Взять измором или наказать сказочника

Глава 19

Варя

— Ты совсем тю-тю? — крайне возмущенно посмотрела на Сонечку, что хлопала невинно глазенками. — Совсем ополоумела на своей работе? Я не буду этого делать! — гаркнула на её предложение, и сопя уселась на диван, в протесте сложив руки на груди и надув обиженно щеки.

— Цветкова, это что за новости? — строго прищурилась. — Ничего в этом страшного нет. Прикольно даже.

— Прикольно? — заверещала, подорвавшись. — Прикольно?! — подвигала челюстью и сделала выдох. Павлова находилась на грани жизни и смерти. Я готова была хлопнуть ее по голове. — Прошлый раз это «прикольно» вышло мне не то что боком, а каком!

— Ему будет приятно!

— Он выставит меня за дверь! — топнула протестующе ногой. — Нет и это мое последнее слово!

— Нет, говоришь? — сузились ее щелки, а сама напомнила гиену.

— Нет!

Это непроходимо глупо! Такого в своей

жизни мне еще не доводилось отчебучивать. Всякое бывало-перебывало…

И с фольгой на голове по городу щеголяла, когда имела неосторожность с бабоньками своими поспорить, и учительницу по химии донимала, думала до ручки доведу, ей богу! А все с Улькиной подачи, мать ее дери! Фролова так не жаловала паскудную тетушку, что искала любой повод ей насолить. Когда уже самой стало невмоготу, ибо родителям надоело краснеть перед директором за выходки своего нерадивого дитя, то Фролова приплела меня. Вот же Улька, мал клоп да вонюч!

Выйдя из такси, я боязливо шагнула к подъезду. Адрес Морозов скинул мне еще вчера, когда я отправила ему «ночную» смс. Парень впервые за всё время мне ответил. Пожелал спокойной ночи, сказал, что дела у него идут превосходно, и скинул адрес с многообещающим: «Буду очень тебя ждать!»

Всю ночь покоя не находила. Ворочалась, то в жар бросило, то в холод, а в животе разрослось невероятное чувство предвкушения из-за чего мои конечности подрагивали. С утром щемящее чувство в груди только возросло в геометрической прогрессии, и к вечеру я едва ли не падала в обморок. Зародилась мысля отлынить от тусовки.

Села на кровать и принялась стонать:

«Ой плохо мне! Горе мне! Живот болит! Бок колит! Ноги немеют! Девки, может не надо?»

А они мне, лярвы: «Надо, Варя, надо!»

Не пощадили, мымры, Цветочка!

Вот и плелась неохотно в берлогу к бандерлогу. Шажок за шажком, и я у вахты.

— К кому? — гаркнула вахтерша, а сама на мои рученьки уставилась, очечки протерла и негодующе покачала головой. — Совсем стыд потеряли, — пробурчала. — В наше время мужики бегали, а теперь баб метлой не отгонишь!

Мой рот возмущенно приоткрылся, а она, скривившись, крякнула:

— Иди уже! Вижу, что к ироду этому. Двенадцатый этаж!

И почапала под недовольное ворчание вахтерши. От оно как бывает! В каждом доме была своя баб Маруся!

Даже в таком вычурном, как в этом. Морозов, к слову, хорошо пристроился. Высокое здание, охрана, парковка, лифт, что наверняка не ломался каждые два дня, как мой. Тот скрипел, кряхтел и на одном честном слове держался, а этот новенький, без похабных надписей на стенах и без романтических признаний.

Чистенький, зеркала отполированы, кнопочки загорались, камеры сверху бдили, дабы неповадно было всяким иждивенцам портить имущество.

Нажала на кнопочку «двенадцать» и повернулась к зеркалу.

Торт был тяжестью в руках, которые тряслись в волнении.

И с чего бы это? Морозов он же и есть — Морозов. Не впервой мне позориться перед его величеством, но было что-то неправильное в том, что позволила злым ведьмам вмешаться в наш мирок.

Помотала головой и вновь уставилась.

Девушка в ботфортах, шикарном длинном вязаном платье горчичного цвета, с пикантным разрезом на ноге, волосы завиты в локоны, глаза подведены, живой румянец и нюдовая помада. Вот, кто стоял в отражении зеркала. Мой образ был чертовски хорош, но вот торт в руке хотелось выкинуть.

«С днем Рождения, Илюша!» — надпись посередине, сбоку хоккеист с клюшкой и куча сердечек.

Девчонки не знали, что я не играла большую часть времени. Они думали, что я делала бредовые вещи и доставала его. Они думали, что я преследовала его, и поэтому Илья подошел ко мне в кафе, поэтому поехал к родителям. Я совсем забыла про свой образ умалишенной фанатки.

«Ты уже носила торт, поэтому забей!» — сказала Сонька, когда, не обращая внимания на мои протесты, сунула выпечку в руки.

«Выстрел в лоб и он поражен тобой, Цветочек!» — заявила, так не свойственно себе цинично, Бобрич.

В памяти еще были свежи воспоминания, как Морозов послал меня в прошлый раз. Я сполна заплатила за свой эмоциональный порыв. И что теперь? Опять те же грабли! Мне следовало его выбросить, мне не следовало заниматься этой ерундой, но вместо этого я выходила из лифта и направлялась в квартиру из которой раздавались басы музыки.

Постучала, ответа не последовало. Затем, словно опасаясь, приоткрыла дверь. Один глазком взглянуть, так-с сказать.

Народу не пропихнуться. Никто и, при желании, не заметил бы моего стука. Каждый разговаривал, перебивая друг друга и музыку. Девушки пьяно хихикали, а парни уже включили пикаперов.

Войдя, прошла через коридор и оказалась в кухне-студии. Осматриваясь по сторонам, почувствовала неприятный толчок в спину.

— А она такая мне: «Хочу свадьбу!». Претензии, ссоры и я сказал: «Все, подруга, — бьем разлуку». Пару раз потрахались, называется. Короче, больше одну и ту же я не… — запнулся парень, наткнувшись на меня.

— Ой! — пискнула, отступая.

Незнакомец заинтересованно прошелся по мне глазами, и, улыбнувшись, спросил:

— Солнышко, ты меня ищешь?

— Нет, — отрезала.

Он был смазливый, а еще плут каких поискать, судя по ухмылке, которая нарисовалась на его лице.

Облизнулся, глядя как на вкусный десерт, что впору было краснеть. Парень определенно мог бы составить конкуренцию Морозову.

Он уже собирался что-то сказать, но, хмуро взглянув на торт, закатил глаза и пробормотал: «Все лучшее имениннику!»

— Эм… Я…В общем…. — замялась, а сама зыркала в поисках именинника.

Он появился неожиданно со спины, с такими знакомыми словами:

— Малая!

Вздрогнув, обернулась. Илья улыбался на все тридцать два, и едва ли не светился. В нем было столько энергии, что, казалось, он заряжал ею всех присутствующих. Удержаться невозможно. Улыбнулась в ответ.

— Привет, — робко и неуверенно прозвучало из моих уст.

А он, не отличаясь терпеливостью и уж точно стеснением, притянул меня к себе, однако преграда в виде торта не дала мне в полной мере насладиться его объятиями. Илья тут же резко отстранился и посмотрел вниз.

В глазах заплясали смешинки, а рот выдал красноречивое: «О!».

Как научиться растворяться в воздухе? Есть пособие? Боже правый, я была на грани истерики… Сейчас он скажет мне проваливать. Посмеется над наивной Варварой, скажет, что жизнь ничему не учит глупышку и отправит далеко и надолго.

Зажмурилась и поникла, а виновник торжества молчал да только улыбался.

— С Днем Рождения, — рискнула все же подать голос, протягивая торт.

Он принял его бережно, словно самый драгоценность.

— Самый лучший подарок, — притянув к себе, прошептал на ухо, словно говорил нечто интимное. Призначное только для нас.

— Спасибо.

— Не за что, — на выдохе выдавила.

В разы полегчало, а душа ликовала.

— Илюх, а когда тортик-то хавать будем? — сказал незнакомец, а сам смотрел отнюдь не на тортик. Он прожигал дыру во мне. От таких взглядов впору идти отмываться.

— Харитонов, исчезни, — гаркнул, а свою руку положил мне на поясницу, в защитном жесте.

Парень усмехнулся и, подмигнув мне, удалился, а Илья между тем потащил меня к столу с закусками.

— Пиво, вино или что-нибудь покрепче?

— Нет-нет, — отрицательно покачала головой.

— За здоровье? — поднял заманчиво бутылку вина вверх, — или ты не хочешь, чтобы я был здоров?

Он чертов манипулятор. Мне ничего не оставалось сделать, как сдать свои позиции.

Всего один, пообещала я себе, когда взяла бокал.

— Итак, малая, — протянул, отпивая виски, — что ты ответила Кузнецову?

Вопрос был прямо в лоб. Без всяких ужимок. Такой вопрос предполагал такой же прямой ответ. Леха, к слову, еще пару дней за мной таскался, нылся, а когда понял что проку с этого не будет, забил на меня болт.

— А тебе есть до этого дело? — решила подразнить Морозова.

Насколько мне не изменяла память, он нисколько не ревновал, а еще посоветовал ничего не накручивать.

— Варя, — угрожающе рыкнул, будто у него и было на это право, — мне есть дело до тебя.

— Моя личная жиз…

— Твоя личная жизнь, — выделил он слово «личная», — меня касается, хотя бы потому что я обещал твоей маме тебя беречь.

Отвернула голову в сторону, нахмурившись. С каких пор этот сказочник сдерживал свои обещания? Наверняка, это его очередная игра. К тому же, выпивший он. Очи его не были ясными, впрочем, как и разум, судя по таким смелым заявлениям.

— Варя, — сделал шаг ко мне. — Цветочек, — взял за руки, заглядывая в лицо. От прозвища сердечко екнуло, но виду не подала.

— Илюха! Илюха! Греби сюда! — как кто-то завопил, аки свинья резаная. Будто без Морозова весь дом рухнет, в самом деле!

— Я сейчас, — бросил, выглядывая крикуна. — Жди здесь.

И я принялась ждать. Полчаса ждала, не меньше. Мне уготована участь жены декабриста, ей богу! Вечное ожидание… Стояла в одиночестве, баклушничала и смотрела на веселье, не разделяя со всеми восторга праздника.

Морозов отчалил в другую комнату, и я осталась совсем одна-одинешенька. Из знакомых никого не было. Ребята может и были из моей богадельни знаний, но с другого факультета, а я не Фролова, которая каждую собаку в округе знала.

— Какая прелесть, — подойдя к закускам, произнес незнакомый парень.

Не обратила внимание, продолжая безразлично глазеть на толпу. Ежели хоть сама не танцую, то хоть посмотрю.

— Прелесть не разговаривает? — промолвил, налив себе добавки горючей жидкости, а после облокотился на стол, поглядывая на меня.

— Ч-что? — нахмурила брови, повернув к нему голову.

— Я Виктор, — протянул руку.

Несмело протянула ладонь в ответ.

— Варя.

Виктор, не стал пожимать мою ручку, вместо этого он оставил на ней поцелуй, отчего мне стало неловко.

— Варвара, а не желаете потанцевать?

— Я бы с радостью, но я жду…

Меня прервал шум. Громкие крики поздравления, овации, свисты… А в самой толпе Морозов смеялся. Что послужило причиной его веселья, я ни сном ни духом, но он-то, в отличие от меня, не помирал со скуки. Две девицы потянули его в круг и вертели своими задницами вокруг него, а эта кобелина едва ли язык не высунула.

— А вообще, пошли, — хмыкнув, перешла я на «ты» и, решительно схватив паренька за руку, потащила в самую гущу. Поближе к Морозову.

Девки разве что в трусы ему не залезли, настолько неприличными их были танцы, а он только и всего хохотал, закинув голову вверх.

Мы с Виктором остановились в паре метров от этого весельчака. Музыка играла заводная и я сразу принялась плавно двигать бедрами. Руки подняла вверх и призывно посмотрела на своего спутника, тот, сориентировавшись, схватил меня и принял кружить.

Смех вырвался из глубин моего рта. Мы начали выплясывать, как в последний раз. Наши танцы далеки были от сексуальных или вульгарных, мы просто два малознакомых человека, которые разделили веселье.

— Забирай меня скорей, увози за сто морей и целуй меня везде, я ведь взрослая уже, — пела я, пританцовывая.

Виктор, который после наших танцев, был, не иначе как, Витькой, застыл, глядя за мою спину, а затем я почувствовала тяжесть на своем плече.

— Пошли, — шепнул мне на ухо хриплый знакомый голос.

Повернув голову, лицезрела эту волчарскую рожу. Фыркнув, отвернулась и отступила на шаг. Рука Ильи соскользнула с моего плеча.

— Никуда я тобой не пойду! — горделиво выпалила и покружилась под песню.

— Малая, давай, по-хорошему, — потянул меня за руку, которую я незамедлительно вырвала.

Он там с бабами обнимался, понимаешь ли, а тут ко мне приперся! В койке у Маруськи, думаю о Люське, вот как это называлось! Потаскун!

— Витенька, передай этому молодому человеку, что его поезд ушел сорок минут тому назад.

— Ну, Илюха, влип ты по уши! Некрасиво друга обманывать. Зря ты Варвару оставил, такой цветочек могут и украсть, — озорно пошутил парень.

Друг! Значит и этот такой же был. Одного дуба желуди.

— В очередь, Витек, — бросил Морозов, а после рыкнул и сделал резкое движение ко мне. Присел, за коленки схватил, на плечо закинул и потащил, варвар!

— Ты что делаешь? — заверещала. — А ну пусти! — брыкнулась.

— Забираю тебя поскорей, чтоб целовать тебя везде, — в ответ едко заявил.

Это шо за мансы?! Просто возмутительно! Невзирая на мои протесты, вопли, угрозы этот паршивец тащил меня в неизвестном направлении. Открыв дверь, Морозов зашел и тут же ее закрыл. В разы стало тише.

— Приехали, малая, — не церемонясь, сбросил меня на кровать со своего плеча.

— Ты куда меня притащил? — тотчас же с нее слетела, руки в боки грозно выставила и мысленно швыряла молнии в Морозова.

Илья вальяжно на дверь облокотился, тем самым блокируя выход, голову набок склонил и выжидающе вытаращился. Когда и я осталась нема, как рыба, то сдался.

— Это моя комната, — невозмутимо соизволил ответить.

— И зачем мы здесь?

— Ну, ты ведь у нас взрослая уже, так и расскажи мне, — надвинулся на меня, отнюдь не с невинными намерениями.

Уж больно, пошловатенькая ухмылка красовалась на его лице. С явно умыслами не безгрешными.

— М-морозов! — отступила и наткнулась на кровать.

— Я же тебе сказал, чтобы ты меня ждала. Неужели так сложно было послушать? — впритык подошел. Между нами бы и пылинки не проскочило. Грудь к груди, нос к носу. За счет моих каблуков, что больше напоминали ходули, мы были почти одного роста.

— Ты развлекался с другими, а мне стало скучно.

— Я собирался к тебе…

— Ага, так собирался, что пританцовывал от радости, — досадно выплюнула.

Нахмуренные брови приподнялись в изумлении. Гаденыш прищурился, всматриваясь в мое лицо, а после расхохотался.

— Малая, ты ревнуешь?

Оглядела его с ног до головы, приподняла бровь и язвительно отчеканила:

— Мы просто тусим, Илья. Не накручивай себя.

Вспомнил. По роже нахальной, видела, что вспомнил. Ответочка не заставила себя долго ждать. Впору было кричать: «Получай фашист гранату!». Пожалел ли? Не знаю! Только вздохнул, губы сжал и, волосы рукой взъерошив, отошел от меня.

— Я сейчас вернусь, — бросил и потопал к двери.

— М-морозов! — крайне возмущено.

А он мне:

— Две секунды.

Не через две секунды, но, через минуту, Морозов вернулся. В руках у него были два бокала, бутылка вина и мой подаренный торт.

— Это еще зачем?

— Ну, мы же тусим, — украдкой посмотрев на меня, улыбнулся.

Один бокальчик, пообещала я себе снова. И с треском провалилась! За одним был еще один, и так покуда бутылка вина не опустошилась. Тогда в ход пошла тяжелая артиллерия, то бишь коньяк.

— Морозов, — заплетающимся языком проговорила, подперев щеку рукой, — вот почему вы парни т-такие? — выдохнула, пытаясь собрать разбежавшиеся мысли в кучу.

— Какие? — Илья не был в стельку, как я, однако и трезвым тоже. — Охрененные?

— Не-а, — хрюкнула, — такие козлины.

— Почему же?

— Вы не сдерживаете свои обещания, исчезаете, когда нужны и вас вечно нет рядом. У вас же движухи, пацаны…

— Тебе это знакомо? — слишком серьезные глаза, как для пьяного человека, и слишком внимательные.

Неопределенно пожала плечами. Знакомо? Еще бы! Пацаны были главной проблемой. Как сказал мне однажды один чудак, что мол только один звонок, он с меня слез и умчался. Ему бы, к слову, на меня залезть сперва не мешало.

— Малая, все дело в чувствах и в ритме жизни, — закинул руку мне на плечо. — Понимаешь, вы девчонки вечно себе понакручивайте, понапридумывайте, а мы пацаны мыслим проще.

— Ну да, — фыркнула, скинув его руку, — пришел, сунул, ушел.

— Не в этом суть, — рассмеялся, покачав головой, и провел рукой по лицу, — а в том, что когда мы в определенный момент что-то говорим, то мы так чувствуем, понимаешь? Просто жизнь в таком бешеном ритме идет, что одни чувства заменяют другие. Мужики быстро переключаются, — произнес и взглянул на меня. Провел рукой по моей щеке и прошептал, — пока не остановятся на чем-то одном.

Прикусив губу, я осознала насколько его лицо было близко к моему. Достаточно для поцелуя. Однако Морозов откашлялся и, отодвинувшись, потер шею.

— Женщины тоже не ангелы.

На мою вопросительно изогнутую бровь Илья, произнес:

— Вы перекручивайте, как вам удобно. Так окрутить можете, — ущипнул меня за бок, — что и без труселей останешься. Этого у вас не отнять, а еще вы более влюбчивые и придаете всему слишком большое значение. Вы эмоциональнее нас. А вообще, Варька, вы нас мужиков судите, а за собой не замечаете. Многим бабам тоже нахрен не сдались чувства, — грустно улыбнулся, — вам бриллианты подавай, статус, чтоб перед подружками попонтоваться. Встречаешь девушку, думаешь, вроде нормальная, — задумчиво промолвил, — приличная, хорошая, а потом такое вытворяет, что искры из глаз, — плутовато ухмыльнулся, — и только потому, что устроиться хорошо хочет. Вот такие пироги…

Понимала ли я Илью? Действительно ли девушки были такими меркантильными? Я знала всяких. Были и у меня в группе свои «королевны».

Одна как-то стояла и верещала, что у нас дескать не университет, а пристанище для нищих, а сама, клуша, на остановке стояла в ожидании автобуса.

Это две стороны одной медали. Вечная дилемма мужчин и женщин. Кто прав? Кто виноват? Морозов действительно пудрил девушкам мозги, но были ли они так невинны? Что я знала о его спутницах? Ровным счетом ничего, как и Дуня. Я сделала вывод, основываясь на слухах.

— Слушай, Морозов, а зачем ты это де… — хотела у него спросить зачем рассказывал небылицы, но мой локоть соскользнул, задевая бокал вина в руке. — Елы-палы! — капризно проскулила, смотря на то, как на новом платьице расплывалось бордовое пятно.

— Идем, несчастье, — потянул меня за руку.

— Куда?

— В ванную, нужно его замочить.

— Не надо ничего замачивать, — стушевавшись, поспешно вырвала свою руку.

— Цветочек, не выделывайся, пошли, — и этот его приказной тон. — Ничего я с тобой не сделаю, — усмехнулся, и тише добавил, — если сама не попросишь.

— И в мыслях не имела! — поспешно выкрикнула, покраснев.

— А я тебя имел!

Внизу живота раздался жар. Приятно потянуло, а дыхание сбилось.

Нет, отвергала я эти чувства, это все вино.

Идти далеко не пришлось. Ванная была у него в комнате. Пятно было огромное, и, возможно, Морозов был прав.

— Если его не замочить, то ты его не отстираешь, — для такого платья звучало, как приговор.

Терзали меня смутные сомнения, но недолго. Меня несло во все тяжкие, потому и спросила:

— И что ты предлагаешь?

— Я тебе свою одежду дам, а платье замочим, а там походу дела решим.

Морозов вышел, а я стянула через голову платье, оставаясь в одних чулках и черном белье.

Закинула его в мойку и, посыпав порошком, принялась оттирать. Кукиш мне, а не отстиралось! Только пальчики покраснели. Это ж надо руки-крюки такие иметь!

— Малая, я тут фут…

Ворвался Илья, а я запищала, стыдливо прикрываясь руками.

— М-морозов!

Он не вышел. Смотрел обжигающе, бегая бесстыжими глазами по моему телу. Обстановка накалилась. Хмель ударил в голову, отчего непутевая закружилась. Облизнула губы, почему-то в горле пересохло.

— Выйди, п-пожалуйста, — хрипло прошептала.

— Сейчас, — так же тихо ответил, сглатывая, но шагу назад не сделал, напротив, один вперед.

— Морозов!

— Цветочек! — еще шаг.

— Тебе нужно выйти, — уперлась в раковину.

— Знаю, — остановился в шаге от меня.

— И-илья, — умоляюще. Только вот о чем я просила? О том чтобы ушел или прикоснулся ко мне?

— Я тут, — шаг и мы стояли вплотную.

Воздуха стало катастрофически мало, а темнота его глаз окутала меня. Бабочки трепыхались в животе, когда его руки плавно опустились на талию, притягивая к себе еще ближе, теснее. Из меня вырвался едва слышный стон и это стало последней каплей. Его губы обрушились на меня, будто одержимый он прорвался языком в мой рот, захватывая в водоворот страсти. Рука с талии переместилась на ягодицы и сжали их. Покусывая мои губы, он отстранился, но лишь для того, чтобы перейти на шею. Я схватила его за футболку, боясь упасть.

— Илья! — простонала, когда он подхватил и усадил на раковину.

— Варюша, — прошептал, между поцелуями в шею, опускаясь к груди.

Рука переместилась на грудь и сжала. Откинув шею назад, я потерлась о его джинсы, а затем сняла с него футболку, откидывая назад.

Красивый. Идеальный. Только такие слова можно подобрать.

Провела рукой по его торсу и услышала глухой рык. Парень схватил меня за руки, тем самым блокируя любые движения и прижался лбом к моему.

— Секунду, — на выдохе шепнул.

Подхватив на руки, он понес меня в спальню и аккуратно уложил на кровать. Сверху он выглядел впечатляюще, как настоящий мужчина, который знал чего хотел и брал это.

Проведя рукой вдоль моего живота, он начал гладить и ласкать меня. У меня был всего один парень в постели. Неистовые ласки Ильи заставляли краснеть и желать. Мои глаза закрылись.

— Смотри на меня, — приказал, и я подчинилась.

Вторая рука нашла застежку лифчика, а после тот улетел, как ненужная деталь.

Вмиг я прикрылась, порываясь встать, но тут же была прижата обратно, а мои руки оказались в оковах над головой, демонстрируя меня в полной красе.

Улыбка, что осветила его лицо была предвкушающая, голодная, и абсолютно не знавшая смущения. И тогда его рот накрыл мои груди, а рука беспощадно порвала черные стринги, но едва ли меня это волновало.

Я видела лишь звезды. Руки мои все еще находились за головой, из-за чего я не могла пошевелиться, и это было пыткой.

— Морозов! — захныкала в нетерпении двигая бедрами.

— Не так, — прошептал на ухо, прикусывая мочку уха.

Дрожь прошла по позвоночнику.

— Илья, — попросила.

Довольный он отстранился, вмиг стянул джинсы, боксеры и достал квадратный пакетик из тумбочки.

— В следующий раз ты сделаешь это сама, — властно отченикал и раскатал презерватив.

Наконец он дал волю моим рукам и я могла дотянуться до всего чего только желала, а я желала его всего, до последней капли, до последнего вздоха.

Илья вошел в меня плавно, и мы оба чуть не задохнулись. Наши сердца стучали в унисон. Мое тело действовало первобытными инстинктами. Мы были не только два соединенных тела, но и две соединенные души. То нежно, то грубо он вбивался в меня, заставляя забыться. Отрезветь и снова опьянеть.

— Илья! — простонала громко в последний раз, взрываясь тысячами фейерверков.

Он толкнулся еще пару раз и, уткнувшись в шею, сипло простонал:

— Цветочек!

После, безмятежно улыбаясь, мы лежали на простынях. Я вырисовывала пальчиком узоры на его точеной груди, а он, обняв меня, гладил бережно по спине.

— Ты не малая, — вдруг произнес он.

— Почему?

— Потому что ты кошечка, — хохотнув, ущипнул за ягодицу.

— Тебя гости потеряли.

— Забей на них. Мои друзья поймут, а на остальных мне похер, — поцеловал меня в макушку, — они пришли сюда движнячить, а не ко мне.

Он сказал это просто, как факт, а мне за него стало обидно.

Приятная усталость накатила, и, невзирая на шум музыки в гостиной, я унеслась в забытье.

Какой-то иуда, прости господь душу грешную, что-то где-то бил. И, кажется, мою голову. Похмелье встретило меня не столь приветливо и любезно, как в прошлый раз. На сей раз оно отзывалось болью в моей головушке и пульсацией в висках. Вода — единственная нужна.

Словно зачарованная, я поднялась. Спросонья мне было все равно, что происходило вокруг, что за комната, что за парень лежал со мной и обнимал…

Стоп! Парень?!

Зажмурилась, сглотнула, распахнула свои лживые зеньки. Они не могли этого показывать! Похлопала! Японский бог! Переключите этот канал! Однако сколько глазами не хлопала, не протирала, а тело сего спящего недоразумения никуда не делось.

Осторожно вытянула свою руку из его, сняла лапищу со своей талии и выскользнула из объятий.

Парень спал лицом в подушку. Засопев, он так знакомо пробормотал что-то во сне, а после повернулся.

Морозов. Я и Морозов. Посмотрела на себя, и тотчас же прикрыла свой срам руками. Я и Морозов голые.

Господи, что ж вчера было-то? Ну, Цветкова, набедокурила на сто веков вперед. Напрягла свои мозги и начала вспоминать…

Вечеринка, Виктор, танцы, Морозов… Пока все было вменяемо и вполне прилично.

Затем вспомнила комнату. Посмотрела на журнальный столик, а там бутылки открытые, торт недоеденный и бокалы. Теперь пазл потихоньку складывался. Осталось найти недостающую и значительную часть в своем затуманенном сознании.

Платье? Где оно? Огляделась, а после воспоминания огорошили по голове.

Вино, ванная и самые горячие поцелуи.

Батюшки! Это ж я… Морозов… И так откровенно…

Провела рукой по лицу, скользнула тихо в ванную, боясь быть замеченной.

Быстро натянула платье и сапоги. Чулки и лифчик даже не стала искать.

Последний раз бросила взгляд на спящего Морозова и, тихо закрыв дверь в комнату, сбежала.

После такой бурной и пылкой ночи, мне требовалось еще доза алкоголя, но ближайшие недели, а лучше месяца — я зареклась.