Я убил Бессмертного. Том 1

Глава 20

– Похоже на какое-то предостережение, – Джонни с умным видом ткнул пальцем в надпись на постаменте. – Или пророчество. Или проклятие.

Я хмыкнул. Нет уж, даже хорошо, что ты не понимаешь языка, на котором начертана надпись. Так мне удобнее будет донести до тебя нужную идею.

Это место было моих рук делом, и, конечно же, я знаю, что с ним делать. Надпись, что я оставил, не была ни предостережением, ни пророчеством, ни даже проклятием. Она была скорее… пасхалкой?

Пожалуй, что так.

Глядя на клубившуюся вокруг тьму, я медленно вытягивал из памяти подзабывшиеся детали. Постамент и площадь перед ним были единственным местом в городе, свободным от этой тьмы, а дальше…

Трупов вокруг постамента было с два десятка, и больше половины перед смертью успели принять характерную позу молящегося. Распластавшиеся на земле, они будто до сих пор кланялись чему-то – правда, глядели они при этом не в сторону статуй, а от.

– Похоже, раньше тут было какое-то святое место, – осторожно, держа меч наготове, заметил кто-то из группы. Не уверен, кто именно – я их не различал.

Ну, да, святое. Типа того.

Вот только ещё при моей жизни в мире Виссариона оно… несколько исказило свою суть. Я же говорил, что тысячи, если не десятки тысяч, паломников приходили сюда, чтобы исполнить своё святое служение?

Моя надпись сыграла злую шутку. Не знаю, какому умнику первым пришло в голову принять её как прямую инструкцию, но у паломников появился новый сакральный обычай.

«Пройти Путь Зла, чтобы познать добро».

Фактически, я принёс в тот мир консеквенциализм. Оценивается лишь результат, методы не важны. Чаще всего, мои деяния были связаны с большими разрушениями и потерями – но при этом они неуклонно вели к итоговому благополучию. Избавление мира от Сената тому примером.

Что бы я ни делал, все мои деяния после Сената оправдывались некой благой и великой целью, о которой знаю только я. Это было даже удобно.

Впрочем, я не делал этого специально – я лишь вертелся как мог. Но люди сами сотворили из меня идола, воздвигнув статую и записав в летописи, как вознёсшегося ещё при жизни. Появились секты, последователи. Секты дробились на более мелкие ответвления, вера извращалась… и это только за те последние полтора года, что я здесь пробыл. Чем всё обернулось дальше, я даже представить себе не мог.

Даже с надписью меня поняли неправильно, посчитав, что я оставил некое «наследие» для своих последователей. Для самых верных и неуклонных, готовых следовать моим «путём зла». Вот только они не знали, что в конце пути их ждет… ничего.

Да даже сам путь им не суждено было пройти. До определенного момента ты ещё мог бы вернуться, а затем… обратный билет не принимается.

Всё-таки источником проклятия был сам Сенат и его сила. По мере того, как паломники приближались к центру ловушки, ненависть и безумие Сената проникали в них. Дойти до конца было практически невозможно. Ну, разве что если Сенат по какой-то причине пропустил кого-то добровольно – что, впрочем, было не в его привычках.

Но паломники, одержимые своей верой, шли и шли в этот город. Самоуверенные юнцы, мнящие, будто именно они станут избранными наследниками. Достигшие предела старики, отправляющиеся в этот путь в качестве последнего служения перед смертью, Глупцы, считающие проклятие Пути Зла лишь преувеличенным слухом. Случайные путники, не догадывающиеся о ловушке впереди.

Казалось, ещё год назад я видел их живыми, когда в последний раз заглядывал в это место. А сейчас же передо мной лежали лишь иссохшие мумии.

Так а что за ловушка? Как я и говорил, это место было задумано лишь как темница для Сената. Здесь нет награды в конце пути. Но есть защита от дурака, который – ну вот мало ли, найдётся такой – сможет дойти до конца и узнать, ЧТО там пленено.

Подобно течению реки, путь ведёт к своему окончанию. Пока ты идёшь в потоке – тебе ничего не грозит. Но стоит тебе пройти своебразный «порог», повернуть обратно не выйдет – против тебя обратится всё течение.

Вдохнув полную грудь, я ухмыльнулся. Некогда густой, тягучей, злой силы, совершенно не чувствовалось. Откуда бы не взялись эти тысячи лет, прошедшие между пленением Сената и сегодняшним днём – тварь уже не та, что прежде. А значит, даже моих едва начавших восстанавливаться сил должно было хватить.

Я посмотрел на дорогу за монументом. Когда я создавал это место, я и не думал, что всё так обернётся. Десятки иссушенных тел в разорванном тряпье лежали практически друг за другом, все как один протягивающие руки в сторону конца дороги, которого, разумеется, видно не было. Выглядело так, будто даже умирая, они пытались доползти до своего «осквернённого божества».

Лишь затем, конечно же, чтобы шаг за шагом приближаться к ещё большему безумию, которое излучал из себя Сенат. Разумеется, в Тумане они даже на людей-то походили весьма условно и больше были похожи на почерневшие сгустки фанатизма, как те слепки в форме людей, что находили при раскопках Помпеев.

Весь их вид словно насмехался над мной. Вот он – консеквенциализм в виде религии, а заодно напоминание о том, что ничего не остаётся без последствий. Я никогда не страдал приступами мук совести, жертвуя людьми ради достижения своих целей, но эти-то умерли не ради какой-то цели, а в итоге дурацкой шутки.

Так оно и случается.

Что ж; если дочь Крейна ещё может быть жива, то она явно на пути к Сенату. Иначе не сидела бы тут столько времени, пока шли поиски и собирался поисковой отряд. Забавно, что они набрали столько народу для поисков в месте, где количество вообще не играет роли.

Скорее всего, я встречу её где-то по пути. Надеюсь, живую.

– Похоже, – Джонни-лидер, не ведая ни сомнения, ни страха обошёл постамент сбоку и указал на широкую улицу, – они ползли туда. Думаю, нам в ту же сторону.

Как всегда в точку, Джонни.

– Идём быстрее, – Джонни буквально загорелся, напав на то, что по его мнению было верной дорогой к богатству, – будем первыми, кто дойдёт до цели!

И тебя даже не смутило то, что тела так хорошо сохранились?.. Впрочем, плевать.

Прежде, чем мы ступим на Путь Зла, нужно забрать кое-что. То, что я оставил в качестве лазейки на случай, если захочу вернуться.

Дорога к месту заточения твари занимала по меньшей мере несколько дней. А я же не совсем отбитый, чтобы три дня идти прямо, даже не оборачиваясь. Я заранее позаботился об удобном способе обогнуть весь этот путь.

– Постойте, – воскликнул я, кидаясь к постаменту и запрыгивая к ногам собственной статуи. – Я кое-что заметил.

Со стороны это, наверное, выглядело странно, словно озарение или удачный бросок на проверку проницательности в игре. Впрочем, меня не волновало, как это выглядит. Пару раз ударив ломом по каменному сапогу в метр ростом, я расширил трещину и сунул внутрь руку. Вот оно.

– Глядите, что нашёл, – радостно оповестил я всех, вытаскивая наружу то, что выглядело как стеклянный шар, только ещё и светящийся в темноте.

Дело оставалось за малым – активировать лазейку. Нужно просто повернуть шар в правильном порядке, вот только…

Увы, Джонни слишком хорошо вжился в роль главного и вырвал артефакт из моих рук до того, как я успел провернуть шар в последний раз. Парень приподнял артефакт в руке, как Гамлет череп Йорика, и задумчиво уставился на него.

Спустя несколько секунд его лицо озарила победоносная улыбка.

– Я понял – это ребус! – он ткнул в одну из фигур, нарисованных на шаре. – Ну типа как «три в ряд».

Не хотелось бы в этом признаваться, однако Джонни был прав. Я действительно заколдовал шар по принципу мобильных игр. Ну а что? Мне тоже нужно было чем-то коротать свободное время у Виссариона.

Я смотрел на то, как Джонни в поте лица пытается подобрать сложнейшую комбинацию из трех плохо отрисованных клубничек и старался не улыбаться.

Чтобы активировать лазейку – нужно просто повернуть шар в правильном порядке. Вот только это все бесполезно, если ты не Артур Готфрид.

– Что-то я… – брови Джонни шевелились так же активно, как и его извилины.

– Можно-ка?..

Я протянул ладонь к парню, и тот, недоверчиво покосившись, всё же передал мне сферу.

– Джонни, – на моем лице расцвела улыбка, – ты всё разгадал!

– Да? – откровенно удивился тот. Вся команда глядела на нас двоих, и я ткнул пальцем в последнюю фигурку и тут же передал артефакт парню.

Спецэффекты начались как раз в тот момент, когда Джонни взял сферу – выглядело так, будто артефакт среагировал именно на него. Свечение шара начало набирать обороты.

Джонни выпучил глаза и поднял артефакт повыше, держа буквально над головой. Впрочем, он, как и все остальные, смотрели не туда – шар был лишь ключом. Ключом зажигания, в каком-то смысле.

Скрежет и грохот камня заставили всех подскочить – даже я честно изобразил удивление, когда небольшая платформа – та часть постамента, на которой возвышалась моя же статуя – отделилась от монумента.

Пока вся группа удивленно переглядывалась, я в два шага вскочил на платформу.

На месте мы будем явно быстрее, чем через три дня.

– Джонни, – я хмыкнул, – да ты, кажись, избранный.

Чёрт бы побрал их самонадеянность.

Командир отряда оглядел остатки своей группы почти безнадёжным взглядом. В живых – вместе с ним – оставались всего четверо. И как так вышло?..

Казалось бы, что может произойти с группой из десяти человек? Лучшее вооружение и технологичные экзокостюмы, тщательная подготовка, запас провианта… Шесть лет опыта походов в Туман, в конце концов. Достаточные основания для того, чтобы выйти заранее, не дожидаясь большой экспедиции, рискнуть и сорвать куш; всё же Крейн платил немало. А риск… это неотъемлемая часть любой вылазки в Туман.

Но каждый раз, когда подобное дерьмо случается, ты осознаёшь, насколько же был к нему не готов.

Самым гнетущим было… то, что ничего не происходило. Никаких тварей из-за угла, драк, крови. Ничего привычного и обыденного для любого Плутающего.

Вот только из десяти их осталось четверо, и они уже третий день блуждают по этому грёбаному бесконечному подземелью.

Отряд шёл вперёд, почти не останавливаясь; командир и сам не знал, что за чувство вело их вперёд, не давая развернуться – может, то же самое, что кололо иголками их разум всё это время? То же, что заставляло видеть в каждой тени и каждом звуке свой худший кошмар? То же, что одного из них застрелиться на месте?

Впрочем, ещё трое погибли не из-за этого. Они просто… легли на пол и застыли, шепча странные молитвы – а сотни и тысяч иссушенных тел, которые уже буквально были полом в кошмарном подземелье, открыто свидетельствовали, что это и есть конец.

Ещё двое повернули обратно. И… тоже были мертвы. Командир не знал, откуда к нему пришло это осознание, но был готов поклясться на чём угодно. Они – мертвы.

И вот, четыре человека, бредущих в надежде на то, что они всё-таки найдут. Надежда есть всегда, но сейчас от неё осталось немно. Усталость. Тоска. Безысходность. И какой-то гул сзади…

Погодите, что?

– Оттуда! Не расслабляться! – завопил командир, отскакивая в сторону. Что-то быстро приближалось к ним по тёмному тоннелю. Шестеро бойцов еле успели прижаться к стенам…

…по проходу неслась огромная каменная платформа с одной из тех чёртовых статуй. А ещё… с пятёркой людей – без брони, с примитивным оружием.

– Ю-ху!!! – заорал один из них, размахивая какой-то светящейся штукой.

Изумлённый отряд встретился с просвистевшими мимо людьми взглядами лишь на миг – а затем те унеслись вперёд с такой же бешеной скоростью.

Медленно отлипнув от стен, отряд поглядел им вслед; в глазах светились непонимание и испуг.

– А что, – выдохнул один из выживших, – так можно было?