Я вернусь за тобой

Глава 20

— Доверяй мне, — говорю я ей, когда поднимаю ее вверх и принуждать оседлать мои бедра. — Именно так. Понимаешь, я чувствую себя, словно я неоднократно облажался на протяжении всего моего жизненного пути, и сейчас я не могу понять, как все это исправить. Ты думаешь, что я хочу убить тебя и твоего брата. А я в ответ тебе неустанно твержу, что это не так.

Я аккуратно прикасаюсь пальцами к ее губам, и она приоткрывает рот, чтобы втянуть их в свой рот. И, бл*дь, святая матерь божья, все, о чем я могу сейчас думать, как опять засунуть свой член ей в рот.

— Детка, дай мне закончить то, что я хочу сказать, пока это предательское тело не возобладало над разумными мыслями. — Она тихо хихикает, как будто я шучу с ней. И меня выводит из себя, что она не слушает то, что я хочу ей сказать. Поэтому я хватаю ее лицо ладонью и слегка сжимаю щеки пальцами, возможно, даже чересчур жестко. — Слушай меня, Харпер. Слушай внимательно. Ты не моя работа. Но у меня здесь есть работа.

На этот раз она слушает более внимательно.

— Кто?

— Детка, моя работа не заключается в конкретном человеке. Это просто работа. Ты должна мне доверять. Все, что я делал с того самого момента, как за мной закрепили мой номер, понимал я это или нет, делал исключительно ради тебя. Все для того, когда мы будем вместе. Для нашего будущего, чтобы мы не были никому и ничего должны, особенно Организации. Поэтому независимо от того, что происходит, ты должна знать это. Все, что я делаю — только ради тебя. И твоей безопасности.

— Ты собираешься сделать что-то ужасное, не так ли?

Я слегка поднимаю руки вверх и закатываю глаза, словно нетерпеливый подросток.

— Харп, я убийца. Ты прекрасно знаешь, что я делаю. Я очень хотел бы сказать тебе, что не делаю плохих вещей, но я не могу. Я хотел бы сказать тебе, что я хороший парень и был всегда таким. Но я не такой. Я никогда не делал добрых дел в своей жизни. Нет, на самом деле, я имею в виду не просто так, потому что если помогаю кому-то, значит, делаю это, чтобы получить чье-то расположение или же, чтобы вернуть долг. Но все, что я хочу — это мы, — добавляю я спешно. — Я хочу нас больше, чем что-либо во всем мире. В ту самую гребаную минуту, как увидел тебя на пляже, когда ты смотрела этот долбаный уродливый закат, все, о чем я мог думать — это мы. И да, то, как ты потираешься своей влажной киской о мой член входит в понятие «мы». Но это только часть, Харп. Секс — это не все, что я хочу от тебя. Мне недостаточно только секса.

— Ты хочешь… семью, брак и детей? — спрашивает она, смотря на меня задумчивым взглядом.

— А ты разве не хочешь? Ты не хочешь от меня детей?

Она отрицательно качает головой.

— Нет, я не хочу, чтобы наших сыновей превратили в солдат-убийц, а дочерей в трофейных жен. И я не хочу выходить замуж за старика, который хочет от меня только секса.

— Я тебе уже не раз говорил, что хочу больше, чем просто секс, между нами. И кстати, двадцать восемь это еще не столько много, я не старик.

— Джеймс, сколько мне придется тебе еще объяснять? Ты не мое обещание. Я уверена, что мой отец просто-напросто использует тебя, обещая меня, чтобы ты выполнял всю грязную работу для него.

— И это работает.

Это, бл*дь, и правда, работает. Этот говнюк может попросить меня прямо сейчас о чем угодно, и я сделаю это, не задумываясь, если это будет означать, что Харпер останется со мной.

— Я хочу, чтобы ты остановился. Не хочу, чтобы ты играл в эти игры, Джеймс. Просто давай убежим вместе. Мы можем убежать куда угодно. В большой город, где никто не обращает друг на друга внимания. Мы можем все начать сначала и забыть об Организации.

— Господи, Харпер, — я смотрю на нее боковым зрением, — ты не можешь быть такой наивной. Дочь Адмирала и последний оставшийся из десяти существующих наемников убийца. Если когда-нибудь и была пара, которая только одним своим существованием раздражала всех и вся членов Организации, вызывая в них желание, расквитаться с ними, то это, несомненно, мы. Мы будем только одним своим существованием провоцировать их на то, чтобы нас убили.

— Пусть попытаются… давай, дадим им попытку поймать нас. Давай, позволим им убить Харпер и Джеймса, а затем заживем как другие люди. Возьмем себе новые личности, станем другими людьми.

— Ты хочешь фальсифицировать наши собственные смерти? — я смеюсь. — Это никогда не сработает. Они не такие глупые, Харп. У них бесконечное число ресурсов, в их распоряжении спутниковая система наблюдения, они владеют даже городами. Представь, гребаными городами! Если мы будем настолько глупыми, чтобы все-таки сбежать, то нас будут выслеживать как собак, на нас начнут настоящую охоту, и затем позаботятся о том, чтобы мы больше не смогли раскрыть свои рты. И во главе всего будет стоять твой отец.

— Так это все безнадежно?

На ее лице воцаряется печальное выражение, и внезапно я чувствую нахлынувшую усталость от этого разговора. Я поднимаюсь, сжимаю ее попку двумя руками, чтобы ее тело прижималось как можно ближе к моему, затем пересекаю комнату и направляюсь по коридору в комнату, которая расположена рядом с кухней. Как мне кажется там спальня. Когда я иду в сторону комнаты, то Харпер устало кладет свою голову мне на плечо. Спустя пару мгновений я останавливаюсь у двери.

— Открой ее, — говорю я ей.

Она слегка отклоняется назад, заставляя свою киску потираться о кубики моего пресса. Дверь открывается и перед нами предстает хозяйская спальня. Я подхожу вместе с ней в моих руках к кровати и бережно опускаю ее на мягкую постель, затем присаживаюсь ей на бедра, когда ее тело устраивается поудобнее на мягком пуховом одеяле.

— Ничего не безнадежно, Харп. Но это запретная территория для тебя. Ты не несешь ответственность за построение нашего будущего, только лишь на мне лежит эта ответственность.

— Но что если тебе понадобится помощь? Мне не позволено тебе помогать?

— Нет, даже не говори об этом. И сегодня мы еще не успели обсудить ту ситуацию, что произошла утром, которая связана с этим…

Черт, как бы мне помягче назвать то, что произошло этим утром.

— Убийством? — она завершает предложение этим словом, в то время как я старался сделать все возможное, чтобы избежать его.

Я немного опускаюсь вниз, пока мой член не располагается у ее лона, слегка касаясь твердого клитора. Она пытается раздвинуть ноги, но мои колени удерживают их вместе. Она хнычет, когда я скольжу головкой члена по ее складкам. Ее складочки такие влажные, что у меня не будет проблем просто проскользнуть в ее тело.

Бл*дь, она ощущается так чертовски хорошо.

Я постепенно ослабляю свою хватку, заставляя ее задыхаться и издавать крохотные стоны, которые вырываются между ее идеальных губ.

— Харпер, — говорю я, заключая ее лицо снова в ладони. — Посмотри на меня, Харпер.

Она приоткрывает глаза, но когда я толкаюсь еще раз, они закрываются сами собой.

— Если я велю тебе оставаться на месте и никуда не уходить, что ты будешь делать?

— Я останусь там, где должна быть, — говорит она покорно.

Но мне кажется, что она говорит не то, что думает. Черт, она выглядит так, будто кончит в любую минуту. Она хитрит. И старается достигнуть оргазма. Но мне нужно донести до ее сознания то, что я думаю.

— Скажи мне почему?

— Что?! — Она открывает глаза, потому что я прекращаю двигаться внутри нее. — Господи, Джеймс, я слушаю, хорошо?

— Нет, этого не достаточно. Скажи мне, почему ты сделаешь так.

— Потому что ты так сказал.

Я отрицательно качаю головой.

— Неправильный ответ. Если я говорю тебе делать что-то, и ты это делаешь, то причина твоего подчинения мне — доверие. Ты понимаешь?

— Я доверяю тебе.

— Почему ты доверяешь мне?

— Джеймс….

Я наклоняюсь и нежно оставлю поцелуй на ее губах:

— Скажи мне почему? — шепчу я ей в рот. — Скажи мне, Рыба-лев. Почему ты мне доверяешь? — Мои бедра толкаются, заставляя член погружаться все глубже в ее жар. Она дублирует мои движения своими бедрами, издает стон, когда ее тело принимает глубокие толчки. Когда я отстраняюсь, она стонет, подаваясь бедрами навстречу ко мне, умоляя о большем.

— Ты доверяешь мне, потому что я люблю тебя. И тебе это известно.

Она открывает глаза и улыбается мне

— Теперь ты понимаешь, Харпер? Ты доверяешь мне, потому что я бы никогда не посмел… — я сжимаю ее лицо в своих ладонях сильнее, в то время как мои фрикции в ее теле становятся чуть медленнее, — причинить тебе боль. Ты понимаешь это? И если я скажу тебе пройти сквозь пламя, так это только потому, что ты огнестойкая. Если я скажу тебе, что ты должна не уклоняться от пули, а принять ее, то это только потому, что ты пуленепробиваемая. Если я скажу, чтобы ты ушла от меня, это только потому, что я вернусь за тобой. Неважно, что я попрошу тебя сделать, ты сделаешь это и будешь в безопасности, потому что я так сказал… потому что я тебя люблю. Потому что ты веришь в мою любовь.

Я смотрю на нее внимательно, и она на мгновение вглядывается в мои глаза, но затем я ускоряю темп, и нежное занятие любовью переходит во что-то более неистовое. Я могу чувствовать, как ее тело извивается подо мной, и, несмотря на то, что секс у нас был всего пару раз, это определенный знак.

— Ты будешь подчиняться мои приказам, маленькая амазонка, — говорю я ей, освобождая ее ноги, что были зажаты между моими коленями. Я закидываю ее ноги на мои плечи и жестко толкаюсь в ее лоно. Она задыхается и стонет с каждым моим проникновением в ее тело.

— Да, сэр, так точно, сэр. Да, да, сэр.

Она кончает подо мной, продолжая говорить что-то похожее на: «Да, сэр, так точно, сэр, я ваша».

И это все, что необходимо моему члену. Я кончаю в ее тело, изливая свое семя в ее лоно, надеясь на чудо, что мы создадим новую жизнь. Создадим что-то большее, чем просто я, что-то больше, чем просто она. Мы создадим нас. В данный момент я ощущаю весь калейдоскоп чувств, которые означают слово любовь. На меня обрушиваются сентиментальные эмоции. Одновременно это и обещание, и мой окончательный вывод касательно нашей ситуации. Песнь наших бесконечных стонов удовольствия смывает всю кровь, что была на моих руках в течение многих лет, все мои заказы на убийства, и все мои многочисленные грехи. Этот момент очищает меня, что было неподвластно на протяжении долгого времени в жаркой пустыне и удушливой жаре. Это мгновение не иссушает меня, а наоборот, оно наполняет меня жизнью.

Если смерть — это сделка, то любовь — это непорочное обещание большего, лучшего, более прекрасного.

— Ты наполняешь меня, — я рычу, когда прикусываю и втягиваю в рот нежную кожу на ее шее, до того момента пока ее спина не изгибается, и ноготки впиваются в мою спину. — Ты наполняешь меня и заставляешь осознавать….

— Осознавать что? — спрашивает она, задыхаясь, когда я не заканчиваю предложение. Наши сердца все еще продолжают стучать в унисон, подпитывая друг друга, словно насыщая наши вены необходимой жизненной энергией. Вдыхая в нас обратно жизнь. Унося нас от прошлого навстречу к будущему.

Я даже не знаю, как выразить то, что я пытаюсь сейчас сказать, но слова льются из моего рта, словно вода.

— Ты забрала всю непроглядную пустоту, которая таилась внутри меня, Харпер. Ты стерла годы безразличия и отсутствия полного контроля над моим разумом и прямо сейчас… — я беру в ладони ее лицо, — прямо сейчас, это самое настоящее, что я чувствовал за последние пять лет. Возможно, даже больше, чем за последние пять лет. Это ощущается, как что-то совершенно новое. Что-то отличное от моего ощущения, кем я являюсь и кем мог бы быть. Ощущается, как самая настоящая надежда, малышка.

Она смотрит на меня, на ее лице воцаряется серьезное выражение, ее глаза пристально наблюдают за мной, брови слегка нахмурены.

— Я страшусь надежды, Джеймс. Я боюсь этого, потому что мне кажется, что надежда — это не что иное, как ловушка. Надежда заставляет тебя желать вещи, которые могут не произойти. Надежда разбивает нам сердца.

— Харпер, это совершенно не тот вид надежды. Он никак не связан с удачей. Он совершенно не зависит от обстоятельств или же судьбы, и тем более, никак не связан ни с какими совпадениями. Это относится к построению чего-то с самых основ. Слой за слоем секретов и долгов. Уровень за уровнем тонкого расчета о очевидного завершения.

Она цокает языком, поскольку я обрушиваюсь на нее, и затем старательно пытается оттолкнуть мое тело, пока я не перекатываюсь в сторону и не заключаю ее в свои объятия.

— Все эти слова совершенно бессмысленны, до того момента, пока я не узнаю, что ты собираешься сделать. А ты, в свою очередь, не говоришь мне ничего определенного. И ты прекрасно знаешь, что я не предохраняюсь, ведь так?

Мои веки ощущаются тяжелыми от идеальной смеси усталости и удовлетворения.

— Господи, женщина. Ты не услышала ни слова из того, что я тебе сказал. Просто доверься мне уже.

Я прижимаюсь к ней и целую ее, на этот раз глубоко с языком, мы неспешно обмениваемся нашим дыханием, словно изголодавшиеся по ласке любовники.

Я выяснил все, что мне нужно. Я полностью истощен. Но перед тем как мы засыпаем, я чувствую нежное прикосновение, когда она убирает прядь растрепанных волос с моего лба. Затем она прижимается своими потрясающими губами к моему уху и когда шепчет:

— Я доверяю тебе, номер Шесть. Но тебе необходимо тоже доверять мне.