Я тебе больно (СИ)

Глава 47

Асти

Ступор — это первое, что со мной происходит. Я стою и не двигаюсь, будто не верю в то, что именно только что случилось. Лишь когда люди вокруг начинают галдеть и толкаться, а к машине Багримова направляются сотрудники трассы во главе с владельцем, я, наконец, отмираю.

Дальше всё как в тумане. Я сбегаю вниз по лестнице между трибун. Как сумасшедшая несусь к месту аварии, а перед глазами стоит картинка похорон родителей. И жуткий страх парализует тело… Что сейчас мне снова придётся пережить что-то ужасное…

Но когда я оказываюсь в толпе, которую рассталкиваю плечами, и уже вижу машину, где находился Багримов, верхняя часть автомобиля открывается, и он выбирается наружу живой и невредимый под громкий шквал аплодисментов.

Я даже не ожидаю, что облегчение и радость, которые захлестывают меня в этот момент, будут такой огромной силы. Настолько большой, что на глазах выступают слёзы, и я машинально шепчу:

— Марс…

Стою буквально в паре метрах от него и не могу пошевелиться. Просто смотрю, что он жив и на нём нет ни царапины.

Я не сразу замечаю, что он меня не видит. Что всё его внимание приковано к людям вокруг. Они хлопают, пожимают ему руки. Он широко улыбается, смеётся. Трибуны шумят.

А затем диктор объявляет по микрофону, что тест-драйв новых машин и их безопасности пройден успешно.

Тест-драйв?

У меня руки трясутся. Я не могу успокоиться и сообразить, что происходит. Чувствую себя ужасно глупо, топчусь на месте в панике и скольжу взглядом по весёлым и довольным людям вокруг.

Лишь из разговоров рядом до меня, наконец, доходит, что это была спланированная акция. То есть, Багримов должен был так сделать. Специально. Машины проверялись до этого, но на открытие трассы для зрелищности машину тестируют перед публикой.

И ограждение, куда врезался Багримов, было обшито мягким материалом, чтобы не было сильных повреждений. То есть, изначально никакой опасности не существовало. Так называемая "котролируемая авария".

Меня почему-то начинает сильно тошнить.

Зажав рот рукой, я пытаюсь выбраться из толпы, которая окружила Багримова. Кое-как мне удаётся это сделать. Я бегу в сторону здания, где должен быть туалет, но на середине пути резко останавливаюсь, прижимаюсь рукой к стене под трибунами и чувствую, как плечи начинает потрясывать от надвигающейся истерики.

Я, получается, такая глупая? Испугалась за его жизнь. А бояться было нечего. Но мне становится так обидно, что слёзы машинально текут по щекам. Я шмыгаю носом и зло вытираю их кулаками.

Он мог бы предупредить. Сказать заранее, что будет вот такой тест-драйв. Но он же босс. Он не обязан. А может он думал, что я не настолько тупая, и сама догадаюсь, как проходит открытие трассы?

Надеюсь, Багримов не видел, какая испуганная я к нему подбежала?

Господи, я ведь подумала, что он погиб или тяжело ранен!

В этот момент, когда я стою под трибунами и плачу, дышу короткими вдохами, чтобы успокоить истерику и тошноту, я осознаю, что мне не безразлична его жизнь. Не наплевать, если с ним что-то случится.

Страх был реальным. И будет глупо это отрицать.

Мне казалось, что я больше не увижу его. И это испугало меня гораздо сильнее, чем должно было.

Не знаю, сколько я так стою и плачу. Лишь звонок телефона в кармане джинсов приводит меня в чувства. Достаю мобильник дрожащими пальцами и смотрю на экран.

Багримов.

Не хочу отвечать, но придётся. Это будет странно, если я не отвечу боссу. Щипаю себя за руку, затем откашливаюсь и делаю глубокий вдох, только после этого снимаю вызов.

— Да?

— Ты где, Насть?

— Я… возле туалета. Что-то случилось? Требуется моё присутствие? — не знаю, насколько дебильно звучат мои вопросы, но на ум больше ничего не приходит.

— Нет. Сейчас едем в офис. Тогда иди сразу к машине. Я через пять минут буду.

— Хо… — он отключается до того, как я успеваю договорить слово до конца.