Взрывной ребенок. Новый подход к воспитанию и пониманию легко раздражимых, хронически несговорчивых детей

Довольно сложно иметь дело с взрывным ребенком в семье, но еще сложнее — в школе, где он находится в окружении 25–30 детей, имеющих свои индивидуальные особенности и потребности. Так же как и родителям, большинству учителей общеобразовательных школ никогда раньше не приходилось заниматься коррекцией поведения взрывного ребенка.

К счастью, большинство взрывных детей удерживается от взрывов в стенах школы. Ниже приводится несколько возможных объяснений этого факта, в том числе и те, что уже упоминались в предыдущих главах:

Фактор стыда. Детям стыдно доводить дело до истерики на глазах у одноклассников. Дома этот фактор отсутствует, поэтому в домашних условиях он не удерживает ребенка от взрывов.

Фактор сжатой пружины. Ребенок затрачивает неимоверные усилия на то, чтобы держать себя в руках в течение школьного дня. Как только он попадает домой, сжатая пружина его раздражения раскручивается и он дает выход всем накопившимся эмоциям, которые усилены голодом и усталостью.

Фактор стадного чувства. Благодаря более строгому распорядку дня обстановка в школе может быть благоприятнее, чем свободное время, проводимое дома. Например, если в течение школьного дня ребенок оказывается в ситуации, в которой он не знает, где ему следует находиться или чем именно заниматься, то для разрешения этой проблемы ему достаточно посмотреть на действия своих одноклассников. Дома этот фактор также отсутствует.

Фактор лекарственных препаратов. Нередко учителя и одноклассники имеют дело с ребенком именно тогда, когда эффект от принимаемых им лекарственных препаратов выражен наиболее явно. К вечеру действие медикаментов может значительно ослабляться.

Несомненно, существуют и другие объяснения. Тем не менее, даже если ребенок не устраивает истерик в школе, события школьного дня могут влиять на интенсивность и количество взрывов, случающихся в других местах. Все происходящее в школе: подначивания со стороны других детей, чувство изолированности или отверженности, раздражение и стыд из-за трудностей, связанных с выполнением каких-либо заданий, непонимание со стороны учителя, — все это может служить причиной истерик, происходящих после окончания школьного дня. К тому же выполнение домашнего задания распространяет связанные со школой отрицательные эмоции далеко за пределы последнего урока. Поэтому помощь школы необходима даже в том случае, если ребенок примерно ведет себя в классе.

Кроме того, многие дети взрываются и в школе. Вы, вероятно, помните Кейси, с которым мы познакомились в четвертой главе. У Кейси была привычка убегать из класса, когда он сталкивался с раздражающим его заданием или непониманием со стороны одноклассников. В тех случаях, когда он не убегал из класса, мальчик на глазах у всех краснел, начинал плакать, кричать, рвать тетради, ломать карандаши, падал на пол и отказывался выполнять какие-либо задания. Дэнни, другой мальчик, которого мы встречали в четвертой главе, тоже иногда закатывал истерики в школе. В один памятный день учитель назначил Дэнни ответственным за раздачу одноклассникам пончиков после окончания перемены. Сразу же после звонка на урок мальчик поспешил в класс, чтобы приступить к своим обязанностям. Но отец одного из ребят, уже находившийся в классе, настоял на том, что раздавать пончики будет он. Дэнни попытался объяснить взрослому, что ответственным за раздачу угощения назначили его, однако тот не внял его словам.

Это столкновение двух негибких позиций требовало от Дэнни быстрого переключения с одного плана действий на другой, но это требование превышало его способность адаптироваться к меняющейся ситуации. Ба-бах!!!

У учителей и школьной администрации нет другого выхода, кроме как научиться работать с детьми, подобными Кейси и Дэнни. Американская концепция образования сегодня ратует за полное включение детей с расстройствами обучения в стандартную систему школьного образования (и, между прочим, это хорошо). Подобный подход позволяет детям с расстройствами обучения и поведения оставаться в обычном классе и общаться с «обыкновенными» детьми (и наоборот), что снижает уровень настороженности и недружелюбия, возникавший при выделении специализированных коррекционных классов.

Таким образом, в настоящее время в типичном классе общеобразовательной школы нередко можно встретить детей с расстройствами, о которых учителя ранее и не слыхивали, не говоря уж о том, что им никогда не приходилось заниматься их коррекцией. В обязанности учителя теперь вменяется не только знание школьной программы по соответствующему предмету, но и знакомство с различными эмоциональными и поведенческими особенностями, свойственными некоторым из его учеников, а также эффективными методами их коррекции. К сожалению, нередко учителя считают (и их можно понять), что школьная система не предоставляет им необходимой поддержки и дополнительной профессиональной подготовки, требующейся для эффективной работы с такими детьми.

Ситуация дополнительно осложняется тем, что ныне в Соединенных Штатах огромную роль играет система тестов. От учителей требуют, чтобы все ученики, независимо от их индивидуальных особенностей, показывали высокие результаты на стандартизированных экзаменах-тестах. Это не самая удачная идея даже с точки зрения повышения среднего уровня образования в целом, и уж тем более, с точки зрения внимательного отношения к индивидуальным особенностям каждого ребенка в плане поведения, социализации и обучения.

Еще более осложняет обстановку нулевой уровень терпимости и гибкости, характерный для дисциплинарных установок в большинстве школ. Эти установки обычно представляют собой классическое руководство по применению плана А: перечень (иногда очень длинный) того, что ученик должен делать и не должен делать, и перечень (не менее длинный) мер, которые грозят тому, кто не будет подчиняться требованиям. Однако следует задуматься над одним неоспоримым фактом: общепринятые дисциплинарные меры не оказывают должного воздействия на тех учеников, к которым они применяются чаще всего, и при этом они не нужны тем учащимся, к которым они не применяются никогда. Другими словами, дети, ведущие себя хорошо, делают это не благодаря дисциплинарным мерам, а потому, что они могут вести себя хорошо. С другой стороны, все санкции, включая оставление после уроков, отстранение от занятий, изгнание из класса и так далее, день за днем применяемые к взрывным детям, практически ничего не меняют в их поведении. Тем не менее, типичное оправдание использования системы последствий звучит приблизительно так:

Представитель школьной администрации: Мы должны преподать урок остальным. Даже если временное отстранение от занятий не поможет Рикки, по крайней мере другие дети увидят, что подобное поведение в нашей школе с рук не сходит.

Вопрос: Какой урок вы преподаете детям, раз за разом применяя к Рикки дисциплинарные меры, которые ничего не меняют в его поведении?

Ответ: Тем самым вы просто демонстрируете, что не знаете, как научить Рикки вести себя более адаптивно.

Вопрос: Насколько велики шансы, что «обычные» дети станут взрывными, если им не будет преподан урок на примере Рикки?

Ответ: Крайне малы, практически равны нулю.

Вопрос: Какой урок мы преподаем самому Рикки, продолжая применять к нему методы, не дающие результата?

Ответ: По сути мы говорим ему: «Мы тебя не понимаем и не можем тебе помочь».

Вопрос: Допустим, мы хотим помочь Рикки овладеть навыками адаптивности и эмоционального самоконтроля. В какой ситуации у нас больше шансов достичь поставленной цели: когда Рикки в школе или когда он отстранен от занятий?

Ответ: Когда Рикки в школе.

Вопрос: Почему школьная администрация продолжает применять к взрывным детям неэффективные воспитательные меры?

Ответ: Потому что они не знают никаких других.

Вопрос: Что происходит с учениками, к которым подобные меры применяются на протяжении многих лет?

Ответ: Они постепенно становятся все более отверженными и устраняются из общественной жизни школы.

Вопрос: Разве не родители должны решать эту проблему?

Ответ: Развитие адаптивности и навыков эмоционального самоконтроля — это наше общее дело. Кроме того, родителей нет рядом, когда ребенок взрывается в школе.

Вопрос: С такими детьми должны работать в специальных коррекционных классах, разве нет?

Ответ: Коррекционные классы сами по себе практически ничем не могут помочь большинству взрывных детей.

Пришло время плана Б. Но прежде, чем двигаться в путь, давайте проверим, взяли ли мы с собой все необходимое. Нам понадобится:

Концепция. Большинство школ не имеют собственной концепции воспитания. Ее замещают расписание и дисциплинарный кодекс («кодекс поведения»), которые никак не способствуют пониманию причин взрывного поведения и не развивают навыки, необходимые для его исправления. Педагогическая концепция — это то, что помогает двигаться в верном направлении и правильно реагировать на затруднения, которые могут возникать у ребенка. Какова ваша новая концепция? Дети ведут себя хорошо, если могут. Примите ее, и вы перестанете зря тратить время на бесполезные попытки «преподать ему хороший урок» или стимулировать хорошее поведение. Опытные учителя знают, что, как бы им ни хотелось, чтобы все дети имели одинаковые способности, в реальной жизни так не бывает, поэтому план урока и задания всегда приходится приспосабливать к индивидуальным особенностям учеников. Отставание в развитии навыков адаптивности и эмоционального самоконтроля — это такая же причина для обращения к плану Б, как и отставание в развитии каких-либо навыков в любой другой сфере обучения.

Время. Учителя нередко сетуют, что у них нет времени на план Б. Но очевидно, что принятие действенных мер для решения проблемы отнимает меньше времени, чем принятие мер, не ведущих к решению проблемы. Конечно, школьное расписание не оставляет учителям и школьной администрации времени на обсуждение отсутствующих у ребенка стабилизаторов, разработку плана действий по развитию у ребенка недостающих навыков, использование плана Б и регулярные встречи для оценки результатов и пересмотра плана в случае необходимости. С другой стороны то, на что хватает времени, — пожалуйста, поймите меня правильно, — часто оказывается пустой тратой времени. Сколько бесполезного времени уходит на одни лишь рассказы о проступках ребенка — времени, которое можно было бы потратить на то, чтобы, основываясь на этих проступках, выяснить, какие стабилизаторы у него отсутствуют. Сколько времени без толку тратится на споры о том, как классифицировать происходящее (нужен ли ребенку план Б или индивидуальный учебный план?), — времени, которое можно было бы потратить на разработку реального плана действий.

Специальные познания. Многие учителя применяют к взрывным детям те же дисциплинарные меры, которые оказались эффективны при воспитании их собственных детей. Результат, как правило, бывает плачевным. Другие педагоги считают, что не обладают достаточными специальными познаниями, необходимыми для плодотворной работы со взрывными детьми. Это не так. Вам необходимо всего лишь три «специальных познания»: пять стабилизаторов, три плана и три этапа плана Б. Есть все основания для оптимизма: если вы прочли десять предыдущих глав, у вас уже есть почти все необходимые специальные познания. Остается лишь начать применять их на практике, и для этого нет более подходящего времени, чем сегодняшний день.

Руководство по применению плана Б. На место принятой в школе дисциплинарной политики должна прийти более эффективная методика, а именно: руководство по применению плана Б. Следовать ему совсем не трудно. Первая цель — достичь согласия в определении стабилизаторов и дестабилизаторов ребенка (см. главу 3). Для этого, как правило, достаточно одной-двух встреч всех преподавателей, которые имеют отношение к ребенку. Нелишне пригласить на эту встречу родителей ребенка и психолога. Пытаться помочь человеку, не определив его стабилизаторы и дестабилизаторы, — все равно, что палить из ружья наугад в надежде попасть в яблочко. Следующая цель — определить, какие проблемы можно решить заблаговременно (дестабилизаторы), и какие навыки нужно целенаправленно развивать (стабилизаторы). Затем следует распределить роли, т. е. договориться о том, решением каких проблем в рамках плана Б будет заниматься каждый из взрослых. Независимо от того, сработает или нет первоначальный план действий, команда должна время от времени собираться, чтобы оценивать результаты, пересматривать стабилизаторы и дестабилизаторы, намечать ближайшие цели и координировать план в соответствии с ними.

Разрабатывая план действий, важно помнить некоторые принципы, обсуждавшиеся в предшествующих главах. Первое: быстро не выйдет. Стоит повторить: как ребенок, отстающий от своих сверстников в чтении, не научится читать за один день, так и ребенок, отстающий в развитии других навыков, не восполнит их в один день. Второе: абсолютно необходимо, чтобы все взрослые, имеющие отношение к ребенку, нормально друг с другом общались и с пониманием относились к проблеме. Все взрослые, которые взаимодействуют с ребенком, должны ясно понимать, в чем именно состоят испытываемые им затруднения, обладать навыками, необходимыми для осуществления плана Б, и знать о принятом плане действий. Третье: бесполезно искать виноватых. Когда у ребенка плохо идут дела в школе, родители начинают обвинять учителей, а учителя склонны обвинять родителей. Подобные взаимные обвинения уводят от сути проблемы: всех не устраивает поведение ребенка, но никто до сих пор не приложил серьезных усилий, чтобы ему помочь. Стало быть, нужно объединиться и выработать план, который будет включать все лучшее, что может предложить каждая из сторон.

Давайте применим принципы плана Б к такому типичнейшему дестабилизатору, как домашнее задание. Многих взрывных детей домашнее задание страшно выводит из себя. После долгого школьного дня у них не остается сил на уроки, к вечеру перестают действовать принятые днем лекарства, отставание по какому-либо предмету может превращать выполнение задания в мучение, и, к тому же, домашняя работа, особенно если она рассчитана на более или менее продолжительный срок, требует навыков организации и планирования. Поэтому не случайно, что наиболее интенсивные взрывные вспышки часто происходят именно тогда, когда ребенок пытается выполнить домашнее задание. Означает ли это, что некоторые взрывные дети не способны выполнять домашнее задание в том же объеме, что их одноклассники? Иногда. Способствует ли успешным результатам ежедневная борьба с домашней работой, сопровождаемая постоянными скандалами? Конечно, нет. Применяя план А в такой ситуации, учитель просто продолжает настаивать на выполнении домашнего задания, невзирая на мучения ребенка и его родных, пытающихся ему помочь. Применяя план В, учитель полностью отказывается от установки на выполнение домашнего задания.

А что же план Б? Для начала давайте возьмем за основу то предположение, что если бы ребенок мог выполнить домашнее задание, он бы это сделал. Затем внимательно рассмотрим различные факторы (включая отсутствующие стабилизаторы), препятствующие выполнению домашнего задания. Теперь применим специальные познания, почерпнутые из предшествующих глав, и проведем с ребенком и/или его родителями разговор по плану Б. Вот как может выглядеть подобный разговор с матерью:

Учитель (сочувствие, упреждающий план Б): Миссис Мэй, я вижу, что в последнее время Джимми с трудом справляется с домашним заданием.

Мать: Он уже очень давно с трудом справляется с домашним заданием. Просто вы — первый учитель, который поинтересовался, как обстоят наши дела. А ведь мы каждый вечер по несколько часов ругаемся из-за уроков.

Учитель: Мне очень жаль. Давайте подумаем, можно ли как-то исправить эту ситуацию.

Мать: Вы даже не представляете, как это было бы здорово.

Учитель: Я знаю, что Джимми тяжело даются письменные работы. Думаю, я не ошибусь, если предположу, что в этом и состоит одна из его главных проблем с уроками?

Мать: Да, ему трудно писать… а некоторые задания он вообще не понимает.

Учитель: А можете уточнить, какого рода задания ему непонятны?

Мать: Все, что имеет отношение к естествознанию. Иногда общественные науки. С математикой у него нет проблем, задания по математике он обычно делает за десять минут.

Учитель (сочувствуя): Да, я заметил, что у него неплохие способности к математике. Выходит, ему трудно писать и нелегко даются естественные и общественные науки. А ведь это как раз те предметы, где приходится много писать. Как по-вашему, в чем дело: в необходимости писать или в самих предметах?

Мать: Мне кажется, и в том, и в другом.

Учитель: Тогда давайте начнем с той проблемы, которая полегче. Я знаком с индивидуальным учебным планом Джимми — ведь он уже шесть недель в моем классе, — но я не вполне понимаю, чем именно вызваны его затруднения с естествознанием и общественными науками. Тут мне нужна ваша помощь. Давайте пока договоримся так: если у Джимми возникнет проблема с домашним заданием по одному из этих предметов, вы прекратите его делать и напишете мне записку о том, что именно вызвало затруднение. Тогда я разберусь, в чем загвоздка, и мы решим, как нам быть дальше. Как вам такой план?

Мать: Это все было бы замечательно, если бы не одно «но». Иногда он сам настаивает на том, чтобы сделать домашнее задание целиком! Понимаете, он не хочет отличаться от других. И еще он боится вашего неодобрения.

Учитель: Я поговорю с ним и дам ему понять, что одобряю этот план. Давайте разберемся со второй проблемой. Я не хотел бы полностью освобождать Джимми от письменных работ. Я знаю, что ему нелегко, и в школе он может работать на компьютере, но мне не хотелось бы, чтобы он уверился, что ему вообще не обязательно писать от руки.

Мать: Я с вами согласна.

Учитель: Хорошо, тогда давайте вместе думать над решением этой проблемы. Может быть, позовем Джимми, чтобы он тоже принял участие в разговоре? Ведь решение должно устраивать нас всех. Как по-вашему?

Мать: Я не против.

Каково же решение проблемы с письменными заданиями? Вариантов тут может быть множество. Но нельзя забывать, что удачные решения — это решения реалистичные, выполнимые и устраивающие все стороны. И что первый найденный и принятый вариант не всегда оказывается окончательным решением проблемы.

Иногда приходится применять и аварийный план Б, но не стоит прибегать к нему слишком часто:

Рикки (13 лет): Не буду я делать это задание.

Учитель: Не будешь — два получишь.

Рикки: А мне плевать на оценки. Не собираюсь я делать эту чушь.

Учитель: Вон из класса, и без матери обратно не приходи! Здесь бездельникам не место. Что, добавить что-нибудь хочешь?

Рикки: Да… в гробу я видал этот ваш класс!

Учитель: Хватит, я не желаю все это слушать. Отправляйся за родителями. Я сегодня же доложу о твоем поведении директору.

Вот тебе и на! Да ведь это же план А, не так ли? Все верно, это я слегка схитрил. Давайте посмотрим, как выглядела бы та же ситуация при использовании аварийного плана Б:

Рикки: Не буду я делать это задание.

Учитель: А почему, собственно, что в нем такого уж сложного? Давай-ка разберемся.

Рикки: Не в чем тут разбираться… я ничего не понимаю! Оставьте меня в покое! Блин!

Учитель: Ну погоди, погоди минутку. Я знаю, тебе трудно писать и следить за грамотностью, ты выходишь из себя, когда приходится одновременно писать и думать об орфографии. Но можно же придумать какой-нибудь способ, чтобы ты мог выполнить основную часть задания: изложить свои мысли по поводу рассказа, который только что был зачитан. Ведь ты же прекрасно умеешь излагать свои мысли, надо просто найти способ записать их так, чтобы ты не выходил из себя.

Рикки: Это как?

Учитель: А давай попросим Даррена записать твои мысли? Ты будешь диктовать, а он записывать.

Рикки: Нет, не стоит, я не буду.

Учитель: Ах да, я временами забываю, что ты стесняешься собственных ошибок. Давай я дам вам одно задание на двоих, вы будете работать в паре, и он будет отвечать за письменную часть?

Рикки: И вы не скажете ему, что я неграмотно пишу?

Учитель: Конечно, не скажу, раз ты этого не хочешь.

Рикки: Эй, Даррен, двигай сюда, нам задание на двоих дали!

Намного лучше. Не возражаете против небольшой подсказки? Затруднения, возникающие у Рикки с письменными работами и орфографией, предсказуемы. Давайте решим эту проблему, применив упреждающий план Б… поскорее!

Конечно, применять план Б по отношению к отдельному ученику будет значительно проще, если распространить применение этого плана на весь класс. Иными словами, ничто не мешает вам применять план Б по отношению ко всем вашим ученикам.

Ваша задача будет намного легче, если вы потратите немного времени и сил на создание в классе сплоченного коллектива. Как это делается? Во-первых, необходим учебный план развития социальных навыков, которому следует уделять не меньше внимания, чем учебному плану по общеобразовательным предметам. Еще один учебный план?! Подождите, не откладывайте эту книгу в сторону. Учителя, приложившие усилия к развитию у детей социальных навыков, находят, что существование сплоченного коллектива само по себе облегчает изучение общеобразовательных предметов.

Мы говорим о запланированных или незапланированных групповых обсуждениях, например: как услышать другого человека? Как найти альтернативные решения? Какое решение будет устраивать все стороны? Не надо бояться прерывать урок ради обсуждения вопросов жизни в коллективе, вставших перед классом в данный момент. Подобные дискуссии идут на пользу всем участникам, но особенно тем ученикам, которые более других нуждаются в подобном подходе. Учитель здесь подает пример и побуждает учеников доброжелательно взаимодействовать друг с другом и друг другу помогать: за этим стоит подтягивание отличниками отстающих, продуманное распределение мест за партами и поощрение совместного выполнения заданий. Все еще продолжаете читать? Отлично.

План развития социальных навыков поможет вам и вашим ученикам оценить индивидуальные различия и увидеть их достоинства. Каждый ученик в классе обладает теми или иными достоинствами, позволяющими ему помочь одноклассникам и, в то же время, сам нуждается в помощи. Но речь не идет об отношениях типа «ты мне, я тебе» — в вашем классе все ученики получают необходимую им поддержку. Благожелательное внимание к индивидуальным различиям показывает детям, что вы стремитесь научить их помогать друг другу. Они начинают понимать, что каждый из них — уникальная и неотъемлемая часть коллектива. Каждый из них может работать над чем-нибудь по своему плану Б. В такой ситуации учитель не будет измотан борьбой с детьми: он будет иметь представление об уникальном наборе эмоциональных, социальных и поведенческих потребностей каждого ученика и будет вооружен методом, позволяющим учитывать эти потребности в рамках коллектива.

Как-то раз посетитель, наблюдавший, как работают дети в первом классе, заметил, что один мальчик (позже выяснилось, что он был взрывным ребенком) помогал своей однокласснице решить задачку (мальчик, о котором идет речь, неплохо разбирался в математике, в отличие от девочки, которой он помогал). Через несколько минут пришла пора перейти к другому виду деятельности (от математики к музыке), и тут математического гения заклинило. Девочка, которой он помогал, успокоила его, поговорила с ним и помогла ему переключиться на задание по музыке (оказалось, что она замечательно умела управляться с раздражением). Учитель внимательно наблюдал за происходящим со стороны, но не вмешивался. Затем девочка, осознав, что посторонний может не понять происходящего, подошла к посетителю и тихонько объяснила: «Просто иногда ему трудно держать себя в руках». Многим учителям, которые хотели бы помочь взрывному ребенку в своем классе, но считают, что у них просто-напросто нет на это времени, следует иметь в виду, что за помощью можно обращаться к самому доступному и полному энтузиазма источнику: к одноклассникам взрывного ребенка.

Учитель: Я не могу устанавливать разные правила для разных детей. Если я сделаю какое-нибудь послабление одному ребенку, все остальные захотят того же.

Давайте начнем с того, что требования к разным ученикам тоже разные, поэтому в классе, равно как и в семье, справедливо — не значит одинаково. Поэтому с одними учениками дополнительно занимаются чтением, а с другими — нет, одним дают сложные задачи по математике, а другим — нет. Если кто-то из учеников спросит вас, почему для его одноклассника действуют не такие же правила, как для всех остальных, не упустите возможность познакомить его с важным принципом: «В нашем классе каждый получает то, что ему нужно. Если кому-то нужна помощь в той или иной ситуации, мы все стараемся помочь. Но ведь каждому в нашем классе нужно что-то свое». Не имеет значения, для чего требуется помощь: чтобы ликвидировать отставание в чтении или отставание в развитии навыков адаптивности и эмоционального самоконтроля. Поэтому наш ответ ученику, который спрашивает о том, почему к его взрывному однокласснику относятся не так, как к остальным, будет почти аналогичным: «В нашем классе каждый получает то, что ему нужно. Если кому-то нужна помощь в той или иной ситуации, мы все стараемся помочь. Поскольку ты отлично умеешь справляться с раздражением, я думаю, что в следующий раз ты мог бы и Джонни помочь удержать себя в руках».

Неужели вы в самом деле думаете, что ученик, который обычно ведет себя вполне нормально, начнет вести себя неподобающим образом из-за того, что его взрывному однокласснику делаются какие-то послабления? Честно говоря, в это трудно поверить. Поэтому совершенно бессмысленно наказывать одного ученика ради примера или ради строгого соблюдения справедливости для его одноклассников, особенно в ситуации, когда наказание ничего не меняет в поведении ребенка. В сплоченном коллективе неуспеваемость или неприемлемое поведение одного из учеников — это повод научить и помочь, а вовсе не следовать примеру. Детям нужен тот учитель, который понимает, что он делает, а не тот, кто любой ценой блюдет принцип равенства. Мы все отличаемся друг от друга — зачем же ставить себе целью абсолютно равное отношение ко всем ученикам?

На самом деле дети прекрасно понимают принцип «справедливо — не значит одинаково», и вполне готовы делать исключение из правил для тех, кто в нем действительно нуждается. Мой опыт показывает, что чаще всего этот принцип принимают в штыки не дети, а взрослые.

Сюжет из жизни

— Мы не можем позволить Кейси выбегать из класса каждый раз, когда ему захочется, — сурово произнес директор школы. — Это небезопасно, а ведь школа несет за него ответственность. Шел март. Кейси учился в первом классе, и директор вел заседание, в котором участвовали классная руководительница Кейси, школьный врач, завуч по воспитательной работе, родители мальчика и психолог. Дома скандалы с участием мальчика стали заметно реже, но в школе все еще возникали серьезные проблемы.

— Что ж, — ответил психолог. — Вы ведь знаете: когда Кейси выбегает из класса, это проявление более адаптивного поведения в сравнении с тем, что он мог бы натворить в пылу раздражения, — например, разнести класс вдребезги. Но я согласен: обеспечить его безопасность, конечно, необходимо.

— Почему Кейси так себя ведет? — спросила классная руководительница. — Какой у него диагноз?

— Знаете, вряд ли его диагноз объяснит нам, почему Кейси так себя ведет. Достаточно сказать, что ему трудно переключаться с одного вида деятельности на другой и он не умеет самостоятельно решать проблемы, — ответил психолог.

— А все-таки, почему он выбегает из класса? — спросила классная руководительница.

— Потому, что он не может найти другого выхода из ситуации, — ответил психолог. — Я думаю, что нам надо заняться теми проблемами, которые заставляют Кейси убегать, но, поскольку справиться с ними в одночасье не удастся, нужно придумать, где, в каком месте, Кейси мог бы сидеть и приходить в себя, иначе мы рискуем обнаружить его на парковке или за мусорными баками.

В разговор вступила завуч.

— Я считаю, что его следует наказывать за выбегание из класса без разрешения, — заявила она.

— Он подает дурной пример другим детям, хлопая дверью всякий раз, когда его что-то раздражает.

— А что, другие дети выказывали желание или пытались убегать из класса, когда их что-нибудь раздражало? — спросил психолог.

— Нет, — ответила классная руководительница.

— Вы думаете, Кейси покидает класс потому, что ему нравится бродить в одиночестве по коридорам? — спросил психолог.

— Нет, конечно, — ответила классная руководительница. — Он всегда стремится вернуться в класс после того, как успокоится.

— Считаете ли вы, что если мы будем его наказывать после того, как он выбежит из класса, это что-нибудь изменит в его поведении в следующий раз, когда он потеряет над собой контроль? — продолжил психолог.

— Не знаю, — ответила классная руководительница. — Похоже, когда Кейси выходит из себя, он полностью отключается, ничего вокруг себя не видит и не слышит.

— В таком случае я не понимаю, в чем смысл наказания за уход из класса, — сказал психолог. — Особенно, если это делается ради того, чтобы преподать урок другим.

— Как же вы предлагаете поступать в тех случаях, когда Кейси теряет голову? — спросила завуч.

— Я думаю, есть смысл сосредоточиться на том, что происходит с Кейси до, а не после подобных ситуаций, — ответил психолог. — В тех случаях, когда мы можем предсказать отрицательную реакцию Кейси на какое-либо задание или ситуацию, мы можем заранее найти решение проблемы, вызывающей его раздражение. Тогда он не дойдет до точки кипения и не станет никуда выбегать. А на случай непредсказуемой вспышки нужно договориться о месте, где Кейси мог бы посидеть и успокоиться. Я не думаю, что он способен обсуждать происходящее, когда выходит из себя, хотя мы постоянно над этим работаем. К счастью, он довольно быстро успокаивается, если дать ему немного побыть одному. Необходимо найти безопасное место, где он мог бы спокойно посидеть в одиночестве и прийти в себя. Сейчас наша основная задача — свести к минимуму его истерики, пусть даже ценой учебного времени. Ведь его учебе сильнее всего мешают именно они.

В течение нескольких месяцев, остававшихся до конца учебного года, дела у Кейси шли неплохо. В начале следующего учебного года группа собралась вновь, только к старым учителям прибавились новые. Они обсудили, что удалось и что не удалось в прошедшем году, и решили, что надо придерживаться прежней тактики и при этом попытаться добиться того, чтобы Кейси начал выполнять школьные задания в более полном объеме. Можно было ожидать некоторых трений с новыми учителями и одноклассниками, но прошло целых два месяца, прежде чем случилась первая серия истерик. Завуч немедленно созвала экстренное совещание.

— Похоже, Кейси регрессировал, — заявил директор. — Он ведет себя не лучше, чем в прошлом году.

— Ну что вы, он ведет себя гораздо лучше, чем в прошлом году, — возразил отец. — Вы знаете, мы так радовались тому, как хорошо начался этот учебный год. Кейси прямо не мог дождаться, когда же он пойдет во второй класс.

— Я считаю, нам все же нужно вернуться к разговору о наказаниях за плохое поведение, — заметила завуч. — Скажите, вы вообще когда-нибудь дома обсуждаете с ним его поведение в школе?

— Конечно обсуждаем, — с обидой ответила мать. — Мы постоянно объясняем ему, что подобное поведение недопустимо, и он очень расстраивается, потому что он и так это прекрасно понимает. Поверьте, мы постоянно поднимаем дома эту тему.

— А дома истерики случаются часто? — спросил директор.

— Уже несколько месяцев не было ни одного серьезного срыва, — ответил отец. — Мы почти забыли, что это был за кошмар.

— И все-таки мне кажется, что Кейси надо дать понять, что скандалы в школе не будут сходить ему с рук просто так, — заметил директор.

— Я тоже так считаю, — сказала завуч.

— И что же вы собираетесь делать? — поинтересовался отец.

— Я собираюсь вызвать его к себе в кабинет, когда он в очередной раз потеряет над собой контроль, — объяснил директор. — И пока я с ним не поговорю, я не разрешу ему вернуться в класс.

— Боюсь, что Кейси не готов к подобному разговору, — ответил отец.

— Готов или не готов, — сказала завуч, — но для нас важно, чтобы другие дети увидели, что мы не одобряем подобного поведения.

— А что, другие дети до сих пор не знают, что вы не одобряете его поведения? — спросил психолог.

— Мы считаем, что это нужно демонстрировать более убедительно, — ответила завуч. — Мы уверены, что Кейси вполне способен контролировать свое поведение.

— Мне кажется, что строгие воспитательные меры имеют смысл только в том случае, если они удержат Кейси от недопустимого поведения в следующий раз, когда он выйдет из себя, — сказал психолог. — В противном случае, строгие меры лишь усугубят его состояние.

— У себя в школе мы будем делать то, что считаем нужным, — ответил директор, ставя точку в этой дискуссии.

Через две недели у Кейси случилась небольшая истерика. Его отвели в кабинет к директору. Директор приложил немало усилий, чтобы поговорить с Кейси о его поведении. Однако Кейси был не в состоянии что-либо обсуждать. Директор продолжал настаивать, и дело кончилось серьезной истерикой, продолжавшейся целый час: мальчик плевался, ругался и крушил мебель в кабинете директора. Тут же было созвано еще одно совещание.

— Я еще не видел ученика, который бы себе такое позволял! — заявил директор. — Мы не собираемся терпеть подобное поведение, и Кейси придется это понять.

— Но Кейси знает, что такое поведение недопустимо! — ответила мать. — Иногда, очень редко, он может сразу объяснить, что именно вызывает его раздражение, но он стал на это способен совсем недавно, а по большей части он не может обсуждать происходящее, пока не пройдет какое-то время. Ему надо дать время на то, чтобы он успокоился и пришел в себя.

— Это я тоже пробовал, — сказал директор. — Когда он был у меня в кабинете, я ему сказал, что не стану с ним разговаривать, пока он не успокоится и не будет в состоянии вести нормальный разговор.

— И как он отреагировал? — спросил психолог.

— Как раз после этого он в меня плюнул, — ответил директор.

— Подозреваю, что такая реакция говорит о том, что ваши слова его не успокоили, а наоборот, — сказал психолог.

— Вы хотите сказать, что если я буду вызывать его к себе кабинет, это ничего не изменит? — спросил директор. — Но мне не нравится, что после истерики он спокойно отправляется на перемену и играет вместе со всеми, не понеся никакого наказания. Мне трудно относиться к этому спокойно.

— Я думаю, что приглашение в ваш кабинет помогло бы, если бы Кейси воспринимал его как место, где он может успокоиться, а не как место, где от него требуют невозможного, то есть немедленного обсуждения его поведения; или же как место, где его наказывают за то, что он и сам считает плохим поступком.

— Тогда почему же он мне просто не сказал, что признает свое поведение недопустимым? — спросил директор.

— Я не думаю, что Кейси в состоянии понять, почему он так себя ведет, хотя прекрасно знает, что так вести себя нельзя, — вставил отец. — После этого последнего случая он был ужасно расстроен. Вечером он буквально умолял меня увеличить дозировку лекарства, чтобы больше так не делать.

Воцарилось молчание.

— Но я не хочу, чтобы его одноклассники сделали вывод, что можно вести себя подобным образом, и за это ничего не будет, — заметил директор.

— Честное слово, — ответил психолог, — я не думаю, что одноклассники Кейси, обладающие навыками адаптивности и эмоционального самоконтроля, начнут устраивать истерики только потому, что увидят, что Кейси это сходит с рук. Кроме того, почему вы считаете, что они так решат? Наоборот, если вы будете делать все возможное, чтобы научить Кейси держать себя в руках и искать решения проблем, вызывающих у него взрывы, они увидят, что вы серьезно относитесь к подобному поведению, считаете его недопустимым и понимаете, как это исправить. А вот если ваша реакция будет только ухудшать ситуацию, тогда его одноклассники действительно могут прийти к выводу, что вы просто сами не знаете, что делать.

Случалось ли Кейси после этого убегать из класса? Да, к столу в коридоре, который был официально назначен его «успокоительным» местом. Стал ли он быстрее возвращаться обратно в класс? Несомненно. Ударил ли он директора еще хоть раз? Нет. Дрался ли он с одноклассниками? Да, пару раз, как и большинство мальчишек его возраста. Оставались ли у него затруднения с переключением от одного вида деятельности к другому? Конечно. Но классной руководительнице удалось завоевать доверие мальчика и убедить его в том, что она может помочь ему справляться с собой. В ее классе Кейси буквально расцвел. Как-то раз я у нее спросил: «Как вы считаете, проблемы Кейси отражаются на его отношениях с другими ребятами?». Она ответила: «Мне кажется, что, несмотря на эти проблемы, он не испытывает недостатка в друзьях. Я думаю, что другие дети чувствуют, когда у Кейси выдается тяжелый день, и помогают ему прожить его».