Глава 7

Еленка

Мы с Ириной работаем над докладом, когда мне на телефон приходит сообщение с незнакомого номера: "Знаешь, чем занимается твой парень?"

А потом прилетает фото. Кир и Саша. Вдвоем. Тоска впивается когтистыми лапами в сердце. Как же так? Он ведь обещал… Неужели это все же какой-то дурацкий спор? Или я ему просто не нужна?

Тогда зачем? Ведь я не бегала за ним. Да если честно и не думала о нем, пока он сам не сделал первый шаг.

Душа кровоточит. Вчитываюсь в адрес.

— Лен, что-то случилось?

Ирина, я совсем про нее забыла.

— Ничего такого. Мама просит приехать.

— Так поздно уже.

— Ирин, извини.

— Ладно тебе. Я все понимаю.

Она сегодня на машине. Мы выходим из моей квартиры и уезжаем.

Я понимаю, что мне лучше не ехать туда. Лучше разобраться потом. Но позже всё будет выглядеть опять, как захочет Кир. А мне хочется понять как же между нами всё на самом деле.

Выхожу из автомобиля и вижу Хромова. Кто бы сомневался! Но довольным он не выглядит. Напряженно изучает меня.

— Приехала?

Пожимаю плечами. Зачем спрашивать очевидное?

— Это ты мне писал? — даже не уточняю что именно.

Итак понятно, что без него здесь не обошлось.

— Нет, не я. Мне зачем? — отвечает спокойно, глаз не отводит.

Неужели не врёт?

— Но я знаю, из-за чего ты здесь. Ненаглядный твой ведь не прячется.

Впервые в жизни мне хочется малодушно сбежать. От всей ситуации. От взгляда, каким прожигает меня Хромов.

Но что это изменит?

— Где он? — не узнаю собственный голос, так глухо он звучит.

Вот теперь уголки губ Платона слегка дергаются в знакомой насмешливой улыбке.

— Пойдем, покажу.

Я бы отказалась, но обыскивать весь клуб в поисках Кирилла бессмысленно.

Ничего не отвечаю, просто киваю. В районе левой груди что-то жалит так, что трудно вдохнуть.

Платон ведет меня по каким-то коридорам. Хорошо, что делает это молча.

Также молча распахивает передо мной очередную дверь. Я вижу их сразу. Кира и ту, другую девушку. Они расположились на диване напротив входа. И их не волнует не распахнувшаяся дверь, ни шум клуба. Да кажется, ничего в мире их не волнует, так самозабвенно они целуются. И вряд ли по тому, что я вижу, можно потом утверждать, что ничего не было. У девушки платье болтается на талии, нет ни лифчика, ни трусов. Кир с обнаженным торсом. Вроде бы только штаны на месте.

Боль разрастается постепенно, накрывая все мое существо. В эту самую секунду какая-то часть меня, самая лучшая, самая светлая, самая чистая — умирает, загибается от этой боли.

Все врут. В памяти всплывают строки 115 псалма — " Всяк человек ложь".

Но зачем Гордееву нужна была я? Не понимаю.

Наверное, можно было бы задать этот вопрос. Момент как нельзя более подходящий. Вместо этого я тихо закрываю дверь. Чтобы он мне не ответил, это ничего не изменит.

Волны горечи омывают меня. Но слез нет. Я не умею плакать.

— Лен! — доносится голос Хромова.

Этот еще ко мне привязался. Резко разворачиваюсь к нему.

Ирина права, мне нужно стать взрослой и в этом вопросе. Какая разница с кем?

Может, после этого они оставят меня в покое?

Платон поднимает руку словно хочет дотронуться, но замирает. Я знаю, что его останавливает. Мой взгляд. В нем сейчас всё, что я чувствую.

— Хочешь меня трахнуть?

Он не ожидает такого предложения. Да еще так прямо. Застывает каменной статуей. Живыми остаются только глаза. Взгляд мечется по моему лицу, высчитывая серьезность моих намерений.

О, зря он волнуется. Я сегодня настроена решительно как никогда. Почему-то мне кажется, что если не станет дурацкой девственности, то и этой боли тоже не станет. Прекратится перетягивание меня как каната.

Платон не отмирает. Чтобы не передумать и не скатиться в обычную женскую истерику с причитаниями: "Как он мог!", беру его за руку и веду за собой.

О чем он думает, я не знаю, да мне и все равно. Получив свое, он испарится как туман под лучами солнца.

Мной сейчас движет боль от предательства человека, которому доверилась. И если так поступил тот, кому я считала возможным доверять, то как со мной будет обращаться тот же Хромов?

На этот вопрос у меня только один ответ — у нас будет только эта ночь.

И больше ничего.

Я сажусь на водительское место. Платон — на пассажирское. Он слишком напряжен. Не пытается заигрывать, молчит, словно боится спугнуть.

Каково это впустить его в себя?

Машину веду на автомате, паркуюсь возле дома.

Выхожу из машины первой, Платон замешкался.

— Передумал? — мой голос звучит ехидно.

Но плевать. На его мысли, на его желания, на его чувства. Я буду поступать также, как мужчины.

— Не дождешься! — его севший голос еле слышен.

Теперь уже он берет меня за руку и ведет меня за собой. Мы поднимаемся на лифте. Я открываю квартиру, и уже в прихожей он до меня дотрагивается. Обнимает мое лицо ладонями и прикасается губами к моему рту. Слишком нежно для такого, как он. Я кладу свои руки на его запястья и приоткрываю губы, встречаюсь с его языком. Это порождает целый вихрь ощущений, которые меня озадачивают. Мне хочется прижаться к нему теснее, вернуть ему его нежность. Но это неправильно. Между нами ничего такого нет. Как он там говорил — " только физиология".

Тогда зачем мне еще одна разбитая иллюзия? Будто той, что есть, мало.

— Подожди! — останавливаю его.

Начинаю стягивать одежду. Мне ничего от него не надо. Ни нежности, ни любви. Тем более, ее все равно нет.

Раздеваюсь быстро, скидывая вещи на ходу. Сама иду в спальню. Знаю, Платон идет за мной. И смотрит, смотрит.

По обнаженной коже скользит россыпь мурашек. То ли от холода, то ли от нервов.

Оборачиваюсь. Он меня рассматривает ошалелым, пьяным взглядом. Причем сам тоже не терял времени даром. На нем остались только штаны. Шагает ко мне, его руки скользят по моим плечам, потом одной ладонью он накрывает мою грудь, слегка сдавливает ее, трогает большим пальцем сосок. Поднимает меня и укладывает спиной на кровать.

Сам нависает сверху.

Тишину в квартире нарушает наше тяжелое дыхание и его вопрос:

— Ты уверена?

Еленка

Странный вопрос. И у меня нет ни малейшего желания над ним задумываться.

Вместо ответа веду ногтями по его обнаженной спине. Он выдыхает сквозь стиснутые зубы. Я голая. Совсем. С бесстыже разведенными ногами. Платон придавил меня к матрасу, но тяжесть его тела мне нравится. Как и запах. Я дышу глубоко. И он заполняет мои легкие вместо воздуха.

Его губы покрывают поцелуями мою шею. От этого я расслабляюсь. Мое тело окутывает тепло.

Внизу живота и в промежности рождается потребность чего-то ранее неизведанного.

Того расстояния, что сейчас между нами, чересчур много. Хочется быть еще ближе к нему. Стать с ним одним целым.

Я подставляю под жадные мужские губы свои, выгибаю шею под его поцелуями, вздрагиваю, когда он прикусывает мне сосок. Из моего рта вовсю раздаются поощрительные стоны. А тело льнет к его рукам, требуя еще больше ласки.

Я вообще ощущаю себя непонятно. То ли тело слишком тяжелое, что нет сил сделать лишнее движение. То ли наоборот, оно слишком легкое и парит в состоянии эйфории.

В какой-то момент я тоже начинаю изучать мужское тело, ощупывать и гладить. Оно на меня реагирует, мускулы напрягаются. Кожа горячая и шелковистая. Я его не рассматриваю, веки закрыты. Я полностью сосредоточена на тактильных ощущениях.

Глаза открываю только тогда, когда понимаю, что Платон избавился от одежды полностью.

И я промежностью ощущаю его член. Последние остатки разума вопят о том, что нужно воспользоваться средствами защиты.

— Презерватив, — говорю ему.

Он ругается, но я не разобрала, что именно он сказал. Слезает с меня, роется в карманах брюк, потом шуршит фольгой, ложится на спину и натягивает резинку. Я получаю возможность разглядеть его. У него толстый и длинный член с вздувшимися венами, мошонка побрита. Кожа члена и мошонки темно-коричневая. А головка розовая. Я рассматриваю его жадно, сама поражаюсь своему интересу. Но потрогать не решаюсь. Платон натягивает презерватив, и в голове проносится, наверное, неуместное сравнение с упаковкой колбасы.

Сладкая истома охватила все мое тело. Низ живота требовательно ноет.

И когда Платон вновь оказывается сверху, я лишь шире развожу ноги. Он упирается руками в постель, стараясь уменьшить свой вес, потом одной рукой направляет член в меня и двигается вовнутрь. Сначала я чувствую натяжение своей плоти. Становится неприятно.

А потом, почувствовав преграду, мужчина совершает резкий толчок бедрами, разрывая девственную плеву.

Больно-то как! Вскрикиваю, хоть и привыкла терпеть боль. Внутри все натянуто до предела, горит и саднит. Зажмуриваюсь, чувствую, как по щекам стекают слезы. Желание испаряется. Хорошо хоть Платон больше не двигается.

Только тяжело дышит, как загнанный конь. Открываю глаза. И ясно осознаю. Никакого продолжения сейчас не будет.

Он сдерживается. По вискам течет пот, зрачки почти закрыли радужку, стук его сердца я слышу также отчетливо, как стук своего собственного.

— Лен? — со звуком моего имени он отстраняется.

Но явно не для того, чтобы прекратить.

— Хватит! — голос звучит слабо, но он не мог не услышать.

Однако ничего не происходит. Он всё еще во мне.

— Слышишь?! Всё! Хватит! — повторяю я громче.

На этот раз он точно меня слышит, потому что стискивает челюсти. Его глаза загораются ненормальным блеском. Платон явно не собирается останавливаться. Он чуть движется вперед. А я не могу терпеть.

— Маленькая, сейчас пройдет, — успокаивающе шепчет он мне на ухо.

Не знаю, что там и у кого пройдет, но резь внутри усиливается, становясь непереносимой.

На фиг этот секс мне вообще сдался!

Выхожу из себя за считанные доли секунды. Мои пальцы с идеальным маникюром впиваются в мужские плечи. Это больно. Но взгляд Платона проясняется.

— Если ты сейчас с меня не слезешь, я воткну тебе палец в глаз, — шиплю я ему в лицо, сама себе напоминая змею.

Хорошо, что у него нет желания проверить, выполню ли я свою угрозу. Он скатывается с меня, матерится не то, чтобы громко. Мне плевать, если даже на меня. Подтягиваю ноги к себе, чувствую, как из меня вытекает кровь. Ее слишком много. Вряд ли он меня порвал. Скорее всего, особенность организма.

Платон попадает в поле моего зрения. Кажется, ему тоже несладко. Член не упал, мошонка вся сжата, так что выделяется ее шов. Бедра и член испачканы моей кровью. Глаза бешеные, руки мелко трясутся. Вот это я довела мужика.

Меня начинает бить крупная дрожь, да так что стучат зубы.

— Лен, что не так? — почти рычит Хромов.

Вот только выяснения отношений мне не хватало!

— Платон, одевайся и уходи. Кина не будет, — с трудом выговариваю.

— В каком смысле? — его голос становится все злее.

— Да свали ты уже отсюда! — не выдерживаю я и ору на всю квартиру.

— Психопатка ненормальная! — орет он в ответ, — Я куда теперь так должен идти?!


— Подрочишь! Не переломишься!

Он замолкает и в спешке одевается, пачкая одежду. Делает это быстро, но я все равно никак не могу дождаться, когда он уйдет. Потребность остаться одной не передать словами.

Потом Платон вылетает из квартиры, хлопая дверью так, что, мне кажется, она сорвется с петель.

Я аккуратно сползаю с кровати. Стоя становится еще хуже. Начинает кружиться голова. Держусь за стенку и иду в прихожую. Запираюсь. Замечаю, что кровь течет по ногам. Неужели придется ехать в больницу? Только этого не хватало!

Решаю принять душ. Включаю прохладную воду, но помогает это мало. Теперь мне очень жарко. В какой-то момент перед глазами всё темнеет. Если я упаду в обморок, то кто мне поможет?

Платон

Выбегаю из подъезда в таком бешенстве, что пар валит из ушей.

Лену сейчас ненавижу. Наверное, будь на ее месте простая девчонка, я бы ее трахнул, не разбираясь с согласием. Да еще отвесил пару хороших оплеух, чтобы знала свое место.

Вспоминаю свои ощущения, когда оказался в тугом, девичьем нутре. Даже от воспоминаний тело простреливает удовольствие. Но вместе с ним возвращается острый дискомфорт. Член не падает, яйца ноют. Злость словно тайфун накрывает меня с новой силой. Как же сильно я ее ненавижу!

Так поступить могла только она. Завести до предела. А потом выкинуть как беспородного щенка. Больно ей, видите ли! А мне не больно?!

Ночь. Я без машины, в чужом районе. Лезу за сотовым и слышу:

— Мужик, дай закурить!

Голос молодой, наглый, уверенный, что я сейчас не только сигарет ему отсыплю, но и бумажник отдам. Тем более, что он не один. У него группа поддержки из двух парней. Все трое в дутых куртках, надвинутых на голову капюшонах худи. Лиц не видно.

— Не курю! — бросаю отрывисто.

Меня не волнует, что их трое. Я в хорошей форме.

— А что так? — интересуется парень.

— Вредно.

За время нашего короткого диалога ребята обступили меня, а я успел достать телефон. Но он мигнул дисплеем и погас. Круто! Кончилась зарядка.

— А телефон дай позвонить? — скалится из-под капюшона неугомонный пацан.

— Может, сразу в зубы? — предлагаю я свой вариант.

Который ему не нравится, потому что он пытается ударить меня в живот. Я разрываю дистанцию. Благо, успел отойти от подъезда. И теперь у меня достаточно места для маневра. Главное, что они не успели зажать меня в тиски. Дальше раздаются мат и звуки ударов, пока левый бок не обжигает резкой болью.

В уличном освещении поблескивает острие ножа.

— Ты чё наделал? — кричит один другому, пока я зажимаю рукой рану.

Бля*ь! Да что ж сегодня такое!

Они убегают, а я даже не смотрю, в какую сторону.

Соображаю, что делать дальше. Пальцы и ладонь быстро становятся влажными. На улице ни души. Телефон сел.

Единственно возможное решение — это вернуться к Еленке. Если откроет.

Звоню в домофон:

— Кто? — спрашивает она.

Голос тихий, какой-то потерянный. Не похожий на её.

— Я это. Впусти меня. Мне нужно вызвать скорую.

Она не отвечает, однако пиликает звуковой сигнал и дверь открывается.

Зажимаю бок рукой, иду к лифту, поднимаюсь на нужный этаж. Дверь в квартиру приоткрыта, вваливаюсь в прихожую.

Девушка в длинной футболке, без макияжа кажется совсем юной. Она чересчур бледная. Здесь я впервые за сегодняшний день чувствую укол совести. Я же старше, опытнее. Вместо того, чтобы нормально ее разогреть, сразу полез в нее. Правда, сил терпеть у меня не было. Но всё же… Похоже, я конкретно облажался с ее первым разом.

Еленка почти сразу же фокусируется на моем окровавленном боку:

— Что это?

— Подрался. Ножом ударили.

— Платон, ты специально? Чтобы я никогда этот день не забыла?

— Нет, Лен. Я бы до такого не додумался.

Она вздыхает, качает головой.

— Иди туда, — указывает мне направление в гостиную.

— Скорую вызвать? — спрашивает, хмурясь.

Я представляю заголовки газет и морщусь. Бок болит, но раз я сюда дошел, то значит, ничего катастрофического нет.

— Слушай, я лучше врачу своему позвоню.

— Точно! Давай ты еще у меня тут загнешься?!

Я усаживаюсь на диван.

— Тридцать три несчастья! — ругается Лена, — Дай посмотрю.

С ее помощью я снимаю куртку, а потом она задирает шот, и осматривает рану.

— Ничего серьезного. Просто царапина, — подводит итог, — Звони своему врачу.

— У меня телефон разрядился, — сообщаю ей.

— У меня нет слов. Как ты компанией руководишь?

Она приносит аптечку и зарядку. Накладывает мне повязку. А я не могу ей надышаться. И плевать, что полчаса назад я был готов ее убить. Сейчас я снова слежу за каждым ее движением. Потом не выдерживаю, хватаю в охапку, прижимаю к себе.

— Пусти, дурак! Кровотечение усилится.

Мне все равно. Вот так бы сидеть вечно и обнимать ее.

— Лен, ты как? Сильно больно было? — осиливаю первые нормальные вопросы.

— Это ты к чему спрашиваешь? Готова ли я продолжить? Нет, не готова. И да, было больно. Очень.

— Маленькая, но как-то все через это проходят.

— Платон, давай тему секса пока отложим. Тебе нужно либо позвонить своему врачу, либо вызвать скорую. Тебя должен посмотреть специалист.


Нехотя, разжимаю руки.

— Ладно.

Она ставит мой телефон на зарядку и отдает мне. Я включаю его, дозваниваюсь до семейного врача, который обещает сразу же приехать, диктую ему адрес.

Мне хочется обсудить с ней то, что между нами случилось. Я по-прежеему ее хочу. Как какой-то маньяк. И у меня должен быть второй шанс. Обязательно.

— Лен, — никак не могу оставить ее в покое, — иди, посиди со мной. Пожалуйста. Лезть не буду. Честно.

Докатился ты, Платон Игоревич. Скоро эта девчонка из тебя цветные веревочки вить будет. Но ничего не могу с собой поделать. Относительный покой ощущаю лишь тогда, когда Лена опускается на диван рядом со мной, а я закидываю ей свою руку на плечи.

— Тебе, наверное, к гинекологу надо? — задаю вопрос, почти не надеясь, что она мне ответит.

— Завтра схожу. Нам обязательно это обсуждать?

— Да. А вдруг я тебе что-то повредил?

— Ты просто разорвал девственную плеву. Сам же говорил, что все через это проходят.

— Тогда почему тебе было так больно?

— У каждого организма свои особенности. Платон, отстань уже, а? Мне неудобно с тобой об этом разговаривать.

Губы расползаются в улыбке сами собой:

— У тебя есть комплексы? Я даже и представить себе такого не мог.

— Я тоже, — фыркает девушка.

Но нашу пикировку прерывает звонок в дверь.

Еленка

Открыв дверь, на пороге своей квартиры вижу полноватого, седого, невысокого мужчину.

— Вадим Львович, — представляется он и переходит к цели своего визита, — Могу я видеть Платона Игоревича?

— Пойдемте, — предлагаю я и провожаю его в гостиную, где он находит обнаженного по пояс Хромова с повязкой на боку.

Врач убирает повязку, осматривает рану, потом с подозрением глядит на меня:

— Это Вы его так, милая барышня?

Сегодня — день абсурда.

— Что Вы! Я бы его зарезала. И вместо Вас здесь бы была труповозка.

Семейный доктор нервно откашливается и обращается к своему клиенту:

— Платон Игоревич, я бы предпочел, чтобы Вы поехали со мной в клинику. И Вы уверены, что не нужно вызвать полицию?

Платон морщится недовольно:

— Вадим Львович, если бы я хотел устроить шоу, я бы его уже устроил. И Вы не можете меня здесь подлатать? Если ничего серьезного…

Что за человек такой? Он здесь прописался? Или переехал ко мне? А я не в курсе?

— Нет, нет и нет. Не надо у меня никого подлатывать. Забирайте своего пациента и езжайте в больницу.

Лицо Платона принимает обиженное выражение:

— Я тут на диване посплю, Лен.

Какой же он невыносимый!

— Платон, я устала. Пожалуйста, давай ты поедешь с доктором?

— Жестокая ты, — делает он вывод, пока Вадим Львович снова накладывает ему повязку и помогает одеться.

Оставшись одна, иду в спальню. Постельное белье я уже сменила, поэтому ныряю под одеяло. И только сейчас осознаю, что я стала женщиной. И с кем! С Платоном. Сама себе не верю, что пошла на этот шаг.

А виной всему Кирилл.

Понимаю, что не надо было соглашаться на близость с Хромовым только чтобы что-то доказать себе. И секса нормального не получилось. Нет, мне нравилось, как он меня ласкал, но я была не готова к тому что приятные ощущения так резко сменятся неприятными. Поэтому я не захотела терпеть. Я вообще не люблю этого делать. Если меня что-то не устраивает, я стараюсь изменить ситуацию на комфортную.

Телефон неожиданно звонит. Беру его в руки. На дисплее горит имя "Платон". Мне хочется ответить, но не хочется, чтобы мне снова сделали больно. И речь не про физическую боль. Мне не хочется, чтобы калечили мою душу.

Всё же отвечаю на звонок:

— Алло!

— Лен… — дальше я слушаю тишину.

Может, я его неправильно оцениваю? И он вовсе не такой мудак, каким мне всегда казался?

Я тоже молчу.

— Можно, я тебе утром позвоню?

Я прислушиваюсь к себе, стараясь понять нужно ли мне продолжение.

В конце концов, выдыхаю:

— Да.

Не знаю, что из этого получится. Но пока не попробуешь, не узнаешь.

Затем поспешно добавляю:

— Только не в шесть утра!

Слушаю тихий смех и нажимаю отбой.

Я так устала, что засыпаю мгновенно.

Утро начинается с сигнала будильника. Вставать и ехать на учебу нет ни малейшего желания. Я пишу куратору о плохом самочувствии. И снова засыпаю.

Во второй раз просыпаюсь поздно, около двенадцати дня. Иду в туалет. Низ живота ноет, кровянистые выделения небольшие, но продолжаются. При таком раскладе визит к гинекологу — это необходимость. Собираюсь позвонить и выяснить, когда меня смогут принять, и обнаруживаю, что у меня куча пропущенных вызовов. Телефон стоял на беззвучке. Они от Платона, Ирины, куратора и… Кирилла.

Пока я раздумываю, что мне делать, в дверь звонят. Я открываю, и уже без удивления вижу злющего Платона. Тут же звонит телефон. Я, не глядя, принимаю вызов. Аппарат оказывается на громкой связи.

— Еленка! — раздается виноватый голос Кирилла, — Выслушай меня…

Платон выдергивает сотовый из моих пальцев и холодно чеканит:

— Не звони ей больше! — потом отключается.

Я спросонья не могу даже нормально отреагировать.

— Знаешь, сколько раз я тебе позвонил? Двадцать пять! Неужели было трудно ответить?! — слышу я новую претензию.

— Платон!

Я собираюсь высказаться по поводу его бесцеремонности, но он не дает. Делает несколько шагов ко мне, обхватывает лицо ладонями и вглядывается мне в глаза.

— Или ты хотела с ним поговорить?! Он — лишний в нашем уравнении.

Его губы накрывают мой рот, не давая мне возразить и воспротивиться. Я руками упираюсь в крепкую мужскую грудь, но не отталкиваю. Я растеряна. Для меня такое состояние в диковинку.

Да и поцелуй не вызывает отторжения и желания сопротивляться. Платон ласкает мой рот своим языком, нежно посасывает мои губы.


Он прекращает поцелуй сам, но мы стоим какое-то время обнявшись. Дверь в квартиру открыта настежь, а я замерла и слушаю, как быстро бьется сердце мужчины, который меня обнимает.

— Лен, не надо с Кириллом разговаривать. Давай лучше уборкой снова займемся.

Я негромко смеюсь:

— Если ты готов снова ради меня взять в руки пылесос или веник, то я даже не знаю, к чему это.

Его голос звучит неожиданно серьезно:

— Можешь не верить, но готов.

Не знаю, как ему верить. И стоит ли. Но я попробую. Невозможно закрыться от всего мира и от людей только из-за того, что кто-то не оправдал твоих ожиданий.

Я тоже не идеальна. И если быть честной, то к Кириллу никогда не чувствовала такого влечения, как к Платону. Может быть, я просто боюсь довериться человеку, к которому меня по- настоящему тянет? Боюсь, что вот он-то, если захочет, то точно сможет сделать очень больно?

И мне просто надо преодолеть этот страх и попытаться довериться. Потому что там за этим тревожащим чувством скрывается что-то стоящее.

Загрузка...