Ярко-алое

Эпилог

Канеко Тимур в раздражении одернул рукава одеяния. Нет, он уже смирился, что госпожа супруга одевает его сообразно собственным представлениям об этикете. Это не означало, что он уютно чувствовал себя в официальном хаори-хаками с его плиссированными, похожими на широкие шаровары штанами и расшитой монами накидкой. Тэнгу все забери, такая одежда неполно смотрится без пары мечей, которых пользователь конечно же не носил.

Хотя что наглый полуварвар с мечами, что без, в приторно-традиционной атмосфере дворца Фудзивара он все равно ощущал себя репейником, без зазрения совести пустившим корни на грядке с орхидеями. Не приходилось сомневаться, что эти его ощущения разделяют все окружающие. Как-то даже теплее на душе становится, стоит вспомнить тщательно нейтральное лицо владыки, его тестя. Ляпнул бестактность — и душа радуется.

Тимур повернулся к высокому воину, ожидавшему с ним на ступенях дворца:

— И долго она еще?

Син мученически закрыл глаза. Безнадежно покачал головой.

Ну да. Неисправим. А что, кто-то надеялся на постепенное одомашнивание?

Молодой ками, исполнявший в эти дни роль не столько телохранителя, сколько няньки, легко подбросил на руках завозившуюся недовольно госпожу Акеми. Та, не имея пока собственного мнения о растягивающихся на часы женских сборах, была, как всегда, солидарна с отцом просто из принципа. И, кажется, подумывала, а не возвестить ли о сем недовольным плачем.

— Правильно, госпожа моя, — одобрил дочь советник Канеко. Он всегда ее одобрял. Тоже из принципа. — Одна ты меня понимаешь, Акеми. Умница моя. Первого, кто посмеет при тебе произнести слово «этикет», вызову на дуэль. За нанесение невосполнимого морального ущерба.

Он дернул сидящую на руках ками девочку за блестящую черную прядь, и та недолго думая потянулась в ответ к его кудрям. Высокородная ее мать застала единственное чадо самозабвенно разрушающей с таким трудом запрограммированную прическу отца своего. Молча сносивший все детские выходки Син предупреждающе прочистил горло.

Господин советник повернул неловко склоненную голову (не пытаясь, впрочем, вырваться из загребущих ручек). Как всегда, замер на мгновение, заново удивленный сошедшим к нему — к нему, Тимуру! — сказочным существом. Как всегда, не в силах в голове уложить, что вот эта, эта белоснежная, безмятежная, потерявшаяся во времени женщина — на самом деле его, дикого полуварвара, жена.

Было в этой концепции что-то смутно неправильное.

— Господин, супруг мой. — Когда она начинала говорить подобным тоном, вспомнить о собственном женатом статусе становилось гораздо легче. — Не пора ли нам идти?

Советник Канеко мудро прикусил язык. Осторожно высвободил льняные кудри из цепких пальчиков, пару раз провел пятерней по волосам, пытаясь придать себе должную солидность. В парк он спустился если не с внутренним ощущением собственной важности, то хотя бы демонстрируя все ее внешние признаки. К оным относилась семенящая на три шага позади высокородная жена, а также божественно всевластная наследница и транспортирующий оную невозмутимый ками-хранитель.

Маленькое семейство прошло по дорожке к возвышающимся у водопада каменным тории. Шагнуло под своды.

Храм Фудзивара на горе-драконе встретил их утренней прохладой. Благосклонный поцелуй тумана коснулся щеки. Тимур молча начал подъем по запомнившейся со времен свадьбы дороге. Он не мог не думать о том, сколь многое вместил в себя безумный этот год.

Последние месяцы, конечно, сияли даже на оттеняющем их ярком фоне. Коллеги по тайному совету едва успели смириться с изоляцией планеты и только-только начали верить, что, может быть, как-нибудь с этим придется жить. И тут связь восстанавливается. Вновь — внезапно. Вновь — ставя все с ног на голову.

А советника Канеко даже не упрекнешь. Он предупреждал! И предупреждал публично, настолько широко, насколько на этой планете вообще возможно что-то до окружающих донести.

Все равно возмущались, конечно. Как шипела Йоко! Он такого от нее даже не ожидал. Хана сидела, как всегда безукоризненно прямая, но во всей ее фигуре читалось такое невыразимое облегчение. Генерал Танака — несгибаемый командир Корпуса взломщиков, бывший даже в самые черные дни источником силы для них всех — отвернулся к стене, пряча выражение лица. Да так и застыл. Сандрараджан Норддал (славное у него вышло первое заседание) смотрел в одну точку остановившимся взглядом. А советник Асано, откинувшийся в кресле и созерцавший какие-то одному ему видимые дали, приподнял злодейскую бровь. И рассеянно так, будто прикидывая варианты, подумал вслух:

— А ведь я ее и правда чуть не убил…

Задумчивый тон его как-то сразу всех отрезвил. На мгновение повисла тишина. А потом тайный совет на удивление споро принялся за дело. Надо было действительно очень многое успеть. Для миров метрополии и подконтрольных им вооруженных сил возвращение Аканы тоже стало неожиданностью. Такой момент нужно было использовать с толком.

На том памятном заседании дед Богдан еще не присутствовал. Канеко в принципе и не собирался затягивать переговоры с династией «Батори, ох, простите, Ватари!» (пришлось изрядно покопаться в Сети, чтобы по достоинству оценить эту «оговорку» высокородной супруги). Совершенно ни к чему им сейчас была кровная месть.

Однако Тимур рассчитывал разрешить вопрос лично со Стефаном. Лицом к лицу.

Столько осталось недосказанного, недопустимого, непростительного в их обоюдном молчании. Можно ли еще говорить о дружбе, или осталось лишь сжечь мосты, обрушить стоявшие так долго стены? Что угодно, только не эта повисшая в воздухе, подтачивающая изнутри неуверенность.

Увы. Вместо Стефа или хотя бы вдумчивого, все понимающего Светослава, смиренно молить о жизни мужа пришла к советнику Канеко госпожа Светлана.

Тимур, конечно, поспешил заверить женщину, что ни в коем случае не планирует никаких репрессий, не требует виры, и вообще он с самого начала собирался вернуть базовый профиль, дабы воссоединили его с телом.

Но вот, тетя Света, понимаете, какое дело. Я, конечно, люблю старика. Со всеми его выходками. Но на этот раз дед Богдан поднял руку на семью. Он, похоже, просто не понимает, что это моя жена. Моя дочь. Не могли бы вы немного повлиять на супруга? Объяснить, что трогать их не позволено?

Ветеран третьей ангельской и национальный герой Ватари Светлана ледяным тоном пообещала, что повлияет и объяснит. С некоторым трудом переведя дух, Тимур вручил ей упакованного в сжатом виде супруга. На следующем заседании совета дед Богдан присутствовал во всем своем сомнительном блеске. Каким уничижительным взглядом наградил Тимура князь Сакураги!

Пока господин Канеко предавался воспоминаниям, перед ним открылся внутренний двор храма. Здесь уже собрались многочисленные Фудзивара. Представителей правящей семьи было мало, зато почти в полном составе явился вассальный самурайский род Фудзита.

Еще бы, такое событие. Не каждый день представляют духам предков нового сына, принесшего клану почет.

Маленькая семья господина советника остановилась чуть в стороне, наблюдая, как гордые родители проводят церемонию. Новорожденный (двухметрового роста детинушка с парой мечей за поясом и взглядом, что напоминал о выгоревшем пепелище) скромно топтался рядом.

— Ну ладно, — стараясь не слишком двигать губами, заметил Тимур. — Я понимаю, почему парню дают новое имя. Смерть базового профиля — действительно потеря «я»; пройдя через такой кошмар, ты ни для самого себя, ни для окружающих прежним не останешься. Я даже понимаю, зачем новые родители, и неважно, что это старшая сестра его прежней матери с мужем. Но нас-то сюда зачем притащили?

Можно было подумать, после того как парень без лишних слов жизнь положил, кто-то сомневается в его чести. Разумеется, Фудзита Иеясу, как его теперь назовут, может продолжать служить дому Канеко! Если таково его желание.

— Дистанция между мертвыми и живыми соблюдается не без причины, — безмятежно ответил Син.

Уж его-то, тоже вполне себе мертвого, остерегались мучить глупой бюрократией. Для новорожденного ками следование цели, выведшей его на новый уровень бытия, было не просто важно — критично. Тот, кто пытался встать между не до конца еще освоившимся с самим собой хранителем и его долгом (а сбитый с толку хранитель мог понимать свой долг весьма своеобразно), здорово рисковал. Подобно всем детям, юные боги не знали еще собственной силы. И порой не прочь были установить ее пределы опытным путем.

Поэтому почти все время, начиная с собственной… гибели? рождения? — в общем, все свое время Син проводил, фанатично охраняя покой Акеми. Даже старшие ками клана Тайра, пытавшиеся помочь ему осознать себя в новой жизни, наставления вели над колыбелью юной владычицы.

У Тимура от этого зрелища, честно говоря, волосы дыбом вставали.

— Если мы начнем пренебрегать важностью смерти, наступит хаос, — тихо проговорила Кимико. — Кузен мой Фудзита Итиро погиб и был оплакан. То, насколько новому его воплощению позволят — или не позволят — принять на себя оставленное, зависит только от живых.

Новорожденный тем временем поприветствовал достойных своих предков и был принят как новый сын клана. Имя его торжественно внесли в генеалогические свитки, родители и глава клана сделали записи тонкой каллиграфической кисточкой. Даже со стороны Тимур почувствовал поднявшуюся в Сети маленькую бурю: обновлялись завещания, документы, регистрационные номера, уровни доступа. Иеясу вступал в мир живых — и распускался за ним неизбежный бумажно-бюрократический хвост.

Следующим номером программы стало перезаключение помолвки. «Безутешная невеста» (бойкая девчушка лет десяти от роду) торжественно подтвердила, что новый жених ее устраивает. Соответствующие клятвы принесли, разумеется, ее родители.

Глядя на это, Тимур почему-то подумал, что видит самый близкий аналог развода, который доступен был детям высших сословий. Если бы сейчас одна из сторон отказалась заключать новую помолвку, то все восприняли бы это с пониманием. Смерть разлучает. Какую бы форму она ни принимала.

Почему-то последняя мысль заставила его вспомнить о Надежде. Мать была жива — это удалось выяснить совершенно точно. Как раз сейчас разворачивалась операция, которая должна была буквально выкрасть вдову Канеко из метрополии. До того, как варвары сообразят, что за заложница оказалась у них под носом.

Всего через пару дней он будет знать… Тимур усилием воли остановил свернувшие на знакомую дорожку мысли. К ним приближался вроде бы уже полностью числившийся в мире живых самурай Фудзита.

Молодой человек замер на мгновение перед группой Канеко, и в движениях его, в позе Тимур прочел новую, скрытую за суровым обликом неуверенность. Будто свежая, все еще незажившая рана. Как же тебе досталось, друг. По живому, до самой души.

— Воин, — губы неудержимо расплывались в улыбке, и к тэнгу летел запланированный ритуал, — дому моему, в который вошла высокородная твоя кузина, нужны верный меч и верная душа. Многочисленны и сильны наши враги. Пойдешь ли ты к нам на службу?

И Фудзита Иеясу, тоже послав на шестое небо весь церемониал, просто ответил:

— Да.

Тимур прикрыл на мгновение глаза. Еще один острый, ранящий, бесценный осколок невозможной его семьи вернулся на место.

Это было удивительно правильно.

Возвращались они все вместе, впятером. Возле тории группа невольно смешалась, и вместо положенных протоколом трех шагов позади Кимико вдруг оказалась совсем рядом.

Рука Тимура будто по собственной воле нашла ее ладонь. Сжала.

— Госпожа моя… — Неко замолчал. Слов не было — и было их слишком много.

— Господин тайный советник, — улыбнулась она. — Зовите меня Кими.

И увлекла его в распахнутые в ярко-алое небо врата.

Санкт-Петербург

Эпоха Взлета, декабрь 2010