Яшмовая магическая академия. Драконий словарник

Глава 1 Выпивоха

У него не было никакого желания общаться с пьющими женщинами. Кокетливые девчонки, охотно знакомившиеся с парой симпатичных парней, угощались хмельным умеренно — лишь для поддержания веселья и пущей раскованности. Пьяниц же, теряющих человеческий и особенно женский образ, он всегда брезгливо обходил стороной. Вон как эту, сидевшую в углу, скрытую тенью и занавесью распущенных рыже-черных волос. Периодически из-за батареи опустошенных бутылок и кувшинов вздымалась рука, и голос, с каждым разом все более бессвязный, возвещал, что ее обладательница опять мучается от жажды.

— Ну сильна-а! — с веселым восхищением прокомментировал приятель, когда к соседнему столу пробежала служанка с очередным кувшином.

— Это еще что! — посулила возвращавшаяся разносчица. Вытерла разгоряченное лицо концами завязанной на шее косынки. — Потом еще и буянить начнет: посуду бить, морды!

— И часто она так?

— Да не-е… Появляется от силы раз в год в одни и те же дни — и ну надираться! Потом уборки от нее! Но хозяин не против, она же всё оплатит, еще и с лихвой. Похоже, из благородных-запойных — дает иногда себе волю… Да иду я уже, иду, ради всех богов, и вздохнуть-то не даете!

— Ну что, двинулись? — спросил приятель, удерживавший на колене хорошенькую белошвейку. — Нам же до рассвета надо успеть вернуться!

Девушка задорно подмигнула.

— Пошли-пошли, красавчик! У меня такая соседка — огонь! Не пожалеешь!

Он поднялся, вытаскивая из кармана деньги, чтобы расплатиться — и все трое разом обернулись на протяжный стон. Женщина в углу уронила голову на руки, дергая себя за волосы — такие длинные, что, рассыпавшись по столу, они свешивались и доставали до пола. И стонала-стонала — то ли от боли, то ли в своем хмельном забытье…

Белошвейка сказала безразлично:

— Вот надралась… Идемте уже?

— Идем. — Двинувшийся с ней в обнимку приятель оглянулся — а он все медлил, глядя, как длинные, без колец, пальцы погружаются в копну волос и отчаянно дергают пряди: так иной раз прикусываешь руку, чтобы не вскрикнуть от иной, более сильной боли… Вглядевшийся в его лицо друг раздраженно ухмыльнулся.

— Поня-ятно! Он сегодня больше желает получить по физиономии, чем хорошо провести время! У каждого свои вкусы, конечно! Пошли-пошли, уговаривать его при таком настрое бесполезно! Счастливо повеселиться… кретин.

Он незлобиво изобразил вслед неприличный жест и вновь опустился на лавку. Если бы друг знал, кого именно ему напомнил этот стон и эта поза отчаянья…

Вот тогда бы он разозлился по-настоящему!

Выцедил из кувшина остатки пива, прикинул, не заказать ли еще, и передумал: сегодня ему нужна ясная голова и не нарушенная координация.

Потому что он собирался — ни много ни мало — проследить, чтобы с пьянчужкой в эту ночь ничего не случилось. Хотя местная обслуга к нечастой и платежеспособной посетительнице на редкость лояльна, сегодняшний сброд, веселившийся в их любимом кабачке «Дырявая бочка», ему категорически не нравился. Да и кое-какие фразы и взгляды с ближних столов на пьяную соседку настораживали. Неизвестно, имеются ли у той при себе драгоценности и кошелек, но… у женщины всегда есть что взять кроме. А судя по гладкой коже рук, утопавших в дорогих кружевах, и блеску богатых волос, пьяница была еще во вполне… употребимом возрасте. Проклиная собственное ненужное — возможно, прежде всего этой выпивохе — чувство ответственности, он откинулся на стену.

Вероятно, придется торчать здесь до самого утра…

Несколько раз приходилось вставать и демонстративно присаживаться на угол стола, покачивая ногой и поигрывая тяжелой пивной кружкой. Оценив ширину его плеч, выражение лица и недвусмысленную позу, не до конца утопившие в хмеле мозги «злоумышленники» отказывались от своих планов и возвращались к столам, уже оттуда отпуская громкие оскорбительные замечания и варианты того, что «ведьмачий выродок» будет делать с этой самой дамочкой. Он благодушно пропускал все мимо ушей. Да еще и слегка «подмазанный» вышибала Грызик постоянно околачивался неподалеку — а тут уж не смел лезть на рожон даже самый распоследний буян и пьяница квартала.

Женщина спала.

Он надеялся, что так и проспит до утра и мирно уберется к себе… ну, допустим, на Верхние улицы, но нет — какая-то пара часов, и пьянчужка зашевелилась, выпрямилась, огляделась сквозь занавес волос, сообразила, где находится и что градус хмельного в ее организме угрожающе понизился. Вновь взметнулась рука, хриплый голос прокаркал:

— Эй! Кувшин вина сюда!

Устало вытиравшая опустевшие столы подавальщица аж вздрогнула. Буркнув: «вот же… и впрямь бочка бездонная!», потащилась на опухших ногах к стойке. Он дал отмашку: не надо! Шагнул к столу, опершись на него обеими руками, раздельно произнес:

— На сегодня хватит. Где вы живете? Вызвать вам экипаж?

Пьяница вскинула голову, приподняв, как покрывало, прядь волос с одного глаза (черного по жизни или от расширенного зрачка?), уставилась на него.

— Ты еще кто такой? Я не по этой части, проваливай! — Вдобавок и по лицу ему вяло съездила, слегка оцарапав щеку. — Эй, вы что там, оглохли? Вина, я сказала!

Он вздохнул. Надеялся этого избежать… Подхваченная под мышки, а потом взваленная на плечо женщина поначалу просто висела в его руках вялым мешком. Сообразив наконец, что что-то не так, разоралась, кляня его на все лады и пытаясь отлупить кулаками, коленями и носками сапожек. Ухмылявшийся Грызик протянул оговоренный заранее ключ. Охнув от особо удачного пинка, он бросил вышибале на ходу:

— Отнесу наверх и запру; выпустишь, как проспится. Да хватит уже драться, сейчас я вас отпущу!

Сопротивлявшихся женщин ему еще таскать не приходилось, и он поклялся, что больше и не придется. Та не только орала, грязно ругалась и брыкалась, но и цеплялась за все встречное-поперечное: поздних посетителей, стулья, столы, перила лестницы, двери, косяки… Сделав пару шагов до кровати, он не слишком бережно свалил пьянчужку на одеяло.

— Угомонитесь уже и протрезвейте хоть немного! Скоро утро.

Повернулся к двери и обнаружил, что не может двинуться с места — женщина ловко ухватила его за рубашку и приказала совершенно трезвым голосом:

— Выпей со мной!

— Вам всё еще мало? — Он попытался разжать ее пальцы и обнаружил, что где-то на коротком пути зал-лестница-комната «подопечная» умудрилась реквизировать бутылку и теперь, не выпуская его рубашки, делает из нее большие глотки. — Да вы до смерти хотите упиться, что ли?!

Попытался забрать вино — женщина увернулась, привалилась спиной к стене. Натянутая рубашка затрещала. Сказала по-прежнему трезвым сиплым голосом:

— А и умру — никто не заплачет! Выпей со мной. Не могу… сегодня ни минуты не могу быть трезвой.

— Отпустите — выпью.

— Выпьешь — отпущу.

Еще и показательно дернула за подол выпростанной из штанов рубахи. Шелк затрещал, он вздохнул — рубашка была любимой. Сказал нетерпеливо:

— Да давайте уже вашу бурду!

Решительно запрокинул бутылку, глотнул «бурду» и поразился: у этой пьянчуги просто глаз-алмаз, каким-то образом она сумела ухватить самое лучшее и дорогущее вино — «Королевский рубин» из виноградников Хазрата! Наверное, хозяин хранил его для невесть с чего заглянувшего в кабак герцога, а то и самого короля. Вино — терпкое, сладкое, густое, само лилось в горло. Опустив бутылку, он отчитался:

— Вот, выпил!

Женщина забрала протянутое вино и отпустила его рубаху.

— Ну и иди теперь.

— Поспите хоть немного, а? — вновь посоветовал он.

Оглянулся от двери. В слабом свете горевшей в коридоре масляной лампы разглядел забившуюся в угол «подшефную»: та не пила, исподлобья смотрела на свет, обняв и прижав к груди бутылку. Так прижимают к себе любимую игрушку несчастные испуганные дети. Он вздохнул и оперся рукой о косяк.

— Почему вам так хочется напиться сегодня?

Женщина или задремала, или настолько задумалась, что вообще забыла о его существовании — крупно вздрогнула и вскинула глаза. Ответила коротко:

— День такой.

— Какой?

— Который надо забыть. Вот у тебя есть что забыть?

Он дернулся, словно она ковырнула подсохшую болячку: еле различимые в треске и реве огромного огня крики умирающих, скользящие по раскаленному ночному небу черные крылатые тени… В другое время соврал бы, конечно.

— Да.

— Вот и пей.

Он помедлил.

— Хорошо. — Оттолкнувшись от косяка, шагнул, присел на угол кровати. — Тогда разделим бутылку на двоих?

Склонив голову, женщина некоторое время настороженно изучала его — наверное, опасалась, что он, торжествующе хохоча, убежит в ночь с ее драгоценным вином, — но все-таки протянула бутыль. Он сделал глоток: и ей меньше достанется, и когда еще доведется отведать столь редкостный напиток! На пару быстро прикончат бутылку, подопечная наконец угомонится, а он сам успеет вернуться до рассвета.

Передавали увесистую бутыль из рук в руки, делая по-братски… и по-сестрински… лишь по одному глотку. Молчали, слушая доносящиеся снизу редкие стихающие звуки и трели, выводимые одинокой осенней птицей за приоткрытым окном. Вино, несмотря на свой нежно-изысканный вкус, оказалось очень крепким. Вкрадчиво крепким. Разрушающим сдержанность, притупляющим осторожность, размывающим ясность мыслей… В какой-то момент он обнаружил, что уже вытянул на кровати ноги, что поверх его ног крест-накрест водружены ноги женщины в черных юбках и замшевых коротких сапожках, и что вдвоем заливисто смеются над какой-то (его? ее?) ужасно-ужасно смешной шуткой. В очередной раз забирая бутылку, пальцы — совершенно случайно, может поклясться! — скользнули по ее руке… какая нежная гладкая кожа! Женщина никак на прикосновение не отреагировала: даже когда он сплел ее пальцы со своими. Просто в свою очередь поднесла к губам бутылку. Он следил, как движется смутно белеющее в полумраке и в кружеве воротника горло, и плы-ыл… До такой степени, что вместо того чтобы вытереть винную каплю с уголка ее рта пальцем, потянулся и снял губами. Мгновение, сдерживая дыхание, двое глядели друг на друга близко, в упор — хотя что различишь в такой темноте, разве что блеск глаз! Она сказала:

— Так, — и отставила недопитую бутылку.

Какой-то миг — и он уже лежит навзничь на кровати, а женщина сидит на нем, сжимая его бока коленями. Он не успел ни заметить, как это произошло, ни удивиться, ни возмутиться — да и не хотелось, конечно! Даже когда вновь затрещал многострадальный шелк рубашки. Зато скоро в его ладонях оказались ее крепкие груди: сначала под кружевом блузки и тканью шемизетки… какое счастье, что она не носит корсет… а потом все это куда-то делось (кажется, он тоже порвал на ней одежду?), и осталась только горячая атласная кожа и твердость сосков под пальцами. Женщина сдвинулась на его чресла и скользнула пальцами под пояс штанов.

— Погоди… — прохрипел он. — Постой…

Перехватил обе ее руки за запястья, сжал, останавливая их сносящее голову продвижение, сдвинул женщину на кровать. Путь к близкой двери оказался неимоверно далеким — вино лишило его не только разума, но и твердости ног… да не вино, конечно!

— Уходишь?

Он обернулся. Сидит на кровати, смотрит на него. Двуликая: белая и черная. Белая кожа лица-шеи-груди, ткань стянутой белой блузы свисает с локтей, темные ручьи волос стекают вдоль полуобнаженного белого тела…

— Дверь, — еле выговорил он. — Дверь закрою…

Глава 2 Возвращение

Она проснулась на рассвете.

Ну, если это можно было назвать сном, конечно. Короткое-короткое забытье, снова его прикосновения, шепот, поцелуи, бешеный танец соития… Да и она сама не давала ему задремать, как будто стремилась наверстать прошлое или насытиться на будущее. Давненько так не отрывалась. Может, пора уже заменить традиционную убийственную попойку вот таким вот убойным сексом?

Сухо рассмеялась и поспешно прикрыла рот ладонью, когда мужчина зашевелился. Не проснулся. Она быстро одевалась. Дойдя до своей порванной блузы, призадумалась и надела задом наперед. Накинула на себя его кожаную куртку — тяжелая, большеватая, но раз повредил ее одежду, пусть заменит своей! Вспомнив, что и она круто обошлась с его рубашкой, оставила в качестве компенсации деньги. Кое-как прибрав волосы, замотала голову шарфом.

На пороге оглянулась. В жидком свете подступающего утра еще раз оглядела его, лежавшего на сбитой постели лицом в подушку. Длинная широкая спина, длинные ноги, крепкие ягодицы, разметавшиеся по простыне взмокшие волосы. Лица его она не разглядела — не запомнила, а вот все остальное… Представилось, как сейчас подходит к нему, переворачивает и… и подивилась голодному спазму внизу живота: да ты озверела, что ли? Всё тебе мало?!

Проковыляла вниз по скрипящим ступеням. На ходу бросила кошелек уже издали начавшему кланяться хозяину и вышла на предрассветную улицу. Запоздало пришло в голову: а ведь тот, наверху, может решить, что ему заплатили, как проститутке.

Какая разница, все равно они больше не увидятся!

Час бодрого шага — правда бодрого, весь трехдневный хмель, похоже, вышел за несколько часов упражнений в постели — и она на месте. Долгая пенно-травяная ванна смыла не только кабацкие и хмельные запахи, но и запах случайного мужчины. Даже воспоминания о нем. Бодрящая чашка горько-сладкой кавы, еще влажные волосы с возвращенным истинным цветом забраны в строгий узел, наведенная трехслойная личина сброшена, плотное платье обтягивает тело, вуалька дополнительно маскирует припудренные круги вокруг глаз, хмельной дух окончательно заглушается густым ароматом хазратских благовоний — она вновь готова к бою.

То есть к возвращению в свою привычную жизнь.

Открытая дверь, четкий стук каблуков в пространстве пустого еще коридора. Вывернувший из-за угла встречный кланяется:

— С возвращением, госпожа ректор!

Друзья встретились возле самой Академии. Обмениваться впечатлениями о прошедшей ночи было некогда — припозднились оба; рассвет, пусть и лениво-серый, осенний, уже разливался над Буржбой; наверняка все слуги, а то и преподаватели уже на ногах. Да и Главная Ведьма сегодня должна вернуться. Ворота, накануне подмазанные — в переносном и в прямом смысле — стыренным на кухне дорогим ароматным маслом, которые те так любят, бесшумно приоткрыли низкую дверцу, прошелестев: «Мастер Артур… Мастер Криспин… поспешите… ОНА здесь!» Ругнувшись — не успели до прибытия ректора! — друзья бросились к Академии по давно выученным укромным тропкам. Правда, стараниями неутомимой лесовички тайные теперь становились явными — столько лет заброшенный, недоумевающий парк смущенно отступал под ее напором; надо перенаправить куда-нибудь ненужную в данном случае Мирину энергию, а то такими темпами за их секретными перемещениями можно будет запросто наблюдать из любого окна верхних этажей!

В здание проникли через оставленную незапертой оконную створку — невнимательному взгляду дежурного наведенный морок твердил, что задвижка надежно прикрыта; тихо пробежали по черной лестнице и совсем бесшумно, на цыпочках, — мимо выходившей на площадку второго этажа комнаты. Даже сквозь закрытую дверь пробивался могучий храп Батильды и просачивались крепкие винные пары — кастелянша явно тоже не ожидала возвращения начальства так рано. Кот из дома — мыши в пляс… В данном случае кошка. Пантера Марго.

Чуть-чуть не успели — народ разной степени проснутости уже валил из комнат на завтрак. Пришлось спешно свернуть в туалет и выйти оттуда с влажными лицами и приглаженными мокрыми ладонями волосами. Кто-то из сокурсников приветствовал их ленивым: «Смотрите-ка, эти и в уборную ходят на пару!» Он перехватил внимательный взгляд гнома, комната которого была расположена как раз напротив туалета: Шазр явно успел увидеть, как двое большими прыжками поднимаются по черной лестнице. Первокурсник поздоровался с ними привычным молчаливым поклоном и отправился вслед за остальными. Расчесывая пальцами влажные волосы, он некоторое время смотрел рыжему вслед. Уже не первый раз казалось, что гном знает и замечает куда больше, чем думается при виде его каменно-отсутствующего лица и вечной охапки книг в руках. А не болтает и не задает вопросы из осторожности, или ему попросту неинтересны люди с их привычками-непонятностями…

Друг подтолкнул его локтем:

— Давай хоть учебники захватим!

На завтрак они тоже припозднились, поэтому особого выбора мест не было — только за столом с лесовичкой и все тем же гномом. Мира рассияла навстречу своей открытой улыбкой, от которой всегда хотелось улыбнуться в ответ: зеленые глазенки сияют, зубы сверкают. Но, оказывается, лесовичка сегодня не просто радовалась встрече — насмехалась, тыча пальцем в них по очереди:

— Ой, что это с вами обоими?! С кухаркиным котом мышей не поделили?

Друзья впервые пригляделись друг к другу и синхронно фыркнули: у обоих были исцарапаны лица.

— Ну да, — прокомментировал приятель, — с кошечками!

Вспомнилось, как женщина отвесила ему пощечину, оцарапав щеку длинными ногтями. А потом эти ногти впивались ему в спину, когда…

Так, надо срочно отвлечься! Он с фальшивым оживлением заглянул в тарелку:

— И что у нас сегодня на завтрак?

— Хорошо выглядите, — одобрила Ида за завтраком.

Одновременно жуя и проглядывая представленные кухаркой списки потраченных за осенний триместр продуктов (ох уж эти проглоты… то есть молодые растущие организмы, не напасешься на них!), она отозвалась рассеянно:

— Неужели?

Целительница кивнула; оглянувшись по сторонам, наклонилась через стол, продолжив заговорщицки:

— Кажется, в этой поездке вы прекрасно провели время! Обычно возвращаетесь вся больная, измученная, черная просто, а сейчас — гляньте-ка! — глазки горят, румянец девичий, кожа просто светится! И кто же он?

Опустив страницы пухлого отчета — кухарка Грета, укорённая за излишнюю трату продуктов, с досады расстаралась, записав всё до последней перчинки, — она озадаченно уставилась в розовощекое лицо целительницы. Вот кто регулярно следит за собственной красотой в компании охранника Симона!

— Кто? Что за «он»? Вы сейчас о чем вообще говорите, госпожа Ида?!

Ида улыбнулась по-матерински, чуть ли не пальчиком ей погрозила:

— Меня не проведешь! Я же вижу, навещали своего любимого мужчину! Где он живет? Тут же, в Буржбе? Или где-то подальше?

Она с мгновение смотрела на любопытную целительницу. Молча, хотя на языке так и крутилось: «Да я о нем вообще никакого представления не имею!» А ведь уезжая из Академии, наказывала следить, чтобы по ночам все «палочки» и «цветочки» оставались в своих кроватках, знаем-знаем мы этих любвеобильных юных ведьм и колдунов!

Только вот сама свой «цветочек» отчего-то не уберегла…

— Не понимаю, о чем речь, госпожа целительница! — отрезала госпожа ректор самым своим ледяным тоном. Увидев, что Ида собралась продолжить, опередила: — И понимать не хочу! Где список потребных на зимний сезон снадобий и ингредиентов для зелий? Не готов? Извольте предоставить мне всё до обеда!

Лекарь тут же проворно поднялась, поклонилась.

— Как скажете, госпожа ректор! — Улыбаться вроде бы перестала, однако хитрющая улыбка все равно затаилась в уголках губ, ямочках на щеках, морщинках возле голубых глаз. Ида еще и подмигнула на прощание! Госпожу ректор аж передернуло.

Не слишком ли панибратски она ведет себя с преподавателями, пусть даже такими давнишними, надежными и проверенными? Совершенно распоясались! Разболтались!

Окинув зорким взглядом шумную столовую, Марго все же извлекла из кармана зеркальце в серебряной оправе — носит с собой не из тщеславия, она и так всегда выглядит великолепно, а для экстренной связи. Пригляделась сначала одним глазом, потом другим, потом, отодвинув, обозрела все лицо целиком. Недоверчиво.

А ведь Ида в чем-то права! Несмотря на несколько дней непрерывных возлияний и практически бессонную сегодняшнюю ночь, она выглядела свежей, отдохнувшей; глаза сияют, кожа светится, на скулах — нежный, просто девичий румянец… Любовная гимнастика и правда лучшее средство для женской красоты и здоровья!

— Госпожа ректор?

Будто застигнутая за чем-то неприличным, Марго поспешно спрятала зеркальце и оглянулась.

— Что такое?!

Подстегнутый ее раздраженным тоном староста Академии поклонился.

— Подошел поздороваться. Как сложилась ваша поездка, удачно?

Да просто феерично! И этот улыбается глазами, что ты с ними будешь делать! Как будто рад ее видеть! Или и в самом деле рад?

— Неужели соскучился? — язвительно осведомилась ректор.

— Конечно, — не моргнув глазом ответил парень. Синий взгляд сияет, белозубая улыбка уже откровенно до ушей. Эй, дружочек, растрачивай свое обаяние на влюбчивых малолетних дурочек и пожилых восторженных дам, на меня оно не действует совершенно!

Однако куда более спокойным голосом Марго осведомилась о порядке на «вверенной ему территории». Нортон с готовностью оседлал стул — имеется у него такая привычка — и принялся с жаром вываливать на нее академические новости, проблемы, вопросы… Госпожа ректор продолжала завтракать, слушая вполуха. Посматривала на расходившихся студентов. Словно почувствовав ее взгляд, Криспин Тай обернулся от двери: даже на расстоянии она увидела в глазах парня угрюмую настороженность. А вот этот, наоборот, всегда старается держаться от нее подальше — и правильно делает; в самый первый год пребывания Тая в Академии она запросто могла убить его за малейшее прегрешение, где обычных учащихся даже не отчитали бы. Марго хмыкнула: и где же ты тут видишь обычных?

— Что? — спросил Артур, приняв это хмыканье за неодобрение. — Вам не нравится? Мы можем придумать что-нибудь другое.

Госпожа ректор совершенно не представляла, что именно в данный момент не одобрила, но величественно кивнула.

— Да уж постарайтесь… Что у вас обоих с физиономиями? Случайно, не друг с другом так по-девичьи поцапались?

Парень смущенно почесал царапины на щеке.

— Нет. Это так… случайность.

Госпожа ректор многозначительно повела бровью, хотя хотелось с пониманием кивнуть: у самой после сегодняшней ночи обнаружились синяки в самых неожиданных местах. У старостиной «случайности», похоже, были довольно длинные ногти. Или была одна на двоих, оставившая на память отметины обоим — чтобы никому не было обидно? Наверняка друзья в ее отсутствие опять удирали в Буржбу! Хотя, конечно, лучше пусть выпустят лишний пар таким образом… Да и чар «господ попечителей» должно хватить для защиты.

И контроля.

Артур галантно предложил руку, когда госпожа ректор спускалась с помоста, где располагался преподавательский стол. Опершись на его локоть и кивнув с дежурной благодарностью, Марго задержала взгляд на руке парня: большая, широкая, крепкие длинные пальцы… Наверное, очень сильная.

И, возможно, очень нежная.

Отдернула собственную руку с такой поспешностью, что староста, кажется, удивился, но, привычный к нелегкому характеру ректора, просто шел рядом, продолжая болтать о том о сем. Марго старалась смотреть куда угодно, только не на парня. Вот до чего довело сегодняшнее приключение — у нее начали возникать фривольные мысли относительно собственных студентов!

Мелькнула шальная идея отыскать того случайного кабацкого кавалера, ведь что ни говори, а ночь была хороша на диво… Но госпожа ректор на эту самую мысль сердито шикнула — еще чего недоставало! Во-первых, она уже далеко не юная восторженная девица, готовая кинуться очертя голову на поиски таинственного возлюбленного. Во-вторых, по своему опыту знает, что дважды в одну и ту же реку не входят: если хорошее и повторяется (редко, крайне редко!), то наверняка приводит за собой целую вереницу проблем и сложностей, из-за чего хорошим быть окончательно перестает…

А потому для плотских утех следует подобрать кого-то приятного, но совершенно непритязательного, с кем можно встречаться и расставаться безо всяких проблем. Вот, например, господин Янге из городской ратуши уже давно и настойчиво ищет общества обольстительной ведьмы.

Решено, подвела она итог, при следующей встрече дам ему шанс!

А тот кабацкий незнакомец останется просто приятным горячим воспоминанием…

Он все же не выдержал. Через неделю взял какое-то мелкое необязательное поручение, а вместе с ним и официальный пропуск из Академии — и рванул в Буржбу.

В «Дырявую бочку».

Здесь они бывали редко. За те четыре года, что их начали выпускать из Академии (или когда они сбегали сами), друзья перебрали множество трактиров, кабаков, погребков, едален и пивных. Тут очень вкусная еда, там — самая дешевая выпивка, здесь — самые веселые девчонки, а туда следует приходить, только когда хочется подраться… Благо в крупном речном городе выбор пребогатый.

Хозяин его не узнал — мало ли посетителей в «Бочке» бывает, — зато о женщине, которая появляется раз в году и пьет беспробудно и скандально несколько дней подряд, вспомнил тут же. Как такую не упомнишь, когда шума и прибыли от нее с избытком! Нет, кто такая и откуда, знать не знает, ведать не ведает, но сдается, приезжая или проезжая. Останавливается в Буржбе и отдыхает от души. Выглядит хорошо, дорого, видно, что не из простых, хотя язык и нрав — ух!

Помявшись, непривычно запинаясь, он кое-как сформулировал еще один, почему-то очень важный для него вопрос: ведь не зря она оставила на столе деньги — заплатила ему за ночь? Хозяин зорко глянул из-под кустистых седых бровей, качнул головой, полируя стойку изрядно замызганной тряпкой. Нет, не видал раньше, чтобы хоть раз поднималась с мужиком в комнаты наверху, хотя желающих хватает, говорю же, дамочка интересная! Не по этой она части, а лишь только по хмельной — зато ух! С пониманием принял монету: обязательно пришлет донесение в Академию, коли редкая гостья внезапно объявится, хотя, по чести, должен предупредить — наведывается она строго в одни и те же дни осени, так что скорей всего ждать господину студенту еще цельный год…

Расспросы подавальщиц и вышибалы тоже не принесли ничего существенного, разве что женщины наговорили собственных версий жизненной истории не частой, но запоминающейся посетительницы. Наверное, своего почившего муженька оплакивает! Или из благородных, но запивающихся, изредка дающих себе волю. А может, торговка удачливая, от души и скупости в одиночку отмечающая очередную выгодную сделку… Или…

Эти истории он и сам мог бесконечно продолжать.

Вышел на улицу, подставляя лицо дождю, нехотя сочившемуся из пухлых тускло-серых туч — настроению под стать. И что ему делать? Бродить по улицам Буржбы и вглядываться в лица проезжих и прохожих женщин? Останавливать всех рыжих? Он ведь и внешности ее толком не запомнил, в сумраке комнаты не разглядел. Имеется у него уверенность, что в случае чего он сумеет опознать ее на ощупь, но при таком необычном способе поиска его моментально задержит стража — за непристойное поведение в приличном районе…

С расстройства заглянул в книжную лавку и разругался с хозяином в пух и прах: плохо тот приглядывает за книжными артефактами, а им потом всей Академией последствия расхлебывай! Джаспер поклялся, что теперь его даже на порог не пустит.

Хоть немного унял досаду. Насмехаясь над собой — разве это первая и последняя женщина в его жизни, пусть даже и такая… «ух!», как говорит кабатчик? — и одновременно ощущая саднящее чувство потери, побрел, ссутулившись, под усилившимся дождем к Академии.

Лишь у самых Ворот спохватился, что надо было натянуть над собой «полог», а то промок насквозь. Пришлось обсушиться на скорую руку — тем более ректорский посланник-ворон неотступно и заунывно каркал в уже подоглохшее ухо, — но все сегодня шло наперекосяк: не рассчитав с досады, умудрился еще и прожечь дыры в одежде…

Глава 3 Ректорское поручение

Госпожа ректор призвала их к себе спустя пару недель после громкого визита гномов — куда-то отлучалась из Академии. Все это время Мира успешно боролась с искушением заглянуть хоть одним глазком в Драконий Словарник: ведь там кроме букв-слов еще и крайне затейливые рисунки на каждой страничке имеются… Загадочные. Живые.

Нет, решила девушка, отнесу-ка его в следующий выходной обратно в книжную лавку от греха (то есть Криспина Тая и Главной Ведьмы) подальше. Авось хозяин магазинчика придумает, как избавиться от нежданной и нежеланной Словарниковой привязанности.

Поделилась затруднением с Шазром. Гном в своей обычной задумчивой манере пригладил вихрастую рыжую голову и молвил, что нужно очень-очень осторожной быть — они ведь так мало даже в местной академической магии понимают, а уж про Драконью нечего и говорить! Да и от пятикурсников тоже нужно подальше держаться. Мастер староста вроде бы всем хорош, но уж слишком с ректоршей дружен, а что у той в голове творится, никто знать не может. А у мастера Тая глаз больно недобрый, ненароком проклянет и сам не заметит! Да и вообще (тут гном заметно покирпичнел), сестра — девица видная, мало ли что взрослым парням в голову придет, случай же с тем выгнанным Фаррелом не забыла!

Представив, как обожаемые всеми студентками звезды Яшмовой Академии на пару гоняются за ней, такой «видной» и «суперталантливой», Мира от души похохотала.

Ну хоть гном настроение поднял!

Обычно сообщения от администрации и преподавателей доставляет дежурный, либо прилетает сложенная из бумаги птичка (Криспинова неизменно с опаленными краями крыльев, Мире всегда ее жалко — что Тай делает с отслужившей, попросту сжигает дотла?).

Ректорша же с посыльными особо не заморачивается: что (или кто) под руку подвернется, то (тот) и послужит. В этот раз им оказался ветерок-сквознячок, который гуляет по академическим коридорам и кусает студентов за неутепленные части тел. Налетев на Миру в учебной комнате, он поначалу запутался в ее юбках, вздымая подол то там, то здесь, словно прячущееся под платьем живое существо: от неожиданности лесовичка чуть на стул не запрыгнула! Наконец определившись, ветерок ухватил ее за край платья прозрачными, но цепкими пальчиками и решительно потянул за собой: со стороны казалось, что рыбка по имени Мира попалась на чью-то невидимую удочку.

— Да иду я, иду, — бормотала девушка, впопыхах хватая со стола недоделанный реферат по целебным травам Пущи — их там столько, что на целый семестр работы хватит! — Кому я так сильно понадобилась?

Поспешила вслед за сквознячком, надеясь, что это не очередные проделки Амариллисных противниц. После того как Криспину (не по собственной воле) пришлось однажды вступиться за лесовичку, Тай, похоже, приказал ее не трогать; девицы всё так же шипели и плевались ядом, но уже на расстоянии. Но поняв, куда они сейчас направляются, Мира подумала: лучше бы это были зловредные старшекурсницы! Перед поворотом к ректорскому кабинету ветерок отпустил ее юбку и моментально испарился — похоже, и он не горел желанием лишний раз общаться с главой Яшмовой Академии!

Лесовичка доплелась нога за ногу до приоткрытой двери и осторожно сунула в нее нос:

— Можно?

— Нужно! — отозвались изнутри. Нерешительно перешагивающую порог девушку тут же едва не снесли: чувствительно толкнув плечом, в проем втиснулся Тай — раздраженный, пахнущий свежим потом и гарью. Волосы мокрые (из ведра, что ли, себя тушил?), лицо в пятнах копоти, влажная куртка в нескольких местах прожжена: похоже, его выдернули прямо с тренировки.

Буркнул:

— В чем дело? У меня сейчас занятие со второкурсниками начинается!

Главная Ведьма приглашающе показала ему на стул обеими руками, сладко при этом пропев:

— Не уделит ли достопочтенный преподаватель Игнисологии несколько минут своего драгоценного времени ректору Академии? — И Криспин тут же заткнулся, с размаху шлепнувшись на стул ровно посередине стола.

Мира примостилась у двери (подальше от старшекурсника и ректора) и попробовала вспомнить, что успела натворить с прошлой, «гномьей», встречи. Вроде бы ничего особенного: больше никаких вечеринок с криминальными последствиями, да и Драконий Словарник все так же заперт в корзинке, хотя временами недовольно ворочается и вздыхает…

Или — она метнула обеспокоенный взгляд на Криспина — неужто Ведьма наконец обнаружила, что кто-то рылся в личных делах студентов?! Кажется, парень подумал о том же, потому что качнулся на стуле, якобы рассеянно обводя глазами потолок, стены и напоследок — ближний, по правую руку от ректорши, шкаф с папками. Ой, похоже, мы сейчас сами себя выдали, подумала Мира, увидев, как, перехватив их взгляды, женщина язвительно и многозначительно улыбнулась. Однако произнесла лишь:

— Ну вот наконец-то и наш староста прибыл!

Окинув взглядом собравшихся, Артур поклонился на пороге:

— Простите, посыльный нашел меня не сразу…

— И видимо, не сразу оторвал тебя от крайне важного дела! — понимающе кивнула ректорша. — Дело, кстати, было на этот раз каким? Блондинистым или рыженьким?

Мира и фыркнувший Криспин увидели, как Нортон мгновенно вспыхнул: неужели Ведьма угадала? Староста ответил сдержанно:

— Вы заблуждаетесь, госпожа ректор. Прошу простить за задержку. — Аккуратно отодвинув стул, сел и выжидающе уставился на женщину. Мира машинально повела носом, почуяв запах гари, пригляделась: вон и у старосты одежда в нескольких местах прожжена, уж не сошлись ли эти двое в новом магическом поединке?

Постукивая по столу длинными, хищными, ярко накрашенными ногтями, ректор неторопливо оглядела обращенные к ней лица.

— Для начала небольшая информация! Надеюсь, все еще помнят визит в Академию делегации рорских гномов?

Как мягко ректор назвала «делегацией» тот до зубов вооруженный гномий отряд! Ага, припожаловавшей с «дипломатической миссией» — умыкнуть беднягу Шазра!

— Забудешь их, как же! — проворчал Тай.

— И вам, вероятно, интересно, что же сказала мне тогда старшая принцесса?

— Какие у вас сегодня вопросы, госпожа ректор… риторические, — пробормотал Артур. — Может, про то, что гномы категорически отказались делать Драконью стрелу и сперли ее все-таки из военных арсеналов?

— Мы, собственно, так и предполагали. Важнее другое… — Опять интригующая пауза. Ректорша сегодня развлекается! — Гномий мастер-оружейник не сможет узнать визитера, тем более тот явился под личиной, но утверждает совершенно определенно: заказчик был магом, и не абы каким, а весьма высокого уровня, еще и со столичным душком!

— Даже самый сильный колдун не смог бы провернуть всю эту аферу со Стрелой в одиночку, — подхватил староста. — А это значит…

— …что в среде магов наличествует заговор, — закончил Криспин. — А я-то считал, они все давно спелись… И что будем делать?

— Придется опять сообщать нашим попечителям.

И все трое синхронно скривились, будто учуяв некий отвратительный запах. Похоже, и ректорша не шибко жалует господ попечителей, хоть благосклонно принимает от них деньги на содержание Академии! Мира осторожно кашлянула, собираясь спросить о том, что никого, кроме нее, почему-то не интересовало. Парни оглянулись с одинаковым удивлением, словно только обнаружив ее рядом: а ты-то здесь вообще зачем?!

— Простите, госпожа ректор, но к чему чародеям, тем паче столичным, устанавливать Драконью стрелу рядом с нашей Академией?

Женщина кивнула ей непривычно благожелательно, даже как-то поощрительно:

— Вы задали очень правильный вопрос, лесовичка Черемная! Вот пусть попечители займутся наконец делом и выяснят! Но вызывала я вас не только за этим. У меня имеется для вас задание.

Ой, подумала Мира, втягивая голову в плечи: наверняка ведь нечто неприятное и трудновыполнимое — чего еще ждать от Главной Ведьмы! Однако парни, наоборот, оживились, даже Криспин бросил с раздражающим скрипом раскачиваться на стуле и заинтересованно подался вперед.

— Городская стража опять просит Академию о помощи?

— Да, говорят, это по нашей части.

— И что на этот раз? — деловито поинтересовался Артур.

— Судя по тому, что пропадают рыбаки и речные грузчики, нечто водное.

Оживившийся парень потер руки в непонятном предвкушении, ректорша кивнула:

— Да-да, скорей всего, это по вашей части, староста Нортон! Тай со стражей вас подстрахуют.

— А-а-а… — вышеупомянутый Тай снова качнулся на стуле, бесцеремонно ткнув пальцем в притихшую лесовичку, — …эта-то здесь зачем?

У «этой», между прочим, имя есть, огрызнулась Мира.

Мысленно. Самой интересно!

Нортон взглянул на нее, потом с тем же безмолвным вопросом — на ректора. Главная Ведьма премило улыбнулась, и лесовичка окончательно пала духом: да, неприятностей точно не избежать!

— Она пойдет с вами, — сообщила женщина.

— К-куда? — пискнула Мира.

— Зачем? — в один голос с нею спросил удивленный Артур.

— С какой это стати? На что она нам вообще сдалась? — возмутился Криспин. — Ничего не знает, ничего не умеет! Вместо работы придется еще и за ней приглядывать!

Мира набрала воздуха… и тихонько выдохнула. Подмывало поспорить, так ведь совершенно не с чем.

Ну, или хотя бы не здесь.

— Госпожа ректор… — рассудительно начал Артур, но женщина пристукнула ладонью по столу, как бы ставя в своем распоряжении последнюю неотвратимую печать.

— Вот и приглядите! И она за вами присмотрит!

— Но…

— Инструкции и подробное описание случаев получите завтра у офицера Лима. Вы уже с ним работали.

— Работали, — подтвердил Артур, Криспин скривился:

— А, помню, пентюх пентюхом, но хотя бы под ногами не путается…

— Все свободны.

Мира вставать не спешила (наверное, как в прошлый раз, велят остаться для дальнейших указаний), но проходивший мимо Криспин сдернул ее со стула будто котенка.

— Чего расселась, идем!

Так и подталкивал в спину, пока раздраженная Мира не начала отмахиваться и огрызаться и трое не ушли на достаточное расстояние от ректорской. Хотя наверняка у Главной Ведьмы везде есть уши. Вот откуда она всё знает? Может, черный кухаркин кот подрабатывает у нее фамильяром? Или вороны, коих полно в академическом парке, постоянно следят за студентами в окна и подслушивают в дымоходах? Или в алмазной витрине в ректорской среди загадочных предметов затерялся какой-нибудь магический кристалл?

Парни озадаченно глазели на лесовичку. Первым, естественно, начал Криспин:

— Что значит «она за вами присмотрит»?

— Не знаю. — Артур задумчиво разглядывал Миру. — Но Марго заговаривает об этом уже не в первый раз…

— А, я понял! — осенило Тая. Он даже торжествующе и чувствительно ткнул Миру пальцем в ключицу. — Ты — ректорский шпион! Следишь за нами и докладываешь всё Ведьме, так?

Тут даже ее бесконечное (как Мира полагала) терпение лопнуло. Лесовичка оттолкнула руку парня и выпалила, подбоченившись:

— Шпионить — за тобой? Ха-ха-ха! С какой это стати? Что в тебе такого особенного, а? Думаешь, если ты весь такой… книжный, суперогненный… и… и иногда красивый… ты кому-то вообще интересен? Вот как раз ты мне на что сдался? Не собираюсь я никуда с тобой идти! И не сметь тыкать в меня пальцем! И называть «этой»! И со своими… водяными преступниками сами разбирайтесь! Понял?! — И напоследок обжегши Криспина зеленым огнем глаз, разгневанно пошагала прочь.

Впрочем, за первым же углом сразу перейдя на бег — а ну как старшекурсник сейчас очнется и догонит ее с разборками!

— Я — красивый? — через долгую паузу растерянно переспросил Тай. Трясущийся со смеху староста поправил:

— Ты только это и услышал? Лишь иногда! Как она тебя уделала, а! Ай да лесовичка! Ай да Мира!

Глава 4 Раздевальщик

Ну и толку, что она наконец высказалась? Все равно ведь через пару дней сидела вместе с парнями в засаде на неведомую тварь, повадившуюся воровать людей с пристани, судов и лодок и возвращавшую на берег только их одежку. В виде сдачи, наверное: мол, мне лишнего не нать!

На следующий день после занятий в комнату заглянул староста, деловито поманил пальцем:

— Мира, время, на выход!

Воинственный пыл уже давно схлынул: противостоять ректору она все равно не сможет, пойдет как миленькая куда отправят. Но все же оторвалась от злосчастного реферата (ну не виновата она, что не дают его закончить, а велят немедля сопровождать двух взрослых и умелых дылд на какое-то глупейшее задание!) с показательной неохотой. Староста оценил, конечно, что сумка у нее уже собрана, да и одежда — гетры, высокие теплые ботинки, шерстяная юбка с разрезами, свитер и куртка с капюшоном — годятся скорее для промозглого дня снаружи, чем для уютного соседства с камином в девичьей комнатке. Но только лишь мимолетно улыбнулся. Вот кто вежлив и выдержан: его приятель не удержался бы всё это прокомментировать! Ядовито.

Ядовитый друг уже нетерпеливо пританцовывал на крыльце.

— Пока вы собираетесь, там уже всю Буржбу перетопят!

Да, Тая точно все детство одними мухоморами кормили, решила лесовичка, как ни откроет рот, отрава так и сочится!

Офицер (Мира позабыла, как его зовут, а потому, не заморачиваясь, именовала про себя по-криспиновски, тем более что кличка рыхлому и косолапому стражнику очень подходила), то и дело шмыгая носом и разражаясь надсадным кашлем, рассказывал студентам о Водном Раздевальщике. Так его в Буржбе уже называли.

Пропажа людей началась еще летом.

Ни власти, ни горожане не встревожились сразу: Вранка, река полноводная, норовистая, с омутами и водоворотами, каждый год взимает дань неместными, неосторожными или попросту пьяными. Однако когда на берегу раз за разом стали обнаруживать аккуратно сложенную одежду и ровненько поставленную рядом обувь, народ заволновался. Казалось, человек просто преспокойно и деловито раздевался, чтобы зайти в воду и… утопиться? Уплыть неведомо куда? Быть пожранным неизвестной тварью?

— Кроме вещичек ничего не находили? — спросил Криспин. — Тел? Обглоданных скелетов, например?

Мира заметила, как староста бросил на нее быстрый взгляд: он что думает? Что неопытная первокурсница испугается упоминания человеческих останков? Не на ту напали!

Пентюх вновь заперхал:

— Нич-чегошеньки! Все как в воду канули! Хотя в самом деле в воду, понятно… Мы уж подумывали, может, кто вез какую диковинную зубастую тварь на продажу, а она возьми и ускользни, и в реке под Буржбой останься… Главное, не поймешь ведь, сколько человек на самом деле пропало! По городу ходят слухи о десятках, даже сотнях; как разберешь, кто и в самом деле, а кто сбежал из дому, загулял и позже еще объявится. Опять-таки имеется вероятность, что наши лихие… да и торговые мо́лодцы под видом той самой твари натурально притапливают конкурентов…

Мира как на уроке подняла руку.

— А скажите, эту водяную… ну, зверюшку… кто-нибудь вообще видел?

— Да? — подхватил Артур. — Хоть какое-то описание у вас имеется?

Офицер засмеялся-закашлялся.

— Этих описаний у нас накопилось до… — взгляд на Миру, — кхм… очень много! Да таких, что Раздевальщика и родная мамаша, если она у него, конечно, вообще имеется, никогда бы не признала! Волосы во всех местах дыбом!

— То есть на самом деле его никто никогда не видел? — уточнил Артур. Пентюх тщательно высморкался, аккуратно, стараясь не зайтись вновь в надсадном кашле, прочистил горло. Ответил важно:

— Видел. Я видел.

…С наступлением темноты берега Вранки теперь стремительно обезлюдевали. Даже в Лозице, богатейшем районе города с его горящими до самого утра фонарями, прогулочная мраморная набережная — и та к вечеру пустела.

Сержант Лим предвкушал спокойное и даже скучное патрулирование: шайки лихих людей в Лозицу не захаживают, пьяные драки случаются редко, да и Раздевальщик вроде бы относится к почтенной публике со всем уважением…

То есть относился, понял стражник, когда увидел на одной из широких лестниц, спускающихся к самой воде, разоблачающегося человека. Правда, понял не сразу. Просто озадачился, что кто-то решил искупнуться в ночь, еще и в такую, мягко говоря, прохладную… Или хорошенько к бутылке приложился? Увидев, что мужчина разделся полностью, решил все же призвать того к порядку — не дело в приличном районе ягодицами сверкать! Неторопливо спускаясь по ступеням, внушительно откашлялся и воззвал:

— Эй, господин хороший!..

Даже не вздрогнувший и уж тем более не оглянувшийся человек нырнул в реку рыбкой. И только увидев сложенную аккуратной стопочкой одежду, стражник смекнул, что дело здесь вовсе не в лишней чарке хмельного. Бросился к воде, тщетно вглядываясь в черную, как ночное небо над головой, Вранку: ни плеска, ни взметнувшейся над поверхностью руки тонущего. Будто человек просто безропотным камнем сразу пошел ко дну.

На бесполезный и запоздалый свист Лима ответили не сослуживцы, и не утопленник, а будто бы сама река: неподалеку от берега из темной, как вороново крыло (потому и название такое), воды взметнулось нечто, засверкавшее в свете выглянувшей из облака полной луны, гибкое и длинное… Нагое.

— В первую минуту подумал, утопленница вынырнула! Белая как снег, аж сголуба, чуть не просвечивает! И волосы длинные, бесцветные, по течению кудрявятся… Потом смотрю, сиськи-то бабьи, а заместо ног — хвост как у ящерицы. Вот чем хотите клянусь! — В запале стражник изобразил подряд несколько самых разнообразных священных жестов — всех религий, какие наспех вспомнил. — После толковали, что привиделось всё со страху или спьяну, но я-то знаю, что в тот вечер ни-ни! Потому и сразу к нашему капитану кинулся. А тот уже к вашей ведьме… кхм, директрисе, значит!

— Водяница? — предположил внимательно слушавший Криспин. Артур и рта не успел открыть, как Лим перебил:

— Не-не, не она, русалочки же у нас зелененькие, как тина, меленькие, навроде детишек, и водятся только в стоячей воде, озерах там, прудах. Возле мельниц, опять же. А тут река с норовом, да еще судоходная круглый год! И вообще они никогда так не шалят — ну там сети рыбачьи запутать, мостик сломать — завсегда пожалуйста, но чтоб людей пачками топить…

— Всё когда-нибудь бывает в первый раз! — оборвал его Тай. Заметно было, что стражнику хотелось и дальше защищать привычную местную нечисть, да никто ему слова больше не давал: завалили вопросами о пропавших людях, их возрасте, поле, положении, времени и месте исчезновения… О чем, вероятно, и полагается спрашивать при расследовании дел, с коими не справилась городская стража.

Задумавшаяся лесовичка слушала и не слушала. Она сама спросила бы про другое…

— Э, да ваша девица совсем уже спит! — услышала Мира и встрепенулась. — Зачем вы этакую пигалицу-то с собой таскаете?

Крепенькая «пигалица» хотела обидеться, но сообразила, что на фоне рослых парней и поперек себя широкого стражника и впрямь выглядит птичкой-невеличкой.

— Зачем-зачем, — бросил Криспин. — Понятно зачем. Приманкой у нас будет!

И Мира его чуть не лягнула.

Глава 5 Недорусалка

Вранка — река широченная, вряд ли по силам такую за раз переплыть. В Пуще речки, хоть и быстрые, все больше узкие и неглубокие, горные, разливающиеся лишь когда в верховьях тает снег или бушуют грозы — но зато внезапно и бурно. Даже опытных путешественников смывает среди ночи неожиданно взбесившаяся вчера еще дружелюбная и безобидная на вид речушка, веселой блестящей ниткой бегущая среди валунов. Потом речки вливаются в многочисленные лесные озера, собираются в более крупные реки, и еще крупнее, и в такие вот… Вранки. Вместе с каплями родной воды сюда добираются и частички магии, которую Пуща непрестанно рождает…

Сидевшая на самой последней ступеньке лестницы набережной Мира задумчиво зачерпывала темную воду и тщательно рассматривала в горсти, словно знакомая магия вот-вот блеснет-подмигнет подобно золотому песку. Такое сравнение не только ей пришло в голову:

— Ты что там ищешь? Золото намываешь, что ли? Его здесь не водится.

Девушка поднялась, обтерла ладони о подол юбки. Стоявший за ее спиной Криспин, нахохлившись под порывистым холодным речным ветром, с хищным прищуром осматривал воду.

— Ты бы далеко не отходила, что ли. Утащит тебя Раздевальщик, вернее, Раздевальщица, и приманки из тебя никакой не выйдет, и нам Марго головы поотрывает! Вот навязалась…

— Да, золота тут нет, — невпопад согласилась Мира. — И магии тоже.

Кроме одного-единственного следа, постоянно прерывающегося, тоньше самого тонкого волоса. Да что там — кроме одной малюсенькой капли в полноводной Вранке! Очень знакомой капли.

Мира повернулась к спускающемуся к ним Артуру. Староста бросил наконец терзать несчастного стражника вопросами; тот уже, поди, и не рад, что обратился за помощью к студентам Академии!

— А в приманки я не гожусь, — продолжила лесовичка деловито. — Лунные купавки только парней любят.

— Кто?

— Ну… — Девушка засомневалась. — То есть купальщицы? Как они у вас называются?

— Ты же сейчас говоришь о водяницах-русалках? — встрял Криспин. — Мавках и прочих ундинах?

Мира стесненно переводила глаза с одного старшекурсника на другого.

— Ну я не очень-то их всех различаю… (Криспин тут же выразительно фыркнул: «Кто бы сомневался!») Только похоже, это наша купавка сюда заплыла…

— Ваша — это какая? Та, что в Пуще водится?

Девушка радостно закивала, благодарная, что Артур не стал, подобно приятелю, многозначительно закатывать глазки от ее неграмотности. Да еще и сам в свою очередь честно признался:

— Я тоже мало что знаю об этих ваших Лунных Купальщицах. Мы ведь Пущу только по верхушкам проходим, вы, лесовики, не очень-то любите делиться подробными сведениями. Расскажешь?

Мира тут же начала радостно просвещать обоих. Купавки — понятно, потому что в воде живут. Так же, как и остальные их речные, озерные, болотные и морские родственницы, неравнодушны к пригожему мужскому полу, могут заманить и притопить — себе на утехи, людям на горе…

— Ну и в чем различие тогда? — не вытерпел Тай.

— Хотя бы в том, что лунные купавки потому и лунные, что показываются только в полнолуние. А еще они не могут существовать без магии, даже парней выбирают среди чародеев, или кто обвешан сильными амулетами.

Пятикурсники выдали комментарии соответственно своим характерам. Артур, задумчиво: «Вроде магов среди пропавших не было, насчет амулетов надо уточнить…» Криспин: «А с чего эта твоя купавка в такую даль-то поперлась?! У вас там что, все свои чары закончились?»

Девушка поглядела на черную реку, прошитую серебряными нитями лунного света, на снисходительно посматривающее на них сверху крутобокое ночное светило. Сам того не подозревая, раздражительный и раздражающий препод-студент нашел правильный ответ. Откашлялась и промолвила:

— Ну так оно и есть…

Миру всю жизнь учили, что именно Пуща является главным источником магии в Арранте — отсюда с ветрами, облаками, дождями, водами, пыльцой и семенами растений та щедро распространяется по всему королевству. Именно поэтому в стране на зависть всему Волчьему полуострову столько сильных магов, а еще так много магических школ и академий, куда приезжают учиться из других королевств, герцогств и княжеств. Даже древняя столица Арранты поначалу была расположена вблизи Пущи.

А еще там рождается и живет множество чудесных существ, коих нет или давно истребили в других странах. Оборотная сторона в том, что без Пущи, вернее, без ее магии, далеко за пределами волшебного леса, эти творения жить не смогут.

А теперь уже не могут жить и в самой Пуще…

Мира искренне считала причитания о том, что раньше трава была зеленее, деревья крепче, а магия куда сильнее, извечной песней, которую поет каждое уходящее поколение идущему на смену. Пока сама не начала замечать и «не такую» траву, и умирающие деревья, и уменьшение, а местами и полное исчезновение волшебства. Лесовики просто с ног сбивались, отыскивая и пытаясь вылечить сохнущие, подернутые черной плесенью, лишь вчера еще молодые и здоровые растения, пересыхающие или застаивающиеся болотцами недавно чистейшие родники, выхаживая болеющих неизвестными доселе хворями зверей и волшебных созданий. Но как вылечишь следствие, когда не знаешь саму причину?

Друзья переглянулись.

— А почему нам об этом на уроках не рассказывают?

Мира пожала плечами.

— Может, не хотят, чтобы узнали в других странах? Коли не верите, спросите у госпожи ректор, не думаю, что она станет лгать практически выпускникам!

…Из столицы приезжали важные сильные волшебники, бродили по Пуще, некоторые оставались надолго, брали пробы воды, почвы, листвы, частички заболевших или умерших обитателей леса, экспериментировали, колдовали вместе и порознь. Но коль всё так и продолжается и становится только хуже, ни разгадку, ни лечение пока найти не удалось…

— Вот потому и, — скорбно закончила Мира, мотнув подбородком на текущую мимо них реку, — наша купавка и уплыла из Пущи в поисках лучшей доли и магии.

— Говоря проще, она голодная, как… не знаю кто? — подытожил Криспин.

Мира вздохнула.

— Ну да. Но она же в этом не виновата!

Старшекурсник не успокаивался:

— То есть в недалеком будущем нам ждать нашествия из Пущи всяческих невиданных зверей? Ты бы тогда хоть список и описание составила, надо же как-то приготовиться!

Лесовичка сердито сверкнула глазами.

— Это совершенно не смешно!

— А кто тут смеется? Вон уже и жертвы среди мирного населения начались!

И что тут возразишь?

Артур, оглядевшись, присел на подсушенные сильным ветром ступени.

— Тогда расскажи, как вы со своими Лунными Купальщицами справляетесь?

Мира удивилась:

— Что значит «справляетесь»? Зачем нам с ними справляться? Живут себе и живут, иногда балуют немного… и всё.

Криспин потряс рукой в сторону темной реки.

— Это ты называешь «немного баловаться»?!

— Мира, — заговорил одновременно с ним староста, — купавка заманила в воду с десяток человек, а возможно, и куда больше. Даже если часть из них, как говорит Пент… то есть офицер Лим, пропали по другой причине, все равно погибли люди. И наверняка по дороге сюда, в Буржбу, она еще кого-нибудь утопила. Ее надо остановить.

— Думай давай! — традиционно не остался в стороне Тай. — Полнолуние закончится через пару дней, и твоя недорусалка опять затаится!

Глава 6 Привет из Пущи

— Ну что там?

— Пока тихо, — пробормотал Криспин. Мира все-таки вынырнула из-за прикрытия камышей, дабы убедиться, что Артур по-прежнему сидит на берегу.

…Друзья шутейно поспорили, кому из них отправиться на свидание к Лунной купальщице: а ну как водяная девица возьмет и кандидату полюбится? Мира и волновалась за всех — за парней и за купавку — и злилась, что такое серьезное дело превращают в хохмочки. В качестве приманки решили выставить все-таки Артура: его водная магия Купальщице сродни. Криспин будет рядом наготове, а с ним и лесовичка, совершенно лишняя для давно сжитой и сработанной парочки друзей.

— Ты только сильно ее не покалечь! — тревожилась Мира, напутствуя «наживку». Староста отшучивался и смеялся. Красавчик, что ни говори, на такого, конечно, любая купавка клюнет. Почти в прямом смысле «клюнет» — они решили расставить сети, которые набросят на приплывшую рыбодеву, как называли Лунных Купальщиц в древности.

— Как она их заманивает? — спросил Криспин, когда сидеть в засаде молча надоело. Хорошо хоть теплая одежда пока спасает, а то пришлось бы ему греть чарами себя и первогодку. Еще спугнул бы водяницу; те огненную магию не любят и всячески избегают.

— Кого «их»? — невнимательно отозвалась Мира, вновь выныривая из камышей, и старшекурсник постучал по ее лбу пальцем. Получилось громко и больно, но девица хотя бы оторвалась от пригляда за драгоценным старостой.

— Ай, чего дерешься! В смысле, как заманивает парнишек в воду?

— Нет, девчонок в кабак, — проворчал Тай.

— Песни дивные поет, слова ласковые говорит, себя, раскрасавицу, кажет…

— А как уберечься от воздействия? Амулеты какие-нибудь, защитные чары?

Мира рассмеялась — так громко, что Артур даже повернул голову в их сторону. Спохватившись, девчонка поспешно похлопала по губам ладонью: всё-всё, молчу! Указала:

— Вот зде-есь твоя главная защита! — Увидев, что Криспин не понял, в свою очередь постучала пальцем — уже по его груди. Парень дернулся, раздраженно отбросил лесовичкину руку. — В твоем сердце. Если ты в кого влюблен, купавка тебя хоть заманись!

— А-а-а, так сегодня мы и узнаем, влюблен ли в кого-нибудь наш староста!

— Точно!

Пока староста ни в какой влюбленности признаваться не спешил. Вернее, не спешила приплывать его рыбохвостая экзаменаторша. Вечерние, затем ночные часы шли за часами, миновала полночь, луна медленно и важно катилась по вышитому звездами бархатному ковру неба. Уставая сидеть и подмерзая, Артур поднимался, ходил по берегу, прыгал, размахивал руками, периодически ими сокрушенно разводил: мол, ну нет как нет! Еще то и дело раздраженно снимал с удочки на диво сегодня клевавшую рыбешку и выкидывал обратно в реку: решили обосновать его бдение на берегу ночной рыбалкой. Хотя лесовичка твердила, что купавке все равно на причины — лишь бы рядышком с водой слонялся подходящий объект…

Его друг периодически ворчал или ругался, ворочался, меняя положение, но, на удивление, не рвался немедля все бросить. Наверное, потому что сегодня последняя ночь полнолуния, жди потом Купальщицу целый месяц. Или не так уж хорошо Мира изучила его характер, и терпения вредному старшекурснику как раз не занимать?

Криспин первым же и заметил появление «добычи»; Мира в этот момент, чтобы не заснуть, считала на небе звезды, а Артур пенял очередной попавшейся рыбешке: кто вас вообще просил сегодня ловиться, а ну давай отправляйся на волю! Лесовичка ойкнула от чувствительного толчка в бок, тут же мелко закивала под накрывшей ее рот пахнувшей сыростью ладонью Криспина: молчу-молчу! Завертела головой, оглядывая реку, всплескивающую то ли под ветром, то ли от играющей рыбы… а то ли из-за приближавшейся к берегу купавки. Вон и Артур замер, настороженно вскинул голову. А потом и сам стал медленно подниматься.

Мира сама не могла почувствовать накрывшее прибрежную воду, а затем и песок берега волшебство (очень специфическое, как определит его потом Артур), но как лесовичка ощутила вдруг нечто очень знакомое, пахну́вшее весенними клейкими листочками, хвойной грибной тенью, ледяной прохладой укрытого под деревьями ручья… Запах Пущи. Забывшись, встала тоже, не замечая, что ее с шипением дергают за рукав и подол. Но Криспин зря волновался: купавка полностью сосредоточилась на свеженькой добыче, от которой так и разило мужской силой, молодостью и — волшебством. Нет, староста не стал обвешиваться всяческими талисманами-амулетами; единогласно решили, что для приманки его собственной магии хватит с избытком. И то сказать — протяни голодающему заплесневелую корку хлеба, схватит не раздумывая, не брезгуя. Лишь бы выжить.

Как выживала теперь Лунная Купальщица.

Нортон неспешно, даже как-то… задумчиво шагнул в воду. Не разуваясь. Нет, значит, у него никакой такой сильной любови…

— Дергать? — прошептала Мира, берясь за веревку, которая опрокинет шесты с сетями. Криспин мотнул головой.

— Рано, она еще не подплыла.

— А если и не…

Заканчивать фразу не пришлось — стало понятно, что «не» как раз случилось. Потому что Артур внезапно с разбегу кинулся в воду и сильными гребками выплыл сразу на стремнину — там, где плескалась и струилась лунная дорожка.

Лунная Купальщица.

Ругнувшийся Криспин, ломая камыши, кинулся по берегу параллельно уносимому течением другу, Мира, всплеснув руками, выронила веревку и побежала следом. Ах, жаль какая, плавает она плохо, сейчас бы в воду, помочь Артуру… сделать что? Бороться с купавкой? Не потонуть? Там, где плыл парень, вода бурлила, вскипала огромными пузырями, мелькали руки, ноги, серебряный рыбий хвост… Он что сейчас сделал? Нырнул? Потонул? Все-таки купавка его утопила?

Кажется, Криспин тоже так подумал, потому что, не переставая ругаться в голос, кинулся в реку, разрезая воду коленями… И вдруг остановился.

Артур возвращался.

Но возвращался не один — за ним, отчаянно извиваясь и поднимая бьющим хвостом фонтаны брызг, тащилась купавка. Не по собственной воле, спеленатая родными водными струями, сегодня, увы, повинующимися не ей.

— Поймал?! — излишне восторженно, на взгляд лесовички, воскликнул Криспин. Отпыхивающийся, откашливающийся и отплевывавшийся староста кивнул, сжал пальцы, подтягивая купавку на невидимых путах ближе к берегу. На мелководье хвостатая девица перестала вырываться, притихла, из-под длинных, прикрывших половину лица и почти все тело волос таращась на склонившуюся над ней троицу.

— Ну и что мы будем с ней делать? — спросил Криспин, насмотревшись.

— Перевоспитывать? — предложила Мира.

— Сказал бы «сдадим властям», но этот случай не подходит, — задумчиво произнес Артур. — Может, продать ее в какой-нибудь волшебный зверинец? Ну, в тот, что ездит по стране и чудеса показывает?

Тут русалка из Пущи в первый раз показала, что понимает человеческую речь: громко зашипела, обнажив мелкие рыбьи зубки. Мира тоже оскорбилась, толкнула насквозь промокшего старосту в грудь — тот даже попятился от неожиданности. Прикрикнула запальчиво:

— В зверинец?! Она что тебе, животное какое? — Наскоро подобрав подол, чтобы водой не замочило, присела рядом с купавкой на корточки. — Не бойся, сестра, ни в какой зверинец тебя не сдадут. Но, знаешь, ты тоже скверно себя вела! Понимаю, голодная, но как ты могла топить людей?

Та только медленно моргала, глядя на лесовичку круглыми глазами, состоящими, кажется, из одних черных зрачков-омутов.

— Ты ее еще отшлепай и в угол поставь! — посоветовал за спиной Криспин. Нортон захохотал, закинув голову и хлопая себя по бедрам. Отвлекся, всего на мгновение ослабив свои путы-чары, но купавке и этого оказалось достаточно. С силой рванувшись в сторону, она не только разорвала пленивший ее водяной кокон, но и схватила, дернула Артура за ноги. Парень даже охнуть не успел, как упал плашмя, и его с небывалой скоростью поволокли обратно в реку…

Лесовичка отлетела в сторону, традиционно снесенная прыгнувшим вслед похищенному другу Криспином. Поспешно вставая, увидела, как взвилась над рекой сверкающая лунным серебром гибкая полногрудая купавка — длинные волосы роскошным летящим веером — ее распахнутый в торжествующем немом крике рот раскрывался все больше и шире, рос прямо на глазах, пока не превратился в чудовищную разинутую пасть, готовую проглотить оглушенного падением и притопленного парня.

И в эту-то самую пасть Криспин и влепил свой первый файербол.

Купальщица мгновенно захлопнула рот, поймав огненный шар, будто жаба — зазевавшуюся муху. Двое на берегу замерли, не зная, чего ожидать — сейчас купавку охватит огнем? Разорвет изнутри, как начиненную порохом бомбу? Но хищное творение Пущи взлетело над рекой, словно дельфин или, скорее, брошенный по воде каменный «блинчик», раз за разом отскакивающий от поверхности. Криспин запоздало кинул по касательной следующий заряд, зашипел с досады, что не попал — лишь вода вскипела, и побрел к зашевелившемуся, отфыркивающемуся и очумело трясущему головой другу. Схватив под локоть, потащил к берегу.

— Ты, водный!.. С какой-то недорусалкой справиться не можешь!

Оглядывавшийся Артур неожиданно расхохотался:

— Зато ты сегодня оторвался, огненный! Ухи полная река!

То там, то сям и впрямь всплывала кверху брюхом дохлая рыба. От Вранки повеяло таким наваристым рыбным супом, что у Миры даже в животе заурчало.

— А толку, купавку все равно упустил! — с досадой бросил Тай.

— Ну… — утешающе заметил друг. — Может, она как раз подыхать и уплыла.

Мира, у которой после всего происшедшего привязанности к сестре по Пуще заметно поубавилось, вяло проворчала: «Вас бы так зажарить!» Трое топтались на берегу, приходя в себя и рассуждая, что делать дальше. Отлучившийся в камыши отжать одежду Артур в пожертвованной Криспином куртке уже приплясывал от холода, когда приятель наконец догадался зажечь костерок — таиться теперь смысла не было. Старшекурсники уныло прикидывали, как будут докладывать о своем провале городской страже и — главное! — ректору: непонятно, убита ли тварь; если ранена, то насколько тяжело; удрала ли, напуганная, навсегда или в следующее полнолуние опять объявится? Мира, устало поглядывающая то на светлеющее небо, то на реку, милосердно уносящую сваренную Криспином рыбу, встрепенулась.

— Да вот же она!

Парни мгновенно, как шилом уколотые, развернулись к Вранке. Хотя луна заметно побледнела, лунная дорожка по-прежнему оставалась яркой и широкой. Вот только теперь она двигалась — вслед за плывущей к берегу купавкой.

— Вот же тварь наглая! — изумился Криспин, засучивая рукава. — Всё ей неймется!

Артур сил на слова тратить не стал; по сосредоточенному лицу и так было понятно, что собирается со своими чарами: опять плетет силки? Или нашлет на Купальщицу водоворот, который утащит ее на дно уже раз и навсегда?

Мира, закусив губу, напряженно вглядывалась в приближавшуюся купавку. Что-то изменилось, но что… Поняла, когда на кончиках криспиновских пальцев уже затеплился огонь — парень лишь выжидал, когда водяница подплывет поближе. Поняла, и кинулась наперерез, растопырив руки:

— Не надо!

Хоть и не освоив огненную магию на практике, теорию лесовичка вызубрила от и до, знала, каких усилий стоит волшебнику остановить зарождающееся пламя. Но вживую видела впервые: отпрянувший Криспин посерел лицом, вскинул руки — уже настоящие горящие факелы, — прошипел что-то и резким взмахом отправил «недозревшие» файерболы в стороны. Насквозь мокрый камыш вспыхнул разом, с треском и искрами, словно хорошо просушенный хворост, а Тай больно схватил лесовичку за плечи, затряс изо всех сил, добро еще в сторону не отшвырнул:

— Никогда — не — становись — под — мой — огонь! Поняла?!

Мира испуганно лупала глазами и одновременно поспешно говорила:

— Поняла… ой!.. не буду больше! Только ты не бей ее! Ой-ё… Присмотрись как следует!

Глядя на всю эту катавасию, и Артур перестал творить свои чары. Трое наблюдали за приближавшейся купавкой.

А посмотреть было на что!

Полное впечатление, что к ним вернулось совершенно другое существо. Раньше полупрозрачная, как привидение, сейчас купавка очень напоминала настоящую женщину — жемчужная кожа; чарующая улыбка; сияющие серебром глаза, а не прежние черные дыры. Подплыв к самому берегу (студенты предусмотрительно отступили), сложила под подбородком белые руки и с улыбкой уставилась на Криспина. В первый раз прозвучал ее голос: грудной, тоже какой-то очень… женский. Ласковый.

— Спасибо тебе, красавчик!

— А? — через паузу ошарашенно отозвался тот.

— Накормил меня досыта! Видишь? — Она подняла руку, светящуюся своим собственным светом, а не отражением лунного. Колыхнулись кудри волос, у головы белокурые, переходившие в серебро, на самом конце сливавшиеся с завихрением темных вод Вранки. Колыхнулись роскошные белоснежные груди. Криспин сглотнул и глянул на друга. Артур глазел тоже — с отвалившейся челюстью. Купальщица понимающе улыбнулась и поманила пальцем. Шепнула интимно:

— А может, пойдешь со мной, а?

Криспин почувствовал, как его ноги шагнули вперед сами по себе — раз, потом другой. Нортон тоже качнулся к реке.

— Пошли, не пожалеете, — уговаривала парней купавка. Самая красивая, самая соблазнительная, самая-самая женщина на свете… Криспин до крови прикусил губу. Когда это не помогло, ущипнул себя за бедро. Непонятно, чем закончилось бы это противостояние… в котором одна сторона была уже совершенно не против, но тут вперед шагнула рассерженная Мира.

— А ну плыви, куда плыла! Будешь тут мне еще парням голову дурить!

Лунная Купальщица перевела на нее смеющиеся глаза:

— Да ладно, сестрица, я же просто шучу: вижу, уже опоздала! Возвращаюсь обратно в Пущу. Спасибо, что привела ко мне его! Спасибо, что спасла меня! — И неожиданно поклонилась — распласталась, широко раскинув руки, прильнув телом и лицом к речным камням. С силой оттолкнулась от берега, переворачиваясь в воздухе. В последний раз мелькнули пышные груди, соблазнительный — ах, какой соблазнительный! — изгиб покрытых серебряной чешуей бедер, и Лунная Купальщица в фонтане искрящихся брызг исчезла в темной глубине Вранки.

Трое ошеломленно переглянулись.

Лесовичка с неожиданным визгом кинулась Криспину на шею, отвесив звонкий, смачный и восторженный поцелуй. Парень покачнулся под очередным нападением, вскинул руки — то ли оттолкнуть непредсказуемую девицу, то ли, наоборот, обнять, но Мира уже спрыгнула на землю и воскликнула:

— Ну какой же ты молодец, а?! Ну какой же ты умница, Кри-испи-ин! — Мимоходом подумав, что вопит сейчас подобно другим обожательницам-студенткам. Ну и пусть. Заслужил.

Друзья теперь уже таращились на лесовичку.

— Это что вообще такое сейчас было, а? — выдавил Тай, непонятно что имея в виду: то ли внезапную благодарность твари из Пущи, то ли такой же внезапный поцелуй первокурсницы. Мира пожала плечами, вздохнув с утомленным превосходством: всё вам, несмышленышам, растолковывай!

— Ты накормил купавку своей магией досыта, вот она теперь и отправилась домой.

— Я?

— Ты.

— Накормил магией?

— До отвалу!

— Огненной?! Бред какой-то!

Мира честно похлопала глазами.

— Ну да, я тоже думала, ты ее убьешь, а вместо этого она взяла и проглотила твою магию и стала опять какой была в Пуще. Твоих чар ей надолго хватит, о-очень надолго! Так что спасибо тебе еще раз, мастер Криспин, и от нее и от меня! — И Мира поклонилась — очень серьезно и очень низко.

Артур расхохотался над выражением лица «кормильца», с которым тот смотрел на затылок лесовички.

Глава 7 Так и спасай мир!

Всю дорогу до Академии староста потешался над другом. Вот вернется Лунная Купальщица в Пущу и ка-ак сделает тебе рекламу, ка-ак потянутся оттуда все волшебные твари на поклон: пода-ай, мастер Криспин, чуток магии на бе-едность! А что, если поставить это дело на поток хотя бы за малую мзду, Марго будет просто счастлива! Тай в ответ то порыкивал, то вяло отбрехивался. Замерзшая и невыспавшаяся Мира клевала носом на ходу и поминутно душераздирающе зевала; не до загадок «усвоенной» купавкой огненной магии, сейчас бы в горячую ванну да в нагретую постельку!

Но для начала следовало обо всем доложиться ректорше.

Та окинула явившуюся в кабинет промокшую, продрогшую троицу соколиным взглядом и заключила кисло:

— Судя по тому, что все живы и здоровы, встреча с искомым Раздевальщиком так и не состоялась?

Сверкая очами, вперед выступил староста.

— Совсем наоборот, госпожа ректор…

Предоставив парням обо всем докладывать, Мира плюхнулась на стул, шевеля онемевшими в промокших башмаках пальцами. Между прочим, Тай мог бы всем одежду просушить, раз уж он такой огненный! Покосилась на Книжника: тот напряженно следил за рассказом. Да, просить его об этом сейчас не стоит, придется потерпеть! Мира подперла обеими руками клонившуюся к столешнице голову и прикрыла глаза — пусть хоть они немножко отдохнут…

— …лесовичка Черемная… — услышала девушка сквозь сон, но отреагировала, лишь когда Криспин ткнул ее в бок. Чуть не ударившись лбом о стол — оказывается, она уже практически на него улеглась, — Мира вскочила и заполошно огляделась.

— А?! Что?

Староста проглотил улыбку; ректор взирала, по-прежнему скептически поджав губы.

— Я сказала, что не зря вас с ними отправила! Вы сумели идентифицировать враждебную магическую сущность и помешали ее уничтожить, когда в этом отпала настоятельная необходимость.

Невыспавшийся мозг не сумел в точности перевести фразу ректорши, но, кажется, ее все-таки похвалили.

— А. Ну да. Я такая.

Криспин скривился.

— Вот только техника безопасности у нее на нуле! Подставилась под мой огонь!

— В этом вина не только студентки, но и ее преподавателя! — парировала Главная Ведьма. — Так что исправляйтесь вместе. От каждого к вечеру жду детальный отчет. В стражу сообщу сама. Теперь переодевайтесь и отправляйтесь на занятия.

Мира подавилась очередным зевком.

— Как… на занятия?

— Вот так! — отрезала ректорша. — А вы считали, что успешное выполнение моего поручения автоматически позволяет вам прогуливать уроки?

Нортон состроил выразительную гримасу и поднялся.

— Вот так и спасай мир, да? Ну тогда мы пойдем…

— Но я не понимаю! — неожиданно перебил друга Криспин.

— Чего именно вы не понимаете, Тай?

— Практически ничего! Почему моя магия сработала совершенно не так, как должна была? Вообще никакого вреда не причинила этой… купавке, скорее наоборот, поддержала ее жизнедеятельность! Это просто невозможно! Это противоречит всем магическим законам!

Ректорша поизучала взглядом взъерошенного раздраженного парня и растянула губы в улыбке, которая улыбкой вовсе не была.

— А вот с этим необходимо разобраться самому, пятикурсник Тай! Не всё же преподаватели должны разжевывать и в рот вкладывать вам, уже практически выпускнику! Можете идти, жду отчеты!

Похоже, ректор просто не знает ответа, но, как и положено опытному преподавателю, успешно перекладывает всё на студента! Криспин резко поднялся, с дребезгом сдвинув тяжелый стул, и стремительно вышел. Двое нагнали его уже перед главным корпусом.

— Я поищу все имеющиеся сведения по Лунной Купальщице, — успокаивающе пообещал ему Нортон. — Хотя на что нам книги и справочники, у нас же Мира имеется!

Та пропыхтела, еле поспевая за длинноногими парнями:

— Но я… я не знаю, почему всё так получилось!

Староста утешительно сжал ее плечо.

— Ничего, уверен, ты что-нибудь сообразишь! Опознала же в Раздевальщике свою родную купавку!

Криспин покосился на руку друга, которую тот и не подумал убрать, еще и придвинул девушку к себе поближе — озябла, надо же согреть! — и замедлил шаг. Произнес задумчиво:

— Кстати, а ты в кого-нибудь влюблен?

Артур чуть не споткнулся и поспешно отпустил первокурсницу.

— В смысле?

— Она, — кивок на Миру, — говорит, что наваждению Купальщицы противятся только влюбленные. Так что…

— Н-да? Тогда переадресую твой же вопрос тебе — помнится, и ты тоже неплохо держался, а? — парировал приятель.

— Значит, все влюблены, и это хорошо, — устало подытожила Мира, останавливаясь перед девичьим крылом общежития, — а то бы что я там с вами двумя делала? Только бы и оттаскивала от воды то одного, то другого! Всё, я побежала, и так уже опаздываю на урок!

Парни посмотрели ей вслед, коротко переглянулись и отправились к себе.

Мира не только опоздала на первый урок, но и вообще на занятия в этот день не явилась. Потому что, хорошенько отогревшись в горячей воде, только и смогла добрести до комнаты и рухнуть на кровать, зарываясь под толстое одеяло. Даже одежду приводить в порядок не стала, скинула кучей у кровати. А, грязь засохнет и так отвалится! Жаль, что Ама не припасла ей сегодня хоть одной булочки…

Зато припасла привычный допрос: где была, отчего ничего не сказала, и главное — почему ты опять с этими двумя?! Растолканная Мира с всклокоченно высохшими волосами сидела на кровати и с большими перерывами на зевание и подбор слов (никак не могла окончательно проснуться) рассказывала о поручении ректорши, о Раздевальщике, оказавшемся Лунной Купальщицей, о том, как ее ловили и… в конце концов отпустили. То есть она сама взяла и уплыла. Пообещав не возвращаться.

Рассказ получался не то чтобы связный и вразумительный, но подругу прежде всего занимало, почему отправили именно Миру, а не кого-то со старших курсов или даже саму баронессу, она-то всяко побольше лесовички умеет? Да еще и с парнями, которые так интересуют Амариллис!

Тут Мира (от недосыпа!) имела глупость сказать, что тогда не догадались бы, что это за Раздевальщик такой, ведь только она одна знает купавку, и кто-нибудь — ловцы или добыча — обязательно бы пострадал…

Баронесса оскорбленно выпрямилась; вздернув подбородок, смерила Миру пренебрежительным взглядом. Отчеканила:

— Ах, ну конечно, только ты у нас такая уникальная и незаменимая! Без тебя и Яшмовая Академия, и Буржба, и весь мир просто на кусочки развалятся!

Не успела лесовичка привычно попросить прощения (с Амой всегда нужно держать язык за зубами и извиняться профилактически, никогда не знаешь, на что соседка обидится!) и растолковать, что ничего такого оскорбительного и тем более заносчивого не имела в виду, как Амариллис встала и вышла.

И в этот день и в последующие не обменялась с Мирой ни единым словом.

Взгляд на часы и совершенно пустой живот подсказали, что время уже не столько обеденное, сколько ужинное. Но не до еды сейчас и даже не до разобиженной подруги, — надо успеть приготовить отчет для ректорши. Прокорпев над ним пару часов, Мира сунула, дописанный, под мышку и поволоклась в столовую. Не успел взволнованный Шазр подскочить с вопросами, где сестра целые сутки пропадала и почему такой осунувшейся выглядит (а Мире казалось, она, наоборот, опухла от долгого сна!), как ее окликнул и подозвал к своему столу староста.

— Потом, Шазр, хорошо? — С полными тарелками в руках и на ходу ничего не расскажешь. Посмурневший гном проводил Миру взглядом и ушел из столовой. Ой, как бы этот еще не обиделся! Не забыть поймать его после ужина… Девушка плюхнулась в обнимку с едой за стол к старшекурсникам.

— Мира, как ты? — Артур подался к ней, присматриваясь оценивающе. — Нормально себя чувствуешь?

Лесовичка пожала плечами.

— Конечно, нормально, не я же с купавкой воевала, а вы!

Удостоивший ее лишь одного хмурого взгляда Криспин молча ел. Вот этот, кажется, совсем не спал, да еще то и дело покашливал.

— Это твой отчет? Можно взглянуть?

Не переставая жадно поглощать ужин, девушка кивнула, и Артур выудил из-под ее локтя уже слегка помятый свиток. Начал сосредоточенно читать.

А потом посмеиваться.

— Что там? — Заинтригованный приятель тоже сунулся в отчет; наскоро пробежав взглядом, возопил: — Это что такое?!

— Отчет, — беззаботно пожала плечами девушка. Хорошо, что уже все подъела, а то от такого взгляда и тона немудрено и аппетит потерять.

— Это не отчет, а сочинение на тему «Как я провел лето»! Где классификация обнаруженной магии, описание разыскиваемого объекта с разнесением по видам, родам, степени опасности для человека и окружающей среды? Что это за «а Криспин как шарахнет по купавке файерболом»?! Я не шарахал, а применил огненное заклинание уровня…

— Да ладно тебе, Крис! — перебил его давящийся смехом Нортон. — Для первого раза Мира справилась неплохо! Никто же не учил ее составлять отчеты для ректора и городской стражи!

— А как тебе пассаж, — ткнул пальцем Тай, — «парни-студенты не поддались чарам Лунной Купальщицы, поскольку, по всей видимости, уже питают к кому-то нежные чувства»?

Староста хрюкнул.

— Ну… нелишне напомнить Марго, что мы с тобой не только учебные и боевые единицы, а еще и живые парни со своими чувствами и мечтами! Спасибо, Мирочка!

— Всегда пожалуйста, — проворчала лесовичка. Уши и щеки ее горели. Надо было уточнить у старшекурсников, как составляются подобные отчеты, а не писать в стиле хазратских пустынных сказителей «что вижу, то пою». Почему-то больше всего Книжника задело объяснение их стойкости к чарам Купальщицы; между прочим, вполне себе истинная и реальная причина…

Мира не была бы Мирой, если бы не попыталась прояснить это противоречие.

— А что, разве не так? — спросила она, глядя на парней по очереди. — Вы правда ни в кого не влюблены?

Артур наклонился к ней через стол, шепнул заговорщицки — но так, чтобы друг гарантированно услышал:

— Да он просто еще не понял!

— А ты? — с живым интересом спросила лесовичка, глядя в близкие смеющиеся глаза. Староста подмигнул.

— Много будешь знать, скоро состаришься! — Потряс зажатым в руке отчетом. — Самолично отнесу Марго это… сочинение.

— Угу, — проворчал Криспин, — чтобы полюбоваться ее реакцией! Смотри, как бы тебе не устроили допрос с пристрастием насчет твоих «нежных чувств»!

— Ну мне-то как раз скрывать нечего, дружище!

Глава 8 Неожиданная родня

Мире тоже нечего было скрывать от друзей, поэтому она без малейших сомнений поведала всё терпеливо дожидавшемуся у дверей столовой Шазру.

Двое удобно устроились на широком подоконнике в темном закутке коридора: и разговору никто не помешает, и в случае чего «мешающего» можно сразу заметить. Гном под завистливым взглядом лесовички с легкостью зажег колдовской ночничок и, слушая ее рассказ, задумчиво начищал древний нож, который в пару к своему приобрел в оружейной лавке в Буржбе. Почистит, повертит перед огнем, продолжит… Ржавчину давно уже снял, оставались разводы-пятна, которые напоминали Мире пятна крови. Может, самому Шазру тоже? Или чистка ножа была для гнома своего рода медитативным занятием, как для нее — перебирание лекарственных трав в корзине?

Строго говоря, ношение и даже просто хранение в комнате любого вида оружия было под запретом; привезенное с собой из дома держалось взаперти под обычными и магическими запорами, а пуще всего — под бдительным присмотром кастелянши. Однако для гнома сделали исключение. Может, потому что он один в Яшмовой Академии такой уникальный, или оттого что, по словам Шазра, «гному без оружия быть — все равно что иному без штанов».

Первокурсника любовный иммунитет старших не заинтересовал совершенно. Дослушав, еще раз тщательно оглядел лезвие («да в него уже как в зеркало можно смотреться!» — не выдержала Мира), вложил в ножны и спокойно взглянул на девушку.

— Интересно…

— Еще бы не интересно! — воодушевилась та. — Каким это образом Лунная Купальщица преодолела такое расстояние, а может, с ней и другие были, я же не успела ничего спросить! И вообще, что это за непорядок у нас в Пуще творится!

— …какие загадки старшие раньше расследовали, — неторопливо закончил гном.

— А…

— Жаль, что тебя с собой взяли…

Ну, еще ты скажи, что справился бы лучше!

— …потому что меня там не было, чтобы за тобой присмотреть.

— Да, с тобой было бы куда легче, — с признательностью согласилась Мира. Оставив при себе продолжение: потому что тогда Книжник ворчал бы сразу на двоих, а не на одну нее!

— Ну что, в библиотеку пойдем? Или сразу домой? — спросил гном, посчитав обсуждение законченным.

— Как думаешь, что такое с Криспиновой магией приключилось? Как и почему огонь не подействовал на купавку, вернее, подействовал, но совершенно не так?

Гном лишнего никогда не говорил: вот и сейчас выслушал ее, оценил, и на этом всё. Зато если задашь вопрос, даже совершенно необязательный, просто вскользь, не успокоится, пока всё не обдумает и не ответит. Вот и сейчас уже сползший с подоконника Шазр остановился, невидяще уставившись на свое бледное отражение на темном стекле. Не мешая ему размышлять — своих-то мыслей никаких, опять в сон клонит, что ты будешь делать! — девушка играла с гномьим светильником, пытаясь его поймать. Похоже, тому игра нравилась: он с легкостью уклонялся от ее пальцев и неизменно возвращался, дразняще подпрыгивая над самой головой.

— Лунная Купальщица же истинно водяным духом является? — спросил наконец отмерший гном.

Лесовичка кивнула.

— И огненная магия ее уничтожить должна была? Или хотя бы сильно навредить?

Новый кивок.

— Когда я сегодня мастера Криспина (произнесено с заметным почтением, Мира даже фыркнула насмешливо) видел, ничто не указывало, что он огненной магии своей лишился, скорее наоборот — так горел и сиял…

— О, так ты видишь ауру волшебника! — перебила его лесовичка.

Шазр удивился.

— Конечно. А ты разве нет?

Мира качнула головой, снова приуныв: вот еще умение, которое у нее полностью отсутствует! Эдак скоро целый свиток отсутствующего наберется, будет что потом показать внукам: вот какая у вас в юности не одаренная бабка была! А может, таковой и осталась до самой старости…

— А у меня какая магия?

Гном повернул голову, рассматривая ее одним глазом, будто любопытствующий ворон.

— Зеленая.

— Это понятно…

— Только, — Шазр уставился другим глазом, потом обоими, прищурился, словно пытаясь разглядеть Мирины внутренности, — позади что-то еще большое, темное, не понять какого цвета, вижу… Не рассмотреть. С такой в Академии еще не встречался. Разве что госпожа ректор — она у нас аж с тремя стихиями управляется.

— Ну хоть в чем-то я уникальная! Так что там про криспиновскую магию, я перебила…

— Да. Или Лунная Купальщица мастера Криспина сильнее оказалась…

— Да ну! Совершенно обычная купавка, вдобавок истощенная, еще бы чуть-чуть, и вообще в воде растворилась! Амулеты утопленников годны лишь на время, а ей надо постоянно в магической среде обитать.

— …или чары Купальщицы и мастера Криспина друг другу родственны, и потому разрушительного действия не случилось.

— Это как? Как огневик и водяной могут быть… э-э-э… родней?

Тут гном вздохнул.

— Сам не знаю. Но лишь это придумалось. Идем?

Интересно, что же придумалось насчет сбойнувшей огненной магии самому Таю! Или Артуру. Или даже Главной Ведьме. Да только кто это ей, Мире, расскажет?

Глава 9 Зеленая лента

Криспин-то точно ничего рассказывать не будет, поняла девушка, явившись на очередную индивидуальную тренировку. Потому что старшекурсник набросился на нее с самого порога:

— Ты рехнулась — под огонь кидаться?! Жить надоело?

Надо же, аж целых два дня терпел! Или, наоборот, два дня себя накручивал?

— Извини, — пискнула лесовичка, соображая, заходить или сразу спасаться бегством, а то Книжник того и гляди запустит в нее файерболом — уже в назидание! — Я просто хотела тебя остановить…

— Загородив эту… купавку собой?! Ты всегда такая безголовая? — Криспин безостановочно кружил по залу, дотрагиваясь до вспыхивающих под его пальцами «учебных» свечей, подпинывая бортики, ограждающие площадку от рядов сидений. Стулу, имевшему неосторожность попасться ему на пути, тоже досталось — отлетел в сторону, завертевшись и загремев. Эх, Криспинову энергию да на что-нибудь бы благое… Глубоко вздохнув, Мира нацепила на губы виноватую улыбку, сжала в замок пальцы и буквально на цыпочках переступила порог.

— Прости, мастер Криспин, я больше не буду…

— Конечно, не будешь! — фыркнул тот. — Потому что я тебя больше никогда с собой не возьму!

Мира навострила уши:

— А что, будут и другие задания? — И чуть не присела, когда резко развернувшийся к ней Тай громыхнул:

— Ты чем слушаешь?! Никаких заданий, пока не научишься не кидаться под огонь и защищаться… да хоть от пламени Черных Драконов!

Лесовичка открыла рот.

— А разве от него вообще возможно как-то защититься? Их пламя ведь сродни Первозданному огню! Да и вообще, где я тебе возьму Драконов для тренировки, их же всех перебили?

Успокоившийся так же внезапно, как и взъярился, Криспин зловеще заявил:

— Кто их там считал — всех, не всех! Защититься невозможно, но мы будем стремиться!

Выползала девушка с тренировки чуть ли не на четвереньках. Кажется, преподаватель Огнемагии отыгрался не только за свой испуг (когда едва не угодил в Миру файерболом), но и попутно за то, что первокурсница оказалась свидетельницей его фиаско с Лунной Купальщицей. Эх, сейчас бы под бочок к Амариллис и поныть привычно про измывательства Тая, а подружка бы так же привычно отвечала, как люто завидует тому, что Мира занимается с Книжником индивидуально, а Мира бы снова и от всей души предложила забрать его себе… Но — увы и ах — соседка все еще была в обиде и практически с ней не общалась. А если уж такое было необходимо, цедила слова и глядела в сторону. Уж как только Мира не подлизывалась и не просила прощения (сама точно не зная за что), все бесполезно. Оставалось только ждать, когда баронессе надоест обижаться.

В комнату с недружественной атмосферой возвращаться не хотелось. Пришлось сгрести учебники в охапку и идти искать свободное местечко в библиотеке; преподаватели намеревались вскоре выставить оценки за триместр, и потому студенты проявляли невиданное рвение, заполонив все комнаты для занятий; пытались махом наверстать все пропущенное и недоученное. Чтобы лишний раз не попадаться на глаза раздраженному Таю (а вдруг он сегодня еще и дежурный по библиотеке?), Мира как можно дальше от кафедры отыскала одноместный стол, изрядно кренившийся и жутко скрипящий при малейшем движении — наверное, именно поэтому на него никто не позарился.

Пара часов занятий привели не только к временной подслеповатости, онемению седалища и боли в правом запястье (преподаватели категорически запрещали студентам самопишущие перья: мол, без записи собственной рукой ничего в головах не отложится!), но и к полному отключению мозгов и тяги к знаниям. Да еще книжные стеллажи, окружавшие стол-островок, так и манили поизучать-полистать свое содержимое, завлекали шелестом-шепотом страниц, яркими корешками с увлекательными или интригующе-непонятными названиями. Девушка крепилась сколько могла: понимала, что стоит взять в руки хоть одну книгу — и конец всем домашним заданиям, но вовсе не в смысле их завершения…

Однако нужно же делать перерывы в учебе, правильно? Чтобы продолжить потом с ясной головой и свежими силами… С этими утешительными мыслями Мира в конце концов поднялась, потянулась и подошла к стеллажу. Одному, другому, третьему… Книжный водоворот вкрадчиво затягивал ее все глубже и дальше, пока лесовичка наконец не очнулась, не встрепенулась: уже не слышно ни человеческого голоса, ни смеха; вокруг лишь книги, да над головой терпеливо сопровождающий ее в странствиях библиотечный светильник. Эдак и заблудиться немудрено!

Позабытый-позаброшенный стол нашелся, по счастью, быстро, не пришлось аукать да проводника на помощь звать. Мира плюхнулась на место, свежим взглядом оценила объем заданного и поняла, что точно не успеет до ужина, все равно придется корпеть над рефератом после. И лучше уже в освободившейся столовой, где нет таких отвлекающих книжных факторов! Собираясь, девушка рассеянно открыла учебник по Игнисологии, будь она неладна, и воззрилась на невесть откуда взявшуюся новехонькую ярко-зеленую закладку. Даже огляделась в недоумении — кто-то перепутал ее стол со своим?

И лишь спустя пару мгновений сообразила, что вовсе это не закладка, а аккуратно сложенная атласная лента с очень знакомой вышивкой-одуванчиком! Аж глаза протереть захотелось. Мира еще раз осмотрелась: не наблюдает ли кто-нибудь за ее реакцией из-за книжных шкафов? Даже бросила веер поиска, какой применяла в лесу для обнаружения рядом опасных зверей, но поблизости никого не было; лишь возле библиотечной кафедры скопились сдававшие книги читатели.

Кто ей подложил ленту? Неужели братец гном? Но помнится, Шазр практически моментально удрал из магазина дамской одежды. А может, Амариллис таким образом пытается с нею помириться? Покрутив эту мысль так и сяк, Мира с сожалением от нее отказалась — подруга все еще не сменила гнев на милость.

Оставались два приятеля-старшекурсника, видевших, как ей понравилась именно эта лента. Криспин? Да ну, бред из бреда! Значит, методом исключения остается… Мира радостно вздохнула и тут же переплела волосы, оставив длинные концы ленты (чтобы была видна одуванчиковая вышивка); перекинула косу на грудь, полюбовалась и, нагрузившись учебниками, отправилась в столовую. Надо поблагодарить Артура за подарок, пусть и так тайно, ненавязчиво преподнесенный…

К старосте традиционно было не подобраться: кто-то пытался решить свои проблемы во время ужина, кто лишь притворялся, дабы пококетничать со старшими парнями. Мира, поев и помаячив в отдалении, заняла стратегическую позицию за опустевшим столом напротив: и уроки продолжит делать и не пропустит, когда Артур будет уходить.

Однако тот подошел сам.

— Как дела, Мира? Помощь не нужна?

Эх, конечно, нужна, сочини-ка за меня парочку рефератов! Но со старостой такое не прокатит, тем более и преподаватель Огнемагии неподалеку. Потому Мира только благодарно заулыбалась:

— Спасибочко тебе, Артур, я уже почти заканчиваю (вот вру!).

И ненавязчиво покрутила в руке кончик нарядной ленты: как отреагирует? Вроде бы даже не заметил, но, отодвинув скамью, неожиданно уселся напротив, заглядывая в Мирины записи.

— Ну-ка, дай посмотреть, чем сейчас первокурсников мучают?

Скопившиеся за его спиной студентки разочарованно потоптались и, метнув — каждая, каждая, просто изрешетили! — недобрые взгляды в лесовичку, разошлись.

— У-у-у! — протянул Артур. — Это какой же злодей вас так загрузил? Мы такое только на втором курсе начинали учить!

Мира доверительно подалась к нему через стол, шепнув:

— Твой лучший друг!

— Я и говорю — настоящий злодей!

Девушка, фыркнув, прикрыла рот косой. Артур вроде только сейчас обратил внимание на ленту:

— О, новая ленточка? Красивая, прямо к твоим глазам подходит! Где-то я уже видел такой узор… Точно, в той модной лавке в Буржбе! Все-таки купила?

Так и будет притворяться? Из вежливости? Скромности? Прилежно наблюдая за лицом Артура, девушка поведала о неожиданном подарке. Староста, казалось, удивился; какой же актер хороший!

— Мира, да у тебя появился неведомый поклонник! Ты пользуешься явным успехом! И кто же это может быть?

— Неведомый и невидимый, — заключила лесовичка. Ну что ж, если Артуру так удобней, она тоже притворится, что ни о чем не догадывается.

— Ты идешь? — За спиной Нортона остановился его приятель. С весело блеснувшими глазами староста живо обернулся к Криспину.

— Гляди, какой нашей Мире подарок тайный воздыхатель преподнес! Узнаёшь?

Еще и помахал для наглядности лесовичкиной косой с плещущими в воздухе концами ленты. Криспин кинул безразличный взгляд, пожал плечами.

— Откуда? Я не интересуюсь женскими нарядами. Так ты идешь?

Улыбнувшийся Мире Артур развел руками (вот такой Криспин, да!) и поднялся.

— Ну что ж, удачно тебе разделаться с рефератом до отбоя!

— Спасибо. — Мира помедлила и бросила вслед: — И тому неизвестному дарильщику спасибо большущее, я ведь хотела именно эту ленту!

Обернувшийся староста весело подмигнул в ответ:

— Вот и скажешь ему при встрече!

Криспин Тай не оглянулся.

Глава 10 Огненный Змееволк

— Можно подумать, из нас каких-то боевых магов готовят! — ворчала Мира. Она бы с удовольствием осталась в тишине библиотеки, наедине с книгами, ан нет, приходится торчать в ненавистном тренировочном зале, забитом гомонящими студентами, да еще и с дополнительными звуковыми и зрительными эффектами в виде грохота, рычания, рева, вспышек огня и дыма. Сегодня старшекурсники демонстрировали свое владение защитной и боевой магией, изничтожая всяческих опасных тварей, которых насылали на них преподаватели. Младшие курсы тоже согнали: глядите и учитесь!

Или пугайтесь. Сморщившись и заткнув уши, Мира пригнулась синхронно со всем остальным рядом, пропуская над собой визжащего страхолюдного летуна, сотканного, казалось, лишь из черного дыма. Однако дымчатая тварь ухитрилась-таки пребольно дернуть девушку за волосы — и, судя по возмущенным крикам, не ее одну, — прежде чем химеру настиг ее бегущий вверх по рядам противник.

Дождавшись, пока Мира с соседями отругаются и отсмеются, сидевший впереди нее Криспин Тай прокомментировал, не оглядываясь:

— Тебе-то, лесовичка, точно не грозит стать боевым магом! Как, возможно, и никаким другим вообще.

Девушка скорчила рожу его черноволосому затылку, беззвучно передразнив: «бе-бе-бе!». А ты-то, старший, чего здесь расселся, иди воюй вон! Можно подумать, сам уже всему научился!

И услышала смех сидевшей через несколько человек Амариллис — та неизменно смеялась над «остроумными» замечаниями «статусных». Даже теперь, когда это коснулось ее соседки. Обожатели и почитатели баронессы обоего пола тоже развеселились, посверкивая на лесовичку любопытными, а то и злорадными взглядами. Не поворачивая головы, Криспин бросил:

— А вы там что расхихикались, это вас тоже касается!

Мира скрыла невольную улыбку — зловредный Книжник, только что по ней «потоптавшийся», уже через секунду за нее заступился. Не парень, а ходячее противоречие какое-то! То заботливый и чуткий, а то «глаза б мои тебя не видели»… Боится быть слишком добрым и милым? Так ведь все равно слишком у него не выйдет.

Вон друг его ничего не боится — ни что за доброту ему на шею сядут, ни что влюбится какая-нибудь излишняя девица, которой он невзначай помог или которую защитил. Что скрывать — у самой иногда сердечко ёкает при виде артуровской улыбки…

Вот и сейчас Мира с удовольствием следила за ладной фигурой старосты, вышедшего в свой черед на площадку. Пока преподы, сдвинув головы, совещались, какого такого монстра против него выпустить, парень улыбался и махал подбадривающим и аплодирующим ему трибунам.

— Ах, какой красавчик! — восторженно выдохнула Мирина соседка, второкурсница Инесс, двинув ее в бок от избытка чувств.

— Точно, — согласилась лесовичка, сдвигаясь на всякий случай в сторону: эдак с поклонницами Нортона к концу занятия вообще без ребер останешься!

Похоже, Тай сегодня был намерен комментировать каждое Мирино замечание: во всяком случае, он довольно внятно произнес: «Выпендрежник несчастный!» — и, демонстративно открыв книгу, углубился в чтение.

Тем временем преподаватели во главе с ректором решили наконец, какая из волшебных тварей достойна самого́ старосты Яшмовой Магической Академии: яркая вспышка, на миг всех ослепившая, и посреди площадки появилась горящая фигура…

Вообще Мире казалось (не казалось?), что тренировочный зал сегодня заметно увеличился в размерах. То ли учителя сплели такую иллюзию, то ли — лесовичка склонялась ко второму варианту — сейчас зал занимает уже часть академического парка.

Но даже в таком просторном помещении существо выглядело гигантским.

И — Мира машинально поежилась — пылающим.

Почудилось, что преподы создали подобие Птицы-Огня, но пока щурившаяся лесовичка тщетно пыталась отыскать в пламени полагающееся той женское лицо с клювом вместо носа, учительское творение шевельнулось и сделало осторожный четверолапый шаг по направлению к Артуру.

— АХ! — сказал зал, и Мира вместе с ним, но беззвучно, поскольку попросту потеряла голос. Боевой фантом оказался Огненным Змеем-Волком, одним из самых сметливых, мощных и опасных магических существ, когда-либо живших в Арранте. Артур вроде бы тоже озадачился, потому что пока Змееволк подкрадывался — смешно сказать, зверь и впрямь крался, хотя мог преодолеть площадку всего парой прыжков! — стоял неподвижно, а потом побежал.

— ОГО! — вновь в едином порыве выдохнул зал: когда еще узришь удирающего старосту Нортона! Многие даже начали вставать, чтобы лучше видеть. Происходящее вокруг и внизу привлекло наконец внимание Тая. Он поднял голову, посмотрел и аккуратно закрыл книгу. Теперь Криспин сидел очень прямо, постукивая пальцами по обложке, спина напряженная — Мира видела все это, потому что сжалась за этой самой спиной, из-за плеча старшекурсника выглядывая на огненное безобразие.

А внизу и впрямь царило истинное безобразие: крохотный по сравнению со Змееволком Артур метался по площадке, увертываясь, лавируя, перекатываясь и чуть ли не делая сальто… Такую юркую добычу огненный охотник никак не мог ни придавить огромной когтистой лапой, ни ухватить пылающей пастью, ни свалить с ног бьющим длинным змеиным хвостом, сверкавшим огненными зеркалами чешуи — а потому злился, а потому горел все ярче; его рычание — смесь рева дикого тура с громким треском горящих деревьев — становилось все громче. Натуральный жар уже окатывал первые ряды: студенты заслонялись руками и сумками, некоторые с хохотом и проклятьями убегали наверх, останавливались в проходах…

Разноголосый испуганный вскрик — но загнанный в угол Артур не растерялся и, оттолкнувшись от стены, прокатился на спине прямо под животом у Змееволка. По пути еще и ударив того своей водной магией. Во все стороны повалил горячий пар (первые ряды окончательно опустели), взревевший зверь подпрыгнул, выгнув спину, словно укушенная блохой кошка; крутнулся на месте, разыскивая обидчика. Однако запыхавшийся и взмокший от бега и жары парень уже стоял в безопасности на другом конце зала и довольно скалился.

Иллюзорный зверь, казалось, тоже притомился: не двигаясь с места, поводил широкой мордой (из ноздрей вырывался черный дым) и оглядывался, словно впервые заметив, что в зале имеется кто-то еще. Странно — ведь все предыдущие твари были зациклены только на своем противнике. Лесовичка увидела его наполненные белым яростным огнем глаза, содрогнулась и поскорее перевела взгляд на преподов: склонившись друг к другу, те кивали и жестикулировали; обсуждали выбранную тактику лучшего студента Академии, надо полагать. Лишь ректор сидела неподвижно, внимательно наблюдая за Змееволком. Что-то в ее напряженной, безупречно прямой осанке настораживало — ректорша сейчас выглядела точь-в-точь как подавшийся вперед Криспин.

— …! — неожиданно и неприлично выразился тот самый Криспин и бросил книгу на скамью рядом с собой. Одновременно с ним, словно по команде, вскочила ректор.

— Защита! — услышала Мира команду старшекурсника (кому?), переспросила:

— Что?

Криспин кинул через плечо взгляд, натурально ожегший яростью Змееволка. Рявкнул:

— Защита от огня, как я учил! Сейчас!

И в это время зверь прыгнул.

Но вовсе не на своего противника.

На них.

Некоторые мгновения в жизни могут растягиваться неимоверно. Особенно когда требуются стремительные решения, действия, а ты, наоборот, еле-еле ворочаешься, будто в густом киселе вязнешь. Зато глаза все примечают, пусть картинки доходят до мозга опять же с опозданием, как бы откладываясь в некие закрома, чтобы потом, когда все закончится, извлечь их и рассмотреть на досуге. Если этот досуг у тебя еще будет, конечно…

Мира видела, как обернувшаяся ректор одним взмахом руки сметает в сторону сидящих со всех трех рядов, как стартует вдогонку зверю поначалу опешивший Артур, словно собираясь ухватить Змееволка за огненный хвост. Как целительница машет и кричит на растерявшихся студентов, отправляя их к выходу, а остальные преподаватели и охранники перепрыгивают с сиденья на сиденье, стремясь успеть раньше окончательно взбесившейся твари.

Наверх.

К ней и к Криспину.

Тай выпрямился во весь свой немалый рост, широко раскинул руки, как бы собираясь принять в объятья долгожданного гостя…

Настоящего Огненного Змея-Волка.

В два раза больше самого парня.

Пышущего жаром и дробящего хвостом сиденья.

Чья зияющая, заполненная красным огнем и ослепительными клыками пасть все ближе, а белые глаза сияют яростным торжеством…

Лесовичка зажмурилась и сплела-сцепила пальцы в замок.

Глава 11 Квест: Проглотить Змееволка!

— Это, я смотрю, уже входит у вас в привычку!

А? Мира осторожно приоткрыла глаза. Темно, дышать невозможно из-за тяжести придавившего ее… тела? Живого или мертвого?

В это время «труп» шевельнулся, выдав вместе со стоном несколько ядреных словечек. Ага, Криспин! Ага, жив…

И она тоже. Мира аккуратно потыкала пальцем парня в шею — в этот раз, ради разнообразия, он лежал на ней спиной:

— Встань с меня уже, а?

Раскидывая гремящие обломки и цепляясь за оголенные опоры сидений, старшекурсник наконец поднялся, постоял, оглядываясь. Протянул лесовичке руку.

— Сама вставай.

Уцепившись за нее, Мира в несколько приемов извлекла себя из междурядья. Примостившийся неподалеку на сиденье на корточках, подобно воробью, изрядно закопченный староста беспечно ей улыбался:

— Говорю, чуть какая опасная ситуация, вы сразу — брык! И вместе лежите!

Криспин зашипел на него, а лесовичка принялась глазеть по сторонам. Посмотреть было на что!

Вернее, уже не на что.

Считай, вся левая половина тренировочного зала представляла собой руины: сломанные сиденья, дыры в полу, всё — в копоти, в воде. Ошеломленные студенты бродили там и сям, разыскивая свои вещи, негромко переговариваясь и постанывая. Кто-то плакал в голос. Целительница Ида переходила от одного к другому, осматривая, опрашивая, ощупывая; кое-кого отправляла в лазарет.

Потирая то ушибленную спину, то плечо, лесовичка подбрела к стоявшим неподалеку преподавателям: они сгрудились в месте, где было больше всего разрушений, изучая зиявший под ногами пролом. Мира заглянула тоже и оценила его непроглядную глубину — аж голова закружилась. Хорошо, подоспевший Криспин ухватил ее за шиворот, оттянул подальше. Кивнув на провал, спросил хрипло:

— Что это за?!.

— А это, — язвительно-занудно объяснила ректорша — тоже изрядно закопченная, волосы непривычно всклокочены, порванное или прожженное платье обнажило белое плечо, — результат суперсогласованных действий дипломированных волшебников по обезвреживанию агрессивного магического объекта уровня А-один!

Мире невольно вспомнился ее отчет, вернее, сочинение о ловле купавки: да, странно, что Главная Ведьма за него еще не обругала!

— Прошу прощения, госпожа ректор, — сконфуженно выдавил учитель Бестиологии Криммер, — но мы все-таки не боевые маги… Как смогли, так и отреагировали!

Остальные нестройно поддакнули и согласно закивали.

— Хорошо, вы не боевые! — Женщина повернулась к охранникам. — Но вы-то! Симон?

Охранник нервно пригладил коротко стриженный седеющий затылок. Повинился в свой черед:

— Простите, госпожа ректор. Мы считали, это обычный учебный морок!

Главная Ведьма с отвращением обвела взглядом окружающих.

— Преподаватели магии. Охранники, опытные солдаты. Еще и староста Академии, Яшмовый отличник!

— Да-да? — виновато отозвался материализовавшийся рядом отличник.

— А сообразили, что это вовсе не фантом, первыми почему-то студенты! — Она махнула рукой на Миру с Криспином. Тай, будто ему напомнили его вопрос, рыкнул:

— Что это за шутки, я спрашиваю?! Зачем вы притащили в Академию настоящего Змееволка?

— Тон пониже, пятикурсник Тай! — приказала ректор. — Никто и не думал, как вы выразились, притаскивать сюда эту тварь!

Криспин не успокаивался:

— Вот именно, что пятикурсник, к последнему курсу мы уже кое-что знаем!

— Ну-ну! — подбодрила не обещавшим ничего хорошего голосом Ведьма. — Поделитесь же с нами этим своим сакральным знанием, Криспин Тай!

Тот смахнул с плеча руку увещевающего его друга.

— Всем известно, что иногда на боевые тренировки призывают настоящих магических тварей, и лишь преподы знают, что они реальные, а не наведенные иллюзии. Но не таких же опасных, в конце-то концов!

Ректор прищурилась на него.

— Отлично. А теперь усвойте и зарубите себе на носу то, что я вам сказала ровно полминуты назад! Никто не вызывал сюда Змееволка!

— Но как же тогда… — Это уже Артур.

— Вмешательство извне. Едва мы начали творить морок, как кто-то тут же любезно подсунул нам эту тварь!

— Такое… возможно? — спросила Мира. Поскольку всё сегодня шло кувырком, первокурснице даже ответили. Ректор обронила сухое: «к сожалению», преподаватели вразнобой скорбно закивали, Симон закряхтел и проворчал: «а что ему, бросил бомбу — и бежать!».

— Забросили к нам Змееволка и не стали дожидаться результата, — перевела ректор. — Я по горячим следам просканировала местность вокруг Академии — никого!

Внезапно вспомнив о Драконьем самостреле, Мира оглянулась на парней:

— Это же совсем как…

Ее очень вовремя перебила Главная Ведьма:

— А сейчас попрошу прекратить болтовню! Вы же не хотите, чтобы завтра перепуганные родители забрали из нашей Академии своих драгоценных чад!

И вы лишились своих драгоценных денег, закончила про себя Мира. Судя по тому, как скривился Криспин и тихонько фыркнул Артур, парни подумали о том же.

— Так что просто считаем, что тренировочный фантом Огненного Змея-Волка оказался слишком сильным для испытуемого. Нортон, вы запомнили? Вы сегодня очень оплошали, выпустив из-под своего контроля обычный учебный морок!

— Понял, — кивнул парень. Неужели ему ни капельки не обидно, что вся Академия будет считать его слабаком? Артур как будто и впрямь слышал мысли Миры и друга: быстро улыбнувшись, сказал вполголоса:

— Ну, он ведь и в самом деле вышел из-под моего контроля…

Криспин закатил глаза:

— Можно подумать, кто-то сумел бы справиться со Змееволком в одиночку!

Ректор взмахом руки отослала взрослых с неопределенным приказом «разобраться тут как-нибудь», проводила разбредшихся по аудитории взглядом и стремительно развернулась к троице студентов.

— А теперь, пятикурсник Тай, уже моя очередь спросить: что это такое было?!

Раздраженно отряхивавшийся от пыли и сажи Криспин вскинул голову.

— Что было? Вы о чем, госпожа ректор?

— С какой стати вы вдруг встали перед несущимся на вас Змееволком подобно каланче-самоубийце… (Артур с Мирой невольно фыркнули) хотя уже знали, что это не иллюзия?!

— Вот у меня такой же вопрос, кстати, — поддержал ректоршу Нортон. — Зачем ты так откровенно подставился?

Книжник рыскнул взглядом по сторонам, и изумленные зрители увидели, как на обычно бледных щеках его проступает румянец.

— Ну… Просто она, — парень ткнул большим пальцем в сторону Миры, — огня боится. Подумал, сейчас как запаникует, бежать бросится, тут-то ее и сожрут… или сожгут. Просто отвлек Змееволка, что такого?

Мира сунулась ему под руку, восторженно заглядывая в лицо:

— Так это ты меня защищал, да, Криспин?

Раздосадованный старшекурсник бесцеремонно отодвинул ее голову ладонью.

— Не только тебя! Народ растерялся, под ногами путался, мне бить в полную силу мешал.

— А мне показалось, ты пытался повторить подвиг купавки! — вставил посмеивающийся Артур. — Хотел заглотить Змееволка целиком.

— И частично ему это удалось, — довершила разбор полетов… то есть тренировки госпожа ректор. — Надеюсь, все обойдется простым несварением желудка. Итак, староста Нортон… м-м-м… оторвал Змееволку хвост, Тай откусил ему голову… фигурально выражаясь… лесовичка пропорола грудь, а всё остальное довершили мы, ваши нерасторопные преподаватели! Ну что сказать, просто отличный результат, горжусь своей Академией!

— Что? — вновь сунулась Мира между парнями. — Что там сделала лесовичка?!

Глянувшая на нее с удивлением ректор махнула рукой на дочерна обгоревшие колья, торчавшие под разными углами из рядов сидений. Это немного напоминало заборы, которые лесные деревни возводят против оголодавших хищников, выходящих зимой из глубин Пущи.

— А что, вы разве не планировали этого делать?

— Э-э-э… Ну, в общем да. — Она хотела просто сотворить зеленый щит на двоих, себе и Криспину, как некогда на тренировке, только побольше и помощнее. Неожиданно получившееся заграждение оказалось куда надежней. И полезней. Девушка заметила, что ректор и преподаватель Игнисологии смотрят на нее с одинаковым подозрением: мол, а не рано ли мы тебя похвалили? И поспешила сама задать встречный вопрос:

— А как вы думаете, появление Огненного Змееволка как-то связано с тем… — оглянулась и закончила конспиративным шепотом: — …ну, что случилось раньше?

Ректорша небрежно отмахнулась.

— Это вас не касается…

— Да уж! — выразительно прокомментировал Криспин. — Совершенно не касается! Ну подумаешь, она бы сегодня немножко обуглилась!

Главная Ведьма неожиданно похлопала его по плечу — парень, заметно дернувшись, отодвинулся. Объявила проникновенно:

— Вот за лесовичку я теперь совершенно спокойна — у нее такой надежный защитник!

Шагнув не глядя, ректор промахнулась мимо сломанной ступеньки — у троицы вырвались непроизвольные возгласы — и непременно полетела бы вниз, не успей ее подхватить Артур.

— Осторожнее, госпожа ректор!

Нимало не сконфузившись, женщина расхохоталась ему в лицо:

— Да, сломай ректор Яшмовой Академии шею, получилось бы достойное окончание сегодняшнего дня! Можете меня уже отпустить, староста Нортон.

Артур все равно аккуратно придерживал ее за плечи — голое и прикрытое уцелевшим рукавом — пока женщина не встала на ноги прочно. Обвела взглядом разоренный тренировочный зал и добавила заметно потускневшим голосом:

— Сколько же придется заплатить за ремонт!

— Академии давно уже пора завести собственного мастера на все руки! — подсказал Артур. — У нас ведь постоянно что-нибудь да случается!

Ректор недовольно поджала губы и направилась к выходу, теперь уже аккуратно выбирая, куда ставить ноги.

Нортон прокомментировал негромко, но неожиданно весело:

— Как бы за-ради Маргошиной экономии не пришлось восстанавливать всё самим!

Наклонившийся Криспин извлек из-под сиденья обуглившуюся книжку, осторожно перелистнул — в воздух взлетел черный пепел. Сунул погибшую книгу под мышку и, сказав с яростью:

— Ненавижу! — тяжело пошагал вниз.

…Достаточно было лишь одного прикосновения, чтобы его пробило током и осознанием невозможного: ОНА! Рядом, рядом, и всегда была рядом — только руку протяни!..

Глава 12 Ночной гость

Полупроснувшись, она некоторое время плыла по туманной границе сна и яви, когда прикосновения простыней кажутся тончайшей лаской, а лунный свет так приятно гладит обнаженную кожу, обдавая прохладным ветерком. И тянет продолжить нежиться, снова уснуть и видеть легкие приятные сны. Лучше всего любовные.

Теперь, после той запойной кабацкой ночи, они часто ей являются.

Вот как раз такой сейчас начал сниться.

…Легчайшие прикосновения — прохлада сменяется теплом, потом покалывающим жаром, сладкие искры от касаний просто вспыхивают (она как будто даже видит их под сомкнутыми веками) на сосках, животе, промежности, бедрах, доходят до кончиков пальцев рук и ног… У нее вырывается тихий полустон-полувздох удовольствия.

Прикосновения становятся более ощутимыми, более… вещественными: руки снящегося уже уверенно гладят ее груди, стискивают талию, сминают бедра… Вслед за ладонями следуют губы: влажные, длинные, ласковые поцелуи сменяются короткими, жаркими, жадными, опускающимися все ниже… она бездумно разводит колени и выгибается дугой от трепещущего прикосновения языка.

С длинным вздохом удовлетворения потягивается, словно кошка, на уютной постели. Отличный сон! Пусть бы он продолжился…

И сон продолжается.

Горячее сильное тело накрывает ее, груди сминаются мускулистой мужской грудью, твердая плоть касается горящего лона… Она беспокойно двигается на кровати, стремясь приникнуть ближе, прижать крепче, захватить глубже — и снящийся охотно идет навстречу ее желаниям…

Марго проспала крепким сном, уже без сновидений — любовных и не очень — до первого солнечного луча, пробившегося в окно сквозь паутину плюща, не скидывающего разноцветные листья даже в холодную осень и зиму. Потянулась, с удовольствием вспоминая длинный, такой… реальный сон. Да-да, после того случая в «Дырявой бочке»… хм, давай хоть с собой без экивоков! — после постели, разделенной с незнакомцем, ее сновидения стали куда затейливей.

И уж точно гораздо приятней.

Она села на кровати, потягиваясь в прохладе остывшей за ночь комнаты. Постель сбита, одеяла на полу, странно, что она не замерзла — всё выглядит так, будто здесь и впрямь занимались любовью. Как же тот парень ее раз… драконил! Все-таки надо завести постоянного любовника в Буржбе. Посещать его раз в неделю… Или два. А лучше — три.

Побыстрее рассмотреть подходящие кандидатуры!

Широко зевая, Марго поднялась; нашарив ногами домашние туфли, дошла до смежной со спальней ванной. Пока вода нагревалась, рассеянно смотрела в большое, до пола, зеркало, раздирая спутавшиеся, немного влажные волосы — вороньему гнезду впору! Тело, еще по-утреннему не проснувшееся, почему-то ныло и тянуло то там, то сям, старость подступает, что ли… Марго рассеянно потерла грудь и уже повернулась к парившей ароматной ванне, как взгляд ее за что-то зацепился. Она посмотрела в зеркало. Шагнула ближе и пригляделась внимательней.

Россыпь синячков на бедрах… там, где их сжимали железные пальцы… красные пятна на груди и шее — там, где их целовали так сильно и жадно…

Женщина зажмурилась и широко распахнула глаза: следы бурно и плодотворно проведенной ночи никуда не делись. Это что же… это был не сон?!

Вернувшись в спальню, вновь оглядела кроватный бардак, втянула расширенными ноздрями застоявшийся воздух… Запахи любви растаяли в уползшей ночи, но все же… Не сон?!

Как была, голышом, госпожа ректор вышла в кабинет, осмотрела закрытые запоры на окнах и запертую же дверь. Ночуя в Академии, никогда не считала нужным накладывать на вход охранные чары, ведь никто даже из самых безбашенных студентов не решится проникнуть в ректорскую, зная, что она здесь. Не говоря уж о преподавателях.

Но вот кто-то же осмелился…

Проникнуть.

Во всех смыслах.

— Кто?! — проорала ректор, подперев бока стиснутыми до дрожи кулаками: аж ногти вонзились в ладони. — Ты кто, а?!

Яшмовая Академия вздрогнула от ее крика, Ворота на всякий случай заперлись на три засова, с крыши взлетела и закружила потревоженная стая ворон, испуганные лягушки попрыгали в пруды…

…А он только обнял подушку покрепче — как обнимал сегодня ночью эту женщину — и уснул.

Глава 13 Ректор ректорит

Артур опять пригласил лесовичку за свой стол. Шуганув при этом прочь несколько девушек, непременно желавших лицезреть старосту Академии на завтраке. Мира, извиняясь, осторожно улыбнулась студенткам, окатившим ее раздраженными взглядами и прошипевшим какие-то, явно нелестные, замечания. Одна еще и задела ее плечом, чуть не снеся вместе с разносом, хорошо, Шазр успел придержать, а то бы всё полетело как раз в Артура с сотоварищами.

В сотоварищах традиционно был Криспин.

А теперь еще и Мира. Гном садиться с ними не стал — может, потому что никто его не позвал, кроме той же Миры. Просто нашел местечко неподалеку и принялся есть, ни на кого не глядя. Мира то и дело виновато косилась на друга, а уж когда встретила полный откровенной неприязни взгляд Амариллис, и вовсе, наподобие Шазра, уткнулась в свою тарелку. Что-то слишком часто она в последнее время общается со «статусными», так глядишь, и всех друзей растеряешь!

Она-то думала, старшекурсники хотят обсудить вчерашнее, например, связано ли оно с тем, ранешним происшествием, с Драконьей стрелой… Но Артур, оказывается, просто обеспокоился ее самочувствием: не обнаружилось ли не замеченных сразу травм, не снились ли ночью кошмары, да и спала ли Мира вообще?

Та добросовестно отчиталась: спала нормально, ничего не снилось, а из травм лишь огромный синячина на заду, образовавшийся, когда ее сбили с ног. В очередной раз! Покосилась на «сбившего». Тай вообще никак не отреагировал ни на ее слова, ни на взгляд: ковыряется себе в тарелке да ковыряется. А вот он-то как раз точно не выспался: бледный, темные круги под глазами, ест явно через силу… Вспомнив вчерашние слова ректорши, лесовичка участливо поинтересовалась, не случилось ли у него все-таки несварения. Человеческое внимание проявила! Но вредный парень принял ее вопрос за издевку. Положил ложку и, уставившись на Миру взглядом, в котором разгорались искры натурального огня, мрачно объявил, что с ним и с его пищеварением полный порядок, а если кое-кто не оставит его немедленно в покое, он, так и быть, отрыгнет ему на пробу кусочек проглоченного огня, хочешь?..

Лесовичка поспешно загородилась обеими руками и неистово затрясла головой: что ты, что ты, мастер Криспин, я же только из вежливости спросила!

Артур рассмеялся:

— Не тревожься, Мира, нашему Криспину любой Змееволк на один зубок! Мог бы и целиком его проглотить и даже не поморщиться! Не говоря уж о расстройстве живота.

— И ты заткнись, — пробормотал Тай, принявшись вновь за пытку еды на тарелке.

— Не у тебя одного настроение сегодня утром не очень! — заметил староста. — Гляньте, как наша Марго зверствует!

Трое оглянулись на преподавательский стол. Госпожа ректор и впрямь нынче гневалась. Сидела, прямая словно палка, над нетронутой едой и обводила столовую недобрым взглядом прищуренных глаз. Каждый из завтракавших — и студенты, и преподаватели — изо всех сил старались не попасть в поле ее зрения или хотя бы не встретиться с ней взглядом. Все слышали, как Ведьма распекла повариху за слишком скверную, по ее мнению, пищу, а первокурсниц за ближайшим к преподавательскому столом — за «слишком громкое и глупое хихиканье».

— Ой-ой, мне пора, — молвил Артур, измеряя взглядом расстояние до дверей — успеет ли удрать, прежде чем грозное начальство вспомнит о его существовании. Не успел: аж пригнулся, когда на всю столовую прогремело:

— Староста Нортон, ко мне!

Парень тяжело вздохнул, совершенно по-криспиновски закатил глаза и, нацепив броню улыбки, отправился прямо в пасть пышущей огнем ректорши.

Пригнувшаяся Мира быстрее заработала ложкой. Пробормотала:

— И чего это она сегодня?

— Наверное, подсчитала наконец, во сколько станет ремонт тренировочного зала, — предположил Криспин.

Она установила на двери и окна охранные чары — не для того чтобы поймать-обездвижить злоумышленника… то есть покусителя на ее честь… а лишь поднять тревогу, разбудить, коли его ночное появление опять покажется эротическим сном… вот уж теперь демона с два! Однако, подумав, Марго раздраженным взмахом руки сняла всю сигнализацию: вот уж действительно, было бы что охранять, сокровище невиданное, тело ее!

Которое так охотно и послушно откликается незнакомцу.

Она ни секунды не сомневалась, что незваный гость явится и сегодня, а потому в надежных латах самой своей строгой одежды и со всеми удобствами устроилась ждать в кресле у камина. Принимала то такую, то сякую обвинительную позу, репетировала речь и реакцию — в зависимости от того, кто припожалует. Однако часы неторопливо отсчитывали время бесконечно тянущейся ночи, а неизвестный любовник всё задерживался да запаздывал.

Госпожа ректор проснулась в обычное время. Стянутое жестким платьем тело занемело и покалывало от неудобной позы. Женщина поднялась из кресла, постанывая и потирая то одно затекшее место, то другое. Уязвленно посмеялась над собственной наивностью: этот-то… (лучше с утра не разражаться лезущими на язык эпитетами!) подозревал, что сегодня его наверняка подстерегают неприятные сюрпризы и гневные речи, потому и не явился. А ты разбежалась разборки устраивать и воспитывать, и… а там как сложится!

На вторую ночь Марго устроилась уже на кровати, хоть и полностью одетая. И дожидалась недолго, всего каких-то пару часов после полуночи.

На третью махнула рукой и проспала всю ночь крепко, безо всяких сновидений, любовных и не слишком.

Он появился на четвертую.

…И опять она проснулась не сразу — только от собственного вздоха удовольствия, от прикосновения ладоней, скользящих по спине, ягодицам, ногам. Лишь повернула голову на подушке, намереваясь снова погрузиться в глубины приятного сна…

И очнулась окончательно.

Ночной гость сразу почувствовал перемену в горячем, расслабленно-сонном женском теле — оно напряглось, опасно подобралось, готовое в любой момент перевернуться, сбросить его, ударить… Да чего там — убить!

Заслужил.

Опустился на ее бедра, придавил напрягшиеся плечи ладонями, не давая повернуться. Наклонившись, прошелся быстрыми поцелуями по шее, лопаткам, спине, вдоль позвоночника: на месте каждого зажигалась искра — жгучая, до дрожи, искра удовольствия, отзывавшаяся во всем ее теле. Ладони скользили по бедрам, проникали под нее, гладя груди, живот — Марго незаметно для себя поддавалась, стремясь продлить удовольствие, медлила скинуть с себя, повернуться, увидеть, кто он, наконец… А когда это за собой заметила и попыталась оторвать голову от подушки, ее тут же ухватили за волосы, оттягивая назад — не больно, но крепко, лишая возможности оглянуться.

— Ш-ш-ш… — выдохнули успокаивающе в самое ухо. Через мгновение она обнаружила, что уже подставляет под поцелуи щеку и шею — его прикосновения лишали ее разума и воли к сопротивлению!

Простонала:

— Да ты инкуб, что ли?!

Горячий выдох-смешок вновь обжег ее щеку. А через несколько мгновений ей стало совершенно все равно, кто он на самом деле: инкуб, маг, преподаватель, студент… Или вовсе залетевший в окно ночной оборотень.

Глава 14 Комната старост

Утро началось с неожиданности. Полусонная Мира брела по коридору, шарясь в сумке в попытке уяснить, всё ли взято (чтобы потом не бегать за забытым через всю Академию), и потому на выходе в холл с кем-то от души столкнулась.

— Ой, прости, не заметила!

— Ну да, — согласился Артур, придержав ее за плечи. — Меня трудно заметить, я ведь такой крохотный, правда?

Улыбка его была такой солнечной и беззаботной, что девушка тут же заулыбалась в ответ. Артур отобрал у нее набитую сумку, взвесил на руке:

— Ого! Это так вас, бедных первокурсников, загружают? Давай донесу хоть до столовой…

Мира попыталась отобрать котомку, но осознала, что они вдвоем стоят в проходе, а мимо в одиночку и группками идут девушки, здороваясь со старостой и поблескивая любопытными, удивленными или неодобрительными взглядами. Еще и оборачиваются потом, отчего на лестничной площадке уже затор образовался. А с той стороны холла на них глазеют (ну кто бы мог подумать!) Криспин Тай и Шазр. Так что пришлось смириться с неожиданным носильщиком, еще и подтвердить: мол, да, слишком уж много уроков, не уговорит ли глубокоуважаемый староста не менее уважаемого ректора уменьшить первокурсникам учебную нагрузку?

— Попытка, говорят, не пытка, хотя зная Марго… это еще ба-альшой вопрос. — Артур махнул другу. — Ты что там застрял? Шазр, доброе утро, идем с нами!

Так что сегодня они завтракали вчетвером. Артур беспечно болтал, словно не замечая упорного молчания друга и скованных реплик стесняющегося неожиданной компании и устремленных на них взглядов гнома. Мира тоже изо всех сил старалась поддерживать непринужденную беседу, но с едой расправилась в рекордные сроки, даже не испросив привычной добавки.

— Ну что, пора бежать на занятия!

Шазр с облегчением подскочил вслед за лесовичкой, но Артур неожиданно придержал ее за руку.

— Мира, ты обещала рассказать о Лунных Купальщицах поподробнее. Сегодня сильно загружена? Встретимся перед ужином в комнате старост?

Мельком почему-то глянув на Криспина, при этих словах переставшего есть и исподлобья уставившегося на друга, девушка торопливо кивнула:

— Да-да, конечно, хорошо!

И, выхватив из-под руки Артура и впрямь тяжелую сумку — кажется, он вновь собирался помочь? — выскочила за дверь. С облегчением перевела дух (слишком уж много на них было устремлено взглядов, слишком уж все внезапно сегодня!) и замедлила шаг. Но тут ее добил вопросом догнавший гном:

— Староста Нортон сейчас тебе свидание назначил?

Жарко покраснев (кажется, даже пятки загорелись), Мира затрясла головой.

— Ты что, с ума сошел?! Я и правда обещала рассказать про наших купавок после… ну, после того случая, в смысле, расследования… Скажешь тоже — свидание!

— Нет? — задумался гном. — Я ваши, людские, обычаи плохо еще знаю. Раз так говоришь, сестра, значит, мне показалось.

Напоследок фыркнув возмущенно, девушка поддернула на плече сумку и понеслась на Гербологию — уже правда опаздывала.

Почему-то ей тоже так показалось…

Вся беда, что не только ей одной.

Полдня пришлось выслушивать комментарии и шуточки. Терпеть взгляды, которыми ее пренебрежительно или заинтересованно мерили: с чего эта лесная невеличка с нашим старостой так тесно в последнее время общается? Сумки он за ней таскает (а ведь всего раз было!), за одним столом едят, еще и в учебе помогает! Мира где пыталась объяснить, что все не так, как видится, где отшучивалась, но в конце концов устав от повышенного и недоброго к себе внимания, скопировала поведение драгоценной соседушки: задрав нос с высокомерным видом «ну да, и что?», игнорировала все подколы и вопросы. В Яшмовой Академии Артур Нортон, конечно, очень популярен, но до этого дня Мира и не подозревала, насколько тщательно фанаты обоих полов следят за поведением и общением своего объекта обожания!

К концу дня лесовичка решила, что ни в какую комнату старост не пойдет, а самому старосте скажет: замоталась-забыла… Не сложилось — простодушный Шазр на всю учебку напомнил ей об утреннем уговоре. Поблагодарив «брата» кривой улыбкой, Мира под взглядами и перешептывание студентов нехотя собрала сумку и поплелась прочь нога за ногу. Потеряться в дороге, а потом сослаться на шалости Коридорного? Или собраться с духом и объяснить Артуру, что его доброту и внимательность, за которые она, конечно, очень и очень благодарна, могут истолковать (уже истолковали!) неправильно, а потому не может ли он быть к ней как-нибудь… попрохладнее? Да, так ему и скажет! Артур всё поймет и не обидится. Ободренная столь разумным планом, Мира зашагала быстрее.

В комнате старост ей бывать еще не приходилось, и девушка оглядывалась с удовольствием и удивлением. Или начальство так заботится о старостах Академии, или прошлые и нынешние поколения сами натаскали и наколдовали эти обитые деревянными панелями и тканью стены, мягкие кресла и диваны, плотные вишневые портьеры, прикрывающие от сквозняков, дующих из-за наборных разноцветных окон… А главное — огромный бездымный камин, так и манящий подсесть к нему поближе! Если кабинет и задумывался как рабочий, то превратился в место, куда можно, наоборот, удрать от своих обязанностей, еще и с друзьями! Вон перед камином на маленьком столике стоят блюдца с сахарно-коричным печеньем и кувшин с… (Мира потянула носом) с кавой, очень дорогим и очень вкусным бодрящим и согревающим напитком.

— Мира, пришла? — Артур выглянул из-за спинки стоящего у камина кресла. — Иди сюда, наверняка ведь замерзла…

Серьезный разговор может и подождать, тут же решила девушка, радостно плюхаясь в соседнее кресло (мягкое какое!) и протягивая ледяные руки к огню. Пожаловалась:

— А у нас в комнате так чадит! Вот наколдовали бы по всей Академии если не тепла, то хоть бездымных каминов!

— Наша госпожа ректор, как обычно, экономит. Чтобы наладить обогрев жилых и учебных комнат, денег ей жалко, а любое заклятье, сама понимаешь, нужно периодически обновлять, то есть опять же тратить либо свои, либо силы приглашенных. Так что Марго решила, ничего с нами, студентами, не случится. — И старшекурсник очень похоже передразнил ректоршу: — «Кровь горячая, молодая, не замерзнут, пусть просто двигаются побыстрее!»

Кава была вкусной, печенье просто таяло во рту, Артур говорил столь непринужденно, расспрашивал о жизни в Академии и Пуще с таким интересом и так ненавязчиво, что у Миры всё не находилось ни времени, ни возможности, ни… желания произнести задуманное. Спохватилась, лишь когда напольные часы гулко пробили семь.

— Ой, уже на ужин пора!

— Идем, — легко согласился Артур, отставляя чашку и поднимаясь.

Тут же представив, как вновь придется продираться через частокол взглядов и недобрых реплик, Мира прикусила губу и начала нерешительно:

— Знаешь, я хотела сказать…

Но парень заговорил одновременно с ней:

— Мира, еще минутку, я собирался тебе кое-что сказать… О, сначала ты!

— Нет, лучше ты. Что?..

И они услышали за спиной:

— Да говорите оба сразу, мне тоже интересно!

Вот тебе и… здрасьте! Как же не вовремя Криспин явился — не запылился! Стоит в дверях, глядя на них, по своему обыкновению, исподлобья.

— А ты чего тут? — невежливо вопросил его друг.

— А вы тут чего?

— Ты же терпеть не можешь этот «занудный клуб старост»!

— Да и ты никогда сюда девчонок не приводишь!

Мира переводила взгляд с одного на другого. Оба выглядели раздраженными: Артур понятно, договорить не дали, а Криспин с чего? Или она опять нарушила какое-то неписаное правило: например, никогда не дружить со старостой Академии и… Что еще? Не пересекать порог этой комнаты? Не распивать с ним каву? Не греть у камина натруженные замерзшие лапки?

— Ну ладно, — живенько сказала девушка. — Я на ужин, а то еще и мою порцию слопают, придется ложиться спать с пустым животом!

И сбежала, притворившись, что не слышит окликов Нортона.

— Ты, смотрю, или отчаянно смелая, или окончательная дурочка!

Амариллис так давно с ней не разговаривала (не считая случаев, когда надо было довести до сведения Миры нечто типа «кто-то опять раскидал свои туфли у порога, я чуть шею не свернула!», произносимое в пространство), что лесовичка не сразу сообразила, что сейчас обращаются как раз к ней. Когда замечание повисло в воздухе, даже огляделась, отыскивая баронессиного собеседника.

— А? Это ты мне?

Продолжавшая умащивать лицо (Мира привычно попыталась по запаху определить состав бальзама: роза, масло льна, душица) соседка покривила губы:

— А ты видишь здесь кроме нас еще кого-то?

— Нет-нет, — поспешно открестилась Мира: вот радость-то, Ама наконец с ней заговорила! Пусть и непонятно. — А… почему?

— Почему смелая или почему кретинка? — высокомерно осведомилась Амариллис. — Хотя ответ все равно одинаков — хватило же у тебя наглости связаться с самим старостой Академии!

Мира затараторила, что всё совершенно не так, они с Артуром просто друзья, но соседка остановила ее величественным жестом руки.

— У меня нет никакого желания выслушивать твои оправдания!

Мира заморгала — она ведь и не собиралась оправдываться! Ибо не в чем.

— Понятно, будь ты хотя бы вроде этой Джули, — продолжила баронесса, заметно скривившись при произнесении имени соперницы: война двух «королев», хоть и вышла из своей опасной для жизни (прежде всего окружающих) стадии, все равно продолжала тянуться. С переменным успехом. — Какая-никакая, а все-таки в Академии известная! А то просто… — добрая соседушка сверху вниз указала рукой на Миру, — ты!

Лесовичка машинально пригладила волосы и расправила складки на платье: судя по взгляду баронессы, это не слишком помогло, не сделало ее более достойной парой для главного старосты Яшмовой Академии.

— Ты бы для начала узнала, что случается с теми, кто связывается с самыми популярными парнями!

— А что с ними случается? — послушно отозвалась Мира.

Амариллис выразительно наставила на нее указательный палец, как преподаватель, добившийся наконец правильного ответа от нерадивого студента. Ответила всеобъемлюще, хоть и крайне размыто:

— ВСЁ с ними случается! Ты же понимаешь, оскорбленные ведьмы способны на многое!

Да-а, если припомнить, что выпадало ей как подружке баронессы! Соседка кивнула, удовлетворенная тем, что Мира аж передернулась.

— Вот-вот! Так и быть, первокурсниц по старой дружбе я придержу, а вот старших берегись! И вообще, мой тебе совет — немедля расстанься с Нортоном! Он тебе не по зубам и не по чину!

Когда Мира вновь попыталась прояснить свои отсутствующие со старостой «отношения», получила в ответ испепеляющий взгляд и гневное фырканье:

— Увела Артура, еще и смеет оправдываться!

И баронесса отвернулась к зеркалу, посчитав разговор (выговор? предупреждение?) законченным. Мира с открытым ртом глядела в ее непреклонную спину: ну конечно, Амариллис априори считает каждого «статусного» парня своей собственностью!

Уф.

Глава 15 Ловушка

До поры до времени Миру никто из ревнивиц особо не доставал. Или она была настороже; натренированная «кампанией королев красоты», благополучно избегала ловушек разных уровней сложности (Амариллис говорила даже, что какую-то не в меру активную воздыхательницу Артура однажды окунули головой в отхожее место!). Да и на шипение, ругательства, угрозы и насмешки тоже иммунитет выработался: ощущалось как легкое пощипывание раздраженной кожи — неприятно, но не смертельно же! Правда, по Академии Мира перемещалась в компании преданного Шазра либо всё тех же друзей-пятикурсников, будь они неладны! Что за роль ей досталась на первом курсе — без вины виноватой, вечно за чужие грехи… то есть симпатии-антипатии отвечающей!

Но однажды Мира все-таки попалась. Расслабилась, потеряла бдительность. Как раз перед этим провела час в компании старосты и, разумеется, его приятеля. Тай, всегда находящийся рядом с ним, уже воспринимался как привычный фон, как неизбежное зло. Или тень? Тень, да, решила для себя лесовичка, буду реагировать на него именно так!

Однако про тень-то можно преспокойно забыть, а вот про Криспина Тая — фиг с два. Казалось, что он постоянно за ней наблюдает, хотя при взгляде на старшекурсника неизменно обнаруживалось, что тот смотрит либо в книгу, либо в сторону, либо вовсе в пространство. Значит, все-таки казалось. Может, Тай ревнует к ней своего друга? Или просто приглядывает, чтобы лесовичка ничего эдакого не сотворила с драгоценным академическим старостой. Вроде пожилой тетушки, приставленной к юной девице для надзора, как у аристократов положено. Сравнение здоровенного, взрослого, уверенного в себе Артура с неопытной изнеженной девочкой, а недоброго огнеопасного Криспина — с хлопотливой компаньонкой-наседкой Миру от души повеселило. В кои-то веки встретившись взглядом с Книжником, она даже понимающе и успокаивающе ему улыбнулась и покивала: мол, понимаю твое волнение, но ничего зловредного не замышляю, будь спокоен! Парень не стал уточнять, что именно она намеревалась всей этой пантомимой сказать, просто, по своему обыкновению, отвернулся. Никак не хочет приручаться, что ж такое!

В этот вечер Артур предложил научить Миру какой-то хитрой карточной игре: мол, впереди вся зима, чем еще заниматься долгими вечерами! «Тренировками», — тут же вставил верный себе преподаватель Игнисологии. Двое дружно от него отмахнулись, и вскоре холл первого этажа под главной лестницей, где стояло несколько кресел и столиков, сотрясался от общего смеха и возмущенных криков постоянно проигрывавшей лесовички. Еще и любопытствующие-сочувствующие подтянулись. Хорошо, Криспин неожиданно пересел на подлокотник ее кресла, а то бы и вовсе Мире на спину улеглись, заглядывая в карты со своими шуточками и советами. В общем, вечер удался, под конец девушке даже удалось выиграть — Артур радовался этому больше самой Миры.

Гигантские напольные часы в холле гулко, с эхом, отбили девять, и староста с явным сожалением поднялся.

— На сегодня хватит, мне надо еще кое-что сделать…

— Конечно-конечно! — поддразнила собиравшая колоду лесовичка. — Как начал проигрывать, так сразу и пора, да?

— Да я просто поддался, — снисходительно пояснил Артур, — до выигрыша тебе еще как до Риста пешком!

— Ах ты!..

Засмеявшийся Нортон ушел по своим важным старостовским делам, Тай поднялся в общежитие, остальные студенты тоже постепенно разбрелись. Мира немного потренировалась, раскладывая на столе выигрышные комбинации карт: надо записать, пока не забыла, в следующий раз ух и задаст же она Артуру! Собралась уже отправиться в комнату, как пробегавшая мимо с озабоченным видом третьекурсница бросила:

— Ты же Черемная, да? Там тебя староста зовет.

— Зачем вдруг? Он же только-только ушел…

Девушка — Инга? Ирма? Ильма? — пожала плечами:

— Представления не имею! Не хочешь — не иди!

— Эй, эй! — закричала Мира в ее удалявшуюся спину. — А где Артур-то?

Коротко обернувшись, студентка махнула рукой на темную арку, ведущую к пустым сейчас аудиториям.

— Там! Сказал тебя позвать!

Мира проводила ее взглядом и потопала на встречу со старостой.

В ловушку прямиком.

Темнота обрушилась на нее разом — словно нахлобученный мешок. Спеленала по рукам и ногам удушающей ватной массой, не давая не то что шевельнуться — сделать вдох поглубже, ойкнуть, позвать на помощь кого-нибудь… даже собственную магию. Ее куда-то повлекло — не дай боги, такие же недоучки трансгрессией развлекаются, сейчас ка-ак зашвырнут куда-нибудь в далекие далека, где и сама ректор разыскать не сможет!

Однако услышав рядом бубнящие голоса, Мира немного успокоилась: ее просто переносят «на ручках» куда-то в пределах самой Академии. Ничего, с помощью Коридорного она отовсюду сумеет вернуться, лишь бы и правда не утопили окончательно в туалете, ха-ха! Или в парковом пруду. Тогда придется возвращаться уже стенающим призраком, губителей пугать. Вернее, губительниц; хотя злоумышленники пытались говорить тихо, голоса были явно девичьими. Да еще и при «прощании», уже не сдерживаясь, пожелали от души:

— Проведи-ка здесь ночку и подумай о своем поведении!

Под многоголосый смех пленницу раскачали и больно швырнули на пол, потом раздался жуткий скрип и лязг захлопываемой тяжелой, давно не смазываемой двери, и — тишина.

Покряхтывая и потирая отбитое всё, девушка неловко поднялась, сначала на колени, потом полностью, и огляделась. Точнее — попыталась. В первый миг показалось, что с нее так и не сняли «упаковку», ведь она по-прежнему ничего не видела, но Мира почувствовала прикосновение холодного ветерка, подошвами — каменный ледяной пол (при «транспортировке» потерялась одна туфля), ощутила затхло-пыльный вкус воздуха. Значит, просто очень темно; в погреб, что ли, какой-то засунули, так вроде спуска вниз не было…

— Эй… — на пробу позвала девушка. Звук увяз в темноте, как в вате, и, откашлявшись, она повысила голос: — Эй! Эй! Эй!

Оклик вернулся к ней таким неожиданно многозвучным эхом, несущимся буквально со всех сторон, что Мира аж присела от испуга. Перевела дух, только когда до нее донеслись последние шепчущие отголоски: «эй… э-эй… э-э-э…» Похоже, и впрямь подвал или огромный пустой зал, вряд ли здесь кто ее услышит. Надо найти дверь и уже тогда долбиться и звать на помощь — или просить прощения у злорадно прислушивающихся по ту сторону девиц (еще бы рассказали, за что!). Вытянув руки, Мира сделала несколько шагов в одну сторону, другую. Третью. Нет, так можно бесконечно бродить по кругу, для начала нужно зажечь «светляк»!

Светильник традиционно не поддавался, хотя сейчас рядом не было учителя Игнисологии с его вечно скептическим взглядом и ядовитыми комментариями, от которых не только руки опускаются, но и пропадают силы-желание что-нибудь делать. А вдруг она снова подпалит себе пальцы или — как было раз — подожжет волосы или одежду? Тогда Криспин потушил ее внезапное самовозгорание одним раздраженным хлопком руки, но сейчас-то его рядом нет… ох, опять начала себя накручивать, вместо того чтобы сосредоточиться!

Так, загорайся давай… Вспыхни! Гори, тебе говорят! Своенравная огненная магия не слушалась — характер точь-в-точь как у по ней преподавателя… Что это она всё о Тае вспоминает, успела соскучиться, что ли, ведь буквально только что сидел над душой в холле? Да, хорошо бы Книжник здесь появился, даже с вечным своим ворчанием! Зато вытащил бы из внезапной темницы, на злобных однокашниц цыкнул, как тогда с Амариллис; Нортон-то ведь даже не замечает ажиотаж, поднявшийся от его открытого приятельства с лесовичкой, или не воспринимает всерьез. Позвать? Да ну, стыдно, как-никак, она уже почти семестр отучилась, надо уметь самой справляться с трудностями.

И с ревнивицами…

И очень кстати про Тая вспомнила! Про его слова: не командовать огнем, а просто хорошенько представить, как он разгорается… допустим, будто масляный фитилек в лампе! Мира зажмурилась, изо всех своих уже невеликих сил воображая светильник, который походя сотворил Шазр в темном коридоре. Вот сейчас она откроет глаза, а тут — он!

Осторожно приоткрывши один глаз, Мира с облегчением убедилась, что темнота чуток рассеялась: получилось, получилось! Правда, сияние не ясно-теплое, каким она его представляла, а тускло-синеватое, подобно лесным гнилушкам… Девушка оглянулась, отыскивая сотворенный огонек, и попятилась, от испуга и неожиданности едва вновь не плюхнувшись на пол. Нет, это не то, что она создавала!

Совершенно не он.

По всему помещению вспыхивали голубоватые и белые искры. Вон там два… еще два. Еще и еще. Они увеличивались в размерах. Придвигались.

Глаза!

И тогда Мира поняла, куда ее закинули.

Комната Страха!

Глава 16 Страшная комната

Он сбегал по лестницам и широко шагал по гулким темным коридорам: свет послушно разгорался впереди и гас за спиной, будто Криспин беспрерывно двигался в одном освещенном квадрате. И так же непрерывно ругался, затейливо проклиная вечно вляпывавшуюся во что-нибудь лесовичку, ревнивых идиоток, беззаботного соседа по комнате, а заодно и всю Яшмовую Магическую Академию: какого демона ее построили так масштабно и затейливо, без Коридорного не только никуда быстро не попасть, но и вообще не найти дорогу! А тот, словно назло, именно сегодня как провалился, не отвечает на вызов!

Цветочная баронесса перехватила его за пару минут до отбоя: мол, соседка еще не вернулась, не знаю, что и делать — хоть и заноза в одном месте (и еще какая, согласился он), но у девчонок сейчас просто крыши посносило, тревожусь, как бы чего не вышло, не к преподам же обращаться! Первую мысль, тут же пришедшую в голову, он проверил сразу: нет, сосед преспокойно дрых в комнате, значит, никакого тебе романтического уединения в укромном месте, коих в Академии предостаточно, лесовичка шляется где-то в одиночку. Куда ее понесло перед самым отбоем?!

Стоило, конечно, выгнать «соперниц» из комнат, построить и допросить с пристрастием (и применением пыток), но лишнее внимание преподавателей и впрямь не нужно: лесовичке здесь учиться и учиться, решат еще и за ней организовать индивидуальный пригляд… Пришлось наскоро сообщить дежурившему сегодня профессору Риве, что позабыл внизу кое-что нужное, получить в ответ неохотный, но все-таки разрешающий кивок, и сломя голову понестись по лестнице.

Академические оборотни в любом своем обличии легко берут след разыскиваемого, но он тоже мог найти любого студента и преподавателя по отпечатку их магии, имеющей для него цвет и запах. Вот знакомый тонкий аромат свежей зелени и зеленая же искрящаяся ниточка, уводящая вглубь пустого ночью учебного корпуса: что она там забыла? Заманили? Заколдовали?

За ближайшим углом нитка спуталась в клубок с разноцветными другими: какую, однако, девчонка популярность приобрела, аж пять студенток на нее охотятся! Тут бы одной за глаза хватило — против глупо дружелюбной и доверчивой лесной ведьмочки!

«Похитительницы» заметали следы или сами плохо знали дорогу — пришлось изрядно поплутать вслед за ними. Зато когда он, наконец, вышел на «финишную прямую», сразу понял, куда засунули лесовичку, и пустился уже бегом.

…Любому новичку в Яшмовой Академии обязательно поведают местные легенды и загадочные истории — чаще всего обычные ночные пугалки. Но некоторые из них не просто жуткие сказочки, а самая настоящая правда.

Как, например, Комната Страха.

В старые времена туда, как в карцер, отправляли нерадивых студентов — последнее дисциплинарное наказание перед отчислением из Академии. Говорят, для некоторых оно действительно оказывалось последним — провести ночь в Комнате Страха и просто сойти с ума было еще легким вариантом…

Лесовичка же, по его прикидкам, заперта там уже полтора часа как минимум. Ни защититься не умеет, ни элементарно огонь зажечь… Почему Мира не позвала его, как раньше?!.

Он наконец добрался до высоченных двустворчатых, помпезно украшенных — буквально парадный зал! — дверей в Страшную Комнату. Приостановился на мгновение: не чтобы с духом собраться, а просто дыхание после бега перевести. Решительно шагнул, сжал круглые металлические ручки, приказал про себя: «Откройся!» Видно, что заговоренные запоры недавно взламывали: дверь распахнулась неожиданно легко, едва не утянув его за собой. Он пересек порог, готовый и к нападению обитателей Комнаты, и к тому, что навстречу кинется до смерти перепуганная девчонка…

Но оказался совершенно не готов к тому, что увидел.

Огня она, конечно же, так и не зажгла. Однако темно в Комнате не было: по четыре стороны от сидевшей с поджатыми ногами в резном старинном кресле Миры в высоких канделябрах горели мертвенным светом давно — десятилетиями? веками? — оплывшие черные свечи.

А перед девушкой сплошным светящимся бело-голубым занавесом висела целая толпа злобных призраков, издавна запертых в Комнате — им в назидание, нерадивым студентам на устрашение.

Он приготовился окликнуть первогодку или метнуть в призраков соответствующим заклинанием, но услышал голос Миры.

— Э-э-э нет, положи на место карту, ты, синий! — азартно вопила лесовичка. — Тебе говорю, да! Быстро положил, не было у тебя «короны», что я, не знаю? Пользуешься тем, что невидимый? Так у меня на то рефери есть, господин Коридорный, вот так вот!

Вот и запропастившийся Коридорный обнаружился! Сидит, свесив ножки, на высокой спинке лесовичкиного кресла и, перегнувшись вниз, наблюдает за тем, как та… играет с призраками в карты.

Он захлопнул явственно клацнувшую челюсть и издал что-то вроде неопределенного «э-э-э?». Мира оглянулась на звук, прищурилась на его темный на фоне ослепительного освещения коридора силуэт. Сказала буднично:

— А, пришел уже? Сейчас, только эту партию закончим… нет, ты только погляди на него! Под шумок опять карту подменил! Вы же это видели?

Толпа призраков заколыхалась — то ли согласно, то ли наоборот; у него аж загривок поднялся от распространяемых ими волн холода и завывания. Лесовичка деловито хлопнула себя по коленкам.

— Вот! Все это видели! Ну раз ты, Синий, так по-шулерски играешь, объявляю себя победителем и на сегодня заканчиваю. За мной уже пришли, видите?

Под изумленным взглядом «пришельца» Коридорный спикировал со спинки кресла, заложил прозрачные руки за прозрачную же спину и выплыл из комнаты, как бы говоря всем своим видом: да я тут так просто, мимо проходил…

Кое-кто из духов, отвлекшись от игры, обнаружил открытые двери и попытался просочиться мимо Криспина, но подвис в нерешительности, завидев его предупреждающе приподнятые, искрящиеся огнем руки.

— Мира, — позвал он, почти не шевеля губами. — Быстро на выход.

— Ага… — Лесовичка бодро соскочила со своего кресла-трона, низко поклонилась. — Ну что ж, хозяева дорогие, спасибо за приют да ласку и спокойной вам ночи!

Да когда ж ты наконец закончишь болтать и уберешься! Словно услышав его мысли, девица, беззаботно улыбаясь, выскочила наружу, и «спаситель» тут же с облегчением захлопнул двери, одновременно накладывая все известные ему заклятья сдерживания и запирания. Если бы духи Комнаты накинулись сразу и всем скопом, вряд ли б он сумел отбиться. А так только ударились в дрогнувшие створки — и то без особого азарта, лишь потому, что так оно полагается. А в раздавшемся следом разноголосом вое, от которого все тело пробрало дрожью, а со стен посыпалась каменная крошка, ему почудилось: «Приходи играть еще!».

Он поглядел на лесовичку.

— Ты что… их совершенно не боялась?

Улыбка исчезла с губ Миры, а сама девушка тихонько сползла по стеночке. Как по команде заплакала — навзрыд, вытирая ладонями крупные, просто градом посыпавшиеся слезы:

— О-ой, Кри-испин, я так испуга-алась! Они такие стра-ашные-е! Я просто не знала, что дела-ать!..

И потому предложила злобным духам сыграть в карты! Ну-ну.

Он глядел сверху на ревевшую первокурсницу: наконец-то нормальная девчачья реакция! Наверное, надо как-то утешить? Криспин осторожно похлопал лесовичку по прижатой к коленям голове — «помогло», девушка зарыдала еще громче. Пришлось опуститься на корточки и попытаться оторвать ее ладони от лица: Мира как будто только этого и ожидала, с готовностью уткнулась ему в грудь, вцепившись обеими руками — не отдерешь, он попробовал! — в его рубашку.

Реветь в «мягкое» оказалось куда удобнее и уютнее — хотя где там у Криспина Тая мягкое, сплошь кости и мышцы! Но рядом с ним безопасно и тепло, она же так перемерзла и перепугалась!

…Зажечь огонь Мира так и не смогла — то ли не сумела преодолеть старый страх перед пламенем, то ли помешал страх новенький, свеженький, подступающий к ней из каждого угла, из-за каждой колонны и барельефа Комнаты. Соскучившиеся от бесконечного заточения духи предвкушали долгожданную забаву — наказание проштрафившейся студентки. Даже нешуточно сцепились между собой, споря, какое именно выбрать первым. Слушавшая с вытаращенными глазами и вставшими дыбом волосами от перебираемых вариантов и облика спорящих лесовичка внезапно пискнула: «А давайте лучше в карты сыграем?!»

И так же внезапно — может, от неожиданности предложения — духи согласились…

— Здорово, что Артур так вовремя научил меня играть, — заключила, шмыгая носом, Мира, — а то и не знаю, что бы я сегодня делала!

Тай внезапно отцепил от себя ее руки и поднялся — устал сидеть рядом на корточках, ревет, наверное, уже целую вечность! Глянул сверху.

— Всенепременно объяви ему благодарность! И за то, что попала в Комнату Страха — тоже. Вставай, пошли, пока нам обоим штрафы не начислили.

— Ой, да, пошли! Криспин, а как же ты меня…

Но парень уже повернулся к ней спиной и пошел по коридору, хоть и не так стремительно, как обычно — Мира догнала его без труда. Темнота, наступающая на пятки, и подрагивающая под ударами призраков дверь Комнаты Страха тоже способствовали скорости передвижения. Да и шли они недолго: Коридорный хоть и не показывался на глаза, но старательно реабилитировался; через какие-то десять минут они уже поднимались по лестнице в общежитие.

Спохватившийся Криспин сунул Мире подобранную в дороге туфлю, которую так и нес от самой Комнаты. Проворчал:

— Если ты таким образом пыталась найти своего принца, то сильно прогадала!

— О, спасибо, а я уж думала, совсем потерялась туфелька! — Мира попыталась сунуть в обувь озябшую ногу, покачнулась, теряя равновесие, и вдобавок ко всему еще и пересчитала бы собой все ступени главной лестницы, не подхвати ее Книжник вовремя.

— Да что ж такое! — рявкнул вконец выведенный из себя парень — так громко, что клыкастые нетопыри, вкрадчиво планировавшие с капителей колонн на одинокую ночную парочку, моментально вернулись обратно и притворились архитектурными деталями. — Уже и стоять не может нормально!

Наклонился, а потом с тяжелым вздохом опустился на одно колено, надевая туфлю — изумленная Мира осторожно придерживалась за его твердое плечо: да уж, принц из Книжника никакой — вряд ли тот примерял хрустальный башмачок найденной возлюбленной с таким раздраженным ворчанием! После крепко схватил ее за руку и потащил за собой по оставшимся лестничным пролетам с такой силой и скоростью, что она еле успевала переставлять ноги, но протестовать не решалась — у каждого есть свой предел, и Книжник его уже практически достиг.

Тай отпустил Мирину руку только на этаже общежития. Дежурный преподаватель, расположившийся с книжкой в холле, оглядел запоздавшую парочку поверх пенсне. Осведомился:

— Это и есть та вещь, которую вы потеряли, Криспин?

— Она самая, профессор, — буркнул тот нелюбезно и бросил Мире: — А Нортону скажу пару ласковых, даже за собственной девушкой проследить не в состоянии!

Мира вскинулась:

— Да я вовсе не его!..

— Меня это совершенно не интересует!

И Криспин скрылся в мужском крыле. Мира чуть не затопала вослед ногами: да что ж ее никто, ну совершенно никто не хочет слушать! Но, поймав любопытный взгляд профессора, поспешно поклонилась и с пожеланием доброй ночи убралась к себе в комнату.

Баронесса преспокойно спала. Вот времена настали: нисколько не волнуется, даже из любопытства не поинтересуется, где же соседка пропадала столько времени после отбоя! Мира не стала раздеваться — и Амариллис опасалась разбудить и очень перемерзла. Не только потому что в Страшной Комнате было очень промозгло; хотя и удалось переключить внимание призраков со своей персоны на карточную игру, все равно они понемногу вытягивали из нее тепло. Просто так уж они устроены, питаются энергией и жизнью живых…

Мира была готова к пугающим воспоминаниям: да уж, облик некоторых обитателей Комнаты позабудется еще не скоро! Но вместо этого вдруг представился темный на фоне распахнувшейся двери силуэт Книжника с искрящимися огнем руками; твердая грудь под рубашкой, в которую она совершенно беззастенчиво рыдала; осторожно похлопывавшая по спине горячая ладонь; то, как Криспин, ругаясь, обувал ее; как, ни на секунду не отпуская, вел за руку по лестнице… Всё тепло и сила, что из нее высосали призраки, вернулись к ней от огненного мага сторицей.

Лесовичка уснула на удивление быстро. Еще и с улыбкой на губах.

Глава 17 Узнавание

Сегодня он не пришел.

Да и придет ли еще вообще?

Наверное, именно поэтому госпожа ректор поднялась в таком меланхолическом настроении. Мерзкий зимний дождь пополам с мокрым снегом настойчиво бился в стекла, словно просил пустить погреться. В коридорах Академии наверняка завывает ледяной ветер.

В комнате тоже было сыро и холодно. Зажегши щелчком пальцев огонь в камине, она побрела в ванную, зябко кутаясь в мерзко же холодный шлафрок. А как тепло, даже горячо было в его объятьях! А если еще и просыпаться вместе с ним по утрам, настроение было бы гораздо лучше…

Женщина одернула себя: начинаешь скучать по тому, чьего лица даже не видела?! Просыпаться вместе — на что оно тебе? Тем более что рядом с ним уж точно не выспишься… А бессонные ночи крайне скверно сказываются на здоровье и красоте.

Однако любовная бессонница, судя по отражению в постепенно запотевающем от тепла зеркале, наоборот, прекрасно влияет на женскую внешность, права многоопытная целительница! Глаза сияют, на щеках здоровый румянец, хоть ты его белилами теперь замазывай, полураскрытые губы яркие и сочные. Хм, пожалуй, она совершенно не против продолжить эти ночные тренировки. Хотя и дневные-вечерние тоже не были бы лишними.

И утренние, да-а…

Ее мысли как будто подслушали! Отвернувшись от окончательно запотевшего зеркала, Марго внезапно угодила в объятия невесть откуда взявшегося полностью обнаженного, горячего и влажного «инкуба». Он мгновенно прижал ее лицо к своей твердой груди (вот примета — высокий!), женщина вдохнула знакомый запах, а ее собственные руки уже жадно исследовали твердые мышцы его плеч, спины, ягодиц… Впрочем, и он не отставал, как будто они не встречались целые годы и ужасно соскучились. Обоюдное нетерпение росло, вскоре стало совершенно не до нежных ласк и объятий. И опять поняв без слов, мужчина резко развернул ее к стене. Опершись обеими руками о мраморную столешницу раковины, она подавалась навстречу ударам его бедер. Затуманенный взгляд остановился на таком же мутном от пара зеркале, на мгновение в голове прояснилось — а что если… Но едва она потянулась протереть стекло, чтобы увидеть наконец лицо своего тайного любовника, тот моментально предугадал ее намерения: кулак с размаху врезался в зеркало, покрыв его паутиной трещин.

— Не надо… — чуть ли не впервые за все время прошептал — выдохнул ей на ухо. — Пожалуйста, не надо…

Уставившись на окровавленную вмятину в старом зеркале, Марго согласилась: и впрямь не надо. Неважно, кто он такой. Совершенно… всё… равно…

На самом деле она давно могла бы это выяснить, даже несмотря на то, что теряет разум от одного его прикосновения. Что тут сложного? Раз он без помех проникает на охраняемую территорию Академии (а может, и живет здесь?), значит, он из волшебников, и она может запросто пойти по остаточному следу его магии.

Или поручить дверному грифону разбудить ее, когда ночной гость опять проникнет в ректорскую.

Или развесить в комнате стражей — те потом покажут его изображение.

Да просто, совершенно не заморачиваясь, поставить на нем свою метку, которая потом укажет на искомого, вроде красного центра мишени для лучника…

Вот только… она опасалась. Искренне боялась узнать, кто он на самом деле.

Потому что тогда придется предпринимать какие-то… действия. Что-то решать.

Гневаться.

Наказывать.

Или влюбляться.

Пусть идет как идет. Когда они насытятся этой тайной любовью — что обычно и происходит со всякой страстью, неважно, явной или сокрытой, — то просто тихо и бесследно расстанутся.

Сохранив лишь приятные воспоминания.

Как оно и полагается взрослой разумной женщине, всё для себя окончательно и логично решившей, уже на следующий день Марго рылась в шкафу, разыскивая куртку, «купленную» у своего нечаянного кабацкого мужчины: как тогда бросила по возвращении из Буржбы, так и позабыла о ней напрочь! Да где же, неужели выкинула?

Нашлась! Зашвырнула к самой дальней стенке, как тогда думала, вместе со всеми воспоминаниями.

Ан нет. Не вышло. Настойчиво напоминают.

Повертела так и эдак: кожа, мех, подкладка не из дешевых, пошита хорошим портным. Понюхала даже: ожидаемо пахло шерстью и ее духами, раз в шкафу полежала. Марго прикинула с озорством: а не попросить ли кого-нибудь из имеющихся в Академии оборотней взять след? Найти ее таинственного любовника… Таящегося от нее любовника. Ох как порадуются! Ух посмеются!

И она вместе с ними.

С досадой отбросила куртку в сторону. Совершенно неинформативная вещь: ну хозяин явно не бедствует, ну высок, ну широк в плечах… Это она уже и без того знает. Ни портновской метки, ни именного ярлычка, ни… Карманы! Она забыла о карманах! В левом — пусто. В правом… тоже. Нет, что-то нащупала…

…Маргарита Чадар, потомственная ведьма из хорошей семьи, вот уже десять лет как ректор Яшмовой Академии, сидела на кровати, сжимая в кулаке свою находку.

Прямо скажем, очень неожиданную находку.

Если бы кто видел со стороны, то решил бы, что эта самая находка повергла ее в шок.

И ошибся бы, конечно. Ведь ничто и тем более никто не может выбить ее из колеи! С этой энергичной мыслью Марго разжала пальцы и вновь осмотрела серебряный медальон, в прошлом году заказанный у ювелира в Буржбе и надетый — собственноручно! — на одного смеющегося именинника. Цепочка оказалась порвана; потому, видно, и лежит в кармане. А ведь поклялся — при всех! — никогда его не снимать. Обманщик.

Дважды, трижды… десяток раз жуткий лгун!

Ну что ж, пора вернуть ему его вещички. С этим она очень быстро разберется. Просто на раз-два!

…Дверной грифон несколько долгих минут глядел на зависшую над ним руку, не понимая, что она хочет сделать: повернуть его или, наоборот, запереться накрепко? В последнем случае достаточно было ему просто приказать. Значит, все-таки выйти… очень аккуратно и бесшумно, стараясь не скрипнуть и не брякнуть (ух, какое у нее настроение!), грифон прилег на бочок.

Главная Ведьма опустила взгляд на открывшуюся перед ней дверь, заявила с неожиданным отвращением:

— И ты тоже предатель! — И как съездит раскрытой ладонью ему по макушке! Грифон пришибленно вякнул, проводил разгневанно шагавшую по коридору ректора обиженным взглядом.

Вот и служи после этого людям!

Искать хозяина вещей не пришлось: любого спроси, сразу пальцем укажет. Да она сама сейчас безо всякого оборотня или собаки-ищейки может взять его след!

Обернулся — и просто рассиялся. Гад. Сволочь. Лжец.

— Доброе утро, госпожа ректор!

— И вам, — процедила. — Доброе. Решила вернуть ваши вещи.

Хотела кинуть на пол, в ноги, но непонятно как — не иначе, рука дрогнула! — куртка полетела ему прямо в лицо.

Прямо в эти лживые синие глаза.

Госпожа ректор не стала дожидаться реакции старосты Академии — вот еще, дел у нее сегодня по горло! Так и носилась по этим делам целый день в Академии и Буржбе: гоняя и разруливая, громя и увещевая. Ни минутки передохнуть, не то чтобы о чем-то лишнем вспомнить или задуматься! А если ночью вдруг случится бессонница — неудивительно после такого сложного и нервного дня, — в кабинете найдется графинчик того да сего, что она обычно придерживает для дорогих гостей и платежеспособных родителей. Да и Идины настойки неплохо справляются с перегруженными нервами ректора Яшмовой Академии. Ведь держать на плаву и на хорошем счету провинциальную магическую школу в наше нелегкое время — это вам… не грифон чихнул!

Кстати, запираться она так и не станет. Ни к чему из-за всяких менять свои привычки.

Этот-то в ближайшие полгода перешагнуть ее порог не осмелится. А через полгода: вот вам диплом, выпускник Нортон — а вот вам путь-дорожка, которая уже никогда с моей не пересечется!

Осмелился.

Пришел, как часы пробили полночь — будто нечисть, являющаяся исключительно по ночам! Грифон безо всякой задержки, привычно, пропустил в кабинет доверенное лицо хозяйки. Та не спала, стояла у окна, держа в руке полный нетронутый бокал. Не обернулась.

Артур долгое время смотрел в ее узкую, бесконечно гордую и несчастную спину. Слова, что он готовил весь этот бесконечный день, нет, за много дней до него, толпились и путались в голове и на языке, отчего всегда красноречивый староста был сейчас бессвязен и косноязычен. И даже заикался.

Но все равно говорил, говорил и говорил.

О том, как всегда восхищался ею — с самого первого дня… то есть ночи, когда они с Криспином появились здесь.

О том, как старался не думать о ней — женщине! И не потому что он студент, а она глава Академии, а потому что будущего у него просто нет.

И все же забывался и мечтал.

И та первая ночь в кабаке была для него откровением и потрясением, наверное, потому что осуществились его желания, хотя он о том еще не знал… даже пытался ее отыскать, не зная, что она рядом.

А когда понял наконец…

Женщина все-таки не выдержала долгой паузы: не оборачиваясь, повернула голову, повторив:

— …наконец?

В ту ночь он долго бродил возле ректорской, то уходя, то возвращаясь, в голове полная сумятица, тело горит, нет никакой возможности дождаться утра… Необходимо все сказать, прояснить сейчас же, даже если его после того убьют на месте…

Сонный дверной грифон открыл дверь без заминки и вопросов — привык уже, что староста с хозяйкой решают срочные вопросы в самое неурочное время, опять, наверное, в Академии что-то приключилось!

А потом увидел ее… Такую красивую, близкую… такую желанную, живой ответ на все его мечты — и не смог остановиться.

У Марго дернулись губы в невидимой ему усмешке: конечно, комплименты — самое действенное оружие в любовном поединке с женщиной!

Он старался! Держался как только мог — иначе бы он пропадал у нее каждую ночь, но… Артур прерывисто вздохнул: ему, конечно, нет никакого прощения, и она вправе наказать его, как только пожелает, но… Но только пусть не отсылает его прочь.

Прочь от себя.

Потому что тогда он просто… умрет.

Женщина резко развернулась, блистая нестерпимо яркими в гневе глазами. Загремела:

— Что это еще за речи, староста Нортон! «Нет будущего, умрет…»! Что за пример вы подаете своим младшим соученикам!

Вскинул глаза — растерянные, ничего не понимающие. Госпожа ректор продолжила все тем же требовательно-резким тоном:

— Как рука?

— Рука?..

Видя, что внятного ответа сейчас от Нортона не добиться, Марго решительно пересекла кабинет и схватила его за правую руку: неровные шрамы-порезы на костяшках, ага, до Иды так и не дошел, заживляли сами как умели!

— Ты еще должен мне за зеркало! — заявила ректор. — Я ведь в нем была такая красивая!

Пальцы перехватили ее руку — сначала осторожно, потом крепко, и еще крепче — боится, что она сейчас удерет? Глаза, жадно вглядывавшиеся в ее лицо, неуверенно улыбнулись:

— Ты и так всегда красивая! Я могу… остаться?

— Ну надо же что-то делать с твоим… будущим! Только уговор — никаких больше закрытых глаз!

Глава 18 Старые шрамы и старые воспоминания

Легкие прикосновения и легкие же поцелуи скользили по шее, обнаженным плечам, спине… Замерли там, где и ожидалось: на треугольнике шея — левое плечо — лопатка. То, что он продолжает гладить давно ничего не чувствующую кожу и плоть, Марго обнаружила, лишь повернув голову. Молча ждала неизбежного вопроса.

— Это же Драконий огонь? — спросил Артур. — Я ведь именно по этому шраму тебя и узнал — когда подхватил в тренировочном зале, после Змееволка. Твое платье тогда еще на плече порвалось…

Марго кивнула.

— Драконьи ожоги не берут ни лекарства, ни колдовство. Можно лишь более-менее замаскировать косметикой и чарами, но когда касаешься… — Она не договорила то, что ему было знать совершенно ни к чему: как несколько знакомых и не очень кавалеров молниеносно охладевали, внезапно обнаружив под своими руками такие неаппетитно-грубые рубцы.

— Вы в войну попали под огонь?

Марго усмехнулась — парень то и дело сбивался с любовного «ты» на почтительное «вы» — и отстранилась, натягивая на плечо ткань сорочки. Развернулась: Артур сидел рядом на постели, смирно сложив на коленях руки, смотрел с внимательным ожиданием — ну точь-в-точь приготовился прослушать важную лекцию!

— Скорее, мы сами под него полезли! — буркнула госпожа ректор. Потянулась мимо него за сигареткой, привалилась предательской спиной к подушке. Артур помедлил, продолжения не дождался и спросил:

— Но зачем?

Дымок сигареты свивался и развивался, образуя в воздухе полупрозрачный узор: крылья, длинное тело, оскаленная пасть с вырывающимся клубами дыма…

— Слышал про Последний отряд? — сухо осведомилась Марго.

— Да… ох! — Парень даже рот раскрыл. — Вы что, были в нем?!

Госпожа ректор махнула мундштуком на свое левое плечо:

— Как видишь.

— Но вы же… вы тогда были совсем молоденькой!

— Не преувеличивай, не младше тебя сегодняшнего. С нами был, кстати, и прошлый ректор Яшмовой Академии, мэтр Аликас. Мощный был старик! Погиб в числе первых, всё нас, молодых, берёг…

Что там у него в голове вертится? Жаждет узнать подробности: как именно умерли волшебники, отстоявшие столицу и Арранту в целом и уничтожившие последних драконов? Марго будто сейчас видела, как они выходят один за другим, живые магические приманки для неустанно парящих над городом Драконов, и кто раньше, кто — если ему хватало мощи и созданной общими усилиями защиты, — позже гибнут в Драконьем пламени. Пока не были израсходованы все хитроумные ловушки, все Драконьи Стрелы.

И все отчаянные волшебники. Среди них были парни и девушки из ее выпуска…

Однако Артур произнес задумчиво:

— И вы каждый год в это самое время уезжаете из Академии на несколько дней, чтобы…

— …напиться до хазратских демонов!

— …помянуть их?

Марго почесала янтарным мундштуком щеку — почти смущенно.

— Ну. Ехать ради поминовения в столицу, как в самый первый год, слишком долго, да и незачем. Надраться за милую душу можно и тут же на месте, в Буржбе!

Артур неожиданно обнял ее — мягко, осторожно, словно боясь причинить боль нечувствительным старым шрамам. Пробормотал куда-то в макушку:

— Прости меня…

— Не ты же меня жёг! За что просишь прощения?

— Я ничего не знал. Мог бы быть в эти дни рядом и…

Внутренне ощетинившаяся Марго ожидала продолжения: «и утешать вас», но парень сказал:

— …и подливать вам.

Против воли она улыбнулась, потрепала его по голове, как понятливого щенка:

— Э, да я тебя хорошо воспитала!

— Я таким чутким и воспитанным сразу на свет появился! Говорите сейчас, будто вы моя матушка!

— Ну а что? Я ведь и правда гожусь тебе… — госпожа ректор произвела мысленные расчеты и с явным удивлением подкорректировала саму себя: — …в старшие сестры!

Артур вытянулся на кровати во всю свою немалую длину, пристроил кудрявую голову к ней на колени.

— Э не-ет, вот на сестру я категорически не согласен!

Глава 19 Всё тайное когда-нибудь…

Они шагали в сторону библиотеки: Криспин молча, лишь изредка утвердительно помыкивая или скептически похмыкивая на болтовню Миры. Но уже хорошо, что забрал у нее стопку возвращаемых книг — по его собственным словам, очень вовремя, а то бы пытавшаяся трансгрессировать тяжеленные тома лесовичка обязательно услала их в далекие далека. Безвозвратно.

Мира слегка подулась: вот почему он никак не поверит в ее способности и умения? Но повеселела, сообразив, что раз Книжник направляется в библиотеку, она куда быстрее отыщет литературу для семинара, а то его сменщики обычно ползают по стеллажам подобно зимним сонным мухам. Да еще и мухам подслеповатым, подолгу ищущим нужные книги и потом обнаруживающим их прямо у себя под носом.

Однако именно беззаботно чирикающая лесовичка первой услышала странные звуки, доносящиеся из свертка коридора. Приостановилась, подняв руку и склонив голову:

— Слышишь?

Криспин недовольно оглянулся на нее:

— Что там?

— А вот сейчас и посмотрим! — И Мира двинулась на звуки, прежде чем он успел их идентифицировать и кинуться на перехват.

Не успел: девушка уже застыла на месте, таращась на обнимавшихся в неосвещенном тупике. Кинув на пару один только взгляд, Криспин открыл рот и закрыл ладонью глаза.

Мире.

Впрочем, та тут же раздвинула его пальцы и жадно уставилась на самозабвенно целующихся старосту Академии и госпожу ректора Академии. И Криспин смотрел. Только когда поцелуи и объятья стали куда горячее и… окончательно неприличными, ухватил первокурсницу за шиворот и поволок прочь; еще и шипел на нее беззвучно, когда девчонка упиралась и оглядывалась. Хотя таиться нужды не было никакой — двое не заметили бы даже, если б небо обрушилось на землю.

Студенты вывалились в основной коридор, в дружном молчании домаршировали до библиотеки и только тут остановились и уставились друг на друга: Мира — обалдело, Криспин — обеспокоенно.

— Это… — Девушка покрутила в воздухе рукой, не находя слов. — Это… правда? Правда мы это видели? Артур — и ректор?!

Старшекурсник тоскливо огляделся по сторонам, не нашел там подходящего ответа и молча кивнул. Мира смотрела на него во все глаза.

— Да ты, никак, уже знал?!

Криспин перехватил книги обеими руками и уставился теперь в пол, став в этот момент похожим на мрачного нахохленного ворона.

— Ну, я сообразил недавно, что Артур здорово втюрился, но думал совершенно на другую… — Глянул исподлобья. — Ты вообще… как?

Мира не поняла, про что ее спрашивают: в шоке ли она от такого открытия? Конечно, будешь тут в шоке! Самый милый и солнечный парень Академии — и свирепая драконесса-ректорша! Это же как комендантша и, допустим… Мира смерила взглядом стоявшего перед ней пятикурсника. Нет, эти двое точно и в первый же день поубивали бы друг друга! Ну, тогда, допустим, та же Батильда и Микси, день рождения которого они не так давно справляли. Представив, как грузная кастелянша зажимает парнишку в темном углу, Мира даже захихикала.

А тут все было ровно наоборот — это Артур женщину нацеловывал! Хотя и ректорша тоже совершенно не отбивалась…

Криспин странно отреагировал на ее смешок: дернулся и даже шагнул ближе, вглядываясь в лицо.

— Ты что… плачешь?

Вот еще! О чем тут плакать-то? Посмеиваясь, лесовичка поведала о своей фантазии насчет кастелянши. У старшекурсника дернулись уголки рта, что касаемо Криспина означает просто безудержный смех. Но глядел он по-прежнему пытливо и недоверчиво.

— Так ты правда в порядке?

— Само собой. — Занервничав (и чего привязался с вопросами о ее самочувствии, пусть приятеля своего расспрашивает насчет ментального здоровья, коли тот с ректором связался!), Мира показала на учебники. — А вот книжки уже не совсем!

Пользуясь тем, что парень зазевался, два учебника («Бестиология» и «Классификация оборотней») и впрямь сползли на пол из стопки в его руках и нацелились удрать — не хотелось возвращаться на свои скучные полки! Зашипевший Криспин топнул на них ногой и повелительно указал на близкую дверь библиотеки. Понурившиеся (имейся у них ручки, заложили бы за спину, словно арестанты) книжки поковыляли домой.

— Значит, всё нормально, — задумчиво подытожил Криспин, глядя им вслед. И внезапно опять стал самим собой: — Ну и сколько можно трепаться?! К семинару сегодня не собираешься готовиться?

И первым шагнул под арку библиотеки. Обиженно запыхтев: вот что за человек, а? вечно ни поболтать, ни обсудить такое потрясающее событие, всё только про учебу! — Мира поплелась следом.

Глава 20 Вопросы и ответы

— Мы вас сегодня видели, — без лишних преамбул объявил Криспин. Артур, с подозрительно довольной физиономией валявшийся на кровати в обнимку с учебником, лениво осведомился:

— Кто такие «мы»? И кого это — «вас»?

— Мы — я и лесовичка. Вас — тебя и Марго.

Увесистый учебник гулко хлопнул о пол. Резко севший староста вцепился в матрас.:

— Вот же… демон!

— Он самый, — согласился друг. Опустился на свою кровать, скрестил на груди руки. Уставился. К допросу готов, определил Артур и осторожно улыбнулся.

— Ну вот так получилось…

— Угу, — сухо согласился друг. — Как-то само собой, да.

— Да я поначалу даже не знал, что она — это она…

— Перепутал, с кем не бывает!

— А когда понял, что это Марго, то вообще…

— Конечно, — опять понимающе кивнул приятель.

— Да заткнись ты! Помнишь пьяницу в «Дырявой бочке», из-за которой я тогда остался? Это Марго и была.

Тут даже Криспина проняло: открыл рот и опустил руки.

— Да иди ты!

— Вот именно, — теперь кивнул староста. — Но тогда я не сообразил, говорю же! Темно было, на ней личина… Ну и…

Про то, что такое «ну и», уточнять не надо было, видели сегодня предостаточно! Артур наконец раскололся: выложил всю историю как на духу и уставился так, что даже смешно стало — точно ждет от него заслуженного выговора. Или благословения.

Криспин сказал только:

— Странно, что Марго тебя на месте не убила, когда наконец узнала, кто ты.

Артур взлохматил кудри, согласился:

— Вот да. До сих пор удивляюсь!

— Ты, конечно, единственный, кто в Академии может с ней сладить. И она всегда любила с тобой поговорить и посмеяться. Видел я иногда, как ты на нее смотришь. Но смотреть — не…

Нортон взорвался — от неловкости и растущего раздражения:

— Может, хватит уже, а?! С какой стати я вообще должен перед тобой отчитываться и это все выслушивать? Я тебя старше и… вообще, это мое личное дело! Наше дело!

Словно и не заметив его вспышки, Криспин продолжил:

— Дело, само собой, ваше. Вот только почему у меня и у всех вокруг создалось стойкое впечатление, что ты запал совершенно на другую? На лесовичку, например?

Артур смущенно почесал бровь.

— Ну-у… Скажем, это был отвлекающий маневр!

— Отвлекающий, — ровно повторил друг.

— Не хотелось афишировать наши с Марго отношения. Хотя мне-то совершенно все равно, это для нее больной вопрос — я студент, она ректор, и все тому подобное…

— И чтобы отвлечь внимание от той, с кем на самом деле встречаешься, ты принародно ухлестывал за неопытной девчонкой-первокурсницей?

Артур нервно усмехнулся.

— В твоем исполнении звучит всё просто ужасно!

— Не звучит, — произнес Криспин, рассматривая его. — Это и есть ужасно.

— Ну ладно-ладно, имелась еще одна причина!

— И какая же?

— Лесовичка ведь тебе нравится, а?

Криспин молчал, глядя на него со своеобычным выражением лица, которое частенько бесило: то есть совершенно без всякого выражения. Никак не поймешь, что у него на уме!

Или на сердце.

Не выдержав дуэли взглядов, Артур попробовал разрядить обстановку:

— Ты ведь частенько сбивал ее с ног, никогда не хотелось подольше задержаться, а? Почему бы мне немного не помочь другу?

— Влюбить девчонку в себя — это ты называешь помощью? — спросил его друг с непередаваемой интонацией.

— Да нет же! Я просто хотел, чтобы ты приревновал ее, определился, наконец! Демон, да прекрати ты так на меня смотреть! Неужели лесовичка в меня действительно влюбилась? Да не может быть! Мы же с ней просто флиртовали! Мира — девочка понимающая, добрая, с юмором, если я ей всё объясню… Я, кстати, и собирался несколько раз…

— Не забывай, что она вас уже сегодня видела. Что именно объяснишь? Что ты использовал ее в качестве отвлекающего маневра, чтобы защитить свою любимую женщину и помочь своему приятелю?

— Уфф… — Артур осел на кровати, признал убито: — Слушай, а ведь и правда звучит совершенно ужасно!

Помолчали — Нортон размышлял, как выпутываться, если Мира и впрямь всерьез приняла его игру, не хотелось обижать девочку; о чем думал Тай, он совершенно не представлял, потому что немного погодя тот сказал задумчиво:

— Значит, Марго из того самого Последнего отряда… Там же всего несколько человек уцелело, и еще в каком состоянии! Не знал, что у нашего ректора такое боевое прошлое.

Переведя дух (кажется, щекотливый разговор закончен, хотя бы на время!), Артур кивнул.

— И я даже не подозревал.

Криспин продолжал все так же раздумчиво:

— Помнится, мы с тобой еще на втором курсе решили, что не должны заводить постоянные отношения, влюблять и влюбляться. Тем более в самой Академии. Не боишься оставить свою любимую женщину безутешной?

— Ну-у-у, я тут подумал, необязательно же все должно плохо закончиться? Может, мы сумеем как-то выкрутиться, а?

— Да ты, я смотрю, резко стал оптимистом. Или… — Тай уставился на соседа, — или ты потому и?..

— Что — «и»?

— Затем и связался с Марго, чтобы она тебе однажды помогла?

Подвела реакция, Криспин даже уклониться не успел: мгновенный удар в челюсть отбросил его к стене: еще и затылком добавочно приложился. Нортон навис над ним, сжимая кулаки. Спросил зло:

— Ответ ясен? Или еще какие-нибудь подробности добавить?!

Тай потрогал затылок, поморщился — шишка будет здоровенной!

— Да, совершенно ясно и понятно… Никаких разночтений.

Неторопливо поднялся, даже покачнувшись на мгновение — сосед машинально поддержал его и…

На этот раз не успел увернуться сам. Попятился на пару шагов, схватившись за враз лопнувшие губы.

— А это еще один ответ, — разъяснил Криспин. — За лесовичку. Думаю, никаких подробностей тоже не нужно?

Глава 21 Квест: помочь и не поссориться

Она невольно улыбнулась, увидев раскрасневшееся сияющее лицо Артура: похоже, староста Яшмовой Академии несся по ее вызову просто вприпрыжку! Большими шагами прошел вдоль стола и ссыпал перед ней стопку бумаг.

— Вот расписание и планы, которые вы хотели видеть, госпожа ректор!

— Прекрасно. Присядь пока. — Она начала просматривать принесенные бумаги: ага, как раз то, что искала!

Нортон не сел, принялся расхаживать по кабинету, и через некоторое время Марго поняла — почему. Остановившись за спинкой ректорского кресла, парень начал поглаживать ее шею и плечи.

— М-м-м? Не отвлекай меня. Нужно закончить это сегодня, прямо сейчас…

— Вы так много работаете, госпожа ректор! — проникновенным голосом заметил староста. — Вы так напряжены… Шея и плечи просто каменные.

— Да? — Она повертела головой и поморщилась от хруста. Пальцы Артура разминали позвонок за позвонком, растирали мышцы — и впрямь задубели за целый день кропотливой работы, почему никто до сих пор не придумал заклинание, которое сделает за тебя денежные расчеты и подобьет итоги?! Госпожа ректор откинулась затылком на спинку кресла, чувствуя, как приятно согреваются шея и плечи. Однако когда ладони парня ненавязчиво скользнули ниже, распахнула глаза.

— Эй! — Она шлепнула Артура по рукам. — Я же тебя не для этого пригласила!

— А для чего тогда? — искренне удивился тот; его пальцы проникли в кружевной вырез платья.

— Артур, — она прикусила губу, когда он принялся ласкать ее грудь, — мне надо сегодня же с этим разделаться…

— Это всё неважно, — уверил Артур, склоняясь к ее губам. — Ну правда же, неважно?

Еще через минуту она поняла, что всё действительно неважно. Только и успела приказать дверному грифону запереть дверь. Тот, мерзавец, еще и хихикнул напоследок. Убью ехидину!

Попозже.

Много позже…

— Хочешь, я тебе помогу?

Этот вопрос прозвучал уже после того, как выяснилось, отчего у старосты Академии вдруг появилась ссадина на губах, еще и начавшая кровоточить во время поцелуев.

— Значит, Тай теперь в курсе, — подытожила Марго. Они лежали на кровати в ее спальне, пальцы женщины задумчиво скользили по твердой голой груди парня. Ну а что, ведь такая долгая нудная работа требует перерыва! Вот она и прервалась.

Дважды. Сначала на столе, потом перебрались в спальню. Правда, сейчас не было сил не то что подняться, но даже и подумать о возвращении к ненавистным дебету с кредитом. Тем более что большая часть деловых бумаг рассеяна теперь по полу и окружающим стульям.

— Ага. — Артур с удовольствием потянулся под ее рукой, как ластящийся сильный молодой кот. — Но это и хорошо. Какой смысл от него таиться?

— И хорошо, что лесовичка знает?

А вот теперь напрягся! Произнес, осторожно покосившись на нее сквозь ресницы:

— Ну, наверное, тоже хорошо…

Марго прищурилась:

— Не слышу в голосе убежденности!

Артур перехватил ее руку, порывисто повернулся — чтобы видеть глаза собеседницы.

— Я тогда начал… ну, чуть-чуть ухаживать за Мирой, чтобы ты не заподозрила, что именно я к тебе… прихожу. И окружающие — тоже.

Женщина не сказала, как вчера Криспин, что план его дурацкий и бесчестный. Только лишь кивнула, принимая к сведению, но он все же попытался оправдаться:

— Мира девчушка смышленая! Она ко всем по-доброму. Да думаю, она даже не принимает меня всерьез — ну просто как друга…

Марго сухо усмехнулась.

— Смотрю, слишком уж вы все легкомысленны по отношению к ней! Эта соседка-баронесска ею командует, ты притворно ухлестываешь, Тай пытается ее дрессировать… Вы все забываете, что за маленькой лесовичкой стоит ее Пуща.

— В каком смысле — Пуща? Что это значит?

Ректор лишь отмахнулась.

— Просто запомни, что не стоит обманываться ее дружелюбием и простодушием! В нужный момент она поступит жестко, решительно и даже не посмотрит на твои прекрасные глазки! — Артур хотел продолжить расспросы, но женщина закончила: — Как, надеюсь, и ты.

Сразу стало холодно. Он сел, ища взглядом свою сброшенную второпях одежду. А, осталась еще у стола! Дошлепал босыми ногами до кабинета; начав одеваться, обернулся на голос ректора.

— Что ты сказала, я не расслышал?

— Хочешь, я помогу тебе? — негромко повторила Марго.

Не было нужды уточнять, о чем именно она сейчас говорит — как и во вчерашнем разговоре с Криспином. Чувствуя, как от мгновенного гнева кровь бросилась ему в лицо — неужели и она тоже так о нем думает?! что он с ней ради этого?! — Артур рывком надел рубашку, не заправляя ее в брюки, натянул на голые ноги ботинки. Женщина сидела на кровати, молча наблюдая за ним. Выглядела памятно, как в том кабаке — черное и белое.

— Не хочу, — отозвался Артур сухо. — Я справлюсь сам.

— А если нет? — донеслось из спальни.

— А если не справлюсь, мне будет уже совершенно все равно. Вот тогда и наступит ваша очередь, госпожа ректор!

Подобрал — раздраженно, торопливо — все разлетевшиеся бумаги до единой, свалил их на стол и, бросив: «Доброго вам дня!», вылетел за дверь.

Марго не стала его останавливать. Легла, спиной ощущая недавнее тайное тепло постели. Уставилась в потолок.

Вот и первая ссора.

Я просто не хочу, чтобы ты умирал…