Взлет черного лебедя

КРАСНЫЕ БАШМАЧКИ

Мы лежали у костра, укрывшись плащом Уилла, как одеялом, пока дрова не сгорели дотла. Я перевернулась на бок, а Уилл прижался к моей спине и защищал меня от холода. Я рассказала ему о том, как мы с Мелузиной разыскали логово Ди и как он вышвырнул нас в море, а сам исчез.

— Вероятно, физически он там и не находился, — подытожил Уилл. — За долгие годы я успел понять, что он умеет проецировать себя в любую точку на Земле.

— Значит, мы застопорились?

— Не думаю. Даже удивительно, что вам вообще удалось разыскать один из его наблюдательных пунктов.

— Слабое утешение за такую цену.

Я сообщила Уиллу о том, как спасла Мелузину, которая почти растворилась, и продемонстрировала ему пластиковую бутылку с ее остатками. Не забыла я упомянуть и о своем видении, в котором мне явилась девушка, сидящая у водоема и смотрящая на юную Мелузину.

— Скорее всего, они были сестрами, — согласился Уилл. — Но Маргарита почти ничего не говорила о своем происхождении…

Он надолго умолк. В конце концов, я обернулась к Уиллу. Он глядел в небо и, похоже, вспоминал какие-то события, более далекие, чем звезды.

— Помнишь, я тебе рассказывал, что поехал за Маргаритой во Францию? — вымолвил он.

Я кивнула. Но ему и не был нужен мой ответ, он уже погрузился в историю.

— Когда она уехала из Лондона, я побывал в квартире, где она жила, и обнаружил картину с изображением старинной церкви в Париже. Тогда я понял, что располагаю подсказкой, и поэтому отправился во Францию. Неделями я посещал этот храм, надеясь, что она там появится. Я уже практически сдался, но мне был дан второй знак. Я не сомневался, что разыщу Маргариту, но увидел третью подсказку… и она привел меня в другое место. Я решил, что Маргарита придумала для меня испытание в доказательство силы моей любви. Возможно, она смилостивится надо мной и дарует мне бессмертие?.. Я исходил всю Францию вдоль и поперек и оказался у замка Лузиньян — у легендарной обители Мелузины.

— Ты думаешь, Маргарита оставила тебе этот знак, потому что была в родстве с Мелузиной? — спросила я.

— Кто знает?.. Часто в своих странствиях я обнаруживал родники… или святые источники, рядом с которыми были возведены церкви. А Маргариту я в итоге отыскал в башне возле озера, в котором обитало существо, способное даровать вечную жизнь… или отнять ее.

— Мне снилось это место, — призналась я Уиллу.

— И мне — каждый день, когда на рассвете я начинаю дремать, — произнес он. — Там я обрел краткое счастье. Я провел с Маргаритой три дня, убежденный в том, что добрался до источника вечной молодости. — Он горько рассмеялся, а мне стало зябко. — На третью ночь, — продолжал Уилл, — она велела мне остаться в башне и направилась к озеру. Вернулась изможденная и крепко уснула. Я быстро забрал шкатулку и кольцо и отнес их Джону Ди. Я пошел на воровство, чтобы вечно жить с ней.

— А она к тому моменту превратилась в человека, — прошептала я. — Вероятно, в ту ночь она как раз вызвала существо и вручила ему свое бессмертие. Она очень боялась, но выбора не имела — ведь она любила тебя.

Уилл наконец взглянул на меня.

— Ты считаешь меня законченным глупцом.

— Мы все совершаем ошибки. Ты просто страдаешь дольше и сильнее многих.

Уилл усмехнулся.

— Да уж… Маргарита встретилась со мной в Париже и поведала о своей участи. Но ведь она еще дала обет уничтожать темных созданий. Вампиров, таких, как я, разумеется. Наступил самый жуткий период в моей жизни. Годы, десятки лет я ее разыскивал. Месяцами околачивался в церкви, где обнаружил первый знак. Все потеряло смысл. Маргарита однажды сказала мне, что дорога, ведущая в Летнюю Страну, изменчива. А я отчаянно хотел увидеть то волшебное озеро, но тщетно. Его будто никогда и не существовало. Я начал сходить с ума. Иногда я гадал, не выдумал ли я Маргариту. — Уилл заключил мое лицо в свои ладони и заглянул мне в глаза. — Когда ты оказалась в моем доме, впервые за четыре века во мне мелькнула искорка надежды.

Горящие глаза Уилла буравили меня, но его рука была холодна. Моя кровь уже остывала в венах вампира. Вскоре он ощутит могильную стужу. Я испытала огромную жалость к Уиллу.

— Есть ли какая-нибудь причина, почему ты не можешь просто… — Я запнулась в поисках подходящих слов. — …И впредь пить мою кровь?

Уилл убрал пряди волос с моей шеи и прижался губами к новой ранке.

— Мне будет все труднее сдерживать себя. Я неудержимо стремлюсь к твоему вкусу. — Он провел по ранке кончиком языка, и я ощутила сладостное покалывание. — Чем чаще я буду прибегать к этому, тем сильнее станет твоя зависимость от яда, который я вливаю в тебя. Сейчас он заживляет твою кожу и убивает боль, но он — как наркотик. Боюсь, любовные отношения вампира с человеком заканчиваются трагично.

Я задумалась о том, как он живет — никогда не выходит из дома при свете дня, по ночам охотится… И так — вечно. Раньше мне казалось, что удел Уилла совсем не плох. Однако после того как мой разум слился с сознанием Мелузины, я поняла, как она изнемогла от бессмертия. Кроме того, я успела прочувствовать страстное желание Маргариты превратиться в обычную женщину и провести остаток жизни с любимым.

— Если я смогу отобрать у Ди шкатулку, ты ею воспользуешься? — осведомилась я.

— Конечно… Но моя затея не понравится твоему приятелю Оберону. Он всегда винил меня в решении, принятом Маргаритой.

Я вспомнила слова Ди. Колдун заявлял, что, дескать, Оберону шкатулка нужна исключительно для завоевания всего человечества. Он будет править миром, а фейри станут могущественными, как в древние времена.

— Теперь Оберону придется прислушаться ко мне, — произнесла я. — А я хочу… — пробормотала я, прижавшись ртом к губам Уилла… — Делать это снова и снова…

— Да?.. — усмехнулся он и провел рукой по изгибу моего бедра. — С такой скоростью ты за неделю превратишься в вампира. — Он крепко обнял меня. — Лучше бы нам поскорее разыскать шкатулку.

Я никаких особенных перемен в небе не замечала, но Уилл предупредил меня о приближении рассвета.

— Нам пора, — сообщил он мне. — Тебя надо доставить домой.

От костра остался только пепел, но четыре глаза в окружении спиралей еще горели на траве. Я не представляла, как их убрать, но стоило мне махнуть рукой, как серебряные линии посерели и превратились в дымку, которая растаяла без следа. Я взяла пластиковую бутылку с останками Мелузины и повернулась к Уиллу, задумавшись о том, как мы доберемся до «большой земли».

— Лодка за мысом, — произнес он.

— Я не знала, что ты приплыл сюда на лодке.

— По-моему, я говорил тебе, что не умею летать. Но в эллинге[75] на Западной Семьдесят девятой улице я храню свою посудину, и она очень быстрая.

Мы подошли к причалу, и я ахнула — изящная моторка нетерпеливо подпрыгивала на волнах. На носу у нее красовалась надпись «Маргарита».

Уилл помог мне спуститься и направился в кокпит.[76] Вернулся он с парой джинсов и полосатым рыбацким свитером, который я натянула поверх его рубашки. Перед тем как отвязать причальный канат, он кому-то позвонил с мобильного телефона. Затем вывел лодку в залив.

— Я велел шоферу встретить нас у пристани Челси. Потом он отвезет тебя домой. Сожалею, что сам не смогу тебя проводить.

— А ты старомоден, — улыбнулась я и тряхнула волосами, развевающимися на свежем ветру. — Мне не нужен провожатый.

— Ты выследила Ди на одном из его наблюдательных пунктов. Он знает о твоей цели. Уверен, он начал за тобой настоящую охоту и попытается убить тебя. Мне не по душе мысль оставлять тебя одну.

— Но в доме мой друг Джей. — Я засмеялась. — Правда, телохранитель из него так себе.

Уилл покачал головой.

— Джей обожает тебя и он готов защищать тебя ценой собственной жизни. Вот только против Джона Ди ему долго не продержаться.

Уилл был прав. Поднимаясь по лестнице, я позвала Джея. Мой голос разлетелся по таунхаусу гулким эхом. Ни в гостиной, ни в спальне отца Джея не оказалось. Пустовал и небольшой кабинет Романа. Ванная комната была закрыта.

— Джей? — прокричала я. — Ты здесь?

Я вообразила, что парень заснул и захлебнулся. Я робко открыла дверь и устремила взгляд на старинную ванну с ножками в виде когтистых лап. Штора сдвинута в сторону… и больше ничего. Но кто-то явно недавно мылся — на полу валялась груда влажных полотенец… Джей привез их с собой? Отец предпочитал белые, а эти пестрели алыми цветами. И все мокрые. Потом я заметила, что пластиковая занавеска слегка колышется под ветром, проникающим в открытое окно. Может, вода попала через окно (но на острове Говернорс ночью дождя не было), вот Джей и решил собрать ее полотенцами.

Я захлопнула окно и опустилась на корточки. «Цветы» превратились в пятна крови. Я осмотрела пол. Некоторые плитки были тоже густо заляпаны кровью.

С бешено бьющимся сердцем я вскочила и выбежала вон, держа в руке окровавленное полотенце. Я быстро домчалась к телефону в гостиной. Хотела вызвать неотложку, но сообразила, что слишком запаниковала. На трубке мигал красный огонек автоответчика. Трясущимся пальцем я нажала клавишу и обомлела. Ничего себе — двадцать два новых сообщения!

Но, услышав голос Джея, я испустила вздох облегчения. «С ним все в порядке, — думала я, слушая его характерное хмыканье и покашливание. — Наверное, он брился, порезался и позвонил, чтобы предупредить меня…»

— Гарет… Пытался дозвониться тебе на мобильник… да, это Джей.

Джей, благослови его бог, был мастером записи долгих, пространных разговоров. Однажды он оставил мне сообщение на пятнадцать минут. Парень подробно пересказывал сюжет немого фильма, который просмотрел на занятии по истории кино.

— Но я догадываюсь, что ты выключила телефон… Поэтому сейчас…

Какой-то громкий посторонний звук отвлек Джея, и он сделала паузу.

— Гм… Короче. Приезжай сюда побыстрее.

Связь оборвалась.

— Куда, Джей? — в отчаянии завопила, ожидая следующего сообщения. Оно тоже было от Джея.

— Привет, Гарет. Я положил трубку и только потом понял, что если ты не получала моих предыдущих посланий, ничего не знаешь. В общем, я в больнице Святого Винсента. Здесь Бекки, — прохрипел Джей. — Она пыталась себя убить. Пожалуйста, приходи сюда как можно скорее.

Я побежала в больницу, не удосужившись переодеться. Лишь когда я поднималась на эскалаторе в психиатрическое отделение, я почувствовала, что от меня пахнет болотистыми испарениями. Запах Ист-Ривер совпадал с моим теперешним положением. Я медленно тонула. Ди подобрался к Роману и к моей лучшей подруге. Круг сужался. Кто на очереди? Джей, Фиона? Что если я потеряю всех своих родных и близких?

Я разыскала палату Бекки, но когда переступила порог, то оцепенела. Наверное, я перепутала номер палаты. Человек, лежавший на кровати, не мог быть Бекки. Конечно, Бекки отличалась миниатюрностью, но эта пациентка… была просто крошечной. И абсолютно неподвижной. Мне не раз случалось спать с Бекки в одной кровати: она постоянно вертелась и толкалась локтями и коленками. А сейчас она мирно покоилась на спине, и ее перевязанные руки лежали поверх простыни, как ватные палочки. Волосы Бекки, обычно наэлектризованные и стоящие торчком, как-то помертвели.

Рядом на стуле сгорбился понурый Джей. Едва увидев меня, он вскочил, кинулся мне навстречу и порывисто обнял. Его стремительность поразила меня. Джей обычно флегматично брел по жизни.

— Гарет, я уж думал, что с тобой что-то стряслось.

— Я в норме. Но мобильник потеряла… и не ночевала дома… Черт, Джей! Что случилось? Она поправится? Когда она очнется?

Я посмотрела на руки Бекки, перебинтованные от запястий до локтей.

— Она была без сознания, когда я ее нашел, — ответил Джей. — Медики сказали, что она потеряла много крови. Ей начали делать переливание, и она ненадолго пришла в себя.

— Ты ее нашел? — переспросила я, уставившись на Джея в упор. На уроке биологии, когда нужно было уколоть палец и сделать анализ собственной крови, он упал в обморок. На джинсах и манжетах его фланелевой клетчатой рубашки темнели запекшиеся кляксы. — Ох, Джей, прости.

Он вздохнул, и пряди его волнистых волос вяло качнулись около бледного лица.

— Вчера вечером она захотела поговорить насчет нашего контракта со звукозаписывающей компанией. Она не стала ругаться со мной и была… очень сдержана.

— Бекки?

— Да. Это действительно выглядело очень странно. Она принесла бутылку вина и попросила у меня прощения за то, что пыталась на меня давить. По ее словам, любой самый распрекрасный контракт не стоил нашей дружбы. Еще она заявила, что не имеет ничего против того, что мы будем выступать на разогреве у крутых команд и играть на концертах в маленьких городишках. Мы выпили все вино, а по телику показывали «Красные башмачки».[77] А ведь в программе его не было. Бекки ужасно разволновалась, ведь это — ее любимый фильм. Она настояла на том, чтобы мы записали его для тебя. Она откупорила вторую бутылку — мы нашли ее в буфете, и мы приготовили попкорн в микроволновке. Здорово… совсем как в те вечера в старших классах школы, когда мы допоздна смотрели старые киношки. На улице сгустился туман, и Бекки радовалась, что дома очень уютно…

— Неужели? — пробормотала я, вспомнив ясное звездное небо над островом Говернорс.

Джей смущенно посмотрел на меня.

— Не знаю, где ты была, но в Вилидже все заволокло. Бекки еще пошутила — хорошо, что мы не смотрим ужастики… хотя это кино тоже страшное… там есть сцена, когда девушка надевает красные туфельки и танцует, пока не падает замертво. Ну, Бекки и сказала — вроде ей кажется, что на ней красные туфельки, и ей хочется остановиться… перестать выступать, продвигать группу, переживать… Какая разница — есть успех или нет?.. А потом в фильме Мойра Ширер бросается под поезд, и Бекки сразу заплакала. И почему-то мне стало все равно. Навалилась усталость. Я будто плясал до упаду, как Мойра Ширер. Я отключился на диване перед телевизором, а когда проснулся, Бекки рядом не было. Я задремал, но услышал звуки из ванной. Постукивание. У меня все смешалось в голове — и я решил, что там балерина из фильма… Шум очень раздражал, я не выдержал, встал и пошел посмотреть…

Джей закрыл лицо руками и оборвал себя на полуслове.

— На самом деле, никто не стучал, — тихо произнес он. — Хлопала штора, потому что окно было открыто. Это сделала Бекки. Точно. Может, она захотела выпрыгнуть, но окошко слишком маленькое, и Бекки не смогла в него протиснуться. В шкафчике она нашла бритвенное лезвие. Устелила полотенцами пол, чтобы кровь не пролилась на плитки. Ты же в курсе, какая она у нас чистюля.

Джей умолк, я обняла его и гладила по спине, пока он не продолжил.

— Я обмотал ее запястья полотенцами и вызвал службу спасения. Медики заявили, что если бы они опоздали, она бы через полчаса умерла. А ведь я почти мог снова заснуть…

— Но ты встал и спас ее, — возразила я. Несомненно, туман Джона Ди внушил Бекки мысль о самоубийстве, а Джея усыпил. — Перестань себя винить…

— Виновата я, — послышался слабый голосок. Мы с Джеем обернулись и увидели, что глаза Бекки широко распахнуты. Они казались громадными на ее бледной, как мел, коже. — Мне так стыдно…

— Все хорошо, Бекки. — Я присела на кровать и прикоснулась к ее руке. Пальцы у нее оказались холодными и мягкими. Мне вспомнилась Мелузина, тающая на прибрежном камне. Я сжала пальцы Бекки, будто могла удержать ее от гибели таким образом. — Ты просто не понимала…

Бекки облизнула пересохшие, потрескавшиеся губы.

— Нет. Я решила, что мне станет легче… Я устала. Кого я обманываю, притворяясь рок-звездой? Почему не поступила на юридический, как мама говорила… О, черт! А она здесь?

— Она едет из Форта Лаудердейл, — произнес Джей. — Извини, Бекки. Я должен был ей позвонить.

Слезы потекли по щекам Бекки. Я достала бумажный платок из коробки, стоявшей на тумбочке, и промокнула лицо подруги.

— Это ее убьет, — всхлипнула она. — О чем я только думала?

— Милая, на тебя… — В голове пронеслось — «наложили заклятие», но я прикусила язык. — …Столько навалилось. Ты отдохнешь… тебе помогут… и ты поправишься. Обещаю.

Бекки кивнула. Ее веки отяжелели, сомкнулись, и она погрузилась в забытье. Я не выпускала ее руку из своей и гадала, как мне сдержать данное ей обещание.

Я пробыла в палате Бекки целое утро. Мы с Джеем сменяли друг друга. Затем я пошла навестить отца. Когда я переступила порог палаты, в первый момент мне стало худо: его кровать пустовала. Но медсестра объяснила мне, что Роман и его друг находятся в комнате отдыха. Я пробежала по коридору и обнаружила их обоих. Папа сидел в кресле-каталке и играл в бридж с Заком и двумя китаянками, которых он мне представил как Минни и Сью. Цвет лица у папы оказался совсем неплохой, и он улыбался. Когда они закончили очередной кон, я отвела Зака в сторонку и рассказала ему о Бекки.

— Бедняжка, — прошептал он. — Я знаю, как ей тяжко…

— Ты думаешь? — спросила я и продолжала: — Даже не представляю, надо ли говорить Роману? Вдруг он это свяжет с самоубийством Сан Леона?

Тут я поняла, что сболтнула лишнее. Я всегда переживала за него, боясь, что Зак может наложить на себя руки.

Но несмотря на то, что новость Зака огорчила, он оставался спокоен.

— Верно, — кивнул. — Случаи похожие. Сан Леон покончил с собой накануне собственной крупной персональной выставки, а группа Бекки на пороге грандиозного успеха. — Зак печально усмехнулся. — Порой мне кажется, что неудачникам жить проще.

Его слова удивили меня. Пока Зак не писал картин, я считала, что ему просто недостает вдохновения. И я полагала, что он не напрягается, стараясь уберечь себя от инфаркта.

— Ты — не неудачник, — вымолвила я, положив руку ему на плечо. — Ты… член семьи. И что бы я делала теперь без тебя?

Глаза Зака сверкнули. Я испугалась, что он расплачется, но он выпрямился и посуровел.

— Не бойся за Романа и Бекки, — заявил он. — Я за ними пригляжу. Занимайся своими делами. А я буду держать оборону форта.

Я волновалась из-за Бекки и не хотела бросать ее в больнице, но в одиннадцать часов медсестра принесла мне записку от Оберона. «Встречаемся в два часа дня на лестнице перед Сити-Холлом. Оденься в рабочую одежду».

Что он имел в виду? «Ну конечно!» — осенило меня. Ведь я еще не сталкивалась с последней стихией — с огнем. Уилл говорил, что Оберон приберегает самых суровых наставников напоследок. Но что может быть опаснее прыжка с Эмпайр Стейт Билдинг или странствий по городским водопроводам в молекулярном состоянии? Однако я догадывалась: чтобы приготовиться к испытанию, мне необходимо немного поспать.

Вдобавок я столкнулась с детективом Кирнаном. Возвращаясь из столовой, я увидела, что он заходит в палату Бекки. Я замерла в коридоре и помахала рукой Джею, который выскочил и бросился ко мне.

— А он почему тут шляется? — зашептала я. — Неужели считает, что и здесь дело нечисто?

Джей уставился на меня.

— О, нет. Кирнан уже был у Бекки. Интересовался ее здоровьем — чисто по-дружески.

Я была уверена, что детектив Кирнан себе на уме и в покое нас не оставит. Вероятно, он ищет зацепку, чтобы попытка самоубийства Бекки привела его к Джону Ди. Но я ему ничего подсказывать не собиралась.

— Понаблюдай за ним, — посоветовала я Джею. — Мне нужно отлучиться домой.

— Конечно, тебе надо отдохнуть, — согласился он. — У тебя вроде бы паранойя началась.

Я вернулась в таунхаус и приняла основательный горячий душ. У себя, на третьем этаже, разумеется. Отцовской ванной я вряд ли смогла бы воспользоваться в ближайшее время. Я надела трикотажные штаны и старую футболку, а поверх нее (неизвестно, зачем) рубашку Уилла. Но когда я легла в кровать, то отчетливо услышала голос Джея, рассказывающего мне о событиях минувшей ночи.

Мы с Бекки смотрели «Красные башмачки» на кинофестивале, когда нам исполнилось шестнадцать. Ей настолько понравился фильм, что она уговорила меня сходить на него снова, а потом бегала еще на один сеанс. На меня он тоже произвел впечатление, но Бекки стала прямо-таки одержимой. Но странно другое. «Красных башмачков» не было в телевизионной программе! «Бекки ужасно разволновалась… Она даже настояла на том, чтобы мы записали его для тебя».

Я встала с постели и босиком спустилась на второй этаж. Открыв дверь, ведущую в комнаты отца, сразу почувствовала медный запах крови. Я с трудом сдержалась, чтобы не убраться восвояси, вошла в комнату и села на диван. На журнальном столике стояли две пустые винные бутылки, пара бокалов и большая керамическая миска. Я взяла одну из двух бутылок и прочла этикетку. «Вуп-Вуп, австралийский шираз». Это вино продавалось в магазине на Гудзон-стрит. Бекки любила его покупать, поскольку оно было недорогое и ей нравилось название. Я принялась изучать вторую бутылку, про которую Джей сказал, что они ее нашли в буфете Романа. Она оказалась покрыта толстым слоем пыли, мне пришлось изрядно повозиться, чтобы расчистить этикетку. «Le Vin du Temps Perdu». Ага, французский. «Вино утраченных времен». Но такого сорта в запасах моего отца никогда не было. Как же Ди ухитрился подбросить бутылку в наш дом? Или все проделали его приспешники, люди-тени? Я потрясла бутылку и заметила, что в ней плещется вино. Вылив темно-красную жидкость в бокал, я поднесла его к носу, вдохнула густой аромат шоколада и корицы. И невольно сделала глоток.

Сухое вино улетучилось, едва коснувшись моего языка, и превратилось в туман. Он наполнил мой рот… У него был вкус шоколада, лаванды и каких-то неуловимых специй. Я сделала новый глоток и попыталась покатать вино по языку. Я зажмурилась… и очутилась на винограднике в южной Франции. Солнце согревало мою кожу, повсюду разливался аромат цветов…

Я резко открыла глаза и оттолкнула от себя бокал. И правда, «Le Vin du Temps Perdu»! Вот тебе и опасности употребления спиртного! А Бекки выпила почти целую бутылку… и вдобавок смотрела «Красные башмачки».

Я порылась в диванных подушках и вытащила пульт дистанционного управления. Включила телевизор и занялась изучением меню видеорекордера. Самой последней значилась запись фильма «Воспитание крошки»[78] с Кэтрин Хепберн и Кэри Грантом. Я нажала кнопку быстрой перемотки, чтобы проскочить рекламу DVD-коллекции студии «Turner». Наконец, на экране появился кинокритик Роберт Осборн, стоящий перед камином в своей шикарной квартире, куда допускались только самые избранные персоны. Стены были завешаны множеством картин, написанных маслом, вокруг красовались пухлые красные кресла. Бекки и Джей наверняка смотрели предисловие. Джей обожал Осборна и уморительно имитировал его критические интродукции. «Что же, шоу начинается», — сказала я себе и остановила перемотку.

«Здравствуйте, меня зовут Роберт Осборн, и сегодня мы с вами смотрим фильм… — На миг экран мигнул, и широкое, дружелюбное лицо ведущего замерло. Его глаза с тяжелыми веками (Джей всегда говорил, что Осборн, наверное, полжизни провел в темных кинотеатрах) помрачнели… — Итак, сейчас мы с вами увидим фильм Майкла Пауэлла и Эмерика Пресбургера „Красные башмачки“ с несравненной Мойрой Ширер в роли заколдованной балерины, Виктории Пейдж… и обворожительным Энтоном Уолбруком в роли демонического импресарио Бориса Лермонтова».

Я наклонилась ближе к экрану — что-то случилось со звуком. Слова Роберта Осборна не совпадали с движениями его губ. Или я просто устала. Я накрыла колени старым афганским пледом и улеглась на диван. Плавные интонации Осборна убаюкивали меня. Он объяснял, что авторы «Красных башмачков» хотели создать манифест могущества искусства. Смакуя подробности, он сообщил о том, как демонический Лермонтов довел Вики Пейдж до самоубийства.

«Забавно, — подумала я, — обычно Осборн много не болтает». Но мне было все равно, ведь фильм я уже смотрела. Хотя я успела подзабыть некоторые сцены. Например, яркие повторяющиеся сны-галлюцинации, в которых Вики Пейдж разыгрывает историю девушки, надевшей пару красных туфелек и танцующей до смерти. Абсолютная психоделика, разбавленная фрейдизмом. Загадочный башмачник превратился в возлюбленного девушки, а потом — в Лермонтова. Оказалось, что этот «демонический импресарио» похож на Джона Ди… но я-то не была с ним знакома, когда смотрела фильм впервые.

Я понимала, что кино сильно подействовало на Бекки. По-своему она тоже неудержимо стремилась к успеху, как балерина Вики Пейдж. Своими дерзкими рыжеватыми кудряшками она даже напоминала Мойру Ширер. И вдруг я с изумлением обнаружила, что актер, исполняющий роль композитора, влюбленного в Вики, является копией Джея.

Наверное, я задремала, а очнулась сидя, с бокалом в руке. На экране разыгрывалась роковая сцена, во время которой Лермонтов настаивает, что Вики должна сделать выбор: искрометная жизнь великой танцовщицы или серая участь домохозяйки. В моей голове смутно всплыл наш давний спор с Бекки.

— Почему Вики обязана выбирать? — спросила я после просмотра «Красных башмачков».

— Должна, и точка! — вспылила Бекки. — По-другому не получается. Нельзя совмещать то и другое одновременно.

Теперь я понимала смысл слов Лермонтова… и Бекки. Большинство великих художников были неудачниками в любви — если только не связывали свою жизнь с людьми, которые отказывались от собственных желаний и устремлений ради них. Обычные представители «рода человеческого» — вроде Зака, Джея и меня — не добивались успехов в творчестве. Да и в остальном — тоже. Я с головой окунулась в дело спасения мира и проглядела, что моей лучшей подруге грозит беда. Теперь она попала в больницу, как и мой отец. Сколько еще любимых и близких пострадают из-за моей беспечности? «Удача не сопутствует мне ни в чем», — вздохнула я, глядя, как Вики Пейдж бежит из театра и бросается под поезд. Мне стало ясно, почему она так поступила. Она так и не сделала выбор. Но, по крайней мере, могла снять треклятые красные туфельки и отдохнуть.

Я взяла пульт, чтобы выключить телевизор, но на экране вновь появился Роберт Осборн. Он устроился в красном кресле у потрескивающего огня, с бокалом красного вина.

— В год выхода на экран, а это был тысяча девятьсот сорок восьмой год, — промурлыкал Осборн, — фильм «Красные башмачки» успеха не имел. Зрителям не пришлась по душе мысль, вложенная в финал картины, — то, что лучше умереть ради искусства, чем жить без цели. Но мы-то с вами знаем, каков правильный выбор, правда?

Он улыбнулся. Мне почудилось, что даже женщина на портрете над камином улыбнулась… а я согласно кивнула. Я притулилась на краешке дивана и заметила янтарные огоньки в глазах ведущего. Он таращился прямо на меня и ждал, что я поступлю так как надо. В конце концов, Роберт Осборн знал все. «Конечно же, он послан ко мне как духовный наставник», — осенило меня. Я почувствовала нечто интригующее и вязкое. Мне нужно непременно послушаться Роберта Осборна.

Я направилась в ванную комнату. Бритвенное лезвие, которым вскрыла себе вены Бекки, лежало на краю раковины. Я взяла его и взглянула на свое отражение в зеркале. Зрачки у меня расширились и закрыли всю радужку. Глаза превратились в черные и пустые колодцы. Внутри меня был вакуум. Я поняла, что задохнусь, если не предприму решительных действий.

Я принялась отстраненно наблюдать, как моя левая рука подносит лезвие к правому запястью. «Странно, — подумала я, робко проведя острием по коже, — я ведь правша». На коже выступила тонкая красная полоска. «Выпустить тьму». Я услышала биение своей крови — она словно просилась наружу. Внезапно раздался негромкий звук. Колечки, на которых висела штора, застучали под струей сквозняка… Джей что-то говорил про занавеску… вроде бы ее хлопанье разбудило его… Но сейчас окошко закрыто. В чем дело? Моя левая рука замерла. Я устремила озадаченный взгляд на штору, а та все колыхалась. Потом я гадала, почему у меня вызвал изумление именно этот факт — а не появление в доме бутылки с зельем, не новый антураж студии канала ТСМ и не то, что Роберт Осборн подталкивал зрителей к самоубийству. Но лишь тогда черный туман в моей голове чуть рассеялся.

Я положила лезвие на край раковины и заглянула в ванну. На дне я увидела идеальную миниатюрную копию Вики Пейдж в последней сцене «Красных башмачков» — от растрепанных рыжих волос до мятой перепачканной пачки и красных туфелек. Это же Лол! Фея, обмякшая и обессиленная, лежала на белом фаянсовом дне. Одной рукой она вяло дергала краешек шторы. Заметив меня, она разжала губы, но с них не сорвалось ни звука. Тогда она просто указала на свои ноги.

То, что я приняла за красные туфельки, было окровавленными ступнями.

«Миниатюрные фейри не выносят прикосновения металла», — так мне сказал Оберон в парке, собирая останки сильфов. А в крови полным-полно железа.

Я быстро подняла Лол, аккуратно омыла ее ножки холодной водой, а потом наполнила чистой водой раковину, чтобы она могла опустить в нее ступни. Пока она сидела на краю, я извлекла из аптечки пластырь и заклеила свое поцарапанное запястье. Я опустила глаза и обнаружила, что в воде появляется какое-то изображение — так было и в парке, с Мелузиной. Значит, она наделила меня даром — хотя я видела не будущее, а прошлое. Лол нашла Бекки и попыталась ей помочь, но, когда кровь запачкала ее, огненная фея свалилась в ванну. Ну а потом она начала дергать штору, чтобы достучаться до Джея.

— Спасибо, — прошептала я. — Ты спасла Бекки и меня.

Лол сердито фыркнула и плеснула на меня водой.

— Не понимаю, что со мной, — смущенно призналась я.

Лол строптиво сложила ручки на груди и нахмурилась. Спустя секунду она расправила крылышки, вылетела в гостиную и запорхала над телевизором. На экране был Роберт Осборн, хотя, нет… самый настоящий Джон Ди.

— Он хотел заставить Бекки покончить с собой и принялся за меня, — пробормотала я.

Лол зависла перед телевизором и запищала.

— Да, — кивнула я, обратив внимание на картины и ковры. — Это — логово Джона Ди.

Обстановка совпадала с убежищем мага под дном реки.

— Надо предупредить Оберона… Черт!

Я посмотрела на дисплей видеорекордера. Половина второго. Я могу опоздать на встречу с Обероном около Сити-Холла.

— Познакомлюсь лично со стихией огня, — сообщила я Лол. — Хочешь со мной?

Смуглая кожа Лол побелела как мел. Она молча покачала головой. Она смело атаковала вампира, рискнула выпачкаться в ядовитой для нее крови. Почему же Лол так испугалась?