XVII. Наваррец

Глава 14

Ровно в шесть часов, кутаясь в плащ от утренней свежести, я подошел к воротам Сент-Оноре, тем самым, что разделяли Лувр и Тюильри. Вчера я славно провел здесь время, но сегодня уже ничто не напоминало о тех событиях. Число патрулей на улицах казалось обычным, в городе было спокойно, и стража у ворот особой бдительности не проявляла. Солдаты грелись у костра, так же, как и я, спасаясь от прохлады.

Д'Артаньян не подвел. Он пришел чуть заранее назначенного часа и теперь топтался в ожидании, переминаясь с ноги на ногу. Этой ночью, как и предыдущей, гасконец дома не появился, и я уже подумал было, что придется ехать с немцем вдвоем.

Кстати, пора уже съезжать от гасконца, я и так чересчур долго пользовался его гостеприимством. Де Шеврез уже вряд ли навестит меня — ей сейчас явно не до того, а причин стеснять д'Артаньяна не было.

Была у меня прежде мысль купить небольшой домик в Париже, но ее перебило желание приобрести собственные земли. Впрочем, одно другому не мешает. Решено! По прибытию обратно временно поселюсь у Перпонше в конторе, заодно и прослежу за развивающимся бизнесом. А там решу, что мне больше по душе: сельская идиллия или городская суета.

— Доброе утро, шевалье! — д'Артаньян приветственно поднял вверх руку с прямой ладонью по римскому обычаю.

Я чуть не поперхнулся от неожиданности. Конечно, всем известно, что фашисты в свое время много чего уперли из символики Священной римской империи, но словить утреннюю зигу от д'Артаньяна было крайне неожиданно.

— Друг мой, — проникновенно начал я, — попрошу вас об одном маленьком одолжении. Никогда не используйте этот жест!

— Почему? — с любопытством спросил гасконец.

— Просто не делайте так больше! Поверьте, не надо!

Д'Артаньян кивнул, хотя и не понял причин моей просьбы, но тут в конце улицы показался фон Ремер. Он ехал верхом, ведя в поводу еще двух лошадей.

Тевтонец был собран и хмур.

— Господа! — поздоровался он, подъезжая ближе.

Д'Артаньян вновь было попытался вскинуть руку вверх в приветствии, но вовремя спохватился, и сжал ладонь в кулак, чуть согнул локоть в ельцинском жесте.

Мне прямо послышалось: «Ну, понимаешь!»

Господи! Куда я попал? Сплошной цирк вокруг.

Но хорошо, что д'Артаньян все же не показал немцу зигу, не нужно этого. А то еще передаст по наследству, там сработает историческая память, а нам потом расхлебывать.

— Вижу, вы готовы к путешествию? — спросил тевтонец. — Нам предстоит долгая дорога!

— Прибудем вовремя, — успокоил я фон Ремера.

Немец кивнул и достал из седельной сумки два пистоля, ключи для заводки, пороховницы и мешочки с пулями. Оба пистоля были с колесцовыми замками, но лучше такое оружие, чем ничего.

Хотя, это я говорю с позиции современного человека. На самом же деле, немец изрядно раскошелился, подобные пистоли стоили раз в пять дороже, чем фитильное оружие, но главная сложность заключалась в том, что колесцовый замок нужно было заводить специальным ключом, который натягивал пружину. И если ты потерял этот ключ, то пистоль можно было выбрасывать в канаву — он становился совершенно бесполезным куском дерева и металла.

Разумеется, я бы предпочел пистоль с кремневым замком, но что есть — то есть. Спасибо тевтонцу и за это! К тому же кремниевые замки давали массу осечек, в этом плане колесцовые замки были надежнее.

— Это вам, на всякий случай. Как я говорил, нам могут попытаться помешать. Нужно быть готовым к разным неожиданностям…

Лишний пистолет, пусть и примитивный, никогда не помешает. Шмальнуть в кого-то гораздо проще, чем победить в поединке на шпагах, честном или нечестном. Поэтому мы с гасконцем по-братски поделили пистоли, я тут же проверил свой: оружие было в идеальном состоянии, заряжай, заводи, да стреляй.

Все было понятно, вопросов ни у кого не возникло, и через пару минут мы тронулись в путь.

От Парижа до Гавра было примерно двести километров. Ерунда по современным меркам, но верхом на лошадях по старым дорогам путь только в одну сторону займет несколько дней.

Лошадей германец выбрал не самых быстроходных, но крепких и надежных. И темп мы взяли средний, чтобы не загнать лошадок раньше времени.

Дорогу прокладывал фон Ремер, мы с д'Артаньяном лишь следовали за ним. Да, нам бы не помешал gps-навигатор, германец плохо ориентировался на местности, и мы то и дело сбивались с пути.

Поначалу все шло хорошо. Мы ехали по одной из главных дорог Франции, быстро продвигаясь в нужном направлении. Дорога время от времени делала долгие изгибы, обходя то холмы и другие естественные возвышенности, то леса, то поля, и заставляя нас терять лишнее время, но, к сожалению, автобанов еще не существовало. Хотя, собственно, современные дороги двадцать первого века пролегали примерно там же.

Пару раз нас обогнали почтовые кареты, и то, только потому, что мы жалели лошадей, а почтовые отделения были устроены через каждые восемь-десять километров, и курьеры гнали изо всех сил, потом просто меняя лошадей на сменных.

Это все наследство Римской империи. Еще при императоре Октавиане Августе создали идеально работающую почтовую службу, и Людовик XI, почти двести лет назад, перенял опыт и приказал устроить по всей Франции подобные Королевские станции.

Вот только нам сменных лошадей на Королевских станциях не получить ни при каких обстоятельствах, разве что забрать их силой. Почмейстерам грозила смертная казнь, если они отдали бы королевских лошадей кому-то чужому.

Можно было попробовать сменить лошадей на обычных почтовых станциях, но фон Ремер планировал держаться от них подальше. Он всего опасался и ждал со всех сторон подвоха.

Пока обходилось, но настроение тевтонца начинало меня слегка напрягать. Кажется, он изрядно преуменьшил опасность, нам грозившую.

Ну да бог с ним. Он предупредил, что поездка будет сложной и непредсказуемой, а если и утаил какие-то нюансы, его право. Плевать. И д'Артаньяну было плевать, это я видел. Он вообще был человеком, хоть и осторожным, но совершенно бесстрашным. Возможность собственной смерти его нисколько не пугала, хотя гасконец не был ни идиотом, ни безумцем. Просто он принимал жизнь такой, какой она была. А смерть — одна из составляющих жизни.

Ехали молча, каждый думал о своем. Я — о том, чтобы не отбить зад. Длительные конные переезды ужасны. Конечно, тело де Браса было привычно к подобным путешествиям, но я предпочел бы сидеть за рулем Лады Калина, чем управлять лошадью. Не мое это! К сожалению, не все мечты сбываются.

Д'Артаньян же, напротив, чувствовал себя, как рыба в воде. Мне даже казалось, ему не хватает скорости. Он то и дело уносился вперед, а потом поджидал нас с фон Ремером.

Время от времени мы делали привалы, давая возможность отдохнуть лошадям. Тевтонец в такие моменты сверялся с картой, которую доставал из седельной сумки.

Он долго водил пальцем по бумаге, нервничал и раздражался.

— Сдается мне, наш наниматель не очень-то уверен в направлении, которое он выбирает, — задумчиво заметил д'Артаньян, поглядывая на немца. — Если мы едем в Гавр, то пару раз мы уже свернули не туда, удлинив наш путь на несколько миль.

— Дьявол! Вы не могли сказать об этом раньше?

Гасконец лишь неопределенно пожал плечами. Я же решительно подошел к фон Ремеру и заявил:

— Вы знаете, что путаете дорогу?

Тевтонец яростно бросил карту на дорогу и начал ее топтать.

— Шайзе![21] Я чувствовал, шевалье, что-то не так! Нам нужен проводник!

— Мой товарищ неплохо ориентируется в этой местности, а в случае необходимости мы расспросим местных. Доверитесь ли вы нам?

— Всенепременно! — с облегчением выдохнул фон Ремер. — Надо было с самого начала спросить у вас совета. Все моя гордость, я привык полагаться лишь на себя. Но сейчас это не к месту. Дело превыше всего!

— Угу-угу, Deutschland über alles[22]… — пробормотал я себе под нос. — Знаем-знаем, проходили…

К счастью, фон Ремер меня не расслышал, иначе обязательно задал бы пару вопросов, на которые я не очень-то хотел отвечать.

Как только д'Артаньян взял в свои руки руководство нашей экспедицией, все пошло гораздо лучше. Основная проблема состояла в том, что сменных лошадей не было, и нам приходилось слишком часто останавливаться, чтобы дать отдых животным. Но, тем не менее, к вечеру мы преодолели не менее двенадцати лье[23], а то и все пятнадцать, а значит, осилили где-то треть пути.

На ночлег мы остановились в придорожном трактире, хозяин которого, неприятный толстяк со слащавой улыбкой, сразу мне не понравился.

Уж не знаю, сыграло ли роль приторное выражение его лица, суетные движения или общая нервозность, время от времени мелькавшая в его жестах, но я никак не мог расслабиться, даже когда мы уселись за стол, а две пышнотелые девицы начали таскать тарелки с яствами.

Д'Артаньян и фон Ремер скинули плащи и шляпы на лавки, я последовал их примеру, но незаметно зарядил пистоль, сделав знак гасконцу быть настороже. Тот, в свою очередь, ткнул локтем тевтонца в бок. Фон Ремер все понял правильно и тоже приготовился к неприятностям.

Заряжать пистоли под столом — дело хитрое, но я справился. Даже ничего не перепутал в процессе, хотя чуть было не выронил заводной ключ, но обошлось.

Минут пять ничего не происходило, и я уже подумал было, что ошибся, перестраховался — такое бывает, когда постоянно ждешь проблем.

Уже и Д'Артаньян и фон Ремер недоуменно поглядывали в мою сторону, однако не ели и не пили, ждали знака.

И тут двери таверны распахнулись, и внутрь вломился целый отряд вооруженных мужчин.

Вот оно! Предчувствие сработало верно!

Впереди всех шел широкоплечий здоровяк с совершенно бандитской рожей. Оглядев зал и увидев нашу компанию, он недобро оскалился, подошел на несколько шагов ближе, вгляделся в наши лица и громогласно заявил:

— Где-то я видел эти физиономии? Точно! На розыскных листках!

Фон Ремер вскочил на ноги и заорал в ответ, причем внезапно у него прорезался дикий акцент:

— Што фи себе посволяйте! Мерсавец!

Здоровяк в ответ довольно ухмыльнулся.

— Друзья, да перед нами банда самого Маркиза! А ну-ка, покажем, что во Франции добрые католики чтят закон! Бей их!

Девицы тут же истошно завизжали и убежали, высоко подбирая подолы и сверкая голыми ляжками.

Хорошо, что мой пистоль уже был заряжен — не пришлось тратить драгоценных мгновений. Я выстрелил в лицо первого же бросившегося на меня человека — его голова просто развалилась, как арбуз, — и тут же прозвучали еще два выстрела — д'Артаньян и фон Ремер вступили в бой.

Такой резкий отпор оказался для наших противников полной неожиданностью. Они думали застать уставших, слегка расслабившихся после долгой дороги людей, а встретили трех разъяренных, от того, что им мешали нормально поужинать, вооруженных мужчин.

Ни один из нас не промахнулся. Это сложно сделать, стреляя в упор.

Три тела рухнули на деревянные доски пола, оросив их свежей кровью. Остальные нападавшие невольно замедлились, а мы уже выхватывали рапиры из ножен.

— Вы, конечно, сказали, что наше путешествие будет сопряжено с опасностью, — заметил д'Артаньян, ловко отражая прямой выпад, — но я не думал, что все начнется так скоро!

Еще один злодей запрыгнул на соседний стол, чтобы атаковать оттуда, но я рубанул рапирой, как саблей, ему по ногам на уровне колен, и, кажется, зацепил краем клинка сухожилия сбоку. Он упал, как подкошенный, и покатился по столу, подтягивая колени к груди, словно младенец, и через секунду свалился вниз. Его шпага отлетела в сторону.

— Никто не знал, какой дорогой мы поедем. Я держал это в секрете от всех! — к фон Ремеру вновь вернулась способность говорить без акцента, но я видел, что свою рапиру он держит неуверенно.

С момента нашей с ним дуэли не прошло и недели, и, как видно, рана его еще не зажила окончательно. Значит, нужно прикрыть германцу спину, иначе наша миссия закончится прямо здесь и не видать мне своих личных земель.

— Охраняйте тевтонца! — крикнул я Д'Артаньяну, и тот все прекрасно понял, тут же сместившись вправо и прикрыв фон Ремера своим телом, давая ему возможность перезарядить пистоль.

Ситуация, которая поначалу ввиду численного преимущества нападавших, казалась безвыходной, стала выравниваться. Мы вывели из строя или убили уже четверых. Врагов осталось человек пять или шесть, я никак не мог сосчитать их точное количество, слишком быстро все происходило.

Вот только если с улицы к ним прибудет подкрепление, нам точно конец.

Где-то снаружи дико ржали лошади.

— Бей!

Повезло! Д'Артаньян сумел достать концом рапиры еще одного, а фон Ремер, наконец, перезарядил пистоль и удачно выстрелил, выведя из строя ближнего врага, и нападавшие неожиданно отступили.

Тот самый здоровяк, глава группы, до этого не вступавший в бой, критически оценив потери, просто выскочил из трактира, и оставшиеся внутри, увидев, что их начальник бежал, тут же потеряли весь интерес к схватке, быстро ретировавшись. Поле боя осталось за нами, и никто из нас троих даже не был ранен. Чудеса!

— Тысяча чертей! — воскликнул д'Артаньян, когда последний из нападавших бежал. — Вот это была схватка! Мне добить этих?

Он широким жестом указал на раненых.

— Подождите, надо их сначала допросить!

Но я понимал, что толку от допроса не будет. Так и вышло. Все, кто еще мог говорить, сообщили лишь, что их наняли прошлым вечером, пообещав заплатить приличную сумму за убийство одного кавалера. О его спутниках не было сказано ни слова, и это явилось для нападавших сюрпризом.

Я вполне поверил этим рассказам. Получается, что за фон Ремером охотились, но о том, что он нанял нас с д'Артаньяном никто не знал. Повезло тевтонцу! И не повезло нам. Но где-то в ближайшем окружении немца явно сквозило, ведь некто слил инфу о его предполагаемом маршруте, и лишь благодаря случаю германец остался жив.

Я вытащил, как рыбак, хозяина трактира, прятавшегося под столом. Улыбка давно пропала с его лица, он трясся, как осиновый куст, и не мог вымолвить ни слова.

Я даже не доставал оружие, просто держал его за отвороты куртки, прислонив к стене. И тихим, даже ласковым голосом объяснял:

— Сейчас мы сожжем этот дом, но прежде мы убьем тебя и всю твою семью. Сначала я пущу на охоту германца. Ты слышал о нем? Нет? Я расскажу! Наш германец — это особый человек, уникум! Его мужским органом можно ломать стены. Он использует свои чудесные способности на твоей жене, потом на твоей дочурке, если она у тебя есть. А если нет — то сразу на тебе!

— Госпо-о-о-дин, у меня нет жены и детей! Я одинок! Пощадите!..

Под трактирщиком начало расплываться дурнопахнущее пятно, но меня подобным было не разжалобить. Обоссался? Мало! Пусть еще и обосрется!..

— Ты, мразь, устроил в своем заведении засаду на верных слуг церкви? За это мы накажем тебя по законам святой инквизиции! Чуешь, что тебя ждет?

И вот тут, кажется, мой клиент все же обгадился по-крупному. По крайней мере, запах пошел такой, что мне пришлось заткнуть нос и отступить на пару шагов назад.

— Хоспооодин, они приказали… жди гостей, показали рисунок, сказали, подай знак… я не виноват…

Он рыдал, пережевывая слюни и сопли. Один мой вид внушал ему такой ужас, что все предохранительные клапаны в его организме сорвало, и трактирщик потерял над собой всяческий контроль.

— Что за рисунок?

— Во-о-от! — он сунул мне скомканный лист бумаги.

Я положил его на стол и разгладил ладонями. Что же, лицо фон Ремера вполне угадывалось, хоть и схематически, видно художник особо не старался, либо же у него перед глазами не было самой натуры.

Надпись под портретом гласила:

О нас с д'Артаньяном в листовке не было ни слова.

— Недорого же они вас ценят, — сказал я германцу.

Тот взял листок, внимательно изучил его, потом сложил на четыре части и молча сунул себе за пазуху.

Я же повернулся к трактирщику. Больше ничего интересного сообщить он не мог, поэтому я пнул его носком сапога в живот, и трактирщик отлетел обратно под стол.

— Так мне их добить? — опять спросил д'Артаньян, глядя на раненных. Одно дело честная схватка, лицом к лицу, шпага против шпаги, а совсем иное — подлое нападение, десяток против троих. В таком случае любые правила чести отступали, а начинали действовать совсем иные законы. Выживал сильнейший.

— Да, — коротко ответил я.

Через пару минут все было кончено. Д'Артаньян действовал безо всякой злобы или удовольствия, он просто выполнял привычную, но неприятную работу. Пройдя от одного раненного к другому, гасконец перехватывал им глотки коротким движением даги, ловко и умело, как прежде резал баранов в горах, потом пару минут держал голову отходившего в мир иной, пока тот окончательно не успокаивался, тяжело вздыхал и переходил к следующему.

— Ваш друг, он… — фон Ремер, наблюдавший за процессом, не нашел слов, и выскочил на улицу. Кажется, его тошнило.

Я тем временем неспешно перезарядил пистоль, подошел к лавке, под которой прятался трактирщик, отшвырнул ее в сторону и разрядил оружие ему в лицо.

В эту минуту я даже не пытался анализировать свои действия или их мотивы. Я просто поступил, как считал нужным, и нисколько об этом не жалел.

Нас попытались поймать в ловушку и убить? Не вышло. В ответ мы сами убили всех, до кого смогли дотянуться.

И если это не послужит предостережением тому, кто устроил засаду — ему же хуже.

Значит, мы придем и за ним. Обещаю!

Я оглядел таверну, мертвые тела и сказал д'Артаньяну:

— Сожгите здесь все!