Югославия в ХХ веке: Очерки политической истории

ГЛАВА 1

Майский переворот 1903 г. Вступление в XX ст. явилось для Сербии не только очередным шагом по лестнице времени; события начала девятисотых, сыграв роль революции, изменили всю историю страны. И, в первую очередь, Майский переворот 1903 г. А век XIX уходил в прошлое, вместе с людьми, которые столь долго его олицетворяли: Йованом Рис-тичем", митрополитом Михаилом", экс-королем Миланом Обреновичем"'. Смерть последнего (29 января 1901 г. в изгнании, в Вене) особенно символична. После нее многим стало ясно, что дни династии сочтены - не случайно, что впервые мысль о заговоре против короля Александра зародилась в головах молодых сербских офицеров в конце того же года... Но почему кончина отца послужила смертным приговором его наследнику? Для ответа на этот вопрос вернемся чуть назад, в эпоху «владановщины» (1897-1900), когда сын и родитель практически вместе управляли страной, а отношения между ними являли (по крайней мере на публике) образец гармонии, чего на самом деле не было и в помине.

* ¹ *

В октябре 1897 г. давний и верный сторонник Обреновичей Владан Джорджевич возглавил очередное внепартийное правительство. Основой идеологии «октябрьского режима» стал лозунг: «Сербия превыше всего», что на практике означало буквальное удушение политических партий и усиление личной власти монарха¹. Тогда же Милан Обренович (закулисный архитектор нового режима) окончательно вернулся в Сербию и стал командующим регулярной армией. На этом посту он провел военную реформу, которую сербские историки считают успешной - связанные с ней позитивные нововведения не могли не проявиться в судьбоносные годы (1912-1918)².

Нас, однако, больше интересует другая сторона медали, а именно: место армии в государстве, на которое ее вознес командующий, и то, как он это сделал.

Вполне очевидно, что кроме чисто военной составляющей, в реформе сербской армии имелся и выраженный внутренний подтекст - Обренович IV строил из нее опору трона. А это, последнее, не могло не быть в условиях тогдашней Сербии рискованным делом. Ведь еще в 1883 г., подавив с помощью армии Тимокское восстание, т.е. втянув оную в политику, он в какой-то мере превратил династию в ее заложницу.

На рубеже веков этот «внутренний» компонент только усилился. Став во главе армии, Милан (на правах отца короля) выбивал для нее из бюджета суммы, ранее и не снившиеся военным министрам. При этом ему было абсолютно безразлично, из каких иных статей изымаются средства. Было увеличено жалованье; награды и всевозможные доплаты сыпались на офицеров, как из рога изобилия. Милан поднял значение военных в обществе, по сравнению со «штафирками», там даже, где этого делать не следовало. И, соответственно, милитаризация «октябрьского режима» только усиливалась, а армия становилась «государством в государстве». Королем этого теневого государства и был Милан Обренович. Его так и называли - «король армии»³. Увеличив прием в Военную академию, он сформировал многочисленный корпус лично ему преданной военной молодежи, для которой стал буквально «идолом». Значение же Александра Обреновича - настоящего короля, не вмешивавшегося в дела вооруженных сил, в глазах офицерства падало⁴.

При этом «тимокский синдром» (его продолжали сознательно культивировать) глубоко засел в сознании офицеров. «Мы - армия. Это организованная оборона страны от агрессии извне и гарант внутреннего порядка... И если нам, как военным, долг велит защищать отечество от внешних врагов, то почему нам не защищать его и изнутри»⁵, -говорили будущие заговорщики. А гарантия «внутреннего порядка», или защита трона Обреновичей, ассоциировались у них теперь с лояльностью одному «королю армии»⁶. «Мы обожали короля Милана»⁷, - признавались взводные и ротные командиры.

И как только пути отца и сына разошлись, армия, а точнее - молодое поколение офицеров, выпестованное и прирученное Обреновичем-старшим, сделало свой выбор.

Тому же, что они разошлись, в немалой степени способствовал сам экс-король и его неуемные амбиции, которые совсем не ограничивались чином армейского генерала, придуманном специально для него. Еще до встречи с сыном в Париже осенью 1897 г., где и был решен вопрос о возвращении Милана, тот принялся выяснять «деликатный» вопрос - носил ли основатель династии, князь Милош, титул «верховного вождя», как в свое время Карагеоргий⁸... Поиски столь сомнительной легитимности при живом и законном монархе (да к тому же - родном отпрыске) были сродни мине, закладываемой в основание династии. Поскольку было очевидно, что король-сын тяготится растущим влиянием и жесткой волей родителя, который «чем увереннее и сильнее чувствовал себя в армии, тем больше стремился к доминированию над всем и вся»⁹.

Понятно, что длиться вечно такое положение не могло: мина, собственноручно заложенная Миланом Обреновичем, «рванула» в июле 1900 г., когда была объявлена помолвка короля Александра с Драгой Машин - король-отец находился в то время за границей, ему запретили возвращаться в страну. Мало того, опасаясь за свою власть в случае несанкционированного возвращения Милана (а у того было немало сторонников - не только в армии, но и в политических кругах, - которые призывали его вернуться), Александр приказал пограничной страже застрелить отца в случае попытки пересечь сербскую границу.

«События 29 мая 1903 г. невозможно отделить от личности Милана Обреновича, -констатировал прекрасный знаток той эпохи Милан Йованович-Стоимирович, - ибо заговор родился в тот момент, когда разнеслась весть, что его сын дал команду убить отца, если он силой попытается перейти границу Сербии»¹⁰. То же подтвердили и сами молодые заговорщики¹¹. Причем, пока Милан Обренович был жив, они предполагали «всего □ ишь» изгнать короля Александра с супругой из Сербии и возвратить отца, но после его [ мерти - через полгода после разрыва с сыном - судьба последнего была решена иначе. Потому-то в конце 1901 г. в белградских казармах и на конспиративных квартирах впервые и прозвучало: «Смерть королю!»'... Классик сербской исторической науки Слободан Йованович глубоко прав, утверждая: «Верные королю, пока любят, офицеры были готовы изрубить его в момент озлобления». И далее - «Обреновичи не смогли превратить королевское достоинство в святыню для офицеров, перед которой они преклоняются безотносительно к тому, кто является его носителем. Они создали армию, но без подлинно воинской идеологии»¹².

* ² *

Помолвка, а затем женитьба короля Александра на Драге Машин (23 июля 1900 г.) вызвали в стране подлинный шок. Взять в супруги вдову, старше на 12 лет - было по сербским патриархальным понятиям непристойно и для простого обывателя, не говоря уже о монархе¹³. Столичные жители (особенно офицеры) к тому же доподлинно знали, что у госпожи Машин - бывшей фрейлины королевы Натальи - отнюдь не безупречное прошлое. Потому, как зафиксировал в дневнике Милан Миличевич, «протестовали все, лаже те, кто еще вчера равнодушно смотрел на изгнание граждан из страны»¹⁴. Министры подали в отставку, а экс-король написал из Вены сыну: «Наша династия пережила много ударов, но твое решение стало бы для нее роковым... И ежели оно неизменно, то мне остается лишь молиться Богу за мое отечество. Тому правительству, которое бы тебя, из-за столь легкомысленного шага, выгнало из Сербии, я первый бы рукоплескал»¹⁵.

Александр отдавал себе отчет в непопулярности своей женитьбы, но он полагал возможным вернуть авторитет короне посредством изменения политического курса. В стране назревали перемены.

И уже при так называемом свадебном министерстве Алексы Йовановича был ограничен полицейский террор, а по случаю дня рождения королевы Драги объявлена амнистия радикалам, осужденным по делу об Иванданском атентате 1899 г. Но самым важным поворотом в политике Александра стало сближение с Россией. Тем более, что главный проводник австрийского влияния в Сербии - Милан Обренович - находился за границей, и по признанию монарха (в передаче российского поверенного в делах П.Б. Мансурова), «о возвращении его в Сербию и о восстановлении политического влияния не может быть и речи»¹⁶. Что, заметим, давно было главным условием Петербурга для «реанимации» нормальных отношений с Белградом. Мало того, страшась возможного противодействия отца, король обратился за помощью в Департамент полиции - русские тайные агенты, сняв в Вене квартиру напротив апартаментов Милана по Johannes gasse, следили за всеми его передвижениями.

Поведав Мансурову о решении вступить в брак с Драгой еще до официального о том объявления, и полагая, что ему «придется преодолеть некоторые неблагоприятные впечатления», король обратился «для полного удовлетворения народа» к императору с просьбой сохранить по отношению к нему «преемственное право крестного отца»¹⁷. В ответ он и обещал дать своей политике новое направление: «Сохранение для нее опоры в охранительных элементах, но уничтожение при этом гнета и произвола во внутренней политике и устранение всего, что мешало бы сближению с Россией, - во внешней»¹⁸. В Петербурге снисходительно отнеслись к просьбе крестника отца императора, и 16 июля в Белград ушла телеграмма министра иностранных дел, графа В.Н. Ламздорфа - «Государю императору благоугодно было Всемилостивейше выразить согласие на принятие, в качестве Августейшего кума, участия в бракосочетании короля Александра»¹⁹. Король был счастлив: на свадьбе Николая II представлял Мансуров. Народ же сербский увидел в том знак покровительства России. По оценке Н.В. Чарыкова, занявшего весной 1901 г. пост российского посланника в Сербии, это «было время расцвета вновь возрожденной русско-сербской дружбы»²⁰... Но медовый месяц длился, увы, недолго. Хотя сербский монарх и держал свое слово²¹.

В марте 1901 г. правительство А. Йовановича ушло в отставку - вместо него был сформирован объединенный радикально-напредняцкий кабинет во главе с умеренным радикалом Мишей Вуичем. Известно, что с конца XIX в. Радикальная партия являлась искренним союзником России, и такое возвышение Вуича было гарантией русского влияния в Сербии... Правда, король не упустил и своего интереса. Обусловив приход к власти радикалов и дарование новой конституции их альянсом («фузией»’) с преданными династии напредняками, ему удалось посеять смятение в рядах Радикальной партии, из которой выделилась группа младорадикалов, составившая основу будущей Независимой радикальной партии.

В апреле того же года король октроировал так называемый «Апрельский Устав», в котором впервые в сербской политической практике вводилась двухпалатная система -Скупщина и Сенат, что явилось воплощением давнишней идеи Напредняцкой партии, желавшей с помощью верхней палаты защитить страну от «тирании ассамблей». И уже летом состоялись выборы в обе палаты, абсолютное большинство в которых получили старорадикалы - сторонники «фузии». Об оживлении политического процесса в Сербии свидетельствует и тот факт, что осенью 1901 - весной 1902 г. было принято или заново отредактировано немало законов, в том числе - о выборах, собраниях и общественных организациях, общинах, устройстве армии, Государственном Совете, средних школах, государственных монополиях, лесах, железной дороге...

Развитие страны, как видим, возвращалось в регулярное конституционное русло, что и было обещано Петербургу. У короля возникла идея совместного с Драгой визита в Россию. Прием их русской императорской четой придал бы «сомнительной» сербской королеве искомую легитимность. Со времени свадьбы, Александр Обренович не перста-вал мечтать о вожделенной поездке в Россию - тем более, что и русский двор поначалу был настроен весьма благосклонно.

Но в дело вмешались непредвиденные обстоятельства. В конце лета 1900 г. было объявлено, что королева Драга беременна, - хотя многие сведущие люди знали, что это в принципе невозможно. Впавший в эйфорию монарх трепетал в ожидании наследника или наследницы престола, а подданные заваливали дворец дарами - один из его покоев был буквально забит колыбелями, которых будущей матери нанесли целых 43 штуки. Но время шло, а дитяти все не было. Наконец, иностранные доктора осмотрели Драгу, и в апреле 1901 г. вынесли вердикт: «Рождения ребенка нельзя ожидать». Беременность была признана «ложной»²²... Вспыхнул грандиозный скандал, а русский двор, с самого начала относившийся к «положению» Драги с подозрением (с подачи королевы-матери Натальи Обренович), стал откладывать уже согласованный было визит в империю.

Повторим - своей поездке в Россию король придавал огромное, если не сказать, р€шающее, значение. И «странные» заминки с определением ее сроков, допускаемые российскими властями, расстраивали его не на шутку. В состоянии, близком к срыву, и не надеясь больше на дипломатов, Александр Обренович пошел на прямое нарушение всяческого этикета, попросив в октябре 1901 г. отправиться в Петербург «на разведку» :амого начальника русской секретной агентуры на Балканах полковника А.И. Будзило-вича, которого хорошо знал со времен организации слежки за экс-королем Миланом в Вене и охраны собственного семейства в Белграде. При этом посланец короля был снаб-«ен специальным письмом от русской Миссии²³.

Однако, это откровенное (хотя отчасти и извиняемое отчаянием) игнорирование принятого порядка ведения дел привело к прямо противоположному результату. По сообщению сербского посланника в Петербурге Стояна Новаковича, «граф Ламздорф не пожелал и говорить с прибывшим о главном предмете его вояжа», назвав сам факт вмешательства полицейского чина в сферу высшей дипломатии «impardonnable»²⁴...

Прямого отказа сербской королевской чете на поездку в Россию и на сей раз не последовало - ее продолжали держать в неведении по прежней формуле: «посещение императорского двора в принципе решено, оно состоится в удобное для того время»²⁵. 13 июня 1902 г. граф Ламздорф послал в Белград телеграмму о том, что Александр с супругой будут приняты осенью в Ливадии²⁶. Казалось, все препятствия преодолены -так, по крайней мере, считали русские дипломаты: в то же самое уверовал и король. И тут, как гром среди ясного неба, прозвучала весть о болезни императрицы Александры Федоровны, следствием чего стала отмена уже намеченного визита²⁷. А1 октября Ламздорф в телеграмме новому посланнику в Сербии Н.В. Чарыкову привел подлинные слова государя: «О поездке четы вообще больше не может быть речи. Одного короля мы когда-нибудь примем»²⁸.

В высказывании Николая II обращает на себя внимание неприкрытая неприязнь к королеве Драге. Что и почему изменилось в его отношении к ней за два с небольшим года? Ведь в июле 1900-го (не будучи, конечно, «русской фавориткой» в буквальном смысле, как ее подчас именуют сербские авторы²⁹) она представляла известный интерес для русской политики. Не зря оценка дипломатов, что «принятое королем Александром решение сочетаться браком с православной сербской уроженкой не лишено некоторых политических преимуществ», обрела тогда высочайшее одобрение³⁰.

Уже упоминалось, что случай с ложной беременностью королевы нанес сильный удар по ее престижу - с одной стороны, открылась возможность (пусть даже не прямой умысел, а всего лишь возможность) аферы, никогда и никем в сообществе европейских монархов не прощаемой. С другой же - подтвердились слухи о бесплодии Драги, что жестко поставило вопрос о престолонаследии. А в сентябре 1902 г., в прямой связи с последним, пошли слухи о намерении короля провозгласить наследником престола ее брата - никчемного Никодия Луневицу. Вряд ли они соответствовали реальным планам Александра, но резко отрицательный настрой в обществе в отношении монаршей четы, несомненно, усилили. Российская миссия подробно извещала о том Петербург, подчеркивая, что «семья королевы Драги в Сербии крайне непопулярна, особенно мужские члены ее»³¹.

Ко всему прочему добавились интриги. При дворе Романовых имелось мощное ан-тисербское лобби в лице пресловутых «черногорок», дочерей Николы Черногорского -Анастасии и Милицы. Постоянно интригуя, они чернили Драгу, добиваясь результата, -не случайно первой охладела к идее ее приема именно императрица³². С.Ю. Витте прямо говорил об этом: «Когда государь был в Ялте, король Александр, по-видимому, хотел приехать к нему с женой с визитом, но визит был отклонен, что произошло не без интриг черногорок». И далее о них же: «Замечательно, что когда король Александр женился на бывшей фрейлине своей матери, сделав, таким образом, mesalliance, то черногорка № 2 (Анастасия Николаевна. - А.Ш.) говорила, что король дурно кончит»³³.

Под влиянием Александры Федоровны (ее мнимая «болезнь» была плохо скрытым демаршем) и Николай II склонился к отказу от приема сербской четы. Тем более, что политическая заинтересованность Петербурга в Драге, которая, повторимся, в какой-то мере ощущалась в момент свадьбы, уже отсутствовала - экс-король Милан (этот, по выражению Александра III, «подлец», «мерзавец» и «скот»³⁴, гарантом невозвращения коего в Сербию и являлась новоиспеченная королева'), почив в Бозе, более не беспокоил.

Несмотря на это, подчеркнем особо, - неожиданный для многих (после многомесяч-ных-то обещаний) отказ сербам во встрече менее всего напоминал продуманную дипломатическую комбинацию: то был скорее спонтанный шаг императора, продиктованный женским капризом. Но именно он и стал роковым для династии Обреновичей...

С одной стороны, отмена визита привела к правительственному кризису - кабинет Вуича подал в отставку, мотивируя свое решение тем, что «царь не благоволит к сербскому режиму». С другой - обрушила почти до нуля авторитет Александра и Драги в народе, во многом державшийся как раз на представлении о русском покровительстве. И с третьей (все по той же причине) - окончательно развязала руки заговорщикам.

После отставки Вуича к власти пришло правительство радикала Перы Велимиро-вича, министра общественных работ в прежнем кабинете. Король делал вид, что ради-кально-напредняцкая «фузия» и ее программа по-прежнему пользуются его доверием. Но всем было ясно: П. Велимирович - это временная фигура. Не прошло и месяца, как Александр (20 ноября 1902 г.) назначил на пост нового премьера генерала Димитрие Цинцар-Марковича. Он возглавил «нейтральный» кабинет, что означало возвращение монарха к личному правлению. Российский посланник Н.В. Чарыков во время аудиенции во дворце открыто заявил ему - переход к реакции может иметь для династии гибельные последствия³⁵. И как в воду глядел...

7 декабря в белградском официозе была опубликована программа нового правительства (читай - личного режима). С точки зрения внутренней политики она предполагала коренную ревизию Основного закона и роспуск Сената, что в действительности означало желание короля отменить Устав 1901 г. и вернуть в силу конституцию 1869 г. Не менее показательны и новации в сфере внешней политики. По привычке твердя о развитии «братских связей с Россией», авторы программы главный акцент сделали все же на «в ажности соседских интересов», которые связывают Сербию с Австро-Венгрией, почему отношения между ними и «должны укрепляться». Поворот был налицо... Вот только внутренних сил для его поддержки не осталось. Да и внешние отнюдь не спешили жать протянутую Белградом руку. Вена, в частности, была по горло сыта внешнеполитичес-■ ими кульбитами сербского монарха, чтобы снова ему поверить и взять под крыло. Она промолчала, словно ожидая чего-то³⁶’.

* ³ *

Тем временем, заговор против королевской четы продолжал разрастаться. Его «молодые» инициаторы, предводимые капитаном Драгутином Димитриевичем-Аписом, вошли в контакт с отставными старшими офицерами: полковником Александром Машиным (брат первого мужа королевы Драги) и генералом Йованом Атанацковичем, а также с политиками, действиями коих руководил бывший министр внутренних дел и горячий сторонник экс-короля Милана Джордже Генчич. Была установлена связь и с проживавшими в Швейцарии Карагеоргиевичами.

Несколько раз в течение года заговорщики планировали покушение на монарха, но все их планы неизменно срывались - предчувствуя опасность, Александр Обренович отменил свое участие в любых публичных торжествах.

А ситуация в стране накалялась - в конце марта 1903 г. в Белграде состоялась массовая демонстрация ремесленной молодежи, переросшая в антиправительственную акцию. Причем и повод-то для нее вряд ли мог считаться серьезным - молодые люди протестовали против требований полиции клеить на их легитимации фотографические карточки. Но именно она как бы сублимировала то напряжение, в каком жила Сербия в начале девятисотых... Демонстрация напугала монарха - нервы не выдержали, и он дал команду стрелять. Пролилась кровь. А затем, в течение ночи, произвел два переворота. Первым - отменил на час конституцию, распустив скупщину, Сенат и дезавуировав ряд законов: другим - вернул ее в силу. У бельгийского посланника, пославшего отчет об этом в Брюссель, министр запросил: «В своем ли он уме?»³⁷.

То была агония... И ставка на открытую диктатуру. Начинался бег на скорость - король готовил введение осадного положения и проскрипционные списки, а столичные заговорщики вызывали из провинциальных гарнизонов своих подельников. Обстановка достигла точки кипения. Вечером 29 мая Цинцар-Маркович подал в отставку, сохранив свое честное имя, а спустя несколько часов был разыгран финальный акт затянувшейся драмы.

Итак, в 1 ч. 15 мин. ночи отряд офицеров-заговорщиков - числом 28 человек, ведомый Драгутином Димитриевичем, двинулся быстрым шагом из Офицерского дома по направлению ко дворцу. Примерно в 2 ч., разоружив охрану и взорвав двери, они вломились в королевские покои, где после долгих поисков обнаружили монаршую чету. Изрешетив Александра и Драгу пулями, пьяные офицеры сбросили их тела из окна во двор. Параллельно с этим две группы отправились выполнять другую задачу - ликвидировать премьера Д. Цинцар-Марковича, военного министра генерала Милована Павловича, министра внутренних дел Велимира Тодоровича. Около 2 ч. ночи (одновременно с нападением на дворец) резня началась. Премьер и военный министр были убиты, а министр полиции тяжело ранен. Кроме них жертвами кровавой ночи стали братья королевы - Никола и Никодие Луневицы...

Заметим, что несмотря на кажущуюся «прозрачность» путча, ряд его важных деталей интерпретирован исследователями неверно, чему подтверждением служат хотя бы слова последнего живого заговорщика (в роковом мае 1903 г. - безусого подпоручика) Боривое Йовановича, сказанные им более полувека спустя: «О том, что произошло 29 мая, писалось очень произвольно и неполно. Подлинная история еще не написана. И у Драгиши Васича' немало неточностей»³⁸. Мы не будем уточнять здесь все нюансы заговора, оказавшиеся вне исследовательского интереса, - сам жанр работы не позволяет слишком углубляться в отдельные сюжеты. Однако об одном мифе (из тех многих, что густым шлейфом тянутся за всяким атентатом) нельзя не сказать. Речь идет о распространенной в сербской публицистике и мемуарах, а иногда проскальзывающей даже в серьезных научных трудах, версии о причастности России и ее представителей к организации переворота".

Материалы российских архивов ничем не подтверждают данную версию - весть о путче, несмотря на все кружившие по Белграду слухи, о которых в Петербурге были наслышаны, произвела эффект разорвавшейся бомбы. Действительно - не странно ли, что донесения посланника, военного агента и шефа балканской тайной агентуры в свои столичные канцелярии разнились по ряду важных деталей³⁹. Сам император Николай II назвал случившееся «неслыханной мерзостью»⁴⁰. И присовокупил - «Удивительно, как внезапно совершился этот переворот»⁴¹'. Добавим и то, что еще 25 мая агент русской тайной полиции Александр Вейсман, приехав из Софии в Белград, предупредил своего ~езку Обреновича о готовящемся комплоте⁴².

Насчет отношения к сербской чете высших кругов России и действительной для них ■ внезапности» случившегося, весьма наглядна запись в дневнике А.Н. Куропаткина о его беседе с графом Ламздорфом после возвращения того из балканского турне (зима 1902 г.) -внимания на него в историографии обращено почему-то незаслуженно мало. Так вот, повествуя о вынесенных им о Сербии впечатлениях, министр заметил: «Король неглуп, но растолстел, старообразен, подозрителен. Временами кажется ненормален... Драга - немолодая, полная, но все же красивая женщина. Умна. Держится России. Ее желательно приласкать». И далее, в изложении Куропаткина: «Ламздорф полагает, что какой-либо знак внимания сербскому королю, например, назначение его шефом одного из русских полков к 29 декабря", очень бы обрадовало короля и помогло сближению с нами. Говорил о том вчера с госу-ларем. Его Величество выразил мнение, что не лучше ли это сделать на 6 мая'"»⁴³.

Вполне очевидно, что и сам визит Ламздорфа в Сербию (наряду со всеми иными резонами), и столь «благоприятные» предположения, касательно ее короля и королевы, были попыткой изгладить то неприятное ощущение, что осталось у них после отказа в высочайшей аудиенции. Какое уж тут планированное убийство? Но, увы, не успели.

Вся надуманность тезиса о «руке Петербурга» особенно наглядно проявляется в бытовых мелочах. Российский военный агент, полковник Генштаба И.Н. Сысоев - сосед генерала Милована Павловича по лестничной клетке"" - проснулся в роковую ночь, по его собственным словам, «от сильнейшего шума»: это отряд заговорщиков прибыл для ликвидации министра⁴⁴... Вдумаемся, разве мог военный человек (предположим хоть на секунду, что он был в курсе готовящихся событий) «дожидаться» их, мирно почивая в собственной постели? Вряд ли такое вообще можно представить.

И в данной связи понаблюдаем за поведением австро-венгерского посланника в Белграде, барона Константина Думбы, - а о возможном и, естественно, тайном участии Вены в событиях той ночи говорилось немало. О чем свидетельствует и статья видного научного авторитета⁴⁵. Так вот, через десять минут после убийства королевской четы, по признанию самого дипломата, он уже был в курсе дела. Часа не прошло, и мы видим Думбу, беседующего в дворцовом парке с главным стратегом переворота полковником

Машиным. Получив необходимые гарантии и связавшись с австрийскими консулами в провинции, посланник успокоился⁴⁶...

Политическое развитие Сербии в 1903-1914 гг. Особенности сербского парламентаризма. Военный переворот 29 мая 1903 г. открыл новую страницу в истории страны. С «самодержавием» (самодурством) и австрофильством последних Обреновичей было покончено. Начиналась эпоха «конституционности и национальной внешней политики» Карагеоргиевичей. Кроме того (что, наверное, самое важное), кроваво, но заверши-лась-таки вековая распря двух «народных» династий - сербская версия войны Алой и Белой розы, - которая, по выражению одного из лидеров Радикальной партии Стояна Протича, «отбросила Сербию на пятьдесят лет назад и затруднила консолидацию народных сил для нормального развития страны»⁴⁷.

И, действительно, вступив первой на Балканах на путь освобождения, Сербия забуксовала, теряя историческое время. Внутренняя борьба (подстегиваемая этим соперничеством, почему и окрашенная нередко в династические тона) обескровливала страну, которую просто рвали на части... И какая же сверхзадача, - спрашивается, - при этом была решена; как использовала сербская элита данный ей шанс конвертировать преимущество темпа в качество? Да почти никак, и... «народные силы» уходили в гудок внутренних склок вместо действенной работы по «нормальному развитию страны». Не зря один из умнейших людей независимой Сербии, экс-премьер Милан Пирочанац заметил летом 1886 г.: «Династия Обреновичей правит почти 30 лет без перерыва, но до сих пор не решены вопросы, которые должны были быть решены еще прошлыми поколениями»⁴⁸.

Попытаемся теперь проследить развитие новой страны - в условиях отсутствия роковой династической распри, когда, наконец, появилась долгожданная возможность для «консолидации народных сил».

* ⁴ *

В национальной науке этот относительно краткий период истории королевства (1903-1914) весьма часто трактуется как «золотой век сербского парламентаризма»⁴⁹. А кое-кто из авторов, уточняя данное понятие, считает, что в начале XX в. сербы вообще «создали современную (modern) систему парламентской демократии»; сама же страна в плане политическом «вплотную приблизилась к европейским образцам»⁵⁰'. На первый взгляд, так оно и было - постоянно действовала демократическая конституция 1903 г., в рамках которой функционировала парламентская система, а Петр Карагеоргиевич, в отличие от последних Обреновичей, не вмешивался в политическую борьбу. Однако появился новый, и весьма значимый, антиконституционный фактор. Это - посадившие его на трон заговорщики, сильно влиявшие на ход политического процесса.

Система партий также претерпела серьезные изменения. В 1904 г. окончательно оформился раскол в среде сербских радикалов: его первые симптомы проявились еще в 1901 г. Независимая радикальная партия (младорадикалы) стала на ноги, сформировав г: д спустя свой первый кабинет. Либеральная партия трансформировалась в Народную. В 1906 г. была реанимирована Напредняцкая партия*. Кроме того, на сцену вышли две • кассовые» организации - Социал-демократическая партия и Крестьянское согласие.

Все эти трансформации внесли определенную динамику в политическую жизнь гтраны, однако по ряду базовых позиций ситуация оставалась прежней. Какой же? Для объяснения опять вернемся в последние десятилетия XIX в. Это нам, кстати, поможет м при ответе еще на один важнейший вопрос: превратилась ли Сербия кануна Первой мировой войны в «современное европейское государство», каким ее опять-таки видят многие сербские историки⁵¹, и что логично вытекает из тезиса (или точнее - из мифа) с - золотом веке»?.. Или правы очевидцы-иностранцы, писавшие на основании увиденного, что «парламентаризм и демократия имеют в Сербии крайне примитивный характер⁵⁵², поскольку «процесс усвоения европейской культуры и политических идей не мог пройти в ней безболезненно. Здесь оказалось много наносного, поверхностного, часто люди гнались за ложным блеском, увлекались самообольщением»⁵³'*.

Впрочем, то было едино для всех Балкан: «На странах Ближнего Востока можно во всех областях жизни проследить, как готовые европейские формы и идеи, а иногда толь-■ ci имена заимствуются для того, чтобы дать выражение потребностям несравненно более отсталой эпохи... Политический и идейный маскарад есть удел всех запоздалых наполов»⁵⁴. И, соответственно, на каждом шагу - лишь «внешний лак цивилизации»⁵⁵, под юим живут «старые обычаи, корни которых теряются в глубоком прошлом»⁵⁶.

Кто же, в самом деле, прав? Попытаемся разобраться...

* * *

Известно, что спустя всего два с небольшим года после Берлинского конгресса, даровавшего Сербии независимость, в стране появились первые политические партии -Народная радикальная, Напредняцкая (от сербск. напредак - прогресс) и Либеральная. 1881-й год так и назвали «годом партий»⁵⁷. Сам факт появления «современных» партий в Сербии - причем вслед за их возникновением на Западе⁶ - трактуется рядом авторов, как важный шаг на пути модернизации (европеизации) страны⁵⁸.

Линии водораздела между сербскими партиями проходили по возрастному и идеологическому принципам, которые в значительной мере переплетались⁵⁹. В момент конституирования партий либералы в среднем достигли 50-летнего возраста, напреднякам в среднем было по 41, а радикалам - по 31,5 году⁶⁰. Соответственно и идеологические предпочтения их вождей тесно соотносились с теми доктринами, что доминировали в странах, где они обучались в свое время. Либералы, учившиеся в 1850-е годы в Берлине, Гейдельберге, Мюнхене, были связаны с консерватизмом Средней Европы и национальными движениями в Италии и Германии. Отсюда их национализм и использование в своей конституционной практике государственноправовой традиции германских монархий (в первую очередь Пруссии) - конституционных, но не парламентских, где рядом с народным представительством функционировала никак ему не подотчетная и авторитарная исполнительная власть⁶¹. Пик политического влияния либералов пришелся на 1869-1880 гг. В этот период они почти беспрерывно управляли Сербией. Их главным историческим достижением стало обретение страной независимости.

Напредняки - эти «сливки» сербской интеллигенции, - получавшие образование в основном во Франции, находились под влиянием идей классического, прежде всего -французского, либерализма⁶². Более всего на свете они желали, по словам одного из их лидеров Стояна Новаковича, «сделать из сербского народа европейский народ, а саму Сербию превратить в европейское государство»⁶³. Призванное в октябре 1880 г. князем Миланом Обреновичем к власти напредняцкое правительство с Миланом Пирочанацем во главе и сделало ставку на прямое заимствование (а не приспособление, как то было у либералов Ристича), т.е. «пересадку» результатов западного опыта в местную почву⁶⁴ -причем без учета ее адаптивных способностей, что означало коренную ломку традиций собственного народа. По свидетельствам очевидцев, напредняки собирались «насадить в Сербии европейскую культуру»⁶⁵ и при этом «насиловать и подавлять население для того, чтобы ускорить путь и в короткое время приблизиться к Западу»⁶⁶.

Их правление продолжалась в Сербии до 1887 г., сопровождаясь перманентным внутренним кризисом, кульминацией которого стало знаменитое Тимокское восстание (ноябрь 1883 г.) - политика «шоковой терапии», по выражению современного автора⁶⁷, привела страну на грань гражданской войны. В основе конфликта, в который оказались втянутыми как монарх, так и широкие народные массы, лежало отношение к Европе и современной европейской цивилизации⁶⁸.

Мощное сопротивление модернизационным акциям сербских ультралибералов оказали радикалы. Они были младше напредняков на десятилетие и формировали свои взгляды уже в услових критики либерализма в Европе, вплотную соприкоснувшись с учением русских народников, с которым познакомились в Швейцарии на рубеже 60-70-х годов XIX в.⁶⁹ В ответ на вызов властей радикалы во главе с Николой Пашичем провозгласили в качестве главной задачи защиту сербской самобытности, отождествив ее с только что обретенной свободой. Их концепция прогрессивного развития Сербии базировалась на твердом убеждении в необходимости сохранения всех важнейших институтов и норм традиционного уклада жизни (каковые объявлялись ценностями для сербского народа непреходящими) и соответственно на стойком неприятии пути Европы и ее образцов⁷⁰. «Мы совсем не бережем того, что серба делает сербом, - писал в конце 1880-х годов вождь радикалов, - но, идя за модой, стремимся к тому, чем так кичатся иностранцы»⁷¹.

«Очередь» Радикальной партии управлять Сербией (не считая краткого периода пребывания у власти в 1889-1892 гг.) пришла после физического уничтожения династии Обреновичей в 1903 г.

Второе важное различие между партиями в Сербии состояло в неоднородности их социальной основы. В то время как либералы и напредняки объединяли городскую интеллигенцию, государственных чиновников центрального и окружного уровня, часть высшего церковного клира, а также крупнейших торговцев и богатых сельских хозяев; мдикалы заручились поддержкой львиной доли крестьян, мелких чиновников, низшего духовенства, сельских учителей и врачей.

Отсюда проистекала и явно неравномерная численность партий, равно как и специфика их организации. Напредняки и либералы являлись крайне малочисленными партиями - наподобие политических клубов, которые, бывало, даже распускались (как это произошло с напредняками в 1896 г.), чтобы затем реанимироваться вновь. Они не имели серьезных организационных структур, апеллируя к личным качествам и былым заслугам своих предводителей. Если воспользоваться типологией М. Дюверже⁷², то они напоминали европейские кадровые партии.

В отличие от них сербские радикалы являлись типичной массовой партией. Ее организация, которую еще до формального основания апробировал Пашич⁷³, опиралась на жесткую иерархическую вертикаль; от первичных партячеек в каждой общине, через :истему срезских (уездных) и окружных отделений, до Центрального комитета - как вершины всей пирамиды. Демократические отношения между различными уровнями такой пирамиды быстро заменились отношениями субординации - в условиях строгой, почти военной, дисциплины⁷⁴. Во главе же ее находился непререкаемый лидер - вождь, кем однажды и навсегда (почти на полвека) стал Никола Пашич...

Следует подчеркнуть, что несмотря на внешне схожие условия формирования с европейскими аналогами (и здесь, и там - прямая связь с регулярным созывом высшего представительного органа), сербские политические партии серьезно отличались от них в ряде сущностных элементов. От чего это зависело и к чему приводило?

Во-первых, от принципиальной разницы характера обществ в развитых странах Европы, с одной стороны, и в патриархальной Сербии, с другой. Высочайшая степень социальной гомогенности сербского народа - более 87 % крестьян примерно равного имущественного состояния при фактическом отсутствии буржуазии и аристократии -давала мало простора для деятельности партий в европейском их понимании, которые по дефиниции должны были представлять интересы отдельных социальных групп или классов. «Политические партии, - подчеркивает в данной связи А.Н. Медушевский, -стали новой реальностью конца XIX - начала XX в., отразив выход на историческую арену широких народных масс, их неоднородность, рост социальных противоречий, раскол общества на слои с различными, а то и противоположными интересами, которые нуждались в особом представительстве»⁷⁵.

В Сербии «раскол общества на слои» еще не произошел, и, следовательно, почва для становления классической многопартийности была зыбкой. Радикалы действительно вывели «на историческую арену» крестьянство, но практически все оно, по причине нерасщепленности внутрикорпоративных интересов, оказалось под их знаменами. «Та быстрота, - отмечает Л. Перович, - с какой они покрыли всю страну сетью своих партийных комитетов, равно как и немногочисленность двух других сербских партий - Либеральной и Напредняцкой, - показывает, что гражданское общество в Сербии 80-х годов XIX в. находилось еще в зачаточном состоянии»⁷⁶.

Политическим следствием данного положения стало то, что при запуске парламентского механизма столь высокая социальная однородность общества не могла не трансформироваться в монополию «народной партии», или радикалов, выражавших интересы подавляющего большинства населения. После принятия конституции 1888 г. все так и произошло. Несмотря на провозглашенный парламентский режим, в Сербии в 1889-1892 гг. сложилось по сути однопартийное «радикальное царство», по выражению современника⁷⁷, - типичный пример партийного государства, когда Корона и другие политические организации низводились до положения маргинальных придатков новой «абсолютной» власти⁷⁸.

Именно к такому типу «парламентаризма», заметим к слову, - т.е. к тотальной, вечной и ничем (даже законом) не ограниченной гегемонии победившего большинства' -соратники Н. Пашича всегда и стремились⁷⁹... Таким образом, и здесь мы солидарны с О. Попович-Обрадович, «в начальный период парламентского правления в Сербии фактически сложилась система политического монизма»⁸⁰.

И во-вторых, если согласиться с понятием парламентаризма, как неотъемлемого элемента либеральной доктрины, состоящего в признании обществом необходимости «публичной дискуссии», то в Сербии, как мы уже видели, для нее не существовало ни социальных оснований в виде отдельных общественных групп - возможных субъектов такой дискуссии, ни желания победившей партии идти хоть на какой-то компромисс с оппонентом. Отношение сербских партий (причем всех, без исключения) «к другому» в корне разнилось от того же в Европе и было связано с особенностями политической культуры.

Все дело в том, что немногочисленная сербская элита воспринимала свою роль как «миссию», и это окрашивало политический процесс в весьма специфические тона. Каждая партия (а особенно этим грешили радикалы, всерьез отождествлявшие себя со всем сербским народом) полагала одну лишь себя спасительницей Сербии", относясь «к другим» не как к оппонентам, но как к непримиримым врагам. Соответственно, и политику эта партия понимала не как способ амортизации общественных противоречий (с лежащим в его основе компромиссом), но как постоянную и беспощадную борьбу с теми, кто не разделяет ее позицию⁸¹. Именно поэтому в эпоху последних Обреновичей партийная борьба и приобретала столь жестокий характер, а коалиционных кабинетов практически не существовало.

П.А. Кулаковский с полным правом писал И.С. Аксакову в начале 1880-х годов: ■ Что меня больно поражало всегда в Сербии, это то, что здесь партии ненавидят друг друга больше, чем общего врага»⁸². Не он один констатировал сей факт. Сербский судейский чиновник Никола Крстич также зафиксировал в своем дневнике: «Да, у нас есть политические партии, но они готовы перерезать друг друга»⁸³. А Владан Джор-з кевич - экс-лидер «октябрьского режима» - с горечью вспоминал: «Тяжела была :иъба ответственных политиков в семидесятые, восьмидесятые и девяностые годы XIX в. Страна тогда раздиралась борьбой вошедших друг с другом в кровавый клинч нескольких партий, каждая из которых претендовала на то, что именно она - храни-ії іь сербского патриотизма»⁸⁴.

Все точно. К примеру, политический «террор большинства», царивший в период правіє ния радикалов в начале 1890-х годов, сменился после их отставки не менее жестким курсом меньшинства. Не имея поддержки в народе, либеральное правительство Йована Авакумовича предприняло самые зверские меры, вплоть до расстрела неугодных, дабы вытеснить своих противников из локальных органов власти накануне «парламентских» выборов 1892 г., каковые проводились под жесточайшим прессом полиции⁸⁵.

Такие взаимоотношения «верхов» органично дополнялось действиями «снизу» -:мена партийных режимов часто сопровождалась уже не политическим, а физическим террором. Так, в 1887 г., после прихода к власти либерально-радикального блока, имел место буквальный линч напредняков - «народный вздох», - когда по всей Сербии прокатились погромы, и было убито 150 человек⁸⁶. И в мае 1889 г., уже в Белграде, продол-килось «линчевание» тех же напредняков прорадикально настроенной толпой. Причем инцидент этот был благосклонно воспринят, если не санкционирован, Костой Таушано-вичем, новым министром внутренних дел из радикалов⁸⁷. А всего за десятилетие 18871896 гг. погибли 384 члена Напредняцкой партии⁸⁸”.

Спрашивается, как же объяснить наличие в Сербии столь жесткого внутреннего антагонизма, доходившего до неприкрытых и, порой, массовых зверств?

Ответ, думается, в первую очередь связан с тем, что на рубеже веков сербское общество во многом сохраняло традиционно-патриархальный характер. Предпринятая в начале 1880-I годов напредняцкой властью попытка пришпорить развитие страны, по сути захлебнулась, приведя к острому внутреннему кризису, завершившемуся отречением в 1889 г. Милана Обреновича. «Инстинкты массы, - писал современник, - все больше восставали против модернизации государства»⁸⁹. Сумев уловить их, артикулировать и трансформировать в форму мощного народного движения, традиционалисты-радикалы смели горстку реформаторов. 11х предводитель С. Новакович позднее констатировал: «Движимые самыми благими намерениями, мы желали добиться всего быстрее, чем то соответствовало природе вещей. Потому и за результаты, которых мы достигли, было заплачено слишком дорого»⁹⁰.

А раз так, то печальная судьба сербских «западников» не кажется неожиданной. Напротив - она объективна. Согласно «диагнозу» гостя из России, «для претворения формул либерализма в жизнь в Сербии не хватало малого: среднего сословия, городов и городской культуры»⁹¹. Всего-то! Сословие же среднее - этот людской ресурс любого прогресса, имело мало шансов народиться и массово развиться у сербов, ибо, по словам Милана Обреновича, они «уважали только три занятия - быть пандурами", чиновниками и крестьянами»⁹². Последними, понятно, в подавляющей части. Отсюда - их негативное отношение к «урбанизации»: «Пастухи и земледельцы, сербы не видят необходимости селиться в городах»⁹³. Соответственно, и городскую культуру они принимали в штыки. «Крестьяне буянят на сходках: не хотим людей в пальто», - писал очевидец в 1905 г.⁹⁴ А радикальный официоз, «Самоуправа», призывал: «Село и крестьянин еще сохраняют сербскую народную мысль, и им необходимо уничтожить влияние города, этого гнезда иноземщины»⁹⁵.

Вместе с тем, город - в представлении «заведенного» радикалами крестьянства -был не только синонимом модернизации (той самой «иноземщины»), но и средоточием государственой системы - экономически немотивированной, насильственной машины, десятилетиями державшей сербское село под тяжким надзорно-налоговым прессом. Во время Тимокского восстания 1883 г. эти антисистемные настроения низов проявились в требовании перебить всех, носящих униформу и получающих жалованье⁹⁶. Как видим, скрытая до поры до времени ненависть к «мундиру» трансформировалась чуть позже в неприятие городского костюма вообще: в 1889 г. толпа в Белграде закидывала камнями всех, чья одежда и поведение напоминали интеллигентов-напредняков. Двумя же годами ранее (на селе) селяки-радикалы в первую очередь «линчевали» представителей местных напредняцких властей: функционеров общин и полицейских чиновников⁹⁷".

Без понимания этого исторически-негативного отношения крестьянства к любой навязанной власти⁷" (а радикалы в своем отрицании всех правительственных новаций лишь усиливали степень его ненависти к чиновникам - представителям и проводникам государственной воли""), невозможно объяснить столь высокий градус его же антимо-дернизационого настроя - «закрытое общество» противилось хоть малейшей попытке приоткрыть себя, особенно если таковая предпринималась «сверху»...

Итак, первопричиной внутреннего столкновения в Сербии был идеологический конфликт, особенно обострившийся после обретения ею независимости. Он выражался в

І жютомии: «либеральная идея - традиция», органично перекликаясь со знаменитым Į ркгхим спором «западников» и «славянофилов»⁹⁸.

Вторая причина того, что политическая культура в Сербии находилась на столь «ев-[ жпейском» уровне, также была связана с патриархальностью - этим основным качест-I Ко сербского социума рубежа веков. В условиях, когда местечковая лояльность прева-f jec-вала над национальной, а «патриархальные личные связи и равенство еще не успели ы*ениться безличными отношениями, которые порождает индустриализация»⁹⁹ (по į т«:=:-:ой дефиниции британского интеллектуала из 1918 г.), политическая партия воспри-MHJ I4I ь как одна семья, parteigenossen - как братья, а партийный лидер - как отец.

се это придавало межпартийной борьбе характер семейных ссор, наполняло ее из-ь»еними эмоциями и страстями. Тем самым опрощалось, становясь слишком «фами-ырным», и отношение к государству - сам его образ переходил из сферы сакральной в зс.іасть почти обыденной жизни. И в результате, находившиеся у власти партии, теряя п:танцию по отношению к нему, нередко смешивали общий и частный интерес. Гоїм арство, таким образом, становилось средством реализации партийных, а кое-где и мчных амбиций. И... компромисс был невозможен. Потому и сама политика, повторим, и:<: принималась многими не как способ «рационализации конфликта»’, но как «война тех против всех». И, как следствие такого подхода, постоянные столкновения позиций <разница между которыми была зачастую совсем не принципиальной!), хаос и нестабильность являлись характерными чертами политического процесса в Сербии. В тагах условиях авторитарная политическая культура, сопровождавшаяся насилием, не гмела возможности измениться и дорасти до высот толерантности; следовательно, идея :č3конфликтного решения проблем была обречена на невостребованность¹⁰⁰...

Резюмируем: когда общественная дисциплина, да и весь политический процесс, базируются на личностных, а не на формальных принципах, то чувство долга к своему ближнему кругу (родственников, земляков, друзей), как того требовал старый обычай, проявляется у его участников заметно сильнее, чем общегражданская ответственность, закрепленная законом. Это мы и наблюдаем у сербов на рубеже веков. Соответственно, -лругой» в их глазах представал не как представитель своего сообщества, думающий 1>иному, но как «чужак», отношение к которому было соответствующим. Что ж, как заметил в 1912 г. Йован Жуйович - академик и министр, - «даже у интеллигенции не з-сегда присутствуют основные понятия о государственной организации»¹⁰¹.

Отсюда же и различие в восприятии права и справедливости, присущее сербам, которые, «часто считают неправедным даже точное исполнение закона, поскольку :но не учитывает конкретные обстоятельства во всяком отдельном случае»¹⁰². Формальная процедура в их разумении убивала человечность. Но это, с одной стороны. С лругой - в самом таком подходе сквозило практическое отрицание права, а потому и конфликты, увы, столь частые в истории независимой Сербии, решались не в рамках юридических процессов, а в лобовых столкновениях. Почему и были так «популярны» политические убийства. Вспомним хотя бы расстрел Еврема Марковича, весьма «странную» смерть в тюрьме его супруги Илки и Елены Кничанин, ликвидацию ли-

дера контрзаговорщического движения в армии капитана Новаковича и Салоникский процесс, когда на основании явно сфабрикованных улик был расстрелян экс-глава заговорщиков, полковник Драгутин Димитриевич. Какая «судьба»! Человек, преступивший закон и уничтоживший последних Обреновичей, сам затем пал от руки неправедной власти.

Как видим, насилие в различных проявлениях (причем - и «сверху», и «снизу») являлось важнейшим фактором политического развития Сербии’. В чем, сосбственно, в свете сказанного выше, нет ничего удивительного...

И еще одно объяснение столь своеобразной культуры участников политического процесса в Сербии. Оно тесно связано с особенностями менталитета сербов.

Как известно, многовековые конфликты с Турцией привели к формированию у них конфронтационного сознания, и это во многом определяло специфику внутренней жизни. В условиях незавершенности процесса «освобождения и объединения сербов» (что всегда оставалось для той же Радикальной партии задачей первейшей; в том числе и после появления в 1878 г. на сербской границе Австро-Венгрии - нового врага, «сменившего» турок и занявшего Боснию и Герцеговину), такое сознание экстраполировалось и на отношение к «другому» внутри страны. Потому-то и рассматривали соратники Пашича напредняков - сторонников модернизации и проводников проавстрийского курса, - как новых Бранковичей, или (говоря языком более ранней эпохи), как «внутренних турок». Им радикалы отказывали даже в праве на патриотизм. «Люди, которые довели Сербию до Сливницы", - твердил их лидер, - не могут упоминать о национальной политике, о сербском освобождении и достоинстве Сербского королевства»¹⁰³.

Этот подход также можно понять: всего за сорок с небольшим лет (1875-1918) страна пережила шесть войн и два восстания. И, соответственно, мир для ее граждан (не важно, внешний или внутренний) был по-прежнему окрашен в черно-белые тона: друг - враг, свой - чужой, мы - они...

* ⁸ *

После столь долгого экскурса вернемся к нашему тезису о том, что «золотой век сербского парламентаризма», несмотря на демократизацию политического процесса в результате смены династий и принятия конституции 1903 г., сохранил «родовые черты» прошлой эпохи - «по ряду базовых позиций ситуация оставалась прежней».

Во-первых, партийная разделенность в стране по-прежнему не соответствовала политическим пристрастиям граждан. На всех предвоенных парламентских выборах обе радикальные партии стабильно получали 70-75 % голосов¹⁰⁴. Народ не воспринимал старо- и младорадикалов как что-то принципиально отличное друг от друга - их раскол трактовался в его сознании всего лишь как столкновение личных амбиций в едином ра-іикальном пространстве. Так что былая, сложившаяся еще при Обреновичах, раздвоенность населения страны на радикалов и не-радикалов, оставалась актуальной вплоть до 1914 г., когда младорадикалы впервые вошли в антипашичевский предвыборный блок с -зпредняками и Народной партией. Тем самым, начинали складываться предпосылки і⁹.я реального политического плюрализма и перехода партии Н. Пашича в оппозицию¹⁰⁵, мднако реализации этой, имевшей, вроде бы, перспективу, тенденции помешало начало Гіервой мировой войны. Очередные выборы не состоялись, и еще четыре года, т.е. до ■- і-нца существования независимой Сербии в 1918 г., вождь старорадикалов оставался в іресле премьера.

Во-вторых (что органично вытекает из первого пункта), разделительные линии в : тране и в начале XX в. проходили по идеологическим, а не по социальным швам, как то было характерно для европейской партийно-политической практики. Сербские социал-демократы, а равно Крестьянское согласие, претендовавшие на роль классовых партий, так и остались маргинальными организациями, поскольку большинство ремесленни-- эв определилось в пользу независимых радикалов; крестьянство же, как и прежде, стоило за партию Пашича.

В-третьих, отношения большинства и меньшинства в парламенте были столь же "садиционными: большинство всеми средствами стремилось навязать свою позицию; меньшинство же агрессивно демонстрировало, что по каждому поводу имеет отличный от власти взгляд*. Обструкции оппозиции с блокированием кворума (по принципу чем іуже, тем лучше), нецензурщина, оскорбления действием - вполне рядовые явления і скупщине во время «золотого века сербского парламентаризма»¹⁰. А как иначе, ведь по суждению М. Протича - одного из авторов весьма претенциозной «Новой истории :ербского народа», «динамика политической борьбы, как мотор развития, есть главный критерий парламентской демократии»¹⁰⁶. Дефиниция, заметим, столь же броская, сколь и мало что в политической жизни Сербии после 1903 г. объясняющая'.

Следствием же такой «борьбы» были частые роспуски парламента - ни один его состав не доработал отведенный ему по конституции срок.

И, наконец, в-четвертых, политическим гегемоном на протяжении всего периода 19031914 гг. оставалась старорадикальная партия во главе со своим харизматическим лидером Николой Пашичем. При этом, и вождь, и партия мало изменились как в своем «мессианстве» («Я уверен, что одна только Радикальная партия способна сохранить и усилить Сербию, а также реализовать все наши идеалы»¹⁰⁷, - писал Пашич в 1907 г."), так и в восприятии демократии, парламентаризма, политического плюрализма и других европейских институций и идей. Так, они по-прежнему рассматривали демократию как ничем не ограниченное право большинства на монопольную власть, а парламентаризм как институционализацию такого права; решительно отвергая при этом плюрализацию власти и считая одних лишь себя выразителями интересов народа¹⁰⁸. И, соответственно, те, кто думал иначе, оставались для радикалов врагами, а не оппонентами, компромисс с которыми был исключен начисто. Старый концепт «партийного государства», увитый отныне в парламентский флер, по-прежнему был стержнем радикальной политической культуры¹⁰⁹”’.

Что ж, народ сербский действительно поддержал претензии радикалов, каковые, правда, были далеки от европейских подходов. Вершителями судеб королевства стали

Н. Пашич (этот, по выражению Л.Д. Троцкого, «абсолютный властитель Сербии»¹¹⁰) и

его d апикальная генерация, которым, следовательно, удалось нейтрализовать анархич-шетъ низов, «примирив их с государственной идеей». Таким образом, национальное со-je в стране вызревало после 1903 г. на основе чисто традиционных понятий о власти «к носителях¹¹¹...

- В заключение отметим, что, при вполне корректном соблюдении парламентской фаомы (в 1903-1914 гг. в Сербии не произошло ни одного переворота), политическое шж^жание институтов парламентаризма и их функционирование заметно отступали т :аз :>вых принципов (да и самой природы) классического парламентарного государс-ш Причина тому очевидна - и в эпоху «золотого века» сербский социум сохранял свой «грарнс -патриархальный характер; в нем практически отсутствовал средний класс. И, atic-вательно, начало парламентской практики в стране предшествовало становлению і эен гражданского общества, что шло вразрез с опытом Европы, где все происходило с ючеостью до наоборот: там именно гражданин стоял в центре политики¹¹². А значит -«юламентская форма» и ее реальное содержание расходились весьма значительно¹¹³.

Прав А. Вебер, заявив: «Там, где отсутствуют предпосылки, парламентское правле-к невозможно, либо, по меньшей мере, оно действует плохо»¹¹⁴. В том же, что пред-■асылки эти в Сербии действительно еще не созрели, мало кто из современников-ин-»лзектуалов сомневался. Так, в сентябре 1895 г. Никола Крстич отметил в поденных висках: «И сегодня у нас нет достаточно элементов для парламентской жизни»¹¹⁵. А Лиіимир Вельмар-Янкович, чуть позднее, окрестил конституционную практику своей страны «суррогатом европейского парламентаризма»¹¹⁶.

• * *

Еше одной «слабостью» сербского парламентаризма, как уже говорилось, было эезкое усиление политического веса «людей в погонах», которые открыто вышли на иансцену сербской политики после Майского путча. Как утверждал Коста Стоянович, «: лобрение этого события всей страной, которой надоели частые эксперименты короля \лександра, окуражило заговорщиков, подтолкнув к тому, чтобы под новой династией пгрепить свое положение и расширить влияние»¹¹⁷. Такое их «положение и влияние» b огда - больше, когда - меньше, но на протяжении всего «золотого века») проявлялось і политической борьбе, провоцируя постоянные кризисы, заставляя партии в жесткой |*еждоусобице апеллировать к этому внеконституционному фактору за помощью, что не раз ставило под серьезную угрозу саму парламентскую систему.

Наряду с должностями в «революционном» правительстве Йована Авакумовича (И. Атанацкович - военный министр; А. Машин - министр общественных работ), лик-эидаторы Обреновичей заняли руководящее положение в войсках и королевской гвардии. из них был сформирован и корпус адъютантов монарха. Петр Карагеоргиевич, таким образом, оказался заложником своих «компаньонов» - как цинично выразился •>лин из них¹¹⁸, без одобрения которых не решался ни один вопрос. Гражданские власти были вынуждены принимать меры.

И здесь следует добавить, что жестокая расправа с королевской четой вызвала нескрываемое негодование в Европе. Особенно усердствовал Лондон. Отозвав своего представителя из Белграда, он фактически заморозил с новым сербским режимом все :тношения - до суровой экзекуции заговорщиков¹¹⁹. Многие другие европейские дворы последовали его примеру. В законопослушном Старом Свете не могли примириться с тем, что Народная скупщина Сербии единодушно одобрила заговор, а кралеубийцы -вместо наказания за нарушение присяги - получили отпущение грехов, став заметными фигурами в армии, гвардии, на государственной службе... И, понятно, что, кроме правовых резонов, имело место в той реакции и оскорбленное монархическое чувство - Александр Обренович, пусть и представлявший маленькое балканское королевство, был одним из «братьев» в единой семье венценосцев¹¹.

Открытый дипломатический бойкот со стороны предводимых Великобританией западных стран (Россия и Австро-Венгрия не пошли на разрыв отношений с Белградом, признав вскоре новую династию) обернулся для Сербии серьезным падением внешнего престижа. Заговорщический вопрос, как видим, приобретал уже иное - международное - значение.

Решить его (да и то чисто внешне), дабы ублаговолить Англию, властям удалось лишь к весне 1906 г. А до того, в течение трех лет, в стране шел процесс формирования и кристаллизации новой конфигурации политических сил; выстраивания их отношений в рамках конституционно-«парламентской» системы, сложившейся после переворота. Правительства в эти годы были слабы и недолговечны (с мая 1903 по апрель 1906-го их было восемь¹²⁰), а кризисы сотрясали сербский парламент с пугающей регулярностью. В основе их, несмотря на конкретные поводы, лежала неурегулированность отношений по трем линиям: скупщина - король, скупщина - кабинет, кабинет - армия¹²¹. Каждый тянул на себя... Такая ситуация усиливала активность и влияние неконституционных факторов - дворцовой камарильи и заговорщиков. И, соответственно, «разводила» оба конституционных - монарха, тесно в то время с ними связанного, и парламент.

В апреле 1906 г. обстановка несколько стабилизировалась - Пашич смог сформировать гомогенный радикальный кабинет, обладавший серьезной поддержкой, и убедить короля Петра отправить пятерых заговорщиков из старших офицеров (Дамняна Поповича, Александра Машина, Луку Лазаревича, Петра Мишича, Джордже Костича) в отставку, которую новое правительство «сопроводило» щедрыми отступными. В ответ на это английский двор посчитал кризис в британо-сербских отношениях исчерпанным. И. как следствие, в Белград возвратился посланник Эдуарда VII.

Заметим, что эту свою работу по консолидации парламентского фактора Пашич начал значительно раньше. И путем ряда закулисных комбинаций, на какие он был редкостный мастер, ему удалось вывести монарха из-под влияния так называемой «камарильи», заглавные роли в которой играли Живоин Балугджич - личный секретарь короля, и Яков Ненадо-вич - близкий родственник, представлявший до переворота 1903 г. его интересы в Вене. Оба являлись откровенными австрофилами, и, случалось, что в Вене о решениях белградского “г«внтельства узнавали раньше, чем они доводились до сведения органов власти внутри гграны. Потеря такого источника информации (король по настоянию Пашича отставил обоих уже в 1905 г.) была для Балль-Платца серьезным ударом.

И прежде всего потому, что межгосударственные отношения Сербии с Австро-Венгрией после переворота стали неуклонно ухудшаться, чему причиной было резкое сужение базы политического австрофильства в самой стране. С ликвидацией династии Обреновичей и самороспуском напредняков она, словно шагреневая кожа, ужалась до минимума. Новые центры влияния (заговорщики и представленные в скупщине партии - в первую очередь, националисты-радикалы) отличались антиавстрийским настроем. Таким образом, в Вене явно ошиблись, рассчитывая на внешнеполитическую лояльность

юля Петра, который, кстати, чем дальше - тем больше царствовал и меньше правил.

Дело, порой, доходило до прямой конфронтации - так было с вопросом о крупном займе Сербии, когда Австрия желала обеспечить преимущества своих банкиров, или в гискуссиях о новом торговом договоре, где Белград стремился эмансипироваться от ее чылой опеки. И, наконец, в знаменитом споре о покупке артиллерийских орудий. Отказ ■равительства радикалов закупать пушки у чешской «Шкоды» и размещение заказа во Франции (на фирме «Шнейдер-Крезо») привели к началу так называемой «Таможенной зойны» 1906-1911 г... Мы не будем здесь углубляться во внешнеполитические сюжеты, глелав это позже, подчеркнем лишь одно - сколь тесно переплетались в политической жизни страны внутри- и внешнеполитические аспекты.

И уже следующий международный кризис имел далекоидущие для внутренней истории Сербии последствия. Проведенная Веной в 1908 г. аннексия Боснии и Герцеговины :пособствовала новой активизации экс-заговорщиков. Правда, на сей раз - в основном • молодых». Под неформальным началом Д. Димитриевича-Аписа, они еще весной 1906 г. проявили себя более национально зрелыми, когда поддержали увольнение старших то-азрищей, считая, что те участвовали в перевороте из личных побуждений и корысти. Их самих уже тогда занимал глобальный вопрос: судьба всего сербства. В соответствии с балканскими традициями, они организовали в 1911 г. тайное общество «Объединение или смерть» - знаменитую «Черную руку»¹²². В центр ее деятельности было поставлено (как явствует из названия) объединение сербского и других югославянских народов в единое государство.

И уже сама эта, столь радикально заявленная, цель новой организации не могла не привести к столкновению с властью, которая стремилась соотносить национальную политику с реальными международными условиями. Разочаровавшись в институциях и принципах парламентского государства, не дававших, как они полагали, возможности скорого решения сербского национального вопроса, и видя в них один лишь источник перманентных межпартийных склок, основатели «Черной руки» выступали с позиций централизма, милитаризма и авторитарного национализма и, чем дальше - тем больше, становились угрозой гражданскому правлению. Их печатный орган (газета «Пьемонт») в первом же номере от 3 сентября 1911 г. обвинил все без исключения партии «в аморализме, бескультурье и непатриотизме». Единственным лекарством объявлялся «централизм» - с опорой на армию¹²³. Особо жесткие филиппики доставались от газеты правящим старорадикалам и их лидеру Пашичу... Перед нами - очередной пример столь привычного для политической культуры Сербии «мессианства». Проявившегося, кстати, и в отношении «заговорщиков» к династии и монарху. В 1909 г. они высказали намерение добиваться «смены» теперь уже Карагеоргиевичей!¹²⁴ А годом позже Апис выступил за отречение короля Петра под предлогом того, что радикалы, якобы, «ведут страну к полному краху, а у него не хватает сил, чтобы отстранить их от власти»¹²⁵. Как видим, единожды нарушив присягу, харизматичный офицер был готов и далее свергать «неугодных» королей...

Итак, как справедливо заметил Я.В. Вишняков, «после основания „Черной руки“ интересы правящей партии и заговорщиков окончательно разошлись»¹²⁶. Слишком по-разному (при единстве стратегического курса на освобождение и объединение сербов и общей же прорусской ориентации) смотрели военные и гражданские на тактические и функциональные задачи власти. Внутренний кризис в стране нарастал, разразившись после балканских войн (1912-1913) и обнажив всю объективную слабость сербского парламентаризма.

Поводом к эскалации конфликта стал знаменитый «спор о приоритете» в новых (т.е. вошедших в состав королевства в 1913 г.) областях. Указ «О старшинстве в Новой Сербии гражданских властей над военными», изданный по инициативе С. Протича -министра внутренних дел и старого друга Пашича, предполагал введение «первенства» цивильных чинов во всех торжественных случаях; и, бывало, что, при явном нежелании «элитного» чиновничества ехать на службу в Богом забытую «новую» глушь, какой-нибудь срезский (уездный) начальник лет 25-28 оказывался там на разных церемониях старше полкового командира в штаб-офицерском звании. И все это в условиях действия осадного положения. Такая ситуация в конкретных проявлениях, действительно, была нетерпимой. Однако, «заговорщики» решили использовать ее для лобовой атаки на правительство.

Тем более, что во время и после балканских войн офицерство стало вести себя в Старой Сербии и Македонии крайне независимо. По словам русского военного агента, полковника

В.А. Артамонова, «военные, реабилитированные войной, высоко подняли голову»¹²⁷. Настолько высоко, что, когда во время кризиса в отношениях с Болгарией по поводу раздела территорий, захваченных у турок в ходе Первой балканской войны, раздался слух, будто Пашич готов отдать их часть Софии, они открыто пригрозили кабинету¹²⁸, а член «Черной руки», Люба Йованович-Чупа, от имени организации, высказал премьеру, что «они изрубят его в куски на Теразиях, если он хоть что-то уступит болгарам»¹²⁹.

Воспользовавшись очередной такой ссорой (на сей раз возвращенного из отставки командира Вардарской дивизии Дамняна Поповича с окружным начальником за право на первое место в церкви, завершившейся демонстративной отставкой комдива), после чего, собственно, и был выпущен указ «О старшинстве», заговорщики потребовали его отмены и предоставления сатисфакции «униженным» офицерам. Пашич отказался идти на уступки. В ответ те вступили в альянс с парламентской оппозицией (независимыми радикалами) с целью любой ценой - вплоть до переворота - сместить премьера. В своих личных амбициях и эгоистичных резонах независимцы пошли на этот тайный сговор с «Черной рукой», тем самым компрометируя и ставя под удар всю гражданскую систему власти. «Сербский парламентаризм, - подчеркнул В. Вучкович, - оказался перед опасностью разрешения его латентного кризиса насильственным путем»¹³⁰.

Кульминацией далеко зашедшего «спора о приоритете» стали роспуск скупщины и объявление новых выборов. Пашич подал в отставку, но король, после консультаций с оппозицией, 29 мая 1914 г. возвратил ему мандат на власть - для их организации. А 11 июня обнародовал указ о перенесении монарших прерогатив на престолонаследника Александра, «в связи с болезнью». Что фактически явилось его скрытым отречением.

Решающую роль в таком разрешении кризиса сыграл российский посланник Н.Г. Гар-тэиг. Именно он настойчиво рекомендовал монарху оставить Пашича у власти. Тот подчинился, не желая противостоять России, и дипломатично удалился в политическую тень, не сумев выполнить данного военным обещания. Как видим, в борьбе с «Черной рукой» - этим мощнейшим антиконституционным участником сербской политики -

■ парламентский» режим формально устоял, но... при поддержке другой нелигитимной гклы - российской императорской миссии. Что, впрочем, было характерно для всей ж тории независимой Сербии, на протяжении которой, по дефиниции С. Йовановича, Петербург и Вена «являлись такими же факторами нашей политической жизни, как и .л:машние“ партии»¹³¹.

А, тем временем, начиналась новая предвыборная кампания - увы, всего за две неде-la до выстрела в Сараево...

Внешняя политика Сербии в 1903-1914 гг. «Человек вечной войны». 1903 год, как

■ ке отмечалось, стал водоразделом в международной политике Сербии. Устранив авс-ттгофилов Обреновичей и добившись «демократизации» внутреннего порядка, новым зластям предстояло «переложить руль» и заняться делами национальными - чем реанимировалась «прадедовская задача сербского освобождения и объединения»¹³², оказавшаяся на время в тени. Ее решение стало основным смыслом всей политической деятельности Радикальной партии и ее лидера Николы Пашича.

О «смене вех» высказался и сам Пашич в разговоре с влиятельным священником из города Ужице, радикальным ветераном Миланом Джуричем вскоре после переворота. «Вот, Никола, мы завершили все дела - завоевали свободу, гарантировали влияние Народной скупщине, посадили на престол короля Петра. А сейчас мы можем отойти в сторону и провести остаток жизни в спокойствии», - подводил итог борьбе с Обреновичами поп Джурич.

■ Э. нет, - последовал ответ, - все, что мы сделали, само по себе еще ничего не значит. Это только предпосылка для нашего самого главного и грандиозного дела - национального освобождения и объединения. И теперь мы должны целиком посвятить себя ему»¹³³. Такой - поворот» был сделан, а значит - приоритетами в государственной политике становились задачи внешнеполитического, психологического и технического обеспечения сербских национальных амбиций; подготовки страны к маячившим пока в отдалении решающим событиям. А в том, что они грядут, сомнений у Пашича не было никогда.

Важнейшим же внутренним смыслом «поворота» оказался решительный переход к русофильству в политике, что органично корреспондировало с ее новой национальной парадигмой. Еще в далеком 1887 г., в письме соратнику, Пашич расставил все нужные акценты: «Боснию и Герцеговину, а также другие сербские земли в Австро-Венгрии, мы не сможем вернуть самостоятельно, т.е. без помощи России, но Македонию мы в состоянии спасти для Сербии и без военного содействия России»¹³⁴. В конечном итоге, так и случилось...

Приход к власти в Сербии пророссийски ориентированных элементов не мог не привести к ухудшению ее отношений с Австро-Венгрией, которая крупно обманулась, сделав ставку на короля Петра, не игравшего, повторим, заметной политической роли. В ответ, со стороны Вены последовала настоящая (хотя и явно запоздалая) «газетная» атака с жесткой критикой Белграда по поводу Майского переворота. И уже в сентябре 1903 г. посланник К.Думба констатировал в одном из донесений, что ситуация в сербоавстрийских отношениях «настолько плоха, насколько это может быть»¹³⁵.

Новые сербские власти пытались эмансипироваться от тесной опеки Дунайской монархии двумя путями. С одной стороны, Белград активизировал свои отношения с соседями и, в частности, с Болгарией, пойдя на заключение с ней в 1905 г. секретного таможенного союза (что было своеобразным прологом Балканского союза 1912 г.). Это стало для Вены, дотоле практически полностью контролировавшей внешнюю торговлю Сербии, полнейшей неожиданностью. Она приняла меры, пригрозив распространением своего ветеринарного законодательства на сербский скот - основу экспорта страны. То было давней и проверенной практикой; не зря же говорилось: чтобы победить Сербию, «Австрии надобно всего лишь мобилизовать своих ветеринаров». И... угроза возымела действие - в марте 1906 г. правительство Н. Пашича смягчило свою позицию, отодвигая на второй план положения таможенного союза с Болгарией и стимулируя переговоры с Веной о заключении торгового договора¹³⁶. Такую «покладистость» можно объяснить и тем обстоятельством, что именно тогда Россия, потерпев поражение в Японской войне и пребывая в состоянии внутренней смуты, ослабила свое присутствие на Балканах.

Но в этот самый момент новая проблема осложнила австро-сербские отношения. Яблоком раздора явился крупный заказ на артиллерийские орудия, который Белград разместил во Франции, а не (как всегда ранее) в Чехии. Пытаясь удержать Сербию под контролем, Австро-Венгрия оказывала на нее сильнейшее давление с целью обеспечить размещение заказа на собственных заводах, угрожая при негативном ответе закрытием венгеро-сербской границы. Пашич - глава кабинета, инициировавшего вопрос о закупке пушек, - без колебаний ответил отказом", хотя и осознавал, что такое решение грозит стране таможенной войной. Парламентская оппозиция, из опасения закрытия границы, требовала от радикального правительства уступок, но их не последовало. Отдать заказ на вооружение Вене значило для сербского премьера лишь одно - стать ее заложником. И он был оставлен французам... Австро-Венгрия закрыла границу с Сербией. Началась таможенная война, длившаяся вплоть до 1911 г.

Вене, однако, не удалось заставить Белград капитулировать, в чем сказалась его новая внешнеполитическая ориентация. Ведь, привязав «маленький сербский плот (как тогда говорили) к мощному русскому кораблю», Пашич тем самым сумел подтянуть его и к могучей эскадре под названием «Антанта».

С помощью Франции была модернизирована пищевая промышленность - основа экономики страны. Возводились бойни, холодильники, консервные заводы. Свой скот сербы начали сбывать не в живом (как раньше в Австро-Венгрию), а в готовом виде. И покупатели нашлись. Сербской тушонкой, к примеру, снабжались британские базы в Египте и на Мальте - даже Германия допустила ее на свой рынок... Соответственно, убытки Сербии оказались во много раз меньше, чем полагали внутренние и внешние оппоненты. Она в значительной степени освободилась от экономической зависимости от Австро-Венгрии, куда теперь вывозила лишь 30 % своего экспорта, в отличие от 80-90 % в «предвоенные» годы.

Похожая ситуация сложилась и в вопросе о государственном займе, из средств какового предполагалось финансировать закупку орудий и постройку железных дорог.

кк изнурительной - как скрытой, так и явной, вплоть до рукоприкладства, - борьбы ■ь.' • 195 млн. фр.) были в конце 1906 г. получены от финансовой группы, главную роль аапорой играли французские банки. На них сербы купили у «Шнейдер-Крезо» 49 поле-

■ ї и 15 горных батарей, а также по 280 снарядов на каждый ствол¹³⁷...

Таможенная война была для Сербии тяжелым испытанием, но еще более тяжким

rai Б-с снийский кризис, связанный с аннексией в 1908-1909 гг. Боснии и Герцеговины. Ьдыо ее было стремление Вены укрепить свою гегемонию на Балканах и в восточной Адриатике, а также переориентировать собственное югославянское движение, отдавая ВйВ отчет в том, что Белград становился для последнего все более притягательным. Ан-

■ хия была ускорена и из-за Младотурецкой революции в Стамбуле, которая вернула

■ смлу конституцию 1876 г., - ее действие формально распространялось на территорию ин империи, включая оккупированную провинцию. Вместе с тем Австро-Венгрия вывела свои гарнизоны из Новипазарского санджака (Рашки), возвратив его Турции, - так

легче сохранить буферную зону, разделявшую Сербию и Черногорию.

В Сербии аннексия вызвала мощную волну протестов. Общество всколыхнулось -

■ .тране создавались пункты записи добровольцев, готовых сей же час отправиться в Боснию на защиту «сербского дела». Правительство требовало предоставления Боснии ш Герцеговине автономии и раздела Новипазарского санджака между двумя сербскими ■оролевствами. Одновременно оно обратилось к России, вставшей на сторону сербов. [>лнако, в марте 1909 г., принимая во внимание неготовность России к войне, Германия •льтимативно потребовала от нее санкционировать акцию Австро-Венгрии, дав понять, тто отрицательный ответ повлечет за собой вооруженное вторжение Вены в Сербию, ■ри содействии Берлина. Угроза опять-таки подействовала - Петербург был вынужден отказаться от поддержки Белграда и посоветовать ему признать новый status-quo¹³⁸.

Сербия отступила. Но отступление было временным. В отблесках последнего триумфа Габсбургов уже являлась тень древнего царя Пирра.

Наглядна позиция Пашича, который во время Боснийского кризиса не входил в правительство. Он выступил за жесткий отпор аннексии, говоря о возможной защите сербских национальных интересов и с оружием в руках. Так, на закрытой сессии скупщины 10 октября 1908 г. он прямо высказался за войну с Австро-Венгрией¹³⁹, чем проявил себя как прекрасный психолог. С одной стороны, его решительный «частный» настрой импонировал общественному мнению, оскорбленному в национальных чувствах. С другой же. - когда чуть позднее министр иностранных дел Милован Милованович, с подачи липломатов Антанты, начал задумываться о территориальных компенсациях за аннексию (на что бы Вена, может быть, и пошла) он решительно восстал против любых сделок. «Пусть на теле сербского народа останется живая рана!», - подчеркнул Пашич, желая сохранить высокий национальный тонус сербов для будущего реванша.

Кто знает, возможно, он вспоминал тогда площадь в Париже, где стояли статуи женщин по числу провинций Франции, две из которых, олицетворявшие Лотарингию и Эльзас, без малого сорок лет были укутаны черным крепом - в напоминание французам об отторгнутой части Отечества.

Должно отметить, что о «реванше» Пашич не забывал никогда. Даже в моменты унижений. Побывав в конце 1908 г. с чрезвычайной миссией в Петербурге и не получив там ожидаемой поддержки, он подошел к своему делу с другой стороны - договорился о визите в Россию короля Петра, никогда еще не посещавшего мировых столиц. Такой визит состоялся в 1910 г. и имел весьма позитивные для отношений двух стран последствия.

Короля и сопровождавшего его Пашича встречали в Киеве, Москве и Петербурге почти по-родственному¹⁴⁰. А спустя год в Петергофе состоялась свадьба королевны Елены Петровны и князя императорской крови Иоанна Константиновича - сына известного поэта и многолетнего президента Академии наук К.Р.’ Пашич мог быть доволен - русский и сербский дворы породнились. По точной оценке Л.В. Кузьмичевой, «брак этот был символичным - признание равнородности династий Карагеоргиевичей и Романовых знаменовало русскую поддержку Сербии и ее короля»¹⁴¹. Петербург и Белград стали еще ближе. В том числе и политически.

Боснийский кризис имел рубежное значение для балканских стран. Во-первых, он похоронил возможность в принципе близких отношений Белграда и Вены, сделав их окончательно неприятелями. Во-вторых, в условиях дальнейшего ослабления Турции, привлек внимание к Балканам великих держав, стремившихся укрепить свои позиции в отдельных государствах региона, которому придавалась важная роль в стратегических раскладах как Тройственного союза, так и Антанты. И, наконец, исходя из первых двух посылок, подтолкнул балканских политиков к сотрудничеству друг с другом - в целях защиты от Австро-Венгрии, с одной стороны, и освобождения христианских областей Европейской Турции, с другой¹⁴².

Завязались тайные переговоры, и в октябре 1912 г. Сербия, Греция, Болгария и Черногория, заключив соглашение, объявили войну Турции. Главным стержнем нового Балканского союза был сербо-болгарский союзный договор, подписанный 13 марта, по которому предусматривалось их совместное выступление против турок и последующий раздел Македонии. С другой стороны, в случае нападения на Сербию Австро-Венгрии, болгары обязывались предоставить в помощь Белграду армию в 200 тыс. штыков¹⁴³. Но последнего не случилось, ибо союзники разыграли «Турецкий гамбит».

К началу войны Сербия имела сильную, хорошо и вовремя вооруженную армию, а моральный дух народа был как никогда высок. Многолетний заместитель Пашича по финансам и близкий его друг еще с 70-х годов XIX в. Лаза Пачу говорил Л.Д. Троцкому, обозревавшему в качестве корреспондента военные коллизии тех лет: «Наши финансы в прекрасном состоянии. Мобилизация обходится нам в миллион динаров ежедневно. Мы сделали значительные запасы золота и спокойно смотрим навстречу завтрашнему дню. На шесть месяцев нас хватит»¹⁴⁴. Словом, каждый спокойно делал свою работу". И даже конституционный режим, в отличие, скажем, от Болгарии, на время войны не был отменен.

Плоды такой подготовки оказались впечатляющими. Сербские войска выиграли ряд крупных сражений Первой балканской войны: при Куманово, Битоле, Прилепе и т.д. Особенно в них отличились артиллеристы, вооруженные теми самыми орудиями, за ко-

в свое время «насмерть» бился Никола Пашич. Однако не все оказалось гладко -«сбившиеся на побережье и занявшие порты Алессио и Дураццо (без выхода к морю Сербия просто задыхалась) сербские части были вынуждены их оставить - из-за угрозы ■Агтро-Венгрии, которая объявила частичную мобилизацию. Это привело, по мнению шлитиков и военных, к необходимости частичного пересмотра договора с Болгарией и,

■ •«■:тности - сохранения за Сербией долины Вардара (занятой сербами, но по договору жижной отойти к болгарам), как единственного удобного пути к порту Салоники. Бол-"iw¹²j же, не выполнившие, кстати, ряд положений договора, встретили предложение о ревизии его текста в штыки¹⁴⁵. При этом сами выдвинули территориальные претензии к '■е*ам - относительно Салоник и юго-восточной Македонии. Напряжение в отношени-*1 между союзниками росло. Надвигалась гроза.

Она и разразилась в ночь на 30 июня 1913 г., когда болгарские войска атаковали

бские позиции на реке Брегальница. Началась Вторая балканская война. Болгарии і ней, кроме Сербии и Греции, противостояли Румыния и недавно побежденная Тур-ш. Боевые действия закончились быстро. И в результате - София потеряла почти все, ко приобрела накануне. Бухарестский мирный договор от 10 августа 1913 г., юридически закрепивший итоги обеих войн, признал за Сербией Вардарскую Македонию и Старую Сербию (нынешние Косово и Метохию и часть Рашки)... Таким образом, южный

■ іспект» сербского национального вопроса, в том виде, как его понимало руководство :гоаны, был решен.

После громких сербских побед на полях балканских войн конфликт Вены с Белгра-км становился в перспективе неизбежен. Австро-Венгрия не желала терпеть у своих раниц усилившееся королевство, само существование которого пробуждало у ее югос-іавянских подданных центробежные настроения. Целостность двуединой монархии во многом зависела теперь от того, сможет ли она сломить резко возросшую сербскую силу и нейтрализовать ее влияние. Заручившись поддержкой Германии, Вена ожидала повода для «похода на юг». Сараевский атентат показался ей довольным...

* * *

А теперь зададимся вопросом: в чем был секрет этих столь впечатляющих побед? В принципе,ответ очевиден.

Говоря о состоянии умов в Сербии накануне балканских войн, мы упомянули, что

■ моральный дух народа был как никогда высок». И, действительно, мобилизация армии завершилась «в рекордные сроки и при идеальном порядке»¹⁴⁶, причем на призывные пункты, по словам наблюдателя, «явились все, кто только мог передвигать ноги, - призываемые и непризываемые». «В течение трех дней, - подводил он итог, - явилось 95 % призывных, через неделю их было 98 %; лишь 2 % оказалось больными, но и из этих многие явились, прося их взять, в надежде поправиться в дороге»¹⁴⁷. Повсюду в стране мобилизация вызвала всеобщее ликование¹⁴⁸. «Все три призыва мобилизованы, - писал очевидец событий из сербов, - начинается радость и взаимные приветствия: невозможно замыслить, что речь идет об отправке на фронт, где кладутся жизни, а не на сватовство»¹⁴⁹. И зоркий русский глаз подметил сей же факт: «На всех станциях было много резервистов... Настроение у всех очень бодрое, а, главное, совершенно спокойное, как будто они ехали на самое обычное дело»¹⁵⁰. «Вы думаете, что слышен был плач матерей, жен, сестер, отправляющих своих близких на возможную смерть, - вторил ему соотечественник. Нет, если какая-нибудь баба и проливала тихо невольные слезы, ее сейчас останавливали, пристыжая: „Как не стыдно плакать - такое святое дело”. Устыженная отвечала: „Я не плачу, что жалею, а плачу от умиления, что с такой радостью идут все освобождать наших братьев; плачу от того, что дождалась это увидеть"»¹⁵¹.

Как видим, война и впрямь пользовалась «необыкновенной популярностью»¹⁵², что, впрочем, было предсказано давно - в период Боснийского кризиса Никола Пашич заявил: «Война будет популярна и бестрепетна к жертвам»¹⁵³. И неважно с кем - с австрийцами или с турками... Итак - «война, которую желали Bce»^1S4, как выразился современный автор. Но снова вопрос - в чем же причина таких настроений?

В своей известной работе академик М. Экмечич утверждает, что после смены династий в 1903 г. в Сербии произошел «переход элитарного типа национализма в массовый»¹⁵⁵. Аргументацию своему заключению он черпает в том, что, на основании демократической конституции 1903 г. и избирательного права, большинство мужского населения получило возможность участвовать «в элементарной политике» - а это является одним из необходимых условий для «эволюции национального движения в массовый тип». Другое условие - грамотность, как минимум, трети населения. И хотя, как известно, число грамотных накануне балканских войн не превышало 30 %, историк полагает, что «в действительности читать могло даже более трети населения, а потому „читательская революция", как это условие названо в литературе, в Сербии после 1903 г. имела место». И в результате - «современный человек, вдохновленный национальной идеей, воспринимает такую эволюцию как участие в жизни суверенного государства, которое зависит и от него. Он больше не является пассивным наблюдателем»¹⁵⁶.

Что касается массового участия мужского населения «в элементарной политике», то выше мы постарались показать чисто традиционное «качество» такого участия, как. впрочем, и самой политики.

Относительно же более чем трети грамотного населения и особенно «свершения» в сербском обществе «читательской революции», следует заметить, что и цифра 30 % кажется нам завышенной, поскольку в аграрной, патриархальной Сербии мотивация для получения образования еще не созрела - традиционный образ жизни предполагал, что большинство детей проследует путем своих родителей, наследуя их занятия и обычаи¹³. Для чего «домашнее воспитание» было куда важнее полученного на стороне (в школе) абстрактного знания, которое весьма «мало соображалось с нуждами народа, его нравами и условиями жизни»¹⁵⁷ и, соответственно, - не применялось на практике. Будучи невостребованным, оно не являлось повседневной необходимостью, что, в свою очередь, не могло не повлиять на судьбу номинально грамотных людей. Речь здесь идет о типичном для всех традиционных общест феномене «вторичной неграмотности»¹⁵⁸. Проиллюстрируем нашу мысль.

Так, в 1908 г. члены Шумадийского учительского общества опрашивали в окрестностяі Крагуеваца сельскую молодежь, десять лет назад окончившую начальную школу. И были вынуждены констатировать, что «у огромного большинства парней и девушек исчезло поч-

же полученное в школе знание, а многие вообще разучились читать и писать, поскольку Рфтя. прошедшее после школы, не написали ни единого слова и ничего не прочли». Но . чггс «они были в состоянии, мучительно и обливаясь потом, вывести свой автограф, пе-^bclDlio их в категорию грамотных»¹⁵⁹. Таковы были критерии, определяющие качество гельской революции»¹⁴... Важно подчеркнуть, что указанный «феномен» отличался в j стабильностью: мы можем наблюдать его со времени первых поездок русских путе-енников в 60-е годы XIX в.¹⁶⁰ и далее - на рубеже веков¹⁶¹. Следовательно, и в самом социуме к началу балканских войн по сути мало что изменилось.

► Поэтому, как нам представляется, объяснять «необыкновенную популярность» аакы у сербов, прибегая к категориям и значениям современного (modern) общества ^ «массовый национализм» к таковым, несомненно, относится) не совсем корректно, fferuxy ее следует искать в стереотипах традиционного мышления.

Начнем с его носителей. Напомним, что до Первой мировой войны доля крестьянс-~яя а структуре населения Сербии никогда не опускалась ниже 87 %¹⁶². При этом оно Ьк наделено землей достаточно равномерно, вследствие чего разделение интересов в «ч :селе протекало крайне медленно. К тому добавим и неполную социальную струк-Сербское общество было лишено аристократии и буржуазии. В нем имелось как бы ял полюса: малочисленная (вышедшая из «низов») элита и однородная крестьянская всса - главный хранитель ценностей традиционного сознания.

Гороцские жители, доля которых в населении Сербии составляла 12 %, так и не смог-/■ і*-нсолидироваться в мещанское сословие - стать носителями буржуазности*’, но на ■■стяжении всей эпохи независимости оставались весьма размытой категорией. «Как ijtxho было сказать, где кончается сельская тропа и начинается городская улица, - пи-ягс тот же М. Экмечич, - так же мало кто мог определить, где проходит граница между пе стьянином и жителем города»¹⁶³.

Согласно принятому в 1873 г. «Закону о народном благосостоянии», вводился гаран-

■ из-: в энный и никем не отчуждаемый аграрный минимум, определявшийся количест-км земли, которое крестьянин был в состоянии вспахать за шесть дней своего труда, данный принцип существовал и позднее - в 1907 г. радикальное правительство Пашича

■ очередной раз продлило действие закона об аграрном минимуме, защищавшего крестьянина от угрозы пауперизации, ограничивая возможность земельных спекуляций и £ ■ »центрации земли в немногих отдельно взятых руках’”. Тем самым, он затруднял распространение в Сербии капитализма и становление соответствующего ему типа мышления¹⁶⁴. И в результате, как констатировал русский ученый в 1915 г., «Сербское королевство может быть названо и доныне страной почти исключительно мелкого и среднего землевладения»¹⁶⁵.

Эта патриархальная модель общества (согласно старой формуле: сербский народ - сообщество равных) не была для соратников Пашича некоей самоцелью. В условиях незавершенности процесса всесербского освобождения и объединения она становилась средством и формой консолиции сербов королевства, поскольку малая расщепленность интересов внутри социума позволяла сохранять единство народного духа - важнейшую внутреннюю предпосылку будущего освобождения. Социальное равенство, как видим, отождествлялось в глазах радикалов с национальным единством... И эта их политика в нужное время увенчалась полным успехом - объясняя подоплеку всеобщего подъема, захлестнувшего Сербию в начале Первой балканской войны, русский корреспондент писал: «В ряду причин того удивительного объединения, которое приходится наблюдать здесь, следует, разумеется, отметить и сравнительную неразвитость социальных отношений, а, следовательно, и социальных антагонизмов. Личность не успела еще выделиться из коллектива, а экономическое развитие не успело вырыть психологической пропасти между управляющими и управляемыми»¹⁶⁶.

Теперь о самом мышлении. Известно, что одной из базовых традиционалистских установок является идея преемственности, т.е. «солидарности поколения живущего с поколениями умершими»¹⁶⁷, или «участия минувших поколений в современности»¹⁶⁸.

Особо наглядно оно проявлялось в подходе родителей к воспитанию детей, когда, по наблюдению П.А. Ровинского, отцы заставляют своих чад «выучивать в виде катехизиса историю падения сербского царства на Косовом поле, причем делают такие выводы, что Милошу Обиличу - на вечные времена слава, Вуку Бранковичу - проклятие, а турку и швабу нужно посечь голову»¹⁶⁹. И снова следует подчеркнуть, что с течением времени в данной системе воспитания мало что изменилось. Спустя почти полвека после путешествия Ровинского другой русский автор констатировал: «Когда старый дед учит внука владеть саблей или кинжалом, тогда жилище серба наполняется избытком высокого наслаждения и удовольствия... Преемственно, от поколения к поколению, передаются имена освободителей народа от турецкого ига, и в честь их слагаются песни»¹⁷⁰.

Образованные сербы, признавая явный перекос «героического» воспитания, тем не менее объясняли его необходимость: «Видите, в каком мы положении: мы должны из наших детей готовить вместо гуманных граждан - диких солдат, потому что нам еще грозит война с турками, ... с которыми нужно мериться тем же оружием, каким и они пользуются против нас»¹⁷¹. Этот мотив грядущей войны и необходимости подготовки к ней с самого «нежного» возраста тиражировался на всех уровнях. Уже известный поп Милан Джурич с парламентской трибуны требовал от учителей так воспитывать детей, «чтобы они знали заветную мысль (об освобождении и объединении сербства. - А.Ш.). знали о косовских героях и в будущем, став гражданами, отомстили бы за Косово». Или другой его пассаж - «Мать пасет овец или жнет ячмень и пшеницу, но при этом поет сыну песню и готовит его к отмщению Косова»¹⁷².

Как видим, героическое начало закладывалось в сербских детей с младых ногтей, что не могло не сказаться на формировании их мироощущения, какое всегда оставалось сугубо конфронтационным, в рамках оппозиции свой-чужой. И когда чужие менялись, т.е. когда к туркам после 1878 г. добавились «соседи» из-за Савы и Дуная, отношение к

сставалось столь же жестким и одномерным. В «Катехизисе для сербского народа» їм: «Кто неприятель сербов? - Самый главный враг сербов - Австрия... Что нужно гь.^: - Ненавидеть Австрию, как своего самого главного врага... Кто друг сербов и Ьріши? - Единственный искренний и надежный друг сербов, который был и есть - это ?;ая и мощная Россия. В чем же долг каждого серба? - Любить свое отечество и мои умирать за них, уважать своих друзей и ненавидеть врагов»¹⁷³.

Гакой подход проявляет себя особенно контрастно в сравнении с другим - как раз *енным - типом мышления. Иллюстрации ради, приведем диалог Владана Джор-ича (воспитанного в Европе и отнюдь не фанатика-радикала, вроде М. Джурича) с їим национальным деятелем Франтишеком Ригером. На замечание Ригера о том, «австрийское ярмо становится для чешского народа слишком тяжелым», собесед-"ж задал естественный для всякого серба вопрос: «Почему же тогда чешский народ не ■бросит его?». На что был получен характерный ответ: «Народ, у которого почти в каж-кш втором доме стоит пианино, не поднимает революций»¹⁷⁴. Перед нами - два нагляден: проявления двух систем мышления', когда вторая «стремится приспособить идеал к реальности», а первая - «осуществить на практике неосуществимый идеал»¹⁷⁵.

Кстати, о фортепиано. В 1898 г. (двадцать лет спустя после беседы Джорджевича и гигера) в старой сербской столице Крагуеваце имелось одно-единственное пианино, ■мнадлежавшее переселенцам из Срема¹⁷⁶. Музыкальные запросы сербов из королевс-"н были иными - героические песни, исполняемые на гуслях, помогали им усиливать •участие минувших поколений в современности». Современник так описал финал ис-■инения одной из них: «А когда дело дошло до Вука Бранковича, что выдал царя на I >::ве, и пропел ему певец: „Проклят будь и род его и племя!“ - „Проклят!", крикнули иг и повскочили с мест, как будто ища изменника, предавшего сербство»¹⁷⁷.

И, как вполне закономерный итог, - страна производит «впечатление какого-то по; • виенного лагеря», что все в ней «временное, неустановившееся, все в каком-то ожидании чего-то, что вся она живет накануне, вся в каком-то воинственном настроении»¹⁷⁸. 1 результате - «во имя постоянно грозящей войны Сербия жертвует своими истинно человеческими интересами», ибо «на такой почве трудно ожидать, чтоб могли пустить : бокие корни гуманизм и гражданственность»¹⁷⁹.

И, действительно, коллективный портрет серба второй половины XIX - начала XX в. вполне можно было подписать - Homo Militans¹⁸⁰, или «человек вечной войны», как его окрестили русские очевидцы¹⁸¹. Явления такого рода (Humanitas Heroica) свойственны культурам «пограничья», каковым издавна были Балканы, формируя своеобразную этику поведения и идеалы героизма. Характерными чертами «образцового» защитника своего этноса и культуры в условиях иноцивилизационного соседства являются те, которые объединены «драматизмом мученичества»¹⁸².

Именно здесь, как представляется, корни «популярности» войны у сербов".

Поэтому-то, когда настала пора решающих схваток - во имя отмщения Косова, - они (словно доказывая мысль В.О. Ключевского, что «цементирующая сила - традиция и цель»¹⁸³), как один, пошли в бой, да так, что видавшие виды русские дивились: «Здесь узловой пункт. Нет шума, нет пьяных, нет плачущих женщин. Вообще ничего похожего на наши родные картины при отправке на войну запасных». И в глазах провожающей сына матери «ни единой слезинки». В них только одно: «Напред, сине, с Богом!»¹⁸⁴¹⁵.

Как и несколько лет спустя, во время Первой мировой войны, только сербская женщина, думается, могла написать сыну, оказавшемуся в австрийском плену: «Я все мыслю, что, если тебя все же пленили, то ты, наверное, был ранен и не мог защищаться. Но, сынок, если ты сдался сам и при том даже не был ранен, домой не возвращайся. Ты осрамишь наше село, которое возложило на алтарь отечества жизни восьмидесяти трех героев из ста двадцати, призванных в армию. Твой брат Милан погиб у Рудника. Должно быть, он был счастлив, когда видел, как его старый король стреляет из первых рядов»¹⁸⁵.

* ¹⁶ *

В заключение, возвращаясь к поставленному вопросу о степени «европейскости» Сербии, сошлемся на мнение Л.В. Кузьмичевой, которая с полным правом констатирует, что «неопределенность сроков решения задач расширения государственных границ (и тасжоянная готовность к тому. - А.Ш.) - это один из главных тормозов движения Серів □ □ пути европеизации и модернизации внутригосударственной жизни»¹⁸⁶.

Лобавим лишь, что наиболее проницательным современникам такой диагноз был кп сразу. Осенью 1880 г. П.А. Кулаковский делился с Ап.А. Майковым: «„Царство Ду-

на не дает сербам спать", - недавно где-то я читал, и это правда: не было бы вредно, сии бы этим историческим славным воспоминанием сербы поддерживали свой дух, но i*5j-To в том, что это историческое воспоминание заставляет их разыгрывать роль, им ш ^- заходящую, заставляет их обманывать и нас, и себя; заставляет их больше мечтать ■ меньше делать... Как хотите, но это печально в том государстве, которое находится в ш эм трудном положении как Сербия, которое должно прежде всего воспитывать ха-н?ггеры деловые и людей, работающих здраво и аккуратно»¹⁸⁷.

Примечания

IJoeanoeuhC. Влада Александра ОбреновиЬа. Кн.. 2 // Сабрана дела С. JoBaHOBHha. Б*>град, 1990. Т. 7. С. 13-17. См. также: Pajuk С. Владан ЪорЬевиЬ. Београд, 2007.

7 МилиКевиК М. Реформа BojcKe Срби]'е. 1897-1900. Београд, 2002. С. 163-166.

ЗТам же. С. 12.

4 См., например: МладеновиН Б. Српске династіє у мемоарима пуковника Павла Бла-ЖіряЬа // Нововековне српске династи)'е у мемоаристици. (Зборник радова). Београд, 2007. С 367-368.

5 Рукописно одел>ен.е Матице Српске (далее - РОМС). Заоставштина Милана _[овано-іиїіа-Сто]имировийа. Бр. М.13.426. «Заверенички разлози».

6Joeanoeuh С. Влада Александра ОбреновиЙа. Кн.. 2. С. 326. См. также: МилиНевиН М. Ре-И'рма BojcKe Србще... С. 21.

7 РОМС. Заоставштина Милана_}овановиЬа-Сто]имировиЬа. Бр. М.13.426. «Казиваїьа Бо-зе-Буки JoBaHOBHha о 29. Majy 1903.».

8 МилиНевиН М. Реформа BojcKe Cpónje... С. 8, 59; НоваковиН С. Двадесет година уставне п клитике у Срби]'и. 1883-1903. Београд, 1912. С. 71.

9 КалевиН Ib. Moje успомене. Београд, 1908. С. 55.

10 РОМС. Заоставштина Милана_[овановиЬа-Сто]имирови{1а. Бр. М.13.426. «Крал. Милан :д Ивааданског атентата до смрти и непосредно после н.е».

11 Там же. «Казиван.а Боре-Буки JOBaHOBnha о 29. Majy 1903.».

12 JoeanoeuH С. Влада Александра ОбреновиЬа. Кн.. 2. С. 365.

13 МладеновиН Б. Српске династіє у мемоарима пуковника Павла Блажарийа... С. 368.

14 Архив Српске академи)е наука и уметности (далее - АСАНУ). Бр. 9327. Свеска XVI (2). Дневник Милана МилиЬевиЬа (запись от 6 и 7 июля 1900 г.).

15 Там же... Подробнее о реакции Милана Обреновича на помолвку сына см. КрестиН П. Кнез и крал. Милан у мемоаристици // Исторщски часопис. Београд, 2007. Кн.. LIV. С. 207-208.

16 Архив внешней политики Российской империи (далее - АВПРИ). Ф. Политархив. Д. 2861 (1900 г.). JI. 85 (П.Б. Мансуров - В.Н. Ламздорфу. Белград, 15/28 августа 1900 г.).

17 Там же. Л. 10 об. - 11 (П.Б. Мансуров - В.Н. Ламздорфу. Белград, 6 июля 1900 г.).

18 Там же. Л. 34 (П.Б. Мансуров - В.Н. Ламздорфу. Белград, 13/25 июля 1900 г.).

19 Там же. Л. 46 (В.Н. Ламздорф - П.Б. Мансурову. Петербург, 16 июля 1900 г.).

20 Charykow N. Glimpses of High Politics. Through War & Peace. 1855-1929. London, 1931. P. 232.

21 ПоповиН Н. Србіф и царска Pycnja. Београд, 2007. С. 45.

22 СтолиН А. Кралзица Драга ОбреновиЬ. Београд, 2009. С. 155-166.

23 Архив CpÓHje (далее - АС). Фонд Страна Новаковийа. Бр. 1245 (М. Byjnh - С. Нова-ковиЬу. Београд, 20. октобра 1901.). См. также: Bojeoduh М. Петроградске године Стоуна НоваковиЬа (1900-1905). Београд, 2009. С. 25-26; СтолиН А. Кралэица Драга ОбреновиЙ. С. 173-174.

24 АС. Фонд CTojaHa НоваковиЬа. Бр. 172 (С. НоваковиЙ - Александру ОбреновиЬу. Петроград, 12. новембра 1901.).

25 АВПРИ. Ф. Политархив. Д. 492. Ч. III (1901 г.). Л. 131 об. (Н.В. Чарыков - В.Н. Лам-здорфу. Белград, 21 ноября 1901 г.).

26 Там же. Д. 495. Ч. II (1902 г.). Л. 51 (В.Н. Ламздорф - Н.В. Чарыкову. Петербург, 13 июня 1902 г.).

27 Там же. Л. 161 (В.Н. Ламздорф - Н.В. Чарыкову. Петербург, 4 сентября 1902 г.).

28 Там же. Ф. Канцелярия. Д. 13 (1902 г.) Л. 397 (В.Н. Ламздорф - Н.В. Чарыкову. Петербург, 24 сентября 1902 г.).

29 См.: СтолиН А. Крал>ица Драга ОбреновиЬ. С. 175; КазимировиН В. Црна рука. Kparyje-вац, 1997. С. 146.

30 АВПРИ. Ф. Политархив. Д. 2861 (1900 г.). Л. 2.

31 Там же. Д. 492. Ч. III. Л. 11-12 об. (Б.Н. Евреинов - В.Н. Ламздорфу. Белград, 17 сентября 1901 г.).

32 СтолиН А. Крал>ица Драга ОбреновиЬ. С. 172-173.

33 Витте С.Ю. Воспоминания. Таллинн; М., 1994. Т. 2. С. 254.

34 См.: Ламздорф В.Н. Дневник. 1894-1896. М., 1991. С. 37, 39, 45 (записи от 3, 6 и 20 февраля 1894 г.).

35 АВПРИ. Ф. Политархив. Д. 496 (1902 г.). Л. 248 об. - 249 (Н.В. Чарыков - В.Н. Ламздорфу. Белград, 5 ноября 1902 г.).

36 См.: Bojeoduh М. Cp6nja у меїіународним односима крадем XIX и почетком XX века Београд, 1988. С. 455-457.

37 АВПРИ. Ф. Политархив. Д. 499 (1903 г.). Л. 101 об.

38РОМС. Заоставштина Милана ]овановиЬа-Сто]имировийа. Бр. М.13.426. «Казиван>а Боре-Буки JoBaHOBnha о 29. Majy 1903.».

39 См.: Шемякин А.Л. Убиение генерала Павловича. Как в Белграде расстреливали георгиевского кавалера // Родина. 2007. № 9. С. 67.

40 АВПРИ. Ф. Политархив. Д. 500. Ч. I (1903 г.). Л. 337.

41 Там же. Л. 367.

42 СемизД. Jeflan руски савремени докуменат о 29. Maja // Нова Европа. Кн>. XVI. Бр. 7 11 октобра 1927. С. 228; Вишняков Я.В. «Котел с расплавленным металлом». К чему приве сербов Майский переворот 1903 г. // Родина. 2003. № 10. С. 82.

43 Дневник генерала А.Н. Куропаткина. М., 2010. С. 93 (запись от 25 декабря 1902 г.).

44 Российский Государственный военно-исторический архив. Ф. 400. Оп. 4. Д. 313. Л. Зв (И.Н. Сысоев - В.П. Целебровскому. Белград, 4 июня 1903 г.).

45 См.: ЕкмечиН М. Аустро-Угарска обавешта]на служба и MajcKH преврат // Историйки часопис. Београд, 1985. Кн>. XXXII. С. 141-168.

46 КазимировиН В. Црна рука. С. 15-16.

47 См.: Jedan новинар (С. ПротиН). Политична размишл.ан>а из исторще наших дана Дело. Београд, 1894.

*Ą ПироІЇанац М. Белешке / приред. C. Pajnh. Београд, 2004. С. 292.

-*³ ПоповиЬ М. Борбе за парламентарии режим у Србщи. Београд, 1939. С. 89; Чубрило-♦ *£ Исторща политичке мисли у Срби^и XIX века. Београд, 1982. С. 282-283; Исторща Г—чог народа. Београд. 1983. Кн.. 6. Т. 1. С. 92; ЕкмечиН М. Ствараіье Іугославще. Београд. ШГ- Кн.. 2. С. 546; Живо)инови% Д. Крал. Петар І КараІ)орІ)евиЬ. Београд, 1990. Кн.. 2. С. 115;

-

вы и в мировой литературе. См., например; Dragnich A. Serbia, Nikola Pasie and Yugoslavia. bcEfrs University Press. New Branswick, New Jersey, 1974. P. 70; Балканы в конце XIX - начале

века. Очерки становления национальных государств и политической структуры в Юго-■осточной Европе. М., 1991. С. 20-22; The Serbs and their Leaders in the Twentienth Century. Aifcgate Publishing Limited. Aldershot, Brookfield, 1997. P. 2; ПавловиН С. Cp6nja. Исторща иза мева. Београд, 2004 (перевод с английского оригинала). С. 98, и др.

50 Tlpomuh М. Српске политичке странке после у|'един.ен>а (1918-1919) // Србщ'а на Kpajy Псвог светског рата. Београд, 1990. С. 137... Весьма близкое мнение содержится и в: Dragnich А. Tie Development of Parlamentary Government in Serbia. New York, 1978. P. 106.

51 См.: БатаковиНД. Успомене Панте ДрашкиЬа у cpncKoj MeMoapcKoj литератури// IpuuKuh П. Мемоари / приред. Д. БатаковиЬ. Београд, 1990. С. 19; Jbyuiuh Р. Милан Обрено-■■Ь .ЪушиН P. Cp6nja 19. века. Изабрани радови. Београд, 1994. С. 142; Нова истори]'а Српс-ЯШ народа. Београд; Лозана, 2000, и др.

52 ТроцкийЛ.Д. Балканы и Балканская война // Русские о Сербии и сербах. СПб., 2006. С. 526.

53 Погодин А.Л. Славянский мир. Политическое и экономическое положение славянских жюодов перед войной 1914 г. М., 1915. С. 337.

54 Троцкий Л.Д. Балканы и Балканская война... С. 510.

55 Мале А. Дневник са српског двора. 1892-1894 / прев, и приред. Л>. МирковиЬ. Београд, 1999. С. 204.

56 Дарам М. Кроз српске земл>е (1900-1903)/ прев, и погов. написао В. МилановиЬ. Београд, 1997. С. 140.

57 ТодоровиН П. Крвава година / приред. Л. ПеровиЬ. Београд, 1991. С. 90.

58 См.: npomuh М. Српске политичке странке после у)един.ен.а (1918-1919)... С. 137; Нова ■ “opHja Српског народа. С. 188, и др.

59 ЛзушиЬР. Политичке генераци)е у Србщи // Српске политичке генерацщ'е. 1788-1918. Београд, 1998. С. 9-35; СтолиН А. Страначка генераци)а 1878-1903 // Там же. С. 105-113.

60 Stokes G. Politics as Development. The Emergence of Political Parties in Nineteenth-Century serbia. Durham; London, 1990. P. 201.

61 Cm.:Joeanoeufi С. Влада Милана ОбреновиЬа. Београд, 1926. Кн.,1. С. 25: ПротиН М. Ус-зон и пад српске Hfleje. С. 109; Вебер А. Идеи к проблемам социологии государства и культуры // Вебер А. Избранное: кризис европейской культуры. М., 1999. С. 86-89.

62 Stokes G. Politics as Development... P. 297; Согрин В.В., Патрушев А.И., Токарева Е.С., Фа-'■:ева Т.М. Либерализм Запада. XVII-XX века. М., 1995. С. 66.

63 АС. Фонд Сто]'ана НоваковиЬа. Бр. 548. Л. 1.

64 О реформаторской деятельности напредняков подробнее см.: Petrovich М.В. A History :f Modern Serbia. 1804-1918. New York; London, 1976. Vol. 2. P. 416; ТрифуновиЬ М. Исторща Радикалне странке (Од постанка до 1903.). Београд, 1995. С. 84; БатаковиНД. Србща на Западу: о француским утица^ма на политички pa3Boj модерне Cp6ąje // Сусрет или сукоб цивилизаіща на Балкану. Београд, 1998. С. 317; ПоповиН-ОбрадовиН О. Парламентаризам у Србщи. 1903-1914. Београд, 1998. С. 59; Шемякин A.JI. Сербия на переломе. Обретение независимости и проблема модернизации (1880-е годы) // Славянские народы: общность истории и культуры. К 70-летию члена-корреспондента РАН В.К. Волкова. М., 2000. С. 228-255; ПеровиН Л. Милан ПироЬанац- западн>ак у Срби;|и 19. века // Cp6Hja у модернизаци^ким процесима 19. и 20. века. Београд, 2003. Кн>. 3. Улога елита. С. 11-72.

65 Овсяный Н.Р. Сербия и сербы. СПб., 1898. С. 90.

66 Лавелэ Э. де. Балканский полуостров. М., 1889. Ч. 1. С. 204.

67 Павлович С. Cp6nja. Истори]‘а иза имена. С. 86.

68 Подробнее об этом см.: ПеровиН Л. Српски социалиста XIX века. Београд, 1995. Кн>. 3. С. 10; Шем]акин А.Л. Либерална Hfleja и традици]‘а: унутраппьа борба у Србщи у npeoj деце-HHJH независности // Српска политичка мисао. 1997. Бр. 1-2; ДеспотовиН Л>. Српска политич-ка модерна. Cp6nja у процесима политичке модернизац^е 19. века. Нови-Сад, 2003. С. 193.

69 См.: ПеровиН Л. Српски социалиста XIX века. Кн>. 3; Шемякин А.Л. Никола Пашич и русские социалисты в Цюрихе (1868-1872) // Токови истори¹ :. Београд, 1997. Бр. 1-2; Тргов-чевиН Л>. Планирана елита. Београд, 2003.

70 Об идеологии Радикальной партии подробнее см.: ПеровиН Л. Српски социалиста XIX века. Кн>. 3; ПоповиН-ОбрадовиН О. О идеолошком профилу радикала 1903-1914. // Токови HCTopnje. 1994. Београд, 1995. Бр. 1-2. С. 59-76; Mujamoeuh Б. Основни погледи напредшака и радикала током 80-их година XIX века // Српска политичка мисао. 1996. Бр. 1-4. С. 241259; Шемякин А.Л. Идеология Николы Пашича. Формирование и эволюция (1868-1891). М.. 1998; МишковаД. Сърбският радикализъм през XIX в.: страници от историята на балканс-кия популизъм // Токови HCTopnje. Београд, 1999. Бр. 1-4. С. 36-68; ДеспотовиН Л>. Српска политичка модерна...; CmojanoeuH Д. Cp6nja и демократа^. 1903-1914. Београд, 2003.

71 АСАНУ. ПашиЬеве харти]е. Бр. 14615-1-27.

72 См.: Дюверже М. Политические партии. М., 2000. С. 116-122.

73 Шемякин А.Л. Идеология Николы Пашича. Формирование и эволюция (1868-1891) С. 165-167.

74 JaHKoeuh Д. Paljatbe парламентарне демократке. Политичке странке у Cp6HjH XIX века. Београд, 1997. С. 428.

75 Медушевский А.Н. Проблемы современной демократии // Острогорский М.Я. Демократия и политические партии. М., 1997. С. 11.

76 ПеровиН Л. Српски социалиста XIX века. Кн>. 3. С. 120.

77 ТодоровиН П. Огледало. Знаке из прошлое™ / приред. Л. ПеровиН. Београд, 1997. С. 206.

78 Подробнее о функционировании «радикального режима» в 1889-1892 гг. см.: Шемякин А.Л. Обреченная конституция: сербский Устав 1888 г.// Новая и новейшая история 2002. № 4. С. 64-81.

79 См.: ПоповиН-ОбрадовиН О. Hfleja и пракса уставности у Срби^и 1869-1914: измену ли-бералне и народне државе // Pycnja, Cp6Hja, Црна Гора. Хелсиншке свеске. Београд, 2000 С. 43; Шемякин А.Л. Традиционное общество и вызовы модернизации. Сербия последнее трети XIX - начала XX в. глазами русских // Человек на Балканах и процессы модернизации Синдром отягощенной наследственности (последняя треть XIX - первая половина XX в . СПб., 2004. С. 33-35; CmojanoeuH Д. Cp6nja и демократка... С. 322-347; Иста. Ул>е на водж политика и друштво у модерно] историки Cp6Hje// ДимиН Л>„ CmojanoeuH Д., JoeanoeuH ДІ Cp6nja 1804-2004. Три ви!)ен.а или позив на диалог. Београд, 2005. С. 133.

80 ПоповиН-ОбрадовиН О. Парламентаризам у Србщи... С. 48.

11 CmojauoeuH Д. Ул>е на води: политика и друштво у модерно] истории Срби]е... С. 130-132.

Я -Отдел рукописей Института русской литературы РАН (Пушкинского Дома). Ф. 572. Д. **_ JL 27 об. (Белград, 3 марта 1882 г.).

КрстпиН Н. Дневник.JaBHH живот. IV /приред. М. Jaroflnh. Београд, 2007. С. 267 (запись - .1 - і'ября 1895 г.).

t-РОМС. Бр. М.14.045. Ъор^евиН В. Успомене: културне скице из XIX века. Кн>.3. «У XI.

*5 См.: Mapujan В. Влада JoeaHa Авакумовийа. noKymaj сузби]'ак.а радикализма у Србщи. іе-т.ід. 1996.

16 АнтиЪ. Ч. Кратка исторща Cp6nje. Београд, 2004. С. 83.

(»“ Подробнее об этом см.: ТрифуновиН М. Исторща Радикалне странке (Од постанка до mm v с. 198-200.

>>См.: Марковиче. Гроф Чедомил> МщатовиЬ. Виктори]'анац Meįy Србима. Београд,

С. 172.

" ' НиколсуевиН Д. Крал> Милан и Тимочка буна. Београд, 1927. С. 70.

- j НоваковиН С. Бугарско-српски рат и оновремене кризе. 1885-1886. Мемоарски лис-яА-і. Београд, 1907. С. 2.

9! Троцкий Л.Д. Балканы и Балканская война... С. 510.

52 См.: ВуксановиЬ-АниЬ Д. Са капетаном д’Ормесоном 1877. 22 дана у двоколицама кроз Г 7 -1 у. Београд, 1980. С. 34.

Вейнберг Е. Сербия и сербы. Этнографический очерк // Русские о Сербии и сербах. С. 473. *<4 АСАНУ. Бр. 12877. См. также: )KyjoeutiJ. Дневник / приред. Д. ТодоровиЬ. Београд, -п. Т. 1.С. 246.

95 Политички елементи у Србиіи пре 60. година // Самоуправа. 1941. 20. janyap. Бр. 1144.

46 Тимочка буна 1883. Tpatja / приред. Д. ТодоровиЬ и Jb. ПоповиЬ. Београд, 1986. Т. VI.

1.154 (документ 899).

97 Приватни живот код Срба у деветнаестом веку / приред. А. СтолиЬ и Н. Макул>евий. >г град, 2006. С. 74.

98 PerovicL. Izmedu anarhije i autokratije. Srpsko društvo na prelomu vekova (XIX-XXI). 5^ :igrad, 2006. S. 393.

99 Лафан P. Срби - чувари капи]’е. Предавала о исторщи Срба. Београд, 1994. С. 271.

100 CmojameuH Д. Ул>е на води: политика и друштво у модерно] истории Србще... С. 130.

101 ЖурвиЪ.J. Дневник. Т. 1. С. 226.

102 Joeameuh С. Ocehaae правде у динараца // Joeanoeuh С. )едан прилог за проучаван>е : р пског националног карактера. Виндзор, 1964. С. 43.

103 ПаїииН Н. Писма, чланци и говори (1872-1891) / приред. Л. ПеровиЬ и А. Шем]'акин. Београд, 1995. С. 333.

104 См.: ПоповиН-ОбрадовиН О. Политичке странке и избори у Крал>евини Србщи 19031914. Прилог исторщи страначког плурализма // Cp6nja у модернизаци]ским процесима XIX-XX вв. Београд, 1994. С. 333-348.

105 Там же. С. 344; CmojauoeuH Д. Cp6nja и демократка... С. 300.

106 Нова исторща Српског народа. С. 189.

107 АСАНУ. «Pasic collection». Бр. 14924/22.

108 Cmojanoeuh Д. Србима и демократка... С. 259-267.

109 ПоповиН-ОбрадовиН О. Парламентаризаму Срби}и... С. 425.

110 Троцкий Л.Д. Балканы и Балканская война... С. 517.

111 См.: Шемякин А.Л. Народ и власть в независимой Сербии // Двести лет новой сербской государственности. СПб., 2005. С. 191-196.

112 ПоповиН-ОбрадовиН О. Парламентаризам у Срби]и... С. 422.

113 Никифоров К.В. Парламентаризм в Сербии в XX веке // Славяноведение. 2004. № 3. С. 10.

114 Вебер А. Идеи к проблемам социологии государства и культуры... С. 91.

115 Kpcmuh Н. Дневник. JaBHH живот. IV. С. 262 (запись от 17 сентября 1895 г.).

116 Велмар-]анковиЬ В. Поглед са Калемегдана. Оглед о београдском човеку. Београд, 1992. С. 101.

117 АСАНУ. Бр. 10133. Cmojanoeuh К. Слом и васкрс Cp6nje. С. 231.

118 КазимировиН В. Црна рука. С. 151.

119 Подробнее о кризисе в англо-сербских отношениях см.: РастовиН А. Велика Британка и Срби]а. 1903-1914. Београд, 2005.

120 См.: Владе Cp6nje (1805-2005). Београд, 2005. С. 201-214.

121 Ъор^евиНД. Парламентарна криза у Србиш 1905. године// Историйки часопис. Београд, 1965. Кн>. XIV-XV. С. 158.

122 Подробнее об истории тайной организации «Черная рука» см.: КазимировиН В. Црна рука; Вишняков Я.В. Балканы: хватка «Черной руки» // Военно-исторический журнал. 1999. № 5. С. 34-47.

123 БатаковиНД. Изазови парламентарне демократке - Никола ПашиЬ, радикали и «Црна рука» // Никола ПашиЬ. Живот и дело. Београд, 1997. С. 316-317.

124 Л>уши% Р. Исторща српске државности. Нови Сад, 2001. Кн>. 2. Срби]'а и Црна Гора -нововековне српске државе. С. 223; ЖурвиНJ. Дневник. Т. 1. С. 179-186.

125 Цит. по: БатаковиН Д. Изазови парламентарне демократке - Никола ПашиЬ, радикали и «Црна рука»... С. 316-317.

126 Вишняков Я.В. Майский переворот 1903 г. и развитие сербской государственности Двести лет новой сербской государственности. С. 210.

127 Цит. по: Винокуров B.C. Политическая активность офицерства в Сербии (начало XX века) // Человек на Балканах. Государство и его институты: гримасы политической модернизации (последняя четверть XIX - начало XX вв.). СПб., 2006. С. 251.

128 БатаковиНД. Изазови парламентарне демократіє - Никола ПашиЬ, радикали и «Црш рука»... С. 318.

129 ЖурвиЬJ. Дневник. Београд, 1986. Т. 2. С. 32.

130 ВучковиН В. Унутрашіье кризеу Србщи и Први светски рат // Историйки часопис Београд, 1965. Кн,. XIV-XV. С. 188.

131 Joeameuh С. Влада Александра ОбреновиЬа. Кн>.2. С. 352.

132 ТерзиН С. JoBaH РистиЙ и «заветна мисао српска» (1868-1876) // Историйки часопис. Београд, 1987. Кн>. XXXIV. С. 281.

133 Цит. по: ИгкиН С. Народни трибун прота Милан ЪуриЙ. Ужице, 1992. С. 156.

134 Цит. по: MumpoeuHJ. Никола Пашиїі о основним питаїьима унутраппье и спол>не политике Cp6nje после Сливнице // Исторщски гласник. Београд, 1971. Бр. 1. С. 128.

135 В «пороховом погребе Европы». 1878-1914. М., 2003. С. 375.

136 Там же. С. 379.

137 ЪорЪевиЪД. Царински рат Аустро-Угарске и Србще. 1906-1911. Београд, 1962. С. 2“ КазимировиН В. Никола ПашиЬ и н>егово доба. 1845-1926. Београд, 1990. Кн>. 2. С. 70.

138 В «пороховом погребе Европы»... С. 381-382.

139 КазимировиЬ В. Никола ПашиЬ и гьегово доба... Кн>. 2. С. 105.

.-7<См. ЕпанчинН.А. На службе трех императоров. М., 1996. С. 345; Джунковский В.Ф. шж)минания. М., 1997. Кн. 1. С. 477-479; ПоповиНД. ПашиЬ и Pycnja (Из mojhx личних •зїіЕьа) // Годиішьица Николе Чупиїїа. Београд, 1937. Кн>. XLVI. С. 144; РаденковиН Ъ. Па-жлі: и Cp6Hj'a. Београд, 1997. С. 445.

141 Кузьмичева Jl.B. Балканские принцессы в семье европейских монархов (К вопросу о вфвлнании равнородности черногорской и сербской династий) // Человек на Балканах. Со-рвжультурные измерения модернизации на Балканах. СПб., 2007. С. 361.

М2 В «пороховом погребе Европы»... С. 382.

143 Подробнее о заключении сербо-болгарского союзного договора от 13 марта 1912 г.

■ ЪорЬевиНД. Милован МиловановиЬ. Београд, 1962.

1-М ТроцкийЛ.Д. Балканы и Балканская война... С. 508.

145 Подробнее о невыполнении болгарами условий договора см.: Степанова Е.А. Ни «»?а. ни войны: МИД России и сербо-болгарский спор (1913) // Русский сборник. Исследо-

- ия по истории России. Т. IV. М., 2007. С. 157-169.

146 Штрандман В. Балканске успомене. Београд, 2009. С. 195.

147 Пастухов А. Балканская война 1912-1913 гг. // Малые войны первой половины XX ьїуз. Балканы. М.; СПб., 2003. С. 283-284.

148 Барби А. Српске победе. Београд, 1913. С. 11-12; Штрандман В. Балканске успомене. С. 195.

149 Цит. по: Милошевич К. Од савезништва до непри]ател>ства. Cp6nja у Балканским рато--'ча 1912-1913. Београд, 2007. С. 38.

150 Мартынов Е.И. Сербы в борьбе с царем Фердинандом. Заметки очевидца // Русские о Сербии и сербах. С. 556.

151 Отдел рукописей Российской национальной библиотеки (далее - ОР РНБ). Ф. 1000. Оп. 2. Д. 1348 (Табурно И.П. Доклад о ходе Балканской войны и ее результатах. С. 9-10).

152 Мартынов Е.И. Сербы в борьбе с царем Фердинандом. Заметки очевидца... С. 558.

153 Амфитеатров А.В. Славянское горе // Русские о Сербии и сербах. С. 466.

154 ГлигорщевиН Б. Крал> Александар КараГ|ор1)евиІі. Београд, 2002. Т. I. У ратовима за тіционално ослобо!)ен>е. С. 75.

155 ЕкмечиН М. Дуго кретан>е измену клагьа и орагьа. Исторща Срба у Новом веку (14921992). Београд, 2007. С. 302. См. также: Padojeeuh М. Научник и политика. Политичка био-гсаф^а Божидара В. МарковиЬа (1874-1946). Београд, 2007. С. 78.

156 ЕкмечиН М. Дуго кретаїье измену клан>а и оран>а... С. 302-303; 306.

157 Водовозова Е.Н. Как люди на белом свете живут. Болгары, сербы, черногорцы // Русские о Сербии и сербах. С. 371.

158 См.: Православная жизнь русских крестьян ХІХ-ХХ веков. М., 2001. С. 330-331.

159 Цит. по: ИсиН М. Писменост у Срб^и у 19. веку // Образована код Срба кроз векове. Београд, 2003. С. 78.

160 Ровинский П.А. Сербская Морава. Воспоминания из путешествия по Сербии в 1867 г. // Русские о Сербии и сербах. С. 90.

161 ДимитрщевиН Л. Како наш народ живи. Белешке jeflHora окружног лекара. Београд, 1893. С. 24-25.

162 ЪорЬевиЬ Д. Српско друштво 1903-1914.// Марксистичка мисао. Београд, 1985. Бр. 4. С. 126.

163 ЕкмечиН М. Стваран>е}угослави]е... Кн.. 2. С. 67.

164 См.: ЪорЬевиН Ж. Земл>ишни минимум и земл>ишни максимум као ограничена раз-Boja Cp6nje у ново доба ty Cp6nja у модернизаци]ским процесима ХІХ-ХХ вв. С. 113-121.

165 Погодин А.Л. Славянский мир. Политическое и экономическое положение славянских народов перед войной 1914 г. С. 348.

166 Вольский Ст. Письма с Балкан // Русские о Сербии и сербах. С. 538.

167 Шацкий Е. Утопия и традиция. М., 1990. С. 230.

168 Манхейм К. Консервативная мысль // Манхейм К. Диагноз нашего времени. М., 1994. С. 610.

169 Ровинский П.А. Сербская Морава. Воспоминания из путешествия по Сербии в 1867 г.... С. 109.

170 Кожухов А.Н. Сербия и сербы // Русские о Сербии и сербах. С. 585.

171 Ровинский П.А. Белград. Его устройство и общественная жизнь. Из записок путешественника. II // Русские о Сербии и сербах. С. 74-75.

172 Цит. по: ПоповиН-ОбрадовиН О. BojHa елита и цивилна власт у Србщи 1903-1914. године // Cp6ąja у модернизаци^ким процесима 19. и 20. века. Кн>. 3. Улога елита. С. 204.

173 Катехизис за народ српски // Златибор. Народни лист. Ужице. 17 априла 1888 г. Бр. 17.

174 РОМС. Бр. М.14.045. ЪорЬевиЬ В. Успомене: културне скице из XIX века. Кн>.3. «У Bojc-ци». XXVIII.

175 Лотман Ю.М. Культура и взрыв // Лотман Ю.М. Семиосфера СПб., 2000. С. 142.

176 Капиц Ф. Cp6nja. Земла и становништво. Београд, 1985. Кн>. 1. С. 301.

177 Ровинский П.А. Сербская Морава. Воспоминания из путешествия по Сербии в 1867 г.... С. 92.

178 Там же. С. 109.

179 Ровинский П.А. Белград, его устройство и общественная жизнь. Из записок путешественника. II... С. 74-75.

180 0 происхождении этого термина и его изначальном значении см.: ТананаеваЛ.И. Сарматский портрет. Из истории польского портрета эпохи барокко. М., 1979. С. 154-155.

181 Ровинский П.А. Белград, его устройство и общественная жизнь. Из записок путешественника. II... С. 75.

182 См.: AngyalE. Swiat slowian’skiego baroku (перевод с венгерского оригинала на польский язык). Warszawa, 1972. S. 327-331.

183 Ключевский В.О. Афоризмы. Исторические портреты и этюды. Дневники. М., 1993. С. 67.

184 Чириков Е.Н. Поездка на Балканы. Заметки военного корреспондента. М., 1913. С. 23,28.

185 Цит. по: Лафан Р. Срби - чувари капще... С. 275.

186КузьмичеваЛ.В. Сербия между Западом и Востоком (поиски пути государственного строительства в XIX веке) // Актуальные проблемы славянской истории XIX и XX вв. К 60-летию профессора Московского университета Г.Ф. Матвеева. М., 2003. С. 76.

187 ОР РНБ. Ф. 452. On. 1. Д. 277. Л. 8-8 об. (П.А. Кулаковский - Ап.А. Майкову. Белград 18 октября 1880 г.).

ГЛАВА 2

Экономические проблемы и административная реформа. Многие процессы, протекавшие в начале XX в. в Черногорском княжестве, имели, с одной стороны, общий я» Балканского полуострова характер, а с другой, были окрашены в особые тона, не свойс-яенные ни одной стране региона или Европы в целом. Специфика исторического развития Черногории связана с ее племенным укладом, который в начале XX в. все еще давал о себе лнагтъ. Несмотря на то, что страна втягивалась в экономические связи с соседями, она по-щгжнему была довольно замкнута и изолирована от развитых держав. Только после Бер-■яского конгресса исчезли внешние препятствия, мешавшие модернизации черногорского ■в юества. 70-90-е годы XIX в. стали временем, когда война не отвлекала силы от мирного строительства, а международную ситуацию можно было назвать почти благоприятной. За wot период княжество заметно продвинулось вперед в экономическом и государственно-шдитическом отношении, но тогда же определились проблемы, без успешного решения мторых нельзя было добиться процветания Черногории.

В экономике это были задачи подъема сельского хозяйства и обеспечения страны •і-іловольствием, развития ремесла и промышленности, которых фактически не было ж» освобождения, создания полноценной финансовой системы, включая введение на-і-нальной валюты для развития торговли. В государственном строительстве нужно 10 заниматься созданием эффективного управленческого аппарата, для него требо-зались квалифицированные кадры. В социальной сфере самой острой была проблема селности. Очень низкий материальный уровень жизни черногорцев накладывался на почти поголовную безграмотность и неразвитую систему образования, на отсутствие необходимой медицинской помощи. Наконец, в последней трети XIX в. черногорское :: сударство должно было переключиться с прежнего внешнеполитического курса, суть с з торого борьба за свободу, на новый, обеспечивающий мирное сотрудничество с соседними странами. Сделать это было нелегко из-за того, что Османская империя и Австро-Е<нгрия в той или иной мере продолжали угрожать суверенитету молодых государств зегиона. С этим багажом княжество вступило в XX век.

В 1909 г. в Черногории проживало около 222 тыс. жителей, из них только 15,57 % и городах, сельское население абсолютно преобладало¹. В аграрном секторе в начале XX в., несмотря на интеграцию вновь присоединенных к княжеству областей и перераспределение скудного земельного фонда (от турок-землевладельцев к черногорцам), лела шли тяжело. Из-за неурожаев и примитивной техники обработки пашен 1900,1903, 1904,1911,1913 годы были голодными². Княжеское правительство заключало займы за границей, пыталось вести общественные работы, чтобы дать возможность заработать голодающим. Сами черногорцы выход из ситуации видели в эмиграции, которая приобрела широкий размах.

Попытки интенсификации сельского хозяйства в начале XX в. были очень скромными. В 1909 г. сдвинулось с мертвой точки строительство мелиоративных сооружений в окрестностях Скадарского озера. Болотистую местность предстояло осушить, и сделать пахотными 4 тыс. гектаров земли³. Работой руководил российский военный инженер Болотов, которому пришлось приложить максимум усилий, чтобы преодолеть и сопротивление турецких пограничных властей, и непонимание со стороны черногорских чиновников, не столько помогавших, сколько мешавших ходу строительства. Этот проект был единственным крупным начинанием черногорской администрации в земледелии. В другой аграрной отрасли, скотоводстве, также был застой. Традиционно черногорцы торговали скотом с соседями, турками и австрийцами. Однако на приграничную торговлю влияла политическая ситуация. Австрийские чиновники нередко чинили помехи старинным связям, давая понять княжескому правительству, насколько все зависит от расположения Австро-Венгрии. Это заставило черногорцев искать выходы на другие рынки, находить покупателей во Франции и Италии.

Но все же самыми уязвимыми местами черногорской экономики являлись ремесло и промышленность. Несмотря на то, что в начале XX в. относительно быстро развивались Цетинье, Даниловград, Подгорица и другие городские поселения, их было трудно назвать ремесленно-промышленными центрами. Большая часть жителей, по-прежнему, пренебрежительно относилась к ремеслу и рабочим профессиям. Старинные предрассудки мешали малообеспеченным горожанам искать применения своим силам в ремесленных мастерских и на фабриках, этим, по мнению черногорцев, должны были заниматься представители других народов. Для себя они считали престижным только военную профессию или чиновничью должность. Вместе с тем ремесленник или квалифицированный рабочий мог обеспечить своей семье сносное существование, а чиновник нижнего ранга или младший офицер должен был жить на очень скромное жалование, которое часто не выплачивали в срок. Тем не менее, черногорцы отказывались на родине заниматься тем, чем они поголовно занимались в эмиграции - наемным фабричным трудом. В самом княжестве промышленные предприятия были малочисленными и небольшими. Пивоваренный завод в Никшиче, табачная фабрика в Подгорице, несколько паровых мельниц и лесопилен не играли определяющей роли в хозяйственной жизни страны.

Власти Черногории, не располагая капиталами, которые можно было направить на подъем промышленности, постарались привлечь иностранные инвестиции. В первую очередь надеялись на российских предпринимателей, но эти надежды не оправдались из-за отдаленности черногорских рынков от России. Ближайшим партнером моглі стать Австро-Венгрия, однако австрийцы рассматривали Черногорию только в качестве места сбыта своих собственных промышленных товаров. Единственный сосед, пожелавший вложить деньги в черногорское хозяйство - Италия. В начале XX в. итальянцы выразили готовность построить железную дорогу от Вирпазара до Бара. Одновременн в Баре шло строительство портовых сооружений. К 1906 г. было налажено регулярно* морское сообщение между Италией и Черногорией. Железная дорога и порт стали приносить итальянцам солидные доходы⁴.

За свои услуги итальянцы попросили у черногорского князя Николы Петровича передать им концессию на монопольное производство и реализацию всего черногорск табака. Князю было обещано, что скоро будет выстроена большая табачная фабри которая даст работу нуждавшимся и увеличит поступление денег в черногорскую каз В результате синдикат Дж.Вольпи получил право монопольно устанавливать цены

знмый в княжестве табак. Эти цены были такими разорительными, что многие :ы предпочитали уничтожить выращенный табак, чем за бесценок сдать его fv. Наряду с пассивной формой протеста имели место и активные действия, по-¹ и физические расправы. При этом оказалось, что член княжеского правительс-аистр финансов JI. Миюшкович, назначенный посредником между итальянцами эрцами, был заранее введен хозяевами синдиката в административный совет и. Подкупались и местные власти. Российский дипломат П.А. Лобачев сооб-тто «дельцы-итальянцы..., покупая табак у какого-нибудь главаря, оплачивают гооаздо выше, чем табак, получаемый от простого черногорца»⁵. То, с каким особым ім чиновники грозили нарушителям монополии штрафами и арестами, наводи-я мысль о коррупции. К тому же спустя несколько лет выяснилось, что обещанные 'ыли так и не поступили в казну. Княжеское правительство сочло, что слишком до-¹ отнеслось к итальянским партнерам и из-за неопытности не смогло составить ессионный договор так, чтобы в любом случае защитить свои интересы⁶.

Несомненной заслугой князя Николы и его администрации можно считать быстрое Швшжное строительство, без которого невозможно было поднимать экономику. К наш XX в. было построено 464 км дорог. Развитие транспортной сети способствовало — і > и ими внутренней торговли, в 1907 г. основано крупное по меркам Черногории ^■■онерное торговое общество в Никшиче, обороты которого ежегодно возрастали. Iteaxo складывалась парадоксальная ситуация, когда в черногорских городах царила #м*еговизна, трудно было купить самое необходимое, а сельские жители не желали постелять в города свою продукцию, например, мясо и молоко⁷. Дело было в патриархаль-ы взглядах, в предубеждении против мирного труда и торговли, которые веками в ■■нственной стране считались занятием второго сорта.

Власти старались развивать и международную торговлю, заключив торговые дого-пры со многими странами, но большей частью эти соглашения оставались на бумаге. Be совсем удачной, по мнению современников, была таможенная политика властей, так пк установленные по иностранным образцам тарифы не столько поощряли, сколько стесняли черногорских купцов. К тому же тарифы постоянно росли, влияя на рост внутренних цен, и без того высоких. Покупательская способность простых черногорцев, найм тив, почти не увеличивалась. Население было вынуждено нарушать установления ■Еавительства. В начале XX в. наблюдался рост контрабандной торговли⁸.

Торговая и таможенная политика была неразрывно связана со становлением собственного денежного обращения. Еще в конце XIX в. в стране ходили иностранные, в хновном, австрийские деньги. Долгое время Австро-Венгрия мешала черногорцам ■ э-аконить собственную валюту, но князь Никола проявил настойчивость и добился заключения в 1911 г. монетарной конвенции, по которой австрийцы признали право использовать черногорскую валюту на рынках империи⁹. Правда, австрийцы пытались подорвать ее курс, скупая черногорские золотые монеты и переливая их в собственные деньги, но в 1912 г. (последний мирный год для Черногории) денежный курс королевства оставался относительно стабильным. Усилия властей в этой сфере способствовали возникновению банков и сберегательных обществ в Цетинье, Подгорице, Никшиче и других городах.

Если хождение национальной валюты хоть и с трудом, но удалось наладить, то проблема улучшения финансового положения страны и избавления от огромного внешнего долга оказалась непосильной. К началу XX в. положение в финансовой сфере было катастрофическим. Российский министр-резидент К.А. Губастов доносил в Петербург: «Все решительно, начиная с княжеской семьи и до последнего писаря, живут в долг, не платя ни одного, даже самого ничтожного счета... Мне трудно даже представить... картину того, неподдающегося описанию бедственного положения, в котором находятся в настоящее время здешние финансы»¹⁰. Поскольку доходы княжества складывались, в значительной степени, из российских субсидий, российскому министерству финансов пришлось командировать в Черногорию специалиста, который должен был разобраться в причинах этого кризиса. Выводы, сделанные инспектором из России, сводились к тому, что в княжестве не было бюджета, единой кассы и эффективного контроля за тем. как тратятся деньги. Министерство финансов Черногории, в сущности, не управляло этой сферой, а просто выполняло приказы князя Николы, который расходовал гораздо больше, чем позволяли доходы страны. Наделав немало долгов, черногорский двор был вынужден действовать по такой схеме: когда подходил срок выплаты процентов по займам, а денег в казне не было, срочно заключался новый заем, часто на самых тяжелых условиях. Текущие проценты погашались, но общая сумма долга стремительно росла.

По настоянию России в 1901 г. началась финансовая реформа, был издан закон о государственном бюджете, в котором говорилось не только о принципах расходования средств, но и об условиях получения кредитов. Также был принят закон о Главном государственном контроле, обязанностью которого было наблюдение за исполнением бюджета. Однако практика осталась прежней, княжеское семейство продолжало бесконтрольно залезать в казну. По утверждению тогдашнего министра финансов Черногории Л. Миюшковича, в 1903 г. на содержание двора ушла четверть всех государственных средств¹¹.

Финансовые трудности стали настолько очевидными, что дело дошло до неслыханного. Из отдаленных областей к князю пришла делегация старейшин, задавших убийственный вопрос: почему в стране постоянно нет денег и происходят задержки жалования чиновникам, если народ исправно и вовремя платит немалые налоги?¹². Еще более , остро встал этот вопрос в первой черногорской Скупщине, отправившей в отставку правительство и вскоре распущенной князем. Скупщина успела внести поправки в закон о бюджете и постаралась ужесточить финансовую дисциплину, но не смогла принципиально изменить ситуацию. До начала Первой мировой войны закон о бюджете постоян-1 но нарушался, внешние долги росли, казна оставалась пустой.

В 1902 г. князь Никола собрал в своем дворце крупнейших чиновников и старейшие также были приглашены иностранные представители. Монарх торжественно объявил ь начале «государственных реформ», после чего были приняты законы о Госсовете, Совг-те министров, Великом суде, порядке престолонаследия, государственной службе, налогах и сборах, госбюджете, Главном государственном контроле и др. Строго говор* в это время перестройка госорганов уже шла полным ходом. Началась исключительні важная для Черногории административная реформа, которая должна была покончить остатками племенного сепаратизма. Вместо старых племенных границ вводилась новац система управления на местах, в основе которой лежало разделение страны на области и округа, а самыми мелкими административными единицами становились города и сел* Во главе области стоял губернатор, округа - капетан (окружной начальник). В горси князь назначал градоначальников, а в селах выбиралась общинная управа. Реформі местного управления оказалась удачнее всех прочих начинаний правительства, но ^ покончила с племенными различиями окончательно.

Одновременно с органами управления менялась судебная система страны. Создава-областные и окружные суды, высшей судебной инстанцией стал Великий суд, со-которого полностью зависел от князя¹³. К тому же, черногорский правитель часто «алея в полномочия судебных органов, лично пересматривал те или иные вопро-о которым уже было вынесено решение в установленном законом порядке. Понятому многие не доверяли суду и были уверены, что все будет так, как скажет князь, рхальный патерналистский взгляд на правосудие, свойственный черногорцам, вал доверие к только что реформированной судебной системе. В эти же годы под элством российских офицеров шла военная реформа, цель которой состояла в том, 'ы превратить народное ополчение в современную армию¹⁴.

Не успела страна привыкнуть к новым органам власти и управления, как княжество вклало еще один шаг вперед. 18 октября 1905 г. было объявлено о введении конституюй иного строя. Готовясь к этому, князь Никола поручил некоторым членам правитель-таа изучить сербские конституционные акты. 19 октября был опубликован специаль-■й избирательный закон. 14 ноября 1905 г. прошли выборы в своего рода учредитель-нг собрание, особую скупщину, которая должна была одобрить дарованную монархом ^■ституцию. Во время работы скупщины некоторые депутаты выразили определенное ■ійвольство положением дел в княжестве и сделали попытку обсудить текст основного она, но князь решительно воспротивился этим попыткам. 6 декабря 1905 г. октрои-рг »зиная конституция вступила в силу.

Черногория провозглашалась наследственной конституционной монархией. Князь •ыалал высшей властью, неприкосновенностью, никому не подчинялся и не должен и^л давать отчет в своих действиях (ст. 2). Он объявлялся верховным главнокомандующим (ст. 5), представлял Черногорию на международной арене (ст. 7), назначал и мешал членов высших органов власти (ст. 8). Несколько статей конституции опреде-мли правовой статус членов княжеской семьи. Законодательную власть монарх делил [ парламентом, из которого все законопроекты должны были поступать на утверждение і князю, ему же принадлежало право обнародовать законы. Князь собирал и распускал «упщину, которую предстояло выбирать каждые четыре года (ст. 17,42,43). Вводились ■рямые выборы, каждая административная единица имела право прислать в парламент ? дного депутата. В выборах принимали участие все совершеннолетние мужчины, не-з івисимо от размера уплачиваемого налога (ст. 46, 47, 48). Пассивное избирательное ■раво было таким: депутатом мог быть только подданный Черногории, достигший 30 лет, постоянно проживающий в стране и выплачивающий определенную сумму налога (ст. 53). Кроме выбранных народом депутатов, в скупщине должны были заседать главы трех конфессий княжества (митрополит, муфтий, архиепископ), члены Госсовета, председатели Великого суда и Главного государственного контроля, а также три названных князем военачальника (ст. 43-45). Видимо, эти высокопоставленные лица, введенные в скупщину «по положению», должны были компенсировать отсутствие в черногорском парламенте верхней палаты. Князь имел право отложить созыв скупщины, но не больше, чем на три месяца; мог досрочно распустить парламент. В вопросах, связанных с государственной безопасностью, князь располагал особыми полномочиями. Он мог лично принять решение, имеющее силу закона, если скупщина распущена или еще не собралась. Работа скупщины заключалась, главным образом, в формировании бюджета и налогообложения (ст. 75, 77). Если скупщина распускалась до принятия нового бюджета, автоматически продлевалось действие прежнего¹⁵.

В конституции 1905 г. говорилось не только об избирательных правах населения, но и о неприкосновенности жилища, свободе слова, отмене цензуры, тайне переписки, праве на проведение собраний и создание общественных организаций, о праве граждан подавать петиции. Объявлялась свобода всех вероисповеданий и защита всех религий (ст. 6). Привлечение к уголовной ответственности могло производиться только на основании закона. Вводилась презумпция невиновности и состязательный судебный процесс. Уголовное наказание должно было назначаться только в строгом соответствии с законом. Смертная казнь отменялась, исключение делалось только для военных преступников и тех, кто станет покушаться на жизнь князя и членов его семьи (ст. 196-199. 200, 201 и др.). В целом, эта конституция вполне соответствовала духу октроированных европейских конституций второй половины XIX - начала XX вв., ее можно сравнить, например, с Основными государственными законами Российской империи 1906 г.

Политическая борьба. В начале 1906 г. шла подготовка к выборам в первую законодательную скупщину. В стране еще не было политических партий, которые могли бы предложить избирателям предвыборные программы. Поэтому правительство сталс использовать газету «Уставност» («Конституционность»), на страницах которой разъяснялись основы конституционного порядка. Там же имитировались политические споры с несуществующей оппозицией, таким образом черногорцы приучались к мысли с необходимости принимать участие в политической жизни княжества. При этом правительство предполагало, что народ полностью его поддерживает и одобряет. Однако это заблуждение быстро исчезло.

В сентябре 1906 г. в Никшиче представители немногочисленной черногорской интеллигенции начали выпускать газету «Народна мисао» («Народная мысль»), котораї стала настоящим, а не вымышленным оппонентом правящей элиты. Редколлегия «Народной мысли» обращала внимание читателей не только на просчеты и упущения властей, но и на то, что, не дождавшись открытия парламента, правительство наспех приняло несколько важных законов (например, о деятельности итальянских компаний^ серьезно затрагивавших интересы населения. То есть, «Народная мысль» стремила^ укрепить авторитет будущего парламента и заставить избирателей ответственно подо~ ти к вопросу о том, кто достоин чести работать в законодательном органе. По мнениг современников, сравнивших два издания, интереснее и содержательнее выглядела «Н родная мысль»¹⁶.

Появившейся критикой встревожился сам князь Никола. Он совершил поездку Никшич и соседние населенные пункты, выступил перед народом и призвал «не п даваться наущениям недовольных; пуще всего остерегаться школьных учителей, ли раторов и журналистов, и горячо советовал производить выборы из сословия чинов го - блюстителя законности и порядка, и военного - носителя боевой славы страны оплота ее безопасности»¹⁷. Такие же поездки предприняли члены правительства.

14 сентября 1906 г. прошли выборы в парламент. Из 67 депутатов почти три четвер оказались действующими или бывшими чиновниками. Казалось, скупщина будет п: лушным инструментом в руках исполнительной власти. Но социально-экономическая политическая ситуация в княжестве была настолько тяжелой, что даже этот социал однородный депутатский корпус оказался расколотым на два враждебных полити ких лагеря - сторонников и противников правящего режима.

Начало работы первого полноценного черногорского парламента совпало по време-ш с судебным разбирательством, которое затеяло правительство против черногорских и^-- аентов, обучавшихся в Сербии. Молодые люди позволили себе опубликовать брошюру і которой содержалась острая критика действий официальных властей, обвинения в ■ррупции и злоупотреблениях. Ход судебных заседаний ярко описан П.А. Ровинским, ■і ■ з рый показал, как удачно студенты построили свою защиту, зачитав на процессе вы-жки из писем члена действующего кабинета, в которых выражения и оценки были ■( резче, чем в студенческом памфлете. Неприятным для обвинителей обстоятельс-аоы было и то, что открывшаяся скупщина получила много обращений из-за границы, т черногорских студентов, учившихся в разных европейских странах, но требовавших инсго и того же - полного оправдания авторов брошюры. Суду пришлось ограничить-■ формальным выговором и отпустить обвиняемых. Их встретила толпа сочувствовавши. которые устроили манифестацию под окнами княжеского дворца. Демонстранты клрикивали лозунги: «Да здравствует правосудие!», «Да здравствует князь!». А монар-■» пришлось выйти к народу и провозгласить: «Да здравствует молодежь!»¹⁸.

Этот эпизод показал, до какой степени накалились политические страсти в стране еше до того, как скупщина приступила к обсуждению животрепещущих проблем. Также этот случай характеризует князя Николу, как опытного и хитроумного политика, умевшего даже поражение делать своей победой.

Скупщина с первых дней работы продемонстрировала свой решительный настрой. С ідной стороны, она подвергла сокрушительной критике действия министров и отпра-іила кабинет в отставку. С другой, некоторые депутаты заговорили о необходимости гточнить ряд положений конституции. Они не соглашались со статьями, разрешавшими !*:едать в парламенте неизбранным лицам, а также настаивали на том, что членами пра-ютельства должны быть люди, пользующиеся поддержкой скупщины, а значит, народа. Как видим, идея ответственного кабинета буквально витала в воздухе, хотя и не была : влечена в точную юридическую формулировку. В ходе парламентских прений зароди-іась первая политическая партия Черногории, которая стала называть себя Народной •Народна странка). Сторонники партии основали самый первый политический клуб • парламентскую фракцию) в княжестве, за что в народе были прозваны «клубаши».

Процесс партийного строительства Народной партии оказался нелегким, так как в ее рядах оказались очень разные политики. Одни когда-то уже были министрами и оказались в і'тставке по различным причинам. Резко критикуя кабинет, эти люди забывали, что сами в свое время поступали также. Они не гнушались обманом, спекулировали на том, что якобы ї элько им будет оказана российская помощь, по словам российского министра-резидента Л.В. Максимова, умышленно разжигали страсти¹⁹. Скупщина и Народная партия для этих деятелей были только инструментом борьбы за власть в личных целях.

Другие сторонники партии - это учителя, литераторы и журналисты, против которых был так настроен князь Никола. Отличительной чертой таких депутатов была искренняя вера в возможность демократического развития Черногории, в силу народного представительства, в нерушимость конституционных свобод. Именно эти члены Народной партии настояли на проведении парламентского расследования злоупотреблений правительства. Они же сформулировали основные положения политической программы Народной партии, опубликованной в газете «Народная мысль». Программа имела демократический характер, в ней содержались требования подъема экономики и улучшения жизненного уровня населения за счет реформ сельского хозяйства и финансов, развития общинного самоуправления, народного начального и профессионального образования. Во внешней политике Народная партия выступила за прочную дружбу с Россией и Сербией. Несмотря на преследования, которым «клубаши» подвергались с 1907 г., партия постоянно совершенствовала свою программу, включая в нее новые актуальные задачи, например, борьбу против повальной эмиграции и оттока из страны самых молодых и энергичных сил.

Вторая политическая партия, появившаяся чуть позже, стала называть себя Истинная народная партия. Ядром партии стали те официальные лица, которые вошли в скупщину «по положению», видимо поэтому черногорцы прозвали их «вирилцы». Создателем партии в первую очередь следует считать самого князя Николу. В отличие от членов правительства, совершенно растерявшихся в столкновениях с оппозицией и неумело оправдывавшихся, черногорский монарх не медлил ни одного дня. Он провел беседы с теми представителями оппозиции, которые не до конца определились в своих взглядах, и быстро переманил их в ряды «вирилцев». Как писал П.В. Максимов, князь «очень умело, отчасти увещеваниями, а отчасти угрозами, не более как в три недели перевел из рядов Народной партии все недостаточно сплотившиеся с нею элементы на сторону вирильцев, так что Скупщина явилась разделенною на два почти равных лагеря»²⁰.

После этого Истинная народная партия стала бойкотировать заседания парламента, лишив его кворума. Так и не выступив с ясными программными требованиями, правительственная партия настолько дезорганизовала работу скупщины, что вскоре князь объявил о роспуске парламента и назначил на октябрь 1907 г. новые выборы. В эти же дни произошел разгром редакции оппозиционной «Народной мысли», в котором приняли участие монар хически настроенные офицеры армии. Во время предвыборной кампании 1907 г. Истинная народная партия сосредоточилась на разоблачениях Народной партии, изображая сопер ницу послушным орудием в руках сербского короля Петра Карагеоргиевича, который, якобы, решил расправиться с династией Петровичей и погубить черногорскую свободу. Внутренние проблемы княжества «вирилцы» старались обходить молчанием.

Период со второй половины 1907 г. до конца 1909 г. стал трагическим в политической истории Черногории. В ходе избирательной кампании преследования Народной партии приняли самый жестокий характер. Аресты, отказ в регистрации в качестве кандидатов, угрозы физической расправы ослабили оппозицию²¹. Новая скупщина стала относительно послушной, а правительство, которое возглавил Л. Томанович, никто иначе-как безликим не называл. Не смирившись с изгнанием Народной партии из парламента, черногорские студенты, учившиеся в Белграде, решили свергнуть режим князя Николы. Они привезли из-за границы бомбы и предприняли попытку составить политической заговор с целью убийства правителя. Полиция быстро обнаружила бомбы и арестовала несостоявшихся террористов. В мае 1908 г. суд вынес шесть смертных приговоре остальные участники заговора были осуждены на каторгу, тюремное заключение и т.л Позже смертную казнь заменили каторгой.

Процесс о бомбах не только усилил политическую реакцию в Черногории, но и п вел к международным осложнениям. Черногорский двор обвинил в подготовке покуш ния официальные круги Сербии, отношения двух близких государств были разорва Только разразившийся в октябре 1908 г. аннексионный кризис положил, по крайн мере формально, конец распре двух династий.

Однако внешнеполитические вопросы не могли полностью заслонить внутри литических проблем. Положение в княжестве никак не напоминало те конетшу

'е порядки, которые были обещаны в 1905 г. Поэтому решительно настроенные -явники режима создали во второй половине 1908 г. подпольную организацию в "орице. Ее Центральный комитет разработал настоящий план вооруженного вос-ия. Этот план предусматривал захват средств связи и путей сообщения, а также ительственных зданий, арест правительства и обращение к народу с манифестом, втором предполагалось объявить о свержении Николы, сделать правителем Черно-ЩЖИ его старшего сына Даниила, освободить политзаключенных и т.д. Хотя молоке конспираторы надеялись создать свои ячейки по всей Черногории, позже в своих ■ruvapax они признавали, что их круг был слишком узким, чтобы добиться успеха, lev не менее, несколько членов организации на свой страх и риск, не поставив в извес-я:-сть остальных, сделали попытку захватить военный арсенал недалеко от городка Жодашин. Эта «колашинская афера» спровоцировала новый виток правительственно-■ "еррора осенью 1909 г.²³

Расправы над членами Народной партии, парламентской оппозицией, подпольны-~я молодежными организациями не только показали, до какой степени формальный игектер носила черногорская конституция, но и обострили общественные противо-Зг чия в княжестве. Ни либеральные начинания в духе конституционной монархии, ни жпрессии против инакомыслящих не сняли с повестки дня насущные проблемы наро-зл - бедность, непосильные налоги, невозможность получить образование и применить :і-:и силы в отечестве, застой в социальной сфере. Черногорцы продолжали «голосовать юга ми», в массовом порядке уезжая за границу. Масштабы эмиграции вызвали тревогу вже в России, которая щедро финансировала военную реформу в княжестве, рассматривая черногорскую армию как свой резерв на Балканах. Уже в 1^06 г., по сведениям з»>ссийской дипломатической миссии, из страны выехало около 10 тыс. человек. Понятті . что после казней и расправ 1908-1909 гг. эта цифра выросла²⁴.

Чтобы укрепить пошатнувшийся авторитет, черногорский монарх затеял гранди: зные и непозволительные с точки зрения княжеских финансов юбилейные торжест-за в честь 50-летия своего правления в августе 1910 г., во время которых провозгласил :еоя королем. Эта акция по-разному оценивалась и за рубежом, и в самой Черногории. Внешне празднества прошли красиво, в них приняли участие представители разных ди--астий и дипломаты Великих держав. Однако по сути эти мероприятия не улучшили политический климат новоявленного королевства. Противники Николы считали, что юлевский титул не сулит народу ничего, кроме увеличения трат на содержание двора. Многие современники, посетившие Черногорию в 1910 г. обратили внимание на тягостную атмосферу, сложившуюся в стране.

Во внутриполитической жизни королевства наступило затишье, продолжавшееся до 1913 г. Выборы в скупщину 1911 и 1913 гг. прошли на безальтернативной основе, в бюллетени для голосования вносились только фамилии кандидатов, выдвинутых правительством. Накануне выборов местные власти должны были вести активную предвыборную агитацию. Чиновникам, пренебрегавшим этой обязанностью, грозило увольнение. С каждым избирателем, проявившим недовольство официальным кандидатом, проводились «разъяснительные» беседы; в сущности, это было настоящее давление и запугивание. Так как у избирателей не осталось никаких способов повлиять на исход голосования, некоторые недовольные правительством черногорцы призывали бойкотировать выборы. На это правительство ответило тем, что спустило местным чиновникам строжайшие инструкции, в которых говорилось, какое число избирателей обязательно должно опустить свои бюллетени в урны²⁵. Такие предвыборные технологии на время обеспечили королю Николе лояльность со стороны парламента.

Однако эта относительная политическая стабильность продолжалась очень недолго. В 1913 г. система «официальных кандидатов» дала сбой. В роли оппозиционера неожиданно выступил крупный государственный деятель Йован Пламенац. Именно он. будучи министром внутренних дел, принимал активное участие в расправах над членами Народной партии в 1908-1909 гг. В разные годы Пламенац занимал высокие посты в государстве, в 1913 г. был членом Госсовета. Правительство, выдвигая такого человека кандидатом в депутаты скупщины, было уверено в его лояльности. И вдруг член Истинной народной партии Пламенац обратился к избирателям с программой, которая почти дословно повторяла требования Народной партии. В ней говорилось о необходимости внести поправки в конституцию с целью улучшения работы парламента, предлагалось разработать продуманную стратегию социально-экономического, в первую очередь аграрного развития Черногории. Также ставилась задача сократить масштабы эмиграции, снизить налоги, усовершенствовать работу судов и администрации, бросить все силы нл подъем народного образования и т.д.

Реакция двора была незамедлительной. Председатель правительства потребовал уволить Пламенаца с госслужбы, уже отпечатанное обращение к избирателям был с конфисковано²⁶. Казалось, возрождавшаяся оппозиция задушена в зачатке. Состав последней скупщины был таким, каким его хотел видеть монарх, из 62 депутатов 44 человека - чиновники. А на деле парламент все же был оппозиционным. Только 16 депутатові составили придворную партию («вирилцы»). 17 депутатов были членами Истинной ні-родной партии, которая перешла на позиции Народной партии, 25 избранников прям назвали себя членами Народной партии, пять человек заявили, что являются участнш-ками молодежного движения («Омладина») и выступили с теми же заявлениями, кот рые содержались в студенческой брошюре 1907 г.²⁷

Последний черногорский парламент накануне Первой мировой войны попыталм начать социальные преобразования, приняв законы о помощи инвалидам войны и о мьям тех, кто погиб при исполнении служебных обязанностей, о пенсиях для госчинс*-ников и учителей и др. Война помешала этой работе. Черногория была оккупировав король Никола и его правительство бежали, встал вопрос об объединении черногорце с другими югославянскими народами в одно государство. Политическая история динн тии Петровичей-Негошей закончилась.

Новое качество внешней политики. На описанные выше внутриполитические п] ^ цессы большое влияние оказывала внешняя политика, проводимая Черногорией в на« ле XX в. Целью черногорской дипломатии в это время было активное участие во вм важных процессах, протекавших на Балканском полуострове, и установление cai я широких связей на международной арене. С 1900 по 1914 г. черногорское правительств заключило около ста двухсторонних и многосторонних экономических, политически военных, культурных и проч. соглашений²⁸. Правда, иногда складывается впечатле^Л что черногорские дипломаты чрезмерно увлеклись самим процессом подписания воров, внешней юридической формой, но не всегда подкрепляли ее практическим сслн жанием. Вместе с тем, некоторые направления внешней политики княжества никопии носили «бумажного» характера и были исключительно актуальными. Действия, пршв

юинятые в этих направлениях, динамично менялись под воздействием международ-обстановки. В первую очередь это относится к двухсторонним связям Черногории і России.

В1900 г. размер русских субсидий княжеству и черногорских долгов империи был та-■с в. что российские руководители не допускали мысли о возможной самостоятельности :лсэника на международной арене. «Наш боевой отряд на Балканах», «возможный ре-«р* русской армии», - такими эпитетами наделяли Черногорию представители официальной России. Между тем, уже в 1901 г. министр-резидент П.М. Власов сообщал в Петербург, «что князь Николай стал постепенно уклоняться от откровенных объяснений _гю таким делам, где голос русского представителя мог бы иметь... существенное значе-- е Тогда в МИД России сочли, что сам Власов проявил чрезмерную резкость в своих тлениях о положении дел в княжестве и княжеском семействе. На смену П.М. Власову ітислали А.Н. Щеглова, снабдив его инструкциями, в которых настоятельно призыва-iłł эблекать любые советы «в подобающую форму».

Подобная рекомендация сочеталась со следующей оценкой черногорской ситуации:

■ Неурядицы во внутреннем управлении княжества: расстройство денежного его хозяйства. вызванное главным образом отсутствием сколько-нибудь правильного контроля, а также и непосильными для страны расходами княжеского двора: чрезмерная задолженность, в связи с природной бедностью края и отсутствием у населения его капиталов и г юмышленной предприимчивости - все это создает для Черногории в высшей степени тяжелое финансовое положение, нередко угрожающее княжеству потерей экономичес-■:н самостоятельности. Так, в 1900 г. лишь великодушная помощь, оказанная по высочайшему повелению черногорскому правительству выдачей ему ссуды в 750.000 рублей, :пасла княжество от закабаления его западноевропейскими капиталистами. В истекшем 1901 г. его императорскому величеству благоугодно было вновь прийти на помощь ■няжеству, повелев не требовать возврата означенной ссуды и отпускать в субсидию Черногории вместо прежде выдававшихся 222 тысяч по 500.000 рублей в год»³⁰.

Однако ни щедрость царя, ни повышенная тактичность российских дипломатов не убедили черногорского монарха следовать внешнеполитическим курсом XIX в. Во всех з i-несениях российской миссии начала XX в. отмечалось стремление князя «оказать все-юзможные любезности» западным странам, в первую очередь Италии и Австро-Венгрии. Такое, «кокетничание», по мнению российских дипломатов, было связано, во-первых, с тем, что правительство России попыталось поставить определенные границы, за

■ оторые русская денежная помощь княжеству не должна выходить. Во-вторых, неудовольствие князя Николы вызвали попытки российских официальных лиц проверить, насколько эффективно расходуются средства, отпущенные из русской казны на вполне определенные цели государственного и военного строительства в Черногории. В-третьих, охлаждение пылкой любви черногорской камарильи «к матери-России» было связано с неудачами Российской империи в Русско-японской войне, которые черногорский двор «был склонен преувеличивать»³¹.

Понимая горечь тех, кто немало потрудился над укреплением российско-черногорской дружбы, приходится все же заметить, что лавирование и игра на противоречиях Великих держав, которую черногорское правительство позволяло себе в начале XX в., говорит о новом качестве внешней политики княжества. Небольшая балканская страна выросла из роли послушного ученика и стремилась быть самостоятельной во всем. Поскольку собственные возможности Черногории были минимальными, ее правители научились жить за чужой счет, извлекать материальную выгоду из стремления ведущих европейских держав держать под своим контролем балканский регион.

Каждый визит черногорского монарха за границу приносил ему немалую пользу, независимо от того, посещал он Россию, Австро-Венгрию или Османскую империю. Во время этих поездок князь Никола почти всегда добивался помощи в тех или иных делах. Также успешно он использовал для достижения своих целей представителей Великих держав, работавших в Цетинье. Приближая к себе то одного, то другого дипломата, давая понять, что именно этому человеку готов доверить решение насущных черногорских проблем, Никола добивался того, что в Вену, Рим, Петербург или Париж шли депеши, в которых содержались развернутые планы помощи черногорцам.

Вместе с тем, ситуация на Балканах была такой напряженной, что никаких дипломатических талантов не хватило для того, чтобы положить конец аннексионным планам Австро-Венгрии в отношении славянских земель или убедить турецкие власти добровольно освободить Старую Сербию. Когда дело доходило до принципиальных вопросов балканской политики, интересы России и Черногории объективно совпадали, две страны оказывались вместе в одном военно-политическом лагере. Причем княжество играло роль застрельщика в борьбе за окончательное освобождение югос-лавян, а Российская империя - роль главнокомандующего, решавшего, когда проявить сдержанность и осторожность, а когда идти в бой. Так было в 1908 г. во врем аннексионного кризиса, в 1910 г. во время подписания русско-черногорской военной конвенции, в 1912-1913 гг. во время балканских войн. Словом, несмотря на все трения и ссоры, имевшие место в начале XX в., российско-черногорские отношения были союзническими.

Напротив, никакие ухищрения князя Николы не могли сделать Австро-Венгрию менее опасной для соседей-славян, в том числе и для Черногории, треть территории которой граничила с монархией Габсбургов. До 1904 г. отношения соседей были крайне напряженными, так как Австро-Венгрия требовала от черногорских властей выдать ей боснийцев и герцеговинцев, принявших участие в антиавстрийских выступлениях и укрывшихся на территории княжества. Короткие периоды смягчения этом напряженности сменялись новыми конфликтами и угрозами со стороны австрийского правительства.

Современные черногорские исследователи считают, что после начала Русско-японской войны Австро-Венгрия начала концентрировать свои войска на границе со с л а-1 вянскими странами и что именно эти приготовления заставили князя Николу сделаті несколько дружественных шагов навстречу Вене, например, пригласить в Цетинье начальника австрийского генерального штаба барона Бека, совершавшего инспекциов-J ную поездку в Боку Которскую³².

Чем хуже шли у России дела на Дальнем Востоке, тем приветливее к австрийиащ становился черногорский правитель. В 1905 г. он посетил Берлин, в 1906 г. Вену. Эти попытки сближения со странами Тройственного союза вызвали резкую критику и стороны России, и со стороны черногорской общественности. Дело шло к тому, что росн сийское правительство было готово прекратить финансирование черногорской арми*? а Австро-Венгрия, наоборот, вынашивала амбициозный план строительства железнм дорожного пути от Боснии и Герцеговины через Черногорию в Косово.

Однако князь Никола не собирался быть послушным инструментом и в руках awJ трийского двора. Немного обнадежив австрийских дипломатов, он вскоре (март-апре^.

BK г.) посетил Петербург, был принят Николаем II, убедил своих российских покрови-L что австрийские планы ему претят, что вооруженные силы Черногории крайне зимы России, и что военную субсидию нужно увеличить почти в три раза (с 331 ■кхчи рублей до миллиона). Субсидию увеличивать не стали, но поставки оружия из Itacnoi в Черногорию заметно возросли³³.

Аннексия Боснии и Герцеговины в октябре 1908 г., казалось, свела на нет любую ■ !:■•]• «ность улучшения отношений Черногории и Австро-Венгрии. Но уже в 1910 г. ■ивис-горский монарх возобновил дипломатические маневры. Накануне торжества в

тъ 50-летнего юбилея своего правления Никола организовал визит австрийского и^яяо-морского флота в черногорский порт Бар. Провозгласив себя королем, он де-”жл вил, что никак не может решить, Петербург или Вену он посетит сначала в новом ячестве.

Маленькие хитрости принесли большой успех. В ноябре 1910 г. была подписана »»сско-черногорская военная конвенция, в соответствии с которой русская военная «Усилия была увеличена до 600 тыс. руб., а черногорское правительство взяло на себя ^зательство «не предпринимать своей армией никаких наступательных действий ігії предварительного соглашения с императорским правительством»³⁴. Российские млитики считали, что одержали дипломатическую победу над австрийцами и укре-JH свое влияние на Балканах. На самом деле победу одержал король Никола, который добился дополнительного финансирования своей армии, но не собирался отказы-ja-іся от собственных замыслов в угоду союзникам из России. В 1913 г. он без коле-■ внй нарушил конвенцию и, несмотря на протесты русского правительства, захватил ибанский город Скадар (Скутари, Шкодер), считая, что Черногория имеет право на зги земли.

Несколько неожиданным для России и Австро-Венгрии было укрепление черногорце -итальянского экономического и политического сотрудничества в начале XX в. Пер-гые признаки беспокойства по поводу наметившегося итальянского влияния сотрудника русской миссии в Цетинье проявили уже в 1903 г., когда в одной из школ Подгорицы по аеланию князя Николы стали преподавать итальянский язык. Тогда же вернувшийся из і-а>ездки по Черногории драгоман миссии П.А. Ровинский сообщал, что «страна кишит итальянскими „изыскателями"»³⁵. Вслед за экономическим сотрудничеством намети-5*кь и сближение в военной области. В 1906 г. итальянский король подарил Черногории «сколько пушек, а министр-резидент П.В. Максимов подозревал, что черногорский двор не скрывает от итальянцев подробности русских военных планов в Черногории. Но экономическое сотрудничество и политическое сближение оказались недолгими и в удовлетворили черногорское правительство. Итальянские концессии в Черногории пбогатили самих итальянцев, но не принесли тех доходов в казну, о которых мечтал князь Никола. В 1907 г. черногорско-итальянские отношения вообще разладились из-за семейного конфликта между старшим сыном князя Николы Даниилом и итальянским двором³⁶.

Исключительно важное место во внешней политике Черногории занимала Сербия, связи с которой носили неоднозначный и иногда непредсказуемый характер. В конце XIX в. многие в этих странах верили в идею объединенного сербского государства. Однако между ними лежал Новипазарский санджак, оставшийся под властью Османской империи и находившийся под неослабным контролем Австро-Венгрии, сделавшей все возможное, чтобы уничтожить перспективу слияния двух стран. Ситуация осложнялась острым политическим соперничеством правящих династий Карагеоргиевичей и Петровичей. Несмотря на близкое родство, король Петр Карагеоргиевич и князь Никола Петрович не скрывали подозрительного и даже враждебного отношения друг к другу. Конфликт двух династий достиг своего апогея в 1907-1909 гг., когда правительство Черногории обвинило сербские власти во вмешательстве в политическую борьбу в княжестве и в покушении на жизнь черногорского монарха. Разгорелся дипломатический скандал, замять который российским дипломатам удалось нескоро и с большим трудом.

Между тем, ситуация на Балканском полуострове требовала совместных усилий двух государств в борьбе против реальной угрозы, исходившей от Австро-Венгрии. В 1908 г. после аннексии Боснии и Герцеговины Сербия и Черногория заключили договор, в соответствии с которым решили вместе защищать свои права и интересы, если понадобиться, то и вооруженными средствами³⁷.

В 1909 г. на передний план опять вышли династические споры, снова во внутренних событиях черногорские власти увидели сербский след, а сербская периодика публиковала статьи, в которых описывала политический террор династии Петровичей в самом критическом духе. Провозглашение князя Николы королем в 1910 г. в Сербии оценили как удар по делу объединения.

Все эти разногласия и взаимные обвинения пошли на спад только тогда, когда на j Балканах в очередной раз обострилась политическая ситуация и встал вопрос о войне против Турции. В 1912 г. был заключен знаменитый Балканский союз, важной составной частью которого была сербско-черногорская военно-политическая конвенция. Начались балканские войны, в ходе которых у Сербии и Черногории, наконец, появилась общая граница.

К началу Первой мировой войны сербско-черногорские отношения оставались со-1 юзническими. Но застарелая вражда двух династий дала о себе знать в самый неподхо- ]' дящий момент, летом 1915 г. Без согласования с Сербией, король Никола начал наступательную операцию в Северной Албании, между тем австро-венгерские войска вместе [ I союзниками (немцами и болгарами) готовились к большому наступлению. В результаті I и Сербия, и Черногория были оккупированы, их правительства оказались в эмиграциж. | История соперничества подошла к концу, в 1918 г. появилось новое государство - Коро левство сербов, хорватов и словенцев, а Черногория вошла в его состав.

Как видим, итог внешней политики, проводимой черногорским правительством*! начале XX в. был неоднозначным. С одной стороны, княжество смогло занять такп«1 место в системе международных отношений, которое было явно непропорциональ-| ным его внутреннему потенциалу. «Почему-то сочли нужным устроить свое прел-1 ставительство в Черногории даже такие державы, которые, как Франция, Англии Америка и Германия, не имеют к ней абсолютно никаких коммерческих или ин реальных интересов», - удивлялся российский дипломат в 1906 г.³⁸ Несомненнм далеко не каждому маленькому европейскому государству удалось оставить таком заметный след в истории дипломатии начала XX в. Это был очевидный успех на меаа дународной арене.

С другой стороны, во внешней политике Черногории обнаружились слабые месте например, стремление решать свои проблемы, опираясь не на собственные силы, а ж, счет Великих держав; неумение находить компромисс с соседями, соперничество с ксл*-| рыми мешало решению стратегических задач, стоявших перед балканскими странаї^В эгоизм придворной камарильи, корыстные побуждения которой иногда брали верх ви

льными интересами. Видимо этим и объясняется падение авторитета правящей Г'кой династии в глазах самих черногорцев и всех югославян к началу Первой й войны. В 1918 г. на так называемой Подгорицкой скупщине народ Черногории решение о детронизации Николы Петровича и об объединении с Сербией в одно jka-tbo под эгидой Карагеоргиевичей.

Примечания

1 Ь. 'jjuH Ж. Аграрии односи у IlpHoj Гори (1878-1912). Титоград, 1959. С. 16.

2 .3? кавни My3ej - Цетиіье. Архивско одел>ен>е. Ф. Кн>аза и крал>а Николе. Ф. Приновл>е-~ auru Историйки институт Црне Горе. Архивска rpat)a.

3 ^г.ВПРИ. Ф. Политархив. Оп. 482. Д. 3371. JI. 29 об.

-*■ Тім же. Д. 3370. Л. 223.

5 Там же. Л. 128 об.

ЫпковиЬГ. Мемоари. Из дипломатских односа Црне Горе. Цетиіье; Титоград. Б.г. Ч. 3. С. 11 ■ АВПРИ. Ф. Политархив. Оп. 482. Д. 3370. Л. 130.

► f Ровинский П.А. Черногория в ее прошлом и настоящем. СПб., 1915. Т. III. С. 434-438.

" ■ Там же. С. 86,125.

Монетарна конвенци)а измену Црне Горе и Аустро-Угарске ca H3jaBOM, Цетиіье 13 / 26. — їїмбар 1911.// ПеразиИГ., Pacnonoeuh Р. Меїіународни уговори Црне Горе 1878-1918. Хаоннк докумената са коментаром. Подгорица, 1992.

10 АВПРИ. Ф. Политархив. Оп. 482. Д. 3350. Л. 2.

! 1 Там же. Д. 3334. Л. 193 об.

12 Там же. Д. 1561. Л. 57-58.

13 Р-ц (Ровинский П.А.) Реформы в Черногории // Славянские известия. 1904, № 4-8.

і Хлебникова В.Б. Черная дыра. Как Россия пыталась реформировать черногорскую ар-JD Родина. 2006. Специальный выпуск.

15 Устав за кн>ежевину Црну Гору. Цетиіье, 1905.

16 Донесение № 52 поверенного в делах Е.Ф. Штейна министру иностранных дел от 30-59.1906 г. Државни My3ej - Цетиіье. Архивско одел>ен>е. Ф. Приновл>ени рукописи (да-жг - Ф. Прин.рук.). Фас. LIVE, 1906.

1⁷ Там же, донесение Е.Ф. Штейна № 49 от 10.09.1906.

18 Ровинский П.А. Черногория... С. 111-117.

19 Ф. Прин. рук. Фас. LVIX, 1907. Депеша № 20 министра-резидента П.В. Максимова министру иностранных дел от 12.04.1907.

20 Там же, донесение П.В. Максимова № 17 от 31.03.1907.

21 Прибиліешке о Црно] Гори. Рад Cnacoja Пилетийа. Архивска rpaįa Исторщског института Црне Горе. Фас. 266. С. 68-71.

22Jūhko ТошковиЬ. Мемоари. Бил>ешка из уставне владавине крала Николе и іьеног тра-"?1-:ног свршетка од 1905. до 1918. године. Цетиіье, 1974. С. 67-68.

23 Там же. С. 72-89.

24 Ф. Прин. рук. Фас. LIVE, 1906.

25 H3BeiiiTaj о досадашіьем раду и изгледу за избор народних посланика у Hhkuih4koj об-сти. 4.09.1911. Архивска rpatja Истори]ског института Црне Горе. Фас. 99.

26 Там же. Фас. 81.

27Jazom Joeanoeuh. Стваран>е Црногорске државе и pa3Boj црногорске националности-HcTopHja Црне Горе од почетна VIII BHjena до 1918. године. Цетиъе, 1948. С. 407.

28 ПеразиН Г., Pacnonoeuh Р. Ме^ународни уговори...

29 Ф. Прин. Рук. Фас. XLIX. Д. 1.1901. Письмо министра иностранных дел В.Н. Ламздор-фа П.М. Власову от 11 июля 1901 г.

30 Ф. Прин. рук. Фас. L. Д. 1, 1902. Министр иностранных дел В.Н. Ламздорф А.Н. Щеглову 2 октября 1902 г.

31 Ф. Прин. рук. Фас. LII-A. 1904. Доверительное письмо графа Капниста из Вены 1/14 ноября 1904 г.

32 Pacnonoeuh Р. Дипломатка Црне Горе 1711-1918. Подгорица - Београд, 1996. С. 434.

33 АВПРИ. Ф. Политархив. Оп. 482. Д. 3355.

34 Военное между Россией и Черногорией соглашение. СПб., 2.12.1910, Цетинье 17.11.1910. // ПеразиЬ Г., Pacnonoeuh Р. Ме^ународни уговори... С. 624-628.

35 Ф.Прин. рук. Фас. LI А. 1903, доверительная депеша А.Н. Щеглова № 30 от 21 мая 1903 г.; черновик письма А.Н. Щеглова от 7 августа 1903 г.

36 Ф. Прин. рук. Фас. LI А. 1907 (I), донесение министра-резидента П.В. Максимова министру иностранных дел № 29 от 19 июня 1907 г.

37 Уговор измену Cp6nje и Црне Горе склоплен 24.10-1908.// ПеразиН Г., Pacnonoeuh Р. Ме!)ународни уговори ... С. 569.

38 АВПРИ. Ф. Политархив. Оп. 482. Д. 3334. Л. 265 об.

ГЛАВА З

І вачале XX в. в составе Османской империи по-прежнему оставались историко-географические области Македония, Косово и Метохия, Новипазарский санджак (Рашка).

Территория Косово ограничивается хребтами Шар-Планина на юге и Капаоник на піере и разделена на две равнины - Метохия (вдоль реки Белый Дрим) и собственно Косово вдоль реки Ситница. В административном отношении Косово и частично Маке-1 дня входили в состав Косовского вилайета Османской империи со столицей в городе їсиоб (современное Скопье).

Восточную географическую границу Македонии составляет река Нестос (Места), север-гтт - междуречье рек Моравы и Вардара и гора Шар, западную - линия от горы Шар до friH Альякмон (Бистрица), южную - побережье Эгейского моря от реки Альякмон до реки Вестос. Территорию Македонии охватывали Салоникский (Солунский) вилайет со столицей в Салониках, Битольский или Монастирский вилайет со столицей в Битоле (Манасти-pt и частично Косовский, в частности, Ускюбский санджак данного вилайета.

Согласно Сан-Стефанскому прелиминарному мирному договору, заключенному 19 ■■енраля (3 марта) 1878 г., в состав автономного Болгарского княжества вошла большая =лсть Македонии. Но по итогам Берлинского конгресса, пересмотревшего результаты 1ан-Стефанского договора, Македония была возвращена Османской империи с условием проведения там реформ (ст. 1 и ст. 23 Берлинского договора). Турции поручалось «совести реформы во всех своих европейских вилайетах¹.

Невероятная этническая чересполосица Косово и Македонии, вызванная как объективными историческими причинами, так и сознательной переселенческой политикой Эсманской империи², предопределила им судьбу конфликтной зоны. Эти территории становились также балканским «яблоком раздора», поскольку на них претендовали многие соседние государства.

В частности, территории Косово и Метохии и северо-западной Македонии (вместе с гжными районами современной Сербии и Новипазарским санджаком известные после Первого сербского восстания под именованием Старой Сербии³) стали одним из главных приоритетов внешней политики Сербского государства. Это произошло после ок-гупации Боснии и Герцеговины Австро-Венгрией. Планы присоединения населенных :ербами районов Боснии наткнулись на непреодолимое препятствие. Руководящие круги Сербии занялись поисками возможностей для продвижения влияния и господства на юго-восток. Тем более что это направление обещало выход к морю по долине реки Вардар через греческий порт Салоники⁴.

Сербия, испытавшая поражение в недолгой войне с Болгарией в 1885 г., в последние годы XIX в. основной акцент сделала на пропагандистской и дипломатической работе на юго-восточном направлении. После заключения в 1886 г. сербско-турецкой консуль-ской конвенции были открыты сербские консульства - в 1887 г. в Ускюбе и в Солуни, в 1888 г. в Битоле, в 1889 г. в Приштине. Деятельность консульств координировалась Политико-пропагандистским отделением МИД Сербии. В 1893 г. Сербия получила разрешение турецкого правительства открывать сербские школы там, где местное население признавало себя сербами.

В ноябре 1901 года вопрос о Старой Сербии был вынесен на заседание Королевского сената, которое было целиком посвящено данной теме. В результате прений по данному вопросу Сенат принял постановление, поддерживающее активные действия правительства Сербии. Однако, приняв эту одобрительную резолюцию, Сенат так и не смог принять или выразить четкой программы по проблеме Старой Сербии⁵.

Вместе с тем сербские интересы в Старой Сербии простирались весьма далеко. Об этом свидетельствует следующий факт. В декабре 1902 г. генконсул Сербии в Солуни Ненадович в частной беседе с русским генконсулом А.А. Гирсом признался, что хотя в этом городе и ряде других пунктов Солунского вилайета открыты сербские гимназии и школы, в указанном регионе «настоящих сербов не имеется»⁶.

Хорошо известно высказывание Н. Пашича: «История показывает, что тот, кто владел Македонией, всегда был первым на Балканах»⁷. На Македонию в той или иной мере претендовали, кроме Сербии, Болгария и Греция. История этих стран, так или иначе, была связана с Македонией. Проблема осложнялась спорами о национальной принадлежности славянского населения Македонии⁸. Русский консул в Битоли доносил в ноябре 1885 г., что «македонские болгары никогда не делали разницы между болгарами и сербами»⁹. Русский военный корреспондент П.А. Риттих, посетивший Македонию летом 1901 г., писал: «Турки не делят македонцев по национальности, а лишь по вероисповеданию, которое с точки зрения мусульманской гораздо важнее и существеннее»¹' По сути, в начале XX в. Македония являлась не только настоящим «яблоком раздора-Балкан, но стала «гордиевым узлом» Балканского полуострова, «разрубленным» в ходе Балканских войн.

Пункт Сан-Стефанского договора о вхождении в состав автономного Болгарскогс княжества большей части Македонии имел для Болгарии судьбоносное значение. «Сан-Стефанская Болгария» стала национально-государственным идеалом болгарских граждан, воплощавшим идею «Великой Болгарии», которая объединяла бы в своих границаї всех болгар Балканского полуострова¹¹. Как справедливо заметил Г.Н. Трубецкой, русский посланник в Сербии в 1914-1917 гг., Сан-Стефанский договор «поставил ясную определенную цель перед Болгарией, и освятил народный идеал высшим признанием его Россией-освободительницей. Для достижения этого идеала болгарский народ уже имел в своем распоряжении мощное орудие в лице такой организации, как Экзархия»¹².

Болгарский Экзархат (Экзархия) был учрежден султанским указом в 1870 г. В состаї Экзархата были включены две епархии не только с болгарским, но и с сербским населением (Пиротская и Нишская) и часть Македонии. Предусматривалось, что к Экзархап могут присоединиться и другие епархии, в которых 2/3 православного населения выступят за присоединение¹³. Уже через два года после этого к Экзархату присоединили Скопская и Охридская епархии, и ряд сел в смешанных епархиях признали его власть.

В октябре 1893 г. в городе Салоники были заложены основы Внутренней макед ской революционной организации, созданной болгарами - выходцами из Македони После долгих дискуссий целью организации было провозглашено «осуществление Б линского договора», т.е. реализация его 23-й статьи.

В первые месяцы 1894 г. цель Организации была конкретизирована - достижение ■иовомии Македонии. Один из основателей организации X. Татарчев вспоминал, что » основоположники не могли провозгласить своей целью «непосредственное присо-**нбние Македонии к Болгарии», так как осознавали, что это вызовет множество до-■інительньїх осложнений из-за противодействия великих держав и амбиций соседних шсударств. Они решили, что автономной Македонии в будущем будет проще объеди-вгься с Болгарией, а если это станет недостижимым, то Македония «может послужить •бъединительным звеном федерации балканских народов».

Существенным является признание основателями Организации того факта, что не-■средственным толчком к ее созданию стало усиление иностранной, особенно, сербски пропаганды в Македонии. Так, по воспоминаниям еще одного из первых болгаро-македонских революционеров, Д. Груева, еще в 1891г., когда группа студентов из Македонии задумывала в Софии создать революционную организацию, они имели в шду необходимость противодействия сербской пропаганде", необходимость поставить в повестку дня идею освобождения Македонии, «прежде чем сербская пропаганда уси-мтся и раздробит народ»¹⁴.

До 1896 г. организация, созданная в Салониках, носила название Македонской ре-дионной организации, затем, до 1902 г. называлась Болгарские македонско-од-^инские” революционные комитеты, с 1902 г. по 1905 г. Тайная македонско-одринская ж¹⁷: люционная организация, а в 1905 г. получила название Внутренней македонско-од-?инской революционной организации (ВМРО)¹⁵.

В Софии находился Верховный македонский комитет (ВМК), созданный выходцами сз Македонии. В разные исторические периоды взаимоотношения между ВМК и рево-пшионной организацией складывались по-разному - от теснейшего сотрудничества до силового противостояния.

В 1899 г. ЦК Организации постановил, что во всех районах Македонии должны быть ::зданы небольшие четы из революционных деятелей, находящихся на нелегальном наложении. В 1897-1899 гг. действовало более 20 чет под руководством революционных деятелей-нелегалов, или под командованием бывших разбойников (харамии), пе-яешедших на сторону Организации¹⁶. От деятельности таких чет страдало прежде всего «ирное сельское население и христианское, и мусульманское. Об этом свидетельствует множество фактов из консульских донесений. Кроме того, четы усердно избегали стол-сновений с регулярными частями турецкой армии и полиции. Видимо, деятельность чет была ни чем иным, как одной большой провокацией, призванной разбудить мусульманский фанатизм и вызвать резню христиан в Македонии и тем самым привлечь внимание международной общественности к положению дел в этой области, заставить Европу «оздействовать на Турцию, чтобы та ввела автономию Македонии.

Рубеж ХІХ-ХХ вв. в Старой Сербии ознаменовался заметным усилением албанской активности. Несомненное влияние в этом отношении оказала греко-турецкая война 1897 г. Например, за одну майскую неделю 1897 г. в Ускюб прибыли возвратившиеся с греко-турецкой войны 4800 албанских добровольцев. Они привезли с фронта множество оружия, и свободно продавали его в городе¹⁷. В январе 1898 г. русский консул в этом городе докладывал в Константинополь об участившихся «в последнее время» «гонениях и угнетениях» албанцами христиан, что вызвано победой Турции над греками в 1897 г. и «Виницким делом»'.

Побывавший в начале XX в. на Балканах известный русский литератор А.В. Амфитеатров так отозвался об албанцах: «Самые отвратительные подданные [Османской империи], самая восхитительная орда»¹⁸. С молчаливого согласия Порты и при подстрекательстве Австро-Венгрии албанцы терроризировали неалбанское население Старой Сербии и Македонии, которое, опасаясь убийств и грабежей, оставляло родные места.

Тогда же, в начале XX в. русский консул в Ускюбе В.Ф. Машков в донесении в российское посольство в Константинополе с горькой иронией отмечал: Старую Сербию «вследствие поразительно быстрого разжижения славянского элемента и замещения его арнаутским, уже давно правильнее было бы называть Новой Албанией»¹⁹. Машков описывал сложившуюся в крае ситуацию: «Предоставленные самим себе арнауты повели дело так, что еще живущие между ними христиане стали их бесправными рабами.. Всякий... самый негодный из арнаутов может невозбранно отобрать и дом, и имение, и скот, и дочь, и жену, и детей христианина. Люди, почему-либо имеющие несчастие не понравиться тому или иному арнауту, а, тем более, осмеливающиеся протестовать против насилий, безжалостно исчезают с лица земли... Благодаря такому ужасному положению, православное население Старой Сербии поразительно быстро редеет, и уже теперь эта исконно славянская земля остается славянской лишь по имени. Еще десять, много -два десятка лет такого режима, - и христиане останутся лишь по городам.

Огромное значение в поддержании анархии играет и то обстоятельство, что арнауты вооружены, как говорится, до зубов. Эта постоянная близость оружия, при полной уверенности в безнаказанности, естественно ведет к слишком поспешному и частому его употреблению, как в счетах между собой, а особенно против христиан, так даже и против правительства. Правом ношения оружия пользуются и католики. И лишь одно православное население обездолено в этом отношении, хотя в Старой Сербии н на западной периферии Македонии существование без оружия прямо-таки немыслимо. Тут и женятся, и крестят детей, и пашут землю, - все с ружьем под рукой. Но лишь арнауты узнают, что такой-то христианин обзавелся не капсульным ружьем, а „добрег пушкой", т.е. „Мартинкой"¹⁸', - на него тотчас устраиваются форменные облавы, он травится наравне с дикими зверями. Еще памятны всем здесь события 1901 года в Кола-шине²⁰, когда власть и простые, не имеющие никакого официального положения арна уты в трогательном согласии ополчились против 43-х сербских сел, возымевших величайшую дерзость обзавестись полуторасотней „мартинок“, безусловно необходимы! для самозащиты. Каких тогда только жестокостей и издевательств не чинилось - м катаний заптиев*" и арнаутов на православных старцах-попах включительно! Не помог ло тогда и вмешательство Императорского правительства, добившегося было от султана формально, но затем не исполненного, обещания оставить христианам ружья, даже наказать арнаутов»²¹.

Да и сами албанские племена враждовали между собой. Очередное обострение ситу-|и в Старой Сербии произошло в 1902 г. в связи с междоусобными албанскими конф-

■ гтами в Призрене²².

В Македонии обстановка также постепенно накалялась - не в последнюю очередь Ьигодаря деятельности македонских революционеров. А осенью 1902 г. ВМК отправил

■ район Горна-Джумаи несколько сот четников, втянувших в «восстание», названное іпсноджумайским, несколько десятков приграничных сел. Достаточно быстро выступ-кние было подавлено, но оно привело к сотням жертв среди мирного населения. Три тсячи человек оказалось беженцами в Болгарии.

Сам факт «восстания» и, особенно, его подавление вызвали широкий резонанс в .европейских столицах и привлекли внимание дипломатии России и Австро-Венгрии¹⁹. Султан в конце 1902 г. объявил о намерении провести реформы в европейских владе-eii. В конце концов, в феврале 1903 г. послы России и Австро-Венгрии в Константинополе вручили турецкому правительству ноту, с перечислением реформ (одобренных кечи великими державами), которые Турция должна была реализовать. Программа ■редполагаемых реформ получила название «Венской». Среди основных мер, предус-■езгренных реформами, были следующие - допуск христиан в полицию и жандармерию, ■влитическая амнистия, назначение сельских сторожей (полевых стражников) в христианских селах из числа христиан, замена десятины поземельным налогом, учреждение лля македонских вилайетов поста специального Генерального инспектора (его занял Х.'. льми-паша) и т.д.

В сущности, эта программа так и не была реализована (только политзаключенные были освобождены) из-за противодействия албанцев, саботажа местных властей и подстрекательства революционных комитетов. 1 марта 1903 г. в Ипеке” состоялось собрание аредставителей от всех албанских племен, решительно высказавшихся против реформ. По Старой Сербии прокатились албанские беспорядки. Наряду с сербами их жертвой

і и русский консул в Косовско-Митровице Г.С. Щербина.

Оживление европейской дипломатии после Горноджумайского «восстания», в частности, активизация России и Австро-Венгрии в деле принуждения Турции к проведению реформ, создало у болгаро-македонских революционеров впечатление, будто складывается благоприятная обстановка для нового «восстания», которое заставит европейские державы еще активнее вмешаться в македонский вопрос и вынудить Турцию авести автономию Македонии.

В январе 1903 г. в Солуни прошел съезд Революционной организации, принявший решение о восстании. Присутствовали 17 делегатов, на деле плохо осведомленных о реальной обстановке на местах. Восстание было назначено на весну текущего года²³.

Между тем, серьезное сопротивление противников восстания заставило инициаторов несколько изменить постановление съезда. В итоге, было решено, что «восстание» будет «массовым» только в Битольском революционном округе (он был разделен на семь повстанческих районов), а в остальных округах ограничится лишь акциями четников (то есть - терактами). Сроки восстания отодвигались на несколько месяцев.

Много позже, в 1925 г. новые лидеры ВМРО признают: «Даже Илинденское восстание в 1903 г., самое большое и массовое, не могло рассчитывать само завоевать свободу Македонии, а имело целью принудить общеевропейское общественное мнение и международную дипломатию разрешить македонский вопрос»²⁴. Естественно, такое «восстание» было обречено.

Что говорить о каких-то перспективах восстания, если по некоторым данным, имеющимся по 73 четам в период с 1897 по 1903 гг., только 22,55 % из них были вооружены современным оружием, а остальные устаревшим, уже не применяемым в армии. Только после восстания встал вопрос о перевооружении²⁵.

Восстание началось вечером 20 июля (2 августа, Ильин день) 1903 г. в Битольском вилайете. Повстанцы напали на турецкие части, расположенные в селах и небольших городках, взорвали телеграфные линии и железнодорожные пути. Русское консульство в Битоли доносило в Константинопольское посольство: «Все население с трепетом ждало 20 июля, которое, однако, прошло спокойно, но в ночь на 21-е инсургенты перерезали все телеграфные провода... и банды напали на мусульманские села,., жители коиі пользовались... дурной репутацией. Нападения эти не увенчались особенным успехом.. Дороги шоссейные разрушены, мосты взорваны»²⁶.

В Декларации ЦК Революционной организации, врученной дипломатическим агентам великих держав в Софии и опубликованной в печати, были изложены требование повстанцев: автономное правление Македонии, во главе которой должен стоять управляющий-христианин, не служивший в турецкой администрации и независимый от Турции в исполнении своих обязанностей, учреждение международного контроля за проведением реформ.

В сентябре Главный штаб восстания обратился к Болгарии с просьбой о помоші путем прямого военного вмешательства. Болгарское руководство осознавало военнуи слабость страны и сложность международной обстановки, поэтому никакого отвеп на призыв Главного штаба не последовало. Собственно, в Штабе знали, что болгарское правительство не в состоянии прийти на помощь. А потому через два дня после уп мянутого обращения Штаб принял решение прекратить восстание²⁷. Но столкновен между повстанцами и турецкими войсками длились еще два с половиной месяца.

В Битольском вилайете за время восстания произошло 150 боевых столкновен между повстанцами и турецкой армией. Погибли 746 четников. В Солунском вилайї 38 столкновений, 109 погибших. В Косовском вилайете - 15 столкновений, 93 убит В результате турецких репрессий, только в Битольском вилайете было полностью и частично сожжены 122 села с 8646 домами. Без крова осталось 51 606 человек. Уб 1779 сельских жителей. Всего же было сожжено более 200 сел, число убитых составл несколько тысяч, а беженцев - около тридцати тысяч²⁸.

В ноябре 1903 г. Россия и Австро-Венгрия заключили в австрийском Мюрц ге соглашение, предусматривавшее расширенную программу реформ для Македо Данный проект предполагал прикомандирование сроком на два года двух граждан агентов из России и Австро-Венгрии к главному турецкому инспектору Хильми-п реорганизацию турецкой жандармерии, новое административное деление Македо преобразование административных и судебных учреждений в крае и т.д. Осуще

■ Мюрцштегской программы реформ началось в январе 1904 г., и поначалу были до-п*уты некоторые результаты - освобождены политические заключенные, в родные вернулись до шести тысяч беженцев, частично реформирована жандармерия. Но -гпенно местное население стало разочаровываться в реформах из-за низкой эффек-э:сти действий органов иностранного контроля и их ограниченных полномочий. В 1РЄ5 г. ВМРО начала дискредитировать программу реформ и призвала население к са-

► Включению Косово в сферу действия реформ активно противодействовали албан-к- -:ющряемые Австро-Венгрией. В отношении Старой Сербии Габсбургская монархія :~роила те же планы, которые сумела осуществить после Берлинского конгресса в ■■секи и Герцеговине. Австрийская дипломатия настояла на том, чтобы албанские и ов'хербские округа были изъяты из Мюрцштегской программы реформ³⁰.

Особенно сложным было положение дел в северо-западной части Старой Сербии -Саыхаке (Рашке). Здесь сербы оказались меж двух огней. С одной стороны - турки и «т-* сиенцы, а с другой - австрийцы, пытавшиеся склонить сербское население на свою сторону. По условиям Мюрцштегских соглашений, Австро-Венгрия могла произвес-•»элесь военную интервенцию в случае возникновения беспорядков. Тогда бы Рашку кила участь Боснии и Герцеговины. Поэтому в крае активно действовали австрийс-тше агенты, выдававшие себя за представителей сербского правительства, пытавшиеся сиз-звоцировать местных сербов на восстание. Сербским дипломатам приходилось при-шлывать немало усилий для умиротворения сербского населения, уже отказывавшеюся п.:атить налоги и готового взяться за оружие³¹.

Несмотря на «введение» реформ ситуация в Македонии после подавления восстания ■эиобретала все более запутанный характер. Этому отчасти способствовало положение Ііксцштегской программы о новом административном делении Македонии с учетом эасселения национальностей, которое Афины, София и Белград «истолковали весьма исширительно». Предполагая грядущий раздел Македонии по этнографическим гра-шпам, противоборствующие стороны интенсифицировали формирование вооружен-*•«* отрядов, которые должны были расширять сферы влияния³².

Болгарская сторона все еще не оправилась от потерь в ходе Илинденского восстания. Случаи проникновения на македонскую территорию греческих и сербских отрядов замет-V участились. Греческое правительство направило в феврале 1904 г. в Македонию специальных агентов-офицеров для ознакомления с обстановкой на месте с целью изучения герспектив подготовки нового - греческого восстания - антитурецкого и антиболгарского :ановременно. Вернувшись, греческие офицеры рекомендовали правительству создавать :гтряды добровольцев под командованием кадровых военных для засылки в Македонию.

Греческое правительство стало содействовать созданию партизанских (андартских) :*трядов, деятельность которых охватила практически всю территорию Центральной я Южной Македонии (т.е. вплоть до линии Охрид - Горна-Джумая). В 1905 г. только в Битольском вилайете действовало от 800 до 1000 андартов. По сведениям австро-венгерского гражданского агента в Македонии, с 14 марта 1906 г. по 14 марта 1908 г. андар-ты убили 531 и ранили 175 македонских славян³³. Греческие отряды придерживались той же тактики, что и болгарские - они старались избегать стычек с подразделениями турецкой армии и полиции. Если болгарские четы заставляли села, находящиеся под ведомством Константинопольского патриархата переходить под начало Болгарского экзархата, то андарты заставляли «экзархистов» записываться в «патриархисты».

В 1905 г. греческое правительство предприняло ряд шагов в Константинополе, убеждая турецкие власти в том, что деятельность андартов направлена исключительно против болгар и «не посягает на целостность османских владений в Македонии». В ответ турецкое правительство уведомило Афины, что турецкие войска будут стараться избегать столкновений с греками³⁴. В результате, греческим отрядам удалось прочно утвердиться в южных и некоторых центральных районах Македонии.

Начиная с 1904 г. в северные районы Македонии сербские четы стали проникать чаще. В 1906 г. сербы прочно утвердились в районах Куманова, Прилепа, Велеса и др. В период 1903-1908 гг. в ведение Патриархии перешли 152 села, «признавшие себя» греческими или сербскими³⁵.

Россия и Австро-Венгрия направили в середине 1907 г. Афинам, Белграду и Софии тождественную ноту с требованием прекратить раздувание междоусобной войны в Македонии.

Главным препятствием для сербского руководства на пути разрешения вопроса о I Старой Сербии в период до 1904 г., было отсутствие политической воли и последовательности в действиях. Смена состава правительства приводила к замене даже мелких J чиновников на местах. Новые чаще всего не ориентировались в порученном им направ- j лении деятельности³⁶. Серьезные изменения в политике Сербии в Косово и в Македонии Į произошли после 1903 г., когда в самом королевстве был совершен Майский переворот. I в Македонии произошло Илинденское восстание, а Россия и Австро-Венгрия приняли I Мюрцштегскую программу реформ. Уже в октябре 1903 г. в Белграде был сформирован Главный комитет помощи сербам в Старой Сербии и Македонии. В 1905 г. при МИЛ Сербии создается специальный отдел пропаганды, а в 1906 г. вся деятельность в этом направлении сосредотачивается в Центральном совете сербских организаций. Усиливается и экономическое проникновение Сербии в Македонию.

Выше упоминалось о создании в 1902 г. в Сербии Главного комитета четнической op- I ганизации. Его деятельность стала активно проявляться с 1904 г. По методам она ничем 1 не отличалась от деятельности болгаро-македонских революционеров, с некоторыми из которых Главный комитет ненадолго установил контакты на рубеже 1903-1904 гг Четники пользовались такой же поддержкой сербского правительства, как комитаджи, (члены ВМОРО) болгарского. Сербские консулы в Старой Сербии и Македонии помога-1 ли четникам деньгами и оружием. Сербские четники, так же как и члены ВМРО, верши-1 ли суд в селах, ликвидируя неугодных им лиц, невзирая ни на их вероисповедание, иі I на национальность³⁷.

В июне 1908 г. в городе Ревель состоялась встреча императора России Николая II и ко- j роля Великобритании Эдуарда VII, на которой они согласовали новую программу рефор? для Македонии, направленную на ее «автономизацию» под усиленным контролем Велики I держав, что фактически означало отторжение провинции от Османской империи.

Дабы предотвратить подобное развитие событий - потерю европейских владенк и вообще вмешательство европейских государств в дела Турции - в июле 1908 г. члены младотурецкого комитета «Единение и прогресс» свергли абсолютистский режим ■ Константинополе, восстановили конституцию 1876 г. и провозгласили равенство вси народов империи.

В октябре 1908 г., в одностороннем порядке нарушив Берлинский договор, Австрм Венгрия аннексировала Боснию и Герцеговину. Действия Вены дестабилизировал.* Балканский полуостров. Воспользовавшись этим прецедентом, Болгария провозгласи-я я царством, полностью независимым от Турции. В Софии и Белграде активизиро-аиссъ оуководство революционных организаций, действующих в европейской Турции. 1-Ыс - сия Боснии и Герцеговины окончательно закрыла для Сербии выход к Адриатике ■ вставила ее бросить все силы на юг - в Македонию. Болгария стремилась добиться шх :н: мии Македонии, а затем ее полного присоединения. Белград (как и Афины) настаивал на разделе провинции. Проводимая младотурками политика централизации и ■гуманизации также способствовала подъему национальных движений в Македонии Старой Сербии. Албанцы проявляли недовольство в связи с тем, что их заставляли ■итить налоги, а некоторые христиане даже получили право носить оружие.

В 1911 г. восставшие албанцы потребовали административно-территориальной ав, змии. Данное требование нашло поддержку у Англии. Кроме того, Австро-Венгрия •«одержала стремление албанцев включить в границы своей автономии Старую Сер-авг и значительную часть Македонии. И хотя после ряда уступок и льгот албанцам со стороны Турции вопрос об автономии был тогда снят, призрак большой Албании своей ■толне реальной материализацией пугал и Сербию, и Болгарию.

В октябре 1911 г. начались сербо-болгарские переговоры о союзном договоре. Вес-асе 1912 г. договор был подписан, к нему присоединилась Греция. После этого косовс-яж албанцы восстали вновь, требуя признания своих старинных обычаев, албанского сзыка в качестве официального, несения воинской службы в пределах Косовского ви-пяета и назначения туда только чиновников-албанцев. Начавшиеся переговоры с турецким правительством затягивались. Восставшие захватили Косовско-Митровицу, Qf4. Джаковицу, Ораховац, Призрен, Суву-Реку, Приштину, Лаб, Урошевац и Качаник. ал f анские отряды двинулись на Вардарскую Македонию, заняли Ускюб и Тетово. Готовился поход на Салоники. Но после согласия Турции на удовлетворение большинства требований албанцев, подкупа их вождей и угроз Балканского союза мятежники хтавили Ускюб³⁸.

В августе 1912 г. министр иностранных дел Австро-Венгрии Бертхольд выступил с *■: в ыми инициативами по утверждению албанской автономии. Сербия и ее балканские союзники решили взять инициативу в свои руки, и перешли к активным действиям.

Примечания

1 Сборник договоров России с другими государствами. 1856-1917. М., 1952. С. 192,205-206.

2 Например, русский консул в Ускюбе В.Ф. Машков отмечал в январе 1900 г.: «Турецкое ^завительство после войны 1878 г. задалось целью переорганизовать западные и централь-зые вилайеты Балканского полуострова таким образом, чтобы административные границы ни одного из них не совпадали бы с этнографическими пределами населяющих их народностей. Этим, по-видимому, путем имелось в виду затруднить применение разных реформ и частичных автономий, а может быть и способствовать расселению арнаутов (вошедших в каждый из тогда реформированных вилайетов) и по таким местностям, где христианское население до сих пор оставалось более или менее сплошным»), АВПРИ. Ф. 151. Д. 1472. Л. 8-9.

3 Авторитетный сербский историк Д. Батакович пишет: «Под Старой Сербией в XIX в. сербские писатели и ученые подразумевали земли, на которых возникла, развивалась и откуда начала распространяться вширь средневековая сербская государственность». После Первого сербского восстания 1804 г. «все территории,., входившие когда-то в Сербию, но остающиеся под турецкой властью, со временем стали называться Старой Сербией. Судя по всему, первым это название употребил Вук Стефанович Караджич в 1818 г.» (БатаковиН Д. Предговор // Савременици о Косову и Метохщи. 1852-1912. Београд, 1988. С. VII).

4 Подробнее о сербских планах см.: Тимофеев А.Ю. Крест, кинжал и книга: Старая Сербия в политике Белграда (1878-1912). СПб., 2007.

5 Тимофеев А. Истоки косовской драмы. М., 1999. С. 89, 93.

6 АВПРИ. Ф. 180. Д. 2298. Л. 117-117 об.

7 Цит. по: Шатилова Л.В. Македонский вопрос в период балканских войн 1912-1913 гг. и политика России // Балканские исследования. Россия и славяне. М., 1992. Вып. 15. С. 189.

8 По болгарским данным, собранным в 80-90-е годы XIX в. и опубликованным в 1900 г.. в Македонии проживало 2 258 224 человека. В том числе: болгар - 1 181 336 чел., греков -228 702 чел., сербов - 700 чел., влахов - 80 767, албанцев - 128 711, турок - 499 204, евреев -67 840 чел. и т.д.

Согласно сербской статистике 1889 г. (учитывавшей население «Старой Сербии», т.е. Македонии, Косово и Метохии), в Македонии проживало 2 870 620 человек. Из них: сербов -2 048 320 чел., болгар - 57 600 чел., греков - 201140, албанцев - 165 620, турок - 231 400. влахов - 69 665, евреев - 64 645 чел. и т.д.

По греческим данным, опубликованным в 1904 г., в Македонии (без Косовского вилайета) насчитывалось 1 724 818 человек. Из них: греков - 652 795 чел., болгар - 332 162, турок -634 017, влахов - 25 101, евреев - 53 147 чел. и т.д.

(См.: Report of the International Commission To Inquire into the Causes and Conduct of the Balkan Wars. (Доклад международной комиссии по расследованию причин и ведения балканских войн. Вашингтон, 1914.) Р. 28-30.)

9 АВПРИ. Ф. 180. Д. 1437. Л. 202-203.

10 Риттих П.А. По Балканам. Путевые впечатления военного туриста. СПб., 1909. С. 141

11 «Политическим идеалом болгарина после Освобождения, - пишет болгарский историк Д. Вечев, - независимо от задач конкретного момента, была Сан-Стефанская Болгари* разрушенная решениями Берлинского конгресса» (Русия и българският национален въЪрос в края на XIX и началото на XX век // България 1300. Институции и държавни традиции София, 1983. Т. 3. С. 223).

12 Трубецкой Т.Н. Русская дипломатия 1914-1917 гг. и война на Балканах. Монреаль, 1983 С. 38-39.

13 Мартыненко А.К. Русско-болгарские отношения в 1894-1902 гг. Киев, 1967. С. 188.

14 Пандев К. Националноосвободителни борби на българите в Македония и Одринск: след Берлинския конгрес от 1878 // Борбите в Македония и Одринско. 1878-1912. Спомени София, 1981. С. 9; Он же. Националноосвободителното движение в Македония и Одринск: 1878-1903. София, 1979. С. 67-70; СиляновХ. Освободителните борби на Македония. Т. 1 София, 1983. С. 39-40.

15 Пандев К. Националноосвободителното... С. 77,129,204.

16 Петров Т. Нелегалната армия на ВМОРО в Македония и Одринско (1899-1908). Софи 1993. С. 25-26.

17 АВПРИ. Ф. 151. Д. 1469. Л. 32.

18 Амфитеатров А. Страна раздора. Балканские впечатления. СПб., 1907. С. 90.

19 АВПРИ. Ф. 180. Д. 2021. Л. 107.

20 См. подобнее об этом: БатаковиН Д. Истрага оруж]а у Ибарском Колашину 1901. го не // Косовско-метохщски зборник. Београд, 1990.

21 АВПРИ. Ф. 180. Д. 2021. Л. 165-167 об.

U Тимофеев А. Истоки косовской драмы. С. 52.

23 Пандев К. Националноосвободителни... С. 18-19.

24 Национальный вопрос на Балканах через призму мировой революции. М., 2000. Ч. 1. С. 272.

15 Петров Т. Ук. соч. С. 97-99.

26 Струкова К.Л. Новые документы о положении в Битольском вилайете в 1903 г. (Из до-яргрний русских консулов) // Славянский архив. М., 1963. С. 272-273.

27 ВладеваЛ. Официална България и Илинденско-Преображенското въстание 1903 г. // •і голини Илинденско-Преображенско въстание. София, 1994. С. 81.

28 Силянов X. Указ. соч. С. 409,425.

29 Подробнее см.: Исаева О.Н. Мюрцштегский опыт «умиротворения» Македонии // Ма-■СЖ чия: вопросы истории и культуры. М., 1999. С. 72-99.

30 Исаева О.Н. Проблема Косово и Россия в начале XX века // Новая и новейшая история. iLjihtob, 2000. Вып. 19. С. 137.

31 Тимофеев А.Ю. Сербские четы в Старой Сербии (1904-1912) // Югославянская исто-pn s новое и новейшее время. М., 2002. С. 164-165.

32 Исаева О.Н. Мюрцштегский опыт... С. 90-91.

33 Австриски документи за исторщата на македонскиот народ 1907-1908. Скопле, 1981. f 2. С. 110-111.

34 Цехмистренко С.П. Греция и македонский вопрос // Очаги тревоги в Восточной Евро» М., 1994. С. 206-208.

35 Петров Т. Указ. соч. С. 170-174,176.

36 См., например: Тимофеев А. Истоки косовской драмы. С. 70. См. также: Ямбаев М.Л. Сербская политика в Македонии на рубеже ХІХ-ХХ вв. глазами русских консулов // Двести лет новой сербской государственности. СПб., 2005. С. 214-222.

37 «Кроме вооружения сербских чет чиновники МИД в Косовском вилайете использо-яіли сербских четников как одно из средств в борьбе за поддержание сербского населения і Старой Сербии. Благодаря этому сербский консул получал колоссальную неофициальную їласть», - пишет А.Ю. Тимофеев (см.: Тимофеев А.Ю. Крест, кинжал и книга: Старая Сербия і политике Белграда (1878-1912). СПб., 2007. С. 105).

38 Исаева О. Проблема... С. 142-144.

ГЛАВА 4

Х:?5атия и Славония. Во второй половине 60-х годов XIX в. югославянские тер-^гаории империи Габсбургов в результате заключения двух договоров претерпели шоенную политическую и административно-территориальную трансформацию. По мстро-венгерскому соглашению 1867 г., превращавшему Австрийскую монархию в Aj-стро-Венгрию, в состав Венгерского королевства (Транслейтании) помимо Венгрии Если территории Трансильвании, Хорватии и Славонии, Воеводины, Закарпатской її:айны и город Риека. Австрийскую часть монархии (Цислейтанию) составили ВерЕ-²⁰— - и Нижняя Австрия, Штирия, Каринтия, Тироль, Зальцбург, Форарльберг, Край-

Горица и Градишка, Триест, Истрия, Далмация, Богемия, Моравия и Силезия, Га-1 ■ пня и Буковина.

Королевство Хорватия и Королевство Славония, независимые друг от друга адми-■■стративные единицы венгерской части Австрийской империи, по венгерско-хорватс-е*му соглашению 1868 г. объединялись в новое Королевство Хорватия-Славония коро-ш св. Стефана'. Королевство Хорватия-Славония состояло из Гражданской Хорватии ели банская Хорватия, находившаяся под управлением бана) и включала три округа іїїгребский, Вараждинский и Крижевацкий), и Гражданской Славонии (Вировитиц-пй. Пожегский и Сремский округ). Территориально Хорватия и Славония не были едины, их разделяла Военная Граница'. Хорватия получила возможность соединиться со Славонией после издания императорского рескрипта от 8 января 1881 г., согласно которому территория демилитаризованной Военной Границы объединялась с Хорватией и Славонией в венгерскую административно-территориальную единицу Королевство Хорватия и Славония. Таким образом после ликвидации Военной Границы Королевство Хорватия и Славония было расширено на значительную часть сербского пространства, поскольку население Военной Границы на 90 % состояло из сербов¹.

В конце XIX - начале XX вв. Королевство Хорватия-Славония являлось гетерогенным в национальном отношении территориями без выраженного хорватского характера населения в славонской и сремской части. В 1890 г. население Загреба составляло 40 ООО человек, из которых четверть приходилась на иностранцев, в первую очередь, немцев. Немецкий язык был доминирующим в употреблении даже на бытовом уровне семей, не являвшихся по происхождению немцами.

В австрийской монархии перепись населения проводилась каждые десять лет, но этническими показателями являлись вероисповедание и родной язык. В 1890 г. население Королевства Хорватии-Славонии составляло 1 841 ООО человек, в 1910 г. более 2 600 000. из них римокатоликов различного национального состава было 1 863 847 (с 1869 по 1910 г. отмечается увеличение католического населения на 600 000 чел.), римокатоли- ' ков-славян (сербов, буневцев, шокцев и хорватов) - 1 550 000, православных - 649 453 чел. Особенно увеличилось венгерское население: если по переписи 1880 г. венгров насчитывалось 41 417,1890 г. - 68 794,1900 г. - 90 180, то в 1910 г. уже 103 ООО². Население J Хорватии и Славонии на 84 % было крестьянским (наивысший процент в монархии), и после Истрии эти земли являлись наиболее отсталыми в экономическом отношении³.

После заключения венгерско-хорватского соглашения венгерское правительство развернуло систематическое политическое и экономическое наступление с целью подрыва его положений и интеграции хорватских территорий. В 1882 г. началась реорганизациі финансового управления Королевства Хорватии-Славонии, включающая введение, помимо хорватских, венгерских символов (герба) и двуязычных надписей на вывески зданий финансового управления. Кроме того, составной частью венгерской политики і отношении хорватского населения было немилосердное опустошение его карманов: таї.¹ например, за период с 1873 по 1883 гг. налоги выросли на 82 %⁴.

Меры венгерской власти вызвали массовые демонстрации протеста, показавшие, чт^ венгерскую гегемонию хорваты воспринимают как тяжкое бремя, а нарушение условий I соглашения - и без того несправедливого - как беззаконие и насилие. Движение охв²¹-1 тило практически всю банскую Хорватию, причем не только городские, но и широкші слои сельского населения. Из политических партий наиболее заметную роль в нараи-J

волнениях сыграли сторонники Партии права (праваши)”. Волнения перешли в широкое крестьянское антивенгерское движение. Крестьяне протестовали против высоких =ьдогов, принудительных мер изъятия задолженностей, ростовщичества, коррумпиро-мнности чиновников, а также против венгров вообще. Его подавление стало главной за-ичей венгерской власти - для этого на хорватских территориях был назначен военный ■омиссар - генерал X. Рамберг, силами армии справившейся с народными бунтами.

Упомянутые события повлекли за собой изменения на хорватском политическом ■оле. Прежние баны, И. Мажуранич (1873-1880) и Л. Пеячевич (1880-1883) не являюсь прямыми экспонентами венгерского правительства, они были связаны с хорватскими политическими силами и посредством правящей Народной партии, несмотря на ■ынужденные уступки, доступными средствами пытались сохранить хорватскую авто-ч>мию. Новый же бан Куэн-Хедервари (1883-1903) был проводником исключительно ■нтересов Венгрии (также он пользовался особым доверием австрийского императора). Идеологической основой правления бана Куэна служили два тезиса: сильное, единое ■ неделимое венгерское государство может существовать лишь в рамках Габсбургской монархии как великой державы; венгерской политической элите необходимы поддержка австрийского двора и австро-германских правящих кругов.

Для сохранения системы дуализма Куэн-Хедервари на хорватских территориях ис-в: льзовал такие методы, как борьба с национальными политическими движениями административно-полицейскими мерами (вне закона объявлялась любая оппозиционная, по сути, политическая деятельность); допускалась лишь активность в культурно-про-:ветительной сфере, но и она рассматривалась как потенциально опасная для власти, поскольку была неотделима от процесса национального возрождения. В практическом плане Куэн-Хедервари своей задачей считал не допустить присоединения Далмации к Х-арватии-Славонии и способствовать обособлению Славонии.

Основой работы Куэна-Хедервари стал лозунг «сильное управление» - т.е. формирование административной системы, позволяющей осуществлять неуклонное наступление на автономные права Хорватии-Славонии, а также принцип «разделяй и властвуй», который нашел отражение в мерах по разделению сербов и хорватов путем некоторых уступок и обещаний первым. Итогом должна была стать денационализация Хорватии-Славонии, сведение хорватского национального самосознания до географического уровня и превращение Хорватии-Славонии в несколько областей единого венгерского государства.

Куэн-Хедервари развернул систематическое наступление на Соглашение 1868 г. В период с 1884 по 1887 гг. был проведен ряд законов (о реорганизации судебной системы и управления, об отмене суда присяжных для типографских правонарушений, новый регламент работы сабора и закон о выборах), в результате которых, во-первых, чиновничий аппарат превращался в дисциплинированную армию, которая на всех уровнях -от сабора до органов общинного самоуправления - выполняла задачу подавления оппозиционной активности. Во-вторых, зависимые от власти суды превратились в средство для расправы с оппозиционными изданиями - в результате оппозиция открыто могла проявить себя лишь в саборе. В-третьих, Куэн-Хедервари установил свои правила и в саборе, поскольку новый регламент передал в руки председателя сабора абсолютную власть, который с помощью проправительственной партии не допускал проявлений оппозиционных настроений. Кроме того, Народную партию Куэн превратил в послушный инструмент своего режима и, по сути, она прекратила существование как партия. Таким образом в хорватском саборе оказался мощный административный ресурс венгерской власти, подпитываемый ее благосклонным вниманием в виде включения в систему управления и предоставления экономических привилегий вплоть до сотрудничества с собственным банком Куэна-Хедервари. В результате он настолько преуспел в плане создания системы административного давления и коррупции, что Народная партия утратила следы самостоятельной позиции.

В-четвертых, по новому закону о выборах формировалось саборское большинство, послушное инструкциям бана. Высокий ценз и другие меры привели к тому, что правом голоса располагали всего 2 % населения, что стало своеобразным антирекордом в Европе, При этом правом голоса обладали и чиновники венгерских учреждений, которые наряду с собственно хорватскими чиновниками составляли значительную часть избирателей. Более того, Куэн-Хедервари применил систему «выборной геометрии» - территориальной реорганизации избирательных округов в ущерб тем регионам, в которых предположительна победу могла одержать оппозиция. Избирательный срок продлевался с трех до пяти лет. голосование было открытым - т.е. сторонник оппозиции тут же становился известен.

В экономическом плане в 1889 г. квота в 45 %, определенная соглашением 1868 г. от суммы прямых и косвенных налогов, предназначенная Хорватии-Славонии для покрытия собственных нужд, сокращалась до 44 %. Это положение сохранилось до распада монархии⁵.

С 80-х годов XIX в. на политическом поле Хорватии-Славонии основными являлис. три хорватские политические партии - Народная партия, Независимая народная партия и Партия права, а также Сербская народная самостоятельная партия.

Духовными вождями Народной партии Хорватии были видные представители ри. ко-католического духовенства - джаковский архиепископ Йосип Юрай Штроссмайер ■ историк, каноник Франьо Рачки. Паства архиепископа насчитывала около 300 ООО вер²²¹-ющих, под его управлением находились приходы с общим доходом более 1 млн форинт ежегодно, так что джаковский владыка мог оказывать партии не только моральную, ні и солидную материальную поддержку. Штроссмайер утверждая, что культура явля основой успешной политической работы, что нет и не может быть политического еди тва народа без необходимой предпосылки - культурной общности⁶, финансировал культурных учреждений - Югославянскую академию наук и искусств, университет Галерею искусств. Его целью было превратить Загреб, а не Белград, в культурно-по тический центр «народного единства югославян»⁷.

По структуре Народная партия не была гомогенной: оппозиционный блок в ее ставе (неоформленный официально), представляли «староунионисты»' - в основ' это была оппозиция одиночек, неудовлетворенных вторыми ролями в политичен

■изни. Лидером «староунионистов» являлся известный публицист М. Маканц, подвергший резкой критике политику Народной партии за отказ от концепции федерализма в рамках монархии и также разнородную структуру партии, объединявшую людей с разным политическим прошлым и настолько различными представлениями о будущем іюватского народа, что он ставил под сомнение право партии представлять хорватский ■арод и именовать себя «народной».

Независимая народная партия появилась в 1880 г. в результате раскола в Народной іартии в связи с разногласиями в отношении политики мадьяризации хорватского про-:^-е анства. Печатным рупором «независимцев» стала газета «Obzor» («Обзор»), в связи : чем членов партии именовали также обзорашами. Среди лидеров партии были такие щдные общественно-политические деятели, как М. Мразович, К. Войнович, Ф. Врба-юч. к которым вскоре присоединился и Ф. Рачки. Партию поддерживал также архиепископ Штроссмайер, в этой связи партия привлекла в ряды своих сторонников круги интеллигенции, разделяющие идеи Штроссмайера, а также римско-католическое ду-і^венство. В целом партия носила умеренный оппозиционный характер. Ее программа :: держала пункты о полной автономии Хорватии, Далмации и Риеки в рамках венгер-зой части монархии, борьбе против мадьяризации хорватских органов власти и обще-:твенных институтов и, по сути, являлась переходной ступенью от дуализма к триа-іизму (формирование третьей, югославянской, государственной единицы Габсбургской монархии). Партия не отказывалась от сотрудничества с другими политическими си-іами и не впадала крайность беспредельной уступчивости венгерскому правительству, гкдобно Народной партии. Однако массовой, широкой поддержки народа эта партия не снискала. Со временем отчетливо проявилось ее стремление к сотрудничеству с Партиен права (однако против этого был лидер Партии права А. Старчевич, находящийся в :стром конфликте со Штроссмайером, Старчевич вообще предпочитал не сотрудничать : другими политическими организациями).

Превращение Народной партии в средство реализации политики Куэна-Хедервари іишило хорватское политическое поле силы, защищающей хорватскую автономию хотя :ы на базе соглашения 1868 г. В 1885 г. была создана центристская политическая группа - Центрум - во главе с И. Драшковичем, выступающая за соблюдение соглашения и за реализацию национальных прав хорватов в его рамках. Опирался Центрум на венский двор, рассчитывая на покровительство императора Франца Иосифа. Практически все депутаты Независимой народной партии перешли в лагерь Центрума, партия практически перестала существовать, но и Центрум, не получив столь ожидаемого содействия императора, который, напротив, поддерживал Куэна-Хедервари, распался через год после своего создания.

Ключевым вопросом хорватской национальной политики в конце XIX в. являлась проблема объединения территорий. На путях к поиску путей осуществления задач тер-Е'иториального единства и создания единого хорватского государства перед хорватскими политическими кругами сразу же возникла главная дилемма: способны или нет хорваты пазрушить монархию или, по крайней мере, переустроить ее на основе федерализма? Перспектива федерализации Австро-Венгрии выглядела более реалистично, нежели ликвидация монархии как таковой. Лидеры Партии права Анте Старчевич и Эуген Ква-терник осью своей политической деятельности избрали идею реализации хорватских интересов посредством «огосударствления» хорватской нации на основе «хорватского исторического государственного права»⁸. По венгерскому примеру, когда на территории

Венгрии признавалось существование лишь одной, венгерской «политической нации». Старчевич и Кватерник сформировали доктрину о существовании «одного-единствен-ного хорватского политического народа». Теория государственного права хорватов с течением времени стала представлять большую опасность для сербского населения, составлявшего в Хорватии-Славонии и Далмации от одной трети до почти половины населения, особенно в Военной Границе, где сербов было подавляющее большинство⁹.

Идеологию хорватского национализма в публицистических трудах сформулировал А. Старчевич - культовая фигура хорватской национально-политической жизни. Политическая идеология Старчевича - противника западной цивилизации, анархии, революции и абсолютной демократии - основывалась на простых и ясных формулах. Таковыми являлись тезисы «свободная, независимая, объединенная Хорватия», «Бог и хорваты», «восстановление хорватского исторического государственного права», «в Хорватии существует лишь один политический народ», «ни с Веной, ни с Пештом, но с законным хорватским королем», «в Хорватии не признается ни сербская национальность, ни сербское имя», «самый большой враг Хорватии - Австрия», «хорваты должны позаботиться о себе, славянство их не касается» и т.п. Его национализм сводился к отрицанию всего того, что, по его мнению, не является национальным, он хотел «защитить хорватский дух от всего чуждого» и создать свой идеал «хорвата-гражданина» (Старчевич в определенном смысле стал творцом «civis croatus»).

Спецификой основанного им правашского движения стало соединение в его идеологии государственно-правового историзма, национализма (вплоть до шовинизма) и легитимизма¹⁰. Идеологию, ориентированную на славянство или «славянское братство» Старчевич осуждал самым решительным образом, полагая, что «это пустые слова, у этт фантазий нет никаких оснований в прошлом и перспектив в будущем». Он утверждал, что все южные славяне, соответственно, и сербы в Сербии, являются хорватами¹¹ и ввел в политический оборот термин «славосербы» (от лат. «sclavus» и «servus»). Оспаривая этнический характер наименования сербского народа и с претензией на серьезный исторический труд он пытался в ином свете объяснить историю хорватского народа, отстаивая право хорватов на «реставрацию прежней исторической государственности», в ходе созданиі которой был подчинен и с помощью христианства «абсорбирован» народ - «раб-пленник-кмет» (т.е. сербы). В целом характер правашского движения был непримиримо антисерб-ским, сам Старчевич стал основоположником хорватского эксклюзивизма, генетически обусловившего возникновение впоследствии фашистского усташского движения. В свете событий Второй мировой войны зловещим предзнаменованием выглядят слова Кватер-1 ника: «Ах эти сербы - нож в горле моего народа!»¹². Являясь рассадником идеологии хор-1 ватской национальной исключительности, Партия права ознаменовала собой поворот ■ идеологии построения этнически чистого хорватского государства. Под последним пра-ваши подразумевали территорию практически всего югославянского пространства, гя сербам, словенцам и мусульманам Боснии и Герцеговины предстояло, по представленням идеологов партии, ассимилироваться в хорватов¹³.

Правашское течение времени Старчевича не было политической партией в полшиї смысле, скорее оно являлось общественно-значимым национальным явлением, дві»-жением национальных традиций и национальных ожиданий. Партии так и не удалосы четко сформулировать свою программу, ее лидеры оставались верны двум основный! столпам своей политической идеологии - хорватской национальной идее и отрицание существующей государственно-правовой системы.

Социальную программу партия практически игнорировала, в том числе и острый аг-

■ 1ный вопрос, не рассматривая возможность проведения земельной реформы с наделе-шем крестьян землей. Она концентрировалась лишь на национальной и государствен-и-правовой сфере. Однако Старчевич говорил об экономической отсталости хорватских «рриторий, росте налогообложения и общем обнищании населения. Идеология партии жлючала также пункты о сохранении традиционного социального порядка (семейной алруги), сопротивлении индустриальной цивилизации и учениям социалистического шака, недопущении раскола нации в виде классовой борьбы, расширении гражданских ш ибод, введении всеобщего избирательного права, самоуправлении общин и выборов смходского духовенства и епископов.

Интересна позиция Старчевича относительно роли и места римско-католической

■ e ем ви в жизни хорватского народа. С одной стороны, в его идеологии ясно прослежи-мется антиклерикальная линия, он полагал, что «всем своим несчастьям хорваты обя-яны попам»¹⁴. С другой - как бывший священник он оставался убежденным католиком,

■ і его идеях особенно важной представляется обоснование исторической миссии рим-п •: -католической церкви в «растворении с ее помощью в хорватской среде пришлого 1гк-ского населения».

Политическая борьба осложнялась тем, что на выборах в сабор административный ресурс власти бросался на поддержку кандидатов проправительственной Народной партии, а

■ зтношении избирателей применялись методы прямого запугивания и подкупа. Это при-■аснло результаты: силы хорватской оппозиции в парламенте были значительно ослабле-ш. Следствием стал выход правашей за стены сабора: идеи Партии права о независимом

татском государстве и суверенности хорватского народа получили распространение леди мелкой буржуазии, а также молодежи. Появление на хорватском политическом поле «■равашской молодежи» (правашская омладина), которая активно заявила о себе в ходе Народного движения 1883 г., привнесло в жизнь хорватов новый дух и острый интерес к .гтуальным общественно-политическим вопросам современности.

В 1881 г., после присоединения Военной Крайны, в Хорватии и Славонии с целью защиты сербской национальной индивидуальности и равноправия сербов и хорватов, католической и православной церквей, была основана Сербская народная самостоятельная партия. Сербская оппозиция сгруппировалась вокруг газеты «Србобран», выдвинув требование предоставления сербам церковно-школьной автономии и ревизии мнгерско-хорватского Соглашения. Партия поддерживала требование хорватских по-іитических кругов об объединении Хорватии и Славонии с Далмацией, однако Познани сербских и хорватских политических сил в Хорватии-Славонии разошлись по ряду ■опросов - оккупации Боснии и Герцеговины, школьной реформы бана Мажуранича и інтисербской пропаганды правашей. Югославизм Независимой народной партии так-ire вызывал у сербской общественности недоверие, в том числе в связи с влиятельным положением в ней римско-католической иерархии, воспринимавшейся как угроза политической и экономической основе жизни сербского народа - церковно-школьной автономии. Опасность заключалась и в политике мадьяризации территории Хорватии-Сла-аонии. Однако, несмотря на совпадение интересов сотрудничества Сербской народной самостоятельной партии с хорватскими политическими силами не получилось - хорватские претензии на Боснию и Герцеговину привели к отказу сербской партии от идеи присоединения Далмации к Хорватии-Славонии и сосредоточении исключительно на сербских интересах. В этом направлении в 1884 г. сабор принял закон о церковно-школьной автономии (самостоятельное решение вопросов, касающихся церкви и школьного образования, на церковных соборах, финансирование православных церкви и школы из бюджета, равноправие кириллицы и латиницы). В том же году сербские депутаты сабора в целом поддержали экспозитуру Куэна-Хедервари - Народную партию. Сложившийся расклад политических сил сохранялся до окончания правления Куэна-Хедервари в практически неизменном виде¹⁵.

Давление Куэна и - во внешнеполитическом плане - ослабление позиции России на Балканах привели практически к исчезновению идеи общей хорватско-сербской борьбы против монархии под российским патронатом и к значительному подрыву сил хорватской оппозиции в саборе. На выборах 1887 г. праваши потерпели поражение. Фактически с хорватской оппозицией венгерская власть справилась, превратив ее в неопасную для режима группу.

После падения в 1890 г. венгерского правительства К. Тиссы, а спустя три года - австрийского правительства Э. Таафе в монархии наступил период внутренних кризисов Кризис дуализма охватил период с 1890 по 1903 гг., барьером, отделившим нестабильность от тяжелых потрясений, стал 1895 г. С одной стороны, в Венгрии на власть остро нападала Независимая партия, с другой - ситуацию усугубляли австро-германские столкновения. Общественно-политическая жизнь Хорватии-Славонии в 90-х годаї XIX в. в целом ознаменовалась конфликтом между сербскими и хорватскими политическими элитами, в ходе которых в ход шли все средства - отрицание существования сербского/хорватского народов, приписывание культурных достижений лишь одному из них, взаимные распри, претензии и т.д.

В 1892 г. бан Куэн-Хедервари создал финансовую основу для своего режима: при помощи венгерского и германского капиталов был основан Ипотечный банк, находящийся под контролем венгерского правительства и получивший статус привилегированногс относительно местных банков. Более того, он являлся монополистом на ипотечное кредитование, составляющее основу банковских операций в аграрной стране. Кроме тоге фонды всех местных органов власти Хорватии-Славонии направлялись исключительнс в Ипотечный банк. Свое монопольное положение он сохранил до 1907 г.

Кризис дуализма и рост социальной дифференциации (рост числа торговцев и ремесленников, отмежевавшихся от крестьянства и в большинстве своем выдаюшит займы под проценты) привели к сужению социальной основы сторонников права-шей. Утверждение о том, что Партия права представляет интересы всего народа, стало беспочвенным. Изменение социально-экономической ситуации привлекло ■ ряды правашей римско-католическое духовенство, в основном, молодого возраста старшее поколение больше поддерживало Независимую народную партию. Почтя все католическое духовенство, кроме верхушки, зависимой от власти, находилось і оппозиции - связано это было с усилиями венгерского правительства по проведению церковной реформы, прежде всего, по введению гражданского брака. Опасени что реформы затронут хорватские территории, способствовало оппозиционным н строениям духовенства¹⁶.

Партия права, продолжавшая отстаивать идею создания самостоятельного хор ского государства (не связывая при этом его существование с монархией Габсбур рассматривалась в Вене как «изменническая». Ярлык, приклеенный властью, при партии дополнительные сложности в ее деятельности. Тогда группа правашей, сто ников так называемого современного правашетва, выдвинула инициативу приспос-'

»". Партией права ее политической программы к существующей политической ситуа-ши и избавления, таким образом, от характеристики «изменников».

С 1891 г. особенно активно эту идею проводили в жизнь Фран Фолнегович и Йосип •ранк, каждый на свой манер. Фолнегович прилагал все силы для трансформации пар-пт и превращения ее в мощную и твердо организованную всенародную партию. И небезуспешно - партия действительно расширила свои ряды среди хорватского народа, ■слючая Далмацию и Истрию. Тогда Фолнегович посчитал, что настало время «реаль-

■ :й политики» и попытался наладить контакт с правящими кругами Вены, чтобы «из-мггри монархии» работать над осуществлением идеала единой Хорватии. Последняя, n его мнению, отвечает жизненно важным интересам империи Габсбургов, поэтому Хорватия должна стать опорой династии против итальянцев и сербов¹⁷.

Одновременно в партии появился человек, полностью изменивший ее идеологию и

■ алитическую практику - Йосип Франк’. Его вхождение в партийные ряды было связа-чс с экономическими мотивами - он обещал поправить тяжелое материальное положе--ие изданий партии, и руководство решило передать главный печатный орган партии, газету «Hrvatska» («Хрватска»), в его руки, т.е. доверили газету человеку, не разделявшему идеи Партии права. Именно тогда, в 1890 г., начался процесс превращения Партии права в свою полную противоположность - франковскую партию (франковцы). При JTDM Франк использовал имя и авторитет Старчевича, подчинив его, уже к тому време-ви тяжело больного и пожилого человека, своему влиянию. Таким образом Франк не только фактически уничтожил изначальную Партию права, но, более того, ему удалось у&едить большинство членов партии и ее сторонников в том, что именно он отстаивает «чистоту» идей Старчевича.

Франк также стремился убедить правящие круги Австрии, что партия явлется про-шнастической и может быть полезной монахи, а ее деятельность не противоречит интересам ни Австрии, ни Венгрии (Старчевич всегда выступал категорически против о: лобного подхода, полагая, что государственно-правовые изменения в монархии nocie 1848 г. являются незаконными). С этого времени от прежнего правашства остались іишь формальные лозунги. Франк утвердил новое направление развития Хорватии -«стать мостом, по которому Австрия вступит на Балканы». Он также инициировал систематическую антисербскую пропаганду и антисербскую деятельность Партии права.

Изменения в идеологии партии заключались в том, что от ультрарадикальной анти-луалистической оппозиции партия трансформировалась в «мягкую» оппозицию Куэ-ну-Хедервари. «Современные» праваши взяли курс на объединение с обзорашами (реанимировавшими себя как партия после распада Центрума Драшковича), переговоры

■ Йосип Франк - адвокат, независимый депутат сабора с 1884 г., известный в промышленнофинансовых хорватских кругах как специалист по финансовым отношениям Венгрии и Хорватии. Он отстаивал тезис о финансовой самостоятельности хорватских территорий, но его и леи не имели ничего общего с Партией права, он был сторонником Центрума И.Драшковича, его доктрины «чистоты Соглашения 1868 г.» и необходимости формирования хорватского правительства из числа лояльной династии хорватской аристократии. Франк был одержим идеей политического лидерства и потому присоединился к самой популярной на хорватских территориях партии. Если еще в 1889 г. он остро нападал на Старчевича, то уже в следующем году он стал членом его партии (Šidak J., Gross М., Karaman I., Šepic D. Povijest hrvatskog naroda g. 1860-1914. Zagreb, 1968. S. 145.) с которыми закончились в 1894 г. принятием общей программы. В качестве основного принципа деятельности она декларировала «хорватское государственное право», а своей главной задачей ставила использование законных средств для того, чтобы хорватский народ, проживающий в Хорватии, Славонии, Далмации, Риеке с окрестностями и Междумурье, Истрии и Боснии и Герцеговине, объединился в единое государственное образование в рамках Габсбургской монархии. Это было компромиссное решение: об-зораши перешли на позицию правашей относительно предполагаемых границ хорватского государства, праваши, в свою очередь, согласились решать хорватский вопрос в рамках монархии. Однако именно в этот момент Франк неожиданно выступил против, положив начало острым дискуссиям, перешедшим в серьезные столкновения двух партий. Так была ликвидирована опасность для режима Куэна-Хедервари со стороны так. по сути, и не сложившейся объединенной хорватской оппозиции. Сама же программа, нечто среднее между дуализмом и триализмом, являлась основой деятельности хорватских оппозиционных групп вплоть до ликвидации монархии.

В июне 1894 г. была предпринята попытка создания единой Партии права «всех хорватских территорий», однако реализации этих планов неизменно противостоял Франк, взявший в свои руки руководство партией в Загребе. Внутренние конфликты привели к попытке Фолнеговича, а также далматинской и истринской группы правашей отстранить Франка от руководства. Однако именно в это время произошло событие, использованное Франком для контрнаступления. В ходе визита австрийского императора Франца Иосифа в Загреб в сентябре 1895 г. загребская молодежь, в основном студенты, провела акцию сожжени²³ венгерского флага (перед памятником бану Елачичу), чтобы продемонстрировать то, что Хорватия не является покорной венгерской провинцией*. Хорватская общественность студенческую акцию приветствовала единодушно, хотя сами ее участники подверглись репрессиям со стороны властей - арестам и исключению из университета. Правда, большинство исключенных студентов затем продолжило обучение в Пражском университете, впитаї там еще более радикальные политические идеи".

Фолнегович, исходя из опасений, что акция протеста подорвет его усилия по приходу партии к власти на основе умеренной оппозиционной платформы и в целом пс созданию продинастического образа, выступил с осуждением действий молодежи В результате в рядах партии в 1895 г. произошел раскол: из ее рядов вышли Фраи А. Старчевич, М. Старчевич и Э. Кумичич, основавшие клуб Чистой (Истинной) партии права, а затем создавшие новую - Чистую партию права (ЧПП или франковії 1895-1910)¹⁸. Эта партия встала на наиболее экстремистскую позицию в отношен сербского народа и создания «единого независимого хорватского государства, обь единяющего все принадлежащие хорватам на основе исторического права террит рии». ЧПП стала издавать газету «Hrvatsko pravo» («Хорватское право»), оставивш

жсобой прежнее название - Партия права (1895-1903), которую возглавил Фольгове - газету «Хорватское отечество» («Hrvatska domovina»), в связи с чем за последни-■ш «крепилось название домовинаши.

і Между двумя группами правашей разгорелась беспощадная борьба, в которой каж-■■ срыло пыталось присвоить себе авторитет А. Старчевича. При этом франковцы ■вчале склонились к либеральному направлению, а домовинаши - к клерикальному. С рпеянем времени сильнее всего проявило себя клерикальное направление, на сторону ■■«oporo постепенно перешел и Франк¹⁹.

В феврале 1896 г. умер Анте Старчевич. Правашские партии, существовавшие после ■95 г.. представляли собой взаимно конфликтующие течения, ни одному из которых ш палось приблизиться к его влиянию и авторитету. Дальнейшая идейная эволюция франковцев и домовинашей заключалась в том, что Фолнегович постепенно склонялся к тадизму, а Франк уверенно дрейфовал к безусловному подчинению Вене. Со временем lea винское правашство свелось только к франковскому движению.

Период 1883-1903 гг. стал временем крайнего обострения сербско-хорватских отношений. В Хорватии сербские политические факторы во многом поддерживали Куэна-Жезервари, который, в свою очередь, старался превратить их в послушный инструмент шсего режима. Хорватские правашские круги изображали сербов как «врагов свободы мватов», сербы в ответ на усиление хорватской политики в Боснии и Герцеговины и в Приморье видели «руку Вены» и обвиняли хорватов в «прислуживании Австрии»²⁰.

Начало XX в. в монархии ознаменовалось резким обострением политической ситуации. Тяжелый внутренний кризис вызвали национальные столкновения в Чехии, кон-Иикт австро-германских с венгерскими правящими кругами, новый виток мадьяри-ыдии, вторгшейся в культурно-просветительную сферу невенгерских народов, а также экономическое и политическое усиление Германии (вплоть до появления в монархии течения, нацеленного на распад монархии и присоединение к Германии немецких и сла--к ких территорий).

В начале столетия Королевство Хорватия и Славония являлось одной из наиболее т гномически отсталых территорий Австро-Венгерской монархии. Несмотря на то, что і первом десятилетии число индустриальных рабочих на его землях выросло на 90 тыс. -ел., основой экономики оставалось сельское хозяйство²¹. Главная проблема заключалась в невозможности для крестьян приобрести землю, основную прибыль из сельхоз-производства извлекали банки и иностранцы, в их руках оказались практически все значительные земельные владения. Население в основной массе беднело, крестьянство ■увязало в векселях и ипотеках», становясь «рабами капиталистических банков и ростовщиков»²². Публицисты того времени отмечали: «иностранец, заклятый враг нашего рода, надменный венгр или лукавый немец, скупает земли наших крестьян и заселяет юс. строит себе школы и вытесняет хорватов из Хорватии»²³. Слаборазвитая индустрия, &ольшая часть которой состояла из иностранных предприятий с венгерским капиталом, не могла вместить всех нуждающихся в заработках. В результате около одной десятой части населения вынуждено было переселиться в более развитые страны. В целом в период с 1900 по 1914 гг. из Хорватии и Славонии за границу (преимущественно в США) переселилось около 230 000 чел.²⁴

На фоне сокрушительного поражения оппозиции на выборах 1901 г. на политическом пространстве Хорватии-Славонии наступили значимые перемены: политические процессы получили развитие в двух направлениях - образование новых партий и движений и слияние прежних политических групп; политически активные слои хорватского общества раскололись на два основных противоборствующих фланга - либеральнодемократический и консервативно-клерикальный.

Новые идеи, вызревшие в среде весьма воинственно настроенной прогрессивной молодежи (напредна омладина, 1897-1903) выразились в отречении от правашской доктрины об исключительно хорватском характере хорватского пространства, выдвинув вместо нее тезис о единстве хорватов и сербов; взамен католической направленности хорватской культуры они обратились к критике римско-католической церкви и обличению клерикализма; отвергли прежнее культурное наследие и мировоззренческие ценности как «устаревшие» и обратились к их источнику за хорватскими пределами - к идее общеславянского единства или к либеральной идеологии²⁵. В 1896 г. была основана организация «Объединенная хорватская и сербская омладина». Печатным рупором ее идей стал альманах «Narodna misao» («Народная мысль»), на переломе веков выступивший с критикой существующей политической ситуации, основное внимание уделяя актуальной общественно-политической проблематике, но не обходя вниманием области науки, культуры и искусства.

Организационно прогрессивная молодежь оформилась в 1901 г. Через год домови-нашская Партия права и обзорошская Независимая народная партия соединились noj именем Хорватская оппозиция, которая постепенно смягчила свое прежде неприязненное отношение к омладине. В 1903 г. Хорватская оппозиция продолжила деятельное! под именем Хорватская партия права (Hrvatska stranka prava, 1903-1910) - так былг оформлена партия, объединившая домовинашей, обзорашей и омладину. Таким образом впервые после десятилетнего перерыва хорватская оппозиция было консолидирована (однако на очень краткий период).

Новая волна развития омладинского движения появилась в условиях борьбы хорватских городов против венгерского доминирования, развернувшейся в 1903 г. Тогда о своем протесте, как следует из донесений чиновников о волнениях в Загребе, заявили «не толы студенты университета, но и дети в возрасте 10-14 лет, выступившие впереди всех, разбиваї окна при поддержке интеллигентных слоев населения и журналистов». Среди агитаторов донесениях как «особо агрессивный и опасный» отмечался С. Радич²⁶.

В том же 1903 г. в Хорватии-Славонии была создана Сербская народная радика ная партия (Srpska narodna radikalna stranka). Весной 1904 г. лидеры прогрессивной мс лодежи приступили к изданию собственной газеты «Pokret» («Движение»), тем сам продемонстрировав нежелание продолжать деятельность в рамках Хорватской пар права. В декабре 1904 г. была создана их собственная Прогрессивная партия (Napi stranka или напредняки, 1904-1906), ставшая впоследствии главным союзником по. тики «нового курса» в Далмации. Тогда же, в декабре 1904 г. была основана и Хор^-ская народная крестьянская партия (ХНКП, Hrvatska pućka seljačka stranka) под py водством братьев Антуна и Степана Радичей.

Хорватская народная крестьянская партия отличалась и от «старых» партий, и омладинского движения. Основы ее идеологии сформулировал А. Радич: основу на составляет крестьянство; народную культуру следует поднять до уровня современ цивилизации; крестьянство должно стать главным политическим фактором; нарол культура должна включить интеллигенцию, образованную в чуждом духе; оси* народной крестьянской культуры является римско-католическая религия; между ными славянами следует развивать идеи братства и солидарности. В 1899 г. А. Р

цкмовал газету «Dom» («Дом»), сыгравшую важную роль в идейном оформлении ХНКП. 1>и время как Антун являлся идеологом партии, его младший брат Степан возглавил тактическую политическую и пропагандистскую деятельность.

В национальном вопросе Радичи не поддерживали Соглашение 1868 г., выступали за ■елеративное переустройство Австро-Венгрии с созданием пяти бановин: альпийской «елецкой), польской, чешской, галицийской и хорватско-сербско-словенской. Центром последней бановины предполагался Загреб.

Расхождения С. Радича с омладиной было обусловлено различным подходом к ряду •с-просов: в то время как омладина уделяла значительное внимание социальной проблематике, Радичи относились к ней скорее негативно, осуждая социалистическое учение и ŁMio революционных изменений общественных отношений, предпочитая мирную эво-пс ::ию и культурно-экономический прогресс народа. Тем не менее в целом братья Ради-■■ выступали против имущественного расслоения в хорватском обществе и подвергали шитике крупный капитал (особенно иностранный), считая необходимой проведение аграрной реформы с ограничением земельных владений до 300 га с выплатой компенса-хии для тех, у кого излишки земли пришлось бы отрезать.

Объединяли Радичей с омладиной требования демократизации общественной жиз-осуждение политики оппозиции в «государственно-правовом направлении» и поддержка идеи хорватско-сербского единства²⁷. Так, ХНКП выдвигала требование о ввезений всеобщего голосования и была пронизана «народническими настроениями». Ее г;анальная опора - крестьянство - была несравнимо более сильной, нежели у напред-=яков, однако ее политическая деятельность была ограничена избирательным правом, ■ лючавшим широкие народные массы из процесса участия в выборах. Именно в связи : :граниченной избирательной активностью населения взлет партии начался после ре-юрмы избирательной системы 1910 г., а в общем югославянском государстве, создан-: м в 1918 г., ХНКП стала ведущей политической силой хорватов²⁸.

Социал-демократическое движение получило развитие на территории Срема, восточной Славонии и Хорватского Загорья. Оно выразилось в создании осенью 1894 г. І'іциал-демократической партии Хорватии и Славонии, первой югославянской социалистической партии. В 1895 г. был проведен первый конгресс Социал-демократической іартии Хорватии и Славонии, принявший проект программы партии. В основном он ' а з ировался на Эрфуртской программе германской социал-демократии, но в отличие от нее включал требования о легализации профсоюзов, а также национальную и аграрную программы. Кроме того, процесс перехода от капиталистической к социалистической гтадии развития предполагался не революционным путем, а исключительно легальными средствами. В национальном аспекте проект содержал пункты о расширении хорватской автономии, необходимости культурного единства югославян и отрицал какое бы то ни было национальное или религиозное доминирование одного народа. Социалисты были единственными, кто последовательно отстаивал идею хорватско-сербского :отрудничества. Программа была принята на втором конгрессе партии в 1896 г. и оставалась в силе до 1914 г.²⁹

Примечательно, что Й. Франк попытался взять под свой контроль и социалистическое движение в Хорватии-Славонии. Так, в 1895 г. он основал альтернативную, националистическую организацию хорватских рабочих, целью которой была, во-первых, юрьба с социалистами, а во-вторых, превращение движения в еще одну франковскую организацию. В противовес Франку домовинаши, влияние на которых оказало римско-католическое духовенство, основали христианско-социальную организацию по примеру схожих объединений в Австрии и Словении. Также противниками социалистической идеи выступала прогрессивная молодежь.

В 1895 г. возникло крестьянское социалистическое движение в Среме, определяющую роль в котором сыграл известный сербский социалист Васа Пелагич. Однако власть Куэна-Хедервари беспощадно расправилась с социалистическим движением в Хорватии-Славонии посредством проведения судебных процессов («митровский процесс») над членами загребского руководства социалистов. Хотя обвинению не удалось доказать ни одного пункта обвинительного заключения, обвиняемые, включая лидеров движения И. Анцела и В. Корача, были осуждены на тюремное заключение.

Политическая деятельность католической церкви. Принципиально новым явлением в общественно-политической жизни Хорватии стал клерикализм - стремление высшей римско-католической церковной иерархии получить доступ к контролю и управление общественно-политическими процессами. Начало этому новому политическому явлению положил 1897 г., когда в рамках домовинашско-обзорашской коалиции : целью противостояния напреднякам и социалистам была сформирована самостоятельная клерикальная организация.

Несмотря на выдвижение к началу XX в. на первый план общественно-политической жизни светской интеллигенции, роль духовенства по-прежнему оставалась решающей. Клир контролировал такие сферы, как национальное просвещение, политическую борьбу в ходе избирательных кампаний и организации национальног характера³⁰. Таким образом, единственным влиятельным представителем политических интересов хорватского народа в тот период, как подчеркивает современный хорватский историк Ю. Кришто, являлась католическая церковь, представители которой успешно отбивали критику, утверждая, что недовольство народа обусловлев либо бюрократией, либо коррупцией. Либеральные же круги выражали уверенное в «оглуплении» народа духовенством и его «противодействии прогрессу», церкоі-ные иерархи, напротив, были уверены в том, что «прогресс несет в себе неминуем;-гибель»³¹.

Однако в целом распространение к началу XX в. либерализма и неразрывно связ ного с ним антикатолицизма (и - более широко - антихристианства) на хорватских зе лях заметно ослабили положение католической церкви. Большинство представите.! клира, столкнувшись с этим явлением, не знали и не могли знать, как следует реагир вать на это новое явление. Однако римско-католическая церковь не осталась стороь наблюдателем попыток низвести ее влияние в обществе. Охарактеризовав либералы движения «изощренными спекуляциями идеальными понятиями просвещения, п гресса и свободы»³², представители католической иерархии предприняли «контр ступление» с целью расширения общественно-политического, социального и куль ного влияния церкви. Новые идеи должны были обрести практическое применение, этой цели был подчинен Первый общехорватский католический конгресс (Загреб, сентября 1900 г.).

Конгресс стал точкой отсчета в организационно-идеологическом оформлении ватского католицизма и получил как у современников, так и у последующих исслед телей характеристику создателя «клерикальной программы на весь XX в.»³³. При

ХОРВАТСКИЕ ЗЕМЛИ И ВОЕВОДИНА

■мльным отличием деятельности клира в XX в. от предыдущего периода стал выход ■э замок политических партий, самостоятельная общественно-политическая деятель-■встъ вплоть до усилий по постановке политических партий под свой контроль.

97

Боснийский архиепископ Йосип Штадлер, определивший путь развития хорватского «■тонального движения в Боснии и Герцеговине, сформулировал основные цели кле-ріхальной деятельности - закрепление консервативного клерикального компонента в Юсологии хорватского национального движения. Аргументируя необходимость провезеная католических съездов, Штадлер указывал, что «поздно готовиться к войне, когда Мі уже идет, если хочешь стать героем в войне, готовься к ней во время мира... Като-Р**еские конгрессы - это боевые учения для подготовки к войне»³⁴. Он, приняв на себя зедь флагмана хорватского национального движения, взял курс на слияние полити-«схого клерикализма и общественно-политической жизни, при этом вся последующая жлигиозно-политическая деятельность боснийского архиепископа стала носить ярко ■геаженный воинствующий характер.

Для участия в работе Первого общехорватского католического конгресса в небыва-■:м количестве собрались хорватские прелаты: Загребский архиепископ Юрай Поси-ввич. Джаковский архиепископ Йосип Юрай Штроссмайер, епископ острова Крка Ан-тун Махнич, Люблянский епископ Антун Еглич, епископ Дубровника Йосип Марцелич, Боснийский архиепископ Йосип Штадлер и др. На первом торжественном заседании Ежсутствовало 5 тыс. человек³⁵.

На конгрессе были поставлены три основные задачи: отделение католиков от «ги-fe-'ьных» либеральных и революционных течений, определение религиозно-нацио-їїльной программы хорватского народа и поиск наиболее эффективных методов ее ре-ьтйэации. В целом была сформулирована общая парадигма общественно-политической пактики римско-католической церкви на югославянском пространстве.

Так, для решения вопроса о территориальных границах хорватов выстраивалась сложная схема. Вначале следовал вывод о том, что обязательной предпосылкой для ж«п-элнения хорватским народом миссии, возложенной на него римско-католической ■грковью, является появление устойчивого хорватского национального сознания. За-~гы этническое самосознание должно укрепиться и распространиться «среди близких і-грватам народов», «на хорватских территориях». Относительно конкретных наци-■еальных целей архиепископ боснийский Й. Штадлер провозгласил «Да здравствует боснийская Хорватия!»³⁶.

В результате работы конгресса был принят ряд резолюций. Одной из наиболее знаменательных является резолюция относительно перспектив развития католической жнзни. Ее пункты утверждали необходимость воспитания мирян католической цер-13н в Хорватии в направлении рационального знания догматов, прав, устройства и ^астории церкви с целью ее защиты наряду с духовенством и под руководством епис-■ с пата. Также предполагалось основание в Загребском университете Католического союза для студентов-католиков. Католикам предписывалось исполнять гражданские ip ава и обязанности согласно церковному закону, но в случае противоречия государственных постановлений им следовало под руководством епископата использовать ке моральные и правовые средства с целью упразднения законов, противоречащих церковным³⁷. В рамках борьбы за права церкви на территориях с достаточно развитой :истемой политических партий выраженного христианского характера не рекомендовалось создавать отдельные католические партии, поскольку они могут расколоть, ослабить ряды католиков и воспрепятствовать доступу католикам, имеющим иные политические взгляды.

Последняя часть работы конгресса была посвящена социальному вопросу. В развернувшейся дискуссии авторитетный священник Ф. Иванишевич выделил основные препятствия для развития благосостояния хорватских земледельцев: практически непреодолимые барьеры в получении кредитов, отсутствие средств для рационализации хозяйствования, плохо развитое транспортное сообщение и т.п. Картина, нарисованная Иванишевичем, отражала тяжелые условия борьбы за существование хорватских крестьян. В частности, он отметил бесполезность взывания к чувству христианского милосердия богаташей, владельцев значительных земельных угодий, которые, за редким исключением, стремятся не облегчить жизнь крестьян, но, напротив, всеми правдами и неправдами отнять у них последнее имущество, прежде всего, землю. Для этого использовались различные средства, в том числе предоставление займов под высочайши проценты и на очень короткий срок. В этом случае неурожай или стихийное бедствие приводили к продаже с молотка земли крестьянина в счет погашения долга. Патриотично настроенный католический священник, указывал Иванишевич, не может равнодушно наблюдать за подобными случаями бессмысленного и неоправданного «сдирания трех шкур» с плеч несчастных землепашцев. Выходом из порочной системы отношений по его мнению, является пример организации крестьянских сберегательных касс и касс взаимопомощи в Германии, Бельгии, Франции, Италии и даже в различных частях Австрийской империи - Чехии, Тироле, Истрии, Каринтии и Крайне. Проблема хорватскиї крестьян и их пастырей, по мнению Иванишевича, заключается в разрозненности и отсутствии единого долгосрочного плана действий, в оторванности центров хорватской национальной жизни - городов, где сконцентрирована интеллектуальная и финансовая элита, от основной массы населения.

Иванишевич был одним из немногих, кто критиковал устроителей конгресса за стремление «скроить великую Хорватию на основе великих программ», при этом совершенно выпуская из вида самую большую часть населения - крестьян. В результате «пропадают целые села, одно за другим», земледельцы разоряются, они вынуждены искать лучшей доли в чужых краях, «на их место приходят иностранцы, скупают собственность, поселяются на хорватских землях и уничтожают хорватский дух и католическую веру». Основание под руководством священников нескольких сотен задруг, рабо духовенства в школах с целью развития и укрепления среди населения христианско духа позволит, по убеждению Иванишевича, во главе с римско-католической иерархией создать «великую организованную армию хорватских крестьян, обороняющих и сохр»-няющих католическую веру и хорватское отечество»³⁸.

Тем не менее резолюции по наиболее насущному социальному вопросу напомин печальную формулу «разговоров в пользу голодающих»: в них рекомендовалось улучшение гигиенических и жилищных условий рабочих³⁹. Таким образом, на конгр выявилось несоответствие между уровнем поставленных задач (борьба «по всей лин фронта» с наступающим капитализмом в социально-экономической области и ли рализмом в сфере идеологии) и способами их реализации (не изменяя существуют положения вещей укрепить традиционными средствами влияние римско-католичес церкви и принципы католицизма в общественном сознании)⁴⁰.

На конгрессе также был поставлен вопрос: угрожает или способствует разви национальных и патриотических чувств универсальная католическая церковь?

■г:жиданно прозвучал как программная установка: «римская церковь давно признает ижность национальности, которая для отдельных народов является даже более широкім понятием, нежели родина», «отечество может перестать существовать с ликвида-шгн государственных границ, в то время как некоторые национальности охватывают вк : й несколько государств и создают в этом веке свои государства, невзирая на географические границы государств, основываясь на силе своего культурного единства». На ■сн: вании данного посыла был сделан вывод о бессмысленности для хорватов стремится к созданию независимой национальной католической церкви⁴¹.

Таким образом, главной целью, заявленной на конгрессе, стала консолидация хорватского общества во главе с римско-католической церковью как наиважнейшим национальным институтом и на основе разветвленной системы католических обществ, направленных на развитие национального сознания. Подчеркивалось, что у хорват-одго народа особая историческая миссия как «оплота христианства» («Antemurale čiuistianitatis»). После окончания Загребского конгресса на хорватских землях отмелется возникновение «организованного католицизма». По итальянской, австрийской и германской моделям параллельно друг другу стали развиваться христианская леыократия, Хорватское католическое движение и Социальный католицизм (позднее оформившийся в так называемый LAzione Cattolica - Католическую акцию'), с четко ■сраженными общественными и политическими целями, где смешивалось «временное земное» и «вечное духовное». Путаница между этими течениями зачастую возникала вследствие того, что всеми тремя направлениями зачастую руководили одни и те же люди⁴².

Хронологически Хорватское католическое движение (ХКД) охватывает период : 1900 по 1941 гг., подразделяясь на три главных этапа: 1900-1918, 1919-1929 и 1929-IVil гг., каждый, в свою очередь, содержит собственные внутренние фазы развития. Так. на первом этапе Хорватского католического движения можно выделить следующие «ериоды: 1900 по 1910 гг. - «время Махнича», характеризющееся появлением первых "млеров, определением целей и формированием программы и основных участников. Вторая фаза (1910-1912 гг.) являлась «золотым периодом» католического движения, ! : гла деятельность католической церкви в разных сферах общественной жизни получи-іа мощное развитие. На третьей фазе (1913-1918 гг.) Хорватское католическое движение характеризовалось «духовной метаморфозой», в ходе которой «взрывные» подъемы іктивности сменялись полной стагнацией. В это время авангард движения развил идеологию ХКД привнесением трех новых идей: о национальном единстве хорватов, сербов и словенцев, о церковной унии с использованием кирилло-мефодиевской традиции и о необходимости смягчения антагонизма католической церкви с «либералами» ради сохранения целостности доктрины национального единства южных славян. Однако все указанные идеи и методы их реализации относились не столько к церковной, сколько

" Термин «Католическая акция» означал, что католическая церковь поставила задачу активно расширять сферу своего влияния на все слои общества - интеллигенцию, крестьян, рабочих и молодежь. Католическая акция была разделена на несколько направлений, включавших активизацию усилий по укреплению и распространению католической веры, создание католических культурно-просветительных и политических организаций, усиление контроля над прессой, образованием и искусством. Реализация того или иного направления зависела от места и времени осуществления конкретной задачи, поставленной Ватиканом.

к политической сфере, что и обусловило поворот лидеров ХКД к данной области общественной жизни⁴³.

На первом этапе ХКД формировалось без четкой программы или плана действий, его базовые идеи и методы вырабатывались на практике. Священник Б. Перович, один из видных активистов ХКД, в своих мемуарах отмечал, что до начала Первой мировой войны оно развивалось на основе принципов и норм европейской христианской демократии и постепенно охватывало разные области общественной жизни, преуспев на религиозно-образовательном, просветительском, информационном, культурном, социальном и экономическом фронте деятельности. Это было, как он указывает, время пробуждения национального самосознания, понимания необходимости объединения хорватских земель для образования современной нации, прежде всего территорий, находящихся в составе разных государственных образований с различной политической и общественнс# системой и иным религиозным и культурным менталитетом⁴⁴.

Первостепенной задачей ХКД стало построение общества, пронизанного католическими христианскими ценностями, второстепенной - борьба с либеральными и революционными течениями. Католическая паства, «не позволяя запереть себя в гетто», «вст;. -пила в открытый диалог с современным обществом, разговаривая с ним универсальные языком, охватывающим и объясняющим прошлое и будущее, понятным как широким слоям населения, так и образованным людям»⁴⁵.

Поставленные задачи с успехом начал выполнять епископ А. Махнич (1850-192С профессор богословия Горицкой семинарии. Именно он стал вождем католическої движения на хорватском пространстве, где сыграл одну из ключевых ролей как в истории католической церкви, так и в хорватской общественно-политической жизни. Прибыв в 1896 г. из Словении в Хорватию, он принял одну маленькую и бедную еписк: -пию на о. Крка. Тогда никто не расценил это как значимое событие. Более того, духовенство банской Хорватии, крайне чувствительное к «национальному вопросу», был: изначально не особо доброжелательно настроено к епископу-«чужаку» и с глубоким недоверием отнеслось к появлению под его руководством молодежного католического движения. Однако новый епископ очень быстро зарекомендовал себя как человек ревностно отстаивающий национальные интересы своей новой паствы. В 1899 г. Маї-нич основал типографию и приступил к изданию газеты «Pučki prijatelj» («НародньА друг»)'. Под его руководством началось формирование хорватского молодежного кг-толического движения с целью «очищения» хорватского католицизма и обществеї-но-политической жизни от «либеральных примесей». Первой мерой, от которой везг? свой отсчет Хорватское католическое молодежное движение, стал призыв А. Махнич к духовному обновлению И развитию массовой просветительской деятельности в НМ роде. На его призыв откликнулось духовенство Крка, Сеня, Сплита и Осиека - И. Бут «■е-вич, А. Алфиревич, М. Павелич и М. Маньянич, немного позднее - загребский, бос-«яйский и джаковский клир⁴⁶.

В Хорватии, соответствии с принятыми на Первом общехорватском католическом тнгрессе решениями в 1900 г. в Загребском университете был основан Католический гоюз, объединяющий студентов-католиков и ряд «академических» (студенческих) об-■ еств религиозно-просветительного характера. Основоположниками студенческого ілаличєского движения стали И. Буткович и Л. Маракович, в период обучения в Вене м злавшие в 1903 г. общество «Хорватия» («Hrvatska»), ставшее примером организации

денческих католических обществ и в других университетах империи.

На создание клерикального хорватского течения повлиял внешний фактор - в 1903 г. : изменением на папском престоле (наследником Льва XIII стал Пий X) отношения меж-IV Ватиканом и Австро-Венгрией значительно улучшились.

В мае 1904 г. под эгидой епископата была основана Хорватская католическая типография. издававшая газету «Хорватство» («Hrvatstvo»). В 1907 г. в Загребе был основан хор-ытский католический студенческий клуб «Домагой», ставший центром католического івижения Хорватии⁴⁷. Кроме того, появились общества «Препород» в Граце, «Качич» 5 Инсбруке, «Дан» в Белграде, «Крек» в Праге, «Антунович» в Будапеште и «Бакула» в Далмации. Члены этих обществ проводили совещания с теологами и организовывали в ^гриод каникул лекции среди населения. С этой целью были созданы также особые «каникулярные» молодежные организации, как «Павлинович» в Сплите и Задаре, «Добрила» в Пазине, «Мартич» в Сараеве, «Штроссмайер» в Джакове и «Качич» в Загребе. В 1910 г. в Загребе был создан единый «Хорватский католический студенческий союз», мрватские литераторы объединились в «Литературное общество Св. Иеронима», издававшее свой «Вестник» (в 1913 г. это общество насчитывало 35 тыс. чел.). Между католическими организациями существовала тесная дисциплинарная, организационная и илейная взаимосвязь. Каждое создаваемое общество было обязано иметь соответствующую финансовую основу⁴⁸.

В первом периоде развития ХКД кроме уже существующих католических изданий • Dan» («День»), «Vrhbosna» («Вся Босния»), «Katolički list» («Католическая газета») и др. был предпринят выпуск католических изданий «Hrvatska straża» («Хорватский страж»), •Jutro» («Утро») и «Hrvatstvo» («Хорватство»), отстаивавших положения конгресса й идею всеобщей католицизации Хорватии как форпоста христианства. Затем появилось еще около 20 газет, ориентированных на учащихся и студентов, а в 1913 г. епископ Махнич основал газету книжного обозрения «Hrvatska prosveta» («Хорватское просвещение»), ставшую центром хорватской католической литературы и мощным фактором развития хорватской культуры.

В частности, в «Хорватском страже», редакторами которого были иезуиты А. Алфиревич и Ф. Бинички, цель деятельности декларировалась как поддержка созданной папой Львом XIII организации «Praeservacio fidei» для сохранения и защиты католической веры. «Хорватский страж» являлся «хранителем» хорватского народа от проникновения «либеральной заразы», защитником католицизма. Но защитником «любой ценой» всего того, что сам епископ Махнич считал католическим⁴⁹. Он полагал, что одним из основных преимуществ римско-католической церкви является ее способность быть «воинствующей», поэтому неудивительно, что в идеологической системе епископа так часто встречается армейская терминология: верующих он отождествлял с войском, а положение и роль церкви в обществе - с боевой диспозицией. Радикализм Махнича и его журнала заключался в абсолютной недопустимости иных взглядов даже не на церковные или национальные, а на философские и культурные вопросы, за что его упрекали другие церковные иерархи⁵⁰.

На первом этапе деятельности ХКД был создан Сеньорат, верховный орган движения. Махнич решил предоставить право руководства движением особой «коллегии» студентов, завершивших обучение. Именно они имели право называться «сеньорами», в их компетенцию входило определение направлений деятельности всего Хорватского католического движения.

Среди крестьян предпринимались попытки создания молодежных католических обществ, однако основными организациями католической церкви на селе оставались организации Католической акции - «Мариинские конгрегации». Созданные иезуитами еще в XVI в., в 1855 и 1910 гг. они были реформированы (энциклика «Regale comuni»). В Хорватии, Славонии, Далмации, Боснии и Герцеговине в 1910 г. их насчитывалось около 80, позднее это число значительно выросло. В рамках «Мариинских конгрегаций» создавались ячейки с разделением по полу, возрасту, профессии и месту проживания (самой ответственной считалась категория юношей и девушек от 14 до 25 лет). «Мариинские конгрегации», задуманные как «апостолат мирян-кроме социального и национального воспитания, выполняли и вполне определенные политические задачи. Под контролем священника на заседаниях конгрегации обсуждались актуальные жизненные проблемы в соответствии с учением католической церкви. В предвыборный период проводились отдельные заседания обществ где осуществлялась агитация в пользу клерикальных кандидатов и осуждались свободомыслящие политики, т.е. в конгрегациях епископы напрямую обращались к населению с указаниями, за кого надо голосовать. Кто впоследствии не голосовал зі католических кандидатов, исключался из конгрегации «в связи с нехристианские образом жизни»⁵¹.

Среди рабочих была предпринята попытка создания «Хорватского христианского рабочего союза». Его целью было оказание рабочим помощи в борьбе против капитализма но в связи с тем, что до 1914 г. на хорватских территориях практически не было рабочем класса, деятельность церкви в этом направлении особым успехом не увенчалась.

Первые годы работы ХКД показали, что хорватское духовенство в своих общественно-политических воззрениях не однородно. Оно разделялось на сторонника Й.Ю. Штроссмайера, А. Старчевича, приверженцев группы «Хорватство» и ее протиі-ников и т.д. Кроме того, «старшее» поколение духовенства, в основном в той или ин форме включенное в деятельность политических партий, тезис Махнича о культурнопросветительной борьбе в молодежной среде стало воспринимать крайне негати полагая, что она только усиливает, а не ослабляет «безбожные настроения мол. жи», в то время как участие католиков, особенно церковных иерархов, в полити^-ких партиях необходимо. Разгоревшаяся полемика Махнича и его последователей прогрессивной молодежью с одной стороны и «старым духовенством», с другой, п вели к обратному результату: большая часть интеллигенции (ученые, преподават студенты и даже учащиеся гимназий) перешла на отстраненную позицию, которой равной степени был чужд как радикальный католицизм движения Махнича, так и изм напредняков⁵². Прекращение выхода газеты «Хорватство» в 1910 г. и общее ос. ление антикатолической агитации на хорватских территориях закрыло первую фа. истории ХКД.

Далмация и Истрия. Далмация’ по Кампоформийскому миру (1797) была передана Австрии и находилась под ее непосредственным управлением вплоть до 1918 г. (За исклю-Івнием 1805-1813, когда Далмация, захваченная Наполеоном, входила в состав Иллирий-сип провинций). Практически все основные политические силы Королевства Хорватия---авония жизненно важным считали «далматинский вопрос» и благоприятное его разрешение (в нужном для хорватов направлении) называли важнейшей стратегической задачей і :с«атской национальной политики. Требование о присоединении Далмации к Хорватии-•1‘авонии было выдвинуто политическими силами банской Хорватии сразу после обновления политической жизни в 1860-1861 гг. В «территориальной целостности Триединого I : оолевства Хорватии-Славонии-Далмации» они видели основу для его стабильного положения в монархии и ведущей роли среди остальных югославянских территорий.

Вслед за началом формирования политических партий в банской Хорватии в Дал-■юаии в 1861 г. была основана Народная партия (народняки)’’, у истоков которой стоим видные хорватские и сербские общественно-политические лидеры. Первоначаль-*: далматинская Народная партия являлась единым фронтом сербских и хорватских а:литических сил, она способствовала смягчению сербско-хорватских противоречий, « сторонники говорили на общем, «югославянском», «сербско-хорватском» языке⁵³. Основной формой сопротивления политике Вены являлись усилия по расширению ис-I: льзования национального языка"’ вместо итальянского и немецкого в системе местно-

го далматинского управления и образования. Это была борьба за просвещение и культуру, в широком смысле - борьба за консолидацию народа на культурной основе.

С момента своего создания партия должна была выработать позицию применительно к острым общественно-политических проблемам и вызовам - присоединение Далмации к Хорватии (главный пункт в программе партии), отношение к власти, сербскохорватские взаимоотношения, югославянская политика, столкновение либерального и клерикального течений. По всем этим аспектам расхождения наблюдались не только между хорватской и сербской частями, но и внутри каждой из них, в этой связи политика партии зачастую характеризовалась колебаниями, непоследовательностью и внутренними кризисами.

Хорватскую часть возглавили М. Павлинович’, М. Клаич, К. Войнович, установившие тесные политические связи с Народно-либеральной партией банской Хорватии и солидаризировавшиеся с политическими концепциями круга Штроссмайера. Идеология Народной партии, не оформленная в системном виде, тем не менее, была достаточно полно представлена в публицистических работах ее лидеров и охватывала общественно-политическую, национальную и культурную области. Главная цель определялась как развитие нации, но для этого необходимо формирование национального сознания -в этом аспекте идеологи Народной партии разделились на два лагеря, в зависимости от того, к какому сословию они принадлежали.

Народняки-представители городской интеллигенции получили образование и говорили на итальянском языке, были воспитаны на итальянской культуре, а свой родной язык должны были учить (однако далеко не все из них это делали), поэтому их мировоззрение отличала определенная идейная двойственность. Центром национальнокультурной деятельности они считали город, полагая, что с него следует стереть печать векового итальянского влияния, но при этом соблюдали пиетет к традициям итальянской культуры, признавали ее заслуги в развитии Далмации и считали, что итальянские культурные достижения должны остаться в Далмации. Национальное возрождение на-родняки-горожане советовали проводить постепенно и без потрясений, но необходимость просвещения народа и достижения общего социально-экономического прогресса они рассматривали исходя из общеевропейских либеральных принципов. Процесс национальной интеграции они видели в рамках югославянской идеи.

Социальную опору партии на селе составляло, в основном, духовенство, в подавляющем большинстве принадлежащее к ордену францисканцев⁵⁴. Представители нарол-няков, принадлежащих к сельской интеллигенции (прежде всего, А. Матас - директор францисканской гимназии и М. Павлинович - приходской священник) противопостаї-ляли свое течение городскому. Павлинович горожан именовал «представителями убо-^ гого народа, лишенного возможности собственного культурного прогресса», а итальянский язык - «оковами, угрожающими основам нашего существования». В противовес народнякам-горожанам была выдвинута консервативная доктрина, основу которой составляли тезисы о том, что формировать национальное сознание следует не под влм-янием города, а на основе собственных культурных ценностей народа; активная ро~ церкви в обществе является залогом идейного, общественно-политического и социал

■го прогресса. Раскол между католической и православной церквами Павлинович и mi сторонники считали наибольшим препятствием для национальной деятельности, выдвигая идею обновления церковного единства. В идеологии народняков-представи-"»лей сельской интеллигенции консервативная религиозная доктрина составляла еди-

і комплекс с национальной. Тезис о единстве веры и национальности Павлинович ■і ^:.лично высказал еще в 1860 г., позднее сведя свою национальную программу к фор-«хорват и католик». Успех национальной интеграции они обусловливали, в отличие эт народняков-горожан, отказом от югославянской национальной идеи и смещением зентра тяжести национальной деятельности в сторону формирования хорватского ипионального сознания⁵⁵.

В итоге Павлинович в своих идеологических построениях остановился на двух главен требованиях: соединение с Хорватией (на основе государственного права, понижаемого как хорватское государственное право) и «хорватизация» системы общинного правления и школьного образования⁵⁶. Он разработал доктрину «хорватского политического народа», согласно которой «сербы в Хорватии могут быть лишь хорватами ксточной церкви», расширяя хорватское государственное право на четыре категории -'графическую, этнографическую, историческую и государственно-правовую. «Мы готим, - писал Павлинович, - Хорватию, национально-государственно целостную и единую», под именем «Триединого королевства Хорватии-Славонии-Далмации мы по-їимаем единое Хорватское королевство», носителем суверенитета и государственного зрава которого является хорватский народ⁵⁷. В число хорватских территорий он включил Хорватию, Славонию, Далмацию, Истрию, Междумурье, Боснию и Герцеговину⁵⁸.

Несмотря на то, что Павлинович являлся убежденным противником системы венского ■ентрализма, отстаивавшим идеи децентрализации австрийской империи и образования за ее пространстве ряда автономных территорий, относительно хорватских земель он был бескомпромиссным сторонником их территориальной целостности, не допуская, в частности, возможности выделения территорий Военной Границы⁵⁹. Существование сербского зарода, в отличие от А. Старчевича, он признавал, но строго в границах собственно Сербии: «Поскольку сербы и хорваты - один народ, поэтому имена серб и хорват - два различных --а именования не по национальности, а только по государству... если одно государство называется Сербия, а другое - Хорватия, значит, кто находится в государстве сербском - тот :ерб. а кто в хорватском - тот хорват», - писал Павлинович⁶⁰.

Однако в целом оба хорватских варианта идеологии Народной партии предоставили далматинскому обществу возможность включиться в хорватской национальный простор, соответственно, они являлись вариантами хорватской национальной интеграционной идеологии.

В противовес Народной партии, Автономистская партия (Autonomistička stranka, ав-тономаши), основанная в 1861 г., выступала против соединения Далмации с Хорватией и Славонией, отстаивая право края на автономию в рамках монархии. Автономаши собрали вокруг себя, в основном, городское население, чиновников и часть интеллигенции. Лидер автономашей - градоначальник Сплита А. Баямонти - и его сторонники придерживались тезиса «все мы, итальянцы или славяне, - далматинцы»⁶¹. Но с течением времени Баямонти определился в сторону итальянского характера Далмации. Со второй половины 1860-х годов автономисты вышли на новый уровень борьбы с Народной партией и начали развертывание массовых демонстраций, которые стали повседневным явлением в жизни далматинских городов.

Особенностью развития правашского движения в Далмации было то, что на ее территории так и не появились правашские идеи в их первозданном, старчевичевском, виде, прежде всего, относительно единых хорватских земель вне Австрии и Венгрии. Далматинские праваши с самого своего появления (спустя двадцать лет после начала деятельности правашей в Хорватии) твердо придерживались промонархических взглядов.

Так, правашская группа Иво Продана, ученика Павлиновича, была организационно оформлена в 1883 г. и просуществовала до 1894 г. Продан был редактором газеты «Католическая Далмация („La Dalmazia cattolika")», печатного органа римско-католического духовенства, в которой нашли отражение как идей Павлиновича, так и правашей Хорватии. Лозунгом Продана стал тезис «Сначала Бог и вера, а потом - отечество», одной из основ его идеологии было отрицание существования сербской нации. Пі сути. Продан стремился к основанию хорватской католической партии, однако за ним не стояли влиятельные круги римско-католической иерархии. Павлинович, вопреки ожиданиям, не поддержал свое духовное чадо, поскольку, в отличие от Продана, терпеть не мог Старчевича и его идеи, к которым тот постоянно апеллировал. Он считал что лишь созданная им идеология является истинно правашской, к которой Старче-вич не имеет никакого отношения. Особой критике Павлиновича подверглись тезисы Старчевича о необходимости ликвидации Соглашения 1868 г. и в целом «старчевичев-ский антимонархический бунт», а также антиклерикализм и ненависть Старчевича і Штроссмайеру⁶².

Так как социальной опорой и сторонниками групп Продана и Павлиновича был римско-католический клир, с ужесточением борьбы между этими двумя политиками духовенство Далмации раскололось на две части. В 1884 г. между Павлиновичем и Продане произошло очередное острое столкновение, обусловленное расхождением во взглядаї при выработке национально-политической программы. Дело в том, что Продан обн*-родовал «узкую» программу «клерикально-правашского» толка. Проект Павлиновия предполагал большее - объединение хорватской идеологии государственного прав и югославянской мысли, последняя трактовалась как широкое сотрудничество и «сс>-бирание» южнославянских (именно южнославянских, т.е. включая и болгар) народе в конфедеративный союз⁶³. Югославизм понимался Павлиновичем не более чем в но-лингвистической и географической категориях, ни в коем случае не определяв вектор национального развития.

В результате в Народной партии одержало верх течение Павлиновича, характери ющееся тяготением к хорватской национальной исключительности. Хорватская по тическая идеология была пронизана его доктриной о создании в рамках Австро-Ве рии единого, независимого хорватского государства на основе хорватского истори~ кого государственного права, в котором «существует один-единственный политичес народ, одна-единственная политическая индивидуальность»⁶⁴. Под его влиянием родная партия в 1889 г. изменила название на Народную хорватскую партию и прин программу на основе хорватского государственного права.

Появление в Нови-Саде (Воеводина) «Заставы» С. Милетича и «Объединенной ладины сербской» также под его руководством, отстаивающие национально-госу твенную сербскую идеологию, а также развитие сербского национального сознан целом, послужили импульсом для выделения далматинских сербов во главе с Л. Ті новичем из совместных с хорватами организаций. Катализатором окончательного кола Народной партии явилась оккупация Боснии и Герцеговины Австро-Венгр

ХОРВАТСКИЕ ЗЕМЛИ И ВОЕВОДИНА

•За г. Хорватская часть партии одобрила это событие. Павлинович выразил убежде-что «Спасение и процветание Боснии заключается только в союзе с Хорватией, как » "я Далмации нет истинного прогресса, ни государственного, ни национального, ни уте. эмического, без союза с Боснией»⁶⁵.

107

В 1879 г. сербы создали Сербскую партию (Српска странка) с целью поддержки серб-ао-го национального сознания в Далмации и отказались от идеи объединения Далма-2*,‘. с Хорватией и Славонией. В Задаре С. Беланович начал издавать «Српски лист» «Сербскую газету»), ставшую рупором сербского движения в Приморье. Так был заверив:-: процесс дифференциации далматинской политики на хорватскую и сербскую.

Сербская партия представляла скорее группу единомышленников, нежели политическую партию с четкой организацией. Она выражала интересы всего сербского населення в Далмации, ее сторонники объединялись вокруг «Сербской газеты» (с 1888 г. «Српски глас»), бесспорным лидером партии являлся С. Беланович. Однако с моменті появления на далматинской политической сцене в партии выделилось два лагеря. К первому относилась либерально настроенная интеллигенция с Белановичем во главе, в состав второго входило православное духовенство под руководством епископа Н. Ми-IIша. Сторонники Белановича придерживались тезиса «сербы трех вероисповеданий», единомышленники Милаша полагали православие единственным хранителем сербского национального сознания.

В 1903 г. с принятием новой программы завершилось идейное и организационное оформление Сербской партии в Далмации. Программа состояла из шести пунктов: привержен-■исть национальному принципу, сопротивление угрозам сербскому национальному разви-

э и поддержка праведной борьбы славян монархии, неприятие попыток объединения Лзлмации с Хорватией и Славонией, поддержка принципа «Балканы - балканским народы». признание трех вероисповеданий сербского народа наряду с принципом религиозной '■ліерантности в деятельности партии, активизация усилий партии в экономическом и про-.ветительном направлении. Председателем партии стал А. Пулези, заместителем - У. Десница. Таким образом единство партии было восстановлено.

Сербская партия выступала против соединения судеб сербского и хорватского народов в рамках Австро-Венгерской империи и в целом не поддерживала югославянс-гую идею. Целью лидеров партии являлось создание не югославянского, а сербского государства, объединяющего все сербское население юга Балканского полуострова⁶⁶. В то время как партия Й.Ю. Штроссмайера в банской Хорватии и партия М. Павлинови-ча в Далмации подчеркивали, что сербы и хорваты - один народ, Беланович выявлял .крытый смысл подобного утверждения, отмечая, что «Сербы и хорваты - один народ, : днако сербы должны стать хорватами и проводить хорватскую политику - в Хорватии слушать Штроссмайера, в Далмации - Павлиновича... сербы не хотят в такие братские эбъятия.., они хотят заключения ... договора, удовлетворяющего требованиям двух сторон, который эти стороны бы соединил, сохранив при этом характер и той, и другой. Но в ответ хорваты запевают старую песню: мы, хорваты, признаем сербов только на Дрине, разговаривать с сербами будем только на Дрине. Но пока хорваты будут вытеснять сербов на Дрину... сербы всегда будут доказывать, что и по другую сторону Дрины сербов едва ли не больше, чем по эту, и на Дрине разговора не будет!»⁶⁷. Сербские лидеры не признавали Хорватию в качестве Пьемонта югославянского объединения, считая ее не более чем провинцией Венгрии, носящей к тому же ярко выраженный немецкий характер, «поскольку в Загребе население в основном говорит на немецком языке»⁶⁸.

Практическая политика Народной партии, соответствующая формуле «услужливость Вене во всем в надежде на крошечку уступок» не смогла защитить Далмацию от экономической катастрофы, поставившей регион на грань выживания. В 1891 г. между Австро-Венгрией и Италией был заключен торговый договор, одна из статей которого («винная клаузула») разрешала ввоз в монархию итальянского вина при минимальной таможенной пошлине. Таким образом на внутреннем рынке’ монархии кроме венгерских вин, конкурентной борьбы с которыми практически не выдерживали далматинские производители, прибавились итальянские, не менее качественные. Тем самым под удар была поставлена одна из основных экономических отраслей Далмации - виноградарство.

Экономический кризис повлек за собой политические изменения. Непосредственно перед заключением торгового договора с Италией появилась новая группа правашей. представленная молодыми политиками - дубровчанином Анте Супило и сплитским адвокатом Анте Трумбичем (группа Трумбич-Супило, 1890-1894). Их идеология базировалась на «трех китах» - идеях Павлиновича, частично првашской идеологии Хорватии и традициях Народной партии Далмации. Соединение этих концепций создало далматинский вариант правашского течения, вступивший в борьбу с бесплодной дуалистической политикой Народной партии. Кроме того, идеология далматинских правашей включала в себя оригинальные идеи Супило о соединении славянской и югославянской традиции Народной партии с правашской «чисто хорватской» доктриной. Супило стал редактором газеты «Crvena Hrvatska» («Красная Хорватия»), в которой он пропагандировал «хорватскую политическую мысль» - объединение хорватских земель на основе национального и государственного права и борьбы против сербской исключительности (но не против сербского национального имени).

Однако главный курс хорватской политике задавали не молодые праваши, а «Хорватский клуб» (Hrvatski klub, 1892-1894) либерального священника Юрая Бьянкини", оставившего ряды Народной партии и ставшего после смерти М. Павлиновича в 1887 г. наиболее активным проводником хорватской национально-политической идеи. Суть его деятельное™ заключалась в консолидации и усилении Партии права в Далмации. В этой связи он также, как и Продан, отрицал существование сербской нации, также как и Павлинович толерант-: относился к деятельности Франка, лишь бы единство правашей не было поставлено под угрозу. Его усилия привели к формированию единой далматинской Партии права. В 189-1 на основе идеологии Павлиновича путем слияния трех политических групп - Бьянкинжі Продана и Супило - была создана Партия права (Stranka prava, 1894-1905), продолжавши требовать объединения Далмации с банской Хорватией и отрицать обоснованность сербских национальных требований и вообще существование сербского народа в Далмаїш» Социальную основу партии составила интеллигенция и духовенство. Праваши - как в бан-< ской Хорватии, так и в Далмации - в соответствии со своей программой вплоть до нача²⁴ Первой мировой войны требовали переустроить монархию на принципах триализма.

С этого момента тон политической жизни Далмации начала задавать Партия пр в то время как Народная хорватская партия постепенно сдавала позиции. Она еще дою| нировала в далматинском саборе, а в местном управлении реализовывалось сотру*

АРБАТСКИЕ ЗЕМЛИ И ВОЕВОДИНА

«ство с правашами (ситуация, невозможная в банской Хорватии). Но после изменения і руководстве Народной хорватской партии (смерти ее лидеров - в 1896 г. М. Клаича и в ІЧОО г. Г. Булата) во главе партии стал Перо Чингрия, симпатизировавший Партии прав И тогда инициатива полностью перешла в руки правашей⁶⁹.

109

В социалистическом движении самой сильной организацией в Далмации была Ита-лянская социалистическая партия. Первой попыткой формирования хорватских орга-газаций стал созданный в 1897 г. первый социалистический рабочий профсоюз «Общество рабочих и работниц», однако он просуществовал всего год вследствие отсутствия жсномической основы для деятельности и организованного отпора со стороны австрийской власти, буржуазии, но, прежде всего - церковных кругов.

В Истрии*, по переписи 1857 г. насчитывавшей 234 872 чел., в 1861 г. начал работать г ^'ственный сабор. Его заседания проводились в Порече, до падения монархии в 1918 г. плявшемся административным центром. Однако центрами экономического развития івлялись три других города - Триест (экспортно-импортный порт имперского значения), Пула (военный порт Австрии, там же находился крупный военный арсенал) и Риека (крупный торговый порт). Характерно, что помимо депутатов, избиравшихся на снове куриальной системы, характерной для всей западной части монархии, в сабор в ачестве вирилистов (членов парламента по положению или происхождению, а не по выбору) входили все три истринских епископа - Триестко-копарский, Поречско-пуль 'гий и Крчский. Правом голоса располагали всего 8 % населения, преобладание среди зепутатов городского и итальянского населения приводило к тому, что в работе первого : абора, например, принимал участие лишь один депутат-хорват. Официальным языком был итальянский.

Истрия являлась экономически отсталой территорией, тем не менее социальные яличия между городом и селом были ярко выражены, приобретая отчетливый этни-=еский характер. Так, городское население было преимущественно итальянским, соответственно, оно доминировало в политическом и экономическом плане, в то время как :ловенцы (в основном проживающие к северу от реки Драгони) или хорваты были в основном крестьянами.

С конца XIX в. в Истрии возник конфликт между хорватским и итальянским политическими движениями, подогреваемый социальным кризисом. Хорваты и словенцы пазвернули борьбу за национальное равноправие с итальянцами, их интересы пред-.тавляла Хорватско-словенская народная партия, доминировавшая в основном в восточной Истрии.

Хорватскую интеллигенцию вплоть до конца XIX в. составляло исключительно духовенство, и лишь на рубеже веков начала появляться светская интеллигенция в лице врачей, учителей и юристов, окончивших Пражский, Загребский или другие университеты империи⁷⁰. В этой связи движение за хорватское национальное возрождение развертывалось на страницах газеты «Naša sloga („Наше единство")» - первой хорватской •католической) газеты в Истрии, выходившей с 1870 по 1915 гг. Организатором и финансистом ее выхода в свет был епископ Добрила, в 1874 г. он учредил «Братство хорватов Истрии» с целью оказания помощи хорватским учащимся в Истрии. В дальнейшем все акции, связанные с процессом укрепления и расширения национального хорватского движения в Истрии связаны с именем епископа Добрилы (вплоть до его смерти в 1882 г.). Деятельность хорватского духовенства обусловливалась несогласием с идеей итальянского характера Истрии на основании данных переписей XIX в., согласно которым славянское население этого региона являет собой значительно преобладающее большинство⁷¹.

Проблема разделения истринского общества по национальному, социальному и идейному критериям не оставила в стороне никого, начиная от высокопоставленных иерархов до обычных верующих-мирян. В условиях столкновений с итальянским национально-политическим движением вопрос защиты национальной идентичности хорватскими церковными прелатами был поставлен на один уровень с обороной идентичности религиозной. Подчеркивалась неразрывная связь и взаимозависимость религиозного и национального компонента вплоть до выдвижения тезиса о том, что «лишь добрый католик может быть добрым хорватом». Однако хорватский клир взял на вооружение более результативную методику борьбы за национальные права истринских хорватов «на основе Евангелия», т.е. нерушимой связи церкви и нации, в то время как итальянские иерархи предпочитали не акцентировать внимание на национальной идентичности, что в итоге привело к потере доверия даже к их религиозным акциям.

Территориально итальянское католическое движение ограничилось северо-западными районами Истрии, в то время как хорватское охватило все остальные области, делая главный упор на упрочении католических ценностей и прочно связывая их с национальными приоритетами - проблемами «выживания» хорватов в Истрии⁷².

Так, одна из основных социальных проблем истринского крестьянства заключалась в порочном круге задолженности ростовщикам, «расползшимся по селам» и взимаюшиї до 20 % годовых, а также проценты под проценты и т.п., в результате зачастую дело доходило до продажи крестьянских земель с молотка за неуплату долга. В этой сфере хорватские прелаты совместно с хорватскими общественными лидерами приложили мног: сил для спасения положения крестьян.

Выход был найден в основании кредитных задруг - производственно-потребительскиї кооперативов и касс взаимопомощи. В Истрии создавалось два типа кооперативов - * личевки» и «райффайзеновки», получивших наименование в честь немецких экономист л Германа Шульца из Делича и Фридриха Райффайзена. «Деличевки» являлись обществами [ ограниченной ответственностью, объединявшими, в основном, ремесленников и торговца в городах, а «райффазеновки» - обществами с неограниченной ответственностью, в кото-| рые, в основном, входили крестьяне. Основателями и руководителями обществ райффайэе-новского типа, в основном, стали приходские священники. Деятельность по решению социальных проблем истринских крестьян в итоге принесла и политические результаты: побе» Хорватско-словенской партии на выборах в имперский парламент в 1907 г. современник* трактовали как прямое следствие социальных акций⁷³.

Рабочий вопрос остро проявился только в Пуле, где располагался арсенал, в нач-XX в. насчитывающий несколько тысяч рабочих. Рабочие арсенала, бывшие крестья ставшие пролетариатом буквально в одночасье, не смогли избежать соблазнов жизни современном городе. Беспокойство вызывало то, что эти социальные явления отдал столь значительную часть населения от церкви. Тогда пульский приходской священ

А. Занетти в 1904 г. основал в Пуле «Католическое рабочее общество»⁷⁴.

СРВАТСКИЕ ЗЕМЛИ И ВОЕВОДИНА

В результате хорватское духовенство в Истрии заняло лидирующую позицию на об-«нно-политической арене и с этого времени стало играть решающую роль в на-іальном хорватском движении Истрии. Итальянскому духовенству взять на себя ■аобную роль не удалось, во главе итальянского национально движения стали буржуями и интеллигенция. В среде итальянских католиков представления о необходимости ■единения религиозного и национального компонентов в национальном самосознании пились лишь к 1914 г.⁷⁵

111

Хорватско-словенская народная партия, со своей стороны, развернула борьбу за общим (здесь результат был успешным, к 1890-м годам удалось взять под контроль прак-■чески все общины юго-восточной и центральной Истрии, а в начале XX в. все общины веточной Истрии), за народное просвещение (в 1886 г. был основан первый хорватский Ьеолный дом), за политическое укрепление (в 1884 г. в истринском саборе был основи Хорватско-словенский клуб, программа которого подразумевала возрождение и со-ианение национального сознания, борьбу за равноправие с итальянцами в отношении пька и управления, улучшение экономических условий для хорватских и словенских ■■естьян). Перепись населения 1890 г. показала, что процесс итальянизации истринс-иго пространства был приостановлен. Число хорватов и словенцев пропорционально Шел у итальянского населения выросло соответственно на 18 981, словенцев - 44 418, а “ільянцев - на 3 737 чел.⁷⁶

В конце столетия на политической сцене Истрии произошли изменения: «старое» ■жиление, начавшее в 1860-х годах политическую борьбу за возрождение националь-мго сознания в Истрии, уступило место молодой смене. Новое поколение истринских ■олитиков представили М. Мандич, М. Лагиня и В. Спинчич. Но общей чертой между лумя поколениями хорватских общественно-политических лидеров оставалось доминирование в их среде представителей римско-католического клира. В основном обра-квание они получили в хорватских школах Риеки и Сеня, придерживались системы ыейных воззрений правашей, были противниками дуализма, их политическим идеа-«: ы являлось присоединение Истрии к Хорватии. Однако жесткая правашская доктри-аа о хорватском государственном праве была смягчена. Отличие от правашей Бановины включалось, во-первых, в ином отношении к Австрии - для славянского населения Истрии она являлась барьером на пути итальянских притязаний. Во-вторых, в стремлении ■ сотрудничеству со словенскими партиями. Поскольку для хорватов словенцы явля-ансь естественными союзниками, то у последних не отрицалось право на собственное национальное имя в противовес правашам Бановины, считавших словенцев «горными ®:-рватами». В-третьих, требование о присоединении Истрии к Хорватии выдвигалось ае столько на основе хорватского государственного права, сколько на основе «права ес-'ественного» - т.е. принципа национальности⁷⁷.

Политическая борьба сконцентрировалась на введении хорватского и словенского «эыков в общественную сферу и на установлении равноправия с итальянским языком. Олнако в последней четверти XIX ст. итальянские политические круги в Истрии изменили тактику. После Берлинского конгресса для Италии исчезли надежды на компенсации за оккупацию Австро-Венгрией Боснии и Герцеговины. Оккупация Туниса Францией привела к заключению Италией в 1882 г. соглашения с Германией и Австро-Венгрией і Тройственный союз). С одной стороны, доминирующая среди итальянского населения Истрии Итальянская либеральная партия не могла больше рассчитывать на итальянское правительство и его помощь в борьбе за расширение и укрепление итальянского национального сознания в этом регионе. С другой - итальянские католики проявляли особенное недовольство культурно-просветительской и хозяйственной политикой Австрии в отношении итальянцев Истрии. Нарекания, прежде всего, относились к относительно большому количеству немецких средних школ по сравнению с итальянскими. В ранг первоначальных задач в области образования ставилось открытие учебных заведений по подготовке учителей, основание педагогического университета, в сфере экономики - железнодорожное сообщение Триеста с северо-западной Истрией⁷⁸. В 1884 г. была создана политическая организация «Societa politica istriana» с центром в Пазине. I программа которой включала пункты о «расширении итальянской национальности, цивилизации и культуры». На ниве итальянизации (в частности, основания итальянских школ) трудилась и организация «Pro patria».

В конце XIX ст. национальная борьба обострилась. Хорватские круги, в основном под руководством В. Спинчича и М. Лагини, единственное спасение видели в реализа- I ции правашской программы - т.е. присоединении Истрии и словенских территорий i j Хорватии. Спинчич и Лагиня в 1892 г. основали Клуб независимых хорватских и ело- I венских депутатов (всего пять человек, ни одного словенца среди них не было). В свои I очередь в имперском парламенте в 1893 г. был создан оппозиционный Клуб хорватскиї 1 и словенских депутатов.

На переломе веков на истринской политической сцене возник ряд принципиальна I новых явлений. Первым из них стало усиление клерикализма: с итальянской стороны I он был представлен Итальянской христианско-социальной партией, получившей пре-| имущественное влияние среди крестьян западной части Истрии. Среди хорватов кле- , рикальная линия нашла отражение в деятельности епископа А. Махнича и основанного им католического движения.

В целом католическое движение в Истрии начала XX в. среди хорватской част.» населения следовало общему курсу католического движения в банской Хорват» при наличии местной специфики, обусловленной менее развитой системой общественно-политических отношений и столкновением итальянских и хорватских национальных идеологий и движений. Начало ХКД в Истрии не было отмечено какш-ми-то определенными событиями. Идейный барьер проходил по линии сторонника! католического и либерального течений. За десять с лишним лет до начала Первой мировой войны формирование идеологии ХКД и ее практическое воплощение пр явилось созданием организаций на католических принципах. Первым в 1893 г. ■ Истрии появилось «Общество св. Кирилла и Мефодия в Истрии», целью своей етж-вившее содействие в открытии хорватских и словенских школ на католическо-и-циональной основе, однако католическая ориентация в его функционировании ■ являлась определяющей. Академическое каникулярное общество «Истрия» в своей статуте указывало, что свою работу оно базирует на чисто национальном принцишв В период с 1897 по 1900 г. с помощью «Общества св. Кирилла и Мефодия в Истриш были основаны 10 читален и просветительно-культурных обществ, народный лс 15 обществ экономической взаимопомощи, шесть торгово-экономических обще: и т.д., открыты четыре основных школы, Народная типография и первая хорвате^-гимназия в Пазине. В 1901 г. в Истрии была проведена перепись, по которой ее селение состояло из 136 191 итальянца, 143 057 хорвата и 47 717 словенца. Переп показала, что число итальянцев выросло на 18 064 чел., в то время как словенцев всего на 3 299, а хорватов - на 2 334 чел.⁷⁹

Условной датой начала ХКД можно считать 22 августа 1908 г., когда в Истрии было ■»:еэно академическое каникулярное общество «Добрила», выделившееся из «Ист-в программе которого впервые четко указывалось, что основой его деятельности ■лютея религиозные католические принципы⁸⁰.

I Вторым новшеством стало появление локального движения за «истринскую иден-■чность», инициатором которого был И. Крстич. Примечательно, что сам он получил ш: шее образование сначала в Загребе, затем в Риеке, и зарекомендовал себя как человек [■ильным чувством хорватского патриотизма. Далее он был вынужден оставить Риеку ■ стязи с беспорядками и, как отмечает современный хорватский исследователь С. Тро-ынч. вероятно, уже тогда начал получать деньги от итальянских либералов, выдвинув шхю об отсутствии хорватского этнического элемента в Истрии, а те, кто себя таковыми именуют, в действительности являются истринцами. В 1892 г. он основал газету «Prava ■asa sloga» («Наше истинное единство»), а наибольшую политическую активность разил в период выборов 1897 и 1901 г., объезжая села и «сребренниками, полученными « своих хозяев, покупал у бедных крестьян согласие с идеей истринства» и бесплатно мэдавал им номера своей газеты⁸¹.

Третьим стало поражение Хорватско-словенской народной партии, против которой мощную пропагандистскую кампанию развернула Итальянская либеральная ^#ртия, муссировавшая тезисы о том, что та не учитывает интересы истринского населения, а лишь борется за присоединение Истрии к Хорватии. Особенно сильное ивление на хорватские и словенские силы Итальянская либеральная партия стала і казывать в ходе выборов в имперский парламент весной 1897 г. Именно тогда в связи с выходом нового избирательного закона' в предвыборную борьбу включились широкие народные массы. Она приняла столь острый характер, что в ряде общин западной Истрии было введено осадное положение. Несмотря на то, что в итоге два лидера Хорватско-словенской народной партии - Спинчич и Лагиня - получили два депутатских мандата, в новой курии убедительную победу одержала Итальянская иберальная партия.

Для усмирения волнений австрийская власть приняла решение переместить истринский сабор из Пореча. Однако перенос его деятельности сначала в Пулу, а потом в Копар ситуацию не улучшил. Не только оказалось невозможным взаимодействие двух главных партий в Истрии в рамках сабора, но их противостояние вылилось и на улицы -демонстрации итальянского населения под руководством Итальянской либеральной партии против хорватских и словенских депутатов продолжались. Тогда депутаты от Хорватско-словенской народной партии в 1899 г. приняли решение больше не участвовать в работе истринского сабора. Выборы 1900 и 1901 гг. показали углубление кризиса и ослабление позиций Хорватско-словенской народной партии.

В этих условиях руководство Хорватско-словенской народной партии, во-первых, приняло решение приступить к работе в широкой народной среде. Практическим воплощением активизации партии стала кампания против движения Крстича, развернутая на страницах выпускаемой с целью подавления «истринского патриотизма» газеты «Narodni list» («Народная газета»). В результате предпринятых усилий движение Крстича в 1903 г. перестало существовать. Вторым стало решение о реорганизации партии: в 1902 г. она основала свою собственную политическую организацию, независимую от триестского «Единства» (в составе которой она действовала до тех пор) - Политическое общество хорватов и словенцев Истрии⁸².

Первой социалистической организацией Истрии стала сформированная в 1895 г. итальянская социал-демократическая организация, трансформированная через два года в Итальянскую социал-демократическую партию.

Воеводина. После австро-венгерского Соглашения 1867 г. Воеводина (южные комитаты Венгрии - Бачка, Баранья и Банат), осталась в Венгрии’. Воеводина была центром политической жизни сербского народа в австрийской монархии и самым развитым в экономическом отношении югославянским регионом Габсбургской монархии.

Воеводинские сербы не располагали административной автономией и правом политического представительства. Лишь на нерегулярных церковных соборах, которые, за исключением Благовещенского собора 1861 г., не носили политически значимого характера, они могли выбирать авторитетных общественных представителей, которые занималось церковными и образовательными вопросами. После некоторых изменений с 1871 г. на 25 духовных лиц при выборах в собор приходилось 50 мирян⁸³.

С введением системы дуализма положение невенгерских народов Венгрии значительно ухудшилось. Несмотря на то, что формально закон о национальностях (1868) гарантировал применение родного языка в школах, церкви и управлении, признавалс? лишь один политический народ - венгерский. Соответственно, общественно-политическая жизнь стала приобретать ярко выраженный венгерский характер. После тоге, как премьер-министром Венгрии стал К. Тисса, власть которого продержалась 15 лет. мадьяризация невенгерских народов стала основным направлением деятельности венгерской политической элиты.

В 1869 г. на конгрессе в Бечкереке была окончательно оформлена первая политическая партия Воеводины - Сербская народная свободная партия (либералы) под рук:-водством Светозара Милетича, знаковой фигуры в общественно-политической жизн²⁵ Воеводины, одного из основных идеологов сербского народа, определившего стратегии национального развития на долгие десятилетия вперед. Сербский писатель-патри*-Милетич, долгое время возглавлявший партию и сербскую оппозицию в венгерский парламенте, в 1866 г. в Пеште основал лучшую политическую газету сербов «Застава» («Знамя»), перенесенную затем в г. Нови-Сад.

Программа партии отрицала австро-венгерское Соглашение, как не учитывавши жизненно важные интересы славянских народов монархии, и предусматривала создан* автономной сербской Воеводины в союзе с румынами, русинами и словаками на раві: правной основе. В связи с обострением Восточного вопроса программа поддерживал идею южнославянского братства и балканской солидарности, необходимости нача национально-освободительной борьбы угнетенных народов против турецкой тиран вплоть до создания Балканской конфедерации⁸⁴.

Партия развивала идеи о самоуправлении («Восточная Швейцария») и югославянской федерации. Милетич не поддерживал тезис Народной партии в Хорватии об объединении Хорватии, Далмации и Словении в единую политическую единицу, которая на федеративном принципе заключит реальную унию с Венгрией. Лидер воеводинских сербов опасался, что усиленной таким образом Австрии будет открыт путь на Балканы, что не позволит Сербии стать центром югославянского объединения⁸⁵. Милетич критиковал идею о федерации в рамках монархии, как и конфедерацию с венграми. Он считал, что объединенная Хорватия «не может быть точкой кристаллизации южного славянства»⁸⁶.

Партии Милетича противостояло консервативное движение воеводинских сербов, опиравшихся на церковь и сербские традиции. Первоначально главой движения стал генерал Джордже Стратимирович. В борьбе против венгерской политики это движение (иногда именуемое «калуджерской партией»), считала необходимым установление связей с венским двором⁸⁷.

Постепенно в Сербской народной свободной партии выделился ряд течений, что привело к расколу партийных рядов и перегруппировке политических сил. Оппозиционные Милетичу течения представляли «нотабилететы» во главе Н. Максимовичем и С. Ка-сапиновичем, выступавшие за прекращение борьбы с дуализмом; «новая омладина» под руководством Я. Томича и Л. Нанчича, требовали, наоборот, расширения борьбы с дуализмом в общественной и экономической сфере; «умеренные либералы» во главе с М. Полит-Десанчичем и М. Димитриевичем были против изменения политики партии, утвержденной Бечкерекской программой 1869 г. В результате возникших разногласий в 1887 г. партия распалась, и на ее осколках образовались Либеральная и Радикальная партии.

Либеральное крыло отбросило программу Милетича и приняло так называемую Кикиндскую программу (1884), перейдя на позицию поддержки австро-венгерского Соглашения и необходимости сотрудничества с венграми. Круг Полит-Десанчича и Ди-митриевича основал новую газету «Браник».

Группа во главе с Я. Томичем взяла в свои руки партийную газету «Застава» и в 1887 г. создала новую Сербскую народную радикальную партию с определенной социалистической направленностью. Политику радикалов определяла неукротимая, фанатичная натура Яши Томича’, не принимавшего никаких компромиссов с венгерским режимом. Воеводинские радикалы дополнили Бечкерекскую программу социально-экономическими требованиями и вскоре стали ведущей партией Воеводины. Программы партии 1903 и 1904 г. требовали установления равноправия сербского народа с хорватами в Хорватии и Славонии, открытия сербских православных школ, ликвидации унии Австрии с Венгрией и развития отечественной промышленности. Радикальная партия победила на выборах 1902 г. в Церковно-народный сабор и сохранила ведущие позиции вплоть до 1910 г.

По переписи 1910 г. в Воеводине проживало 38,6 % славян, 31,7 % венгров, 22,7 % немцев и 6 % румын. Венгерские власти здесь, как и в Хорватии и Славонии, проводили политику усиленной мадьяризации. Так, в 1910 г. венгерских основных школ было 560, сербских - 157, немецких - 120, румынских - 41⁸⁸. Решающие удары по автономии сербского народа в Воеводине венгерское правительство нанесло в 1878 г. принятием закона об обязательном изучении венгерского языка в школах (закон был расширен в 1893 и 1907 г.) и ликвидацией в 1912 г. сербской церковно-школьной автономии.

Политика «нового курса» и хорватско-сербская коалиция. В начале XX в. Далмация как составная часть Австрийской монархии подверглась германизации и централизации. Немецкий язык проникал не только в органы управления, но и в систему образования. Опасения далматинцев перед германским «Натиском на Восток» усилились I после получения Германией в 1902 г. от Турции концессии на строительство багдадской железной дороги. Кроме того, австрийские правящие круги ясно дали понять, чтс далматинцам не приходится рассчитывать на выделение кредитов, с помощью которьп j можно было бы решить насущные социально-экономические проблемы региона.

Весной 1903 г. по финансовому вопросу обострились отношения между Хорватией ■ Венгрией. Бюджет Хорватии-Славонии на протяжении шести лет не увеличивался, система управления оказалась перед лицом банкротства. В марте 1903 г. в Загребе, Осиеке ■ других городах начались многотысячные демонстрации и митинги протеста, движение в основном носило стихийный, неорганизованный характер. Дело дошло до кровопрс-1 лития и применения армии для подавления народного движения. Бан Куэн-Хедервари I оставил свой пост, однако это было связано с решением австрийского императора от^1 править его как человека, пользовавшегося особым доверием императора, для разреше- I ния венгерского кризиса.

Хорватская оппозиция в основном оставалась в стороне, в связи со своей «государстве²⁶- I но-правовой политикой», далекой от народа, слабой организацией и страха перед репресся-1 ями власти. Новый бан Теодор Пеячевич отказался от применения силы, более того, смяг- I чил гонения на прессу и выпустил из-под ареста ряд оппозиционных лидеров. Но систещв управления, созданную Куэном-Хедервари, он оставил в неприкосновенности.

В 1903 г. Венгрию охватил острый политический кризис. Осенью далматинские о п-1 литические лидеры выдвинули доктрину «нового курса». Появление этой политичесв кой концепции именно в Далмации было не случайным. Ущерб экономике, нанесена I «винной клаузулой», привел в начале 1903 г. к массовому голоду среди населения, ср«я которого усиливались настроения против Вены и политики германизации (в Бановя^Л особенно остро ощущалась политика мадьяризации - поэтому национально-полиш! ческая борьба была направлена в первую очередь против Пешта). Кроме того, сербам хорватские отношения здесь были значительно лучше, чем в Бановине.

Политика «нового курса» начала реализовываться под лозунгом Трумбича «от Аям до Марицы на оборону против германизма», при этом он полагал возможным не то сербско-хорватское сотрудничество, но и союз с итальянцами и венграми⁸⁹. Програшів максимум подразумевала создание независимого югославянского государства посрсиИ твом использования кризиса в монархии, сотрудничество хорватов и сербов, а такяШ всех народов, подвергающихся угрозе свому национальному существованию со сторон германского «Натиска на Восток», т.е. с венграми и итальянцами. Расчет заключался* том, что общая поддержка венгерских правящих кругов со стороны югославян в их бдД бе за персональную унию будет оценена и взамен те позволят прийти к власти в Хорн тии хорватской политической элите. План борьбы включал в себя пункты оздоровлене экономической ситуации в Далмации и введения в качестве официального языка ы* J -2РВАТСКИЕ ЗЕМЛИ И ВОЕВОДИНА

жрритории хорватско-сербского. Программа-минимум заключалась в присоединении Аимаиии к Хорватии-Славонии. Этапы борьбы подразумевались следующие: ревизия •Соглашения 1868 г., обретение финансовой самостоятельности Хорватии-Славонии, «■единение Далмации с Хорватией и как итог - создание независимого югославянского тпстларства.

117

Летом 1904 г. в венгерском парламенте начались дебаты по поводу репрессий ми-■кгтра-председателя Тиссы против оппозиции, в результате которых парламент был ■•спущен. На новых выборах победу одержала оппозиция, среди которой наиболее мнительной была Независимая партия, а всю Венгрию охватили волнения. В 1905 г. разразился венгерский конституционный кризис, вызванный стремлением венгерское коалиции оппозиционных партий под руководством Ференца Кошута к независимости Венгрии, создания собственной венгерской армии и права на самостоятельные ународные отношения. У хорватского народа обоснованные опасения вызывали ггекты программы венгерской оппозиции под обобщенным названием «мадьяриза-ля». понимаемая как установление превосходства венгерского языка и культуры сре-а невенгерских народов³⁰.

Весной 1905 г. слиянием Народной хорватской партии и Партии права была создана еди-в і Хорватская партия (Hrvatska stranka), выступавшая за объединение Далмации с Хорватией и Славонией и укрепление хорватского самосознания в Далмации. Вне ее рамок оставсь три правашские группы: в Задаре, в Дубровнике и Шибенике. В августе 1905 г. Й. Смод-вка основал хорватскую Демократическую партию (Demokratska stranka 1905-1906) и •мновременно в Сплите предпринял издание ее печатного органа «Sloboda» («Свобода»). Программа партии включала пункты о принадлежности хорватов и сербов одному народу «с лвумя равноправными национальными наименованиями» и об отделении церкви «на ос-■ сеє принципа свободная церковь в свободном государстве»⁹¹.

Мнения хорватской политической элиты разделись по поводу того, как использовать іризис дуализма: опереться на Вену против Пешта или наоборот? Хорватская партия ї р ава и франковцы высказались в пользу Вены. Далматинские лидеры «нового курса» -Ф. Супило, Й. Смодлака, А. Трумбич и П. Чингрия - в реализации своих целей планировали опереться на оппозиционную австрийской власти Независимую партию Кошута, пюсобную, по их мнению, в случае прихода к власти, улучшить положение в банской Хорватии и, главное, присоединить к ней Далмацию.

Политики «нового курса» были против как федерализма, так и триализма, полагая, тто и в первом, и во втором случае хорваты останутся подчиненным народом. Единс-тіенньїй выход они видели в поддержке внутренних и внешних течений, ослабляющих властную вертикаль, основываясь на принципе «интересы монархии и хорватов явля-к тся взаимоисключающими». Германизм рассматривался ими как основной исторический противник хорватского, венгерского и остальных балканских народов. Отделение Венгрии воспринималось как единственный выход, позволяющий создать вместе с венграми «единый фронт обороны»⁹².

Таким образом, политики «нового курса» предлагали перебросить решение хорватского вопроса с австрийских на венгерские плечи. Смысл хорватской национальной политики они видели в соединении хорватского национального вопроса с венгерским для победы над Австрией, «живущей за счет хорватов и венгров». Совместная борьба с Австрией хотя бы на краткий момент выводила хорватов из статуса подчиненного народа, ставя их в равное положение с венграми. Два главных представителя политики «нового курса» - Супило и Трумбич - исходили из представления о том, что без поддержки Австрии венгерские правящие круги потеряют прежнюю политическую и экономическую мощь, что приведет к изменению общественно-политической и экономической ситуации в регионе. Кроме того, Супило обосновывал политику «нового курса» «невероятным размахом клерикализма на хорватских территориях»⁹³.

В итоге далматинские представители «нового курса» убедили политических лидеров Хорватии поддержать сотрудничество с венгерской оппозицией.

Политика «нового курса» была подтверждена в октябре 1905 г. двумя резолюциями - Риекской и Задарской. 3 октября 1905 г. в Риеке состоялось совещание большинства хорватских депутатов из Хорватии и Далмации, на котором была подписана Риекская резолюция в поддержку венгерской оппозиции и ее борьбы за государственную независимость - персональную унию. Национально-политические цели хорватской политики определялись как проведение совместной с венграми борьбы «за реализацию государственных прав и свобод» и объединение Далмации с Хорватией и Славонией⁹⁴.

Противниками Риекской резолюции сразу же заявили себя Чистая партия права Далмации, старчевичева Хорватская партия права и Хорватская народная крестьянская партия в банской Хорватии. Примечательно, что С. Радич в 1902-1905 гг. поддержива.-политику «нового курса» и сотрудничал с Ф. Супило, но с лета 1905 г. он стал весьма критично относиться к попыткам сотрудничества с итальянскими политическими силами и тем более - к идее содействия Венгрии в ее борьбе с династией. Братья Радичк полагали, что резолюция лишь переводит сербско-хорватское сотрудничество в русл: следования маджаронским интересам, а хорватские представители ее подписали «из-эг своей немощи, поскольку тридцать лет тщетно боролись против венгерской политики». С. Радич, обращаясь к общественности, заявлял о расхождении национально-государственных задач хорватов и венгров, указывая на такие факты, как тяготение Венгрии і созданию своей империи от Карпат до Адриатики, включая Боснию и Герцеговину, к ма-дьяризации и ассимиляции невенгерских народов - об этом свидетельствует повсеме:-тное внедрение венгерского языка и резкое увеличение числа венгерских чиновников 1 банской Хорватии⁹⁵.

Кроме того, тактика раскачивания «габсбургской лодки», т.е. усугубления кризиса а монархии путем присоединения к венгерской оппозиции встретила серьезный отпор ci стороны австрийских немцев, в первую очередь, сторонников идеи создания «Великой Австрии» и венгерской правящей Либеральной партии.

Сербская народная самостоятельная партия в банской Хорватии (ее председателе* являлся Богдан Медакович) выступила с инициативой съезда сербских политическ партий в Задаре. На съезде, начавшем работу 16 октября 1905 г., присутствовали пре ставители Сербской народной независимой партии из банской Хорватии, Сербской arj родной радикальной партии и Сербской народной партии Далмации. Автором резол-ции, обнародованной 17 октября, стал комитет, в состав которого вошли С. Прибиче

В. Крайнович, Ж. Миладинович, М. Бабич, А. Пуглиеси и У. Десница.

Если по Риекской резолюции хорватские оппозиционные партии оправдывали бования венгерской стороны в отношении Вены и одновременно от венгерских вла. требовали признания тех же самых политических прав за Хорватией, то Задарская золюция подразумевала создание союза югославянских народов на гораздо более ш кой основе. Сербские политические партии, позитивно оценив значение Риекскогс кумента, в собственной резолюции поставили проблему предоставления и соблюл

«с четствующих венгерским и хорватским требованиям сербских национальных прав

■ «--тересов. Они не согласились ограничиться лишь соблюдением прав своего народа ос ■ национального меньшинства», выдвинув на первый план требование паритетных с ■^иватами отношений, т.е. введения сербско-хорватского государственного суверените-

а тесто исключительно хорватского.

Кроме того, в отличие от прежней сербской позиции, Задарская резолюция одобряла клочен ие Далмации в состав банской Хорватии и Славонии, одновременно выдвигая главке условие - обязательное равноправие на объединенной территории сербов и хорватов.

Переговоры между сербской и хорватской сторонами прошли почти месяц спустя, и

i результате было достигнуто соглашение, которое подписала Хорватская партия. В договоре главным являлся пункт о сербско-хорватском сотрудничестве и солидарности. В wthocth, в нем указывалось, что язык должен называться «хорватским или сербским»,

■ шеолах следует преподавать равно хорватскую и сербскую историю, латиницу и кириллицу, сербский и хорватский флаги следует вывешивать вместе там, где в общинные ■гча входит, по крайней мере, треть сербов или в общинах проживает значительное ко-шчество сербского населения.

Хорватско-сербское соглашение, достигнутое на заседании сабора в ноябре 1905 г., было

■ :длержано практически всеми хорватскими политическими силами, кроме Продана, зашившего, что он не видит оснований, «с чего бы сербы имели особые права в плане названия иыка. вывешивания флагов и преподавания сербской истории, раз они с хорватами - один ■арод*⁹⁶. Достижение единства сербов и хорватов сдержанно, но последовательно отрицали также Чингрия и Трумбич, выступившие против вывешивания сербских флагов в общинах

іешанньїм составом населения и, в широком смысле, выдвинув стержневой тезис поли-гики Хорватской партии и Риекской резолюции - объединение хорватского народа⁹⁷. На За-,а■: кую резолюцию и последовавшее за ней соглашение весьма болезненно отреагировал •1 Радич. В декабре 1905 г. в газете «Hrvatska misao» («Хорватская мысль») политику «ново!*: согласия» он подверг резкой критике, поскольку «хорватско-сербский спор не только не свешен, но еще больше обострился», а «в пользу венгерского империализма, и в будущем - в п: льзу несчастным образом задуманной и еще более несчастным образом проводимой все-сарбской мысли на Балканах - происходит отрицание хорватского государственного права

ii хорватского национального единства»⁹⁸.

В декабре 1905 г. в банской Хорватии была создана Хорватско-сербская коалиция, в составе Хорватской партии права, Прогрессивной партии, Сербской народной самостоятельной партии, Сербской народной радикальной партии, отдельных беспартийных политиков и. временно, Социал-демократическая партия. Хорватская народная крестьянская партия в состав коалиции не вошла. Политической программой коалиции стала доктрина хорватской политики «нового курса», оформленная Риекской и Задарской резолюциями. Она включала в себя такие пункты как: борьба за демократизацию общественно-политической жизни (прежде всего, введение всеобщего избирательного права и другиех демократических свобод), социальные положения (защиты крестьянских наделов и введения рабочего законодательства), национальные требования повторяли программные установки «нового курса» - обретение финансовой самостоятельности Хорватии-Славонии и присоединение Далмации к Хорватии, но при этом подчеркивался принцип равноправия сербского и хорватского народов.

Летом 1905 г. престолонаследник Франц Фердинанд получил военную канцелярию, и христианские социалисты передали в его распоряжение свою газету «Reichspost», трансформируясь, таким образом, в партию престолонаследника. Далее христианские социалисты приступили к разработке планов государственного переустройства монархии Габсбургов. Главной задачей Франца Фердинанда было сломить венгерское сопротивление, остановить углубление кризиса государственного аппарата, установить власть Вены над всей территорией монархии посредством ликвидации системы дуализма. Осознавая, какой отпор придется встретить со стороны негерманских народов империи попыткам создания единого централизованного государства, Франц Фердинанд предложил проект создания федеративной Великой Австрии. Христианские социалисты в сентябре 1905 г. провели конгресс, на котором поддержали великоавстрийскую программу. В период подготовки к конгрессу, летом 1905 г. «Reichspost» развернул широкую пропагандистскую кампанию, поддержанную хорватскими изданиями (прежде всего, газетой «Narodni list») о том, что в существующих условиях хорватские и венгерские интересы находятся под угрозой, обеспечить их должное соблюдение под силу лишь центральному, венскому правительству. Конкретно относительно хорватских территорий в этих изданиях был обнародован проект объединения Далмации, банской Хорватии. Славонии, Боснии и Герцеговины в отдельную административную единицу. Боснии и Герцеговине, соответственно, перспектива «национального развития» может быть обеспечена исключительно посредством аннексии ее территории Австрийской монархией с последующим объединением ее с Далмацией и банской Хорватией. Таким образом предполагалось создание политического союза территорий, единых «в национальном и экономическом отношении». В Боснии и Герцеговине, несмотря на явный проигрыш хорватского элемента по сравнению с сербами и мусульманами, значительно превышающих их в количественном отношении, тем не менее реализацию принципа «свободного самоопределения» предлагалось провести на основе «свободного голосования²⁷'^-. Однако подобные реверансы в сторону Хорватии являлись, прежде всего, инструментом в борьбе против «нового курса» и основой для консолидации его противников.

Политического сотрудничества хорватов с венграми в итоге не получилось. Венгерская коалиция пришла к власти в 1906 г. и венгерское правительство в середине 1907 г ввело венгерский язык как единственное средство коммуникации на железных дорог а і Венгрии (соответственно, и на хорватских территориях), положив, таким образом, конеї договорной политике с хорватами. Хорватский и венгерский Комитеты по выполнении Риекской резолюции не провели ни одного совместного заседания, и вскоре вообще перестали существовать. Так безрезультатно завершились попытки сближения и сотруї-ничества хорватских и венгерских политических кругов. При этом Хорватско-сербски коалиция неизменно побеждала на всех выборах в хорватский сабор, приобретая все больше сторонников среди хорватских политиков, переходивших на точку зрения «хорваты и сербы - единый народ».

С приходом к власти в Венгрии Венгерской коалиции во главе с Независимой партией была распущена правящая Либеральная партия, довеском которой являлась куэно*-ская Народная партия. В 1906 г. прошли новые выборы, на которых победу одерж Хорватско-сербская коалиция'.

В том же 1906 г. далматинская Демократическая партия и Прогрессивная па банской Хорватии были объединены. Новая партия получила название Хорватская

прогрессивная партия (Hrvatska pučka napredna stranka), однако каждая часть ла самостоятельное положение. Их объединенное существование продлилось 1910 г., когда банская часть партии соединилась с Хорватской партией права в также новосозданной партии в банской Хорватии - Хорватской самостоятель-ьартии (Hrvatska samostalna stranka). Далматинская Хорватская народная прогрес-іартия продолжила деятельность под своим прежним названием¹⁰⁰.

Главной личностью в Коалиции стал Ф. Супило, избранный депутатом в сабор, однако клитическая тактика основывалась на теории «малых дел» - достижении мелких ye-в. на использовании противоречий Вены и Пешта с целью ослабления дуализма и - как ir - самой монархии. Однако сама коалиция являлась неоднородным образованием, в м постепенно усиливались противоречия между отдельными ее частями.

К тому времени роль великоавстрийских кругов в политической жизни монархии тигельно возросла: осенью 1906 г. на ключевые посты монархии получили назна-те два доверенных лица Франца Фердинанда (главой Генштаба стал Ф. Конрад, ми-аггром иностранных дел - А. Эренталь), повлиявшие и на развитие общественно-по-¹ ■шческой жизни Хорватии. В конце 1906 г. в Австрии был принят закон о всеобщем и швом праве голосования при выборах в австрийский парламент (но не в региональ-ьт саборы - непримиримое сопротивление венгерских правящих кругов не позволило ••ести его в выборы в хорватский сабор). Соответственно, Хорватско-сербская коали-vn не получила возможности увеличить число своих депутатов в саборе.

Ослаблению позиции Хорватско-сербской коалиции в немалой степени способствовал ft. Франк. Его группа в начале 1907 г. приступила к обструкции сербского национального ■а именования, что на время парализовала работу сабора. В результате весна 1907 г. принес-в : собой падение правительства Коалиции и крушение политики «нового курса».

Правящие круги монархии обнародовали так называемую железнодорожную прагматику, согласно которой ужесточались санкции за проведение забастовок и создание з с ганизаций железнодорожников, а также регулировалась их заработная плата. Но главным была отмена положения об употреблении хорватского языка на железных дорогах: мужащий-железнодорожник должен быть венгерским подданным и владеть венгерским языком, таким образом, прагматика вводила венгерский язык в качеству официального на железных дорогах и в Хорватии. Это противоречило венгерско-хорватскому Соглашению 1868 г., согласно которому официальным языком государственных учреждений (в том числе и на железной дороге) в Хорватии-Славонии является хорватский. Венгрия же, следуя логике своей экспансии на Адриатику и Балканы, рассматривала железные дороги как оплот мальяризации. Император Франц Иосиф, утвердив «желез--одорожную прагматику», тем самым открыл путь для введения абсолютистского режима в Хорватии-Славонии. Хорватским баном, ко всеобщему огорчению, был назначен

С. Ракоци, а политика «нового курса» потерпела полное поражение¹⁰¹.

Период аннексионного кризиса 1908-1909 гг. В октябре 1908 г. было заключено новое австро-венгерское финансовое соглашение, ликвидировавшее внутреннее препятствие для реализации экспансионистских планов Австрии относительно Балкан. Первым их пунктом являлась аннексия Боснии и Герцеговины. Во внешнем плане разразившаяся в июле 1908 г. младотурецкая революция теоретически могла создать основу для возвращения Боснии и Герцеговины в состав Турции. Монархия вступила в фазу реализации и оправдания аннексии на дипломатическом и внутриполитическом уровне, однако она требовала пропагандистской подготовки с тем, чтобы представить ее как акт необходимой самообороны монархии от «великосербской опасности», т.е. якобы от стремлений Сербии посредством деятельности своих «агентов» на югославянских территориях империи Габсбургов поставить под угрозу существование последней.

Для подготовки аннексии было необходимо введение в Хорватии режима абсолютистского правления; ослабление югославянского элемента в монархии; отстранение Хорватско-сербской коалиции от власти; консолидация хорватских политических групп, на которые могла бы опираться Вена; провоцирование сербско-хорватских столкновений; «выявление государственных изменников» среди сербов и хорватов монархии.

Для выполнения этих задач хорватский сабор, в котором Коалиция составляла большинство, был распущен, и в январе 1908 г. баном был назначен П. Раух, ставший создателем модели абсолютистского дуалистического режима. Его главными отличительными чертами стала опора внутри монархии на Вену, а не на Пешт, а внутри Бановины - на партию Франка. В печати монархии была развернута антисербская кампания и сфабрикован ряд фальсифицированных документов о связях сербского руководства с хорватскими и сербскими политическими кругами монархии.

Так после революции младотурок была опубликована брошюра австро-венгерского агента Джорджа Настича «Финал», обвинившая сербов в подготовке революции с целью присоединения югославянских территорий монархии к Сербии. В августе прошли аресты 53 членов Сербской народной самостоятельной партии, обвиняемых в попытке проведения революции с целью создания Великой Сербии во главе с династией Караге-оргиевичей. Как выяснилось позднее, обвинение было выдвинуто на основании записей франковца И. Кшняви, утверждавшего, что в Хорватии нет сербов как таковых, и лишь благодаря великосербской пропаганде, развернутой на хорватских территориях Сербией, в Хорватии появилось сербское национальное имя и кириллица. Из хорватскиї политических кругов антисербскую кампанию подержали франковцы и клерикальная группа, развернувшие наряду с прессой Австрии и Венгрии мощную информационную кампанию против сербов. Целью сфальсифицированного процесса было создание ан-тисербской атмосферы, и она была выполнена настолько «успешно», что, казалось, до войны с Сербией и изгнания сербов из Хорватии - всего один шаг. Однако завершение процесса практически совпало со временем окончания аннексионного кризиса. Главные обвиняемые - Адам и Валериан Прибичевичи (братья одного из лидеров сербских само-стальцев С. Прибичевича) получили по 12 лет заключения.

Группа Франка по директиве главы Генштаба Австро-Венгрии Конрада- главного инициатора войны с Сербией, приступила к формированию «хорватских легионов» с целью борьбы против «сербских и черногорских банд», однако послужившие средством дл« борьбы и с противниками Франка - членами Коалиции, социалистами, старчевичевцамв и сторонниками Радичей. Поддержку великоавстрийскому курсу выразил Степан Загораї возглавлявший группу римско-католического духовенства в Хорватской партии права, которая вышла из Коалиции и присоединилась к противнику старчевичевцев Франку. Немного позднее их примеру последовал будущий Загребский архиепископ Анте Бауэр.

Однако даже среди франковцев вопрос об отношении к сербам был поставлен на столько остро, что вызвал раскол партии. От Франка в 1908 г. отделилась группа bū главе с Миле Старчевичем (племянником А. Старчевича). Он осудил Франка за подчиненность интересам австрийских и венгерских правящих кругов и выступил за сотруд ■Мвгтяо с Хорватско-сербской коалицией. Группа М. Старчевича приняла название С^рчевичевская партия права (Starčevičeva stranka prava или милиновцы).

6 октября 1908 г. была провозглашена аннексия Боснии и Герцеговины. В монархии Vi-: s едена частичная мобилизация, пожар европейской войны мог разгореться в любой ■с*ент. Период неизвестности продлился до 25 марта 1909 г., когда российское прави-чел-ьство, убедившее Сербию последовать своему примеру, признало аннексию. Перед ■ - і Турция и Австро-Венгрия заключили договор о компенсации Порте за отказ от сю-зетенитета над Боснией и Герцеговиной. Однако присоединение Боснии и Герцеговины ^звало правовую дилемму: она не могла быть присоединена ни к Австрии, ни к Вен-•жи. поскольку ни одна, ни другая сторона не могла согласиться на усиление другой «:'-:вины империи. В результате Босния и Герцеговина была аннексирована как «тер-я: :рия империи», т.е. особая часть, принадлежащая всей монархии и находящаяся под ггравлением министра финансов Австро-Венгрии, как то было и в период оккупации. Несходное, временное управление Боснией и Герцеговиной вновь возродило мечты о асзможном присоединении Боснии и Герцеговины к Хорватии, о триализме, о том, что ієна согласится решить актуальный югославянский вопрос.

Однако переустройство монархии на принципах триализма было невозможно. Во-первых, из-за сопротивления венгерских правящих кругов; политических элит других иавянских земель монархии, которым триализм мог бы помешать в осуществлении их ггоственных национальных устремлений: правящих кругов монархии, опасавшихся іризиса и распада империи в связи с реорганизацией, а также великоавстрийских кру-ут. тяготеющих к Германии и отстаивающих интересы германской политической и экономической элиты, которая не могла допустить, чтобы словенские территории, Истрия • Далмация отошли бы к югославянской части и отрезали бы монархию от Адриатики.

Не успели чернила просохнуть на обвинительном приговоре по процессу «53-х», как ьенский историк Хайнрих (Генрих) Фридъюнг по директиве Эренталя в конце марта 1909 г. на основе сфальсифицированных документов (якобы переведенных на немецкий :ригинальных документов на сербско-хорватском языке) опубликовал в венской прессе :ерию статей, в которых уверял, что Хорватско-сербская коалиция находится в сговоре с сербским правительством, поэтому будущая оккупация Сербии австро-венгерской армией вполне оправдана. Демарш Фридъюнга являлся частью пропагандистской кампании против Коалиции.

Однако Коалиция обвинила Фридъюнга в клевете, и на судебном процессе, состо--вшемся лишь в декабре 1909 г., было убедительно доказано, что все документы являются подлогом, изготовленным в австро-венгерском представительстве в Белграде и переданным в Министерство иностранных дел¹⁰². Разразился европейский скандал, так как на суде перед европейской общественностью открылся истинный смысл «процесса о государственной измене» и методы австрийской дипломатии. Оказался подорванным и престиж династии, и авторитет Франца Фердинанда, и его политика в Хорватии. В правовом смысле процесс завершился обвинительным приговором, а в политическом смысле - определенным компромиссом между Францем Фердинандом, Эренталем и Хорватско-сербской коалицией. Первые гарантировали фальсифицированные документы против Коалиции более не использовать и согласились ликвидировать абсолютистский режим Рауха в Хорватии.

В 1910 г., когда после аннексии во внутриполитическом плане в монархии наступила стабилизация, клерикально настроенное духовенство послужило оружием для переориентации правашей, прежде всего, далматинских, в кильватер австрийских интересов. Выполнению этой «миссии» послужили австрийские христианские социалисты, после завершения аннексионного кризиса направленные в Хорватию, Далмацию (здесь с визитом побывал сам лидер христианских социалистов Карл Люггер) и Боснию и Герцеговину¹⁰³.

Далмация и Истрия в период аннексионного кризиса. Австрийское правительство не только не выполнило обещания об улучшении экономического положения Далмации, но, более того, завило о невозможности присоединения Далмации к Хорватии. Политическая жизнь Далмации в период аннексионного кризиса и до начала 1912 г. была сведена к локальным политическим конфликтам. Хорватскую партию ослабили выход из ее рядов одного из инициаторов «нового курса» Чингрии и его сторонников и сближение другого его «отца-основателя», Трумбича, с правительственными кругами. Не ослабевали противоречия между Хорватской партией и Хорватской народной прогрессивной партией; в Сербской партии усиливались противоречия между консерваторами и демократами.

Далматинская Партия права (Stranka prava, 1908-1910), возникшая в результате объединения всех правашских групп, рамки монархии не упоминала и тем самым нарушила расчет великоавстрийских кругов на формирование единого антисербского правашск^-го блока. На практике праваши в целом ориентировались на Вену, однако ее надежным инструментом являлась партия Франка.

Среди хорватских политических групп Далмации в то время значительно усилиласі Хорватская народная прогрессивная партия, особенно в Сплите и его окрестностях -там особую остроту приобрел вопрос ликвидации колонатских отношений. Феодальные пережитки и сопротивление собственников земли аграрной реформе были настолько сильны, что существующая система отношений сохранилась вплоть до ликвидаш монархии. Единственным средством спасения для крестьян Далмации, как и Бановин стало бегство, преимущественно, в США. Соответственно, проблема миграции являлап одной из основных социально-экономических проблем этих территорий в предвоенн¹ период¹⁰⁴. Аграрный вопрос стал камнем преткновения в борьбе напредняков с Хорва^--ской партией, поскольку та отстаивала интересы землевладельцев.

Процессы о «государственной измене» и процесс по делу Фридъюнга вызвали п стальное внимание и политические дебаты в Далмации, однако давление власти не волило развиться значительным политическим акциям. Далматинский сабор не со вался в течение двух лет, он начал работу лишь после стабилизации внутриполити кой ситуации в монархии после аннексии, осенью 1909 г. Единственной уступкой вл стало принятие законов о языке, опубликованных еще в апреле 1909 г., но вступив в силу лишь в январе 1912 г. - по ним официальным языком Далмации признав сербско-хорватский. Так австрийская власть попыталась отвлечь внимание нища крестьян Далмации от острых социально-экономических проблем¹⁰⁵.

В Истрии определяющим на общественно-политическом поле оставался ос конфликт между итальянским и хорватско-словенским национальными движени Примечательно, что здесь политика «нового курса» практически не получила разви Это было связано, во-первых, с тем, что Хорватско-словенская народная партия отн тельно быстро справилась с внутренним кризисом конца XIX ст. и перешла в реши

ше ваступление. Во-вторых, демократизация системы выборов в Австрии оказала бла-Ьмворное воздействие на усиление общественно-политической активности хорватов ■ [л*венцев. В-третьих, Вена с большим подозрением отнеслась к усилиям Италии по сближению с Францией и возрастающим итальянским амбициям относительно Балкан. I этой связи в конце 1904 г. наместником Триеста был назначен принц Гогенцоллерн, ■сланный престолонаследнику Францу Фердинанду. Опорой его политики в противо-шк Итальянской либеральной партии стали хорваты и словенцы, а также итальянская Жмгтианско-социальная и итальянская Социал-демократическая партии. Причем по-■жние двух последних партий на выборах в австрийский парламент 1907 г. не только ■ргшила монополию итальянской Либеральной партии, но и обострила отношения ■сжлу всеми тремя партиями.

Истринский сабор прекратил работу с того времени, как представители болыыинс-ва - Итальянской либеральной партии, не желая уступать требованиям хорватов и *-*>іенцев, бойкотировали заседания. Власть, стремясь урегулировать ситуацию с про-іисборствующими партиями, со своей стороны, провела компромиссную (но более вы-коаную итальянской стороне) выборную реформу, согласно которой Истрия делилась u шесть выборных округов - три итальянских, один словенских и два хорватских. На «борах 1907 г. убедительную победу одержала Хорватско-словенская народная парой. которая отныне стала самой влиятельной партией Истрии. Газета «Народный друг» еиископа Махнича, комментируя прошедшие выборы, с едким сарказмом отмечала, что «н-п итальянской Либеральной партии, нашему идейному и национальному противнику, ■opa читать отходную молитву... провозглашая принцип свободы, а не божественные и ■грковные заповеди как верховный критерий, либерализм окончился ложью, а его истерия вся написана кровью»¹⁰⁶.

Однако под давлением правительства в марте 1908 г. сабор вынужден был утвердить мконопроект о новом порядке выборов в Истрии, и выборы, проведенные в ноябре 1*08 г., показали результаты, прямо противоположные ожидаемым с хорватско-сло-іевской стороны. Компромиссная формула нового закона позволила Итальянской ли-перальной партии оправиться от поражения, под лозунгом «единство ради сохранения итальянской национальности» сплотить вокруг себя подавляющее большинство ита-іьянского населения Истрии и восстановить свои прежние позиции. Между двумя партиями в июле 1909 г. было заключено соглашение, по которому они обязывались отло-гить общинные выборы на время реорганизации общин (самое большое на шесть лет). Санако на практике соглашение продлило власть Итальянской либеральной партии над :*□ шинами со славянским большинством¹⁰⁷.

Поскольку Хорватско-словенской партии не удалось не то, чтобы обогнать, но и приблизиться к Итальянской либеральной партии, то в ее рядах произошли серьезные кон-гликты. Кроме того, на истринской политической сцене усилились позиции клерикалов. Инициатива политических акций исходила, в подавляющем большинстве случаев, от представителей самого верха католической иерархии. Так, Тршчанско-копарский епископ Ф. Наггл (немец по происхождению) введением латинского языка в богослужение вытеснил глаголицу, следуя папскому декрету «Acres de liturgico», предусматривающего : тстранение от должности за инновации в литургии. Следующим важным шагом Наггла было развитие организованного наступления католической церкви в политической и социальной сфере. Так, в 1908 г. он писал, что «католической церкви сейчас необходимо всеми силами бороться за католическую акцию при помощи печати, проведения конференций, организаций обществ по экономическому и социальному развитию, чтобы показать народу, кто является его истинным другом. Наши опоры незыблемы, если они упираются в фундамент католицизма, и тот, кто отказывается вместе с нами укреплять наш фундамент, должен быть отвержен»¹⁰⁸.

Идейное расхождение в умах хорватской интеллигенции в Истрии между католиками и либералами в первом десятилетии XX в. постепенно нарастало и вылилось в создание параллельных (либеральных и католических) организаций гимназистов, студентов и преподавателей. Духовенство также разделилось на сторонников так называемого либерального католицизма (нацеленного на сотрудничество с либераламиї и их противников - последователей Махнича, «радикальных католиков», в число которых, в основном, вошли студенты. Идеологические противоречия между «умеренными либералами» и «радикальными католиками» оформились в организационном виде. Истринские преподаватели (учителя и профессура), настроенные в либеральном духе, объединились в обществе «Народное просвещение» (1899) с одноименной ежемесячной газетой, выходившей с 1905 г. Его программа указывала, что политика не является сферой приложения сил участников общества, а ставит своей целью повышение уровня знаний профессорско-преподавательского состава хорватской частч Истрии.

Реакция интеллигенции на расширение католического движения под руководством Махнича была, в основном, протестной. 27 мая 1911 г. в Пуле состоялся съезд общества «Народное просвещение», на котором его участники отстаивали право учителе! работать с учащимися автономно, без опоры на духовенство. В ответ «радикальны*-католики» под руководством Й. Бачича спустя несколько месяцев (декабрь 191] ri основали католическое общество учителей Истрии «Хорватская школа», организоваї выход одноименной газеты в начале 1912 г. «Хорватская школа» за время своего существования (1912-1914) по решительному выдвижению принципов католицизма » демонизации своих противников стала весьма схожей с изданием Махнича «Народный друг». Особо эта организация преуспела в воспитании твердого католическе духа у населения с самого раннего возраста, так, даже в детских садах создавали:» клубы воспитателей с многозначительным названием «Боголюб». Идейный раскси в воспитательно-образовательной области хорватского общества проявился на всп уровнях от детского сада до университета¹⁰⁹. В 1909-1910 гг. был основан еще ряд кле-риклаьных обществ - «Народное село» (1909), «Оборона» (1910), а в 1911 г. переех с о. Крка редакция «Народного друга».

Глубокий идеологический раскол в среде духовенства пролег по линии, с одной роны, «старого духовенства», придерживающегося принципов национального един, применительно ко всей общественно-политической деятельности, полагая невозм ным прагматичное использование религиозных начал в национально-политичес сфере. Их противники, преимущественно молодое духовенство - сторонники Мах ча - полагали, что борьба за утверждение религиозных принципов во всех сферах жи и деятельности общества является стратегическим, а не тактическим вопросом. Та образом, деятельность епископа Махнича с одной стороны, способствовала разв диалога и широкой полемики с либеральными кругами (в том числе с прогресси молодежью), однако, с другой стороны, она явно способствовала поляризации с ственных сил: воспринимая жизнь в черно-белых тонах, выискивая малейшие проя ния «зла», он безжалостно и радикально осуждал любое отклонение от утвержде

шаквью норм и правил. В результате Махнич привел хорватское национальное движе-■I в Истрии к глубокому расколу¹¹⁰.

Kfžдвоенные годы. В предвоенный период трудности общественно-политического

■ с: аиально-экономического развития Хорватии-Славонии обусловливались мировым Сеансовым кризисом, разразившимся в конце 1907 г.; аннексионным кризисом и опас-■■ггъю войны, угрожавшей монархии. Ситуация не улучшилась и после окончания тайн женной войны Австро-Венгрии с Сербией в 1906-1911 гг., так как уже в следующем Ж1 г. началась Первая балканская война. Абсолютистский режим Рауха в Хорватии и «■срелоточение рычагов экономического и финансового управления в руках венгерско-■I правительства не позволяли Хорватии-Славонии совершить рывок в экономическом ргаитии, более того, началась новая волна эмиграции.

Баном Хорватии, под влиянием ставшего министром-председателем Венгрии Куэ-■-Хедервари был назначен его доверенный представитель Никола Томашич - один из ■леров Народной партии и управленец подконтрольных Куэну банков. Целью по-пре-

■ ему являлось устранение Хорватско-сербской коалиции с политической арены Хорватии. но средства Куэн-Хедервари предпочел избрать не те, что использовало австрий-а к правительство в период аннексионного кризиса, а вернуть «проверенные методы» своего прежнего управления Хорватией. Коалиция в это время перешла на политику иайних уступок в аспекте реализации национальных требований и постановке на повестку дня далеко не самых актуальных вопросов политической жизни (возобновление судебного процесса над «государственными изменниками» с целью продемонстриро-втъ несостоятельность обвинения, отставка ряда чиновников-ставленников Рауха, расширение избирательного права и т.д.). Однако и для их реализации условий практически не существовало. Пассивность Коалиции привела к заключению соглашения : Тимашичем, который намеревался сделать из нее послушную партию, поддерживаю-ив Соглашение 1868 г., аналог Народной партии, ликвидированной в 1906 г. победой Ьоалиции. Однако и сам Томашич скоро стал препятствием для венгерских правящих іругов в связи с тем, что перешел в православие.

В Хорватии единственной мерой, на которую согласилась Венгрия, стало проведение избирательного закона, однако и он отвечал интересам Куэна-Хедервари в борьбе іс'отив венгерской оппозиции. Реформа ничего не меняла по сути существующей системы выборов, единственно снижением избирательного ценза увеличивала право голоса : J населения до 6 %. Проведенные в июне выборы в Венгрии увенчались для Куэна t-спехом - полным сокрушением оппозиции. Одновременно в Хорватии, несмотря на настояния оппозиции, бан Томашич под давлением Вены и Пешта отказался от выполнения условий соглашения с Коалицией, а венгерское правительство распустило сабор, в i s тором Коалиция располагала большинством депутатских мандатов¹¹¹.

После этого началась реорганизация Коалиции: Хорватская народная прогрессивная партия отказалась от национальной политики и своих демократических требований л приняла программу Хорватской партии права - так в октябре 1910 г. возникла новая Хорватская самостоятельная партия (Hrvatska samostalna stranka). Новая партия поспешила завить о своей лояльности австрийским правящим кругам, высказалась за сильную Габсбургскую империю и «чистоту» Соглашения, намекнула на возможность триа-листического переустройства призывом к объединению всех территорий монархии, на которых проживают хорваты и сербы. Вслед за хорватскими и далматинские народняки во главе со Смодлакой перешли на позиции улучшения отношений с Веной, т.е. отказались от принципов Риекской резолюции, а также выдвинули требование демократической реорганизации монархии на принципах триализма. Однако новая тактика былг обречена на провал. Правящие круги монархии требовали большего - ярко выраженной антисербской политики - в связи с чем и приступили к формированию клерикальнг,-правашского течения. Народняки, по сути, оставшиеся не у дел, постоянно колебались и постоянно возвращались к тезису о необходимости проведения единой политики в: всех югославянских землях империи и сербско-хорватской солидарности¹¹².

Выборы, проведенные осенью 1910 г., показали, с одной стороны, что Коалиция все еще остается самой многочисленной группой, однако она потеряла треть мандатов. ; другой стороны, выборы продемонстрировали значительное усиление партии С. Радяча. В начале 1911 г. из состава коалиции вышел ряд депутатов Славонии, основавшиї собственный Независимый центральный клуб, который наряду с Внепартийным клуб с и и пытавшейся реанимироваться Народной партии составили делегацию в венгерски* парламент, выступающую с требованиями «чистоты» Соглашения и отмены «железнодорожной прагматики». Однако «славонская группа» выдвинула серьезные экономические требования в пользу хорватско-славонской экономики, в том числе - выделени субсидий для развития промышленности. В связи с отклонением Томашичем и Куэноя требований «славонской группы» летом 1911 г. она отказалась, в свою очередь, от сотрудничества с баном и основала собственную Партию народного прогресса (Sti narodnog napretka). В итоге политических дебатов и коллизий сабор в конце 1911 г. ві был распущен¹¹³.

С 1910 г. политические процессы в Хорватии и Далмации стали развиваться в напов-лении создания единого правашско-клерикального движения. Тогда же Хорватское в-толическое движение вступило во второй этап своего развития - «молодежь Махнп-ставшая опорой католического движения, утверждала его принципы в сфере просвепш культуры, общественно-политической и национально-оборонительной деятельности, редством воспитания католических интеллектуалов как «апостолов практического тианства» влияние католических организаций распространилось далеко за пределы За: ба. Внимание акцентировалось на задачах и обязанностях «объединенной молодежи-«политическом и культурном отношении делать все... для великой борьбы за победу на нальной идеи»¹¹⁴. Постепенно католическое движение под руководством Махнича стал: ним из самых мощных в Европе¹¹⁵. Так, например, по поводу 70-летия епископа заг] «Katolicki list» («Католическая газета») писала: «Епископ Махнич знаменовал собой явление в истории хорватских земель, особенно для развития католического движе Словении и Хорватии, он уберег Словению от либерализма в то время, когда тот н силу в Австрии, он первым стал пробуждать дух Хорватии и отделять католиков от. рализма... самым большим утешением для Махнича должно служить осознание того. Хорватии сильно развито католическое движение, которое из маленького круга сту католиков приобрело характер всеобъемлющей организации, охватывающей все духовной и материальной культуры»¹¹⁶.

К тому времени Партия Франка настолько дискредитировала себя в глазах ственности безусловной покорностью Вене и венгерскому правительству, что в было принято решение сменить их на клерикальные группы, также преследуюшиг трийские интересы, но не дискредитированные в такой степени, как Франк. В сен

■юизошло историческое совещание лидеров Партии права с представителями высшего ■■■ско-католического духовенства в Шибенике, на которой был провозглашен курс на сжяние католицизма и хорватства, консолидацию католического населения и факти-объявлялась война тем, кто окажет сопротивление намерениям церкви. Одной из еивных составляющих клерикальной акции являлась антисербская направленность.

В результате, в 1910 г. произошло слияние партии Франка с клерикальной группой, •йъ-единенной вокруг газеты «Хорватство». Так возникла новая партия клерикальной

■ псавленности - Христианско-социальная партия права (Krśćanska-socijalna stranka ■ava), политическим партнером которой стали боснийские клерикалы под руководс-•*6 ■ Сараевского архиепископа Й. Шталера. Главной целью являлось создание «като-шческого хорватства», направленного против «грековосточного сербства», основой своей программы новая партия провозгласила триализм и возвращение к принципам А*те Старчевича (несмотря на их противостояние великоавстрийским тенденциям). В ■Ъдыации и Истрии эмиссары духовенства обратились к правашам с целью заключе-шя соглашения, согласно которому представителям клира будет обеспечен широкий жступ в правашские ряды. Более того, предложение заключалось в прямом присоеди-

ении Партии права к словенским клерикальным организациям (оно, правда, не было винято). Тем не менее «массовое вливание» духовенства в ряды правашей привнесло : собой выдвижение на первое место интересов династии и клерикализма (проводни-:ы клерикального курса на югославянских землях монархии был самый влиятельный югославянский политик, лидер клерикальной Словенской народной партии, Иван Шуштершич). Особую опасность клерикальная акция несла тем, что праваши включавсь в югославянскую политику.

Летом 1911 г. представители правашей Хорватии, Далмации, Истрии и Боснии и Гер-жговины объявили о создании всеправашской организации под руководством Миле Старчевича, с опорой на словенских клерикалов. Затем последовало объединение стар--евичевцев и франко-клерикалов в Хорватии в единую Партию права. Таким образом,

■ атолический клир служил для великоавстрийских кругов орудием реализации двух ■тактических задач - превращения правашских групп в опору своей политики и отда-іение их от решения национальных проблем хорватского народа и одной геополитической - формирование централизованной германской Великой Австрии. В практическом плане основывались задруги во главе с духовенством, клерикальные газеты и кредитные организации, а также развернута мощная пропаганда против демократической и .нгиклерикальной политики.

В начале 1912 г. далматинский наместник Никола Нарделли, далматинец по происхождению и противник правашей, был смещен со своего поста и заменен на австрийского немца М. Аттемса. Он не знал сербско-хорватского языка, зато безусловно исполнял директивы Франца Фердинанда и координировал свою политику с клерикальными кругами под руководством Шуштершича.

Праваши, рассчитывая консолидацией рядов реализовать свою традиционную идею - переговоров единой и мощной Партии права с Веной о решении хорватского национального вопроса, просчитались. В январе 1912 г. состоялся всеправашский съезд, на котором был выработан меморандум, врученный императору и престолонаследнику. В меморандуме содержались требования о созыве в Загребе хорватского сабора представителей всех хорватских земель и Боснии и Герцеговины с целью совместной с императором выработки новой основы взаимоотношений Хорватии с монархией. Также подчеркивался суверенитет и государственная независимость Хорватии. Ответом стало заявление Куэна-Хедервари, что Франц Фердинанд выбросит меморандум в корзину, а практическим ответом стало назначение нового бана Славко Цувая и переход к открытой абсолютистской политике¹¹⁷.

Цувай, в отличие от Рауха - человека Вены, был доверенным лицом венгерского правительства. В Хорватии вводилась система абсолютизма, под запретом оказалась почти вся пресса, сабор был распущен. В знак протеста в Загребе начались демонстрации, 12 марта прошли массовые студенческие волнения, охватившие не только Хорватию, но и Далмацию, и Боснию и Герцеговину. Школьники, гимназисты и студенты с патриотическими песнями вышли на улицы в знак протеста против «тирании». Репрессии властей, народное сопротивление и общее ухудшение ситуации были настолько сильны, чі оппозиционные партии, прежде непримиримые друг с другом, решились на сотрудничество. В марте 1912 г. Хорватско-сербская коалиция и Партия права заключили соглашение, включающее требования об установлении экономической самостоятельност Хорватии, проведении новых выборов и введении всеобщего права голосования.

Однако ответ венгерской власти, которая сама переживала период острого кризиса, был суров - в начале апреля был введен режим комиссариата, военным Комиссаров Хорватии стал сам Цувай. Первым делом был отменен закон о свободе собраний, затем в Бановине постепенно была ликвидирована любая общественно-политическая деятельность. Далматинский сабор прервал заседания в знак солидарности с Хорватией Далматинские лидеры попытались возглавить сопротивление репрессиям, творимыи на юге монархии. Далматинский клуб имперского парламента (Хорватская, Прогрессивная и Сербская партии) попытались устроить обструкцию с целью отмены комиссариата. Однако Хорватско-словенский клуб австрийского парламента (праваши Далмі-ции и словенские клерикалы) под руководством Шуштершича воспрепятствовали э акции. Более того, они проголосовали за проведение военной реформы в монарх целью которой являлась увеличение военного потенциала империи. Именно тогл далматинских правашей возникли обоснованные сомнения в необходимости сотрул чества с клерикальными кругами, которое направлено исключительно на антисербск деятельность, но никак не на решение насущных социально-экономических проб самого хорватского народа. С началом Первой балканской войны в Партии права п лось течение, выступающее за активизацию сотрудничества с сербами¹¹⁸.

Против Цувая развернулось молодежное движение, продолжающее традицию грессивной молодежи, влившейся в состав Прогрессивной партии. Центром на хорватского молодежного движения стал Загребский университет. Движение пр несколько этапов своего развития: первую (но в целом безуспешную) попытку еде самостоятельным хорватское омладинское движение предпринял Юрислав Януш 1907 г., основав собственную молодежную организацию. Однако лишь после анне Боснии и Герцеговины сложились условия для его независимого от политических тий функционирования.

Предвоенное молодежное движение представляло собой реакцию на давление в период аннексионного кризиса и на клерикальные организации, старающиеся ва хорватскую молодежь в ряды организаций римско-католической церкви. Его отл деятельность в культурной сфере, но с ярко выраженной югославянской направле тью. Так, существовал союз молодых представителей искусства «Лада» (1904), о" няющий сербов, хорватов, словенцев, а также болгар. В 1908 г. союз был трансфор.

в организацию «Медулич», выступающую с национальных позиций. Настоящими .■'вазителями общих национальных чаяний югославянских народов стали культовый «*> льптор И. Мештрович, писатели В. Черина и Т. Уевич.

После слияния в 1910 г. Прогрессивной партии с Хорватской партией права в Хорват-пг-’Ю самостоятельную партию прогрессивное движение, по сути, отреклось от своих шгжних демократических и антиклерикальных позиций. Крушение напредняков приел: к выделению группы далматинской молодежи, настроенной в югославянском духе, «с считающей, что существует единая югославянская нация, которая на обломках Габ-tfc-ргской монархии должна объединиться в единую независимую республику. В 1911 г. иа группа, оформленная под названием «Хорватско-сербская прогрессивная молодежь»

■ Сплите представила свою программу, главной целью которой провозглашалась борьба г клерикализмом, достижение сербско-хорватского национального единства, включая из дание общих организаций культурно-просветительного, а также экономического характера. Эта группа издавала в Загребе самую популярную молодежную газету «Вал».

Репрессивные меры властей вызвали появление в хорватской общественно-поли-■чческой практике теорий об индивидуальном терроре. Осудив «малые дела» пред-тавителей прежней прогрессивной молодежи, парламентаризм, который в условиях к с: лютизма являлся не более чем «комедией», хорватские омладинцы приступили к решительным действиям. Еще в 1910 г. их сербский соратник Богдан Жераич совершил ■окушение на губернатора Боснии и Герцеговины генерала М. Варешанина. Возникла группа «Млада Босна», взявшая курс на революционно-национальные акции. Сербский радикализм отозвался хорватским радикализмом - Л. Юкич в июне совершил покушение на Цувая, смертельно ранив сидевшего с ним в одном автомобиле чиновника. Власть отреагировала волной репрессий - в Задаре, Сплите, Дубровнике прошли массо-аресты омладинцев. На судебном процессе Юкичу был вынесен приговор - смерть через повешение, замененный впоследствии на пожизненное заключение. Остальные 12 обвиняемых получили от 15 до 25 лет тюрьмы. По стопам Юкича попытался пойти И. Планиншчак, совершивший новое и столь же неудачное покушение на Цувая, и по примеру Жераича сразу после того покончил жизнь самоубийством.

Аресты и гонения на печать создали в обществе атмосферу недовольства и благопри-иные условия для роста омладинского движения. В Далмации начался процесс сближения различных омладинских групп, включая сербскую и правашскую омладину, в единую организацию «Младохорваты», противостоящую клерикальной и антисербской п: литике Партии права.

«Объединенная националистическая омладина», созданная накануне Первой бал-

■ энской войны, провозгласила целью унитаристский национализм - национальную идентификацию сербов, хорватов и словенцев, борьбу с национальным эксклюзивиз-мом, клерикализмом и подчинением Вене. Она отстаивала идею унитарного югославиз-ыа (сербы, хорваты и словенцы - одна нация)¹¹⁹.

В период балканских войн Цувай получил отставку, а управление Хорватией было доверено Д. Ункельхезеру - чиновнику, далекому от «большой политики». Так, с одной стороны, режим комиссариата сохранялся, а с другой, монархия смягчала напряженную ситуацию. Однако проведение манифестаций, собраний, индивидуальных политических акций, равно как и любые проявление вольнодумства в печати находились под строжайшим запретом. Тем не менее в хорватском обществе царила атмосфера воодушевления победами балканских союзников. Еще больший энтузиазм проявился в

Далмации - там практически все политические организации - от омладинских групп до правашей - поддержали «братьев далматинцев сербского и хорватского имени», национальную солидарность югославян, а войну как «национальную, справедливую и святую». По далматинским городам прокатилась волна демонстраций в поддержку Балканского союза под сербскими, хорватскими и словенскими флагами. С началом Второй балканской войны, прежде всего, сербско-болгарского конфликта, все хорватские политические силы, кроме франковско-клерикальных, встали на сторону Сербии - именно тогда под грохот пушечных кононад на югославянских землях монархии рождался «югославянский национализм»¹²⁰.

Против всеобщего воодушевления и поддержки балканских союзников выступили словенские клерикалы и хорватские праваши, собравшиеся в конце октября 1912 г. на совместный съезд, резолюции которого утверждали «единство хорватско-словенскогс народа в границах Габсбургской монархии». Несмотря на то, что не все праваши разделяли верноподданнические взгляды и, более того, стремились получить поддерж Сербии в борьбе за независимое хорватское государство, им пришлось принять данную резолюцию - причем в тот момент, когда в Хорватии применялись исключительна! меры репрессивного характера. После люблянского съезда была создана хорватско-словенская всеправашская организация с задачей безусловного проведения интерес и династии. Однако, несмотря на провозглашение проавстрийского курса, съезд Парт» права, проведенный в марте 1913 г., принял резолюцию о том, что победа балкански союзников будет являться стимулом для хорватов и словенцев усилить борьбу за хорватское государственное право.

В начале 1913 г. Партия права распалась на правашские группы Бановины, Далмации и Боснии и Герцеговины. Камнем преткновения стал вопрос о преданности дина<-тии - следует ли рассчитывать на монархию или нет при решении хорватского вопроса В Далмации праваши Шибеника во главе с Дринковичем разошлись с далматинской — Партией права во главе с Проданом, а также со старчевичевцами. Франко-клерикалн Загреба перешли в наступление против старчевичевцев, выдвигая доктрину хорват-ко-католической исключительности, антисербскую направленность и преданность династии. Партия права предприняла контрнаступление. «Великое вече» партии в Т есте поддержало старчевичевцев и подтвердило, что лидером партии и далее ост М. Старчевич, который взял курс на заключение соглашения с Хорватско-сербской » лицией. В конце 1913 г. франко-клерикалы были исключены из Партии права¹²¹.

Окончание Первой балканской войны привело венгерское правительство к мы о взаимодействии с Коалицией. Последняя стояла на своей прежней позиции реви Соглашения, особенно ликвидации «железнодорожной прагматики» и нарушений министративных положений Соглашения, а также выполнения экономических тр ваний хорватских финансово-промышленных кругов, но в целом заявления ее лид того периода не выходили за рамки существующего Соглашения 1868 г., т.е. пресл вали унионистскую тактику. Летом 1913 г. комиссаром Хорватии был назначен Н. С лец. В стремлении прийти к власти Коалиция показала готовность к уступкам Вен что привело к ее выходу из соглашения с Партией права (1912) и с партией Радича.

В декабре 1913 г. прошли переговоры министра-председателя Тиссы и Коалиции ходе которых последняя приняла обязательство, как будущее большинство в хорват саборе, не поднимать острых и спорных вопросов, т.е. не действовать в направлении менения Соглашения и, по сути, не противодействовать систематическим нарушені

■зложений со стороны венгерского правительства. В ответ Тисса обещал несколько изме-■гтъ «железнодорожную прагматику», но только следующим образом: венгерский язык я далее остается официальным языком на железных дорогах, но самым низшим службам ^■дет разрешено принимать на работу тех служащих, кто говорит только на сербско-хор-итском. Хорватский кризис был «урегулирован» таким образом, что все наиболее акту-иъный вопросы взаимоотношений Хорватии и Венгрии остались нерешенными.

В декабре 1913 г. комиссариат был отменен, но Скерлец назначен баном. Затем были ір і веденьї выборы в сабор, на которых Коалиция с помощью административного ре-гпюа венгерской власти получила абсолютное большинство голосов. Все остальные пртии потерпели серьезное поражение. Праваши (старчевичевцы и франко-клерика-»-> і находись во взаимном конфликте, партия Радича потеряла популярность из-за своїх колебаний - сотрудничества то с режимом, то с оппозицией, а социалисты по определению не могли быть союзниками Коалиции.

В саборе Коалиция свои обязательства перед венгерским правительством выполнила провела голосование о продлении финансового соглашения с Венгрией до конца мюня 1915 г. И Тисса свою часть договора исполнил - в отсутствие оппозиции венгерс-ий парламент единогласно проголосовал за изменение «железнодорожной прагматики*. которое ничего не меняло в ситуации с доминированием венгерских чиновников на железных дорогах Хорватии. Однако несмотря на удовлетворение интересов венгерских з частей, Коалиция не пользовалась его полным доверием, поэтому не могла сформировать правительство. Более того, с этого момента Венгрия развернула новое наступление -а права хорватской автономии: закон об изъятии морского побережья предусматривал -апроприацию владений частных лиц на побережье, которые могли быть использованы в целях морского судоходства - заливы, гавани и т.д. Это был первый шаг венгерского правительства в присвоении Хорватского приморья. В ответ прошли массовые эгмонстрации протеста, организованные омладиной, партией Радича и социалистами. Коалиция стала на позицию защиты этого закона¹²².

В Далмации приход к власти Коалиции сопровождался столкновениями народняков и омладины, первые остро критиковали уступчивость Коалиции. Успешное сотрудничество народняков с Хорватской партией привело к тому, что они исключили из своей программы требование об отделении церкви от государства и введении гражданского брака. В целом общественно-политическую атмосферу Далмации накануне Первой мировой войны характеризовали волнения и демонстрации протеста против политики австрийской власти.

* * *

В Истрии в предвоенный период отношения между Хорватско-словенской и Итальянской либеральной партиями значительно не улучшились, хорватские депутаты по-прежнему требовали установления равноправия языков, итальянцы соглашались, но обусловливали языковое равноправие заключением соглашения относительно общин. В частности, Итальянская либеральная партия требовала создания в центральной Истрии, где преобладали хорватские и словенские села, изолированных итальянских населенных пунктов. Хорваты и словенцы в свою очередь соглашались с итальянским требованием, но в ответ просили предоставить в их самостоятельное управление славянские общины, что итальянцы решительно отвергали. Кроме того, хорваты и словенцы требовали перераспределения доходов, когда на долю итальянской части приходилось 4/5, а на удовлетворение нужд славянского населения - всего лишь 1/5 средств. Однако и здесь итальянская часть оказала решительное сопротивление.

Когда в 1910 г., вопреки сопротивлению Хорватско-словенского клуба был созван сабор, хорватские депутаты снова подверглись обструкции со стороны депутатов-ита-льянцев, а председатель сабора по-прежнему отказывался давать ход хорватским запросам. В результате усиления конфликтов и столкновений сабор вскоре был распущен В истории взаимоотношений двух партий начался период глубокого кризиса, который нашел отражение на всех уровнях управления - в администрации провинции и общин -при этом итальянские чиновники решали все так, как будто хорватских и словенскиї представителей во властных структурах не существует вовсе. Дело зашло настолько далеко, что Спинчич поставил вопрос перед австрийским парламентом. В апреле 1911 г австрийское правительство, в преддверии выборов в австрийский парламент, вызвал: представителей Итальянской либеральной и Хорватско-словенской партий в Вену на переговоры. В результате был принят протокол («венский протокол»), согласно которому в пятилетний срок должен быть решен вопрос о словенских и хорватских школах Ь проведен общинный «перерасчет». После подписания этого протокола отношения между итальянской и славянской частями Истрии постепенно начали нормализовываться

В этот период единство Хорватско-словенской народной партии ослаблялось борьбой между клерикальной и либеральной частями, а в партийной среде усиливалось разочарование политикой руководства из-за ощущения, что решительными действияу* можно было бы достичь больших успехов. Одновременно Итальянская либеральна* партия продолжала консолидировать итальянское население, угрожая опасностью с вянизации, которая, помимо прочего, заключается в триализме - в этом случае третье*, югославянской единице, отойдет и Истрия.

На выборы в австрийский парламент, которые впервые после переломного 190" і прошли в июне 1911 г., вышли четыре итальянские партии: Национальная либеральн і а. Социал-демократическая, Христианско-социальная и Демократическая и одна славянская - Хорватско-словенская народная партия. Югославянская социал-демократичео партия выступила совместно с Итальянской социал-демократической партией. Одн Хорватско-словенская народная партия получила голосов меньше, чем в 1907 г., деп\ тами стали Лагиня, Спинчич и Мандич. Итальянская национальная либеральная тия получила голосов значительно больше, Христианско-либеральная партия всту в период упадка, а итальянские социал-демократы продвинулись, в основном, за славянских рабочих.

Итало-турецкая война 1911 г. была встречена итальянской частью населения Р с большим воодушевлением. Итальянская либеральная партия менее чем обычно являла стремление к взаимодействию с хорватами и словенцами, более того, на националистического воодушевления открыто стала демонстрировать недоверие и к австрийской власти. Австрийско-итальянские отношения в Истрии обострились столько, что власть прибегла к Хорватско-словенской народной партии и с ее пом-ослабила позиции Итальянской либеральной партии. Однако с началом Первой ба. ской войны, особенно в момент продвижения сербской армии к морю через Ал^г выяснилось, что расширение Сербии на Адриатику столь же противоречит инте.

ии. сколь и Австро-Венгрии: врезультате в 1912 г. был продлен договор о Тройс-ом союзе.

Победа балканских союзников в Истрии, как и на остальных югославянских зем-= была встречена с большим воодушевлением. Следствием стало усиление пропа-иидигтской активности югославянской националистической омладины, развернувшей вступление против итальянской автономии и политики австрийской власти. В акциях ■іпсавашской организации участвовало лишь руководство партии во главе с Лагиней,

■ г; время как большая часть партии перешла на точку зрения о необходимости расширения сотрудничества не с правашами Хорватии и Далмации, а со Словенской народной <пртией (клерикалами), хотя и не во всем разделяя позицию последней о следовании •Пересам династии и церковной иерархии.

В начале 1913 г. власть настолько встала на сторону Итальянской либеральной парен. что от ее действий дистанцировался даже наместник Гогенцоллерн. Но антиславян-жие настроения в итальянских рядах были так велики, что уступки Австрии не были шенены по заслугам, ее все больше обвиняли в политике «фаворизации славян». В ию-■f-июле 1914 г. прошли выборы в истринский сабор, победителем на которых вышла л:сватско-словенская народная партия. Однако и Итальянская либеральная партия осилила свои позиции (потери понесли Итальянская социал-демократическая и Югос-мвянская социал-демократическая и Христианско-социальная партии). Таким образом ■гтринская арена политической борьбы была расчищена: на ней остались два главных ж абсолютно непримиримых противника. Отныне компромисс и договоры были невоз-■с жны, каждая сторона с началом Первой мировой войны ожидала полного удовлетворения своих национальных устремлений¹²³.

Г:нения на сербов. Сараевское убийство стало отправной точкой в развязывании

■ эсштабных антисербских акций на югославянских землях Австро-Венгрии. 16 июля 1°14 г. австрийский начальник генштаба Конрад фон Гетцендорф провел совещание с лидерами франковской группы в Боснии и Герцеговине А. Хорватом и Й. Франком, на і эторой были выработаны меры против сербского народа в Боснии и Герцеговине и в Хорватии. В частности, кириллица была запрещена в использовании вплоть до средних —кол, запрету подверглись вывешивание сербских флагов, празднование религиозных праздников (сербской «Славы») и т.д.

Тем временем франковские издания перешли к прямой пропаганде геноцида сербов. Франковцы и хорватские клерикалы сыграли главную роль в антисербских погромах в июле и августе 1914 г. Франковские легионеры совершали нападения не только на сербов, но и на хорватов, мнение которых не совпадало с декларируемой партией политической программой¹²⁴. Но все же главной целью франковцев оставалось сербское население, которое они обвиняли в государственной измене, в «вероломстве», утверждалось, что примером для них служат «король Петр Карагеоргиевич и Никола Пашич»¹²⁵.

И. Рибар, современник тех трагических событий, вспоминал: «Никогда не забуду ужасную картину вечера первого мобилизационного дня, когда я ... и увидел на рынке ... громадный огонь, в котором сгорало имущество, вынесенное из лавок и домов загребских сербов. Около огня галдела группа франковцев, с энтузиазмом приветствуя все, что приносилось и бросалось в огонь, а за ними благодарили толпу за ревностную службу отечеству дирижеры и организаторы кровавых демонстраций и разбойничьих погро-мов. По их команде галдеж и скандирование „Серба - на вербу!" на время прекратились для пения обязательного имперского гимна». Рибар писал, что франковский легион со своим штабом продолжал организовывать насилия против сербов и после начала мировой войны, более того, их представители вошли в состав властных структур и на протяжении всего периода войны продолжали осуществление своей антисербской и антиправославной политики¹²⁶.

В течение войны хорватская национальная общественно-политическая деятельность была весьма ограничена. Политические партии и газеты (последние вследствие прямого запрета или строгой цензуры) практически прекратили функционировать, общественные организации были распущены, в ряде общин введены полицейские комиссары, большее число политически активных деятелей перед началом войны арестованы и подвергнуты либо тюремным заключениям, либо иным видам преследований.

Далматинские политики - Ф. Супило, А. Трумбич, И. Мештрович и др., - опасаясь суровых репрессий со стороны габсбургской власти, эмигрировали, в основном, в Италию, где был создан центр хорватской политической эмиграции. На первых совещаниях политических эмигрантов была выработана основная цель дальнейшей национальнополитической борьбы: деятельность против Австро-Венгрии для реализации освободительных устремлений югославян.

22 ноября 1914 г. во Флоренции состоялось совместное совещание хорватско-словенско-сербских эмигрантов, на котором был заключен договор об основании Югославянского комитета. Через несколько месяцев, 30 апреля 1915 г., комитет был окончательн оформлен в Париже, во главе его стал Анте Трумбич, в качестве места расположен»і главного штаба комитета был избран Лондон, отделения действовали в Париже, Женеве, Петрограде и Вашингтоне.

Примечания

1 Bożic 1., Cirkovic S., Ekmečic М., Dedier V. Istorija Jugoslavije. Beograd, 1972. S. 227.

2 ЖутиН H. Срби римокатолици такозвани Хрвати. Београд, 2006. С. 55.

3 Bożic L, Čirkovic S., Ekmečic М., Dedier V. Op. cit. S. 286-287.

4 Peric I. Hrvatska državotvorna misao u XIX і XX. stoljecu. Zagreb, 2002. S. 300.

5 ŠidakJ., Gross М., Karaman L, Šepic D. Povijest hrvatskog naroda g. 1860-1914. Zagreb, 1968 S. 120-124.

6 Pavlinovic M. Mihovil Pavlinovic i narodni preporod u Dalmaciji od godine 1848. 1887. ■ svijetlu nepoznatih izvora. Zagreb, 1936. S. 85.

7 Batakovic D. Tipovi nacionalizma kod Hrvata i Srba u Hrvatskoj: Sličnosti i razlike. Dialc povjesničara-istoričara. Zagreb, 2000. Knj. 2. S. 210; Bożic L, Cirkovic S., Ekmečic M., Dedier V. Of cit. S. 310.

8 KristoJ. Dalekoseżne posljedice netočnog pridijevanja: Je Ii bio klerikalizma u Hrvata? Časopis za suvremenu povijest. Zagreb, 1993. № 25 (2-3). S. 3.

9 Batakovic D. Op. cit. S. 208.

10 MapjaHoeuh М. Савремена Хрватска. Београд, 1913. С. 224-225.

11 ŠidakJ., Gross М., Karaman L, Šepic D. Op. cit. S. 49,168.

12 ЕкмечиН М. Срби на истори^ком раскршЬу. Београд, 1999. С. 182.

13 Bożi ' Cirkovic S., Ekmečic М., Dedier V. Op. cit. S. 311.

I^J Цит. По: Peric I. Op. cit. S. 104.

15 SidakJ., Gross М., Karaman I., Šepic D. Op. cit. S. 132.

16 Ibid. S. 138-144.

IT Mapjanoeufi М. Указ. соч. С. 239.

18 SidakJ., Gross М., Karaman I., Sepie D. Op. cit. S. 145-148.

19 MapjaHoeuh М. Указ. соч. С. 152.

20 Там же. С. 147.

J1 Bozie I., Čirkovic S., Ekmečic М., Dedier V. Op. cit. S. 356.

22 KovaČic I. Senj u hrvatskom narodnom pokretu godine 1903/4. // Senjski zbornik. Senj, 1993. » 20. S. 140.

23 Цит. по: БериН Д. Хрватско праваштво и Срби. Нови Сад, 2005. Кн>. 1. С. 78.

24 Božic I., CirkovicS., Ekmečic М., Dedier V. Op. cit. S. 356.

25 Peric I. Op. cit. S. 325-327.

26 Hrvatski državni arhiv. Fond 78 Zemaljska vlada (Hrvatsko-dalmatinska Zemaljska vlada). Korija 1.

27 Sidak J., Gross М., Karaman L, Šepic D. Op. cit. S. 157.

28 Božic L, Čirkovic S., Ekmečic M., Dedier V. Op. cit. S. 357.

29 ŠidakJ., Gross М., Karaman I., Sepie D. Op. cit. S. 201-202.

30 Trogrljić S. Katolička erkva u Istri pred izazovom nacionalnih, socijalnjh i idejnih podjęła (kraj 19. į poćetkom 20. stoljeca) // Časopis za suvremenu povijest. Zagreb, 2002. Br. 2. S. 476.

31 KriśtoJ. Dalekosežne posljedice netočnog pridijevanja: Je Ii bio klerikalizma u Hrvata? // Zisopis za suvremenu povijest. Zagreb, 1993. № 25 (2-3). S. 7.

32 KorenicS. Prvi hrvatski katolicki sastanak odrżan u Zagrebu dne 3., 4. i 5. rujna godine 1900. Zagreb, 1900. S. IX-XI.

33 Архив Српске академике наука и ум^етности. Заоштавштина В. Новака. Бр. 14474.

34 Korenic S. Op. cit. S. XXI-XXIII.

35 Ibid. S. 9-15.

36 Ibid. S. 19.

37 Ibid. S. 97-98.

38 Ibid. S. 146-147,155.

39 Ibid. S. 164-165.

40 Ibid. S. 145-153.

41 Ibid. S. 306-308.

42 PerovicB. Op. cit. S. 35.

43 Krišto J. Katoličko priklapanjejugoslavenstva //Časopis za suvremenu povijest. Zagreb, 1992. N⁵ 24 (2). S. 27.

44 Perovic B. Op. cit. S. 36.

45 Ibid. S. 16-17.

46 ЖутиН H. Римокатоличка црква и хрватство... С. 150.

47 Perovic В. Op. cit. S. 47.

48 ЕкмечиН M. Ствараіье Jyro^aBHje... Т. 2. С. 514-515.

49 Цит. по: Kriśto J. Dalekosežne posljedice... S. 2.

50 Perovic B. Op. cit. S. 16.

51 ЕкмечиНМ. Ствараіье JyrocflaBHje... T. 2. C. 516.

52 Цит. no: Trogrljic S. Katolička erkva u Istri pred izazovom... S. 482-483.

53 Božic L, Čirkovic S., Ekmečic M., Dedier V. Op. cit. S. 270.

54 ŠidakJ., Gross М., Karaman I., Šepic D. Op. cit. S. 60.

55 StančicN. Hrvatska nacionalna ideologija preporodnog pokreta u Dalmaciji (Mihovil Pavlinovic i njegov krug do 1869). Zagreb, 1980. S. 152-162.

56 Pavlinovic M. Mihovil Pavlinovic i narodni preporod u Dalmaciji od godine 1848. 1887. u svijetlu nepoznatih izvora. Zagreb, 1936. S. 134-135.

57 Ibid. S. 158, 325.

58 БожиН С. Политична мисао Срба у Далмацщи. Београд, 2001. С. 33.

59 GrijakZ. Teologija povesti iii klerikalizm: Odnos vere i politike u Mihovila Pavlinovica, Časopis za suvremenu povijest. Zagreb, 1993. Br. 2-3. S. 50-51.

60 Pavlinovic M. Op. cit. S. 166.

61 BożicL, Čirkovic S., Ekmečic M., Dedier V. Op. cit. S. 310.

62 Šidak J., Gross М., Karaman L, Šepic D. Povijest hrvatskog naroda g. 1860-1914. Zagreb, 1968. S. 168-169.

63 GrijakZ. Povijest hrvatskog naroda g. 1860-1914. Zagreb, 1968. S. 57.

64 Цит. по: БожиН С. Указ. соч. С. 75.

65 Цит. По: Pavlinovic М. Op. cit. S. 175.

66 БожиН С. Указ. соч. С. 108.

67 Там же. С. 108.

68 Там же. С. 122.

69 Šidak J., Gross М., Karaman I., Šepic D. Op. cit. S. 172-178.

70 Trogrljic S. Katolicka crkva u nacionalno-političkim i idejnim previranjima 1900-1914 Časopis za suvremenu povijest. Zagreb, 1996. Br. 3. S. 288.

71 Trogrljic S. Katolicka crkva u Istri pred izazovom nacionalnih, socijalnjh i idejnih podjela (krs 19. i početkom 20. stolječa)//Časopis za suvremenu povijest. Zagreb, 2002. Br. 2. S. 475.

72 Trogrljic S. Katolička crkva u nacionalno-političkim... S. 301.

73 Trogrljic S. Katolicka crkva u Istri... S. 480.

74 Ibid. S. 478.

75 Ibid. S. 475.

76 SidakJ., Gross М., Karaman I., Šepic D. Op. cit. S. 184.

77 Ibid. S. 182.

78 Цит. no: Trogrljic S. Katolicka crkva u Istri... S. 475.

79 Šidak J., Gross М.. Karaman L, Šepic D. Op. cit. S. 191.

80 Trogrljic S. Katolicka crkva u nacionalno-političkim... S. 295.

81 Ibid. S. 287-288.

82 Sidak J., Gross М., Karaman L, Šepic D. Op. cit. S. 191.

83 Božic L, Čirkovic S., Ekmečic M., Dedier V. Op. cit. S. 302.

84 Архив Српске академіє наука и yMjeTHoera. Бр. 14138.

85 Božic I., Čirkovic S., Ekmečic M., Dedier V. Op. cit. S. 282.

86 Ци. По: Sidak J., Gross М., Karaman L, Šepic D. Božic Čirkoi x S., Ekmečic M., Dedier V. I cit. S. 45.

87 Božic L, Čirkovic S., Ekmečic M., Dedier V. Op. cit. S. 273.

88 Ibid. S. 364.

89 Šidak J., Gross М., Karaman L, Šepic D. Op. cit. S. 218.

90 Matkovic S. Odnos brace Radii prema politici “novoga kursą” na primjeru Riječke i Zada: rezolucije // Časopis za suvremenu povijest. Zagreb, 1994. № 3. S. 475-478.

91 Peric 1. Op. cit. S. 332.

Ю Цит. по: Ganza-Aras Т. Zadarska rezolucija (1905.) i idejno-politićka strujanja u veži s krizom (u povodu 90. godiśnjice) // Zadarska smotra. Zadar, 1997. № 1-3. S. 46.

93 Цит. no: Krišto J. Dalekoseżne posljedice... S. 10.

^: •* Цит. no: Peric I. Op. cit. S. 332.

-5 EngelsfełdN. Rijećka rezolucija i Hrvatska seljaćka stranka// Zbornik pravnog fakulteta oćiliśta u Rijeci. Rijeka, 2001. Br. 1. S. 334-335.

*6 Цит. no: Ganza-Aras T. Zadarska rezolucija (1905.) i idejno-politićka strujanja u veži s krizom -—>a (u povodu 90. godišnjice) // Zadarska smotra. Zadar, 1997. № 1-3. S. 55.

^7 Ibid. S. 57.

**S Цит. no: Matkovic S. Odnoś brace Radić... S. 481.

99 Цит. no: Ganza-Aras T. Op. cit. S. 43.

1 ЕЮ Peric I. Op. cit. S. 331.

ID 1 Šidak]., Gross M., Karaman L, Šepic D. Op. cit. S. 231-234.

13 J Bożic I., Cirkovic S., Ekmečir М., Dedier V. Op. cit. S. 359.

• 33 Šidak J., Gross М., Karaman I., Šepic D. Op. cit. S. 238-245.

1 Ibid. S. 252-253.

135 Ibid. S. 253-254.

106 Цит. no: Trogrljic S. Katolicka crkva u nacionalno-političkim... S. 296.

107 SidakJ., Gross М., Karaman I., Šepic D. Op. cit. S. 236-2376 256.

108 Цит. no: Trogrljic S. Katolicka crkva u nacionalno-političkim... S. 292.

109 Ibid. S. 299.

110 Ibid. S. 299.

111 Šidak J., Gross М., Karaman L, Šepic D. Op. cit. S. 260, 266-268.

112 Ibid. S. 270.

113 Ibid. S. 272-273.

114 Цит. no: Peric I. Op. cit. S. 338.

115 Архив Српске академще наука и уіууетности. Заоштавштина В. Новака. Бр. 14474. Л. 10.

116 Цит. no: Perovic В. Op. cit. S. 45.

117 Sidak J., Gross М., Karaman L, Šepic D. Op. cit. S. 273-276.

118 Ibid. S. 276-279.

119 Ibid. S. 279-284.

120 Ibid. S. 285-286.

121 Ibid. S. 288.

122 Ibid. S. 289-292.

123 Ibid. S. 293-296.

124 ПатковиН М. Антисрпски и антщугословенски погроми у лето 1914. године // Збор-иик о Србима у XpeaTCKoj. Београд, 1991. Кн>. IV. С. 115.

125 Там же. С. 286.

126 Там же. С. 304-305.

ГЛАВА 5

Пиитическая жизнь. Последние десятилетия XIX ст. австрийские владения перевівати тяжелейший экономический кризис. В словенских землях он протекал мучительно, множество крестьян разорились. До середины 1890-х годов из словенских зе-■сдь эмигрировали около 100 тыс. чел. Результаты переписи населения 1900 г. потрясли іименскую общественность - Крайна оказалась на первом месте среди всех австрийских областей по эмиграционным потерям¹. Отток словенского населения за границу ■□одолжался и в начале XX в. Экономическая депрессия была преодолена лишь к сере-жне 1890-х годов, и начался экономический подъем, продолжавшийся вплоть до нача-ха Первой мировой войны.

Постепенно менялись и формы политической жизни. С 1879 по 1893 г. венское пра-«•тельство возглавлял консерватор Э. Таафе. В противовес либералам он стремился хеспечить себе поддержку национальных славянских партий Цислейтании. Нацио--ільное положение словенцев в этот период существенно улучшилось: они получили j* т правительственных концессий, словенский язык все больше укреплял свои позиции і школах и учреждениях. Весь период правления Таафе словенцы поддерживали правительство, официально отказавшись ради сохранения согласия от требования создания -•бъединенной Словении.

Падение правительства Таафе положило конец коалиции словенцев с немецкими обсерваторами в австрийском рейхсрате. Когда австрийские немецкие буржуазные таотии в 1899 г. решительно выступили против идеи национального и языкового рав--ū-правия, словенско-немецкие отношения обострились как в рейхсрате, так и в словен-:ких землях. Немецкая пресса открыто писала, что не отдаст славянам «своих земель» и выхода к морю. Германизаторский натиск особенно усилился в Штирии и Каринтии, причем в Каринтии положение словенцев было наиболее тяжелым. Из всех областей со словенским населением немцы ощутимо теряли свои позиции только в Крайне. Это была практически полностью словенская область, словенцы составляли 90 % ее населения. Иная национальная ситуация сложилась в Приморье - процесс итальянизации там постепенно затухал, в Триесте и Горице усиливался славянский элемент.

Возросшая угроза германизации словенских земель, общее обострение политической обстановки в монархии, экономический кризис - все эти факторы послужили катализатором развития словенского национального движения, оформления в нем политических партий. Как реакция на создание словенских буржуазных партий, была организована Немецкая партия, объединившая в своих рядах крайнских немцев от консерваторов до радикалов.

В 1890 г. в Любляне было основано Католическое политическое общество, энергично занявшееся организацией массовых собраний по всей Крайне. С 1895 г. оно стало назы-

ваться Католической национальной партией (с 1905 г. Словенской народной партией). Ее печатным органом стала газета «Словенец».

Либералы также оформили свою политическую организацию, объявив в 1894 г. об образовании Национальной партии (с 1905 г. Национально-прогрессивная партия). Характерно, что ее первый съезд задумывался организаторами как попытка обновления сотрудничества с консерваторами. Однако представители католической партии на обновление сотрудничества не пошли. Национальная партия оформилась как чисто либеральная и крайнская². Печатным органом либералов стала газета «Словенски народ*. Политический раскол и образование партий произошли и в других словенских областях, но уже позднее - в 1906-1907 гг.

Наиболее массовой и влиятельной в словенских землях стала Католическая партия. В своей деятельности словенские католики во многом следовали примеру австрийски^ и чешских христианских социалистов. Организационным ядром партии были представители духовенства, однако число их быстро пополнялось сторонниками из рядов светской интеллигенции. Особую популярность завоевала Католическая партия среди крестьян, самого многочисленного класса словенского общества (около 80 % населения).

Программа Католической партии была основана на трех пунктах, сформулированных консервативным католиком, ярым противником либерализма и социализма Кркским епископом А. Махничем: «Во-первых, социально-экономическая реформа; во-вторых, религиозное воспитание до университета включительно; в-третьих, национальные права на оснс-ве равноправия»³. Католики выступали за реформирование социального и экономического законодательства в пользу крестьян и рабочих, организовывали кооперативы для крестьян ремесленников и рабочих, просветительские организации. Их национальными требованиями были равноправие языков и открытие словенского университета.

В то же время в Католической партии не было внутреннего единства. Назревал конфликт между ее старым консервативным крылом и новым течением христианских социалистов. Виднейшим представителем консервативных католиков был Карел Клун, первый председатель Католического политического общества. Главным идеологом и организатс^ ром христианско-социалистического движения стал Янез Евангелист Крек. Христианскщ социалисты выступали за неотчуждаемость крестьянских наделов, за отмену оставшиїсі долгов, ограничение процентов при займе, создание ссудно-сберегательных и закупочна* кооперативов (задруг) для крестьян, ремесленников, рабочих, за повышение заработшй платы рабочим, сокращение рабочего дня, страхование и принятие справедливого рабочее законодательства. В 1913 г. в словенских землях благодаря их деятельности функционировало уже 462 католических общества рабочих и 682 крестьянских кооператива.

Деятельность христианских социалистов оказала мощное содействие адапта крестьян, рабочих, ремесленников к капиталистическому укладу, в который они долго и мучительно не могли вписаться. Приостановился распад старых ремесел, тепенно улучшалось положение крестьян, преодолевалась прежняя экономическая сталость. Кооперативы нанесли мощный удар по ростовщичеству, они способство" сплочению крестьян и их взаимопомощи, вместе с открытыми Креком профессион ными школами содействовали модернизации труда крестьян и ремесленников, в рению прогрессивных методов в различные отрасли сельского хозяйства и рем: Эмиграция крестьян из словенских земель резко сократилась. Профсоюзы и просг тельские общества, созданные среди рабочих, способствовали росту их самосозна помогали в борьбе за права. Христианские социалисты фактически оттягивали го

избирателей от Национально-прогрессивной и Социал-демократической партий. Перед Первой мировой войной в католических профсоюзных организациях было приблизи-"ыьно столько же рабочих, сколько в социал-демократических⁴.

Начинания Крека и его единомышленников казались консервативным католикам чрезмерно революционными. Однако консерваторы воздерживались от открытого противодействия им, поскольку они способствовали расширению социальной базы партии еличивали ее политический вес. До конца жизни Крек оставался в католической ■артии, был в ее руководстве, избирался депутатом Крайнского ландтага и австрийского рейхсрата, являлся редактором католической газеты «Словенец». В предвоенные годы, тогда во главе партии стоял адвокат Иван Шуштершич, осторожный политик и способ-аый организатор, далекий от идей христианского социализма, отношения между двумя течениями обострились, но до открытого разрыва дело так и не дошло.

Лидерами Национально-прогрессивной партии были бывшие радикалы И. Тавчар и И. Хрибар. В ней объединились, в основном, представители словенской либеральной буржуазии. В городах ее поддерживала либеральная интеллигенция и мелко-буржуазные слои. В іеревнях - зажиточные крестьяне и учителя. Главный акцент в программе либералов делался на национальный вопрос, прежде всего на требование национальной автономии (под вей подразумевалась Объединенная Словения, но открыто выдвинуть лозунг ее создания либералы не решались). Как и католики, либералы считали, что словенский народ должен развиваться на основах католической религии, однако резко выступали против клерикализма, считая, что вера - дело личное, к политике отношения не имеющее.

В отличие от консерваторов, либералы не смогли предложить сколько-нибудь действенных мер для решения социального вопроса и преодоления экономического кризиса. Самостоятельной экономической и социальной программы у них не было. Либералы также основывали крестьянские кооперативы и рабочие профсоюзные организации, однако своей главной задачей они считали поддержку средней буржуазии, богатых крестьян, и кооперативы основывали для них. Сначала либералы приветствовали начинания христианских социалистов, но скоро стали резко выступать против них, поскольку кооперативы Крека пользовались значительно большей популярностью, чем их собственные. В 1899 г. И. Тавчар даже потребовал, чтобы крайнские власти запретили создание кооперативов христианскими социалистами⁵.

Из боязни, что введение всеобщего и равного избирательного права будет на руку Католической партии, окончательно закрепит ее перевес, либералы в начале XX в. выступали против проведения избирательной реформы, заняв в этом вопросе более реакционную позицию, чем консерваторы. Чтобы не допустить к власти в Крайне католическую партию, словенские либералы заключили союз с Немецкой партией, и эта словенско-немецкая либеральная коалиция действовала эффективно более 10 лет, она сохраняла большинство в крайнском ландтаге вплоть до 1908 года. Такого рода действия либералов вызывали негативную реакцию у большей части словенской общественности.

Либеральное движение, так же, как и католическое, не было единым. Еще в конце 1880-х гг. в нем выделилась группа русофилов, объединившаяся вокруг газеты «Сло-вански свет». Издавал ее горицкий либерал Ф. Подгорник, являвшийся наиболее ярким представителем этого направления. Он был последовательным сторонником программы Объединенной Словении, которая, по его замыслу, должна была стать самостоятельной политической единицей в составе преобразованной в федерацию Австрийской империи. Русофилы призывали словенцев опираться в области культуры на исконно славянские ценности - православную церковь, кириллическую азбуку, общеславянский язык, которым должен стать русский⁶. Для русофилов была характерна идеализация России и ее порядков, однако сближение с ней они мыслили в культурной, а не в политической сфере. Идеи Подгорника воодушевили часть словенской студенческой молодежи, среди политиков он единомышленников не нашел. В начале XX в. русофильское движение в словенских землях практически сошло на нет.

В Крайне и Горице в либеральном лагере возникло особое, крестьянское движение Крестьянские либералы делали акцент на удовлетворении крестьянских интересов и потребностей. Они не называли себя «Либералами», и отреклись от каких-либо связей с дискредитировавшей себя либеральной партией. Если в конце XIX в. в Крайне либерально ориентированные крестьянские кандидаты на выборах выступали как представители Национально-прогрессивной партии, то уже в начале XX ст. они позиционировали себя в качестве «независимых крестьянских кандидатов». Со времени выборов ■ Крайнское провинциальное собрание в 1908 г. и вплоть до Первой мировой войны Национально-прогрессивная партия выдвигала своих кандидатов только в городах.

Либеральные студенты, учившиеся в Граце, Праге и Вене, разочарованные политикой Национально-прогрессивной партии, в начале XX в. отделились от нее. Вед^-. -щую роль в движении «национальных радикалов» играло венское общество «Словения», руководителями его стали Грегор Жерьяв и Владимир Равнихар. Их печатным органом была академическая газета «Омладина» («Молодежь»), а главным лозунгом «из народа за народ». Студенты выступали против клерикализма, в их программ» были включены и социально-экономические требования. В национальном вопросе они поддерживали программу культурно-национальной автономии, а в 1912 г. выдвинули на первый план борьбу за создание Объединенной Словении. Движение «национальных радикалов» приобрело наибольший размах в 1905-1907 гг. Радикі-лы организовывали хозяйственные кооперативы, объединившиеся в 1907 г. в Соїс-з словенских кооперативов, передвижные библиотеки и т.д. Однако явный перевес католиков в Крайнском ландтаге и рост влияния социал-демократов побудил «напи:-нальных радикалов» объединиться с либералами. В 1912 г. они вновь вошли в состм либеральной партии, оформив в ней «младолиберальное» крыло, и в дальнейшее придерживались ее политики.

Социалистическое движение зародилось в словенских землях еще в 1870-е годы ■ 1896 г. была создана Югославянская социал-демократическая партия (ЮСДП). Рукове-дителем партии до Первой мировой войны был писатель и публицист Этбин Кристан <С 1898 по 1911 г. ее печатным органом была газета «Красное знамя», в 1911-1914 гг. «Зарі-J Резиденция партии сначала находилась в Любляне, потом в Триесте (где концентрації словенских рабочих была наибольшей).

Хотя руководители социал-демократической партии ставили перед собой зада» объединить всех «югославянских бедняков» в империи, партия была все же преим^ щественно словенской (организационной связи с Хорватией так и не удалось достич-а в Далмации и Истрии рабочее движение было слабо развито). Центрами словеи-кого социал-демократического движения стали города с развитой промышленно^ (Триест, Горица, Идрия, Любляна, Целье, Марибор, Целовец), в Каринтии его по’ рживали также сельские рабочие. В ряде национально смешанных областей ело^-кие рабочие входили в состав немецко-австрийской и итальянской социал-демокп ческих партий.

ЮСДП строила свою программу и практическую деятельность, опираясь на пример ►■ггрийской социал-демократии. В качестве долгосрочной цели провозглашалось унич-* і;ние капитализма и частной собственности на средства производства и образование авого, справедливого, общественного строя. Эту задачу должен осуществить путем i-i і: совой борьбы сознательный и организованный в партию пролетариат. О крестьянин проблемах в программе речи не было, считалось, что крестьянские требования жхдхны совпадать с требованиями рабочих, и крестьянин сможет стать союзником про-■еариата, когда преодолеет свою привязанность к частной собственности. Социал-де-■аграты выступали за демократизацию политической жизни в Австрии, за всеобщее и ввное избирательное право, за отделение церкви от государства, за бесплатное и свет-образование, за осуществление требований рабочих. В своей деятельности партия ширалась на рабочие профсоюзы, организовывала рабочие собрания, забастовки, со-павала кооперативы.

ЮСДП выступала с интернациональных позиций за братство всех югославян-св.м народов, за право наций на самоопределение. Теоретиком словенских соци-іл-лемократов по национальному вопросу был Э. Кристан. Он первым среди австрийских социал-демократов выступил с программой культурно-национальной мтономии, которую подробно изложил еще в августе 1898 г. в пражском журнале «Академия»⁷. Кристан выступил против всех государственно-правовых буржуаз-^т ь.х программ австрийских славян - и Объединенной Словении, и Триединого ко-зслевства, и чешского исторического права. Он не делал различий между той или ■ной формой государства, будь то самодержавие, конституционная монархия или эсспублика. По его мнению, в любом государстве народы должны иметь равные іпава и свободно развивать свою культуру. Проведение принципа национального равноправия в жизнь приведет к исчезновению государств и границ, и произойдет зто благодаря культурному объединению всех представителей того или иного на-з-зда вне зависимости от того, где они проживают. Национальный вопрос - часть Финального, и решение его невозможно без социалистической революции в Австро-Венгрии. Когда же национальное равноправие осуществится, он будет иметь ■сключительно культурное значение.

В начале XX в. к социал-демократам присоединилась группа молодых интеллиген-

в. учившихся в Праге и воодушевленных идеями Т.Г. Масарика, профессора Пражско-г: университета, возглавлявшего леволиберальную чешскую партию реалистов. Маса-риковцы ратовали за развитие буржуазно-демократических институтов, введение пра-аительством демократических свобод⁸. Они отрицательно относились к клерикализму, осуждали равнодушие либералов по отношению к проблемам крестьян и рабочих. В целом они поддержали политические и социальные требования социал-демократов, считая, однако, что реформа общественного строя должна осуществляться постепенно и продуманно. Печатным органом масариковцев был журнал «Наши записки» (19021914). Возглавляли движение Антон Дермота и историк Драготин Лончар.

Обе словенские буржуазные партии - и католическая и либеральная - решительно : твергали принципы и деятельность социал-демократов и призывали к борьбе против тех, «кто ничего не имеет, и все хватает жадными руками». Однако настоящим конкурентом буржуазных партий в политической борьбе социал-демократы стать не смогли -их движение было еще слишком слабым. Крестьяне, да и большинство рабочих поддерживали христианских социалистов.

В 90-х годах XX ст. югославянская направленность стала составной частью политики словенских партий, искавших союзников на востоке: католики среди хорватов, либералы и социал-демократы - также и среди сербов, и даже болгар. Эта тенденция в разные годы проявлялась то сильнее, то слабее, но вообще интерес к югославянской идее был характерен для достаточно узкого слоя интеллигенции и национально активной буржуазии.

Католическая партия в 1898 г. вступила в союз с хорватскими правашами, группировавшимися вокруг газеты «Домовина». Инициатором заключения этого союза был Я Крек, он и два других делегата от Католической партии, которые тоже были христианскими социалистами, приняли участие в съезде правашей в Трсате⁹. Там была принята совместная «триалистическая программа», согласно которой словенские земли должны были объединиться с хорватскими (Хорватией, Далмацией и Боснией) на основе треї принципов: христианства, хорватского государственного права и создания экономических организаций для народа. Прекмурье, Приморье и Венецианская Словения, однак: в этот проект не были включены вовсе. Либералы, выказывавшие симпатии как к хорватам, так и к сербам, не составили сколько-нибудь определенной югославянской программы. Социал-демократы видели в сближении с другими югославянами первый шаг на пути к постепенному культурному и языковому объединению словенцев, хорватов, сербов и болгар.

На рубеже веков возрос интерес словенской общественности к событиям в Хорватии Боснии, Сербии, Македонии и в других балканских землях. С сожалением воспринял» словенские национальные деятели обострение хорватско-сербских отношений в конп* XIX в., а позже с радостью приветствовали их примирение и образование политически коалиции хорватских и сербских партий в 1906 г. С симпатией писала словенская npes-са о государственном перевороте в Сербии в 1903 г., в результате которого на преет >i взошли Карагеоргиевичи, и об Илинденском восстании в Македонии (в Любляне тогя даже был основан «македонский комитет»).

Революция в России, правительственный кризис в Венгрии, многочисленные нара*-ные демонстрации вынудили правительство империи провести избирательную ре му. В 1907 г. было введено всеобщее (для мужчин), равное, прямое, тайное голосован Мандаты распределялись уже не по численности населения, а по национальностям-учетом их налогового бремени. Эта система сохраняла определенные преимущі? немцев, но все равно улучшала положение словенцев, которые послали в рейхсрат депутата, что соответствовало доле словенского населения в Австрии¹⁰. Больше мандатов получили словенцы Крайны - 11, самым маленьким было представитель каринтийских словенцев, получивших всего один мандат¹¹.

Проведение избирательной реформы привело к перераспределению политич сил в словенских землях. Расширение избирательных прав дало явные преимущ Словенской народной партии (СНП) и ухудшило положение либералов. На выбо[ австрийский рейхсрат 1907 г. в Крайне, Штирии и Горице депутаты от СНП полу 17 мандатов, а либералы всего четыре, остальные три депутата от Каринтии, Три Истры были общими. Результаты выборов 1911 г. оказались для-либералов еще * они получили всего два мандата, а католики - 19¹². Если в рамках Цислейтании и~ тельные реформы принесли наибольшую выгоду социал-демократам, которые в 1 стали второй по значимости партией в австрийском рейхсрате, то в словенских зе позиции социал-демократов были еще слишком слабы - им не удалось провести в срат ни одного своего кандидата.

Итак, накануне 1914 г. католическое движение занимало преобладающие позиции во вех словенских землях, кроме Триеста, Истрии и Горицы. С1908 г. Словенская народная ■ртия получила большинство в Крайнском ландтаге, правлению немецко-словенской іьной коалиции в области пришел конец. В 1909 г. католические партии Крайны, ■ігирии и Горицы объединились во Всесловенскую народную партию (ВНП). Через год

■ вея присоединились и каринтийские католики. Казалось, что либералы окончательно

эжены, католики одержали полную победу, в предвоенный и военный период они крали ведущую политическую роль в словенских землях.

На ІНОНАЛЬНЬІЙ вопрос. Центральным пунктом словенской политики перед Первой кровой войной стал национальный вопрос. Усиление германизаторских тенденций в ■стрийской политике, обострение межнациональных отношений в империи вынужда-

■ партии яснее определить свои позиции по национальному вопросу. Однако их наци-■ильные требования и ожидания по-прежнему оставались расплывчатыми. И католика. и либералы говорили о языковом равноправии и национальной автономии, иногда ■■оминая при этом об Объединенной Словении, но больше всего занимались практи-

ескими вопросами культурного развития словенского народа, роста его образованности. создания культурно-образовательных учреждений. Социал-демократы считали, что национальная автономия - дело личного самоопределения, каждый человек имеет зваво определить, к какой национальности он относится. В этом отношении взгляды с : «пал-демократов смыкались с позицией немецких либералов. Католики и либералы «п-илерживались традиционных представлений о том, что национальность определяют

■ грювь» и «язык», и тот, кто отказывается от своего народа, является предателем.

В последнем предвоенном десятилетии словенско-немецкие отношения, особенно в Клринтии и Штирии, обострились еще больше. И немецкие, и словенские политики вели ■есткую полемику в печати, организовывали митинги и собрания, стремясь привлечь гбшественность на свою сторону. В 1908 г. немецкие националисты в Целоваце (Кла-генфурт) устраивали демонстрации с требованием использовать в учреждениях только эемецкий язык. Немцы объявили ряд южноштирийских городов исконно немецкими "■делениями. В 1908 г. Общество св. Кирилла и Мефодия организовало митинг в Птуе с іелью продемонстрировать принадлежность этого города словенцам. Местные немцы встроили вооруженное нападение на митингующих. Через несколько дней в ответ на : >:ытия в Птуе в Любляне состоялась крупная антинемецкая демонстрация, для раз-гзна которой крайнский губернатор направил войска. Тогда, 20 апреля 1908 г., единственный раз за историю Габсбургской монархии в словенских землях во время народной лемонстрациии были убиты два человека¹³.

Обострение словенско-немецких отношений достигло своего пика. Как считали [ловенские национальные деятели, тысячелетнее славяно-германское противостояние а ступило в решающую фазу, и окончательная победа славянства была уже не за горами. В словенских землях ширилось неославистское движение. Оно развивалось во многом под влиянием аналогичного течения в Чехии и идей Крамаржа.

Неославизм, который лидер младочешской партии Карел Крамарж стал активно пропагандировать после 1905 г., являлся одной из разновидностей австрославизма, в основе его лежала боязнь растущего политического и экономического влияния Германии. В единстве всех славян неослависты видели гарантию признания империей их политических и национальных прав. Крамарж выступал за тесное сотрудничество с Россией, считая, что она должна стать главным политическим и экономическим союзником Австрии. Он видел в ней единственную силу, способную поставить преграду немецкому натиску и защитить славянские народы. Неославистское течение не делало различий между австрийскими и неавстрийскими славянами, призывало к сотрудничеству всех, кому была близка общеславянская идея. Углубления в политические вопросы неослависты избегали, стремясь к создании: культурного, научного и экономического союза всех славян. Такой союз, по их мнению, смог бы превратить австрийских славян в мощную силу, требования которой монархия уже не сможет игнорировать. Неавстрийским славянам сближение с австрийскими и с Россией помогло бы освободиться от турецкого влияния¹⁴.

Наиболее последовательным сторонником неославизма среди словенцев был либерал Иван Хрибар. Он участвовал в подготовке и проведении всех неославистскиї мероприятий, пропагандировал это течение в прессе, пояснял его цели и мотивы. В успехе неославистского движения он видел единственную возможность создания славянской Австрии, выступал за переориентацию австрийской политики с Германии ні Россию, что способствовало бы усилению роли славян в империи. Обладая политическим влиянием и занимая пост жупана Любляны (1896-1910), Хрибар имел достаточна возможностей для организации различных мероприятий, способствовавших развитию межславянских связей. Так, благодаря стараниям Хрибара и его единомышленников, і 1908 г. в Любляне состоялся 8-й Всеславянский конгресс журналистов¹⁵. Хрибар организовывал ознакомительные поездки русских учителей по словенским землям, активи* содействовал развитию культурных связей словенцев с русскими и другими славянами. Он уделял большое внимание развитию экономического сотрудничества славян. Hi встречах с русскими неославистами в России в 1908 г. он предлагал создать Славянскм банк для поддержки промышленности славянских стран и развития торговых связе* между ними. Хрибар считал, что было бы полезно посылать русских крестьян в славянские земли Австрии для обучения их новым методам хозяйствования¹⁶.

В среде словенской интеллигенции было немало людей, проявлявших интерес к ртв-ским и другим славянам, завязывавших с ними разнообразные связи, учивших слави-ские языки. Некоторые из них даже вели переписку на кирилице. Идеи славянской вз»-имности были популярны не только среди либералов. Не чужды славянской идее б¹’ католики, но сотрудничество между славянами они мыслили на основе католическ веры. Неославистского течения (преимущественно либерального) они не поддержи*»^ ли. Одним из немногих членов католической партии, подчеркивавших важность свя с Россией, был Я. Крек, вообще занимавший достаточно широкую и непредвзятую по цию в вопросе славянского сотрудничества.

После аннексии Австро-Венгрией Боснии и Герцеговины в 1908 г. неославист движение пошло на спад. В связи с обострением немецко-словенских отношений вызывало все большее недовольство властей. В 1910 г., когда Хрибар в шестой раз избран жупаном Любляны, император не санкционировал его избрания - из-за его ославистских взглядов и недавних поездок в Петербург и Белград¹⁷.

В то же время югославянская идея в словенских землях еще больше актуализи лась. В объединении с южными славянами словенцы видели более близкую и реал возможность решения национальных проблем, чем во всеславянском сотрудниче Так, Б. Вошняк, еще в 1908 г. симпатизировавший неославизму, в 1910 г. писал: «Ме словенцем и славянином стоит югослав»¹⁸.

прежде всего речь шла об объединении южнославянских земель Австро-Венгрии, fce:- •но поэтому словенские политики с воодушевлением восприняли аннексию Боснии

■ Герцеговины. В январе 1909 г. крайнское провинциальное собрание приветствовало

событие, и выразил надежду, что оно будет «первым шагом к объединению всех юж-

славян нашей монархии в самостоятельный государственный организм под жезлом Габсбургской династии»¹⁹. Шуштершич выступил за объединение всех южных габсбург-язсг земель от Триеста до Дрины, Крек - за реформирование монархии и образование в и автономной югославянской единицы.

Таким образом, словенские политики, за исключением некоторых радикалов, по-гоежнему не мыслили своего будущего вне рамок Габсбургской монархии. Казалось, тысячелетняя империя вечна. Недовольство политикой властей и рейхсрата вовсе не пиляло веры в императора и династию. Провозглашение престолонаследником эрц-■-Есеога Франца Фердинанда оживило надежды на возможность скорых преобразова-w Было известно неприязненное отношение эрцгерцога к венграм, ходили слухи о его •ііа гоже лате льном отношении к идее триализма. Франц Фердинанд планировал восста-**5игь единоцентристскую Австрийскую империю и разделить ее на три автономные станицы, в которых будет обеспечено свободное развитие национальных культур: Авс-гию. Венгрию и Югославию. В состав Югославии предполагалось ввести Хорватию, Ьг-снию, Герцеговину, Далмацию и Приморье с Триестом. Учтет ли престолонаследник яти этом разделе интересы словенцев, оставалось под вопросом.

Возглавлявший Словенскую народную партию И. Шуштершич предпринимал нема»: чсилий, чтобы войти в круг лиц, приближенных к престолонаследнику (так называ-•мый «Бельведерский круг»), В 1909 г. он послал Францу Фердинанду меморандум, в Егором утверждалось, что для сохранения своего преобладающего положения на Балонах империя должна объединить югославянские земли в третью государственную іЛіїницу. По Шуштершичу, в югославянскую часть монархии должны войти Хорватия s Славония, Босния и Герцеговина, сербские области Венгрии, «хорватские и словенс-IHC земли Цислейтании: Далмация, Приморье, Крайна, заселенные словенцами части •Птирии и Каринтии»²⁰. Престолонаследник подтвердил факт получения меморандума и отметил, что «читал его с большим интересом».

Перед Первой мировой войной идеи образования югославянского союза находились = центре внимания словенских политиков. И католики, и либералы говорили о триа-іизме и федерализме, выступали за образование особой югославянской государственно-политической единицы в рамках империи, но их позиции в отношении возможных іорватских и сербских союзников сильно разнились.

В 1911-1912 гг. Всесловенская народная партия обновила союз с хорватской Партией права, и в 1912 г. была создана объединенная Хорватско-словенская партия права. Горячим сторонником ее был Шуштершич, видевший в этом объединении возможность

■ крепить позиции словенцев (он опасался, что иначе при составлении правительством огославянских проектов интересы словенцев могут вообще не принять во внимание). При объединении Всесловенская народная партия не ставила никаких условий и не упоминала католичество в качестве основы нового союза. В общей резолюции было отмечено, что «хорваты и словенцы являются единым национальным организмом» и что обе партии будут «совместно действовать в духе и направлении программы партии права».

Надежды, которые словенские католики связывали с этим объединением, были иллюзорны. Абсолютное большинство голосов в хорватском саборе имела либеральная хорватско-сербская коалиция, без нее и речи не могло идти о единой хорватско-словенской политике. В 1913 г. в хорватской Партии права произошел раскол, из нее вышли «чистые праваши» Й. Франка, и словенские католики продолжали сотрудничество с оставшейся группой правашей под руководством М. Старчевича. Одним из немногих эффективных результатов этого объединения стало сотрудничество словенских и хорватских депутатов в Хорватско-словенском клубе (фракции) в рейхсрате, продолжавшееся вплоть до начала Первой мировой войны.

Словенские либералы, напротив, стремились к сближению с хорватско-сербской коалицией, к установлению более тесных контактов с сербами и болгарами. После прихода к власти династии Карагеоргиевичей либеральные газеты писали, что одни сербы являются «истинными югославянскими революционерами». Либералов не смущало православие сербов, некоторые из них даже доказывали, что православная церковь имеет преимущества перед католической, так как менее деспотична и теснее связана с народом.

Однако поиски либералами союзников среди сербов и хорватов также оказались не слишком успешными. Хорватско-сербская коалиция не проявила интереса к сотрудничеству со словенцами, ее концепция триализма вообще не предусматривала включение словенцев в югославянскую часть империи. Югославянские представления большинства хорватских партий базировались на признании того, что сербы (не только в Сербии но и австро-венгерские) являются самостоятельным народом. Именно в сербах они видели важнейших союзников, связям со словенцами большого значения не придавалось. Хорватских либералов настораживала влиятельность католической партии в словенских землях, к тому же сомнения вызывал сам вопрос о возможности дальнейшего самостоятельного существования столь малого народа. Ведя переговоры с итальянским* ирредентистами о разделении границ, они соглашались на передачу Триеста и Горин* Италии, игнорируя интересы словенцев.

Несколько больших успехов в установлении связей с другими югославянами достигч ЮСДП. В1905-1907 гг. она стала массовой партией, во многом благодаря своей энергичней борьбе за введение всеобщего избирательного права. В 1909 г. в Любляне ЮСДП организовала проведение югославянской социал-демократической конференции, посвященной ґ основном национальному вопросу. В ней участвовали представители социал-демократических партий Хорватии, Боснии, Сербии, а также немецких и итальянских социал-демс«-ратов Австро-Венгрии²¹. На основании доклада Э. Кристана была принята Тиволийская е«-золюция, в которой провозглашалась цель объединения всех югославян Австро-Венгр"^-независимо от их «диалектов, письменности, религии и территориальных границ». Эта резолюция носила абстрактный характер, и направления дальнейших конкретных дей не указала, а посему и серьезных политических последствий не имела²².

В 1912-1913 гг. произошла Первая балканская война. Победа малых балканск государств - Сербии, Болгарии, Черногории и Греции над Турцией воодушевила с. венцев. В Любляне был создан благотворительный комитет в поддержку антитуреи коалиции, словенские добровольцы отправлялись воевать в Сербию. Выступление гарии против Сербии, Черногории и Греции во время Второй балканской войны (1913 вызвало сильное разочарование словенской общественности. Симпатии к Болгарии шли на нет, зато сильно возрос авторитет Сербии, окруженной теперь ореолом побе тельницы балканских войн.

Однако и во время балканских войн просербских позиций придерживались л немногие словенские радикалы. Единственной политической группой, выступив

Первой мировой войны с антиавстрийских позиций за образование югославянс-г«:*дарства вне рамок империи, были препородовцы - гимназисты, издававшие в -І913 гг. в Любляне газету «Препород» («Возрождение»). К этому движению присосись гимназисты ряда других словенских городов, некоторые студенты в Вене и . Возглавляли его Ф. Фабиянчич, Л. Клеменчич, А. Енко. Взгляды препородовцев ш-Еиальные проблемы были близки социал-демократическим, главное же внима-ш-- уделяли национальному вопросу. Препородовцы считали, что сербы, хорваты хпокнцы являются единым народом, насильственно разделенным историей, и их ■е - не только политическое объединение, но и постепенное слияние языков и . гур. Препородовцы установили связи с рядом других радикальных организаций ■кжи. в том числе и с «Млада Босной». Идеи препородовцев не нашли поддержки «ически ни у кого из словенских национальных деятелей, воспринимавших их как лые мечтания подростков.

Оешэко сама мысль о том, что югославяне являются единым народом, либо станут им Шиь»: или позже, в последнем предвоенном десятилетии пустила корни в умах некоторых ^елставителей словенской интеллигенции и политиков всех направлений. Обосновыва-■Кь -ча ими по-разному, но в основе было одно - сомнения в силах и жизнеспособности Bfc»" маленького народа, боязнь, что сербы и хорваты заключат союз без словенцев, а без ■озержки более сильных славянских народов словенцы обречены. В среде либеральной ШГЇЛЛИГЄНЦИИ в то время зародилось движение неоиллиризма, вождем и идеологом кото-шшъ стал историк Фран Илешич. Он был убежденным сторонником языкового и культур-в сближения югославян. Целью словенцев, по мнению Илешича, должно быть «полное ^ьелинение» с хорватами, так как сами по себе словенцы «ничего не значат»²³. Однако Иле-шк-. не считал, что словенцы должны полностью отказаться от своего языка, и предлагал кш: л ьзовать сербохорватский прежде всего в научных трудах. Сходных взглядов придер-НШвшісь и некоторые социал-демократы, и даже католики.

Перед Первой мировой войной сторонников объединения с сербами и хорватами жли словенцев еще было немного. Широкие массы народа мало знали о сербах и xop-мтаі. Для большинства национальных политиков югославянская направленность вмразумевала в первую очередь поиски союзников против немцев и итальянцев, при шддержке которых смогла бы воплотиться в жизнь идея Объединенной Словении -«ональной автономии в рамках Австро-Венгрии. Крестьянам ближе всего была ■озниия Всесловенской народной партии, лидеры которой, и Шуштершич, и Крек, яесмотря на различия во взглядах, оба ратовали за триализм, за создание словенско-ь: рватского государственного объединения в составе империи. Депутаты этой партии d е. большинство словенских депутатов) выступали с даными требованиями в австрийском рейхсрате с 1908 г.

После распада консервативного клуба Гогенварта в австрийском рейхсрате словенские депутаты еще очень недолго находились в общем клубе, с 1901 по 1917 г. они s уступали раздельно, лишь изредка заключая временные союзы. В результате выбо-э-:в 1907 г. в венском рейхсрате из 516 депутатов от Цислейтании было 17 словенских іепутатов-католиков и семь либералов²⁴. С 1911 г. Шуштершич возглавлял Хорватско-словенский клуб 27 депутатов, в котором словенские католики объединились с дал-ттинскими правашами и депутатами из Истрии. К 1912 г. в его руках сконцентриро-аались все важнейшие политические функции: он был председателем Всесловенской вародной партии, главой Хорватско-словенского клуба в рейхсрате и вдобавок занял должность крайнского губернатора. Шуштершича называли «некоронованным герцогом Крайнским», а христианских социалистов беспокоили диктаторские тенденции в его политике. В 1912 г. Шуштершич ушел с поста главы клуба. В 1914 г. при активном содействии Крека Хорватско-словенский клуб возглавил его сторонник священник Антон Корошец²⁵, вскоре ставший третьим по значимости лидером Всесловенской народной партии.

Убийство в Сараеве австрийского престолонаследника эрцгерцога Франца Фердинанд.» 28 июня 1914 г., послужившее поводом к Первой мировой войне, явилось потрясением для словенцев. Они видели в покушении Гаврилы Принципа руку Белграда. Рухнули надежды на реформы, проект которых готовился Францем Фердинандом, югославянскому движению в империи был нанесен тяжелый удар, его позиции ослабли, и положение словенцеї в империи стало еще более шатким. Словенские консервативные и либеральные политики резко осудили сараевское убийство. Шуштершич на собрании Всесловенской народнее партии 5 июля 1914 г. в Любляне открыто обвинил в убийстве престолонаследника Сербии» Более умеренно выступили Крек и Корошец, выразив сожаление по поводу случившегося і подтвердив верность династии. Социал-демократы не высказали четко своего отношени к среди них преобладало мнение X. Тумы о том, что партия не имеет ничего общего с австрийскими престолонаследниками и немецкими националистами.

Война. Объявление Австро-Венгрией войны Сербии 28 июля 1914 г. вызвало проте-не только у социал-демократов, но и у либералов. Шуштершич и его сторонники nojjć-ржали правительство, вновь подтвердив свою полную лояльность Габсбургам. Шуште^ шич развязал активную антисербскую кампанию, призывая словенцев к войне за «справедливое дело Австрии». Христианские социалисты во главе с Креком и Корошецем зя-тисербские позиции Шуштершича не поддержали.

Началась воинская мобилизация. Словенцы входили в состав 50 австрийских пол из 141. Среди них было немало добровольцев. Многие словенские воины, посланное Галицию, уже осенью 1914 г. оказались в русском плену. Некоторые словенцы вступ добровольцами в сербскую армию. В словенских землях, как и во всей империи, б введено военное положение. Хотя правительство официально не распустило пол-* ческие партии, деятельность их была ограничена исключительно внутрипартийн делами. Были запрещены многие газеты и общества, занимавшие антиправитель ные позиции либо просто имевшие югославянскую направленность. Аресту или в ке подверглись многие национальные деятели словенцев, среди них писатель Ива¹ кар. В декабре 1914 г. состоялся суд над препородовцами, весной 1915 г. в Любляне введен военный трибунал.

В мае-июне 1915 г. военные действия переместились на словенскую территс Итальянцы заняли западную часть Горицы и Посочье. Около 80 тыс. чел. тогда бе с захваченных территорий в Крайну, Штирию, в австрийские лагеря беженцев. В ав.

1916 г. итальянцами была захвачена вся Горица. Во время боев у Сочи, длившихся с два с половиной года, до октября 1917, погибли около 200 тыс. чел. Всего за время вой мировой войны погибли около 35 тыс. словенцев²⁶.

Война застала словенских политиков врасплох. Политическая активность либе и социал-демократов практически сошла на нет из-за правительственных реп Только Всесловенская народная партия благодаря своей прогабсбургской орие

■сгла как-то функционировать. Заседания австрийского рейхсрата не проводились с йены 1914 г., и словенские национальные деятели неоднократно (и безуспешно) высту-шя с требованиями возобновить его работу. Лидеры католиков вместе с хорватскими лмзашами по инициативе А. Махнича весной 1915 г. даже обратились к римскому папе r I2-: събой защитить интересы хорватов и словенцев на будущей мирной конференции. 1«гикан ответил отказом.

1!тальянская оккупация Горицы настолько привела в смятение лидеров Всесловен-з народной партии, что какое-то время они даже готовы были отказаться от своих ЯЖілистических проектов, признать немецкий язык в качестве государственного, подимать централизаторские проекты реформ австрийской военной верхушки. От пра-штельства в 1915 г. они требовали только признания словенской национальной школь-жл автономии.

После начала войны разногласия между двумя течениями во Всесловенской народен партии обозначились еще резче, а в 1916 г. дело дошло до раскола. И. Шуштершич и **» единомышленники были настроены проавстрийски и антисербски. Второе направ-кние. возглавлявшееся Креком и Корошецем, придерживалось югославянских взгля-JDB їв рамках австрославизма) и ориентировалось на государства Антанты²⁷. К концу f-'zb г. общая политическая линия Корошец-Крек окончательно оформилась. Для нее характерны идеи югославизма в том виде, в каком они были сформулированы че-ж г несколько месяцев в Майской декларации.

Только словенские эмигранты, бежавшие в Западную Европу, продолжали в первой по-юві'не войны открыто выступать с югославянскими идеями. Четверо словенцев (Б. Вош-И. Едловский, Н. Жупанич и Г. Грегорин) стали членами Югославянского комитета, «■: ванного в 1915 г. в Париже по инициативе хорватских эмигрантов. Комитет выдвигал fc-'.ь освобождения югославян из-под австро-венгерского ига и их объединение с Сербией и ї;рногорией. Деятельность комитета поддержали и словенские эмигранты в США.

После смерти Франца Иосифа осенью 1916 г. на престол вступил император Карл. 5с- чгтриполитическое давление в империи уменьшилось. Весной 1917 г. снова был созван жйхсрат. За день до его открытия 33 словенских, хорватских и сербских депутата авс-~і'.йской части империи и Далмации объединились в Югославянский клуб (фракцию). М мая 1917 г. его председатель А. Корошец огласил Майскую декларацию, призывав-жую к объединению словенцев, хорватов и сербов на основе национального принципа и *г-ватского государственного права в самостоятельное демократическое государствен-образование под габсбургским жезлом.

И. Шуштершич, до конца остававшийся на австрославистских позициях лояльности >чгтерии и резко осуждавший деятельность югославянских депутатов, после обнародования Майской декларации стремительно терял политическое влияние. В ноябре 1917 г. : н вышел из Югославянского клуба, а через несколько дней распустил Всесловенскую народную партию и основал Словенскую крестьянскую партию. Однако Всесловенская сродная партия и не подумала распускаться. В декабре состоялось общее собрание ее -.ленов, признавшее действия Шуштершича незаконными и избравшее своим председателем А. Корошеца, ставшего после неожиданной смерти Я. Крека в октябре 1917 г. бес-:порным лидером словенской политики. Им он и оставался на протяжении всей дальнейшей жизни (до 1940 г).

Движение в поддержку Майской декларации достигло своего пика 24 марта 1918 г., •згда в Любляне состоялось торжественное вручение А. Корошецу 200 тыс. подписей сторонников этого меморандума. Большинство подписчиков, впрочем, полагали, чтс решение югославянского вопроса произойдет в рамках империи. Социал-демократы не поддерживали политики Югославянского клуба, отвергая сотрудничество с буржуазными партиями. Такая позиция вызывала недовольство у некоторых членов партии Группа молодежи покинула ее ряды и весной 1918 г. присоединилась к югославянском¹-движению.

В империи ширилось антивоенное движение. В феврале 1918 г. вспыхнуло восстание матросов в Боке Которской, в мае - военнослужащих в Юденбурге, Мюрее и Радгоне. В них приняли участие и словенские солдаты. В мае 1918 г. правительство запретило агитацию в поддержку Майской декларации и подтвердило немецким партиям свою решимость сохранить за немцами доступ к Адриатике. После такого заявления правительства даже социал-демократы изменили свою точку зрения и присоединились к Майскош движению. Либералы, до тех пор еще не имевшие общесловенской организации, в середине 1918 г. объединились в Югославянскую демократическую партию. Началось формирование надпартийного органа национального представительства. Им стал Наци:-нальный комитет словенских земель и Истрии, образованный в Любляне 17-18 август 1918 г. В него вошли представители всех словенских партий. В Загребе 6 октября 1918 і было установлено Народное Вече Словенцев, Хорватов и Сербов как верховный оргл южных славян империи. Председателем обоих органов стал Антон Корошец.

Так накануне распада Австро-Венгрии уже возникли первые органы автономной сж>-венской и югославянской власти, хотя никто еще не имел четкого представления о будущей Югославии и ее государственном устройстве. Существовали и проекты объединения с С^-бией и Черногорией, но словенские политики не сформулировали никаких концепций регулирования межнациональных отношений в будущем государстве. Большинство Словении мало что знали о сербах, да и сам их лидер Корошец никогда не бывал в Сербии и не ы себе реально представить ситуацию в ней. Обсуждение важнейших вопросов, касавш; будущего государства, было в начальной стадии, когда тысячелетняя империя прекрати свое существование. Это событие застало словенских политиков врасплох. Распад имп встретили в Любляне с воодушевлением, славили Югославию, американского прези^г Вильсона и «самоопределение». О Карагеоргиевичах никто и не упоминал.

Ни одна из распространенных среди словенцев перед Первой мировой войной юс лавянских программ не ориентировалась на отделение словенских земель от Ав*. Венгрии. Ни одна из политических партий не была готова к образованию Югославии имела разработанного проекта основ будущего государственного объединения.

Примечания

1 PleterskiJ. Nekaj vprašanj slovenske zgodovine v desetletju 1894-1904 // Zgodovinski 31. Ljubljana. 1977. N 1-2. S. 7-8.

2 Ibid. S. 8-9.

3 Vodopivec P. Od Pohlinove slovnice do samostojne države. Slovenska zgodovina od konca Stoletja do konca 20. Stoletja. Ljubljana. 2006. S. 114.

4 PančurA. Nastanek političnih strank // Slovenska novejsa zgodovina Zv. 1.1848-1992. S

5 Gestrin F., Melik V. Slovenska zgodovina od konca XVIII stoletja do 1918. Ljubljana S. 281.

г Чуркина И. В. Национальный вопрос в программах словенских партий накануне Первой sc-й войны. // На путях к Югославии: за и против. Очерки истории национальных идео-*»-< •* и гославянских народов. Конец XVIII - начало XX вв. М., 1997. С. 273-275.

7 Gestrin F„ Melik V. Op. cit. S. 305; Чуркина И. Национальные программы словенских nap's»* -:ікануне первой мировой войны. // Европейська політика: від регіональних конфліктів ш Гіршої світової війни. Чернівці, 1995. С. 49-50.

I Ненашева З.С. Идейно-политическая борьба в Чехии и Словакии в начале XX в. М. 1984. С. 29.

* PieterskiJ. Op. cit. S. 20-21.

i W Vodopivec P. Op. cit. S. 119.

II PančurA. Politično življenjepo volilnih reformah //Slovenska novejša zgodovinaZv. 1.1848-•^.S. 40.

12 Ibid. S. 41.

13 Vodopivec P. Op. cit. S. 148.

І-» Gantar Godina I. Neoslavizem in Slovėnei. Ljubljana. 1994. S. 11-12.

15 Ibid. S. 133-143.

• i6 Чуркина И.В. Образование партийно-политической системы в Словении (90-е гг. ИХ в. - 1914 г.) // Человек на Балканах. Государство и его институты. Гримасы политичес-Ml уодернизации (последняя четверть XIX - начало XX в.). СПб., 2006. С. 95.

ІГ Melik V. Ivan Hribar in njegovi spomini. In: Ivan Hribar. Moji spomini. Ljubljana, 1984. II. P* S. 637.

18 Gantar Godina I. Op. cit. S. 175.

19 Vodopivec P. Op. cit. S. 147.

JO Vodopivec P. Op. cit. S. 149.

-I Gestrin F„ Melik V. Op. cit. S. 318.

22 Ibid. S. 323.

23 Vodopivec P. Op. cit. S. 153.

24 Vodopivec P. Op. cit. S. 154.

25 Rahten A. Zadnji slovenski avstrijakant: Prispevek k politični biografiji dr. Ivana Susterśića // Iz:

26 Vodopivec P. Op. cit. S. 159.

27 Rahten A. Op. cit. S. 198-200.

ГЛАВА 6

pfeg ‘Пационный режим. Международно-правовыми документами, регламентирую-аач ‘ статус Боснии и Герцеговины (БиГ) после 1878 г., являлась ст. 35 Берлинского ■»*?-ата, определившая рамки австро-венгерского оккупационного мандата как право ^;"ия и владения ее территорией, итак называемая Новипазарская конвенция (21 ап-шт І879 г.), разрешавшая Австро-Венгрии разместить свои гарнизоны в Новипазарс-imt гзнджаке.

В период от оккупации до аннексии (1878-1908) государственно-правовой статус БиГ %М - правовой аномалией»: формально она оставалась османской провинцией, султан * '.ее являлся ее легитимным сюзереном, в то время как реальная власть принадле-ŁL-з Австро-Венгрии. В формально-правовом поле Габсбургской монархии Босния и Г-т7*:?говина не вошла ни в состав Цислейтании (Австрии), ни в состав Транслейтании #*гугрии), а была выделена в особую, третью единицу империи, принадлежащую ко-рве Габсбургов и управлявшуюся совместно правительствами Австрии и Венгрии (от ;-'.мени административные функции исполняло министерство финансов монархии), ■ивовая система БиГ не являлась ни австрийской, ни венгерской, жители также не сталі ни австрийскими, ни венгерскими подданными. До принятия Конституции 1910 г. =*.Г не располагала никакими правами автономии и не участвовала в исполнительной Іиьсти монархии¹.

В середине XIX в. население БиГ составляло около 1 070 ООО чел., из них сербов пра-5«:-:лавного вероисповедания - около 400 000, 328 000 мусульман, около 178 000 римо-вгт оликов и 2 000 евреев-сефардов (проживающих, в основном, в Сараево)².

Ко времени австро-венгерской оккупации Боснии и Герцеговины национальное со-їїлннє сербского народа, проживающего на этой территории, уже было оформлено в s-элной мере. У хорватов процесс национального становления проходил со значительным запозданием. Кроме сербов и хорватов, на территории БиГ после османского завоевания появился еще один тип национального сознания, сформировавшегося сначала ta* мусульманская религиозная общность, переросшая затем в этническую.

В конце XIX в. национально-культурная борьба сербского народа сконцентрировать на требовании предоставления церковно-школьной автономии, она носила лояльный характер, ограничиваясь в основном меморандумами к императору (1896, 1897, і901 и 1902 гг.). Однако на переломе веков культурно-просветительное направление залучило новый импульс, когда после обучения в различных университетах империи в БиГ начали возвращаться выпускники - новая сербская интеллигенция. Привнесенные ек идеи получили распространение в сербском обществе, особенно они ощущались в Сараево. Кроме того, активно участвовал в основании различных национально-культурных обществ усиливавшийся торгово-предпринимательский слой сербского народа.

В начале XX в. сербское национальное движение охватило политическую, экономическую и просветительно-культурную сферы³.

Австрийские власти проводили политику, направленную на увеличение католического населения Боснии и Герцеговины. До 1914 г. было создано около 20 колоний католических переселенцев, прежде всего, из Германии и Галиции. Было переселено от 180»

000 до 200 ООО чел., что было особенно заметно на фоне отъезда местного, преимущественно мусульманского, населения (около 140 000 чел.). В результате переселений количество католического населения выросло с 1879 г. по 1910 г. с 18,08 % до 22,7 %, мусульман - уменьшилось с 38,73 % до 32,25 %, число православных, благодаря стабильности естественного прироста населения, возросло с 42,88 % до 43,49 %⁴. Сараево в результате переселений превратился в город-космополит: по переписи 1910 г. сербский или хорватский язык считали родным 36 400 жителей, немецкий - 5 246, испанский - 4 875, чешский - 1 702, венгерский - 1 393, словенский - 789, польский - 592, итальянский - 465l албанский - 103, цыганский - 100, румынский - 59, греческий - 39, словацкий - 35, русинский - 34, турецкий - 31, венгерский - 17, английский - 12, арабский - 1 и «иной²⁸ -

1 человек⁵. В школах не было редкостью, когда при общем числе учеников в 40-50 чел они принадлежали к десяти национальностям и пяти конфессиям.

Еще одной важной мерой австрийской власти стал «закон об обороне» от 4 ноябре 1881 г., по которому все мужское боснийско-герцеговинское население, достигшее . лет, обязывалось служить три года в регулярной армии*. Закон вызвал недовольсті мусульманского и сербского населения.

Наконец, австро-венгерские власти потеряли доверие к францисканскому ордені поскольку тот действовал относительно независимо. В результате заключенного с Bi-тиканом конкордата францисканцы теряли привилегированное положение - исклю тельное право на католическую паству БиГ. Теперь на ее территории учреждалась ка лическая иерархия с архиепископом и кафедральным капитулом в Сараево. Первым с раевским (общебоснийским) архиепископом в 1881 г. император назначил Й. Штадле профессора теологического факультета в Загребе, иезуита. Штадлер прибыл в Сар 14 июня 1882 г. и оставался там до своей смерти в 1918 г.⁶

Архиепископия, главой которой был назначен Штадлер, поначалу существо* только на бумаге, и первой мерой архиепископа было создание ее материального госостояния, что и было с блеском выполнено: к 1918 г. она стала одной из богатей на югославянском пространстве Балканского полуострова. Относительно поддер властью католической церкви показателен пример распределения средств (в 190" Для трех религиозных объединений государство выделяло ежегодный бюджет в купности в 265 465 крон. Из этой суммы православные получили 78 765, мусульма 48 000 (вместе - 126 765), а остаток в 138 700 крон предоставлялся католической кви, в численном отношении значительно меньшей. В результате развития иезуит и францисканских гимназий приток детей в государственные школы значительно зился⁷. Штадлер ежегодно получал плату в 16 000 крон, однако он приобрел 17 зд для развития общественной деятельности общей стоимостью в 91 783 крон. Сре для сараевской архиепископии, помимо австро-венгерского финансирования, п ли и от различных европейских католических организаций⁸.

■го сой мерой, к осуществлению которой Штадлер приложил всю свою неукротимую і. была католицизация православного и мусульманского населения, что вызы-вурные протесты последних и многочисленные демарши Порты в защиту мусуль-<■0 населения, нимало, впрочем, боснийского архиепископа не смущавшие и не •ствовавшие ему в осуществлении поставленной задачи. Католическое духовенс-■ Боснии и Герцеговине, действовавшее совместно с иезуитами и францисканцами, мло политику вытеснения чувства национальной принадлежности, особенно это яось к сербам-католикам.

4 июня 1882 г. союзным министром финансов, принявшим непосредственное управ: пространством Боснии и Герцеговины, был назначен Беньямин Каллай, на кото-император Франц Иосиф возлагал особые надежды. Каллай, по сути, превратил рованную территорию в составную часть монархии. Одним из магистральных пений его деятельности стала замена феодальной турецкой администрации на изированную австрийскую, отличавшуюся, прежде всего, развитой системой ого образования и бюрократии (в боснийском обществе сразу же появилось ельное количество учителей и чиновников). Бюрократическая абсолютистская ма существовала независимо от населения. Управление, финансы и суд были ор-ваны по австрийскому примеру, немецкий язык стал общеупотребительным как япиальный язык системы внутреннего управления в БиГ. Население провинции об-■иось на «народном языке», определявшемся в официальных документах 1879 г. как боснийский язык», «сербско-хорватский язык» или «хорватский язык» (последнее, по •ш^еделению современного боснийского ученого Д. Юзбашича, являлось проявлением рсшиива прохорватской агитации клерикальных кругов БиГ⁹).

Основным инструментом достижения поставленных целей Каллай считал высоко-■ сазованное и прошедшее строгий отбор чиновничество. Если османы в управлении Боснийского вилайета обходились 120-ю чиновниками, то у Австро-Венгрии в 1881 г. n с-ыло 600, в 1897-7379, во время аннексии их число достигло 9539¹⁰. Так новое вла-шше Австро-Венгрии постепенно превращалось в колонию, в которой правили чинов-нки. Если до 1878 г. доминирующими представителями общественно-политической и ку льтурной элиты всех национальных сообществ БиГ являлось духовенство, то после ее ■азчинения Австро-Венгрии и проникновения буржуазно-либеральных идей роль ду-аооной иерархии начала падать: образованные чиновники и преподаватели занимали гывные места в администрации и просветительно-образовательных учреждениях. В ■грвую очередь вытеснялось мусульманское (ислам постепенно терял привилегированный статус) и православное духовенство. Католицизм, напротив, приобретал позиции

г. дарственного вероисповедания.

Внушительный слой бюрократии позволил Каллаю перейти к реализации концепции просвещенного абсолютизма: править без народа, одновременно, сообразуясь с інтересами монархии и возможностями боснийских финансов, сближая социальноэкономические условия БиГ с общеимперскими, подготавливая тем самым почву для перехода от оккупации к аннексии.

Тогда было определено новое направление деятельности, связанное с изменением самосознания местного населения. Сербов в БиГ насчитывалось явное большинство ' первая австро-венгерской перепись 1879 г. показала, что из 1158 164 чел., населяющих БиГ. православные сербы составляют большинство - 496 485 чел.¹¹), и под руководством Каллая все усилия австро-венгерской власти направлялись на создание интерконфесси-

ональной «боснийской нации», которая бы под одним названием объединила все три религиозно-этнические группы БиГ. Единственным «успехом» на этом поприще можнг. отметить тот факт, что газета «Бошняк», редактором которой был Мехмед-бег Капета-нович, в 1891 г. перешла на позиции отстаивания особой общебоснийской национальной идеи. Однако Капетанович встретил шквал критики со стороны сербских и хорватских печатных изданий не только в Боснии и Герцеговине, но и в Сербии, Воеводине Хорватии и Далмации. Мусульманское население БиГ также не принимала идеи Капе-тановича, считая его «коллаборационистом», а молодая мусульманская интеллигенция и вовсе отказалась от какого бы то ни было сотрудничества с ним. Так бесславно в кони« XIX в. закончилась попытка австрийской власти создать в Боснии альтернативу прежде всего сербскому национальному движению.

Несмотря на поражение, Каллай не уменьшил давление на сербов, продолжив наступление на права православной общины, унаследованные ею от османских времев Сербы в БиГ, со своей стороны, в 1896 г. развернули движение за свою церковно-школьную автономию. Во главе движения стал неформальный комитет, членами которсг» были Г. Ефтанович, В. Шола, В. Радович, Л. Йованович, П. Дрляча и К. Куюнджич. £ 1898 г. они составили проект устава церковной и школьной автономии сербского прав с -славного народа в БиГ и вручили его Каллаю и Вселенскому патриарху в Цариграде.

Однако лишь в августе 1905 г. церковно-школьная автономия сербов в БиГ стала^ законом. На этом завершился первый период национально-политического движенкі боснийских сербов. После этого политическая активность сербского народа в БиГ в сановном сконцентрировалась вокруг начавших выходить, благодаря смягчению цензую* (после смерти Каллая в 1903 г.), газет «Српска реч», «Народ» и «Отаджбина». «Срп-ся реч» акцентировала внимание на сербской политике, отстаивая идею автономии БиГ выступала как против ультраклерикализма Штадлера, так и югославянского движет** «Народ», напротив, поддерживал югославянское направление (по сути, идею объединг-ния БиГ с Сербией и Черногорией). «Отаджбина» (ярким лидером этой группы сербски интеллектуалов из Боснийской Крайны являлся Петар Кочич) выступала за справелл*-вое решение аграрного вопроса и сотрудничество всех народов юга Балканского полу** трова, отстаивая также идею принадлежности БиГ в историческом и этническом плаш сербскому народу¹².

К этому времени сербское общество «Просвета» стало подлинным центром серба» го просвещения. Оно включало сеть читален, благотворительных товариществ «Срп»-ня», сербские сельскохозяйственные артели, торговые и ремесленные общества, сел-ские организации «соколов» и др. Девизом общества было утверждение, что «народ тогда является культурным, когда культурны и образованы все его слои, когда все у: солидарно работать в интересах народа»¹³.

После оккупации Боснии и Герцеговины боснийские мусульмане попали под вл европейской католической державы, потеряв прежнее привилегированное положе Процессы европейской модернизации, привнесенные австро-венгерской властью, звали глубокие кризисные явления во всех слоях мусульманского общества и о6уі вили переселение части боснийских мусульман в Турцию, прежде всего малоим\ крестьян, а также пауперизированных ремесленников и торговцев¹⁴.

В1895 г. императору и султану была подана коллективная жалоба мусульман ок~ Сараево и Травника, в которой они указывали на значительный материальный у причиняемый мусульманскому сообществу от австрийского управления вакуфамч

f. Австрийская власть на жалобы не реагировала. В 1899 г. поводом для недо-послужила агрессивная католическая пропаганда, навязывающая мусульма-ереход в католицизм. Возмущенные мусульмане этого города сформировали ко-во главе с муфтием Джабичем. Этот комитет потребовал, по сути, формирования ;ных исламских институтов с широкими полномочиями¹⁵. Власть это требова-ергла, в 1900 г. сместила муфтия Джабича, закрыла мостарскую читальню как пункт оппозиции, а ее секретаря - Ш. Арнаутовича - уволила со службы. Но :мя оказались более серьезными: недовольство мусульман распространилось Боснию, в которой Травник стал центром волнений подобно герцеговинскому

■есной 1900 г. в Будапешт для привлечения внимания австро-венгерского парламен-■роблеме боснийских мусульман отправилась делегация во главе с Джабичем. Ей эсь установить связь с венгерскими оппозиционными кругами, игнорировать му- шское движение за автономию далее было невозможно. В начале 1901 г. между раиаем и комитетом Джабича начались переговоры, в ходе которых первый, впрочем, шчючевым вопросам отказался идти на уступки. Джабич принял решение отправить-а в Стамбул с целью поиска поддержки на высшем исламском форуме. В ответ Вена объявила его эмигрантом, которому запрещено возвращаться.

► Еше перед отъездом Джабича в августе 1901 г. состоялось тайное совещание серб-•вн и мусульманских лидеров в Киселяке с Ефтановичем и Джабичем во главе с целью Гівлочения соглашения о сотрудничестве. В проекте договора содержались пункты о ■«оставлении БиГ автономии под сюзеренитетом султана. Мусульманская сторона ..■говор не подписала в связи с несогласием по поводу решения аграрного вопроса, на-кння языка в Боснии и Герцеговине как «сербский» и планов по введению кириллицы і ишественных и образовательных учреждениях. Проект так и остался проектом, од-■ко определенное сербско-мусульманское сотрудничество продолжалось до 1910 г.

Взлет хорватской национальной политики в БиГ произошел в конце XIX в. и стал возможным благодаря поддержке оккупационного режима. Хорватское движение охва-яло многие слои католического городского населения - чиновников, торговцев, ремес-■нников. На развитие хорватского национального движения в БиГ, надолго определив ■уть его дальнейшего развития, большое влияние оказала деятельность боснийского ■пиепископа Й. Штадлера.

Штадлер являлся не только инициатором, разработчиком и организатором католи-«ского движения, но и его идеологом, создавшим идейную базу - основные теоретические постулаты и долгосрочную программу деятельности. Сам он называл эти при-■пипы «акции католического движения» - «фундаментальными законами нашей организации», «являющимися обязательными для каждого ее члена» и которых «никто не :меет менять»¹⁶. Основание католического движения Штадлер расценивал как «начало великого дела», сцелью «пустить корни во всех сферах духовной и общественной жизни* Боснии¹⁷.

На Первом общехорватском католическом конгрессе пространство БиГ было включено в орбиту национальных хорватских интересов, и с этого времени целью религиозно-политической борьбы католической церкви стали хорватизация и католицизация ее населения. Решающая роль в выполнении стратегических задач, поставленных Св. престолом в Боснии и Герцеговине, принадлежала наднациональным структурам римско-католической церкви - орденам францисканцев и иезуитов.

После смерти Каллая союзный министр финансов Австро-Венгрии И. Буриан (19031912) инициировал новый национально-политический курс. Распоряжением правительства БиГ от 4 октября 1907 г. язык на пространстве БиГ получил наименование «сербско-хорватский», что вызвало бурные протесты со стороны Мусульманского населения. Распоряжение по языку было воспринято мусульманами как приказ «креститься, каким хотите крестом - православным или католическим»¹⁸.

Несмотря на то, что «бошняшство» так и не смогло утвердиться как национальна-идеология мусульман в БиГ, они продолжали настаивать на названии языка как «боснийский». Проблема названия языка не была для власти столь актуальной, тем не менее она 29 ноября 1907 г. «в устной форме» (неформально) разрешила мусульманам называть свой язык боснийским, но только в рамках мусульманских национально-просветительных институтов. На всех уровнях государственных учреждений язык оставалс* «сербско-хорватским». Мусульманские лидеры отмечали, что «ни тогда, ни в будущем-мусульмане не желают быть ни с сербами, ни с хорватами», но с сербами они «вынуждены в союзе бороться с властью, поскольку она с одинаковой жесткостью относится и і ним, и к мусульманам»¹⁹.

Партийное строительство. После 1903 г. национально-политические движения № родов в БиГ приступили к организационному оформлению своих партий. Первой ь сульманской партией стала Мусульманская народная организация (МНО), основан 3 декабря 1906 г., ее председателем являлся Алибег Фирдус. Руководство партией стояло из крупных землевладельцев, получивших от муфтия Джабича документальн подтверждения своих полномочий. На первый план в новой фазе мусульманского жения выдвигался аграрный вопрос. Партия требовала вакуфной автономии и, в роком смысле, государственно-правовой автономии БиГ под сюзеренитетом сул МНО пользовалась поддержкой подавляющего большинства мусульманского насг ния. До аннексионного кризиса организация несколько раз безрезультатно обраша. с меморандумами в Вену и Стамбул. После завершения кризиса вопрос религиозной тономии боснийских мусульман для австро-венгерской власти потерял остроту. В к 15 апреля 1909 г. был принят Статут об автономном управлении исламскими религ ными и вакуфно-меарифскими делами, по которому все религиозные и вакуфные • ны получали самоуправление²⁰.

МНО противостояла группа, именовавшая себя «прогрессивные мусульмане», единявшая прорежимно настроенных мусульман, интеллектуалов и государстве-чиновников. Эта группа основала Мусульманскую прогрессивную партию (МПП,> руководством Адем-аги Мешича, крупного торговца. По основным пунктам прогг^-МПП практически не отличалась от доктрины Мусульманской народной органи но в национальном аспекте она придерживалась прохорватских позиций, в связи с не пользовалась поддержкой широких слоев населения. В 1910 г. руководство п пересмотрело позиции в национальном вопросе, отказалось от прохорватских взг и изменило название партии на Мусульманскую независимую партию (МНП). В э году две указанные партии предприняли попытку объединения, но она оказалась пешной в связи с амбициозной и неуступчивой позицией партийных лидеров.

В 1910 г. из МНО выделилось крыло просербски настроенных политиков, ocf ших газету «Самоуправа» и ориентировавшихся в большей степени на социаль

шлтурные проблемы мусульманского населения, прежде всего крестьян. Официаль-■ имформленная в партию, эта группа называла себя «мусульманские демократы». Cs имела также влияние на позицию журнала «Гайрет» (редактор - Осман Джикич), ■■тупая за национальное определение мусульман «в сербском смысле». «Гайрет» до ■і 11 1-і Первой мировой войны пропагандировал идеи равноправного использования 1^* написаний - кириллического и латинского, отдавая предпочтение кириллице²¹. На ■юные выборы в сабор БиГ группа выставила своего кандидата - О. Джикича, который, ■шо избран не был. Мусульманскими демократами, кроме Джикича, руководил Сма-ш-łra Чемалович из Мостара.

•Сербская народная организация (CHO) была сформирована на скупщине сербских ■-готических сил в Сараево 10-14 октября 1907 г. (Митровданская скупщина). Тогда жгезошло объединение всех сербских политических групп, существовавших в БиГ в «иную организацию. В состав CHO вошла и группа под руководством Г. Ефтановича

■ і Шолы (к ним присоединился сербский интеллектуал М. Сршкич), выступавшая за шгономию БиГ. В 1905 г. «автономисты» основали газету «Српска реч», посвященную ■кгатическим, культурным и экономическим проблемам. «Автономистам» противотела группа молодой сербской интеллигенции, требовавшая перейти от требований хм юставления церковно-школьной автономии к политической борьбе. Своим центром

лые интеллектуалы избрали Мостар, где основали газету «Народ» под редакцией ? галуловича и В. Грджича. Мостарская группа пользовалась наибольшей поддержкой сербской интеллигенции на территории всей Боснии и Герцеговины. Третья группа •гьелинялась вокруг П. Кочича и В. Груберовича, издававших газету «Отаджбина» в *с«'-ийской Крайне и объединявших небольшую часть сербских интеллектуалов. Эта группа отбросила идею о самостоятельной роли интеллигенции, полагаясь в первую учеп ель на крестьянство и борясь в этой связи за решение аграрного вопроса²².

В мае 1907 г. сараевский врач JI. Димитриевич, с 1905 г. издававший журнал «Дан», ■аювал Сербскую народную независимую партию (СННП), отстаивавшую идеи радиального решения аграрного вопроса. Партия остро критиковала руководителей «ав-

:мистского направления», полагая, что развитие БиГ должно проходить целиком в ^■шемонархическом русле. Однако после провала на выборах 1910 г. СННП постепенно мшла с политической сцены.

По поводу названия языка и использования письменности сербская сторона бескомпромиссно настаивала на названии языка как «сербский» и кириллическом написании, -то нашло отражение в Проекте договора между мусульманским и сербским руководствам (1900-1901 гг.) и в программе сербских политиков в рамках подготовки издания ■ззеты «Српска реч» (1904 г.), в которой требовалось «прекратить попытки искусственного разделения сербского народа на несколько национальностей»²³. Именно Сербская народная организация на Митровданской скупщине 1907 г. выдвинула программный ~еэис о введении сербского языка в сферу внешних связей и внутреннего управления". Требования об исключительно сербском характере пространства БиГ и, соответственно. сербском названии языка, являлись реакцией на политику оккупационной австровенгерской власти в отношении сербского народа (в частности, запрета кириллицы).

■ Српска реч» считала, что в БиГ, кроме православных сербов и мусульман проживают

■ Это требование австро-венгерская власть удовлетворила (правда, исходя из собственных интересов), утвердив наименование языка БиГ как «сербско-хорватский».

католики различных национальностей (необязательно хорваты). В том же направлении писала и «Отаджбина», отмечая, что «сербское наименование в БиГ никому не навязывается» в отличие от хорватского, «которое является инструментом и творением австрийской политики»²⁴. Точку зрения о неизбежном растворении католиков в хорватской национальной среде и о необходимости поиска путей мирного сотрудничества со всеми, в том числе и с хорватами, выражала группа сербских интеллектуалов (Уроша Круля). В целом Сербская народная организация выступала за предоставление Боснии и Герцеї вине полной автономии и поддерживала идею сотрудничества с МНО. По отношению і хорватам вопрос оставался открытым.

Перед аннексией сербская и мусульманская оппозиция выступила с совместны* требованием введения конституции без изменения государственно-правового стат; Боснии и Герцеговины. Соответствующий совместный меморандум сербско-мусульманская делегация 7 сентября 1908 г. передала австро-венгерскому министру финанс м И. Буриану. Автором меморандума, помимо сербских и мусульманских политиков БиГ. являлся Яша Томич, лидер Сербской народной радикальной партии в Воеводине, кроме того, меморандум был одобрен Б. Медаковичем, председателем хорватского саборш и Сербской самостоятельной партии в банской Хорватии и Й. Баняниным, редакто газеты «Нови Србобран» и депутатом от той же партии в саборе.

В первом десятилетии XX в. хорватское национально-политическое движен четко разделилось на два течения: либерально-буржуазное и клерикальное. С инициативой создания единой хорватской политической организации в БиГ выступ либерально-буржуазное движение, которое поддержали францисканцы. В нач 1908 г. было создано Хорватское народное содружество (ХНС) под председател твом Н. Мандича, но главным организатором и идеологом Содружества являлся линский адвокат Иво Пилар. Центральным утверждением программы ХНС явл тезис о принадлежности БиГ по «государственному праву» хорватам, соответст но, самым естественным является присоединение края к хорватским территор В основе политической стратегии ХНС лежало убеждение в малочисленности ватов в БиГ и уязвимости хорватского самосознания в связи со значительным к чеством переселенцев-католиков разных национальностей. Содружество выдви принцип интерконфессиональности, рассчитывая привлечь на сторону хорват национальной идеи мусульман. В общем, для ХНС мусульмане также являлись ватами, язык должен был именоваться «хорватским», а письменность быть ис чительно латинской²⁵.

Сараевский архиепископ Штадлер, напротив, считал, что основная задача хо^ кой политики в БиГ - объединить всех католиков без учета национальности. Безу ные попытки взять в свои руки руководство ХНС привели Штадлера к выводу о ходимости создания собственной партии, что и было сделано в начале 1910 г. Им сформировано Хорватское католическое объединение (ХКО), проводившее, при держке австрийских социалистов и словенских клерикалов, ультраклерикальнуи литику. Хорватское католическое объединение утверждало, что Босния и Герце является этническим и государственно-правовым пространством хорватского Штадлер поддерживал идею триалистического переустройства монархии, в ходе poro «на основе принципа национальностей и государственного права» БиГ, на~ словенскими землями, была бы присоединена к Хорватии. Отождествляя католи хорватскую национальность, ХКО не являлась сторонником сотрудничества с

мусульманами. Как и ХНС, ХКО выступало за то, чтобы язык назвался «хорватс-► н использовалось исключительно латинское письмо²⁶.

► В начале XX в. в хорватской национальной политике в БиГ сильное влияние приобув ультраклерикальная Чистая партия права Й. Франка, выдвигающая тезис об ис-Ивчительно хорватском характере пространства БиГ, в котором проживает хорватский ам различных вероисповеданий. Встретив непримиримое сопротивление сербов, фванковские лидеры сосредоточились на мусульманах, настаивая на их хорватской эт-■чесхой принадлежности. Франковцы пропагандировали идею присоединения БиГ к Ьзсватии и объединения хорватских земель в монархии. Праваши БиГ сгруппировались шгггуг *Гласа херцеговаца» в Мостаре и герцеговинских францисканцев, находясь в со-г^їнии перманентного конфликта с иезуитами и кругом архиепископа Штадлера²⁷.

Если в XIX в. в политике францисканцев в БиГ можно было обнаружить югославян-ззе мотивы, то после ее оккупации их курс изменился. Новая доктрина францискан-KS включила в себя пункты, направленные на создание «единой Великой Хорватии», і гсстав которой должна была войти БиГ. Однако ХКО Штадлера, собирая всех като-шгов «под хорватский покров», добилось к тому времени значительных результатов гоивлечению иностранцев, чиновников и переселенцев в БиГ, которые перенимали юрватскую национальную идею²⁸. В результате некогда влиятельный в БиГ орден •синиисканцев практически растворился в борьбе со Штадлером и иезуитами, часть его ^пводства впоследствии присоединились к правашам²⁹.

Тем не менее до Первой мировой войны, несмотря на междоусобную борьбу, обе ор-■«низации - францисканское Хорватское народное содружество и штадлеровское Хор-мтское католическое объединение - в той или иной степени способствовали сохране-«?зо и развитию хорватской конфессиональной и этнической индивидуальности³⁰.

Каждая политическая партия, сформированная в БиГ в начале XX в., имела не толь-Е-: детальную национально-политическую программу, но и финансовое обеспечение. Практически каждая политическая организация имела свой собственный (иногда и не жн) банк. Так, например, слияние Независимой мусульманской партии с Мусульман-пой народной организацией и создание Объединенной мусульманской организации j 1911 г. сопровождалось одновременным основанием Мусульманского центрального ^гнка, в руководство которого вошли лидеры двух прежних организаций³¹. У сербов существовал Сербский народный банк и Сербский центральный банк. Основание Сербії :«й народной партии в 1913 г. сопровождалось созданием Сербского экономбанка в *зрте 1914 г. Обе хорватские группы - Хорватское народное содружество и Хорватское ;=родное объединение, несмотря на острые разногласия, нашли в себе силы основать в 1'Э09 г. Хорватский кооперативный банк БиГ. Председателем банка был Н. Мандич - ли-1 ХНС, он же являлся председателем Хорватского центрального банка БиГ, основанного на год раньше, в 1908 г.³²

Партийную мозаику дополняла Социал-демократическая партия Боснии и Герцеговины. Она выросла из профсоюзного движения и была организационно оформлена на -“ьезде в Сараево в июне 1909 г. Ее официальным рупором стала выходившая в босний-:кой столице газета «Глас слободе». В период балканских войн 1912-1913 гг. малочисленная группа членов СДП в Сараево и Мостаре откололась от партии и основала газету - Звоно», сторонники которой именовались «звонаши» и настаивали на установление 5олее прочной связи с группой Кочича. Они связывали интересы рабочего класса в БиГ с сербскими национальными интересами.

Аннексия. Аннексия Боснии и Герцеговины была объявлена Австро-Венгрией 7 октяб- j ря 1908 г. и вызвала европейский дипломатический кризис. Великобритания и Франция ограничились риторическими протестами против изменения Берлинского трактата Италия, Россия, Сербия, Черногория и Турция отреагировали крайне негативно и рез- ' ко. Решающей была позиция Германии, поддержавшей Австро-Венгрию. В результате I действий германской дипломатии Турция 26 февраля 1909 г. признала аннексию. Oj- j новременно Австро-Венгрия отказалась от размещения своих гарнизонов в Новипазар- I ском санджаке, выплатила Порте 2,5 млн фунтов стерлингов компенсации, обязалась I предоставить ей концессии и обеспечить полную религиозную свободу мусульманам і і БиГ. Германия 21 марта 1909 г. передала российскому правительству в Петрограде уль- I тиматум с требованием незамедлительного признания аннексии (что Россия и сделала l I 5 апреля 1909 г. Сербия и Черногория также были вынуждены согласиться со сверши;- I шимся фактом.

В период аннексионного кризиса габсбургские власти приступили к созданию отрв- | дов, сформированных на добровольческой основе, состоящих из местных католиков * I мусульман («Schutzcorps»), необходимых для подавления возможного восстания cej ского населения. Именно тогда возникло выражение «Хорватские народные усташи-. і I одна из добровольческих единиц называлась «Черный легион».

Хорватские политические круги в БиГ аннексию поддержали сразу же, сербские ■ I мусульманские организации упорно отказывались последовать их примеру. Долы» I всех держались мусульмане, кроме всего прочего выразившие свой протест массовые I переселением в Турцию. Мусульманская народная организация признала аннексию I I февраля 1910 г., перед самым принятием конституции, и то лишь потому, что мусульм»-! нам, как и всем остальным политическим силам, было необходимо легитимное основ»- Щ ние для продолжения политической деятельности.

Аннексия БиГ стала поводом для укрепления, прежде всего в Хорватии, надежз ш J триалистическое переустройство монархии. Хорватская общественность после анн«*-| сии требовала «объединения Боснии и Герцеговины с Хорватией, Славонией и Далк»-| цией в единую государственно-правовую единицу». Хорватское католическое объем-! нение и Чистая партия права под руководством Франка в свои программы в качес^-*! главной цели включили положения о воспрепятствовании росту и влиянию сербское национального движения в БиГ. Однако планы хорватских кругов на триалистическтЛ трансформацию были лишены каких бы то ни было оснований: император Франц Им сиф оставался непоколебимым сторонником дуалистической системы. В послеаннекпЛ онный период БиГ превратилась в corpus separatum короны Габсбургов с собственв конституцией и сабором³³.

17 февраля 1910 г. Франц Иосиф провозгласил конституцию Боснии и Герце-J вины (октроированная конституция). Гражданам предоставлялись минимальнзш конституционные права с законодательной гарантией их постепенного расширении Концепция «ограниченной конституционности» являлась, по мысли австро-венг J ской власти, «логичным следствием культурной отсталости народов Боснии и Ген цеговины». Верховное управление, тем не менее, оставалось в компетенции мивн терства финансов Австро-Венгрии и прежней имперской администрации в Capae*J Конституция, по сути, лишь узаконила уже существовавшие гражданские права с оговорками, что в чрезвычайной ситуации они могут быть ограничены или otJ нены. Однако, несмотря на все ограничения боснийско-герцеговинской автоном J

ела в обиход политической жизни БиГ три новых института: сабор, правитель-шй совет и котарские (областные) веча.

1*Саб«ор не имел никакого влияния на исполнительную власть, не мог даже ставить ы и обсуждать ее деятельность. Законодательная власть и далее оставалась у им-•ра и правительства в Вене и Будапеште. Законодательная функция сабора в БиГ Р^вяичивалась исключительно местными вопросами³⁴.

Сабор состоял из 92 человек, из которых 20 человек (одна пятая часть) входили в г* «по положению» (так называемые «вирилисты»). Они состояли из церковных и їх «высоких представителей»: рейс-ул-улема (главный муфтий), вакуфно-меа-J• мй управляющий, сараевский, мостарский и другие наиболее авторитетные муф--т. четыре сербско-православных епископа, митрополит и заместитель председателя Вкгта сербской православной церкви, римско-католический архиепископ, два провин-—г францисканского ордена, сефардийский раввин, председатель Верховного суда,

всг-гелатель Коллегии адвокатов Сараево, городской глава Сараево, председатель Тор-■»: -оемесленной коллегии Сараево. Из 72-х избранных на пять лет депутатов 16 были «—ликами, 24 - мусульманами, 31 - православными и один мандат предоставлялся аосям. Избиратели не могли отзывать своих депутатов. Председателя и заместителя “«лселателя сабора назначал император. Выборы проходили на основе куриальной системы: граждане в зависимости от конфессиональной принадлежности делились на так курии, в каждой выделялись социальные группы - городская, сельская, крупных иилевладельцев и интеллигенции. Депутатские места в саборе предоставлялись пропорционально национально-конфессиональному соотношению³⁵.

Первые выборы в сабор прошли в мае 1910 г., на которых Сербская народная органи-яния получила из 31 возможных 31 мандат, Мусульманская народная организация -тагже из 24 возможных - 24, из имеющихся 16 католических мандатов Хорватское на-юлдое содружество получило 12, а Хорватское католическое объединение - 4.

Социал-демократическая партия не получила ни одного мандата. Индустриальное аазвитие БиГ находилось на низком уровне, концентрация рабочего класса была не-5с лыпой, а на крестьянские массы основное влияние оказывало духовенство. В резуль-^-1те ни один представитель социал-демократии не вошел не только в состав сабора, но лаже и в общинные органы самоуправления городов.

В функции правительственного совета входило сообщение сабора с остальными органами власти.

Котарские веча представляли собой выборные органы местного самоуправления, избиравшиеся также на основе конфессионального соотношения населения БиГ, но их юмпетенция строго ограничивалась местными, преимущественно, хозяйственными, в-: просами, не оставляя места для общественно-политической деятельности. Гражданские права, предоставленные конституцией, означали введение всеобщего равенства пепел законом, гарантировались свобода веры и совести, неприкосновенность имущества •в том числе запрещалась его конфискация), тайна переписки, свобода печати, собраний и организаций, не противоречащих существующему законодательству. Всем гражданам гарантировалось сохранение национальных особенностей и языка³⁶.

В саборе сложилось конструктивное сотрудничество между Сербским клубом (фракцией) депутатов и Хорватским народным содружеством, которое представителям Хорватского католического объединения не удалось разрушить в течение 1910 г. Однако лискуссии по поводу агарного вопроса изменили существовавший расклад политических сил. Сербско-хорватский союз распался, уступив место мусульманско-хорватском-, блоку (ставшему проправительственным большинством). Мусульманская и хорватская часть депутатов договорились о совместном голосовании (мусульмано-хорватские пакт) за исключением пятерых депутатов МНО, сформировавших в саборе собственн\ и фракцию. Накануне заключения пакта две мусульманские партии - МНО и МСС создали Объединенную мусульманскую организацию.

Клуб (фракция) депутатов-мусульман (его председателем стал Рифатбег Сулейман -пашич), совместно с руководством Мусульманской народной организации с одной стороны, и Хорватским народным содружеством и Хорватским католическим объединением, с другой, 31 марта 1911 г. заключили пакт о политическом сотрудничестве. Первы* пунктами договора указывалось стремление мусульман добиваться предоставления БиГ автономии в государственно-правовом союзе монархии в любом виде (это означало, чт мусульмане не возражают против хорватского тезиса о триалистическом переустройстве империи Габсбургов) и обязывались поддержать хорватский проект относительвс названия языка. Хорваты, со своей стороны, обязывались голосовать за правительственное предложение о предоставлении займов для добровольного выкупа кметов " Однако уже тогда шесть мусульманских депутатов отказались от сотрудничества с хорватами, заявив, что они не желают делать из сербов врагов (поскольку это может насті»-ить против мусульман кметов) и вышли в знак протеста из клуба депутатов-мусульм=в Эта группа, во главе с Дервиш-бегом Миралемом, состоявшая из видных мусульмански политиков, продолжила политическое сотрудничество с сербами. Группа Миралема ■ отношении официального названия языка предлагала просто присоединиться к том;, і чем договорятся сербы и хорваты³⁸.

Выделение группы Миралема привело к сближению двух партий - Мусульман^ народной организации и Мусульманской независимой (прежде прогрессивной) парти*. Их объединение произошло в августе 1911 г. под названием Объединенная мусульманская организация (OMO). При этом из МНП в знак протеста вышла группа Кулович-Храс-ницы, продолжавшая (без особого успеха) функционировать под названием Мус..ъ-манская независимая партия. Программа OMO по-прежнему отстаивала автономи БиГ без учета, к какому государству она принадлежит, но четко подчеркивала, чт :• считает возможным ее включение в дуалистическую или триалистическую систему, т присоединение либо к Венгрии, либо к Хорватии. Последнее вызвало громадное ра рование хорватских политиков, поддержавших слияние мусульманских партий.

Сама группа Миралема оформилась в отдельную саборскую фракцию, испол прежнее название - Мусульманская народная организация. Эта группа начала изд> газеты «Нови Мусават» как своего печатного органа. Миралем считал заключив пакт с хорватами отступниками, уступившими Штадлеру, и выступал за продолж сотрудничества с сербами.

Сближение с мусульманами снова возродило у хорватов нереальные мечты об их ватизации в духе идей А. Старчевича о мусульманах как самой древней и чистой т хорватского народа, которых необходимо вернуть к их истинным корням. Тогда же е коп И. Шарич ультимативно потребовал введения хорватского языка в качестве ального и заявил, что главной целью ХКО является присоединение Боснии к Хор По мнению Шарича, «это будет являться спасением как для хорватов, так и для м\ ман, и для сербов», отметив попутно, что «в Королевстве Хорватия не будет призн ся никакого другого названия народа или символов, кроме хорватских»³⁹. Это заяв.

.то бурю возмущения в саборе. Дервиш-бег Миралем заявил, что мусульмане не же-чтобы «им читали лекции о том, к какому народу они принадлежат», и выступают _ «всевозможных устремлений присоединить Боснию к Хорватии или к какой бы было другой стране», а отстаивают тезис «Босния - боснийцам!»⁴⁰. От имени клуба их депутатов П. Стоканович выразил нежелание вообще поддерживать парламен-отношения с ХКО, пока оно не аннулирует сделанного Шаричем заявления.

В то же время в 1911 г. изменилось отношение к сербам представителей другой хор-шгсхой партии - ХКО. Его председатель Й. Ванцаш заявил, что «объединенное и силь-*г і:рватское государство в рамках Гасбургской монархии принесет великую пользу ш чмько хорватам, но и остальным славянам. Представители других национальностей

■ Хорватии будут пользоваться теми же правами, что и хорваты», но при этом «все они

■ вервую очередь должны быть хорватскими гражданами, подобно тому, как венгры, с%маки, сербы, румыны и т.д. венгерские граждане»⁴¹.

ХКО, оказавшись в изоляции не только от мусульман и сербов, но и войдя в состоя-ше итяжного конфликта с ХНС, остро нуждалась в изменении политической тактики. Сжачала последовало примирение с ХНС, а в середине 1912 г. две хорватские органи-Шии слились в одну. Чуть раньше, осенью 1911 г. в Хорватии и БиГ появилась единая ■•авашская организация.

Напротив, в Сербской народной организации БиГ произошел раскол. Сначала 12 де-«татов от группы «Српска реч» во главе с Ефтановичем голосовала вместе с мусульма-•*-і йрватской коалицией за правительственный проект закона по аграрному вопросу. Е*танович постоянно колебался между проправительственной позицией и оппозицией. В итоге 12 депутатов его группы были отвергнуты и правительством, и оппозицией, и сжкили депутатские полномочия. Затем выделилась группа Петра Кочича, оформившаяся в отдельную фракцию «Отаджбина» и основавшая одноименную газету. Своей раммой она провозгласила предвыборную платформу Сербской народной организации 1910 г. (автономия БиГ со всеми конституционными и парламентскими атрибутами). Несмотря на резкие высказывания на страницах своей газеты, группа Кочича выражала умеренную политическую линию, отличавшуюся религиозной и национальной ■с лерантностью. Главным ее тезисом был обязательный выкуп кметов, и в этом вопросе Ьочич бескомпромиссно боролся с мусульманскими крупными землевладельцами, называя проблему «не национальной, не религиозной, а исключительно социальной». Он боролся с землевладельцами - бегами и агами «независимо от того, кто они - мусульмане. православные или католики»⁴².

«Сепаратисту» Кочичу и его «Отаджбине», ставившим на первое место интересы :ербского крестьянства, противостоял сербский клуб и газета «Народ» (начавшая после перерыва выходить вновь в ноябре 1911 г.), отстаивавшие единство сербской политики. Пэлитики этой группы до начала Балканских войн считали необходимым продолжать :струдничество с мусульманами даже ценой уступок в аграрном вопросе. Но дальнейшее расширение югославянского движения, узконациональная направленность хорватской политики в монархии, и в целом проавстрийская и протурецкая ориентация консервативных мусульманских политиков привели к тому, что сотрудничество с мусульманами потеряло для сербов прежнюю актуальность.

Можно сказать, что до появления мусульмано-хорватского блока сербы в саборе следовали единой политической линии, выразителем которой являлась Сербская народная организация. Однако появление мусульмано-хорватской коалиции положило

конец единой сербской политике и привело к распаду сербского депутатского клуба и. как следствие. Сербской народной организации.

В начале 1914 г. боснийский сабор начал работу последнего года своего созыва и мирно трудился над преимущественно вопросами официального языка и аграрной политики. Это происходило вплоть до 28 июня 1914 г., до известия об убийстве престолонаследника Франца Фердинанда. Дальнейшее обсуждение всех вопросов было прервано с началом Первой мировой войны, когда сабор был распущен, права граждан значительн : урезаны, а политическая жизнь практически остановлена.

Таким образом, к началу Первой мировой войны османская феодальная система осталась практически без изменений, аграрный вопрос - неразрешенным: статус ва-куфных владений так и не был определен, имения бегов разорялись, число кмети практически не уменьшалось. Австро-Венгерская власть согласилась лишь на компромиссную меру - «добровольный постепенный выкуп кметов». Займы на освобождение кметы могли получить в банках. Наибольших привилегий добился венгерскиї Привилегированный аграрный банк, однако предоставлявший займы под столь высокие проценты, что это вызвало волнения в ряде сел. Кроме того, владельцы земель не горели желанием продавать кметам свою землю, приносившую ежегодный доход в 12,4 %. Увеличивалось число и сербских банков, также под высокий проиеет предоставляющих займы кметам для выкупа. К 1914 г. их стало уже 26⁴³. Сербские торговцы скупали у мусульманских бегов земли вместе с кметами (согласно статистическим данным 1910 г. из общего числа землевладельцев в Боснии и Герцеговине мусульмане составляли 12 550 человек, православные - 1 393, католики - 725 и 6ft -«остальных»)⁴⁴.

Война, начавшаяся в Боснии. 28 июня Гаврило Принцип, член национально-р*^ волюционной сербской организации «Молодая Босния» застрелил в Сараево престі наследника Франца Фердинанда. После покушения в Сараево, Завидовичах, Мостар Шамаце, Добое и других местах Боснии и Герцеговины прокатилась волна антисі ских выступлений.

В ходе массовых антисербских погромов, организованных Чистой партией п Франка, уничтожались сербские церкви, православные святыни, имущество сербе граждан (дома, культурные и общественные учреждения, типографии, редакции га и т.д.). От погромов на территории БиГ пострадала практически каждая сербская се Сербы изгонялись из родных мест, особенно проживавшие вдоль границы с Сербией Черногорией⁴⁵.

Босния и Герцеговина так и вступила в войну с неурегулированным правовым жением. Намерения австрийских властей использовать ее пространство как яблоко дора между сербами и хорватами и препятствие в югославянском сближении оказі провальными. С началом Первой мировой войны югославянский вопрос как проб освобождения и объединения югославянских народов в одном государстве при< еще большую остроту и актуальность. Его решение виделось в двух вариантах. Пе отражал возможность триалистического переустройства монархии, при котором единенные Босния и Герцеговина, банская Хорватия, Далмация, Истрия и слові земли в рамках империи Габсбургов создали бы третью государственно-правовую ницу как противовес Австрии и Венгрии. По мере рассеивания иллюзий относи'

ия государственного устройства монархии на основах федерализма усиливалось ие ко второму варианту - объединение югославянских народов Австро-Венгрии 'іей и Черногорией вне рамок Габсбургской монархии.

Политическая жизнь югославянских народов Австро-Венгрии, практически замер-[ началом войны, оживилась после смерти Франца Иосифа (1916). В БиГ актуали-лся вопрос о ее государственно-правовом положении. Новый император Карл I в неоднократно заявлял о своем стремлении создать под своим скипетром южно-.ское королевство, включающее Хорватию, словенские земли, БиГ, Сербию, Черго и Албанию⁴⁶. Большинство сербских политиков БиГ, вынужденные с началом эмигрировать (в первую очередь, в США), оповещали американскую и мировую венность о тяжелом экономическом положении и терроре австро-венгерской гти против боснийских сербов.

Ш. Арнаутович, один из наиболее влиятельных лидеров Объединенной мусульманин* организации, 17 августа 1917 г. выступил с меморандумом, в котором предложил чрнулировать вопрос о государственно-правовом положении БиГ путем присоедине-

■ I ее территории к Венгрии и предоставления автономии. Арнаутович подчеркивал, - : геи османской власти боснийский язык, являющийся «самым чистым языком сла-

«ггого юга», стал государственным языком, сформировалась особенная социальная ■jjirrypa провинции, выдающиеся боснийцы становились великими визирями (Мех-■ii-паша Соколович - «славнейший помощник Сулеймана Великого») - все это, помне-■■*;] автора меморандума, даже несмотря на ряд конфликтов с турецкой властью, сви-■тельствует об уникальности ситуации в БиГ, где существует один в этнографическом пане народ, но разделенный на три вероисповедания и три культуры. Соответственно, ■■более близкий пример Швейцарии (которую не стремятся присоединить к себе ни кмиы, ни французы, ни итальянцы) показывает, что «единство истории и традиции вкнее единства языкового и этнографического», выразив убеждение, что «боснийско-"ЇЕПЄГОВИНСКИЄ мусульмане считают бесполезным и вредным объединение», которое принесет один лишь вред»⁴⁷.

В начале сентября 1917 г. А. Корошец прибыл в БиГ и провел ряд встреч с мусуль-нскими лидерами, на которых рейсул-улем Чаушевич, Дервиш-бег Миралем и Слифутдин Хусейнагич (как представитель Адем-аги Мешича) высказались против

■ селложения Арнаутовича о присоединении БиГ к Венгрии, поддержав идею сотрудничества и объединения южных славян. Молодые боснийские интеллектуалы, пре-■ле всего, Хусейнагич, выступили за возвращение конституции и предоставление БиГ нтономии, за сотрудничество с «братьями по крови» - сербами и хорватами, за создание югославянского государства под скипетром Габсбургов. Секретарь Торгово-ре-■еслєнной коллегии Сараево М.Спахо заявил, что мусульманская интеллигенция БиГ

■ широкие народные слои видят свое спасение в единстве сербов, хорватов и словен-пев. триалистическом переустройстве монархии и решении югославянского вопроса на основах Майской декларации. Чаушевич добавил: «Делайте что хотите... хватит с -а: турецкой и немецкой власти»⁴⁸.

Хорватские политические круги, в том числе и католическая иерархия (кроме Штадлера), и боснийские францисканцы, всецело были на стороне Майской декларации Югославянского клуба. Штадлер от имени духовенства и светских граждан Сараево резко раскритиковал декларацию, в содержании которой он указал на тройную опасность: лля хорватских национальных интересов, католической церкви и монархии. Для хорва-

тов угроза, по его мнению, заключалась в утрате своего суверенитета, для католицизма - в возможности «растворения в православии», для монархии - в исчезновении⁴⁹.

Сербские политики выразили свою позицию в отношении Майской декларации в ноябре 1917 г., заявив старчевичевской газете «Хрватска држава», что они «не принимают и не поддерживают Майскую декларацию»⁵⁰.

Однако когда в октябре 1917 г. в венском парламенте Югославянскому клубу австровенгерская власть объяснила, что она не стремится к югославянскому объединению позиция хорватских политиков в отношении Майской декларации начала меняться. Под влиянием внутренних и внешних факторов (Октябрьская революция в России) вс? больше сторонников приобретала Корфская декларация. Против обеих деклараций выступили только франковцы. 3 марта 1918 г. в Загребе состоялось совещание хорватскиї. сербских и словенских политиков, на котором по инициативе старчевичевской Партии права (во главе с М. Старчевичем) была принята резолюция о создании основанног: на демократических началах (принципах Корфской декларации) нового государсты словенцев, хорватов и сербов. Резолюцию со стороны представителей БиГ подписа Д. Димович, Дж. Джамония, К. Майкич, Й. Сунарич и В. Шола⁵¹.

В период с марта по май 1918 г. происходил процесс консолидации политических партий и общественно-политических лидеров из Хорватии, Славонии, Далмации, Истрвди Междумурья, Боснии и Герцеговины. Началось создание «народных веч» как предстг вительных политических органов различных регионов. Прорыв Салоникского фронті ■< середине сентября 1918 г. явился катализатором распада Австро-Венгрии.

29 октября 1918 г. хорватский сабор провозгласил отделение Хорватии от Австрс-Венгрии и создание нового Государства словенцев, хорватов и сербов, верховным органом власти которого объявлялось Народное вече. Через несколько дней оно сформировало региональные органы управления в Словении, Далмации и БиГ. В состав Пленум Народного веча СХС от Боснии вошли 18 представителей. Затем был сформирован ■ Главный комитет Народного веча СХС в БиГ. Его председателем стал Г. Ефтанович. заместителями - Й. Сунарич и X. Красница. 3 ноября было назначено первое Наро правительство БиГ (председатель - А. Шола, Д. Димович возглавлял сферу правосу М. Спахо - торговлю, ремесло, почту и телеграф, В. Елаич - здравоохранение, Т.. упович - религию и просвещение, С. Жакула - пищевую промышленность, В. Ристич финансы, В. Грджич и Ш. Грджич - организацию народных веч и оборону)⁵².

Ситуация в Государстве СХС осложнялась внутренними и международными обе тельствами: во внутреннем плане нарастали крестьянские и революционные бунты внешнем - итальянская армия захватывала Истрию, Риеку, части Словении и Да/ ции. Власть Государства СХС показала полную неспособность навести порядок в ра шевавшейся стихии беспорядков. 4 ноября 1918 г. в Вышеграде состоялось совеш представителей Главного комитета Народного веча СХС в БиГ с командующим Вт сербской армии С. Степановичем, на котором было принято решение о вхожденіи частей на территорию БиГ с целью восстановления мира и порядка. 6 ноября 19 началось вступление сербских подразделений сначала в Сараево, где сербскую а~ встречали как освободителей, приветствуя криками «Да здравствует Югосла Командующего сербской армией посетили митрополит Евгений Летица, рейс-у. ма Чаушевич, боснийский архиепископ Штадлер и еврейский раввин Самуэль “ с выражением благодарности сербской армии за освобождение и обеспечение м безопасности⁵³.

Примечания

1 Hdlilagic R. Bosna i Hercegovina і Crna Gora (1790-1918.). Teritirijalno formiranje u svjetlu »ifc-5:łmih politićkih odnosa. Sarajevo, 2001. S. 172-173.

2 Batakovic D. Etnički i nacionalni identitet u Bosni i Hercegovini (ХІХ-ХХ vek). Jezik, vera, ■«== •--[ Dialog povjesničara-istoričara. Zagreb, 2001. Knj. 3. S. 68.

3 ЖутиН H. Просв]'етин либерализзм и национализам // Часопис Архива Cp6nje и Црне ■к. Београд, 2003. № 1-2. С. 99.

- ЗоіісІ., Cirkovic S., Ekmečic М., Dedier V. Istorija Jugoslavije. Beograd, 1972. S. 325-326.

5 Halilagic R. Op. cit. S. 176.

= Imamovic M. Historija države i prava Bosne i Hercegovine. Sarajevo, 2003. S. 233.

7 Kraljačic T. Kalajev režim u Bosni i Hercegovini (1882-1903). Sarajevo, 1987. S. 295-309.

* ЕкмечиН M. Ствараіье Jyro^aBHje 1790-1918. Београд, 1989. T. 2. C. 517. i juzbašic Dž. Nacionalno-politićki odnosi u Bosanskohercegovačkom saboru i jezičko pitanje 1910-1914). Sarajevo, 1999. S. 11-12.

10 Imamovic M. Op. cit. S. 222.

11 Batakovic D. Op. cit. S. 75.

'.IPejicR. Političari iz Bosne i Hercegovine o ideji ujedinjenja jugoslovenskih naroda tokom ^; -

13 ЖутиН H. Указ.соч. C. 100-101.

14Juzbašic Dż. Op. cit. S. 27.

15 Imamovic M. Op. cit. S. 241-242.

16 Цит. no: Dakovir L. Političke organizacije bosanskohercegovačkih katolika. Zagreb, 1985. S. 182.

17 Ibid. S. 183.

18 Juzbašic Dž. Op. cit. S. 27.

19 Ibid. S. 29.

20 Imamovic M. Op. cit. S. 235-245.

21 Juzbašic Dž. Op. cit. S. 23-32.

22 Imamovic M. Op. cit. S. 248-249.

23 Цит. no: Juzbašic Dž. Op. cit. S. 22.

24 Ibid. S. 21.

25 Imamovic M. Op. cit. S. 250.

26 Ibid.

27 Bożic I., Cirkovic S., Ekmečic M., Dedier V. Op. cit. S. 312.

28 KrištoJ. Katolicko priklapanjejugoslavenstva // Časopis za suvremenu povijest. Zagreb, 1992. N* 24 (2). S. 39.

29 Živojinovic D., Lučic D. Varvarstvo u ime Hristovo: Prilozi za Magnum Crimen. Beograd, 1988. S. 30-33.

30 Imamovic M. Op. cit. S. 234.

31 Juzbašic Dž. Op. cit. S. 45.

32 Ibid. S. 46.

33 Imamovic M. Op. cit. S. 257.

34 Božic L, Cirkovic S., Ekmečic M., Dedier V. Op. cit. S. 362.

35 Juzbašic Dž. Op. cit. S. 40.

36 Imamovic M. Op. cit. S. 261.

37 Juzbašic Dž. Op. cit. S. 85-86.

38 Ibid. S. 89.

39 Ibid. S. 65.

40 Ibid. S. 66.

41 Ibid. S. 81.

42 Ibid. S. 94.

43 Božic L, Čirkovic S., Ekmečic М., Dedier V. Op. cit. S. 362.

44 Imamovic M. Op. cit. S. 228.

45 Цит. по: ПатковиЬ М. Антисрпски и антщугословенски погроми у лето 1914. године Зборник о Србима у Хрватско]. Београд, 1991. Кн.. II. С. 301.

46 PejicR. Politićari iz Bosne i Hercegovine o ideji ujedinjenja jugoslovenskih naroda tokoe Prvog svetskog rata // Jugoslovenski istorijski časopis. Beograd, 1997. № 2. S. 52.

47 Halilagic R. Op. cit. S. 192-195.

48 Pejic R. Op. cit. S. 55.

49 Цит. no: KristoJ. Op. cit. S. 38.

50 Pejic R. Op. cit. S. 53.

51 Ibid. S. 56-57.

52 Ibid. S. 279-280.

53 Pejic R. Op. cit. S. 57.

ГЛАВА 7

»нуне. Национальная программа Сербского королевства накануне Первой шрдеон войны включала в себя два основных компонента. Во-первых, ставилась лт2 решения сербского национального вопроса в том виде, как его понимало 1-:лство страны. Опираясь на традиции знаменитого «Начертания» Илии і^шанина (1844), сербские политики считали своей целью освобождение всех ■р**торий, населенных сербами и находившихся под властью Турции и Австро-мн. В первую очередь речь шла о Старой Сербии (Косово и Метохия, Рашка), w/ Македонии и Боснии и Герцеговине. Это направление национальной поли-■11 - воплощение «заветной мысли сербской» - имело для руководства Сербии ^■оритетный характер.

Второй компонент программы был окрашен в югославянские тона. Поворотным <^итом ее эволюции в сторону «югославизма» стали балканские войны (1912-1913). •С²⁹впионированное Бухарестским мирным договором (август 1913 г.) присоединение і ■•:<]• хіевству Вардарской Македонии и Старой Сербии* означало частичное решение ироского национального вопроса (южного его «фланга»), что не могло не повлиять на гвстояние умов в стране. Именно в этот момент претерпевают определенные изменения ■клональные предпочтения Радикальной партии. Акценты в них смещаются с юга на тер. начинают явственно звучать «интегралистские» мотивы.

Наглядной иллюстрацией тому могут служить острые дебаты, развернувшиеся i-i з аседании клуба (фракции) радикальных депутатов Народной скупщины 27 июня . -1 - На нем обсуждались варианты развития отношений с Софией по поводу занятой сербами Вардарской Македонии (сербская армия во время Первой балканской кэйны освободила обширные территории в Македонии, часть из которых, согласив сербско-болгарскому договору от 13 марта 1912 г., должна была отойти к Болгарии). Руководство партии - премьер Никола Пашич, министр финансов Лаза Пачу, министр внутренних дел Стоян Протич - предложили передать спорный вопрос на іронтраж Николая II, высказав готовность подчиниться решению императора. При этом никакими гарантиями в положительном для Сербии исходе дела они, естест-иенно, не располагали. Значительная часть членов радикальной фракции смотрела на ситуацию другими глазами. Они отказывались даже слышать о каких-либо переговорах, выступая за немедленную аннексию всех занятых сербскими войсками земель, невзирая на опасность военного столкновения с Болгарией и полагаясь исключительно на военную силу.

' Территория Новипазарского санджака (Рашки) была разделена между Сербией и Черногорией.

В разгар дискуссии слово взял Л. Пачу. Он назвал глубоким заблуждением слова иных коллег о том, что с присоединением Старой Сербии и части Македонии королевство полностью выполнило свою национальную задачу. Именно теперь, по его мнению, перед Сербией встала новая глобальная задача национального объединения с братьями - югославянами Австро-Венгрии... Впечатление от речи министра финансов было велико. По свидетельству участника заседания, профессора Лазара Марковича, «национальный горизонт Сербского королевства вмиг расширился, и взоры всех присутствовавших обратились к Адриатике, Воеводине, Хорватии, Словении»¹. И в результате, клуб радикальных депутатов огромным большинством голосов поддержал предложение правительства о передаче спорных вопросов на арбитраж Петербурга, что было равносильно одобрению его скупщиной, где радикалы имели большинство. К этому лишь добавим, что до выполнения этого решения дело, однако, не дошло, ибо два дня спустя болгарская армия напала на позиции недавних союзников - сербов и греков - у местечка Брегальница. Так началась Вторая балканская (или Межсоюзническая) война, в которой Болгария потерпела сокрушительное поражение.

Говоря о новых мотивах, зазвучавших в национальной программе правящей Радикальной партии примерно с 1913 г., должно сказать, что в сербском общественном мнении югославянская идея, согласно которой сербы, хорваты и словенцы объявлялись «тремя племенами одного народа», начинает пользоваться популярностью уже после «майской революции» 1903 г. Особый отклик мысль о единстве югославян нашла в среде учащейся молодежи и интеллектуалов, главным рупором которых стал журнал «Срп-ски Книжевни Гласник» («Сербский литературный вестник»), возглавлявшийся известным литературным критиком и общественным деятелем Йованом Скерличем. Скерлич и его единомышленники, полагая главным критерием любой нации наличие единого языка, рассматривали все населенные югославянами территории на Балканах (несмотря на разделяющие их государственные границы) единым национально-языковым пространством, где обитал единый же «трехименный народ»². Эта «языковая» теория нации вела свое начало еще от Досифея Обрадовича - известного сербского просветителя конца XVIII - начала XIX в.

Однако, несмотря на популярность югославянской идеи в «образованных слоях-сербского общества, в партийно-политических кругах она довольно долго не встречала особых симпатий. Программные документы большинства партий пестрели заклинаниями о необходимости решения «прадедовской задачи сербского освобождения и объединения». Лишь в программе Независимой радикальной партии”, принятой в 1905 г.. упоминалось о важности «поддерживать дух югославянского единства»³. Военные успехи Сербии и ее территориальные приобретения в 1912-1913 гг., как уже говорилось, во многом изменили обстановку в стране. Теперь и ее политический истэблишмент, а не только общественные круги, стал задумываться о судьбе «братьев с того берега Савы. Дрины и Дуная».

Вместе с тем, не стоит абсолютизировать и переоценивать значение такого «поворота» сербских политиков. Югославянский аспект сербской национальной программы (при существовании-то Австро-Венгрии) носил идеальный характер и не имел «ничегс общего с конкретной государственной политикой»⁴. Накануне Первой мировой войны в белградских коридорах власти о нем не было принято говорить вслух. Приоритет от-

более жизненным целям'. В новых же, сложившихся после балканских войн, ус-I разряд таковых выдвигались задачи освоения и обустройства только что придых областей. А это требовало времени. «В наших интересах, - говорил Н. Па-заключения Бухарестского мира, - чтобы Австро-Венгрия просуществовала “ 25-30, дабы мы смогли так „переварить" наши новые территории на юге, что X их принадлежности уже никогда и никем не мог быть поставлен заново»⁵”, того, немалое значение для руководства Сербии имели отношения с Черного-Пслелив между собой освобожденные пределы Новипазарского санджака (Рашки), :их королевства наконец-то соприкоснулись своими границами. В начале 1914 г. ними, в тайне от Австро-Венгрии и при одобрении России, начались переговоры о ттсном сотрудничестве в военной, финансовой и дипломатической областях. О том d-їько важнейшим для Пашича в тот момент был диалог о реальном сближении н Черногории в сравнении с довольно абстрактными лозунгами югославянского *. свидетельствовал и российский посланник в Белграде Н.Г. Гартвиг. Донося 7 я российский МИД об установленном контакте, он сообщал: «Пашич находил же-і оставить ныне в стороне все заботы о „неосвобожденных еще сербских брать-I югославянстве", а подумать о мероприятиях, которые на деле скрепили бы узы .вных народов (т.е. сербов и черногорцев. - А.Ш.)»⁶.

Итак, очевидно, что даже в условиях югославянского идейного «крена» Н. Пашич -этот (вспомним оценку Л.Д. Троцкого) «абсолютный властитель Сербии»⁷ - продолжал в своей реальной политике отдавать приоритет решению насущных «внутрисербских назовем это так, задач. Югославянская же перспектива лежала для него далеко за сербским горизонтом. И вряд ли вообще предполагал старый сербский премьер, котором³⁰ в год начала войны исполнилось 70 лет, что он и современное ему поколение политиков окажутся не только свидетелями, но и действенными участниками югославянск:-го объединения. Саму возможность реализации этой идеи он, казалось, добровольна «отдавал» в руки будущих генераций. Но история распорядилась по-иному. Сараевский выстрел зажег европейский пожар’. Все смешалось...

Проба пера. Нишская декларация. С началом войны «югославянский вопрос* был открыто поставлен сербским правительством, что нашло свое отражение і Нишской декларации, принятой Народной скупщиной 7 декабря 1914 г." В документі торжественно провозглашалось: «С непоколебимой уверенностью в решимость всег і сербского народа до конца отстаивать свое Отечество и свободу, королевское прам-тельство в настоящий судьбоносный момент считает своей главнейшей и единствг*-ной задачей - способствовать успешному завершению этого великого вооруженной противостояния, которое с самого начала стало одновременно и борьбой за освобождение и объединение всех наших еще несвободных братьев сербов, хорватої ■ словенцев»⁸.

По мнению ряда историков, Нишская декларация явилась следствием тех интег листских тенденций, которые проявились в политической жизни Сербии еще В npejBI-енные годы, а также отражением настроений самого Пашича и руководства Радика*»-ной партии⁹. Несомненно, в таких утверждениях имеется доля истины, однако для Гit глубокого проникновения в суть югославянской программы сербских властей во в^ Первой мировой войны есть смысл обратиться к иным, а не только чисто идеологи ким, мотивам ее обнародования, а также реконструировать тот военно-политическ дипломатический «расклад сил» в Европе и на Балканах в первый период против*, ния, на фоне которого и шла работа по ее выработке...

Уже 5 августа, т.е. буквально через несколько дней после трансформации «лока. го» австро-сербского конфликта в общеевропейскую войну, министр иностранньн России С.Д. Сазонов посоветовал Пашичу пожертвовать известными территори сербской Македонии (восточной ее частью до реки Вардар) в пользу Болгарии для печения хотя бы благожелательного нейтралитета последней в войне. По свидетел поверенного в делах России в Сербии В.Н. Штрандтмана, премьер соглашался на торую коррекцию сербско-болгарской границы, полагая возможным провести ее ближайшему к Вардару с восточной стороны водоразделу». Мало того, из разго

їломат вынес убеждение, что «в случае получения Сербией Боснии и выхода к ■ке она в своих уступках пойдет дальше»¹⁰.

■ление союзников, их требования территориальных уступок «соседке» заставили X политиков задуматься и о собственных контрпретензиях. 29 августа замес-Пашича по министерству иностранных дел Йован Йованович подчеркнул на-льную необходимость разработки целостной программы, «в связи с вопросом о 'ации Болгарии». Когда же сутки спустя в адрес сербского кабинета последовал смместный англо-русско-французский демарш аналогичного содержания (уступ-Ьплгарии в Македонии с обещаниями возмещения в другом месте), Пашич в ответ л. что «Сербия была бы расположена уступить часть своей территории после по-сной войны держав Тройственного согласия, когда они диктовали бы условия и лали бы возможность получить сербо-хорватские территории с прилегающим ■■ігрежьем»¹¹. Налицо, как видим, известная подвижка в сторону возрастания терри-■фвальных требований (по сравнению с претензиями только на Боснию и Герцеговину і иыжиом к морю), но это еще не всеюгославянский формат.

Таким образом, можно заключить, что поначалу сербское правительство в принципе fcno готово обменять часть своей Македонии на территориальные приращения на за-шх и севере - т.е. в Боснии и Герцеговине и Хорватии, но обязательно с гарантировании выходом на Адриатическое побережье. С точки зрения геополитики, здесь все ясно ■ чгично. Сербия - это единственное на Балканах государство, не имевшее свободного ■■юла к морю, что делало его положение крайне уязвимым, - изо всех сил держалась в долину реки Вардар, представлявшую собой единственный удобный выход к эгейс-ініу порту Салоники. В условиях же активизации попыток дипломатии стран Антан-пі привлечь нейтральную Болгарию к участию в войне на своей стороне и обещаний ей обширных компенсаций в Македонии, что сопровождалось усилением давления на Орбию, в Нише выдвигали свои контртребования - обеспечить протяженный выход к •-їриатике. Разница между болгарскими и сербскими «аппетитами» заключалась в том, для удовлетворения Болгарии требовалось согласие Сербии, для сатисфакции же *хледней - окончательная победа держав Антанты в войне, поскольку Сербия претен-ж»ала уже на австро-венгерские владения - Боснию и Герцеговину, Хорватию, Далма-■ню. Потому и соглашались сербы на этот «обмен» только после победоносной войны, *етя союзники настаивали на немедленном согласии Ниша на передачу вожделенных македонских земель Софии.

Интересны объемы компенсационных притязаний Сербии в первый месяц войны ->ни неопределенны, весьма противоречивы и неполны (то Босния, то сербо-хорватские территории Австро-Венгрии, но и то, и другое с побережьем - это главное; о словенских землях упоминаний вообще пока нет). Оно и понятно, ведь интегральная югославянская программа только разрабатывается - для ее подготовки и аргументации правительство привлекло крупных специалистов в сфере этнографии, лингвистики, истории: Йована Цвийича, Александра Белича, Йована Радонича, Слободана Йовановича¹²...

А тем временем представители Антанты вели активные переговоры с другим кандидатом в союзники - Италией, о позиции которой следует сказать особо, имея в виду ту роль, какую «итальянский фактор» сыграет в истории объединительного движения югославян в годы войны.

Как известно, после открытия военных действий в Европе Италия не выступила на стороне своих «партнеров» по Тройственному союзу (Германии и Австро-Венгрии), а объявила о нейтралитете, искренность которого мало кого могла обмануть, ведь статус нейтральной державы позволял ей, выждав время, выяснить у воюющих сторон, какук цену готова предложить каждая из них за сохранение нейтралитета или потенциальн :* военное содействие. Опираясь на провозглашенный принцип «sacro egoismo» («свяшев-ный эгоизм»), итальянское правительство в первые же дни войны вступило в параллел ■ -ные переговоры как с представителями государств Антанты, выговаривая себе лучше условия для возможного вступления в войну, так и со своими номинальными союзниками - Центральными державами - о будущих компенсациях за нейтралитет (согласно статьи VII Тройственного союзного договора от 1887 г.)... Начиналась долгая и рутинни «игра» в нейтралитет, что и понятно, поскольку ставки были слишком высоки, чт»5* ошибиться или продешевить, - именно со вспыхнувшей войной в Риме связывали ва надежды не только на осуществление своих национальных стремлений, но и на удовлс--ворение широких геополитических вожделений.

Как вспоминал Антонио Саландра (премьер-министр Италии в 1914-1916 гг.), «! были убеждены в том, что не должны пропустить благоприятный случай, какой в те ние столетий больше не повторится, чтобы вернуть себе всю нашу национальную теї риторию, создать сухопутные и морские границы, закрытые для обычных вторжег возвысить Италию до настоящей великой державы, что означает нечто иное, чем пр' ретение скромного клочка земли, с границами, плохо обозначенными в географичес и языковом отношении»¹³.

Речь шла о присоединении к Италии Трентино (Южного Тироля) и Триеста - и тей с преимущественно итальянским населением и более того о создании «сухопу и морских границ, закрытых для обычных вторжений» (расшифровать подобнук зуистику можно так: претензии на Истрию, Далмацию и часть албанского побере что превратило бы Адриатику, как в достопамятные времена римских императо итальянское «таге nostro». А поскольку на пути завершения процесса национал консолидации итальянских земель стояла Австро-Венгрия, то вектор стратегич" выбора Рима предугадать было нетрудно. Тот же Саландра писал: «Италия никогл получит такой благоприятной оказии для сведения счетов с Австро-Венгрией»¹⁴.

И выбор был сделан. Причем довольно скоро. Решение примкнуть к Антанте сульта приняла во второй половине сентября 1914 г. Но это было лишь принцип ное решение, не более. Впереди союзников ждали долгая «торговля» и многоч ^-ные согласования в четырехугольнике Рим-Париж-Лондон-Петроград относит конкретных условий его «материализации». В такой ситуации вопрос о будущей надлежности югославянских территорий Австро-Венгрии (словенских земель, И. Хорватии, Далмации) становился центральным в различных дипломатических к нациях.

Сама Италия, наряду с требованием обеспечить себе решающее преобладание верном и особенно восточном побережье Адриатики, уже в сентябре 1914 г. выл идею автономии или независимости Хорватии, что создало бы, по мнению ее а идеальные условия для единоличного господства Рима в своем «внутреннем «Мы не можем, - писал за месяц до смерти (16 октября 1914 г.) министр иное дел Антонио Сан-Джулиано, - переменить кошмар австрийской угрозы на кош вянской угрозы, и для этого нам нужны твердые гарантии»¹⁵. В качестве таковых я полагалось создание «независимого» Хорватского государства и сужение до ми уже обещанного союзниками Сербии выхода к морю.

І^іанская газета «Secolo» подчеркивала по этому поводу: «Лучше иметь в качестве сова маленьких государства (т.е. Сербию и Хорватию. - А.Ш), чем одно, которое вклю-Zz маленьких. При наличии преимущественно антиславянской Албании, с одной сто-■ католической антисербской Хорватии - с другой, мы установили бы выгодное рав-в Восточной Адриатике»¹⁶. Геополитические мотивы итальянского правительства - не допустить возможного объединения югославянских областей Австро-Венг-■ крахе которой в Риме были кровно заинтересованы, с родственной по языку Сербией, язания на выход к Адриатике объявлялись «славянской угрозой», звычайно показательным и весьма значительным для характеристики поведения і является то обстоятельство, что ее откровенное стремление стать единствен-кгиональной сверхдержавой, сопровождаемое политикой раскола, по выражению ■е газеты, «империалистического сербского блока», мирно уживалось с инструкци-Сан-Джулиано своим дипломатам в столицах государств Антанты... «получить гаю. что Сербия будет вместе с Италией продолжать войну против Австро-Венгрии до ее гибели»¹⁷. Что ж, политика «священного эгоизма» набирала силу. Своего і она достигнет весной 1915 г., в момент самой интенсивной «торговли» Италии с ими союзниками, но основные ее контуры без труда прослеживаются уже спустя два ■■-сипа после начала войны.

Слухи о переговорах Италии с Антантой, а также идея Рима о независимости Хор-нгян вызвали у сербского руководства немалое беспокойство. Потому-то и поторапли-■I все тот же Й. Йованович маститых ученых с выработкой программы югославянских ^■тязаний Сербии, ибо, по его словам, «в некоторых дипломатических кругах, с пода» Италии, уже начинают говорить об автономной Хорватии, в состав которой вошли Ьі собственно хорватские земли, Словения и часть Далмации, а, может быть, и какая-то «сть Боснии»¹⁸. В тех условиях искомая программа должна была стать серьезным кон-^ргументом сербского правительства в его дипломатической борьбе с претензиями Италии в столицах союзных держав.

3 октября 1914 г. сербская королевская миссия в Петрограде представила в российским МИД памятную записку - телеграмму Пашича от 28 сентября того же года. «Хотя вне не наступило время обсуждать вопрос о том, какому государству какая часть территории должна принадлежать после окончательной победы над неприятелем, - писал премьер сербскому посланнику в Петрограде Мирославу Спалайковичу, - все-таки гчитаю нужным заблаговременно обратить ваше внимание на наши претензии, дабы ■ ы могли руководствоваться ими для себя лично в разговорах в дипломатических кругах о претензиях других государств (прежде всего Италии и отчасти Румынии. - А.Ш). Теперь я это делаю вкратце, а позже пришлю вам более подробные инструкции с историческими данными о сербо-хорватских землях, на которые претендуем. Если война : юнчится так, как мы предполагаем, и Австро-Венгрия будет окончательно побеждена, то...». И далее он рисует границы государства, в состав которого должны войти Воеводина. Славония, Хорватия, Далмация и Словения, т.е. все югославянские земли Дунайской монархии, без Триеста и Истрии, которую «можно было бы поделить с Италией, если бы последняя немедленно выступила против Австро-Венгрии»¹⁹.

Итак, перед нами программа югославянского объединения (правда, пока еще как бы «для служебного пользования»), абсолютно идентичная той, что будет официально обнародована два месяца спустя в Нишской декларации.

Вместе с тем следует заметить, что Пашич отнюдь не являлся столь наивным политиком, чтобы всерьез полагать, будто, сформулировав программу югославянског-с объединения, Сербия тем самым прочно обезопасила себя от итальянских претензий на Восточно-Адриатическое побережье. Он хорошо понимал, что Италия для государси Тройственного согласия была фактором стратегическим, а потому отдавал себе отчет і том, что желая «купить» военное содействие Рима для усиления своих позиций проти Вены, Лондон, Париж и Петроград вполне могли пойти навстречу его геополитические притязаниям. Допуская такую возможность, сербский премьер подготовил «запаснс-і вариант». И в случае, если державы Антанты поддержали бы предложение Италии « создании буферного хорватского государства, он потребовал бы включить в состав Сев-бии Боснию и Герцеговину, Далмацию, а также Срем, Славонию и Лику (т.е. часть Вп-еводины и населенные в основном сербами области Хорватии)²⁰. Как видим, выхол ■ морю был бы обеспечен Сербии и в этом случае...

Здесь остановимся и зададимся вполне резонным вопросом - что же произошло я те два с небольшим месяца, с сентября по декабрь 1914 г., т.е. с момента выработки сер&ч ским правительством программы югославянского объединения до ее официального он народования в Нише.

Ноябрь 1914-го был отмечен для Сербии коренным ухудшением ситуации на военном ■ дипломатическом фронтах. Австро-венгерские войска под командованием генерала ра Потиорека в середине месяца перешли в наступление, заставив сербов отступить. Н? лась Колубарская битва (17 ноября - 15 декабря), крупнейшее сражение на Балканах в Первой мировой войны. Военное положение королевства из-за огромного дефицита б припасов становилось критическим - солдатам нечем было отвечать на шквал артилле, ского огня противника. Сербы оставили Валево, Обреновац; к концу месяца пал Бел Параллельно союзная дипломатия усиливала давление на Пашича, склоняя его пойти-на территориальные уступки Софии и заручиться ее помощью. Сербское правительстве казалось вознаградить «изменницу славянской солидарности Болгарию в тот момент, к Сербия истекает кровью в борьбе за победу славянского дела»²¹. О критичности мо свидетельствовал и тот факт, что начальник Главного штаба сербской армии воевода мир Путник предложил правительству подумать о возможности заключения сепар. мира с Веной (если только это «предложение» не оказалось искуснейшей интригой м опытного Пашича с целью оказания теперь уже контрдавления на союзников)...

В Париже, Лондоне и Петрограде «встрепенулись» - снаряды через Грецию и ті Вардарскую долину начали поступать в Сербию. Особую роль в деле помощи Нишу рала Экспедиция особого назначения во главе с капитаном первого ранга М.М. 1 киным - русские транспорты доставили по Дунаю десятки тысяч зарядов для серб полевой артиллерии²²'... Медленно до того отступавшие сербы, реорганизован¹-

енные всем необходимым, вдруг, на противоходе, перешли в контрнаступление, в вражеский фронт. Этот успешный прорыв, начавшийся 3 декабря, завершился числа освобождением Белграда. Второе с начала войны австро-венгерское втор-• в Сербию было отбито.

И зот в разгар самых ожесточенных боев с неприятелем, 7 декабря, сербский парла-■ пшінимает документ о необходимости освобождения и объединения всех сербов, атов и словенцев. Одно это обстоятельство, как представляется, уже свидетельству-• т-им. что характер принятого решения не мог не зависеть от военно-политической ■³¹ыонктуры. Не секрет ведь, что в противоборстве с Австро-Венгрией сербский пре-У'Э рассчитывал на югославян Габсбургской монархии как на своих потенциальных зников, национальное движение которых неминуемо привело бы к ее внутреннему Ьвблению.

р, По воспоминаниям очевидца, декларация о военных целях королевства приобре-■ с'эшеюгославянскую «упаковку» лишь после того, как Пашича убедили в том, что -Ш: поможет Сербии в войне, ибо вызовет выступление югославянских и иных сла-ІВС :нх народов Австро-Венгрии»²³. По оценке сербского исследователя С. Скоко, ■гсхлавянская программа сербского правительства, содержавшаяся в Нишской де-U1' зции, - это «прежде всего мина для разрушения Австро-Венгерской монархии, в-&: ■ енная в тот момент, когда никто в мире еще и не помышлял о возможности ее ркпада»²⁴.

Кстати говоря, такая трактовка знаменитого документа особой популярностью в игебской исторической литературе не пользовалась. Мы уже отмечали, что Нишская жкларация рассматривалась многими авторами как логичное политическое воплоще-■е тех югославянских тенденций, «какие еще до войны проявились в политической ■жзнн Сербии и, в частности, - в верхах правящей Радикальной партии»²⁵. С этим, не вяжется тот известный факт, что в первоначальном проекте декларации отсутствовало всякое упоминание о «словенском племени»; оно было внесено в досі мент буквально в самый последний момент, после вмешательства известного сло-■евского интеллектуала и поборника югославянского единства Нико Жупанича и его разговора с Пашичем...

Подведем промежуточный итог. К концу 1914 г. интегральная югославянская программа королевства была сформулирована. Нишская декларация, несмотря на все яв-ак и скрытые мотивы ее одобрения, стала «краеугольным камнем» официальной енионистской политики Сербии военного времени. Однако сразу же следует указать и u одну ее особенность чисто утилитарного свойства. Политика эта, по крайней мере в іачальньїй период войны, в немалой степени являлась: во-первых, средством «защиты» :гмского руководства от давления союзников - чем больших уступок требовала Антанта в пользу болгар в Македонии, тем дальше на северо-запад, «к заветному морю», 1Е-:-стирались контрпретензии сербов; во-вторых, геополитическим «противовесом» Сербии панадриатическим устремлениям Италии, наглухо запирающим ей выход к по-'■"■грежью; и, наконец, ее военно-пропагандистским инструментом в условиях прямого ас с тивоборства с Дунайской монархией.

Апофеоз «священного эгоизма» и его последствия. Тем веременем наступал 1915 год - год вступления в войну Италии, Болгарии и крушения Сербии. Год, показав-ший всю тщетность надежд на скорый конец боевых действий и лишь разогнавший обс-роты европейской мясорубки. Однако начало его застало сербов в обманчивом ожил-нии близкого мира. Блестящая зимняя победа, одержанная ими в Колубарской битве. * совокупности с военными успехами союзников на других фронтах, давали, как казалс-сь. в Нише, основания верить в скорое окончание войны.

Ожидая его, Сербия по-прежнему была готова уступить требованиям союзников -в смысле удовлетворения болгарских притязаний в Македонии - в обмен на гарантії*, будущего решения проблемы югославянских земель Австро-Венгрии в благоприятнее для себя духе. Британский ученый и общественный деятель, поборник «югославянск: Ш дела», Джордж Тревельян писал в январе 1915 г. на родину из Софии о своем (вместе t Генри Уикхем-Стидом) пребывании в Нише и контактах с сербским руководством: «Всчі обще, мы можем сказать на основании многочисленных переговоров с сербами, начикг* от наследника престола и до менее высокопоставленных лиц, что, чем больше захохиг речь об экспансии в сторону Адриатического побережья и образования Югославии. более готовы сербы уступить Македонию - и последнее лишь по дружественному наст янию великих держав, являющихся ее союзниками»²⁶.

А ситуация в Европе, между тем, в корне менялась, и Сербию ожидал отнюдь не : гс-рый мир, а тяжелейшие испытания.

К февралю военные приготовления Италии продвинулись настолько вперед, начальник Генерального штаба генерал Луиджи Кадорна мог заверить правительгшь. что уже к середине апреля итальянская армия будет достаточно подготовленной участия в войне. Оно, в свою очередь, сочло момент благоприятным для обращенм государствам - членам Тройственного согласия с предложением военного содейстт тем более что русские победы в Карпатах, как казалось, предвещали окончатель=^ разгром австро-венгерских войск, а подготовка союзников к форсированию Дарда: зашла достаточно далеко. Опасаясь, что Антанта сама, без помощи Италии, поконч-с Турцией, и с Австро-Венгрией, в Риме решили не терять времени и «впрячься» в с: ническую военную колесницу.

В союзных столицах (в Петрограде, правда, в меньшей степени, чем в Лонл: Париже) весьма благосклонно встретили предложение Рима о военном сотрудн^ тве, и переговоры об условиях вступления Италии в войну начались. 9 марта 19* посол Италии в Лондоне маркиз Империали вручил сэру Эдуарду Грею меморан~ требованиями своей страны. В части, нас касающейся, документ предусматривал: редачу ей почти всей Далмации до реки Нарента (Неретва) и островов к северу * паду от нее. Вопрос о будущей принадлежности адриатического побережья Хор? и Герцеговины Рим требовал передать после войны «на решение Европы». К ла территориям, судьба которых должна была решиться позднее, меморандум от.

«В нижней Адриатике - все побережье от реки Нарента до реки Дрина, в верхнег риатике - все побережье между бухтой Волоски на границе Истрии и северной ? цей Далмации»²⁷.

При соблюдении этих условий правящие круги Италии милостиво соглашали а возражать» против раздела Северной и Южной Албании (из Центральной с портом рес (Дураццо) предполагалось создать квази-независимое мусульманское госудаг а порт Влеру (Валону) с прилегающим хинтерландом просто аннексировать) с Сербией, Грецией и Черногорией, причем все потенциальное сербско-черногорсі * бережье подлежало бы демилитаризации²⁸.

Іакие территориальные «прикидки» римского кабинета находились в вопиющем ■речии с принципом самоопределения наций, главным поборником которого, по Саландры, Италия считала себя²⁹. Население Далмации насчитывало примерно тс. человек; из них итальянцев было всего 18 тыс. За исключением Задара (итал. там не было ни одного города с итальянским большинством. Однако все это мало ю итальянских политиков, страстно желавших воплотить в жизнь план «полного -гва» в Восточной Адриатике, что исключило бы всякую возможность овладения _ ийским побережьем какой-либо другой морской державой»³⁰. Что ж, не так уж и была русская дипломатия, быстро разгадавшая «тенденции римского кабине-нить Австрию на Балканах»³¹. Как видим, геополитика властно диктовала свою гринципам, вовсю торжествовал «двойной стандарт».

Что означали эти притязания Италии для Сербии и югославян Австро-Венгрии? на сей вопрос содержался в ответном меморандуме союзных правительств от 20

а. в котором они советовали Риму пересмотреть объем своих претензий на восточ-мбережье Адриатического моря, поскольку «требование Италии о присоединении фап Далмации, сопровождаемое предложением нейтрализовать значительную часть ■с^-очного адриатического побережья, и притязания на острова ... оставляют Сербии Ікьмз ограниченные возможности для выхода к морю и запирают южнославянские юсвинции, которые имели основания рассчитывать, что настоящая война облегчит ■ :*). ществление их законных стремлений к расширению и развитию, чего они до сих ■ip были лишены»³². Как видим, удовлетворение итальянских требований поставило L зол серьезное сомнение саму возможность Сербии вырваться из геополитической ■шшеловки», уже гарантированную ей державами Антанты’.

- Вокруг требований Италии по вопросу о Далмации завязалась дипломатическая •■INtóa. Западные державы (особенно Британия), полагавшие, что вступление в войну ■■ого союзника с Аппенин станет ее поворотным пунктом, сняли свои возражения, ■•сказанные в меморандуме от 20 марта. С целью добиться согласия России на условия Ржнз они начали оказывать на С.Д. Сазонова, твердо поначалу стоявшего на защите ин-сов югославян в регионе, сильнейшее давление. 11 марта последовала нота союзника об отсутствии у них принципиальных возражений по поводу заявления Николая II, »го Константинополь и проливы должны принадлежать России. В ответ - в Лондоне и СЪгэиже ожидали встречных шагов Петрограда, и прежде всего достижения соглашения с Римом.

Сазонов, который, по свидетельству очевидца, «был буквально ослеплен константи-к-аольским вопросом и считал адриатический второстепенным для России»³³, под дав-кянем союзников начал отступать... В конечном итоге, российское правительство было ■інуждено пойти навстречу интересам Италии, оговорив, правда, при этом некоторые •ступки в пользу Сербии. Сам Сазонов писал впоследствии: «Мне стоило большого уси-

■ Российский поверенный в делах в Нише В.Н. Штрандтман вспоминал: «Сербам были хорошо известны итальянские претензии на побережье Далмации, а также то, что Италия не вступит на стороне Антанты без убедительных гарантий относительно ее требований. Для Сербии это означало потерю надежды хоть когда-нибудь выйти к морю. По словам Пашича, .предполагалась всего лишь замена одного тюремщика другим", т.е. вместо Австро-Венгрии і той же роли появлялась Италия. Такая „рокировка", по сути дела, ничего не меняла и не лучшала» (Штрандман В. Балканске успомене. С. 379-380).

лия над собой, дабы ради выгод итальянского союза пожертвовать интересами сербского народа. Выход к морю был, во всяком случае, обеспечен Сербии, но значительная часть сербского населения лишалась возможности присоединиться к объединенной родине»³⁴. Окончательное соглашение союзников с Италией об условиях и сроках ее вступления в войну на стороне Антанты было закреплено в Лондонском четырехстороннем договоре, подписанном 26 апреля 1915 г. Договор предусматривал присоединение к Италии, кроме итальянских областей Австро-Венгрии, также Истрии и Далмации. Сербі! гарантировался выход к морю в Южной Далмации (узкий, неудобный и демилитаризованный, о котором Пашич с иронией говорил, что это, должно быть, и есть тот самьііі «широкий выход», каким союзники «соблазняли» сербов, оказывая на них давление³⁵1 ■ обещалась Босния и Герцеговина. Хорватию предполагалось объявить независимой кп от Австро-Венгрии, так и от Сербии.

Дальнейшие события показали, однако, что такой расклад не нашел поддержки не только в Нише, но и среди политиков из Хорватии, Далмации, Словении...

* * *

Начнем с позиции Сербии.

В Нише слухи о территориальных претензиях Италии вызвали резко негативная реакцию. По словам российского посланника в Сербии князя Г.Н. Трубецкого, регея Александр Карагеоргиевич в разговоре с ним «поделился серьезной заботой, которую внушают ему и сербскому правительству притязания Италии на часть далматинскв-го побережья». Он возложил «все надежды на Россию», полагая, что она «не дозволит сделку, которая передала бы власть над значительным славянским населением из Австрии Италии и сделала бы неизбежной новую войну в ближайшем будущем»³⁴, перед Россией, вернее перед глазами ее сановников, уже мерещились миражи Св Софии, почему и надеяться на решительное противодействие Петрограда союзни в адриатическом вопросе было довольно наивным. Неприятности для сербов на не заканчивались - союзники и в начавшемся году продолжали оказывать на Сер' давление, вынуждая ее пойти-таки на уступки Болгарии в Македонии. И мало того, ление это постоянно усиливалось, так как страны Антанты поставили целью во что то ни стало втянуть Софию в войну на своей стороне.

Сербия, таким образом, оказалась меж двух огней. С одной стороны, союзники бовали от нее передачи Македонии болгарам, причем с Вардарской долиной единственной, как уже говорилось, удобной артерией, связывавшей королевство с рем. А с другой, - соглашаясь на большинство требований Италии, в отношении Н они ограничивались туманными обещаниями «обширных территорий и выхода на риатическое море»³⁷. В такой ситуации позиция сербского руководства не могла не .і ниться - Пашич в беседе с Трубецким заявил, что «многие в Сербии предпочтут с нить старое, чем приобрести новое»³⁸. Югославянская программа, как видим, начи «трещать».

Российский посланник с тревогой сообщал в Петроград об ужесточении по: Ниша по отношению к возможным уступкам Болгарии, подчеркивая, что «теперь ли можно будет добиться от сербов таких уступок болгарам, как прежде, и что как бо слишком решительное представление держав имело бы, вероятно, результатом

, у кабинетов, но не согласие»³⁹. И он был прав - в воздухе действительно запахло ^ельственным кризисом. 4 мая 1915 г. престолонаследник доверительно сообщил «Пашич высказал желание при таких условиях покинуть власть». Что касается условий, то королевич не стал скрывать их от своего собеседника. Заметив, что он разделяет единодушное «чувство оскорбленного достоинства по поводу того, что ки не считаются с сербами», Александр Карагеоргиевич заявил, что Сербия «не кила такого отношения своей лояльностью, ибо со всеми нейтральными (страна- А.Ш.), которые до сих пор одинаково, если не более, помогали нашим врагам, чем гэзговаривают и позволяют торговаться за счет Сербии, и только с последней не -Зит нужным церемониться»⁴⁰.

’ітож, как представляется, в горьких словах молодого сербского принца содержалась влая доля истины. Сербия уже сделала свой выбор, подняв памятным летом 1914 г. •вишенную Веной перчатку, и с честью подтвердила его, дважды (в августе и декабре) ■клзб «в нокдаун» сильнейшего на порядок противника. С ее же соседями - в первую «□ель Болгарией и Румынией - страны Антанты только вели «торговлю». И разменам монетой в ней были сербская Македония для Болгарии и заселенный в значительна :тепени сербами Банат для Румынии. Об Италии в данном контексте упоминать не о ней речь уже шла.

Тем не менее, союзники продолжали давление - уж слишком велик был соблазн ^►■Е-уть в войну Софию. По мысли официального Петрограда, «выступление Болгарии ■а настоящих условиях важнее вероятного ухода Пашича и возможного временного ■: эбуждения в Сербии»⁴¹. И вскоре последовал очередной совместный демарш (теперь rwę л имени четырех держав) с требованием уступить Македонию. Но Пашич наотрез •гтэзался приступить к подготовке общественного мнения своей страны в нужном для пжзников духе, полагая это их требование «неприемлемым». «Сербию распинают, в самую критическую минуту ее ампутируют»⁴², - заявил он поверенному в делах России 1.Н. Штрандтману. И, думается, сербский премьер имел право на столь эмоциональное ■ -неполитичное» заявление, ибо какое у него еще могло сложиться впечатление, если * :т> пка, требуемая в пользу Болгарии, вполне определенна, тогда как от Сербии дружественные державы скрывают содержание соглашения с Италией (по требованию пос-телней. - А.Ш.) и не посвящают ее в переговоры с Румынией»⁴³.

Логичность и внутреннюю правоту непреклонной позиции Пашича признавали даже некоторые политики Антанты. Так, Дэвид Ллойд Джордж писал в феврале 1915 г. Э. Грею: «Я полагаю, что позиция сербского премьер-министра останется неизменной. Я сомневаюсь, чтобы он мог согласиться отдать значительную часть сербской территории заранее, зе получив взамен ничего определенного. Это произвело бы такое расхолаживающее впечатление на сербскую армию, что парализовало бы ее действия. Сербская армия так блес-тїщє сражалась, что это было бы для нее несчастьем»⁴⁴. Прав оказался будущий премьер Великобритании - позиция сербского лидера так и осталась неизменной.

Когда 3 августа державы представили Пашичу новую, Бог весть какую по счету, ноту аналогичного содержания, с некоторыми, правда, нюансами, тот заявил русскому посланнику, что «Сербии остается бороться из последних сил не только с Австрией, но и с собственными союзниками за защиту родной земли и кровных интересов». Выразив :вою благодарность России за то, что «она все сделала, что могла», сербский премьер был непоколебим в главном - «требовать от нас невозможного она не может». Когда же Г.Н. Трубецкой, по его собственным словам, «обратил внимание Пашича на опасность, добиваясь всего (а речь шла о нежелании держав дать какие-то гарантии в отношении Хорватии, их „молчании" о словенских землях, а также о нейтрализации и того куцегс участка побережья, который „выделялся" Сербии. - А.Ш.), ничего не получить, и на то. что сербам предстоит сделать выбор между Македонией и южным славянством», тот ответил: «Мы выбираем Македонию!»⁴⁵.

В официальном ответе, понятно, он не мог пользоваться столь прямолинейным слогом. Выраженный в иной форме, сербский демарш, однако, мало что менял по сути - Сербия соглашалась с уступкой Македонии болгарам при условии «формального обещание союзных держав в том, что Хорватия с городом Риекой будут объединены с Сербией, чт d словенские земли будут освобождены и получат право на свободное самоопределение, что к Сербии будет присоединена западная часть Баната, совершенно необходимая дл³² обороны столицы и долины Моравы’». Передача македонских земель предполагала:! сразу же, «как только Сербия вступит во владение обещанными ей территориями, a pai-но теми, которые упомянуты выше»⁴⁶.

Такое «согласие» не могло, естественно, удовлетворить союзников, желавших получить от сербов все и немедленно. Те же стояли на своем твердо, готовые скорее м честью погибнуть, чем идти на самоубийство»⁴⁷. Ситуация складывалась тупиков напоминавшая затишье перед бурей, и она не замедлила разразиться грозой - в окти ре 1915 г., после начала третьего, теперь уже совместного австро-мадьяро-германског-х вторжения в королевство, под командой немецкого генерал-фельдмаршала Августа фс; Маккензена, Болгария вступила в войну на стороне Центральных держав и немедлени напала на Сербию.

Это было жестоким поражением союзной дипломатии, в чем в немалой степени винен лично С.Д. Сазонов, с порога отметавший все предостережения сербов и кн Трубецкого в отношении болгар, которые уже с лета проводили неприкрытые воєн приготовления. С какой целью - понимали все, кроме, увы, русского министра. В са категорической форме запретив Пашичу какие-либо превентивные меры против Сс * Сазонов, по словам очевидца (чьи мемуары мы уже цитировали), был крайне удив, когда «Болгария не испугалась угрозы войны с Россией и сама напала на Сербию».

И, как полагал тот же очевидец, занимавший в годы Первой мировой войны от твенный пост в здании на Певческом мосту, «вся последующая трагическая и драм ческая эпопея сербской армии, прошедшей с огромными потерями через Албании:, ужасы голода и истощения, занятие Сербии неприятельскими войсками - все это. сомненно, последствия несчастного решения Сазонова воспрепятствовать нападе Сербии на Болгарию»⁴⁸. Тяжелейшее отступление, которое народ прозвал «Сер»~ Голгофой», завершилось в начале 1916 г., когда остатки армии, вместе с тысячами женцев, были эвакуированы с албанского побережья на остров Корфу, ставший о резиденцией сербского правительства.

Подлинное - т.е. когда уже нечего требовать - отношение западных союзни Сербии особо наглядно проявилось как раз во время арьергардных боев сербов на фронтах. Все просьбы сербского руководства о помощи остались гласом вопию пустыне. Реальной поддержки не последовало. И, действительно, зачем ее оказы

ізаметил еще в начале войны британский посол в Париже лорд Берти, «сербский не таков, чтобы сражаться из-за него»⁴⁹. Тот же Ллойд Джордж констатировал: я была оставлена союзниками на произвол судьбы»⁵⁰.

наибольший цинизм во время «Сербской Голгофы» в отношении гибнущих проявили «новые друзья» - итальянцы, которые, как мы помним, желали «по-гарантию, что Сербия будет вместе с Италией продолжать войну против Авс-‘нгрии вплоть до ее гибели». Так вот, когда обескровленные остатки сербской ар-псявились на албанском побережье, то обещанной итальянскими «союзниками» яльственной помощи и кораблей для эвакуации не было. Мало того, Консульта зенно оттягивала их предоставление⁵¹. И это - когда австро-венгерские войска, капитуляции Черногории, стремительно настигали сербов. В январе 1916 г. гене-ш Жозеф Жоффр писал Аристиду Бриану, что «препятствия всякого рода, чинимые ^ахьянским правительством эвакуации сербских войск, могут привести к потери части жм армии»⁵². Не того ли в тайне и желали в Риме, полагая ее опасной для своих интернов в Албании и Далмации? Так, по крайней мере, рассуждал сербский посланник в ■егрограде Мирослав Спалайкович⁵³. А генерал Пиарон де Мондезир на полном серьезе гересовался у генерала Бертолли: «Ваше превосходительство, объясните - вы за :в или против них»⁵⁴.

Ситуация складывалась катастрофическая, и тогда 5 января генерал М.В. Алексеев КВ.1 Николаю II записку: «Сербский военный агент сейчас передал мне телеграмму», «хорошо характеризует положение остатков сербской армии и отношение к ним затаенные мысли этой державы, объясняющие ее действия. Дипломатия Согла-ан бессильна что-либо сделать, чем-либо помочь. Спасти доблестные остатки сербской финн, которая еще сослужит великую службу Союзу, может только державное, настой-слово Вашего Императорского Величества президенту Французской республики

■ английскому королю. Гибель сербских солдат ляжет позором на Францию и Англию,

■ »гках коих были все средства, но не было желания, или было много веры в одного из мсэников т Италию, который этой веры не заслуживал»⁵⁵.

Такое «державное и настойчивое слово» императора (причем, не без скрытой угрозы) •жвучало и положило-таки конец столь откровенному рецидиву «священного эгоизма»' -

■ -льянские и другие союзные корабли начали перевозить сербов на Корфу⁵⁶...

Здесь снова остановимся и постараемся обобщить сказанное.

Итак, в 1915 г. союзники, вместе с Сербией, потеряли Балканы. Историография СССР |.~г>екала за то «крайнего шовиниста» Н. Пашича, который сорвал все усилия по вовлечению в войну Болгарии (профессор Ф.И. Нотович)⁵⁷. Современная отечественная игтература гораздо более взвешенна. «Предполагаемая комбинация была для Сербии зеприемлемой, а потому и мертворожденной»⁵⁸, - совершенно справедливо утверждает профессор В.Н. Виноградов. И соответственно - «антантовская дипломатия безнадежно запуталась в межбалканских противоречиях и выглядела пассивной, будучи не в силах сдвинуться с мертвой точки»⁵⁹. Именно она и есть главный виновник поражения. Н«: спрашивается, был ли хоть какой-нибудь выход из тупика? Думается, что все-таки был. И находился он в прямой связи с югославянской программой сербского правительства, точнее - с возможностью ее реализации.

Сама же эта программа, по крайней мере в первый период войны, носила более геополитический, чем идеологический характер и была тесно связана с «македонским вопросом». До тех пор, пока у сербского руководства теплилась надежда на то, что пін определении дальнейшей судьбы югославянских территорий Австро-Венгрии (прежії всего побережья) союзники учтут интересы Сербии, оно было готово пойти навстре=³³ настойчивым просьбам из Лондона, Парижа и Петрограда и уступить часть Македонии Болгарии. Но как только римский кабинет выдвинул претензии почти на все восточн-:-адриатическое побережье, и, что самое главное, Антанта в Лондонском договоре с икс. согласилась, сербское правительство резко изменило ориентацию и дезавуировало с прежние обещания. «Мы выбираем Македонию!» - стало лозунгом его новой линии, которой оно не свернуло вплоть до трагических дней октября 1915 г. Югославянс программа на время потеряла для него свою актуальность. Мотивы столь радикаль поворота от готовности территориального «обмена» к ставке на сохранение status-лежали в сфере геополитики. Как инструктировал Пашич своих диппредставителей границей в июне 1915 г., согласие на передачу Македонии в настоящий момент чре тем, что «для нас был бы закрыт путь в Салоники,... и в этих условиях любое болгт итальянское соглашение легко могло бы лишить нас свободного выхода к морю и такта с другими народами»⁶⁰.

Таким образом, совершенно очевидно, что, именно бескомпромиссность Итал геополитических амбициях, ее стремление добиться максимального их удовлетвог порождали столь же бескомпромиссную позицию сербского руководства в отстаи~ «своей» Македонии. «Чем больше Адриатическое побережье подпадет в руки Ит тем крепче сербы будут стоять за сохранение сообщений с Салониками»⁶¹, - про^-ки писал князь Трубецкой еще в декабре 1914 г. И далее резюмировал: «Если V почувствует себя вполне свободной в своих действиях, она может создать поло которое значительно осложнит наши непосредственные задачи умиротворения на канах»⁶². Политика «священного эгоизма», провозглашенная А. Саландрой, яв следовательно, главной причиной провала всех попыток союзной дипломатии при Болгарию к войне на стороне Антанты’.

О том, что это было именно так, свидетельствует тот же Трубецкой. «Со своєї роны убежден, - доносил он Сазонову, - что удовлетворение притязаний Ита.' Далматинское побережье не отвечало бы жертвам и задачам нынешней войны. Е,. нам удалось бы ограничить компенсации Италии до Полы (хорватск. Пула, горе

>:трове Истрия. - А.Ш.) и соответственно расширить приобретения Сербии, то, кнно, мы могли бы поставить ценой этого требование земельных уступок Болга-И это требование, как представляется, в конечном итоге было бы исполнено. *13 ус иления нашего предположения обратимся к Пашичу. В начале августа 1914 г. >рнл. что «сербское правительство станет уступчивее, если получит обещание о страны к Адриатике»⁶⁴. Полгода спустя, в феврале 1915-го, сербский премьер 0:лее категоричен: «Пашич сказал, между прочим, что на линию Вардара сербы со) что можно было бы пойти и дальше (выделено нами. - А.Ш), если бы болгары к"³⁴|'ли задачу уступок, и если также сербы получат возможность направить общей :е мнение в сторону будущих расширений на менее неопределенных, чем доселе, йниях, особенно, что касается Далматинского побережья»⁶⁵. Что, собственно, и ^ ' і лось доказать...

Ь І-ТІТИ, говоря о позиции Италии в вопросе о принадлежности адриатического по-I : - стоит упомянуть о прелюбопытной беседе, состоявшейся в феврале 1915 г. в ■ш на Певческом мосту между послом Италии в Петрограде маркизом Карлотти и ■■Ритором Канцелярии МИД бароном М.Ф. Шиллингом. В ответ на заявление посла о ■■■- ято «для Италии создание большого и сильного южно-славянского государства на ■іевес ії Адриатики едва ли было бы приемлемо», российский дипломат заметил: «Даже зрения противостояния сербо-хорватскому слиянию, Италии следовало широко иаесгись к законным требованиям Сербии о выходе к Адриатике, так как если Ита-вы і то же самое время поставит себя во враждебные отношения к хорватам, стремясь іЯИилеть частью их земель, и возбудит против себя сербов, препятствуя обеспечению 1Ш*>?зненных интересов путем приобретения достаточной части побережья, то этим Италия сама толкнет хорватов и сербов в объятия друг другу, заставит их за-Кыгъ разногласия для объединения в одном, а именно в общей борьбе против Италии»⁶⁶.

= воду глядел проницательный Маврикий Фабианович - по этому сценарию и будут вживаться взаимоотношения сербских, хорватских и словенских политиков. Всех их ■жит на время общая борьба против итальянских амбиций.

И здесь мы подходим к анализу планов и концепций политических эмигрантов из \:с-ватии, Далмации, Словении, Боснии и Герцеговины, образовавших в мае 1915 г. в Ьі-йлонє так называемый Югославянский комитет, который стал вторым важнейшим вслитическим фактором развернувшегося в годы Первой мировой войны юнионистско-': лзижения югославян.

Планы югославянской эмиграции. С началом войны немалое число политиков Ł3 Словении, Хорватии, Далмации, Боснии и Герцеговины оказалось в эмиграции, где г ми был основан Югославянский комитет. В него вошли Анте Трумбич, Франо Супило, Иден Мештрович, Франко Поточняк, Нико Жупанич, Богумил Вошняк и другие. Пред-:е^ателем новой организации стал адвокат из Сплита, бывший депутат далматинского земельного парламента А. Трумбич. В 1916 г. Югославянский комитет имел своих пред-:тавителей в Париже, Женеве, Петрограде, а также в США и Южной Америке, где находились многосоттысячные колонии югославян-переселенцев.

Опираясь на идею «народного единства» сербов, хорватов и словенцев, члены Комитета выступали за поражение Австро-Венгрии в войне, объединение всех ее югославян-:ких областей с Сербией и образование единого югославянского государства. Главным мотивом такого стремления была весьма ощутимая опасность германизации и мадьяризации югославян империи, а также желание объединить в рамках этого государств! все до того расчлененные хорватские и словенские земли. В меморандуме Комитета, переданном 6 мая 1915 г. французскому правительству, оба эти мотива (для хорватскиї земель) представлены особенно наглядно: «Хорватия и Словения веками боролись за свою самостоятельность как против германизации и австрийского централизма, так ■ против мадьяризации. Для Хорватии нет более естественного места, чем в составе Юп лавии кроме всего прочего еще и потому, что хорватский Сабор’ постоянно выступал « территориальную целостность Хорватии», ведь «Далмация всегда была составной частью хорватского государства»⁶⁷.

В феврале 1915 г., находясь проездом в Нише, Ф. Супило открыто агитировал Паш» ча за осуществление своей заветной мечты - «объединения юго-западных славян сц эгидой Сербии»⁶⁸. Эту задачу Супило считал настолько важной, что, как сообщал Саянову российский посланник в Черногории А.А. Гире, «в случае, если не удастся прі к соглашению (с сербами, касательно объединения с хорватами и словенцами. - A.ZZZ.] он намеревался «убедить нас (Россию. - А.Ш.) в необходимости навязать свое вла< решение»⁶⁹. Для того же, чтобы проект такого объединения был благосклонно вое нят в столицах государств Антанты, Супило предлагал Пашичу пойти навстречу с никам и «отказаться от Македонии в пользу Болгарии». «Судьба присоединения мации к Сербии, - уверял он сербского премьера, - зависит от уступчивости после, относительно Македонии»⁷⁰.

По словам князя Трубецкого, «для католика-далматинца (Супило. - А.Ш.) Мания - это прошлое не сербского народа, а Сербского королевства, причем прош которому вовсе не лежит его сердце. Стремление Сербии на юг он считает печал необходимостью, в которую она была поставлена, не имея выхода на запад к морк. резанная на севере от своих соплеменников. Народное, экономическое и госудаї ное развитие должно быть направлено в сторону Адриатики, а не к Эгейскому мо Весьма любопытно замечание российского посланника о том, что «эти взгляды Су стеснялся выражать здесь»⁷². Еще бы, ведь сербы могли не так его понять. В разг же со своими собеседниками в Нише посланец хорвато-далматинской эмиграции . рил о другом. Не жалея красок, он расписывал «картину будущего развития Се; берегах Адриатики с богатыми коммерческими гаванями, со своей „Ривьерой” у (ныне хорватский Дубровник. - А.Ш), которая славится красотой местоположение. жет быть, с военно-морскими портами, в коих население - природные моряки, я щиеся лучшим элементом австро-венгерского флота». На сербов все это, как дож Петроград со слов Супило Трубецкой, «производило сильнейшее впечатление»⁷³.

Вместе с тем, важно заметить, что давление, которое Супило оказывал на П пытаясь склонить его «стряхнуть македонский прах» со своих ног и обратиться на ро-запад - к Адриатике, объяснялось, как представляется, не только желанием « рать» союзникам в македонском вопросе и заручиться их поддержкой в деле воз сербо-хорвато-словенского объединения. Стратегическая цель Супило здесь иная хорошо видно из его конфиденциальной беседы с Трубецким, отрывки из кото приводили), а именно - «перетянуть» Сербию, так сказать, из Азии в Европу, пер

ее цивилизационного развития с Востока на Запад. А что же дальше?.. А дальше, зчеркнул Супило в разговоре с советником 2-го Политического отдела МИД Рос-Ж-Н. Гулькевичем, слияние хорватов с сербами «должно принять форму, обеспечи-е перевес культурного миросозерцания хорватов над нынешними стремлениями . По словам российского дипломата, «Супило подчеркнул при этом европейский : цивилизации хорватов в противоположность культуре сербской»⁷⁴.

И і других союзных столицах посланники Комитета развивали эту же мысль.

і л Джордж вспоминал, что в меморандуме британского Форин оффис о возмож-тмрриториальном переустройстве в Европе (подготовленном осенью 1916 г.) - в час-исающейся будущего югославян Австро-Венгрии, констатировалась: «Цель, кото-и»ставили себе югославяне, - это освобождение всех сербов, хорватов и словенцев ггн Австро-Венгрии или другой державы и объединение их в едином государстве. Він желают, однако, свободного и добровольного объединения, а не такого, которое • навязано им извне и предполагало подчинение одной части другой. Хорваты и енцы. без сомнения, восхищаются боевыми успехами Сербии и надеются, что она ■;ет им освободиться; но, с другой стороны, они считают себя выше сербов по своей _туре и образованности и полагают, что это превосходство обеспечит за ними руко-ную роль в будущей конфедерации южных славянских государств»⁷⁵.

* Итак. мотивы объединительных стремлений хорватской эмиграции вроде ясны -■к: лидировать все хорватские и словенские земли в рамках единого югославянского '■гоарства и обеспечить преобладание в нем «европейского» мировоззрения тех же ■■■атов и словенцев. Очень точно данную тенденцию подметил российский консул в мгоиканском Питтсбурге Г.В. Чирков в своем обширном и компетентном донесении о ■гг явшемся там 29-30 ноября 1916 г. Втором югославянском конгрессе’. «Возможно, -вс ал он. - что компактная католическая группа югославян в лице кроато-словенцев, не »жлая собственных национальных амбиций, питаемых сознанием интеллектуального ■««•сходства западно-католической культуры над православно-восточнославянской, воет использована именно в видах сокращения „Великой Сербии" (под чем имеется в ■XV уменьшение влияния сербского элемента в рамках „единого отечества¹¹. - А.Ш.),

с которой большинство хорватов-националистов ныне мирится постольку, поскольку пансербские домогательства представляются им меньшим злом, чем мадьярский шовинизм»⁷⁶. Любопытно, что сербы, кому была уготована роль «учеников» в едином с хорватами и словенцами государственном сообществе, по свидетельству Трубецкого, хорошо понимали, что «новые пришельцы принесут с собой новые навыки и понятия», и именно это «отчасти заставляет их дорожить православным населением Македонии, дабы иметь ядро однородного населения»⁷⁷.

Как видим, между сербами, с одной стороны, и хорватами и словенцами, с другсА. при ясно выраженной политической и геополитической воле к объединению, с самом начала ощущалось до поры до времени скрытое соперничество по вопросу: кто будет гегемоном объединения. Это соперничество, имевшее, кстати, весьма глубокие корне, выплеснулось наружу в начале 1916 г., когда Сербия была занята австро-германскиш и болгарскими войсками, а правительство и король находились в изгнании - на острове Корфу...

О возросших амбициях хорватской и словенской эмиграции свидетельствует «Дополнительный меморандум Югославянского комитета», переданный французск правительству 13 марта 1916 г.

По мысли его руководства, поскольку оккупированная Сербия и югославянские ласти Австро-Венгрии сравнялись в своем политико-юридическом статусе («абсолю все югославянские земли без исключения теперь находятся под властью неприятеля ■ то сербское правительство должно потерять свое положение монопольного полити кого фактора юнионистского движения и единственного «официального» защит и пропагандиста в союзных столицах «общей» воли «всех трех племен одного нарс На практике это означало стремление хорватских политиков добиться признания Е пой Югославянского комитета в качестве политического органа, равного по значе и весу сербскому правительству. С другой же - содержательной - стороны, имела то попытка лидеров Комитета «лишить» Сербию роли «единственного» Пьемонта, объединителя югославянских земель (каковая идея ранее ими, заметим, разделял и объявить теперь уже Хорватию первым претендентом на роль «собирателя» юг вян. Этот новый «крен» крайне отчетливо прослеживается в указанном документе.

«В югославянской проблеме, - утверждалось в нем, - хорватский вопрос и ключевую роль. Хорватия - это одно из древнейших королевств в Европе... Хорва своей столицей Загребом является главным культурным центром югославян А Венгрии... Вот почему главным залогом объединения югославян является вхог Хорватии в состав единого государства. Если Хорватия станет центром „соби югославян, то все остальные югославянские земли (включая, естественно, и Се^-

А.Ш.) будут идти в ее фарватере. И, действительно, она ведь является естест „связующим звеном": на востоке с Сербией, на западе со словенскими землями, с Боснией и Герцеговиной. Срединное географическое положение повышает з Хорватии в контексте общеюгославянской проблемы»⁷⁹. И т.д., и т.п., и пр.

Присовокупим к тому и деятельность Комитета в Америке, который с помошь риканских югославян намеревался не только обосновать «программу объеди но и (как малая группа эмигрантов) обрести массовый источник своей легитим также обеспечить постоянную финансовую поддержку, что значило бы - выйти опеки сербов; сформировать отдельные добровольческие части для участия в стороне Антанты, каковые в будущем могли бы стать фундаментом его «собст

а сам бы он получил признание союзных держав как временное правительство iro на землях бывшей Австро-Венгрии югославянского государства⁸⁰...

Ъкие амбиции хорватских и словенских деятелей не радовали сербский кабинет, трактовал роль Югославянского комитета (основанного, кстати, по иници-сербов и на сербские же деньги⁸¹) совсем по-иному. Премьер Сербии Пашич не признавать эту эмигрантскую организацию в качестве единственного предста-австро-венгерских югославян. Полагая «попечительство» над сербами, хорва-■ словенцами Дунайской монархии прерогативой исключительно своего прави-, он пытался низвести Комитет до роли всего лишь одной из его внешнеполи-X (пропагандистских) структур. Да и Европа на сей раз отказалась признать очия «нелигитимного» органа, поддерживая официальные связи с сербскими ками на Корфу.

Несмотря на провал попыток Югославянского комитета выйти в политико-органи-:ном плане «из тени» сербского правительства, данный «инцидент» четко высве-разницу в подходах к югославянскому объединению сербов королевства, с одной ы. и хорватов и словенцев, с другой. Эта разница проявилась хотя бы в проектах ческого устройства будущей «общей родины». Если сербы выступали за единое и ^■тарное государство с областным самоуправлением, то хорваты и словенцы требова-

«о глубокой федерализации и даже дуализации (по типу австро-венгерской модели).

fci-oÓHoro рода различия «отравляли» отношения между обоими политическими фак-пмни юнионистского движения и, кроме того, свидетельствовали о двух совершенно ■мчных друг от друга трактовках идеи «народного единства» или «югославизма».

Эта идея «работала», осмелимся утверждать, только при наличии общего врага -■ ш или Будапешта. В условиях же отсутствия конфронтации с внешним неприятелем ша ^_еряла свой позитивный заряд, превращаясь в утопию - слишком уж по-разному шзели политические представители сербов и хорватов со словенцами место своих на-рыов в будущей совместной и свободной «упряжке». Да и на саму эту «упряжку» они то трели нередко совершенно разными глазами.

По словам того же Чиркова, «вопрос о создании „Великой Югославии" рисуется і пс-едставлении многих государственных и политических деятелей Сербского комі девства „Великой Сербией", в то время как значительная часть хорватов, безусловен. играющих передовую роль в пропаганде раскрепощения южных славян (выделено ими. - А.Ш.), готова видеть в Сербии лишь благоприятный, в настоящее время, этап їй осуществления своих собственных национальных домогательств»⁸². Подобную мысль подчеркивал и другой весьма компетентный эксперт - князь Трубецкой: «Несомненно, что тяготение некоторых частей Австро-Венгрии к Сербии обуславливалось, главным образом, ненавистью к венскому правительству. Как только последнее сойдет со сцены, вместо тяготения к Сербии может возникнуть присущее каждому маленькому племени стремление утвердить свою самостоятельность»⁸³. Как видим, «мина замедленного действия» была заложена под здание единой Югославии еще до ее появления на политической карте Европы...

Итак, можно констатировать, что наличие общего «внешнего врага» и было тем жнейшим фактором, который «цементировал» единое определение как сербов, так и юрватов со словенцами, в пользу югославянского объединения, а также делал «югосла-визм» притягательной вроде бы для всех идеологией... Весной 1915 г. таким «внешним неприятелем» становится Италия, и именно она (а точнее - ее глобальные геополити-

ческие притязания) не только способствовали укреплению на время войны единого сербо-хорвато-словенского блока, но и, осмелимся предположить, вообще сделали возможным то, что произошло в Белграде 1 декабря 1918 г.

* * *

О позиции сербов в отношении итальянских претензий речь уже шла. Здесь следі-ет остановиться на реакции на них хорватской и словенской эмиграции, да и вообше югославянского населения Австро-Венгрии. Она была однозначно негативной, если вг сказать враждебной. В доказательство чего приведем ряд свидетельств.

Так, в поденной записке Министерства иностранных дел России за 25 марта 1915 г бесстрастный канцелярист оставил следующие строки: «Министр иностранных дел (С.Д. Сазонов. - А.Ш.) принял хорватского деятеля Супило и не скрыл от него, что, ве-( роятно, державам придется пожертвовать в пользу итальянских притязаний многим надеждами славянского населения на Адриатическом побережье. Слова эти, - читз™ далее, - произвели на Супило удручающее впечатление, и он приложил все стараниш для того, чтобы разъяснить министру обоснованность словенско-хорватско-сербсии вожделений»⁸⁴.

3 апреля того же года посол России в Риме А.Н. Крупенский сообщал в Петрог «Прямые сообщения и прибывший в Рим доктор Мандич (Анте Мандич - член Юг лавянского комитета. - А.Ш.) извещают о сильном движении, вызванном в южном вянстве полемикой печати по адриатическому вопросу». При этом, по словам n «южные славяне заявляют, что могут допустить лишь уступку отдельных пунктов побережья Венецианского залива, но не целых территорий со славянским насел; ем»⁸⁵.

И, наконец, 28 апреля посланник Сербии в Петрограде М. Спалайкович ознакс российского министра с телеграммой Пашича, полученной накануне. «С тех пор. -сал сербский премьер, - как нам стало известно, что значительная часть наших сг менников и их земли будут жертвованы Италии, я стал получать весьма серьезные дения о том, что среди сербов, хорватов и словенцев в Австро-Венгрии царит бол’ возбуждение. Их предводители просили меня самым энергичным образом проте против этого и поставить в известность заинтересованные державы, что эти н охотнее согласятся остаться под властью Австро-Венгрии, чем быть присоедини к Италии. Далее эти народные предводители, - подчеркнул в заключение Пашич. -лялись организовать и вести жестокую борьбу с итальянской армией, если она яв ним в виде завоевательницы»⁸⁶. Вот так - не больше, не меньше. И подобных прг можно привести массу.

Встает, однако, вопрос - откуда такое озлобление против Италии, и почему, кас твует из телеграммы Пашича, югославяне Австро-Венгрии охотнее остались бы властью Вены и Будапешта - своих давних «угнетателей», чем перешли бы под Рима. Парадокс какой-то? Между тем, парадокса здесь нет и тени, все предельно логично.

Дело в том, что основной целью хорватов и словенцев, как мы уже не раз упом было объединение в единое целое хорватских и словенских земель, чего они. «адриатический вопрос» в духе планов Рима, добиться вряд ли смогли бы. Вс

ание Лондонского договора в части нас интересующий: «независимая» Хорватия _а: мации, подлежавшей включению в состав Италии, и даже без своего, хорватско-■риморья'. Вопрос же о каком-либо самоопределении словенских земель в докумен-'ще не ставился. Для хорватов и словенцев, таким образом, реализация договора їла бы консервацию того национально-территориального расчленения их земель, в которого они со всей страстью боролись. Причем в новых условиях земли эти ались бы уже государственными границами, а отнюдь не внутренними, как в Авс-нгрии, - здесь они все же входили в состав одного, хотя и построенного на при-пе дуализма, государства".

Как видим, прежний их статус представлялся многим югославянским политикам шим злом» по сравнению с грозящей итальянской оккупацией. Не зря тот же Крупенский доносил из Рима Сазонову: «Планы Супило ... и вообще славянская имеют для них (югославян. - А.Ш.) смысл лишь под условием недробления словени хорватских земель, иначе большинство населения решительно станет за временно сподство Австрии и даже Венгрии, приняв добровольное участие в борьбе против .таи*⁸⁷.

И консул Чирков в своей депеше также отмечал: «Югославянский комитет полага-?то всякое расчленение югославянских национальных территорий не только задержало бы развитие югославянского единения, но возвратило бы стремящиеся к нему шы к австрийской системе плачевного существования и лишь бы дало новый повод

■ іесконечньїм конфликтам и международным осложнениям»⁸⁸. Он сообщал и о своих швытках сгладить антиитальянские настроения участников Второго югославянского шн.-ресса, призвать их к умеренности в оценке адриатических планов Италии - члена •тгерманской коалиции, как ни как. В какой-то степени это ему удалось, и «весьма •гтгчии для югославян итальянский вопрос не был включен в текст резолюции съез-

■ Вместе с тем, «обойти этот вопрос в речах делегатов югославянских организаций не ■«ставилось возможным, ибо в виду наличия у Комитета (Югославянского. - А.Ш.) ■гмнности в конечной и недалекой уже победе России и ее союзников, австрийское вгалье не представляется столь угрожающим их единению как итальянские аспирации

■ Адриатическом побережье»⁸⁹.

Итак, очевидно, что геополитические претензии Рима оставались на протяжении ей войны сильнейшим «раздражителем» не только для политиков - югославян, но и аії хорватского и словенского общественного мнения как за океаном, так и на родине -» Австро-Венгрии. Необходимость защиты населенных соплеменниками территорий от ■•итязаний Италии настоятельно толкала хорватских и словенских деятелей к союзу с

"Ф. Супило говорил А. Трумбичу, что «если Хорватия останется изолированной (т.е. неза-■симой. - А.Ш), то Италия проглотит нас как макароны» (Цит. по: МитровиН A. Србща у Швом светском рату. Београд, 1984. С. 171).

“ Кроме территориального аспекта, надо иметь в виду и то, что по австрийской конституции 1S67 г. признавалось равноправие народов в сфере культуры и языка. Австрия была официально провозглашена многонациональным государством, и ее славянским народам удалось гэбиться немалого - от печати на родном языке до, минимум, школ, а кое-где гимназий и иже высших учебных заведений... Италия же являлась моноэтническим государством и не ютла бы на такие уступки славянам. В том была еще одна из причин «италофобии» далматинцев (хорватов и сербов) и словенцев.

Сербией и укрепляло их определение в пользу всеюгославянского проекта. В созданш-«Югославии» они видели единственную возможность для завершения процесса национально-политической консолидации хорватских и словенских земель и гарантию таковой. Не зря центральный пункт резолюции конгресса в Питтсбурге звучал более чем определенно: «Объединение югославян должно являться главной жизненной цельк каждого серба, хорвата и словенца, ... причем всякого, кто под каким-либо предлогов стал бы препятствовать этому единению, должно рассматривать как врага славянского народа»⁹⁰. Последний намек достаточно прозрачен... Италия, таким образом, сама тогч не желая, становилась важнейшим внешним катализатором юнионистского движение югославян.

Вместе с тем, подчеркнем еще раз существеннейшую деталь - союз хорватских t словенских политиков с сербскими властями носил объективно временный характер чему очередное свидетельство мы находим в записке Чиркова. Так, характеризуя члеш Югославянского комитета из американских хорватов Анте Бьянкини, «как убежденвдц³⁵ и весьма деятельного поборника идеи освобождения югославян от австро-мадьярскЛ опеки», консул, тем не менее, вынес из бесед с ним «неизгладимор впечатление весь существенного перевеса его убеждений в сторону, заметно уклоняющуюся от прин па полного единения югославян под сербским началом», а именно - в сторону «кра национальных собственных стремлений хорвато-словенской группы»⁹¹. Зоркий г. российского наблюдателя подметил также и общее «сдержанное отношение к Серб доминирующее в здешнем (северо-американском. - А.Ш.) югославянском движен равно как и отрицательную реакцию на него «местных сербов», полагающих, что «сдержанность» надобно приписать «исключительно давлению хорвато-далмати делающих удачную ставку на Сербию»⁹².

К впечатлениям Чиркова присовокупим и отрывок из донесения российского ланника в Буэнос-Айресе Е.Ф. Штейна от 21 ноября 1916 г., где он сообщал об опасі раскола в югославянской ассоциации Аргентины, поскольку многие ее правосла члены «подозревают Центральный, направляющий все всесербское движение, Ю вянский комитет в Лондоне в своекорыстных планах в пользу одной лишь Хорва вообще католических австро-венгерских земель, и в некоторой игре в прятки с н ним законным сербским правительством»⁹³. Что ж, русский дипломат абсолютно Как мы уже видели, имели место и «игра в прятки», и «своекорыстные планы», выполнения которых она, собственно, и затевалась.

Так, заглушаемая «трескотней» официальной риторики и взаимных заве «братстве-единстве», неслышно тикала та самая мина хорвато-сербских против которая, после более чем семидесятилетних тщетных попыток ее разрядить, рв; наших глазах. Но это случилось спустя три четверти века после описываемых с Тогда же, при наличии внешнего неприятеля, объединительный процесс удалось довести до конца - о чем мы скажем чуть позже, а пока обратимся к политике сер' правительства в изгнании и его взаимоотношениям с Югославянским комитетом

Маневры сербов. Военная катастрофа, постигшая Сербию, заставила Н. Пашичі СТИ В сербскую национальную ДОКТрИНу СООТВеТСТВуЮЩИе КОрреКТИВЫ. В НОВЫ! виях на первый план выдвигалась задача освобождения страны от оккупантов, а сохранения ее территориальной целостности (в прежних границах) при любом

В телеграмме в МИД от 12 декабря 1915 г. князь Трубецкой писал, что «Пашич • убеждение, что союзники не бросят Сербии, которая решилась связать свою с державами Согласия, и что лично он верит в победу последних. Но даже если некоторые думают, война закончилась вничью, он надеется, что в этом случае сохранит свою территорию', а союзники возьмут на себя ее долги (за поставки материалов. - А.Ш.)»⁹⁴. fcpi ілельно с этим реанимировались и «прежние» югославянские лозунги. По •рбского историка Н. Поповича, «если в предыдущий период (1914 - октябрь ♦ .) о сербском или югославянском вопросе размышляли и рассуждали в контексте ' за новых союзников, то теперь сербское руководство открыто и недвусмысленно ло его перед правительствами союзных держав - причем самым непосредственнее азом и на высшем уровне⁹⁵»". «Возвращаясь» к политике «югославизма» и не делить с кем-либо руководство юнионистским движением, сербское правительс-u уже отмечалось, весьма ревниво отнеслось к стремлению Югославянского ко-играть в нем самостоятельную политическую роль, равно как и к настойчивым кам ряда его членов наделить теперь уже Хорватию «правом» считаться новым ■и~ивянским Пьемонтом («столицей будущей Югославии, - подчеркивалось в па-■пом мартовском „меморандуме" Комитета, - должен стать Загреб, а не Белград»)’’”.

► 24 апреля 1916 г. в своей первой публичной речи престолонаследник (и верховный |^и**окомандующий) Александр Карагеоргиевич по-военному прямолинейно обрисо-ш иции сербской стороны: «Мы будем бороться за Великую Сербию, которая объ-нвит всех сербов и югославян». Столь значительная разница в подходах заставляла ■рбских политиков весьма длительное время воздерживаться от каких бы то ни было —■і иальных шагов в сторону Югославянского комитета.

И лишь более года спустя (20 июля 1917 г. на острове Корфу) представителя.у сербского правительства и Югославянского комитета была подписана компромиссная Корфская декларация, в которой стороны однозначно высказались за создание єдиної государства сербов, хорватов и словенцев. Почему же только теперь Пашич пошел на сближение с Комитетом и установил с ним официальные контакты?

Все дело в том, что самым коренным образом изменились внешнеполитические обстоятельства. Речь идет о крахе в феврале-марте 1917 г. царской России - главного союзника и опоры Сербии. До Февральской революции Пашич, предполагавший, чт-с именно Россия сможет в конце войны поставить перед союзными державами австрс-венгерский вопрос во всем его объеме (быть или не быть монархии Габсбургов, а есл« быть, то в каком виде) и защитит при этом жизненные интересы королевства, не же.таї связывать себя какими-то посторонними обязательствами. Когда же Россия фактиче³⁶-ки «вышла из игры», то есть «с тех пор, как русский голос потерял свой вес и значение в решении международных проблем, стало очевидным, - писал он престолонаследнигг в начале августа 1917 г., - что остальных наших союзников - Францию, Англию, а тев более Италию, меньше всего заботят сербские интересы»⁹⁶.

Что же сербам оставалось делать в такой ситуации? Только одно - последовать рекомендации военного представителя при главнокомандующем французской армии, ті нерала Михайло Рашича тому же Александру Карагеоргиевичу от 20 марта 1917 надо себя обманывать, Ваше Высочество. Сейчас, когда мы потеряли опору в лице ского императора Николая, нам надо действовать самим»⁹⁷. И Пашичу пришлось n_v страиваться на ходу: в лице Югославянского комитета был найден новый союзни Корфская декларация имела целью поставить перед правительствами стран Ант австро-венгерский вопрос теперь уже от имени нового политического тандема. К в октябре 1918 г., в беседе с Г. Уикхем-Стидом сербский премьер прямо заявил, чт-: подписал Корфскую декларацию только для того, чтобы произвести впечатление на ропейское общественное мнение»⁹⁸.

Следует также отметить, что Корфская декларация сербского правительст Югославянского комитета явилась своеобразным ответом на так называемую Май декларацию Югославянского клуба австрийского рейхсрата, принятую 30 мая 1917 документе, зачитанном председателем Клуба, одним из лидеров Словенской нар-: партии Антоном Корошецем, ставилась задача объединения всех территорий имп населенных словенцами, хорватами и сербами, в самостоятельный государстве организм с теми же правами, какими располагали Австрия и Венгрия под ски~ Габсбургов (подробнее о его содержании будет сказано ниже)... А, кроме того, не ли Корфская декларация и неким превентивным шагом. Ведь в начале 1917 г. у ходили слухи о предстоящей в Сараево коронации молодого императора Карла ] Г бурга югославянским королем. Опасаясь, как бы со сменой монархов' дело не доі преобразований, повышающих внутренний статус югославянских областей, се руководство стремилось сыграть на опережение.

Как бы то ни было, заявление, сделанное на Корфу, стало для Пашича не бол следствием изменившейся политической конъюнктуры. Далее него он не по продолжал маневрировать. А потому не кажется чем-то удивительным резким раж» сербского премьера в сторону от «согласованной» с югославянами линии в

т_ когда США и Великобритания высказались за сохранение Австро-Венгрии (речь ц Джорджа в Палате общин 5 января и знаменитые «Четырнадцать пунктов» Вильсона⁹⁹). Реагируя на этот шаг, Пашич срочно дал команду сербским дипло-ским представителям в Лондоне и Вашингтоне поднять вопрос о Боснии и Герце. дабы обеспечить Сербии хоть что-нибудь в той ситуации. «Если наши союзники зет исправить ошибку Германии от 1871 г. по Эльзасу и Лотарингии, - писал он 22 ї посланнику в США Любе Михайловичу, - то имеются еще более веские причины гсоаать отмены аннексии Боснии и Герцеговины и предоставления сербскому народу на самоопределение. Как можно поддерживать восстановление справедливости м Франции и молчаливо не замечать ту несправедливость, с которой поступили по ■■неению к сербскому народу в Боснии и Герцеговине, и оставлять его в рабстве... В ■ккзх такого подхода постарайтесь убедить американское руководство, чтобы оно вы-Ьркло по крайней мере за наказание нарушителя Берлинского трактата, если все же Натает, что монархию Габсбургов следует сохранить... Данный разговор постарайтесь ■^■^сти так, чтобы всем было ясно, что это только ваше личное мнение и чтобы о нем ш зазнеслись слухи, так как наши братья могут вознегодовать, услышав, что Босния и Неяатговина может освободиться, а они будут вынуждены оставаться под Австрией... Во братья стоят на позиции - все или ничего. Эта позиция эгоистична, поскольку врбует, чтобы и другие страдали, когда страдают они»¹⁰⁰.

Югославянские же деятели, считавшие, что отделение Боснии и Герцеговины от Дастро-Венгрии привело бы лишь к резкому ослаблению в ней славянского элемента с. ^-едовательно, к уменьшению шансов на благоприятный исход в борьбе за автоно-■X югославянских областей в рамках империи (в случае ее сохранения), упрекали Па-^!»г-а за то, что, качнувшись в сторону «Великой Сербии»', он нарушил югославянскую сглядарность¹⁰¹. Для того же такая постановка вопроса являлась чистой абстракцией. Е>шюдь не «Великая Сербия» или «Югославия» была той главной дилеммой, стоявшей іемд сербским правительством и его премьером в условиях войны - особенно после &хода из нее России, как об этом нередко утверждается в исторической литературе. Сохранится (а если да, то в какой форме) или распадется Австро-Венгрия - вот как она всумулировалась. А это, естественно, зависело от общего хода военных действий и от жшимости союзников.

Не случайно на заседании сербского кабинета 14 июля 1917 г. констатировалось: «От |:пехов союзных войск зависит, сможем ли мы выполнить три пункта нашей програмна - во-первых, сохранить Сербию; во-вторых, объединить все сербские земли; в-тре-тъмх, объединить все югославянские земли»¹⁰². По точной оценке Н. Поповича, эти три пункта прямо соотносились с тремя возможными исходами войны - поражением, половинчатым успехом и полной победой¹⁰³... Еще в апреле 1916 г., во время визита Н. Пашича в Петроград, кадетская «Речь», затронув вопрос «о границах и пределах будушеі сербской территории», указывала: «Насколько ясно принципиальное решение этого вопроса - в широких рамках этнографического расселения сербского племени, настолько же неясно его практическое решение. Оно всецело зависит от меры нашего воєнне гі успеха, прежде всего общего, а затем и частного - на Балканах»¹⁰⁴.

Верил ли Пашич в то, что Австро-Венгрия обязательно развалится, и что побеза будет полной? Вряд ли‘. Отсюда - и его мгновенная реакция на ход англо-американской дипломатии. Когда же союзники, наконец, определились в своем решении «разменять» Дунайскую монархию на несколько (много)национальных государств, сербский премьер вернулся к своему «югославизму». Как видим, его линия была очень гибкой. Стремясь при любом «раскладе» обеспечить прежде всего интересы Сербии и сербсі i-го народа, он в зависимости от изменений международной обстановки колебался or «великосербства» до «югославизма» (вспомним здесь и его более раннюю подстраховку - разрабатывая в конце сентября 1914 г. интегральную югославянскую программ-т противовес панадриатическим замыслам Италии, Пашич, как было показано, готовит-«запасной» - всесербский вариант)...

Оценивая деятельность Николы Пашича на завершающем этапе Первой мире і войны, приведем мнение авторитетнейшего сербского историка С. Йовановича - ав. ра блестящего эссе о нем: «После краха царской России он пришел к заключению, без сотрудничества с югославянами империи Сербия сама не в состоянии поднять тро-венгерский вопрос. Пойдя же в этом направлении, он все более убеждался в что единства всех сербов нельзя добиться ни в какой другой форме, кроме Югослл Его попытка поставить вопрос о Боснии и Герцеговине объяснялась дипломатич ситуацией, которая объективно способствовала сохранению Австро-Венгрии и ле. весьма сомнительной возможность югославянского объединения. Но как тольк: изменилось, и обстановка стала благоприятствовать объединению, Пашич поспе~ ней приспособиться»¹⁰⁵.

Кстати, забегая вперед, должно заметить, что упрекавшие сербского премьера ■ рушении так называемой «югославянской солидарности» деятели Лондонского к та сами были отнюдь не безгрешны. Так, 14,24 и 30 октября 1918 г. Анте Трумбич. британскую военную миссию, направил тайные инструкции активисту югославян Народного веча в Вашингтоне дону Нико Гршковичу, где требовал издействовать ..

США, вкупе с последующей оккупацией ими «главных пунктов в Далмации, Хорватии и Словении. При этом важно, чтобы ни итальянские, ни сербские .•г были употреблены, чего можно добиться только авторитетом Соединенных . Где же здесь «принципы Корфу»?’ Перед нами - все те же «игры в прятки» . подтверждающие тщательно скрытую за «югославянской» ширмой одну из в стратегии Комитета: желание до поры до времени их использовать («удача на Сербию») для дальнейшей реализации «собственных крайне националь-«стреылений хорвато-словенской группы», как, помнится, подчеркивали русские ы. Но, это к слову.

ы югославян Австро-Венгрии". Основанный в эмиграции из югославян-гчп ианных Австро-Венгрии Югославянский комитет до декабря 1915 г., главным опирался на сербское правительство, однако после его эвакуации на Корфу, ая часть комитета резко поменяла позицию: теперь главным было решение ого вопроса. Супило еще в июне 1915 г. предлагал Трумбичу переименовать вянский комитет в Хорватский комитет.

1 связи с возникновением и усилением политической активности эмигрантских кру-итолические иерархи буквально бросили клич «В эмиграцию!». Видному хорватс-священнику и теологу Франу Барацу, осуществлявшему связь между представи-™ политических партий Хорватии, членами Югославянского комитета и главой ого прессбюро в Женеве, удалось добиться большего успеха в этом направлении. <5 конце августа 1915 г. Барац впервые прибыл в Швейцарию и провел переговоры с іми Комитета. Он подчеркнул, что Партия права А. Старчевича считает абсолютно кхх эдимым рассчитаться с Австро-Венгрией и обратить симпатии к Сербии. Тогда же выразил позицию хорватского католического духовенства: по его словам, «кроме ■вех з льких иезуитов, которые сами не являются хорватами, все хорватское духовенство ша іит национально». Он особо отметил, что «прогрессивные» представители католи-«сеого клира объединились и с помощью загребского священника С. Риттига влияют ■■ архиепископа в национальном направлении¹⁰⁷.

Затем на встрече с главой сербского пресс-бюро Б. Марковичем Барац выдвинул два ^ггавания, «важных для хорватского народа»: коронация Петра Карагеоргиевича в ит^гое как хорватского короля, второе - «увеличение значимости хорватского бана «значением его из числа королевской династии с титулом „прорекс“ и всеми соответс-тяпошими прерогативами». По вопросу внутреннего устройства будущего государства 1и;-2ц требовал возможности создания в нем наряду с единым центральным парламен-“вм областных саборов и областных правительств. Маркович, напротив, высказался за «нрокую компетенцию центрального парламента с тем, чтобы у государства была ши-нсая унитарная база». Тем не менее, из этой беседы Барац вынес убеждение, что «сербы г вовом государстве не будут стремиться к доминированию», «все спорные вопросы бу-jrvT решаться на основе договоренностей», а «государство будет устроено на федеративных принципах, в нем будет уважаться хорватская традиция», «хорватский суверенитет и право на самоопределение»¹⁰⁸.

На завершающем этапе Первой мировой войны судьбу югославянской идеи решал три фактора: сербское правительство на Корфу, Югославянский комитет в Лондоне ■ Югославянский клуб австрийского парламента в Вене.

Первое заседание имперского парламента в Вене в период войны состоялось в конпе мая 1917 г. Всего число югославянских депутатов в венском парламенте составляло 57 человек, из них 23 были словенцы, 12 хорватов и 2 серба. Депутаты Далмации, Истрии и словенских земель, сразу после прибытия в Вену для участия в работе первого заседания, основали Югославянский клуб. 30 мая 1917 г. этот клуб обнародовал докумен' известный под названием Майская декларация Югославянского клуба. В декларации указывалось, что «нижеподписавшиеся народные представители, объединившиеся ■ Югославянском клубе заявляют, на основании принципа национальностей и хорвата;³⁷ го государственного права, о своем стремлении к объединению всех земель в монархи* населенных словенцами, хорватами и сербами в единое самостоятельное, свободное о* господства любых иностранных народов и основанное на демократических принципи государственное образование под скипетром Габсбургско-Лотарингской династии-^-* Декларацию подписали: А. Корошец, М. Лагиня, К. Верстовшек, В. Спичич, О. Рибари.

В. Равнихар, Е. Ларц, И. Продан, Й. Гостинчар, М. Бречич, Й. Погачник, Л. Погачнщ, М. Чингрия, А. Грегорчич, Я. Крек, Ф. Янкович, И. Шуштершич, А. Дулибич, Й. Бия кини, А. Трешич-Павлович, Ф. Демсар, Й. Перич, Й. Смодлака, Ф. Яклич и др.

Еще не так давно многие ученые расценивали Майскую декларацию как качестмч-но новую ступень в борьбе за решение национального вопроса югославянских нар Австро-Венгрии, подчеркивая, что «она преодолела прежнюю великохорватскую цепцию и своей югославянской программой на базе триализма ставила под вопрос дуалистическую организацию монархии». Поэтому в условиях 1917 г. Майская декг ция, якобы, означала крупный вклад в идею югославянского объединения и являла бой начало движения, завершившегося созданием Государства СХС 29 октября 1918 ej Считалось, что для большинства подписавших Майскую декларацию формула скипетром Габсбургско-Лотарингской династии» оставалась «только фразой, не полненной конкретным политическим содержанием и использовавшейся для ai широких масс населения, так, чтобы избежать преследования властей» (к этой пе относились священники В. Спинчич, Ю. Бьянкини, политики О. Рибар, В. Равн Й. Смодлака)¹¹¹.

Однако Майская декларация, по сути, предусматривала растворение сербского ления в составе хорвато-словенского католического объединения. Статус правое, церкви и сербского народа при объединении католических народов в рамках А Венгрии в декларации не оговаривался, принцип равенства народов и вероиспове не упоминался. Не случайно лидер Партии права А. Павелич назвал Майскую де~ цию «победой хорватской государственной идеи с точки зрения восстановления д го хорватского государства на территории от Сочи до Беляка, Дрины и Земуна на ке» в противовес «югославянству, которое является лишь сном, грезой, фантазие

Сербская народная радикальная партия в Хорватии в заявлении от 14 января 1 дистанцировалась от Майской декларации. Один из ее лидеров, Джордже Кр от имени партии провозгласил необходимость сохранения национального наз всего, что свято для каждого народа, при этом радушно приветствовал деятельн

югославянского государства. Боснийско-герцеговинские сербы также не про-'с льшого воодушевления по поводу Майской декларации. Вместо того, чтобы ув-«туманными идеологическими схемами сербы искали реальные политические соответствующие сербским национальным интересам»¹¹³.

ІЬоаммма Хорватской народной крестьянской партии, по сути, отражала положе-рации. Наконец, Сербско-хорватская коалиция, направляемая твердой рукой чевича, предпочла в основном воздержаться от выражения своей точки зрения, па ее члена, С. Будисавлевич и В. Прибичевич, оставили ряды коалиции именно с: гласил с Майским документом.

Жж . же упоминалось, в июне-июле 1917 г. на о. Корфу прошли переговоры между Югос-м комитетом и сербским правительством, завершившиеся подписанием 20 июля ' декларации. В ней стороны выразили свое согласие с объединением сербов, хор-4 словенцев в единое государство, которое будет «конституционной, демократичес-» парламентарной монархией во главе с династией Карагеоргиевичей». Неотъемлемой осуждения и дискуссий стал религиозный вопрос. В конечном варианте Корфская лиия содержала положения о равноправии православного, католического и мусуль-■опго вероисповеданий и их равенстве перед государством, запрет религиозного про-■шгазма в какой бы то ни было форме и любых акций, нарушающих религиозный мир. Ьтхие государственники выразили готовность не включать в конституцию статьи, пре-■- иьующие реализации принципа равноправия вероисповеданий. Раздел, касающийся ■пявгтания и образования молодежи, не был включен в декларацию, поскольку предпола-мось оставить эти сферы под контролем государства. Религиозное обучение и подготовка ■■енников к принятию сана были отнесены к компетенции той или иной церкви¹¹⁴.

В отличие от двух первых военных лет (1914 и 1915 гг.), когда режим проводил по-штнку суровых репрессий, ограничивая любую личную и общественную активность, ■ ■♦следние два года войны (1917 и 1918 гг.) монархия постепенно ослабляла ограниче-ІМ на участие в общественной деятельности. 2 июля 1917 г. император Карл I объявил і^аистию всех арестованных и осужденных по политическим мотивам.

Упоминавшийся священник Ф. Барац во второй раз отбыл в Швейцарию в августе г. после проведения ряда политических совещаний с широким кругом хорватских ■«итиков (в основном старчевичевцами) и с председателем Югославянского клуба в инском парламенте А. Корошецем. На загребских совещаниях была выработана хор-■иская политическая доктрина, которую Барацу предстояло сообщить Югославянс-■жу комитету й сербскому правительству: в рамках югославянского государственного пюза оформление самостоятельного хорватского государства, заключение им реальной унии с Сербией и Словенией, разграничение с Сербией в соответствии с территориальной преемственностью на спорных территориях¹¹⁵. Однако на встрече с Трумбичем в Л: занне главе Югославянского комитета удалось убедить Бараца заменить программу :6новления хорватского государства на законодательную и административную децент-пализацию в союзном югославянском государстве¹¹⁶.

После встречи с Трумбичем тот же круг вопросов Барац обсудил с Б. Марковичем, и затем перешел в стан сторонников Корфской декларации, убежденный в том, что при :-бъединении югославянских народов не будет никаких препятствий для выработки общенародной скупщиной такой формы государственного устройства, при которой хорватская автономия будет сохранена. Партия права при таком условии, по его мнению, продолжит деятельность в направлении сближения с югославянской идеологией.

2 июля 1918 г. в Сплите прошел всеобщий съезд политических лидеров. На нем бы л принято решение о прекращении существования всех довоенных политических партий и о создании вместо них Народной организации во главе с центральным комитетом включающим 16 человек. Она должна была принять на себя руководство политическим движением в Далмации с задачей подготовить участие ее представителей в работе будущего Народного веча. Итоговая резолюция съезда подчеркивала, что словенцы, хорваты и сербы Австро-Венгрии имеют «неотъемлемую обязанность» посредством права на самоопределение создать «собственное единое независимое государство»¹¹⁷. На следующем совещании 14 июля 1918 г. в Сушаке была основана Народная организация словенцев, хорватов и сербов с компетенцией на территории Хорватского Приморья и Истрии Подобная организация - Народни свет - была основана и в Словении с филиалами і Каринтии, Штирии и других областях.

В процессе консолидации политических сил приняли участие четыре партии банской Хорватии - Партия права А. Старчевича, Хорватская народная крестьянская паи-тия. Сербская народная радикальная партия и Социал-демократическая партия, объявившие 24 сентября 1918 г. об объединении с далматинской Народной организация и словенским Народным светом. Представители этого политического объединения 5 октября 1918 г. в Загребе основали Народное вече словенцев, хорватов и сербов, ставшее «политическим представителем всех словенцев, хорватов и сербов, проживаюш-і в Хорватии-Славонии с Риекой, в Далмации, Боснии и Герцеговине, Истрии, Триесте Крайне, Горице, Штирии, Каринтии, Бачке, Банате, Баранье, Междумурье и остальной краях юго-западной Венгрии» с задачей реализации «объединения всех словенце* хорватов и сербов в народное, свободное и независимое государство словенцев. ватов и сербов, основанное на демократических принципах». Через три дня, 8 окт ' 1918 г. к Вечу присоединилась Хорватско-сербская коалиция. Пленум Народного СХС состоял из 80 человек (28 из банской Хорватии и Риеки, 7 из Далмации, 3 из трии, 14 из словенских земель, 18 из Боснии и Герцеговины, 10 из Бараньи, Бачкя Баната); Центральный комитет - из 30 человек. Президиум ЦК (председатель - А Корошец, заместители - Анте Павелич и Светозар Прибичевич, секретари - М. Д кович, И. Лоркович и С. Будисавлевич) одновременно являлся Президиумом На ного веча СХС.

16 октября 1918 г. император издал манифест «Моим преданным народам монар; в котором провозглашал трансформацию монархии в союзное государство - это f последняя судорожная попытка спасти империю. Хорватский народ подобная мера могла удовлетворить, поскольку император не предполагал «нарушать целостность герского государства»¹¹⁸.

Тем временем события на юге монархии развивались стремительно. В Хорв Среме в конце войны сформировалась настоящая «зеленая армия» из дезертире■. жавших с фронта с оружием в руках и обосновавшихся в лесах, откуда удобно бі вершать вылазки на помещиков и богатых торговцев. К концу войны подобных женных «лесных братьев» насчитывалось около 50 000 чел.¹¹⁹

Народное вече словенцев, хорватов и сербов выступило с манифестом, в ко объявляло о переходе в его руки руководства всей народной политикой и треб «объединения нашего совокупного народа словенцев, хорватов и сербов»¹²⁰. 22 о в Загребе прошли манифестации в знак массовой поддержки Народному вечу. Г протеста франковцев утонули в общем хоре радостных эмоций по поводу ликв

-Венгерской монархии и ожидания светлого будущего в новом едином государс-LivcTH всего несколько дней франковцы и городская администрация Загреба при-ились к Народному вечу, что вызвало горячее одобрение архиепископа Бауэра, нвшего, в свою очередь, издать циркуляр духовенству об оказании поддержки юму вечу. Даже иезуиты, снова изгнанные из Загреба как «габсбурговцы», 6 нояб-ешили отдать свой голос «за югославянское государство»¹²¹. В состав Народного аошли несколько священников: С. Банич, Ф. Рожич, Ф. Барац, С. Риттиг, Л. Галич, вгич и Д. Бунтич. Я. Шимрак оказался в Центральном комитете.

'іітак. католические круги поддержали проект создания югославянского государс-■ приняли участие в его реализации. Представители клира, перешедшие на сторону славянского движения, таким образом, в качестве опоры отказывались от Австрии •енгрии, равно как и от плана А. Старчевича по обретению независимости без помощи ^го бы то ни было внешнего фактора и выбрали Сербию для осуществления задач линения хорватских земель и обретения ими полного суверенитета¹^^»*». Центральный комитет Народного веча СХС 19 октября 1918 г. в своей Декларации ответил императорский манифест и потребовал создания абсолютно самостоятельного _ веэависимого югославянского государства. По предложению президиума хорватско-

■ сабора 29 октября 1918 г. было созвано срочное, 256 по счету, заседание хорватского ■оламента последнего созыва. В приветственной речи председатель сабора Б. Медако-■ч ипределил задачу настоящего заседания - «решительно, но мирно» ликвидировать пиествующие государственно-правовые отношения и оформить переход хорватского

taić*: ла в «новое независимое государство, которому не требуется ни наставник, ни покровитель»¹²³.

Предложение большинства депутатов сабора заключалось в ликвидации всех прежних государственно-правовых отношений и связей Королевства Хорватии, Славонии

■ Далмации с одной стороны, и Королевства Венгрии и Австрийской империи, с другой, шнулировании хорватско-венгерского соглашения 1868 г. и всех поправок и дополне-ІЯЙ к нему. Далмация, Хорватия и Славония с Риекой провозглашались «в отношении Венгрии и Австрии на основании современного права национальностей и народного глинства словенцев, хорватов и сербов независимым государством», приступающим к с:зланию «объединенного народного суверенного государства словенцев, хорватов и сербов на совокупном этническом пространстве этого народа без учета каких бы то ни было территориальных и государственных границ, в которых народ словенцев, хорватов и сербов сегодня проживает»¹²⁴.

Сабор принял предложение и резолюцию о признании Народного веча словенцев, хорватов и сербов верховной властью. На заседании сабора присутствовал бан Антун Михайлович, который, получив слово, выразил согласие с только что принятыми решениями сабора и всю полноту своей власти передал в распоряжение Народного веча. 3-аключения хорватского сабора от 29 октября 1918 г. носили судьбоносное значение: с этого момента прекратили существование государственно-правовые отношения между Хорватией и Венгрией, установленные в 1102 г. и государственно-правовые отношения между Хорватией и Австрийской империей, ведущие отсчет с 1527 г. Таким образом, ' ыла закрыта венгерско-австрийская страница в истории хорватского народа.

29 октября 1918 г. на югославянских территориях бывшей Австро-Венгерской империи было создано Государство словенцев, хорватов и сербов (ГСХС), в состав которого вошли югославянские территории монархии. Столицей Государства СХС был избран

Загреб. Во главе ГСХС находился Президиум Народного веча СХС. Управление территориями Хорватии и Славонии состояло из 11 отделов, во главе стал А. Михайлович (сохранивший титул бана), Далмацию возглавил И. Крстель, Боснию и Герцеговину -А. Шола, Словению - Й. Погачник.

Первой внешнеполитической акцией Президиума Народного веча СХС явилагг вербальная нота, адресованная правительствам США, Франции, Великобритании. Италии и Сербии от 31 октября 1918 г. с извещением о том, что Государство СХС, составленное из югославянских территорий бывшей Австро-Венгерской монархии, б лее не находится с ними в состоянии войны, рассматривает их как дружественные щ выражает готовность вступить в объединенное государство с Сербией и Черногорией. В тот же день Президиум Народного веча СХС известил лондонский Югославянски! комитет о содержании ноты и уполномочил Комитет представлять интересы Государства СХС за границей.

Одновременно с территорий Баната, Бачки, Бараньи, Боснии и Герцеговины и Далмации стали поступать обращения к сербскому правительству с просьбой о присоедиж-нии к Сербии и введении сербской армии в эти регионы.

24 ноября 1918 г. комитет Народного веча принял решение провозгласить объе ние Государства СХС с Королевствами Сербией и Черногорией в единое государство, торое будет называться Королевство сербов, хорватов и словенцев (Королевство С. Одновременно избирался комитет Народного веча, состоящий из 28 человек, кот* должны были приступить к организации государства. В комитет вошли три клерикал А. Корошец, Я. Шимрак и Ф. Барац.

Между тем, Партия права обратилась к хорватскому народу с манифестом, в ко осудила создание союзного югославянского государства как «антиконституциа акт, противный праву наций на самоопределение, передающий хорватский сувере сербскому королю». Праваши аргументировали свою позицию отсутствием проие всенародного избрания делегации Народного веча, вследствие чего «они не имели навязывать хорватскому народу новое государство и новую династию»¹²⁵.

Тем временем из Баната, Бачки, Боснии и Герцеговины, Далмации все настой стали поступать требования об ускорении объединения с Сербией. В этих условиях тральный комитет Народного веча, дабы не оказаться вместе с правашами снесеї на обочину исторического процесса, был вынужден 23 и 24 ноября 1918 г. в отсу председателя - А. Корошеца - провести заседание под руководством С. Прибичеї вынести кардинальное решение относительно «широкого» объединения югослав заседании присутствовал делегат от сербского правительства Момчило Нинчич.

На улицах Загреба возникали стихийные народные демонстрации, сканди шие приветственные лозунги в честь династии Карагеоргиевичей, короля Петра гента Александра, в поддержку монархического способа правления, вплоть до физической расправы с С. Радичем и членами Центрального комитета, выступ за республику.

Дебаты на заседании комитета завершились принятием 24 ноября 1918 г. двух боносных решений: провозглашением Народным вечем СХС объединения Госуз СХС с Королевствами Сербией и Черногорией и избранием особого комитета из ловек (А. Корошец, С. Прибичевич, А. Павелич, И. Лоркович, С. Радич, Й. Ск А. Трумбич, М. Дринкович и др.), которому предстояло вместе с представителям бии и Черногории провести объединение и сформировать единое государство.

вече передавало комитету свои «напутствия», основные положения ко-ились к следующему: конечное решение о форме будущего югославянско-должна вынести Учредительная скупщина большинством в две трети . того времени законодательная власть передается Государственному вечу, вму из представителей Народного веча СХС, Югославянского комитета, Ко-Сербии и Королевства Черногории; Государственное вече на своем первом определит временный государственный и морской флаг; до вынесения реше-тельным собранием исполнительную власть будет осуществлять сербский .аследник Александр, который принесет присягу Государственному вечу и правительство, одобренное Государственным вечем; будет вынесено согласо-р-ешение о месте расположения центрального правительства и Государственного выборы в Государственное вече пройдут на основе всеобщего, равного и тайного ния: правительство будет состоять из министров всех областей общественного ия и семи региональных секретарей - по одному для Сербии, Хорватии и Сла-5-існии и Герцеговины, Словении, Бачки, Бараньи и Баната, Черногории; в ком-центрального государственного правительства будут включены такие сферы, няя политика, армия, флот, финансы, почта и телеграф, а все остальные фун-Ьзут исполнять региональные или областные власти; контроль над деятельнос-регаональных органов власти будут осуществлять региональные саборы, во главе кой администрации будет находиться бан, назначенный королем по предложе-и>рватского сабора; центральное правительство будет распределять необходимые і по регионам и областям; временно остаются в силе все региональные законы и тративное устройство¹²⁶, л^ибытии в Белград члены комитета Народного веча 1 декабря 1918 г. были при-I мгентом Александром. Анте Павелич зачитал приветственное обращение (адрес) Фрошого веча, в ответ регент Александр от имени своего отца, короля Петра I, просил «объединение Сербии с территориями независимого Государства словенцев, гов и сербов в единое Королевство сербов, хорватов и словенцев.

4Ік-лк по расчету». Таким образом, 1 декабря 1918 г. Государство СХС объединишь с независимыми ранее Сербией и Черногорией’ в единое Королевство сербов, -*ж«.атов и словенцев. Но остается вопрос, почему все же Государство со «столицей»

•'Ж ноября 1918 г. собравшаяся в Подгорице «Великая народная скупщина сербского народа Червогории» приняла решение о том, что «Черногория объединится в единое государство с з атской Сербией под скипетром династии Карагеоргиевичей и, как единое с ней целое, ■ступит в объединенное государство трехплеменного народа - сербов, хорватов и словенці». Скупщина низложила династию Петровичей-Негошей и запретила эмигрировавше-irt во Францию королю Николе возвращаться в страну. Она избрала Исполком временного ^ісавления Черногорией до того, как начнет функционировать госаппарат единого королева. Из Подгорицы в Белград была отправлена делегация из 12 человек для вручения о: тветствующего заявления королю Петру Карагеоргиевичу (см.: EojoeuhJ. Подгоричка схупштина 1918. Документа. Горн>и Милановац, 1989; ДашиН М. О дилеми да ли je Велика їіродна скупштина у Подгорици била легална и легитимна // ДашиЬ М. Огледи из историке не Горе. Подгорица, 2000. С. 323-338).

в Загребе просуществовало всего лишь чуть больше месяца? И что случилось с ним за это время?

Вопрос этот отнюдь не праздный (хотя и был уже рассмотрен не единожды), поскольку в современной литературе мы обнаруживаем такие утверждения: «В 1918 г. возник³⁸ Королевство сербов, хорватов И словенцев, и К Сербии были присоединены не ТОЛЬыб хорватские, словенские, боснийские земли, отделившиеся от Австро-Венгрии и доставшиеся Белграду как победителю, но и независимая до того момента Черногория»¹²".

О Черногории, а точнее о том - как она была «присоединена» к Сербии, мы уже упомянули. Сейчас на очереди другие перечисленные области.

В начале ноября 1918 г. Италия, желая получить территории, обещанные ей і* Лондонскому договору, приступила к оккупации Далматинского побережья, а так* некоторых районов Хорватии и Словении. В связи с отсутствием у Государства СХС собственных вооруженных сил ситуация складывалась угрожающая. Великие дери-вы, несмотря на все просьбы Загреба о международном признании, отнюдь не спешили и откладывали этот вопрос до мирной конференции. А время не ждало. Внутренний хаос, отсутствие армии и государственного аппарата, фактическая итальянсі интервенция' угрожали «новорожденному» Государству распадом и требовали кар нальных шагов.

16 ноября областное правительство Далмации известило президиум Народ веча о своем намерении в ближайшее же время обратиться к Сербии с предложен о присоединении области к ней, мотивируя это решение отсутствием собственных для борьбы против итальянской экспансии... «Письмо из Сплита» произвело сил впечатление в Загребе, Любляне, других крупных центрах Государства СХС. 23 ні состоялось решающее заседание Народного веча, посвященное обсуждению вопрос будущем страны. В ответ на критику «Письма» со стороны деятелей ряда хорвате* словенских политических партий, представители Далмации и Боснии и Герцего прямо заявили, что обе эти области примут самостоятельное решение об объединг с Сербией. Именно угроза развала Государства СХС и заставила противников юг вянской интеграции снять свои возражения. «Перед нами, - вспоминал лидер С-вичевской партии права Анте Павелич, - стояла дилемма: либо сохранить сам тельную Хорватскую республику, состоящую всего из четырех областей вокруг За либо присоединиться к Сербии»¹²⁸".

«Республика» же эта в тех условиях вряд ли обладала жизнеспособностью, что рошо понимали сами хорваты. Газета «Hrvatska drżava» («Хорватское государство^ сала: «Если посмотреть на географическую карту, то легко заметить, что террит на которые претендуют хорваты, вряд ли подходят для создания сильного госуда Сербы, которых в Хорватии живет 20 процентов, с правом желали бы объедини

Итальянцы бы требовали выполнения решений Лондонского договора, и мы, |«?сазом, попали бы между итальянцами и Сербией, какая, по правде говоря, едва 15еские причины рисковать ради нас столкновением с Италией». И, как вывод -і Сербия не желала объединения, то мы, хорваты и словенцы, должны были бы į-ать сами, поскольку оно было в наших интересах»¹²⁹. Последнее замечание і >аиионально - войдя в 1918 г. в единое югославянское государство, Хорватия и приобрели значительно больше, чем могли бы потерять при ином решении сого и словенского вопросов в той конкретной ситуации.

■-1ЯМ основные «обретения».

:е:звых, объединившись с Белградом, Загреб и Любляна «перешли» в лагерь по-Гілєй. Статус же побежденного неприятеля (как части бывшей Австро-Венгрии) Ш-z нм никаких радужных перспектив. Хорватская печать писала: «Мы должны і X-~.ii опираться на Сербию, которая являлась членом Антанты и пользовалась в ■Р^мжением, или ожидать, что Антанта сможет поступить с нами - представителями Иконой стороны - как ей вздумается». И опять - то же самое резюме: «Нам были ■ сербы, а не мы им»¹³⁰. Во-вторых, в составе Югославии Хорватия и Словения аыпей части) смогли защитить свои этнические территории, что вряд ли бы им :ь в одиночку. И, в третьих (касательно Хорватии), - только в едином с сербами . tZ гтве она завершила процесс национально-политической консолидации - Загреб ит. наконец, оказались «под одной крышей». В случае независимости Хорватии, Далмации была бы непременно аннексирована Италией, как то и предполагалось ■«- г:Ским договором, а часть бы отошла к Сербии...

Итак. вполне очевидно, что и в случае с югославянскими территориями бывшей ■гттс-Венгрии, в момент принятия их полномочными представителями решения о гческом самоопределении, именно внешний фактор (в разных его проявлениях) сыгз»л определяющую роль. Логика событий настоятельно толкала политиков Загре-ж, я Любляны к союзу с Сербией и Черногорией, несмотря на откровенное нежелание ■кгих из них. 24 ноября 1918 г. Народное вече приняло декларацию об объединении с fc'rpsjOM. Государственное же устройство будущей «общей родины» предполагалось обсудить на Учредительном собрании - кроме вопроса о династии Карагеоргиевич^ L которая изначально признавалась правящей в новом объединенном королевстве.

Именно в вопросе внутреннего устройства единого государства и столкнулись век : иг унитаризм сербской элиты и федерализм (нередко на грани откровенного сепаратизмі! элиты хорватской, что незамедлительно привело к появлению первых трещин в фунв менте единого «югославянского дома». Попытка Белграда воплотить в жизнь идею шовного народа» в виде модели «интегрального югославизма» - с целью сцементиров новое государственное образование, в конечном итоге потерпела крах.

Примечания

1 МарковиЬЛ.} угословенска држава и хрватско питание. Загреб, 1935. С. 9.

2 ЕкмечиН М. Стваран>е)угославиіе. Београд, 1989. Кн.. 2. С. 670.

3 КрестиН В., ЛзушиН Р. Програми и статути српских политичких странака до 1918. не. Београд, 1991. С. 322.

4 МарковиН Л. ]угословенска држава и хрватско питаїье. С. 3. См. также: СтанковлМ Никола ПашиЙ и ]угословенско питаїье. Београд, 1985. Кн>. 2. С. 11-12.

5 Никола П. ПашиЬ (10.12.1926-10.12.1936). Београд, 1937. С. 247.

6 Международные отношения в эпоху империализма. Документы из архивов ца и Временного правительств. 1878-1917 (далее - МОЭИ). М.; Л., 1933. Серия III. Т. 2. С (Н.Г. Гартвиг - С.Д. Сазонову).

7 ТроцкийЛ.Д. Балканы и Балканская война // Русские о Сербии и сербах. СПб.. ■

С. 517.

8 Dokumenti о postanku Kraljevine Srba, Hrvata i Slovenaca. 1914-1919 /sabrao F. Sišic.

1920. S. 10.

9]анковиНД. Нишка декларации (HacTajaae програма ^угословенског уіедин.еіьа r 6hj'h 1914 г.) // HcTopnja XX века. Зборник радова. Београд, 1969. Кн.. X. С. 105; Ка euh В. Никола ПашиЬ и н>егово доба. 1845-1926. Београд, 1990. Кн.. 2. С. 307 и др.

10 МОЭИ. М.; Л., 1935. Серия III. Т. 6. Ч. 1. С. 18-19 (В.Н. Штрандтман - С.Д. Сазе: августа 1914 г.); Штрандман В. Балканске успомене. Београд, 2009. С. 372.

11 Там же. С. 198 (В.Н. Штрандтман - С.Д. Сазонову, 1 сентября 1914 г.).

12 См.: ТрговчевиН Л>. Научници Cp6nje и ствараьье }угословенске државе. 191-» Београд, 1986. С. 30.

13 Цит. по: Нотович Ф.И. Дипломатическая борьба в годы первой мировой войны.

1947. Т. I. С. 394.

14 Там же.

15 Цит. по: Готлиб В.В. Тайная дипломатия во время первой мировой войны. М_

С. 459-460.

16 Там же. С. 462.

17 Нотович Ф.И. Дипломатическая борьба в годы первой мировой войны. С. 399.

18 Цит. по: МитровиНА. Cp6nja у Првом светском рату. Београд, 1984. С. 142.

19 МОЭИ. Серия III. Т. 6. Ч. 1. С. 356-357.

20 ШепиНД. Италика, савезници и ]угословенско питаїье. Загреб, 1970. С. 93,100.

21 МОЭИ. Серия III. Т. 6. Ч. 2. Документ 496 (Из личного послания Александра К гиевича Николаю II от 10 ноября 1914 г.).

11 Ск.: Айрапетов О.Р. «В них почти нет славянской крови». Россия между Сербией и «иге— і-й в годы Первой мировой войны // Родина. 2003. № 10. С. 88-91.

15 U%.wjeeuh П. О л>удима и чудима. Београд, 1982. С. 42.

> ІуЩг 1918. године и ствараьье Іугословенске државе. Научни скуп. Београд, 1989. С. 428. ir j-.ковий Д. Нишка декларанта (HacTajaae програма ]угословенског уіедин>ен.а у Ср-fen i- --J г.)... С. 105.

fe Пит. по: Ллойд Джордж Д. Военные мемуары. М., 1934. Т. 1-2. С. 280.

1~ ґ.: пович Ф.И. Дипломатическая борьба в годы Первой мировой войны. С. 439.

11 7іч же.

Р Г. ’плибВ.В. Тайная дипломатия во время первой мировой войны. С. 460.

ШТам же. С. 458-459.

\ ⁴: 1 МОЭИ. Серия III. Т. 6. Ч. 2. С. 356 (А.А. Савинский - С.Д. Сазонову, 11 января 1915 г.); *1 if і Г.Н. Трубецкой - С.Д. Сазонову, 11 января 1915 г.).

Нотович Ф.И. Тайная дипломатия во время Первой мировой войны. С. 447-448. Михайловский Г.Н. Из истории российского внешнеполитического ведомства. 1914-ШІ М.. 1993. Кн. 1. С. 99.

SN Сазонов С.Д. Воспоминания. М., 1991. С. 325.

55 Штрандман В. Балканске успомене. С. 421.

За МОЭИ. Серия III. Т. 7. Ч. 2. С. 64 (Г.Н. Трубецкой - С.Д. Сазонову, 31 марта 1915 г.).

'ЭР Там же. М.; Л., 1936. Т. 8. Ч. 1. С. 14 (С.Д. Сазонов - В.Н. Штрандтману, 26 мая 1915 г.). Ї5 Там же. Т. 7. Ч. 2. С. 296 (Г.Н. Трубецкой - С.Д. Сазонову, 29 апреля 1915 г.).

W Там же.

ЛМ Там же. С. 346 (Г.Н. Трубецкой - С.Д. Сазонову, 4 мая 1915 г.).

-іТам же. Т. 8. 4.1. С. 57 (В.Н. Штрандтман - С.Д. Сазонову, 30 мая 1915 г.) Сазонов согласился с этим мнением Штрандтмана.

12 Там же. С. 48 (В.Н. Штрандтман - С.Д. Сазонову, 29 мая 1915 г.); Штрандман В. Бал-йл *г успомене. С. 419.

43 Там же. С. 162 (В.Н. Штрандтман - С.Д. Сазонову, 10 июня 1915 г.).

-i-i .7лойд Джордж Д. Военные мемуары. Т. 1-2. С. 287.

-5 МОЭИ. Серия III. Т. 8. Ч. 2. С. 87 (Г.Н. Трубецкой - С.Д. Сазонову, 16 августа 1915 г.). -6 Там же. С. 191 (Г.Н. Трубецкой - С.Д. Сазонову, 1 сентября 1915 г.).

~~ Там же. Т. 8. Ч. 1. С. 555 (В.Н. Штрандтман - С.Д. Сазонову, 4 августа 1915 г.).

48 Михайловский Г.Н. Из истории российского внешнеполитического ведомства. 1914-Р20 Кн. 1. С. 130.

49 Лорд Берти. За кулисами Антанты. Дневник британского посла в Париже. 1914-1919. ч 1927. С. 18.

50 Ллойд Джордж Д. Военные мемуары. Т. 1-2. С. 339.

51 ТрипковиЪ. Ъ. Српска ратна драма. Београд, 2001. С. 91-106.

52 Пуанкаре Р. На службе Франции. Воспоминания. М., 1936. Кн. 2. С. 239.

53 ПоповиН Н. Срби]'а и царска Pycnja. Београд, 2007. С. 131.

54 Там же.

55 Государственный Архив Российской Федерации (далее ГАРФ). Ф. 601. On. 1. Д. 652. 7 1-1 об.

56 ПоповиИ Н. Србща и царска Pycnja. С. 132-133.

57 Нотович Ф.И. Дипломатическая борьба в годы первой мировой войны. С. 626, 636438, 641,647,655, 683.

58 Мировые войны XX века. М., 2002. Кн. 1. Первая мировая война. Исторический очерк. С. 24L

59 Там же. С. 242.

60 Российский Государственный военный архив. Ф. 1385. On. 1. Д. 92. JI. 397 об. (Н. Піший - М.ВесниЬу, 7 jyH 1915 г.).

61 Архив внешней политики Российской империи. Ф. Политархив. Д. 532 (1914 г.). JI. 4S-» (Г.Н. Трубецкой - С.Д. Сазонову, 29 декабря 1914 г.).

62 Там же. JI. 487.

63 МОЭИ. Серия III. Т. 7. Ч. 2. С. 65 (Г.Н. Трубецкой - С.Д. Сазонову, 31 марта 1915 г.).

64 Цит. по: Писарев Ю.А. Тайны Первой мировой войны. Россия и Сербия в 1914-1915 гг. М., 1990. С. 132.

65 МОЭИ. Серия III. Т. 7. Ч. 1. С. 266 (Г.Н. Трубецкой - С.Д. Сазонову, 2 февраля 1915 г,

66 Там же. С. 459-460 (поденная запись министерства иностранных дел. 12 марта Т, февраля 1915 г.

67 Dokumenti о postanku Kraljevine Srba, Hrvata i Slovenaca... S. 28.

68 МОЭИ. Серия III. T. 7. 4.1. C. 264 (Г.Н. Трубецкой - С.Д. Сазонову, 15 февр^я 1915 г.).

69 Там же. (А.А. Гире - С.Д. Сазонову, 26 января 1915 г.).

70 Там же. С. 259 (Г.Н. Трубецкой - С.Д. Сазонову, 13 февраля 1915 г.).

71 Там же. С. 265 (Г.Н. Трубецкой - С.Д. Сазонову, 15 февраля 1915 г.).

72 Там же.

73 Там же. С. 266.

74 Там же. С. 479 (разговор советника 2-го Политического отдела Гулькевича с упод моченным сербо-хорватской коалиции Супило, 14 марта 1915 г.).

75 Ллойд Джордж Д. Правда о мирных договорах. Т. 1. М., 1957. С. 38, 43-44.

76 «Главнейшие задачи юго-славян>>. Донесение российского консула в Питті Г.В. Чиркова в посольство России в Вашингтоне. 1916 г. (Публикация A.JI. Шемякина) торический архив. 1994. № 3. С. 106.

77 МОЭИ. Серия III. Т. 7. Ч. 1. С. 114 (Г.Н. Трубецкой - С.Д. Сазонову, 26 января 1915 -

78 Dokumenti о postanku Kraljevine Srba, Hrvata i Slovenaca... S. 50.

79 Ibid. S. 54-55.

80 См.: ЛобачеваЮ.В. Сербия, Югославянский комитет и сербо-хорвато-слове~ эмиграция в Америке в 1914-1916 годах // Славяноведение. 2007. № 4. С. 12-28.

81 CmojaHoeuh Н. ]угословенски одбор (Чланци и документи). Загреб, 1927. С. 11: ковиН Ъ. Никола ПашиЙ и зугословенско питан>е. Кн>. 2. С. 18-19: ЕкмечиЬ М. Стваран>е„ славке. Кн.. 2. С. 743.

82 «Главнейшие задачи юго-славян». Донесение российского консула в Питт Г.В. Чиркова... С. 105.

83 МОЭИ. Серия III. Т. 7. Ч. 1. С. 112 (Г.Н. Трубецкой - С.Д. Сазонову, 26 января 1915

84 Там же. Т. 7. Ч. 2. С. 19.

85 Там же. С. 77 (А.Н. Крупенский - С.Д. Сазонову, 3 апреля 1915 г.) См. также: М Fragmenti za historiju ujedinjenja. Zagreb, 1956. S. 159-160.

86 МОЭИ. Серия III. Т. 7. Ч. 1. С. 346.

87 Там же. С. 77 (А.Н. Крупенский - С.Д. Сазонову. 3 марта 1915 г.).

88 «Главнейшие задачи юго-славян». Донесение российского консула в Пи Г.В. Чиркова... С. 108.

89 Там же. С. 111.

ІТіч же. С. 110.

; Tin же. с. из. і Tiv же.

¹ ГАРФ. Ф. 102. ДП 00 (1916 г.). Д. 231. Т. 2. Л. 200.

• МОЭИ. М.; Л., 1937. Серия III. Т. 9. С. 665 (Г.Н. Трубецкой - С.Д. Сазонову, 12 декабря ЖЬ

45 ШттвиН H. Cp6nja и царска Pycnja. С. 293.

(«■&11ломатска преписка српске Владе. 1917. Збирка докумената. Крагуїевац, б/г. С. 193. Тім же. С. 128.

'įmaoeuh Д., Кризман Б. Гра!)а о ствараььу)угословенске државе. Београд, 1964. Т. I. С. 364.

_л.: ФисановВ.П. Проблема национально-территориального устройства Центральной пы в «Четырнадцати пунктах» президента США Вудро Вильсона // Российско-авс-альманах: исторические и культурные параллели. М.; Ставрополь, 2007. Вып. 3. -157.

I -z^.Koeuh Д., Кризман Б. Tpatįa о стваран^угословенске државе. Т. I. С. 44-45. feM -.рабак E.JaHKoeuh Д. Cp6nja 1918. Београд, 1968. С. 69-70.

■Р Записници седница Министарског Савета CpÓHje. 1915-1918 / приред. Дранковий и Ł;*Ś2k. Београд, 1976. С. 430.

•ii Vionoeuh Н. Да ли су посто]али «велики» и «мали» програми Николе ПашиГіа (1914-tt. Cpónja 1918 године и стваран>е }угословенске државе... С. 211.

■ * Речь. 16 апреля 1916 г. № 103.

. 5 JoeanoeuhC. Никола ПашиЙ// ПаишН H. Moja политичка исповест. Београд, 2006.

ШЬ См.: Leontic Lj. Simpozijske teze (Neka zapażanja iz istorije ujedinjena jugoslovenskih ■иг:сі t Jyr0M0BeHCKH народи пред Први светски рат. Београд, 1967. С. 494.

1>"Цит. по: Zvonarl. Prinos politickog djelovanja dr. Frana Barca // Ćasopis za suvremenu jo firv.. Zagreb, 2002. № 2. S. 415.

1 (f Цит. no: ibid. S. 416.

I N PetranovicB., ZecevicM. Jugoslavija 1918-1988: Zbirka dokumenata. Beograd, 1988. S. 84. і 10 КазимировиН В. Никола ПашиЙ и ььегово доба 1845-1926. Кн> 2. С. 428. iii ČulinovicF. Državnopravna historija jugoslavenskih zemalja XIX і XX vijeka. Zagreb, 1954. I. S. 271-274.

: 12 Ibid. S. 94-96.

113 Kristo J. Katolićko priklapanje jugoslavenstva... S. 39.

114 Šišic F. Dokumenti o postanku kraljevine Srba, Hrvata i Slovenaca... S. 96-99.

115 Цит. no: Zvonarl. Prinos političkog djelovanja... S. 418.

116 Ibid. S. 420.

117 Цит. no: Peric I. Op. cit. S. 352.

118 Цит. no: Kristo J. Katolicko priklapanje... S. 43.

119 Bożic I., Cirkovic S., Ekmečic M., Dedier V. Op. cit. S. 400.

120 S.sic F. Dokumenti o postanku... S. 179-180.

121 Цит. no: Kristo J. Katoličko priklapanje... S. 43.

122 Ibid. S. 44.

123 Цит. no: Peric 1. Op. cit. S. 354.

124 Цит. no: ibid. S. 355.

125 Цит. no: Zvonarl. Prinos političkog djelovanja... S. 423.

126 Peric I. Op. cit. S. 366.

127 Романенко C.A. Югославия: кризис, распад, война. Образование независимых государств. М., 2000. С. 257.

128 Цит. по: Писарев Ю.А. Образование Югославского государства. М., 1975. С. 346. См также: ПоповиЬ Н. Срби у Првом светском рату. Београд, 1998. С. 114.

129 Цит. по: КазимировиН В. Никола ПашиЙ и іьегово доба. Кн>.2. С. 510.

130 Там же. С. 510-511.