Я назову твоим именем сына. Книга 2. Юлия (СИ)

ГЛАВА 1

И снова на календаре Июнь! Жара! Сессия сдана, ей бы радоваться яркому солнечному дню, предстоящим каникулам, а на душе — непогода, хмурая поздняя осень, с её обжигающим, пронизывающим ледяным холодом, ветром. Юлька села на скамейку, что находится рядом с главным входом, откинулась на спинку, зажмурила глаза, подняла голову вверх, подставляя солнышку, попеременно, то правую, то левую щёку. Думала, что солнце согреет её душу, растопит заледенелое сердце, вновь вдохнёт в него надежду: всё будет хорошо!

— Чё грустим? — знакомый жизнерадостный голос заставил её вздрогнуть, оторвал от невесёлых мыслей.

— Привет, Максимилиан! Фу, испугал! Подкрался незаметно, я даже вздрогнула.

Долговязая фигура бухнулась на скамейку рядом с Юлькой.

— Чё летом будешь делать? В городе чахнуть или на природу выберешься? — Максимилиан упёрся костлявым локтем в спинку скамейки, закинул ногу на ногу и повернулся к Юльке, пристально всматриваясь в неё, точно увидел первый раз в жизни.

— Не знаю, — нехотя ответила Юлька, — не думала ещё, только-только сессию сдала, не до этого было.

— Может, снова в пионерский лагерь «Орлёнок»? — он сложил ладони в виде рупора, поднёс к губам, изображая горн: «Вставай, вставай, зарядку начинай! Бери ложку, бери хлеб, собирайся на обед!» — А, чё! Неплохо было! Романтика! Ночь! Звёздное небо! Красивые девушки и она… — он вздохнул, изображая томную грусть.

— Всё бы тебе скалиться, Максимилиан! Ну, тебя! — фыркнула Юлька и рассмеялась — плохое настроение бесследно исчезло. — Кто она? Договаривай! — она тихонько ткнула его локтем в бок, — а то получишь по ушам!

— Попробуй! Дотянись! — Максимилиан вскочил со скамейки, вытянулся, отчего стал казаться ещё длиннее.

— Это невозможно! — смеясь, согласилась Юлька, — ну-ка! Не увиливать! Говори, кто она? Ну!

— Она! — Максимилиан снова «сложился» напополам и рухнул на скамейку рядом с Юлькой, — её Величество «Любовъ»! Там, в лагере, всё было пропитано ей. Даже воздух был наэлектризован любовъю. Ходишь, всё время в приподнятом настроении, — он покосился на Юльку — поняла она иносказательность его мысли или нет.

— Так уж и всё время! — хихикнула Юлька. Внезапно, налетел летний тёплый ветер, запутался в её тёмно-русых волосах, запорошил глаза пылью. — Как у вас с Милкой? Развиваются отношения? Всё хорошо? — она откинула волосы назад, обнажая белую, нетронутую загаром, шейку.

Максимилиан покосился на Юлькину грудь, чуть видимую в вырезе платья, скривил лицо и недовольно цыкнул сквозь зубы:

— Не-а! Всё! Мы с ней слишком разные! Не получилось!

— Да ну! Сочиняешь? — не поверила Юлька, — сам же недавно сказал: «Встречаемся! И не только!»

— Сложно всё! Характерами не сошлись! — Максимилиан поскоблил затылок, запустил пятерню в волосы.

— Понятно! Не каждой девчонке хочется с клоуном дружить.

— Я чё ли клоун? — обиделся Максимилиан, поднялся со скамейки, кивнул Юльке, — пока! Пошёл я! — потом резко повернулся в её сторону, — я настроение хотел тебе поднять. Смотрю — сидишь вся такая грустная. Ну, я и подошёл… А ты… Клоун! — он махнул рукой и стремительно пошёл прочь, точно боялся, что Юлька догонит его.

— Максимилиан! — Юлька и, в самом деле, поспешила за ним, — ну, не обижайся! Вырвалось у меня, я тоже хотела пошутить — получилось неудачно. Извини, Максимилиан!

Он, не оборачиваясь, всё также стремительно уходил.

— Максимилиан! — топнула она, и остановилась, — стой, говорю! Долго мне за тобой бежать?

Он, нехотя, остановился:

— Чё те надо?

— Мне и, правда, было невыносимо. Тоска зелёная замучила, а ты подсел ко мне, и сразу стало весело, настроение улучшилось, я даже, наконец-то, заметила, что наступило лето! Не обижайся! Ладно? — она подхватила его под руку, запрокинула голову вверх, пытаясь заглянуть ему в глаза. — Может, погуляем? Ты не торопишься?

Он мотнул головой: «Нет, не тороплюсь», отчего кудряшки на его голове хаотично заплясали. Они спустились в подземный переход, перешли на противоположную сторону улицы — через дорогу от универа — дендрарий. Прошли через открытые главные ворота, сразу пахнуло свежестью — почти у самого входа, искрясь и переливаясь миллиардами брызг, бил фонтан. Как зачарованные, они остановились недалеко от фонтана. Всё было как всегда, но, вдруг, изменилось. Максимилиан подошёл к фонтану, перегнулся через борт, зачерпнул пригоршней воду и плеснул себе в лицо — раз, другой, намочил волосы, отчего завитки его волос стали похожи на упругие пружинки.

— Хорошо! — он подошёл к ней, скалясь улыбкой — такой смешной! На мокрых волосах повисли тяжёлые капли, переливаясь жемчужинками.

— Сумасшедший! Какой ты сумасшедший! — смеялась она, — всех распугал! Смотри, мамочки поскорей уводят ребятишек, чтобы не научились плохому у долговязого дядьки.

Он растерянно смотрел на неё: всё было как всегда, но что-то изменилось! Что?

— Ты такая… — он запнулся — не мог подобрать нужных слов, — я только сейчас увидел… Волосы, отливают золотом в солнечном свете. Юкка! Я буду так тебя называть!

Она взглянула на него: серые глаза, такие распахнуто — беззащитные.

— Как хочешь, — рассеянно ответила она, какая разница как он будет её называть, ведь дело не в этом! А в чём?

Не сговариваясь, они, молча, обошли фонтан, пошли вдоль по аллейке, бережно неся то хрупкое нечто, только — только легонько прикоснувшееся к ним лёгкими крылышками. Сели на скамейку. Молчали. О чём говорить, если слова не нужны. Он очнулся первым, стряхнул охватившее оцепенение, взглянул на неё. Это только с ним произошло нечто такое, чему нет названия? Или и с ней тоже? Он, вдруг, соскользнул со скамьи на землю, сел у её ног, положил голову ей на колени — так преданный пёс кладёт голову на колени любимому хозяину.

— Смешной! — она затряслась в беззвучном смехе, — смешной и сумасшедший! Какая колоритная личность!

Прохожие удивлённо оглядывались на них: парень сидит на земле у ног девушки, она беззвучно смеётся и перебирает его влажные волосы — пружинки.

— Вставай! — она, наконец, увидела, что прохожие таращатся на них как на сумасшедших, — вставай! Мы так всех людей распугаем! — она потрясла его за плечи, взывая к разуму.

— Не встану! Продолжай! — он положил её руки себе на голову, заставляя вновь перебирать его волосы.

— Максимилиан! Хватит дурачиться! На нас уже оглядываются как на ненормальных!

Он подчинился, легко поднялся с земли, не забыл отряхнуть джинсы, сел рядом с ней.

— Наверное, пора идти домой, — рассеянно произнесла она, пытаясь понять, что-то произошло между ними? Или ей так показалось?

— Зачем? — произнёс он еле слышно, но она услышала. Поднял с земли веточку и начал чертить на дорожке какие-то знаки. Отбросил ветку в сторону, обернулся к ней, — посидим ещё немного? Ладно?

Она кивнула.

— Ладно! — эхом отозвалась она, — посидим ещё немного!

Незаметно подкрался вечер, в дендрарии включили огни, всё стало сказочным и нереальным. На скамейках появились влюблённые парочки.

— Пора! — первой поднялась Юлька.

Они пошли, обновлённые, в торжественном молчании храня первые всполохи зарождающегося чувства. У её дома они остановились.

— Уже уходишь? — почему-то жалобным голосом спросил он у неё.

Она запрокинула голову, вгляделась в его глаза. Что в них? Она не знала, но как же хотелось знать!

— Да! — она легко вбежала на ступеньки крыльца.

— Постой! — он в два прыжка догнал её, схватил за плечи, развернул и поцеловал так нежно и так беззащитно.

Она, растерянно кусала губы, стараясь не смотреть на него.

— Пока! — прошептал он и отпустил её, — спокойной ночи! — он «растворился» в темноте, а она всё стояла и стояла на крыльце, всё ещё чувствуя вкус его поцелуя на губах. Наконец, она «очнулась», поднялась домой. Открыла дверь, детский голосок зазвенел ей навстречу:

— Юлька пришла! Мама! Мама! Юлька пришла!

Мать выглянула из кухни, руки в муке:

— Доченька! Привет, дорогая! Переодевайся, мой руки, сейчас будем ужинать.

— А мама пирожки жарит! — хвастливо произнёс малыш.

Она взъерошила мальчишке волосы, чмокнула в вихрастую макушку, прошла в свою комнату, переоделась и вернулась в кухню. Она только сейчас почувствовала восхитительный запах жареных пирожков. Села за стол, подперев голову руками. Мать пристально взглянула на дочь, но ничего не сказала. Сели ужинать.

— Замученная ты сегодня, доченька! Устала?

Юлька кивнула.

— Да! После сессии точно опустошение произошло, — она не хотела посвящать мать в то, о чём и сама толком не понимала.

— Юлька! — теребил её мальчишка, — ты поиграешь со мной?

— Поиграю! Поиграю! — она погладила его по голове, — дай только поесть.

— А книжку почитаешь?

— И книжку почитаю! — согласилась она.

Наконец, домочадцы угомонились, сладко спал мальчишка, разметав руки во сне и сбросив одеяло на пол. Юлька подошла, подняла одеяло, укрыла ребёнка, забралась в свою постель. Что же произошло сегодня? Ах, как она боялась вновь обжечься! Юрка! Белобрысый парень, больше похожий на подростка, чем на мужчину, женатого и имеющего дочку. Подлец! — скрипнула она зубами, из уголка глаза выкатилась слезинка и робко скатилась по щеке, — какой подлец! Нагло использовал её ради развлечения! Если бы она знала, что он женат, то она никогда бы в жизни не закрутила с ним роман. Она и представить не могла и, не только она одна, что этот белобрысый юноша — почти мальчик, женат и у него есть ребёнок! Подлец! Подлец! Подлец! Она вскочила с кровати, совершенно некстати, нахлынули воспоминания о нём. Пора уже забыть — год прошёл. Он даже ни разу не позвонил и не отвечал на её звонки, а она просто хотела задать ему пару вопросов и больше ничего. Трус! Трус и подлец! — она вышла в кухню, осторожно прикрыла дверь, чтобы не шуметь, заварила чай, подождала, когда остынет и выпила малюсенькими глотками, внушая себе: «Всё в прошлом! Считай, что ничего и не было!» Как это не было! Она помнит всё! Всё до мельчайших подробностей! Он нравился ей. Не сказать, что была в него влюблена, но нравился. И она рассчитывала продолжать с ним отношения и после возвращения из лагеря. Целый год после этого у неё не было связей с мужчинами! И всё из-за него. Он отравил её душу, надругался над ней. И вот, сегодня что-то всколыхнулось в ней. Давно забытое чувство взбудоражило, обожгло. Она провела кончиком языка по губам проверяя, остался на губах вкус его поцелуя или нет. Нет, не остался! Сейчас на её губах вкус чая и шоколадной конфетки. Максимилиан! Она даже не замечала его в лагере. Так, парень и парень, только длинный очень и нескладный. Такой смешной! Ей нравилось в нём это! «Смешнючий!» — прошептала она, ополоснула чашку и пошла спать.

Булькнуло сообщение, Юлька вздрогнула и проснулась: «Привет! Это я — Максимилиан. Какие планы на сегодня?» Она не торопилась с ответом, отбросила одеяло, опустила ноги на прохладный пол, босиком прошлёпала к окну. В комнате полумрак. Отдёрнула плотные шторы. Солнечный свет, казалось, только и ждал этого — стремительно ворвался, ослепил Юльку, заставив зажмуриться, залил комнату ярким светом, вызолотил рыжую шёрстку котёнка, сладко свернувшегося в клубочек на Юлькиной подушке. Она, всё также босиком, прошлёпала в ванную, долго и тщательно умывалась, вышла, накинув лёгкий ситцевый халатик: по бледно-розовому полю разбросаны васильки. В квартире, кроме неё и пушистого рыженького котёнка, никого не было, мать ушла на работу, по пути заведя мальчишку в детский сад. «Не знаю!» — ответила она Максимилиану и сунула телефон в карман халатика. «Встретимся сегодня?» — вновь булькнуло сообщение. «Ты снова будешь меня смешить?» — настрочила Юлька и смешно сморщила нос, точно собираясь чихнуть. «Буду! Не сумлевайся!» «Ладно. Вечером встретимся, если ничего не изменится». Он: «Что может измениться за день?» Она: «Внезапная беременность и скоропалительные роды». Он: «От моего страстного поцелуя может случиться не только внезапная беременность и скоропалительные роды, но и, вполне себе, может, родиться тройня, а то и пятерня!» Она: «Лучше, на всякий случай, прекратить диалог, как бы твои слова не материализовались!» Он: «Ага! Чё-то меня залихорадило!» Она: «В таком случае, будет лучше, если каждый останется на своей территории. Или, вообще, не встречаться. Не дай бог, что! Тьфу-тьфу-тьфу!» Он: «Если не встретимся, то так и не узнаем, материализуются мысли или нет. Надо экспериментировать!» Она: «А это надо?» Он: «Да! Очень-очень надо! В шесть вечера буду ждать тебя около твоего дома». Она: «Хорошо! Но ты в ответе за всё!» Он: «Согласен!» Она: «Пока!» Он: «Прощевай до вечора!» Она снова сунула телефон в карман халатика, прижала ладони к раскрасневшимся щекам, несколько раз глубоко вдохнула и выдохнула, пытаясь угомонить учащённо бьющееся сердце. Пошла в кухню, нажала кнопку электрического чайника, две чайных ложки растворимого кофе, две ложки сахара, тоненький кружок лимона, добавила в чашку горячей воды — завтрак готов. Отхлебнула из чашки, отставила её, набрала знакомый номер. Ответа долго не было, потом что-то в трубке щёлкнуло, и послышался нежный девичий голосок:

— Алё! Юль, извини, долго не отвечала — занята была, Макса кормила.

— Ритуль, ты с Максимкой пойдёшь гулять? Если — да, то я с вами! У меня тут кое-что произошло, поговорить надо, посоветоваться. И ещё я ужасно по Максику соскучилась! Наверное, совсем большой стал! Здоровенный!

— Подрос немножко. У меня тоже произошло! Такое! Ты не поверишь! — послышался голос из трубочки, — хотела тебе позвонить, но сама понимаешь, закрутилась, с ребёнком в туалет-то некогда сбегать, не то, что по телефону болтать.

— Да ты что? Ладно, расскажешь! Через сколько за тобой зайти?

— Я теперь там не живу! Записывай адрес.

— О! Вы квартиру поменяли? — Юлька левым плечом прижала телефон к уху, вытащила из шкафчика письменного стола клочок бумаги, ручку и, под диктовку Ритки, нацарапала адрес. На другой стороне трубки послышался плачь младенца, призывающего мать.

— Ну, всё, Ритуль, не отвлекаю! Тебя, я слышу, вызывают! — скороговоркой протараторила она в трубку, — буду подъезжать — позвоню.

— Ладно! — Ритка отключила связь и поспешила к Максимчику.

Юлька подошла к зеркалу, внимательно всмотрелась в отражение: миловидная девушка, гладкие тёмно-русые волосы почти до середины спины, серые глаза, аккуратный, слегка вздёрнутый носик, невысокая грудь, тонкая талия, может быть, чуть полноватые бёдра и ноги. Юлька поморщилась: надо худеть. Надела сарафанчик кораллового цвета, выгодно подчёркивающий тонкую талию, тщательно расчесала волосы, тон на лицо, на щёки немножко румян для свежести, подкрасила ресницы, чуть тронула губы помадой. Готова! Ах, да! Французский аромат! Брызнула на волосы туалетной водой, надела лёгкие, удобные босоножки и выскочила за дверь. Некоторое время потряслась на общественном транспорте, вышла, позвонила Ритке:

— Я недалеко от тебя!

— А мы тебя видим и машем тебе ручкой!

Юлька почувствовала на себе взгляд. Неподалеку, правее от остановки, стояла Ритка, рядом детская коляска. На руках младенец. Она помахала его крошечной ручкой Юльке. Младенец скривил личико и разразился громким плачем.

— Сю-сю-сю! Тю-тю-тю! — ворковали над ним юная мать и её подружка.

— Максик! Ты тётю Юлю забыл? Редко я к тебе прихожу? Да, мой хороший? Так редко, что ты меня испугался? Ти, мой золотой!

— Спать хочет! — юная мать отличалась от подруги небольшим опытом в воспитании младенца и понимала причину его плохого настроения. Поскорее уложила его, сунула пустышку в крохотный ротик и потрясла коляску, пытаясь укачать малыша. — Пойдём в сквер, подальше от шума, — она мотнула головой в сторону, манящего тишиной и прохладой, сквера.

Младенец в коляске затих, сладко чмокая во сне пустышкой, давая возможность молодой мамочке поболтать с подружкой.

— Ты первая, Юль! Я — вторая! Что у тебя приключилось?

— Максимилиан на свидание позвал! — Юлька посмотрела на подружку — понять какое впечатление произвели на ту её слова.

— Да ты что! Вот уж никогда бы не подумала! — Ритка, от удивления, остановилась, не забывая чуть покачивать коляску — как бы малыш не проснулся и не начал капризничать. Ну, рассказывай-рассказывай! — поторопила она подружку.

Они подошли к скамейке, стоявшей под развесистой яблоней-дичком, сели, Юлька подробно, в лицах, рассказала о встрече с Максимилианом, их прогулке по дендрарию и их первом обжигающе — беззащитном поцелуе. Она, вдруг, именно сейчас, почувствовала вкус его поцелуя на губах. Она провела кончиком языка по пересохшим губам — да! Определённо, она чувствует вкус его поцелуя. Какой он? Она не смогла бы ответить на этот вопрос. Сложный. Вкус поцелуя мужчины, того, кто ей нравится. Как бы поняв её мысли, Ритка спросила:

— Он тебе нравится? Максимилиан? В лагере не замечала между вами симпатии! Ой, Юль, извини, я и забыла, что у тебя роман с Юркой был. С ребёнком, вообще, обо всём забудешь.

— Я ненавижу Юрку! Подлец! Тупо использовал меня просто для секса! Урод! Если бы я знала, что он женат и у него ребёнок, послала бы его сразу же куда подальше! — она вскочила со скамейки, нервно прошлась взад-вперёд, снова села, от охватившей ярости, грудь её высоко поднималась и опускалась.

— Ну, ты же не знала! — Ритка тронула подружку за плечо, пытаясь успокоить, — понятно, если бы он тебе честно сказал обо всём, ты бы послала его, как говорится: «Далеко и надолго, а может, и навсегда!» Да пошёл он! Переживать ещё о нём! Тебе нравится Максимилиан? Или так — ты с ним от скуки?

— Нравится! — Юлькины щёки слегка зарумянились, — он такой смешной! Всё время меня смешит! — она улыбнулась, припоминая его беззлобные выходки. — И вот сегодня, почти с самого утра, он написал мне — зовёт на свидание.

— Ты пойдёшь? — Ритка искоса взглянула на подружку, та задумчиво улыбалась, припоминая что-то приятное, известное только ей.

— Ты пойдёшь? Юль? — повторила Ритка.

Та не ответила, просто кивнула. Помолчала.

— Я думала, что мне уже никогда в жизни не понравится ни один мужчина. У меня же после Юрки больше никого не было. Ты же знаешь.

Ритка кивнула:

— Знаю.

— У тебя-то как, Ритуль? Что новенького? — она всмотрелась в личико спящего младенца, — твоя копия!

— Ага! На своего отца только именем походит. Новенького? — она завела за ухо выбившуюся прядь, тронула большим и указательным пальцами маленькую золотую серёжку в виде кленового листочка. — Представь, сижу дома с ребёнком, звонок в дверь. Смотрю в глазок — за дверью он! — она прижала руки к груди, глубоко вдохнула, заново переживая вспыхнувшие воспоминания. — Я к зеркалу, вид — страшнее не придумаешь: домашний костюмчик, волосы, забранные кое-как в пучок, на лице ни тени косметики, под глазами «фонари» от бессонных ночей. Жуть!

— Кто он, Рита? — перебила подружку Юлька, — ничего не пойму! О ком ты?

— О Максиме! О ком ещё?

— Макс? Приходил к тебе? Его отец? — она выразительно мотнула головой, в сторону лежащего в коляске младенца.

— Ну, конечно же, он. Кто ещё мог прийти! — удивилась непонятливостью подруги Ритка.

— Ну-ну! — поторопила её Юлька, — Дальше что? Рассказывай- рассказывай!

— Подошёл к кроватке, Максика на руки взял, на меня даже не посмотрел. Спросил: «Мальчик или девочка? Как зовут?» Потом мне говорит: «Собирайся и ребёнка собирай. Поехали!» Я оторопела: «Куда поехали, Максим?» Он: «Ко мне! Куда ещё!» Всё! — она выжидательно посмотрела на Юльку, как та отреагирует на её слова. — Теперь мы втроём. Здесь живём, с папкой, да Максик? — она наклонилась над младенцем.

— Ну, дела-а-а! — протянула Юлька, — ты же говорила, что знать его не хочешь.

— Если бы всё не произошло так спонтанно, я, наверное, не поехала бы к нему, — Ритка прикусила губу, как бы обдумывая, что бы произошло, если бы Максим не возник в их с малышом жизни так внезапно.

— Значит, ты простила его? — Юлька искоса взглянула на Ритку, — его похождения?

Ритка пожала плечами:

— Да. Если безумно любишь человека, ты его простишь. Ведь так, Юль?

— Не знаю, Рита. Я никогда никого безумно не любила. Интересно получается: Милка и с твоим Максимом по лесочку прогуливалась и с Максимилианом встречалась. Везде успела!

— С Максимилианом она тоже встречалась? — вытаращила глаза Ритка, — ну, даёт! Я думала у них с Максимом и после лагеря шуры-муры были.

— Максимилиан сам мне сказал об этом, ещё, когда мы первый раз случайно увиделись: «Встречаемся и не только!» А вчера сообщил, что между ними всё кончено — не сошлись характерами, всё у них было сложно, расстались.

— Вот они где!

Ритка порывисто оглянулась на знакомый голос:

— Максим! Ты нас потерял? — она бросилась к нему, обвила его шею руками, звонко чмокнула в щёку.

— Ага, потерял! — он наклонился к Ритке, взял её левую руку, повернул запястьем вверх и нежно поцеловал.

— А к нам в гости Юлия приехала! Повидаться! Сто лет не виделись!

— Привет, Юль! Ну, гуляйте-гуляйте. Я тут неподалеку был, заехал на обед, жевну что-нибудь быстренько и снова по делам, — он заглянул в коляску, указательным пальцем осторожно провёл по нежной, бархатистой щёчке младенца, — мой сын! Когда у тебя такой появится? — он, чуть склонив голову влево, взглянул на Юльку, улыбаясь, — слабо?

Юлька, вдруг, вспыхнула, лицо залила краска.

— Шучу-шучу!

— Я так и поняла, шутник ты наш!

— Я пошёл, пока! — он прикоснулся к Ритке — приобнял её за плечи, потом указательным пальцем правой руки, чуть приподнял её подбородок и нежно, легко, точно лепестками роз, коснулся её губ губами.

— Безумно люблю тебя, — прошептала она ему в ответ на невесомый поцелуй.

— Ты сводишь меня с ума, когда говоришь такие слова, теперь буду весь день в «приподнятом» настроении, — шепнул он ей на ухо так, чтобы никто не услышал.

Ритка хихикнула:

— Иди-иди, обедай!

— Иду! — он шутливо погрозил ей пальцем, — лучше бы ты сказала мне это вечером.

— Скажу! И вечером тоже! Ну, иди уже! Иди! — она легонько ущипнула его за бок.

— Будь умницей, люби мужа и сына! — он снова погрозил ей пальцем и ушёл.

— Мужа! — фыркнула Юлька тихонько, так, чтобы услышала Ритка, — вы поженились? Ты ничего не говорила.

— Нет, — покачала головой Ритка, — какая разница! Что может изменить штамп в паспорте? Ничего!

— Не скажи, разозлится и вытурит тебя с ребёнком! И куда ты? Снова к маме?

— Не говори так, Юль. Ну, пожалуйста-пожалуйста, не надо! Прошу — не говори! — она умоляюще сложила руки на груди.

— Если называет тебя женой — пусть женится! Все ему тридцать три удовольствия: девушка по боком — секс, когда захочешь, и ребёнок, и никаких обязательств!

— О, Юля! Я не хочу, не только разговаривать об этом, но даже думать не буду!

— А надо бы подумать! — жёстко, с нажимом, произнесла Юлька.

— Мы вместе совсем недавно и сразу заставлять его жениться? Нет, не хочу и не буду. Для меня важны чувства, отношения, а не штамп в паспорте. Не хочу! — она брезгливо передёрнула плечами, точно увидела что-то отвратительное.

— Как знаешь, — Юлька поднялась со скамейки, — пойду я, Ритуль. Рада была повидаться с тобой и с Максимкой. Звони! Ладно?

Ритка кивнула:

— Позвоню. Ты тоже. Расскажешь, как вы с Максимилианом встретились.

Юлька помахала рукой и ушла. Ритка осталась наедине с мыслями, на душе стало грустно, противно и уныло. «Зачем она завела эту тему. Всё было хорошо: встретились, поболтали. У меня настроение было отличное, нет, надо, обязательно, всё испортить дурацкими советами. Вообще-то, советы дают тем, кто их спрашивает. А я не спрашивала её совета и нечего лезть в чужую жизнь. Мы с Максом сами разберёмся! — она разозлилась на Юльку, — ещё подруга называется! Я тоже могла бы брякнуть что-то типа: «Ну, не знаю! Зачем тебе Максимилиан? В лагере за мной бегал, потом на Милку переключился, сейчас на тебя. Думаешь, ты ему по-настоящему нравишься? Может быть, он думает: «Авось, что-нибудь, да отломится. Белобрысому отломилось, может, и мне кое-что перепадёт!» Она поднялась со скамейки, покатила коляску в сторону дома. У подъезда остановилась, позвонила Максиму:

— Максим, выйди, помоги мне коляску в квартиру поднять.

— Иду! — он вышел и сразу заметил резкую перемену в её настроении, — что случилось, Марго?

— Ничего, — она старалась, чтобы голос её звучал как можно более небрежно, но не получилось — душили слёзы. Она склонилась над коляской, надеясь, что хлопоты с ребёнком отвлекут её, и она сумеет удержаться от слёз. Так и получилось: младенец проснулся и потребовал внимания к своей важной персоне. Слёзы, буквально, несколько секунд назад, чуть не пролившиеся бурным водопадом, вдруг, высохли. Юные родители суетились над младенцем: поменять памперс, покормить малыша. Наконец, младенец угомонился, даря родителям драгоценные минуты отдыха.