Взятая кровь

Глава 3

Деми

Машина резко останавливается, пробуждая меня от беспокойного сна. Мы были примерно в часе езды от Сан-Франциско, когда мое тело настояло на отдыхе.

Хотя сейчас я совсем проснулась.

Николь вводит код на клавиатуре. Автомобиль стоит на холостом ходу перед массивными стальными воротами. Когда она заканчивает вводить цифры, маленькая коробочка издает звуковой сигнал, и воздух наполняется громким визгом, когда металлические колеса катятся назад. Когда места достаточно для проезда машины, Николь врывается внутрь.

Я оборачиваюсь и хмурюсь, когда вижу позади нас лишь открытые поля. Ворота начинают закрываться, и я смотрю вперед, наблюдая, как вьется гравийная дорожка, пока мы направляемся к чему-то, похожему на военную крепость. Вдоль дороги стоят здания без окон, пространство между строениями занимают большие сверхмощные палатки, набитые джипами.

Мария выключает музыку, когда Николь направляется к первому свободному месту на одной из парковок, покрытых темно-зеленой тканью.

— Мы прибыли.

Я воздерживаюсь от саркастического комментария, решив пока продолжать игнорировать Марию.

Следуя за ней и Николь из машины, я выхожу из палатки и направляюсь к третьему зданию. Вся территория окружена деревьями, но я уверена, что по всей длине этого участка есть забор. У вас не будет такого входа, если вы не убедитесь, что остальная часть земли в безопасности.

Мария ходит так, будто готова разрушить мир, и я восхищаюсь ее уверенностью в себе. Николь же гладкая, как вода. Если бы вы встретили ее на улице, вы бы не подумали, что она сможет надрать задницу. Ее майка достаточно обнажает ее плечи и руки, чтобы сказать мне, что она такая же сильная, как Мария.

Я замедляю шаг, когда Николь входит в дверь. Мария держит ее открытой и поднимает бровь, когда видит мою нерешительность. Я почти могу читать ее мысли.

Что, теперь ты напугана?

Нет.

Итак, я прищуриваюсь, глядя на нее, и следую за Николь. Когда я прохожу мимо, слышу, как она тихо смеется. Мои плечи напрягаются, но я решаю отпустить ситуацию. Если я огрызнусь на нее, она будет только рада узнать, что залезла мне в душу.

Внутри здание напоминает старый офис. Мы идем по длинному коридору, двери в комнаты, мимо которых мы проходим, закрыты. Сейчас почти три часа ночи, так что большинство людей, вероятно, спят.

Николь ждет меня в коридоре, ее кожаные штаны сияют при искусственном освещении. Ее руки лежат на бедрах, она наблюдает, как я приближаюсь, затем переводит взгляд на мою мать.

Они разделяют этот момент, и Николь кивает, как будто понимает, что она ей говорит. Николь поднимает кулак и стучит им по закрытой двери.

— Уходите. — Голос глубокий, но женский, как будто хозяйка выкурила слишком много сигарет, и, как следствие, в голосе появилась постоянная охриплость.

— Открой, Куорана.

— Иди к черту, Николь.

Я смеюсь.

— Твой друг?

Николь бросает на меня раздраженный взгляд, затем снова стучит.

— Куорана, это официальное дело. Открой дверь.

Ах, вот оно. Голос моего давно потерянного учителя. Она появляется передо мной в свирепом Охотнике, словно мираж; в одну секунду она есть, в следующую ее нет.

— Не заставляй меня ломать дверь, — рычит она.

И Охотник вернулся.

Мария фыркает позади меня.

— Тебе следовало сделать это в первую очередь. Ведьма неуправляема.

Дверь распахивается, и мы видим ведьму, которая, похоже, слишком проснулась для этого часа. Куорана соответствует стереотипу ведьмы новой эпохи. Ее каштановые волосы свисают прямо по спине, свисая чуть выше ее ягодиц. На ней темно-оранжевое платье длиной до середины бедра, а поверх него длинный черный кружевной кардиган. На ней колготки-паутинка и черные сапоги на высоком каблуке, доходящие до колен. Ногти у нее окрашены в бордовый цвет, макияж простой; Самый элегантный кошачий глаз, который я когда-либо видела, обрамляет темно-изумрудные глаза. Она не выглядит намного старше меня.

— Что ты хочешь? — Ее зеленые глаза скользнули по Николь и моей матери, прежде чем остановиться на мне. — Кто это?

Николь скрещивает руки.

— Деметрия.

Я чувствую, как у меня дергается глаз.

— На самом деле Деми. — Я протягиваю руку Куоране для пожатия. Она моргает, затем вкладывает свои мягкие пальцы в мои.

Когда ее хватка на мне становится сильнее, я пытаюсь выдернуть руку назад, но она держится крепко, подходит ко мне и принюхивается.

— Интересно, — шепчет она. — Ты пахнешь по-другому.

Я морщу нос. Я не знаю, как на это ответить. Честно говоря, недавно я была вся в крови Кольта. У меня не было времени принять душ, так что, может быть, она чувствует его следы? На заметку: смывание крови не устранит запах.

Я обязательно буду лучше убираться в следующий раз, когда кого-нибудь заколю ножом.

— Куорана, — предупреждает Мария, и на этот раз меня не бесит слышать ее голос.

Рубиновые губы кривятся в усмешке, и она отпускает мою руку.

— Никакого вреда и никаких нарушений, Мария.

Она разворачивается и спешит обратно в темную комнату. Там лампа, покрытая красной тканью, чтобы приглушить свет и придать этому месту острую атмосферу.

На самом деле, банки с мертвыми насекомыми, стоящие на деревянном столе, вероятно, делают то же самое.

Николь следует за Куораной, обходя стопку книг и россыпь кристаллов на полу. Мария толкает меня локтем в бок, заставляя двигаться. Я слишком ошарашена, чтобы ругаться на нее.

Я подхожу к Николь. Мои глаза скользят по комнате, осматривая полки, заполненные травами и ингредиентами, о которых я предпочитаю не думать (например, о крысиных хвостах), прежде чем сосредоточиться на банках на грязном столе.

Насекомые не мертвы.

Я вздрагиваю, когда волосы на затылке встают по стойке смирно.

Куорана роется в бумагах, цокает языком и что-то бормочет себе под нос.

— А, вот. Гильдия прислала уведомление. Деметрия Баррера, Охотница, найдена развлекающейся с вампирами.

— Я не развлекалась, — говорю я. — Они похитили меня.

Она поднимает плечо.

— Ты меня не удивила.

Николь вздыхает.

— У тебя есть приготовленные чары?

Куорана шипит, как кошка на Охотника.

— Я вспомнила, почему ты мне не нравишься. Ты всегда такая нетерпеливая, Никки.

Николь бросается вперед, пиная при этом стопку коробок. Зеленые глаза Куораны опускаются, и она визжит.

— Посмотри, что ты сейчас натворила. Лови их, скорее. Здесь семь желтоногих скрипачей, и мне потребовались годы, чтобы их собрать.

Мария топчет по земле, проклиная себе под нос пауков. Я смотрю вниз и вижу, как вокруг снуют несколько гигантских, жутко выглядящих паукообразных.

— Ох, черт, — шепчу я. — Я ненавижу пауков.

Куорана кричит и поднимает руку.

— Стой, — кричит она, прежде чем я успеваю выбежать в коридор.

Странная тяжесть давит на мое тело, и я не могу пошевелиться. Ближайший ко мне паук подползает ближе к моей ноге. Я пытаюсь что-то сказать, но не могу. Все, что я могу сделать, это смотреть вниз, как было до того, как Куорана наложила заклинание, и смотреть, как ноги паука задевают мою обувь.

Куорана бормочет и копошится.

— Ах, поймала тебя, маленький ублюдок, — смеется она. — Один проиграл, осталось шесть.

Я слушаю, как она собирает еще несколько, надеясь, что она поймает того, кто следующим залезет на мой ботинок, потому что до потери сознания мне осталось четыре секунды. Когда паук начинает ползти по моей ноге, я понимаю, почему их называют желтоногими скрипачами. Тонкие ножки горчичного цвета, а на спине небольшое пятнышко в форме скрипки.

— Ммм, ммфдалкгдж. — Это единственный звук, который я могу издать, потому что из-за ее заклинания мой рот заморожен.

В поле моего зрения попадают пряди темных волос, бледная рука протягивает руку и снимает отвратительное существо с моей ноги.

— Вот, вот, дорогой, — говорит она успокаивающим голосом. — Тебя напугал противный Охотник?

Что угодно отдала бы за нож. Я бы раскромсала этих жутких ползунов на куски.

Куорана заканчивает собирать своих драгоценных существ, осторожно перенося уже закрытую коробку из-под обуви и ставя ее на стол рядом с банками. Она расправляет плечи и смотрит на нас троих, ее губы складываются в самодовольную ухмылку.

— Теперь ты можешь двигаться.

Не существует сумасшедшего заклинания, способного разрушить чары. Когда она произносит эти слова, тяжесть уходит. Мои ноги все еще собираются бежать в коридор, как я и делал до того, как она приказала нам всем замерзнуть, и в итоге я спотыкаюсь и падаю на колени.

Мария хватает кинжал и швыряет его в ведьму, которая поднимает руку, чтобы отразить летающее оружие.

— Не используй это дерьмо против меня, сумасшедшая сука.

Руки Марии сдержанно трясутся. Я почти уверена, что она старается не убить ее.

Куорана кудахчет.

— Теперь, теперь мы все на одной стороне, не так ли?

— Гильдия пока позволяет тебе жить. На твоем месте я бы остерегалась делать то, что ты делаешь, чтобы не оказаться на другом конце меча.

Ведьма запрокидывает голову и смеется над предупреждением Николь.

Мария обходит меня и становится рядом с Николь, прижав руки к бокам готовая к бою. Куорана опускает голову и смотрит на них двоих, ее маниакальная ухмылка сменяется сардонической улыбкой.

— Охотники. Вы очень впечатлительные, да?

Николь кладет руки на стол Куораны и наклоняется к ней.

— Здесь у тебя могут быть свои салонные трюки с твоими зельями и дополнительными чарами, но ты не можешь оставаться тут вечно, Куорана. Тебе придется когда-нибудь выйти, и когда ты это сделаешь, ни один из твоих трюков и чар тебя не спасет от клинка Охотника.

Глаза ведьмы темнеют.

— Я не нарушала соглашение.

Николь пожимает плечами.

— Пока что.

Куорана первая отводит взгляд, открывает ящик стола и достает маленькое ожерелье с подвеской.

— Вот ваш талисман.

Мария пытается схватить его, но Николь опережает ее.

— Теперь уходите, — рычит ведьма.

— С удовольствием, — говорит Николь, тщательно выбирая путь, выходя из комнаты. Я следую за ней, обхожу беспорядочные стопки вещей, покрывающих пол, и не оглядываюсь назад.

Куорана явно не любит Охотников, и я не особо спешу с ней дружить. Едва Мария выходит из комнаты, как дверь захлопывается магией Куораны.

Мария ворчит, когда дверь касается ее спины.

— Чертова ведьма, — бормочет она.

— Гильдии нужно что-то с ней сделать, прежде чем ситуация выйдет из-под контроля, — говорит ей Николь, прежде чем повернуться ко мне. Она держит кулон. — Надень это.

Я качаю головой.

— Что это такое?

— Это, — она подвешивает его перед моим лицом. — То, что удержит Маттео подальше от тебя.

Мария берет ожерелье, развязывает хрупкую цепочку и накидывает ее мне на шею, чтобы застегнуть.

— Он зачарован, чтобы скрыть твою ауру. Вампиры не смогут тебя найти, если ты не будешь снимать его.

Кулон серебряный, тонкой овальной формы с вырезанными на нем несколькими рунами. Металл нежный, достаточно тонкий, я могу согнуть его пальцами, если надавить слишком сильно.

— Как мы узнаем, что это работает?

Николь подчиняется Марии, когда я смотрю на нее, чтобы ответить на вопрос.

— Маттео не появится.

— Это не очень обнадеживает, — бормочу я про себя.

— Давай устроим тебя в комнате, чтобы ты могла отдохнуть, — говорит Николь.

Они ведут меня к лестнице, и мы переходим на третий этаж. С каждым шагом я чувствую себя еще более уставшей. Когда меня ведут по коридору и направляют в небольшую комнату в стиле общежития, я вздыхаю с облегчением. Я ожидал какую-нибудь крошечную кроватку. Это полноразмерная кровать с удобным белым одеялом и полдюжиной подушек.

— Отдыхай, — говорит Николь, подталкивая Марию к двери. — Мы приедем за тобой, когда пора будет идти на обед, я уверена, ты достаточно устала, чтобы поспать.

Я киваю, не заботясь о том, когда они придут за мной, лишь бы я могла лечь и закрыть глаза.

Я просыпаюсь раньше, чем хочу, но трудно отдыхать спокойно, когда находишься в неизвестном месте. Тем не менее, я нахожу время, чтобы осмотреть прикроватную тумбочку, комод и шкаф. К моему удивлению, в маленькой ванной, примыкающей к спальне, есть свежая одежда и полотенца. Поскольку до прихода Николь у меня нет ничего, кроме времени, я хватаю брюки и рубашку и отправляюсь в душ.

К счастью, это не общая ванная комната. Я стою под кипятком, оттираюсь более чем дочиста и не тороплюсь, выбираясь наружу. Закончив, я надеваю мягкие черные брюки-карго и темно-зеленую рубашку с V-образным вырезом. Бюстгальтер, который на мне был, спортивный, поэтому он выглядывает, но я выгляжу в тысячу раз лучше, чем в своей старой одежде.

Расчески нет, поэтому я расчесываю волосы пальцами и заплетаю французскую косу. Я больше похожа на расхитительницу гробниц, но мне нравится.

Крутой вид придает мне уверенности, необходимой для того, чтобы противостоять всему, что запланировано для меня на сегодня.

Я лежу на кровати и смотрю в потолок, когда кто-то стучит. Я начинаю садиться, но останавливаюсь, когда слышу голос Марии.

— Я здесь, чтобы позвать тебя на обед.

Как по команде, мой желудок урчит. Я закусываю нижнюю губу. У меня нет особого настроения иметь дело с Марией, даже пока я умираю с голоду.

— Я знаю, что ты голодна. Сейчас половина третьего.

Я хмуро смотрю на дверь, но встаю от кровати, поскольку она права.

Эй, если она хочет рискнуть получить удар по лицу, потому что она достаточно смелая, чтобы прийти за мной перед едой, это ее вина.

Она улыбается мне, когда я открываю дверь.

— Вот и ты. Я уже начала волноваться.

— Как и остальные двадцать четыре года моей жизни?

— Я волновалась. — Ее глаза смягчаются, и она поднимает брови в грустной попытке выглядеть раскаявшейся.

Да, конечно. А я человек.

— Ты что-то сказала про еду? — спрашиваю я, уклоняясь. Мне нужно помнить, что нельзя больше тратить время на то, чтобы заставить ее чувствовать себя плохо. Она не заслуживает моего внимания и сил.

Мария скривила губы в сторону, очевидно, сдерживая то, что собиралась сказать. Она откашливается и отступает назад.

— Кафетерий находится в первом корпусе.

Я надеваю туфли, так как ботинки в шкафу слишком велики, и следую за ней вниз по лестнице и наружу. Она направляется к первому зданию, мимо которого мы прошли сегодня утром, я оглядываюсь через плечо и вижу маленькую цифру три на том здании, которое мы только что покинули.

Хруст гравия под ногами — единственный звук, заполняющий звенящую тишину между нами. Мария, кажется, не знает, что сказать. Возможно, я достаточно отвергла ее ухаживания, чтобы донести свою точку зрения.

Несколько человек проходят мимо нас, но, увидев, что Мария ведет меня, отводят взгляд. Она идет энергично и целеустремленно, и держу пари, если бы я увидела ее лицо, ее губы сложились бы в тонкую линию, как бы говоря: «Рискни попробовать» .

Признаюсь, мне приятно знать, что Мария не слабак. Это также многое объясняет в моем отношении.

В первом здании есть вход в виде гаража; большие пластиковые панели блокируют попадание воздуха и насекомых внутрь. Мария проскальзывает через них и отодвигает их для меня.

— Спасибо, — говорю я, потому что моя настоящая мать вырастила не засранца, ну, не огромного засранца. Может быть, она вырастила крошечного, крошечного засранца.

Семь длинных столов заполняют обеденную зону, рядом с которой расположен шведский стол. Те, кто ест за столом, отвлекаются и оборачиваются, чтобы посмотреть на меня.

Я сжимаю кулаки и стою прямо, не позволяя их коллективному взгляду взять верх надо мной.

— Давай, — говорит Мария, кладя руку мне на поясницу всего на секунду. — Они скоро потеряют интерес.

Она не удосуживается взглянуть на моих зевак, пока ведет меня к подносам. Я беру тот, который она протягивает мне, и иду за ней вдоль очереди, позволяя голоду отвлечь меня от изучающих глаз.

Это, безусловно, лучший шведский стол, где я когда-либо была. Грудинка, индейка с небольшим количеством соуса барбекю, тушеные овощи, свежие булочки. Есть даже персиковый пирог.

Несмотря на то, что мне хочется съесть огромную порцию всего, я беру только понемногу, чтобы не выглядеть перед всеми отвратительным и избалованным ребёнком.

Хочу ли я произвести хорошее впечатление на этих Охотников?

Да. Если то, что сказали Николь и Мария, правда, то это мои люди. Я не могу сказать «Да пошли вы все» и сжечь все мосты в первый же день.

Оставим это на второй день, когда я узнаю, кто придурок, а кто нет.

Мария садится за самый дальний стол, за которым сидит меньше всего людей. Кроме нее, там еще огромный мужчина и девушка лет восемнадцати на вид. Никто не здоровается с Марией, а Мария не здоровается с другими.

— Тебя все любят, — усмехаюсь я, ставя свою тарелку напротив ее и садясь за стол.

Ее ответная ухмылка заставляет меня ухмыляться.

Девушка бросает на нас взгляд, быстро отводя взгляд от моей матери и задерживаясь на мне.

— Привет, — говорю я.

Она морщит лицо и хмурится, заправляя прядь коротких светлых волос за ухо.

— Привет.

Мария вздыхает.

— Деми, это Лана. Лана, это моя дочь Деми.

Серые глаза Ланы расширяются, и она улыбается.

— Мария уже упоминала тебя раньше. Я вижу сходство.

Я приковываю к матери взгляд, и она ерзает на своем месте.

— Родители Ланы погибли в результате неудачной стычки с волками. Они были неподготовленными и неосторожными.

Слова произносятся так быстро, что я почти думаю, что она не хотела их говорить.

Лицо девушки искажается злобой, ее губы растягиваются в усмешке.

— И ты удивляешься, почему ты никому не нравишься, Мария.

— Нет, я на самом деле знаю, почему люди меня не любят.

Моя мать наклоняет голову, делая вид, что слова Ланы ее не затронули. Однако я вижу ее глаза, и в них мелькает маленькая искорка боли.

Лана фыркает.

— Как бы ни так.

Она встает и хватает тарелку, шипя слово «сука» себе под нос, прежде чем уйти.

Большой, мускулистый мужчина, сидящий за столом, молчал на протяжении всей сцены, поэтому я удивляюсь, когда он качает головой в сторону моей матери.

— Можно подумать, что раз ты понимаешь, что значит быть изгоем, то научишься состраданию, Мария. Тебе должно быть стыдно за себя. — Голос у него хриплый и глубокий.

Мария берет вилку и пожимает плечами.

— Она трудный ребенок.

Он хмурится, глядя на нее, на коже вокруг рта появляются морщины.

— У нее никого нет, Мария.

Она скалит на него зубы. –

— Если ты так беспокоишься об этом ребенке, почему бы тебе не пойти и не утешить ее, Эмит?

Я откусываю кусок булочки, наслаждаясь маленькой драмой, разворачивающейся передо мной.

Блин, этот хлеб хорош.

— Ей нужна мать.

— Я не ее мать, — говорит Мария.

Я фыркаю.

— Если ты не заметил, Эмит, Мария не может быть родителем даже своего ребенка, не говоря уже о чужом.

Тяжелый взгляд Эмита падает на меня, и я, не вздрагивая, смотрю в его красновато-карие глаза.

Мария бросает вилку, заставляя его улыбнуться.

— Приятно познакомиться, Деми. — Он протягивает медвежью лапу, и я нерешительно вставляю свою руку в его, надеясь, что он не сломает мне кости. — У Марии с тобой проблемы.

— Хватит, Эмит. Не мог бы ты сходить проверить Лану? Я бы сходила сама, но мою дочь нельзя оставлять одну до собрания Гильдии.

Я поворачиваю голову. Для меня это новость. Она видит мой удивленный взгляд. Уголок ее рта дергается, но она делает глоток воды, чтобы скрыть ухмылку.

Эмит ворчит, но соглашается найти Лану. Ради нее, я надеюсь, он ее не найдет. Что-то мне подсказывает, что Эмит — не лучший человек, с которым можно разговаривать, когда твои эмоции накаляются. Вероятно, он из тех парней, которые достаточно глупы, чтобы сказать «Успокойся».

Мы с Марией едим, не разговаривая. Я игнорирую смотрящих на меня Охотников, что легко сделать, поскольку я сижу к ним спиной. Я доедаю персиковый пирога и вздыхаю.

— Ты ненормальная?

Я киваю, отталкивая от себя миску.

— Что ты имела в виду, говоря про Гильдию?

Она съедает последний кусок пирога, облизывая ложку, прежде чем ответить мне. К настоящему времени большинство других посетителей покинули здание, остался только небольшой столик, полный людей моего возраста.

— У Гильдии есть к тебе несколько вопросов. Пока мы не встретимся с ними сегодня днем, неизвестно, останешься ли ты здесь.

Постукивая пальцем по столу, я замечаю равнодушное выражение ее лица, не в силах определить, участвует ли она в процессе или просто следует инструкциям.

— Кто в Гильдии?

Мария смотрит на часы на стене позади нее; это военное время и читается тринадцать десять. Она собирает тарелки и поднимает подбородок в мою сторону, чтобы заставить меня двигаться.

— Ты скоро узнаешь: встреча назначена на половину третьего.

— Какое счастье, — бормочу я.

Интересно, какие вопросы у Гильдии есть ко мне? Честно говоря, я не в восторге от очередного допроса.

В моей голове мелькает образ Маттео. Проекцию сопровождает смесь эмоций, наиболее заметными из которых являются гнев и тоска.

Будь проклята моя предательская вагина. Она твердо намерена заставить меня полюбить его. Если бы я осталась, она, вероятно, выиграла бы.

Хорошо, что я сбежала, и они не смогут меня найти.