XVII. Наваррец

Глава 19

Мы все трое даже не сомневались, что искать ведьму бесполезно. Слишком ушлая девица! Обладая лошадью и пятиминутной форой, она уже наверняка спряталась так, что не найти.

Но профуканные сексуальным террористом фон Ремером пятьсот пистолей необходимо было срочно вернуть. Правда, у германца сработал странный бзик: он все никак не хотел признавать вину за собой, а пытался переложить ее на д'Артаньяна. И я видел, что того сложившаяся ситуация начинает раздражать.

— Мне кажется, сейчас я сверну ему шею! — сообщил мне гасконец, когда Ремер вновь вышел на улицу, в отчаянии схватившись за голову.

— Это было бы слишком простым решением. Не забывайте, мы планируем заработать на этом деле хорошие деньги. Я вам не рассказывал, что хочу стать бароном и купить небольшое поместье? Охотничий лес, пара озер, луга. Обязательно приглашу вас, друг мой, в гости! Вот только надо доставить этот груз по назначению.

Д'Артаньян удивленно взглянул на меня.

— Значит, вы съезжаете с моей комнаты?

— Вы тоже съезжаете оттуда, шевалье. Вашей будущей доли хватит, чтобы купить себе собственный дом.

— Неужели, речь идет о столь большой сумме?

— Нам было обещано сто тысяч ливров на двоих, если мы доставим груз в Париж вовремя.

У гасконца округлились глаза, и его узкое лицо словно еще больше вытянулось.

— Сколько-сколько?

— Сто тысяч, шевалье. Разумеется, за вычетом восьмисот пистолей, которые фон Ремер желает получить с вас. И я не знаю, как его переубедить.

Д'Артаньян отмахнулся.

— Да дьявол его забери с этими пистолями! Пусть забирает!

— Не забывайте, что у нас нет денег, чтобы оплатить доставку груза. А без груза мы не получим денег.

Шевалье забеспокоился.

— Полагаете, без груза нам не видать наши сто тысяч?

— Уверен в этом.

— Значит, надо срочно раздобыть проклятые пятьсот пистолей! Эх, знал бы я раньше…

— Не стали бы спасать ведьму?

— Стал бы, — ухмыльнулся д'Артаньян, — но следил бы за ней лично! И днем, и ночью. Итак, времени у нас всего пара часов и совершенно нет плана. Предлагаю разделиться. Город большой, ведь не может случиться так, что никому из нас троих не повезет? А через два часа встречаемся здесь же и подобьем результаты.

В его словах был некий резон. Как альтернатива, можно было собраться и устроить мозговой штурм. Каждый бы предложил свои варианты решения проблемы, а потом… Нет, бред! Я что в прошлой жизни был эффективным менеджером? Боже упаси!

— Хорошо, шевалье, так и поступим. Встречаемся через два часа. Надеюсь, кому-то из нас подфартит. С богом!

Д'Артаньян тут же выскользнул из таверны, зато внутрь зашел фон Ремер, и я быстро обрисовал ему наш план. В ответ тевтонец только горестно покачал головой.

— Все бесполезно! Небеса против нас! Бедная моя невеста! Я застряну в этой стране навсгда!

— Послушайте, — прервал я поток его причитаний, — еще ничего не потеряно. В крайнем случае, если никто из нас не найдет денег, мы просто нападем на этих ваших перевозчиков и силой отберем у них груз. Вы не думали о такой возможности?

Немец просветлел лицом.

— Вы — гений! Конечно же! Ведь можно их просто убить и ничего не платить! Как же я сам до этого не додумался! Де Ла Русс, вы возвращаете меня к жизни!

Что-то мне не понравился разгорячившийся германец. Как бы таким образом я не привил ему мышление в стиле «святые девяностые», когда все решали проблемы подобным способом. Убить и не платить! Сначала перевозчиков, а потом, глядишь, и нас с гасконцем? Неи уж! Я все же надеюсь получить мои гребанные сто тысяч!

Ладно, в очередной раз — будем решать вопросы по мере их поступления. Сейчас нужно найти деньги, значит, займемся этим.

— Через два часа, фон Ремер, здесь, на этом месте!

Я вышел на улицу, совершенно не представляя, куда мне идти и что делать дальше. Ситуация, конечно, аховая. Ну, Лулу, попадись ты мне сейчас по руку, устрою реальный террор!

Минут пятнадцать я бессмысленно шел по улицам Гавра, столь же кривым и бестолковым, как и в Париже. И только уткнувшись в небольшую рыночную площадь, где было много людей, летали жирные мухи и сильно пахло рыбой, я задумался, а где, собственно, гипотетически можно найти деньги за два часа в незнакомом городе?

Первая мысль — взять в долг. Вот только ни один ростовщик не даст заем ни мне, ни моим товарищам. Не поверят честному слову дворянина!

Тогда вариант номер два: выиграть требуемую сумму в кости или в любую другую азартную игру. Но тут тоже не складывалось. Нужно найти того, кто бы согласился сыграть со мной. Ну и требуется обязательно выиграть, а с этим могли возникнуть сложности.

Третий вариант. Банальный грабеж. Выбрать хряка пожирнее и обчистить его. Не достойно дворянина? Плевать. Мы в походе, а в походе законы меняются. Все, что нужно для успешного достижения цели признается правильным и верным. Но где так быстро отыскать хряка? Без связей и знакомств, без наводки со стороны. Сложно.

Неужели, и правда, придется отбивать груз силой? Когда я рассказал об этом варианте фон Ремеру, то, признаюсь честно, всерьез я об этом не думал. Теперь же, поразмыслив, пришел к выводу, что идея на данный момент самая перспективная. Втроем мы справимся. Ну или попытаемся убедить перевозчиков повременить с оплатой. Я даже готов вычесть эти гребанные пятьсот пистолей из своей доли. Хотя, с другой стороны, пусть платит д'Артаньян, раз уж он на это сам согласился. Я не жадный, а честный и справедливый!

Примерно через час я вернулся в таверну, так ничего и не придумав, и, конечно, без денег. Фон Ремер уже сидел там с поникшей головой, д'Артаньяна еще не было.

— Моя невеста так и умрет девственницей! — сообщил мне тевтонец.

Я не стал его разубеждать. Немецкие фрау — те еще проказницы. И если в невесте германца темперамента хотя бы на треть от жениха, то, боюсь, фон Ремера будет ждать огромный сюрприз по возвращению.

За три четверти часа до максимального назначенного времени, д'Артаньян ввалился в трактир с сияющей улыбкой. Он сходу налил себе вина, выпил и заявил:

— Я решил нашу денежную проблему. Почти.

Фон Ремер радостно вскочил из-за стола, желая то ли обнять гасконца, то ли станцевать национальный немецкий танец. В итоге, он просто замер на месте, словно суровая тевтонская скульптура. Я видел подобных творений немецкого гения сотни, если не тысячи, и все они были ужасными и отвратительными.

— Что означает ваше «почти», любезный друг? — осторожно поинтересовался я.

— Деньги есть, я знаю — у кого. Надо только их отобрать. Но с этим я уже разобрался. Через полчаса нас ждут тут неподалеку. Будем драться. Убьем их и заберем деньги. Там хватит!

Фон Ремер вновь заулыбался. Предстоящие убийства его нисколько не смущали.

— А кто наши противники в этот раз, шевалье? — осторожно спросил я. С гасконца стало бы зацепиться с самыми знатными дворянами города, которые привели бы с собой несколько друзей… числом человек в двадцать… и нас бы по-тихому прикопали в ближайшем подлеске.

Но д'Артаньян лишь пренебрежительно отмахнулся.

— Да это так, поляки. Плесень. С торгового корабля. Кричали там про какую-то Речь Посполитную, если я правильно запомнил. Черт его знает, что это такое. И все «курва», «курва»… Понимать бы, что это значит?.. Бедные люди, очень скудный язык.

Ладно, вроде не самый худший вариант. Поляки — народ с самым большим эго в Европе и соответствующими комплексами. За всю свою прошлую жизнь я встречал всего одного поляка, не озабоченного будущим величием Польши. И тот был на половину эстонец.

— Ваш план принимается, шевалье. Вот только у нас не хватает одной лошади. Кому-то придется идти пешком. Что скажете, фон Ремер?

Тевтонец намек понял и сказал:

— Моя вина, признаю. Я пойду пешком.

— Можете сесть позади меня, — великодушно предложил д'Артаньян. — Тут недалеко.

Но Ремер отказался от этого щедрого предложения, опасаясь, что прохожие будут над ним потешаться. И, как только мы покинули постоялый двор, побежал рядом с лошадью гасконца, держась рукой за стремя. Как по мне, это выглядело еще более забавно, чем если бы они поехали вдвоем на одной кобыле.

Мы выбрались обратно за городские стены, миновав кладбище, и вскоре оказались в небольшом лесочке, который шел до самой реки. Тут на полянке у небольшого пруда нас уже ждали трое.

Точно, поляки. Одеты ярко и броско, по стилю скорее напоминая турков, чем европейцев. На каждом был жупан — этакий полукафтан с длинными рукавами и вышитыми золотыми нитями узорами, причем у каждого из троицы цвет жупана был разный. У первого — красный, у второго — желтый, а у третьего — зеленый. Поэтому я сразу обозначил их для себя, как «трио-светофор». На головах у каждого особые шапки с отворотами, подбитые мехом, разрезанные надо лбом. Все трое подпоясаны кожаными поясами, на которых висели кошели-сумки, при виде которых д'Артаньян заметно оживился. Из оружия — ножи и чуть изогнутые венгерско-польские сабли с богато украшенными эфесами, подвешенные к поясам.

А их кони — отдельная песня! Бархатные седла, расшитые золотом и серебром покрывали спины животных, а удила казались на вид из чистого серебра.

— Жирные караси! — довольно заключил фон Ремер после первичного осмотра поляков.

Между тем, полякам тоже не терпелось. Красный (я для себя решил называть их по цветам кафтанов) шагнул вперед и презрительно прокричал, коверкая французские слова:

— Эй, курва, как ващ тамч! Як дулго ишо ждач?

Акцент у него был сильнейший, я едва разбирал слова. Фон Ремер по сравнению с ним говорил идеально.

Его речь подхватил Желтый:

— Француже, зараз умжеш!

Польский я не знал, но общий смысл уловил. Нам грозили немедленной смертью. Что же, я не напрашивался на этот бой, но выбора не было. Очень деньги нужны.

Мы с д'Артаньяном спешились и потянули рапиры из ножен. Фон Ремер уже был готов, нетерпеливо подпрыгивая на месте.

— А скажите, любезный друг, какой официальный повод для этой драки вы выбрали? — спросил я гасконца.

— Я сказал им, что их саблями только дрова рубить, и что они ничего не стоят против хорошей рапиры!

— Сказали бы им просто — «пшеки»! Этого было бы достаточно.

— Почему пшеки?

— А вы слышали, как они разговаривают между собой? Пше-пше-пше! «Не пепш, Петше, пепшем вепша, втэды шынка бэндже лепша!» — процитировал я по памяти.

— Что это значит? — изумился гасконец.

— «Не перчи, Пётр, перцем свинину, тогда ветчина будет лучше!»[25]

Д'Артаньян засмеялся, как сумасшедший. На него недоуменно глядели и поляки, и тевтонец, а гасконец все не мог успокоиться. Его согнуло пополам, из глаз лились слезы, но остановиться у него не получалось.

— Че твои пржчиятэль есть здрове?

— Здоров, здоров, — подтвердил я, легко хлопая д'Артаньяна по спине. — Одну секунду!

Наконец, гасконец пришел в себя. Лицо у него было лиловым от прилива крови, он вытер глаза перчатками.

— Господи, шевалье, — сказал он, когда обрел возможность связно говорить, — теперь я точно знаю, за что я их убью. За их дьявольский язык!

— Приступим! — кивнул я шляхтичам.

Мне достался пан Красный, самый говорливый. Д'Артаньян схватился с Зеленым, а тевтонцу остался Желтый.

Мой поляк был тертый калач: кряжистый, но еще гибкий и ловкий. Умирать сегодня он явно не собирался.

Но там, где он учился, я преподавал.

На нас не смотрели, каждый был занят делом, и я воспользовался моментом. Удачно поднырнув под удар саблей, я даже не пытался воспользоваться своей рапирой, а коротко ударил Красного в солнечное сплетение, тот резко согнулся, пытаясь вдохнуть хотя бы каплю воздуха, но я тут же рубанул его ребром ладони по шее, и когда шляхтич упал на колени, попросту взял его шею в захват сзади.

Мы покатились по траве, но захват я не отпускал, вдобавок обхватив пана ногами, чтобы не дергался. Движение удалось остановить у самой воды, к этому моменту поляк уже лишь судорожно подергивался, жизнь уходила из его тела вместе с доступом кислорода.

Мучить людей и животных я никогда не любил. Поднапрягшись, резким движением я свернул ему шею. Нет ничего лучше проверенных методов, и когда тебя никто не обвинит в нечестной игре, то нечего изобретать велосипед.

Быстро поднявшись на ноги и мимоходом отряхнувшись от прилипшей к одежде земли и травы, я осмотрелся по сторонам.

Д'Артаньян еще фехтовал с Зеленым, у них все шло стандартно, постепенно гасконец брал верх.

А вот у фон Ремера дела были плохи. Желтый пан так наступал на него, что тевтонец уже получил пару ранений, к счастью, легких, но кровь явственно проступила сквозь одежды, и я видел, что еще максимум пара минут, и немцу конец.

Рапира — в первую очередь колющее орудие, и всегда имеет преимущество перед саблей. Один точный укол — и дело в шляпе. Но Ремер попросту не справлялся с опытным противником. Тот был слишком силен для него.

Недолго думая, я подхватил свою рапиру с земли и вступил в поединок рядом с фон Ремером — правила это дозволяли. Против двоих шляхтичу было не выстоять. Сначала я достал его ударом в плечо, потом Ремер удачно ткнул своей рапирой поляку в пузо, и контрольный — в сердце. Фаталити!

Д'Артаньян все еще сражался, и я, чтобы не затягивать неизбежное, помог и ему. Гасконец возмутился было, потом махнул рукой, и мы в две рапиры так же быстро прикончили Зеленого, не оставив ему ни малейшего шанса.

Я торопился, не хотел терять время. Мне почему-то казалось очень важным как можно скорее забрать груз и убраться из этого города. Не нравилось мне тут.

Нет, свежий морской воздух — это прекрасно, когда он не перебивается запахом тухлой рыбы. И легкий бриз, бередящий душу, и крики вечно голодных чаек, и силуэты кораблей вдалеке.

И вообще: «На небе только и разговоров, что о море… Стоишь на берегу и чувствуешь солёный запах ветра, что веет с моря. И веришь, что свободен ты и жизнь лишь началась… И губы жжёт подруги поцелуй, пропитанный слезой»[26].

Все это было замечательно, но мне хотелось свалить отсюда прямо сейчас — чем быстрее, тем лучше. Предчувствие.

Между тем, д'Артаньян и фон Ремер уже оттащили трупы в ближние кусты и там проверяли их карманы, срезали кошельки и выковыривали ножами драгоценные камни из эфесов сабель и сдирали с них золотые бляхи.

Боже, наша компания за короткий срок превратилась в банду мародеров. Ладно хоть, убили панов по всем правилам. Не считая моего Красного пана, которого я прикончил не совсем честными для этого времени методами. И все же, как-то слишком лихо мы стали вырезать людей направо и налево. Не зарваться бы в следующий раз. Надо попридержать коней, иначе рано или поздно все кончится плохо.

— Богатая добыча! — радостно воскликнул тевтонец, потрясая увесистыми кошелями. — Тут хватит на все и еще останется!

— И камни ценные, — подхватил д'Артаньян. — Я не ювелир, но эти рубины оценил бы в изрядную сумму.

— Потом будем разбираться, забирайте поскорее трофеи и убираемся отсюда!

— А может, мы сожжем тела? — с надеждой спросил д'Артаньян.

— У нас нет времени на развлечения. У меня плохие предчувствия.

Мой тревожный тон подействовал на всех должным образом. Через несколько минут мы покинули полянку, оставив за собой лишь пятна крови, быстро впитавшиеся в землю, вытоптанную траву, и три трупа в кустах. Лошадей мы, разумеется, забрали с собой.

Одну оседлал фон Ремер, двух остальных мы вели в поводу.

Моя нервозность передалась и другим. Мы ехали молча, нервно поглядывая по сторонам, словно ожидая, что из-за ближайшего угла на нас нападут очередные враги.

Но пока все было спокойно. Город жил повседневной жизнью, люди спешили по своим делам, и нашей группой никто не интересовался.

Порт встретил нас собственной атмосферой, присущей подобным местам. Разномастные матросы слонялись от таверны к таверне, пьяные вусмерть, и при этом счастливые, тратя кровно заработанные. Портовые шлюхи предлагали свои услуги всем желающим, бесстыдно демонстрируя голые сиськи и мясистые ляжки.

Тут же просоленные морем и ветром бабы торговали рыбой. Их красные от ветра лица выражали лишь бесконечную усталость. Детишки всех возрастов носились кучками в разные стороны, пытаясь урвать для себя случайный заработок или своровать, что плохо лежит.

Торговцы грузили бочки и ящики на телеги прямо с кораблей, тщательно подсчитывая и проверяя доставленные грузы. Охранники отгоняли мелких воришек и обильно потели под лучами послеобеденного солнца.

Десятки кораблей, барж, сотни лодок, тысячи мачт и парусов — порт был забит судами, как селедки в бочке. И в море я видел паруса подходящих судов с флагами всех дружественных на данный момент Франции стран.

— Вот нужный пирс, а вот вроде бы и наш корабль! — фон Ремер указал пальцем в нужном направлении.

Корабль внушал уважение. Полуторамачтовый парусный галиот, метров двадцать в длину и где-то восемь в ширину — типичный грузовой корабль ганзейского периода.

В этот момент как раз шла разгрузка. К кораблю подтянулась целая вереница телег, и грузчики споро выкатывали многочисленные бочки, выносили заколоченные ящики и тюки, которые тут же укладывались сообразно списками и развозились по складам.

Заведовал разгрузкой крепкий мужчина лет сорока. Он беспрестанно орал на грузчиков, что-то отмечал в толстом гросс-бухе и при этом курил трубку, пуская в небо хлопья дыма.

— Он-то мне и нужен! — хищно вычислил свою жертву фон Ремер. — Интендант. Ждите меня здесь, я сам с ним поговорю…

Мы остались на пирсе, наблюдая за разгрузкой. Пара девиц с низкой социальной ответственностью попытались было привлечь наше внимание, но я жестом показал, что сегодня мы не в деле, и девицы, презрительно фыркнув, удалились на поиски более покладистых жертв.

— Мясистые! — заметил д'Артаньян, кидая взгляд вслед уходящих мамзелей. — Нашему тевтонцу бы понравились.

— Хорошо, что он их не заметил. Лови его потом по местным борделям.

Фон Ремер, тем временем, уже поднялся на борт и подошел к интенданту, недолго переговорил с ним, и тут же интендант подозвал своего помощника, чтобы тот заместил его на время, и они с германцем скрылись из виду.

— Вы знаете, шевалье, что из Нового Света и с Антильских островов, постоянно везут живой груз? — д'Артаньян, чуть прищурившись, оглядывал корабли вокруг.

— Вы имеете в виду рабов?

В глазах д'Артаньяна разгорелось пламя.

— Именно! Краснокожих и черных людей. Трюмы половины судов в порту забиты ими под завязку. Так и сжег бы все! Ненавижу рабство!

— Держите себя в руках! Мы здесь не за этим.

Д'Артаньян кивнул, но я видел, что он не успокоился. Еще не хватало, чтобы бешеный гасконец поджег бы пару кораблей в знак солидарности с принужденно депортированными неграми и индейцами, с него станется.

На трапе показался фон Ремер. Двое моряков следом за ним несли увесистый сундук, со всех сторон обитый деревом и даже закованный в цепи. На сундуке было целых три крупных замка.

Сойдя на пирс, моряки поставили судук на землю, и тут же ретировались, не слушая возражений тевтонца, который требовал, чтобы они несли груз дальше.

Тогда фон Ремер обратил свой взор на нас с д'Артаньяном.

— Господа! Вы не поможете? Я один не справлюсь!

Мы переглянулись с гасконцем и дружно покачали головами.

— Пусть стоит здесь, мы будем охранять. А вы найдите телегу, а лучше — карету. Вот таскать на себе — извольте…

— Хорошо, — согласился германец, — ждите здесь! Сейчас я все организую. Главное, половина дела сделана. Груз мы получили. Теперь нам нужно просто вернуться в Париж!

И лишь в глазах д'Артаньяна я заметил легкую тоску от невозможности реализовать собственное желание. Порт Гавра, а то и весь город избежали очищающего пламени. Повезло.

— Поспешите, — подстегнул я фон Ремера. — Нам нужно убираться отсюда как можно скорее.