Югославия в ХХ веке: Очерки политической истории

ABA 1

асты внутриполитического развития. Из военного водоворота Югославия с огромными, по меркам численности ее населения, людскими потерями. По дан-п инятым в качестве более достоверных в современной историографии, эти потери ли несколько больше миллиона человек¹. Согласно мнению, весьма распростра-V в той же историографии, чуть ли ни преобладающая их часть пришлась на жер-■нутриюгославских кровопролитных межнациональных/межконфессиональных и ческих конфликтов: массового геноцида и ожесточенной гражданской войны², ""тельно, что после столь трагических четырех лет в стране, восстановившей це-~ь и государственную независимость, был глубокий внутренний раскол, харак-как для всего югославского общества, так и для большинства из его этнических ционно-региональных составляющих.

■Ra одном полюсе, главным образом той частью населения, что участвовала в движе-пуководимом КПЮ, либо оказывала ему так или иначе поддержку, установленная нистическая власть воспринималась как своя и поддерживалась с той либо иной [ью энтузиазма. На другом полюсе, преимущественно в той части общества, кото-■ прошедшие четыре года была тесно связана со стоявшими на прооккупационной антиоккупационной стороне активными противниками движения, возглавлявше-компартией, новая власть рассматривалась как враждебная. Наконец, еще одна населения занимала своего рода промежуточную позицию, в различной мере колясь между этими двумя полюсами. Она в основном состояла из тех, кто относился ■:-ной власти с большей или меньшей степенью сомнения, недоверия либо страха, но имущественно был все-таки готов, как минимум, некоторым образом примириться с а как максимум, лояльно сотрудничать. В обмен на такую готовность эти слои хоте-□олучить от власти хоть какие-то гарантии своей безопасности, защиты имущества, _ания условий для выживания, а если возможно, то и улучшения жизни.

В какой пропорции соотносились численно друг с другом названные три части населения, определить - даже приблизительно - весьма трудно. И не только потому, что в •: 'с-виях стремительно и драматично развивавшихся событий соотношение могло достаточно быстро меняться в ту или иную сторону, причем в разных концах страны и в разных этнических средах более чем неодинаково. Но в еще большей мере потому, что ■:ных и надежных документальных данных, которые бы объективно свидетельствовали об этом, в распоряжении исследователей почти или вовсе нет. Их нет даже применительно ко многим, если ни к подавляющему большинству, из югославских регионов, ж говоря уж обо всей Югославии. Ведь никаких адекватных замеров общественного имения в тех условиях не было и быть не могло. А оценки, дававшиеся в то время самими гчастниками событий, как индивидуальные, так и исходившие от общественно-политических субъектов либо властных структур, были весьма приблизительными, част: очень выборочными и, что не менее важно, пристрастными или просто зависевшими от уровня понимания происходившего. К тому же, если речь идет об оценках, высказывавшихся публично, то их достоверность и вовсе сомнительна, так как их озвучиванием преследовались сплошь и рядом чисто пропагандистские, политические цели - и со стороны власти, и со стороны ее оппонентов.

Правящий режим в публичной пропаганде утверждал, что на его стороне - подавлі ющее большинство народа³. Но в своих тщательно скрытых от публики внутренних л с кументах и во время сугубо секретных обсуждений складывавшегося положения ca і же власть, вплоть до ее фактически главного органа - Политбюро ЦК КПЮ, оценива собственные позиции куда как скромнее. Нередко говорилось о более чем значительк а иногда даже о преобладающей части населения, настроенной не в пользу режима ; прямо враждебной ему в ряде регионов, например, в Хорватии, в собственно Серби особенно в Косово и Метохии. При этом указывалось, что подобная ситуация скла: вается в большой мере за счет крестьянства, наиболее многочисленного в Югослаї Однако, в некоторых случаях, в частности по поводу такого ключевого региона, как S бия, высказывания разных членов Политбюро могли заметно различаться между со Более того, отличались друг от друга и оценки, дававшиеся в разных случаях одниі теми же членами руководства КПЮ, например, Эдвардом Карделем⁴. Это лишний свидетельствует о более чем проблематичной достоверности даже тех секретных нок, из которых коммунистическая власть исходила в своих собственных, тщаг« скрывавшихся выкладках.

Противники власти, в свою очередь, нередко считали или, по крайней мере, v дали, что подавляющее большинство - как раз против нее, во всяком случае, в | наиболее крупных регионов или в основных этносах. А она держится только за і насильственного подавления народа, террором в отношении него⁵. Методы си.' подавления и террора в отношении тех, кто стоял на позиции враждебности нистическому режиму, а тем более противодействия его утверждению, действия использовались новой государственностью активно, и размеры их применения I весьма значительными.

Однако особенностью здесь являлось то, что основные подобного рода дейст ибольшие по масштабам и радикализму применения силы, пришлись преимуще еще на период происходившего осенью 1944 - весной 1945 г. самого установления ]■

Это фактически был заключительный этап гражданской войны, протекавший окончательного изгнания оккупантов из Югославии. Одновременно со своими дейс против германских войск, НОАЮ/ЮА нанесла полное поражение всем внутриюгосд военным формированиям, противостоявшим ей, будь то прооккупационным (во ные силы НГХ и коллаборационистских администраций в других регионах) или і купационным (четники). Личный состав этих формирований, помимо понятных которые он неизбежно нес в ходе самих боев, кроме того, даже сдавшись в плен, і отправки в места заключения подвергался спецслужбами и войсками новой Юп> меренному, массовому уничтожению. Тем самым уже в самом начале установлена власти ликвидировался слой ее наиболее активных противников.

Тогда же югославский коммунистический режим применил военную силі | албанского вооруженного сопротивления в Косове и Метохии. Почти всем і -населением, составлявшим абсолютно подавляющее большинство местных

СВЕТСКОМУ ОБРАЗЦУ..

іенная там к концу 1944 г. власть новой Югославии рассматривалась как наци-чуждая, сплошь и рядом идентифицировалась в сознании как сербское господ-«жчявшее югославско-коммунистическое обличие. Как констатировалось в По-:• ЦК КПЮ, албанцы Космета «против нас фронтально»⁶. С конца 1944 - начала ■'банское сопротивление вылилось в довольно массовое восстание населения, го формировались значительные вооруженные отряды. Восстание с болыни-лиями подавлялось весьма крупными контингентами НОАЮ/ЮА, с этой целью ленными в феврале 1945 г. в Косово и Метохию. Тогда же Тито ввел там военное яие, продолжавшееся много месяцев⁷, е с тем установление коммунистического режима сопровождалось на террито-■ереходившей под его контроль, развертыванием репрессий в отношении не только енных противников, но и довольно большой части гражданского населения, м провозглашал, что репрессивные меры направлены против лиц, являвшихся іками и пособниками оккупантов. И в немалой мере так происходило на самом деле, попадали те, кто были функционерами усташского режима, прооккупационных ад-ций, работниками их карательных органов, многие другие лица, вставшие на сторо-тчиков, содействовавшие оккупационному и квислинговскому порядку, его усилиям, ленным против антиоккупационной борьбы⁸. Но понятие коллаборационизма толконовой властью очень расширительно. К югославским немцам, являвшимся до войны ли ни самым большим нацменьшинством, вообще применили принцип коллективной іальной ответственности и подвергли репрессиям всех подряд⁹. Аналогичным образом т сначала поступить и в отношении венгерского нацменьшинства, но, правда, быстро •го отказались¹⁰. Однако, помимо тех нацменьшинств, которые массово сотрудничали с . штами, расширительное толкование коллаборационизма применялось также в отно-и прочего населения, принадлежавшего и к основным югославским этносам.

527

Под понятие коллаборационизма подпадали все, кто служил в любом существовав-при оккупантах или прогитлеровских режимах ведомстве либо учреждении, даже мавшемся повседневными нуждами населения: будь то в коммунальном хозяйстве, ювольственном снабжении, общественном транспорте, здравоохранении, образо-и и культуре, социальной и других подобных сферах. Под коллаборационизм поділась также всякая предпринимательская деятельность, осуществлявшаяся с раз-ения оккупантов либо квислинговских администраций, а тем более направленная, имо прочего, на выполнение каких бы то ни было контрактов с ними и подчиняв-чися им ведомствами, учреждениями, предприятиями. Это давало возможность под гом наказания за коллаборационизм сделать объектом репрессий основные слои ■лювничества, предпринимателей, значительную часть интеллигенции, т.е. тех, кого ««мунистический режим рассматривал как «классовых противников».

Круг подпадавших под репрессии сильно расширялся и ввиду того, что коллабора-В ■ нистским было объявлено четническое движение Михайловича. Все не только сражавшиеся в его вооруженных формированиях, но и активисты среди населения, оказывавшие во время войны какую-либо поддержку четникам, участвовавшие в равногорс-tuń агитации, могли быть привлечены к ответственности. Более того, к пособничеству оккупантам также приравнивалось высказанное публично в период войны хоть в чем-► ибо негативное отношение к народно-освободительному движению и КПЮ, и теперь, если нужно, под этим предлогом можно было репрессировать вообще любого оппонента so лмунистов и возглавляемого ими движения.

Практиковавшиеся репрессивные меры имели довольно широкую градацию: смертная казнь, тюремное заключение либо принудительные работы на те или иные срок» поражение в гражданских правах, конфискация собственности, выселение, увольнение с государственной службы и - для интеллигенции и чиновничества - запрет нг профессиональную деятельность. По мере того, как в ходе освобождения югославск і-і территории от германских войск новая власть в течение осени 1944 - весны 1945 г. pa:- j пространяла свой контроль последовательно, один за другим, на тот или иной реги:« j Югославии, почти в каждом из них на первых порах проводилось какое-то, нередн» весьма значительное количество бессудных, тайных казней. Частично такая практі продолжалась и позже, но в основном репрессии вслед за первой волной стали вводился в русло действовавшего официально судопроизводства.

Важную роль играли военные суды, чьи приговоры были наиболее суровыми. Помимо них, с ноября 1944 г. в Сербии, а затем и в других частях страны по мере утвер«-дения там нового режима стали создаваться специальные суды по делам лиц, котор инкриминировались «преступления против национальной чести». Через них прою- I дила значительная часть обвиненных в коллаборационизме. В «судах национальв* чести» отсутствовала обычная судебная процедура, в том числе право на профессиональную юридическую защиту; они формировались властью из ее приверженце». ( основном не имевших никаких юридических знаний. Приговор, выносившийся у. ренным образом «от имени народа», обжалованию не подлежал и вступал в силу медленно. В большинстве регионов эта система просуществовала до середины : когда была упразднена. В Хорватии и Словении, где новая власть окончательно; дилась лишь при завершении войны, а соответственно, «суды национальной чг стали действовать только с поздней весны - начала лета 1945 г., они функционирс дольше.

Затем в дело вступила созданная уже к тому времени система обычных cyjo«J них внешне соблюдались юридические процедуры, но о судебной независимости і было и речи, и они выполняли ту же роль карательного инструмента в отношении . бых политических оппонентов власти. Впрочем, значительное число тех, кого ал считала нужным репрессировать как своих реальных, потенциальных, а то и мн:« политических противников, подчас содержалось подолгу в заключении без судг решений¹¹.

Не имея до сих пор необходимых источников, историография пока не распод более или менее точными документальными данными об общих размерах репр Тем более не располагает она фактическими данными о том, какая доля преследс была вызвана действительным коллаборационизмом тех, кому он инкриминировл какая доля была обусловлена в основном или даже исключительно стремлением власти устранить своих политических оппонентов, подавить и устрашить несогла упрочить собственные позиции. Однако те сведения, которые известны, дают ние для распространения в современной историографии оценок, что речь шла, по і шей мере, о десятках тысяч репрессированных, если ни о существенно большем I и что в чрезвычайно значительной части это вызывалось преимущественно втс названных выше причин.

Из того документального материала, все еще во многих случаях весьма непе фрагментарного, к которому историки смогли получить доступ во многом лишь ] коммунистический/постюгославский период, следует, что использование силов

и разного рода репрессивных мер играло, несомненно, огромную роль в ути и последующем удержании фактической власти КПЮ. Однако историческая ация свидетельствует и о том, что это был отнюдь не единственный фактор компартии, достаточной прочности ее позиций, способности быть правящей 5^вать свои политические цели. Не менее важным фактором являлось то, что ««иралась на поддержку весьма широких масс, которых она увлекала за собой, но умело организовывала, направляла их энергию в нужное ей русло, я. как уже говорилось в начале этой главы, историография не располагает пря-конкретными данными, чтобы определить, в какой именно численной пропорции ..ились друг с другом та часть населения, которая поддерживала новый режим, ife которая относилась к нему враждебно, и та часть, которая так или иначе ко-ь между названными двумя полюсами, тем не менее имеющийся фактический ал, само развитие тогдашних событий склоняет в пользу вывода, что массовая движения, руководимого компартией, была, во всяком случае, достаточно значнії, чтобы, используя и рычаги власти, включая репрессивные, обеспечить преоб-е над его активными противниками.

Указательно, что, по крайней мере, после того, как на рубеже 1944-1945 гг. совет-войска ушли с югославской территории в Венгрию, НОАЮ/ЮА, ведя операции гвенными силами, показала свое превосходство над всеми противостоявшими утриюгославскими военными формированиями. Являясь тогда еще очень круп. они тем не менее не были в состоянии успешно сопротивляться ей сами, без некого участия и прикрытия. И потому для них отступление немецких войск из лавии стало крахом. Эти достижения в мобилизации масс под своим руковод-. достигнутые в ходе войны, КПЮ активно использовала и с переходом к после-ому развитию.

Огромное расширение влияния КПЮ к моменту завершения войны, выразилось, по-прочего, в многократном росте самой партии и Союза коммунистической моло-Югославии (СКМЮ), членство в котором в военных условиях, по сути, мало чем далось от членства в партийных рядах. Согласно официальным данным, обнародо-ым в послевоенное время, в КПЮ, к началу оккупации насчитывавшую примерно тыс. человек, в ходе войны вступило 180 тыс. новых членов, в 15 раз больше перво-іьного состава. И когда война завершилась, партия насчитывала больше 141 тыс. ек (около 50 тыс. коммунистов погибло в военные годы)¹². Причем, судя по имею-я сведениям, только с января по май 1945 г., т.е. вслед за освобождением восточной Югославии и во время решающих боев в центральной и западной частях страны, увеличилась чуть ли ни на 75 тыс. членов¹³. Это свидетельствует о том росте вли-партии, который происходил в ходе установления новой власти.

Многократно вырос и СКМЮ: если в 1941 г. в нем, по данным партийной статисти-было примерно 30 тыс. членов, то в январе 1945 г. свыше 145 тыс. человек (к тому мени погибло 50-60 тыс. его членов). К ноябрю 1945 г. СКМЮ насчитывал уже 300 .. а вместе с организованным вокруг него активом в рамках созданного еще в кон-1942 г. Объединенного союза антифашистской молодежи Югославии (ОСАМЮ) -1374 тыс. человек¹⁴. Молодежь, значительная часть которой пошла за левыми и патетическими лозунгами коммунистов, являлась одним из важнейших источников клдержки и силы КПЮ, которая и сама была чрезвычайно молодой по возрастному с эставу своих членов.

По мере установления своего контроля на территории, окончательно освобождавшейся от оккупантов и прогитлеровских режимов, компартия как путем энергичн:* агитационной работы, так и с помощью административного ресурса стремилась всемерно развивать организованное политическое движение. Подобное движение было призвано служить опорой новой государственности и практическим механизмом вовлечения максимально широких слоев народа в реализацию политики коммунистическс-гі руководства. Для этого использовались различные формы массового общественно-политического объединения.

Одни из них, прежде всего ОСАМЮ и численно тоже быстро увеличивавшийся Ai тифашистский фронт женщин (АФЖ), созданный в 1942 г. и полностью также ру водимый компартией, уже существовали до того. И их эффективность была с успех опробована в период партизанской борьбы. Теперь усилия КПЮ и СКМЮ направлял на то, чтобы лучше приспособить ОСАМЮ и АФЖ к новым условиям, когда эти единения молодежи и женщин стали действовать не только как легальные, но и Kat сути, часть установленной системы власти. Важной задачей было распространение деятельности повсеместно на всю Югославию и привлечение в них как можно болы числа людей из, соответственно, молодежной и женской среды¹⁵.

Вместе с тем создавались другие формы массового объединения, в период партк: ской борьбы либо вовсе отсутствовавшие, либо существовавшие лишь частично.

Из учреждавшихся заново наиболее значительными были так называемые Ел* профсоюзы рабочих и служащих, которые с начала 1945 г. стали на уже окончате:: освобождаемой территории образовываться по инструкции ЦК КПЮ и работать і контролем компартии. Благодаря фактически монопольному положению КПЮ в | ном руководстве властью, возглавлявшиеся ею профсоюзы стали единственньіміі-j решенными в новой Югославии. Уже к маю 1945 г. в Сербии, где к организации пр юзов приступили раньше, чем на остальной югославской территории, в них сс< свыше 200 тыс. человек. А во всей Югославии профсоюзы в начале 1946 г. насчитз около 700 тыс. членов¹⁶.

Из форм массового общественно-политического объединения, существовавши жде лишь частично, наибольшее значение имело образование всеохватывающе! комитетов так называемого Народно-освободительного фронта. В предыдущей книги уже говорилось, что народно-освободительные комитеты, создававшиеся і мя войны движением под руководством КПЮ, играли двоякую роль. С одной і они осуществляли функцию, по сути, политических ячеек этого движения, дейст ших на местах, а с другой стороны, становились локальными носителями повстав і власти в районах, которые в ходе борьбы оказывались в большей или меньшей г под партизанским контролем. Когда были учреждены АВНОЮ как общеюгослав разование и аналогичные ему органы основных регионов («земель») Югославии! соответственно, на своих уровнях - тоже фактически совмещали в себе обе наз выше функции: и носителей власти, и звеньев политического движения.

Однако после провозглашенного на II сессии АВНОЮ конституирования нс« дарственности, когда была подчеркнуто декларирована роль АВНОЮ и всей уве им системы повстанческих органов как структуры власти, югославское коммун* кое руководство стало склоняться к тому, чтобы создать, параллельно ей, еще і ную организационную структуру, которая придавала бы народно-освободит движению вид общественно-политического объединения. Такое объединение

.итерировать в качестве народно-освободительного фронта. Первоначально это ">бенно связано с замыслом использовать подобную форму как важное такти-средство, которое бы способствовало привлечению на сторону народно-освобо-го движения как можно более значительной части Хорватской крестьянской 'ХКП). Принимая во внимание все еще сохранявшийся в хорватских массах, всего крестьянских, престиж ХКП, задача такого привлечения выдвигалась как ая с точки зрения развития ситуации в Хорватии в пользу сил во главе с КПЮ. э также в виду тактически использовать создание народно-освободительного и в Сербии, где в то время, как уже говорилось, существовавшее народно-осво-льное движение было весьма слабым.

с ге весной 1944 г. руководство КПЮ дало сначала в отношении Хорватии, а затем других регионов Югославии установку на то, чтобы учредить Народно-освободи-фронт (НОФ) в виде общественно-политической организации. Он затем стал регионов называться Единым народно-освободительным фронтом (ЕНОФ), а в ии по-прежнему употреблялось уже традиционное название Освободительный (ОФ). Наряду с существовавшими органами власти новой Югославии, что вклю-и сеть народно-освободительных комитетов, упомянутой установкой руководства предусматривалось повсеместно сформировать отдельную сеть комитетов НОФ/ ОФ¹⁷.

‘Поскольку раньше всего эту линию решили применить в Хорватии, уже 18 мая 1944 г. ■ :нференции, инициированной тамошним коммунистическим руководством, было зглашено организационное оформление НОФ Хорватии. В обнародованном сооб-о конференции заявлялось, что в состав НОФ входят две партии - Коммунис-кая партия Хорватии и ХКП, две массовые общественные организации - Объеди-ый союз антифашистской молодежи и АФЖ, а также образованный в январе 1944 г. 'ский клуб членов ЗАВНОХ и «патриоты вне партий». В сообщении подчеркивалось, все партии, организации и группы в составе НОФ Хорватии являются равноправны-it «совместно борются за национальное освобождение и лучшее будущее нашей роди* . Тем самым преследовалась цель создать впечатление, будто НОФ является неким динением разных сил, чуть ли ни их коалицией, а ХКП в составе НОФ представляет себя полноправного члена этой коалиции, обладающего в том числе равенством и демпартией. На самом деле и молодежная, и женская организации были целиком в priax коммунистов. Таковым же являлся Сербский клуб членов ЗАВНОХ¹⁹. А что каса-]-сь выступавшего в составе НОФ так называемого «исполкома ХКП», созданного еще середине ноября 1943 г. на территории, контролировавшейся тогда партизанами, то ш. вопреки стремлениям его основателя, видного деятеля ХКП Божидара Маговаца, ■актически явился камуфляжным образованием в интересах тактической игры коммунистов. В большой своей части «исполком ХКП» состоял из людей, которые следовали юлитике компартии, а многие даже негласно вступили в КПЮ. Те же из деятелей этого • сполкома, кто хотел реального существования ХКП как своего рода партнера компартии в народно-освободительном движении и НОФ, были уже вскоре после оформления НОФ лишены своих функций и даже арестованы партизанской службой безопасности. Эту судьбу разделил затем и сам Маговац²⁰.

В Словении, где ОФ и без того существовал, дело по его оформлению в новом качестве фактически свелось лишь к усилиям по созданию сети его комитетов, отдельной от тех уже действовавших комитетов, которые являлись органами новой власти. Учредительные конференции НОФ/ЕНОФ были проведены в июле 1944 г. в Боснии и Герцегови^ и в Черногории. Но там в составе этой новосозданной структуры фигурировали тог в отличие от Хорватии, лишь компартия, ОСАМЮ, АФЖ и отдельные «патриоты», а я других партиях, кроме КПЮ, в качестве участников речи не шло. То же затем имело мес-'' то и на учредительных конференциях НОФ/ЕНОФ в Сербии и Македонии, состоявпип-ся только в ноябре 1944 г., уже после прекращения оккупации этих частей Югославии ■окончательного установления новой власти на их территории²¹.

И там, где Фронт, фигурировавший под одним или другим названием, создаві либо оформлялся как общественно-политическая структура раньше, и там, где это пр»-1 исходило позже, образование сети его низовых комитетов становилось действител* повсеместным лишь с освобождением от оккупационного и квислинговского пор и утверждением коммунистического правления. Теперь сеть комитетов приобрела истине всеохватывающий характер. Их организовывали во всех населенных пункт в более крупных - чуть ли ни поквартально. Для КПЮ и руководимой ею новой і ти, инициировавших данный процесс и направлявших его, упомянутая сеть слул инструментом, который в наибольшей мере позволял охватывать массы целенаг ленным агитационно-пропагандистским воздействием, вовлекать эти массы в ваа для режима политические, экономические, культурные акции, контролировать н< ения широких слоев населения. В информации о положении в Югославии, составлг Карделем в начале февраля 1945 г. и направленной в ЦК ВКП (б), особо подчерки* роль НОФ как политической основы власти, как важнейшего механизма, через к КПЮ укрепляет свои позиции и проводит свою линию²².

Функционирование всей этой системы, организационно и идеологически вовл шей в политику правящего режима широкие слои населения через деятельность I других названных выше общественно-политических объединений, руководимых I партией, выглядело в представлениях коммунистов воплощением народного хэ власти. Действительно, весьма значительная часть народа следовала за КПЮ и пс живала режим. Однако при новом политическом порядке массам отводилась, в ти, роль исполнителя идей, планов, воли власти. Активность, инициатива, прояя устремлений населения и тех либо иных его групп даже просто допускались - не: уж о том, чтобы поощряться, - лишь в случае, если они шли в русле политики режима. В противном же случае они не только отвергались, но и подавлялись как • народные» и «реакционные», в том числе с применением любых репрессивных 1 Так что коммунисты, считавшие и публично позиционировавшие себя «выразг интересов народа», на самом деле относились к нему лишь как к объекту, но никоиі зом как к субъекту политики. И все массовые общественно-политические оргаь в которых КПЮ стремилась объединить широкие слои населения, в действите.: рассматривались ею не как самодеятельные движения самого населения или ; его частей, а, по сути, как всего лишь приводные ремни компартии и руководи власти в создаваемом механизме управления народом.

Это было не какой-то особенностью КПЮ и коммунистического режима, ленного в Югославии, а в той или иной степени чертой, присущей тогда всем^-, нистическому движению и системе власти, на которую оно было естественно ровано: эталоном системы выступала советская государственная модель. Хаг как член Политбюро ЦК КПЮ и член НКОЮ Андрия Хебранг, приехав в январе I в Москву, в своем докладе о положении в Югославии, сделанном в Отделе меж^т»

ной информации ЦК ВКП (б), определял главное достижение КПЮ. Оно, подчеркивал Хебранг, заключалось в том, что осуществленными под руководством партии переменами созданы возможности превратить - при наличии необходимых международных условий - образованную в стране новую власть в советскую и начать строительство социализма²³.

Под «превращением» власти в советскую Хебранг, как видно из смысла его доклада, подразумевал на самом деле просто наступление такого момента, когда внешнеполитические условия, в которых находилась новая Югославия, позволят открыто заявить з подлинном, уже реально аналогичном советскому характере режима, устанавливавшегося под руководством компартии, и «классово-социалистических» целях начатых : бщественных перемен. В верхах КПЮ было общепризнанным, что возглавляемая ими іасть является, по существу, советской. В частности, эта оценка давалась в уже упомянутой информации Карделя, направленной в начале февраля 1945 г. в ЦК ВКП (б), и «ысказывалась Милованом Джиласом при встрече со Сталиным во время визита юго-:лавской правительственной делегации во главе с Тито в Москву в апреле 1945 г.²⁴

Однако довольно долго, по крайней мере до 1946 г., компартия и руководимый ею гежим продолжали тактически воздерживаться от публичного выдвижения прямых юммунистических (по тогдашней терминологии - социалистических) лозунгов и за-іач. В открытых политических заявлениях, в средствах массовой информации, в рассчитанной на широкие слои населения агитации, которая усиленно велась через НОФ и лругие упомянутые выше массовые общественные организации, по-прежнему провозг-іашались, как правило, цели создания «подлинно демократического строя», «народо-іастия», установления «социальной справедливости».

Наряду с тем, что преследование и подавление любых политических оппонентов режима обосновывалось обвинениями их в «национальном предательстве», коллаборационизме, «антинародной деятельности», подобными же аргументами обосно-іивалась ставшая развертываться с конца 1944 - начала 1945 г. масштабная экспроп-D нация в экономике. Ее проведение фактически означало широкую национализацию. Юридическое основание для этого было создано рядом законодательных актов, при-влтых Президиумом АВНОЮ: постановлением от 21 ноября 1944 г. о переходе в госу-ирственную собственность имущества врага и его пособников и о государственном управлении имуществом отсутствующих лиц, законом об изъятии военной прибыли □т 24 мая 1945 г. и законом о конфискации от 9 июня 1945 г.²⁵ Под их действие под-іилась преобладающая часть собственности югославских предпринимателей, а вся иностранная собственность подпадала под категорию имущества либо врага, либо :тсутствующих лиц. Согласно данным, официально приводившимся впоследствии, гже в первый год послевоенного существования Югославии государственный сектор экономики охватил 82 % промышленности, решающие звенья банковской системы, ■ :давляющую часть оптовой торговли²⁶.

Таким образом, и создание коммунистического режима, и образование значительно-г: государственного сектора в народном хозяйстве, сосредоточившегося в руках власти. осуществлялись под флагом национально-демократических мер, а не под лозунгами ьлассово-социалистических перемен. Публично лишь до некоторой степени и в каких-то определенных случаях указывалось на действительный смысл происходившего, :>гда по тем или иным причинам, в частности для политической мобилизации сторон-гиков режима, его пропаганда считала нужным заявить, что установленная власть по своей «социальной, классовой сущности» является властью «плебейских масс, во гля»-с рабочим классом», и что она должна опираться только на совершенно иную, противоположную «капиталистической», социальную структуру в экономике страны²⁷.

В носившей же более закрытый характер пропаганде среди членов КПЮ, СКМЮ і близкого к ним беспартийного политического актива, нередко достаточно широко:^ куда прямее разъяснялись и обосновывались смысл и реальная направленность проводившихся мер как неотъемлемой части курса на создание системы, подобной советское устройству, на «построение социализма». Политику осуществления коммунистически» целей под видом перемен национально-демократического характера Йосип Броз Тита выступая 12 мая 1945 г. на проводившемся сугубо закрыто I съезде Коммунистически партии Сербии, объяснял в духе употребительных тогда в коммунистическом дви нии идеологических схем «марксизма-ленинизма», в частности так называемой тео перерастания буржуазно-демократической революции в социалистическую. Он заяви) что в условиях, возникших в ходе только что завершившейся войны, «как раз не ясно оформлены этапы буржуазно-демократической и пролетарской революции», і не отделено от другого. И сослался на свой разговор со Сталиным, который сказал е что такое положение «никак не противоречит учению ленинизма»²⁸.

Как известно, на завершающем этапе войны и вслед за ее окончанием Сталин непубличных встречах с рядом восточноевропейских коммунистических деятелей однократно высказывался в пользу того, чтобы движение «народных демократий ■ социалистическому пути шло, по крайней мере какое-то время, в несоветских, «де ратических» формах. По сути, это была установка на тактико-камуфляжное мане; рование, вызванное необходимостью в тех условиях учитывать как позицию запа.2 союзников, так и реальные внутриполитические возможности компартий в каждой стран Восточной Европы. В одних странах такое маневрирование оказалось в итоге лее длительным («растянутая советизация»), продолжившись до 1947, а в некот< случаях до 1948 г., в других «народных демократиях» - гораздо более коротким и мое главное, чисто внешним. В Югославии имело место как раз последнее: происхо. фактически быстрая и масштабная («форсированная») советизация, лишь неско камуфлировавшаяся²⁹.

Если форсированный характер советизации был обусловлен сильно выражеа радикализмом КПЮ, в частности ее руководства, и теми значительными позици которые партия и возглавлявшееся ею движение завоевали в ходе вооруженной бс г то к камуфлированию коммунистический режим оказывался принужденным пр щественно из-за необходимости соблюдать хотя бы некоторую видимость компр са, выраженного введением в действие Белградского соглашения Тито - Шубац ялтинского решения «большой тройки». Необходимость определенного соблюден» ловий Белградского соглашения и ялтинского решения ставила перед режимом и леи внутриполитические проблемы.

Одной из главных было то, что хотя включение в объединенное правительстве всего лишь трех человек, не принадлежавших к лагерю народно-освободительног: жения, фактически ничего не меняло в характере власти, однако Белградским сог. нием и ялтинским решением имелось также в виду допустить к участию в полити жизни Югославии довоенные партии и их деятелей. Возможный политический і лизм рассматривался руководством КПЮ как весьма нежелательный и потении опасный для фактически монопольного коммунистического правления.

el: протяжении предшествовавших военных лет в тех редких случаях, когда компартія создания и расширения массовой базы руководимого ею движения на некото-ї :-емя шла на какое-то сотрудничество с теми или иными политическими группами, злнако, в итоге проявляла рано или поздно неготовность к партнерским отноше-: ними. Это происходило по-разному. Либо КПЮ их, в конечном счете, подминала этически поглощала, как случилось с ее партнерами по ОФ Словении. Либо, когда -.еры не хотели полностью подчиниться, КПЮ уничтожала их не только полити-«. но и подвергала преследованиям и репрессиям, как было сделано летом 1944 г. с " «стами ХКП, которых возглавлял Маговац. Немного позже судьбу последних раз-л и заместитель председателя ХКП Аугуст Кошутич. Еще весной 1944 г. во время .«дованных контактов с движением, возглавлявшимся компартией, он выдвинул ложения о возможных основах сотрудничества между движением и ХКП. А пос-есо бегства от репрессий Павелича на партизанскую территорию там велись уже ые его переговоры с руководящими коммунистическими деятелями. Но позиция ■ тича, выступавшего за партнерство сторон, была неприемлема для коммунистов, ::ившихся к ликвидации ХКП как реальной политической силы. К тому же они вос-имали прежних лидеров ХКП как агентов западных союзников, конкретно Кошу- как британского агента. Дело кончилось тем, что в начале октября 1944 г. он был г изанами арестован и оставался в заключении даже после окончания войны³⁰. Таков основной багаж опыта взаимоотношений КПЮ с другими политическими группа-аз числа тех, вопрос о каком-то сотрудничестве с которыми вставал так или иначе в войны.

а значительной мере тот же опыт стал применяться и в новых условиях, связанных гоходимостью хотя бы формального осуществления Белградского соглашения и ре-ия Крымской конференции.

Начало было положено еще в период, когда шла борьба за введение Белградского лашения в действие. Уже тогда, в конце 1944 - начале 1945 г., вопрос о том, какую итику проводить в отношении прежних партий, стал весьма актуальным для ру-іства КПЮ после освобождения Сербии от оккупации. Ибо перед войной Сербия іась центром ряда партий, весьма заметных на югославской политической сцене і раха Югославии в апреле 1941 г. И в том числе тех, которые, напомним, выступали :тношению к довоенному режиму как Объединенная оппозиция, позиционировав-я себя в качестве демократической. Так что наряду с необходимостью считаться с ■иной для новой Югославии предстоявшей перспективой реализации соглашения Згтэ - Шубашича, коммунистической верхушке приходилось учитывать и сложности, оязанные с традиционным существованием ряда партий в Сербии. Тем более что там окьезно давало о себе знать настороженное либо недоброжелательное отношение к ■свой власти со стороны значительной части населения. Все это толкало руководство СЮ к тому, чтобы некоторым прежним сербским партиям, равно как общеюгослав-нм партиям с центром в Сербии, было разрешено возобновление легальной активісти. Такое решение, ставшее осуществляться с рубежа 1944-1945 гг., имело целью повлетворить западных союзников и Шубашича, а вместе с тем улучшить в Сербии мидж установленного режима.

Но одновременно лидеры КПЮ стремились не допустить реального ослабления, а •'їм более подрыва коммунистического единовластия. И использовали то обстоятельно, что в обстановке коммунистической победы в гражданской войне и репрессивной

политики победителей не только те, кто выступали прямыми противниками нового ре жима, но и те, кто занимали позицию слишком настойчивого оппонирования его решениям, оказывались практически лишены возможности даже рассчитывать на возобновление легальной политической активности. С помощью рычагов власти создавались условия, когда доступ к легальной деятельности получали на первых порах, до обрь вания правительства Тито - Шубашича, фактически только те партии и политические группы (точнее - какой-то круг известных деятелей той или иной из них), которые декларировали свою солидарность с ЕНОФ Сербии и в итоге соглашались присоединить . к нему. В основном это были партии и группы более левого или леволиберального тс большинство которых до войны обладало довольно ограниченным влиянием³¹.

Такая выборочная практика облегчалась тем, что никакой официальной процес разрешения деятельности партий намеренно не вводилось: Тито решил воздержаться какого-либо законодательного акта на сей счет, по крайней мере, до окончания войны*-Это открывало простор для произвольных решений «по усмотрению». КПЮ диктов чтобы партии и группы в качестве условия их присоединения к ЕНОФ отказьівалисі создания своих низовых организаций, работающих непосредственно в массах, а огрі чивали свою активность лишь участием в деятельности комитетов ЕНОФ, совмести і другими партиями-участницами. Описывая эту систему в информации, посланной і ВКП (б), Кардель с удовлетворением подчеркивал, что в результате политические : тии, вступившие в ЕНОФ, «теряют постепенно свои собственные организации», а і сторонников этих партий, следуя за ними, «растворяется» в единых комитетах Фр« которыми на самом деле руководит КПЮ³³.

В сущности, это в немалой степени повторяло приемы, до того применявшие; Хорватии по отношению к ХКП. В упомянутой информации, направленной в М« Кардель в качестве «одного из наибольших успехов» КПЮ прямо указывал на опыт < разования в составе НОФ фактически камуфляжного «исполкома ХКП» и важне* достоинством подобной комбинации называл то, что исполком «не создает отде.¹ низовых организаций ХКП», а работает только в общих рамках Фронта³⁴. Другим і стоинством данной комбинации был для Карделя подставной характер части исполкома, являвшихся на самом деле негласными членами КПЮ³⁵. Такой прием • использовался, по мере возможности, в Сербии, а также в некоторых других Югославии.

Опасение некоторых сложностей в проведении подобной тактики возникло у n нистов в связи с образованием 7 марта 1945 г. объединенного правительства Тито - і башича. Ибо сформирование правительства фактически ставило в повестку дня і о возобновлении легальной активности и тех партий или партийных групп, во г. торых стояли - или претендовали на это - эмигрантские политики. Во всяком і имелись в виду партии, чьи несколько лидеров, находившиеся до того в эмиграшЕ зались в составе правительства.

Однако один из этих лидеров, Сава Косанович, возглавлявший Независимую: ратическую партию, в основном ориентированную на пречанских сербов, еще в рации солидаризировался с народно-освободительным движением, а по возвраи Югославию примкнул вместе с рядом других деятелей этой партии к НОФ/ЕНОЧ коммунисты относились к нему с недоверием³⁶. Шубашич и Шутей, являвшие с нами руководства прежней ХКП, вообще не предпринимали никаких шагов по і своей партии вплоть до завершения войны в мае 1945 г., когда только и произош

« освобождение Хорватии от германских войск и усташского режима. Больше ■с-бодство новой Югославии опасалось Милана Грола, который был лидером вой до войны сербской Демократической партии. Ему как вероятному предво-■ реакции» в Сербии Тито без обиняков заявил о запрете активистам Демокра-партии проводить собрания в деревнях. Имелся в виду период до завершения f рол был вынужден согласиться³⁷. За всеми его действиями, направленными на ию своих сторонников на местах, внимательно следила госбезопасность. В тве КПЮ намеревались использовать военную цензуру для контроля над пресную бы стала выпускать Демократическая партия³⁸. як она, оставшаяся вне ЕНОФ, ни партии, присоединившиеся к Фронту (кроме жного «исполкома ХКП»), еще долго не имели - а некоторые так никогда и не - своих печатных органов. Все средства массовой информации, в том числе издававшаяся от имени НОФ/ЕНОФЮФ, профсоюзов, ОСАМЮ, АФЖ, полно-юдились в руках КПЮ и возглавляемого ею режима.

ги к оформлению «народной республики». Тактику обманно-камуфляж-эинаций в сочетании с дозировано жестким, вплоть до репрессий, давлением v оппонентов, а при необходимости - на некоторых попутчиков или союзников истический режим продолжил и с окончанием войны, когда было нужно соб-условия, предусмотренные для нового, послевоенного этапа реализации Белг-“о соглашения Тито - Шубашича и решения Крымской конференции, эмним, что, согласно упомянутым условиям, не позднее, чем через три месяца окончательного освобождения Югославии, следовало назначить выборы в Учре-ьную скупщину. А до того увеличить состав АВНОЮ, чтобы в нем было представ-только движение, руководимое КПЮ, и в образованной таким образом Времен-упщине принять законы, которыми бы конкретно устанавливались югославская ческая система и порядок выборов в Учредительную скупщину.

Грол. Шубашич, Шутей рассчитывали, хотя каждый по-своему, что с завершени-йны правящая коммунистическая верхушка будет вынуждена начать с их - как ки партнеров - участием выработку и согласование соответствующих решений, зывали с этим перспективу определенного расширения собственных политичес-■озможностей, движения режима в сторону какой-то либерализации. Возлагались «ды и на содействие западных союзников в виде необходимого нажима на Тито, ко, вопреки подобным ожиданиям, прошел месяц, другой, а от руководства режи-никаких предложений ни об увеличении состава АВНОЮ, ни о законодательстве, аназначенном для принятия Временной скупщиной, не поступало, никаких перего-в или согласований на сей счет не начиналось³⁹. Более того, с 28 апреля по 25 июля г., почти три месяца, Тито не созывал заседаний правительства⁴⁰. И таким образом »^ьшинство правительства, находившееся вне коммунистического лагеря, было фак-■ж'ч-ски отстранено от рассмотрения актуальных политических вопросов на правитель-т^гнном уровне.

Подобное положение было вызвано стремлением коммунистических лидеров к тому, '■хил выполнение названных выше предписаний соглашения Тито - Шубашича и ял-тгчского решения было как можно более номинальным, а по существу не нарушало ос-созданного в Югославии режима. Поэтому Тито и его окружение вовсе не хотели,

чтобы способы увеличения состава АВНОЮ и проекты законов, предназначенные . с внесения во Временную скупщину, намечались и вырабатывались совместно или пс* а гласованию с меньшинством правительства. Наоборот, был запущен в действие совершенно закрытой подготовки проектов, которые затем планировалось вьінесті» t обсуждение правительства, ставя меньшинство перед совершившимся фактом.

Причем, насколько можно судить по предпринятым затем практическим дейстг коммунистической власти, вынесение предложений на рассмотрение правительства і тягивалось до почти последнего момента перед созывом III сессии АВНОЮ, на коті этот орган путем его пополнения новыми членами предстояло преобразовать во менную скупщину. Возможно, расчет был на то, что в спешке удастся воздействоват. меньшинство и вынудить его к согласию с тем, чтобы представленные проекты были 1 же внесены во Временную скупщину от имени правительства.

Важнейшее значение во всей комбинации придавалось проблеме увеличения ссг АВНОЮ. Еще в марте 1945 г. его Президиумом был создан комитет АВНОЮ по вое пополнения, почти сплошь составленный из коммунистических деятелей. Никого. I режим мог бы хоть сколько-то сомневаться, в комитет не включили⁴¹. А непосредс ные предложения для комитета разрабатывались под руководством Карделя в ально созданном Министерстве по делам Учредительной скупщины, которое в качч министра Кардель же и возглавлял⁴².

В упомянутых структурах скрытно от посторонних глаз велись калькуляиш пополнить АВНОЮ таким образом, чтобы внешне это выглядело выполнением : ского решения «большой тройки» и обязательства, содержавшегося в програ» декларации объединенного правительства от 9 марта 1945 г., но в реальности сл бы исключительно задаче сохранения и упрочения существующей власти. Поси ялтинским решением предусматривалось, что АВНОЮ должно быть пополненс депутатами последней довоенной скупщины, избранной в 1938 г., «которые не скс« метировали себя сотрудничеством с врагом», калькуляции были направлены на Тсл. < бы объявить подавляющее большинство бывших депутатов пособниками оккум А для пополнения отобрать лишь незначительное число: тех, кто был более или приемлем для режима. С этой целью использовались сведения, поступавшие от с<р госбезопасности - так называемого Отдела защиты народа (ОЗНА)⁴³, являвшего ним из важнейших орудий политики коммунистической власти.

Несомненно, некоторое количество бывших депутатов в самом деле действ( время войны на стороне оккупантов или различных прогитлеровских админис* Однако, как уже говорилось, критерии определения коллаборационизма, исполь шиеся коммунистической властью, были столь широки, что давали возможное вести под обвинение в этом почти любого, кто оказывался власти неугодным. К і к скупщине, избранной в 1938 г., при премьерстве Милана Стоядиновича, у ко» тов было особо отрицательное отношение⁴⁴.

Впрочем, состав той скупщины многие, придерживавшиеся отнюдь не paj ных, а скорее довольно либеральных взглядов, считали никоим образом не шим взгляды избирателей. А к возглавлявшемуся Стоядиновичем правительст большинству той скупщины относились вообще как к получившему депутатские! ты вследствие жульнического законодательства, полицейского произвола и изб» ных махинаций. Недаром когда к концу июля 1945 г. на созванном, наконец, правительства ДФЮ стал рассматриваться вопрос о пополнении АВНОЮ, Шу'

СОВЕТСКОМУ ОБРАЗЦУ..

ич заявили, что в АВНОЮ вообще не следует включать депутатов, которые на 1 1938 г. попали в скупщину по избирательному списку премьер-министра Сто-ча. А нужно для пополнения использовать только тех, кто был в 1938 г. избран ■зиции⁴⁵. Такая позиция, конечно, облегчала коммунистам достижение их цели і'Т включения в АВНОЮ как можно больше бывших депутатов, вернемся к калькуляциям, произведенным под руководством Карделя. В их итоге половины депутатов довоенной скупщины были обозначены как коллаборацио-и тем самым исключены из кандидатов на пополнение АВНОЮ. Из еще более чем пятой депутатов, которые, согласно тем же данным, к этому времени умерли или и Югославию, всех покинувших страну тоже отнесли к категории не подлежав-s. лючению в АВНОЮ. То же распространили и на еще почти полсотни депутатов, ия о которых, как утверждал Кардель, отсутствовали. Так что, подводил он итог, ~ве кандидатов на пополнение АВНОЮ могут рассматриваться лишь 53 бывших та⁴⁶. Это было всего около 15 % их общего числа.

539

№ в югославской историографии, которая существовала в условиях коммунисти-э контроля, ни в постюгославской, от такого контроля уже свободной, не ставил* ответственно, не обсуждался вопрос о том, насколько обоснованы были данные, 'арном виде изложенные Карделем. Поэтому остается неясным, в какой мере е. фигурировавшие в итоговых материалах Карделя, соответствовали действи-ти, а в какой мере были следствием манипуляций, направленных на то, чтобы ить состав Временной скупщины, нужный власти. А то, что манипуляции имели . свидетельствуют сами эти итоговые материалы. Исследуя их в архиве, историки али, что даже список из упомянутых 53 бывших депутатов, отобранных в качес-

■ андидатов на пополнение АВНОЮ, был полон пометами о том, кого из них с точения поддержки политики, проводившейся коммунистическим режимом, можно

їїть «надежными», «колеблющимися» или «противниками»⁴⁷. Так что именно эти : рии были для коммунистической верхушки главными при определении пригод-

■ и или непригодности бывших депутатов для включения в АВНОЮ. В итоге такого r і число пригодных сократилось затем вообще до 36⁴⁸. Это была только примерно бывших депутатов.

Теми же критериями Кардель руководствовался, определяя, насколько численность .чЛО может быть увеличена за счет представителей политических партий, а также льных видных деятелей. Такого рода пополнение АВНОЮ («представителями противных политических демократических групп») предусматривалось, напомним, ^аммной декларацией правительства Тито - Шубашича.

> Теперь использование подобного способа было призвано, с одной стороны, как бы денсировать в глазах западных союзников факт недопущения в АВНОЮ подавляй части довоенных парламентариев. И сделать вид, будто власть любыми путями мится к многопартийности Временной скупщины, в которую предстояло преобра-ь АВНОЮ. По крайней мере к середине июля 1945 г., если ни раньше, югославское мунистическое руководство уже пришло к выводу, что, принимая во внимание обя-ельства по соглашению Тито - Шубашича и необходимость в этой связи соблюдать седеленный декорум перед Лондоном и Вашингтоном, придется официально разре-гть оформление партий и даже создание их организаций на местах⁴⁹.

С другой же стороны, коль скоро эта новая тактика по вопросу о других партиях ока-мвалась неизбежной, верхушка коммунистического режима стремилась к тому, чтобы

среди деятелей разных партий ввести в состав АВНОЮ под видом таковых еще ряд л которые на самом деле были твердыми сторонниками КПЮ либо вообще вступили в гласно в нее. Прикидывая, сколько народа и от каких партий или групп можно было ба включить в АВНОЮ, Кардель тут же делал выкладки о допустимой численности танн кооптации с точки зрения того, чтобы во Временной скупщине было обеспечено поеное и подавляющее преобладание КПЮ и ее твердых сторонников над ее оппонент и теми, кто к оппонентам был бы способен так или иначе примкнуть. С учетом этого он и формулировал свои выводы, которые легли в основу окончательного пр" пополнения АВНОЮ⁵⁰.

Одновременно в повседневной политической практике все еще продолжали, одк. сохраняться препятствия со стороны властей развертыванию деятельности Демо тической партии, как и восстановлению легальности других партий и групп, pacci ривавшихся правящим режимом в качестве явных или потенциальных его оппоне* Препятствия касались, в частности, и восстановления прежней ХКП, в котором заинтересованы Шубашич и Шутей. Коммунисты очень опасались влияния тради:; ного руководства этой партии на значительные хорватские массы, особенно кре>. ство. И с тревогой реагировали на всякое замеченное проявление активности со < ны, как они выражались, «мачековцев»⁵¹.

Ситуация с ХКП была весьма непростой. Сравнительно небольшая часть ее енных функционеров и активистов, во время власти Павелича перешедшая к устаї разделила судьбу последних при крахе НГХ. Другую, не очень значительную которая присоединилась к движению, руководимому КПЮ, представлял и возглаї упоминавшийся выше «исполком ХКП», созданный на партизанской территор 1943 г., а в 1944 г. оформившийся как одна из структур ЕНОФ Хорватии. В этом м тве «исполком» продолжал выступать и после окончания войны, фигурируя как і руководство ХКП, которая находится в составе ЕНОФ. В конце июня 1945 г. ком» декларировал, что возглавляемая им партия возвращает себе название, ко? носила при Степане Радиче в 1919-1925 гг.: Хорватская республиканская крес^т кая партия (ХРКП)⁵². Как уже говорилось, «исполком» был на самом деле камуі ным образованием в интересах тактической игры компартии, особенно после как летом 1944 г. фактический основатель этого органа Божидар Маговац и п придерживался примерно сходной с ним линии на возрождение ХКП в качестве или менее равноправного партнера КПЮ, были отстранены от деятельности и арестованы.

Кроме «исполкома», целиком выполнявшего функцию проводника политика ¹ партии, ХРКП не имела реальной партийной структуры, никаких ее организаг местах не существовало. Что же касалось той, по оценке некоторых современных і риков, основной части прежней ХКП, которая была склонна традиционно следе з довоенным руководством, она с окончанием войны продолжала не только как во і усташского правления, но, возможно, даже в еще большей мере пребывать в сс серьезной дезориентации. Ибо при эвакуации 6 мая 1945 г. властей НГХ из Загрг ти все из оставшихся в живых руководящих деятелей партии, большинство 11 было непосредственно перед тем выпущено усташским режимом ИЗ заключен)!».< эвакуировались (председатель ХКП Владко Мачек при прямом содействии Пав? в Австрию). И затем остались в качестве эмигрантов на Западе. Их решение о і было следствием опасений, что с занятием Загреба войсками ЮА и установлен**

іческого контроля во всей Хорватии они могут подвергнуться репрессиям как еские противники КПЮ⁵³.

•опасения Мачека и его соратников были не напрасны. В момент, когда ЮА вошла коммунистическое руководство Хорватии распорядилось, чтобы к Мачеку, если застанут, приставили «охрану» и позволили передвижение лишь в ее сопровожде-ряд других руководящих деятелей ХКП просто было велено немедленно арестовать, это распоряжение касалось и тех, кто только что сидел в усташской тюрьме. Оно льно относилось даже к Фаролфи и Томашичу, по поводу которых еще не было из-что они убиты усташами⁵⁴. Вслед за тем коммунистические власти стали произво-юесты значительного числа функционеров и активистов ХКП, ориентировавшихся jflCTBO во главе с Мачеком. Для коммунистов Мачек и его сторонники являлись . английскими агентами и одновременно сообщниками усташей. гтво Мачека и его ближайших сотрудников из Югославии вместе с усташами лишь рждало в глазах режима Тито подобную оценку. И усиливало враждебное отно-к лидеру ХКП и его сторонникам. Сами же сторонники Мачека в условиях, когда своим окружением эмигрировали на Запад, где находился и генеральный секре-■артии Юрай Крневич, а заместитель Мачека Кошутич продолжал содержаться но-югославскими властями в «предварительном заключении» (оно длилось до конца

г.). оказывались в итоге без всякого руководства.

'башич и Шутей пока еще продолжалась война были, в сущности, лишены связи атией и тем более с Мачеком. В середине мая 1945 г., сразу по окончании войны, . наконец, смог отправиться в Загреб и встретиться там с рядом бывших депута-ХКП довоенной югославской скупщины. Но это никак не влияло на положение шх функционеров и активистов ХКП, находившихся под угрозой коммунистичес-репрессий. После отъезда Шутея в Белград чуть ли ни половину встречавшихся с арестовали⁵⁵. Позже уже сам Шубашич, в конце апреля - июне отсутствовавший в лавии (он был на Учредительной конференции ООН в Сан-Франциско), по возвра-поставил перед коммунистической верхушкой вопрос о своем намерении созвать дящий актив довоенной ХКП. И поехать в Париж к находившемуся там Мачеку, обсудить с лидером партии сложившуюся ситуацию и согласовать дальнейшие твия. Но коммунистическое руководство ответило Шубашичу, что он должен это лить с представителем ХРКП⁵⁶. Режим, в сущности, стремился втянуть Шубашича елей из его окружения в переговоры с «исполкомом» ХРКП и толкнуть их на путь ческого присоединения к данной камуфляжной структуре. А если этого не удастся гнуть, режим мог рассчитывать на получение таким путем, по крайней мере, спо-тянуть время, препятствуя восстановлению довоенной ХКП.

Ввиду всего происходившего Шубашич частично изменил свою прежнюю позицию ссительно западного давления на Тито. Перед тем, будучи в США, он в контактах зедставителями американской администрации в мае 1945 г. придерживался точки иния, что такой нажим может вызвать обратный эффект ужесточения линии комму-■тических властей. Шубашич тогда выражал надежду, что со временем, в условиях • чтения экономического положения и политической стабилизации возникнет воз-ї кность постепенной демократизации⁵⁷. С началом же июля он в беседах с британс-«ами и американскими дипломатами в Белграде стал выражать серьезное недовольс-ас и тревогу по поводу внутриполитического положения и просить помощи западных союзников.

То же самое еще активнее делал Грол, начавший, в отличие от Шубашича, эти усили = раньше, уже с весны. Оба они указывали западным представителям на то, что нет прогресса в легализации партий, и на все еще тогда продолжавшееся отсутствие конкретньїі предложений властей по поводу увеличения состава АВНОЮ и законов, которыми затем должна была заняться будущая Временная скупщина. И оба выражали западным дипломатам свое настойчивое пожелание, чтобы Англия и США оказали давление, которм бы заставило коммунистический режим выполнить соглашение Тито - Шубашича. В этой связи Грол и Шубашич особо подчеркивали необходимость того, чтобы вопрос і невыполнении соглашения был решительно поставлен британскими и американскими участниками на конференции глав правительств СССР, Англии и США в Потсдаме, начавшейся 17 июля и продолжавшейся до 2 августа 1945 г.⁵⁸

Наряду с этим, Грол сообщал западным представителям о том, что предупреди Тито: если между большинством и меньшинством в правительстве не будет достигнут I быстрое соглашение относительно, во-первых, расширения АВНОЮ, во-вторых, заі нов об основах политической жизни и, в-третьих, вообще характера режима, то немик ем его, Грола, уход из правительства. Более того, Грол говорил, что обсуждает не тол с Шубашичем и Шутеем, но и с Косановичем и даже с входившим в состав правительсті Яшей Продановичем, лидером Югославской республиканской партии, сотрудничавс в ЕНОФ Сербии, возможность коллективной отставки. В результате у американски і британских дипломатов в Белграде создавалось впечатление о вероятности надви щегося правительственного кризиса, который бы являлся и наглядным свидетельст кризиса с выполнением соглашения Тито - Шубашича. Об этом дипломаты инфос* ровали свои правительства⁵⁹. Но одновременно они сообщали и о том, что Шубаїш данной связи ключевая фигура как подписывавший соглашение с Тито, проявлял го до более колеблющуюся позицию, не был готов к отставке. Ибо считал, что вне пг тельства вовсе не сможет влиять на режим⁶⁰.

У западных участников «большой тройки», которым предстояло собраться в сдаме вместе со Сталиным, уже до того имелась определенная степень озабоченм положением в Югославии. Наибольшей она была у британского премьер-мини Уинстона Черчилля, являвшегося инициатором соглашения Тито - Шубашича. Ев ранней стадии подготовки Потсдамской конференции, в конце мая 1945 г., Черч» передавая американской стороне перечень тем, которые он считал нужным обсуді конференции, указал и на положение Югославии, находящейся, как он писал, «псі і подством коммунистов». Британский план поставить в Потсдаме югославский вс* в том числе проблему выполнения соглашения Тито - Шубашича, о чем Лондон і информировал и Москву, разделялся в госдепартаменте США⁶¹.

На самой конференции английская делегация выдвинула обвинение в том, чт тановленный в Югославии режим не выполняет соглашение Тито - Шубашича. В токолах, которые самостоятельно вела каждая из делегаций, обсуждение брита» позиции, состоявшееся на третий день встречи в Потсдаме, отражено с некоторьші личиями, но в главном зафиксировано примерно одно и то же. Черчилль аргумен-вал британские претензии тем, что АВНОЮ не расширено, закон о выборах не пр не восстановлено нормальное судопроизводство, «администрация Тито» уста* режим, строго контролируемый компартией и поддерживаемый с помощью «пс: ческой полиции», с контролируемой печатью, «как в некоторых фашистских стр« Англичане предлагали, чтобы «большая тройка» потребовала от югославских ■

ть в ближайшее время условия соглашения Тито - Шубашича. Президент США Трумэн в принципе согласился с этой британской позицией. Но И.В. Сталин воз-что советские сведения о положении в Югославии совсем иные и что Тито цели-олняет ялтинские решения. Обсуждение поставленного англичанами вопроса тель СССР обусловил участием в таком обсуждении и представителей юго-го правительства. Как можно понять из протоколов, англичанам это не улыба-■ Черчилль сослался на затруднительность югославского участия ввиду несогла-иду Тито и Шубашичем. На что Сталин ответил, что можно пригласить в Потсдам Черчилль в итоге согласился. Однако Трумэн заявил, что приехал для обсужде-70вых проблем, а не для разбирательства жалоб с вызовом тех или иных деяте-разных стран. В связи с отказом Трумэна и с тем, что это противоречило условию а. югославский вопрос был пока снят с рассмотрения⁶².

■ менты, имеющиеся в распоряжении историков, оставляют не вполне ясным, по-Трумэн, вопреки тому, что был согласен с претензиями Черчилля по поводу Югос-и вопреки линии, намеченной до конференции госдепартаментом США, отри-ю отнесся к обсуждению британского предложения, фактически подыграв тем Сталину. Сам Трумэн в мемуарах, появившихся через десять лет после Потсдама, і сказанное им на конференции: в его цели не входило рассмотрение ситуации в ых европейских странах⁶³. Но как уже давно заметил известный американский к Герберт Фейс, объяснение выглядит странно, ибо в отношении других стран Трумэн на той же встрече в Потсдаме выступал за обсуждение во многом сход-положения. В этой связи логично предположение Фейса, что Трумэн был готов к трению и решению югославского вопроса, но без участия Тито и Шубашича. А льку советская позиция делала как раз их приглашение непременным условием, ючел, чтобы вопрос был вообще снят⁶⁴.

Во независимо от того, какими на самом деле соображениями руководствовался Тру-авным было то, что вследствие его позиции попытка поставить югославский вопрос, ринятая Черчиллем, окончилась неудачей. Советская сторона проинформировала об Тито и стала вместе с ним готовить контрмеры против возможной повторной британс-□опытки поднять в Потсдаме тот же вопрос. В частности, у Тито был запрошен матери-неудовлетворительном, с югославской точки зрения, положении в Триесте и прилегаю-районах Истрии и Словенского Приморья, которые отошли под военный контроль за->?х союзников, но на которые претендовала Югославия⁶⁵. 25 июля 1945 г. югославское тельство направило «большой тройке» письмо с обвинениями по адресу западной ой администрации в упомянутой области. И когда к концу конференции уже новое, .'ристское правительство Англии⁶⁶ действительно вернулось к проблеме невыполне-соглашения Тито - Шубашича, советская сторона выдвинула на обсуждение вопрос о . ации в Триесте и на окружающей территории, сославшись на это письмо. Рассмотрение ^гдаме югославских обвинений, а также выдвинутого одновременно советской деле-эей вопроса о положении в Греции, занятой британскими войсками, было нежелатель-англичанам. И они предложили снять с обсуждения все упомянутые предложения: как . так и советские. Сталин тут же согласился⁶⁷. Таким образом, надежды меньшинства в лавском правительстве и британских властей, что удастся использовать Потсдамскую «жференцию для давления на Тито, остались неосуществленными.

Тем временем коммунистическое руководство Югославии предпринимало усилия, при-

2.:.‘-ные, по возможности, нейтрализовать оппонентов или колеблющихся в составе правительства, укрепить внутриполитические позиции режима, улучшить его имидж. Одним •: направлений этих усилий явились принятые в конце июня - июле 1945 г. решения ynpz.-_;-нить суды национальной чести в Сербии с Воеводиной, Черногории и Македонии, объяв*-_; новую амнистию, прекратить многочисленные расстрелы взятых в плен участников лаборационистских воинских формирований, в частности военнослужащих домобранаж: войск НГХ, в какой-то мере улучшить их содержание в лагерях⁶⁸.

Другим направлением стали политические маневры, связанные с подготовкой I съе:-да Народного фронта Югославии (НФЮ), решение о проведении которого было пін нято Политбюро ЦК КПЮ 11 июня⁶⁹. Съезд, первоначально намеченный на серели! июля, но затем отложенный на начало августа 1945 г., должен был декларировать of і югославское объединение организаций НОФ/ЕНОФ/ОФ, до того формально сущесп вавших лишь в рамках каждой по отдельности из федеральных частей в составе Д<3 Намереваясь использовать съезд как манифестационно-пропагандистскую акцию, і правленную на мобилизацию сил под руководством КПЮ, коммунистическая верхуі стремилась к тому, чтобы большинство довоенных партий, вопрос о легализации ко рых волей-неволей встал в повестку дня, оказалось вовлеченным в НФЮ.

Расчет был прост: в составе НФЮ будет легче контролировать эти партии, нави вать им и той части народа, которая была бы склонна следовать за ними, позию большей или меньшей степени поддержки правящего режима либо, по крайней его принятия, пусть даже вынужденного, и примирения с ним. Поэтому в июле - нач августа коммунистическое руководство усиленно старалось договориться об учас съезде не только с деятелями тех партий и групп, которые уже раньше присоединил* НОФ/ЕНОФ, главным образом в Сербии, а отчасти в Боснии и Герцеговине и в Черв рии, но и с некоторыми политиками, до того к организациям Фронта не примыкавв;

В частности, по понятным причинам, особая заинтересованность в этом смысле ' проявлена в отношении Шубашича. Он в ответ на сделанное предложение колеї Сначала пытался обусловить участие в НФЮ получением разрешения на легализ прежней ХКП и на ведение переговоров с Мачеком. Затем, не получив разрешены*< казался, но еще раздумывал, не примкнуть ли к НФЮ, надеясь, что Фронт, хотя временем, станет в какой-то мере коалицией⁷⁰.

На таком фоне Тито, наконец, созвал 25 июля заседание правительства, где представлены на рассмотрение выработанные под руководством Карделя предлоя о пополнении АВНОЮ и проекты основных законов о политической системе и ке выборов в Учредительную скупщину. То и другое вызвало различные возра* меньшинства, в первую очередь Грола, которого до некоторой степени поддері Шубашич. В результате дискуссии на заседаниях правительства 25 июля и 4 авгуг в промежутке между ними - в специальной комиссии, составленной из представ» большинства и меньшинства, были внесены некоторые поправки, учитывавшие! меньшинства. Но они носили скорее косметический характер. В конечном счете, і шинство, само отнюдь не единое и к тому же не получившее ожидаемой поддеря Потсдама, оказалось вынужденным согласиться на то, чтобы от имени правите были внесены в АВНОЮ предложения, в абсолютно преобладающей мере соотве вавшие проектам коммунистического руководства⁷¹.

Более того, в сложившейся обстановке Шубашич в итоге предпочел все-таки пр участие в I съезде НФЮ, состоявшемся 5-7 августа 1945 г., и даже вошел в рабочн* зидиум съезда, а затем в «избранный» исполком НФЮ⁷². Тем самым он, помимо пр

очевидно, укрепить возможности ХКП и перспективы ее легализации. Тем более ая во внимание ту крайне негативную реакцию, которую со стороны правящего вызвало опубликованное в конце июля на Западе первое публичное заявление, ное в эмиграции Мачеком. В этом заявлении председатель ХКП квалифициро-іновленную в Югославии власть как коммунистическую диктатуру, навязанную і воле народа, и позиционировал себя как прямой противник Тито⁷³. В попытке и ХКП из-под удара Шубашич даже стал вести переговоры с руководством ХРКП южности объединения, надеясь стать лидером объединенной партии. Но от него :али простого вступления тех, кто считал себя олицетворением ХКП, в состав . Переговоры, тянувшиеся до сентября, закончились безрезультатно⁷⁴, гъезд НФЮ, принявший программу и устав Фронта и избравший Тито его предсе-м, продемонстрировал успех режима в политическом маневрировании. На съез-ались представлены почти все, за исключением Демократической партии Грола, и политические группы, получившие возможность выступать легально. В не-X случаях коммунисты и их сторонники применили также испытанный метод ляжных организаций, подобных ХРКП, но на сей раз действовавших под именем их традиционных партий. Это были группы их прежних активистов, перешед-в сущности, на позиции КПЮ либо негласно вступивших в нее. В числе подобных й-клонов в рамках НФЮ фигурировала, в частности, и «Демократическая партия», ивавшая право выступать в качестве таковой у партии Грола⁷⁵.

Віасти удалось имитировать легализацию многопартийной системы, но при этом НФЮ поставить почти все партии под свой не просто полицейский, а тактически выгодный политический контроль. И вместе с тем пропагандистски выигрышно ить КПЮ перед массами в качестве руководящей силы, которую таковой призна-вокруг которой объединяется подавляющее большинство прочих, традиционных, ий. Однако вид коалиции был придан НФЮ лишь частично. Одновременно его ус-м и программой подчеркивалось, что он является единым «общенародным движе->, членами которого являлись, наряду с партиями, профсоюзы, ОСАМЮ, АФЖ и .ие подконтрольные режиму «общественные организации», а также те, кто вступал СЮ в качестве его индивидуальных участников⁷⁶.

Вслед за съездом НФЮ началась 7 августа III сессия АВНОЮ, которая 10 августа, няла постановление о своем пополнении в соответствии с предложением, внесен-“ от имени правительства, и о создании таким образом Временной народной скупцы. В ней, как и было задумано коммунистическим руководством, подавляющее ьшинство принадлежало сторонникам режима. Более того, ввиду позиции Шубашича те представители ХКП, которые были включены в состав скупщины, не выступали в ■м- против большинства. В качестве оппозиционной выступала лишь небольшая фрак-Демократической партии во главе с Гролом, у которой было всего чуть больше 2,5 мест в скупщине. Причем в ряде случаев, в частности при принятии экономических хонов, например, об аграрной реформе или о национализации рудных богатств, эта 7>уппа тоже голосовала с большинством. Более того, она была вынуждена занять пози-■ло большинства, отвергнувшего сделанное 8 августа заявление короля Петра II о том, тто он отзывает полномочия регентов и возвращает себе прерогативы власти монарха.

Оппозиция в основном выступала против того, чтобы в принимавшихся законах, определявших политические условия в стране и порядок выборов в Учредительную ::-:упщину, содержались положения, дававшие возможность широкого применения репрессивных мер, в том числе лишения избирательных прав, в отношении тех, кто был неугоден власти. Однако Временная народная скупщина, завершившая свою работу jjj августа, неизменно отвергала оппозиционные поправки и проекты⁷⁷. Еще в ходе рабо-* скупщины, 18 августа, Грол подал в отставку с поста вице-премьера⁷⁸. Но это не вызы-ло особых затруднений для власти, ибо Шубашич остался в правительстве. А вмест^ Шубашичем остался и Шутей. Принятые же Временной народной скупщиной закс целиком соответствовали тому, что было нужно правящему режиму.

В соответствии с этим законодательством, 1 сентября были назначены выбос Учредительную скупщину, которые состоялись 11 ноября 1945 г. Избирательная і пания проходила при абсолютном доминировании НФЮ, а на деле - всецело рук: дившей им КПЮ, в руках которой была реальная власть и фактически все средства \ совой информации. Партии, находившиеся в составе НФЮ, должны были выступ не самостоятельно, а лишь в рамках общих кандидатских списков Фронта, опять-определявшихся в конечном счете коммунистами. О своем самостоятельном учап выборах заявила лишь оппозиция, состоявшая практически только из Демократ» кой партии Грола и еще некоторых примкнувших к ней прежних политических < в Сербии. Шубашич продолжал колебаться, но ему даже не удалось организацу оформить ХКП. Его политика соглашательства с режимом вызвала резкое непрзд со стороны бывших деятелей и активистов ХКП, которых он в начале сентябре рал в Загребе и большинство которых перед этим подвергалось репрессиям вла:

А через несколько дней Шубашич фактически был подвергнут домашнему аресту. < не позволило ему выехать за границу, где он надеялся встретиться с Мачеком лучить от того полномочия на руководство ХКП. У Шубашича произошел инс}1 он оказался на время выключенным из политической активности. Грол пытал-говориться с ХКП о совместном участии в выборах в качестве объединенной зиции. Но из этого ничего не вышло, в значительной мере потому, что больше деятелей ХКП ориентировалось на позицию Мачека и по-прежнему находивв в заключении Кошутича, которые не считали правильным участие в выборах па политических условиях, которые существовали в стране. Сам Грол во второй пс¹ сентября пришел к такому же выводу. Этому способствовала обстановка разж» властями массовой пропагандистской кампании против оппозиции и лично Гр-реакционеров, врагов народа, защитников коллаборационистов, что сопровол даже нападениями на активистов оппозиции, на распространителей еженедел «Демократия», несколько номеров которого Гролу удалось выпустить. В итоге ї i сентября оппозиция объявила, что в создавшихся условиях отказывается от \л в выборах, и призвала к тому же избирателей⁷⁹. А чуть позже, в начале октябрй і шич, осознавший положение, в котором он оказался, подал в отставку. С ним в» правительства вышел и Шутей⁸⁰.

Отставка Шубашича побудила администрацию США предпринять попьітіп жить выборы в Югославии и организовать процедуру выработки нового сог.-между ним и Тито. Соответствующее предложение Вашингтон направил 17 Лондону и Москве. Целью было, если возможно, помешать полному подавлении: і нистической властью ее оппонентов. Однако в полученном 21 октября советскс* | американское предложение отвергалось со ссылкой на то, что все внутриюгс вопросы целиком находятся в компетенции самого правительства ЮгославшґЧ горичность советского ответа опиралась, помимо прочего, на то обстоятельств^

' ниєм Временной народной скупщины, принятием ею законов о выборах в Уч-ьную скупщину и самим назначением выборов Белградское соглашение Тито -ча и решение Крымской конференции были с формальной точки зрения по мере выполнены. Аналогичной была и советская реакция на американскую раз также британскую ноты от 6 ноября 1945 г., в которых вновь содержалось ние отсрочки югославских выборов ввиду сложившейся неудовлетворительной ки для их проведения⁸². Возражения советской стороны, которая принимала кое решение вместе с США и Англией, делали западные демарши бесполезными юридически. А по существу Вашингтон и Лондон едва ли что могли сделать, выборах, состоявшихся 11 ноября 1945 г., отдельно проводилось голосование в из двух палат, из которых должна была состоять Учредительная скупщина: в ю скупщину, куда избирались депутаты из всей страны, и в Скупщину народов, воирались депутаты от каждой из федеральных частей ДФЮ. Согласно офици-результатам, всего в выборах приняли участие свыше 88 % избирателей. Из них проголосовало примерно 90 %. Остальные голосовали в «урну без списка», т.е. шчески против НФЮ⁸³.

1жа что в историографии не известны документальные данные, которые бы позво-судить о том, в какой мере официальные результаты отражали действительные і выборов, а в какой мере могли являться следствием фальсификации со стороны ей и полных энтузиазма коммунистических и прокоммунистических активистов, известно и то, насколько эти результаты могли отражать реальные размеры той їй поддержки, которой к тому моменту обладал правящий режим, а насколько ю роль давление на избирателей, меры устрашения как средство принуждения и ию в голосовании, и к голосованию за НФЮ. Но в современных исследованиях атируется наличие самих фактов и фальсификаций, и давления⁸⁴.

Ла и официальные данные об итогах выборов свидетельствуют об этом. Например, -Сно им, наибольший процент как участия в выборах, так и голосования за НФЮ в Косове и Метохии: 96-97 %. Такие цифры можно объяснить только нажимом и/ фальсификацией в условиях фактически сохранявшегося военного положения. . е с тем официальные сведения отчасти отражали некоторые реалии. Так, даже по сведениям, в собственно Сербии не пошедшие на выборы или проголосовавшие в у без списка» в общей сложности составляли до трети избирателей. В действитель-и это число могло быть и значительно больше.

Так или иначе, но режим сумел добиться результата, дававшего ему основание для рждения о своей легитимности. И очевидно, что массовую опору, хотя, быть может, гголь впечатляющую, он в общеюгославском масштабе имел.

Учредительная скупщина собралась в Белграде 29 ноября 1945 г. и в тот же день еди-ласно приняла декларацию о ликвидации монархии и провозглашении Федератив-Народной Республики Югославии (ФНРЮ). Два месяца спустя, 31 января 1946 г., -і.сдительная скупщина единогласно утвердила конституцию ФНРЮ. Она была со-:влена по образцу тогдашней конституции СССР (так называемой «сталинской кон-питуции» 1936 г.), но адаптированной к югославским условиям. Шесть федеральных встей Югославии - Сербия, Хорватия, Словения, Босния и Герцеговина, Черногория, Македония - объявлялись народными республиками в составе ФНРЮ. За многонаци-иальной Воеводиной, где имелось, в частности, очень крупное венгерское нацменьшинство, закреплялся статус автономного края, а за Косово и Метохией, где подавляющее большинство населения составляли албанцы, - статус автономной области: в обош случаях - в составе Сербии. Существующая власть трактовалась как власть трудящихся. Провозглашалась ведущая роль государственной собственности, фигурировавшее как общенародная, декларировалась поддержка развития кооперативного сектора зі номики. Ограниченное частное предпринимательство допускалось лишь в рамках общего народнохозяйственного планирования под контролем государства⁸⁵.

По советским канонам. С избранием Учредительной скупщины и принятием ев решения о государственном устройстве Югославии окончательно завершился тот ф< мально-переходный период, который был предусмотрен соглашением Тито - Шубашич*^ и ялтинским решением. Теперь коммунистический режим, реально уже установлений раньше, мог более явно и интенсивно продолжить преобразования, обусловленные /гя тремлениями КПЮ. Как отмечено выше, эти устремления соответствовали тогдап • советским, т.е. сталинским, канонам. Причиной являлось соединение доктринальвИ представлений югославских коммунистов, воспринимавших советский путь прекі^й щественно как эталонный, с их собственной практикой острой общественной поляризм ции в ходе ожесточенной гражданской войны. Складывавшийся из этих элементов f --^¹ КПЮ был перенесен и на послевоенное время, выражаясь в тяготении к ускоренігі^и осуществлению коммунистических целей, к достижению их с применением радикі^Н но-тоталитарных методов.

В политической сфере период, последовавший за провозглашением ФНРЮ и прич - - * конституции, характеризовался курсом на дальнейшее упрочение коммунистическогоиЛ троля, ужесточение сложившейся системы власти и управления обществом. Энер: ■ -tm | усилия были здесь направлены на последовательную ликвидацию тех крайне orpaj

Фактически уже в конце 1945 - начале 1946 гг., после отказа от участия в выбор^И условиях мощного пропагандистского и, по сути, репрессивного давления сс режима, ДОВОЛЬНО быстро СХОДИТ С политической сцены сербская ОППОЗИЦИЯ и ее или менее организованное ядро в лице Демократической партии во главе с Гро.>ащИ гласно некоторым данным историографии, в декабре 1945 г. Грол все еще вын*а|^Н планы сохранения оппозиции и даже ее расширения путем создания так назыс-эе^Я Крестьянско-демократического блока, который бы объединил сербскую опп-сі^^Н с ХКП и какой-то частью прежней Словенской народной партии. Но в тогдашнее становке реализовать подобные замыслы оказалось невозможно⁸⁶. Вскоре после организованная деятельность Демократической партии и политическая активн .<^Я мого Грола прекратились. Позже некоторые фигуры из оппозиции были арест-вл^И осуждены за якобы преступления⁸⁷. Но другие, в том числе Грол, в обмен на их ческую пассивность не были репрессированы.

Вместе с тем так и не смогла вновь организационно оформиться и легали:-ХКП. Ни вне НФЮ, т.е. в качестве оппозиционной партии, ни в качестве партии. бы вступила в НФЮ, как по-прежнему продолжали размышлять Шубашич и несзч^Н деятели вокруг него, а позже, к концу 1946 г., и Маговац, освобожденный в начале 1945 г. из-под ареста. Невозможность возрождения ХКП и ее выступления на ской политической сцене была обусловлена, с одной стороны, непреодолимым*

разногласиями между теми, кто в большей или меньшей степени группировал. Шубашича и Шутея, и теми, кто разделял позицию Кошутича и в конечном --УС ачека, отвергавших легализацию и политическую активизацию партии в усло-грессивного коммунистического всевластия. С другой стороны, сам правящий пэсле ухода Шубашича и Шутея из правительства, а тем более в ситуации, насту-после выборов в Учредительную скупщину, решительно не был заинтересован в їм оформлении ХКП. С этих позиций власти внимательно следили за деятеля-и не оформленной партии, то арестовывая, то выпуская тех или иных из них⁸⁸, нове изучения материалов югославской госбезопасности, в историографии сущес-рсия, согласно которой освобождение Кошутича из заключения в сентябре 1946 г. связано с расчетом властей на то, что он, будучи противником активизации и лега-ХКП, воспрепятствует планам Шутея и ряда деятелей, связанных с Шубашичем, новлению партии и ее участию в назначенных на ноябрь того же года выборах в „ Хорватии⁸⁹. В 1947 г. и позже арестам и судебным приговорам на длительные сро-лючения было подвергнуто большинство сторонников этих планов, как, впрочем, и другие заметные активисты ХКП. Но Шубашича и Шутея не тронули⁹⁰, касалось партий, оформившихся внутри НФЮ или присоединившихся к нему, то мистическое руководство Югославии исходило из необходимости все большего чения их деятельности, а в перспективе - ликвидации. Об этом, в частности, 19 1946 г. информировал ЦК ВКП (б), по поручению Тито и Карделя, постоянный іівитель ЦК КПЮ, находившийся в первые послевоенные годы в Москве. При-мньше всего и в наибольшей степени меры ограничения планировалось обратить їв тех лидеров партий в составе НФЮ, которые, как считала югославская комму-ческая верхушка, проявляли колебания в следовании линии КПЮ и потому стали дниками реакции». «Главными» среди них назывались Драголюб Йованович, удивший Народно-крестьянской партией (НКП), и Яша Проданович, стоявший во Югославской республиканской демократической партии (ЮРДП)⁹¹.

Обе партии, сравнительно небольшие и пользовавшиеся довольно ограниченным ■нием, действовали в Сербии, хотя ЮРДП имела некоторое число сторонников и л пределами. Ориентация обеих, хотя и с определенными различиями, была достало левой. Однако коммунистический радикализм, произвольность принимавшихся ►пений и особенно репрессивно-диктаторские методы нередко вызывали возражения вели части активистов НКП и ЮРДП. Возражения, в частности, во многом проявились яце 1945 - начале 1946 г.

Во-первых, они касались того, как КПЮ и находившиеся в ее руках органы власти (ели выборы в Учредительную скупщину и как после выборов вели себя на местах Ш отношению ко многим активистам НКП и ЮРДП. Здесь основные и наиболее острые гретензии были у Йовановича, недовольного значительно меньшим, чем он рассчиты-*ал, числом голосов и депутатских мандатов, доставшихся НКП. Он расценивал такой гезультат как следствие действий коммунистов против его партии и даже жаловался на ?то советскому послу в Белграде⁹². Проданович, чья партия весьма тесно сотрудничала г КПЮ, намного осторожнее, но все-таки публично, в газете ЮРДП «Република», выразил в середине декабря 1945 г. протест против «оскорблений и угроз», которым активисты ЮРДП подвергались на местах со стороны коммунистов⁹³.

Во-вторых, различные возражения были высказаны частично и более чем умеренно Продановичем, а куда шире и резче Йовановичем при обсуждении проекта коне-титуции ФНРЮ в Учредительной скупщине. Лидер НКП заявил, что в стране имеет место тенденция к установлению государственного руководства со стороны КПЮ, как в СССР, т.е. фактически к советизации, и к чрезмерному огосударствлению экономики. Йованович крайне критически отзывался обо всем этом. И в духе своих давни взглядов заявлял, что для Югославии необходимы многопартийная система, подлинное равноправие между рабочим классом, политическим представителем которого он считал КПЮ, и крестьянством, защитником и выразителем интересов которого, по er: мнению, была НКП⁹⁴.

Коммунистические руководители и их последователи, принадлежавшие к различным партиям НФЮ, реагировали на замечания Продановича тактически сдержанно. Н: заявления Йовановича приравнивались в Учредительной скупщине к пропаганде «вгг-гов Югославии и народной власти»⁹⁵. Столь же, если ни еще более резко, но сугубо cei-ретно высказывания лидера НКП характеризовались в донесениях, которые совето посольство в Белград посылало в декабре 1945 - январе 1946 г. в Москву. Из донесенш видно, что причиной особо ожесточенной реакции посольства являлись допущении-как говорилось, Йовановичем сравнения опасности однопартийной системы в Югославии с положением не только в СССР, но и с фашистскими режимами. А стало быть, is считали в посольстве, он позволил себе отождествить советское с фашистским⁹⁶.

В итоге, хотя не только Проданович, но и Йованович проголосовали вместе со все другими депутатами Учредительной скупщины за принятие конституции, югосла коммунистическое руководство и советское посольство расценивали позицию л НКП как особенно враждебную. Тем паче, что одновременно Йованович стал пре. нимать попытки объединения представителей ряда других партий внутри НФЮ н здания в Учредительной скупщине своего рода блока депутатов, главным образе «крестьянских партий». Уже в середине декабря 1945 г. посол СССР в информации письме Молотову сообщил, что КПЮ «принимает меры», чтобы помешать этим п кам, и более того - чтобы расколоть НКП и исключить из нее самого Йовановича "

Несмотря на сильное недовольство Продановичем, руководство Югославии тем нее включило его в качестве одного из двух вице-премьеров в состав нового прав тва Тито, сформированного 1 февраля 1946 г., после принятия конституции. Про* целом лояльность в отношении режима, он в качестве репрезентативной фигуры см ся на этом посту до самой смерти (весной 1948 г.). Йовановича же, которого, по к мере, вплоть до конца ноября 1945 г. тоже намечали в состав нового правителе сложившихся затем обстоятельствах туда не взяли. А стали осуществлять упом выше план его устранения с политической сцены. Тем более что Йованович про; критиковать, в том числе с трибуны югославской скупщины⁹⁹, политику властей в торые из принимавшихся законов. И не прекращал, особенно в течение 1946 г., создания частично оппозиционного «крестьянского блока» внутри НФЮ, прежде ряда депутатов Народной скупщины от ХРКП и Земледельческой партии¹⁰⁰.

В итоге правящий режим организовал в период с лета 1946 г. до весны 1947 г. чение Йовановича из руководящих органов и даже из членов НФЮ и его собп партии - НКП, увольнение из профессоров Белградского университета, лишєние путатства в скупщинах Сербии и затем Югославии. После чего он был арестов винению в антигосударственной деятельности¹⁰¹. Если верить мемуарам Джил июле 1946 г., после одного из острых выступлений Йовановича в югославской при обсуждении закона о кооперативах, Тито в узком кругу коммунистической

■six л. что Йовановича нужно арестовать. На замечание, что ему трудно предъявить Мпие на законных основаниях, Тито ответил, что если такой вины нет, ее следует ►. т.е. сфабриковать¹⁰². А в начале апреля 1947 г., когда советский посол обратил е Тито на очередное оппозиционное выступление Йовановича, глава югослав-режима высказал стереотипную для тогдашних коммунистических убеждений іость, что это инспирировано англичанами и американцами, и заверил посла, анович будет арестован¹⁰³. На суде осенью 1947 г. Йованович был осужден на лет заключения¹⁰⁴.

. аняя либо принуждая к послушанию тех своих союзников или попутчиков, кото-лонялись от заданного курса, и опираясь на более прочных или более послушных вателей в рядах НФЮ, коммунистическое руководство во второй половине 1940-еще в течение некоторого времени использовало фигурировавшие внутри Фронта главным образом с тактической целью камуфляжа и влияния на какие-то группы шя. В ряде случаев в коммунистических верхах опасались совсем и сразу отказаться й практики даже тогда, когда их союзник не обладал на самом деле влиянием на мас-«ак. к примеру, было констатировано в начале 1947 г. в отношении ХРКП¹⁰⁵.

Во постепенно использование упомянутых партий все больше прекращалось. И как 1^47 г. был в этом смысле до известной степени рубежным. Тем более что, скажем, в же ХРКП среди некоторых ее деятелей стали возникать случаи недовольства курсом адения» от партии или изгнания из нее¹⁰⁶. С 1947 г., когда был открыто провозг-н курс КПЮ на «строительство социализма», существование других партий внутри не только окончательно становилось чисто символическим, но и быстро сходило т. Никаких решений об их роспуске не принималось, просто их функционирование, нее функционирование их камуфляжных структур переставало поддерживаться, и исчезали с политическо-пропагандистской сцены. Хотя своеобразные следы неко-X из них в течение еще нескольких лет оставались в виде продолжавших выходить прежних газет. Например, газета «Република», прежний орган ЮРДП, издавалась до >6 г., а прежний орган ХРКП газета «Слободни дом» выходил даже до 1963 г.¹⁰⁷ Но ни жих. ни других партий уже давно не было.

Наряду с ликвидацией всяких остатков квазимногопартийности, составной частью шй власти, направленных на жесткую унификацию в политической сфере, явились ■гоы по всемерному ограничению роли такого влиятельного общественного институ-в как церковь, и по ее фактическому подчинению правящему режиму. Это касалось, в ••шности, всех церковных образований мультиконфессиональной Югославии, но прежде всего - трех ведущих церквей, к которым принадлежало наибольшее число верую-них в стране: православной, католической, мусульманской.

Такой курс, помимо своей обусловленности стремлением власти к монопольному по-"итическому господству, чрезвычайно усиливался той взаимной враждебностью, которая !ше со времени войны сложилась между движением, руководимым КПЮ, и церковными •ерархиями упомянутых ведущих конфессий. В основе враждебности лежали две главные причины. Первая заключалась в прямом столкновении коммунистического радикальноагрессивного атеизма и столь же яростно противостоявшего ему антиатеизма, как и вообще інтикоммунизма церкви. Хотя это столкновение лежало в доктринальной плоскости, оно воплощалось в конкретной общественной практике, в направленности пропагандистской активности каждой из сторон друг против друга, изначально предопределяя позиции коммунистов и церкви как идеологическо-социальных антиподов. Второй причиной враждебности, тесно связанной и переплетавшейся с первой, являлась противоположность непосредственных политических ориентаций, которые в условиях захвата и раздела Югославии государствами «оси» были избраны КПЮ и руководимым ею движением, с одной стороны, и каждой из упомянутых ведущих церквей - с другой.

Наиболее рельефно такая противоположность проявилась между упомянутым движением и католической церковью. Как уже говорилось, в НГХ католическая иерархия во главе с загребским архиепископом Алойзие Степинацем расценила режим, установленный усташами под патронатом нацистской Германии и фашистской Италии, как хорватское национальное государство, солидаризировалась с ним и встала на пут» его поддержки. От подобной позиции католическая церковь в Хорватии и в Боснии ■ Герцеговине не считала возможным отказаться даже при возникшем затем несогласи* Степинаца и некоторой части его окружения с самыми варварско-преступными чертами усташской политики, не говоря уже о тех активных усташских сторонниках n рядов католического духовенства, которые прямо принимали участие в проведенш' такой политики. Естественно, для КПЮ и шедших за нею это выглядело как проустаи-ская позиция. Тем более что к движению, руководимому КПЮ, присоеднение католических священников было буквально единичным и происходило вопреки церковний иерархам. Даже в конце марта 1945 г., когда уже стали более чем очевидными быст* приближавшиеся общее поражение Германии, и в частности ее поражение на югосла ской территории, а вместе с этим победа новой Югославии, в публичном обраше выпущенном от имени католического епископата в Хорватии и в Боснии и Герцег не, НГХ продолжало трактоваться как хорватское национальное государство. А новной пафос обращения был направлен на обличение действий новой Югосла руководивших ею коммунистов¹⁰⁸. И в начале мая 1945 г., в последние дни перед чательным крахом усташского режима, Степинац, если верить некоторым данным еще выступал участником несбыточных планов по спасению НГХ, неоправданн: считанных на содействие западных союзников¹⁰⁹.

В Словении, главным образом в Люблянской провинции, католическая иерар главе с люблянским архиепископом Грегорием Рожманом во время оккупации сотрудничала как с итальянскими, а затем, хотя и несколько меньше, с гермаг властями, так и с коллаборационистскими административными и военными с рами. Это обосновывалось стремлением облегчить положение народа в обстаног купации и не допустить победы ОФ, руководимого коммунистами, борьбу с кот церковная иерархия всемерно поддерживала. Число священников, сотруднича ОФ и перешедших к партизанам, было здесь больше, чем в НГХ, и в ряде слу даже давалось разрешение Рожмана. Но фактически эта часть духовенства раэ<: церковным руководством¹¹⁰.

Мусульманские церковные структуры также в основном заняли позицию с чества с оккупантами и прооккупациоными администрациями. В Косово и М было обусловлено главным образом тем, что присоединение края к квислин режиму Албании расценивалось местным албанским населением как возвр национальное лоно. А в Боснии и Герцеговине, где жила основная масса юг-мусульман, исламская религиозная верхушка приветствовала создание НГХ. которого включала и мусульманских деятелей и провозглашала мусульман х исламской веры¹¹¹. Поддержка НГХ исламской церковной иерархией продо; дальше. Вместе с тем некоторые группы мусульманских деятелей, включая и п

игиозных кругов, стали затем стремиться к определенному дистанцированию ких акций геноцида в отношении сербов. Но при этом предпринимались уси-вленные то на создание с немецкой либо итальянской помощью особых, не ных НГХ, мусульманских воинских формирований, которые бы обеспечивали ть мусульманского населения, то вообще на получение Боснией и Герцего-- или ее частью с преимущественно мусульманским населением - автономного под эгидой Германии. Сторонники автономии пытались склонить к этому гитле-власти, однако, безрезультатно¹¹². Позже, когда заметная часть мусульман ста-«гдиняться к движению, руководимому КПЮ, в его рядах оказалось некоторое исламских священнослужителей.

~Лолее многочисленное в Югославии православное население в большинстве при-ю к Сербской православной церкви (СПЦ). Основная часть ее иерархов занимала ю позицию в отношении оккупации и раздела Югославии гитлеровской Германи-гэюзниками. Патриарх Гаврило Дожич был заточен германскими властями в одном ггырей в Сербии, откуда при немецком отступлении в 1944 г. был увезен в конц-Лахау. Но в период оккупации церковная иерархия и духовенство в определенной сотрудничали с режимом Недича в Сербии, с коллаборационистскими структурами в гории, а преимущественно поддерживали четников Михайловича. В преобладающей части СПЦ относилась более чем настороженно либо просто враждебно к движению, возглавляла КПЮ, хотя в нем участвовало значительно больше православных свя-Яужителей, чем духовных лиц других конфессий.

•хвобождением Сербии от оккупации верхи СПЦ были против порядка, устанав-іегося новой властью, занимали промонархическую позицию и были готовы к в защиту сербских национальных интересов, угроза которым, по мнению цер-иерархии, исходила от коммунистического режима¹¹³. Патриарх Гаврило, осво-нный из Дахау, не был склонен возвращаться в Югославию и до ноября 1946 г. лея на Западе, будучи в непосредственном контакте с королем Петром II и серб-эмигрантскими политиками¹¹⁴.

С установлением коммунистической власти обвинения в коллаборационизме стали жэвольно широко использоваться как основание для разного рода репрессий, вплоть самых жестоких, в отношении служителей тех или иных конфессий. Как и вообще изводу репрессий в Югославии тех лет, в историографии существуют весьма неоди-ые, даже противоположные, мнения о том, в какой степени репрессивные меры, тывавшие церковную среду, являлись карой за коллаборационизм, а в какой - инс-ментом политико-идеологического наступления на церковь и религию. В постюгос-кой историографии распространены взгляды, что, во всяком случае, нередко поли-

о-идеологические соображения играли преобладающую роль в принятии конкрет-решений.

Наиболее острые коллизии возникли в связи с католической церковью, особенно в і грватии и на всей территории бывшего НГХ. Здесь значительные репрессии коснулись * только духовенства низшего и среднего звена, но и высших иерархов вплоть до ар-:лепископа Степинаца. Уже 17 мая 1945 г., на десятый день занятия Загреба войсками £А, архиепископ был «втихую» арестован и оказался под следствием¹¹⁵. В этих услови-к Тито, приехавший в Загреб, на встрече 2 июня с остававшимися на свободе предста-: .телями католического руководства, по сути, добивался, чтобы католическая церковь : Хорватии заняла позицию лояльности и даже поддержки установленной власти и сообразовывала свою линию поведения в большей мере с политикой новой Югославии нежели с Ватиканом. О том же шла речь во время состоявшейся через день беседы Тит со срочно выпущенным накануне из-под ареста Степинацем. Но последний, выража = желание определенного умиротворения и сосуществования с властью, твердо стоял, однако на позиции, что регулирование отношений католической церкви с государство* должно стать предметом специального соглашения Югославии с Ватиканом¹¹⁶. Это бь в корне противоположно тому, чего хотел Тито.

В итоге репрессивные меры режима в отношении католического духовенства, с-:-новывавшиеся на обвинениях в коллаборационизме и преступлениях периода войны продолжались. А церковная иерархия во главе со Степинацем, со своей стороны, прс-тестовала не только против репрессий, касавшихся священнослужителей, верующиі* вообще населения, но и против таких проводившихся властями преобразований светско-гражданского характера, как отделение церкви от государства и школы от церкч Не говоря уже о протесте против того, что принятым Временной народной скупщин d в августе 1945 г. Законом об аграрной реформе и колонизации, помимо прочего, проприировались земельные угодья всех, и в том числе католических, церквей, МОН1 тырей, религиозных обществ.

Все эти весьма разнородные по своему реальному общественному содержанию і тесты были слиты воедино в так называемом «пастырском письме» к верующим, м рое католический епископат принял 20 сентября 1945 г. и которое получило шир распространение и публичный резонанс. В «пастырском письме» решительно осу; ся «безбожный материализм» как основа действий власти и ему в качестве єдине: но справедливого противопоставлялся порядок, основанный на принципах хр анства¹¹⁷. Ставя проблему подобным образом и одновременно требуя вернуть пр< религиозное образование в школе и церковный брак как официальный, католиче епископат в качестве противовеса установлению коммунистической монополии вь гал, в сущности, собственную, клерикальную, претензию на сохранение своего poj нополии или, по крайней мере, преобладания религии и церкви в некоторых сферах государственного и общественного устройства.

Продолжавшееся противостояние католической иерархии и правящего режима! вело в сентябре 1946 г. к новому аресту Степинаца и затем к проведению в сен і октябре судебного процесса, в котором загребскому архиепископу инкриминир не только позиция в годы войны, но прежде всего якобы активная связь с так нал мыми крижарами - небольшими вооруженными группами противников власти чительной мере из остатков усташей, в течение некоторого послевоенного времеї рировавшими в отдельных местах Хорватии и Боснии и Герцеговины. В историс существуют разные мнения об обоснованности этих обвинений, в том числе современные исследования, свидетельствующие, что многое было сфабриковав* ценировано органами госбезопасности¹¹⁸.

Во всяком случае, Степинац был приговорен к 16 годам заключения. Судебн цесс, сопровождавшийся широчайшей пропагандистской кампанией, организ режимом, явно имел политическую цель устрашающего давления на верхушку и ее компрометации. Такую же, хотя скорее преимущественно пропагандистсі имело заочное включение люблянского архиепископа Рожмана, успевшего в чі эмигрировать на Запад, в число обвиняемых и осужденных на судебном прои тив Рупника и ряда других в августе 1946 г.¹¹⁹

і олько менее драматично, хотя и весьма напряженно, складывались отношения z-ежимом и руководящими кругами СПЦ. Особенностью этих отношений было эни оказывались связаны с отношениями между СПЦ и Русской православной ю (РПЦ), руководство которой во внешнеполитическом плане играло фактичес-инструмента Кремля. В частности, через представителя РПЦ удалось склонить t xa Гаврило Дожича вернуться в ноябре 1946 г. в Югославию. Гаврило стал про-_ линию, которая колебалась между стремлением как-то наладить сотрудничес-їластью и попытками противостоять ее мерам, которые церковная иерархия оце' негативно. Соответственно колебалось и отношение к нему югославских верхов, со своей стороны, направляли усилия на организацию той части православного нства, которая поддерживала режим. Результатом явилось создание объедине-гтой части священников, и оно использовалось как инструмент политики власти в *нии церкви. Важным средством воздействия на СПЦ тоже были репрессии, воз. в меньших масштабах, чем в случае с католической церковью¹²⁰.

'I .глественным фактором и одновременно показателем укрепления коммунистами власти стало успешное подавление ею разрозненного вооруженного подполья, »*>явшего из небольших групп, которые скрывались в ряде горных и лесных местнос-главным образом в Боснии и Герцеговине, Хорватии, Косово и Метохии, отчасти в и и. Это были уже упоминавшиеся крижары, а также рассеявшиеся остатки четни-албанские боевики, некоторые другие. В основном с упомянутыми группами было нчено в 1945-1947 гг., хотя в отдельных местах их окончательная ликвидация про-алась даже до конца 1940-х - начала 1950-х годов¹²¹, мжными политическими событиями стали пленение в марте 1946 г. Дражи Михай-ча, скрывавшегося в подполье, и затем состоявшийся 10 июня - 15 июля 1946 г. над ним. Суд, сопровождавшийся широкой пропагандистской кампанией, был в ительной своей части инсценирован и использован режимом для максимально >жной дискредитации потерпевшего поражение четнического движения, прежней «»:ской политической элиты и бывшего югославского эмигрантского правительства, ~іьшинство деятелей которого осталось на Западе. Михайлович, как и некоторые из ЛРтих, обвинявшихся вместе с ним, был приговорен к смертной казни и расстрелян¹²².

Наряду с упрочением своего политического положения, монополии власти и с дейст-».«ми по установлению своего идеологического преобладания, а в перспективе - кон-~-: ля в обществе, коммунистический режим, опираясь на поддерживавшую его значи-■;льную часть масс, направлял активные усилия на проведение радикальных преобра-з:ааний по советскому образцу в экономической, социальной, культурной сферах. Продолжая начатый, как говорилось выше, с осени 1944 - весны 1945 г. процесс со-доточения ведущих экономических позиций в руках государства, 5 декабря 1946 г. :ыл принят Закон о национализации частных промышленных и хозяйственных пред-:?иятий. В основном он оформлял уже реально существовавшее положение, созданное доводившимися до того мерами (переход к государству или под его управление соб-■венности врага, его пособников, отсутствующих лиц, изъятие военной прибыли, кон-:нскация), означавшими фактическую национализацию. Теперь национализация была законена и объявлена открыто, а частично и расширена. Общим итогом была полная ликвидация частного сектора в той наиболее важной части промышленности, которая, ? соответствии с тогдашней советской моделью, была отнесена к категории общеюго-лавского значения и к категории значения отдельных республик ФНРЮ. Согласно приводившимся чуть позже официальным данным, полностью государственными ста.:» также 70 % так называемой местной, в основном мелкой, промышленности, вся сфег-; финансов, транспорт, оптовая торговля¹²³. Еще в конце весны - летом 1946 г. были приняты законы об общегосударственном хозяйственном плане и государственных органа планирования, о государственных хозяйственных предприятиях. Ими вводилась система планирования и организации управления в государственном секторе экономики, w многом подобная той, которая действовала в СССР¹²⁴.

В августе 1945 г. был принят Закон об аграрной реформе и колонизации. Согласно ем конфисковывалась земля у частных владельцев свыше установленного максимума (-6 га общей площади или 35 га обрабатываемой земли) и земельная собственность церь банков, предприятий, акционерных обществ вместе с постройками, инвентарем, теї кой, оборудованием. Из конфискованной земли вместе с землей, экспроприирована немцев и «врагов народа», а также некоторой частью существовавшей государствен і земли был образован земельный фонд, около половины которого пошло на наделез безземельного и малоземельного крестьянства, бывших партизан, бойцов НОАЮ и і которых других категорий ветеранов, сирот, жертв, как формулировалось, «фашист го террора». А другая половина становилась государственной собственностью, и на ! создавались государственные сельскохозяйственные имения, напоминавшие совхоз СССР, и первые крестьянские трудовые кооперативы, образование которых прав* режим стимулировал и поощрял. Существенной частью аграрной реформы была і низация, т.е. переселение беднейших крестьян из малоземельных, в основном го регионов в другие части Югославии, где имелось значительное количество экспров рованной земли, которой могли быть наделены переселенцы-колонисты. Область иболыпей колонизации стала Воеводина, где находились большие массивы плод ной земли, оставшейся от выселенных немцев¹²⁵.

Индивидуальные крестьянские хозяйства, абсолютно преобладавшие в лег тоже охватывались системой государственного контроля и планирования. Сеч? лись планы сева и обязательного использования обрабатываемых площадей. Ваз шую роль играло введение обязательной продажи крестьянскими хозяйствам обладающей части урожая государственным закупочным органам. Размеры, цены и другие условия закупок устанавливала сама власть. В первые послево годы обязательства, налагавшиеся на крестьян, как правило, нарастали. В ряде а ев имели место попытки крестьянского противодействия, но неисполнение аді тративно предписанных условий обязательной продажи каралось строгими вплоть до тюремного заключения и принудительных работ. При этом провс: «классовая» политика давления на более состоятельные крестьянские хоз меры против «кулаков»¹²⁶.

В социальной и культурной сферах проводившимися преобразованиями та« здавалась модель, в преобладающей мере аналогичная советскому образцу. Всс ные учреждения и структуры воспитания и образования, здравоохранения, но-просветительского и художественно-культурного профиля, науки, издан деятельности, средств массовой информации перешли в руки государства лим ( ственных организаций, находившихся, по сути, под управлением правящего ] являвшихся его неотъемлемой частью.

При этом усилия режима были, с одной стороны, направлены на как можно ( доступность имевшихся тогда социальных услуг, образования, достижений ку:

знания широким массам, тем, кого относили к категории «трудящиеся». Для ■ере возможности, максимально расширялась система бесплатного здравоох-среднего и высшего образования, дошкольных учреждений, реализовывался ленной сфере ряд мер охраны труда и социального обеспечения. Совместными органов власти и подразделений НФЮ, ОСАМЮ, АФЖ организовывалась деятельность по ликвидации неграмотности среди части взрослого населения, нию в быт, прежде всего в деревне, особенно в более отсталых районах, са-гигиенических и других цивилизационных навыков, по проведению медицин-бмедований и противоэпидемических кампаний, по развитию художественной дельности, спорта, библиотечному и кинообслуживанию и т.п. Проводилась пропагандистская работа в пользу реализации законодательно декларирован-оправия женщин, в пользу женской эмансипации, лругой стороны, вся эта деятельность велась под знаком интенсивной широкой 1нды в пользу правящего режима. А что еще важнее, в систему образования, в

i-ультуры, в средства массовой информации одновременно, используя господс-положение КПЮ, усиленно внедрялась с прямым применением администра-рычагов коммунистическая, так называемая марксистско-ленинская идеология ■ ве единственно правильной и обязательной. С тем, чтобы в качестве таковой она эти каналы внедрялась уже в массовое сознание. Так стала создаваться система, 'я наряду с подъемом образовательного и культурного уровня масс была призва-;временно служить инструментом их мощной индоктринации. Само приобщение к образованию и культуре оказывалось, таким образом, однобоко ограничено ми тогдашнего идеологического схематизма советского образца, которому сле-КПЮ. Впоследствии это явление получило в историографии обозначение «агит-гультура»¹²⁷.

штика в сфере культуры было тесно связана с проводившейся политикой в об-межнациональных отношений. В соответствии с декларированным равенством 'блик в составе ФНРЮ, а тем самым основных югославянских этносов, и с пра-іациональньїх меньшинств, стали развиваться образование, издательское дело, їства массовой информации на языках не только основных этносов, но и нацмень-ств. Что касалось основных этносов, то особенно заметным стало провозглашение Македонии официальным языком - македонского, прежде не признававшегося, и ■•следующее утверждение в 1945 г. основных норм его графики, а также орфографии ■ ~рамматических форм¹²⁸.

Что же касалось функционирования югославской государственно-политической .темы, то записанные в конституции ФНРЮ права шести республик являлись в зна-»тельной степени номинальными. Фактически тогдашняя Югославия стала весьма Ft :ко централизованным государством, где все важнейшие решения, в том числе и от-юсительно тех или иных республик, определялись югославским коммунистическим >-ководством во главе с Тито. Федеративная форма была во многом декларативной. ³ г: публики в то время были в большой мере административными единицами, через ко' іьіе верхушка КПЮ, осуществлявшая власть, проводила свою линию¹²⁹.

Сама партия, как и руководимый ею режим, строились фактически по иерархичес-зму принципу жесткой подчиненности нижестоящих вышестоящим и назначенчества :зерху. Центральную, нередко все более самодовлеющую роль в этой властной вертика-•и играл Тито, державший в своих руках все основные рычаги власти. Уже в ходе войны

стал складываться в КПЮ и руководимом ею движении культ Тито. В послевоенные годы этот культ усиленно поддерживался и все больше раскручивался пропагандой режима, стимулировался самим Тито и его окружением¹³⁰.

Установление и упрочение системы коммунистической власти и проведение революционных перемен во всех сферах жизни общества происходило параллельно с усилиям і по восстановлению хозяйства, в огромной мере разрушенного войной. Опираясь в большой степени на энтузиазм поддерживавшей его части населения, особенно молодежи правящему режиму удалось за два послевоенных года преодолеть наиболее тяжелые последствия военных разрушений. Это дало югославскому руководству основание длі выдвижения амбициозной программы «строительства основ социализма». Она былг конкретизирована в первом пятилетнем плане, принятом в апреле 1947 г. и составленном по образцу советских пятилеток. План ставил во главу угла проведение обширн:ч< индустриализации по сталинской модели. Начавшееся его осуществление было рассчитано как на максимальную мобилизацию внутренних ресурсов Югославии, так и в большой степени на помощь Советского Союза.

Примечания

1 Согласно официальным данным, опубликованным правительством ДФЮ в 1945 г.. *-посредственные людские потери Югославии в результате войны составляли примерно 1^_і тыс. человек. Лишь впоследствии выяснилось, что эти данные были фактически искажена действительности. Ибо на самом деле упомянутая цифра включала в себя произведена весьма приблизительно предварительные расчеты не только количества реально погибш но и численности общих демографических потерь, т.е. последующего уменьшения рож-* мости за счет гибели потенциальных родителей. Позднее разные демографы публиков^-зачастую весьма неодинаковые выкладки непосредственных людских потерь Югослав iu период 1941-1945 гг. Нередко эти выкладки были политически мотивированы. А более альные цифры во время коммунистического правления скрывались властями. См., н мер: Žerjavic V. Demografski i ratni gubici Hrvatske u Drugom svjetskom ratu i poraci // C za suvremenu povijest. 1995. Br. 3. S. 544-554; ПавловиН М. Срби y JyrocflaBHjn 1945-197-гледни чланак // Исторща 20. века. 2008. Бр. 2: Срби и Jyro^aBHja 1918-1991. С. 182 (Han. 1).

2 Напр.: BilandžicD. Hrvatska moderna povijest. Zagreb, 1999. S. 188.

3 Затем этот тезис надолго стал при коммунистическом правлении непременным в славской историографии, которая развивалась как историография победителей.

4 См.: Izvori za istorijų SKJ. Beograd, 1996. Serija А. T. II. Dokumenti centralnih organi NOR i revolucija (1941-1945) (далее - DCO KPJ). Knj. 23 (5. mart -15. maj 1945). Dut S. 90-91; Dok. 78. S. 222; Zapisnici Politbiroa Centralnog komitetą Komunističke partije 1945-1952 / prired. B. Vojnovic. Zagreb, 2005. Sv. 1: 1945-1948. Dok. 24. S. 110; Российс сударственный архив социально-политической истории (далее РГАСПИ). Ф. 17. On 777. Л. 121,122,138.

5 Например, Юрай Шутей и некоторые его коллеги из прежних функционеров Хс крестьянской партии считали так по поводу хорватов. Foreign Relations of the Umie: Diplomatic Papers (далее FRUS). 1945. Wash., 1967. Vol. V. P. 1268; Vodušek Staric i. 7 oblasti 1944-1946. Ljubljana, 1992. S. 325.

■ DCO KPJ. Knj. 23. Dok. 78. S. 222.

• Некоторые фактические данные об этих событиях см., напр.: Ъаковик С. Сукоби на Ко-| лруго допуіьено издан>е). Београд, 1986. С. 201-222; ПетрановиЙ Б. Jyrocflaenja на раз-(1945-1950). Подгорица, 1998. С. 148-149. В этих и ряде других публикаций югослава отчасти и некоторых постюгославских сербских историков и публицистов упомяну-ілбанские вооруженные формирования в Косове и Метохии и их выступления характе-іались как антикоммунистические или даже «контрреволюционные». Но в реальности шла об отрядах и выступлениях, которые были прежде всего антиюгославскими, и конт развивался как межэтнический.

В В том числе в первые послевоенные годы были казнены оказавшиеся в руках югослав-властей члены правительства НГХ и руководящего слоя усташского движения, члены —ельства Милана Недича (сам Недич погиб во время следствия: согласно официально-бщению, покончил с собой), Леон Рупник.

9 Из более чем полумиллионного немецкого меньшинства примерно три четверти еще л вступлением осенью 1944 г. советских войск в Югославию организованно эвакуиро-ь с помощью гитлеровских властей в Германию и включенную в третий рейх Австрию, сразу после освобождения основной части Сербии от оккупации, в самом конце ок-1944 г., новая югославская власть решила изгнать из страны еще остававшееся нее население, как только это станет возможным с победой над Германией. Пока же у конфисковывали собственность, его выселяли в создававшиеся с данной целью лагеря, удительно организовывали трудоспособных (с 16 до 60 лет) в «рабочие батальоны» для льзования «на разных работах». В середине декабря 1944 г. последовало также решение ского руководства о том, что «на освобожденной Красной армией территории Румынии, -лавии, Венгрии, Болгарии и Чехословакии» всех трудоспособных немцев, мужчин с 17 -5 лет и женщин с 18 до 30 лет, как германских подданных, так и подданных упомянутых н, следует «мобилизовать и интернировать с направлением для работы в СССР». Это усматривалось «оформить через правительственные органы соответствующих стран», юторых немцы должны были быть отправлены. Те, кто подлежали мобилизации и ин-ированию, предназначались для использования в качестве рабочей силы в советской ъной промышленности и черной металлургии. О том, как шла их отправка в Советский

з. в том числе из Югославии, глава НКВД СССР Л.П. Берия систематически докладывал Сталину и В.М. Молотову. Всех югославских немцев, которые тем или иным образом •ызались за пределами Югославии, правительство Тито отказывалось впускать обратно ж страну, даже тогда, когда это хотели потом сделать советские власти. Наоборот, вслед за ~~ончанием войны югославское правительство настойчиво обращалось к правительству СССР, чтобы то активно поддержало в Союзном контрольном совете в Берлине направлению туда просьбу Югославии разрешить ей выселить все еще остававшиеся в стране около ПО тыс. югославских немцев в Германию. Такого разрешения, однако, не удавалось полу-«ть из-за предусмотренного на Потсдамской конференции (17 июля - 2 августа 1945 г.) іуховодителями СССР, США и Великобритании переселения в Германию большой массы «мецкого населения из Польши, Чехословакии и Венгрии. Лишь в 1950-е годы, после того ик правительство Югославии освободило югославских немцев из лагерей, где они содержались, подавляющее большинство их выехало в Австрию и Германию. См.: Zapisnici NKOJ-= і Privremene vlade DFJ: 1943-1945 / prired. B. Petranovic, Lj. Markovic. Beograd, 1991. I deo: Zapisnici. Dok. 16. S. 54 (см. также: S. 179. Nap. 191); Советский фактор в Восточной Европе. 1944-1953 гг.: Документы. Т. 1: 1944-1948 / отв. ред. Т.В. Волокитина. М., 1999. Док. № 27,

33; Архив внешней политики Российской Федерации (далее АВП РФ). Ф. 144. Оп. 5. П. 5. Д 2. Л. 76; Д. 4. Л. 125,172-175; Оп. 6. П. 8. Д. 1. Л. 110; П. 9. Д. 5. Л. 3-12, 78-81; ПетрановиН Б Jyro^aBHja на размену. С. 312-313; Geiger V. Volksdeutsche - Fatum der kollektiven Schuld Review of Croatian History. 2005. No. 1.

10 РГАСПИ. Ф. 17. On. 128. Д. 750. Л. 82-83.

11 О репрессивной политике коммунистической власти см., в частности: Vodušek Stani ^т Op. cit. S. 159,188-190,194,261-279; Repe B. Politična represija v socialistični Sloveniji // Prispevta za novejšo zgodovino. 2004. Št. 1. S. 83-89; Partizanska i komunistička represija i zločini u Hrvatska 1944-1946.: Dokumenti / prired. Z. Dizdar, V. Geiger, M. PojiC, M. Rupic. Slavonski Brod, 2005: Cvetkovic S. Izmedu srpa i čekiča: Represija u Srbiji 1944-1953. Beograd, 2006. S. 171-292.

12 V конгрес Комунистичке партієJyro^aBHje. 21-28 jyлa 1948: Стенографске белеши. Београд, 1949. С. 154-155,162.

13 В январе 1945 г. КПЮ насчитывала чуть больше 91 тыс. человек, и до того времен военные потери партии составляли около 25 тыс. членов. DCO KPJ. Knj. 22 (1. januar - 4. ma*^-. 1945). Beograd, 1996. Dok. 97. S. 280.

14 DCO KPJ. Knj. 22. Dok. 97. S. 280; Zapisnici sa sednica Politbiroa Centralnog komiteii KPJ (11. jun 1945 - 7. jul 1948) / prired. B. Petranovic. Beograd, 1995. II deo. Dok. 10. S. ^Q2-93, 97.

15 О линии развития ОСАМЮ и АФЖ, определявшейся руководством КПЮ, см., в чж-тности: Zapisnici sa sednica Politbiroa Centralnog komitetą KPJ. II deo. Dok. 10. S. 91-95, 97: deo. Dok. 8. S. 305-308. По советскому образцу была также создана пионерская организаин-которой старались охватить наибольшее число детей школьного возраста. К ноябрю 1945 она насчитывала до 900 тыс. членов (Ibid. II deo. S. 92,97).

16 См., напр.: DCO KPJ. Knj. 21 (2. novembar - 31. decembar 1944). Beograd, 1987. Dok S. 384; Zapisnici Politbiroa Centralnog komitetą Komunističke partije Hrvatske 1945-1952. S*. Dok. 6. S. 45; DrnovšekD. Zapisniki politbiroja CK KPS/ZKS 1945-1954 [Viri. St. 15]. Ljub’ 2000. Dok. 3. S. 32; Dok. 4. S. 34; Оснивачки конгрес КП Cp6ąje (8-12. Maj 1945) / п~ за штампу М. БорковиЬ, В. ГлишиЬ. Београд, 1972. С. 171; Petranovic В. Politićka і екоп-osnova narodne vlasti u Jugoslaviji za vreme obnove. Beograd, 1969. S. 107-126.

17 DCO KPJ. Knj. 15: 1. januar - 9. februar 1944. Beograd, 1986. Dok. 53. S. 325; Knj. 17 april - 1. jun 1944). Beograd, 1986. Dok. 89. S. 347; Živkovic D. Narodni front Jugoslavije 1 1945. Beograd, 1978. S. 150-151, 315, 317.

18 Petranovic B., Zečevic M. Jugoslavija 1918-1988: Tematska zbirka dokumenata. izmenjeno i dopunjeno izdanje. Beograd, 1988. S. 743-744. О подготовке и проведении к ренции см., в частности: Živkovic D. Op. cit. S. 318-324.

19 По данным современной историографии, Сербский клуб чуть ли ни целиком с из членов компартии. См.: Kisic Kolanovic N. Andrija Hebrang: Iluzije i otrežnjenja. Zagreb.

S. 125.

20 Cm.: Radelic Z. Bożidar Magovac: S Radicem izmedu Mačeka i Hebranga. Zagreb, 1999. S.

194. На II сессии АВНОЮ Маговац был даже включен в состав НКОЮ в качестве одного местителей председателя, но затем ввиду несогласия с линией коммунистов на ликв ХКП как сколько-нибудь самостоятельного политического фактора стал рассматр коммунистическим руководством в качестве врага.

21 Živkovic D. Op. cit. S. 337-340, 348-349, 361-362, 379-381.

22 РГАСПИ. Ф. 17. On. 128. Д. 111. Л. 140-141 (русский перевод соответствующей этого документа см.: Советский фактор в Восточной Европе. Т. 1. Док. № 35. С. 134-135

ГЛСПИ. Ф. 17. Оп. 128. Д. 750. Л. 78-79.

Там же. Д. 777. Л. 142 (русский перевод: Советский фактор в Восточной Европе. Т. 1.

35. С. 136); Джилас М. Лицо тоталитаризма. М., 1992. С. 84.

Илужбени лист Демократске Федеративне )угослави)е. 1945. Бр. 2, 36, 40. См. также: S.. Petranovic В. AVNOJ і revolucija: Tematska zbirka dokumenata 1941-1945. Beograd, S. 681-686.

V конгрес Комунистичке партіє JyroMaBnje. C. 189,190.

См., напр.: Кардел E. Пут нове Jyro^aBHje: Чланци и говори из народноослободилачке ‘³41-1945. Београд; Загреб, 1946. С. 114-118; БеговиИ В. Pa3Boj индустрще Jyro^aBHje > лога у Haiuoj привреди // Тридесет дана. 1945. Бр. 1.

Оснивачки конгрес КП Cp6nje. С. 212. Это повторил затем Кардель на заседании По, ЦК КП Словении 21 июня 1945 г. См.: Drnovšek D. Zapisniki politbiroja CK KPS/ZKS .954. Dok. 3. S. 32.

Подробнее об упомянутых установках Сталина, типах советизации восточноевро-«народных демократий» и дискуссиях, ведущихся по этому поводу в историогра-{м.: Гибианский Л.Я. Форсирование советской блоковой политики // Холодная война. 1963 гг. Историческая ретроспектива: Сборник статей / отв. ред. Н.И. Егорова, А.О. Чу. М., 2003; Он же. Исследования политики СССР в Восточной Европе в конце второй ii войны и в первые послевоенные годы // Вопросы истории. 2004. № 6.

30 См.: Petranovic В., Zečevic М. Jugoslavija 1918-1988. S. 742; DCO KPJ. Knj. 18 (2.jun-3. 1944). Beograd, 1986. Dok. 67. S. 350; РГАСПИ. Ф. 17. On. 128. Д. 750. Л. 81; Radelic Z. !sa seljačka stranka, 1941-1950. Zagreb, 1996. S. 33-34.

31 Различные стороны процесса возобновления легальной деятельности партий и полити-групп в Сербии и их присоединения к ЕНОФ освещались как в югославской, так и в пос-

лавской историографии в неодинаковой мере и подчас характеризовались по-разному. В :сги, см.: Petranovic В. Politička i ekonomska osnova... S. 90-92,146; ПетрановиН Б^угославща etjy. С. 66,71-72,75-77,80-84,93-94,105-109 и др.; Vodušek Static J. Op. cit. S. 164-167; Пав-M. За Тита или за крал>а: Избори за Уставотворну скупштину 11. новембра 1945. Београд, “ С. 101-107,212-215. См. также: Bilas М. Vlast і pobuna. Beograd, 1991. S. 11-12.

32 DCO KPJ. Knj. 22. Dok. 197. S. 522.

33 Ibid.; Knj. 23. Dok. 35. S. 92; РГАСПИ. Ф. 17. On. 128. Д. 111. Л. 138 (не совсем точный ■в-евод на русский язык: Советский фактор в Восточной Европе. Т. 1. Док. № 35. С. 135).

34 РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 128. Д. 777. Л. 139.

35 Там же. Положение скрытых коммунистов в этом «исполкоме ХКП» стало ко времени иг-исания информации Карделя (5 февраля 1945 г.) еще более доминирующим после того, вх из него летом - осенью 1944 г. были устранены Маговац со своими сторонниками.

36 DCO KPJ. Knj. 22. Dok. 197. S. 522; Knj. 23. Dok. 17. S. 56; ПавловиН М. За Тита или за ьа. С. 106-107.

37 DCO KPJ. Knj. 22. Dok. 197. S. 522.

38 ПавловиН М. За Тита или за крал>а. С. 111-113; DCO KPJ. Knj. 22. Dok. 197. S. 522.

39 Об этом упомянутые политики говорили западным дипломатам в Белграде. См., напр.: .•RUS: The Conference of Berlin (The Potsdam Conference). 1945 (далее CB). Wash., 1960. Vol. I. Doc. No. 553. P. 828; Doc. No. 554. P. 829; Doc. No. 557. P. 839-840.

40 Cm.: Zapisnici NKOJ-a і Privremene vlade DFJ. I deo: Zapisnici. Dok. 30,31.

41 О создании и составе комитета см.: Законодавни рад Претседништва Антифашистич-■: иг веЬа народног ослобо1)еіьа Jyro^aBnje и Претседништва Привремене народне скупшти-не ДФ] (19 новембра - 27 октобра 1945): По стенографским белешкама и другим извори.у Београд[, 1951]. С. 80.

42 Petranovic В. Političke i pravne prilike za vreme Privremene vlade DFJ. Beograd, 1964. S. 13*142; ПавловиН М. За Тита или за крал>а. С. 85-88.

43 ПавловиН М. За Тита или за крал>а. С. 86.

44 В частности, в предложениях о пополнении АВНОЮ, которые Кардель позже, 6 авгусп 1945 г., послал от имени правительства Президиуму АВНОЮ, подчеркивалось, что скупшив* избиралась в 1938 г. в крайне недемократических условиях. См.: Законодавни рад ПретсЕї-ништва Антифашистичког веЬа... С. 555.

45 Zapisnici NKOJ-a i Privremene vlade DFJ. I deo: Zapisnici. Dok. 31. S. 96,97,100.

46 Petranovic B. Političke i pravne prilike... S. 140; ПавловиН М. За Тита или за крал>а. С. Sb

47 Petranovic В. Političke i pravne prilike... S. 140: ПавловиН М. За Тита или за крал>а. С. 86-67.

48 Законодавни рад Претседништва Антифашистичког веЬа... С. 557.

49 Об этой новой установке коммунистического руководства сообщил тот же Кл дель на созванном 14 июля общеюгославском совещании функционеров КПЮ, решен проведении которого Политбюро ЦК КПЮ приняло еще месяцем раньше. См.: Neimu Petranovic В. AVNOJ i revolucija. S. 791; Zapisnici sa sednica Politbiroa Centralnog komitetą II deo. Dok. 2. S. 68.

50 Petranovic B. Političke i pravne prilike ... S. 140-142; ПавловиН М. За Тита или за кг С. 87-88.

51 См., напр.: Zapisnici Politbiroa Centralnog komitetą Komunističke partije Hrvatske 1 1952. Sv. 1. Dok. 11. S. 61; Dok. 13. S. 69.

52 Radelic Z. Hrvatska seljačka stranka. S. 145.

53 Maček V. In the Struggle for Freedom. New York, 1957. P. 258-259. О бегстве Маче Загреба и Югославии см. также: Krizman В. Pavelic u bjekstvu. Zagreb, 1986. S. 37-46: ' Vladko Maček: politick! portret. Zagreb, 2003. S. 266.

54 Zapisnici Politbiroa Centralnog komitetą Komunističke partije Hrvatske 1945-1952 Dok. 10. S. 57.

55 Radelic Z. Hrvatska seljačka stranka. S. 45.

56 Zapisnici Politbiroa Centralnog komitetą Komunističke partije Hrvatske 1945-1952 Dok. 14. S. 71; Radelic Z. Hrvatska seljačka stranka. S. 49.

57 FRUS: 1945. Vol. V. P. 1234-1235; ПавловиН В. Од монархіє до републике: САД > славща (1941-1945). Београд, 1998. С. 494,496.

58 См., напр.: FRUS: СВ. Vol. I. Doc. No. 553. P. 828-829; Doc. No. 554. P. 829-830:

557. P. 840.

59 Ibid. Doc. No. 554. P. 829; Vol. II. Doc. No. 1203. P. 1209,1210.

60 Ibid. Vol. I. Doc. No. 557. P. 840; Vol. II. Doc. No. 1203. P. 1210; Doc. No. I . 1211-1212.

61 Churchill W.S. The Second World War. Vol. VI. London, 1954. P. 504; FRUS: CB. \cL No. 145. P. 158-159; Doc. No. 152. P. 168-169; Doc. No. 551. P. 826-828; Советский Союз дународных конференциях периода Великой Отечественной войны 1941-1945 гг.: документов. М., 1980. Т. VI: Берлинская (Потсдамская) конференция руководителя союзных держав - СССР, США и Великобритании (17 июля - 2 августа 1945 г.) (д линская (Потсдамская) конференция). Док. № 31. Приложение. С. 305.

62 Берлинская (Потсдамская) конференция). Док. № 8. С. 87-89; Док. № 42. С.

FRUS: СВ. Vol. II. Third Plenary Meeting. P. 127-128; Doc. No. 1202. P. 1209.

~-.тап H.S. Memoirs. New York, 1955. Vol. I. P. 360.

Ftis H. Between War and Peace: The Potsdam Conference. Princeton, 1960. P. 286. \EXHBjyroMaBHje (далее AJ). Ф. 836: Kancelarija Marsala Jugoslavije. KMJ I-3-b/613; KMJ 2. L. 1. О возникшей коллизии no поводу Триеста и окружающей территории, кото-ле Первой мировой войны стали принадлежать Италии, но которые в апреле - мае стали занимать войска ЮА, будет еще речь впереди.

В результате победы лейбористской партии на парламентских выборах, было 26 июля L нормировано новое правительство, премьер-министр которого Клемент Эттли воз-британскую делегацию в Потсдаме вместо Черчилля.

Берлинская (Потсдамская) конференция). Док. № 26. С. 264; Док. № 131. С. 426-427;

143. С. 438; FRUS: СВ. Vol. II. Eleventh Plenary Meeting. P. 525; Doc. No. 1211. P. 1221-Doc. No. 1423. P. 1592.

См., напр.: Zapisnici sa sednica Politbiroa Centralnog komitetą KPJ. II deo. Dok. 3. S. 69;

Politbiroa Centralnog komitetą Komunistićke partije Hrvatske 1945-1952. Sv. 1. Dok. 12. 15: Dok. 14. S. 70.

Zapisnici sa sednica Politbiroa Centralnog komitetą KPJ. II deo. Dok. 1. S. 66.

THJS: CB. Vol. I. Doc. No. 554. P. 829; Doc. No. 557. P. 839-840; Vol. II. Doc. No. 1201. P. 1207-1208.

D заседаниях правительства и частично о работе комиссии см.: Zapisnici NKOJ-a і -.ene vlade DFJ. I deo: Zapisnici. Dok. 31. S. 96-100; Dok. 32. S. 102-105; FRUS: CB. Vol. II. No. 1203. P. 1209-1210; Doc. No. 1204. P. 1210-1211.

72Борба. 1945. 6, 8 VIII.

~ Государственный архив Российской Федерации (далее ГАРФ). Ф. 4459 (ТАСС) Оп. 27/1. .Л. 103.

г* О переговорах см.: Radelic Z. Hrvatska seljaćka stranka. S. 49-50.

75 См., напр.: Петрановик Б. JyrowaBHja на размену. С. 77-78; Cvetkovic S. Op. cit. S. 316-317.

Ц Программу и устав НФЮ см.: Борба, 7, 8 авг. 1945 (см. также: Petranovic В., Zečevic М. davija 1918 1988. S. 771-775).

7 См.: Tpehe заседание Антифашистичког Beha народног ослобо5ен>а Jyro^aBHje зжедан>е Привремене народне скупштине. 7-26 август 1945. Стенографске белешке. :ггад, б.г.

73 Zapisnici NKOJ-a i Privremene vlade DFJ. II deo: Prilozi. Dok. 146. S. 607-610.

79 См.: ПавловиН М. За Тита или за крал>а. С. 222-255,273-290; Radelic Z. Hrvatska seljaćka ka. S. 54-64, 77-80, 83-88.

50 Zapisnici NKOJ-a i Privremene vlade DFJ. II deo: Prilozi. Dok. 149. S. 622; Dok. 150. S. 623.

51 FRUS: 1945. Vol. V. P. 1270-1272,1274-1275.

52 Ibid. P. 1286-1288.

83 Официальные итоги выборов опубликованы в: Службени лист Демократске Федера-с JyroMaBHje. 1945. Бр. 92. Голосование проводилось резиновыми шариками. На изби-

.ельном участке у каждого кандидата имелась урна для голосования за него. Устройство те должно было оставлять неизвестным, в какую из них брошен шарик. «Урну без списка» =ктям пришлось ввести, прежде всего учитывая критику со стороны Запада, после того, пк оппозиция отказалась участвовать в выборах.

84 Напр.: Vodušek-Staričj. Op. cit. S. 364-365; Cvetkovic S. Op. cit. S. 318-321,325-329; Павло-M. За Тита или за крал>а. С. 361-365.

85 См.: Конституция и основные законодательные акты Федеративной Народной Республіки Югославии / перев. с сербск. М., 1956. С. 9-44,105-107.

86 Radelic Z. Hrvatska seljačka stranka. S. 100-101.

87 См., в частности: Cvetkovic S. Op. cit. S. 345-348, 357-359.

88 Radelic Z. Hrvatska seljačka stranka. S. 94-115; Idem. Božidar Magovac. S. 206-212. См. также: Zapisnici sa sednica Politbiroa Centralnog komitetą KPJ. II deo. Dok. 25. S. 187.

89 Radelic Z. Hrvatska seljačka stranka. S. 105-107. На заседании Политбюро ЦК Компартии Хорватии 17 января 1947 г. политсекретарь ЦК и глава республиканского правительств Хорватии Владимир Бакарич, указав на активность Шутея и соответствующего круга деятелей, сказал, что «Кошутич еще не нашел свой путь и вертится между нами и ними». Zapisnic Politbiroa Centralnog komitetą Komunističke partije Hrvatske 1945-1952. Sv. 1. Dok. 64. S. 307.

90 Radelic Z. Hrvatska seljačka stranka. S. 117-122; Idem. Božidar Magovac. S. 213-213, Cvetkovic S. Op. cit. S. 341.

91 Советский фактор в Восточной Европе. Т. 1. Док. № 91. С. 270,271.

92 Восточная Европа в документах российских архивов, 1944-1948 гг. / отв. ред. Г.П. Мурашко. М.; Новосибирск, 1997. Т. 1:1944-1948 гг. Док. № 109. С. 296-297; Советский факт: Восточной Европе. Т. 1. Док. № 83. С. 249; Cvetkovic S. Op. cit. S. 328; ПавловиН М. За Тита за крала. С. 362-364.

93 ГАРФ. Ф. 4459. Оп. 27/1. Д. 4864. Л. 165.

94 Уставотворни одбори Савезне скупштине и Скупштине народа: Стенографске беде ке. 10 децембар 1945 - 4 janyap 1946. [Београд,] б.г. С. 20-40, 67-69, 502, 509-510 (см. та Nešovič S., Petranovic В. AVNOJ i revolucija. S. 862-869).

95 Уставотворни одбори... С. 45-47, 58-67, 70-80, 99-101, 169-177, 508, 512 (см. та Nešovic S., Petranovic B. AVNOJ i revolucija. S. 870-882).

96 Восточная Европа в документах российских архивов. Т. I. Док. № 121. С. 332-334 ветский фактор в Восточной Европе. Т. 1. Док. № 83. С. 249, 250-252 (примеч. 4).

97 Восточная Европа в документах российских архивов. Т. I. Док. № 121. С. 334-335.

98 Там же. Док. № 117. С. 315-316.

99 Приняв конституцию, Учредительная скупщина продолжила в том же составе _ но уже в качестве просто Народной скупщины ФНРЮ.

100 За этим по-прежнему пристально наблюдали не только югославское руководг и советская сторона, включая Министерство госбезопасности СССР. См.: Восточная Е в документах российских архивов. Т. I. Док. № 157. С. 469-470; Советский фактор в В: ной Европе. Т. 1. Док. № 103. С. 310.

101 См., напр.: Cvetkovic S. Op. cit. S. 336-337.

102 Bilas M. Op. cit. S. 36-37.

103 Восточная Европа в документах российских архивов. Т. I. Док. № 203. С. 598.

104 Cvetkovic S. Op. cit. S. 337-338; Radelic Z. Hrvatska seljačka stranka. S. 104.

105 Zapisnici sa sednica Politbiroa Centralnog komitetą KPJ. II deo. Dok. 25. S. 187,188.

106 См., напр.: Radelic Z. Hrvatska seljačka stranka. S. 165-190.

107 Cvetkovic S. Op. cit. S. 321-322.

108 Это послание католического епископата на территории НГХ и фактически г положные его интерпретации см., напр.: ПетрановиЬ Б. JyrocflaBHja на размену. С. 1¹ KrištoJ. Sukob simbola: Politika, vjere i ideologije u Nezavisnoj Državi Hrvatskoj. Zagreb S. 387-390.

109 Krišto J. Op. cit. S. 405.

110 См., напр.: JuhantJ. Cerkev in revolucija OF // Slovenski upor: Osvobodilna slovenskega naroda pred pol stoletja. Ljubljana, 1991; Godeša B. Kdor ni z nami, je proti nam:

.nei med okupatorji, Osvobodilno fronto in protirevolucionarnim taborom. Ljubljana, 1995. І. 202-204, 212-236, 310-312, 354-355; MlakarB. Slovensko domobranstvo 1943-1945: ^itev, organizacija, idejno ozadje. Ljubljana, 2003. S. 90-93, 107, 223, 304-305, 315-316, 448,472-475, 478.

'I Petranovic B. Istorija Jugoslavije 1918-1988. Beograd, 1988. Knj. 2: Narodnooslobodilaćki įr olucija 1941-1945. S. 45.

112 Ibid. S. 45-47; HuremR. Pokušaj nekih gradanskih muslimanskih politićara da Bosnu і jovinu izdvoje iz okvira Nezavisne Države Hrvatske // GodiSnjak Društva istoričara Bosne і šovine. God. XVI (1965).

1*3 См., напр.: DCO KPJ. Knj. 21. Dok. 17. S. 117-118; Власть и церковь в Восточной Евро-+-1953 гг.: Документы российских архивов / отв. ред. Т.В. Волокитина. М., 2009. Т. 1: 1948. Док. № 26. С. 97; Cvetkoviė S. Op. cit. S. 521.

ii- Власть и церковь в Восточной Европе. Т. 1. Док. № 92. С. 380; Док. № 95. С. 419; Гли-шН Б. Крал. Петар II Кара^орЬевиЬ у вртлогу британске политике или како je укинута ■iMja у JyrocflaBHjH. Београд, 2005. С. 250-251.

115 Kristo J. Op. cit. S. 407-408.

■ *;г См.: Броз TumoJ. [Дела. Кн..] II. Изградн.а новеJyro^aBHje. Кн.. I. Београд, 1947. С. 27-LnitoJ. Op. cit. S. 408-410. i 1” Cm.: Petranovic B., Zečevic M. Jugoslavija 1918-1988. S. 776.

: i i Напр.: Radelic Z. Kriżari: Gerila u Hrvatskoj 1945-1950. Zagreb, 2002. S. 132-137.

119 Cm.: DolinarF. M. Sodni proces proti ljubljanskemu śkofu dr. Gregoriju Rożmanu od 21. do ЗО. 11946 // Zgodovinski časopis. 1996. Śt. 1-3. Рожмана приговорили к 18 годам заключения.

120 В частности, см.: Власть и церковь в Восточной Европе. Т. 1. Док. № 89,92,94-96,125, 134,137,149,171; Cvetkovic S. Op. cit. S. 521-528.

121 См., напр.: Radelic Z. Križari: Gerila u Hrvatskoj 1945-1950; Cvetkovic S. Op. cit.

*«2-407.

122 См.: Изда]ник и ратни злочинац Дража МихаиловиЬ пред судом: Стенографске бее и документа са су1)ен.а Драгол.убу-Дражи МихаиловиЬу. Београд, 1946; ЗечевиН М. чента са су1)ен.а равногорском покрету. 10. jyHH - 15. ]ули 1946. године. Београд, 2001. * 1-3; ДимитрщевиН Б., НиколиН К. Ъенерал МихаиловиЬ - биограф^а. Београд, 2004.

*'5-510.

123 Конституция и основные законодательные акты Федеративной Народной Республи-Югославии. С. 351-358; V конгрес Комунистичке партіє JyrocflaBHje. С. 564.

124 Службени лист Федеративне Народне Републике JyrocflaBHje. 1946. Бр. 45, 62. О сис-управления экономикой см., в частности: Petranovic В. Politićka i ekonomska osnova...

- -JŪ-255; ПетрановиН Б. Jyro^aBHja на размену. С. 409-419.

125 См.: Конституция и основные законодательные акты Федеративной Народной Рес-*»^е>лики Югославии. С. 339-350; ПетрановиН Б. JyroMaBHja на размену. С. 387-398.

126 Напр.: ПетрановиН Б. JyrocflaBHja на размену. С. 423-445; ПавловиН В. Српско село '■--5-1952: откуп. Београд, 1997. С. 51-100.

127 О преобразованиях в социальной и культурной сферах см., в частности: Petranovic В. ^::iitićka i ekonomska osnova... S. 370-394; Idem. Istorija Jugoslavije 1918-1988. Knj. 3: Vtijalistička Jugoslavija 1945-1988. S. 120-161; ПетрановиН Б. Jyro^aBHja на размену. 1. 225-264; Dimic Lj. Agitprop kultura: agitpropovska faza kulturne politike u Srbiji 1945-1952. ie-Dgrad, 1988; GabričA. Slovenska agitpropovska kulturna politika 1945-1952// Borec. Let. LLIII (1991). St. 7-9.

128 Документи за борбата на македонскиот народ за caMOCTOjHOCT и за национална држа-ва. Т. 2: Од крарт на првата светска Bojna до создаваїьето на национална држава / уред X. А т донов-Пол]ански. CKonje, 1981. Док. 278, 296.

129 См., напр.: Petranovic В. Istorija Jugoslavije 1918-1988. Knj. 3. S. 67-77.

130 О складывании культа Тито см., в частности: НиколиН К. Тито говори што народ мисли: Кул^осипа Броза Тита 1944-1949. Београд, 2006.

икновение и скрытая фаза конфликта. Взаимоотношения, начавшие в ходе складываться между руководимой коммунистами новой Югославией и Совет-Союзом, явились первым практическим воплощением той модели отношений, я стала затем формироваться между СССР и другими образовывавшимися в льной и Юго-Восточной Европе коммунистическими режимами, в рамках всего вшегося «социалистического лагеря». Модель эта включала в себя три осново-ющих компонента.

.ним из них были принципиальное единство социально-политических целей ре-существовавшего в СССР, и коммунистических партий, пришедших к власти в ■іноевропейских странах, общность их основных представлений о путях и средс-лостижения этих целей. Это единство выросло из доктринально-политических ос-■іирового коммунистического движения, утвердившихся со времен Коминтерна. Вместе с тем в отношениях между компартиями восточноевропейских стран, равно • тверждавшимися там коммунистическими режимами, и Советским Союзом при-твовал и другой компонент - частичное несовпадение некоторых специфических млений, интересов каждой из сторон, их представлений, оценок по тем или иным ретным вопросам. Однако этот компонент модели «социалистического лагеря» как правило, крайне ограничен в своих проявлениях. Единство целей, общность вных представлений абсолютно преобладали над частичными несовпадениями. Такое преобладание было тем большим, что третьим, чрезвычайно важным компо-ом складывавшейся модели «лагеря» были иерархичность отношений внутри него, ожение в нем Советского Союза как руководящего центра. Это было, с одной сто-ы, продолжением традиционных идеологических и организационно-политических нципов мирового коммунистического движения, сложившихся опять-таки еще в интерне. С другой стороны, эта традиция, в большей или меньшей степени воспри-ашаяся восточноевропейскими компартиями как естественная, очень усиливалась реальной важнейшей ролью, которую играл СССР в установлении и поддержке ком--;мистических режимов в Центральной и Юго-Восточной Европе, в прямом патрони-вании им.

Для отношений между СССР и новой Югославией было характерно особенно силь-■ае проявление первого из названных компонентов. И не только единства социально-■ їлитических целей, но и чрезвычайной общности представлений о путях, средствах, «ормах их достижения. Ибо КПЮ была среди восточноевропейских компартий од- :й из самых радикальных, в наибольшей мере тяготевшей к тогдашнему советскому : оразцу. Тому был ряд причин, связанных со специфическими традициями истории ЧЮ, и прежде всего с ее политической практикой периода войны, когда организованная КПЮ массовая вооруженная борьба против оккупантов стала одновремен-крупномасштабной гражданской войной с большинством других югославских организованных военно-политических сил. Опыт столь радикального пути, по которому югославские коммунисты пришли к власти, к тому же опыт успешный, когда он» раньше компартий большинства других восточноевропейских стран установили свсе абсолютную монополию в управлении государством и обществом, крайне радикализировал всю политическую линию КПЮ в первые послевоенные годы, придал ей Hł-иболее выраженные «сталинистские» черты, что проявилось и во внутренней, и в внешней политике.

В Москве высоко оценивали внешнюю и внутреннюю политику югославе» коммунистического режима, его достижения в «революционных преобразованиг выделяли Югославию как страну, шедшую в этом отношении впереди других вот- | точноевропейских «народных демократий». Показательны, в частности, характер» тики в отношении Югославии, содержавшиеся в секретных информационно-ана: тических записках, которые были составлены в Отделе внешней политики ЦК BI (б) при подготовке к запланированному И.В. Сталиным созданию так называе» Информационного бюро коммунистических партий (Информбюро, Коминфс из представителей ВКП (б), компартий всех, кроме Албании, восточноевропейсі стран «народной демократии» и двух крупнейших западноевропейских компартії итальянской и французской. В этих документах, появившихся на рубеже лета-1947 г. и выражавших тогдашнюю советскую оценку положения и политики Bet і < шествовавших в то время зарубежных коммунистических партий, особо прист ное внимание уделялось компартиям и руководимым ими режимам восточноеі пейских стран советского блока. И по сравнению с остальными Югославия полу« в этом ряду наивысший балл.

В записках указывалось, что «среди стран новой народной демократии Югосл занимает бесспорно ведущее место» и «дальше других народно-демократических і ушла вперед по пути демократического развития», как именовалось в советском коне установление коммунистических режимов. Самым превосходным образом ж теризовались роль и успехи КПЮ в вооруженной борьбе, развернутой в годы bohs послевоенные достижения партии в установлении и упрочении коммунистически нополии власти, в создании соответствующей социально-экономической модели черкивалось, что Югославия стала первой из восточноевропейских стран, где был ложены основы нового строя путем создания еще в ходе войны «народных комите Говорилось, что для других стран эта практика «в значительной мере явилась пр* в разрешении вопроса о народной власти в период ожесточенной борьбы с фашизі реакцией»².

Какие-либо критические замечания о линии, проводившейся КПЮ в вс« годы, в записках отсутствовали, а это означало - в Москве не придавали столь суі венного значения тому обстоятельству, что во время войны радикализм руковс КПЮ в ряде случаев не соответствовал тогдашним советским интересам отноше западными союзниками и вызывал возражения Кремля. Точно так же отсутствс і критические замечания о послевоенной внутриполитической линии югославско ководства. Частичный упрек высказывался лишь по поводу некоторых аспектов рипартийного режима в самой КПЮ: «в ее организациях отсутствует полно*: партийная работа»; ЦК, очень ограниченный по составу, «регулярных заседаві

„

сводит» и «все принципиальные вопросы по руководству страной решаются в узком гу (Тито, Кардель, Ранкович и Джилас)»; после войны прошло много времени, а и не проведен съезд КПЮ»³. Но замечание об отсутствии «полнокровной работы» рганизациях КПЮ не сопровождалось в записках даже намеком на то положение, само существование этих организаций и членство в партии продолжали и после ны оставаться вообще законспирированными. Кратко упоминавшийся факт, что КПЮ, будучи правящей партией, не выступает, однако, публично с какими-либо реше-іми по управлению страной, а это делается от имени организаций Народного фрон-в. трактовался лишь как «своеобразная тактическая линия» КПЮ и никакой критике подвергался⁴.

В целом высоко оценивалась в записках и югославская внешняя политика, особенно твердая позиция Белграда в противостоянии с Западом⁵. Особо подчерки-влось, что «все выступления руководящих деятелей новой Югославии» «свидетельствуют о тесной дружбе и глубокой благодарности Советскому Союзу» и что в международной арене югославы «неуклонно поддерживают все предложения иветских представителей и отстаивают их точку зрения»⁶. Показательно, что при »гам ничего не говорилось об имевших место сложностях в советско-югославском жономическом сотрудничестве, особенно по вопросу создания совместных акционерных обществ в различных отраслях югославской экономики, прежде всего для ■азработки полезных ископаемых, которое предусматривалось межправительс-■ленным соглашением, заключенным 8 июня 1946 г. Югославы настаивали, чтобы ■ качестве их взноса при организации обществ засчитывалась оценка стоимости «едр, а советский партнер возражал⁷. На заседании Политбюро ЦК КПЮ в сентябре 1946 г. выражалось недовольство советской позицией, которая даже сравнивалась некоторыми участниками заседания с политикой «капиталистических стран», ■азрабатывавших до войны природные ресурсы Югославии. Об этом узнал посол СССР в Белграде⁸. Однако Сталин в итоге предпочел не обострять отношения с ближайшим союзником: 19 апреля 1947 г. в беседе с приехавшим в Москву Эдвар-юм Карделем он предложил вообще отказаться от создания совместных обществ, і помочь в индустриализации Югославии путем поставок в кредит оборудования и материалов, предоставления проектной и технической документации и направле-1ИЯ специалистов для строительства предприятий⁹. Соответствующее соглашение «ло подписано 25 июля 1947 г.¹⁰

Все же в записках отмечалось, что по отдельным внешнеполитическим вопросам некоторые деятели югославской компартии иногда проявляют национальную узость, ае считаясь с интересами других стран и братских компартий». Речь шла, во-первых,

• том, что югославское правительство «в течение длительного времени занимало неправильную позицию по вопросу о Триесте, игнорируя общие интересы демократичес-гих сил в борьбе с англо-американцами по этому вопросу». А во-вторых, говорилось о :\ществовании «некоторых тенденций у руководителей компартии в переоценке своих

■>стижений и стремления поставить югославскую компартию в положение своеобразий «руководящей» партии на Балканах»¹¹.

Первый из этих пунктов имел в видуто обстоятельство, что югославское руководство, : гіергично претендовавшее на Триест и прилегающую область, до того принадлежавшие

• !талии, высказывало неудовлетворенность, когда СССР, поддерживавший югославские ■ребования, но соотносивший возможности противостояния Западу в триестском вопросе с более крупными советскими целями на мировой арене, шел на компромиссы, нежелательные с югославской точки зрения".

Как видно из позиции, выраженной при составлении в ЦК ВКП (б) упомянутьіі выше записок в конце августа 1947 г., в Москве не забывали о «неправильных» поползновениях Белграда отстаивать свои специфические цели вопреки интересам внешнеї политики, проводившейся Кремлем. Но конкретно в этой связи указывалось лишь н> «недопустимо резкую» критику югославской печати в адрес Итальянской коммунистической партии (ИКП) и лично ее лидера Пальмиро Тольятти за их линию в триестском вопросе, не удовлетворявшую Белград¹².

Второй пункт замечаний по поводу югославских внешнеполитических действий -о стремлении поставить КПЮ «в положение своеобразной „руководящей" партии к. Балканах»” - содержал указание на два момента. Одним из них были резкие югосла⁵⁰-ские демарши в конце 1946 г., в том числе и публично в прессе, в отношении болгарского руководства в связи с тем, что в опубликованном проекте конституции Болгарии а упоминалось о македонцах как национальном меньшинстве¹³. Позиция Белграда был связана с его стремлением к тому, чтобы болгарская часть Македонии была присоединена к югославской части, имевшей статус республики в составе федеративной Югославии. Другой момент, отмеченный в советской записке, касался стремления Белграда ■ I объединению Албании с Югославией. В этой связи в записке делался в качестве оснс«- | ного вывод о югославском противодействии развитию советско-албанских контаю

♦•d водители югославской компартии очень ревниво относятся к тому, что Албания І^чится иметь непосредственные связи с Советским Союзом. По их мнению, Албания |Кпна иметь связи с Советским Союзом только через югославское правительство»¹⁴.

Į Последнее непосредственно затрагивало советскую роль в «социалистическом лагере». р-«-лавская позиция вытекала из того патронирующего положения, которое КПЮ за-(^►- ла по отношению к КП Албании со времени войны и которое затем превратилось в Хронирование югославского коммунистического режима над албанским. Советское ру-лство было еще в период войны осведомлено о таком положении и относилось к этому ^►ггивно¹⁵. Сразу после войны связи между Москвой и Тираной также осуществлялись че-Е югославов, в частности советские поставки вооружения¹⁶. На встрече с Тито в мае 1946 г. č і тин высказался за сохранение этого порядка. Одновременно он не возражал и против ■г: :лавского стремления к включению Албании в федеративную Югославию, но предо-•ги^ег от преждевременности такого шага до решения вопроса о Триесте¹⁷. Однако затем, кооенно после визитов руководящих деятелей Албании в Москву в мае-июле 1947 г., стали ^“інавливаться и непосредственные советско-албанские связи, в частности в экономике, ■лючая направление в Албанию советских хозяйственных специалистов. Это вызывало Ьспокойство югославов как нарушение их преимущественных позиций в Албании¹⁸. Из вснсок, составлявшихся в Отделе внешней политики ЦК ВКП (б) в конце августа 1947 г., ■лно, что югославские амбиции в Албании и особенно стремление держать связи Албании :СССР в своих руках оценивались Москвой отрицательно.

Однако из тех же документов видно, что упомянутые замечания по отдельным ас-кктам югославской внешнеполитической позиции отнюдь не определяли общую светскую оценку положения в Югославии и политики югославского руководства, а вэборот, в целом эта оценка была чрезвычайно высокой. И сама критика в адрес Белг-зада была очень умеренной в сравнении с куда более жесткими характеристиками ряда г: .тих восточноевропейских компартий¹⁹. Но если сравнительный анализ сделанных і записках оценок свидетельствует об отсутствии какого-либо особенно критического сношения к политике Белграда, то одно замечание по адресу югославского руковод-*тва было особым. Оно касалось вопроса, о котором не было и речи применительно к хтальным странам советского блока: стремления одного из восточноевропейских коммунистических режимов играть руководящую роль по отношению к некоторым другим I эмпартиям и «народным демократиям». Такое стремление противоречило отстаивавшейся Кремлем иерархической модели «лагеря» с одним центром в Москве.

В советских верхах были очень чувствительны ко всему, в чем усматривали опасность -арушения этой иерархии. Как раз накануне того, как были составлены названные выше запеки, Сталин остро отреагировал на появившееся вопреки советскому запрету заявление равительств Болгарии и Югославии от 1 августа 1947 г. о том, что они подготовили и согласовали, т.е. фактически парафировали, договор о дружбе, сотрудничестве и взаимопомо-аи. Москва, которую Тито через посла СССР, а коммунистический руководитель Болгарии Георгий Димитров телеграммой Сталину уведомили в начале июля о намерении подписать договор²⁰, считала необходимым подождать с этим до мирного договора с Болгарией. И хотя мирный договор был подписан в феврале 1947 г., он еще не был ратифицирован. Поэтому Сталин 5 июля ответил Димитрову, что подписание болгаро-югославского договора следует отложить до вступления мирного договора в силу²¹.

Однако Димитров, считавший, что болгаро-югославский договор можно подписать, не дожидаясь ратификации мирного договора, и Тито, согласившийся с ним²², сочли тем

не менее возможным парафировать договор и объявить об этом. Такой шаг означал нарушение указания Сталина. 12 августа он в идентичных посланиях, адресованных Тит: и Димитрову, резко осудил их акцию²³.

Этого оказалось достаточно, чтобы те дисциплинированно приняли критику и действовали дальше в вопросе о болгарско-югославском договоре в соответствии со сталинскими директивами²⁴. Тем самым инцидент, сохранявшийся всеми тремя сторонами t тайне, был как будто исчерпан. Во всяком случае, в упомянутых выше записках, составленных в Отделе внешней политики ЦК ВКП (б) в августе 1947 г., он не фигурировал.

Что же касалось тех критических замечаний по поводу Югославии, которые содержались в записках, то до начала 1948 г. был только один случай продолжения такой критики, когда, имея в виду претензии Белграда к Москве в связи с триестским вопросом, і одном из проектов доклада А.А. Жданова, готовившегося для учредительного совещания Коминформа, говорилось о югославских «ошибках слева». Однако при доработн доклада это было вычеркнуто и в окончательный его вариант, зачитанный на совещании, не вошло²⁵.

Позиция югославских делегатов на самом совещании в Шклярской Порембе (Польша), где был учрежден Коминформ, характеризовалась в сообщениях делегатов от BKI (б), членов Политбюро А.А. Жданова и Г.М. Маленкова Сталину самым положительны» образом²⁶. Очень позитивно югославская политика оценивалась и после совещания как в публичной советской пропаганде, в частности в установочных статьях в журна_ж «Большевик» в конце 1947 г.²⁷, так и в записках, составленных в отделе внешней политики ЦК ВКП (б) в октябре 1947 г. и в январе 1948 г.²⁸ Причем в этих записках, в отличи? той, что была написана в августе 1947 г., вообще отсутствовала критика.

Исследованные до сих пор архивные документы не содержат и данных о какой-либи| видимой реакции Москвы на донесения советского посольства в Белграде, в которых і славская сторона обвинялась в «местном национализме», «национальной ограниченности* Подобные донесения, в которых в качестве доказательства говорилось о переоценке і славами значения и опыта собственной вооруженной борьбы 1941-1945 гг. и недоои советского военного опыта, роли СССР в освобождении Югославии от оккупации, по пали от посольства и раньше²⁹. Но осенью 1947 - в январе 1948 г. данного рода информа заметно ужесточилась. В частности такие обвинения посол А.И. Лаврентьев выдвинул 11 ношении самого Тито в связи с его докладом на II съезде Народного фронта Югославии; сентября 1947 г.³⁰ Эта линия была продолжена в донесениях, которые Лаврентьев и і ский военный атташе в Белграде генерал-майор Г.С. Сидорович направили в первой д>« января 1948 г. в Москву по поводу ряда выступлений Тито и ведущих югославских вое деятелей в конце декабря 1947 г. На сей раз в оценках, исходивших от посольства, гз лось даже о непонимании югославами «существа марксизма-ленинизма», отсутствии < кой идейно-политической ориентации, а действительно имевший место «вождизм* Ті противопоставлялся Лаврентьевым «законной» харизме Сталина³¹.

Мы уже имели случай ставить вопрос о том, чем были вызваны столь резкие со ния Лаврентьева и Сидоровича и являлись ли они результатом их собственной ині тивы или поощрялись, а то и прямо инспирировались кем-то в Москве³². Но изуч до сих пор архивные материалы не содержат на сей счет никаких данных. Из мате видно лишь, что после получения в Москве шифровки Лаврентьева по поводу дс сделанного Тито на съезде Народного фронта, заведующий Отделом балканских МИД СССР А.А. Лаврищев 8 октября в докладной записке Молотову указал на

й характер утверждения посла, их несоответствие реальному содержанию того, \зал Тито³³.

ду тем югославская обеспокоенность установлением непосредственных советско-ких связей, возраставшая после визита в Москву в июле 1947 г. главы компартии і и правительства Албании Энвера Ходжи и следующего за ним по рангу в албанском детве Кочи Дзодзе, серьезно усиливалась сведениями о том, что влиятельный член 'юро ЦК КПА, министр экономики Н. Спиру, обвиненный Белградом в ноябре 1947 г. .аже экономического сотрудничества с Югославией, поддерживал особые контакты скими представителями в Тиране. И хотя Спиру, не дожидаясь рассмотрения обви-против него в Политбюро ЦК КПА, покончил с собой, югославы в начале декабря посла в Москве В. Поповича подняли этот вопрос перед советским руководством. Они лись получить согласие на отзыв советских специалистов из Албании и на меры по яию там преимущественной роли Югославии³⁴.

В ответ Сталин предложил югославам прислать в Москву Джиласа или другого «от-Iвенного товарища», «наиболее осведомленного о положении в Албании»³⁵. В семе января 1948 г. Джиласу на встрече со Сталиным, Молотовым и Ждановым было жено советское согласие на то, чтобы развитие Албании было полностью связано с лавией, вплоть до объединения, а деятельность советских военных и экономичес-советников в Албании согласовывалась с югославами. Но, как и на встрече с Тито 1946 г., Сталин заявил о необходимости не спешить с формальным объединением Сании с Югославией, а подождать подходящего момента³⁶. Изученные пока архивные j менты не дают ответа на вопрос, отражало ли это в обоих случаях его действитель-намерения или было тактической игрой с югославами.

Но 19 января, получив из Москвы сообщение Джиласа о советской позиции, Тито напра-Ходже предложение предоставить в южной Албании базу для ввода югославской диви. сославшись на сведения об опасности греческого вторжения в Албанию при поддержке ■«гло-американцев». Ходжа ответил положительно³⁷. Согласно Джиласу, на самом деле Тито ~тел вводом войск упрочить позиции Югославии в Албании³⁸. Так или нет, но Тито принял ■шение без консультации с Москвой и не уведомил ее о своем обращении к Ходже.

Из документов, опубликованных в послесоветские годы, известно, что Москва, узнав ■б этом, резко осудила такое поведение югославского руководства и заявила о «серьезных разногласиях» с ним «в понимании отношений между нашими странами». Тито в іухе иерархической дисциплины признал «ошибку» и отказался от ввода войск в Албанию, но Кремль не удовлетворился и потребовал приезда «ответственных представителя югославского правительства» в Москву для обсуждения «разногласий»³⁹.

Острота советской реакции серьезно усилилась, очевидно, после одновременного заявления Димитрова журналистам 17 января 1948 г. о будущей федерации восточно-I .ропейских стран, которое тоже не было санкционировано Москвой. Хотя в ответ на эезкую советскую критику Димитров сразу выразил публично согласие с ней⁴⁰ и посмешил специально заверить советское руководство и лично Сталина в своем полном послушании⁴¹, это не удовлетворило Кремль⁴². И болгары были тоже вызваны в Москву : шовременно с югославами.

10 февраля 1948 г на совещании у Сталина (присутствовали также Молотов, Жданов, Маленков, секретарь ЦК ВКП (б) М.А. Суслов, а также замминистра иностранных дел В.А. Зорин) с болгарской и югославской делегациями, которые возглавлялись, соответственно, Димитровым и Карделем, последовала жесткая проработка советским руководством болгар и югославов за несанкционированные Москвой объявление о болгаро-югославском договоре в августе 1947 г., заявление Димитрова о федерации в Восточной Европе и за попытку ввода югославской дивизии в Албанию. Критика этих действий аргументировалась их ошибочностью с точки зрения напряженных отношений с Западом, но основной пафос критики состоял в недопустимости такого рода шагов без ведома Кремля. Югославская и болгарская делегации признали в целом «ошибки»^ Результатом совещания стало подписание 11 февраля, по советскому предложению протоколов с обязательством о консультациях по международным вопросам межд> СССР и Югославией и между СССР и Болгарией⁴⁴.

На этом совещании Сталин решительно подтвердил запрет на размещение югославских войск в Албании. Он прозрачно намекнул на свое подозрение, что «югославы боятся русских в Албании и из-за этого торопятся ввести туда войска». С одной стороны вновь предостерегая против поспешности в вопросе объединения Албании с Югославией, а с другой - резко раскритиковав высказанную Димитровым идею о будущей федерации всех восточноевропейских стран, Сталин неожиданно высказался о возможност* создания в этом регионе трех федераций - польско-чехословацкой, румьіно-венгерскіг и югославо-болгаро-албанской. Но относительно первых двух он не упоминал никаки сроков и в качестве ближайшей задачи назвал лишь образование третьей. Причем настаивал, чтобы безотлагательно начинать с федерирования Югославии и Болгарии.* которым затем присоединилась бы и Албания. Практически этот замысел оказывала | противовесом, во-первых, идее Димитрова об общей восточноевропейской федерат во-вторых, столь желательному для Белграда объединению Албании с Югославне Последнее не только опять откладывалось на потом, но и вообще заменялось: Югосм-| вия вместо фактического поглощения Албании сама оказывалась лишь одним из членов предлагаемой Сталиным федерации.

На заседании Политбюро ЦК КПЮ 19 февраля, где отчитывалась вернувшаяся Москвы югославская делегация, было решено не соглашаться на федерацию с Бод рией. Это было подтверждено на расширенном заседании политбюро 1 марта, где < мулировался вывод, что из-за особого советского влияния в Болгарии федерация с может стать средством нежелательного контроля и над Югославией. На том же дании был подтвержден курс на дальнейшее отстаивание преимущественных пози Югославии в Албании⁴⁵. В конце февраля - начале марта под воздействием Белгв албанское руководство, не знавшее о московской встрече 10 февраля, поставило пе СССР опять вопрос о необходимости ввода югославских войск в Албанию из-за ге-єі кой опасности, а югославы стали склонять Тирану, чтобы та выступила и с предлої ем об объединении Албании с Югославией⁴⁶.

Кроме того на состоявшейся 21 февраля в Белграде встрече Тито, Карделя и Д* са с генеральным секретарем компартии Греции Н. Захариадисом и членом Пол* ро, секретарем ЦК КПГ Я. Иоаннидисом югославы, хотя и известили собеседн» мнении Сталина в пользу прекращения партизанской борьбы в Греции, тем не вопреки ему согласились, как свидетельствует запись беседы, на уговоры со стс руководителей КПГ о необходимости продолжить партизанское движение и окая ему помощи из Югославии⁴⁷. Разумеется, согласие было вызвано тем, что это совп\ с позицией самого югославского руководства.

Таким образом, Белград, до того, как правило, подчинявшийся иерархии отне внутри «социалистического лагеря», на сей раз, исходя из своих конкретных интем

действовать вопреки советским указаниям. Это сочеталось со сделанным на расши-■ м заседании Политбюро ЦК КПЮ 1 марта более общим выводом о том, что СССР не считаться с интересами Югославии, как и других «народных демократий», стремится :ь им свои устремления, оказывает давление. В качестве примера такого давления снивалось в частности то, что с конца января - начала февраля 1948 г. советской сторо-■. вопреки первоначальным обещаниям, стало тормозиться решение вопросов о новых тских поставках вооружений для югославской армии и о дальнейшем развитии торго-а^ономического сотрудничества. На заседании было решено ориентироваться в разви-

э-кономики и укреплении армии на собственные силы⁴⁸.

Член Политбюро ЦК КПЮ, министр финансов Сретен Жуйович, и прежде не раз 'щавший послу СССР о происходившем на заседаниях политбюро⁴⁹, подробно ин-мировал Лаврентьева о заседании 1 марта (на заседании 19 февраля он не был), а сразу же послал донесение в Москву⁵⁰. Для Кремля югославская позиция представ-а собой недопустимый вызов советскому господству в «социалистическом лагере», шифровке, направленной 7 марта Лаврентьеву, Молотов поручал передать Жуйовичу годарность ЦК ВКП (б) за разоблачение, как формулировалось в телеграмме, «мни-друзей Советского Союза из югославского ЦК»⁵¹.

В югославской историографии и мемуаристике 1950-1980-х годов дело рисовалось Ł что уже сразу после совещания 10 февраля 1948 г. его югославские участники по-всгвовали резкую отчужденность, если не враждебность, с советской стороны, а Мотов при подписании 11 февраля советско-югославского протокола о взаимных кон-зьтациях был нарочито груб с Карделем, так что тот даже не мог побеседовать с ним⁵², ним изображением создавалось впечатление, что в советских верхах еще тогда за-Чмграммировали конфликт с Белградом. Но из архивных документов выясняется, что, «юборот, 11 февраля между Карделем и Молотовым была беседа, во время которой, имимо вопросов экономического и военного сотрудничества, югославский представи-іель сообщил о желании Тито приехать в марте или апреле в Москву, чтобы устранить недоразумения, возникшие в связи с Албанией. 13 февраля, встретившись с Карделем иовь (об этом югославы вообще не упоминали), Молотов сказал о положительном отношении Сталина к приезду Тито, а также о том, что рассмотрение вопросов военно-жономического сотрудничества, в которых были заинтересованы югославы, будет продолжено⁵³.

Обращает на себя внимание и другое. 23 февраля в Белграде, беседуя с Лаврентье-|ым, Джилас выразил недоумение, почему в СССР не издан доклад Тито на II съезде Народного фронта Югославии. И спросил, не вызвано ли это советским несогласием с некоторыми положениями доклада⁵⁴? Возможно, югославы что-то узнали о донесении : эветского посла по поводу этого доклада. Получив телеграмму Лаврентьева о вопросе, ■ эторый был задан Джиласом, Отдел балканских стран МИД СССР с санкции заместителя министра Зорина, участника совещания 10 февраля, обратился в начале марта в Госполитиздат с предложением срочно включить упомянутый доклад Тито в сборник ;го статей и речей, который тогда готовился в переводе на русский язык к печати⁵⁵. Все :-то должно свидетельствовать, скорее, о том, что Москва, стремившаяся добиться от Белграда подчинения своим требованиям, не была тем не менее запрограммирована на конфликт с Тито.

Но поступившая от Лаврентьева информация Жуйовича резко меняла ситуацию. А 9 марта Лаврентьев телеграфировал в Москву о новом «криминале»: вопреки существовавшей до того практике, в Экономическом совете Югославии отказались давать советскому торгпреду служебные данные об экономике страны⁵⁶. Согласно последующим югославским объяснениям, торгпреду не отказали, а лишь адресовали выше - в ЦК КПЮ или правительство⁵⁷. В сообщении посла об этом не упоминалось, а делался вывод, что отказ «отражает изменения» в отношении югославских руководителей к СССР⁵⁸.

Лаврентьева вызвали в Москву⁵⁹, где 12 марта он докладывал на заседании у Сталина, в котором участвовало почти все Политбюро ЦК ВКП(б)⁶⁰. Состав участников свидетельствовал о чрезвычайном значении, которое придавал Кремль возникшей ситуации. Судя по упомянутой выше телеграмме Молотова Лаврентьеву 7 марта, к тому времени советское руководство уже склонилось к жестко негативной оценке позиции Белграда. Очевидно, в прямой связи с этим было и резкое усиление критики в материалах Отдела внешней политики ЦК ВКП(б) по поводу югославской линии в Албании. Если посланная отделом Сталину и его ближайшему окружению 15 января 1948 г. записка, излагавшая сведения, полученные от направленного перед тем в Албанию референта отдела П.И. Манчха, была подчеркнуто информативна и лишена явно выраженных оценок, тс отправленная наверх 10 марта новая записка со сходной информацией того же Манчха уже крайне отрицательно характеризовала югославскую политику⁶¹.

Однако, как видно, на заседании у Сталина 12 марта было решено пока воздержаться от резких шагов в отношении руководства Югославии. Показателем такого решенн» была адресованная Тито телеграмма Молотова от 13 марта, в которой давался ответ на выраженные Карделем и Тито Лаврентьеву в конце февраля - начале марта претензии касавшиеся в основном упомянутого выше торможения советской стороной решен Н-1 вопросов военного и экономического сотрудничества, а также двусмысленных вьісіа-зываний советского поверенного в делах в Албании о Тито⁶². В телеграмме опровергались обеспокоившие югославов сведения о высказываниях советского дипломата в Т«-ране и выражалась как будто готовность СССР приступить к решению экономических ■ военных вопросов⁶³.

Получив телеграмму, Тито написал датированное 18 марта письмо Молотову, в котором предложил как можно скорее продолжить переговоры по вопросам экономически и военного сотрудничества⁶⁴. Однако то ли телеграмма Молотова от 13 марта была лишь краткой тактической паузой перед советским ударом, то ли за эти дни в Кре решили больше не ждать, но Тито еще не успел отправить свое письмо, как совет посольство вручило ему новую телеграмму Молотова, датированную 18 марта. В говорилось, что югославский отказ предоставить советским представителям запр~ ваемую ими информацию об экономике Югославии правительство СССР рассматрм «как акт недоверия к советским работникам в Югославии и как проявление нед* любия в отношении СССР», а потому немедленно отзывает всех советских граждаж специалистов, работавших в Югославии. Одновременно Тито был уведомлен и о не ленном отзыве из Югославии всех советских военных советников и инструкторов'"

В тот же день, 18 марта, Отдел внешней политики ЦК ВКШб) представил Су. подготовленную по заданию руководства обширную записку «Об антимарксиг* установках руководителей компартии Югославии в вопросах внешней и внутренне* литики». В ней югославские лидеры обвинялись в том, что при определении практ ких задач и перспектив развития они «игнорируют марксистско-ленинскую теорию пользуются ею как руководством к действию»; проявляют «неправильное, недо' лательное отношение» к СССР и ВКП(б) - «испытанному и признанному руководі

прогрессивных антиимпериалистических сил мира»; недооценивают трудности ельства социализма в Югославии, в частности возможности роста кулачества, чего допускают «оппортунизм в политике по отношению к кулаку»; проводят, «по чу, ликвидаторскую политику» в организационном построении КПЮ, «раство-партии в Народном фронте»; «опьяненные успехами в деле укрепления народно-ратического государства и создания предпосылок для социалистического стро-ства, ... переоценивают свои достижения и допускают элементы авантюризма в ж своих дальнейших перспектив и в проведении внешней политики, претендуя на дящую роль на Балканах и в придунайских странах»⁶⁶.

Частично в этих обвинениях использовалось то, что содержалось в упоминавшихся : донесениях Лаврентьева и Сидоровича, частично - крайне ужесточались критичес-замечания, извлеченные из августовской записки 1947 г. Но в целом утверждения об .■«марксистских установках», особенно во внутренней политике югославского руковод-содержавшиеся в записке от 18 марта, решительно противоречили прежним оценкам, ~ые были даны как в записке от августа 1947 г., так и в отмечавшихся нами записках, явленных в октябре 1947 г. и в январе 1948 г. О подавляющем большинстве обвинений йыло раньше и речи. А то, что в записке от 18 марта инкриминировалось югославскому юдству как «растворение партии в Народном фронте», объяснялось, как мы помним, в овской записке 1947 г. лишь «своеобразной тактической линией» и никакой критике подвергалось. Наряду с отзывом из Югославии гражданских и военных специалистов, овка записки от 18 марта свидетельствовала о принятом в Кремле решении прибег-к радикальным мерам для пресечения белградской «крамолы», в том числе употребив «гыганный прием - сфабрикованные политико-идеологические обвинения.

Заготовка, сделанная в записке от 18 марта, была пущена в ход не сразу - в Крем* ждали реакции Белграда на отзыв советских специалистов. В ответе на телеграмму Молотова относительно отзыва, написанном 20 марта, Тито не проявил никаких Примаков покаяния, а отвел обвинения в недружелюбии к СССР и, как равный с Москвой, ■ысказался за устранение всего, что мешает дружественным отношениям между дву-■ ■ странами⁶⁷. Хотя 25 марта Кардель просил Лаврентьева об оставлении в Югославии и тя бы части гражданских специалистов⁶⁸, из ответа Тито, полученного Молотовым 24 ■арта от югославского посла в СССР Поповича, было очевидно, что первый советский лар не заставил югославское руководство сдаться, признав себя виновным. А только ■оследнее, как видно из беседы Молотова с Поповичем, устраивало Кремль⁶⁹.

И тогда был нанесен следующий удар: 27 марта на имя Тито и ЦК КПЮ было направлено письмо, составленное на основе записки от 18 марта и подписанное от имени лК ВКП(б) Сталиным и Молотовым. В нем югославскому руководству инкриминировать антисоветская линия, оппортунистические ошибки, ревизия важнейших положений марксизма-ленинизма⁷⁰. В сущности, Белграду объявлялась, хотя пока и скрытно :т внешнего мира, острая политико-идеологическая борьба. Характерно, что, когда 31 марта в Кремле рассматривался вопрос о присуждении Сталинских премий, Сталин счел невозможным отметить премией книгу стихов известного поэта Николая Тихонова, занимавшего привилегированное положение, только из-за ее югославской тематики⁷¹.

Белград, поставленный перед выбором между полной сдачей на милость или немилость кремлевского властителя и решительной защитой своих позиций, отверг обвинения и сам предъявил советской стороне счет за действия, направленные против Югославии. Это было сделано в ответном письме Сталину и Молотову от 13 апреля, которое подписали от имени ЦК КПЮ Тито и Кардель и которое утвердил пленум ЦК КПЮ. состоявшийся 12-13 апреля⁷². Результатом стало дальнейшее усиление враждебности Москвы. 23 апреля через Лаврентьева правительство Югославии было уведомлено с разрыве советской стороной двустороннего протокола о консультациях от 11 февраля 1948 г. В качестве формального повода было использовано то обстоятельство, что месяцем раньше в ответ на публичное выступление США, Англии и Франции за пересмотг мирного договора с Италией в отношении Триеста югославское правительство заявило о своей позиции по этому вопросу, не проконсультировавшись предварительно с Москвой⁷³. Хотя югославы пошли на то, чтобы частично согласиться с изъяном в своих действиях в этом случае, тем не менее их обращения к СССР с предложением не разрыват протокол остались безрезультатными⁷⁴.

24 апреля было оформлено решение Политбюро ЦК ВКП(б), предписывавшее задержать отправку в Югославию технического имущества, которое предназначалось і качестве взноса СССР в совместные акционерные советско-югославские авиационное ■ пароходное общества, и отменить посылку советских специалистов для работы по стрс-ительству судоремонтного завода пароходного общества⁷⁵. Параллельно шло еще большее ужесточение политико-идеологических обвинений: это было сделано в письмах с подписями Сталина и Молотова в адрес ЦК КПЮ от 4 и 22 мая. Югославским руководителям приписывался уже отход от марксизма-ленинизма, переход к национализ их позиция зачислялась в один ряд со взглядами Бернштейна, меньшевиков, Бухара делались сравнения с Троцким⁷⁶.

В этой секретной переписке советская сторона ни словом не упоминала, однак: претензиях к югославскому руководству по части балканской политики Белграда, об основных непосредственных причинах, вызвавших кризис в советско-югосла отношениях. А общие политико-идеологические обвинения в оппортунизме и от от марксизма-ленинизма не соответствовали реалиям ни внутренней, ни внешней литики коммунистического режима Югославии. Действительности отвечало лнпїі что говорилось в советских письмах об антидемократических порядках внутри К о полусекретном характере ее деятельности. Но заботой Кремля была, конечно, о не демократия в КПЮ, и это обвинение призвано было лишь подкрепить общую на югославское руководство.

В Москве, начиная эту атаку, рассчитывали, помимо прочего, на перспективу зования, во-первых, советского влияния в самой КПЮ, в том числе и среди ее деятелей, во-вторых, - давления с помощью Коминформа.

Первое было, в частности, связано с позицией упоминавшегося выше Жу поддерживавшего негласную связь с посольством СССР в Белграде и обсужда советскими дипломатами возможности шагов, направленных против линии Тип-ближайшего окружения⁷⁷. Но открытое выступление, на которое решился Жу пленуме ЦК КПЮ 12-13 апреля, не дало никаких результатов, он остался в оди и был исключен из ЦК⁷⁸. Позже его исключили из партии и 7 мая арестовали. В аресте Жуйовича, а также другого видного деятеля КПЮ А. Хебранга, которого Т винил заодно с Жуйовичем (судя по ряду данных, безосновательно), стал в июи накануне второго совещания Коминформа, предметом особенно острой перепис ду советским и югославским руководством⁷⁹. Однако до совещания Коминфории ких других выступлений внутри КПЮ против позиции югославской верхушки м с Тито организовать не удалось.

^сг~о же касалось Коминформа, то он был задействован сразу: свое первое письмо от 27 з советская сторона, не уведомляя об этом Белград, тут же разослала лидерам восточ-ипейских компартий, входивших в Коминформ⁸⁰. Они должны были последовать за вой и присоединиться к осуждению югославов. А этим, с одной стороны, усиливалось ическое давление на югославское руководство, с другой - возникал серьезный до-;гтельный инструмент воздействия на самих коммунистических деятелей остальных Восточной Европы, положение в которых также тревожило Кремль.

Почти параллельно с подготовкой записки о КПЮ от 18 марта в Отделе внешней утики ЦК ВКП (б) готовились по заданию во многом аналогичные материалы отдельно компартий Польши (ППР), Чехословакии (КПЧ), а также Венгрии (КПВ). взеля Суслову были представлены записки «Об антимарксистских идеологических .іновках руководства ППР»⁸¹ и «О некоторых ошибках коммунистической партии Словакии»⁸². Они писались в марте: один из вариантов записки о ППР, предшест-ївший окончательному, датирован 24 марта⁸³. В марте же в отделе была составлена и Ыи;'ска «О националистических ошибках руководства Венгерской компартии и буржу-Шик*м влиянии в венгерской коммунистической печати»⁸⁴.

' Но обвинениям в отношении руководителей ППР, КПЧ и КПВ не был дан тогда даль-*у.:пий ход. Очевидно, заготовки были сделаны прежде всего на случай, если те вдруг * захотят присоединиться к атаке на Белград. А такого рода подозрения в их адрес не ими абсолютно беспочвенными. Из архивных документов видно, что, получив копии пЕ-етского письма югославам от 27 марта, большинство лидеров восточноевропейских ■с «партий-членов Коминформа не торопились реагировать на него так, как нужно было ІГгмгію.

Политбюро ЦК Болгарской рабочей партии (коммунисты), хотя и приняло 6 апреля кпение о солидарности с советской позицией, не сочло, однако, необходимым посылать рг: в Москву, а вместо этого лидер БРП (к) Димитров, который должен был полторы не-спустя отправиться во главе правительственной делегации с официальным визи-■ч»м в Чехословакию и в связи с этим проезжать через Югославию, выразил желание за-ičзжаться на обратном пути в Белграде для переговоров⁸⁵. Руководители же польской, румынской и чехословацкой партий сначала вообще не посчитали нужным принимать геиения по поводу советского письма. Объясняя немного позже такое поведение, натр ;імер, председатель ЦК КПЧ К. Готвальд в беседе с референтом Отдела внешней поли-Р'ки ЦК ВКП (б) А.И. Антиповым 17 апреля 1948 г. оправдывался тем, что руководство ІІПЧ сразу же целиком поддержало советскую точку зрения, но не думало, что по такому і-їунаю требуется какое-то специальное решение⁸⁶.

Из пяти восточноевропейских партий-участниц Коминформа, лидерам которых советское руководство разослало копии письма от 27 марта, лишь венгры сразу же отреагировали так, как хотела Москва. Хотя до того, как разразился советско-югославский •оэнфликт, верхушка КПВ особенно восхваляла югославский опыт и часто ездила в Белград за консультациями⁸⁷, Политбюро партии, получив советское письмо, развернулось на 180 градусов. Уже 8 апреля руководство венгерских коммунистов приняло решение : резким осуждением югославов и поспешило отправить его в ЦК ВКП (б), специально ?казав, что советская сторона может сообщить его другим компартиям, получившим копии упомянутого письма. Венгерский документ был немедленно переслан из ЦК ВКП |б) не только в Белград, являвшийся главной целью давления, но и другим компартиям, : которых шла речь⁸⁸.

Только получив подобное напоминание, те последовали венгерскому примеру. Готвальд, как только 17 апреля копия решения венгров была ему вручена упомянутым выше Антиповым, тут же заявил, что в ближайшие дни президиум ЦК КПЧ обсудит этот вопрос. Так и было сделано 19 апреля, когда было принято решение, направленное в Москву 23 апреля⁸⁹. 18 апреля Димитров направил в ЦК ВКП (б) резолюцию болгарского Политбюро от 6 апреля, на следующий день, 19 апреля, Гомулка послал решение, принятое Политбюро ЦК ППР, а 22 апреля постановление по поводу советских претензий к югославскому руководству было принято на заседании членов Политбюро ЦК Румынской рабочей партии (РРП) и отправлено в Москву. Во всех упомянутых документах выражалось осуждение лидеров КПЮ и заявлялось о поддержке советской позиции Москва пересылала эти резолюции в ЦК КПЮ⁹⁰.

Обеспечив подключение восточноевропейских членов Коминформа, советское руководство в письме от 4 мая за подписями Сталина и Молотова, адресованном в ЦК КПЮ. заявило, что предлагает вопрос о «советско-югославских разногласиях» рассмотреть «на ближайшем заседании Информбюро». Но 17 мая в ответном письме, подписанном Тито и Карделем, югославы, еще прежде предлагавшие прислать представителей ЦК ВКП (б) в Белград для рассмотрения возникшего конфликта на месте, сообщили об отказе обсуждать проблему на заседании Коминформа, поскольку другие партии-члены Информбюро уже заранее заняли антиюгославскую позицию лишь на основании советских обвинений⁹¹.

Тем не менее 18 мая на имя Тито было отправлено новое письмо, на сей раз за подписью Суслова, с предложением ЦК ВКП (б) «созвать в первой половине июня, примерно 8-10 июня, Информбюро девяти компартий для обсуждения вопроса о положеній в компартии Югославии». Проведение заседания намечалось «в одной из южных cć-ластей Украины». Такие же письма, текст которых был составлен Ждановым, Моски разослала руководителям других партий Коминформа⁹². К тому времени согласие с советскими обвинениями лидеров КПЮ выразили и западноевропейские члены Комиа-форма: соответствующие решения были приняты в конце апреля - первой половине ын руководящими органами компартий Франции и Италии⁹³.

20 мая Тито в ответе Суслову подтвердил отказ КПЮ от обсуждения возникше конфликта Коминформом. Но в письме от 22 мая за подписями Сталина и Молотова КПЮ был уведомлен о том, что «ЦК ВКП (б) настаивает на обсуждении вопроса о п жении в югославской компартии на ближайшем заседании Информбюро», которое реносится «на вторую половину июня». Подчеркивалось, что обсуждение должно б «вне зависимости от того, явятся или не явятся представители ЦК КПЮ», а «отказ явки на Информбюро означает, что ЦК КПЮ стал на путь откола от единого социал тического фронта народных демократий с Советским Союзом», на путь «измены j международной солидарности трудящихся»⁹⁴.

Руководители всех других партий Коминформа согласились с советским предлс нием⁹⁵. Упоминавшаяся не раз в историографии попытка польского коммунистическ лидера Владислава Гомулки «посредничать» между Москвой и Белградом, предпри тая в конце мая, на самом деле свелась к тому, что он обратился 25 мая к ЦК КПЮ. -зывая необходимость югославского участия в предстоявшем совещании Коминфо При этом Гомулка предварительно, 7 мая, обратился к Жданову, стремясь выяс считает ли советская сторона целесообразной такую попытку, а затем и информи ЦК ВКП (б) о своей переписке с Белградом. Тито отверг позицию Гомулки⁹⁶.

^историографии упоминалось и о попытке посредничества руководителя восточногер-'X коммунистов Вильгельма Пика. В архиве лишь сохранилось письмо, которое он ■ Тито 8 июня. В нем предлагалось встретиться в Софии, где Пик намеревался быть июня во время 66-летия Димитрова. В письме говорилось, что Пик «охотно бы побели Тито, но не было ни слова о возможных темах бесед⁹⁷. Тито в Софию не поехал, fece раньше, 6 мая, Политбюро ЦК БРП(к) решило, чтобы Димитров «обратился с м письмом к Тито и подчеркнул ему опасность пути, по которому пошло руко---0 югославской компартии»⁹⁸. А 16 мая глава РРП Георге Георгиу-Деж в беседе с -давским послом Радоней Голубовичем говорил, что если югославы не примут учас-

• совещании Коминформа, это приведет к дальнейшим осложнениям между КПЮ ■ими компартиями и будет «на пользу врагу». Он советовал югославскому руко-лу признать хотя бы часть «ошибок» и послать делегацию во главе с Тито в Мос-

I чтобы в прямых переговорах с ЦК ВКП(б) урегулировать отношения и прекратить ликт⁹⁹. В имеющихся документах нет сведений, действовал ли Георгиу-Деж на свой и риск или по договоренности с Кремлем. Согласно некоторым донесениям, посілим в Белград от югославского посольства и военного атташе в Москве и от пред-теля ЦК КПЮ, который в первые послевоенные годы был аккредитирован при ЦК (б), с советской стороны в конце мая - начале июня делались туманные намеки,

• регулирование конфликта возможно при хотя бы частичном признании Белградом ~орых «ошибок»¹⁰⁰.

Но югославское руководство не считало возможным пойти по такому пути. 21 мая в їде с заместителем заведующего Отделом внешней политики ЦК ВКП(б) В.В. Моше-иым, который привез упомянутое выше письмо за подписью Суслова от 18 мая, Тито зал, что югославы могли бы обсудить вопрос о некоторых возможных ошибках с со--скими представителями конфиденциально, но поскольку Москва сделала этот воп-лостоянием других компартий - членов Коминформа, всякое обсуждение становит-а неприемлемым. Как доложил Мошетов Суслову, Тито предложил вообще оставить Вэ:> возникшую проблему открытой, не предпринимая никаких дальнейших шагов, а «гнуться к этому вновь тогда, когда все «немного уляжется»¹⁰¹.

Возможно, сведения, сообщенные Мошетовым, явились фактором, повлиявшим s то, что советское руководство почти месяц спустя после упомянутого выше запро-п Гомулки Жданову относительно целесообразности встречи представителей ППР с ягославами высказалось по этому поводу отрицательно. Во всяком случае в шифро-"їлеграмме, посланной Гомулке Ждановым 3 июня, выражалось мнение, что польская т<: пытка встретиться с югославским руководством, чтобы убедить последнее отказать-:я от решения не участвовать в совещании Коминформа, не увенчается успехом в силу ■ антипартийной позиции» югославов¹⁰². Это было достаточно ясной директивой Крем: ї о нежелательности дальнейших попыток уговорить Белград послать представителей КПЮ на предстоявшее совещание Коминформа.

К тому времени в Москве уже полным ходом шла работа над документами совещания. 5 частности, еще со второй половины апреля и затем в течение мая 1948 г. по указанию :оветского руководства, в том числе по личному поручению Молотова, тщательно про-.'матривалась архивная документация Коминтерна, связанная с деятельностью Тито и і целом КПЮ в 1930-е годы. Со многих материалов снимались копии и направлялись ї Отдел внешней политики ЦК ВКП(б)¹⁰³. Как видно, усиленно искался компромат на Тито и других югославских деятелей. Некоторые сведения, значительно препарированные, были затем использованы при написании доклада Жданова, с которым он должен был выступить на совещании Коминформа¹⁰⁴.

По крайней мере к началу июня в аппарате ЦК ВКП(б) под руководством Жданова был подготовлен проект резолюции Информбюро «О положении в Коммунистической партии Югославии», а к середине июня - проект доклада под тем же названием, представленные Сталину и дорабатывавшиеся по его указаниям¹⁰⁵. В этих проектах достаточно четко была обозначена линия на разрыв и прямую борьбу с югославским руководством. Решением политбюро ЦК ВКП(б) от 11 июня было отменено даже такое весьма далекое от текущей политики мероприятие в сфере советско-югославских контактоі. как поездка в Югославию делегации советских архитекторов¹⁰⁶.

Судя по всему, окончательные решения по поводу характера и результатов предстоявшего совещания Коминформа были приняты в Кремле 16 июня: вечером этого дня состоялось заседание «девятки» (Сталин плюс восемь наиболее влиятельных члени Политбюро) с участием Суслова¹⁰⁷. Тем же числом датировано постановление Политбюро делегировать на совещание Информбюро в качестве представителей ЦК ВКП. с Жданова, Маленкова и Суслова¹⁰⁸. К тому времени Москва уже достаточно проверилі готовность лидеров других партий Коминформа твердо следовать за ней в «югосла»-ском деле». В частности, наглядная проверка такого рода была произведена за неделе до совещания Коминформа, когда состоялась его своеобразная репетиция: заседай* коллегии редакторов газеты Информбюро «За прочный мир, за народную демократию!» Оно было проведено в Белграде, который пока еще оставался местом пребывания Информбюро и редакции газеты.

На заседании, созванном 12 июня, редакторы от всех компартий, входивших в формбюро, высказались в духе осуждения югославов. В принятой резолюции колл редакторов, текст которой исходил от советской стороны, заявлялось, что «антис' ская и антимарксистская политика ЦК КПЮ достойна того, чтобы она подверглась косвенной, а прямой критике». Редакторы были уведомлены, что предложенная люция сформулирована Сталиным¹⁰⁹.

Открытое столкновение. Совещание Информбюро компартий, посвященное « славскому вопросу» проходило недалеко от Бухареста 19-23 июня 1948 г. Югосл руководство не прислало на него своих представителей, аргументируя это преди тью выдвинутых против Белграда обвинений. Разумеется, советская сторона, наї расценила югославский отказ как лишнее свидетельство обоснованности этих ■ ний¹¹⁰. Впрочем, в Москве при подготовке совещания Коминформа как раз рас. вали, что югославская сторона откажется от участия¹¹¹. И значит, были нацеле неминуемое открытое оформление раскола.

С докладом «О положении в Коммунистической партии Югославии» выступил нов. В докладе содержались в основном те обвинения, которые содержались в со письмах, направленных руководству КПЮ¹¹². В кулуарах делегация ВКП(б) страняла версию, что в югославском руководстве имеются агенты западных спес (хотя в выступлениях на совещании и в его решениях об этом речи не шло). Из ников совещания эту версию особенно подхватили Пальмиро Тольятти и один из щих болгарских коммунистических деятелей Трайчо Костов¹¹³. В итоге все деле; совещании заявили о своем согласии с советскими обвинениями в адрес югосл

аистического руководства и поддержали соответствующую резолюцию совеща-«редложенную от ВКП(б)¹¹⁴.

■езолюции, опубликованной 29 июня 1948 г., руководство КПЮ обвинялось в том, что последнее время проводит в основных вопросах внешней и внутренней политики льную линию, представляющую отход от марксизма-ленинизма», противопоста-[ебя ВКП(б) и другим компартиям, входящим в Информбюро, встало «на путь откола то социалистического фронта против империализма, на путь измены делу между-“ солидарности трудящихся и перехода на позиции национализма». В резолюции .-.алось, что «ЦК КПЮ ставит себя и Югославскую компартию вне семьи братских ий, вне единого коммунистического фронта и, следовательно, вне рядов Информ-. В качестве основного практического вывода в резолюции перед «здоровыми силами выдвигалась задача «заставить своих нынешних руководителей открыто и честно ііь свои ошибки и исправить их, порвать с национализмом, вернуться к интернаци-му и всемерно укреплять единый социалистический фронт против империализма, если нынешние руководители КПЮ окажутся неспособными на это, - сменить их и нуть новое интернационалистское руководство КПЮ»¹¹⁵. Это был открытый призыв жению Тито и его ближайшего окружения.

С обнародованием 29 июня 1948 г. резолюции Информбюро о положении в КПЮ ,икт с Белградом, до того момента развивавшийся тайно от мира, вступил в новую став публичным. И в тот же день, когда было предано гласности решение второ-вещания Коминформа, югославская сторона решительно отвергла все выдвинутые з нее обвинения, квалифицировав их как необоснованные и клеветнические. Спе-іьно посвященное этому заявление немедленно созванного пленума ЦК КПЮ было публичным¹¹⁶. Под тем же знаком открытого отпора коминформовской - а по су. .ву, советской - атаке прошел в июле 1948 г. V съезд КПЮ, подтвердивший данную ■ зицию в качестве политического курса югославского режима¹¹⁷.

В этом происходившем теперь на глазах всего мира лобовом столкновении средства »:совой информации СССР, восточноевропейских «народных демократий», пресса ымунистических партий разных стран развернули широкую пропагандистскую кам-юнию против югославского руководства, которая превратилась в подлинную полити-

1-0 -идеологическую войну, чьим главным дирижером был Кремль. Набирая все большие чбороты, она велась с применением всего привычного в таких случаях ее устроителям іпсенала идеологической казуистики, беззастенчивых искажений, фальсификаций, ■рямых вымыслов. Однако на начальном этапе, особенно до сентября 1948 г., эта кампания по своей тональности и характеру обвинений в адрес коммунистических лидеров Югославии в основном не выходила за рамки определений, обозначенных в резолюции іторого совещания Коминформа.

Когда вскоре после опубликования резолюции и югославского ответа на нее К. Готвальд через посла СССР в Праге М.А. Силина предложил советской стороне существенное расширение базы обвинений в адрес югославских руководителей путем публикации материалов, которые бы компрометировали их политику в области отношений с Советским Союзом, Сталин в ответном послании 14 июля 1948 г. заявил, что Москва пока против такого шага и не считает нужным «добавлять что-либо к резолюции Коминформа». Аргументируя подобную позицию, он ссылался прежде всего на то, что на данном - первом - этапе советской целью было только «изолировать югославских руководителей в глазах других компартий и разоблачить их жульнические махинации», а эта цель уже успешно достигнута. Предлагаемая же Готвальдом мера едва ли будет действенной внутри Югославии, в частности на предстоявшем тогда V съезде КПЮ, ибо у «группы Тито» пока достаточно репрессивных рычагов контроля для получения большинства на съезде, и потому все равно «нужно время» и «терпение» для того, чтобы дождаться, когда «в дальнейшем пойдет постепенное отпадение партийно-марксистских групп югославской компартии от Тито и его группы». Кроме того Сталин указывал на нежелание «вступать в дискуссию с югославскими политическими акробатами». Копии ответа Готвальду были разосланы Москвой лидерам других компартий, входивших в Информбюро¹¹⁸.

Архивные документы, которые до сих пор удалось исследовать, не содержат данных, которые позволяли бы с определенностью судить о том, насколько аргументы, приведенные Сталиным, отражали действительные мотивы такой тактики Кремля. Не исключено, что на самом деле причиной было просто опасение Москвы, как бы переход от общих обвинений по адресу Белграда в антисоветизме к публичному обсуждению деталей советско-югославских отношений не ударил рикошетом по советской стороне, излишне обнажая то, что происходило за кулисами «социалистического лагеря». Характерно, что и позже, на протяжении всего ставшего открытым конфликта с Югославией Москва, несмотря на всю безудер - -ную эскалацию враждебности (вплоть до планировавшегося покушения на Тито¹¹⁹), не' лонно воздерживалась от обнародования каких-либо подробностей, фактических сведете по поводу отношений, которые были у нее с югославским коммунистическим режимом JE разрыва¹²⁰. Возможно, замечание Сталина о «югославских политических акробатах» быя не случайным и отражало боязнь того, что в случае публичной дискуссии югославы та-, нут приводить факты, разглашения которых Кремль отнюдь не хотел. Так ли это было иначе, но очевидно, что на первых порах в советских верхах предпочитали не выходить рамки сформулированного в резолюции второго совещания Коминформа.

Что касалось югославской стороны, то, решительно отвергая все обвинения в с адрес, она вступила через свои средства массовой информации в ожесточенное прс^-востояние советско-коминформовской пропагандистской кампании. Однако на перм^ порах югославы старались полемизировать главным образом с официальными зая ниями и средствами массовой информации восточноевропейских «народных демо тий» и западных компартий, пытаясь по возможности меньше задевать непосредсп но советскую сторону¹²¹. Вместе с тем югославское руководство первоначально вся подчеркивало свою неизменную полную приверженность общей теоретико-идео. ческой платформе и политическому курсу мирового коммунистического движения социалистических стран, особенно опыту социализма в СССР¹²².

Дело отнюдь не ограничивалось лишь декларациями о такой приверженное™ внутриполитической сфере югославские идейно-теоретические установки и пра». кая деятельность правящего режима почти до конца 1949 г. не отличались от об~ нятых тогда в коммунистическом движении и «социалистическом лагере». В част на пленуме ЦК КПЮ в январе 1949 г. был взят курс на усиленную коллективиза деревне¹²³. На международной арене Югославия по крайней мере до конца 1948 г.. і тично и в начальные месяцы 1949 г. еще продолжала выступать вместе с СССР и ми социалистическими странами, в том числе в ООН, на различных междуна~ переговорах. Такой позицией Белграда активно пользовалась советская диплом

Однако, продолжая выступать на международной арене вместе с его бывшим» юзниками по «социалистическому лагерю», югославский коммунистический

ял внутри собственной страны решительные меры подавления тех, кто выступал подозревался как сторонник резолюции Коминформа. Их лишали должностей, ис-али из партии, арестовывали. По данным, в свое время официально опубликован-з Югославии коммунистическими властями, всего в период советско-югославско-снфликта за резолюцию Коминформа высказалось в той или иной форме свыше 55 коммунистов (КПЮ насчитывала тогда почти 520 тыс. членов). Свыше 16 тыс. были ссированы: арестованы, сосланы¹²⁵.

Можно предположить, что реальное число репрессированных было существенно е, особенно учитывая тот факт, что среди высказывавшихся в пользу решений мбюро были отнюдь не только члены КПЮ. Вместе с тем в своем отпоре совет-коминформовской политической атаке югославские коммунистические власти по-1И, несомненно, очень значительную поддержку в рядах КПЮ и среди населения хлавии. Так что если у Кремля на первых порах имелись на самом деле какие-либо -!еты на организацию сколько-нибудь заметного антититовского движения внутри t славии, то очень скоро стало очевидным, что никаких перспектив в этом смысле не “матривается.

Между тем пропагандистская война, которой руководила Москва, вступила в новый fi с сентября 1948 г., когда в «Правде» была опубликована большая статья «Куда ведет ионализм группы Тито в Югославии». В ней говорилось, что югославское руководство «икнулось в единый фронт с империалистами, развернуло террор против своей партии ■ «зырождается в клику политических убийц»¹²⁶. Статья имела подпись «Цека», что, оче-■ено, должно было означать, что она исходит от ЦК ВКП (б). Архивные документы, ко-вхыми мы располагали, не содержат данных, которые бы объясняли непосредственные щгичины ее появления. Но обозначенное ею ужесточение политико-пропагандистской •а-мпании против Белграда характеризовалось переходом к гораздо более резким обви-книям в адрес югославского руководства, использованием бранного лексикона, посте-кнно все больше выходившего за рамки элементарных приличий, а затем и подобного же эсла карикатур¹²⁷. Югославские лидеры во главе с Тито становились шаг за шагом чуть ли авной мишенью всей советско-коминформовской пропаганды.

В действие была введена и антититовская югославская эмиграция в СССР и восточ-в:европейских странах, состоявшая отчасти из работников югославских дипломатических и иных представительств, студентов, стажеров, слушателей военных учебных ведений, находившихся на работе или учебе за границей и отказавшихся вернуться і Югославию, а также некоторого количества людей, нелегально бежавших из Югос-»звии. Постановлением Политбюро ЦК ВКП (б) от 3 апреля 1949 г. предусматривалось лание газет югославских политэмигрантов в СССР и странах «народной демократии». Для этого отпускались материальные средства, предпринимались организационные ■еры. В странах Восточной Европы эта работа должна была вестись с участием секретариата Коминформа¹²⁸. Осуществление постановления дало мощный импульс организации эмигрантских групп.

Все это сопровождалось начавшимся свертыванием экономических и других отношений СССР и всего «социалистического лагеря» с Югославией. При подписании в конце

1948 г. советско-югославского протокола о взаимных поставках товаров на 1949 г. советская сторона сократила товарооборот в 8 раз по сравнению с 1948 г.¹²⁹ Созданный в январе

1949 г. под эгидой Москвы Совет экономической взаимопомощи (СЭВ), объединивший СССР и восточноевропейские страны советского блока, сразу же превратился в инструмент разрыва прежних экономических связей государств Восточной Европы с Югославией «в связи с переходом югославских вождей в лагерь империализма»¹³⁰. Хотя подобное предложение выдвинула чехословацкая сторона, можно, зная обычную советскую тактику в подобного рода случаях, с большой долей вероятности предположить, что на самом деле оно было инспирировано Кремлем. Во всяком случае, на первой регулярной сессии СЭВа 26-28 апреля 1949 г. предложение о конкретном рассмотрении вопроса о Югославии было внесено уже непосредственно советской стороной (Молотовым)¹³¹.

В результате сессия приняла решение о том, чтобы члены СЭВа «в кратчайший срок* прекратили предоставление кредитов Югославии и поставки в счет ранее заключенных кредитных соглашений, оказание Югославии технической помощи, использование транзита через Югославию, ограничили торговлю с ней лишь закупками у нее некоторых видов стратегического сырья. Выполнение этого решения ставилось под контроль: страны-члены СЭВа должны были отчитаться на следующей его сессии¹³². Она состоялась 25-27 августа 1949 г. и на ней были заслушаны отчеты каждой из стран о приняты! мерах. Обобщая представленные данные, сессия констатировала, что решение по этому вопросу, принятое предыдущей сессией СЭВа, выполняется¹³³. Итогом таких целенаправленных действий было почти полное прекращение экономических связей МЄЖЛЇ государствами советского блока и Югославией, 50 % внешнеторгового оборота которг приходилось до разрыва именно на эти страны.

По мере нарастания антиюгославских мер Белград, со своей стороны, постепенна переходил ко все более жесткому противостоянию советскому блоку и коминформов-ской кампании. Эта линия, обозначенная, в частности, на состоявшихся в январе 1949 г пленуме ЦК КПЮ и II съезде компартии Сербии, включала в себя прежде всего становившийся все резче пропагандистский и дипломатический отпор, усиление контрол внутри страны, в том числе путем ужесточившихся репрессий в отношении реальньп или подозреваемых противников режима из числа сторонников советской-коминфсі-мовской позиции, нараставшие военные меры по укреплению границ с социалистическими соседями. В марте 1949 г. югославская сторона поставила вопрос о необходимое ликвидации совместных с СССР пароходного и авиационного акционерных обществ, деятельность которых, по ее утверждению, не отвечала экономическим интересам Юг лавии. После обмена резкими нотами общества в итоге прекратили существование¹

Шаг за шагом началась и переориентация югославской внешней политики в ст< постепенного отхода от того конфронтационного курса, который в первые послевоен годы проводился вместе со всем «социалистическим лагерем» в отношениях с Зап Однако, предпринимая эти меры противостояния давлению советского блока, юге ское руководство было особо озабочено тем, чтобы не оказаться на международной в роли сообщника западных держав, выступающего в одном лагере с ними против С и других социалистических стран. Данную проблему специально обсуждало, в част* Политбюро ЦК КПЮ в августе-сентябре 1949 г., планируя дальнейшие дипломати и оборонные усилия перед лицом угрозы со стороны советского блока¹³⁵.

Но в глазах Москвы само югославское противодействие советско-коминфо скому давлению было непростительным криминалом. Приобретая все больший н борьба против непокорного югославского руководства стала одним из главных пр тетов в советской политике. В этой борьбе с самого начала важнейшая роль отвод Коминформу. Через него Москва контролировала и одновременно всячески акти ровала, организовывала, координировала участие восточноевропейских стран, а

ірупнейших западноевропейских компартий - Италии и Франции в антиюгослав; гилиях. Характерно, что первое же заседание только что созданного Секретариата рмбюро, состоявшееся 5 июля 1948 г., было использовано прежде всего для мер реализации решений второго совещания Коминформа по югославскому вопросу. Со-ая в августе 1948 г. канцелярия Секретариата Информбюро, уделяла особое вни-сбору информации и анализу данных об антиюгославской деятельности компар-Эта сфера работы с самого начала была определена как одна из основных задач ата Коминформа¹³⁶.

С собой его задачей стала координация радиопропаганды на языках народов Юго-ии, развернутой, помимо советского иновещания, с территории восточноевропей-социалистических стран, прежде всего сопредельных с Югославией. При аппарате нформа готовились радиопередачи, которые велись от имени югославской анти. вской эмиграции через специальный радиоцентр в Бухаресте. Коминформ контро-■вал и координировал также деятельность югославских эмигрантских организаций, анных в государствах Восточной Европы, и - как предусматривалось упомянутым е постановлением политбюро ЦК ВКП (б) от 3 апреля 1949 г. - издание их газет, сфере его внимания были и вопросы установления нелегальных связей с оппозициями элементами в Югославии, заброски туда людей, пропагандистских материалов "s подпольного распространения, получения оттуда нужной информации, попыток йствия организации просоветского движения внутри страны¹³⁷.

В начале мая 1949 г. коминформовский аппарат был нацелен на подготовку матери-:>в и предложений в связи с запланированным на июнь рассмотрением на заседании екретариата Информбюро вопроса «о мерах по активизации борьбы» против «клики Imto»¹³⁸. Готовился, в частности, проект соответствующей резолюции Секретариата с пштикой восточноевропейских и западных компартий-членов Коминформа за недостать чную работу в этом направлении, «недооценку» ее значения¹³⁹.

После того, как обсуждение данного вопроса в Секретариате не состоялось, а было заменено его включением в повестку дня намеченного нового совещания Информбюро, 5 августа 1949 г., по указанию Суслова, ему направили проект доклада о «борьбе комму-зистических и рабочих партий против клики Тито - Ранковича», подготовленный аппаратом Коминформа и редакцией коминформовской газеты «За прочный мир, за народ-аую демократию!» Стала готовиться и соответствующая резолюция Информбюро¹⁴⁰.

Перед самым совещанием Коминформа, состоявшимся 16-19 ноября 1949 г., формулировка о «борьбе против клики Тито» была заменена другой: «Югославская компартия во власти убийц и шпионов». Подобное изменение сочеталось с эволюцией, которую претерпел доклад, готовившийся с лета 1949 г. Если в его первоначальных вариантах югославская позиция характеризовалась в основном как измена коммунистическому движению и социалистическому лагерю на базе «троцкистского перерождения» «клики Тито» и ее перехода на позиции «буржуазного национализма», то в итоге был выдвинут в качестве главного тезис о том, что Тито и его окружение являются просто «агентами империалистических разведок», завербованными еще раньше и маскировавшимися, пока их не разоблачили. А в качестве основания для подобной постановки вопроса были использованы результаты состоявшегося в Будапеште в сентябре 1949 г. инсценированного судебного процесса над одним из бывших венгерских коммунистических лидеров Ласло Райком и группой видных коммунистических функционеров, обвиненных вместе с ним. Именно на этом суде Тито и другие югославские руководители были объявлены

старыми полицейскими провокаторами и агентами разведок «империалистических» государств.

Это отражало происходившую осенью 1949 г. дальнейшую эскалацию антиюгославской кампании, проводимой Москвой. Возможно, здесь играло роль то острое столкновение по югославскому вопросу, которое развернулось в этот момент на четвертой сессии Генеральной Ассамблеи ООН в связи с избранием Югославии в Совет Безопасности. Советская сторона приложила максимум усилий, чтобы на вакантное место непостоянного члена Совета Безопасности, представляющего регион Восточной Европы, была избрана Чехословакия, а не Югославия, предложившая свою кандидатуру вопреки советскому желанию и получившая в этом поддержку Запада. В итоге 20 октября была избрана именно Югославия. При этом югославская делегация, поддержанная большинством Генеральной Ассамблеи ООН. обвинила СССР в недопустимой дискриминации и враждебных действиях в отношении Югославии, в попытке перенести конфликт на деятельность ООН, навязать международному сообществу свою блоковую антиюгославскую линию¹⁴¹.

Тем самым советско-югославский конфликт, до того развивавшийся в рамках отн: -шений между социалистическими странами, внутри коммунистического движения, был непосредственно вынесен за эти рамки, прямо превращен в вопрос мировой полити конфронтации между СССР и странами советского блока, с одной стороны, и Западом, с другой. Причем Кремль проиграл это первое столкновение по югославскому вопросу на мировой арене. Такой оборот событий, вероятно, еще больше подхлестывал дальнейшие антиюгославские действия советских правителей. Еще 28 сентября, вслед за окончанием судебного фарса по делу Райка, Москва, ссылаясь на материалы этого пропеї объявила о разрыве советско-югославского договора 1945 г. о дружбе, сотрудничества г | взаимной помощи¹⁴². А 25 октября, почти сразу после скандала в ООН, СССР, ссыла* на те же материалы «дела Райка», объявил персоной нон грата югославского посла' Договоры о дружбе с Югославией разорвали и все восточноевропейские социалистичк-кие страны.

Однако если степень остроты в постановке югославского вопроса на третьем со щании Коминформа могла в известной мере усиливаться событиями, происходивш» накануне совещания, то ведь само решение вновь заняться на совещании Информг югославскими делами было принято советским руководством, как уже говорилось, долго до этого, в первой половине июня 1949 г. И стало быть, оно вызывалось ині более глубокими причинами. Рассмотрение югославского вопроса на новом совея Коминформа отражало те напряженные усилия, которые и до осени 1949 г. пре: нимало советское руководство по всемерному наращиванию «холодной войны» г непокорного югославского режима. Прецедент Югославии, позволившей себе не чиниться советскому диктату, был крайне опасен в глазах Кремля, стремившегос? і < реплению иерархической дисциплины в советском блоке и международном ком* тическом движении. Нагнетание антититовской истерии использовалось и как cpej превентивного пресечения какого-либо несогласия с Москвой среди руководи» компартий и стран «народной демократии». А сама идея обвинить югославское водство в том, что в его составе имеются агенты западных спецслужб, возникла осенью 1949 г., а, как говорилось выше, была выдвинута советской делегацией і втором совещании Коминформа.

В итоге к концу 1949 г. возникло новое положение Югославии по отношению ; і тивостоявшим блокам биполярного мира. Сложилась невиданная до той поры и:

ki парадоксальной ситуация, когда страна с коммунистическим правлением факти-► сказалась как бы по другую сторону баррикад холодной войны: остальные ком-■встические режимы во главе с СССР, вчерашние союзники Югославии по советско-Віїоку, выступили по отношению к ней как враги. Она стала рассматриваться ими в BfeCTBe одного чуть ли ни из главных противников в холодной войне, превратилась в Bfcer ожесточенной пропагандистской атаки, экономической блокады, а вслед за тем )|ры ней стала вставать и перспектива угрозы подрывных и даже силовых действий с Ьгтс роны, вплоть до возможной угрозы вторжения. Вместе с тем в ее вынужденном ІИ^востоянии давлению и опасности со стороны советского блока она исподволь оказалась в ситуации, когда ее прежние противники из западного лагеря объективно иг-роль фактора, способствующего сдерживанию угрозы, которая стала исходить от іЬктих коммунистических союзников югославского режима.

Примечания

I I Российский государственный архив социально-политической истории (далее РГАС-Ш. Ф. 575. Оп. 1 Д. 3. Л. 103-104; Д. 41. Л. 1-15,18-19.

^ I Там же. Д. 41. Л. 9.

З Там же. Л. 20-21.

Г - Там же. Л. 19.

5 Там же. Л. 15-18.

6 Там же. Л. 15.

Г Архив внешней политики Российской Федерации (далее АВП РФ). Ф. 0144. Оп. 30. П. Ш. Д. 16. Л. 75,109-110.

5 Там же. Л. 75-76; Ф. 06. Оп. 9. П. 81. Д. 1284. Л. 7; Zapisnici sa sednica Politbiroa Centralnog eta KPJ (11. jun 1945 - 7. jul 1948) /priredio B. Petranovic. Beograd, 1995. S. 176.

9 Архив Министарства иностраних послова. Политичка архива (далее - АМИП-ПА). 1947 ЕС. F-IV. Str. Pov. 1234; Архив Jyro^aenje (далее AJ). Ф. 836: Kancelarija Maršala Jugoslavije Ішлее - KMJ). Г3-Ь/639. L. 2-3.

10 Известия. 1947. 29 июля; Борба. 1947. 30 jyл.

11 РГАСПИ. Ф. 575. On. 1. Д. 41. Л. 22.

12 РГАСПИ. Ф. 575. On. 1. Д. 41. Л. 22. Руководство ИКП во главе с Тольятти вынуждено fo.io считаться с широко распространившимися в Италии настроениями против присоединения Триеста к Югославии (Димитров Г. Дневник (9 март 1933 - 6 февруари 1949). София, W7. С. 465; РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 128. Д. 42. Л. 10; Д. 716. Л. 45-46, 89-92).

13 РГАСПИ. Ф. 575. On. 1. Д. 41. Л. 22-23.

14 Там же. Л. 23.

15 РГАСПИ. Ф. 495. Оп. 74. Д. 599. Л. 54, 57; Д. 178. Л. 1; Д. 31. Л. 5.

16 См. например: Новые документы о Великой Отечественной войне // Коммунист. 1975. '•'* 7. С. 52.

17 Гибианский JI.Я., Мурин Ю.Г. Последний визит Й. Броза Тито к И.В. Сталину // Исто-:ический архив. 1993. № 2. С. 23, 26.

18 AJ. Ф. 836: KMJ. I-3-b/651. L. 1-5; АМИП-ПА. 1947 god. F-IV. Str. Pov. 1765; РГАСПИ. Ф. 77. On. 3. Д. 99. Л. 2.

19 РГАСПИ. Ф. 575. On. 1. Д. 32. Л. 26-28; Д. 39. Л. 21-29; Д. 14. Л. 42.

20 АВП РФ. Ф. 06. Оп. 9. П. 82. Д. 1285. Л. 75.

21 Централен държавен архив - София (далее ЦДА). Ф. 146 б. Оп. 6. А.е. 539. Л. 9. Речь шла о мирном договоре государств антигитлеровской коалиции с Болгарией как с бывшим союзником Германии во время войны.

22 AJ. Ф. 836: KMJ. 1-2/17. L. 7; ЦДА. Ф. 146 б. Оп. 4. А.е. 54. Л. 12. Оп. 6. А.е. 1064. Л. 1.

23 AJ. Ф. 836: KMJ. 1-2/17. L. 70.

24 См. Гибианский Л.Я. Проблемы международно-политического структурирования Восточной Европы в период формирования советского блока в 1940-е годы // Холодная война: новые подходы, новые документы / Отв. ред. М.М. Наринский. М., 1995. С. 107.

25 РГАСПИ. Ф. 82. Оп. 2. Д. 159. Л. 131-132.

26 Совещания Коминформа, 1947,1948,1949: Документы и материалы / ред. Г.М. Адибе-ков, А. Ди Бьяджо, Л.Я. Гибианский, Ф. Гори, С. Понс. М., 1998. С. 322-323.

27 Миров Я. Компартии Европы в борьбе за мир, демократию и независимость народов Большевик. 1947. № 21; Мошетов В., Лесаков В. О демократических преобразованиях в странах новой демократии // Большевик. 1947. № 22.

28 РГАСПИ. Ф. 575. On. 1. Д. 44. Л. 160-163; Д. 53. Л. 296-299.

29 АВП РФ. Ф. 06. Оп. 9. П. 81. Д. 1284. Л. 4-7.

30 Там же. Ф. 0144. Оп. 31. П. 124. Д. 29. Л. 7.

31 Подробнее см. Бухаркин И.В., Гибианский Л.Я. Первые шаги конфликта// Рабочк» класс и современный мир. 1990. № 2. С. 162-163.

32 Гибианский Л.Я. Вызов в Москву // Политически е исследования. 1991. № 1. С. 195-196.2 т.

33 АВП РФ. Ф. 0144. Оп. 31. П. 124. Д. 29. Л. 7-9.

34 РГАСПИ. Ф. 77. Оп. 3. Д. 99. Л. 1-5, 8; AJ. Ф. 836: KMJ, I-3-b/651. L. 1-5; АМИП-ПА. 1<*« god. F-IV. Str. Pov. 1765.

35 AJ. Ф. 836: KMJ. I-3-b/651. L. 6.

36 Ibid.L. 10-11; BilasM. Razgovori sa Staljinom. Beograd, 1990. S. 93-95; Idem. Vlastipobu^-» Beograd, 1991. S. 127-128.

37 AJ. Ф. 507. ЦК CKJ. IX. 1/1-154. Л. 1-2; AJ. Ф. 836: KMJ. I-3-b/651. L. 24.

38 Bilas M. Vlast i pobuna. S. 125.

39 Подробнее см.: Гибианский Л.Я. От „нерушимой дружбы" к беспощадной борьбе: м-дель „социалистического лагеря” и советско-югославский конфликт 1948 г. // У истоков циалистического содружества": СССР и восточноевропейские страны в 1944-1949 гг. : ред. Л.Я. Гибианский. М., 1995. С. 192-194.

40 Работническо дело. 29.1; 3. II. 1948.

41 ЦДА. Ф. 146 б. Оп. 2. А.е. 1766. Л. 4-6; Исусов М. Сталин и България. София, 1991. С ТТ

42 ЦДА. Ф. 146 б. Оп. 5. А.е. 325. Л. 3.

43 О ходе этой встречи см.: Гибианский Л.Я., Волков В.К. На пороге первого раскола в циалистическом лагере»: Переговоры руководящих деятелей СССР, Болгарии и Югосл 1948 год // Исторический архив. 1997. № 4.

44 АВП РФ. Ф. 06. Оп. 10. П. 1. Д. 2. Л. 43; Советско-болгарские отношения 1944-1948 гг.: * менты и материалы. М., 1969. С. 405-406. Протоколы не подлежали оглашению, т.е. были таГ—

45 Zapisnici sa sednica... S. 234, 238-240, 242-244.

46 AJ. Ф. 507. ЦК CKJ. IX. 1/1-135,1/1-163,1/1-164,1/1-166,1/1-169; РГАСПИ. Ф. 17. Оп.

Д. 472. Л. 78-79, 84-86; AJ. Ф. 836: KMJ. I-3-b/35. L. 1, 3.

47 AJ. Ф. 836: KMJ. 1-2/35. В письме, отправленном в ЦК ВКП (б) 15 июня 1948 г., ког узнал о советско-югославском конфликте, Захариадис, стараясь оправдаться в глазах

: z ; ководства, утверждал, будто во время упомянутой встречи в Белграде (он ошибочно ^г- «л ее к марту 1948 г.) Тито сам предложил дальнейшее оказание помощи партизанской »4е в Греции несмотря на позицию Сталина (РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 128. Д. 1160. Л. 61).

«•* Zapisnici sa sednica... S. 237-247.

mСм., например, АВП РФ. Ф. 0144. Оп. 30. П. 118. Д. 15. Л. 112-113; Д. 16. Л. 75-76.

Ш H3jaBa Сретена ЖурвиЬа редакцщи «Борбе» // Борба, 25. XI. 1950.

5 '. Гибианский Л.Я. Секретная советско-югославская переписка 1948 года // Вопросы ис-ч 1992. № 4-5. С. 135. Посол выполнил поручение (Из]ава Сретена Жу]овиЬа...).

5. ledujep В. Jocnn Броз Тито: Прилози за биограф^у. Београд, 1953. С. 504-505; Kardelį Е. Го za priznanje i nezavisnost nove Jugoslavije 1944-1957. Secanja. Beograd; Ljubljana, 1980. S. 119.

5 - AJ. Ф. 836: KMJ. I-3-b/651. L. 47; АВП РФ. Ф. 06. On. 10. П. 1. Д. 2. Л. 41-42, 51-52.

>• АВП РФ. Ф. 0144. Оп. 32. П. 128. Д. 8. Л. 107.

55 Там же. П. 129. Д. 18. Л. 7-8.

56 Бухаркин И.В. Конфликт, которого не должно было быть (из истории советско-юго-:ких отношений) // Вестник Министерства иностранных дел СССР. 1990. № 6. С. 60.

v Писма ЦК КЩ и писма ЦК СКП (б). Београд, 1948. С. 17; АВП РФ. Ф. 06. Оп. 10. П. 1. 1.102-103.

¹ 5-į Бухаркин И.В. Указ. соч. С. 60.

L 54 АВП РФ. Ф. 202. Оп. 5. П. 110. Д. 1. Л. 17.

т-'^: Посетители кремлевского кабинета И.В. Сталина: Журналы (тетради) записи лиц,

►:-<ятых первым генсеком. 1924-1953 гг. // Исторический архив. 1996. № 5-6. С. 29. *>1 РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 128. Д. 1160. Л. 1-4.

2 В беседе с Лаврентьевым 27 февраля Кардель выразил «крайнее удивление» тем, что, -ообщил югославский посланник из Тираны, советский временный поверенный А.Н. Га-«е-лнов на приеме 23 февраля поднял тост за Тито с оговоркой: «Если он работает на укреп-ее*: ;ie сил и единства демократического блока» (АВП РФ. Ф. 06. Оп. 10. П. 79. Д. 1106. Л. 50). ł -едовольство торможением экономического и военного сотрудничества выразил Тито в *г :еде с Лаврентьевым 10 марта, отметив, что «такое отношение к Югославии нас обижает», ł :^сказав предположение, что в СССР недовольны Югославией (Там же. Л. 59-61).

63 Гибианский Л.Я. Секретная советско-югославская переписка...// Вопросы истории. :-ч2. № 4-5. С. 124.

64 Там же. С. 124-125; АВП РФ. Ф. 06. Оп. 10. П. 1. Д. 2. Л. 100-101 об.

65 Гибианский Л.Я. Секретная советско-югославская переписка...// Вопросы истории. I *92. № 4-5. С. 125-126.

66 РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 128. Д. 1163. Л. 9-24.

67 Гибианский Л.Я. Секретная советско-югославская переписка...// Вопросы истории. . --52. № 4-5. С. 125-126; АВП РФ. Ф. 06. Оп. 10. П. 1. Д. 2. Л. 102-103.

68 АВП РФ. Ф. 0144. Оп. 32. П. 128. Д. 8. Л. 144.

69 Там же. Ф. 06. Оп. 10. П. 1. Д. 2. Л. 98-99; Гибианский Л.Я. Секретная советско-юго-лавская переписка... // Вопросы истории. 1992. № 4-5. С. 132-133.

70 Гибианский Л.Я. Секретная советско-югославская переписка...// Вопросы истории. .392. №4-5. С. 127-129.

71 Симонов К. Глазами человека моего поколения (Размышления о И.В. Сталине) // Знамя. 1988. № 4. С. 63-64.

72 Гибианский Л.Я. Секретная советско-югославская переписка...// Вопросы истории. 1992. № 6-7. С. 158-164.

73 БухаркинИ.В. Указ. соч. С. 60-61; АВП РФ. Ф. 06. Оп. 10. П. 79. Д. 1106. Л. 123. Считая, что заявление США, Англии и Франции от 20 марта в пользу передачи Свободной территории Триест Италии направлено на то, чтобы на предстоявших парламентских выборах в Италии повысить шансы политических сил, противостоявших коммунистам и ориентировавшихся на союз стран Запада, правительство Югославии 22 марта, помимо ноты протеста трем западным державам, выдвинуло в целях поддержки ИКП предложение о прямых югославо-итальянских переговорах относительно Триеста на основах, выработанных во время встречи Тито с Тольятти в ноябре 1946 г. (Dokumenti о spoljnoj politici Socijalističke Federativne Republike Jugoslavije. 1948. Beograd, 1989. S. 68-71,595). 21 марта МИД Югославии сообщил посольству СССР о готовящемся шаге, но посольство (не исключено, что намеренно) расценило это лишь как информацию, а не запрос о мнении советского правительства. В итоге югославы предприняли свое выступление 22 марта, не имея никакого советского ответа (АВП РФ. Ф. 06. Оп. 10. П. 79. Д. 1106. Л. 65-68,71-72. АМИП-ПА. F-IX. 1948 god. Str. Pov. 353).

74 АВП РФ. Ф. 06. Оп. 10. П. 79. Д. 1106. Л. 127-128; Гибианский Л.Я. Секретная советско-югославская переписка... // Вопросы истории. 1992. № 6-7. С. 172; № 10. С. 153-15* 155-156.

75 Это решение, обозначенное в повестке дня Политбюро как «Вопрос т. Меркулова» (В.Н. Меркулов - начальник Совзагранимущества), было для сохранения еще большей cei-ретности доверено лишь «особой папке». См.: РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 3. Д. 1070. Л. 26.

76 Гибианский Л.Я. Секретная советско-югославская переписка...// Вопросы историж 1992. № 10. С. 141-152,154-155.

77 См.: H3jaBa Сретена ЖуіовиЬа...; Гибианский Л.Я. Секретная советско-югославская пе~ реписка... // Вопросы истории. 1992. № 6-7. С. 170.

78 AJ. Ф. 507: ЦК CKJ, И/1.

79 Эта часть переписки была целиком приведена Ждановым в докладе на втором сове нии Коминформа: см. Совещания Коминформа. С. 413-415.

80 Письмо было разослано 31 марта. См., например: Archiwum Akt Novych (Варшава) і лее AAN). Zesp. КС PZPR. 2507. К. 12.

81 РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 128. Д. 1161. Л. 2-19; другой экземпляр: Ф. 575. On. 1. Д. 62. Л. 1-18.

82 Там же. Ф. 17. Оп. 128. Д. 1162. Л. 44-73; другой экземпляр: Ф. 575. On. 1. Д. 39. Л. 16483 Там же. Ф. 575. On. 1. Д. 375. Л. 143.

84 Там же. Ф. 17. Оп. 128. Д. 1165. Л. 64-68.

85 AJ. Ф. 836: KMJ. I-3-b/142. L. 1-2; AJ. Ф. 507: ЦК CKJ. IX. 15/1-107. Л. 1, 3.

86 РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 128. Д. 1162. Л. 122.

87 См.: РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 128. Д. 1165. Л. 80.

88 AJ. Ф. 507: ЦК CKJ. IX. 1-1/20. Л. 2; AAN. Zesp. КС PZPR. 2507. К. 17-20.

89 РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 128. Д. 1162. Л. 123; AJ. Ф. 836: KMJ. 1-3-Ь/184.

90 AJ. Ф. 836: KMJ. I-3-b/142; I-3-b/184; I-3-b/513; 1-3-Ь/548. В условиях, когда болг руководство присоединилось к советским обвинениям, Тито отказался от намечав встречи с Димитровым (ЦДА. Ф. 146 б. On. 4. А.е. 645. Л. 37).

91 Гибианский Л.Я. Секретная советско-югославская переписка...// Вопросы и 1992. № 10. С. 151-152.

92 Там же. С. 152; РГАСПИ. Ф. 77. Оп. 3. Д. 103. Л. 1-3.

93 Совещания Коминформа. С. 425-426, 437.

94 Гибианский Л.Я. Секретная советско-югославская переписка...// Вопросы и.

1992. № 10. С. 152-153,154-155.

*5 Венгры пытались даже бежать «впереди паровоза». В беседе с М.А. Сусловым 20 мая шитбюро ЦК КП Венгрии Й.Реваи сообщил, что венгерский ЦК «готов взять на себя ативу по созыву очередного совещания Информбюро для обсуждения на нем вопро-наимоотношениях КПЮ с ВКП (б), если ЦК ВКП (б) найдет это целесообразным». Но * ответил, что уже имеется предложение самого ЦК ВКП (б) о созыве совещания, кото-їаправлено, в числе руководителей других компартий, и в адрес лидера КПВ М. Ракоши ‘ПИ. Ф. 17. Оп. 128. Д. 1165. Л. 96).

AJ. Ф. 836: KMJ. I-3-b/514. L. 1, 5, 6; AAN. Zesp. КС PPR. 295/VII-73. К. 12-13а, 16-17; КС PZPR. 2507. К. 65,72-75; 2609. К. 80.

AJ. Ф. 836: KMJ. 1-3-Ь/443.

ЦДА. Ф. 1 б. Оп. 6. А.е. 482. Л. 1.

9» AJ. Ф. 836: KMJ. I-З-Ь/549. L. 2-3.

150 AJ. Ф. 507: ЦК CKJ. IX. 1-1/24. Л. 23-26.

101 РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 128. Л. 1163. Л. 69, 72-73; Ф. 77. Оп. 4. Д. 58. Л. 137,138,140-142. 1D2 AAN. Zesp. КС PZPR. 2609. К. 82.

103 РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 128. Л. 1163. Л. 52-68; Ф. 575. On. 1. Д. 411. Л. 1-146.

104 Там же. Ф. 77. Оп. 3. Д. 105. Л. 49-50; ср. Ф. 495. Оп. 277. Д. 21. Л. 329а-329з, 330-337.

105 Там же. Ф. 77. Оп. 3. Д. 104. Л. 1-26; Д. 105. Л. 1-18, 32-72.

106 РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 3. Д. 1071. Л. 13.

107 Посетители кремлевского кабинета... С. 38.

108 РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 3. Д. 1071. Л. 15.

109 Там же. Ф. 575. On. 1. Д. 52. Л. 16,18-24; AAN. Zesp. КС PPR. 295/VII-73. К. 8-8а.

110 Совещания Коминформа. С. 402-403.

111 Там же. С. 488.

112 Там же. С. 407-417.

113 Там же. С. 483, 485, 488.

114 Там же. С. 418-448.

115 Там же. С. 455-461.

116 Борба. 1948. ЗО VI. В этом же номере «Борбы», центрального печатного органа КПЮ, • опубликован и текст резолюции Информбюро по югославскому вопросу.

117 См.: V конгрес Комунистичке партіє Зугославще. 21-28 зула 1948: Стенографске беке. Београд, 1949.

118 См. например: A AN. Zesp. КС PZPR. 2507. К. 76; Pons S. The Twilight of the Cominforra // Ibe Cominform: Minutes of the Three Conferences 1947/1948/1949. Fondazione Feltrinelli: Annali, ■■no XXX. Milano, 1994. P. 503; Kaplan K. Report on the Murder of the General Secretary. Columbus Enio), 1990. P. 4.

119 См.: Судоплатов П. Разведка и Кремль: Записки нежелательного свидетеля. М., 1996. 1390-394, 506.

120 Это правило было - и только отчасти - нарушено лишь в двух случаях, носивших, нако, специфический характер. Одним являлся выпуск в Москве издательством «Правда»

Зоошюры на сербско-хорватском языке с текстами трех до того времени секретных писем іетского руководства югославским лидерам - от 27 марта, 4 и 22 мая 1948 г. (экземпля-*4 брошюры см. в РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 128. Д. 1163. Л. 196-300), в которых излагались не-орые эпизоды советско-югославских отношений. Но эта брошюра, напечатанная летом 1948 г., предназначалась для индивидуального распространения посольством и другими :эветскими представительствами в Югославии (см. Там же. Д. 493. Л. 29-33) и никогда не

фигурировала официально среди советских изданий. Другим случаем были три советские ноты югославскому правительству в июле - августе 1949 г., опубликованные тогда же, с изложением некоторых аспектов советско-югославских контактов 1947-1948 гг. осносительн территориальных претензий Югославии к Австрии (см.: Внешняя политика Советского С :■ -юза. 1949 год: Документы и материалы. М., 1953. С. 116-117,125-134,144-159). Но появление самих этих нот и их публикация представляли собой шаг, предпринятый в условиях, когда < ходе резкой полемики и взаимных обвинений между Москвой и Белградом по австрийскому вопросу югославская сторона в своей печати уже стала приводить детали прежних советск: -югославских переговоров по данному поводу (см.: О контрареволуционарно]' и клеветничі: кампан>и против соцщалистичке Jyro^aBHje. Кн>. I. Београд, 1949. С. 288-290).

121 См., например, публичные выступления югославских руководителей и материалы юг> славской печати этого периода, вошедшие затем в специальный пропагандистский сборник 0 неистинитим и неправедним оптужбама против КЩ (Изабрани матеріали). Београд, 1948.

122 Эта линия была, в частности, рельефно выражена на V съезде КПЮ. См.: V конгре:_

123Sednice Centralnog komitetą KPJ (1948-1952} / priredili B. Petranovic, R. Konćar. Ł.

Radonjič. Beograd, 1985. S. 6-92, 271-279.

124 См.: АВП РФ. Ф. 06. On. 10. П. 79. Д. 1106. Л. 165-168, 169-170: АМИП-ПА. 1948 gai F-IX. Str. Pov. 1643,1654,1658; Внешняя политика Советского Союза. 1948 год: Документ* а материалы. Ч. I. М., 1950. С. 238-248; РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 3. Д. 1072. Л. 44.

125 Sednice Centralnog komitetą... S. 719; Povijest Saveza komunista Jugoslavije. Beograd. 196. S. 355, 364.

126 Правда. 1948. 8IX.

127 См., в частности: ЛубуриЬ Л. ВруЙи мир хладног рата: Хладни рат и сукоб Стал>ин - Т у карикатурама coejeTCKe, информбировске и политемигрантске штампе. Подгорица, 1994

128 РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 3. Д. 1075. Л. 27.

129 Внешняя политика Советского Союза. 1948 год. М., 1951. Ч. II. С. 139.

130 ЦДА. Ф. 1 б. Оп. 5. А.е. 30. Л. 32; Kaplan К. Československo v RVHP. 1949-1956.

1995. S. 223.

131 Российский государственный архив экономики (далее РГАЭ). Ф. 561. On. 1. Д. 1. Л •

132 Там же. Д. 2. Л. 10. См. также: Вестник Министерства иностранных дел СССР № 6 (64). С. 63. Постановление правилось Молотовым (РГАЭ. Ф. 561. On. 1. Д. 1. Л. 211

133 РГАЭ. Ф. 561. On. 1. Д. 1. Л. 36-46.

134 АВП РФ. Ф. 202. Оп. 6. П. 112. Д. 1. Л. 20-25; Д. 3. Л. 153-159,180-181. Вопрос о ции на югославский демарш специально рассматривался советским руководством.

135 См.: AJ. Ф. 507: ЦК CKJ. III/42; III/43.

136 РГАСПИ. Ф. 575. On. 1. Д. 51. Л. 69.

137 См. например: Там же. Д. 83. Л. 143,154; Д. 115; Д. 116. Л. 1-19, 87-193; Д. 117. Л

138 Там же. Д. 83. Л. 148; Д. 84. Л. 128.

139 Там же. Д. 117. Л. 278-284.

140 Там же. Д. 76. Л. 146-168, 178-209; Д. 77. Л. 1-37; Д. 116. Л. 20-43; Д. 117. Л. . 285-292.

141 Подробнее см., например: JovanovicJ. Jugoslavija u Organizaciji ujedinjenih паска 1953). Beograd, 1985. S. 85-88.

142Внешняя политика Советского Союза. 1949 год: Документы и материалы. М.

С. 164.

143 Там же. С. 174.

і а л советской модели. Полный разрыв с советским блЬком и сохранявшаяся клебность с государствами Запада, катастрофические провалы в экономике, пре-І? всего в сельском хозяйстве, поставили югославское коммунистическое руководство угрозой краха его правления, сдачи властных позиций и возвращения страны к авней кровавой анархии. Амбициозные планы экономического развития, рассчитать на выполнение которых было возможно только при помощи Советского Союза умышленно развитых стран народной демократии (прежде всего Чехословакии), įtsx*e колоссального напряжения собственных сил, в условиях блокады со стороны

ч-¹ советского блока, бывшие и до этого иллюзорными, стали нереальными. Все ^ные промышленные объекты, намеченные к возведению первым пятилетним пла-■ . были заморожены.

Тем не менее, столкнувшись с последствиями экономической блокады со стороны глалистических стран после резолюций Информбюро, лидеры Югославии не отказа-от выполнения пятилетнего плана, поставленных задач индустриализации страві Его завершение означало для них продолжение социалистического строительства і тому же, превратилось в своего рода опровержение пропагандистских выпадов Ин-мбюро о том, что Югославия самостоятельно не выживет.

Сославшись на создавшеесятяжелейшее положение, Народная скупщина ФНРЮ про-ьіила выполнение пятилетнего хозяйственного плана на один год (1947-1952). Вместе с u критическая ситуация, в которой оказалась ФНРЮ, ярко обнажила слабости и ин-стиционные излишества первого пятилетнего плана: строительство «широким фронты» без экономических пасчетов. требе авщер^неограниченных инвестиций. Второй иенум ЦК Союза коммунистов югославян' (СКЮ) (январь 1949 г.) поставил перед на-■едным хозяйством страны более реальные плановые задачи. Дальнейшее строительство было решено направить исключительно на завершение ключевых объектов, пре-г^смотренных пятилетним планом¹. По причинам военной безопасности (руководство *’НРЮ не исключало вооруженной интервенции, как с Востока, так и с Запада), были ■ з менены места строительства ряда промышленных предприятий, часть из которых пе-тенесена в горные районы страны.

В то же время, несмотря на возрастающее давление со стороны коммунистическо-Востока, югославское руководство не хотело идти на уступки и ведущим западным :емократиям, остававшимся для него «империалистическим» Западом. На заседании Политбюро ЦК СКЮ 13 февраля 1950 г. было принято решение «о необходимости всеми средствами бороться против экономического давления с Запада, не останавливаясь іаже перед необходимостью ревизии плана и снижения инвестиций^ Задачу несколько облегчало то, что экономическая помощь, которую ФНРЮ начала получать из промыш-

• {-^4

ленно развитых стран западного мира в 1949-1950 гг. в виде поставок продовольствия и

( долгосрочных кредитов, составляла не более 4 % ее ВНП.

- Экономические тяготы страны привели к новому «затягиванию поясов». Одной из форм мобилизации внутренних финансовых средств стала подписка на народные займы. Первый такой заем, в размере 3,5 млрд. динаров, правительство ФНРЮ объявило 3 июня 1948 года под лозунгами: «Правда должна победить» и «Мы докажем своим трудом, что Югославия строит социализм». Второй заем в размере 3 млрд. динаров был объявлен в 1950 г. Помимо сбора значительных финансовых средств, объявление подписки на займы имело и политико-экономическую подоплеку: миллионы граждан, согласившиеся участвовать в них, демонстрировали тем самым поддержку руководству КПЮ, согласие с установившейся в стране однопартийной диктатурой. К тому же акк муляция дополнительных средств за счет фактического выведения их из повседневного обращения содействовала сдерживанию инфляции.

Выполнение годовых заданий пятилетнего плана происходило прежде всего благодаря усилиям и серьезным жертвам населения. Власти широко использовали труд молодежных трудовых бригад. Это позволило завершить строительство крупных производственных объектов в добывающих отраслях, лесном хозяйстве, строительстве (металлургический комбинат в Никшиче, заводы по производству медного проката в Севойм. по производству кабеля в Светозареве, паровых котлов и гидравлического оборудован!'.■ в Загребе, текстильной фабрики в Нови-Пазаре и др.). О масштабах народного участяі дает представление строительство железнодорожной ветки Добой - Баня-Лука, на » тором в 1951 г. было занято 8ь тыс. членов молодежных ударных строительных бриг ei. Всего же в строительстве других 543 объектов приняло участие почти миллион юно и девушек. Трудовое соревнование на производстве превратилось в постоянный м действий в промышленности и на стройках по всей стране, особенно на шахтах и лес промышленности. Кампания по перевыполнению плановых заданий использова. руководством КПЮ повсеместно как моральный и политический импульс для даль шей мобилизации населения, усиления контроля над ним как на производстве, та? повседневной жизни.

Впрочем, жесточайшая эксплуатация человеческого потенциала лишь в самой значительное мере могла возместить нехватку инвестиций, сырья и недостат технологический уровень производства. В самом югославском руководстве со вре приходили к осознанию неприемлемости подобного решения проблем. 27 июня 1 на заседании ЦК КПЮ указывалось на то, что девушки-комсомолки «выполняют задания, которые недопустимы» и в результате «будут потеряны тысячи и тысяче терей детородного возраста. В качестве примера приводилась Славония, где в ок? комсомолки работали в воде выше колен³.

Вопреки огромным усилиям и самопожертвованию граждан, которых удалось лизовать на выполнение производственных целей, плановые показатели во мноп раслях так и не были достигнуты, прежде всего, из-за изначально нереальных пла заданий, недостатка промышленных машин и оборудования, снижения импорта что соответственно, имело последствием недостаточное использование и суще.. ших промышленных мощностей (на которые был расчет при планировании п. ки). Тем не менее, результаты предпринятых КПЮ усилий были очевидны. В рез колоссального перенапряжения общества с 1950 до 1952 г. в Югославии был п ряд крупных заводов, фабрик, гидростанций и иных объектов, которые задали ве

нейшего индустриального развития. Успехи широко пропагандировались. К при-jpJ^ . открытие современного дорожного сообщения части пути Белград-Загреб, длина

poro составляла 400 км, было преподнесено как победа избранного курса. )

В целом же экономика Югославии продолжала серьезно отставать в развитии. Это заметно не только в промышленности, но и в сельском хозяйстве. Примитивная ика мелких крестьянских хозяйств была не в состоянии обеспечить большие уро-Снабжение продуктами питания армии и городского населения, численность кого в результате индустриализации значительно возросла, требовали, чтобы Югос-ия импортировала зерно. Административная система заготовок и плановая жатва больше уменьшали и без того скудные урожаи. Несмотря на это, югославское руко-иство по-прежнему искало выход из сложившейся ситуации в традиционных мерах ібразования села по примеру СССР.

Второй пленум ЦК КПЮ (28-30 января 1949 г.) принял решение о быстрой коллек-«жвизации села посредством создания коллективных трудовых задруг (КТЗ) - югос-.явских колхозов. Данное решение имело под собой уверенность в том, что создание ■: лхозов приведет к повышению производства, улучшению положения самих сельско-с эяйственных производителей при росте их поставок для промышленности, армии и -•«юдского (прежде всего рабочего - основы диктатуры КПЮ) населения. В резолюции ■денума «Об основных задачах КПЮ в области социалистического преобразования села ■ улучшения сельхозпроизводства» указывалось, что, «как самое успешное средство і социалистического преобразования села и улучшения нашего сельского хозяйства, ■роявили себя КТЗ», которые «представляют самую подходящую форму объединения частных интересов трудового крестьянина с общим интересом социалистического со-іружества». Согласно этой резолюции, было «необходимо и возможно подойти к созда-яю коллективных трудовых задруг с большей смелостью и более быстрым темпом» с тем, чтобы «при этом не сметь потерять из вида, что создание КТЗ должно и в дальнейшем быть исключительно на основе добровольной и сознательной решимости самого трудового крестьянства»⁴.

Вместе с тем заявления Коминформа о преобладании в Югославии на селе кулачес- \į* тва, подстегнули в руководстве КПЮ желание опровергнуть эти заявления за счет про ведения жесткой политики на селе.’Пбсле пленума ЦК КПЮ началось резкое увеличение числа членов в существовавших задругах и создание новых. Этот процесс перерос в подлинную кампанию, в рамках которой уже не обращали внимания ни на принцип добровольности, ни на хозяйственную рентабельность. Часть крестьянства входило в трудовые задруги по принуждению органов власти или под давлением ближайших родственников-коммунистов, членов местных комитетов, офицерского корпуса ЮНА или солдат, уже отслуживших в армии.

Впрочем, для части сельского населения вступление в колхозы имело вместе с тем и некоторый положительный эффект. Оно означало освобождение от серьезного налогового бремени и от обязательств, которые частные хозяева несли во время заготовительной кампании. Особенно выигрывали от новых хозяйственных форм на селе безземельные и бедные крестьяне. Становясь членами коллективных хозяйств, они в значительной мере поднимали свой жизненный уровень, уравнивая его с зажиточные хозяевами, которые также становились равноправными с ними членами общих хозяйств.

Резкие темпы коллективизации привели к негативной реакции сельских жителей. Несмотря на весьма жесткие действия властей по коллективизации частных хозяйств

и яркие лозунги о необходимости увеличивать урожаи и надои, сельскохозяйственное производство молодой республики под руководством КПЮ не восстанавливалось в довоенных масштабах королевской Югославии, а убой скота - в ответ на репрессивные методы коллективизации, был массовым. Несмотря на то, что проводившаяся политика КПЮ на селе свела возможности политически организованного сопротивления крестьянства к минимуму, а разгром за несколько лет до этого крестьянских партий лишили селян возможностей организованного выражения недовольства своим положением, режим чувствовал себя неспокойно и не был удовлетворен состоянием дел в деревне. Страна фактически оказалась на пороге голодных бунтов.

Напуганные проявлениями насилия и так называемыми выборочными наказаниями, крестьяне отвечали доступными им ответными мерами, которые на жаргоне активистов КПЮ назывались «саботажем»: прятали зерно, не выполняли предписания об обязательных посевах, засеивали меньшие площади, выпускали скотину в лес (в горы) или просто ее резали. Некоторые даже отдавали свои участки государству Происходили и отдельные попытки крестьян физически помешать лицам, ответственным за откуп зерна. Впрочем, среди вступивших в колхозы «добровольно», значительная часть считала эту линию своего поведения единственной возможность*: избежать давления, которое государство на них оказывало откупом, налогом и другими мерами.

Если во многих сферах экономики период конца 1940-х - начала 1950-х годов отмечался поиском новых форм хозяйствования, то для сельского хозяйства и крестьь* эти годы были самыми тяжелыми. Обязанности по продаже продукции, несмотря si снижение производства большинства продовольственных товаров, были значите: увеличены, а административное и насильственное создание трудовых задруг было в самом разгаре. Самое большое давление чувствовали на себе крестьяне в хлебородных областях - Воеводине, Славонии, некоторых частях Сербии и Боснии, где норма продрлэ-верстки была самой высокой, а действия по созданию сельских трудовых задруг самьп жесткими и последовательными. Вместе с тем и в так называемых «пассивных» кса крестьянам было не многим легче, ибо зачастую они были на грани голода.

1950 год был отмечен крестьянскими беспорядками во многих частях страны. Тм-вожные события тщательно замалчивались официальными властями, но сообше о них, тем не менее, доходили до дипломатических миссий и разведслужб Запада правило, мятежи не сопровождались политическими требованиями. Бунтовщики правляли свой гнев на местных руководителей или тех, кто понуждал их к выпол необходимых обязанностей.

Наиболее драматичные события, связанные с недовольством крестьян, прои в начале мая 1950 г. на территории Боснии и Герцеговины в Цазинском и Кладу срезах (уезд/район. - А.Е.), а также на территории Хорватии в Слуньском срезе получили название Цазинского бунта. В этих районах недовольство среднего и че крестьянства, вызванное тяжелым положением, вылилось в волнения. В результате сколько сотен бунтовщиков, во главе которых оказались так называемые первобсг участники коммунистического партизанского движения против оккупантов с 1941 разграбили склады с зерном, разобрали по домам колхозное имущество и даже местное отделение милиции. Одновременно в Кладушком срезе, где В ВОЛНЄНИЯІ твовали несколько десятков человек, были разгромлены склады с оружием. На ¹ организованно действовали бунтовщики в Слуньском срезе, где несколько групп.

в

Э- ллвия в 50-е годы... 599

I лоддержку от повстанцев из Цазина, весьма скоординировано собрали оружие, зрхив местного народного комитета, прервали телефонную связь. Однако после ■его вооруженного нападения на одно из местных отделений милиции повстан-гілись по домам.

-■ессии в отношении бунтовщиков со стороны довольно быстро пришедших в себя s властей были жестокими. Каратели арестовали почти восемьсот участников л*й. Перед военным судом предстало 288 крестьян. Смертная казнь была вынесена «:;ати повстанцам, остальные получили тюремные сроки длительностью от 10 до 436 чел. были наказаны лишением свободы на срок от трех месяцев до двух лет інтельньїх работ⁵.

Слли крестьянских волнений в Сербии наибольшую известность получил так на-,1<ый «марш» смедеревских селян на Белград в июле 1950 г., как и в Боснии, вы-":-:ый недовольством действиями местного руководства. Около 600 крестьян органно прошли пешком от Смедерева до Белграда с тем, чтобы подать жалобу главе ельства Сербии на «бюрократический волюнтаризм» местных руководителей, ъянам пообещали, что «причины их недовольства будут устранены», после чего разошлись по домам. Однако уже в январе 1951 г. в районе Смередева были арес-*ы 25 местных руководителей, обвиненных в сочувствии Информбюро. В феврале арестованы около 40 участников марша на Белград, из которых 23 осуждены на -том заседании суда⁶.

а 1950 г. помимо марша смедеревцев и Цазинского бунта крестьянские волнения одили и в других частях Югославии. В частности, столкновения крестьян и властей зошли в южной Македонии в селах вдоль дороги Радовише - Штип.

Несмотря на то, что сопротивление мерам государственной политики на селе носило льный характер, КПЮ не могла не понимать, что аграрная политика дестабилизи-да политическую ситуацию. Как пишет исследователь аграрных перемен в ФНРЮ С .дац-Додич, «хотя проведенная по советскому образцу коллективизация сельского ■*#.ства в рамках Югославии никогда не была проведена полностью, ее разрушительнее результаты и открывшиеся возможности помощи Запада продовольствием, зерном ■ «гсдитами привели к отказу от дальнейшей коллективизации»⁷.

\ Результаты провальной политики на селе сказывались еще долго. В период с 1951 по 55 г. ФНРЮ ежегодно импортировала 80 тыс. вагонов зерна. На каждого ее жителя іс-иїодилось в среднем 50 кг зерна, которое было ввезено. При этом все городское насевшие потребляло хлеб, мука для которого была изготовлена из импортного зерна⁸. -Л? "• Опубликование 30 марта 1953 г. Распоряжения об имущественных отношениях и ж->рганизации сельских трудовых задруг стало юридической основной для их расформирования и отказа от использования колхозной модели. Основным принципом Распо-кения стало обеспечение полной свободы вступления в трудовые задруги и выхода Ш них. Членам существовавших трудовых задруг было разрешено их покинуть уже в -"^л53 г. В документе было предусмотрено регулирование отношений между трудовыми :.і лругами и их членами договором. Допускалось, что каждая задруга могла разработать и собственные правила. Народным комитетам были даны большие права по подго-твке как к реорганизации трудовых задруг, так и к их расформированию и решению і итекающих из этого проблем.

Спасая лицо, югославские руководители отмечали, что полезным результатом прежней линии в отношении трудовых задруг, было понимание, что колхозы могут созда-

ваться только экономическими, а не принудительными мерами. При этом признание за крестьянами права выхода из задруги должно быть реальным, а не пустой формальностью. В будущем задруги должны были организовываться спонтанно, без давления со стороны. Гарантию от обновления действия «реакционных сил» на селе власти видели в сохранении таких мер давления на частный сектор («инструментов классовой политики») как определение цен, налогов и выдача кредитов⁹.

Несмотря на исправление «ошибок», дальнейшее развитие ситуации на селе не пошло по рельсам, задуманным югославским руководством. Число задруг после распоряжения в марте 1953 г. неуклонно снижалось: в 1953 г. их было 1258, в 1954 г. 1236 (пс другим данным - 900), в 1955 г. - 896, в 1956 г. - 706. В 1958 г. их число снизилось до 38-1 а к 1960 г. - до 147¹⁰.

22 мая 1953 г. Союзное вече и Вече народов Народной скупщины ФНРЮ приняли Закон о сельскохозяйственном земельном фонде общенародной собственности и выделении земли сельскохозяйственным организациям. Официальным обоснованием его принятия стал тезис о необходимости реализации принципа, по которому землі принадлежит тем, кто ее обрабатывает. Утверждалось, что он нужен для защиты трудового крестьянина от эксплуатации, развития сельского хозяйства в соответствии с социалистическими общественными отношениями, а также и обеспечения права собственности крестьян на землю, которую они обрабатывают своим трудом. Главным і законе было то, что ранее установленный земельный максимум в 35 га для сельсі хозяйств был снижен до 10 га. В отдельных случаях допускалось владение 15 га. і да несколько родственных семей создавали семейную задругу в тех районах страны, где имелись подобные традиции. При плохом качестве земель допускались и больше площади. Закон затронул значительное число хозяйств. Он предусматривал создан* земельного фонда, в который вошли земли, находившиеся в общенародной собственности, а также сельскохозяйственные земли крестьян, превышающие 10 га. В пе.иш по стране в фонд общенародной собственности было передано 275 900 га «излишков» земли от 66 459 хозяйств¹¹.

Помимо земельного максимума в направлении ограничения частнособственничедіш тенденций в сельском хозяйстве, в стране действовал и ряд других мер разносторо ущемления интересов сельского населения. Югославское руководство никогда не заб? о численном превосходстве крестьянства в населении страны и заключенной в этом об ятельстве огромной скрытой политической силе. Поэтому руководство КПЮ и страг позволяло никакой политической артикуляции крестьянских интересов вне рамок ко: тии. Однако это не означало, что коммунистический режим не имел политической пс ржки части крестьянства, все еще сохранявшейся со времен Второй мировой войны.

Непосредственное вмешательство государства в частную собственность к ' ^м “Уч^которое после неудач коллективизации появилось в форме нового земельного ,.į_ Мума (15 га), привело к созданию атмосферы неуверенности на селе, неизвестн страха владельцев земли в отношении собственности на землю. Опыт преды десятилетия не внушал крестьянам уверенности в том, что государство оконча^-отказалось от административного вмешательства в их жизнь и труд. Атмосфера бильности, созданная на селе, вынудила лидеров КПЮ и ФНРЮ неоднократно кивать, что земельного передела в стране больше не будет.

В 1952-1953 гг. югославское руководство пришло к выводу о необходимости от использования административных мер и поощрения свободного объединения

лей сельхозпродукции. Помимо неблагоприятных политических и экономичес-ледствий коллективизации на этот новый курс оказало существенное влияние в начале 1950-х годов страна развивалась в условиях чрезвычайной ситуации: со стороны советского лагеря на Востоке и ограниченной поддержки со сто-Запада, кульминации холодной войны - военных действий в Корее. В результате и в самой Югославии затраты на оборону были повышены до 24 % национального ". в то время как на инвестиционные цели развития выделялось всего лишь треть льного дохода. Общую ситуацию ухудшили также две катастрофические засу-■тоге темпы развития страны в 1950-1953 гг. были ниже, чем в 1947-1948 гг. оставление о сложности ситуации, в которой оказались югославские лидеры, запись заседания политбюро ЦК КПЮ 4 декабря 1950 г. На нем Тито заметил, что нападения Китая на Корею в Западной Европе положение капитулянтское» и лючил возможность того, что «русские через вассалов попытаются что-то еде- ^ Он попытался «выстроить план на случай войны», указав на необходимость от концентрации управления в одном месте и разобраться с состоянием бомбо-ш. Оказалось (со слов Ранковича), что они не строятся на новых предприятиях и sbix зданиях, причем даже там, где планировалось. К. Попович указал на необхо-гь предусмотреть меры по подготовке к гражданской обороне и лекций об атом-бомбе. На заседании говорилось о недостаточно развитом дорожном сообщении и тке мостов. Среди принятых решений было указание «укрепить разведслужбу», ь работу над убежищами. Помимо этого принято решение увеличить инвести-на строительство дорог (взять их из жилищного фонда), а также предложено упоить работу комиссии по подготовке к войне. Помимо этого было принято рее «изучить возможности получения оружия и предпринять в этом направлении I эетные меры»¹². Приведенный пример показывает, что большинство из мер югос^{г 1} ого руководства были похожи скорее на «чрезвычайщину», чем на продуманный преобразований.

В условиях по существу экономической блокады с Востока, и ограниченной подде-I! Запада для югославских лидеров стало очевидным, что сохранение прежних меж хозяйствования приведет к скорой неизбежной национальной катастрофе. Задачи ивания режима поставили югославское руководство перед необходимостью пре-ления традиционной дилеммы - возвращение к методам хозяйствования, принятым питалистическом мире в последние 150-200 лет, или продолжение движения по мо-*іи тоталитарной командной коммунистической экономики. Первый вариант пере-«7'кивал идеи, которые сначала пропагандировала, а затем - навязывала югославским ■родам и обществу КПЮ. Подобный возврат делал бессмысленной и репрессивную ■ыитику красного террора, проводившуюся после 1944 г. К тому же устраненные ком-нистами буржуазия и политическая элита, оказавшиеся к тому времени на Западе, L-.адели методами капиталистического хозяйствования намного лучше, пользуясь при ■кім поддержкой ведущих западных государств. Вместе с тем резкая антисталинская критика, начавшаяся после второй резолюции Информбюро (ноябрь 1949 г.) вынуждала •убедившую коммунистическую элиту, сплотившуюся вокруг Й. Броза Тито, к необхо-зі'.мости отыскать и предложить стране некий третий альтернативный путь развития. -Общее направление нового курса было задано Тито на заседании Политбюро ЦК \ПЮ, состоявшемся 30 августа 1949 г. во время обсуждения занятой правительством ЭНРЮ позиции в отношении угроз со стороны СССР. Югославский лидер, подводя его итоги, заметил, что вынесение спора с Москвой перед ООН было бы преждевременно и «не следует соглашаться на предложения англо-американцев принять от них оружие». Именно тогда он заметил: «Мы не можем допустить, чтобы империалисты использовали для себя наш спор с СССР. Мы идем своим революционным путем»¹³.

Переход к самоуправлению. Разработка собственного специфического пути социалистического строительства занимала умы целой группы югославских руководителей того времени - Б. Кидрича, Э. Карделя, М. Джиласа, М. Пияде, В. Бакарича и других сверявших свои поиски с мнением Й. Броза Тито. В основу исканий был поставлен известный тезис К. Маркса об отмирании государства и самоорганизации общества нг основах самоуправления и непосредственной демократии. В процессе теоретических поисков и стремления объяснить причины нападок на Югославию сталинского Советского Союза югославские лидеры стали размышлять об основах советского строя. Острие критики было направлено на сталинскую систему. Однако со временем югослава лидеры обнаружили серьезные расхождения основоположников марксизма и с ленинской моделью государства. Тем не менее, дальше критики «сталинских искажений - » необходимости возврата к ленинскому пониманию марксизма они не пошли.

Последовавшие за этим шаги по созданию системы организации экономики и щественно-политического устройства, распространявшегося в условиях тоталитарн режима на организацию всей жизни общества в соответствии с принципами теоретик марксизма последней трети XIX ст., получили название так называемого подлинно»! (аутентичного) социализма, именуемого для краткости и ясности «югославским самоуправлением». Эти действия руководства КПЮ, имевших в начале 1950-х годов тот ный контроль над страной, стали первой попыткой реформирования «реального циализма» сталинского образца и отличительной чертой югославского экспериме который с этого времени в течение нескольких десятилетий привлекал к себе вним интеллектуальных сил всего мира.

Создание югославской концепции самоуправления стало результатом общих лий всего руководства КПЮ и ФНРЮ, но особая роль в этом принадлежала Б. Кил Э. Карделю и Й. Броз Тито. Нетрадиционными подходами к строительству соци тической жизни выделялся председатель Плановой комиссии ФНРЮ Б. Кидрич. равший пионерскую роль в этом направлении. Конфликт с Москвой 1948 г. поел серьезным импульсом к его углубленным поискам. Как вспоминал С. Вукманович-по, именно Кидрич разработал и предложил ЦК КПЮ систему управления, при рой трудовые коллективы сами бы принимали решения об определении доли при-идущей, во-первых, на накопление, и, во-вторых, на формирование заработка ч. коллектива предприятия. «Все мы поддержали его положения,- вспоминал С. В нович-Темпо, - и на этом дискуссия о новой хозяйственной системе была практи завершена. Осталось только разработать необходимые условия, которые помогч провести ее в жизнь»¹⁴.

Уже в конце 1948 г. Б. Кидрич подготовил, а в первом номере издания «Комм;, за 1949 г. опубликовал текст под названием «Характер товарно-денежных отно ФНРЮ». Он посвятил его обоснованию тезиса о том, что «план становится ос законом общественного развития, но естественные законы процессов труда стан во все большей степени основными законами планирования». При этом под «ест

/

їаконами процесса труда» в социалистическом обществе, точнее, при его строи-ие. Б. Кидрич имел в виду экономические законы, и среди них - закон стоимос-■ервую очередь, так как «оценка общественного труда и вознаграждение за него в іистических производственных отношениях возможны единственно через стои-й расчет общественного труда в его денежной форме»¹⁵.

Килрич развил свою позицию на Втором пленуме ЦК КПЮ в январе 1949 г. В выступ* Злободневные вопросы нашей хозяйственной политики», поясняя свои взгляды •ть государственного планирования и товарно-денежных отношений в социалисти-I j обществе в новых условиях, он заявил: «Время требует от нас оставить извест-чрезвычайные хозяйственные меры и методы работы, которые были неизбежными после войны и в первые годы строительства социализма, и перейти к более нор-;ому развитию»¹⁶. Резкой критике при этом были подвергнуты те руководители (по -іовам, «к сожалению, абсолютное большинство»), которые «альфой и омегой пла-о хозяйства, вершиной социалистического планового хозяйства» считают так на-мое «распределительное планирование». Планирование, заметил Кидрич, можно е довести до полного абсурда, если не иметь в виду «непосредственное влияние ления, то есть рынка, на непосредственное производство». Социализм как первая я коммунизма, подчеркивал он, имеет ту особенность, что распределение по тру-■ нем имеет форму распределения «через деньги». А поскольку это так, «в процессе ительства социализма практически не существует возможности удовлетворения человеческих потребностей без какого бы то ни было уважения неумолимых эко-ческих законов, среди которых находится и закон равновесия денежных и товао-потоков». .

Й. Броз Тито довольно быстро оценил значимость новой идеи. 26 июня 1950 г. в . плении в Народной скупщине ФНРЮ он уже говорил о политическом значении ания рабочих советов на предприятиях. (Через два года, в ноябре 1952 г., курс на дачу «управления предприятиями в руки рабочих» был закреплен в резолюции VI зла КПЮ)¹⁷.

В ноябре 1950 г. увидела свет работа, завершившая размышления Б. Кидрича о преобразовании социалистической экономической и общественной системы - «Тезисы ■с экономике переходного периода в нашей стране». В ней он сформулировал и почти ■►эристическим языком выразил основы теории «преобразования государственного социализма в свободную ассоциацию непосредственных производителей». К этому ■ие лени Б. Кидрич практически завершил теоретическую критику «государственного їкрократического социализма», который, по его словам, должен представлять собой тишь краткий шаг на пути социалистического строительства, потому что в противном случае, если этот этап продолжится, он «скрывает в себе ряд крупных опасностей для іальнейшей судьбы революции и социализма».

Свои взгляды Кидрич активно отстаивал на заседаниях политбюро, пленумах ЦК ЧЮ, а также тех директивных органов, где был задействован как глава Плановой комиссии ФНРЮ. Однако осенью 1952 г. он тяжело заболел, а в апреле 1953 г. скончался. Уже во время его болезни и на последующие десятилетия роль главного теоретика концепции самоуправления перешла к Э. Карделю. Его первым серьезным выступлением по -той проблеме стал доклад о Конституционном Законе 1953 г. на заседании Народной купщины ФНРЮ 12 января 1953 г. Вслед за этим Кардель выступил 10 ноября 1953 г. с докладом «О некоторых проблемах социалистического общественного управления».

u - • *

Г

604

-/У»-*-'

Глава З

».гу»

h-ЯЛЛ. ₍ ЛАД С-л*. ^Ж^,«4.

Выступления ведущих югославских руководителей развивали и оттачивали формулировки, обосновывавшие новую общественную систему в стране. Вместе с этим и сама практическая жизнь в стране двигалась в направлении перемен, отхода от сталинской модели общественного развития. В середине 1949 г. и в начале 1950 г. все чаще говорилось о децентрализации управления. Уже в 1949 г. произошла частичная децентрализация в финансовой сфере. Новая форма финансирования скорректировала инвестиционную политику, которая стала лучше учитывать потребности хозяйства и предполагала более эффективный контроль за вложенными средствами. Одной из вех на пути перемен стал принятый в мае 1949 г. закон о народных комитетах. Он закрепил «регулирующие и контрольные» функции народных комитетов, которые в результате этого стали в еше большей мере руководящими органами. Организационные изменения произошли и і партийном аппарате. В феврале-марте 1950 г. была проведена реорганизация органов госуправления. 27 июня 1950 г. принят закон об управлении хозяйственными предприятиями, который помимо всего прочего был направлен на то, чтобы показать, что процесс отмирания государства больше не следует откладывать.

W

jOi*'

Пр

■»*-**rf< *■

3&

■ • * T*. _u

мікі¹

Лозунги о передаче земли крестьянам и фабрик рабочим были напрямую проти поставлены «бюрократической заразе» - одному из самых главных врагов социализма В речи, прочитанной по поводу принятия Основного закона об управлении государственными хозяйственными предприятиями, Й. Броз Тито указал на три актуальны! вопроса югославского социализма - «отмирание государства», которое должно начаться немедленно; обуздание процесса срастания партийного и государственного аппарата и превращения партии в аппарат насилия; трансформация государственной собствее-ности в общественную¹⁸.

Введение так называемого рабочего самоуправления (в 1950 г. был принят Закон эК управлении государственными хозяйственными предприятиями со стороны трудонь коллективов, в обиходе - «закон о передаче фабрик в управление трудящимся») подри зумевало, что управление предприятиями и участие в распределении дохода переходив теперь трудовым коллективам и производителям. Жесткое планирование было заме но определением и утверждением «основных пропорций», управляющие и руководя» функции государственных органов в значительной мере снижены. В то же время цесс децентрализации, дебюрократизации и демократизации неизбежно иниции~ перенос дел союзных органов на республиканские, а республиканских на более ни органы управления. »*

r iVU

4-#

Частью «большого поворота» стало и осуждение «деформаций» и иных искривл в правовой системе ФНРЮ, которые произошли в 1948-1951 гг. На IV пленуме ЦК были подвергнуты критике деятельность судов и управления государственной бе ности (УДБ), которая оказалась «над властью и законом»¹⁹.

r

3r|rHw*

► *.<► --Ł ‘ /4*

Л.

Процесс децентрализации охватил все составные части югославской федерации, время периода абсолютной власти государства позиция руководства КПЮ заключ в том, что все самые важные предприятия находились в компетенции союзного п тельства (хотя фактически все решения принимались партийной верхушкой), а ление отдельных республик поставить под свой контроль как можно большую экономики называлась антигосударственной тенденцией. Теперь же, со второй по. ны 1949 г. ситуация стала меняться. Б. Кидрич в сентябре 1949 г. предостерегал от растания сверх всякой меры «бюрократизма в государственном аппарате» и пот~ радикальной децентрализации государственного управления («передать респуб.

'P * U

*РТ' возможно»). Тем не менее, в начале 1950 г. он же подчеркнул, что децентрали-не следует понимать как «некое укрепление республиканского суверенитета». В 1950 г. на заседании Экономического совета Кидрич указал на опасность замыка-рократического централизма в республиках. Все это было необходимо преодолели помощи самоуправления, приближения управления хозяйством к непосредс-ым производителя^.

Тем временем в ходе начавшейся децентрализации республики получали все больше иъше рычагов влияния в экономической и общественной жизни. Уже в конце 1949 г. юмпетенцию перешли все предприятия по производству текстиля, кожи и обуви, а злько месяцев позднее, в апреле 1951 г., - все ключевые отрасли хозяйства (черная ургия, цветная металлургия, машиностроение, нефтяная промышленность). При численность работников союзного аппарата была снижена на 40-60 %. Опасность убликанского эгоизма в полной мере еще не осознавалась. В то время югославским унистам казалось, что развитие самоуправления и сохранение ведущих позиций >его класса лучше всего объединяют югославское государство и снимают с «пов * *

дня» национальный вопрос²⁰.

:ъезд югославских коммунистов. В рамках начатого процесса ограничения реи государства и децентрализации управления общественными делами с объектив-необходимостью встал вопрос о новых методах работы коммунистического руко-ікгва. Другими словами, после введения системы рабочего самоуправления на пер-план должна была выйти дискуссия о месте КПЮ (разумеется, прежде всего зна-ельного слоя партийных чиновников) и ее руководящей роли в условиях начатого □есса обобществления («отмирания») отдельных функций государства.

Уже в 1950 г. происходили постепенные изменения в формах работы КПЮ. Акцент ;ался на отделении ее от властных функций, все больше говорилось о стремлении ■ ствовать методами политической и идейной борьбы; усилении работы обществен-і-политических организаций и радикальном снижении численности профессиональ-■го аппарата КПЮ. В выступлениях руководителей партии и страны звучали призыва к коммунистам быть впереди всех в сознательности, воспитывать массы примером, жоровольным трудом, силой убеждения. Говорилось о необходимости того, чтобы теистические установки КПЮ развивались на основе борьбы мнений и ее члены могли пободно высказываться о позициях и поведении каждого партийного функционера²¹.

На Четвертом пленуме ЦК КПЮ, состоявшемся 3-4 июня 1951 г. эти идеи были залеплены принятием Резолюции о теоретической работе КПЮ, в которой было записа-а-: что все члены партии имеют право свободно, устно или в партийной и другой печати. вести дискуссию о взглядах отдельных членов КПЮ, высказанных ими в публичной В']рме, без учета того, какие посты эти люди занимают²². После пленума была проведена , « :еорганизация отдела ЦК КПЮ по агитационно-пропагандистской работе. Одновременно в армии были отменены должности комиссаров.

Как было принято считать в югославском обществоведении, закладывая основы новых социальных отношений, основанных на общественной собственности на средства • роизводства под управлением непосредственных производителей, КПЮ постепенно : ставляла применявшийся до этого административный стиль партийной работы, заменяя его методом идейной борьбы и политической работы.

Все эти процессы, развивавшиеся достаточно последовательно уже с начала 1950-X годов, получили оформление на VI съезде КПЮ, состоявшемся в Загребе 2-7 ноября 1952 г. В выступлениях руководителей и в прениях делегатов жесточайшей критике подвергся сталинский ревизионизм и догматизм. Введение рабочего самоуправления делегаты оценили как рубеж в развитии социалистических общественных отношений Общественное развитие, выраженное в рабочих советах, в изменившемся положении предприятий, в изменении роли КПЮ в обществе, - означало новую концепцию строительства социализма. Подчеркивалось, что эта концепция пробивает себе путь в условиях сильного внешнего давления и при сопротивлении сил внутренней бюрократической контрреволюции.

На съезде тезис о необходимости реформы всей системы управления были применены и к компартии Югославии, переименованной по аналогии с одноименным обществом К. Маркса в Союз коммунистов Югославии. В резолюции съезда указывалось: «Сою: коммунистов не является и не может быть в своей работе непосредственным оператнЕ-ным руководителем и приказчиком ни в государственной, ни в общественной жизни. t«: своей политической и идейной деятельностью, прежде всего за счет убеждения, действует во всех организациях, органах и учреждениях, агитируя за принятие его курса . позиций, или позиций отдельных его членов»²³.

Таким образом, VI съезд объявил об изменении роли и характера самой партии, т t о перемещении центра тяжести ее деятельности с административно-хозяйственной работы на преимущественно политическое и идейное влияние в обществе. Наряду с этки была подчеркнута и «усиленная ответственность» партии. В выступлениях на съеззе ■ его итоговых документах была четко очерчена непосредственная ответственность членов КПЮ в борьбе с тенденциями, которые угрожали, по мнению его участников, са: основам социализма в Югославии.

На съезде критиковались и проявления закрытости партии, сектантства и бюрократизма руководителей, особенно партийного аппарата. Устав СКЮ подтвердил осн^~ открытости работы организаций и руководства СКЮ, закрытые собрания были предусмотрены только в случае внутрипартийных вопросов. Устав предусматривал и что членство в СКЮ не влечет за собой никаких общественных или материальных ~ вилегий. Была усилена самостоятельность первичных организаций (они могли теп сами принимать решения о приеме новых членов) и партийных руководителей низе ^-звена. Были отменены кандидатский стаж для вступления в СКЮ и понятие «кан • в члены ЦК СКЮ», а также первичные организации в государственных органах, с чтобы их члены имели связь с территориальными партийным организациями.

Тем не менее, все эти изменения не затронули сути установившейся в Югославии темы, остававшейся однопартийной диктатурой. В этом смысле для Тито существ только один путь развития. В его выступлении на съезде было отмечено, что «мног • тийная система означает несколько партий и программ развития общества»; на. нескольких партий ведет к реставрации капитализма и «организованному разруш завоеваний революции». Наряду с этим в международных отношениях и отнош между «социалистическими странами» допускалась возможность различных построения социализма.

При всей своей поистине революционной работе по изменениям в партии и стве, съезд не был последователен ни в подготовке принимаемых решений, ни К воплощении, что свидетельствовало об имевшихся уже в то время скрытых раз:

в самом узком руководстве партии и страны. Так, на съезде не нашло поддержки ложение Джиласа о подготовке новой программы партии и создании для этого альной комиссии.

.1 принятием на VI съезде югославских коммунистов смелого политического реше-

0 существенном изменении роли, содержания и методов работы компартии, с пере--ием основной работы «в массы» начался тяжелый и длительный процесс преобра-

ния СКЮ, который имел весьма противоречивый характер.

В контексте изменений роли СКЮ в стране (еще до их закрепления в решениях VI •а) происходили и изменения роли других югославских общественных организа-Все эти организации, исполнявшие функции «приводных ремней» партии, посте-I приобретали новые задачи. Их деятельность больше не сводилась к участию в льном контроле над обществом и народом. Так, в конце октября 1950 г. III съезд Ан-’.шистского фронта женщин прошел под знаком мобилизации женских организаций кшении проблем работающих женщин. Тем самым основная тяжесть деятельности

1 организаций была перенесена на заботу о материнстве и права работающих жен. и, вместе с тем, на более активное вовлечение их в общественные дела. На IV съез-

Антифашистского фронта женщин, состоявшемся в сентябре 1953 г. эта организация енила название на Союз женских обществ Югославии и заявила, что своей задачей тает занятие конкретными проблемами, связанным с положением женщин в обще'. развитием домашнего хозяйства, организацией защиты детей и их воспитанием. -Изменения происходили и в деятельности организации Народной молодежи Югос-ии (НМЮ). Она сменила свой профессиональный аппарат управленцев после ревний своего ЦК в декабре 1950 г. В число ее задач были введены забота об идейно-юлитическом и культурном развитии молодежи, о ее свободном времени и занятиях «тортом. Отличительной особенностью нового Устава НМЮ, принятом на V съезде в ■арте 1953 г., было отсутствие в нем положения о непосредственном подчинении Сою--у коммунистов. В то же время молодежная организация продолжала использоваться югославским руководством для мобилизации юношей и девушек для участия в больших стройках.

Вектор перемен, сформулированный на VI съезде СКЮ, в самой значительной мере зказал влияние на решения IV съезда Народного фронта Югославии (22-25 февраля i^q53 г.). Участники форума изменили название организации на Социалистический союз тр. дового народа Югославии (ССТНЮ). Изменение названия было мотивировано, в том числе, потребностями ее деятельности по установлению сотрудничества с социалистическими силами и движениями на международной арене. Съезд принял Декларацию о аелях и задачах организации и Устав. ССТНЮ понимался как политическая трибуна, юторая делает возможным на основе свободной дискуссии, критики и борьбы мнений искать решения отдельных проблем социалистического развития при участии самого широкого круга трудящихся, включая и верующих.

Реорганизация власти. Новые принципы организации югославского общества, родившиеся и развитые во время конфликта со странами коммунистического блока во іаве с И.В. Сталиным, нашли отражение в Конституционном законе 1953 г. Разработка этого документа была начата еще в декабре 1951 г., и он прошел длительное обсуждение з партийных органах. Причем эксперты-правововеды, занимавшиеся разработкой Конституционного закона, работали по директивам политбюро ЦК КПЮ, где за конституционную реформу отвечали Э. Кардель и М. Пияде²⁴.

Проект появился в условиях, когда во всех неудачах в хозяйственном развитии Югославии обвинялась бюрократия, а государственная и партийная верхушка была озабочена «разгромом бюрократизма», понимавшихся как наследие, связанное с копированием опыта сталинского СССР. По сравнению с Конституцией 1946 г. проект Конституционного закона предусматривал существование двухпалатной Народной скупщины.

Союзное вече составляли два вида депутатов - срезские и городские, избранные на непосредственных выборах (1 депутат от 60 ООО жителей) и депутаты, которых выбрали республики (по 12 чел.), автономный край Воеводина (7 депутатов) и автономна! Косовско-метохийская область (4 депутата). Вторая палата - Вече производителей -заменила Вече народа, переставшее существовать как отдельная плата. Вече производителей составляли делегаты «рабочих советов и других хозяйственных организмов-«соразмерно своему вкладу в общественное сообщество, выраженное в общественн производстве»²⁵. По замыслу руководства СКЮ, Вече производителей должно было вы- I ражать диктатуру пролетариата и обеспечивать руководящую роль рабочего класса а распоряжении «излишками труда». Проект Конституционного закона предусматривал что республиканские скупщины, а также скупщины Воеводины и Косово и Метохии, также будут формировать свои Веча производителей.

Союзные и республиканские органы государственного управления, по проекту Кг*-ституционного закона, получали административный характер и переводились под посредственное политическое руководство и контроль союзного и республиканс президиумов. Функцию министра стали выполнять государственные секретари и f седатели совета в республиках. Союзный Президиум и президиумы республик как сшие органы Народной скупщины, коллективные рабочие органы и органы политик кого руководства государственным управлением были ответственны за общее разви ситуации в государстве²⁶.

В ходе выдвижения проекта этого документа Э. Кардель сделал акцент на то, чт: принятие обеспечит государственное единство и в то же время полное равноправие н і дов Югославии. По его мнению, это должно было произойти вследствие учета реаль национальных и экономических интересов, не имевших «ничего общего с конфузні теориями о слиянии югославских народов в одну югославскую нацию». Ключевая і ция его выступления состояла в том, что «старая и пресловутая теория так называе* интегрального югославизма была и останется в будущем настолько реакционной-1 сколько и неосуществимой», что «югославское социалистическое сообщество не і ется на базе неких национальных теорий и теорий о слиянии языка или национа: культур». Кардель настаивал на том, что югославское сообщество «зиждется на сс« тном общественном интересе всех трудящихся, несмотря на их национальную длежность и поэтому крепче любого другого возможного сообщества... Это ТОТ ! фактор, который создает социалистическое сообщество нового типа, в которой национальная культура становятся второстепенным фактором, который ником-, дет мешать чувствовать себя точно так, как и другие трудящиеся, на каком бы язы ни говорили». Кардель, выражая свой взгляд на Югославию, сделал вывод: югосла федерации «не является больше федерацией старого типа», она - «не только обі ние наций и их государств», но прежде всего «носитель определенных общеп функций единого социалистического сообщества югославских трудящихся»²⁷

ые положения нашли выражение в Конституционном законе, принятом в янва-В соответствии с ним ФНРЮ определялась как «социалистическое демократи-союзное государство суверенных и равноправных народов». Вся власть, по Кон-юнному закону, принадлежала «трудовому народу». Основу общественного и ческого устройства страны составляла общественная собственность на средства детва, а также самоуправление производителей в экономике и самоуправление >го народа в общине, городе и срезе. В компетенции союзного государства и ее были: защита независимости и государственной территориальной целостнос-низация вооруженных сил и оборона страны, защита общественного и полити-о порядка, устройство и поддержание международных отношений; обеспечение а социалистического общественного порядка и юридической системы, единства ической системы и планового развития народной экономики как единого цело-печение самоуправления, демократических свобод, прав человека и социалис-ой законности. —

олнение союзных законов, согласно Конституционному закону 1953 г., было в .енции республиканских органов власти, в то время как союзные органы испол-союзные законы и другие исполнительные акты только «в области утвержденных итуцией исключительных прав и обязанностей федерации (международные от-ния, народная оборона, защита общественного и политического порядка). Кон-ционный закон утверждал главенство союзных законов над республиканскими ае их расхождения. В то же время республики имели право поднимать перед ідной скупщиной вопрос соответствия союзного или республиканского закона итуции страны.

конституционный закон и высшие республиканские правовые акты, которые из него али, не были полностью конституциями. Все же, эти правовые акты определили и для перехода к новой политической системе, основу которой составляли: рабо-советы как форма самоуправления в экономике и общественных службах, община выражение политического самоуправления, самоуправляющиеся органы вне клас-ской государственной структуры (просвещение, наука, культура, народное здраво-нение)²⁸.

Принятый в 1953 г.²⁹ избирательный закон достраивал задуманные в начале 1950-■ ^_:дов перемены, определял довольно сложную, но хорошо продуманную процеду-ш выборов народных депутатов - «политических представителей трудового народа ■НРЮ» в двухпалатный парламент. Одна из ее палат - Союзное вече - формировалась пк путем прямых выборов (по избирательным округам), так и делегированием туда изедставителей республиканских, краевых или областных представительных органов.

)угую палату - Вече производителей - выборы проходили по двум «производственным группам» (промышленно-торгово-ремесленной и сельскохозяйственной).

Избирательный закон 1953 г. допускал процедуру соревнования кандидатов, делегируемых республиканскими (краевыми/областными) представительными органами: гзждый член веча мог предложить одного кандидата, а каждые пять членов этого веча хогли предложить столько кандидатов, сколько избирается депутатов (ст. 134). Особо гговаривалось, что «после выдвижения кандидатур председатель веча объявляет фамилии всех выдвинутых кандидатов», а также «фамилии всех выдвинутых кандидатов гносятся в избирательные бюллетени в порядке их выдвижения» (ст. 135), а «избранными считаются те кандидаты, которые получили большинство голосов всех членов представительного органа» (ст. 137). Конечно, всеми этими мелкими демократическими уступками, внесенными их разработчиками и принятые законодателями, очень сложно было воспользоваться в условиях однопартийной тоталитарной системы.

Дело Джиласа. Негативное отношение к общественно-экономической системе Советского Союза сформировалось в югославской общественной мысли на поздних стадиях советско-югославского конфликта 1948 г. Отказ югославского руководства от развития страны по советской модели в начале 1950-х годов потребовал рационального объяснения причин конфликтных отношений с советским блоком, которые стали находить ■ искажении советским руководством (прежде всего Сталиным) марксистско-ленинског: учения, приведшем к серьезным деформациям в развитии СССР.

Наиболее последовательный и обстоятельный разбор советской системы был сделав М. Джиласом в нескольких статьях и лекциях, объединенных в 1950 г. в брошюре «Современные темы». Автор, занимавший одно из высших мест в партийно-государственнсі верхушке, курировавший всю агитационно-пропагандистскую работу, доказывал, что і СССР сложился государственный капитализм, управляемый «иерархически дифференцированной кастой бюрократов» и призывал к продолжению «творческого применения марксизма-ленинизма в югославских условиях»³⁰. Во время VI съезда КПЮ/СКЮ (ноябрь 1952 г.) позиция Джиласа получила широкую поддержку во многих выступление а в резолюции форума отмечалось, что «Советский Союз играет роль новой агрессивн я империалистической силы, претендующей на мировую гегемонию»³¹.

Летом 1952 г. в югославской публицистке развернулась дискуссия относителі формы правления в Советском Союзе. Поводом стала статья Джиласа «Класс или ка: та», опубликованная 5 апреля 1952 г. В ней ставился вопрос: появился ли в Сове ком Союзе новый класс (или каста) как бюрократический слой, который управ, государством и тормозит дальнейшее развитие общества. Статья вызвала различ! реакцию, разные мнения и полемику между теми, кто одобрял тезис Джиласа, и кто его не разделял³².

Постановка этой и других проблем в печати способствовала тому, что имя Джк становилось все более популярным. Шаг за шагом он превращался во все более мую политическую фигуру в югославском руководстве, выделяясь из других по. ческих деятелей в окружении Тито. Тому, что его популярность в масштабах Югос. становилась почти равной первому лицу, в большой мере способствовала сама его деятельности - пропаганда, идеология, участие в международной деятельн частности, именно он был одним из самых активных сторонников политики борт бюрократизмом, резко и ярко высказываясь об этом в СМИ, именно он стал аві нового названия коммунистической партии, переименованной на ее VI съезде в коммунистов Югославии. Аплодисменты, которыми встретили делегаты съезда кое выступление Джиласа, произнесенное по случаю годовщины Октября, в к советские вожди осуждались за предательство заветов революции, были громче и нее, чем самому Тито³³.

Вместе с тем, уже в 1952 г. некоторые идеи Джиласа наталкивались на хол прием в высшем югославском руководстве, что вынуждало этого амбициозного ■ ционального политика, хотя и со ссылкой на состоявшееся обсуждение на полі обращаться к партийным форумам напрямую. Его призыв к пленуму ЦК в мае 1

■ СЛАВИЯ в 50-е годы... 611

Г-"

•судимости подготовки новой программы партии³⁴ не нашел последователей. Пов-į:. г возвращение Джиласа к проблеме новой программы на партийном съезде в нояб-Р ‘-і"же не нашло отражения в итоговых документах форума. Не исключено, что его РВ* іение поставить в повестку дня вопрос о новой программе (входившее, впрочем, с¹- г его партийных обязанностей) воспринимались в окружении Тито не только как _гг> временное, но и как желание возглавить комиссию по ее разработке, что превра-fet его в партийного теоретика, своего рода «властителя дум» в стране. В доступных к V -ию документах нет еще определенного ответа на вопрос о первых разногласиях в Ш '.авской верхушке. Тем не менее, комиссия по подготовке новой программы партии pt-с создана значительно позднее, лишь в феврале 1957 г., после того как ее главный ^-.натор оказался в тюремных застенках того режима, в становлении и укреплении г< го он сыграл далеко не последнюю роль.

I К лету 1953 г. Тито посчитал необходимым снизить темп преобразований в стране, нвный событиями конца 1940-х годов. Руководству Югославии предстояло отладить

Етическую систему, которая путем проб и ошибок, импровизаций и под влиянием 'jeń ситуации создавалась последние несколько лет. Осенью 1953 г. новая система гна была пройти проверку во время кампании по выборам в союзную Скупщину. !лг-живавшее влияние на темп реформ оказали и события в ГДР, где прокатилась волна ■о дного возмущения против коммунистического режима, подавить которую власти ш >и лишь при помощи советских танков.

, На Втором пленуме ЦК СКЮ (16-17 июня 1953 г.), впервые за всю послевоенную ис-проведенного не в Белграде, а в резиденции Тито на острове Бриони, Джиласу по-лэсь, что вместо того, чтобы усиливать избранный курс, Тито намерен прекратить ^су против бюрократизма. В ходе пленума Тито, посадив Джиласа в президиуме слет себя, вынудил его продемонстрировать согласие с югославским лидером, показать, в руководстве партии нет раскола³⁶. Однако Джилас проявил последовательность. В выступлениях летом 1953 г. продолжали звучать призывы к дальнейшей дебюрокра-ции общества, а главная опасность виделась ему в локальных, местных интересах, івостоявших интересам общеюгославским³⁷. В частных беседах с друзьями, так-членами высшего руководства партии и страны, Джилас высказывал мнение о том, не только «сталинский», но и «ленинский» тип партии - явление устаревшее. Он і скал, что в СКЮ «появятся группы, которые не занимают одинаковые позиции по •: '/льным вопросам». Он также не видел ничего страшного и в свободе фракций внутри и: іии: «Если все коммунисты сохраняют курс на социализм, то нет причин опасаться >гікции, что может только двигать вперед»³⁸.

Популярность М. Джиласа выросла в тревожные октябрьские дни 1953 г., когда Бел-^—-»д и Загреб потрясли многочисленные антизападные демонстрации, связанные с при-чиями Италии на территории вокруг Триеста. Джиласа видели среди участников ! их демонстраций, состоявших прежде всего из рабочих и молодежи. Газеты обошли |ютографии, где он сидел на плечах студентов, готовых защищать страну от Италии и ее юзников - членов блока НАТО³⁹.

Состоявшиеся в конце ноября 1953 г. выборы в Народную скупщину вызвали опреде-іенную спекулятивную волну на Западе. Так, в «Нью-Йорк Таймс» от 24 ноября 1953 г. *ыла опубликована статья, в которой утверждалось, что Джилас опередил Тито на выборах в парламент⁴⁰. На первом заседании Народной скупщины нового созыва в декабре 1953 г. по представлению самого Тито Джилас был избран ее председателем.

Отличительной особенностью политической жизни Югославии осени 1953 г. ста.: = серия из написанных Джиласом девятнадцати статьей («Новые содержания», «Югославия», «Новые формы», «Небольшие избранные темы», «Важность решений», «Законность», «За все», «Без вывода», «Имеется ли цель», «Идеал», «Общее и особенное», «Конкретное», «Ответ», «Субъективные силы», «Объективные силы», «Классовая борьба-«Новые идеи», «Союз или партия» и «Революция»), публиковавшихся с 11 октября 195.-по 7 января 1954 г. в ежедневном официозе югославского руководства - газете «Борьба»⁴¹. В них Джилас подверг критике создавшееся положение в Югославии и попытал: предложить пути и способы дальнейших действий.

Начав с подробной критики бюрократизма⁴², Джилас поднял в последующих материалах многие вопросы современного развития. Автор, увидев своего рода сходстиі. I между СССР и ФНРЮ в роли партии, государства и общества, построил на этом и кр< тику югославской действительности, которая, по его мнению, как и советская, явл* главенство политического руководства над обществом и государством. Эмоциона; но туманно и обобщенно в этих статьях затрагивались проблемы демократии, парт революции, объективных сил, преданных идеалов, отчужденности, классовой борьб ■ пр. Джилас выступал в них за «ослабление монополизма политического движения : жизнью общества», определяя это как «требование времени» в социализме⁴³.

Опубликованные материалы, позволившие «Борьбе» в это время опередить пс ражам и известности традиционно самую популярную газету страны - белградс> «Политику», разделили политическую элиту ФНРЮ, вызвали споры и критику со роны прежде всего военного поколения членов партии, которые укрепились во ных структурах еще в 1944-1945 гг. Многим показалось, что автор статей даже пс. дит своих читателей к необходимости борьбы с коммунистической партноменклату поставив под сомнение правомерность ее главенствующей роли в обществе.

Впрочем, дискуссионная форма написания статьей и стиль обращения к читате: позволили Джиласу воспринимать выраженные в его адрес опасения как одну из it публикации. К этому времени он сам сгруппировал негативные отклики 4ht3tej свой адрес, разделив обвинения на четыре группы. Одни называли его «философм связи с действительностью», другие - «пишущим для заграницы», третьи - авто который «начал удаляться от диамата и истмата и марксизма-ленинизма», а чет тые даже указывали, что «вокруг статьей собирается реакция и использует их пр „наших" людей и установок». Действительно, в завуалированной порой форме, ставил в своих статьях самые разнообразные вопросы. Попытка, к примеру, затг* вопрос о том, «всегда ли интерес какой-либо партии или группы, или вождя, явля* должен всегда быть одинаковым с интересами народа, общества» и «когда происі или может произойти, хотя бы в наших условиях, расхождение или столкновение і ними»⁴⁴, ставил в тупик тех, кто привык не задумываться над формулировками, пі жая по инерции жить по прежним нормам.

В начале 1954 г. в специально основанном для дискуссионных выступлений ;

«Новая мысль» появилась статья Джиласа «Анатомия морали», в которой язе высмеивались быт и нравы высшей партноменклатуры. Одновременно продолжа ходить его статьи в «Борьбе». Джилас продолжил их написание и публикацию, конце 1953 г. получил достоверное сообщение о том, что Тито весьма недоволен і он делает. В последней из статей, озаглавленной «Революция», в весьма некот і форме противопоставлялись партия югославских коммунистов времен Второй з

(в терминологии тех лет - «национально-освободительной борьбы и револю) и современный СКЮ. В прошлом, писал он, «партия была формой объективного ~сса, формой сознательной и организованной, даже и решающей по своей созна-юсти и организованности для дальнейшего развития. Но если это было так, и она такой, этим она не получила пропуск в вечность, чтобы только ей и в той же форме и в дальнейшем полным выразителем воли и действий масс»⁴⁵.

10 января 1954 г. исполком ЦК СКЮ сделал официальное заявление, указав, что ста-Джиласа, в особенности «Анатомия морали», являются плодом его собственных ышлений и «в своей основе противоречат мнению всех остальных членов Испол-льного комитета, духу решений VI съезда... Он печатал их, не обсуждая предвари-о со своими товарищами по Исполнительному комитету те идеи, которые в них рался опубликовать, несмотря и вопреки тому, что некоторые товарищи во время ликации первых статей из этой серии указывали ему не только на теоретическую и тическую ошибочность его предположений, но и на очевидный вред, которые такие ьи могли нанести идейному единству и развитию Союза коммунистов, строитель-социалистической демократии»⁴⁶. После этого в «Борьбе» появились материалы с ическим разбором идей Джиласа.

Взгляды и поведение Джиласа стало предметом специально созванного (проведенно-йез его участия) заседание исполкома ЦК СКЮ 12 января 1954 г.⁴⁷ Как свидетельству-запись, Тито был взбудоражен позицией Джиласа еще до выхода из печати памфлета «атомия одной морали». К действиям Джиласа он применил определения «антипар-ный и контрреволюционный выпад», «мелкобуржуазный анархизм» и высказался применения к нему мер, которые на законных основаниях позволят «разобраться» с ю и «с теми, кто его поддерживает», так как вокруг него, как знаменосца, «собрались глкобуржуазные интеллектуалы, студенты». Заявив об «огромной ответственности ■ред рабочим классом», Тито указал на «невозможность поступить либерально» («ра-іий класс это не одобрит»), посчитав необходимым «совершить политическую лик-і»дацию» Джиласа. Его теоретические и политические подходы - «конфузия, но нужно н-нестись к ним совершенно серьезно»⁴⁸.

При обсуждении оказалось, что взгляды и действия Джиласа не имеют сторонников ■ акружении Тито. Э. Кардель напомнил, что в личных разговорах с ним Джилас, зашивая необходимость дальнейшей борьбы с бюрократизмом, заявлял, что в стране фор-іируется социалистическое левое движение и даже не исключал возможности сущест-зания социалистической партии. Впрочем, в дальнейшем, он заявил, что «поторопился с выводами». Оценивая действия Джиласа в последние месяцы, В. Бакарич заметил, тго у него были «подпевалы, которые организовано на него работали». «Не может быть ■икаких компромиссов, - продолжил лидер хорватских коммунистов. До „Новой мыс-1И" я думал, что с ним можно разговаривать политически, после этой статьи - это не-юзможно». В едином критическом хоре не затерялся и А. Ранкович, напомнивший, что <Дж[илас] после VI съезда перестал заниматься практической работой, теми делами, за юторые отвечал в правительстве и по партийной линии. Сидел дома ... систематически эаботал над привлечением людей к своим идеям ... Он нас заставил замолчать, поставив партию и страну в неудобное положение». Кардель был определеннее в формулировках: ' Речь идет не о демократии, но о том, нужен ли С[оюз] Коммунистов] как организованная сознательная социалистическая сила». Кардель призвал разоблачить представление о Джиласе как «поборнике демократии». По его словам, Джилас, злоупотребляя по-

ложением, «фактически мешает [развитию] демократии», делая все, чтобы «замедлить ее дальнейшее развитие»⁴⁹.

На состоявшемся через несколько дней пленуме ЦК югославских коммунистов взгляды Джиласа подверглись резкой критике в речах подавляющего числа выступавших, s он сам исключен из состава ЦК. Весь пленум транслировался по радио, его материалы были опубликованы в СМИ. В скором времени Джилас подал в отставку с поста председателя парламента, а весной 1954 г. вышел из рядов СКЮ.

Примечания

1 К вопросу о необходимости завершения строительства ключевых объектов высше-t югославское руководство вернулось осенью 1951 г. когда было принято решение «направит _t все силы» на выполнение этой задачи. (См.: Arhiv Jugoslavije (далее AJ). F.507. III/59. Zapisnik sednice Politbiro CK KPJ od ЗО IX.1951).

2 AJ. F.507.111/48. Zapisnik sednice Politbiro, 13.11.1950.

3 Sednice Centralnog Komitetą KPJ 1948-1952. Beograd, 1985. S. 664-665.

4 Sednice Centralnog Komitetą KPJ 1948-1952. Beograd, 1985. S. 275. Пленум также принял резолюции «О текущих задачах в области экономики» и «О текущих организационных і агитационно-пропагандистских задачах». Пленум избрал Й. Броз Тито, В. Влаховича, С. В*-кмановича, И. Гошняка, М. Джиласа, В. Зековича, О. Карабегович, Э. Карделя, Б. Нешковв-ча, К. Попиводу, А. Ранковича, Дж. Салая, П. Стамболича и В. Томшича в состав Организационного бюро ЦК КПЮ.

5 Гудац-Додик В. Аграрна политика ФРН[ и сел>аштво у Србщи 1949-1953. Београд, 1995 С. 266-267. Более подробно см.: Кржишник-Букик В. Цазинска буна 1950. CapajeBO, 199] С. 136-196. Всего в Цазине было проведено 8 военно-судебных процессов, на которых вы-г-сено около 300 приговоров, в том числе 18 смертных (в Цазинской крайне к смерти осужие и 16, а в Слуньском срезе - 2 участника событий). В итого из 18 приговоренных было расстреляно шестеро, а остальным приговор был изменен. В ходе следствия несколько человек, ж смогли перенести суровые условия содержания в тюрьме и умерли до вынесения приговщ (Кржишник-Букик В. Цазинска буна 1950. CapajeBO, 1991 С. 428). Однако этим репрессии пг-^ тив бунтовщиков не ограничились. Пострадали и члены семей участников волнений - пм-жде всего осужденных. Около сотни семей (до 600 чел.) были вынуждены оставить свои и перебраться в Србвчки срез (Там же. С. 383,410).

6 Гудац-Додик В. Аграрна политика ФРЩ и сел>аштво у Срби]и 1949-1953. Београд. I С. 264-265.

7 Там же. С. 161.

8 Павловик М. Српско село. 1945-1952. Откуп. Београд, 1997. С. 178.

9 Гудац-Додик В. Аграрна политика ФРЩ и сел>аштво у Србщи 1949-1953. Београд. I

С. 162-163.

10 Там же. С. 166.

11 См.: Там же. С. 224.

12 AJ. Fond 507. III/53.

13 AJ. Fond 507. ІП/47.

14 Vukmanovic-Tempo S. Revolucija koja tece. Memoari. Knjiga druga. Beograd, 1971. S. 154,156-157.

■'-5 Кузнечевский В.Д. Эволюция югославской концепции социализма. М., 1990. С. 24.

Там же. С. 22.

•* Подробнее см.: Там же. 27.

I? Petranovic В., Zečevic М. Jugoslavija 1918/1988. Tematska zbirka dokumenata. Beograd,

S. 1019-1023.

1- Sednice Centralnog komitetą KPJ, 1948-1952. S. 508-588.

I j ДимиН Jb. HcTopnja српске државности. Нови Сад, 2001. Кіьига III. Cp6nja y Jyroaia-k C. 355.

Ii HcTopąja Савеза коммуниста JyrocflaBnje. Београд, 1985. С. 383.

II Sednice Centralnog komitetą KPJ (1948-1952). Beograd, 1985. S. 639-641.

JB Борба. 1952. 8 XI.

14 Во время заседании Политбюро, состоявшемся 8 апреля 1952 г. на котором был принят ізарительньїй проект Конституционного закона о высших союзных и республиканских ;нах власти ФНРЮ М. Пияде находился в Париже (См.: AJ. F.507.111/59. Zapisnik sednice -biro CK KPJ od 8 IV.1952).

15 В Вече производителей от промышленности и горного дела избирались 154 депута-hł ’'~частие в общественном производстве - 52,2 %), от сельского хозяйства - 74 депутата

Z-*- %), от лесного хозяйства - 7 чел. (2,3 %), от строительства - 22 депутата (7,7 %), от танспорта - 23 чел. (7,8 %), от торговли - 11 депутатов (3,6 %), ремесленникам было выде-: 9 местю (2,8 %) (AJ. ЦК CKJ. П/9, прилог 1. Матеріали V пленума ЦК КЩ од 2.5.1952).

^! 26 Там же.

27 ДимиН Jb. Исторща... С. 358.

28 ДимиН Jb. Исторща... С. 361.

29 Службени лист ®HPJ 1953. № 35.

30 Бжилас М. Савремене теме. Београд, 1950. С. 18-20, 45].

31 Борба комуниста JyroMaBnje за соцщалистичку демократку. VI конгрес КЩ (Савеза ł »ч\ниста JyrooaBHje). Београд, 1952. С. 276.

32 Kalezic V. Dilas. Milenik i otpadnik komunizmą: kontroverze pisca i ideologa. Beograd, 1989.

\ 62-63.

33 Dilas M. Vlast i pobuna. Beograd, 1991. S. 241.

34 Sednice Centralnog komitetą KPJ, 1948-1952. S. 646-647.

35 Борба коммуниста Jyro^aBHje за соцщалистичку демократку VI конгресс CKJ (Савеза i :«MyHHCTaJyroMaBHje). [Београд, 1952] С. 167.

36 Dilas M. Vlast i pobuna. S. 262-263. —>

37 Наша револуцща je jeflHa од врло ретких Koja je остала верна самой себи тиме што . :-:игурава непрестано разви]ан>е демократке. Говор Милована Ъиласа у Бщелом польу 12

■ ла.// Борба. 14 VII 1953. Среди подзаголовков его выступления редакция газеты выдели-łH тезис о том, что «Бюрократизм сегодня особенно сильно выражается в местничестве». Зслед за Джиласом один из руководителей коммунистов Словении Михай Маринко заявил, что «развитие демократических отношений ставит перед коммунистами значительно более сложные задачи». См. Развитак демократских односа поставка пред комунисте много теже задатке, рекао je друг Миха Маринко комунистима Л>убл>ане (Лэубл.ана, 8 август) // Борба. 9 VIII 1953 С. 1.

38 Vukmanovic-Tempo S. Revolucija koja teče. Memoari. Knjiga druda. Beograd, 1971. S. 183.

39 Dedijer V. Veliki buntovnik S. 415-416.

40 Dedijer V. Veliki buntovnik S. 417.

41 В номере за 20 декабря редакция «Борбы» назвала серию материалов Джиласа статьями «о субъективных и объективных возможностях социалистической демократии». В статье ««Ответ», опубликованной Джиласом 24 декабря, он назвал свои статьи «серией антибюрократических заметок».

42 Подробнее см.: Dedijer V. Veliki buntovnik... S. 399-401.

43 Kovacevic B., Dilas. Heroj-antiheroj. Iskazi za istorijų. Podgorica, 2006. S. 38-39.

44 Борба. 1953. 20 XII. С. 3.

45 Борба. 1954. 7 I. С. 3.

46 Борба. 1954.111. С. 3.

47 AJ. F. 507. III/61a Sednica Izvršnog komitetą CK SKJ.

48 Там же.

49 Там же.

ГЛАВА 4

ски западной помощи. Вторая резолюция Информбюро, принятая в ноябре 1949 г., ~ссы над «титоистами» в Болгарии и Венгрии, как и массированная антиюгославская ния в мировом коммунистическом движении свидетельствовали о начале новой, и опасной для Белграда, стадии конфликта. Вероятно, Сталин рассчитывал, что Тито соратники в результате предпринятых акций устрашения придут в Кремль-Каноссу, где ал бы показательный процесс, либо «высочайшее» помилование.

Осень 1949 г. стала для Югославии очередным рубежом в определении перспектив ней политики. Возвращение в «лагерь» уже исключалось, а надеждой на спасение восстановление отношений с западными странами и, возможно, частичное вза-.гействие с европейскими оборонительными структурами. Откровенное обличение Р как вдохновителя пропагандистской войны против Югославии, характеристика тики ВКП(б), содержащая формулировку «опасный ревизионистский отход от мар-ма-ленинизма» в речах и интервью Тито того периода, обращение к державам Запа-к просьбой выразить негативное отношение к возможной советской агрессии, как и .яснение югославской общественности мотивов в пользу избрания ФНРЮ в Совет пасности ООН (членство в СБ могло предотвратить такое нападение) - все это гово-> о ломке старых стереотипов и формировании новых внешнеполитических установ югославском руководстве, несмотря на сохраняющуюся в пропагандистских целях ^западную риторику¹.

С усилением коминформовского давления на Белград во второй половине 1949 г. за-ные державы сообщили югославам о своей озабоченности безопасностью Югосла-* и готовности донести это до сведения СССР и европейской общественности. Однако чавское руководство отказалось от предложенного США, Британией и Францией марша в СБ ООН или в Москве, опасаясь обвинений со стороны Кремля в полном аль-■се с «западным империализмом».

Инициативу проявила британская дипломатия, и в конце августа Э. Бевин в одном из тиутриведомственных документов подчеркнул, что, если Британия и США не предпри-г каких-либо действий на вербальном уровне, то русские могут прибегнуть к оружию, вскоре в британской прессе, в газете «Таймс» от 29 августа, появилась заметка, отражавшая мнение правительства. Британское посольство в Вашингтоне также получило •иструкции обратиться в госдепартамент с просьбой сделать заявление в связи с угро-:ой ФНРЮ. В ответ на это 31 августа госсекретарь США Д. Ачесон сообщил на пресс-кон-геренции, что Соединенные Штаты внимательно следят за передвижением советских зойск в Венгрии и Румынии, особенно после резкой антиюгославской ноты Москвы².

Прагматический подход Соединенных Штатов к советско-югославскому конфликту, з позиции которых в тот период также происходил поворот от «внимательного наблюдения» к «заинтересованной поддержке», оказывал все большее влияние и на политику их союзников - Великобритании и Франции. Если до осени 1949 г. в дипломатическиї кругах Лондона и Парижа господствовало мнение о возможности возвращения Тито б советскую орбиту, поскольку он, что постоянно подчеркивалось, остается коммунистом, то теперь, отчасти под влиянием американских дипломатов, формировалась нова-концепция. В ней делалось различие между глобальным коммунизмом, несущим с собой угрозу свободному миру, и коммунистическим режимом, играющим роль проводника советского империализма. Югославия к тому времени убедительно доказывала что этой последней функции она уже не выполняет.

Позиция Англии определялась также и тем, что у власти находились лейбориста среди которых доминировали идеи мягкого, ненасильственного вовлечения Белграда в содружество цивилизованных стран. Политическая поддержка и экономически помощь не должны были обуславливаться какими-либо жесткими требованиями. Ні этом, в частности, настаивал британский посол в ФНРЮ Ч. Пик³.

Можно сказать, что в тот период английская и американская позиции достаточзі сблизились и «пассивность и невмешательство» Лондона, характерные для его ранке- I го восприятия советско-югославского конфликта, не противоречили, а дополняли Бл-росшую из «внимательного ожидания» «заинтересованную поддержку» Вашингтсв». Париж стоял несколько особняком, однако разделял многие положения югославсь. политики своих партнеров.

Позиция Рима в вопросе о конфликте Москвы и Белграда определялась состоянии итало-югославских отношений, на которые негативное влияние оказывал территзв. альный спор из-за Триеста. После англо-американского решения от 20 марта 194£ г передаче зоны «А» Свободной территории Триест Италии произошло обострение ее ■ ношений с балканским соседом, но начало советско-югославского конфликта пробу: в итальянских правящих кругах надежды на благоприятный исход триестского спс-:

Изменение на рубеже 1940-1950-х годов политики США и Британии по отноше= к Югославии повлияло и на их подход к триестской проблеме: в столицах этих страї перь склонялись к сбалансированному учету интересов, как Италии, так и Югослм что не всегда устраивало итальянцев, рассчитывавших на приоритетное внимание -ников. Рим, вместе с тем, разделял общие установки западных держав о необходим осторожной поддержки Тито и уже с конца 1949 г. стал по совету американцев оказь в небольших размерах экономическую помощь Белграду, фактически передавая продовольствия, получаемого из США для собственных нужд. Также постепенно < новлялись нормальные торговые связи между двумя странами⁴.

Со своей стороны, югославы проявили готовность к прямым контактам с италь< ми для решения главной проблемы двусторонних отношений, но позднее стали ваться нерешенностью вопроса о Триесте в качестве инструмента во внутренней тике с целью консолидации югославского общества, а также в отношениях с Запа период создания Балканского пакта. Аппарат КПЮ активно использовал эту прс< в контексте пропагандистского лозунга об антиимпериалистической борьбе Юге на два фронта - как против Востока, так и Запада.

Разрыв Советским Союзом и странами «народной демократии» отношений с лавией и общее сближение Белграда с Западом оказали влияние и на характер і во-греческих отношений. 13 октября 1949 г., вернувшись к проблемам греко-алс« и греко-югославских отношений, возобновила работу специальная Балканская і

СЮН. Югославская делегация в новых условиях дала понять, что не собирается за-ять ее работу, учитывая также и договоренность на этот счет, достигнутую ранее у США и ФНРЮ в связи с избранием последней в Совет Безопасности. В кулуарах Н югославы говорили, что СССР предал партизан в Греции, а США и Британия одер-моральную победу над Москвой⁵.

И то же время югославская делегация подчеркивала, что окончательное решение кого вопроса зависит от позиции Албании и Болгарии, которые вместе с СССР олжали настаивать на программе, выдвинутой еще весной 1949 г., и несмотря на нение ситуации, включавшей требование всеобщей амнистии политических за-енных и проведения свободных выборов. Потерпевшие в августе военное пора-е греческие коммунисты заявили 17 октября, что ДАГ временно сложила оружие, ■е оставила борьбу за «демократическую Грецию»⁶. В обращении к греческому на-ВДПГ подчеркнуло, что решение прекратить кровопролитие было принято после . как реакционные силы поставили задачу «при помощи изменника Тито унич-ть в Греции все прогрессивное». «Тито всадил нож в спину ДАГ», - говорилось в документе⁷.

В ходе переговоров, состоявшихся в январе 1950 г. в Кремле между Сталиным, Молом, Маленковым с советской стороны, Ходжей и Шеху - с албанской, Захариадисом рцалидисом - с греческой, были рассмотрены причины поражения греческих ком-стов. В ответ на реплику Захариадиса: если бы в 1946 г. они знали, что Тито станет нником, то «не начинали бы борьбу против греческих монархо-фашистов», Сталин . _^;зил, сказав о необходимости бороться за свободу народа и в окружении. «Впрочем ь учесть, что вы не были в окружении, - продолжил он, - ведь рядом с вами, с севе-находились Албания и Болгария, ваша справедливая борьба пользовалась всеобщей ~ержкой. Мы так думаем»⁸.

Неудача греческих коммунистов, пытавшихся вооруженным путем захватить власть ше, стала и первым провалом советской стратегии поэтапного коммунистическо-завоевания Европы, после которого Кремль в последующие годы воздерживался от ■псрытой поддержки вооруженных прокоммунистических движений. Активность была сенесена в страны третьего мира с нарушенной экономической, социальной и поли-ческой стабильностью. Горечь поражения в Греции усиливалась для советского руко-.лства и потерей Югославии, отказавшейся подчиниться сталинскому диктату.

Доктрина Трумэна осенью 1949 г. продолжала действовать, и для американской дип-юматии одной из центральных задач оставалось обеспечение безопасности Греции с ивера, что в новых условиях связывалось с установлением нормальных отношений с ■ НРЮ. Эти планы были частью более широкой стратегической концепции, предпола-чвшей создание оборонительного союза в регионе. Первые югославо-греческие контакты состоялись в марте 1949 г. и носили секретный характер. Однако греческая сторона ■скоре сообщила через средства массовой информации о нормализации в ближайшее 4>емя взаимных отношений, вызвав этим шагом в Белграде раздражение, поскольку там опасались обвинений Москвы⁹. Осенью того же года в Нью-Йорке на 4-й сессии ГА ООН американцы советовали югославской делегации начать переговоры с греческой гтороной. Югославы ответили, что не могут так поступить по политическим причинам - из-за внутриполитического курса правительства Цалдариса, но в случае появления в Афинах демократической власти они готовы будут к установлению добрососедских отношений¹⁰.

Более того, югославская сторона в конце года подняла вопрос о положении Эгейских македонцев в Греции, подвергавшихся, как ей было известно, гонениям. Британская дипломатия расценила данное заявление как попытку Тито выступить в роли защитника всей македонской народности для того, чтобы снять обвинения болгарской пропаганды¹¹. Греки же обвинили югославов в том, что они продолжают удерживать на своей территории греческих детей, незаконно репатриированных в период гражданской войны в их стране. Речь шла о детях бойцов ДАГ и коммунистов, которых вывозили тогда не только в Югославию, но и в Чехословакию, Болгарию и СССР по примеру аналогичной акции в годы гражданской войны в Испании. Вместе с тем, Афины стремились к улучшению двусторонних отношений, понимая, что это позволит решить и существующие взаимные проблемы. Посол Греции в Британии Мелас просил в конце 1949 г. британски МИД разрешить английскому послу в Белграде выступить в роли посредника межлу двумя балканскими странами. 20 января 1950 г. греческое правительство выразило желание улучшить отношения с Югославией, а также установить дипломатические связи с Болгарией и Албанией¹².

Греческо-югославские отношения вступили в новый этап после смены в Греции кабинета Цалдариса и прихода к власти правительства Пипинелиса. Давление западное дипломатии на Афины и Белград имело успех, и 11 апреля 1950 г. состоялась конфиденциальная встреча Тито с одним из вероятных кандидатов на пост премьер-министм греческого правительства Пластирасом, результатом которой стало предложение о повышении ранга дипломатических представительств¹³. Однако македонская проблема вновь поднятая югославской стороной, тормозила нормализацию отношений. Нача.и Корейской войны и значительные усилия британской дипломатии, оказавшей давлен* на руководство ФНРЮ, способствовали прогрессу переговоров. В ноябре 1950 г. югославские власти вернули Греции часть греческих детей, а греки объявили о предстояшЕ ■ обмене послами между двумя странами¹⁴.

Начало Корейской войны летом 1950 г. внесло заметные коррективы во внешнеп^ литические установки югославского руководства. Уже с осени ФНРЮ практически отказывается, вплоть до смерти Сталина в 1953 г., от тактики «борьбы на два фронта» ■ ■ условиях растущей угрозы своей безопасности переходит к сотрудничеству с США и n союзниками, в частности в вопросах обслуживания стратегических интересов запа ных держав в регионе Восточного Средиземноморья. Характерно, что еще в извест американском плане «Дропшот» (январь 1949 г.) Югославия фигурировала как стр единственная из коммунистических, которая может занять нейтральную позиции: случае конфликта между Востоком и Западом.

Северокорейская агрессия с китайско-советской поддержкой рассматривалась Белграде и столицах западных стран как возможный вариант развития событий и Балканах. По сообщениям, которые получал французский генштаб весной 1950 г. венгерских военных кругов, на территории Венгрии велась подготовка к вторженп ФНРЮ с примерными сроками: осень 1950 - весна 1951 г. В 1957 г. маршал Г.К. Жу подтвердил в беседе с Тито, что Советский Союз вместе с Венгрией и Румынией пла ровал совершить нападение на Югославию в 1951 г., причем к двум последним дол была отойти значительная часть югославской территории.

Существовали в действительности подобные планы или нет, станет известно с крытием части российских архивов, содержащих материалы по этим проблемам. Не ключено, что Сталин хотел убрать «клику Тито» руками его соседей, но также воз^

жругое - военные демонстрации на границах ФНРЮ должны были стимулировать >мбюровские» силы внутри страны (по терминологии резолюций Информбюро -'вые силы») на антититовский переворот, либо националистические, сепаратист-I ыступления в республиках Югославии.

СССР и странах «народной демократии» политика по отношению к ФНРЮ, опре-мая партийной верхушкой, все более ужесточалась. В пропаганде использовались ы второй резолюции Информбюро и югославское руководство называлось «фа-ко-гестаповской бандой Тито». К борьбе с ней активно привлекалась югославская ическая эмиграция, а в начале 1950 г. первый секретарь Венгерской партии тру-“я (ВПТ) М. Ракоши поставил перед советским руководством вопрос о создании . го центра югославской эмиграции, а также формировании нелегальной компартии ославии и необходимости «приступить к организации партизанской борьбы»¹⁵. Корейская война изменила также и военно-стратегическую концепцию США, кото-Е1947 г. строилась на постулате Дж. Кеннана о необходимости сдерживания СССР в енно важных для Запада геополитических регионах. Теперь же Америка начинает одательно оформлять свое право на защиту любого государства, подвергшегося ■унистической агрессии в любом районе мира, либо испытывающего угрозу такого рвжения. Югославия, даже не отказывавшись от коммунистической перспективы, с ом ее чрезвычайно выгодного геостратегического положения и возможного ней-ситета в эвентуальном конфликте Восток-Запад, вполне «вписывалась» в новую риканскую стратегию. Это послужило импульсом для госдепартамента, который * готовить администрацию и конгресс к принятию решения о широкомасштабной м^щи ФНРЮ.

В 1950 г. сельское хозяйство Югославии испытало серьезные трудности в связи с по- , “ившей ряд районов тяжелой засухой. Государство вынуждено было пойти на прину-ельные закупки зерна у крестьянства. Как указывает в своих мемуарах С. Вукмано--Темпо, бывший тогда министром в югославском правительстве, руководство ФНРЮ •г:яло в тот период перед дилеммой: либо отказаться от планов индустриализации и леньшить напряженную ситуацию в снабжении, вызываемую избытком городского вселения, либо искать экономическую помощь в других странах, готовых ее предоста-

вть. «Мы выбрали второй путь и обратились к США», - пишет он¹⁶. I

Решение югославских властей об обращении за помощью к США и другим западным странам явилось результатом сложного и противоречивого процесса оценки сложившейся ситуации. В конце 1940-х годов были нормализованы торговые отношения т многими государствами Западной Европы, однако существовала определенная сдержанность в вопросе о перспективах более широкого сотрудничества с Западом, главным збразом по идеологическим причинам - поступаться принципами было весьма нелег-I Руководством Югославии взвешивались все аргументы «за» и «против». К середине 1950 г., возможно и под влиянием начавшейся Корейской войны, было принято однозначное решение - Й. Броз Тито и его ближайшие соратники выступили за получение иностранной помощи и займов¹⁷.

Между тем экономические отношения Югославии с США, Англией и другими запад- . аыми странами медленно, но уверенно стали улучшаться и 1 марта 1950 г. экспортно- Ji. импортный банк США объявил о предоставлении второго займа ФНРЮ на сумму 20 члн долл., а в августе - третьего на 15 млн, что вместе с первым (в 1949 г.) составило, менее чем за год, сумму в 55 млн долл.¹⁸. В то же время, согласно взаимной югославо- .

американской договоренности, США все еще оставались как бы на втором плане в общем сценарии сближения Югославии с Западом, а югославское руководство в выступлениях перед общественностью настойчиво повторяло, что ФНРЮ требует равноправного сотрудничества и не намерена поступаться своими принципами¹⁹. Двойственность политической линии Белграда, в которой с трудом определялись идеологическая и прагматическая части, при этом нередко переплетавшиеся, проявлялась в стремлении развивать отношения с государствами, стоявшими в какой-то степени на периферии центросилового конфликта. Большое значение придавалось экономическим связям с традиционным партнером - Британией. В прессе высоко оценивался по меркам того времена торговый договор, подписанный 25 декабря 1949 г.²⁰ В январе и сентябре 1950 г. в ФНРЮ побывали с визитами делегации лейбористской партии Англии²¹.

Югославское правительство устанавливало экономические связи и с другими некоммунистическими странами. Так, нормализовались отношения с Турцией в області? торговли: в январе 1950 г. было заключено торговое соглашение на сумму 6,5 млн долл. В феврале Й. Броз Тито принимал помощника министра финансов Канады, находившегося в Югославии на переговорах об урегулировании взаимных финансовых претензий После начала Корейской войны Западная Германия при поддержке США подписала с ФНРЮ крупный коммерческий договор объемом 147 млн марок, по условиям которогс югославская сторона получала заем на пять лет в 126 млн марок²².

Югославия обратилась к США за помощью, необходимой для преодоления последствий засухи осенью 1950 г., однако предварительное обсуждение этого вопрс состоялось еще в июле, во время встречи Тито с американским послом Дж. Алленом і Бледе²³. В конце сентября югославский посол В. Попович передал в Вашингтоне просьбу своего правительства о продовольственной помощи²⁴. Вскоре начались neper воры об условиях ее предоставления, и 13 октября Тито сообщил Дж. Аллену о той что руководство ФНРЮ намерено обратиться к американской администрации с письменной просьбой²⁵. Э. Кардель, находившийся в это время в США, посетил накан;. і Д. Ачесона и получил от него заверения в том, что Белый дом готов оказать помоіь Югославии²⁶. Через месяц между двумя странами было заключено соглашение о поставках ФНРЮ предварительно, до одобрения конгрессом, 100 тыс. тонн муки из амі-риканских фондов в ФРГ и Италии. В эти же дни английское правительство объяв о предоставлении Белграду на кредитной основе продовольствия и товаров на су в 3 млн фунтов стерлингов.

В конце октября документ о необходимости американской помощи ФНРЮ, пел товленный в госдепартаменте, был представлен на рассмотрение в Совет национал¹ безопасности. Участвуя здесь в его обсуждении, госсекретарь Д. Ачесон подчеркнул. «Тито не должен быть оставлен в ситуации, когда советское давление приведет лавию к гибели, поставив ее в один ряд с сателлитами». В его аргументации прозву два мотива, которые, по мнению госдепартамента, затрагивали жизненные инте Америки в регионе, требуя ее участия в судьбе ФНРЮ. Во-первых, независимость лавского государства должна была оказывать деструктивное воздействие на си социалистических стран, размывая ее идеологическую приверженность моноли: единству с СССР. Во-вторых - и это был стратегический аспект проблемы для г канцев - независимый от Москвы Белград должен был способствовать уменып «коммунистического давления на Австрию, Италию, Грецию и Турцию». В персп ве, как отмечал Ачесон, можно было рассчитывать на либерализацию югославских

ских структур, что также, в случае успеха подобной трансформации, оказало бы *ствие на коммунистический мир.

■^гда же документ госдепартамента (теперь в виде меморандума) о продовольствен-■: мощи Югославии был разослан в различные комитеты конгресса. Чтобы полу-у законодателей одобрение инициативы администрации, авторы меморандума ■«кивали, что помощь необходима Белграду и для поддержания сильной, боеспо-:: югославской армии, готовой для отражения агрессии на Балканах, а также спо-I.^-вующей сохранению здесь мира и безопасности²⁷.

ноября, за несколько дней до начала работы конгресса, президент США Г. Трумэн :вил руководителям некоторых комитетов письмо с изложением аргументации иго дома относительно помощи Югославии. В качестве основного мотива прези-назвал важность геостратегического положения этой страны с точки зрения бе-ности государств, входящих в НАТО, а также самих Соединенных Штатов. Аме-ская помощь, по его мнению, укрепила бы позиции Югославии и содействовала абилизации положения в Восточносредиземноморском регионе²⁸. Госдепартамент вил в конгресс помощника госсекретаря по европейским делам Дж. Перкинса, кои в докладе 29 ноября 1950 г. повторил тезисы о заинтересованности США в том, ~ы советско-югославский конфликт не был улажен, поскольку это позволит им, а ■ е Греции, Италии и Турции добиться успеха в решении ряда внешнеполитических лем. Кроме того, содействие Белграду в повышении его способности защищать себя ■о бы, как отмечалось в выступлении, важным вкладом в обеспечение безопасности

■■ероатлантического региона²⁹. _

29 декабря 1950 г. конгресс одобрил Закон «О чрезвычайной помощи Югославии», інваря 1951 г. в Белграде было подписано соглашение об условиях его выполнения. РЮ получала по этому закону 38 млн долл. По условиям соглашения США в пропа-■дистских целях потребовали от югославской стороны сообщить народу через прессу, ■ио и другие каналы о деталях американской программы помощи.

Программа продовольственной, а в действительности и финансово-экономическое ощи Югославии превзошла одобренные конгрессом цифры и составила в общей і жности, с учетом неофициальных каналов, сумму, запрошенную югославской roposi. С 1 ноября 1950 по сентябрь 1951 г. США выплатили по вышеупомянутому закону о «езвычайной помощи, включая расходы на технические нужды, 70 млн 639 тыс. долл. Устные лица и фонды также предоставили помощь. Так одно из филантропических веществ США сообщило в январе 1951 г., что в течение шести следующих месяцев оно ■ : ставит в Югославию продовольствие на сумму 35 млн долл.³⁰.

Несмотря на то, что принятие закона не сопровождалось постановкой условий политического характера, американская администрация сочла возможным сделать ряд замечаний, представлявших попытку скорректировать политику Белграда в области прав гелэвека. Незадолго до завершения американо-югославских переговоров о продоволь-:твенной помощи посол США Дж. Аллен в беседе с Й. Броз Тито напомнил, что, хотя и юинято решение правительства о предоставлении помощи, предстоит процедура его :лобрения конгрессом, где открыто критикуются нарушения гражданских и религиозных свобод в Югославии³¹.

Одновременно американская дипломатия попыталась через С. Сульцбергера, тесно :отрудничавшего с госдепартаментом, воздействовать на югославское руководство с лелью добиться освобождения из заключения хорватского архиепископа А. Степина-ца³². Накануне обсуждения закона о помощи в конгрессе Дж. Аллен прямо потребова.: освобождения Степинаца либо, как предлагал госдепартамент, немедленного его перевода в монастырь в качестве предварительного условия для благоприятного решени-вопроса о помощи³³. Тито, касаясь этого вопроса, указывал, что со стороны Ватикана и некоторых католических кругов США предпринимались усилия «не дать нам ничего без условий, например, без освобождения Степинаца, но мы отвергли эти условия-«Степинаца мы освободили потому, что хотели выбить пропагандистское орудие из pyt Ватикана», - подчеркнул он³⁴.

После одобрения закона конгрессом в телеграмме, посланной госдепартаментом 2с января 1951 г. в югославское посольство в Вашингтоне, вновь указывалось, что предоставление помощи Югославии «не должно рассматриваться как одобрение мер, предпринимаемых правительством ФНРЮ с целью подавления или уничтожения религиозных, политических или экономических свобод в стране»³⁵.

С началом Корейской войны усиливается вовлеченность в югославские дела Бриті-нии и Франции. Так, в октябре 1950 г. Бевин вместе с председателем Торговой пала^-» Вильсоном пытались убедить кабинет министров в необходимости предоставлен и і Белграду еще одного кредита, чтобы предотвратить коллапс югославского режима кэ-за нехватки продовольствия³⁶. На Кэ д’Орсе с осени 1950 г. также предпринимали попытки кардинально изменить политику правительства в отношении Югославии. В с* тябре МИД рекомендовал оказать продовольственную помощь ФНРЮ в связи с засуяА Французские дипломаты считали, что у Четвертой республики больше возможностек ■ установлении доверительных отношений с Югославией, поскольку Париж, в отличие Лондона и Вашингтона, не пытается оказывать на нее давление. В начале 1951 г. французский посол в Белграде П. Бодэ в беседе с югославским руководством выразил ым-ние, что Франция должна стать связующим звеном между новой Югославией и Запал» а заместитель директора восточноевропейского департамента МИД в мае этого же гсш заявил, что страна должна внести реальный, а не на словах, вклад в западную экономическую помощь ФНРЮ³⁷.

Весной 1951 г. США решили привлечь к проводимой ими программе экономически помощи Англию и Францию, что должно было продемонстрировать солидарность союзников в рамках НАТО, единство их взгляда на политику в отношении Югославии. ^ дополнение к двусторонним экономическим связям было решено оказать трехст&с» нюю финансово-экономическую помощь. Контакты по проблемам, связанным с пр* ставлением такой помощи, начались сразу же после подписания соглашения от 6 яна 1951 г. между США и ФНРЮ.

В начале 1950-х годов в югославском руководстве стал формироваться опре ный подход к отношениям с США и другими западными державами, в основе кот лежал расчет на частичное использование геостратегического положения Югосла также тех надежд, которые американская администрация питала в отношении д~ лизации советского блока. Это давало югославской стороне возможность рассчит на предъявление максимальных требований. Так, на переговорах с западными дер ми в начале 1951 г. югославы представили на обсуждение сумму в 450 млн долл.. вызвало возражений американских и британских экспертов, согласившихся, что срочный заем такого объема способен вывести экономику из стагнации³⁸.

Почти одновременно с переговорами об экономической помощи ФНРЮ прок ли контакты по вопросу о поставке отдельных видов оружия. Впервые эта пробле

г» • :алась еще в мае 1950 г. на встрече в Лондоне Э. Бевина, Д. Ачесона и их французско-“I ко. ілєги М. Шумана, когда американский госсекретарь поставил вопрос о совместной •■«омической помощи трех стран Белграду³⁹. Параллельно возможность предостав-в^мя Югославии вооружений рассматривалась в Совете национальной безопасности CŁIA. Вашингтон известил о намерениях трех стран также и канадское правительство.

І і*де дискуссии французская сторона сообщила, что готова поставить легкое вооружено лишь после выяснения намерений Югославии относительно его использования.

• случае югославского запроса о военной помощи предполагалось направить в страну тную англо-американскую военную миссию для выяснения потребностей югос-кой армии⁴⁰.

Повторно вопрос обсуждался накануне принятия закона о чрезвычайной помощи

•НРЮ в ноябре 1950 г., когда речь шла об экспорте с Запада сырья для оборонных нужд⁴¹._

Кнако югославское правительство не решилось сделать в то время запрос о поставках во-^—<■ жений. Официальное сообщение о намерении закупить оружие появилось только 11 ■реля 1951 г. В заявлении заместителя министра иностранных дел В. Влаховича указывг ь, что в связи с напряженной обстановкой на Балканах Югославия ищет возможности но приобретения по торговым каналам⁴². Оно было сделано незадолго до визита министра йюроны ФНРЮ К. Поповича в США, где на переговорах с представителями американской иминистрации рассматривались все аспекты данной проблемы⁴³.

Югославская сторона стремилась подчеркнуть, что она не опасается агрессии извне,

■о желает модернизировать свою армию. Тогда США предпринимали попытки заклю-■■ть с ФНРЮ какое-либо соглашение, чтобы иметь основание для военных поставок. Но в Белграде считали, что это ущемляло бы суверенитет страны. Этим и объясняется ■елание югославов получить требуемое по торговым каналам, хотя бы на первом этапе.

ID апреля Франция сообщила, что после консультаций с США и Англией, она, согласно ому торговому договору, вскоре вступающему в силу, предоставит ФНРЮ военное снаряжение⁴⁴. Между тем, несмотря на уже отмеченную двойственность югославской ■олитики и кажущуюся противоречивость заявлений белградских лидеров, ситуация ►{«круг Югославии оставалась достаточно напряженной. Начало войны в Корее югос-ивское руководство расценило как часть мирового межблокового конфликта, но при-иало, что война подготовлена русскими, которые пытаются внедриться там, где встре-*ают слабое сопротивление. Э. Кардель, оценивая советские действия на заседании по-літбюро ЦК КПЮ 28 июля 1950 г., подчеркнул, что страна (Югославия. - А.А) должна инимать нейтральную позицию, но в то же время быть начеку, поскольку «неизвестно,

■ зтовы или нет русские, развязать третью мировую войну»⁴⁵.

Обстоятельства объективно подталкивали Белград к более тесному военно-полити-łi-скому сотрудничеству с Западом, даже если часть руководства продолжала видеть в ІША и их союзниках империалистических монстров, готовых проглотить «социалистические завоевания югославского народа» и установить в стране капиталистические □орядки. Сам Тито также вынужден был постоянно прибегать к пропагандистскому конглированию в зависимости от ситуации. В советской прессе в 1950 г. целенаправленно распространялась провокационная информация о том, что США, Англия и Франция готовятся к агрессии против стран «народной демократии» через Югославию⁴⁶. В такой обстановке движение Югославии и Запада навстречу друг другу ускорялось. Уже в феврале 1951 г. американская разведка прогнозировала, что в случае глобального конфликта Восток - Запад Югославия не пропустит советские войска через свою территорию⁴⁷.

Осенью американские военные аналитики рекомендовали заключить с Югославией соглашение об обороне «Люблянского прохода» (на границе с Италией), а в середине 1952 г. Белград согласился выполнять эту задачу силами трех армейских корпусов. Никакого соглашения Югославия при этом не подписывала, поскольку в таком случае предполагался бы обмен военной информацией с Италией, к чему обе стороны, еще не решившие триестскун проблему, не были готовы⁴⁸. Подобное стратегическое координирование стало возможным лишь вследствие совпадения в тот период целей и задач как политики западных держав, опасавшихся возможной советской агрессии, вслед за Кореей, так и Югославии. При этом тогла уже очевидная готовность Белграда защищать свои восточные границы при любом развитии событий становилась предметом обсуждения в Вашингтоне, где полагали, что югославы должны быть за это вознаграждены, ибо вносят свой вклад в западную оборону.

15 мая 1951 г. в Вашингтоне начались югославо-американские переговоры о поставках современного оружия. Согласно принятой к этому времени практике, США поставляли его союзникам и другим странам, рассматриваемым ими в качестве таковых, ні основе Закона «О взаимном обеспечении безопасности». Руководство ФНРЮ по многим причинам, в том числе отмеченным выше, не хотело связывать страну каким-либо сої шением, основанным на данном документе, чем и объяснялось стремление Югослав»* получить крупный заем на Западе: это позволило бы осуществить коммерческую закупку оружия. Но западные партнеры, в первую очередь США, пытаясь реализовать свпа планы на проходивших в Лондоне переговорах, не торопились удовлетворить югославские финансовые требования. Все это вынуждало югославов согласиться на заключен* договора с американцами на базе вышеназванного закона.

18 июня министр обороны К. Попович, находившийся в Вашингтоне, сообшжж что он обсуждал проблему с госсекретарем Д. Ачесоном и представителями Пентаг* на. Через десять дней, 28 июня, официальный югославский запрос о военной помсаЯ был передан Д. Ачесону югославским послом В. Поповичем⁴⁹. В течение лета и oceaj происходили контакты между военными ведомствами двух стран. Обсуждались дети^[ предстоящего соглашения и объемы военных поставок. В конце августа, прибывший■ Югославию проездом из Ирана, А. Гарриман провел переговоры с Й. Броз Тито и -_*>■ нами политбюро - Э. Карделем, Б. Кидричем и А. Ранковичем. С американской сторожа на встрече присутствовал посол США Дж. Аллен и военный атташе. Американцы паг» вили вопрос об организации, в условиях возрастающего югославского сотрудничегв с США и их союзниками, военной миссии в Югославии. Тито заявил, что югослава* армия нуждается только в модифицированном вооружении⁵⁰.

4 августа в Америку отправилась военная делегация ФНРЮ из 15 человек во главі генерал-майорами М. Шимоня и П. Килибарда; ее принял Дж. Маршалл, тогда минжяі обороны США. В ходе состоявшихся переговоров была составлена программа на Много времени американцы потратили на объяснение югославам необходимое™ ■ ключения двусторонних договоров в качестве легальной основы взаимоотношений Ч включало и создание постоянной военной миссии в стране-получателе воєнно-tb^J ческой помощи. В октябре в Югославию прибыли американские военные во главе щ нералом Коллинзом. Во время встречи с югославским руководством рассматривали условия выполнения будущего договора. Югославская сторона пыталась выяснитьвві можность получения тяжелых типов вооружений⁵¹.

14 ноября 1951 г. в Белграде было подписано соглашение между ФНРЮ и США с грі ной помощи. Как уведомил конгресс президент Трумэн, американцы делали это на осам!

Закона «О взаимной помощи в обороне» от 1949 г. и Закона «О взаимном обеспечении іасности» от 1951 г.⁵² Соглашение, скрепленное подписями Й. Броз Тито и американс-. посла Дж. Аллена, было заключено сроком на один год с условием продления на осно-■оолнительных переговоров⁵³. В первый год Югославия получила военно-техническую :і:ь на сумму 60 млн долл. Югославская сторона, тем не менее, стремилась дистанциро-я от предлагаемого Законом «О взаимном обеспечении безопасности» обязательства это понимали югославы) приходить друг другу на помощь в случае агрессии со сторо-Поэтому Белград, предугадывая намерения Вашингтона, заявил, что соглашение от 14 'ря не следует рассматривать как договоренность о взаимной помощи двух стран, но как американскую военную помощь ФНРЮ⁵⁴.

Таким образом, дискуссия между госдепартаментом, ответственным за проведение птики в отношении Югославии, и Пентагоном по вопросу о военной помощи, воз-:^ая еще в 1949 г., завершилась. Определяющим фактором в решении о предостав-I и помощи явилась более внимательная американская геостратегическая оценка иции Югославии, вызванная теми изменениями, которые произошли во внешней итике США после начала войны в Корее, когда трактовка «национальной безопасна страны приобрела глобальный характер.

Развитие американо-югославских отношений, перешедших в 1952 г. в новую фазу, ло отмечено заключением 8 января долгосрочного экономического соглашения. В тветствии с ним США брали на себя обязательство в течение следующих трех лет 30 июня 1955 г.) оказывать помощь Югославии в рамках принятых законов и с одоб-ия правительства. Ряд обязательств должна была выполнить югославская сторона, частности способствовать развитию промышленного и сельскохозяйственного производства на «здоровой экономической основе» и сообщать американской стороне о раз-ибатываемых проектах. Среди мер, какие правительство ФНРЮ обязалось предпринять для стабилизации национальной экономики, были мероприятия по укреплению ijpca югославской валюты, общего финансового положения страны⁵⁵.

Согласно планам на экономическую переориентацию Югославии в договор был внесен пункт, по которому она должна была развивать связи в сфере экономики с другими "панами, получающими от США помощь по Закону «Об экономическом сотрудничес-^-se» от 1948 г. (план Маршалла), увеличивать с ними товарный обмен, уменьшая барь-!пы, препятствующие этой торговле. По договору предусматривалось создание специальной группы американского персонала при американском посольстве в Югославии, участвующей в его реализации⁵⁶.

В 1952-1953 гг. торгово-экономические отношения Белграда с Западом достигли вы: :кого уровня. Были заключены коммерческие и финансовые соглашения с ведущими западными державами, со многими - на длительные сроки. Американская администрация, а сходя из интересов своей политики и используя влияние в западном мире, способствовала : асширению экономической помощи Югославии со стороны союзников США по НАТО, других западноевропейских стран, Организации Объединенных Наций и ее специализиро-занных органов, Международного банка реконструкции и развития, американских банков, ї также поощряла инвестиции частных компаний в югославскую экономику.

Политическая поддержка ФНРЮ со стороны Соединенных Штатов, в частности с трибуны ООН, становилась все заметнее, даже, несмотря на то, что Югославия продолжала голосовать по ряду вопросов, сохраняя «классовые принципы», вместе с советским 'локом. Американская дипломатия поддерживала, согласно ранее достигнутой договоренности с Белградом, его тактику в отношении Москвы - демонстрацию независимости, но также спокойно сносила и другие «коммунистические выходки» нового партнера, понимая, что Тито не может изменить своим убеждениям, как и его окружение, среди которого были и более жесткие ортодоксы. В частных беседах с югославским руководителем американцы все чаще получали заверения в том, что линия Белграда на сотрудничество с Западом является стабильной и долгосрочной.

В марте 1952 г. Тито в беседе с представителем организации американских евреев-ветеранов войны Гинзбургом, проходившей секретно, сказал, что реальной помощьк: Югославии Западу в случае войны станет защита того сектора, какой будет наиболее важным для западного стратегического плана. Между тем, через несколько дней, встречаясь со студентами-членами Союза молодежи Югославии, Тито говорил о необходимости очищения от чуждых влияний, что в американской прессе было расценено ка» попытка возврата Белграда к сталинизму⁵⁷. Достаточно органичная для своего времени югославская концепция строительства социализма с западной помощью, устраивавша* американских политиков, рассчитывавших, вместе с тем, на постепенную либерализацию белградского режима, стороннему западному наблюдателю казалась, лишенной нравственной основы, марксистской уловкой.

В октябре 1951 г. на заседании политбюро ЦК КПЮ была одобрена югославская линина очередной осенней сессии Генеральной Ассамблеи ООН, где Белград предполагал обнародовать данные об агрессивной политике СССР и стран «народной демократии» по отн: -шению к ФНРЮ. В ноябре Э. Кардель в обширном докладе с трибуны этой международной организации констатировал угрожающий его стране и миру на Балканах характер политики Советского Союза⁵⁸. 29 ноября, в день национального праздника новой Югославия, глава американской делегации в ООН И. Купер сделал заявление о том, что американское правительство озабочено уже более трех лет оказываемым на Белград давлением со стор:-ны государств коминформовского блока. Он подчеркнул, что это является угрозой миру я Балканах. Незадолго до его выступления на сессии, в кулуарах Организации Объединении Наций о ситуации вокруг Югославии и на ее границах подробно рассказывал М. Джилаї Вскоре в ООН, при американской поддержке, прошла югославская резолюция, осудивша политику СССР и сателлитов в отношении ФНРЮ⁵⁹.

Балканский пакт и «триестский узел». Экономическая и военная помощь США г их союзников становилась все более весомым фактором в экономике Югославии, олас-временно превращаясь в инструмент, который американская администрация активе использовала для оказания давления на ФНРЮ в нужном для нее направлении, а имея но: с целью как можно более полного, с учетом советской угрозы Восточному Средиземноморью, включения Белграда в западные военно-политические структуры,

За фасадом проблемы западной помощи стояли не менее важные для США и их м* юзников вопросы стратегического взаимодействия югославской армии с натовс структурами в регионе. Подготовка к переговорам на эту тему проходила летом-осе 1952 г., и во время визита в Белград членов трехсторонней западной комиссии по воєн помощи Югославии югославам было обещано двести танков, артиллерия для вооруж войск, дислоцированных в «Люблянских воротах», а также ускорены поставки реак^-ной авиации. Удовлетворенный Тито сказал, что можно будет приступить к перего с тремя западными державами по вопросам стратегического планирования⁶⁰.

I этому времени в Вашингтоне и Лондоне уже активно шла разработка планов по нию в регионе оборонительного союза, одним из членов которого могла бы стать лавия. Перед западной дипломатией стояла задача снять существовавшие разно-я между ней и ее соседями Грецией и Турцией и начать переговоры по оформлению ороннего пакта, косвенно связанного с НАТО. Все это предполагалось обсуждать ексте совместного оборонительного планирования на Балканах.

Первые шаги в направлении югославо-греческого сближения Америка предприняла заявления Тито 10 июля 1949 г. о закрытии границы для греческих партизан. Гос-арь Д. Ачесон, через посла в Белграде К. Кеннона, сообщил югославам о том, что ітельство США надеется на возобновление добрососедских отношений с Грецией, Г.ИЦИОННО дружественной страной»⁶¹. Акцент на традиционные связи двух стран сделан и в ходе американо-югославского обсуждения проблемы восстановления знодорожного сообщения ФНРЮ с Грецией, в частности с Салониками, где югосла-?ще по довоенному договору, имели право на пользование портом. США в результате гчили бы удобный путь для транспортировки в Югославию грузов - их объем дол-был увеличиваться по мере расширения ее экономических контактов с Западом. Между тем основным препятствием для нормализации югославо-греческих отноше-как пытались представить в Белграде, было неприятие, вплоть до весны 1950 г., ского правительства, которое в Югославии считалось реакционным. Югославы этом выступали в защиту эгейских македонцев, подвергавшихся в Греции репрес-после поражения коммунистов в гражданской войне. Оставалась нерешенной и шема возвращения в Грецию детей, отправленных коммунистами в Югославию в од военных действий, а также военнопленных, захваченных в разное время парти-ми и находившихся на ее территории.

В марте 1950 г. в Грецию прибыл с визитом посол США в Югославии Дж. Аллен, сменив-незадолго до этого К. Кеннона. Он попытался выяснить перспективы нормализации ю-югославских отношений, устранения существующих в них проблем, а по возвраще-к в Белград обсудил греческие предложения с югославскими дипломатами. Заместитель нистра иностранных дел ФНРЮ С. Прица сказал послу, что темпы восстановления связей нут зависеть от «прогрессивной направленности» нового греческого правительства, а уже II апреля состоялась встреча Тито с одним из возможных кандидатов на пост премьер-ми-■стра Н. Пластирасом, который вскоре после прошедших в стране выборов сформировал ■вый кабинет⁶². Приход к власти левоцентристского правительства (генерал Пластирас ■•зглавлял партию ЭПЭК) дал некоторый толчок улучшению югославо-греческих отноше-■й. Белград предложил обменяться посланниками.

Поворотным моментом в отношениях Югославии с Западом, а вслед за этим и в шгославо-греческих, стало начало Корейской войны, поставившей перед США и всем западным миром новые задачи. Президент Трумэн на встрече с сотрудниками Совета национальной безопвсности 28 июня 1950 г. просил заново проанализировать все аспекты американской политики относительно государств, расположенных по периметру Іоветского Союза. В ходе этой беседы затрагивался вопрос о помощи Югославии в случае возможной агрессии.

В позиции ФНРЮ по вопросу о Греции происходят подвижки, в частности, 23 августа •тветственный чиновник югославского МИД Л. Матес сообщил американскому послу Лж. Аллену о готовности югославской стороны к улучшению югославо-греческих отношений и подчеркнул, что Белград, до времени, снимает вопрос о македонцах⁶³. Активно содействовали сближению в тот период британские дипломаты и общественные деятели, подчеркивавшие необходимость преодоления разногласий перед лицом общей для обеих стран опасности агрессии со стороны советского блока.

Осенью 1950 г. в Вашингтоне велась работа по подготовке законодательной базы для принятия программ экономической, а затем и военной помощи ФНРЮ. В таком контексте госдепартаменту было легче убедить югославов снять оставшиеся в отношениях с Грецией нерешенные вопросы. В конце октября новый греческий премьер С. Венизе-лос (лидер Либеральной партии, кабинет которого до весны 1950 г. в Белграде считали недостаточно «прогрессивным») сообщил американцам, что сохраняется проблема возвращения на родину из Югославии 80 пленных греков. Уже 8 ноября ФНРЮ возвратила 57 человек из предъявленного списка, и спустя неделю греческое правительстве объявило о готовности восстановить дипломатические отношения в полном объеме. В декабре стороны обменялись представителями в ранге посланников⁶⁴, а в Афинах бы.' решено открыть порт в Салониках для поставок продовольствия в Югославию из США. согласно Закону «О чрезвычайной помощи»⁶⁵.

Сближение ФНРЮ с Западом, стимулированное Корейской войной, проходило на фоне постоянной дискуссии в американских правящих кругах о возможной агрессии со стороны СССР и его сателлитов против Югославии. Обсуждались разведданные ■ многочисленные слухи, говорящие о подготовке в Москве нападения, назначенного на различные сроки и впоследствии отмененного⁶⁶. События в Корее, по мнению американского руководства, открывшие новый этап во внешней политике Советского Союзі общая оценка его возможных действий на мировой арене сводилась к констатации тог оь что он в ближайшее время не планирует большой войны, но будет в возрастающей степени проводить агрессивную политику в ключевых периферических точках, котору» Запад должен будет либо принимать, либо противопоставлять ей силу. Министры иностранных дел США и Великобритании Д. Ачесон и Э. Бевин, обсуждавшие эту проблей в Лондоне в середине 1950 г., отмечали также, что СССР весьма слабый в экономически плане, но обладающий значительным экспансионистским потенциалом противник

Югославы, со своей стороны, рассматривая советскую угрозу всерьез, действов исходя из своей амбивалентной тактики непровоцирования Москвы. В Вашингтоне выступали с алармистскими заявлениями, рассчитывая на получение военной мате альной помощи и дополнительные гарантии безопасности. Однако в публичных ступлениях, интервью и беседах югославские руководители подходили к этой проб. достаточно взвешенно, стремясь не раздражать Сталина, не зная, правда, о том, чтс информация о секретных югославо-западных контактах поступала к нему вплоть дс реля 1951 г., когда заподозренному в шпионаже Д. Маклину-«Гомеру» перестали вать в британском посольстве секретные документы.

Й. Броз Тито, встречавшийся в октябре 1950 г. с американскими конгрессмен назвал три причины, из-за которых, как он полагал, СССР не нападет на ФНРЮ. Во-вых, этого Москве не простит та часть мировой общественности, которая, как сч в Кремле, могла бы ее поддерживать. Во-вторых, Югославия имеет сильную арм она может сражаться долгие месяцы, пока будет мобилизовано мировое обществе мнение и не начнет поступать помощь. И, в третьих, советское нападение будет озн начало третьей мировой войны, которой «Советы не хотят»⁶⁸.

Данные Совета национальной безопасности и ЦРУ, сообщавшие осенью 1950 і угрозе странам Северного яруса от Афганистана до Греции и передвижениях воигч

ов СССР на Балканах, вновь оживили в США, но в первую очередь в Афинах и Ан-идею военно-политического объединения этих балканских стран с Западом. Если ь по американским документам, то наиболее активную роль в тот период играла я, которая готова была к созданию Средиземноморского блока, но только пос* - - го принятия в НАТО. Планы американцев, испытывавших давление со стороны ^линавов (Дании и Норвегии), не желавших расширения обязательств этого союза ых членов, находившихся на европейской периферии, были несколько другими.

I Средиземноморский пакт могли бы войти США, Великобритания, Франция, Ита-Греция и Турция. Для двух последних это был бы временный субститут, связы-!Й их с организацией Североатлантического договора. В госдепартаменте, вместе указывали, что турецкая сторона будет расценивать такой вариант до известной ни как дискриминационный, свидетельствующий о нежелании Запада сотрудни-с Турцией во всех других сферах, кроме военной⁶⁹. В качестве участника Средизем-рского союза Югославия еще не фигурировала, поскольку, как отмечал С. Сульц-р, в Вашингтоне тогда не было единого мнения относительно участия Белграда или ином блоке. Если госдепартамент отдавал приоритет региональному союзу, я, что он будет предпочтительнее для ФНРЮ по идеологическим причинам, то во-министерство, принимая во внимание «вес» этой балканской страны в стратеги-эм балансе региона, было заинтересовано в прямом ее участии в НАТО⁷⁰.

Внутри югославского руководства также сталкивались различные точки зрения. *емуарах Э. Кардель говорил о процессе выработки решения по этому вопросу. Он і, что в ходе дискуссии некоторые члены политбюро высказывали мнение о воз-ном участии страны в НАТО, но большинство выступило в пользу регионального динения⁷¹. На состоявшемся в начале декабря 1950 г. заседании политбюро Тито татировал серьезность ситуации в мире и «просто капитулянтские» настроения в дной Европе в связи с нападением Китая на Корею. Он не исключил, что русские т что-то предпринять, и указал на важную задачу нормализации отношений с Грей и Италией, «не привязываясь к мелочам». Рекомендации политбюро укрепить разливательную службу, начать работы по созданию укрепленных районов в горах, уве-ічить инвестиции в строительство дорог говорили о том, что Югославия готовилась к ■бороне от возможной агрессии с Востока⁷².

Западные наблюдатели в Белграде, в частности посол Франции П. Бодэ, отправивший

■ і -;тябре 1950 г. в Париж телеграмму с заметками на эту тему, отмечали, что внутри югос-ввского руководства существуют две группы с несколько разными подходами к проблеме ■тношений с Западом. Посол считал, что руководство ФНРЮ едино во мнении о разрыве с Москвой, но одна его часть выступает за опору на собственные силы и подчеркивает опас-■эсть для существующего режима в слишком тесном сотрудничестве со странами Запада, і то время как другая, наоборот, считает, что за минимальные уступки можно получить от ІША, у которых нет агрессивных намерений по отношению к Югославии, изрядную по-

■ ищь. Сложную экономическую ситуацию в стране, как полагают сторонники данного гляда на проблему, невозможно решить без западной поддержки. Эта группа, по словам

* эсла, была представлена в правительстве теми, кто отвечает за экономику, промышлен-►эсть и оборону. Тито, не высказываясь определенно за ту или иную группу, делит свои симпатии со второй, показывая, время от времени, в каком направлении идут его мысли⁷³.

Другие материалы, в том числе и публичные выступления Тито того периода, подтверждают версию французского посла. Тщательно просчитанный прагматизм югославского руководителя, использовавшего американскую заинтересованность в разрыве Белграда с Москвой для укрепления безопасности своей страны и продолжения строительства социализма, но уже с югославской спецификой. Это находило поддержку в компартии и у значительной части общества. Зондаж морально-политического состояния югославянских народов, предпринятый английскими и американскими дипломатами в начале 1951 г., говорил о популярности Тито у югославов, даже среди антикоммунистов. Отмечалось, что его спокойствие и твердость в кризисной ситуации способствовалі! укреплению единства нации и уменьшению национальных и идеологических различий «перед лицом общего врага»⁷⁴.

Анализ ситуации в Югославии, проведенный госдепартаментом и британским МИЛ. и их оценка способности ее армии оказывать сопротивление внешней агрессии должны были дать политикам и специалистам по военному планированию дополнительный материал для выявления сильных и слабых сторон вероятного партнера Греции и Турции, и. конечно, западных держав, по формируемому региональному блоку. Югославская армия насчитывала в то время 32 дивизии численностью 400 тыс. человек, к которым, после частичной мобилизации, проведенной в декабре 1950 г., как о том оповестил госдепартаменг МИД ФНРЮ, было добавлено еще 200 тыс. резервистов. Британский посол Ч. Пик отмечаї в своем докладе в Лондон, что это позволит югославам защищаться в течение несколькиз гдоесяцев, учитывая, что три четверти территории их страны занимают горы⁷⁵.

Посол США Дж. Аллен на запрос госдепартамента о ситуации в наиболее угрожаемых районах Югославии сообщал о высоком моральном духе населения в Македонии Воеводине и других приграничных районах. «Югославы не боятся нападения стран I формбюро и никогда не примут московской доминации», - отмечал посол. В его cocć-щении говорилось об уменьшении религиозной враждебности между сербами и xopta-тами. Касаясь Македонии, он подчеркивал особую удовлетворенность македонцев теп что они получили республику и культурную автономию. Болгарская же пропаганд преследующая цель подорвать преданность македонцев ФНРЮ обещаниями об объе jr-нении Македонии и ее суверенитете, как подчеркивал Аллен, не имела успеха⁷⁶.

Окончательное решение о членстве Греции и Турции в НАТО, как и начавшиесі программы экономической и военной помощи Югославии, побуждали западных лія-ломатов и военных ускорить разработку планов интеграции ФНРЮ в военно-полит*-ческие структуры Запада. Процесс развивался параллельно в двух направлениях: С и Британия поощряли Грецию и Турцию выступать с собственными инициативами сближению с Югославией, а сами весной-летом 1951 г. договорились предложить начать переговоры о совместном стратегическом планировании. Британцы реком довали также привлечь и Францию, как это уже планировалось в связи с оказан трехсторонней экономической и военной помощи. Форин Оффис, кроме того, пр' своего посла в Вашингтоне посоветовать госдепартаменту стараться любой ценой и гать в переговорах с югославским руководством темы прямого включения Югос.и в НАТО⁷⁷. Это позволяет предположить, что в Белграде тогда уже окончательно ел лось негативное отношение к участию в Североатлантическом блоке.

Еще в марте 1951 г. М. Джилас в беседе с С. Сульцбергером, который в то время ку вал между Афинами, Белградом и Анкарой, сообщил от имени Тито, что югославская рона готова к переговорам с Грецией по вопросам взаимной обороны, и просил пег’ это королю и главе правительства. Американский журналист вручил послание начг ку греческого генштаба генералу Григоропулосу, а не «болтливому», как он пишет в

ipax, премьеру Венизелосу⁷⁸. Одновременно югославское руководство, следуя своей -мческой линии, за несколько дней до встречи Джиласа с Сульцбергером, в интервью ■ггителя министра иностранных дел ФНРЮ Л. Матеса одной турецкой газете подчерк. что пока рано говорить о греко-турецко-югославском договоре, поскольку мир невоз-ж) обеспечить региональными союзами. Матес предлагал поэтапное решение вопроса, чотрев сначала возможность заключения экономических и культурных соглашений, •то концепцию создания трехстороннего союза, акцент на его гуманитарных, а затем эронительных аспектах, югославская сторона сохраняла на протяжении последующих вплоть до подписания соглашения в Бледе в 1954 г.⁷⁹

В конце января 1952 г. Тито в беседе с послом США Дж. Алленом дал согласие на пере-ры о совместном стратегическом планировании, но просил, чтобы они проходили в гтановке абсолютной секретности. Американцы хотели до начала переговоров макси-но четко определить позиции Белграда и Рима в «триестском вопросе» с тем, чтобы м всю проблематику совместного стратегического взаимодействия рассматривать в тексте региональных планов и задач НАТО⁸⁰. Зимой того же года в Югославии нахо-ися Ф. Мосли, сотрудник госдепартамента, сообщивший Тито об американской заин-сованности в скорейшей нормализации отношений между Югославией и Италией, переданном им Тито письме Ачесона отмечалось, что Соединенные Штаты, не желая вязывать свое мнение, вместе с тем считают, что при определении будущей границы в оне Свободной территории Триест (СТТ) обеим странам следует жестко придержи-иться этнического принципа. В то же время США хотели бы подчеркнуть, что и Рим, ■ Белград не располагают суверенитетом над зонами «А» и «Б» СТТ, но осуществляют тлько военное управление, в связи с чем им не следует считать потерей суверенных ■Еприторий возможное взаимное оставление тех или иных частей названных зон.

Очевидно, что такое существенное замечание, изложенное в письме Ачесона, должно шло обратить внимание югославской стороны на эту международно-правовую ошиб-IV. которая постоянно, в виде требования восстановления суверенитета над югославскими территориями, выдвигалась ФНРЮ на переговорах с итальянцами и, особенно, ■о внешнеполитической пропаганде. В письме госсекретарь подчеркивал, что Белграду ьгобходимо договариваться с итальянцами как можно скорее, поскольку правительство

А. де Гаспери - это лучшее из того, что может быть, но если придут правые или комму-ад[ты-«информбюровцы», то ситуация для него кардинально изменится, и Югославия гтолкнется с новыми требованиями по Триесту.

Чтобы заставить Тито и его окружение ускорить переговорный процесс с Римом, Ачесон іинужден был прибегнуть к угрозам, напомнив, что если затягивать с решением «триестско-': вопроса», то конгресс США может отвергнуть предложение Трумэна о военной и экономической помощи Югославии либо внести в законопроект какую-нибудь оговорку. Он также •^помнил, что в конгрессе проитальянское лобби обладает значительным влиянием. Посол 1-. Аллен, участвовавший в обсуждении письма Ачесона, попросил Тито передать амери-■: їнцам югославский план раздела СТТ, и если он окажется справедливым с этнической точки ірения, то США готовы оказать давление на итальянцев с целью его принятия.

Тито в ответ сообщил, что понимает мотивы Ачесона и напомнил, что в Париже уже лут секретные переговоры с итальянцами, на которых заметен определенный прогресс. 1я также сказал, что если не будет выработан приемлемый для Югославии план раздела ■;-рриторий, то она предложит вариант передачи СТТ под контроль ООН со статусом імоуправляемой территории при сменяющих друг друга итальянских и югославских

губернаторах. Говоря о возможных территориальных уступках Италии, Тито подчеркнул, что, несмотря на предельно возможное их количество (речь шла о передаче пунктов Копер и, возможно, Пиран в зоне «Б» в обмен на исправление границы в зоне «А» е пользу ФНРЮ), югославская сторона готова пойти на компромисс, чтобы не позволить «русским вмешиваться в этот вопрос»⁸¹.

Москва периодически как держава, подписавшая мирный договор с Италией, пыталась контролировать ситуацию вокруг Триеста, сопровождая это «корректирующими» нотами. Весной 1950 г. СССР в одной из таких нот обвинил западные державы t затягивании вопроса о назначении губернатора СТТ и попытках создать военно-морскую базу в Триесте. США и Британия в ответной ноте отвергли советский анализ обстановки, складывавшейся в этом районе Восточного Средиземноморья⁸². Конфлнк^-с Югославией также оказывал влияние на позицию Кремля в триестской проблеме Опираясь на коммунистическую партию Свободной Территории Триест, связанную*: компартией Италии, он активно противодействовал всем инициативам «шайки Тит: ■ направленным на урегулирование проблемы.

Попытки США решить триестскую проблему в контексте задач, связанных с созданием Балканского пакта и последующим подключением к нему Италии, все чаще в тт годы наталкивались на стремление Рима и Белграда извлечь из этого максималь- ® выгоду, что замедляло переговоры, нередко приводило к конфликтным ситуациям I марте 1952г. англо-американская администрация в зоне «А» разрешила итальянца*, после спровоцированных ирредентистскими кругами беспорядков в Триесте, взять ■ себя часть функций по управлению этой зоной. В югославской ноте это было оценеиі как привязывание указанной территории к Италии⁸³.

Подготовка к стратегическим переговорам с Югославией шла одновременно с уси» ями американской дипломатии в Анкаре, Афинах, Белграде и Риме, направленным!* ■ расширение контактов четырех сторон через обсуждение, в первую очередь, вопрос взаимной обороны, взаимодействия с региональным командованием НАТО, и созз.-пакта. Эти проблемы, с разной степенью интенсивности, обсуждались турецкой и q кой сторонами в Анкаре в феврале 1952 г. во время визита Венизелоса и на состояв там же встрече греческого премьер-министра с югославским послом в Турции. Г турки подчеркнули необходимость дальнейшего углубления отношений с Югосла в том числе и в сфере обороны, имея в виду возможное нападение СССР.

Между тем, югославская сторона не только дала понять Америке, что не желает пать в НАТО, но не хотела бы видеть в числе возможных участников Балканского и Италию. Западные державы, наоборот, приступая к обсуждению оборонных nf в Восточном Средиземноморье, собирались информировать об их ходе только Иг но не двух других предполагаемых членов НАТО - Грецию и Турцию. Мотивы Г Британии, отдававших приоритет итальянцам, возможно, объяснялись расчетами пользоваться сделанным жестом при урегулировании триестской проблемы.

В середине июля в столице ФНРЮ состоялись предварительные переговоры а канских военных с главой республики. Посол США Дж. Аллен, участвовавший во че помощника секретаря по обороне Ф. Нэша с Тито, сообщал в госдепартамент, югославский руководитель отрицательно отнесся к идее стратегических пере непосредственно с НАТО, но согласился на них при условии участия Британии и ции. Он также добавил, что Югославия хотела бы, чтобы в связи с этим рассматри и участие Греции и Турции⁸⁴.

Югославская сторона, предлагая Западу рассмотреть возможность привлечения и и Турции к стратегическим переговорам, летом активизировала свою полити-отношению к последним, преследуя собственные цели, которые заключались в нии определенного противовеса, как рассчитывали в Белграде, западной и италь-й политике в регионе. Укрепив связи с Афинами и Анкарой, Белград повысил бы с Югославии на предстоящих переговорах с тремя западными державами, а также і решении вопроса о Триесте. Вместе с тем, югославское руководство все еще сталки-ь с внутрипартийной оппозицией, противившейся развитию отношений с Грецией • риией, превращению их в югославо-греческо-турецкую Антанту.

2ж. Аллен в телеграмме в госдепартамент рекомендовал предоставить свободу дейс-этим балканским странам и не беспокоиться по поводу отсутствия той или иной ірмации о характере их взаимодействия. Как он подчеркивал, согласно получении достоверным сведениям, югославы озабочены проблемой прямых стратегичес-переговоров с великими державами, но не боятся переговоров с греками и турками, ая их равными себе. «Неравноправность югославо-советских отношений все еще а в югославском сознании», - писал Дж. Аллен⁸⁵.

Л. Ачесон, отвечая на телеграмму Дж. Аллена, указывал, что США вовсе не против трех-эннего сближения, но только, как подчеркивалось в ранее (7 мая) посланной депеше в ру, просили бы официальных лиц Турции и Греции (телеграмма была продублирова-■ Афины) отложить презентацию предложений о югославо-греческо-турецких оборони-ных планах натовскому сообществу, проведя предварительно полные консультации на ую тему с Вашингтоном. Это было вызвано тем, что госдепартамент опасался встре-в НАТО сопротивление инициативе таких трехсторонних переговоров⁸⁶.

Очевидно, что разъяснения американских дипломатов руководству внешнеполити-«ских ведомств Греции и Турции относительно контактов с Югославией, сняли неко-чгрые вопросы и «процесс пошел», приобретя форму непрерывной череды взаимных ■зитов дипломатов и военных трех стран. В сентябре югославская военная делегация, к зглавлявшаяся генералом П. Якшичем, посетила Афины и Анкару. В Белграде в конце ►>ибря побывала делегация греческих военных, а 20 декабря прибыли представители юенного министерства Турции. Характерно, что визиты греческой и турецкой деле-миий состоялись уже после стратегических переговоров Югославии с западными державами. Программы всех визитов и проходившие переговоры в той или иной степени : і гласовывались и обсуждались с дипломатами США.

Переговоры о совместном стратегическом планировании начались 16 ноября 1952 г. С і5гославской стороны их возглавил начальник генштаба генерал П. Дапчевич, а с западной -генерал Т. Хэнди. Югославы показали американцам и их союзникам около десяти карт с дислокацией войск стран-сателлитов, насчитывавших от 700 до 900 тыс. солдат и офицеров. "1-я «информбюровская» дивизия была расположена в два эшелона вдоль югославских границ. Дапчевич показал западным коллегам карты и с указанием возможных направлений гаки с Востока на Югославию, Европу и Ближний Восток. Члены объединенной делегации грех западных держав задавали югославам вопросы относительно способности их вооруженных сил оборонять ФНРЮ на главных стратегических направлениях.

После двух дней переговоров западная делегация оценила югославскую позицию :ледующим образом. Югославы, как они считали, рассчитывают на сокрытие значительной части информации, в том числе и относящейся к оборонительным планам, что объясняется, во-первых, ожиданием от Запада гарантий нераспространения предоставляемой информации по каналам НАТО (Тито просил об этом генерала Хэнди накануне переговоров, упомянув особенно Италию), и, во-вторых, «балканским характером» югославов - только услуга за услугу (quid pro quo). 18 ноября Кардель получил от трех западных послов такие гарантии, и обмен информацией продолжился. Один из югославских участников переговоров, генерал М. Шимоня упомянул уже 80 дивизий, готовых к обороне Балкан: 50 - югославских, 20 - греческих и 10 - турецких.

По оценкам западной дипломатии первый раунд переговоров, несмотря на ряд возникших проблем, прошел успешно. Лондон считал, что если бы не Италия и триестская проблема, то переговоры следовало бы поднимать на уровень НАТО. Руководитель западной делегации Т. Хэнди, который, по мнению Дж. Аллена, провел переговоры блестяще, называл среди оставшихся вопросов следующие: готова ли будет Югославия в случае войны допустить западные войска на свою территорию, можно ли будет изменить позицию Белграда, который пока планирует только объявление всеобщей мобилизации на момент начала войны, но не автоматическое в нее вступление. Он также подчеркивал что оперативная поддержка и помощь югославской армии в районе «Люблянских вс-рот» была бы эффективнее, если бы она была вооружена западным оружием⁸⁷.

На заседании политбюро ЦК Союза коммунистов Югославии (СКЮ) 27 ноября 1952 г прошедшие переговоры получили негативную оценку. В выступлении Тито подчеркивалось, что, несмотря на его просьбы (он обращался к французским и британским участника! переговоров) рассматривать ФНРЮ как равноправного партнера, Запад вел «себя по отношению к нам как к зависимой стране». «Они хотели знать наши планы и ничего взамен!». -утверждал он. Как считал югославский руководитель, переговоры следовало продолжил но также на политическом, а не только военном уровне. Тито возражал против вступленил ■ НАТО (очевидно, противоположная точка зрения продолжала существовать в высшем партийном эшелоне!), но полагал, что нужно вести переговоры с Грецией и Турцией. Эту теї^ продолжил Кардель, предложивший выяснить политические позиции греков и турок, подымать о каких-то договорах, которые служили бы основой для военных переговоров «Эт заставило бы нас принимать обязательства перед НАТО», - сказал он. Касаясь отношега# Югославии с Западом, Кардель высказал соображение, что важно использовать разл не только между западными державами, но и внутри правящих кругов США⁸⁸.

Решение о «субстанциональном» прорыве в отношениях с Грецией югославское ководство приняло еще до заседания политбюро ЦК. Греческий посланник в Белгр Капитанидес сообщил об этом Дж. Аллену 24 ноября, сославшись на свой разговс югославами несколькими днями раньше. В эти дни в Югославию прибыла греческая енная делегация во главе с генералом Иоанну, и Дж. Аллен в телеграмме госдепарта ту отметил, что он приветствует прогресс в греко-югославских отношениях и сч возможным их оформление особыми взаимными обязательствами⁸⁹.

Позиция югославского руководства, изменившаяся после переговоров с запади державами, получила адекватную оценку в госдепартаменте. В Вашингтоне дали ный свет скорейшим югославо-греческим и турецко-югославским переговорам по ным проблемам, но при условии, как подчеркивал Д. Ачесон в своей телеграмме в П 5 декабря, учета интересов США, Британии и Франции, не реализованных во стратегических переговоров Хэнди-Дапчевич в Белграде, и обязательного инфор вания Запада и НАТО о динамике этих «балканских» консультаций. «Мы предпоч отмечал Ачесон, - дать возможность грекам и югославам выбрать свой собственны* и темп отношений»⁹⁰.

декабря 1952 г. прибывшая в Афины югославская военная делегация начала дискус-■» своими греческими коллегами. Как сообщал в госдепартамент посол США в Греции ■ерифой, югославы хотели бы заключить трехстороннее соглашение о взаимопомощи 'тткой детальных планов на случай агрессии против каждого из участников, вклю-возможность оперативных действий греческих войск на территории Югославии, 'орот (югославо-турецкие военные переговоры, на которых обсуждались эти планы, ли несколькими днями раньше). Югославы также предложили провести следующую ~у на высоком уровне с тем, чтобы принять окончательное решение по обсуждаемым 'іемам. По словам посла, греки были несколько удивлены таким напором югославов, з сентябре занимавших выжидательную позицию. Одним из объяснений такой мета-зы могло бы быть, полагали греки, желание югославов укрепить свои позиции по ению к Италии. На греческую делегацию произвело впечатление единодушие, с ко-югославы говорили об «итальянских имперских амбициях»⁹¹, лен, комментируя из Белграда телеграмму Дж. Перифоя из Афин, соглашался с что стремление югославов укрепить свои позиции в отношении Италии является і из причин «изменения югославской позиции», но главным считал логику разви-событий, особенно после переговоров Хэнди-Дапчевич. Согласно мнению специа-ов посольства США в Белграде, с того момента, как конфликт с Коминформом стал чательно необратимым, логической целью внешней политики Тито было добиться його союза с Западом. Если раньше перед Югославией стояли идеологические табу, лявшие ее от стран НАТО, как и территориальный спор с Италией из-за Триеста, то рь, как считали в посольстве, внутренние и внешние обстоятельства складываются гоприятно для Тито, и он готов пойти на заключение регионального союза с обяза-ьствами военно-политического характера⁹².

Такое настроение югославского руководства положительно воспринимали в Афинах Анкаре, о чем в госдепартамент докладывали американские послы, считавшие, что СПА не должны сдерживать участников переговоров, но использовать готовность Белграда к углубленному военному сотрудничеству с балканскими странами, входящи-в НАТО, в интересах западной оборонной концепции в регионе.

На VI съезде КПЮ-СКЮ осенью 1952 г. Тито, касаясь проблемы сотрудничества с Гсецией и Турцией, подчеркнул, что «могут говорить кто что хочет, но мы, со своей сто-кны, предпримем все для того, чтобы сотрудничество с этими странами в отношении [ I «местной обороны от агрессии было как можно более продуктивным и эффективным, скольку это в интересах нашей безопасности и мирного развития»⁹³.

В конце января 1953 г. в Югославии находился министр иностранных дел Турции Ф. Кепрулю, которому Тито предложил заключить трехстороннее соглашение о дружбе, вмес-5? с Грецией. С точки зрения главы ФНРЮ, такой договор отвечал бы югославскому общественному мнению и произвел полезный психологический и пропагандистский эффект в : тношении СССР. Кепрулю сообщил о готовности Турции подписать соглашение, если его ■словия не будут противоречить турецким обязательствам по НАТО. Он также выразил на-іежду, что подобное соглашение, возможно, будет служить промежуточной ступенью для -вентуального членства Югославии в пакте. (Тито оставил это без комментария.) Турецкий «шнистр затронул вопрос о возможном в будущем присоединении Италии к договору. Тито “осле небольшой заминки сказал о возможном в дальнейшем согласовании этого момента, но, по его мнению, корень итальяно-югославского недоверия находился в латентном итальянском стремлении к югославским территориям вдоль побережья Далмации⁹⁴.

В феврале, накануне подписания трехстороннего договора, состоялся визит министра иностранных дел Греции С. Стефанопулоса в Югославию, в ходе которого стороны договорились провести в Анкаре 17-20 февраля встречу военных делегаций трех стран, а 20 февраля - политическую конференцию министров иностранных дел. Давление госдепартамента на участников формируемого пакта продолжалось до последнего момента. Американцы хотели избежать соглашения, по которому Турция и Греция обязаны были бы автоматически прийти на помощь Югославии в случае нападения, но стремились ограничить обязательства сторон в экстренных случаях консультациями.

Доступные исследователям документы не позволяют выявить все мотивы американской стороны, которыми она руководствовалась в данной ситуации. Известно, вместе с тем, что в этот же период госдепартамент изучал возможность проведения двусторонних итало-югославских переговоров на тему взаимного оборонительного планирования, что определялось логикой натовской стратегии в регионе - конфлик-Италии и Югославии из-за Триеста не позволял замкнуть цепь западной обороны в Восточном Средиземноморье. Можно предположить, что итальянцы оказывали давление на Вашингтон с тем, чтобы он редуцировал уровень Балканского пакта до договора о дружбе, поскольку считали, что югославы могут воспользоваться статьями пакта с взаимопомощи, если таковые были бы в него включены, в случае перехода триестског конфликта в вооруженную фазу. Не исключено, что и в Белграде, который на военньп переговорах с Афинами и Анкарой обсуждал вопросы взаимодействия при возможнс-м нападении со стороны Советского Союза и Болгарии, имели в виду также и Италию. В пользу такой версии говорит тот факт, что югославы продолжили переговоры с грека ыж и турками о военном сотрудничестве и после нормализации отношений с СССР и его сателлитами вплоть до подписания Лондонского меморандума по Триесту в 1954 г., когл интерес Белграда к пакту стал резко снижаться.

28 февраля 1953 г. в Анкаре был подписан Договор о дружбе и сотрудничестве между Югославией, Грецией и Турцией, ставший первым шагом к оформлению Балканскс-п пакта. В его статьях предусматривались ежегодные встречи министров иностранных jei для обсуждения международной ситуации и вопросов трехстороннего сотрудничества. I договоре отсутствовал параграф, где бы содержались обязательства сторон об оказанш> взаимной помощи в случае внешней агрессии, но говорилось о консультациях представителей генеральных штабов стран-участниц с целью вынесения рекомендаций для своих вительств по проблемам обороны. Региональный статус союза трех стран был подчер внесением в договор статьи, в которой оговаривалось, что данное соглашение не влияет права и обязанности Греции и Турции, вытекающие из их участия в НАТО⁹⁵.

Накануне подписания договора, когда министры иностранных дел обсуждали ок чательный текст проекта, С. Стефанопулос сообщил американскому послу Дж. Пери о своей беседе с К. Поповичем, югославским министром иностранных дел. По сл Стефанопулоса, Попович был огорчен результатом полемики вокруг проекта и зая что Великие державы не понимают в полной мере значения этой части мира, как и ходимости организации обороны здесь на конкретной и прочной основе. Как указ в своей телеграмме госдепартаменту американский посол, греки и турки, несомне дали понять Поповичу, что они вынуждены были пересмотреть «критические пар фы» договора под давлением США и Британии. Дж. Аллен сообщил 23 февраля в г партамент о своем заверении югославов в том, что снятие военных положений из екта договора было рекомендовано по причинам временного характера, «из-за чуво

“~сти некоторых членов НАТО», но не вследствие отказа Вашингтона от принципов го сотрудничества на Балканах⁹⁶.

Тії сим образом, югославской стороне не удалось в полной мере реализовать свою пцию трехстороннего пакта, которая преследовала цель обеспечить Югославии дованное прикрытие НАТО в случае агрессии с Востока, благоприятные условия лнрования триестского спора и, что, вероятно, также входило в расчеты Белграда, мнительные поставки военной техники как одному из участников обороны Запада ноне. Поставленные задачи сохранили актуальность в последующий период, но поти отчасти остроту из-за начавшейся после смерти Сталина нормализации отноше-с СССР и завершения войны в Корее. В свою очередь, американские и британские зматические круги рассматривали создание союза на Балканах как успех западных й по выводу Югославии из советской орбиты и постепенной интеграции ее в де-этические структуры капиталистического мира.

Приход к власти в Соединенных Штатах Америки в 1953 г. республиканского каби-. Эйзенхауэра - Даллеса не привел к изменению американской политики в отноше-ФНРЮ. Режим Тито в Вашингтоне продолжали считать тоталитарным, но главным :< то, что он оставался вне советской орбиты, служа привлекательным примером сателлитов Москвы. Модифицированная при Даллесе доктрина «сдерживания», чившая название «освобождение», отводила Югославии особую роль. Опасения оиканцев относительно возможности потери Белградом своего значения для запад-■ : мира после начала нормализации и сближения с Кремлем в значительной части оправдались благодаря отработанной американской дипломатией тактике общения с вгославами и гибкой политике югославской руководящей элиты, уже сполна вкусив-рй от западного финансового и экономического пирога⁹⁷ и научившейся успешно сов-*щать идеологические амбиции и прагматические императивы.

В марте 1953 г. состоялся визит Й. Броз Тито в Великобританию. Накануне его приела в Лондон в Форин Оффис обсуждали различные аспекты новой британской полити-в по отношению к Югославии. Как считали англичане, Тито необходимо было дать поить, что с его режимом Запад сплачивают не какие-то сентиментальные идеи дружбы, необходимость сообща противостоять общему врагу, что и должно их всех объеди-ить. Один из высокопоставленных чиновников Форин Оффис отмечал, что югославс-с»й лидер хотел бы получать все преимущества от дружбы с Западом, «не отказываясь зт своих тоталитарных привычек и практики». Он предлагал использовать в связи с утим «педагогические» приемы во время визита Тито в Лондон, преподать ему, насколь-ю это будет возможно, урок европейской демократии⁹⁸.

В ходе встреч Черчилля и Тито затрагивались вопросы трехсторонних военных пере-"эворов, Триеста, ситуации в СССР после смерти Сталина. Касаясь недавно заключенного Балканского пакта, посол США в Британии В. Элдрич сообщал в госдепартамент, г:о, англичане, одобрив его создание, в то же время во всех подробностях объясняли огославам необходимость поддерживать добрые отношения с Италией как в военном . тношении, так и в вопросе территориального урегулирования, для того, чтобы сделать :-тот договор эффективным. И британцы, и югославы сошлись в том, что у них нет желания добиваться принятия Югославии в настоящее время в НАТО⁹⁹.

Дж. Даллес был известен как последовательный противник коммунизма и активный ^горонник и проводник идеи создания блоков вдоль южных границ СССР. Возможно, что эти установки нового государственного секретаря оказали воздействие и на ситуацию вокруг военных переговоров участников Анкарского соглашения, договоренность о продолжении которых была достигнута еще в феврале 1953 г. На сессии НАТО в апреле Даллес убеждал греков в необходимости завершить как можно скорее военные переговоры с турками и югославами, создав прочную основу стратегического взаимодействия, которую не смогло бы разрушить «советское мирное наступление»¹⁰⁰. В мае-июне американский госсекретарь посетил Турцию, а затем Грецию, где эти вопросы также обсуждались, но уже в контексте замысла создания Ближневосточной оборонительной организации (MEDO), реализованного в 1955 г. в Багдадском пакте¹⁰¹.

Возможность опосредованного сотрудничества с Белградом рассматривалась в натовских кругах накануне июльской встречи в Афинах министров иностранных дел Греции, Турции и Югославии. Предполагалось вновь обсудить проблему взаимодействиі трех армий в «зоне совместной оборонной ответственности» (речь шла о планах совместной защиты Фракии и тактики в районе Проливов)¹⁰².

Совещание министров проходило с 7 по 11 июля 1953 г. и выявило определенные разногласия между союзниками, несмотря на решение создать постоянный секретариат Анкарского договора и выраженное стремление укреплять сотрудничество трех стран. Одм из оппонентов проюгославского курса американской дипломатии, посол США в Италии Клэр Б. Люс, попыталась проанализировать ситуацию, сложившуюся на переговорах I телеграмме госдепартаменту она писала о провале усилий трех министров создать обпirt военный штаб, что неизбежно должно было затруднить совместное военное планирование как это предусматривалось предшествующими штабными переговорами. Пытаясь драи»-тизировать события, Люс указывала на озабоченность этим фактом главнокомандуюв-го объединенными силами НАТО в Южной Европе (штаб которого находился в Ига а также подчеркивала, что главные виновники происшедшего - югославы, возмутившие: ■ отказом турок в ходе совещания принять политическое обязательство рассматривать впадение на одного из членов блока как военные действия против всех участников сою». Как сообщала Люс далее, позиция Югославии в этом вопросе прямо противоречила нн-трукциям адмирала Р. Карни грекам и туркам относительно того, чтобы переговоры вели исключительно на национальном военном уровне, не вовлекая в этот процесс НАТО и ж расширяя зону его ответственности. По мнению посла, такой подход Белграда к проб.'ич^ должен обратить на себя внимание в свете предстоящих в Вашингтоне четырехсп переговоров по военным вопросам¹⁰³.

Таким образом, спустя полгода позиции сторон не изменились: югославы хотели лучить политические гарантии до распределения ролей на «оперативном пространг ai а американцы не хотели расширения обязательств НАТО, запрещая грекам и турм» оказавшимся в неоднозначной ситуации, действовать вопреки указаниям своих т ных патронов. Переговоры начинали принимать затяжной характер, что было выэ как отмечал Л. Матес, имевший к ним непосредственное отношение, необходим :. найти приемлемую для всех сторон формулу, которая бы четко разграничила взаи обязательства ФНРЮ и двух других ее партнеров по пакту и их обязательства по .. шению к Югославии от имеющихся у Греции и Турции натовских обязательств¹⁰*.

На четырехсторонних переговорах в Вашингтоне 24-28 августа была предложежі рассмотрение стратегическая концепция обороны Югославии во взаимодействии с с * западных держав, объединенными силами НАТО в регионе и югославскими союзн по Балканскому пакту. В ней предусматривалось, что, в случае агрессии, в северо-за части Югославии оборона сосредоточится в горных массивах на севере и востоке, с

м отходом на оборонительные рубежи в районе Любляны. В задачу сил, оборо-центральную часть Югославии, входила защита подходов к Адриатике от войск геллитов и предотвращение возможности их соединения с албанской армией. В очной Югославии следовало держать активную оборону как можно севернее и восс тем, чтобы защитить долину Струмы и блокировать стратегический коридор вдоль - Моравы. В задачу югославской армии входило также остановить вторжение со Албании, но все последующие действия в отношении этой страны Белград должен ласовывать с Западом, который, как и раньше, продолжал выступать вместе с СССР м албанской независимости. Американцы подтвердили свою готовность поддержи-боеспособном состоянии девять югославских пехотных дивизий, расположенных в ~эе уязвимой точке западной обороны - «Люблянских воротах». Однако неизвестно, л реализован этот план, поскольку в дальнейшем, после 1954 г., ФНРЮ сократила консультаций с западными державами по вопросам взаимного оборонного планиро-хотя и не отказалась от них¹⁰⁵.

и предполагали в американских правительственных кругах, Москва попыталась пятствовать процессу расширения военного сотрудничества Югославии с Запа-балканскими «капиталистическими» соседями. Во время переговоров трех стран 1953 г. в Афинах в «Правде» появился комментарий этой встречи, в котором го-і> о том, что Балканский пакт не имеет смысла, так как СССР никому не угрожа-ор комментария предрекал распад блока из-за внутренних противоречий между астниками - греко-турецкими (в связи с проблемой Кипра) и греко-югославски-£гї-за Эгейской Македонии)¹⁰⁶.

Исзможно, постоянные опасения американцев относительно «потери» Югославии в дьтате ее сближения с советским блоком оказывали влияние на характер взаимоот-ний Вашингтона и Белграда. Югославское руководство, ощущая снижение опас-со стороны Востока, затягивало переговоры с западными державами, отстаивая позиции, а США и их союзники пытались в некоторых случаях оказывать давление ©гославов, стремясь к скорейшему заключению соглашения по вопросам военной яинации с Западом и связанной с этим триестской проблемы. На переговорах в Ва-гтоне также был затронут вопрос о Триесте, и американцы обещали югославской . , не его урегулировать.

8 октября 1953 г. США и Великобритания через своих послов напомнили Тито, что время встречи с Иденом 22 сентября 1952 г. он согласился на вариант раздела зон ду Италией и Югославией и сейчас правительства США и Великобритании решили ►■:нчательно завершить спор вокруг Триеста и передать зону «А» под административ-управление Италии, что должно, по их мнению, снизить напряжение между Римом ■ Белградом и сделать возможным более широкое сотрудничество между ними. В инс-г*'- кции, посланной 6 октября в американское посольство в Югославии госдепартаментам за подписью Дж. Даллеса, отмечалось, что, передавая Тито это устное послание, педует подчеркнуть окончательный характер данного решения - de facto.

В одном из пунктов этого документа говорилось, что если первой реакцией Тито бу-*т заявление об аннексии зоны «Б», то следует отметить, что западные правительства ж выразят протеста, как и в том случае, если Италия решится на первую часть плана. При этом следовало напомнить Тито, что такое решение не требует каких-то военных :ействий, но только административных. Посольству также рекомендовалось подчеркнуть (если югославы решат аннексировать зону «Б»), что ФНРЮ должна дать гарантии относительно прав меньшинств и гражданских прав в зоне «Б», согласно параграфу 4 Временного статуса Свободной территории Триест, так же, как это должно будет сделано и итальянской стороной, как только ее «вклад» в западную оборону станет таким, что за столом переговоров Италия и Югославия встретятся почти как союзники - члень; одного политического блока¹⁰⁷.

Тито отреагировал на акцию западных держав спокойно, но сообщил, что, по егс⁵¹ мнению, такое решение не подходит Югославии, ибо ставит Италию в особое положение и не снимает триестскую проблему с повестки дня, поскольку является временным и поощряет Рим претендовать и на другие югославские территории. Он выразил сомнение в способности западных держав предотвратить ревизионистские устремления итальянского правительства в будущем¹⁰⁸.

В Югославии заявление западных держав от 8 октября вызвало бурную реакцию В Белграде, при поддержке властей, прошли многотысячные демонстрации протеста пол лозунгами: «Зона „А“ и зона „Б“ будут обе нашими», «Не знала Америка, что Тито ■ челика (стали. - А.А,)»’. Были разгромлены Информационные центры США и Великобритании. Как считает югославский историк Д. Бекич, именно в эти дни в руководств ФНРЮ, ощутившем глубокую неприязнь югославов к Западу, стала окончательно оформляться идея поиска «нейтралистского» пути для югославской внешней политики, установления равной дистанции между двумя блоками¹⁰⁹.

В самом Триесте также вспыхнули волнения и прошли забастовки. Промосковская компартия СТТ выступила против раздела по зонам, настаивая на введении временной единой администрации для обеих зон, отмечая в своей резолюции, что сложившая* невыносимая для жителей СТТ ситуация - результат безответственной атлантический политики правительства де Гаспери и «белградской шайки, которая предала югослаи-кие народы и отвергла мирный договор» (с Италией)¹¹⁰.

Москва в ноте от 12 октября 1953 г. заявила США и Британии протест в связи с сепаратным решением передать зону «А» Италии, что расценивалось как грубое н шение условий мирного договора с Италией, относившихся к созданию Свободной ритории Триест. США в те дни, опасаясь вооруженного конфликта, подтянули к Ад тике часть кораблей 6-го флота, а СССР привел в состояние повышенной боеготов>. отдельные воинские части на своих западных границах¹¹¹.

Резкая реакция Белграда на октябрьское заявление западных держав, реши одним ударом разрубить триестский «узел», вызвала ответные действия америка прекративших поставки Белграду военной техники и материалов в наказание за бурные проявления югославами патриотизма и ксенофобии¹¹². Однако Запад п жил поиски выхода из кризиса, и 13 ноября югославам и итальянцам предложено провести пятистороннюю конференцию по Триесту, на что Белград и Рим, с некск ми оговорками, дали согласие. В итоге, именно на этой конференции, спустя год. н принят окончательный документ.

Во время встречи Тито с американским послом Дж. Риддлебергером (раб-Югославии с 16 ноября 1953 г. по 11 января 1958 г.) в начале декабря некоторые п\ позиции ФНРЮ по триестской проблеме были сообщены американцам. Тито, в п рительном порядке, сказал о готовности отказаться от претензий на сам город Т что должно было дать югославам возможность на конференции вести речь о том.

зоны «А» отойдет к Югославии. Предполагалось, что зона «Б» практически вся югославской. На этой же встрече с послом США Тито сообщил о намерении отвес-'ска от границы. 5 декабря в Риме Пелла передал югославскому послу Грегоричу, альянцы также отводят свои войска из приграничных районов¹¹³, начале 1954 г. идея конференции пяти по Триесту (три западные державы плюс Ита-■ Югославия) трансформировалась в новую формулу - перманентное совещание трех - США, Великобритании и Югославии, которое должно подробно обсудить все югос-■е предложения по проблеме с тем, чтобы затем представить «утрясенный» вариант мотрение итальянцев. Схема была приведена в действие в феврале в Лондоне, где за месяца дискуссий искомый проект в общих деталях был принят, и началась следу-фаза - переговоры с итальянцами. В. Велебит, посол ФНРЮ в Британии, в одном из вью еще в 1952 г. сказал, что ему, руководителю югославской делегации, были даны кции - требовать всю Свободную территорию Триест¹¹⁴.

Октябрьский кризис 1953 г. показал американцам, что югославское руководство отвечать на западное давление военными демонстрациями, толпами манифесте и встречными угрозами¹¹⁵. Во время событий этого октября Тито предупредил •ные державы, что в случае осуществления их планов по Триесту Югославия перевит свою позицию в отношении Балканского пакта¹¹⁶.

Американской дипломатии приходилось, как и раньше, взвешивать и просеивать все лен и я и действия югославов, отделяя в них реальное от пропагандистского. В дейс-іьности пропаганды в политике Белграда по отношению к Западу было очень много: іьі «затянуть пояса» и пр., в условиях почти полной зависимости от экономической по-'I США и их политической поддержки, выглядели неубедительно. Все же обе стороны ждены были корректировать свою линию по отношению друг к другу.

Югославы продолжили военные переговоры в рамках Анкарского договора - с 10 по 20 ■бря в Белграде прошли встречи представителей генеральных штабов трех стран, а до их (а, 7 ноября, был создан постоянный секретариат Анкарского договора. Октябрьский Чизис укрепил убеждение югославов в том, что военно-политическое сотрудничество с Гсецией и Турцией позволит смягчить возможные последствия конфликта с Италией в буршем, а в случае осложнения обстановки, повысит безопасность страны¹¹⁷.

На военных переговорах в Белграде было достигнуто согласие об условиях реагиро-иния каждой стороны в зоне «общих интересов», а именно: на югославской границе с Болгарией, в центральной и восточной частях греческой (Эгейской) Македонии и греческой и турецкой Фракии¹¹⁸. Стороны были готовы, как уверяли греки американцев, к описанию соглашения, которое завершило бы процесс создания военно-политичес-л структуры Балканского пакта. Однако США и Британия предприняли попытки убе-гь Афины и Анкару отложить окончательное оформление блока, ссылаясь на необходимость урегулирования триестской проблемы.

Еще 6 октября 1953 г. в инструкции госдепартамента посольству в Белграде говорилось о необходимости сообщить Тито о том, что военные отношения США с Югославией дошли до такой точки, когда «дальнейший прогресс в их планировании и программировании требует стабилизации ситуации вокруг Триеста»¹¹⁹. В ноябре Дж. Даллес в ''•еседе с Сульцбергером сказал, что как только «триестский вопрос» получит решение, дут предприняты все усилия, чтобы добиться полного присоединения Италии к су-іествующему договору между Грецией, Турцией и Югославией, как и максимального :отрудничества между Римом и Белградом. Даллес подчеркнул, что так будет установ-лено, политически и в военном отношении, подлинное связующее звено между регионом Восточного Средиземноморья и остальной частью НАТО¹²⁰.

В стратегическом плане было очевидно, что для натовского командования и американских военных гораздо важнее итало-югославское оперативное взаимодействие в районе «Люблянских ворот», закрывающих путь к центру Европы, чем греко-туреи-ко-югославское в Проливах, на фракийском берегу. Второе теряло значительную часть смысла без первого. Особый интерес США и НАТО к обороне Северной Италии давал югославам возможность выдвигать максимальные требования на переговорах по Триесту и успешно маневрировать вокруг проблемы расширения Балканского пакта и придания ему военно-политической направленности.

Белград, исходя из своих установок в отношении триестского вопроса и Балканскогс пакта, стремился к скорейшему завершению переговоров по военной проблематике Грецией и Турцией. В конце января 1954 г. на заседании Скупщины было сказано, чтс Югославия рассматривает дальнейшее развитие дружеских отношений с этими стран*-ми как одну из важнейших задач своей внешней политики¹²¹. В годовщину подписаны! Анкарского соглашения Белград сообщил о готовности заключить военный договор к Афинами и Анкарой¹²². Между тем США все еще не давали разрешения на заключительную акцию, ожидая исхода переговоров по Триесту в Лондоне.

Греки, опасаясь, что нормализация советско-югославских отношений сможет нарушив балканские стратегические планы, просили американцев пересмотреть свою позицию Маршал Папагос подчеркивал в разговоре с американским послом Кенноном, что сотрудничество с Югославией является важным фактором для безопасности Греции. Американское посольство в Афинах также склонялось к необходимости пересмотра точки зренмі США на ситуацию и в телеграмме от 13 февраля выражало надежду, что госдепартажг^ «придумает формулу, которая позволит странам Анкарского договора формализовать < военные обязательства». Через три дня госдепартамент ответил, что все будет зависеть т» прогресса на лондонских переговорах по Триесту. Касаясь беспокоившего греков вопраЛ нормализации, авторы телеграммы подчеркнули, что по всем признакам Тито отчет.ъ представляет, что его будущее неразрывно связано с Западом¹²³.

В начале апреля югославская делегация во главе с Й. Броз Тито, что было неожи^ ным для Запада, отправилась в Турцию. Визит проходил в период, когда югославы,: о том, что американцы запретили грекам заключать соглашение с Белградом, стан.-задачу убедить турецкое правительство в необходимости, вопреки давлению СШ/ вершить оформление союза. Через месяц Тито в интервью Сульцбергеру заявил, чт: югославская, ни турецкая стороны не видят причин для отсрочки подписания вое» приложений к пакту¹²⁴. Одновременно турецкое правительство попыталось завеп итальянское, что никакого соглашения не будет подписано до окончательного реш триестской проблемы, а греки убеждали итальянцев, что союз носит исключите, оборонительный характер¹²⁵.

Незадолго до завершения переговоров в Лондоне по Триесту США и Британия с щили руководству трех балканских стран, что они не против заключения оконча ного соглашения между ними, но, опасаясь резкой реакции со стороны Италии, мендуют не делать в ближайшее время никаких публичных заявлений и двиган-сі намеченной цели в «замедленном» темпе, с учетом прогресса на втором этапе дискус по Триесту¹²⁶.31 мая первая фаза секретных лондонских переговоров была заверше~ началась вторая, когда итальянской стороне был представлен вариант решения пр' '

одобренный ФНРЮ. Белград согласился на передачу территории зоны «А» с Три-Италии, с небольшим участком в свою пользу, в обмен на сегмент из отходящей ■лавии зоны «Б». США и Англия обязались также дополнительно предоставить лавам 25,6 млн долларов для покрытия дефицита платежного баланса¹²⁷.

В начале июня в Афинах проходили переговоры по проблемам Балканского пакта, конце месяца там же начала работу трехсторонняя конференция, в задачу которой ло согласование текста дополнительного соглашения, превращавшего Анкарский юр о дружбе и сотрудничестве в военно-политический союз¹²⁸. Спустя месяц, про-а Балканского пакта уже обсуждалась в НАТО, и итальянцы подчеркнули, что этот является важным для безопасности их страны, имея в виду югославскую границу и фическое расположение других государств - партнеров по альянсу. Греки и турки зили итальянцам признательность за их позицию¹²⁹.

В Договоре о союзе, политическом сотрудничестве и взаимной помощи, подписанном ста 1954 г. в Бледе между Грецией, Турцией и Югославией, стороны брали на себя тельства оказывать друг другу помощь в случае агрессии против одного из членов . а также содействовать усилению оборонных возможностей каждого участника, реализации этих задач было решено создать Постоянный совет Балканского пакта, орый входили бы министры иностранных дел, а также, в зависимости от характера матриваемых проблем, и другие члены правительств стран-участниц. Совет пред-галось созывать два раза в год, а в перерывах его функции должен был выполнять оянный секретариат союза. Постоянный совет заменял существовавшую ранее, по •виям Анкарского договора, конференцию министров иностранных дел¹³⁰. Завершение сложного проекта по созданию Балканского пакта ставило перед америкой администрацией задачу подключения к нему Италии. Но это можно было сде-только после окончания переговоров по Триесту, на которых итальянцы пытались •иться уступок по некоторым второстепенным аспектам проблемы. Вашингтон так-рассчитывал связать решение триестского спора с вопросом о размещении военных на территории Италии. Между тем итальянские поправки на заключительном этапе (►^говоров вызвали возражения югославской стороны. Д. Эйзенхауэр, требуя от гос-»ггартамента скорейшего решения проблемы, отмечал, что ее блокируют югославы¹³¹, апследние вопросы были сняты во время сентябрьского визита в Рим и Белград опытного американского дипломата Р. Мэрфи, который вручил главам обеих стран письма от шериканского президента. Югославам Мэрфи передал сообщение о готовности амери-іінского правительства поставить ФНРЮ дополнительно 400 тыс. тонн зерна¹³².

5 октября 1954 г. в Лондоне был подписан Меморандум о согласии между США, Вели-■жританией, Италией и Югославией по Триесту. Соглашение предусматривало завершение функционирования англо-американской и югославской военных администраций ■ зонах «А» и «Б» СТТ и передачу этих районов под управление Италии и Югославии. Зона «А» с городом Триест переходила к Италии (около 200 кв. км с населением 290 тыс. *ел.), а несколько увеличенная зона «Б» с населением 70 тыс. и площадью около 520 кв. їм - к Югославии. Италия взяла обязательство сохранить свободный порт в Триесте и обеспечить либеральный приграничный режим. На переходящих территориях стороны гбязались гарантировать права национальных меньшинств¹³³.

После подписания соглашения по Триесту американцы пытались поощрить итало-огославский диалог, сфокусировав его на проблеме военно-стратегического сотрудни-ества. Премьер-министр Италии М. Шельба в своем выступлении в начале ноября призвал Белград к более тесному взаимодействию в вопросах взаимной обороны. Накануне сессии министров иностранных дел стран Балканского пакта в феврале 1955 г. американская дипломатия попыталась поставить на обсуждение вопрос об участии Италии в этом союзе¹³⁴.

Балканский пакт, представлявший уникальную для тех лет комбинацию из коммунистической Югославии и двух ее капиталистических соседей, был создан, если иметь в виду и подготовительный этап, в период, когда воспринятая через призму угрозы основным ценностям западной цивилизации корейская авантюра СССР и его азиатских сателлитов ускорила процесс блокообразования на европейской периферии. Это было время, когда Греция, Турция и Югославия, ощущая реальную угрозу, исходящую от Советского Союза, стремились заручиться гарантиями своей безопасности со стороны НАТО и западных союзников. Созданный под патронатом США и Британии и тесно связанный с натовскими военными структурами, Балканский пакт предоставил Греции и Турции дополнительные возможности в обеспечении их безопасности, а ФНРЮ позволил еще и преодолеть внешнеполитическую изоляцию.

Важным моментом для всех участников, - а для Югославии, вероятно, особенно -явилось то обстоятельство, что США, поддерживая этот «филиал» НАТО в Восточное Средиземноморье, оказывали огромную финансовую и военную помощь всем участникам союза, фактически субсидируя значительную часть оборонного бюджета эти стран. Для Белграда это была также возможность получения новейших типов вооружений, что, насколько позволяют судить доступные источники, рассматривалось в качестве приоритетного момента в его отношениях с Америкой и ее союзниками.

Можно указать и на геополитический аспект недолгого функционирования Балканского пакта: в годы Корейской войны он служил на Балканах дополнительной сдерживающей СИЛОЙ ПО ОТНОШеНИЮ К ВОЗМОЖНЫМ реВИЗИОНИСТСКИМ ИМПуЛЬСаМ СО CTOpOffll

Венгрии, Румынии и особенно Болгарии, как бы цементируя послевоенное status quc ■ регионе. Можно предположить, что эвентуальный успех советско-китайской агрессм в Корее мог подвигнуть Сталина на поиски слабых мест на балканском направлені*, используя старые территориальные амбиции своих сателлитов.

Изменение ситуации в Европе после смерти Сталина, некоторое снижение напи-в-женности усилили центробежные тенденции внутри пакта, что не было восприняв в Вашингтоне как провал стратегии США в регионе. Греция и Турция оставались в НАТП а Югославия при Тито, как показывали многочисленные дипломатические «замерив даже двигаясь в сторону политики неприсоединения, все равно являлась запалшш стратегическим барьером на Балканах.

Политика «неприсоединения» и основные этапы ее развития. Новая ил логия внешней политики. Разрыв с Москвой заставил югославское руков приступить к постепенной разработке новой внешнеполитической стратегии для . ны. На первом этапе это была временная, вынужденная, скорее тактическая, уста которая позволила бы Югославии выжить во враждебном окружении.

В 1948-1949 гг. ставилась задача снять напряжение в отношениях с США и иі юзниками, возникшее в основном по причине захвата коммунистами власти в ст-проведения ими антидемократической внутренней политики, а также избыточнс тернациональной и «имперской» активности Югославии на Балканах в послевое

.. Запад ставил вопрос о необходимости прекращения поддержки греческих парти-компромиссном решении проблемы Триеста с Италией, отказе от экспансии в Али и пересмотре планов создания «большой» Югославии, включающей в себя всю едонию, как болгарскую, так и греческую, с использованием в качестве инструмента анской федерации. Американцы и их союзники требовали от Белграда выполнения условий для восстановления нормальных межгосударственных отношений и пре-^вления Югославии экономической помощи.

Запад, оценивший советско-югославский конфликт как возможность для дезинтег-и советского блока, заявил о готовности поддержать Югославию, вначале с указан-и выше условиями, но вслед затем стал предъявлять новые, подчас довольно жес-. требования к внешнеполитическому курсу этой страны, рассчитывая привязать к своим военно-политическим структурам. Добиться от югославов такой быстрой нсформации было сложно в виду политико-идеологических различий.

Правящая югославская политическая элита послевоенного периода во главе с Тито ла национально ориентирована, и ее целью было построение идеального комму-гтического общества в первую очередь в собственной стране, а лишь затем во всем е. Коммунисты у руля власти были убежденными последователями марксистской трины во всей ее полноте, но пока еще в ее ленинско-сталинском варианте. Можно дположить, что некоторые из них могли с симпатией относиться к западным социал-мократическим идеям и критически оценивали большевистскую модель советского иализма. Нельзя исключать, что какая-то часть партийной верхушки, возможно и Тито, были знакомы с троцкистской критикой 1930-х годов сталинской внутрен-*й политики и критически ее воспринимали. Отдельной проблемой было восприятие ■<г эславской партийной верхушкой советской действительности того времени. Их иде-иизированные представления не совпадали с реальной картиной функционирования изщества, взаимодействием его различных слоев и групп, жизнью и бытом простого народа, отношением к нему власти, вызывая, если судить по литературе, отчетливо нега-зную реакцию. Возможно, что этот фактор также мог оказать определенное влияние I а процесс отчуждения от Москвы. Многое в СССР казалось европейски ориентированием югославам, выросшим в Австро-Венгрии и королевской Югославии, откровенно ииатским.

Совокупность этих факторов явилась основой, которая определила возможность ■■едленной эволюции внутренней и внешней политики страны, но без резкой смены социалистических ориентиров. Белград к концу 1940-х годов стал испытывать сильней-иее политико-идеологическое и, что не менее важно, экономическое давление со сто-эоны Кремля, но, несмотря на это, югославское руководство продолжало постоянно в :воей пропаганде заявлять о солидарности с интернациональными целями мирового коммунизма, международными позициями Советского Союза, осуждало американский империализм¹³⁵.

Постепенный процесс поиска собственной, в чем-то альтернативной советской, модели социалистического развития, в которой свое место должны были занять и новые принципы внешней политики отражал специфику первого этапа становления югославского социализма, в котором главной задачей была легитимация собственных теорий его реализации. Эти явления стали набирать силу в начале 1950-х годов, по мере усиления конфликта с Востоком и расширения контактов с Западом. Так, уже на 3-м пленуме ЦК КПЮ в конце декабря 1949 г. была принята новая «теоретическая» формула, согласно которой сотрудничество с Западом, если оно способствует сохранению социалистической Югославии, не означало предательства марксистских принципов¹³⁶.

Внешняя политика социалистической Югославии, известная с начала 1960-х годов как политика «неприсоединения» прошла несколько этапов. Сама идея развития недавно освободившихся от колониальной зависимости афро-азиатских стран в пространстве между двумя мировыми блоками, «неприсоединения» к ним, оформилась в Индии. В 1946-1947 гг. Дж. Неру неоднократно высказывался по проблеме внешней политики своей страны. Квинтэссенцией его представлений о том, на какой основе она должна строиться, можно считать такое определение: « Индия хочет остаться независимой и свободной от ... блоков и сотрудничать на равноправной основе со всеми странами»¹³⁷. Почти теми же словами определяли югославскую политику руководители ФНРЮ в середине 1950-х годов.

В 1947 и 1949 гг. на проходивших в Дели международных афро-азиатских конференциях было признано необходимым и естественным стремление этих государств к формированию общего движения, отражающего их интересы в условиях биполярного разделения мира тех лет. На 5-ой сессии Генеральной ассамблеи ООН в 1949 г. постоянный представитель Индии в ООН, выполняя поручение своего правительства, основанного на решениях, принятых на данных конференциях, собрал группу африканских и азиатских государств, которая стала вскоре функционировать на постоянной основе.

Югославское руководство после конфликта с СССР стало пересматривать прежнее отношение к ООН, считая, что, несмотря на известную слабость, она вносит значительный вклад в дело сохранения мира на планете¹³⁸. Вскоре делегация ФНРЮ в ООН расширила контакты с представителями ведущих стран Азии и Африки, а с начала 1950-і годов стала выступать вместе с ними в рамках одной группы с общими инициативами в области международной политики. В тот период ее основные усилия были направлены на достижение мирного урегулирования войны в Корее. Работа этой группы была отражением, по словам премьер-министром Индии Дж. Неру, политики «позитивного нейтралитета».

Югославское партийное руководство, тогда же приступило к разработке новой внешнеполитической доктрины, опираясь на получаемую аналитическую информацию ст своих дипломатов, работавших в этих странах. Антиколониальные принципы и устанс*-ки государств Азии и Африки стали рассматриваться в качестве пригодного и возможного для идеологической адаптации материала в процессе формирования собственное концепции, призванной, в первую очередь, способствовать выходу из международно* изоляции, а со временем стать и теоретическим фундаментом новой внешней политик страны. Югославский посол в Индии И. Джерджа был одним из тех, кто, вместе с министром иностранных дел Э. Карделем в начале 1950-х годов, первым выступил с предложением о реализации этого проекта¹³⁹.

Сменивший его на этом посту И.Вильфан продолжил работу по укреплению связеі с Индией, Бирмой и Индонезией. В Индии, как и в других странах, где компартии присоединились к резолюции Информбюро и осудили КПЮ, югославы начали устанавливать контакты с местными социалистами, которые положительно воспринимали отім Югославии от советской теории и рекомендовали своему правительству расширять контакты с Белградом. Происходило это, как отмечал югославский посол, под значител»-ным влиянием американцев, которые подталкивали социалистов «к популяризаши югославского случая» и нередко оказывались подлинными инициаторами отдельны!

ов социалистов в этих вопросах¹⁴⁰. В свою очередь, для социалистов Югославия ста-глась важным инструментом в борьбе с индийской компартией.

Возможно, что назначение Вильфана было неким знаком, демонстрацией готовнос-югославского руководства к ведению открытого диалога с азиатскими странами и, не исключено, под определенным патронатом Америки. Влияние США в Индии лилось после воспринятого как угроза захвата Китаем Тибета, что и вызвало естес-ное сближение индийцев с американцами. В этих событиях югославы возможно ■лели известную типологическую близость с ситуацией вокруг своей страны, которая ытывала враждебность со стороны СССР. Так, по сообщению югославского посла в ингтоне В. Поповича, его индийские коллеги-дипломаты рассматривали с одобре-м приезд в Дели нового югославского посла, подчеркивая, что это также было по-ительно встречено в правительственных кругах их страны. Попович полагал, что ное обстоятельство создает благоприятные условия для укрепления и расширения гзславского влияния в Индии. Он также указывал на благосклонное восприятие этого йытия в вашингтонской прессе¹⁴¹.

В октябре 1952 г. Вильфан отправил в Белград записку с анализом внешней полити-т Индии. В ней он отмечал определенную трансформацию внешнеполитического кур-*1 этой страны, связанную в значительной степени с тем, что индийское руководство все ыпе склонялось к выводу о неизбежности третьей мировой войны. Посол указывал сближение с «коминформовским блоком» в оценках общих вопросов мировой поли-и, что, как он считал, было скорее дистанцированием от Запада, чем идентификаци-с позицией СССР и Китая. Как считал Вильфан, это было связано с тем, что Индия .■ела бы остаться в случае начала войны в положении нейтрального государства. Он ■тировал выступление заместителя премьер-министра страны Радхакришнана в пар-именте, в котором содержались призывы к западным державам отказаться от фанатич-•&Ч. по его словам, идеи раздробления СССР, но попытаться достичь взаимопонимания - кду всеми членами международного сообщества¹⁴².

Очевидно, что югославский дипломат постарался обратить внимание своего руко-■здства на ряд элементов во внешней политике Индии, которые могли бы быть учтены

• при формулировании нового югославского курса. Индийские дипломаты, со своей вороны, объясняя желание лучше узнать Югославию, указывали на важность для их ^-раны ее социалистического опыта, поскольку Индия также ориентировалась в своей ■у гренней политике на социалистические идеи¹⁴³.

В югославских планах «завоевания» Азии кроме Индии фигурировали и другие страны. Так, по мнению югославского посла, важным было усиление югославских подий в Бирме, где происходил процесс внутренней консолидации, и столица которой Рангун должна была стать центром региональной организации азиатских социалистов. Эн указывал также на географическое положение этой страны, ее соседство с Индией, їлтаем, Вьетнамом, Индонезией и другими странами, что, как считал посол, усиливало ке возможные влияния в этой точке¹⁴⁴. Он полагал, что именно эта страна, а не Ин-іая, должна стать для Югославии опорным центром в Юго-Восточной Азии, отмечая путно в своей телеграмме, что от бирманского правительства «мы получали, гораздо ^::льшую помощь, чем от нынешнего индийского». Кроме того, как указывал посол, и

* рейтинге публикаций в бирманской прессе Югославия занимала пятое место после ША, Англии, СССР и Китая¹⁴⁵. Вероятно, он видел в этом обстоятельстве перспекти-

: эффективного проведения югославской внешней политики в регионе, где имелись

условия для объединения ряда стран, ориентированных на внеблоковую политику, к которому могла бы присоединиться и Югославия.

Бирма была близка югославам еще и потому, что в это время ее власти вели активную борьбу с коммунистическими повстанцами, или, как писал в серии писем Вильфан с очевидным одобрением, подавляли восстание местных коминформовцев¹⁴⁶. Помимо этого основные характеристики революционного развития государства и постколони-альной бирманской экономики, требовавшей иностранной помощи и заемных средств, в чем-то совпадали с подобными параметрами в СФРЮ, что, несомненно, должно былс привлекать Белград. Данная внутриполитическая специфика страны определяла, как считал югославский посол, и ее независимую внешнюю политику строгого нейтралитета и добрых отношений с Индией и Китаем, которая учитывала также и британские интересы в регионе¹⁴⁷. Югославы, как казалось, искали вдали от Балкан типологически близкие режимы, с которыми позднее они могли бы совместно разработать и общую внешнеполитическую доктрину.

Контакты с азиатскими странами становились все более частыми. В 1953 г. в Конференции азиатских социалистов в Рангуне принял участие известный югославский дипломат, представитель ФНРЮ в ООН, А. Беблер, который на обратном пути встречал: ■ в Дели с Дж. Неру¹⁴⁸. В том же году между двумя странами были установлены прямые дипломатические отношения, и югославским послом в Бирму был назначен Д. Видич В 1954 г. велась подготовка к визиту Тито в эту страну. В марте этого года в Югослав» находился министр иностранных дел Бирмы С. Нкун Нкио, а в мае в Рангун отправила М. Попович, председатель Исполнительного комитета Социалистического союза трудового народа Югославии¹⁴⁹.

Постепенно готовилась почва к непосредственным контактам Тито с руководителя)* других ведущих государств Юго-Восточной Азии. В то же время, как упоминалось, 19531954 годы стали временем сближения с Грецией и Турцией и подписанием Балканскс*^-! пакта, который Белград попытался уже тогда интерпретировать как документ, где были отражены основные принципы югославской внеблоковой политики, устанавливавший новіл добрососедские отношения в регионе, несмотря на принадлежность двух стран, входяпиа ■ пакт, к НАТО. Это были годы, когда была прервана международная изоляция Югославия ■ Тито совершил первые визиты в Грецию и Турцию, а весной 1953 г. в Лондон.

Летом 1954 г. в Югославию был приглашен король Эфиопии Хайле Силасие, который рассматривался югославским руководством как выдающийся организатор борь своего народа с итальянским фашизмом¹⁵⁰. В 1954 г. югославская дипломатия су: подготовить визит Тито в Индию и Бирму, который был необходим югославам накм не встречи с советским руководством летом следующего года. В Белграде теперь м бы сказать Хрущеву, что их страна практически определила свою внешнеполитиче( линию, и попытки вернуть Югославию в социалистический лагерь бесполезны.

Почти двухмесячное путешествие Тито в Азию имело большое значение для ста ления югославской внешней политики. Проплывая по Суэцкому каналу югосла^-лидер встретился в Каире с президентом Египта Г. Насером, в Индии вел перег> с Дж. Неру, а в Бирме с У Ну. В дискуссиях о путях развития третьего мира в уел биполярности, вырабатывались подходы к определению будущего совместного м Тогда это имело название «миролюбивое сосуществование». Лишь после встречи I с Неру и Насером в 1956 г. и договоренности о проведении в 1961 году встречи неп единившихся стран в Белграде югославская политика, оказавшись в контексте ед

■.їханского и афро-азиатского замысла, стала приобретать отчетливые формы, чтобы ое получить название «неприсоединение».

Избрание Югославии временным членом Совета Безопасности ООН в 1949 г. поз-ло югославским дипломатам установить первые контакты с коллегами из новых ларств Азии и Африки, которые носили «внутриведомственный» характер и были ны с обсуждением тех или иных вопросов, связанных с работой этой международ-организации в сложных условиях того периода. Начало войны в Корее и опасения хлавского руководства относительно безопасности государства заставили его не ко вступить в переговоры с Западом, но и начать постепенную работу со страна-третьего мира». Пытаясь идеологически отождествить свои внешнеполитические i*j.i с целями и задачами этих государств, югославы пытаются с трибуны ООН заявить оем несогласии с разделением мира на блоки. Об этом на 5-ой ежегодной сессии в ябре 1950 г. сказал министр иностранных дел Югославии Э. Кардель.¹⁵¹ Югославское руководство, двигаясь в сторону внеблокового пространства, помимо ыток найти удобную нишу для себя как коммунистической диктатуры, серьезно салось, что СССР и США смогут договориться о решении каких-то своих проблем в регионе за счет Югославии и тогда она окажется один на один с Москвой с весьма тре-ажной перспективой. Отсюда и преувеличенная надежда на помощь ООН в случае раз-мтия серьезных событий на Балканах подобных тем, которые происходили на Корейцам полуострове.

Задаче выхода из международной изоляции и обеспечения безопасности стра-должно было служить и установление тесных отношений со становившейся идео-■хически близкой с начала 1950-х годов европейской социал-демократией, в первую г*ередь с германской, а также скандинавской, французской и бельгийской. Активное частие в установлении связей с немецкими социал-демократами принимал В. Дедиер, ⁷зава внешнеполитического комитета Скупщины, который 12 марта 1952 г. встречался с седседателем СПГ Э. Олленхауером, а также югославский посол в Бонне М. Ивекович, с^- .живший посредником в контактах между руководством югославской компартии и германской социалистической партии. В феврале 1953 г. социалистические и социал-де-<ратические партии со всего мира были приглашены на 4-ый съезд Народного фронта Югославии. Э. Кардель, выступая на съезде, призвал социалистов принять Югославию такой какая она есть, а В. Дедиер, уже в духе неприсоединения, убеждал отказаться от -оддержки сверхдержав¹⁵².

Новым фактором в формировании югославской политики стало изменение совет-:кой позиции по отношению к Югославии после смерти Сталина. Белград продолжал :ропагандистскую линию на обличение негативных сторон блоковой политики США ■* СССР, но теперь появился существенный элемент, связанный с нормализацией совет-:ко-югославских отношений и стремлением Москвы вновь вернуть Югославию в лоно хветского блока. Белград в ходе контактов с советской стороной с весны 1953 г. постепенно пришел к выводу, что лавирование между двух блоков, каждый из которых хотел : ы удержать Югославию в своей сфере влияния можно выгодно использовать в собственных интересах.

Последующие шаги югославов в направлении нормализации были своего рода попыткой определить баланс отношений между Востоком и Западом. Белград хотел бы восстановить с СССР и странами «народной демократии» примерно такой же, как с западными государствами объем политических и экономических связей, чтобы всегда

иметь, согласно своей теории, поле для маневра. Однако достижение идеологического консенсуса, «восстановление единства», как его понимали в Кремле, ни в теории, ни в практике, по той же причине, было невозможно. Платой Белграда своим партнерам, как с той, так и с другой стороны могла бы стать определенная прозрачность югославской политики, готовность всегда объяснять мотивы внешнеполитических действий, что позволило бы, по мысли югославского руководства, избегать конфликтов в отношениях с ними. Однако эта транспарентность не означала полной откровенности, но должна была быть строго дозированной, тонко и умело управляемой, в балканском стиле.

Примером подобной тактики явилось предоставление заместителем госсекретаря по иностранным делам ФНРЮ С. Прицей советскому послу Валькову информации о результатах переговоров югославов с послами США. Великобритании и Франции, которые прошли в Белграде 24-27 июня 1955 г. и договоренность о чем была достигнута еше ранее. Перечень поднятых югославской стороной вопросов и подход к их обсуждению должны были показать Москве формирующийся внеблоковый характер внешнеполитического курса Югославии. По словам Прицы, югославское правительство в ходе встречи с западными дипломатами указало на «необходимость решать все спорные вопросы путем переговоров, а также подчеркнуло, что ФНРЮ не одобряет политики сколачивания блоков, и готова участвовать во всех мероприятиях, способствующих укрепление дела мира». Как отметил югославский дипломат, его правительство заявило, что «если Югославия в тяжелое для нее время выступала против участия и сотрудничества с группировками типа НАТО, то теперь вовсе нет причин для такого сотрудничества»¹⁵³.

Накануне визита советских руководителей в ФНРЮ, запланированного на конец мая 1955 г., западных дипломатов в Белграде беспокоил вопрос о возможности реализациж СССР планов по нейтрализации Югославии и включению ее в некий, пока «виртуальный» блок нейтральных стран, простирающийся от Финляндии, через эвентуальвс нейтральную Германию и Австрию до Балкан. Тито в беседе с французским посл:я Куле 23 мая 1955 г., отвечая на его вопросы, вызванные также и недавним заявление ■

В.Молотова о необходимости создания в Европе по примеру Австрии пояса нейтральных государств, сказал, что Югославия не Австрия и ее внешняя политика не может следовать австрийской¹⁵⁴.

Представление о том, что одной из главных задач советской делегации в ходе визита в Белград, если вариант убедить югославов вернуться в социалистический лагелв окажется невыполнимым, будет намерение добиться нейтрализации Югославии, бьив доминирующим на Западе¹⁵⁵. Возможно, что этому способствовала информация о проекте нового советско-югославского договора, вероятно подброшенная в западные СМИ разведслужбами. Его положения формулировались таким образом, что напоминали компиляцию из советско-югославского межгосударственного договора 1945 г., догов»-ра о правовом оформлении Организации стран Варшавского договора 1955 г., а так» принципов, на которых был создан в 1953-54 гг. Балканский пакт. Позже, заключенное в этом проекте тенденции, характеризовались в дипломатических кругах как попьітиі «финляндизации» Югославии¹⁵⁶.

Политика Югославии в 1954-1956 гг. прошла через серьезные испытания. Югосл»-скому руководству в этот период предстояло твердо выдерживать курс на внеблок существование, курс к этому времени большинством одобренный, но еще не принята! и не понятый, ни Москвой, ни Вашингтоном, и главное, не закрепленный еще документально на каких-либо международных форумах стран с подобной ориентацией пн

:тии Югославии. Этим обстоятельством объясняется тактика перманентных встреч, ^—аний и конференций югославов с советскими и западными дипломатами разных ней накануне визита советской делегации в Югославию в мае-июне 1955 г. Запад-державам они обещали, что нормализация отношении с СССР не приведет к их воз-ению в социалистический лагерь и отказу от продолжения сотрудничества с ними, •овским «товарищам» югославские коммунисты говорили о своем твердом наме-и сохранять равную дистанцию между двумя блоками, развивая взаимовыгодные ішения, как с Западом, так и с Востоком.

Не случайно, что именно в те годы, когда Белград «центрировал» свой курс в отно-эиях с русскими и американцами, пока полемически, а не конституционально, орто-(■ксы з КПСС, говорили, что Югославия уже стала капиталистической страной, тесно віз энной с США и НАТО и заслужила соответствующего к ней отношения. В то же вре-консерваторы в Вашингтоне уверяли всех, что они всегда напоминали властям, что !»то троянский конь мирового коммунизма и ему нельзя верить. В этих обстоятельс-шах югославы должны были как можно скорее показать и Москве и Вашингтону, что в политика не только наполненная прагматическими комбинациями инструменталь-■п-тактическая линия, а сознательно избранная долгосрочная стратегия, теоретически **:'Рмулированная ведущими государствами третьего мира - Индией, Бирмой, Индоне-■ей и Египтом, с ними и Югославией, и воплотившаяся в их совместной практической клитике под названием «миролюбивое сосуществование» или «неприсоединение». Сразу же после июньских переговоров 1956 г. в Москве, Тито встречается 18-19 июля гзоей резиденции на Бриони с Неру и Насером. Они продолжили обсуждение проблем «ровой политики в контексте задач, стоявших перед формирующимся движением непри-хе динения, а также, возможно, вопросов по его консолидации и созданию некоего руково-иопего центра. Переговоры проходили трудно, поскольку югославы не могли согласовать г Неру и Насером итоговое коммюнике встречи. Неру вообще сначала отказывался от идеи .ого документа, говоря, что в мире сейчас происходит инфляция деклараций¹⁵⁷. Вероятно, индийская сторона еще не была готова к принятию какого-либо конк-эгтного документа, фиксировавшего четкие организационные намерения всех сторон « пошла на подписание совместного заявления руководителей трех стран (Брионской декларации), в которой в общей форме излагались позиции трех лидеров по междуна-

1-одным проблемам, подчеркивалась необходимость прекращения ядерных испытаний, і также была сформулирована единая точка зрения относительно положения в Алжи-е Югославия в это время начала активно поддерживать антиколониальную борьбу іжирского народа, что привело к осложнению отношений с Францией, но поднимало грестиж в глазах руководителей стран третьего мира. Стороны подчеркнули концепту-і льную преемственность этой встречи с оценками ситуации в мире, сделанными на кон-5еренции афро-азиатских стран в Бандунге¹⁵⁸. Югославская сторона, не участвовавшая ; форуме, подтвердила в этом документе свою приверженность десяти принципам, принятым на конференции в бирманской столице, которыми следовало руководствовать-:я в международных отношениях, чем обозначила еще раз причастность европейской Югославии к движению, возникшему в Азии.

Встреча на Бриони стала для югославов попыткой привлечь афро-азиатских лидеров на балканское, европейское пространство и доказать им, что Югославия является не только социалистической страной вне советского блока, но и опытным партнером в строительстве нового здания мировой политики. Вероятно, Тито не рассчитывал, что ему с первого раза удастся убедить Неру и Насера в необходимости соединить азиатский и африканский центры неприсоединения с одной из европейских социалистических стран, настойчиво стремившейся не только стать ее членом, но и претендовавшую на лидерство в нем. Важным аспектом в югославской стратегии этого периода становится экономика: Белград рассчитывал, что ему удастся сбалансировать свои торговые отношения с западными странами, продавая в аграрные афро-азиатские страны изделия своей промышленности, в том числе военной. Вырученные таким образом валютные средства могли идти на закупки высокотехнологичного оборудования на Западе и расчеты по займам. Однако в основном клиринговый принцип обмена с бедными странами, как показали уже 1960-е годы, не позволил югославам реализовать их амбициозные, но по сути визионистские, иллюзорные планы¹⁵⁹.

Что касается позиции египтян на июльских переговорах в Югославии, то Насер, спустя две недели после их завершения, объявил о национализации Суэцкого канал» чем вызвал военный кризис в отношениях с западными державами, хотя в Югославии о своих намерениях он не сказал ни слова¹⁶⁰. Встреча Тито с Насером годом раньше. 5 февраля 1955 г. на обратном пути из Индии, показала значительный интерес египетского лидера к югославскому революционному опыту, проводимым в стране социальным реформам, строительству вооруженных сил, внешней политике. Информируя Насера : своей поездке, Тито смог убедиться в совпадении их взглядов на вопросы деколонизации, мировой и внеблоковой политики¹⁶¹.

Таким образом, можно говорить о том, что середина 1950-х годов стала важным этапом в становлении движения неприсоединения. Активная роль Тито, который в эта годы многократно встречался с лидерами «третьего мира», стремясь оформить организационно сторонников межблоковой политики, оказывалась плодотворной. Конт ai-ты между руководителями крупнейших стран становились регулярными и в движение постепенно вовлекались новые участники, заявлявшие о своей поддержке принцип :ч межблокового, миролюбивого существования. Формировалось ядро, состоящее из №-дущих афро-азиатских стран и Югославии, которое, как представляется, под воздействием личных усилий Тито, смогло в начале 1960-х годов приступить к организации -ному оформлению неприсоединения, К подготовке конференции всех стран, ГОТОВЫ! отождествить свою внешнеполитическую линию с новым мировым феноменом.

Тито еще раз, предстояло, в 1958-1959 гг. отправиться в длительное турне по стогнам Азии и Африки, рекрутируя новых членов сообщества и договариваясь об услов*-ях объединения. Решающим событием в процессе консолидации была 15-я сессия Щ ООН осенью 1960 г., на которой лидеры Югославии, Ганы, Индонезии, Египта и Инл.ет выступили с инициативой принятия антиколониальной резолюции. Югославия в этот период вновь вступила в полосу охлаждения отношений с Москвой и их стабилизацнг г Западом. Уверенное движение в сторону политики неприсоединения должно было о:-казать и тем и другим, что окончательный выбор сделан.

Примечания

1 Броз Тито Й. Говори и чланци. Загреб, 1959. Т. 4. С. 295, 365.

2 FRUS, 1949. Washington, 1976. Vol. V. P. 939-941.

3 Tripkovic D. Prilike u Jugoslavije I Velika Britanija. 1945-1948. Beograd.1990. S. 272.

j- jugoslovenski pregled. 1958. № 11. S. 417; FRUS. 1949. Washington, 1976. Vol. IV. P. 522-523;

5 Howard H.N. Greece and its Balkan Neighbours (1948-1949)/ The United Nations attempts at iiation // Balkan Studies. 1966. Vol.7. № 1. P. 21-22.

6 Ibid.

Ї Государственный архив Российской Федерации (далее ГАРФ). Ф. 4425. Оп. 24. Д. 646. Л. 72.

§ Ходжа Э. Со Сталиным. Воспоминания. Тирана, 1984. С. 207-211.

Э HeuserB. Western «Containment» Policies in the Cold War. The Yugoslav Case, 1948-1953. ~:n; New York, 1989. P. 91.

10 Sednice Centralnog Komitetą KPJ (1948-1952). Beograd, 1985. S. 477.

11 HeuserB. Op. cit. P. 92.

12 Howard H.N. Op. cit. P. 26. В Югославию в тот период было переправлено около 11 тыс. которые были размещены в семьях по всей стране. Греческое правительство обвиняло

и НОФ в том, что они используют детей в качестве объекта идеологической индоктри-и. В то же время, Захариадис к концу гражданской войны требовал возвращения всех гл в Грецию, с тем, чтобы самые взрослые из них, уже способные держать оружие в ру-включились в борьбу. Их судьба была еще несколько лет предметом переговоров между радом и Афинами (см.Ristovic М. Jugoslavija i grafianski rat u Grćkoj (1945-1950) // Balkan Drugog svetskog rata. Beograd, 1996. S. 76).

13 HeuserB. Op. cit. P. 94.

14 Pirjavec J. Tito-Stalin Split and the End of the Civil War in Greece // Studies in the History of Greek Civil War 1945-1949. Copenhagen, 1987. S. 313-316.

15 Восточная Европа в документах российских архивов 1944-1953 гг. М., 1998. Т. II1949-*553 гг. С. 297-299.

16 Vukmanovic- Tempo S. Revolucija koja teče. Memoari. Beograd. 1971. Knj. 2. S. 127-129; Bop-ii 1950.17. VIII.

17 Vukmanovic - Tempo S. Op. cit. Knj. 2. P. 129.

18 Survey of International Affairs. 1949-950. London; New York. 1953. P. 279.

19 В речи в Титово-Ужице югославский руководитель подчеркнул, что Югославия строит с міиализм и «никаких концессий во внешней политике быть не может». «Мы ни в каком ла-'іоє, ни в каком блоке», - отметил Тито. (Борба. 1950.19. II).

20 Там же. 1950.1 и 91.

21 Там же. 24. IX.

22 The New York Times. 1950. 3. VII.

23 Documents on American Foreign Relations (далее DAFR). 1950. Washington, 1951. Vol. XII. P. 623.

24 Борба. 1950.14. X.

25 FRUS. 1950. Washington, 1980. Vol. IV. P. 1474; The New York Times. 1950.10. XI.

26 Larson D. United States Foreign Policy toward Yugoslavia. 1943-1963. Washington, 1979. P. 218-220.

27 DAFR.1950. Vol. XII. P. 624.

28 Keesing’s Contemporary Archives (далее - Keesing’s) 1950-1952. London, 1953. P. 11166.

29 DAFR. 1951. Princeton. Vol. XIII. P. 568-569.

30 Keesing’s 1950-1952. P. 11282.

31 McVicker Ch. Titoism - Pattern for International Communism. New York, 1957. P. 24.

32 Sulzberger C. L. A Long Row of Candles. Memories and Diaries (1934-1954). New York, 1969. P. 583.

33 Ibid. P. 593.

34 Броз Тито И. Указ.соч. Загреб, 1959. Т. 7. С. 22.

35 DAFR. 1951. Vol. XIII. Р. 567.

36 Heuser В. Op. cit. Р. 187.

37 Ibid. Р. 188-189.

38 Survey of International Affairs. 1951. London; New York, 1954. P. 242.

39 FRUS. 1950. Washington, 1980. Vol. IV. P. 1415.

40 Ibid. P. 1418-1419.

41 Ibid. P. 1480-1487.

42 Survey...1951. P. 246.

43 Ibid.

44 Ibid. P. 247; The New York Times. 1951. 9. IV.

45 Bekic D. Jugoslavija u hladnom ratu: odnosi s velikim silama 1949-1955. Zagreb. 1988. P. 164.

46 Ibid. S. 202-203.

47 Heuser B. Op. cit. P. 156.

48 Ibid. P. 157.

49 Survey...l951. P. 249-250.

50 Bekic D. Op. cit. S. 303.

51 Ibid. S. 300; Survey... 1951. P. 249-250.

52 Survey...1951. P. 251.

53 Sporazum izmeti u vlade FNRJ і vlade SAD u vojnoj pomoći od 14 novembra 1951 godine Metjunarodni ugovori FNRJ. Beograd. 1952.

54 Petranovic B., Štrbac C., Stojanovic S. Jugoslavija u mefiunarodnom radničkom pokretu. Beograd, 1973. S. 153; Bekic D. Op. cit. P. 417-418.

55 Sporazum o privrednoj saradnij izmelju FNRJ і SAD // Meįunarodni ugovori FNRJ. S. 6.

56 Ibid.

57 Bekic D. Op.cit. S. 354.

58 Ibid. S. 307.

59 TiilasM. Rise and Fall. London, 1985. P. 28.

60 Bekic D. P. 417-418.

61 FRUS. 1949. Washington, 1976. Vol. VI. P. 369.

62 Heuser B. Op. cit. P. 94.

63 FRUS. 1950. Vol. P.1440.

64 FRUS. 1950. Vol. IV. P. 1492-1493.

65 Survey...1949-1950.London. 1953. P. 272.

66 Heuser B. Op. cit. P. 128-129.

67 Ibid. P. 132; FRUS. 1950. Washington, 1977. Vol. I. P. 377, 385.

68 FRUS. 1950. Vol. P. 1479.

69 Heuser B. Op. cit. P. 51-152; FRUS. 1951. Washington, 1981. Vol. III. Pt. 1. P. 661-662.

70 Sulzberger C. Op. cit. P. 626, 644-645.

71 Kardelį E. Borba za priznanje i nezavisnost nove Jugoslavije. 1944-1957. Seca'a. Ljubljana. 1980. S. 144-145.

72 Bekir D. Op. cit. S. 193-194. В донесениях из советского посольства в Лондоне летом 195S года отмечалась возросшая активность США и Британии на Балканах, указывалось на их зъ-мерение «сколотить военный союз» таких стран как Югославия, Италия, Греция и Турш-ч< который даст возможность подключить Югославию к НАТО. Подчеркивалось, что «на іп^_ї создания такого союза стоят противоречия между этими странами по вопросам Триеста. Aj-

и Эгейской Македонии в Греции». Сближение «титовцев и англо-американских импе-лстов», интерпретировалось советскими дипломатами как угроза Советскому Союзу, в справке из посольства делался вывод о том, что предоставление США и Британией пий Югославии фактически включало ее в западный военный союз, а начало поставок веской армии» вооружений превращает Югославию в «базу агрессии против СССР и народной демократии» (АВП РФ. Ф. 0144. Оп. 35. Д. 41. П. 146. Л. 99).

"3 BekicD. S. 227.

% Ibid. S. 256-257.

'5 Ibid. S. 258-259.

ІЬIbid.

Ї7 Ibid. S. 363-364.

78 Sulzberger C. Op. cit. P. 623-625.

79 Броз Тито Й. Указ.соч. Т. 7. С. 191.

W Bekic D. Op. cit S. 365.

si Ibid. S. 365-366.

12 FRUS. 1950. Washington, 1977. Vol. III. P. 1318-1320.

83 The U.S. in World Affairs. 1953. New York. 1955. P. 205.

M FRUS. 1952-1954. Washington, 1988. Vol. VIII. P 1298.

Š5 Ibid. P. 594.

56 Ibid. P. 595.

в7 BekicD. Op. cit. S. 439-443; FRUS. 1952-1954. Vol. VIII. P. 1320-1322.

S8 Bekic D. Op. cit. S. 444-445 89 FRUS. 1952-1954. Vol. VIII. P. 597.

40 Ibid. P. 598-600.

91 Ibid. P. 600-602.

92 Ibid. P. 603.

93 Борба коммуниста)угослави)'е за соц^алистичку демократку. VI Конгресс КЩ (Саве-■ аммуниста JyroaiaBHje). Београд, 1953. С. 34.

94 FRUS. 1952-1954. Vol. VIII. P. 613.

95 Ugovor o prijatelstvu і saradnji izmelju Federativne Narodne Republike Jugoslavije, Kraljevine ke I Republike Turske od 28 feb.1953 // Meljunarodne ugovori FNRJ. Beograd, 1956.

96 FRUS. 1952-1954. Vol. VIII. P. 625-626.

97 Югославия, по предварительной смете, в 1953 г. только от США должна была полу-ь от 400 до 500 млн долл. в виде помощи и займов (См.: HeuserB. Op. cit. P. 164).

98 HeuserB. Op. cit. P. 198.

99 FRUS. 1952-1954. Vol. VIII. P. 1346-1347.

100 Sulzberger C. Op. cit. P. 867.

101 The New York Times. 1953. 28 V; FRUS. 1952-1954. Wash. 1986. Vol. IX. Pt. 2. P. 137,144.

102 The New York Times. 1953.19IV; Sulzberger C. Op. cit. P. 860.

103 FRUS. 1952-1954. Vol. VIII. P. 633.

104 Mates L. Meljunarodni odnosi socijalističke Jugoslavije. Beograd, 1976. S. 256.

105 HeuserB. Op. cit. P. 175, 204.

106 Правда. 1953.16 VII.

107 The U.S. in World Affairs. 1953. P. 207.

108 Ibid. P. 298.

109 BekićD. Op. cit. S. 557.

110 РГАСПИ. Ф. 676. On. 1. Д. 275. Л. 117-119.

111 Правда. 1953.13 X.

112 HeuserB. Op. cit. P. 203.

113 FRUS. 1952-1954. Vol. VIII. P. 313-314.

114 Ibid. P. 343-344.

115 Ibid. P. 365-366.

116 Vukmanovic-Tempo S. Op.cit. Knj. II. S. 179.

117 Броз Тито Й. Указ.соч. Т. 8. С. 324.

118 Gavrartov V., StojkovicM. Meįunarodni odnosi I spoljna politika Jugoslavije. Beograd, 1972. S. 217

119 FRUS. 1952-1954. Vol. VIII. 634-635.

120 Sulzberger S. Op. cit. P. 1006.

121 Броз Tumo Й. Указ.соч. T. 9. C. 80.

122 The New York Times. 1954. 28II.

123 FRUS. 1952-1954. Vol. VIII. P. 639-641. В контексте начавшейся нормализации югославская сторона пыталась обосновать перед Москвой свое участие в Балканском пакте рядом аргументов. Югославский посол в Москве Д. Видич в беседе с заведующим 4-м Европейским отдел: м МИД М. Зимяниным в ответ на замечание советского дипломата о том, что вряд ли Балканский пакт может содействовать нормализации и улучшению отношений между СССР и Югославией указал на три важных, с его точки зрения, момента. Он отметил, что, во-первых, Югославия заключила этот договор задолго до заявления Маленкова о нормализации отношений с Югославией (на сессии Верховного Совета СССР 8 августа 1953 г.). Во-вторых, вступление Югослав*» в этот блок было вызвано существовавшей тогда политической обстановкой, другого выходг нее не было. И, в-третьих, что было особо подчеркнуто, пока Югославия находится в этом ссс-зе, Балканский пакт никогда не сможет быть использован в агрессивных целях против СССР ■ стран народной демократии (См. АВП РФ. Ф. 0144. Оп. 37. Д. 6. П. 150. Л. 12-14.).

124 Sulzberger S. Op. cit. P. 1006.

125 JatridesJ. Balkan Triangle. Birth and Decline of an Alliance across Ideological Boundan-r l Hugue-Mouton, 1968. P. 133.

126 FRUS. 1952-1954. Vol. VIII. P. 643-646.

127 Ibid. P. 434-439.

128 Борба. 1954.1, 2, 5, 28 VI.

129 FRUS. 1952-1954. Vol. VIII. P. 671-673.

130 Ugovor о saveze, politićkoj saradnnji I uzajamnoj pomoči izmel) FNRJ, Kraljevine Grft* Republike Turske // Meljunarodne ugovori FNRJ. Beograd. 1956.

131 Eisenhower D. The White House Years. New York, 1963. Vol. 1.1953-1956. P. 417-419.

132 Murphy R. Diplomat among Warriors. New York, 1965. P. 472.

133 Jugoslovenski pregled. 1958. № 11. S. 468.

134 The New York Times. 1954. 5 XI; 1955. 28 I.

135 Э. Кардель осенью 1948 г., выступая на очередной сессии ООН придерживался ной антизападной пропагандистской риторики, не сказав ни слова о начавшемся кона с СССР и странами советского блока. Однако осенью 1949 г., 26 сентября, он остро крс вал советскую политику давления на Югославию (E. Kardelį. Borba za priznanje i nezav nove Jugoslavije. Sečanja. Beograd. 1980. S. 142).

136 Rajak S. In Search of a Life outside the two Blocs: Yugoslavia’s Road to Non-Align Velike sile і male drzave u hladnom ratu. 1945-1955. Slučaj Jugoslavije. Beograd. 2005. S. 87. мов Ю. Неприсоединение: история, теория проблемы. М., 1990. С. 59.

137 Там же.

138 Борба. 1948. ЗО XII. Интервью Э. Карделя газете.

139 Dedijer V. Novi prilozi za biografijų I. Broz-Tito. Beograd, 1984. T. 3. S. 554.

140 Diplomatski arhiv Saveznog ministarstva za inostrane poslove (далее DASMIP). Politićka a (PA), 1952, Indija, f-34, 412414).

141 DASMIP. PA. 1952, Indija, f-35, 42546.

142 Ibid. 1952, Indija, f-34, 413769. S. 1-2. Индийская делегация в ООН выступила осенью -2 г. с предложением к Великим державам начать переговоры с целью преодоления меж-

"родной напряженности (Ibid. F-34, 413091).

143 DASMIP. PA. 1952. Indija, f-34, 43654.

144 Ibid. 1952, f-14, 46117.

145 Ibid. 1952, f-14, pov. Br. 417650.

146 Ibid. 1952, f-14, 412401.

147 Ibid. 1952, f-14, 412419.

148 BeblerA. Kako sam hitao. Secanja. Beograd, 1982. S. 298.

149 Bogetic D. Nova strategija spoljne politike Jugoslavije 1956-1961. Beograd., 2006. S. 175. fc] гетич пишет, что уже во второй половине 1950-х годов Бирма, несоразмерно с ее экономи-■ским потенциалом и политическим влиянием в Азии, становится одним из главных югос-ивских союзников в деле практического утверждения «концепции миролюбивого сосущес-

ювания и институциализации сотрудничества внеблоковых государств». С. 174.

150 Mates L. Meljunarodni odnosi socijalističke Jugoslavije. Beograd, 1976. S. 127.

151 Ibid. S. 216

152 Rajak S. Op. cit. S. 91.

153 АВП РФ. Ф. 0144. On. 39. Д. 7. П. 157. Л. 120-122.

154 Bogetic D. Jugoslavija I Zapad. 1952-1955. Beograd, 2000. S. 203.

155 Ibid. S. 203-204. Югославский посол в США Л. Матес встречался 24 мая с Дж. Даллесом ■ убеждал его, что основные ориентиры югославской независимой политики, как и отноше-

ия с США не изменятся после переговоров с русскими в Белграде.

156 Едемский А.Б. От конфликта к нормализации. Советско-югославские отношения в I’53—1956 годах. М., 2008. С. 407.

157 Bogetic D. Nova strategija... Op. cit. S. 160.

158 Gavranov V., StojkovicM. Medunarodni odnosi i spoljna politika Jugoslavije. Beograd, 1972. i 385.

159 Bogetic D. Nova strategija... Op. cit. S. 154-155; ЖивотиН A. JyroMaBHja и Суецка криза ■>56-1957. С. 67-68.

160 Bogetic О. Nova strategija... Op. cit. S. 161

161 ЖивотиН А. Указ.соч. C. 70-71. С Г. Насером Тито встречался в Египте (28.12. 19556 01.1956 г.) после визита в Эфиопию (10-24.12.1955 г.).

ГЛАВА 5

t'- лноЕ движение навстречу. Весной 1953 г. в Югославии с неподдельным Интелом регистрировали малейшие изменения в советской действительности. Смерть

2-3. Сталина, с деятельностью которого были связаны самые негативные переживания “следних лет - брутальная идеологическая полемика, ожидание вторжения с террито-рки стран, входивших в советский лагерь, крах надежд на легкое послевоенное восста-мление, трудности и лишения, репрессии против сторонников Москвы - подводила чгту под недавним прошлым. Ее в равной мере с облегчением восприняли и в руководств страны, и в народе.

9 марта в Белграде получили телеграмму из посольства ФНРЮ в Москве, в которой cox' лалось о складывающемся «впечатлении, что новое советское руководство тяготится їіслєдиєм Сталина»¹. В донесениях из посольства и аналитических справках внешнеполи-«ческих служб ФНРЮ (разведка была с ними тесно интегрирована) давались развернутые характеристики действий постсталинского руководства. Особое внимание привлекали та-t>e его крупные шаги, как пересмотр «дела врачей», массовая амнистия, кадровые перестановки в центральном аппарате и в республиках, структурные реформы в органах власти, łh-ешнеполитические меры и т.п. Действия «коллективного руководства» Советского Союза *:спринимались как «следствие реалистичной оценки положения, которое может быть ис-^авлено только... ослаблением оков, наложенных на народ в период сталинской деспотии», предполагалось, что оно «... желает отмежеваться от тех самых непопулярных методов, ^•вседневно применявшихся во время правления Сталина».

Вместе с тем указывалось на поверхностный, «фасадный» характер изменений, про-»:ходящих «только там, где дело идет о методе, о тактике», и предсказывалась неизбежность глубинных перемен, ибо «потребности, желания и стремления сохранить суть бюрократического антисоциалистического общественного строя СССР» находятся в противоречии с «объективными возможностями режима... предотвратить противодействие экономических и общественных факторов, возникающих постоянно из переполняющих ■трой противоречий»². При характеристике событий в СССР в основном применялись ■ермины «деспотия Сталина», «советская бюрократия». Термин «сталинизм» употребился только в тех документах, создатели которых были знакомы с новейшими работа-пи ведущих западных советологов (Дж. Кеннана, И. Дейчера и др.) и нередко, так как •материалы шли с пометкой «для внутреннего пользования», заимствовали из них идеи и ш даже целые абзацы, не затрудняя себя соответствующей ссылкой.

6 июня 1953 г. министр иностранных дел СССР В.М. Молотов принял временного поверенного в делах ФНРЮ Д. Джурича и передал просьбу советского правительства к руководству Югославии принять нового советского посла Валькова. Согласно отчету Джурича, Молотов использовал выражение «советское правительство полагает, что пришло время направить своего посла в Югославию». Министр также выразил надежду, что «стороны обменяются послами», то есть Югославия последует советскому примеру³.

14 июня 1953 г. Тито сделал пространное публичное заявление о нормализации отношений с СССР, в котором он развернул весь веер югославских претензий к действиям советского руководства, имевшим, по его мнению, касательство к двухсторонним отношениям⁴. Это выступление прервало период замалчивания и уклончивых комментариев к происходившим изменениям в Советском Союзе и его внешнеполитическим шагам и стало программным для дальнейших действий югославской дипломатии на советском направлении. Заявив о готовности принять предложение об обмене послами, Тито образно описал состояние двусторонних контактов: «Действительно, в Советском Союзе уже немного нам улыбнулись. Но и после этого они продолжают хмурится». Югославия, по словам Тито, всегда хотела установить с СССР «нормальные дипломатические отношения», но «обмен послами еще не означает нормализации». Советским руководителям «будет тяжело исправить все то, что они нам причинили, и есть много того, что они к сегодняшнему дню не поправили, хотя могли». Общий ere вывод был следующим: «После того, что они сделали с нами за последние четыре года, мы с трудом сможем в будущем верить им на сто процентов»⁵.

Необходимость официальной оценки высшим руководством Югославии заговора в Президиуме ЦК КПСС против Л. Берии 26 июня 1953 г. заставила югославских экспертов глубже оценить ход событий в Советском Союзе с марта по июнь 1953 г. Авторы соответствующей записки называли период с марта до конца июня той фазой в политической эволюции СССР после Сталина, когда «сторонники реформы внутри страны и примирительного отношения ж загранице были сильнее», а «закоренелые сторонники сталинизма и противники ослабления международной напряженности были вынуждены оставлять одну позицию за другой». По мнению авторов, Берия «в последний период своей деятельности представлял удивительньй парадокс полулиберального шефа полиции в тоталитарном государстве». При этом они вьірі-зили сомнение в представленной советским руководством трактовке его устранения, проведенного по схеме «классического водоворота» сталинских чисток 1930-х годов: «Обвиненм против Берии были полны абсурдных и демонических преувеличений, стремившихся уое-дить, что человек, которому была доверена внутренняя безопасность России во время Втор:ш мировой войны - агент иностранного империализма».

Впрочем, многочисленные изменения в Советском Союзе в первые месяцы not* смерти Сталина в Белграде не связывали исключительно с деятельностью Берии, считая, что и после 26 июня там «не исчезли те силы, которые принудили правящую групру к проведению реформ» и «никакие дворцовые интриги, никакие удары или контрудам*. ни даже кровавые чистки не могут устранить эти основные факторы, продолжаю ълш действовать вопреки инерции сталинизма ... настроения общественности и требован J общества рано или поздно вновь откроют дорогу к реформам» и очередные реформат ры будут удачнее, чем их предшественники «в либеральной атаке 1953 г.»⁶

19 июля 1953 г. в выступлении Э. Карделя, одного из наиболее влиятельного n:

Оговорив, что вне зависимости от «целей, которые преследуют Маленков и люди его ппы, до какого предела они пойдут и будут ли вынуждены перейти к разрушению линской системы», Кардель назвал «позитивным уже то, что новые люди не могут питься во главе государства иначе, чем в результате подрыва НКВД - опоры ста-і^ского деспотизма». Варианты дальнейшего развития событий, согласно Карделю, ■місели от выбора новым советским руководством опоры для своих действий: «Или е НКВД и военная клика, или трудящиеся массы. В первом случае кризис системы зет только углубляться и обостряться, во втором - неизбежны уступки трудящимся и льшая демократизация»⁷.

Тезис о возможности демократизации советской тоталитарной системы получил “ьнейшее распространение в югославском руководстве в конце 1953 г. после подгони в аппарате ЦК СКЮ реферата книги западного советолога И. Дейчера «Россия е Сталина», где приводились три вероятных варианта развития СССР: возвращение ■сталинистской форме диктатуры; установление военного режима; «демократическая генерация», определяемая автором как «постепенная эволюция режима к социалис-еской демократии через отказ от практики правления, при которой все полномочия вся полнота принятия решений находятся в руках одного вождя». В работе делался швод, что развитие событий пойдет по среднему пути, «где-то между военной дикта-пгрой и демократической эволюцией»⁸. На протяжении всех последующих лет именно пой стратегической оценки, не указывая на ее авторство, и придерживались югославские руководители при обсуждении действий Москвы.

Начальный этап нормализации советско-югославских отношений после смерти Ста-мна завершился первой встречей посла Валькова с лидером Югославии, состоявшейся ■ резиденции Тито на Бриони 30 июля 1953 г. Встреча, продлившаяся 35 минут, не ог-ианичилась простой передачей верительных писем, а как и предполагалось в Москве, яеоеросла в беседу, ход которой показал, что Тито намерен продолжить выдвижение овий советской стороне, только после выполнения которых можно было наращивать івусторонние связи⁹. Югославский лидер выбрал безошибочный тон всех дальнейших контактов с Кремлем. Прибытие югославского посла в Москву 22 сентября 1953 г. явилось «полным возобновлением отношений» между СССР и ФНРЮ, но не знаменовало :обой качественного скачка в их развитии.

Решение о «политическом устранении» Джиласа - наиболее последовательного и яркого критика сталинского Советского Союза во время конфликта конца 1940-х годов а его публичное осуждение на пленуме ЦК СКЮ (16-17 января 1954 г.), транслировавшееся по радио в прямом эфире и опубликованное без купюр в СМИ, привели к первому :ерьезному (хотя и полуопосредованному) контакту между руководителями двух партий и стран. Значение «случая Джиласа» для дальнейшего развития советско-югослав-:ких отношений обе стороны решили выяснить по дипломатическим каналам. Подходящий момент представился во время встречи посла Югославии Д. Видича с министром иностранных дел СССР В.М. Молотовым 21 января 1954 г.

Видич с оговоркой («лично от себя»), но применяя местоимение «мы», означавшее в том контексте югославское руководство или ЦК СКЮ, заметил, что «нам не нравились идеи Джиласа и тот путь развития, который он предлагал для Югославии. Именно по этой причине его идеи были недвусмысленно и решительно осуждены». Молотов не задал собеседнику вопрос о том, нравилась ли ЦК СКЮ критика Джиласом советского устройства, и, вместо более глубокого выяснения взглядов югославской стороны на возможность ее отказа от жестких формулировок в отношении советской системы, свел окончание беседы к скрытой пикировке¹⁰.

Беседа 21 января Молотова и Видима, став во многом этапной во взаимоотношениях двух стран, тем не менее, не привела к скоротечным серьезным подвижкам в деле дальнейшей нормализации отношений между двумя странами. На следующий день, 22 января, встречаясь с советским послом в Белграде, заместитель главы внешнеполитического ведомства ФНРЮ отклонил ряд советских предложений по улучшению отношений, внесенных за последние месяцы советским посольством на рассмотрение югославской стороны. В основе данной позиции лежали не только недоверие Белграда к Москве, но и более прозаические причины, которые во многом объяснил аналитический материал «Основные тезисы по поводу внутренней и внешней политики СССР», готовившийся сотрудниками посольства ФНРЮ в Москве в первые недели 1954 г. и завершенный как раз 21 января во многом под влиянием встречи Видича с Молотовым¹¹.

В выводах этого важного документа указывалось, что «нормализация создает для СССР более благоприятные условия для повседневной дипломатическо-агентурной работы в Югославии, чем Югославии в СССР». Именно этим было истолковано советское стремление к расширению связей (культурных, спортивных, экономических и Т.Д.' «Ограничения, накладываемые с нашей стороны, - полагали авторы, - всегда будут сопровождаться их протестами и заявлениями по поводу нашего нежелания искренне сотрудничать и нормализовать отношения. С учетом неизмененных конечных целей советской внешней политики, развитие связей должно быть соразмерено степени нашиї потребностей в отношениях с Западом и не нарушать наших жизненных интересов. На данном этапе для СССР расширение связей является потребностью ведения ими политики подрыва доверия к Югославии со стороны стран Запада и партнеров по Балкана : -му пакту, ее «верности союзникам» и т.п., особенно в расчете на существующие различия в общественных системах между ФНРЮ и остальными странами»¹².

Неизменность югославской позиции была подтверждена Тито на пленуме ЦК СКЖЗ в марте 1954 г., где он использовал для характеристики СССР все определения времея конфликта и VI съезда СКЮ¹³. Эта часть его речи без какой-либо редактуры появил в югославской печати¹⁴. Несмотря на это, советское руководство после обсуждения вопроса о необходимости дальнейшей нормализации отношений с Югославией в ходе запнувшихся дискуссий на заседаниях Президиума ЦК КПСС в мае-июне 1954 г. направим в адрес ЦК СКЮ 22 июня 1954 г. письмо, в котором предложило югославской сторс-и урегулировать отношения между КПСС и СКЮ, объяснив конфликт 1948 г. действиям* Джиласа и Берии¹⁵.

Сохраняя верность принятой еще весной 1953 г. тактике ожидания конкретных деі . твий со стороны Кремля, югославская сторона не спешила с ответом. 19 июля 195^ на расширенном заседании Исполкома ЦК СКЮ в Белграде Тито, с почти трехнедеї ной задержкой, оповестил собравшихся о полученном послании Хрущева от и ЦК КПСС. В ходе обсуждения было выдвинуто два варианта действий: урегулиро межгосударственные отношения, но «ни в коем случае не признавать, что они (со кие руководители. - А.Е.) марксисты и социалисты», и более гибкий вариант Кар считавшего необходимым продолжить критику «бюрократической государственн питалистической системы», но «пойти на нормализацию межгосударственных от ний, не отказываясь от сотрудничества с КПСС, ибо мы сотрудничаем с разными алистическими партиями». Выслушав предложения, Тито уклонился от конкрети

нишь заметил, что «в СССР существуют скрытые социалистические силы. Процесс ієн, и в нем следует играть некоторую роль»¹⁶. И после этого югославы не спешили іггветом. Э. Кардель лишь устно сообщил советскому послу о том, что югославы опа-ся, как бы о переписке не узнали, так как это осложнит урегулирование территориях проблем с Италией¹⁷.

Лишь 11 августа 1954 г. ответ для Москвы был готов. В нем проявилось стремление іавского руководства навязать понимание теоретических корней конфликта 1948 г. неизбежного порождения советской системы. В Белграде пытались уйти от персо-ьных оценок, указав, что причины разрыва не заключались в действиях отдельных . к примеру Джиласа, «роль которого в нашем руководстве никогда не была решаю'». Ссылка в послании на материалы последних съездов югославских коммунистов, ной стороны, подтверждала их приверженность социалистическому выбору, а с дру- показывала, что причины конфликта, по мнению авторов письма, заключались во реннем устройстве Советского Союза и его внешней политике. Общим примири-:ьным тоном авторы письма оставили адресатам надежду на дальнейшее обсуждение ы, ибо в этот момент для югославской стороны главным было не признание Москвой етственности Сталина за конфликт, но ее согласие с социалистическим характером режима в Югославии.

По всей вероятности, строки письма от 22 июня о том, что отношения между КПСС

■ СКЮ должны развиваться на основе «принципов марксизма-ленинизма и принципов

■ вмешательства во внутренние дела», явились достаточно привлекательной приманені. которую забросил югославам Хрущев. Поэтому в тексте ответа появились слова о “ж. что руководство Югославии «принципиально не против контакта между ЦК КПСС

■ ЦК СКЮ, так как СКЮ никак не отвергает сотрудничество с теми организациями и »ижениями, которые хотят бороться за мир и взаимодействие между народами, а тем іолее не отвергает сотрудничество с социалистическими движениями и партиями»¹⁸. Занное высказывание было свидетельством существенного изменения в отношении ■гославского руководства к советскому режиму, несмотря на то, что КПСС не была на-жана коммунистической партией.

Вскоре после того, как Москва прекратила откровенную враждебную пропаганду ■ютив Югославии, продемонстрировав это соответствующими посланиями ЦК КПСС

■ адрес ЦК СКЮ, югославское руководство направило в Москву письмо с предложением і встрече на высшем уровне. Предварительно содержание было подробно обсуждено на специально созванном с этой целью пленуме ЦК СКЮ 23 ноября 1954 г.¹⁹

В тексте самого послания не было указано, с кем желает вести переговоры югославская сторона в ходе встречи на высшем уровне. В доступных к настоящему времени до-

лентах нет указаний на то, что сделано это было намеренно. Тем не менее, представив : иветскому «коллективному руководству» выбрать того, кто все же является главным, fro авторы усилили вражду между Маленковым и Хрущевым, позволив последнему внести ясность в понимание ситуации в советском руководстве. В силу того, что югославские лидеры не считали необходимым нормализовать отношения между партиями, а гтремились развивать межгосударственные отношения, в протоколе заседания, оформленном по результатам обсуждения югославско-советских отношений, указывалось, что в Белграде ожидают встречи на высшем уровне с Г.М. Маленковым. Саму встречу : ыло намечено провести в начале 1955 г. после возвращения Й. Броз Тито из длительно) азиатского турне²⁰.

Паузу, связанную с подготовкой ответа ЦК КПСС для ЦК СКЮ и выяснением того, кто все же является первым лицом в Советском Союзе, заполнили переговоры о подписании торгового соглашения между двумя странами. Для этого в Москву прибыла делегация во главе с членом Президиума ЦК СКЮ М. Тодоровичем. Пребыванием высокопоставленного югославского коммуниста в Москве воспользовалась советская сторона, организовав в посольстве Югославии первую неофициальную встречу с представителем ее высшего руководства. Для участия в ней прибыли все члены Президиума ЦК КПСС Атмосферу встречи весьма подробно описывают две телеграммы, направленные из посольства в Белграде и переправленные оттуда в Индию в адрес Тито²¹.

В ходе беседы дискуссия от общих концепций постепенно свелась к характеристике деятельности Сталина, когда в ответ на слова о том, что Югославия не приемлет социализма сталинского типа, Хрущев вскочил и, как показалось участникам встречи, почт» прокричал: «Нет понятия „сталинизм". Сталин был ленинец! Мы, все здесь присутств. - 1 ющие, были его соратниками и учениками. Он жил и умер как коммунист! Мы с ніа , вместе выстоим или пропадем!»²²

В Югославии внимательно следили за происходившими в СССР перестановками i j советских верхах в первые месяцы 1955 г., связанными со смещением с поста предсез»- I теля правительства Маленкова и отмечали все нюансы положения Молотова. Считав, что многолетний соратник Сталина является противником нормализации отношенш между Москвой и Белградом, югославы оценили полемику в «Правде» по югославское вопросу признаком ослабления его позиций.

Возобновившаяся весной 1955 г. переписка между ЦК КПСС и ЦК СКЮ привела г достижению договоренности о визите советской делегации в ФНРЮ. Визит делегации СССР, названный правительственным, но который совершал первый секретарь ІЖІ КПСС Н.С. Хрущев, с самого начала был полон драматизма и двусмысленностей. Он спи победой, триумфом твердости курса югославского руководства и лично Й. Броз Титі и конфликте со И.В. Сталиным, но вместе с тем он явился и демонстрацией решитель ти Хрущева изменить положение вещей, созданное этим конфликтом.

Уже в первые минуты пребывания на югославской земле лидер советских коммунжтіи громко зачитал согласованные на Президиуме ЦК КПСС фразы о желании возобноЕ сотрудничества между Белградом и Москвой, вспомнил о первых послевоенных годах. ■■■ да «сложились самые лучшие отношения между народами Советского Союза и Югославе между нашими государствами и партиями», впервые дал публичную оценку кон<}

1948 г.: «Мы искренне сожалеем о том, что произошло, и решительно отметаем все нааЛ ения этого периода». Введение в текст расплывчатого понятия «наслоения» дало возми ность советской стороне вернуться к версии о «провокаторской роли Берии, Абакумов* других», изложенной в первом письме ЦК КПСС от 22 июня 1954 г.

«Мы обстоятельно изучили материалы, - продолжил Хрущев, - на которых вывались тяжкие обвинения и оскорбления, выдвинутые тогда против руководите* Югославии. Факты показывают, что эти материалы были сфабрикованы врагами J рода, презренными агентами империализма, обманным путем пробравшимися в в^и| нашей партии». Выразив «глубокую убежденность, что период, когда отношения омрачены, остался позади», советский лидер заявил о готовности «сделать все diH ходимое, чтобы устранить все препятствия, мешающие полной нормализации шений между нашими государствами, укреплению дружественных отношений мецн народами». Говоря «о достигнутых определенных успехах в нормализации», он

ж.' уверенность в том, что предстоящие переговоры приведут «к развитию и укрепле-чю-: • политического, экономического и культурного сотрудничества. Была названа и *.’= приезда делегации, имеющей полномочия от Президиума Верховного Совета и ЦК ■КС, - «по-братски обсудить все назревшие вопросы».

' Вопреки договоренности, достигнутой еще после обмена первыми письмами в ЯМ г., Хрущев, читая подготовленную речь, назвал прибывшую делегацию «предста-В1 л я м и КПСС», считающими «желательным установление взаимного доверия меж-V нашими партиями». Далее он еще усилил «партийную составляющую» визита, зао готовности «сделать все возможное для установления взаимопонимания между *T:ZC и СКЮ на основе учения марксизма-ленинизма». Выступая сначала в роли го-~ дарственного деятеля, Хрущев за время чтения речи вошел в образ лидера мирового вчмунистического движения. Он завершил ее несколькими штампованными лозун-=ии, в том числе о «братской дружбе и тесном сотрудничестве народов Советского О: :оза и Югославии».

^! Поведение Тито по окончании выступления лидера советских коммунистов было вмь же театральным и не менее эффектным. «Все хорошо понимают по-русски. Периода не требуется», - остановив переводчика, бросил окружающим югославский ли-згт и «величественным жестом» пригласил гостей к автомашинам¹⁰. Об ответном слове ł>::- TO и не вспомнил. Свою версию восприятия Тито выступления Хрущева дал и не-<;>:да официальный биограф югославского лидера В. Дедиер: «Во время речи Хрущеві Тито никак себя не проявил. Выражение его лица оставалось ледяным. По сути, он і неудовлетворен тем, что сказал Хрущев. В особенности его позицией относительно it -(чин конфликта. Когда Хрущев завершил выступление, его ожидал неприятный сюр--іїиз: Тито остался холоден и вообще ему не ответил»²³.

Разъяснение смысла публичного выступления главы советской делегации требова-ь прежде всего представителям ФНРЮ за рубежом. В депешах внешнеполитического »ż домства Югославии, направленных в зарубежные миссии утром следующего дня, ука->іівалось, что сказанное Хрущевым не было согласовано с югославской стороной и яв-інется позицией советского правительства, за которую «мы ответственности не несем, * она лишь осложнит успешное проведение переговоров в Белграде». В Госсекретариате "с иностранным делам считали, что это заявление и по сути, и по форме изложения выбило «амбиции, которые основываются на нереальной оценке нашей позиции». «Этот ~ддход, как и любая пропаганда подобного рода, - отмечалось в депеше, - будет иметь мохие последствия для них, так как факты выявят его лживость». Установка Белграда Iыла однозначна: «Сегодня, еще больше чем когда-либо, смешно говорить о всемогуществе русских и нашей слабости. Именно сейчас видно, что наша страна, оказавшаяся в -зчале столкновения в значительно более слабом положении, вышла победительницей s борьбы, продолжавшейся семь лет». Телеграмма излучала уверенность в том, что «в :транах восточного блока и компартиях западных стран выступление Хрущева будет меть огромный, неблагоприятный для руководителей СССР отклик»²⁴.

Откровенный обмен мнениями во время встреч 27-28 мая во многом помог обеим торонам терпимее отнестись к позициям друг друга и их интерпретациям. При разъяс-аении действий югославского руководства в вопросах внешней и внутренней политики і последние годы советскую делегацию подкупило высказывание Тито о собственной революционной деятельности и идеалах, которые он не продаст за деньги, прозвучавшее в ответ на недавние обвинения в продаже Югославии Западу. «Меня и дьявол не заставил бы идти к другой системе... Я считаю себя составной частью идеи марксизма-ленинизма», - подчеркнул югославский лидер²⁵.

Тема Сталина и сталинизма стала камнем преткновения между сторонами во время состоявшихся в ходе визита советской делегации официальных переговоров и встреч, а также неофициальных контактов. Хрущев то продолжал играть роль «сталинского сокола», произнося гневные речи в защиту Сталина в Любляне и Загребе, то (как, например, во второй день переговоров в Белграде) неожиданно соглашался с тезисом о его ошибках вследствие болезни²⁶. И это оставило югославскую сторону в недоумении. Уже в Москве в устном отчете о визите на заседании Президиума ЦК КПСС 6 июня 1955 г Хрущев уверял коллег в непреклонности жесткой позиции делегации: «И о Сталине сказали (Сталина не допустим ронять)»²⁷.

Подписание 2 июня 1955 г. заключительной Советско-югославской декларации, получившей впоследствии название - Белградская, поставило отношения между двумя государствами на новые основы - на принципы мирного сосуществования. Важным пунктом декларации стало признание различных путей социалистического строительства, то есть фактически права югославского руководства на организацию общественной жизни не по советской модели.

С июня 1955 г. советская сторона развила бурную деятельность по налаживанию разносторонних контактов между двумя государствами и общественными организациями Рассчитывая склонить Тито к восстановлению официальных контактов между партиями, советское правительство выразило готовность оказать ФНРЮ экономическую п;-мощь посредством предоставления займов и товарных кредитов. Президиум ЦК КПСС «признавая целесообразным, чтобы отношения не были обременены какими-либо иг урегулированными между нашими странами финансовыми вопросами», принял решение отказаться от уплаты Югославией ее задолженности, возникшей до 1948-1949 гг ш товарным кредитам, поставкам вооружений, военно-техническому имуществу и тj ■ Однако расчеты на то, что после этого можно будет получить согласие Белграда на ваг-становление связей между СКЮ и КПСС, не оправдались.

Безмерное упорство Н.С. Хрущева в защите авторитета И.В. Сталина насторо югославское руководство, которое было последовательно в проведении заявлен Й. Броз Тито 19 июля 1954 г. курса на поддержку антисталинских сил в СССР. Выею вания высшего руководства ФНРЮ и СКЮ, как на публике, так и на закрытых засел ях ЦК СКЮ и в конфиденциальных встречах с представителями Запада, были выде ны в едином ключе. В частности, даже в отчете госсекретаря США Дж. Ф. Даллеса зиденту США Д. Эйзенхауэру 7 ноября 1955 г. о встрече с Тито было отражено м югославского лидера о том, что Булганин и Хрущев, в отличие от Сталина, стара проводить новую и более приемлемую политику, но «в Советском Союзе сохран вязкая сталинистская среда, состоящая из тех, кто заражен в молодости сталиниз что сохраняет «опасность их победы и возобновления жесткой политики»²⁹.

События XX съезда КПСС (14-25 февраля 1956 г.) в значительной мере спо вали дальнейшему развитию двусторонних связей, облегчив югославскому руковс в конечном итоге, принятие положительного решения по поводу восстановления между СКЮ и КПСС. Однако до этого ЦК СКЮ воздержался от направления своиз ставителей для участия в работе советского коммунистического форума. Тито чился направлением обращения к XX съезду КПСС, сделанному 11 февраля 1956 оно и начиналось со слов «Дорогие товарищи!», однако не имело давно ожидав

лІАЛИЗАЦИЯ ОТНОШЕНИЙ С СССР..

чевым продолжения: в последующих абзацах не было желаемых слов об интерна-ализме, совместной борьбе за социализм и т.п. Вместо всего этого подтверждалась енность позиции югославской стороны о постепенной нормализации связей меж-ŁI1CC и СКЮ: «Мы можем быть удовлетворены постепенным и беспрерывным улуч-ем наших отношений. Именно такой, постепенный, путь и является самым здо-м для восстановления прочного доверия и взаимного сотрудничества, но в то же ія он дает возможность устранять в повседневных практических действиях все то, могло бы воспрепятствовать укреплению доверия между нами»³⁰.

669

В Югославии весьма положительно восприняли отчетный доклад Н.С. Хрущева, за-нный им в начале съезда. Его внешнеполитическая часть, содержавшая много но-оценок, далеких от жестких схем прежних съездов, была близка югославам. Уже в ые дни работы форума посол ФНРЮ в Москве Д. Видич восторженно отзывался об вациях доклада, который «в целом представляет триумф марксизма-ленинизма и сический образец развития теории революционной борьбы». Особо были выделе-■зложение «принципиальных вопросов современного международного развития». В ности, касаясь вопроса о мирном сосуществовании двух систем, Видич заявил, что сть изложения в докладе принципа невмешательства во внутренние дела других н и утверждение о том, что установление нового общественного строя в той или й стране является внутренним делом народов этих стран, - «представляет серьез' удар по врагам социализма».

Высоко оценивалось и «утверждение о том, что фатальной неизбежности войны ►. а также трактовка вопроса о «формах перехода различных стран к социализму», ложения, изложенные в докладе по этому вопросу, - сказал Д. Видич, - имеют осо-важное значение не только как подтверждение творческого развития теории, но и сильнейшее средство, способствующее консолидации всех сил и партий, борющихся тив капитализма»³¹. Видич предложил издать доклад ЦК КПСС отдельной брошю-[■ й. Его общий вывод стал желанной наградой для докладчика: «Отныне снимаются лнципиальные разногласия по вопросам теории, имевшие место между КПСС и СКЮ. ■риезд т. Тито в Москву, - сказал Д.Видич, - положит начало прочному взаимодействию между нашими партиями»³².

С текстом второго, секретного доклада Хрущева, прочитанного на закрытом засе-ннии XX съезда и в доверительном порядке распространявшемся в марте в виде брошюры, в Белграде познакомились в числе первых. Это придало эволюции югославских взглядов на СССР новый импульс. 15 марта 1956 г. во вступительном слове перед чте--ием «секретного доклада» участникам пленума ЦК СКЮ Броз Тито определил общую ►эзицию в оценке развития политических процессов в СССР: не следует из ложной [ -;ромности отрекаться от «своей позитивной роли... в прелюдии к тому, что сейчас там яроисходит... Мы можем смело утверждать, что Югославия сыграла решающую роль в разрушении старой системы». Вместе с тем Тито указал на тенденцию замалчивания в докладе этой роли Югославии, посчитав, что в Москве «желают нашу роль оспорить»³³.

Как свидетельствует протокольная запись заседания Исполкома ЦК СКЮ от 2 апреля 1956 г., Тито последовательно повторил свой подход, подводя итог последних двух лет: «В отношениях с СССР мы не ошиблись в нашей ориентации на то, чтобы с самого начала помогать антисталинистским силам, которые пошли на соглашение с нами». Напомнив о «некоторой настороженности», появившейся после визита советской делегации в мае - июне 1955 г. (не называя ее причин, но имея в виду, очевидно, резкие вы-оказывания Хрущева в защиту Сталина), Тито посчитал, что после XX съезда ситуация изменилась. «Нам совершенно ясно, что дело не в маневре и тактике со стороны русских, а в их внутриполитической потребности. Необходимо оказать поддержку группе Хрущева, - заметил он. Они находятся в сложном положении и внутри страны сталкиваются с сопротивлением бюрократии». Ввиду этого Тито подчеркнул, что сдержанная политика Югославии в отношении СССР на руку «бюрократическим сталинистским силам в СССР»³⁴.

Непосредственным следствием этого взгляда стало подтверждение решения о визите Тито в Советский Союз и восстановление официальных отношений между СКЮ и КПСС в июне 1956 г., закрепленное Московской декларацией, победной для Хрущева по форме, но с сохранением всех оговорок, выгодных югославской стороне, по сути. Впрочем, советская сторона и не скрывала от югославов того, что не удовлетворена содержанием документа, но спорить в настоящее время не намерена. Эти слова югославам передал Микоян по поручению президиума ЦК КПСС.

Данную советскую позицию Москва в самом скором времени развернула в специальном письме о переговорах, разосланном братским партиям, и вскоре оказавшемся в распоряжении югославского руководства. Строки об опровержении высказывания Булганина о Тито как о ленинце и др. вызвали недовольство югославов, но не помешали обмену неофициальными визитами Н.С. Хрущева и Й. Броз Тито осенью этого гола Откровенный обмен мнениям на протяжении нескольких недель, сначала в Югославии, а затем - в Крыму, казалось, помог двум лидерам лучше узнать друг друга и заложит■ основы дальнейшего взаимодействия.

Зигзаги сотрудничества. Несмотря на нормализацию отношений, Хрущеву так и « удалось заручиться согласием югославского лидера на возвращение ФНРЮ в социалистический лагерь, а СКЮ - в ряды мирового коммунистического движения во главе t КПСС. Тито без особого раздражения отнесся к навязчивым уговорам Хрущева по э~ -р му поводу, делавшему вид, что он как бы не слышит отказа собеседника. Самое больше*, на что, по словам Хрущева (из последующего за встречами отчета), был согласен Тит: -это признание нахождения ФНРЮ в рамках социалистического мира и соответствен» югославских границ как его рубежей³⁵.

Серьезно раздражение Москвы вызывали пропагандистские усилия Белграда в с ту нах советского блока, в том числе и аккуратная поддержка тех сил в коммунистичес»і-и руководстве и интеллигенции, которые проявляли интерес к опыту югославского внгг-реннего развития и независимого внешнеполитического курса.

События, разыгравшиеся в странах Восточной Европы весной - летом 1956 г. быа для Белграда долгожданными. Перед югославским руководством открывалась о> пектива преобразования всей советской империи в Восточной Европе в соответ. с принципами, которые оно защищало с конца 1940-х годов, что давало бы ей гла твующую идеологическую и политическую роль среди социалистических стран, ПГ-С всего в Юго-Восточной Европе.

Развитие событий позволяло рассчитывать на то, что послевоенные мечты югос. кого руководства могут быть реализованы в полной, и при этом в гораздо большей Основания для этого были: к лету 1956 г. поляки и венгры взахлеб обсуждали і димость введения рабочих советов, а также и другие аспекты, напоминавшие юг

систему. Взглядов, схожих с югославскими коммунистами, придерживался лидер іьянской компартии П. Тольятти, еще в предвоенные годы заслуживший авторитет мунистических кругах своей работой в Коминтерне. Тольятти впервые открыто азался о том, что пороки советской системы связаны с ее «бюрократическим пере-лением», а не просто «культом личности Сталина».

Реакция югославского руководства на события в Венгрии осенью 1956 г. была проти-чивой. Моральная победа Белграда после перезахоронения Ласло Райка, в резуль-процесса над которым в 1949 г. титовская Югославия была заклеймена во «второй» июгославской резолюции Коминформа, а отношения с советским блоком много-іно осложнились, была очевидной. Визит венгерской делегации во главе с Э. Гере в ■бре 1956 г. перед самым началом венгерской революции подчеркнул значение одер-■нной моральной победы над Сталиным и его подручными в соседних странах.

Вместе с тем неконтролируемое развитие событий в соседней стране не могло не бес-оить югославское руководство. В ФНРЮ, прежде всего в Сербии, не были рады воз-лению исторической памяти крайнего национализма, согласно которому в границах эии должны быть территории соседних стран, где проживает венгерское население, писал член ЦК СКЮ, молодой писатель-коммунист Д. Чосич, а вслед за ним руко-;тво внешнеполитического ведомства ФНРЮ, в символике повстанцев (гербе и зна-и Кошута) употребляются реки Сава и Драва³⁶. К тому же югославское руководство ораживала и перспектива возвращения в Венгрии многопартийной системы. Неудивительно, что на просьбу Москвы о встрече для рассмотрения ситуации в грии, Тито немедленно согласился. Тайные переговоры двух делегаций (от КПСС -Ірущев и Г. Маленков и от СКЮ - Й. Броз Тито, Э. Кардель, А. Ранкович и посол РЮ в СССР В. Мичунович) на о.Бриони в ночь со 2 на 3 ноября 1956 г. убедили югос-ов, что в Москве приняли решение о военном вмешательстве в Венгрии. Понимая, решение об интервенции в Москве уже принято, югославские лидеры настаивали в необходимости политической подготовки военного вмешательства в виде создания ■бочих советов, но смогли убедить Хрущева только в том, что новое венгерское правительство целесообразнее возглавить Я. Кадару. Попытки югославской стороны подер-

■ ать тех политических лидеров и активистов общественного мнения, которые симпати-ишовали Югославии, успеха не имели³⁷. Возможно, они были даже контрпродуктивны,

как произнесение имен этих лиц перед лидером ЦК КПСС, значительно осложнило ** положение после второго советского вторжения.

Отношения между Белградом и Москвой резко осложнись сразу же после повторно-"з ввода советских войск в Будапешт. Поводом и причиной стал вопрос о судьбе Имре Вадя - председателя правительства Венгрии, который с группой сторонников укрылся

■ посольстве ФНРЮ в Будапеште. Москва не пошла навстречу просьбам Белграда раз-аешить переезд этой группе в Югославию. Обмен письмами между Хрущевым и Тито 7

■ 8 ноября не смог разрешить проблему. Захват советскими офицерами Надя после того,

■ эк он покинул посольство, поставило Белград в сложное положение. В скором времени “■осле этого различия в советском и югославском подходах к венгерским событиям рас-'оостранились на весь спектр советско-югославских контактов.

Масло в огонь разногласий между Белградом и Москвой подлила публикация в югос-:эвской газете «Борьба» выступления Тито 11 ноября 1956 г. на партактиве в Пуле, где н охарактеризовал первую советскую интервенцию в Венгрию, случившуюся 23 октяб-:я, как «необязательную по вызвавшим ее событиям и ужасную по последствиям». В то

же время югославский лидер оправдал вторую советскую интервенцию, назвав ее меньшим злом в сравнении с тем сценарием развития событий, который она предотвратила. Основным посылом выступления было объяснение причин событий в Венгрии торможением процессов, начатых XX съездом КПСС и сохранением основ сталинистской системы в СССР и остальных соцстранах региона.

Наиболее жесткой была оценка Тито советской системы. Он подчеркнул: «Новые советские руководители, осудив на XX съезде поступки Сталина и его действия, «ошибочно представили все как вопрос культа личности, а не как вопрос системы», в то время как «культ личности в действительности есть продукт системы». «Они не повели борьбу против этой системы, или, если ее вели, делали это больше молчаливо, говоря, что в целом все было хорошо, но Сталин в последнее время, когда постарел, начал понемногу сходить с ума и совершать различные ошибки».

Словно возвращаясь к полемике конфликта 1948-1953 гг. и взглядам М. Джиласа, Тито напомнил, что «корни - в бюрократическом аппарате, в способе руководства и так называемом единоначалии, игнорировании роли и стремлений трудящихся масс, в разных Эневер Ходжах, Шеху и других руководителях некоторых западных и восточных партий, которые сопротивляются демократизации и решениям XX съезда и которые во многом способствовали тому, чтобы сталинская система укрепилась, а сегодня работают над тем, чтобы она вновь ожила и взяла верх. Здесь лежат корни, и это следует исправлять»³⁸. Публикация данной речи в югославской печати вызвала жесткую реакцию Н.С. Хрущева, высказанн\ ю послу ФНРЮ В. Мичуновичу, и резкие оценки в советских партийных СМИ³⁹.

Раздражение Москвы по поводу этой публикации, а также действия советских спецслужб по переправке 22 ноября Имре Надя и его ближайших сторонников в Румыния вопреки договоренностям с руководством ФНРЮ, стали источником новых осложнении в советско-югославских отношениях. Москва обвинила Белград в умышленном создании затруднений правительству Кадара, в неспособности отмежеваться от попыток реакции использовать югославский пример в интересах борьбы против социализма.

В письме от 3 декабря Тито признавал, что отношения двух партий в последнее время «прилично ухудшились» и предлагал начать основательный анализ взаимных отношений с тем, чтобы приступить «к устранению негативных элементов», последствиі которых могут нанести ущерб двум странам и «социализму в мире вообще». Болыш часть письма Тито посвятил оправданию своих тезисов в выступлении в Пуле, особен* в отношении причин, хода и последствий «венгерской трагедии». В частности, в письме предпринималась попытка объяснить, что определение «система» относилось не ев всему советскому общественному устройству, но только «к известным негативным 1*е-тодам, которые в сталинский период получили форму системы». В последних строке письма Тито предложил советскому руководству: «Давайте, подумайте об этих вешп без всякой боязни для престижа, оцените просто по-коммунистически, что полезно.» что вредно и отбросьте то, что наносит вред»⁴⁰.

Неизменность своей позиции югославы подтвердили уж через несколько дней, ксгв обострили полемику, перенеся ее сначала в стены Союзной скупщины, а затем - в ж-чать. 7 декабря 1956 г Э. Кардель, выступая перед депутатским корпусом, назвал «революционную борьбу» в Венгрии «первым крупным примером насильственного свелегш счетов с теми преградами для дальнейшего развития социализма, которые являюта продуктом окрепшей бюрократической политической системы», вызывающей в оби^-стве «бессознательное стихийное возмущение».

[Альтернативой этой системе Кардель считал противостоявшие кадаровской власти щчие советы - выросшую на венгерской почве единственную реальную, по его мне-г. «социалистическую силу, которая, вероятно, очень скоро избавилась бы от чуж-з антисоциалистических влияний, если бы взяла на себя главную ответственность асть на предприятиях». Силовые действия СССР по свержению правительства Надя, на его взгляд, могли бы быть оправданы лишь, если бы привели к изменению эпической системы, тормозящей социалистическое развитие, в противном же слу-история осудит акт военного вмешательства», - заметил он. Дальнейшее же при. :вие советских войск в Венгрии югославские лидеры считали фактором, неблаго-«^тствовавшим урегулированию конфликта в стране.

Программная речь Карделя, распространенная югославской делегаций в ООН, выла критику со стороны СССР, хотя и довольно сдержанную. Таким образом, ни в Бел-lvv~e, ни в Москве ни в коей мере не хотели создавать даже видимость возвращения

■ ситуации конца 1940-х годов. В закрытой переписке между лидерами двух партий и - дах с советским послом Н.П. Фирюбиным руководители Югославии давали понять,

■і рассчитывают на сохранение выгодного для них экономического сотрудничества. С вотской стороны они получали заверения в том, что возврат к прошлому невозможен

■ будут приложены усилия для устранения возникших «наслоений». Впрочем, эти ут-•ткдения противоречили реалиям, выразившимся в отказе Москвы под благовидным Ьвялогом выполнять договоренности о финансово-экономическом сотрудничестве, »-тигнутые в 1956 г.

і Отсрочка в предоставлении Югославии выгодных кредитов и отказ от обещанной tenons в строительстве алюминиевого завода воспринимались в Белграде как форма изощренного советского давления. В меру своих возможностей югославская сторона віечала ассиметрично, но весьма эффективно. Так, югославы отказались демонстри-іать в кинотеатрах документальный фильм о поездке Й. Броз Тито в СССР в июне 6 г., снятый советскими кинематографистами.

В целом готовность приложить усилия для преодоления разногласий проявлялась в іелграде постоянно. В переписке с ЦК КПСС Тито и его окружение, заявляя свое право ш проведение самостоятельной, внеблоковой политики, вместе с тем всячески развева-

■ подозрения Москвы относительно своего стремления к лидерству в коммунистически! движении, отрицали попытки навязать остальным собственный путь строительства социализма. Взаимная критика, подчас довольно острая, звучавшая в двусторонней «реписке между ЦК двух компартий, и выходившая порой на страницы прессы, тем * менее не воспрепятствовала действительным усилиям руководства обеих стран по і удержанию постоянного диалога. 1-2 августа 1957 г. две делегации встретились в дружеской обстановке в Бухаресте.

Впрочем, основания для напряженности сохранялись, что показывал один из ана-юв югославами советской прессы. В Белграде видели, что после встречи «советская :ечать пишет чаще, больше, позитивнее о некоторых внутренних достижениях Югос-їзвии. Это освещение ограничивается экономическими успехами, в то время проблемы :0щественной действительности, социалистического опыта (политика на селе, обще-твенное самоуправление, рабочее самоуправление) замалчиваются»⁴¹.

Поэтому неудивительно, что то краткое «сближение» продлилось недолго и было червано на взлете - после весьма успешного визита в ФНРЮ министра обороны Г.К. Жу--эва, которому хозяевами был оказан самый теплый прием. Во время встречи 13 октября на о. Бриони руководитель Югославии выразил надежду на то, что советский маршал «будет толкователем дружеских чувств югославских народов к народам СССР»⁴². Фразы из тоста Жукова в Любляне о том, что «работящий и талантливый югославский народ под руководством Союза коммунистов во главе с товарищем Тито, несомненно, достиг больших успехов во всех областях своей новой жизни, особенно в экономке и культуре» и что «нет никаких сомнений в том, что югославский народ полон решимости достичь еще больших успехов в строительстве социализма», были растиражированы в югославской печати⁴³.

По всей вероятности, Жуков не скрывал от хозяев высокие оценки, которые он давал внутреннему развитию Югославии в своих телеграммах на имя Н.С. Хрущева⁴⁴. Вместе с тем теплый прием советского маршала в ФНРЮ вызвал раздражение и ревность первого секретаря ЦК КПСС. Одним из результатов этого было весьма скромное освещение поездки Жукова в советской печати, что, в свою очередь, вызывало раздражение министра. Коллизия закончилась снятием прославленного полководца со всех постов.

Странно мотивированное смещение маршала Жукова сразу же после его возвращени я из поездки на Балканы не могли не добавить осложнений в двусторонних связях. Еше больше отношения осложнились, когда в ходе подготовки к празднованию 40-летнего юбилея Октябрьской революции руководство КПСС распространило проект резолюции о единстве коммунистического движения, который должны были подписать лидеры всех компартий. В нем «ревизионизм под предлогом национальных особенностей» бьи назван главной современной угрозой коммунистическому движению, «пролетарском! интернационализму» и лидирующей роли Советского Союза. В Белграде посчитали. ■ не без оснований, что эти формулировки направлены в том числе и против югославск: -го руководства.

Ситуация была обсуждена 29 октября 1957 г. высшим руководством СКЮ⁴⁵ на засг-дании, специально посвященном обсуждению вопроса об участии государственно-паг-тийной делегации в праздновании 40-летия Октябрьской революции. Советское повеление Тито назвал нарушением договоренности в Румынии, где, по его словам, делегаши* договорились принять самый общий документ, в котором бы только говорилось О ПЕ«-нципах отношений между социалистическими странами. Особое беспокойство вызьл.*-ло у Тито то, что на предложение Белграда вообще не принимать этот документ Мосїш просто не ответила. Югославский лидер считал, что советская сторона не выполняет другие договоренности, достигнутые в Румынии. В качестве примера он привел выше шую только что в Москву брошюру Энвера Ходжи, где искажается история Югославия ее народа, или то, что в тезисах ЦК КПСС к 40-летию Октября искажается место Юг лавии во Второй мировой войне.

Югославское руководство изменило состав своей делегации, приняв решение с мене Тито на посту руководителя делегации СКЮ, сославшись на его болезнь. На с -щании в Москве СКЮ была представлена Э. Карделем, А. Ранковичем и В. Влахови отказавшимися подписать Декларацию. Реакция Хрущева получила широкую огл югославской прессе. В результате, отношения между Белградом и Москвой вновь лись к взрывоопасному состоянию.

Особенности идеологической работы СКЮ среди своих членов и населения лавии в целом проявились и в этом случае. Текст Декларации, принятой в Москве совещании коммунистических и рабочих партий социалистических стран (14-16 ря 1957 г.), не стали скрывать, а опубликовали его целиком в печатном органе ЦК

мунист». Другие СМИ печатали пространные выдержки из этого документа и кри-. кие статьи, разъясняющие позицию югославского руководства. После обсуждения ации на специально созванном для этого пленуме ЦК СКЮ позиция руководства, снявшая причины, по которым было принято решение отказаться от участия в со-нии коммунистических и рабочих партий социалистических стран и не подписы-Декларацию совещания, была доведена до низовых организаций СКЮ в специаль-письме ЦК СКЮ от 7 декабря 1957 г.

Отраженные в этом письме взгляды на долгие годы стали основой для формирова-внешнеполитических установок официального Белграда при проведении курса в шении советского лагеря. Положения письма ЦК СКЮ оспаривали ряд позиций и ток московской Декларации. В частности, егго авторы отмечали, что «социализм дня не концентрируется в государственных границах социалистических стран, а чительно шире, являя собой единый процесс движения общества к новым социалис-:ским общественным отношениям». Югославы по-прежнему не признавали «руко-ящей роли Советского Союза», считая тем не менее, что СССР «как самая большая и ая сильная социалистическая страна имеет самые большие обязательства и самую іьшую ответственность». При этом подчеркивалось, что «это не означает, что СССР КПСС являются арбитром по идейным, организационным и другим вопросам борь- за развитие и укрепление социализма в мире. Сегодня, когда социализм становится ■яктикой сотен и сотен миллионнов людей, существует наименьшая возможность для ■пюводства борьбой за социализм по-старому, с помощью директив из одного центра». _леологические вопросы, вопросы дальнейшего развития и применения марксизма-ле-■низма каждая партия должна решать самостоятельно, используя собственный опыт •" :пыт всего международного развития социализма.

Отдельный пункт письма был посвящен осуждению в Декларации «ревизионизма». I письме было указано, что вопрос борьбы с ним поставлен так, что, с одной стороны, •п «не способствует правильному пониманию проблемы, в то время как с другой сто-эсны - означает косвенное осуждение позиций и практики СКЮ и некоторых других иммунистических партий». Особо оговаривалось, что в СССР «не подвергается крити-іе действительная ревизия марксизма-ленинизма, которую совершили Сталин и разные матики». «Подписание такой Декларации - отмечалось в письма, - означало бы согласие со всем тем вредным пониманием и часто злонамеренным толкованием югослав-гжой действительности»⁴⁶.

Впрочем, охлаждение отношений с Москвой не стало поводом для югославского ру--оводства, чтобы отложить серьезное обсуждение необходимости отказа от американкой военной помощи.

Новый виток обострения отношений случился весной 1958 г. после публикации проекта новой программы СКЮ, которую должен был принять VIII съезд СКЮ. Одна-so проект этого документа был встречен подробной и ожесточенной критикой Москвы, :бвинившей югославских коммунистов в ревизионизме. В знак протеста против содержания проекта программы и в качестве способа давления на Белград, Москва отказалась направлять на съезд специальную делегацию КПСС, несмотря на то, что ее состав ' ыл уже определен и официально объявлен. Вслед за КПСС подобные решения приняли *| другие компартии, включая и КП Китая. В Письме ЦК КПСС в адрес ЦК СКЮ от 5 зпреля 1958 г. об этом было официально оповещено югославское руководство. В переданном послании проект программы СКЮ был назван антисоветским, противостоящим марксизму-ленинизму, настроенным апологетически в отношении капитализма и империализма, сознательно ориентированным на дезорганизацию и разрушение единства международного рабочего движения⁴⁷.

В ответном письме Тито предостерег Хрущева, что отказ советской делегации от участия в работе съезда СКЮ вызовет «и у коммунистов Югославии, и народа не только удивление, но и большое неудовольствие и огорчение». Обвинения с советской стороны были отвернуты как необоснованные и опасные с точки зрения дальнейшего развития отношений между двумя странами, так как это - оживление политического содержания времен сталинизма. Хотя Тито и признал, что в проекте «отдельные формулировки неточны, иногда неясны, и этим создается возможность для односторонней или неверной интерпретации». Поэтому предполагаются «изменения или удаления отдельных формулировок, как например, о гегемонии и некоторых других, которые у вас вызвали замечания»⁴⁸.

Вслед за этим в письме от 15 апреля Тито детально оповестил советское руководстве о поправках и дополнениях в проекте, которые были сделаны в соответствии с советскими замечаниям. Впрочем, уступки в Москве посчитали недостаточными, а гибкость Белграда подтолкнула Хрущева к ужесточению подходов: он отказался принять югославского посла В. Мичуновича, имевшего инструкции передать письмо с сообщением о внесенных исправлениях⁴⁹.

В Москве посчитали, что лидеры СКЮ внесли лишь несколько незначительных изменений, не затрагивавших сути советских требований. В свою очередь югославская сторона отказалась от советского совета перенести сроки проведения съезда для внесения в программу серьезных поправок. В дальнейшем Москва перенесла полемику ; закрытой переписки между лидерами на уровень публичной дискуссии в прессе. Таким образом, в середине апреля был начат «второй югославско-советский конфликт», который задал тон межгосударственным отношениям Югославии и стран социалистическ:-го лагеря на предстоящие годы.

За несколько дней до начала югославского съезда в теоретическом журнале ЦК КПСС «Коммунист» был опубликован подробный критический материал «О Проекте программы СКЮ». Жесткий разбор текста был на грани вмешательства во внутренние дела другой компартии. Несмотря на то, что последний абзац статьи оговаривал, что критика не должв быть препятствием для дальнейшего развития отношений Югославии и СССР, появлен* этой статьи накануне съезда накалило ситуацию. Одновременно появилось и сообщение • том, что на съезде СКЮ не будут представлены делегации партий стран советского лагери.

В итоге компартии союзных СССР режимов были представлены на VIII съезде в Любляне (22-26 апреля 1958 г.) послами в статусе наблюдателей. В выступлениях Тито задачах СКЮ в связи с международной ситуацией» и Ранковича об «Организациона политических задачах СКЮ» ключевыми положениями было доведение до участннвш форума причин нового советско-югославского конфликта.

В выступлении Тито были аккуратно обойдены острые углы в советской политике югославском направлении за последние годы, связанные со стремлением Москвы г нуть Югославию в социалистический лагерь. Острие критики было направлено на С лина и советскую политику тех лет. «Твердая политика Сталина», по его словам. Ґ основной причинной «создания Атлантического пакта», «укрепления позиций з ных стран с Америкой на главе» и «ослабления позиции Советского Союза в мире, ление на Югославию в 1948 г. серьезно пошатнуло авторитет первой страны социа в мире и серьезно расшатало международное рабочее движение»⁵⁰.

Выступление на съезде Ранковича было лишено экивоков Тито. Он остро отозвался о шии восточноевропейских стран против Югославии. Отвечая на обвинения советских ,.в в том, что Югославия сидит на двух стульях, лавируя между Востоком и Западом, “вич напомнил о сотрудничестве СССР с гитлеровской Германией и соответствующем щг подписанном в сентябре 1939 г. между нацистским Берлином и сталинской Москвой, коммунисты Югославии, ни народы Югославии, которые следовали за ними, не сидели івух стульях, не продавались фашизму и не мирились с ним... Наша партия и наши народы с-астаптывали, не продавали свои революционные принципы».

Воодушевленные делегаты съезда громко аплодировали и скандировали «Герой о*! Тито - Партия!». Дипломатические представители стран социалистического ла-вслед за послом СССР вышли из зала, а в это время Ранкович напоминал, что югос-кие коммунисты не стали продаваться Западу и в 1948 г., «когда зазвенело оружие югославской границах». Между тем, указывал он, СССР и его союзники «вместо того, оы извлечь опыт из прошлого, вновь начинают точить старое заржавелое оружие информа»⁵¹.

Вслед за этим, за день до намечавшегося визита формального главы СССР председате-9 Президиума Верховного Совета К.В. Ворошилова в Югославию, Хрущев направил Тито —сьмо, в котором сообщалось, что «в свете того, что произошло на VII съезде СКЮ» визит

■ может быть реализован. «После выпадов, совершенных в выступлениях официальных

■ j на VII съезде против Советского Союза и КПСС, наша партия и весь советский народ не ■зняли бы такую поездку». Хрущев советовал найти некую «взаимоприемлемую форму...

тем, чтобы враги социализма не могли бы использовать в своих целях отказ от визита»⁵². Помимо этого на 12 страницах Хрущев изложил осуждающие оценки СКЮ, программа ко-?:-оой, по его словам, «наполнена духом вражды в отношении Советского Союза», подго-^•влена с целью оправдания действий империалистов и идет «на пользу противников мира

■ безопасности народов». Он также обвинил СКЮ в том, что он уравнял миролюбивую по-вгтику КПСС и его союзников с империалистами⁵³.

Эти события стали отправной точкой очередного периода публичной полемики, ко-'эрая была самой жесткой со времени подписания Московской и Белградской деклараций 1955-1956 гг. Критика югославского «ревизионизма», впрочем, не достигавшая закала конца 1940-х годов, поднялась к своей высшей точке весной-летом 1958 г. Среди гтран коммунистического блока наибольшую активность и жесткость проявляли лиде-аы КПК, но и советское руководство не отставало от китайских идеологических собра-ев. Все критические материалы публиковались в «Правде» целиком. Вслед за этим, идеологический конфликт был перенесен в область межгосударственных отношений. Правительство СССР в ноте от 27 мая 1958 г. отложило выполнение инвестиционного договора 1956 г., приостановив 285 млн долл. кредита на строительство предприятий югославской промышленности. Впрочем, в ноте это оговаривалось недостатком средств для строительства собственных предприятий химической промышленности⁵⁴.

В выступлении на конгрессе БКП в Софии 3 июня 1958 г. Хрущев назвал Тито «тройским конем» и заявил, что резолюция Коминформа в июне 1948 г. «О положении в КПЮ» содержала справедливую критику деятельности этой партии в ряде принципиальных вопросов. Более того, «резолюция была в основе правильной и отвечала интересам революционного движения». С сарказмом он добавил, что «социализм не может быть построен на американской пшенице». Получение милостыни от империалистических государств - «вопрос, который везде волнует коммунистов». «Почему империалистические руководители, стремясь стереть с лица земли социалистические государства и удушить коммунистическое движение, в то же время финансируют социалистическую страну и дают ей льготные кредиты и бесплатные подарки?» - вопрошал советский руководитель.

Ответ Белграда напомнил возвращение к полемике 1948 г. По крайней мере, на это указал Тито в письме Хрущеву от 14 июня 1958 г., перенося ответственность за это на Москву⁵⁵. Параллельно часть ответа ЦК СКЮ была озвучена и в публичной форме в выступлении Тито на митинге в Истрии 15 июня. Его Тито посвятил исключительно нараставшему советско-югославскому спору. Он строго разделил повод и причину идеологического столкновения. Поводом было названо проведение VII съезда СКЮ и принятие новой программы СКЮ, но «главная причина в том, что мы отказались подписать Декларацию двенадцати партий» и отказались «войти в так называемый социалистический лагерь». При обсуждении американской помощи Югославии Тито вспомнил и согласие Сталина в 1921-1922 гг. получать ее от американцев для спасения населени-Советской России от голода. Прозвучала и едкая формулировка в адрес нового вождя; «Товарищ Хрущев часто повторяет, что социализм нельзя строить на американской пшенице. Я думаю, что это может делать тот, кто знает [как это делать], а тот, кто не знает, не может строить социализм и на собственной пшенице. Товарищ Хрущев в своей речи говорит, что мы живем от милостыни, которую получаем от „империалистических стран" в форме неконкурентных товаров». Ответ был едким, с намеком на весьма скудное даже по югославским меркам советское обеспечение: «Американская пшении. ничуть не хуже советской, которую мы не получаем, в то время как американскую м» получаем. То же самое и в отношении других товаров»⁵⁶.

Новым импульсом к ухудшению отношений между СССР и ФНРЮ стало сообщение 17 июня 1958 г. о приведении смертного приговора И. Надю, П. Малетеру и двум другим участникам венгерской революции 1956-го г. Остроту ситуации придавало то, что все обвинения, звучавшие в адрес Надя в прошлом, совпадали с обвинениями в адрес югославского руководства, произносимыми Москвой с осени 1957 г.

Положение спасли события на Ближнем Востоке, связанные с десантными операш* ями ВМФ США в Ливане и британскими операциями в Иордании. СССР и ФНРЮ выступили тогда единым фронтом в ООН, к тому же признав произошедший в Ираке гсо-дарственный переворот. В благодарность за солидарную позицию Хрущев даже приглашал Тито принять участие в охоте на Украине вместе с Гомулкой и Кадаром⁵⁷. В скорчи | времени своего рода посредническая роль президента Египта Насера в ходе его визи Югославию привели к нейтрализации конфликта между Хрущевым и Тито.

Однако с этого времени практически прекращается любое официальное сотруд чество между СКЮ и КПСС за исключением периодических контактов послов с рук~ дителями. Борьба с югославским «ревизионизмом», начатая КПСС, вступила в но стадию. Известный сербский писатель Д. Чосич (в то время член ЦК СКЮ) oxapai ризовал положение следующим образом: «Начинается второй этап нападок и бор;-по уничтожению „ревизионистской¹¹ Югославии. Борьба будет тяжелее, чем со С) ным. И будет дольше продолжаться. И будет намного более непредсказуема. С представлял из себя личность последовательную. Человек или монстр, все равно, он дела в открытую, и удары наносил открыто. Хрущев - самая неморальная полит кая фигура этого времени. Человек без принципов, самый большой „тактик¹¹, лиие свирепая деревенщина». И дальше: «Я серьезно обеспокоен за нашу свободу и буду

■►знее давление и угрозы помешают нашему экономическому развитию и совсем за-■спят развитие социалистической демократии»⁵⁸.

► В дальнейшем югославское руководство постоянно обвинялось в ревизионизме на Ьтгницах многочисленных выходивших в СССР теоретических изданиях⁵⁹. Вследствие в Югославии с подозрением относились ко всем инициативам и знакам благоже-■. ■ льности Москвы. В частности, Тито отказался от встречи с Хрущевым, приглашение ■В ■: торую он получил через отбывавшего в ФНРЮ югославского посла В. Мичуновича

• тгябре 1958 г. Впрочем, уже в это время югославское руководство вновь вернулось к »-]рике весны 1953 г. Это продемонстрировало и выступление Тито 12 октября 1958 г., (« да он вновь заговорил о возможности «лучших отношений»: «Мы знаем, что такое ■гложение не допустимо и не может долго длиться. Однажды будут установлены луч-

**е отношения. Мы желаем, чтобы это случилось как можно раньше»⁶⁰.

Летом 1959 г. советская пропагандистская кампания против Югославии также пос-■г-<нно затихла. С 6 июня по 14 июля в Москве было проведено заседание Совместной ►■миссии Югославии и СССР, а 6 июля были начаты югославско-советские переговоры о ■«доставлении ФНРЮ кредитов. Тем не менее, критика югославского пути к социализ-► яг нашла отражение в итоговом документе московского Совещания компартий 1960 г., а веже постоянно звучала в некоторых выступлениях советских лидеров как на съездах ирубежных компартий, так и на внутрипартийных форумах в самом СССР.

В целом, открытые для изучения исследователей в последние десятилетия новые ■жументы за период 1950-х годов опровергают рассуждение знатока истории Югос-взии второй половины XX в. Д. Русинова о том, что в расчетах на укрепление советс--югославских связей в 1950-е годы оба лидера переоценили интерес друг друга к их >*звитию⁶¹. Югославское руководство, отдавая должное заявлениям об общности целей иух режимов, весьма прагматично подходило к взаимодействию с СССР. Определив,

задачи «десталинизации» советского режима отвечают интересам Белграда, Тито и его соратники взяли курс на поддержку действий Хрущева в этом направлении. Вместе С тем, обеспечив собственный автономный статус как в действиях внутри собственной :траны, так и в определении и реализации ее внешнеполитического курса, закрепленно-■: в Московской и Белградской декларациях 1955-1956 гг., они всегда весьма жестко запищали свои позиции. Любые ограниченные уступки, которые делались югославским яководством Москве, имели под собой желание капитализировать их в целях получении преимуществ от сотрудничества с Советским Союзом в финансово-экономической : і-ере, а также для закрепления морального авторитета Й. Броз Тито и его окружения в

- эбственной стране.

В решении ИК ЦК СКЮ по поводу Заявления 81 коммунистических и рабочих партий, опубликованном в начале декабря 1960 г. после их совещания, состоявшегося в ноябре 1960 г., указывалось, что в этом документе «еще раз совершено весьма грубое нападение на Союз коммунистов Югославии, нашу внешнюю и внутреннюю политику, . эциалистическую Югославию в целом». В решении также указывалось, что проявлявшаяся в эти месяцы сдержанность со стороны руководства СКЮ была неверно истолко-з ана и кампания против Югославии в прошедшее время «продолжилась и заострилась

- е только в КНР и Албании, но и в Советском Союзе и некоторых других социалистичес-

• их странах». С учетом всего этого югославское руководство приняло решение опубликовать доклад В. Влаховича на расширенном заседании ИК ЦК СКЮ 10 февраля 1961 г. : тем, чтобы познакомить местные организации СКЮ и их членов⁶².

Дружеские жесты в сторону Югославии со стороны Советского Союза, которые возобновил Хрущев в начале 1960-х годов, также не остались незамеченными в Белграде. Югославское руководство, считавшее многие формулировки московских совещаний коммунистических и рабочих партий 1957 и 1960 годов неприемлемыми, обрадовалось возможности их смягчения или даже устранения (все последующие годы оно добивалось их замены). Обострение советско-китайского идеологического конфликта, выразившееся в том числе и в уходе делегации КПК во главе с Чжоу Эн-лаем с заседаний XXII съезда КПСС, сблизили советское и югославское руководства. Разрыв СССР с прокитайски настроенной Албанией также делал его естественным союзником ФНРЮ. К тому же поднятая Хрущевым во время XXII съезда КПСС та» называемая вторая волна десталинизации не могла не вызвать симпатий у Тито и ег>: окружения.

Выступление Хрущева в болгарском городе Варна в 1962 г., когда советский лидег настаивал на улучшении отношений Болгарии и Румынии с ФНРЮ, содействовал: очередному югославско-советскому сближению. Визит председателя Президиума Верховного Совета СССР Л.И. Брежнева в Югославию и его тесные контакты с Тито в єр: резиденции в сентябре 1962 г. способствовали упрочению двусторонних отношениіі Состоявшийся в декабре того же года визит Тито в СССР (последний его визит до этог-: был осенью 1956 г.) стал важной вехой в отношениях Белграда и Москвы. Выступление президента ФНРЮ и главы СКЮ с официальной речью на заседании Верховного Советі СССР стало триумфом югославского руководства, зачеркнув на официальном уровне прежние обвинения Белграда в ревизионизме.

Хрущев, который также выступил на заседании, поддержал право Югославии называться социалистическим государством, которое, по его словам, кое-кто ставил пса сомнение. Он также отметил, что между КПСС и СКЮ остаются некоторые идеологические разногласия, но это не является препятствием для братского сотрудничества ка по государственной, так и по партийной линиям. Очередные обещания более широки и тесных экономических отношений между двумя странами как всегда вызвали в Белграде большой энтузиазм, сопряженный вместе с тем с опасениями непредсказуем™! последствий импульсивности советского руководителя.

Волнообразный характер советско-югославских отношений в 1950-е годы, связанный с особенностями их нормализации с марта 1953 до июня 1956 г., и прежде все^-» с различным пониманием этой «нормы» руководством двух стран оказывал немал* влияние и на общее состояние отношений в мире в те годы. Определенная цикличное* стадий потепления и охлаждения во взаимоотношениях между Белградом и Москвой! заложенная в самом процессе нормализации не раз повторялась.

Примечания

1 Diplomatski arhiv Sekretarijata inostranih poslova (далее DASIP). Beograd. Politićki arte. 1953. SSSR-F84. D. 1/45300.

2 Там же. 1953. SSSR-F84. D. 9. 46644.

3 Telegram iz Moskve (Duric)-SIP-u. broj 277. 6-IV-1953: Zabeleška Otpravnika poslova FN^ Dragoja Durica o razgovoru sa Molotovom na dan 6 juna 1953 g. // Pomirenje Jugoslavije i SSSV-b 1953-1955. Podgorisa, 1999. S. 143,145-146.

4 В советских документах эта речь Тито 14 июня называлась различно: «Выступление Ьто в Бераме», «Выступление Тито в Пазине» (АВП РФ. Ф. Комитета информации. 1953.

1 П. 129. Д. 201. ЛЛ. 254; 287-290).

5 Тито БрозJ. Говори и чланци. Београд, 1959.Khj.VIII. С. 133-138.

6 DASIP. 1953. SSSR-F84. D. 7. 418221.

7 Борба. Белград. 1953. 20 VII.

8 Arhiv Jugoslavije (Beograd) (далее AJ). F. 507. IX. 119/11-36.

9 Archiv ministarstva zahranichnih veci, Praha (далее AMZV). Fond Telegrame došle. Krab.5.: '52/53. Belehrad 10.8.1953. Holub 429.

10 Архив Президента РФ (далее АП РФ). Ф. 3. Оп. 66. Д. 965. Л. 109-110.

11 DASIP. РА. 1954. F. 85. D-3-4709. 21.1.1954. Osnovne teze о unutrašnjoj i spoljnoj politici jšR-a (D.Vidic). Br. 20/54.

12 Ibid.

13 AJ. F. 507. IX. 11/12 L. 7,161.

14 Борба. 1954. 31 III.

15 AJ. F. 507. IX. III/62-a. 119/Ш-48.

16 AJ. F. 507. IX. III/62-a.

17 АП РФ. Ф. 3. On. 66. Д. 966. Л. 111.

18 AJ. F. 507. IX. 119/1-50.

19 AJ. F. 507.11/13. Peti plenum Centralnog Komitetą Saveza Komunista Jugoslavije.

20 Там же.

21 AMIJ. KPR. 1-а. Telegrami. Br. 161; Br. 147.

22 Osolnik B. Med svetom in domovina. Spomini 1945-1981. Maribor, 1992. S. 122.

23 Dedijer V. Novi prilozi za biografijų Josipa Broz Tita. Beograd, 1984. T. 3. S. 565.

24 Archiv Slovenije (далее AS). F.1277.1955. Sk. 34. St. 20. Kabinet druga Price - Svim šefovima itolomatskih predstavništva. 27 maj 1955. Str. pov. Br. 250.

25 Pomirenje Jugoslavije і SSSR-a... S. 463. Dok. 17.

26 Pomirenje Jugoslavije і SSSR-a 1953-1955. Tematska zbirka dokumenata. Podgorica, 1999. 5 460-461.

27 Президиум ЦК КПСС. 1954-1964. М., 2003. Т. 1. Черновые протокольные записи засе-иний. Стенограммы. С. 48.

28 КПСС и формирование советской политики на Балканах в 1950-х - первой половине 1960-х годов. Сб. документов. Салоники, 2003. С. 378-379.

29 Foreign Relations of the United States, 1955-1957. Washington, 1989. Vol. XXVI. P. 698-699.

30 AJ. Fond 507.119/1-62.

31 АП РФ. Ф. 3. On. 66. Д. 928. ЛЛ. 12-13. H. Фирюбин. Запись беседы с югославским пос-JDM в Москве Д. Видичем 15 февраля 1956 г.

32 Там же. Л. 13.

33 AJ. F. 507. IX. II/14.

34 AJ. F. 507. IX. 111/66.

35 Источник (Москва). 2003. № 6. С. 38-57.

36 ЪосиН Д. Акцща. Записи, Поводи. Одговори. 1955-1964. Београд, 1964. С. 28-29. Markovic Р. Jugoslavija i Madjarska krizą 1956. godine u svetlu britanskih izvora // Balkan posle Irugog svetskog rata. Beograd, 1996. S. 150.

37 AJBT. KPR. SSSR.l-3-a. Zabeleška o razgovorima druga Tita, A. Rankovica, E. Kardelja sa N.S. Hruščovom i M. Maljenkovom, u toku noći od 2/3 Novembra 1956 god.

38 Борба. 1956.16 XI. С. 1-2.

39 Micunovic V. Moskovske godine 1956/1958. Zagreb, 1977. 183-190; Правда. 1956. 19.X1. С. 3; Правда. 1956. 23 XI. С. 3-4.

40 AJ. F. 507. IX/ 119/1-83 Pismo J.B. Titą CK KPSS і N. Hruščovu. З XII1956.

41AJBT. KPR. I-3-a. ODINF DSIP-a. 9.Х.1957. Pisanje štampe istocnoevropskih zemalja o Jugoslaviji posle sastanka u Rumuniji.

42 AMJ. KPR. [1957.13 X. Brdo kod Kranja].

43 Борба. 15.Х.1957 С. 1.

44 Стенограмма октябрьского (1957 г.) пленума ЦК КПСС и другие документы. М., 2001.

45 AJ. F.507.30 oktobra 1957. Zapisnik sa sednice Izvrsnog komitata CK SKJ odrzane 29 oktobra 1957 godine u Beogradu.

46 Petranovic B., Zecevic M. Jugoslavija 1918/1988. Tematska zbirka dokumenata. Beograd, 1988. S. 1214-1216: Petranovic B., Štrbac В. С. Istorija Socijalističke Jugoslavije. S. 272-275; Pismo CK SKI povodom Deklaracije 12 komunistickih partija organizacijama i članovima SKJ. 7 decembra 1957.

47 БогетиНД. Други Jyro^oBeHCKO-coBjeTCKH сукоб 1958. С. 128-129.

48 AJ. F.507. 507/ІХ. 119/1-148 Pismo Generalnog sekretara CK SKJ J.B. Titą prvom sekretai -j CK KPSS N.S. Hruscovu, 12. april 1958.

49 Micunovic V. Moskovske godine. S. 430-431.

50 Tumo Броз J. Говори... Кнь ХШ С. 175-176.

51 Борьба. 1958. 24 IV.

52 AJ. CK SKJ. 507. IX. 119/1-122 Pismo Pvog sekretata CK KPSS N.S. Hrusčova Generałom sekretaru CK SKJ J.B. Titu. 9 maj 1958.

53 См.: БогетиН C. 134-135.

54 См.: БогетиН C. 135.

55 AJ. F. 507. IX. 119/1-128 Pismo Generalog sekretara CK SKJ J.B. Titą Pvom sekretaru СЖ KPSS N.S. Hrušėevu 14. jun. 1958.

56 Tumo Броз J. Говори и чланци. Загреб, 1960. Кнь. XIII. С. 314-318).

57 Micunovic V. Op. cit. S. 482.

58 Там же. С. 149-150.

59 См. БогетиН Д. Указ. соч. С. 149-150.

60 Тито Броз J Говори и чланци. Кьь. XIII. С. 365.

61 Rusinov D. Op. cit. P. 93-94.

62 Petranovic B., Zecevic M. Jugoslavija 1918/1988. Tematska zbirka dokumenata. Beograi 1988. S. 1216-1217. Odluka Izvrsnog komitetą CK SKJ povodom izjave 81 komunističkih i radnick partija. 10. februara 1961.

ГЛАВА 6

*:■ рможение реформ. События на международной сцене середины - второй половины 50-х годов и влияние международных факторов сказывалось на внутреннем развитии Югославии, оказывая на него комплексное и нередко определяющее влияние. Югосла-ня. как небольшая по своим размерам страна, была подвержена воздействию и Запада, Востока. В то же время амбиции Тито и его окружения были достаточно высокими, ководство СКЮ и ФНРЮ стремилось к проведению собственного курса как в между-■родных делах, так и внутри страны.

Сложившийся консенсус в политической элите относительно отказа в 1953-1954 гг. ■ форсированной либерализации сложившегося режима продолжал действовать и во т'орой половине десятилетия. Югославские лидеры по разным причинам хотели ограничить размах внутренних реформ в стране и упорядочить, а возможно, и отложить, ■шолнение тех из них, которые были заявлены ранее.

Для них было также очевидным, что Н.С. Хрущев и советское руководство в целом, *смотря на подписанные документы 1955-1956 гг., в которых признавались различные пути строительства социализма, не будут удовлетворены ни чем иным, но только иончательным возвращением Югославии в советский лагерь. Однако этот вариант был 1ы разрушителен для отношений ФНРЮ с Западом. Отношения с ним оказались край--t важны для экономического развития Югославии и ее способности выстоять перед эчередным давлением Москвы. В то же время близость к Западу вела к неконтролируемому развитию либерализации, что в свою очередь, побуждало югославских лидеров . гремится к более жесткому контролю как над населением, так и над самим СКЮ с тем, ітобьі оградить их от этого «разлагающего влияния».

Историки постюгославских государств, пишущие на темы истории титовской Югославии, имеют совершенно противоположные точки зрения на период второй по-1 овины 1950-х годов. По мнению хорватского историка Д. Биланджича, «уже в начале 1954 г. была остановлена общественная реформа, которая проводилась с 1949 г. Этим сыл завершен самый большой идеологический поворот в истории страны, после которого начался период, который без больших перемен будет продолжаться следующие десять лет»¹.

Последователи этого направления историографии полагают, что в ряде главных аспектов реформа была не только остановлена, но и происходило возвращение к прежним порядкам, прежде всего возвращение СКЮ на прежнее место в обществе и государстве, что означало ревизию основного тезиса VI съезда югославских коммунистов, согласно которому партия должна была заменить метод приказа на метод убеждения. Помимо этого югославское руководство стремилось ограничить действие закона стоимости в хозяйственной жизни страны. В выступлениях тех из лидеров партии, кто отвечал за

^ . MmW? ~*V ««■«*

684 ....... ї^3т>« "' Глава 6

вопросы экономического развития, все чаще звучали высказывания в пользу поиска разумной грани между рынком и планом, силами саморегулирования и силами командования экономикой.

Лучше всего это показывает выступление М. Тодоровича в 1958 г. на заседании Промышленной палаты, когда он оспорил правомерность утверждений об универсальности рыночного саморегулирования. По его словам, не должно быть вульгарных толкований закона предложения и спроса, надежд на то, что в результате действия данного закона цены автоматически выравниваются в каждом сегменте рынка. Любая современная экономика - плановая: люди и планируют, и договариваются. И даже в самых либеральных экономиках действие закона предложения и спроса проявляется в виде самой общей закономерности, а человеческое вмешательство сохраняется, имеет определенные рамки и возможности².

Впрочем, политика коррекции или даже ревизии решений конца 1940-х - начала 1950-х годов, происходившая после смещения М. Джиласа не была последовательной. Югославское руководство сохранило идею самоуправления - как единственного возможного пути развития. Хотя само это понятие превратилась скорее в магическое заклинание, повторяемое на партийных форумах различного уровня, чем на практическую политику. В 1954-1955 г. в Конституционный закон были внесены изменения, дававшие больше прав Вечу республик за счет Веча производителей.

В арсенале партийно-государственных руководителей сохранялся и тезис о борьбе с бюрократизмом. В традиционный набор идеологического арсенала продолжали входить и тезисы о «сталинизме» и «государственном капитализме». Они, как правило, шли в ход при объяснении любых кризисных ситуаций в советском лагере. Югославские руководители употребляли их также и в дискуссиях по вопросам внутреннего развития страны, для защиты от возвращения к прежней модели развития. Идея рабочиї советов также не была забыта, а оставалась ключевой в идеологии СКЮ. Сохранение полученной хозяйственной самостоятельности предприятий также явилось той основой, которая постоянно придавала легитимность новым инициативам в развитии самс -управления.

В то же время профессор Белградского университета Л. Димич характеризует втс рую половину десятилетия 1950-х годов несколько иначе. За своего рода отправну точку направления развития процессов в стране в это десятилетие он взял тезис Тит о необходимости того, чтобы современное поколение граждан ФНРЮ еще при жизи могло воспользоваться плодами собственных усилий.

Действительно, фраза югославского лидера, произнесенная им в июле 1955 г. на ми тинге в Карловаце, что «одно поколение не должно нести на своих плеча все тяготы пос троения социализма и не пользоваться плодами своих усилий» была развита в последующем при планировании развития югославской экономики. Решения расширенн:~ заседания Исполнительного комитета ЦК СКЮ от 28 сентября 1955 г. привели к снижению инвестиций в промышленный сектор, прекращению строительства ряда ключевьл промышленных объектов, росту внимания к задача подъема жизненного уровня наге-ления. По мнению Димича, именно «этот экономический курс через несколько лет ст причиной рецессии, в результате которой появился республиканский национализм ■

Как представляется, до определенной степени правы оба направления в современн:# постюгославской историографии. Еще в январе 1954 г. во время идеологической расправы над Джиласом Кардель высказался довольно определенно о том, что попытка то»

і:корить естественный ход событий нанесла и нанесет больше вреда развитию демократии в стране, чем пользы. Вместе с тем, снятие напряженности в отношениях с Москвой, как и общая атмосфера разрядки, давали основание югославским лидерам надеяться ■а определенный период стабильного развития. Поэтому желание Тито «вознаградить» вселение страны за понесенные жертвы и серьезные лишения последнего десятилетия аыло разумным. Кроме того, в это же время начинался промышленный подъем на Запа-ж. и именно качество жизни населения на Западе становилось во многом критерием и «виентиром для югославских правителей.

Действия Тито и его окружения по торможению дальнейших политических реформ ■о второй половине 1950-х годов, кроются, как полагает хорватский исследователь 1 Биланджич, в его убежденности в том, что при либерализации режима по принци-iv «цветения различных политических цветов» коммунистическая власть подверг-іась бы самым серьезным вызовам. По мнению Биланджича (возможно, сформиро- ^> инного уже под влиянием событий 1990-х годов), несмотря на победу коммунистов I ■ 1944-1945 гг. в Югославии, тем не менее, сохранилось то соотношение сил, которое -нключало в себе возможность нового конфликта. Силы партизан и тех, кто стоял за гашами и домобранами, до конца войны были примерно равным, а в Сербии роялис-*_ ты и некоммунисты были даже сильнее коммунистов. И это соотношение, по всей ве- а. всятности, несмотря на жестокие репрессии в первые послевоенные годы, радикально ■е изменилось.

Этот тезис, естественно, нуждается в более глубокой проработке. Но в любом случае, Тито уже к концу десятилетия 1950-х стал говорить о воскрешении соотношения сил, схожего с предвоенным периодом. Поэтому, как считает Биланджич, Тито :сознавал, что неконтролируемый выход на открытую сцену скрытых противоборствовавших сил мог бы привести к возобновлению кровавого сведения счетов времен •ойны. —^/

Это же относится к тезису о том, что югославские лидеры продолжали опасаться Со-І6ТСК0Г0 Союза. Они не исключали возможность того, что в случае беспорядков в Югославии СССР мог бы вмешаться военным образом в развитие событий. Страх от этого шенария укоренился в подсознании югославской политической элиты. Возрождению -езиса о том, что на помощь «здоровым элементам» в Югославии могут быстро прибыть те советские силы, которых тогда находились в Венгрии, Румынии, Болгарии и 10 1955 г.) в Австрии, способствовали события 1956 г. в Венгрии. Именно поэтому Тито :ыл постоянно готов к превентивным мерам для того, чтобы скрытые конфликтные процессы в стране не выходили из-под контроля. И это самым отрицательным образом сказывалось на процессах демократизации режима.

Как бы то ни было в середине 1950-х годов авторитарно-тоталитарный режим Тито н монопольная власть СКЮ смотрелись достаточно прочно. Белград сохранил корректные отношения с Западом, которые не нарушила нормализация связей с Москвой в 1953-1956 гг. В основе стабильности помимо прочего лежали и успехи в экономической эбласти. Вторая половина 1950-х годов стала периодом высочайших темпов промыш-тенного развития в истории социалистической Югославии, захватившее и начало 1960-I годов. За четыре года (с 1957 по 1960 гг.) ежегодные темпы роста производства были з промышленности - 14,1 %, а в сельском хозяйстве - 10,8 %. Таких темпов Югославия больше не видела. Число вновь занятых выросло на 7,6 % в год, а реальные доходы работающих - на 9,1 %.

Еще одной особенностью развития Югославии стал переход страны на пятилетние планы развития. Планом на 1957-1961 гг. было предусмотрено увеличение национального дохода на 54,5 % (рост 9 % в год). При этом предусматривалось, чтс промышленное производство должно вырасти на 70 % (11 % в год), а сельском хозяйстве - на 42 % (7,5 % в год). И действительно, с 1953 до 1961 г. Югославия наряду с Японией вошла в число стран с самыми высокими темпами промышленного развития в мире⁶.

Тито еще раз подтвердил прочность собственных позиций во главе партии и государств, а окружавшее его поколение партаппаратчиков среднего звена подтвердило свое место во властных структурах. Реформистские тенденции и даже самые незначительные проявления оппозиционных воззрений пресекались в корне. Избавившись в начале 1954 г. от Джиласа и его сторонников политическими средствами⁷, коммунистические режим на этом не успокоился. В январе 1955 г. был проведен закрытый судебный процесс над М. Джиласом и В. Дедиером, осужденных условно.

Основанием для создания уголовного дела стало интервью М. Джиласа америкав-ской «Нью-Йорк Таймс», где он в теоретическом ключе рассуждал о необходимое^-» реформирования политической системы ФНРЮ. Американский репортер приви: в сообщении высказывание Джиласа о том, что эта система «по своей сути очень близка сталинизму». Джилас считал необходимым «создать новую политически ■ формацию, которая должна быть демократической и социалистической, но никак вс возвращением старых дискредитировавших себя югославских партий, которые некогда не были полностью демократическими, и которые скомпрометировали себ? время войны»⁸.

После этого Джилас почти полтора года оставался в тени. Очередную серию ста~сі он опубликовал в западной (преимущественно американской прессе) во время продолжительного пребывания Тито в Советском Союзе в июне 1956 г. Во всех материала главной мишенью высказываний Джиласа был Н.С. Хрущев, который, по мнению авті-ра, не уступал самому Сталину. То обстоятельство, что автор не затрагивал югослава* темы, позволило властям ФНРЮ ограничиться двумя разоблачительными материая-ми в центральных СМИ, выставлявшими автора как «пешку» в руках империалиста! -его хозяев. Судебного расследования после этого не было.

Однако уже осенью 1956 г. Джилас повторно получил срок - три года и на этот d заключен в тюрьму. Формальным основанием для осуждения стали его интервью 29 в тября одному из западных информационных агентств с осуждением позиции югос: ского руководства, согласившегося с подавлением революционных волнений в Вен г

■убликация его статьи в выходящем в Нью-Йорке журнале «New Leader»⁹, в которой илас предрекал неизбежность новой волны революций в коммунистических стра-Восточной Европы. Он утверждал, что «опыт Югославии свидетельствует о том, национал-коммунизм не способен переступить границы коммунистического строя провести реформы, которые постепенно преобразовали бы этот строй в свободную жмократию». «Национал-коммунизм способен только, порвав с Москвой, построить по г_еству такой же коммунистический строй, только методами и темпами более соот-•r-ствующими нуждам своего народа»¹⁰.

Особое внимание уделил Джилас событиям в Венгрии, которые, по его мнению, «вы-іули на первое место ряд новых проблем: во-первых, вопрос о возможности даль-шего развития национал-коммунизма; а во-вторых, проблему замены коммунизма вым строем, т.е. проблему права народа, до сих пор находившегося под коммунисти-ской властью, избрать свой собственный некоммунистический путь развития». «Венская революция, - указывал Джилас, - проложила новый путь, по которому раньше позже пойдут и другие коммунистические страны. Рана, которую венгерская рево-ция нанесла коммунизму, уже никогда не затянется. Все зло и все слабости коммуниз-

1 - и в форме советского империализма и как система угнетения - сконцентрировались ■а теле Венгрии и были вырезаны из него руками венгерского народа, как злокачествен-ни гнойник». Бывший коммунистический лидер считал, что «поражение венгерской иволюции не будет иметь немедленного решающего влияния на дальнейшие судьбы вммунизма и всего мира. Но мировой коммунизм вступает в период бурных событий и ^преодолимых трудностей, а народы Восточной Европы - в полосу новых боев за свободу и независимость»¹¹.

Такие мысли не могли, естественно, оставить равнодушными идеологов югос-іавского режима. Обличительный пафос этой статьи не остался незамеченным.

■ ласти обвинили Джиласа в «клевете и искажении общеизвестных фактов, нане-[снии вреда репутации Югославии и существенным интересам ее народов, дезинформации мировой общественности и подпитывании клеветнической кампании ■ротив Югославии, с намерением вызвать этим вмешательство из-за рубежа в ее внутренние дела и ее внешнюю политику». Было заявлено, что он совершил «уго-

авное преступление, предусмотренное и наказуемое в соответствии со ст. 118. Ч. 1 Уголовного закона»¹².

Летом 1957 г. югославскому режиму был нанесен еще один серьезный удар - в США аышла в свет книга М. Джиласа «Новый класс». Рукопись была подготовлена автором

■ 1956 г., и ее первая часть заранее переправлена за границу, над второй - он работал jo самого ареста, внося изменения под влиянием происходивших в то время событий в Польше и Венгрии. Книга оказала существенное влияние на делегитимизацию югославского режима, нанеся удар по светлому образу успешного социального развития, на котором, помимо военной победы над оккупантами в 1944-1945 гг., строилось нахождение у власти в Югославии сторонников коммунистической идеи, названных автором

новым классом»¹³.

В конце июля части из книги «Новый класс» были опубликованы в американском курнале «Life». Там же вышла рецензия западного советолога Э. Кранкшоу, который назвал ее «политическим динамитом, взрывающим теоретическое обоснование коммунизма», так как автор «неопровержимо показывает, как и почему коммунизм не работает и не может работать». Кранкшоу назвал книгу «самым потрясающим антикоммунистическим документом, когда-либо написанным», и вместе с тем «пророчеством единства мира»¹⁴. Идеи, высказанные Джиласом, на долгие годы были взяты на вооружение мировой антикоммунистической пропагандой. Книга «Новый класс» была переведена на многие языки¹⁵.

В конце 1957 г. коммунистический режим продолжил борьбу с инакомыслием. Аресты проводились в тайне. Лишь 31 января 1958 г. в прессу попало сообщение ТА-НЮГ о том, что «вследствие враждебной деятельности против ФРНЮ» судом обвиняются Богдан Крекич, Драгослав Странякович, Александр Павлович и Милан Жуй-ович. После судебного процесса, длившегося несколько дней, 4 февраля суд вынес постановление, согласно которому Крекич и Павлович признаны виновными «в том. что совместно с Драгославом Страняковичем с намерением насильственного и антиконституционного свержения власти трудового народа в нашей стране, слома национального единства и другой враждебной деятельности против ФНРЮ, организовали в начале 1957 г. группу, которая установила связь с враждебными эмигрантскими группами за рубежом». В документах также говорилось, что в апреле 1956 г. М. Жуйович взял у Страняковича программу группы с намерением доставить ее находившейся е эмиграции в Париже одной из четнических организаций. Павлович был осужден на восемь лет, Крекич - на семь, Жуйович - на четыре года, приговор Страняковичу был отложен вследствие его болезни.

Все осужденные имели некогда связи с движением Д. Михайловича, что позволило режиму обвинить их в попытке установить связь с четнической эмиграцией Вместе с тем наблюдатели указывали, что Павлович и Крекич были социалистами известными и в международном движении, а Жуйович и Странякович - республиканцами. Это давало основания полагать, что режим опасается возрождения росткої этих партий в стране. В ходе судебного заседания вскрылось, что рукопись, которус осужденные собирались передать в Париж, оказалась незаконченным трактатом. ■ котором Крекич критиковал режим Тито как диктаторский с позиций социалистической идеологии. То обстоятельство, что в отличие от книги «Новый класс» рукопись не была опубликована, но автор получил точно такой же срок, что и Джилас. позволило адвокату осужденных заявить, что «в Югославии сегодня наказывак^-только за попытку мыслить»¹⁶.

Вместе с тем демократическая эмигрантская оппозиция, объединенная в начале 1950-х годов известным сербским политиком межвоенного периода Слободаном Йова-новичем в Югославский народный комитет, особой угрозы для руководства Югославкчі не представляла. Ее деятельность в основном ограничивалась изданием в Лондоне м смерти С. Йовановича (в ноябре 1958 г.) периодического издания «Порука», предстаї-лявшего собой площадку для интеллектуальной критики коммунистического режим и обмена мнениями с другими находившимися в эмиграции югославскими политика м ■ по поводу событий и тенденций в титовской Югославии.

Столь же ограниченным было и влияние на югославских граждан издававшегося ■ Париже печатного органа либерального направления «Наше теме». Некоторую озабс-ченность вызывал у коммунистического режима социалист Живко Топалович, выстгс-ления, статьи и книги которого имели определенное влияние на мировое социалистическое движение, затрудняя контакты Белграда с Социалистическим интернационала и входившими в него партиями. Остальные мелкие печатные издания в Канаде, СШа. Австралии не выходили за рамки националистически настроенной эмиграции, беше» квновавшей правительства приютивших их стран к успешному развитию отношений с ■итовской Югославией.

Как уже упоминалось, Й. Броз Тито провозгласил тезис о том, что «всего лишь одно

юление не должно нести на своих плеча все тяготы построения социализм и не поль-яваться плодами своих усилий». Эта позиция дополнительно была «разработана» на нсширенном заседании Исполнительного комитета (ИК) ЦК СКЮ 28 сентября 1955 г., аи-суждавшем «экономическую ситуацию». На заседании было констатировано, что су-■ествовал «высокий уровень инвестиций, который был необходим до сегодняшнего дня хія подъема базовых отраслей промышленности», но «недостаточно инвестировалось

■ перерабатывающую промышленность и сельское хозяйство». В результате подобная структура и объем инвестиций «неблагоприятно отразились на уровне жизни трудящихся и служащих, особенно в городах и промышленных центрах». В связи с этим югос-пвское руководство приняло решение об устранении имевшихся диспропорций для чбеспечения соразмерного роста производства и потребления товаров. Гораздо больше ■вимания было решено уделять достижению стабильности рынка и расширению товар-його обмена с заграницей. Предусматривалась также большая помощь экономически оаборазвитым областям.

В октябре 1956 г. во время встречи с румынской делегацией югославские руково-ютели, прежде всего сам Тито, достаточно цинично разъяснили Г. Георгиу-Деж свои ийствия. «Социализм идейно представляет собой одно целое, хотя методы управления нзные, - заметил Тито. - В развитии социализма массам следует ежедневно давать ■•□чувствовать, что они действительно имеют перспективы более счастливого будущего, что социализм - общественная система, которая создает человеку лучшую и более •счастливую жизнь.... Нельзя людям постоянно обещать, им нужно что-то дать. Уровень жизни и улучшение материального состояния людей очень важны. Бывают ситуации, югда массы могут очень крепко затянуть пояса, так как верят, что эти усилия увенчаются результатами. Но если они это делают постоянно, если постоянно затягивают пояса, во не видят улучшений, то однажды они могут отвернуться, разочаровавшись в такой системе».

«Мы в прошлые годы, - продолжил Тито, - предпринимали значительные усилия,^ чтобы построить как можно больше промышленных объектов, иметь как можно больше фабрик, но недостаточно обращали внимание на то, как устроена жизнь наших людей. Когда мы увидели, что люди начали ворчать, мы сказали себе: „Стоп". Мы прекрати-1И все инвестиции, направлявшиеся на строительство новых объектов ... и решили, что фабрики будем строить не так интенсивно и растянем сроки строительства, но дадим людям почувствовать некоторое улучшение. Тем самым положение людей несколько

■ лучшилось, но еще и сегодня мы не удовлетворены. Мы должны идти дальше, чтобы народ еще больше почувствовал улучшение»¹⁷.

В то же время защищая курс на демократизацию в стране, Тито пояснил, что демократия в ФНРЮ «отличается на 180 % от западной демократии». «Посредством демократизации мы достигли того, что каждый наш гражданин чувствует себя сегодня участником всего, что с нашей страной происходит, он считает, что может везде принимать участие, - указал Тито. Мы достигли этого при помощи системы самоуправления. Управление фабриками есть экономическая основа подлинной социалистической демократии. Мы создали такое положение, при котором забастовка рабочих на наших фабриках - абсурд, ибо они сами управляют фабриками ... Забота о многих общественных

■ . ' А • ■ '

вопросах сброшена с плеч центра, правительства, Центрального комитета и перенесена на рабочих. Как они будут управлять, то они и получат».

При этом Тито сослался на мнение Э. Карделя: «Народ больше не считает, что мы виноваты в различных сложностях, но считает собственной задачей их исправить». Участвовавший во встрече С. Вукманович-Темпо привел следующий пример: «В том, что нет квартир, жители Белграда критикуют не нас, но местные власти за строительство выставочного центра и других ненужных строек». Тито подвел черту: «Поэтому нет никаких опасностей для общественной системы в целом, а существует всего лишь локальные опасности, и это не дает возможности врагам что-либо предпринять»¹⁸.

Данный курс был продолжен. На расширенном заседании ИК ЦК СКЮ 6 ноября 1956 г. было решено обеспечить в 1957 г. увеличение личного потребления и уделить особое внимание жизненному уровню рабочих и служащих. Это увеличение было намечено достичь постоянным подъемом производительности труда. Было предусмотрено довести общее потребление в соответствие с собственными экономическими возможностями и считать развитие сельского хозяйства приоритетной задачей¹⁹.

На планирование инвестиций оказали существенное влияние и события в соседней Венгрии. В решениях заседания было зафиксировано, что «с учетом развития международной ситуации» ИК ЦК СКЮ считает, что для укрепления народной обороны следует обеспечить финансирование в основном на уровне 1956 г.»²⁰ Югославское руководство уточнило свою позицию и по вопросу западной экономической помощи, считая нужным окончательное избавление от зависимости от Запада. «Необходимо в 1957 г. и в следующие годы, - отмечалось в решении, - снижать покрытие текущего дефицита иностранными средствами, используя эти средства прежде всего для укрепления производительных сил страны, и довести общее потребление в соответствие с собственными экономическими ВОЗМОЖНОСТЯМИ»²¹.

Если курс на повышение жизненного уровня югославских трудящихся рассматривался на различных форумах и широко преподносился в СМИ как забота о гражданаї страны со стороны СКЮ, то обсуждения реального состояния экономики проходили ■ самом секретном режиме. О необходимости стабилизации экономики заговорили уже ■ феврале 1957 г., когда на заседании Исполнительного комитета ЦК СКЮ югославскс< руководство забило тревогу по поводу платежного баланса страны. По итогам сообщения С. Вукмановича-Темпо и состоявшегося обсуждения было решено не принимат» окончательного решения. Вместе с тем ответственность была перенесена на правител— ство и другие экономические органы с тем, чтобы они «разработали конкретные меси для стабилизации экономики»²².

27 июня 1957 г. на секретном (как всегда) заседании высшего партийно-государственного руководства страны Тито заявил о том, что положение с платежным баланс з ■ И В ЭКОНОМИКе В ЦеЛОМ НЄ УЛУЧШИЛОСЬ. ПО ИТОГаМ Обсуждения быЛО решено, ЧТО ИСП'І-І-ком ЦК СКЮ в виде выводов сформулирует общий курс развития экономики и чтс ■ республиканских комитетах на основе этих заключений будут проведены дискуссии ai расширенных пленумах Исполнительных комитетов ЦК республик»²³.

Январь 1958 г. начался с обращения президента Тито с новогодним поздравление», в котором он оптимистично заявил, что «мы входим в него с самыми большими пері-пективами»²⁴. Однако уже в ближайшие недели югославское общество впервые в свс послевоенной истории столкнулось с забастовками. Это произошло в словенском горев-» Трбовле, где шахтеры прекратили работу, выдвинув требование увеличения оплаты ~ ■ ла и повышения цены на добываемый уголь.

Шахтерская забастовка заметно дискредитировала усилия СКЮ по пропаганде успе-

■ і в системы самоуправления на производстве. Стало ясно, что противоречия между радниками и работодателями никуда не делись. Забастовка серьезно встревожила Тито, изторый на протяжении многих лет привык все свои действия и решения совершать со «гылкой на рабочий класс.

В развитии сельского хозяйства Югославии во второй половине 1950-х годов наблизились определенные сдвиги. После краха политики коллективизации перед югославски лидерами во весь рост встала проблема реализации новой политики в отношении ■рестьянства. Тем не менее коммунистические идеологические схемы продолжали довить над умами югославских лидеров, ограничивая возможности решения производс-тенных проблем. Югославские лидеры по-прежнему считали, что самое важное - остановить возможный процесс укрепления частного сектора и социального расслоения в селе. Принятый в этих целях в 1953 г. закон о земельном максимуме в 10 га служил шенно этой цели.

Подход коммунистической власти к селу был выражен в выступлении Э. Карделя

■ 1955 г. В нем ясно было заявлено, что гарантом предотвращения роста буржуазии ■а селе является сохранение в руках государства всех транспортных средств. На-■яду с этим был возобновлен подход первых послевоенных лет, согласно которому »лавная роль в социалистическом преобразовании сельского хозяйства принадлежит общим сельскохозяйственным задругам (ОСЗ), основной функцией которых выло расширение общественного сектора за счет сотрудничества с крестьянами, засширение технологических нововведений в частном секторе, оказание специ-ільньїх технических услуг индивидуальным сельхозпроизводителям, покупка

■ ельскохозяйственных товаров, залог земельных участков и т.п. Этими и другими сормами следовало на добровольной основе собирать крестьян и объединять их в : тдельных видах работ с общественным сектором. Таким образом ОСЗ в селах пре-іратились в экономический и общественно-политический центр с общественными юмами, библиотеками и т.д.

Реализация идеи об ОСЗ как носителе модернизации сельского хозяйства не удалась, так как занятые в задругах стремились к получению собственного дохода. Эта тенденция, но и ряд других причин, а также общее направление развития экономики Югос-• авии в значительной мере оказали влияние на снижение числа ОСЗ с 6006 в 1955 г. до 3228 в 1961 г. и 1712 в 1966 г.²⁵

В эти условиях и с целью блокировки частного сектора главную роль в социалистическом преобразовании села и развития сельского хозяйства руководство СКЮ стало їтводить большим сельскохозяйственным хозяйствам, которые должны были разви-эаться по системе рабочего самоуправления точно так же, как промышленные предприятия²⁶. Новой политикой СКЮ в отношении села и сельского хозяйства хотели избежать ■классовой дифференциации» на селе, типичной для капитализма, а также насильс-■венной коллективизации, типичной для Советского Союза. Такой генеральный курс : стался в основном неизменным и вошел в Конституцию 1974 г. и в Закон об объединенном труде 1976 г.

Тем не менее, в конце 1950-х годов общее состояние югославского сельского хозяйс-~ва все еще было более чем слабым. Его оснащенность, энерговооруженность и иные

характеристики, включая производительность, были отсталыми в Европе и даже более отсталыми, чем в королевской Югославии²⁷.

Сохранение давления на крестьянство ясно давало понять молодому поколению деревни, что «жизни на селе для них нет». Большая часть сельской молодежи считала, что их дом только «зал ожидания для перехода в рабочие или служащие». Сложившаяся ситуация привела к началу так называемого великого переселения, в ходе которого из сельского хозяйства в несельскохозяйственные секторы экономики переходило около 220 тыс. человек ежегодно (до 1971 г. сельское хозяйство потеряло около 5,5 млн человек). Потребительская лихорадка, дошедшая и до сельской местности на рубеже 50-60-X годов XX в., так и не удержала молодежь на селе.

Все же промышленный подъем, охвативший югославскую промышленность, затронул и сельскохозяйственное производство. В период с 1957 г. оно выросла более чем на 60 % по сравнению с последним десятилетним перед войной. Особенно большой скачок был совершен в 1957-1961 гг. За это время темпы роста в общественном секторе достигали 18,58 % ежегодно, что стало результатом больших инвестиций в сельскохозяйственные госимения. Такой «бум» в сельском производстве создал в начале 1960-х годов впечатление, что Югославия окончательно решила эту проблему, столь мучительную и тяжелую во всех социалистических странах. Однако с середины 1960-х годов наступило замедление роста, сопровождавшееся в отдельные годы стагнацией и рецессией. К тому же рост предыдущий затронул далеко не все югославские регионы. Как утверждает Д. Биланджич, «хотя Югославия в начале 1960-х годов вышла на нижнюю границу среднеразвитых стран, значительные территории в Боснии и Герцеговине, Черногории, Македонии и Косове с точки зрения форм производства и повседневной жизни почти целиком жили в доиндустриальном периоде, можно сказать, как в средневековье²⁸.

Новая программа СКЮ. Происходившая в 1957г. подготовка нового пятилетнег: плана совпала с подготовкой очередного, VII съезда СКЮ. Его главным событием должно было стать принятие новой программы СКЮ. Еще при ее разработке югославскому руководству стало ясно, что неминуем новый виток полемики с Москвой и давления со стороны КПСС²⁹. В одной из установочных речей по поводу программы СКЮ Тито говорил :■ необходимости «обосновать политику национальной независимости не только с позиций национального интереса, но и с позиции развития и победы социализма в мировом масштабе». Югославский лидер назвал также «глупостью» обвинения СКЮ в «титоизме». «Эт: очень вредно. Мы - марксисты, а никакие не титоисты, - подчеркнул он³⁰.

Уже в предварительном наброске новой программы была поставлена задача найт* среднюю линию между советской системой и демократией западного образца. Положения программы должны были «разбить теорию Сталина о роли партии.., рассчитатьсі со сталинской теорией партийности» и в то же время продолжить «критику многопаи-тийной системы как формы демократии». Целью развития должен был стать «коммі -низм без государства и партии»³¹.

Съезд открылся 22 апреля 1958 г. в Любляне. Как уже отмечалось, отношени^а Москвой вновь были натянутыми, в том числе вследствие знакомства с разосланный» проектом новой программы СКЮ. Однако прозвучавшая со стороны стран восточн:^-блока критика ничуть не смутила руководство СКЮ и ФНРЮ.

Согласно принятой у коммунистов традиции, первая часть длиннейшей речи Тито в съезде была посвящена ситуации в мире и отношениям Югославии с зарубежными «гранами. В отличие от прошлого съезда, когда СССР представлял главную угрозу миру,

го оценил ситуацию «столкновением диаметрально противоположных интересов иавных членов антигитлеровской коалиции: западных держав и Советского Союза». Игославский руководитель особо оговорил, что «существующие противоречия были всле войны обострены борьбой против коммунизма, которую сегодня ведут весьма ные оеакционные круги ведущих мировых стран. Из коммунизма создается пугало, торое должно напугать не только собственные, но и другие народы, а коммунистическими называются не только все передовые движения, но и народы, которые стремятся ■ независимости»³².

На этот раз Тито уделил также особое внимание событиям в странах третьего мира, иежде всего среди афро-азиатских государств и отношениям ФНРЮ с неприсоединив-I иимися государствами. Столь серьезное внимание этой проблеме было призвано отра-і»ть то значение, которое придавали в Белграде движению неприсоединения, а также |ргнлиям югославского лидера стать в международных делах деятелем с мировым авто-■■тетом.

Говоря об отношениях с социалистическим блоком, Тито, казалось, игнорировал во-юбновленную с ноября 1957 г. полемику с Москвой в связи с проектом программы СКЮ. ■Он вновь подтвердил, что отношения с СССР и другими социалистическими государствами должны развиваться на принципах, заложенных в Белградской декларации. При этом Тито не упомянул о Московской декларации 1956 г., где говорилось и о принципах атношений между коммунистическими партиями двух стран.

Главным пунктом повестки дня съезда стало принятие новой партийной программы. Стройный документ, распространявшийся среди делегатов съезда, насчитывал свыше 130 машинописных страниц и готовился не один год. В нем нашли отражение основные подходы югославского руководства от «социально-экономических и политических •тношений в современном мире» и исторического значения национально-освободительной борьбы в Югославии до принципов югославской общественной системы и роли ІКЮ и остальных социально-политических организаций страны.

Программа СКЮ и доклад, которым Кардель ее представил, определяли партию и ее роль в основном в тех же терминах, что и на VI съезде. В документах были даже острожные упоминания о возможном отмирании партии, которое будет «происходить яараллельно с объективным процессом устранения социальных антагонизмов». Вслед

з-a этим Кардель заявил, что «в настоящий период коммунисты ... должны иметь непосредственное влияние на определенные ключевые позиции во власти, от которых зависит стабильность политического порядка и которые обеспечивают даже более свобод-аое развитие социализма».

Программа повторила традиционные югославские концепции об «отмирания государства», которое якобы началось в Югославии со времени создания рабочих советов в 1950 г. «В сфере экономических отношений, - отмечалось в ней, - этот процесс одновременно означает процесс преодоления остатков государственного капитализма». Социализм может быть достигнут, когда «все общественное сообщество станет сообществом производителей». Советские отклонения от этих принципов были подвергнуты критике, но в то же время осторожно упомянуты и улучшения, произошедшие после смерти Сталина в социалистическом лагере.

Программа обратила внимание и на национальный вопрос. После повторения известных тезисов о «равенстве и праве на самоопределение всех югославских народов», она добавила новое, а именно то, что будущее национальных отношений лежит в развитии социалистических отношений и «социалистического, югославского сознания». Таким образом, социалистическое сознание стоит выше отдельного этнического сознания и приводит в конечном итоге к «югославскому сознанию». Хотя об этом и говорилось очень осторожно, с элементами специфики и без какого-либо стремления к созданию «югославской нации». Концепция «югославского сознания», «югославской культуры» неизбежно вела к появлению новых более специфических вопросов, к примеру, о языках, на которых должна писаться «югославская литература».

И все же программа и съезд СКЮ не внесли существенных изменений в партийную и политическую жизнь страны. Не был изменен и состав нового Исполкома, который был избран новым ЦК, состоявшим из 135 человек. К членам ИК ЦК СКЮ был добавлен только один новый член - Велько Влахович. С этого времени Исполком состоял из четырех сербов, четырех хорватов (в том числе и Броз Тито), трех словенцев, трех черногорцев и одного македонца. Тито был переизбран на пост генерального секретаря (продолжая совмещать большинство высших постов), а Кардель и Ранко-вич - избраны секретарями ЦК. При этом Ранкович должен был заняться «организационно-политической работой», что означало также и контроль над управлением государственной безопасностью (УДБ). Поэтому дилемма о том, кто является вторым лицом в югославской партии и государстве, а возможно, и наследником Тито, сохранялась. Съезд вернул к жизни идеи, которые были рождены в стране в начале десятилетия. Вместе с тем сохранились и авторитарные тенденции, проявившиеся в 1953-1954 гг.

В конце 1950-х годов СКЮ вновь обратила свой взор на национальный вопрос и проблему устройства государства. Робкие попытки начала 1950-х годов воплотить в жизнь марксистскую идею о том, что «рабочие не имеют отечества», выраженная в создании е Скупщине СФРЮ веча производителей параллельно с понижением роли веча народоЕ. были пресечены уже дополнениями к Конституционному закону 1953 г., произведенными в 1954 г.

Кардель писал в те годы, что бюрократический централизм способствует утверждению «старого шовинистического интегрального югославизма как тенденции отрицаниі существующих югославских народов». Появление этого пресловутого бюрократическ го централизма он по старому коммунистическому рецепту связывал с остатками «старого великосербского национализма», который в условиях великодержавной гегемонии получит якобы «югославскую форму»³³. Одновременно югославские коммунисты дсг-матически утверждали, что национальный вопрос решен и национальное равноправ^ в Югославии обеспечено.

Таким образом, на рубеже 50-х и 60-х годов XX в. «бюрократизм» и «великоле :>-жавный гегемонизм» были провозглашены самой большой опасностью. Подобии партийные подходы создавали иллюзию, что «правящие силы» окончательно принимают антидогаматическую программу, поворачиваются лицом к Европе, начиї уважать экономические закономерности, отказываются от кадрового и институп*-онального сращивания государства и партии, партийной диктатуры, бюрократи *т кого господства, начинают процесс демократизации общества, его модернизаш *. Время показало, что это не так: партия по-прежнему безраздельно доминировала ■

штике, а государство - в экономике. Достаточно сказать, что в тот период 3/4 всех инвестиций были государственными.

Оживление национализма. Введение зачатков рыночных механизмов в ходе реформистского поворота конца 1940-х годов с неизбежностью выразилось всплеском ^контролируемых процессов, причем не только в экономике. Усилились, в частности,

■ скрытые националистические тенденции. Власти пытались взять эти процессы под рюнтроль. Признаком этого стало решение политбюро ЦК СКЮ об «усилении авторитета Веча народов путем направления туда членов политбюро и ряда других выдающихся ячностей»³⁴.

На уровне обыденного сознания национальные чувства населения страны наибо-шее ярко проявлялись в ходе спортивных соревнований. В начале декабря 1951 г. после ■обеды в футбольном матче загребского «Динамо» над белградской «Црвеной звез-1-:И» произошли «шовинистские» демонстрации с обеих сторон. Наблюдатели этих г эбытий отмечали: «В Белграде столь яростна ненависть к хорватами, а в Загребе - к сербам словно оба народа находятся в начале войны, или в начале государственных беспорядков и так бы стреляли, резали или мучили друг друга как никогда в истории... Мы все спим на вулкане, который легко, от самого небольшого потрясения начнет извергаться»³⁵. Лидер хорватских коммунистов В. Бакарич в одном интервью для печати •ткровенно признал, что «среди нас присутствует в сильной мере хорватско-сербская ■інтипатия»³⁶.

В ходе обсуждения на пленуме ЦК КПЮ в 1952 г. доклада М. Пияде, рассказавшего о предлагаемых конституционных изменениях (реальным инициатором и разработчиком всей концепции был Э. Кардель), уже сам Тито говорил о национальном

■ опросе без принятого до этого пиетета: «Я верю, что вы много размышляли о том, ;акой прогресс создало у нас решение национального вопроса. Но разве мы ликви-іировали все негативные национальные элементы, которые существовали? Нет. А іерхи власти, самые высшие форумы, считают по-другому... Я за децентрализацию,

- о эта децентрализация должна иметь свою цель, не ради формы, а ради подлинных потребностей»³⁷.

В полной мере дискуссии и опасения проявились на том же пленуме при введении понятия палаты «Вече производителей». Именно тогда Б. Кидрич подчеркнул, что хотя яа и выбирается демократическим способом, но означает реализацию понятия диктатуры пролетариата, как это понимал К. Маркс, т.е. как «обеспечение руководящей роли рабочего класса в распоряжении излишками труда». Однако Кидрич видел опасность в том, что вместо «диктатуры пролетариата» могла получиться «диктатура развитых республик», поскольку «большинство будут представлять словенские и хорватские рабочие, так как их общественной брутто-продукт самый большой»³⁸.

Впрочем, говоря о проблемах на закрытых собраниях, югославское руководство стремилось в публичных выступлениях придерживаться прежнего тезиса о решении \ национального вопроса еще в ходе социалистической революции, а возникавшие в этой) сфере проблемы объясняли пережитками прошлого. Так, в интервью газете «Политика» 24 мая 1957 г. Тито сказал, что «было бы преувеличением говорить о каких-то значительных проявлениях шовинизма и национальной нетерпимости у нас, ибо этого нет. Имеются лишь отдельные случаи, которые вызываются теми, кто некогда разжигал междоусобную братоубийственную войну между хорватами, сербами, словенцами, македонцами и другими нашими народами. В этом повинны и другие элементы, которых мы не перевоспитали и которые никогда не перевоспитаются. По наущениям со стороны эти люди довольно искусно пытаются вызвать раздор, посеять сомнения в святая святых того великого завоевания, которого мы добились в этой войне, в единстве народов Югославии в их едином социалистическом содружестве»³⁹. Результаты политики в национальном вопросе Тито пытался представить как успех, указывая на сближение, которое «идет по всем линиям. Оно особенно заметно и в рядах рабочего класса. Наши трудовые коллективы больше не ограничивают свой взгляд на вещи национальными рамками, а смотрят на них через призму общих интересов нашего общественного содружества»⁴⁰.

Подобные высказывания противоречили тому, что происходило на самом деле. В январе 1957 г. один из чехословацких дипломатов, побывавших в то время в «северных» республиках ФНРЮ, делился своими впечатлениями с советскими коллегами: «В Хорватии, особенно Словении, имеются определенные националистические настроения. Мы встречались с такими высказываниям, что скоро в Югославии останется только сербская и черногорская национальности. У людей, которые высказывают такие мысли, чувствовалась некоторая обида в связи с тем, что политику в Югославии направляют руководители - выходцы из Сербии и Черногории»⁴¹.

Известный сербский писатель и политический деятель Добрица Чосич, принимавший участие в работе комиссии, разрабатывавшей программу СКЮ, в 1958 г. записал в своем дневнике: «в Словении до критических, до очень критических размеров развит сепаратизм. Все подряд выражают презрение к ФНРЮ, Сербии, всем нациям... Это шовинизм огромных размеров. Они презирают сербский язык, убеждены, что имеют самую богатую культуру, ощущают себя под угрозой, обворованными и обманутыми. Так думают все - от официанта до Бориса Крайгера, от горничной до Йосипа Видмара»⁴².

Постоянное повторение тезиса о решении национальных проблем мало способствовало их реальному рассмотрению. Между тем, в середине 1950-х годов большинство проблем внутреннего развития начало рассматриваться как отношения между республиками и их экономическими и политическими элитами. Любой, даже самый незначительный хозяйственный вопрос решался под этим углом зрения. Примером могут служит дискуссии по распределению среди республик импортных сельскохозяйственных машин и искусственных удобрений, происходивших на заседаниях Сообщества деловьи роюзов по делам механизации и химизации сельского хозяйства, с протестами, лишением слова, отказами подчиниться, угрозами покинуть заседание и т.п.⁴³

Самую серьезную основу для конфликтов составляли механизмы сбора налогов ■ распределения инвестиций между республиками. Наиболее ярко это было видно на примере Сербии и Словении. Сербия, национальный доход которой в 1952 г. составлы 314,7 млрд. динаров, оставила для использования на собственные нужды 162,2 млрд. ■ передала в федеральный бюджет 152,2 млрд. Словения, численность населения которси была много меньшей Сербии, имея в 1952 г. национальный доход в размере 139,4 млрі динаров, смогла оставить себе только 42,3 млрд. и передала в федеральный бюджет 97.1 млрд. В следующем 1953 г. Сербия внесла в национальный бюджет 86 % той части своег» национального дохода, которую она могла удержать на собственные нужды; Словени* же должна была внести - 214 %. В последующие годы эти пропорции не изменились В

:⁼57 г. Сербия удержала 36,6 % общей суммы налога с оборота, передаваемого в феде-рмьный бюджет и представлявшего собой один из важнейших источников налоговых ■оступлений в Югославии, тогда как Словения - всего лишь 1,2 %. Наглядным образом кно показать эти различия на примере югославского бюджета за 1958 г. В том году он внялся приблизительно 335 млрд. динаров. Словении, население которой составляло ■шь 8,6 % страны, пришлось внести 125 млрд. динаров, или 37,2 % национально бюджета. Эти 125 млрд. динаров составили 45,6 % общей сумы национального дохода Словении. В то же время в 1956-1958 гг. Словении было выделено всего лишь 1 % планового импорта средств производства; остальные 99 % пошли в другие республики⁴⁴.

Таким образом словенцы несли на себе самое большее бремя. Такие перекосы порож-їли, с одной стороны, потребительские настроения «южных» республик и территорий, ■лючая даже Далмацию, а с другой - компенсацию «северным» республикам поставками дешевых источников сырья с юга⁴⁵. Это окончательно запутывало существовавшую ігономическую картину.

Во второй половине 1950-х годов коммунистическая элита начала всерьез задумы-іяться над межнациональными отношениями. В 1957 г. лидер словенских коммунистов

■ второе лицо в партийно-государственной элите ФНРЮ Э. Кардель вернулся к своим ■седвоенным размышлениям о национальных проблемах и опубликовал работу «Раз-іитие словенского национального вопроса». В написанном специально для нового из-іания введении Кардель останавливался на особенностях бюрократического центра-газма, который, по его словам, способствует «утверждению старого шовинистического

■ интегрального югославизма» как тенденции отрицания существующих югославских «родов» и подрывает «истинные братские отношения между самостоятельными наро-іами Югославии». Кардель, по существу, вернулся к довоенным установкам Коминтер-эа по поводу «великосербского национализма», который в условиях великодержавной ■егемонии получает «обманчивую югославскую форму»⁴⁶.

На состоявшемся 6 февраля 1958 г. расширенном заседании Исполнительного комитета ЦК СКЮ, где присутствовали главы республиканских партийных организаций я правительств, национальный вопрос был поднят Тито. «Местные интересы начали приобретать весьма обеспокоивающие размеры, - указал он. - Наши товарищи внизу, а республиках, и ниже - в срезах, очень легко попадают под влияние психоза, который : эздают самые негативные элементы в нашей общественной системе. Разные разговоры, □реувеличения и враждебные лозунги, которые вбрасываются, не служат нашим руководителям внизу импульсом для мобилизации всех сил в партии и профсоюзах с тем, чтобы этому противостоять, встать против этого, но наоборот создают базу для возможного удара по союзному руководству».

Тито подчеркнул, что «эти местные интересы постепенно превращаются сегодня в шовинизм». «Не смейте закрывать глаза на действительность, - сказал он, - и думать, что шовинизма не существует. Он существует. И сегодня нередко в республиках высказываются против Белграда, как против некоего великосербского центра, хотя мы здесь находимся из всех республик. В Белграде сидят коммунисты, которые начали создавать движение и которые боролись против шовинизма и централизма; а сейчас все внезапно занялись поиском ошибок и перебрасыванием ответственности на Белград, как на центр. Я считают, что вы, товарищи, которые руководите в республиках, должны немного больше думать об этих вещах и немного больше задуматься - к каким последствиям это может привести». . ■-

/t3u>C- *' •= ^

698 ^ Глава 6

- ■ у _ - —_-

В развернувшейся после этого дискуссии Й. Веселинов требовал, чтобы государственную политику утверждал ЦК СКЮ, а республики и их руководства несли ответственность за ее реализацию. В. Бакарич требовал возвращения к прежним методам. А. Ранкович отметил негативные последствия демократизации. П. Стамболич обратил внимание, что в республиканских политических верхушках обсуждают «сколько, кто получил, где, что в какой республике построено и кто быстрее развивается», и требовал изменения такого поведения. С. Вукманович-Темпо, указывая на разногласия в экономическом руководстве и в правительстве, а также на разногласия между республиками, подчеркнул, что «невозможно поставить хотя бы один вопрос или предпринять что-либо в экономике, чтобы не затронуть национальную проблему». Л. Коли-шевский предостерег относительно антиюгославских настроений и различных видов шовинизма, один из которых - «местный патриотизм», который перерастает в шовинизм. «Этот вид шовинизма мы чувствуем в хозяйственном аппарате, в хозяйственных органах, в отношениях между предприятиями, палатами и т.д., и он нам создает множество сложностей»⁴⁷.

Это были первые признаки обострения национального вопроса внутри югославского руководства, которые стали нарастать, как снежный ком, в следующие десятилетия. Пока же, к концу 1950-х годов проблемы были решены достаточно успешно. Уже в 1960 г был получен национальный доход, который согласно составленному пятилетнему плану на 1957-1961 гг. был предусмотрен только в 1961 г. Вместо планировавшегося годового темпа роста в 9 % он составил почти 12 %. В соответствии с данной динамикой прс--исходил более высокий рост личного потребления, который превысил 10 % в год. Уже в 1960 г. часть затрат на питание в общей структуре потребления снизилась с 48,5 % зэ 43 %. Число легковых автомобилей в собственности граждан возросло почти в три раза, холодильников - в восемь раз и т.п. В сфере строительства жилого фонда была реализ-:. -вана программа, рассчитанная почти на 200 000 квартир⁴⁸.

Примечания

1 BilandžicD. Hrvatska moderna povijest. Zagreb, 1999. S. 383.

2 Борба. 1958. 2 II. Выступление М. Тодоровича на заседании правового комитета Сот. ной индустриальной палаты - председатель Комитета по экономике СИВ.

3 ДимиН Jb. McTopnja српске државности. Нови Сад, 2001. Кн>ига III. Србща у Югославії!*. С. 364.

4 Bilandžic D. Hrvatska moderna povijest. S. 387.

5 Там же.

6 Там же.

7 Впрочем, в Москве имелись сведения о том, что после «дела» Джиласа в окружную тюси к Белграда было доставлено много арестованных (см.: РГАНИ. Ф. 5. Оп. 28. Д. 239. Л. 15).

8 Цит. по: Политика. 1954. ЗО XII.

9 Статья была переведена на русский и опубликована в выходившем в Нью-Йорке (СШ Я журнале «Социалистический вестник». 1956. № 12 (700) Декабрь. С. 231-234.

10 Там же. С. 231.

11 Там же. С. 234.

12 Dilas М. Tamnica i idėja. Beograd, 1989. S. 148.

13 Djilas denounces Communism. Smuggled book brands «New Class». 1957. // The Times mdon). 1957. 27 VI. P. 6; Dilas o komunističkom sistemų // Poruką. London. Br. 45. Septembar. 6-9; O Dilasovoj knizi // Poruką (London). 1957. Br. 46. Novembar. S. 3-5.

14 Несколько позже эта статья Э. Кранкшоу была перепечатана как вкладка в английский иант книги «Новый класс». См. By way of introduction. P. 1.8.

15 Переводы книги «Новый класс» на русском были опубликованы в 1958 г. в Нью-Йорке Мюнхене.

16 Beogradsko sudjenje socijalistima // Poruką (London). 1958. Br. 48. Mart. S. 3-6.

17 AMIJ. KPR I-3-a. Brioni, 27 X. 1956. Jugoslovensko-Rumunski razgovori na Brionima.

18 Там же.

19 Подробнее см: Archiv Jugoslavije (далее AJ). F. 507. III/67 Zaključci proširene sednice Ik ršnog komitetą CK SKJ od 6 novembra 1956; Stenografske beleške proširene sednice Izvrsnog ■ jmiteta CK SKJ, održane 6 novembra 1956 u Ljubljani.

20 Там же.

21 Там же. С. 127.

22 AJ. F. 507. CK SKJ. 111/69. Zapisnik sednice Izvršhog komitetą Centralnog komitetą SKJ od 27 II. 1957. Обсуждению состояния платежного баланса ФНРЮ было посвящено яседание ИК ЦК СКЮ в феврале 1957 г., в том числе в выступлении С. Вукмановича-Темпо.

23 AJ. F. 507. III/71. Beograd. 28 juna 1957. Zapisnik sa Proširene sednice Izvršnog komitetą Centralnog komitetą SKJ odrzane 27 juna 1957 godine u Beogradu.

24 Борба. 1958.1,2 и 3.1. С. 1 Новогодишна порука претседника Тита.

25 См.: Bilandžic D. Hrvatska moderna povijest. S. 388.

26 Цит no: Bilandžic D. Hrvatska moderna povijest. S. 389.

27 Там же. S. 389.

28 Там же. S. 390.

29 ЪосикД. Пишчеви записи. (1951-1968) Београд, 2000. С. 118-123.

30 Там же. С. 120.

31 Там же. С. 121.

32 Тито БрозJ. Говори и чланци. Загреб, 1960. Кшига ХШ. С. 173-174.

33 ДимиН Jb. HcTopnja српске државности. Кн>ига III. С. 365; Кардел E. Pa3Boj словеначког вациональног питан>а, Београд, 1973. с XXXVII.

34 AJ. F. 507. III/47. Zapisnik sednice Politbiroa Centralnog komitetą komunističke partije Jugoslavije, od 26.1.1950. -->■ V

35 KocbekE. Dnevnik 1951-1952. Zagreb, 1986 S. 247. Цит. no Pirjevec/.Jugoslavija. Nastanek, razvoj ter raspad Kradjordjevičeve in Titove Jugoslavije. Koper, 1995. S. 241.

36 Pirjevec J. Указ. соч. S. 241.

37 Sednice Centralnog komitetą 1948-1952. S. 668-669.

38 Там же. С. 677-678.

39 Броз Тито Й. Избранные статьи и речи. М., 1987. С. 589.

40 Броз TumoJ. Говори и чланци. Загреб, 1959. Т. 11. С. 332-335.

41 РГАНИ. Ф. 5. Оп. 28. Д. 484 Л. 117 Советник Посольства СССР в ФНРЮ В. Брыкин. Запись беседы с советником Чехословацкого посольства в ФНРЮ Томеком. 30 января 1957 г.

42 ЪосиН Д. Пишчеви записи (1951-1968). Београд, 2000. С. 472

43 См., например, отрывок из записи дискуссии на заседании данного союза. Selinic SI. Suprotstavljeni interesi Jugoslovenskih republika oko uvoza i podele poljoprivrednih mašina

i sredstava 1957-1958 // Tokovi istorije. (Institut za noviju istorijų Srbije). Beograd, 2006. Br. 3. S. 171 сноска 15.

44 Rusinov D. Op. cit. P. 95.

45 PirjevecJ. Указ. соч. S. 241.

46 Kardelį E., Razvoj slovenačkog nacionalnog pitanja. Beograd, 1973. S. XXXVII.

47 Там же. С. 92.

48 Bilandżic D. Hrvatska moderna povijest. S. 388

ГЛАВА 7

нтрализация или дезинтеграция. 1950-е годы принесли народам Югославии только некоторую стабильность, но и надежду на перемены к лучшему в экономике, іальной сфере, на бесконфликтную внешнюю политику. Новая концепция рабочего ■управления постепенно распространялась на разные отрасли экономики - желез-;орожный и городской транспорт, предприятия связи, коммунальную сферу. Рабочие >еты образовывали не только на предприятиях, но и в социальной сфере, в просвеще-«■!■. научных учреждениях. Попытка реорганизации государственного аппарата созда-иза иллюзию демократизации, борьбы с бюрократизмом, расширения прав коллектива трудящихся и республик.

Как пишет сербский историк Л. Перович, рыночные элементы в экономике, откры--псть миру, ввоз новых технологий, развитие туризма, возможность работы за рубе-г:м, свобода передвижения, попытка демократизации партии, - все это создавало ■ущение перемен¹.

Однако уже начало 1960-х годов выявило ряд серьезных трудностей. Экономическая ргформа 1961 г., на которой настаивали Э. Кардель, М. Попович, С. Вукманович-Тем-

должна была решить ключевой вопрос распределения общественного дохода между ■пзяйствующими субъектами и государством. Рабочие коллективы использовали но-•ые возможности и распределяли накопления в пользу заработной платы. В результате а стране наблюдался более высокий рост доходов рабочих по сравнению с производительностью труда. Критики системы самоуправления говорили, что страна идет к анар-1ни и дезинтеграции общества.

Уже в первые годы шестого десятилетия XX в. стало очевидным, что экономическое сазвитие неблагоприятно, а некоторые даже характеризовали 1961-1962 гг. как время застоя². В самом конце 1959 г. в ЦК СКЮ подсчитали, что за три последних года слаборазвитым регионам (Македония, Черногория, Косово-Метохийская область) государством было перечислено 82,8 млрд. динаров из Общего инвестиционного фонда и еще 100,4 млрд. динаров из других государственных фондов³.

Трудности проявлялись не только в экономике. Любые реформы в условиях однопартийной системы сдерживались жесткой партийной структурой, в которой все воп-Docbi решало очень ограниченное число лиц. Лидер македонских коммунистов Крсте Црвенковски вспоминал, что в 1962 г. они критиковали работу ЦК, так как его Исполком не собирался уже 38 месяцев, а многие вопросы решали «тройки» или «двойки», состоявшие из приближенных к Й. Броз Тито людей⁴.

Страна ждала изменений в экономике, политической системе, партии. Но будущее Югославии виделось по-разному. Сербия стремилась сохранить Югославию относительно централизованной. Словения и Хорватия выступали за большую самостоятельность республик как в экономической, так и во всех других сферах. Руководство страны колебалось. Й. Броз Тито всегда говорил о необходимости реформ, но боялся, что они затронут устои его власти и могут поколебать основы федерации. Поэтому в первой половине 1960-х годов он поддерживал и укреплял центральный аппарат.

В высшем руководстве страны и партии фактическим представителем Сербии был руководитель службы государственной безопасности А. Ранкович, а Словении - член узкого руководства партии Э. Кардель. Именно тогда начало проявляться противостояние двух идей, которые они олицетворяли, - прочной федерации с сильной центральной властью и мягкой федерации с сильными самостоятельными республиками. Хотя в Сербии практически не было тех, кто бы не поддерживал структурные реформы, словенские политики говорили о преобладании сербского унитаризма, противопоставляя его идеям самоуправления.

В начале 1960-х годов стали формироваться два взгляда на будущее страны. Одни отстаивали интегральное югославянство, другие хотели видеть свои республики сначала экономически более самостоятельными, затем экономически и политически самостоятельными, а через это - независимыми. И тогда же началось идеологическое противостояние между этими двумя тенденциями дальнейшего развития федерации. Им давались разные определения: югославянство и сепаратизм, или централизм и национализм. Явным лидером последних была Словения, первых - Сербия. Так, по словам Э. Карделя, уже в 1961-1962 гг. столкнулись догматические унитаристско-централистскиЕ силы с самоуправленческими. «Я думал, что мы уже проиграли историческую битву что мы - свидетели поражения самоуправления. Тогда Тито встал на сторону Ранкови-ча», - вспоминал он⁵. Известный сербский писатель и активный участник тех событий Д. Чосич, пишет о «тайной, кабинетной, кулуарной идеологической борьбе межу наци: -налистами, сепаратистами и югославянскими федералистами-централистами, которая началась одновременно с формированием нового государства»⁶. Для многих, выступавших за упрочение федерации, этот процесс связывался, прежде всего, с укреплением идеи югославизма.

Позиция словенцев впервые проявилась при голосовании в Союзной скупщине в декабре 1961 г. по поводу плана экономического развития на следующий год. Трое депт-татов-словенцев в Вече производителей при голосовании воздержались, а в Союзн-:** вече один голосовал против, что было совершенно несвойственно для коммунистиче*-кой Югославии. Это произвело большое впечатление на политические круги странм А. Ранкович был уверен, что об этой акции посланники предварительно договорили:¹, с Любляной.

В первой половине 1960-х годов в словенских журналах появились статьи об острых общественных и конституционных вопросах, национальных разногласиях, словенской культурной политике и национальной экономике. Уже в это время обсужла лась проблема равноправного употребления словенского языка. Тито в декабре 19в1 негативно отреагировал на «оппозицию в культуре», следствием чего стало закрыт словенского журнала «Перспективы» из-за предоставления места для «несоциалист*-ческой» полемики⁷.

Тенденции, усиливавшие республиканскую самостоятельность, проявились □ разработке Конституции (1963) и материалов VIII съезда СКЮ (1964). Творцы Конст»-туции исходили из того, что государство должно отмирать, поэтому надо отойти от tm-нополии государства. Но особое внимание следует обратить на разработку теории сама

«павления, которая, воплотившись в жизнь, стала тем зыбким фундаментом, который аодточил, разрушил здание федерации через несколько десятилетий.

Документы показывают, что этап подготовки Конституции выявил непонимание мунистами языка самоуправленческой теории, которую разрабатывал Э. Кардель. В ом из материалов ЦК СКЮ отмечалось, что часть интеллигенции не понимает про-подящего в обществе: «они еще не знают, что такое рабочее самоуправление и пред-гяятие»⁸. Не все было понятно даже руководству. Й. Броз Тито говорил, что есть еще эго неясностей, в которых следует разобраться. Особенно смущали появлявшиеся в оекте Конституции новые понятия - «общественное содружество», «освобожденный Туд»- «инструмент общественного самоуправления».

Из материала, подготовленного для членов Комиссии по подготовке новой Консти-Р аии, видно, что под прикрытием усложненной терминологии стояли вполне конкретне цели, выраженные в тезисе Э. Карделя о самостоятельности республик: «Нельзя ывать о том, что Югославия - федерация и что центральные общественные функции жлятся между республиками и федерацией». И дальше государству предлагалось не ■нешиваться в дела республик, чтобы избежать «деформации», а республикам и наро-вм - перейти к добровольному сотрудничеству «по всем тем вопросам, где существует »заимный интерес»⁹. Фактически при реализации конституционной реформы Э. Кар-жль проводил в жизнь свою идею большей самостоятельности республик, ловко играя t текстом, терминами и понятиями, смысл которых далеко не всем был понятен.

Тенденции усиления самостоятельности республик многие не замечали. Среди тех, по их осознал, был А. Ранкович. При работе над текстом Конституции при поддержке сгрбских кадров, которые верили в самоуправленческий социализм югославского ха-нктера, отстаивал идею прочной федерации с сильной центральной властью, самоуп-яавленческого социализма с югославским лицом. Его первое концептуальное столкновение с Э. Карделем произошло, как вспоминал сам А. Ранкович, как раз при подготовке Конституции 1963 г. Разрешить этот спор мог только один человек. Й. Броз Тито сразу занял сторону А. Ранковича, который предложил обсудить спор на пленуме. А. Ранко-«ич вспоминал: «Тогда Тито не был за конфедерацию... Кардель был словенским нацио-аалистом и конфедералистом. Югославия ему была необходима, чтобы помочь осуществить словенские национальные цели. Тито это хорошо знал»¹⁰. Й. Броз Тито говорил А. Ранковичу еще в 1962 г. по возвращении из Москвы: «Я с Карделем больше не могу ааботать. Дезавуирует меня на каждом шагу. Со мной ни о чем не советуется... Давай : эзовем пленум ЦК. Из партии вон, или он, или я. Я сделаю доклад»¹¹. Но тогда А. Ран-їович стал защищать Э. Карделя, стремясь сохранить единство партии.

Позже Э. Кардель высказался о своих взглядах на югославскую федерацию: Югосла-аия - продукт эпохи империализма, проект великих держав, а не осуществление вековых гтремлений ее народов, поэтому она не может быть долговечной; тезис КПЮ 1920-1930-х годов о том, что Югославия - искусственное образование, был точным и оправданным, гступление от этого тезиса в середине 1930-х годов связано с опасностью нацизма и решением Коминтерна; расклад международных сил во Второй мировой войне не давал нам другого решения; сейчас мы находимся в фазе создания конфедерации, мы попробуем сохранить Югославию на таких принципах, а если не получится, то распрощаемся с идеей Югославии, но для этого нужны большие изменения в мире¹².

Первыми, пожалуй, остро ощутили появившиеся разногласия писатели, деятели на-Vки и искусства. В конце 1961 - начале 1962 г. Д. Чосич впервые открыто полемизировал

по национальному вопросу со словенцем Душаном Пирьевецем. Д. Чосич видел опасность националистических деформаций в республиках, говорил о социалистических общественных отношениях, интернационализме и югославянстве, видя в последнем свободный процесс сближения и объединения народов. Югославизм у него включал в себя «последовательный федерализм», вовсе не отрицавший национальной самостоятельности. Д. Пирьевец парировал, что при интеграции народы не должны терять свою индивидуальность, малые не должны раствориться в больших. В культуре не должно быть никаких югославских критериев, поэтому он выступает за национальное в культуре¹³. Чосича в начале дискуссии поддерживали Й. Броз Тито, А. Ранкович и руководство Сербии. Позже его обвинили в том, что своей позицией он «нанес огромный ущерб партии»¹⁴.

В январе 1962 г. состоялось заседание ИК ЦК СК Словении, где было выражено мнение, что полемика Чосич - Пирьевец отражает значительную степень свободы и открытости в обществе. Коммунистов проинформировали, что в обществе идут дискуссии о создании новой нации, нового народа - югославы, о существовании новой югославской культуры, и Д. Чосич защищает югославянство. На заседании отмечалось также, что Словении трудно привести примеры проявления национализма и шовинизма в республике, они есть только среди «несловенской среды», например, среди студентов Люблянского университета из других республик, численность которых составляет 16 % (требовали снисхождения из-за незнания языка, выражали недовольство отказом в приеме документов, если в других республиках такие факультеты есть, и др.). Однако значимее для собравшихся был вопрос разработки объективных критериев распределения национального дохода и инвестиционных фондов. В целом источник национальной нетерпимости словенцы предлагали искать в кредитной и экспортной политике и политике распределения сырья¹⁵.

Столкновение двух концепций проявилось на закрытом расширенном заседании ИК ЦК СКЮ 14-16 марта 1962 г. Й. Броз Тито начал заседание с констатации, что е стране - экономический и политический кризис, а также кризис Союза коммунистов, причины которого носят субъективный характер, кроются в ошибках ответственны! людей и руководящих органов, разных уклонах, в отсутствии дисциплины. Коммунисты позволяют себе абсурдные заявления, дискуссии, которые скорее говорят о разобщенности, чем о демократии. Тито видел в этом влияние «мелкобуржуазной стихии ■ националистических и шовинистических кругов, преобладание частных интересе-! над общими.

Заседание длилось три дня. Для Тито это были трудные дни выбора. Он всех выслушал, сказал, что дискуссия выявила разные точки зрения и разные «концептики» развития. Упомянув выступление А. Ранковича, он подчеркнул, что «мы - за югославянг и должны на этом стоять». Тем самым Тито, казалось бы, сделал выбор, и он оказался be в пользу Э. Карделя: «Мы не позволим, чтобы национальный вопрос деформировался і одном негативном направлении, в направлении дезинтеграции нашего социалистического содружества. Так как это две вещи: децентрализация - это одно, а дезинтеграция -это разрушение социалистического содружества»¹⁶. Э. Карделя остро критиковали. » считалось, что его политическая карьера будет скоро завершена. Любопытно, что, согласно архивным документам, на всех заседаниях ИК ЦК СКЮ в 1961 и 1962 гг. в спил? присутствующих порядок записи таков: Й. Броз Тито, Э. Кардель, А. Ранкович. А вот ■ феврале 1963 г. порядок изменился - Й. Броз Тито, А. Ранкович, Э. Кардель.

Почти во всех республиках поддержали решение заседания и линию Й. Броз Тито, правленную на укрепление единства страны. А. Ранкович сообщил о противополож-z позиции ИК ЦК СК Словении, что косвенно ударяло и по Э. Карделю. А. Ранкович звал эту позицию «молчаливым несогласием». По его оценке, все проблемы словенцы лили к материальным взаимоотношениям республики и центра. Сами словенские мунисты были не согласны с такой оценкой их партийных решений. М. Маринко вычеркнул, что «в Словении нигде нет дезинтеграционных тенденций, даже те, кто вне ивтии, твердо стоят на позициях югославского содружества»¹⁷.

Как пишут словенские историки, именно Э. Карделя тогда обвинили в кризисе в В гославии. Он впал в немилость и был отправлен в долгосрочный отпуск. Э. Кардель «>мал даже вернуться в Словению и заняться преподаванием марксизма в университе-«. Однако уже через два месяца он, по требованию словенского руководства, был воз-іиащен в команду тех, кто работал над конституцией. Э. Кардель пошел на формальное шгласование федеративной и самоуправленческой концепций, однако, как показывают икументы, остался верен своим идеям.

Д. Чосич записал 1 апреля 1962 г. в дневнике слова Э. Карделя: «Югославянство, за мторое ты выступаешь, неприемлемо для словенцев. У них тяжелый исторический мыт с любым югославянством... Для Словении Югославия приемлема только как по-■тическая концепция. Ты читал Цанкара. Помнишь, что он говорит? Совсем точно, что мы, словенцы, ближе ко всем европейским культурам, чем к сербам, ближе к Вене ■ Парижу, чем к Белграду. Ближе к любой европейской культуре, чем к сербской и оватской. Здесь не должно быть иллюзий о нашем единстве. А что касается интеграции, не существует и невозможна никакая югославская интеграция как отдельный ■д и система интеграции. Югославская интеграция - только часть общей, мировой ■нтеграции... Знают ли больше, чем трое интеллектуалов в Белграде словенский язык? Тогда что вы хотите? В чем тут югославские критерии? Существуют общечеловеческие •ситерии, не существует никаких отдельных югославских критериев в культуре. Вы, :грбы, когда говорите о югославянстве, всегда думаете о своем государстве, в кото-всм вы - ведущая нация»¹⁸. Из сказанного Э. Карделем Д. Чосич сделал вывод, что его концепция самоуправления - это концепция децентрализации Югославии, теоре--ическое осуществление национальной концепции создания словенского государства. «Он нас толкает к конфедерализму.., он использовал свое положение, авторитет и спо-.обности, чтобы „мирным путем", эволюцией осуществить исторические цели своего мовенского народа»¹⁹.

Принятая в 1963 г. Конституция была достаточно противоречивым законом: с одной стороны, поднимался статус национальных меньшинств, которых стали называть аародностями, а автономная область получила статус края, а с другой - принижалось значение нации в системе социалистического самоуправления. На первый план выдвигалась концепция общественно-политических содружеств. Суть ее заключалось в том, ■по каждому из содружеств (община, край, республика, федерация), являвшихся территориальными органами общественного самоуправления, доверялись функции власти, и з них предполагалось осуществить интеграцию самоуправления.

Новые общественно-экономические отношения задумали отразить в новой структуре Скупщины, которая должна была стать и верховным органом самоуправления, естественным продолжением и логическим завершением самоуправленческой пирамиды. Все изменения были направлены на то, чтобы усилить роль трудящихся в Союзной скупщине: три палаты должны были выражать интересы трудящихся разных профессий, а еще одна - интересы самоуправления в целом, а также интересы общественно-политических организаций. Так, наряду с Союзным вече создали и четыре самоуправленческих веча: хозяйственное, культурно-просветительное, здравоохранения и социальной защиты, организационно-политическое (по 120 человек). Члены Союзного веча, избранные республиканскими скупщинами (по десять человек), а также скупщинами автономных краев (по пять человек), составляли Вече народов, собиравшееся только в тех случаях, когда на повестке дня находились вопросы, касавшиеся прав народов республик и краев. В такой структуре парламента не осталось места, где бы югославские народы и народности могли согласовывать свои интересы на постоянной основе.

Конституция утвердила новое название государства - Социалистическая Федеративная Республика Югославия (СФРЮ). Конституция отделила должность председателя республики от функции председателя Союзного исполнительного веча. Председатель республики должен был избираться на четыре года, но не более двух раз. Это не распространялось на Й. Броз Тито. Он предложил ввести должность заместителя председателя республики, то есть своего заместителя. На эту должность был избран А. Ранкович. Э. Кардель стал председателем Скупщины СФРЮ.

По мнению словенских историков, Конституция 1963 г. включала в себя положения, которые отстаивали централисты. Самый главный представитель централизма А. Ранкович избран заместителем председателя государства, в партийной иерархии он остался главным «кадровиком», следовательно, Союз коммунистов фактически находился в его руках²⁰.

После известных событий Й. Броз Тито, хотя и вернул Э. Карделя к работе, сомневался в нем, поскольку тот слишком ориентирован на Запад, работал над текстом конституции 1963 г., которая открывала ворота сепаратизму под видом установления демократии и самоуправления. Однако вождь ценил Э. Карделя за его работоспособность, широту взглядов, зрелость, за теоретический склад ума и способность дальше разработать и осуществить систему самоуправления. Э. Карделю в свою очередь иногда удавалось внушить Тито мысль о необходимости открыть вопрос о межнациональных отношениях в Югославии и связать его с проблемой развития самоуправления и элементов рыночной экономики. Это были темы, поставленные на VIII съезде СКЮ, знаменательной тем, что на нем впервые после войны заговорили о национальном вопросе.

Стенограммы заседаний различных органов по подготовке документов съезда показывают, что единства точек зрения среди их разработчиков не было. А. Ранкович по> тверждал, что при подготовке VIII съезда СКЮ расхождение между ним и Э. Карделеи произошло по вопросу национальной политики. По словам сербского политика, of удивлен, что вместо критики национализма в подготовленных документах увидел нападение на югославский государственный централизм. Сказал об этом Й. Брозу Тито, ш тот рассердился и два месяца с ним не разговаривал²¹.

Э. Кардель вынес свои идеи самоуправления и экономической самостоятельнс-гш республик непосредственно на VIII съезд СКЮ, который состоялся в декабре 1964 г. !■ ввел понятие «экономический аспект национальной политики», открыто изложил сват позицию, как бы полемизируя с А. Ранковичем. Он говорил о том, что он - за иде единство и против централизации в федерации, напоминающей великодержавный монизм. Национальный вопрос, по его словам, «можно решать только на основе са: рвеления - в виде национального государства или в виде добровольного государствен-і союза равноправных народов»²². Особенно Кардель критиковал тех, кто говорил і: здании некоей новой «югославской нации», полагая, что каждая нация имеет свою і^_:рию, что все они - европейские народы, которые объединились на основе взаимно интересов, а не этнического родства.

После съезда он говорил, что в Югославии наметились три «политические ориента-и ■: Хорватия и Словения тяготели к большей самостоятельности своих республик; [■■тралистскую тенденцию поддерживали слаборавитые республики Босния и Герцо-ина (БиГ), Черногория и Македония, которые от центра ждали большей помощи; ге-ионистская, которую представляла Сербия. Э. Кардель предлагал республикам пре-■■.тавить большую самостоятельность, а федерации оставить функцию «технического румента», с которым бы республики согласовывали свою политику.

Тито легко мог почувствовать различные политические тенденции, но подняться до ■кот разработки теории многоярусного, многовекторного, а потому терминологичес-

■ запутанного, самоуправления не мог. И вряд ли был еще кто-то в стране, способный

■ это. Э. Кардель воспользовался ситуацией, и его теория самоуправления стала клас-ческим образцом вербального мудрствования с четкой конечной целью, рассмотреть

орую тогда, в начале 1960-х годов было трудно.

Как вспоминал А. Ранкович, Й. Броз Тито уже в 1964 г. «в национальной и госу-ственной политике повернул к конфедерации»²³. По мнению же Э. Карделя, Тито енил свою позицию, благодаря «политическому инстинкту», ощутив, что «бю-ршкратическо-централистские силы окрепли и стали опасными». И уже в 1966 г. Тито ■■пал на антисамоуправленческие силы и отвернулся от А. Ранковича²⁴. Интересно, ■о на первом заседании новоизбранного на съезде ЦК он зачитывал список предла-“■емых членов Исполкома, указывая их национальность. Тогда о себе он впервые произнес: «Йосип Броз Тито, хорват». Коммунистов из Сербии, Черногории, Боснии это явление ошеломило²⁵.

После VIII съезда национальные проблемы стали широко обсуждаться во всех рес-г'бликах. И оказалось, что теперь в содержание национального вопроса республики ■«ладывают разный смысл.

Наиболее традиционно на него смотрели в Боснии и Герцеговине - как на вопрос "ношений между народами. Напротив, руководство Словении понимало националь--ые отношения как отношения между развитыми и неразвитыми территориями, как отсутствие равноправия между югославскими республиками. В Хорватии все чаще стали

■ сворить об особенностях исторического развития хорватской нации. Этому способствовало то, что директором Исторического института в Загребе стал Франьо Туджман. Сотрудниками института активно обсуждался национальный вопрос, говорилось о том, ^гто идея югославской нации неприемлема для хорватов, что Хорватия ничего не по-"учила от создания Югославии, что надо пересмотреть тезис о стремлении хорватов к

)ъединению с югославянскими народами, так как большинство хорватов, особенно в еверной части Хорватии, не хотела выходить из Австро-Венгрии и т.д.²⁶ Македонию эолыпе интересовали ликвидация «рецидивов прошлого» и преодоление национальной "раниченности и закрытости, более быстрое развитие своей нации. Сербы традиционно больше говорили о югославизме, об укреплении братства и единства, о развитии рес-' блик и краев, чем о национальных отношениях внутри республики²⁷. Несмотря на то, -то в республике раздавались голоса о необходимости упрочения атрибутов сербской

нации и защиты ее интересов, руководство Сербии мало уделяло этому внимания. Так, если в Хорватии и Словении использовали исключительно латиницу, то в Сербии - и кириллицу, и латиницу, и последний алфавит вытеснял исконное сербское письмо. В госучреждениях уже нельзя было найти пишущей машинки на кириллице. На латинице печаталось все больше школьных учебников²⁸.

Югославия из отсталой аграрной страны постепенно превращалась в среднеразвитое индустриально-аграрное государство. Однако к середине 1960-х годов экономика страны столкнулась с серьезными трудностями. Давали о себе знать последствия экстенсивной модели развития, неэффективных капиталовложений, допущенных структурных диспропорций. О необходимости общественно-экономической реформы стали говорить на всех уровнях государственной структуры. И она стала проводиться с июля 1965 г. с целью дальнейшего развития рыночных отношений и увеличения производственной и коммерческой самостоятельности предприятий, дальнейшего разгосударствления экономики, усиления эффективности хозяйствования. Союзная скупщина СФРЮ приняла около 30 законов, которые означали начало проведения экономической реформы: введен твердый курс динара, а затем проведена его деноминация, намечена новая валютная политика и конвертируемость динара: упорядочены цены на ряд товаров; уменьшены финансовые обязательства предприятий перед государством: введены меры по частичной компенсации увеличения стоимости жизни.

Результаты попытки стабилизации экономического положения в стране, эффективности хозяйствования, форсирования технического прогресса, материального стимулирования в работе предприятий и т.д. были неоднозначными²⁹. «Меры экономической реформы открыли ворота рынку. Предприятия сняты с государственных фондов, вынуждены бороться за выживание, реорганизуются»³⁰. Но при этом наблюдалась нестабильность экономического роста, увеличение структурных диспропорций, усиление инфляции, рост цен, ухудшение материального положения трудящихся, усиление социальной дифференциации в обществе. Результаты реформы оказались все-таки обратными ожидаемым. Рост производства в общественном секторе начал уменьшаться - с 9,7 s в 1954-1965 гг. до 6 % в 1966-1970 гг³¹. Одним из результатов реформы стало укрепление реальной власти дирекции на предприятиях (т.е. усиление технократии и бюрократизма), сведение к минимуму управленческих функций рабочих советов, возникновег реальной опасности превращения самоуправления в фикцию, в нереализованную возможность.

В феврале 1966 г. на III пленуме ЦК СКЮ в тезисах для дискуссии характер развития общества в это время определялся так: «Нестабильность рынка, быстрый рост nev снижение эффективности инвестиций, „дублирование" и недостаточное использование потенциалов, постоянный рост дефицита в текущем обмене и высокая задолженност. загранице, медленный рост производительности труда, углубление диспропорций, неравномерный рост жизненного уровня и т.д. и вплоть до усиления националистически! и других сепаратистских поступков»³².

К началу 1966 г. межнациональные отношения действительно обострились. Сл:-вения и Хорватия полагали, что они платят дань всей остальной неразвитой Югос.т.-вии. Сербия в свою очередь считала, что стала заложницей низких внутренних цен ai сырье, из-за чего ее национальный доход переливается в Словению и Хорватию. «Очевидно, что Югославия все больше поляризуется на силы, выступающие за унитари

жй или конфедеративный состав», - отмечал в своем дневнике хорватский историк Биланджич. Были признаки того, что отношения ухудшались и на уровне республик. Хорватии росли конфликты между хорватами и сербами. В свою очередь хорваты об-али внимание на засилье сербов на руководящих должностях, отмечая, что в Вуко-из 13 руководителей общин девять - сербы, в Осиеке сербами были градоначаль-. председатели профсоюзов, Социалистического союза трудового народа, комитета ■з экономике³³.

В июле 1966 г. на IV пленуме ЦК СКЮ был исключен из партии и снят с должности ■«голетний руководитель Службы государственной безопасности А. Ранкович. Он fui обвинен во «вредительской деятельности» и превышении власти. Многие полагает. что с его сменой начинается новый период развития югославского общества, что ■се преграды для дальнейшего совершенствования политической и экономической сягтемы на основе новых теоретических самоуправленческих разработок перестали ествовать.

беда республикализма. Так называемое дело А. Ранковича, хотя и несло на себе отпечаток партийных интриг, стало поворотным событием в истории Югославии, кото-вое до сих пор полностью не освещено в историографии. Долгие годы писать о деле А. Ранковича было практически невозможно, ведь существовала только одна официаль-•'•-партийная версия. Однако в 1980-е годы в связи с глубоким кризисом, охватившим •:трану, начался пересмотр событий двадцатилетней давности. Одни называли А. Ранко-іича сербским националистом, убивавшим албанцев в Косове и понесшим заслуженное •аказание, другие считали его сторонником югославянства без каких-либо элементов ■ ационализма, третьи видели в нем невинную жертву и человека, честно выполнявшего зой долг.

Владимир Бакарич, многолетний секретарь и председатель ЦК хорватских комму-истов и член самого узкого руководства Югославии в шутку в кругу друзей говорил, что эн - третий человек в стране, а второе место делят А. Ранкович и Э. Кардель³⁴. А. Ран-IDBH4 держал в своих руках кадровую политику партии и полицию - два существенных инструмента партийного и государственного влияния. Он не был теоретиком, реформатом или модернизатором, но отстаивал «идеологию партизанского югославянства и прагматическую государственность югославского характера». А. Ранкович был противником любого национализма и сепаратизма, а карделевцы считали его «консервативным централистом и носителем великодержавности»³⁵.

Популярность А. Ранковича в стране была очень большой. Молодежь пела песню, а которой наряду с Тито прославляла и Марко (партийный псевдоним А. Ранковича с 1938 г.). Д. Чосич записал в своем дневнике 1 апреля 1962 г.: «Сегодня больше всего верим Александру Ранковичу. Если бы этот человек имел возможность выбирать соратников, способных людей независимо от партийного стажа и военных заслуг, то он бы, вероятно, быстрее всех и самым эффективным способом вывел партизанскую революцию из той грязной лужи, в которую попала»³⁶.

В ноябре 1965 г. Й. Броз Тито вызвал к себе Д. Чосича и сказал, что в партии сложились две фракции, которые разбивают единство СКЮ и Югославии. Во главе этих фракций стоят Э. Кардель и А. Ранкович, причем, Кардель - левой, а Ранкович - правой. Д. Чосич не поверил, что такие коммунисты могут создать фракции. Он стал уверять

Тито, что его дезинформировали. Но вождь был убежден, что они - люди, которые борются за власть, готовы идти к ней и по трупам, вплоть до путча. Тито решил в День армии, 22 декабря, сообщить народу о ситуации в партии. Д. Чосич думал: «Что будет с нашим государством, если Тито ликвидирует Ранковича и Карделя?» Но уже в январе 1966 г. А. Ранкович сообщил Д. Чосичу, что недоразумения с Тито разрешены и сотрудничество продолжается³⁷.

Однако, вероятно, именно тогда Й. Броз Тито, до которого доходили слухи, что многие считают его старым, начал опасаться роста влияния и популярности более молодого А. Ранковича. Однажды он даже спросил его, сколько ему лет?³⁸ Тито не могло понравиться, что в Москве на XXIII съезде КПСС в 1966 г. А. Ранкович был окружен особым вниманием как возможный преемник Тито, а В. Гомулка и Т. Живков пригласили его сразу после Советского Союза посетить Польшу и Болгарию³⁹. А. Ранкович записал в своем дневнике, что пока он был в Москве, а затем - в Польше, в Белграде говорили о его борьбе за власть, о желании стать наследником Тито. Все это, возможно, заставило последнего ускорить процесс разрыва со своим многолетним соратником.

16 июня 1966 г. было созвано незапланированное заседание Исполнительного комитета ЦК СКЮ, посвященное вскрывшимся фактам о прослушивании руководящих кадров СКЮ. В. Влахович позвал А. Ранковича на заседание ИК, но не сказал, чему оно будет посвящено. Й. Броз Тито доложил о выводах сформированной им технической комиссии, определившей, что Служба государственной безопасности прослушивает его. а также Э. Карделя и все югославское руководство. А. Ранкович записал в дневнике: «Я знал, что чист, что с чистой совестью могу смотреть всем в глаза. Но все равно, „мой случай" инсценирован, и представление началось»⁴⁰. На состоявшемся заседании он ответил, что установка подслушивающих устройств без его ведома невозможна и, ощуша -моральную ответственность за случившееся, попросился в отставку со всех партийны! и государственных постов⁴¹. Комиссия, на которую сылался Тито, ни разу с А. Ранкови-чем не разговаривала. Тито по настоятельной просьбе генерала И. Гошняка встретил:s с А. Ранковичем на Бриони, но разговора не получилось.

Д. Чосич написал Тито письмо, в котором подчеркнул, что Ранкович после него -второй человек в стране («после Вас А. Ранковичу нет равных»). Он убеждал Тито, чт Ранкович является его истинным и последовательным сторонником. Больше всего Чосич тревожился за Сербию: «С крахом А. Ранковича в Сербии начнется процесс моральной, политической, национальной дезинтеграции и раскола». Он просил найти другій методы и средства решения этой проблемы, чтобы не вносить раскол в партию и Me*jf народами⁴².

1 июля 1966 г. члены ЦК СКЮ улетели на Бриони, чтобы обсудить вопрос на пленуме В повестке дня IV пленума стоял вопрос «Актуальные проблемы в связи с вредительск: ■ деятельностью некоторых органов безопасности и последствиями этой деятельности а развитии системы и деятельности Центрального Комитета». О такой повестке дня поставили в известность руководство СК всех республик, получили поддержку армии^- [ самого начала А. Ранкович ощутил бойкот со стороны прежних товарищей. Все от нег» отворачивались, никто не здоровался (кроме Д. Пуцара). Из-за этого у него подняла., температура, он стал задыхаться, позвал врача. Врач сказал, что «ослабло сердце», па самом деле это был инфаркт. В таком состоянии А. Ранкович слушал обвинения на пл*-нуме в свой адрес. Во второй половине дня по радио началась выборочная трансляш»' речей с пленума, в которых сообщалось, что народ страдал от тирании А. Ранковичг • ■: лицейской власти. Речь самого А. Ранковича, естественно, обнародована не была. К іечеру все закончилось. Й. Броз Тито, по словам Д. Чосича, был «очень счастлив, что так аёгко освободился от весомого соперника»⁴⁴.

В конечном итоге А. Ранковича назвали приверженцем великодержавного центра-іизма и тормозом самоуправления. На пленуме его не обвиняли в насилии над албан-_ами. Эти обвинения появились позже, в октябре 1966 г. на пленуме Краевого комитета •ІК Косова⁴⁵. Потом Тито утверждал, что «видел, как в стране и партии создается культ іичности Ранковича, чему следовало воспрепятствовать»⁴⁶. Через два года появились -овые обвинения. На совместном IX заседании Президиума и ИК ЦК СК Югославии в июне 1968 г. Тито говорил, что именно А. Ранкович виноват в саботировании решений • III съезда: «Известно, что Ранкович никогда, ни на одном заседании Исполнительного веча или Исполнительного комитета не сказал ни одного слова по вопросу нашей экономики, осуществления нашей реформы. Это не было только следствием незнания экогомики. Мог бы и Ранкович что-то сказать». Это трактовалось как глубокое несогласие : общественной и экономической реформой. А. Ранкович, по мнению Й. Броз Тито, был эиноват и в студенческих волнениях 1968 г.⁴⁷

В июле 1966 г. по стране прошли партийные собрания, одобрявшие решения IV пленума. Во всех республиках коммунисты отмежевались от А. Ранковича, а вместе с ним зосталось и Сербии - осудили великосербские концепции и великодержавный центра-*изм. На словах никто не сомневался в том, что А. Ранкович готовил заговор против Тито⁴⁸. Правда, как вспоминал Д. Чосич, ему остались преданы крестьяне, которые видели в нем «государственный символ Сербии»⁴⁹. Некоторые полагали, что ликвидировали человека, который представлял интересы Сербии и сербского народа. Армия осталась аа стороне Тито. Страна обсуждала деятельность А. Ранковича еще несколько месяцев. В октябре 1966 г. состоялся V пленум ЦК СКЮ, на котором отмечалось, что «группа Ранкович - Стефанович полицейскими методами (слежка, прослушивание, дискредитация руководящих деятелей) через Службу государственной безопасности, через кадровую политику и другие виды деятельности, отравляла отношения между людьми, отравляла межнациональные отношения», разжигала великосербский шовинизм, осуществляла тавление на людей⁵⁰. Под пунктом «Разное» на этом пленуме А. Ранковича исключили из партии⁵¹.

Тогда же на V пленуме были приняты решения о реорганизации руководящих органов СКЮ и формировании президиума ЦК СКЮ из 30-35 человек (чтобы предотвратить складывание культа личности одного человека), Исполнительного комитета и комиссий ЦК СКЮ. Вместо генерального секретаря устанавливалась должность председателя СКЮ⁵².

1 декабря 1966 г. правительство приняло секретное «Сообщение о противоправной деятельности группы Александра Ранковича и о злоупотреблении Службы государственной безопасности в политических целях». А. Ранковича обвинили в борьбе за власть с использованием средств, которые нарушают конституцию СФРЮ и законы страны. Группа действовала «на определенной политической платформе», которая противоположна началам конституционного устройства страны. Группа не верила в демократию и самоуправление и выступала за политику «жесткой руки». Согласно сообщению, «политическая платформа группы вошла в острое столкновение с конституционными началами о полном равноправии всех наций и народностей, которые живут на территории Югославии». Они действовали с великодержавных, централистских и шовинистических позиций. Используя возможности Службы госбезопасности, пытались влиять на процессы общественного развития, на органы государственной власти, на кадровые решения, занимались политическими интригами, прослушивали рабочий кабинет и резиденцию президента страны и других высокопоставленных функционеров. Все это приравнивалось к «политическому заговору», направленному на «захват власти антиконституционным путем». В документе предлагалось усилить контроль над Службой госбезопасности и уменьшить ее численность на 700 человек. Что касается самого А. Ранковича, то рекомендовалось «поступить великодушно»: уголовного дела не возбуждать, а применить меры общественного осуждения⁵³.

Сербский историк Л. Перович полагает, что свержение А. Ранковича разделило Сербию, особенно республиканскую компартию. Это был удар по всей системе государственной безопасности, «по традиции полицейского и военного государства и политики используемой силы». Сербия осталась без своего влиятельного человека в югославской партийной и политической иерархии, и это в тот момент, когда уже витал вопрос, что же будет после Тито. Особенно довольны результатами партийной акции были албанцы в Косове. Вели Дева, председатель краевого комитета СК, отмечал, что после IV пленума для края наступило «бурное развитие»⁵⁴.

Хорватский историк Д. Биланджич пишет, что «с падением А. Ранковича начинается новая фаза в борьбе за власть на союзном уровне. Эта борьба захватила и Тито, но чтобы удержаться у власти, он должен был лавировать. Боясь, что его как хорвата обвинят за удар по Сербии, он сделал ей непринципиальные уступки. В следующие несколько лет Сербия получила около 80 % союзных инвестиций. В высшем партийном органе Сербия получила три, а не одно место, как все республики. То есть два места были даны для ее двух краев, которые тем самым уравнены с республиками». Кроме того, сербы получили посты секретаря ЦК СКЮ (Миялко Тодорович), зампредседателя СФРЮ (Коча Попович) и председателя Союзной скупщины (Милентие Попович вместо Э. Карделя)⁵⁵.

Победа Э. Карделя в споре о будущем федерации означала для Словении зеленый свет в осуществлении своего видения места республик в многонациональной федерации. В Резолюции о деятельности ЦК СК Словении между VI и VII пленумами от 4 марта 1967 г. отмечалось, что государство уже начинает отмирать в сфере производства и хозяйственных отношений. Поэтому в Словении надо укреплять сознание о собственном государственном суверенитете⁵⁶. Осенью 1966 г. в Словении широко обсуждали проблему равноправия языков на террритории СФРЮ. Конституционный суд Словении обратился в республиканскую скупщину с предложением потребовать от всех государственных органов и организаций использовать в Словении словенский язык⁵⁷. По инициативе словенских властей в приморских общинах Изола (200 тыс. сербскохорватских говорящих), Копер и Пиран перестали преподавать сербскохорватский язык⁵⁸.

В декабре 1966 г. в Конституционный суд Югославии обратилась Македония с тем же вопросом - о неуважении македонского языка и невыполнении конституционньїі положений о равноправии языков, поскольку органы федерации обращаются в республики на сербскохорватском языке, а такие учреждения, как банки, таможня, налоговые службы и бухгалтерия тоже ведут документацию только на этом языке⁵⁹. На VI пленуме ЦК СК Македонии (на закрытом заседании 27 сентября 1966 г.) был поставлен вопрос с службе македонцев в армии: не менее 30 % военных на территории республики и командующие военных областей должны быть македонцами. Македонцы признавались, чт: ж имеют достаточно квалифицированных военных кадров - генералов, но есть много ■кіковников, которых можно произвести в генералы. Македонцы хотели расширить ос*- участие и в дипломатической службе, получить 9-10 мест руководителей дипло-«гическо-консульской службы⁶⁰. В Хорватии открыто говорили о необходимости привить хорватский язык, который ошибочно был объединен с сербским.

Существенные изменения в структуре федерации начались конституционными поп-жзками 1967,1968 и 1971 гг⁶¹. Как считают словенские историки, период 1967-1971 гг. -ро период федерализации федерации⁶². Реформы стали возможным после падения Ранковича, главного символа централизма, пишут они.

Первые шесть поправок были приняты в апреле 1967 г. Они касались скупщин рес-■гблик и федерации, длительности мандата председателя республики. Следующие три-нлцать дополнений были приняты в конце 1968 г.: вводились новые палаты парламента мече республик и краев), определялись правила употребления языков и алфавитов (у сербскохорватского языка отнято право называться общеюгославским языком). Следу-ие поправки были приняты в марте 1969 г. и в октябре 1970 г. А в середине 1971 г. їй сделаны еще двадцать три поправки по проблемам самоуправления. Как выраже-■е большей самостоятельности республик и укрепления их положения в союзном гоп ларстве в конституции республика определялась теперь как «государство, основанное ■і суверенитете народа»⁶³. В союзное правительство, согласно поправкам, республики юсылали определенное число человек.

В течение 1967 и 1968 г. усилилось давление на союзные органы с целью пересмотра конституционного статуса автономных краев. В феврале 1967 г. делегация краевого юмитета СК Сербии по Косову и Метохии разговаривала через голову руководства СК Сербии с Й. Броз Тито и Э. Карделем. Албанцы просили, чтобы края были уравнены в чравах с республиками. Э. Кардель поддержал косоваров весьма искусно, оставив впе--атление взвешенности своей позиции⁶⁴. При этом историк Л. Димич советует не забы-іть, что Э. Кардель выражал точку зрения югославского политического руководства. \лбанцы были воодушевлены этим разговором и начали новое давление на Сербию⁶⁵.

Уже в тот период в СКЮ начался постепенный процесс его федерализации, т.е. уси-іения самостоятельности республиканских партийных организаций. Как выражение этой тенденции съезды СК республик стали созываться до общеюгославского. Первым прошел VI съезд СК Словении в декабре 1968 г. На нем во время дискуссий коммунисты «первые выразили свое несогласие с той или иной позицией руководства. Словенские історики оценили его как самый полемичный партийный съезд после Второй мировой войны. В резолюцию съезда был вставлен тезис о стремлении республики к суверенности, очерчена словенская национальная программа. Организация словенских коммунистов разработала свой Устав. Центральный комитет значительно омолодился, замене подлежали и кадры более широкого руководства партии - секретари секретариатов, оперативных органов и т.д.⁶⁶

Схожие вопросы рассматривались и в Скупщине СФРЮ. Совместная комиссия всех веч и Рабочая группа по вопросам отношений федерация - республики и автономные края подготовили в апреле 1968 г. информацию о состоянии этих отношений. В материале констатировалось, что во время дискуссии в Комиссии и в Рабочей группе отмечалось, что на практике положения конституции о правах республик не применяются в должной мере, особенно в области народной обороны, международных отношений, а союзное законодательство сужает роль республик и их возможности регулировать общественные отношения на собственной территории. В то же время законодательство в области экономики оставляет мало простора для интеграции самоуправленческих отношений и способствует закрытию республик в собственных границах⁶⁷.

Реформы политической системы затронули и армию. В феврале 1969 г. был принят новый Закон о народной обороне. Согласно закону, народная оборона теперь подразделялась на армию и систему территориальной обороны (ТО), создаваемую в каждой республике. При Генштабе создавалось специальное управление ТО, которое возглавлял один из помощников начальника Генштаба⁶⁸.

На словах сущность «радикальных изменений в общественно-экономической и политической системе» в конце 1960-х годов выражалась в совершенствовании и развитии самоуправления, что стало определенным фетишем для югославского общества в 1970е годы. По словам К. Црвенковского, в одной партийной резолюции на 20 страницах слово «самоуправление» упоминалось 97 раз. «Это даже больше, чем упоминание Аллаха в Коране, - констатировал К. Црвенковски, - это скорее превращается в религию, теряет свое значение, теряет вес»⁶⁹.

1968-й год принес стране дальнейшую либерализацию и демократизацию и одновременно обозначил существенную активность ряда республик по получению большей самостоятельности. Одновременно в политической жизни страны произошли такие крупные события, как студенческие забастовки, волнения албанцев в Косове и Метохии, первые столкновения словенской элиты с федеральным центром по поводу распределения средств между республиками, массовые акции в Хорватии против союзной политики.

Студенческое движение. 3 июня 1968 г. в Белграде было неспокойно - с акциями протеста выступили студенты ряда факультетов Белградского университета. Студенческие волнения стали следствием неуспеха реформ, недовольства решениями брионс-кого пленума, поведения албанцев в Косове.

Лаза Трпкович, один из активных участников студенческих волнений на электротехническом факультете, вспоминал, что у студентов накапливалось недоверие к партии еще с начала 1960-х годов. Речь Тито в Сплите в 1962 г. и письмо ЦК СКЮ в 1964 г. ос обогащении коммунистов, замеченная тенденция социального расслоения в обществе осуждение Д. Чосича также вызвали неодобрение студентов⁷⁰. Студенческая печатк. публикации в СМИ показывали то напряжение, которое существовало у студентов. ■ довольно было только повода, чтобы оно переросло в бунт.

Безусловно, студенты были вдохновлены европейскими студенческими протестам». Однако, по мнению Л. Перович, волнения студентов в Белграде не были только рефлеї-сией на студенческие движения в мире. Они имели собственную мотивацию. «Социал.-ные различия и привилегии, трудности в обучении и получении работы, окостенелое^ политических структур, ограничения свободы волеизъявления и творчества - все расходилось с тем, о чем молодые люди слышали в семье, учили в школе, читали в газетах, смотрели в фильмах. Их фрустрация была благоприятной почвой для новой левиэ-ны в философии». И она быстро переросла в непосредственную политическую актів. Студенты боролись протии «красной буржуазии», обуржуазившихся старых левых, я возможность получать образование и работу, за социальную правду, внешнюю и внут-

■ знюю свободу. В партии студенческие волнения вызывали различную реакцию: неко-

■ рые видели в «новых левых» свою молодость, другие - опасность для их власти, тре-~\>н - глубокий рефлекс ортодоксальных левых, который мешает важным изменениям, ^ежде всего переходу к рыночной экономике⁷¹.

Д. Чосич писал 3 июня, что студенческие демонстрации имеют огромную обществен-кюи политическую важность, поскольку означают борьбу за демократию, социализм, тив бюрократической олигархии. Если бы рабочие поддержали студентов, пишет он, • пришел бы конец правлению бюрократической олигархии»⁷². Д. Чосич ощутил в сту-инческом движении взрыв национального достоинства, национального самосознания, іациональной гордости и упрямства, стремление к свободе и демократии. «Легализо-влся приглушенный сербский национализм», выразилось недовольство существующим порядком, отмечал он⁷³.

Л. Трпкович вспоминал: «На следующий день после студенческих волнений в студенческом городке в Нови-Белграде, во вторник (4 июня), на электротехническом мкультете собрались студенты. Многие предлагали выйти на улицы, и студенты слонялись к этому. Но я полагал, что на улицу выходить было нельзя, так как до нас [ОДИЛИ слухи, что в студентов готовились стрелять. На трибуну поднялся професор, который преподавал гражданскую оборону, Войо Абрамович. Его очень уважали студенты. Своей пламенной речью он склонил студентов на свою сторону, и в конце сказал: „Мы не пойдем на улицу". Его поддержали другие преподаватели. Создали Ко-■итет действия, в который избрали и меня. Я сразу занялся техническими вопроса* ии - вывесил на здание динамики, которые транслировали все речи студентов. Кроме 'о, выступления записывались и на магнитофон. На улице собирались прохожие и слушали студенческие речи. Проходящие автобусы останавливались, пассажиры тоже слушали. На здании вывесили плакаты с лозунгами типа „Долой бюрократию". Фактически студенты были за социализм, но тот, о котором говорили, но не выполняли. На следующий день в „Политике" появилась заметка, что вывешивать динамики на анешней стороне зданий - это противозаконно. Студенты опустили носы. Но одной з девушек пришла в голову идея повесить на здании красное полотно с портретом Тито. Сразу собрали деньги, вечером около семи поехали в город покупать красную ткань. Купили около 150 метров. Девушки стали сшивать ее. Вывесили. На следующий лень на факультет позвонили и сказали, что надо снять полотно. В ответ: „Что первым :нять - портрет Тито?“. Трубку повесили. Полотно с лозунгами и портретом Тито провисело на стене факультета около месяца»⁷⁴. Л. Трпкович отмечал, что с другими факультетами они связи не устанавливали. Только слышали, что и там были волнения. Из других республик к ним никто не приезжал.

В других республиках студенты также проявили себя, но, скорее в виде выражения солидарности с белградскими студентами. Так, люблянские студенты собрались в столовой студенческого городка 6 июня обсудить «профсоюзную» проблематику. Поводом стало увеличение платы за общежитие и необходимость выселяться из комнат в некоторых блоках для потребностей туризма. На собрании присутствовало около 3 тыс. студентов со всех факультетов. Это собрание совпало по времени с белградскими событиями. Когда словенские студенты узнали о волнениях в Белграде, они расширили свои требования, например, выступили против обогащения руководящих кадров. Позже студенты технических факультетов вышли из этого движения, и его составляли только студенты-гуманитарии. В мае 1969 г. заработало студенческое радио⁷⁵.

Однако радикализация студенческого движения в Словении началась позже, в

1970 г., когда студенты стали остро реагировать на международные события - во Вьетнаме, Камбодже, протестовать против приезда Р. Никсона в Югославию, против дружественных отношений с греческим военным режимом, когда просили Тито обратить внимание на положение словенцев в Италии. Студенческие митинги иногда собирали до 8 тыс. человек. В конце 1970 г. руководство студенческим движением взяла на себя интеллектуальная элита, и оно политизировалось. Стали обсуждаться вопросы взаимоотношения с федерацией, югославской конституции, реформы университета. В апреле

1971 г. студенты вышли на улицу, перекрыли дорогу к Любляне. Социальный протест против условий жизни в общежитии перерос в уличный протест с радикальными лозунгами. Серьезной акцией стала также забастовка на философском факультете в мае 1971 г., которая началась как протест против наказаний студентов. Студентов поддержали преподаватели и руководство университета. Звучали лозунги - за демократизацию, открытость при принятии решений по экономическим и политическим вопросам. Студенты даже хотели создать свою партию, но постепенно к 1974 г. студенческое движение в Словении пошло на убыль⁷⁶.

В Загребе волнения зарождались среди студентов медицинского факультета. Однако руководство СКХ решило упредить события. В. Бакарич отчитывался в Белграде: «Мы успели организовать несколько митингов, на которых говорили наши люди. Студентов предупредили, чтобы не шли на демонстрации, иначе их будет ждать милиция. Самый большой митинг коммунисты организовали в среду, на нем совместно со студентами приняли компромиссную резолюцию, в которой „социалистические революционные демократические силы" требовали „непосредственного освобождения рабочего класса' поддержки студентов белградского университета по вопросу отношений с милицией» Кроме того, коммунисты разработали программу работы со студенчеством и начали ее обсуждать с руководством университета. В. Бакарич был доволен: «Хотя 6 июня студенты все-таки собрались, но широкой акции не получилось. Мы смогли не дать им выйти на улицу»⁷⁷.

Коммунисты в Загребе смогли возглавить студенческий порыв, и под их руководством 9 июня 1968 г. были разработаны и приняты «Тезисы Второй всеуниверситетскс* конференции СК Загреба». В тезисах отмечалось, что общество характеризует стагнаині в экономике и общественно-политичеких отношениях, поэтому СКХ разработал «ясную платформу» для деятельности партии по реализации реформы, но «силы, потерпевшие поражение на IV пленуме ЦК СКЮ, а также другие реакционные силы, используют любые возможные методы, чтобы тормозить проведение общественных и экономическИ1 реформ и дальнейшее экономическое развитие нашего социалистического самоуправ-ленческого содружества». Решать студенческие проблемы предлагалось путем их демократического обсуждения на партийных форумах. Участие студентов в коммунистических мероприятиях было названо показателем их «политической зрелости»⁷⁸.

В Македонии студенты не только внимательно следили за развитием событий ■ Белграде, но и активизировались сами. В Скопье была отмечена большая активності в университете, но она выражалась в относительно мирных дискуссиях и дебатах <э факультетах. Обсуждались общественные, университетские и студенческие проблемы Чтобы не дать студенческому движению разрастись, коммунисты создали Комиссии для разработки платформы решения городской и университетской конференций СКМ. Македонские студенты в большинстве своем были против уличных демонстраций, в» «гуждали вмешательство милиции в события в Белграде. Однако были и те, кто при-швал выйти на улицу. Белградские студенты, как отмечается в партийных документах СКМ, установили контакт с македонскими студентами, передавали им листовки и дру-ime материалы, ряд студентов из Скопья побывал в Белграде. Но жизнь в университете Сжопья никак не прерывалась, экзамены везде прошли вовремя⁷⁹.

Во всех странах студенческие движения оканчивались по-разному. В Югославии Ł Броз Тито взял студентов под свою защиту. 8 июня 1968 г. он приехал в Белград, что-1ы самому принять участие в решении студенческих волнений. В тот же день на совмес--ном IX заседании президиума и ИК ЦК СК Югославии Тито говорил, что студенческие выступления не были спонтанными, а были заранее подготовлены и организованы. ■Здесь есть разные элементы, от Мао Цзэдуна до Ранковича», - подчеркнул он. Тито, ■анако, порадовало, что у студентов не было националистических и шовинистических юзунгов, «значит, наша молодежь национально здорова». По его словам, студенты пра-ильно ставили вопрос о внутреннем устройстве университета и системе преподавания, во их демонстрации нанесли большой удар по престижу страны. Он сказал также, что чідел, что советскому посольству студенты направили резолюцию с требованием сместить Тито и других руководителей, причем эту резолюцию не сами студенты написали. Он зачитал указанные в резолюции фамилии - Йосип Броз Тито, Эдвард Кардель, Крсте Првенковски, Владимир Бакарич, Мика Шпиляк, Добривое Радосавлевич, Вели Дева, Мика Трипало, Симо Затезало, Вьекослав Холевац - и, исходя из этого, сделал вывод, что эта листовка - великосербская, информбюровская. Другой вывод Тито - надо было ■остроже поступить с А. Ранковичем и его группой, сослав их куда-нибудь далеко. А то с ни теперь распространяют листовки даже по Лике и Кордуну и зовут сербов и других иа восстание⁸⁰.

Тито полагал, что готовили студенческие демонстрации профессора университета -Л. Тадич, М. Корач, С. Стоянович. А драка в Новом Белграде - только повод. Там кроме -іудентов были и люди со стороны. В Загребе, Любляне и Сараеве «было несколько лучше, чем здесь, поскольку студентам сумели объяснить. А мы в Белграде не пошли к студентам, не боролись за студентов». Он предложил не наказывать, а идти на отделение студентов от чуждых элементов. «Студенты имеют оправданные требования. Я согласен с большинством их требований», - таков был вердикт вождя⁸¹.

Д. Биланджич записал в дневнике 4-9 июня 1968 г., что участвовал в усмирении студентов на факультете политических наук в Загребском университете. Студенты его освистали, когда он сказал, что за студентами в Белграде стоят великосербские силы (ему об этом сказал М. Трипало). Югославский государственно-партийный верх испугался студенческих выступлений, был готов применить танки, но Тито был против применения силы. Он похвалил студенческие акции, что было воспринято студентами как победа. Они прекратили демонстрации, танцуя коло и распевая песню «Товарищ Тито, мы тебе клянемся»⁸². Л. Трпкович вспоминал, как многие слушали речь Тито и аплодировали ему⁸³.

Косовский вопрос в 1968 г. Осенью 1968 г. напряженная и до этого ситуация в Косове окончательно вышла из-под контроля. Оценивая позже эти события, Комиссия по контролю за деятельностью Службы государственной безопасности при правительстве СФРЮ сообщала, что «имеющиеся данные указывают на существование широкой подпольной деятельности ирредентистов на территории края»⁸⁴. Главная цель - предоставление Косову статуса республики, право на самоопределение и объединение Косова и части Македонии с Албанией. Методы деятельности - диверсантские, партизанские, малыми группами с возможностью одновременной акции.

В начале октября, непосредственно перед проведением демонстраций группа ирредентистов провела подпольное собрание в Метохии. Вторая встреча этой группы прошла 25 октября, на ней говорили непосредственно об организации демонстраций в Приштине, Косовска-Митровице, Джаковице, Гнилане, Урошеваце, Трепчи и Прешеве. В Приштине демонстранты сначала собрались 28 ноября (в День флага -государственного праздника Албании) перед зданием философского факультета и двинулись в сторону центра, где встретили решительный отпор милиции. По дороге демонстранты били стекла, витрины и машины, выкрикивали лозунги «Требуем республику», «Долой колониальную политику в отношении Космета» (Космет - сокращение от Косова и Метохии) и др.⁸⁵ В первый же день пострадало 10 милиционеров, четыре пожарных, 27 граждан обратились за медицинской помощью, один демонстрант погиб. Организаторы демонстраций были арестованы, против 20 возбуждены уголовные дела.

В Тетове в Македонии тоже существовала нелегальная албанская националистическая группа, постоянно организовывавшая встречи и собрания, на которых говорили об албанском патриотизме, единстве всех албанцев, о воспитании албанцев в националистическом духе. В начале декабря албанцы Македонии получили письмо из Косова, в котором их просили организовать демонстрации в защиту своих национальных прав Были составлены списки участников демонстраций, ходили по домам и уговаривали выйти на демонстрации. Тем, кто отказывался, угрожали или избивали. 22 декабря на улицы Тетова вышли около 200 человек, они разбили несколько витрин, выкрикивали лозунги «Долой Крсте Црвенковского», «Настало время гражданской войны», «Долой фашистскую милицию» и т.п. Были слышны выстрелы из пистолета. На здании общинного комитета СК Македонии вывесили албанский флаг, бросали камни в милиционеров, пытались ворваться в отделение внутренних дел⁸⁶. В связи с демонстрациями в Македонии было открыто 87 уголовных дел.

В декабре 1968 г. Й. Броз Тито так прокомментировал косовские события: «Чт: касается событий в Косове и Метохии, то я думаю, что события слишком драматизируют, что все не так, как некоторые представляют... Речь идет об одной группе, которая подговорила небольшую часть молодежи и студентов, которые разбил* витрины, как это делают и на Западе или почти во всех странах. Мало у кого не~ таких случаев. И что здесь драматизировать? Поэтому там ничего трагичного не случилось»⁸⁷.

По мнению историка Б. Петрановича, Тито просто был неправильно информирои о событиях в Косове⁸⁸. В январе 1969 г., выступая перед словенским партийным акт*-вом, он был более объективен, сказав, что причиной многих событий в Косове сталі ошибочная политика в сфере образования, когда создавалась гуманитарная, а не теї-ническая интеллигенция. «Часть так называемой гуманистической интеллигенции і Космете, между тем, ирредентистски настроена», поэтому сегодня Югославия ощушает последствия ошибочной ориентации в сфере образования в Крае⁸⁹. Тито полагал, что решать проблему в Косове надо через инвестиции, через экономическое развитие регионі Соотношение между сербскими и албанскими кадрами должно быть 3:1, хотя албанпм ■ Крае и больше, чтобы задержать квалифицированные кадры, чтобы их места не занивали неквалифицированные албанцы⁹⁰.

Марко Никезич, председатель ЦК СК Сербии, в 1968 и 1969 г. часто в своих выступлениях возвращался к вопросу Косова, отмечал, что надо решать экономические вопросы & крае, ликвидировать отсталость и бедность. Он очень надеялся на проводимую политику равноправия и братства - албанцы должны получать те же права, что и все другие ■ароды, убеждал, что надо противостоять давлению национализма. Никезич говорил о том, что эту проблему нельзя скрывать, надо говорить о ней открыто⁹¹.

Согласно поправкам к конституции 1968 г., Автономный край Косово и Метохия ■оменял название на Социалистический автономный край Косово. Организация авто-■омных краев теперь прописывалась не конституцией Республики Сербии, а краевыми институционными законами. Позже статус краев был еще более расширен поправками 1971 г., которые определяли, что «суверенные права начинают осуществляться в автономии». Это объяснялось созданием двухуровневой федерации: уравнивалось положение автономных краев в Сербии и Сербии в федерации⁹². Однако Косово требовало статуса республики.

Политический деятель из Македонии Стоян Андов пишет, что в ноябре 1968 г. события в Косове в официальных политических документах оценивались по-разному. В союзных документах их характеризовали как проявление экстремистского албанского национализма и сепаратизма, но указывали и на объективные причины, которые этому способствовали. Утверждалось, что тайные службы в Косове установили террор, создали атмосферу давления и устрашения. В Македонии соглашались, что это проявление экстремистского национализма, но вместо так называемых «объективных причин» говорили о «перетекании» национализма из Косова в Македонию, особенно в Тетово, о патернализме косовских албанцев над албанцами македонскими⁹³.

Фадиль Ходжа, член Президиума СФРЮ в 1980-е годы, бывший партизанский командир, которому Й. Броз Тито доверял, говорил С. Андову, что албанский народ имеет право объединиться в одно государство, и надо бороться за это объединение. Причем он был убежден, что импульсы для всеалбанского объединения поступают не из Албании, а из Косова. Так было, по его словам, и во времена Оттоманской империи, во время Берлинского конгресса, в Первую балканскую войну. Именно Косово стало во главе отпора врагу и объединения, и с Косовом связаны значительные даты в истории албанского народа⁹⁴.

Среди тех, кто в партии занял особую позицию по вопросу межнациональных отношений, в частности, по Косову, был Д. Чосич. Еще в мае 1968 г. он подробно изложил свою позицию на XIV пленуме ЦК СК Сербии: «Мы не видим реальных размеров шовинистических настроений и националистического психоза в среде шиптаров (албанцев. - Авт.)', неоправданно недооцениваются ирредентистские и сепаратистские настроения и стремления в известных слоях албанской национальности. Совершенно очевидно стремление реализовать самоуправленческие права национальности как права на создание государственности и косовского суверенитета... И в сербском народе могли бы вспыхнуть старая историческая цель и национальный идеал - объединение сербского народа в едином государстве. Чтобы предвидеть последствия этого процесса, не нужна никакая политическая прозорливость... Сербы и черногорцы не присвоили Косово и Метохию, не завоевали их у албанцев во время войны, то есть не являются оккупантами и завоевателями. Косово и Метохия являются старой и исконной родиной сербского народа... Албанцы Косова и Метохии не должны забывать, что в Косове и Метохии веками вместе с ними живут сербы, что на той земле создана огромная часть средневековой сербской культуры и сложились народные освободительные мифы, что за освобождение и развитие Косова и Метохии сербский народ понес большие жертвы и дал огромные средства, чтобы здесь жили около трехсот тысяч сербов и черногорцев»⁹⁵.

Йован Марьянович, который поддерживал Д. Чосича, отмечал, что «в самом СКЮ что-то не в порядке в понимании отдельных националистических явлений». По его мнению, большую опасность для национальных отношений в многонациональной стране представляет бюрократический национализм (или республиканизм). Он приводил отрицательные примеры, которые вели к национальной напряженности - создание мусульманской нации, симпозиум о черногорской нации, требование службы в республиканской армии, требование национальных экономик⁹⁶.

Выступление Д. Чосича было оценено как националистическое, положения его доклада подверглись резкой критике как противоречившие программным установкам СКЮ и национальной политике. Сам Д. Чосич был провозглашен националистом, обманщиком, пораженцем, бюрократом, человеком без совести, пропащим политиком, предателем интересов партии и даже диверсантом. В «Резолюции ЦК СК Сербии о политических взглядах Йована Марьяновича и Добрицы Чосича» сербские коммунисты «энергично осудили клевету, направленную на коммунистов автономного края Косова и Метохии», отмежевались от подстрекательства национализма и нарушения единства СК. Против принятия резолюции был только один голос⁹⁷.

Как полагает историк Л. Перович, в партии не хотели обсуждать позицию Д. Чосича, поскольку большинство думали также как и он. Но массы сдерживались партийной дисциплиной, поэтому опасно было проделать в этом единстве брешь. Но и уничтожить писателя не хотели - он был символом эпохи, человеком из народа и выражал интересы народа⁹⁸.

В начале 1969 г. обстановка в автономном крае продолжала оставаться неспокойной. Служба государственной безопасности узнала, что готовятся демонстрации одновременно в Косове, Македонии и Санджаке, что албанцы-экстремисты готовы на саботаж, диверсии, другие террористические акции, что у них накоплено много оружия⁹⁹.

В середине 1969 г. демонстрации албанцев, которые несли албанские флаги и транспаранты с портретами Скандербега, наблюдались уже и в Черногории, в городе Ульцинь. Школьники во главе с несколькими преподавателями вели себя, как сообщалось в партийных документах, неспокойно, пели песни - сначала сербские, а потом и албанские. Представителям Службы госбезопасности демонстранты признались, что их на подобную «пробную» акцию склонили и научили лозунгам («Да здравствует Албания!») преподаватели школы им. Зейнел Хайдини из общины Глоговац из Косова, которые были на экскурсии в Ульцине¹⁰⁰.

Массовое движение в Хорватии. Победа Э. Карделя в споре о будущем федерации придавала уверенность некоторым республиканским лидерам в Словении, Хорватии Они все меньше говорили о югославянстве, все больше о своих республиках. Даже партия не казалась больше монолитной. Одновременно начался процесс смены партийны! кадров: старые партийцы уходили на заслуженный отдых, им на смену приходили мо-

іьіе. Появилось ощущение свободы в самовыражении, в постановке ранее запретных тем, в выдвижении злободневных требований.

В конце 1960-х - начале 1970-х годов политическая активность хорватского обще-:тва переросла в явление, которое в историографии называют «массовое движение» или ■с-сербскохорватски - «маспок». Взрыв национального самосознания сопровождался ^гивизацией различных, в том числе и политических, сил в стране. Более того, массо-loe движение развивалось не только при поддержке, но и при непосредственном участии руководящих кадров республики и потому приняло серьезные размеры.

Лидерство в движении принадлежало Матице хорватской, организации с давними «ультурными и научными традициями. Матица хорватская после 1945 г. официально читалась общественной организацией, которая занималась вопросами культуры. Под этим подразумевалось изучение хорватского исторического наследия, языка, сотрудничество с другими культурными и общественными организациями в стране и за рубежом, ароведение лекций, круглых столов, научных конференций. В марте 1967 г. на одном мз заседаний экспертного совета Матицы хорватской ученые решили обобщить свою озицию по вопросам хорватского языка. Была составлена «Декларация о положении і названии хорватского литературного языка», которую подписали восемнадцать веду-яих хорватских научных институтов.

Авторы «Декларации» определили цель, стоявшую перед хорватским народом: «Иметь собственное национальное название языка, потому что это неотъемлемое право любого народа»¹⁰¹. Далее говорилось, что хорватский литературный язык вытесняется и ставится в неравноправное положение местного наречия. Причины сложившейся ситуации считались исключительно политическими. Идеи «Декларации» были поддержаны многими учеными, работниками культуры, сферы образования. На одном из заседаний ее одобрило Общество писателей Хорватии, в том числе, и один из самых аажаемых и влиятельных общественных деятелей писатель Мирослав Крлежа. Текст Декларации» был распространен всеми хорватскими средствами массовой информации. Этими действиями Матица хорватская фактически в одностороннем порядке перечеркнула Новосадский договор о сербскохорватском языке 1954 г., который создавался при ее непосредственном участии. По словам одного из авторов «Декларации», тогдашнего секретаря Общества писателей Хорватии С. Михалича, «после политической смерти А. Ранковича началась настоящая оттепель, и мы сразу же начали говорить... о языке. Мы практически двадцать лет боролись за хорватский язык, то есть за свободу называть его хорватским языком и самим о нем заботиться»¹⁰².

Тема языка быстро приобрела политическое звучание. Результатом публикации Декларации» для Матицы хорватской стало изменение ее роли и места в общественной, а позднее и политической жизни республики. Ее лидеры стремились занять посты в высших республиканских и союзных органах власти - в Саборе, Вече народов, городской скупщине, Культурно-просветительском вече, что создавало им еще больше возможностей для озвучивания и в дальнейшем воплощения в жизнь своих идей. «Декларация» стала своего рода «зеленым светом» для хорватского национального движения на этом этапе. Поддержка документа руководством республики стала сигналом для националистических сил о том, что можно предпринять и другие шаги в направлении пересмотра места Хорватии в Югославии и не только в области культуры.

Сотрудники Института истории рабочего движения после того, как его возглавил известный своими националистическими взглядами Ф. Туджман, стали инициаторами пересмотра истории хорватского народа. На первый план выдвигались его вековое стремление к самостоятельности. Но, если раньше подобные обсуждения проходили в закрытом режиме и редко становились достоянием общественности, то теперь их содержание стало регулярно публиковаться на страницах газет и журналов Матицы хорватской. Институт активно использовал памятные даты из исторического прошлого республики, чтобы лишний раз напомнить обществу о хорватской самобытности.

В 1968-1969 гг. наблюдается подъем хорватского «массового движения», которое характеризуется приходом в руководство СКХ молодых партийных лидеров с новыми идеями и своими представлениями о будущем Хорватии. Еще во время обсуждения «Декларации» они продемонстрировали свои симпатии чаяниям хорватской интеллигенции, выступившей в защиту хорватской национальной самобытности, культурных традиций и права хорватского народа на свой литературный язык.

VI съезд СКХ (5-7 декабря 1968 г.) отличался, по словам хорватского историка Д. Би-ланджича, от всех предыдущих: в воздухе витала атмосфера движения против окостенелых структур, против союзной администрации, за укрепление автономии республик, за большее уважение национального фактора, за ликвидацию союзных фондов. И все это окутывалось фразеологией самоуправления, что являлось «„великолепной" защитой от догматических и унитаристских сил»¹⁰³. Съезд, главным образом, закончил смену партийцев военного поколения, большинство членов ЦК составляли теперь люди в возрасте около 45 лет. На съезде главными фигурами были В. Бакарич и М. Трипало¹⁰'. Последнего избрали секретарем ИК ЦК СКХ.

Молодые хорватские лидеры (С. Дабчевич-Кучар, М. Трипало, П. Пиркер), придя к власти в республике, озвучили идею «власть для народа». Они заявляли, что руководство должно стремиться действовать в интересах граждан, которые могут донести до власти свои чаяния через средства массовой информации и во время общественны) мероприятий. Такие популистские заявления устраивали широкую общественность националистические круги, а также союзное руководство во главе с Й. Броз Тито, которому были симпатичны молодые, уверенные в себе партийные кадры, способные, по ei мнению, осуществить задуманные в стране реформы.

М. Трипало позднее вспоминал: «Это определенно было явление, которое зародилось после долгого бюрократического безразличия, стало причинной пробуждени* масс, которые захотели участвовать не только в проведении, но и в выработке политики»¹⁰⁵. М. Врхунец, шесть лет проработавший с Й. Броз Тито, отмечал, что популярность хорватских политиков в республике превосходила популярность самого главы государства. Во время массовых мероприятий присутствовавшие скандировали вместе с именеи Тито имена С. Дабчевич-Кучар и М. Трипало. Они были уже не столько партийным» сколько национальными лидерами. Воодушевленные широкой поддержкой, хорватски руководители заговорили о массовости движения в Хорватии.

Молодые коммунисты выступили с серьезными экономическими инициативами, направленными на достижение Хорватией большей экономической самостоятельности Среди них: реформирование банковской системы, децентрализация валютных фонд передача экономической власти рабочим организациям, общинам и республикам. По m инициативе был поднят вопрос о «чистых доходах», то есть о желании самим распоряжаться доходами республики. По сути, хорватские предложения означали стремленм к большей экономической самостоятельности в рамках Югославии. Эти действия хсі-ватского руководства привели к конфликту Хорватии с союзными органами и вызва -.і ваздражение у остальных югославских республик. За экономическими требованиями ■•і следовали политические претензии к федерации.

Новые тенденции в политической жизни Хорватии нашли понимание и поддержку т деятелей Матицы хорватской, которые стремились усилить роль своей организации ■ политической жизни республики. Матица в 1968-1969 гг. серьезно расширила изда-■ельскую деятельность и через периодические издания осуществляла планомерную пропаганду своих идей. В период с 20 мая 1966 по 31 марта 1968 г. Матица хорватская Издавала девять журналов, к осени 1971 г. их число возросло до 25. На страницах газет *■ журналов Матицы хорватской поднимались такие темы, как национальный вопрос, ■арианты создания национального государства, формирование национальной армии, реформа начальной школы, разделение учащихся по национальному признаку, разви-^-ие национальной культуры, проблема смешанных браков, экономическое угнетение Хорватии в Югославии. В средствах массовой информации Матица хорватская открыто "ропагандировала национальную нетерпимость хорватов к другим народам Югославии и. прежде всего, к сербам. Власти Хорватии не только не принимали мер против подобных шагов, но и поощряли их, оказывая финансовую поддержку. На встрече с делега-аией Матицы хорватской в ЦК СКХ в апреле 1969 г. М. Трипало обещал ей помощь в размере 300 млн динаров¹⁰⁶. Та, в свою очередь, в рамках научных и общественных форумов поддерживала политику молодых лидеров хорватских коммунистов и выступала с критикой их противников.

Матица хорватская как организация, представлявшая национальную культуру, тяготевшая к отстаиванию традиционных национальных интересов, в конце 1960-х годов стала тем центром, вокруг которого собирались силы, готовые бороться за национальные цели. Так Матица стала важным политическим центром наряду с ЦК СКХ и университетским движением. Постепенно критерием для принятия в Матицу хорватскую новых членов становились исключительно политическая активность и идейные взгляды. В Матицу вступали люди, не имевшие прямого отношения к культуре - политические и общественные деятели, в том числе из среды местных руководящих кадров, через которых организация могла оказывать влияние на различные политические и общественные структуры. В частности, Матица имела прочные позиции в Социалистическом союзе трудового народа, в организации ветеранов, в профсоюзах. Эти объединения Матица использовала для пропаганды своих идей и привлечения новых сторонников.

Организация начала основывать свои представительства за рубежом под названием «Общества друзей Матицы хорватской». В период с 1968 до конца 1971 г. были основаны около 30 таких обществ во всех ведущих европейских странах, США, Австралии. Инициаторами выступили известные представители хорватской политической эмиграции. Были налажены связи с такими организациями за границей, как «Хорватская академия Америки», «Американо-хорватский академический клуб», «Объединенные хорваты Америки» и с эмигрантскими кругами, группировавшимися вокруг мюнхенского журнала «Хрватска ревия».

Следующей этап «массового движения» (1970-1971) характеризовался переходом от обсуждений проблем развития республики к разработке и осуществлению конкретных программ действия. На X пленуме ЦК СКХ (январь 1970 г.) хорватские коммунисты сумели открыто поставить вопрос о правах Хорватии на большую экономическую, политическую и культурную самостоятельность. По инициативе С. Дабчевич-Кучар разгорелась серьезная дискуссия по вопросу будущего развития республики, ее роли в федерации. Хорватский партийный лидер прямо заявила на пленуме о возможности «самостоятельного существования» Хорватии: «Мы сможем обрести свое социалистическое государство»¹⁰⁷. Тезис о государственности Хорватии включал в себя: экономическое развитие на уровне современных европейских государств; правовой порядок вместо партийно-политического государства; плюрализм мнений вместо полицейской конфронтации; европейская, а не балканская ориентация. Вопроса об отделении не поднимали, каждый раз шла оговорка, что суверенитет будет осуществляться в рамках Югославии¹⁰⁸.

Лидеры Хорватии сделали «массовое движение» частью стратегии Союза коммунистов Хорватии. Озвученное ими стремление к переменам больше походило на движение за усиление самостоятельности. На партийных форумах все чаще использовалось понятие «хорватская государственность», а работа над поправками к республиканской конституции приобрела форму подготовки к созданию максимально независимой республики.

На этом этапе Матица хорватская уже не скрывала своего стремления стать ведущей политической организацией Хорватии. Ее члены видели себя будущими лидерами Хорватии. Материалы периодических изданий Матицы стали носить открыто антиюгос-лавский и антисербский характер. На страницах газет и журналов организации преобладала пропаганда националистических идей.

Политика СКХ и деятельность Матицы хорватской способствовали росту национализма, политической и межнациональной напряженности в республике. Следствием созданной в Хорватии атмосферы стала активизация сербских общественных и культурных организаций, выступавших в защиту сербского населения, чьи интересы хорватское «массовое движение» не только не учитывало, но и часто открыто преступало. Отношения хорватского и сербского населения в Хорватии стали портиться, росли недоверие, подозрение. Приходили сообщения о том, что на заводах начали пересчитывать хорватов и сербов. Из районов с сербским населением поступали жалобы на конкретные случаи национальной дискриминации. Соседи перестали разговаривать друг с другом Хорватское руководство ставило под сомнение эти сообщения, объясняя их происками политических противников.

Однако М. Врхунец в воспоминаниях написал: «Информации было достаточно мног: и из разнообразных источников, поэтому Тито был достоверно и объективно информирован... Все службы и наш кабинет в том числе, были забиты письмами граждан. Согласно этим письмам, в сербских районах Хорватии рос страх от усташества, чьи преступления никто никогда не забывал»¹⁰⁹. «Маспоку» воспротивились коммунисты, ветераны войны, рабочие - и хорваты, и сербы, особенно в Славонии, Бании, Кордуне. На шествие Матицы хорватской в Подравска-Слатине ветераны войны ответили массовым митингом¹¹⁰. «Маспок» не поддерживали и хорватские офицеры в ЮНА¹¹¹.

После шквала критики в адрес Хорватии со стороны других республик в рядах хорватских коммунистов произошел окончательный раскол. В. Бакарич, представите;» старшего поколения партийцев, перешел от предупреждений к требованию изменит, националистический курс, осуществляемый молодыми коммунистами. Однако М. Трипало не уставал подчеркивать, что «время Бакарича прошло, не можем мы бороться а он сидеть в тени и управлять через наши головы»¹¹². Но главное, что в это время, пс утверждению М. Трипало, Тито «оказывает безрезервную поддержку акции ЦК СКХ против союзного правительства»¹¹³.

Следует, однако, подчеркнуть, что взаимоотношения между руководством СКХ и СКЮ были достаточно сложными. Все годы развития «массового движения» глава государства колебался в отношении событий в Хорватии. Он изначально явно симпатизировал новому хорватскому руководству и возлагал на него большие надежды. Широта взглядов молодых коммунистов, их решительность и напор выгодно отличались от осторожных и порой нерешительных действий представителей старшего поколения коммунистов. Лидеры СКХ смогли убедить Тито в том, что их деятельность осуществляется в русле реформ, начатых руководством страны, что их требования ограничены рамками демократических преобразований. Тито внимательно наблюдал за действиями хорватских руководителей, часто встречался с ними, пытался вникнуть в их замыслы.

Й. Броз Тито поддерживал реформаторство молодых коммунистов до тех пор, пока jho не угрожало его власти. Он фактически поддержал стремление хорватов и словенцев к большей самостоятельности, но в последний момент спохватился, осознав, что хорватские лидеры посягнули на единство страны, партии и армии. Существовавшие и ранее разногласия хорватских коммунистов старшего и молодого поколения в 1971 г. достигли уровня прямого противостояния, грозили перерасти республиканские рамки. Социологические опросы показывали падение популярности в Хорватии и самого Тито.

Раздражение главы государства выросло после того, как не были выполнены его требования о закрытии Матицы хорватской, ставшей в республике практически второй партией, о запрете ряда периодических изданий, об арестах студенческих лидеров. Молодые лидеры хорватских коммунистов не только не спешили выполнять указания Тито, но и позволяли перечить ему. Последней каплей переполнившей чашу терпения, стала информация о связи хорватского руководства с усташеской эмиграцией. После этого Тито занял твердую позицию, которая базировалась на убеждении, что события в Хорватии угрожают его личной власти и единству страны. Разворот Тито многих в Хорватии просто ошеломил.

28-30 апреля 1971 г. состоялось заседание президиума ЦК СКЮ с представителями всех республик и краев. Секретарь Исполнительного бюро ЦК СКЮ М. Трипало, встретившийся с главой государства накануне, отметил, что тот был очень раздражен и сообщил об осуществлении в стране контрреволюционной деятельности: «Ни у кого не должно остаться иллюзии в том, что он может в Югославии повторить вариант А. Дуб-чека в Чехословакии. В каждой республике найдется много тех, кто меня поддержит. Мы наведем порядок в стране при помощи армии»¹¹⁴.

Открывая заседание, Тито не скрывал своего беспокойства, заявив о том, что в СКЮ -кризис. «Я никогда не был так обеспокоен, как сейчас», - сказал он¹¹⁵. Однако заседание не шло намеченным курсом. С одной стороны, не получалось дружно осудить Хорватию, а Словения даже выразила понимание ее позиции. С другой, Хорватия фактически перестала воспринимать слова вождя как указания к действию. С третьей, обсуждение вылилось во взаимные обвинения представителей Сербии и Хорватии по поводу ущемления политических и экономических прав их республик в Югославии. И тогда вождь применил интересный прием. Неожиданно во время заседания он вышел, а вернувшись, сообщил, что ему позвонил Брежнев. Шокированному этим известием собранию Тито поведал: «Мы поприветствовали друг друга, и я спросил Брежнева, в чем дело? Он говорит: „Товарищ Тито, ходят разные слухи. Есть информация, что какие-то ваши войска движутся к Белграду, что ситуация критическая". И т.д. Он так и сказал, что ситуация .очень важная". Это означает - нехорошая. Я сказал: „Товарищ Брежнев, мы заседали три дня, сейчас подходим к концу. Вся та информация, которую вы слышали, является дезинформацией. Это неправда. Это ложь. И войска никуда не движутся, и нам не надо войска использовать при решении внутренних вопросов". Я хотел сказать, что и во внешней политике не надо, но не сказал. Я сказал ему, что наше обсуждение продуктивно, что мы работаем над укреплением нашей партии, так как у нас есть достаточно серьезные вопросы, которые нужно решить, а это может сделать только партия. Правильно, ответил он. Я сказал ему: „Будьте уверены, что у нас достаточно сил, чтобы все решить самим, без какой-либо помощи кого бы то ни было"»¹¹⁶.

Внешняя угроза, а именно так воспринимался звонок Брежнева, способствовала объединению и диктовала принятие незамедлительных мер по стабилизации ситуации. Звонок прозвучал слишком вовремя, и поэтому существует мнение, что он был инсценирован самим Тито. Так или иначе, но он добился своего. В Заключении 17 заседания Президиума СКЮ говорилось о единстве югославских коммунистов в оценке того, что национализм явился объединяющим фактором для всех антикоммунистических сил, что именно он подрывает доверие между народами и народностями Югославии и ведет к угрозе единства в СКЮ. Все республики должны были провести пленумы и осудить проявления национализма.

30 ноября 1971 г. Й. Броз Тито встретился с руководством СК Хорватии в Караджорд-жеве. Присутствовали члены Исполнительного комитета и представители общественнополитических организаций Хорватии, всего 20 человек. Встреча длилась 20 часов. Тито осудил Матицу хорватскую как центр контрреволюции¹¹⁷, а Исполнительный комитет СК Хорватии объявил находящимся в кризисе и расколотым на фракции и группы. Руководители Хорватии в ответ приводили старые аргументы. Тито не понравилось, что он не услышал самокритики. Вместо этого хорватские «руководящие товарищи» постоянно употребляли слово «унитаризм», который якобы опаснее национализма. Однако, по мнению Тито, надо было различать унитаризм как остаток догматизма и унитаризм как единство и неделимость Югославии¹¹⁸. На этой встрече Тито высказался и о идее суверенитета республики: «Это что еще за второй суверенитет? Нельзя сейчас создавать какой-то свой, отдельный, наподобие классического государства. А такие тенденции существуют. Есть только один югославский суверенитет, он состоит из суверенитетов ВСЄІ республик»¹¹⁹.

1-2 декабря 1971 г. состоялось заседание президиума ЦК СКЮ. Тито рассказал о содержании своих разговоров с руководством Хорватии, просил рассмотреть ситуацию в: всей Югославии. По его мнению, в Хорватии было сформировано национальное движение, а руководство республики не дало отпор контрреволюционным группам, которые стояли за спиной этого движения. Он подчеркнул, что источник волн национализма и шовинизма, который захлестнул Хорватию, находился в Матице хорватской. Наряду с национализмом Тито, как обычно, осудил и унитаризм, но высказался за единства Югославии как неделимого и целого государства. Представители СК Хорватии согласились с критикой, но причины роста национализма объяснили медленным решением общественно-экономических проблем¹²⁰.

Личное участие Тито в критике курса СКХ, выбранная тактика и жесткость формулировок все же заставили руководство Хорватии каяться. С. Дабчевич-Кучар призналась что «были случаи подогревания политической температуры» со стороны руководств і СКХ. Она оправдывалась, что, когда говорили о движении, то «имели в виду не создание другой организации, а готовность включить широкие массы народа в политику Союз і

■ -імунистов Югославии и Союза коммунистов Хорватии», имели в виду «поддержку рйочего класса, крестьянства и большей части интеллигенции». Позицию руководства

рватии она пыталась представить как современную и прогрессивную, подчеркивая, ио в партии в то же время есть консервативная группа, которая стоит на антисамоуп-IBE ленческих и антиюгославских позициях. К ним она добавила унитаристов, этатистов

■ сербских шовинистов, которые не были лишь реакцией на хорватский шовинизм. «И і гда будем бороться против хорватского шовинизма, - уточнила она, - должны будем

Іороться и с этими силами, должны дать им бой»¹²¹.

Руководство СКХ колебалось и не хотело подавать в отставку, надеясь, что его подде-

■ кит рабочий класс. Поэтому к Загребу были подтянуты войска, полиция и спецслужбы, ■: горым были выданы четкие инструкции на случай беспорядков. Генерал Д. Йовано-іігч через семнадцать лет после этих событий вспоминал, что Й. Броз Тито сообщил ему • намерении контрреволюционных сил с помощью студентов захватить власть. Генерал

■ этвет заверил, что все находится под контролем. С. Дабчевич-Кучар в воспоминаниях

■ ишет: «Это было решающим для меня при подаче в отставку. Мы не хотели и не имели ■рава быть причиной столкновений с тяжелыми последствиями»¹²². В итоге партийное іуководство Хорватии, включая С. Дабчевич-Кучар, М. Трипало, П. Пиркера, подали в втставку на пленуме ЦК СКХ 12-13 декабря 1971 г.

Но еще 7 декабря были арестованы все редакторы еженедельника «Хрватски тьед-вик», самого старого органа Матицы хорватской. 11 декабря 1971 г. произошла коллективная отставка Исполнительного комитета Матицы, 20 декабря в отставку отправле-вы члены ее Центрального комитета и Президиума. Деятельность Матицы хорватской ыла прекращена. Ее здание и архив были опечатаны полицией, позднее их передали \кадемии Наук.

Пик арестов и дальнейших судебных разбирательств пришелся на 1972 г. В марте прошли массовые аресты студенческих лидеров с формулировкой «за контрреволюционные действия против народа и государства». По официальным данным, в 1972 г. ї суду были привлечены 947 рядовых членов партии и 69 коммунистов - членов ЦК. Так называемые политические меры были применены к 1052 членам партии: из Союза коммунистов исключены 741 человек: 31 руководителя перевели на другие должности; в отставку со своих должностей ушли 280 человек¹²³.

В августе 1972 г. республиканский Секретариат внутренних дел разослал в республики секретную Директиву президента страны и командующего по вопросам безопасности от 24 июля 1972 г. Она предполагала укрепление системы безопасности в условиях леятельности контрреволюционных сил и «специальной войны», направленной против Югославии и ее конституционной системы¹²⁴. Главе государства на короткое время удалось сплотить югославских коммунистов, однако в 1970-е годы начался новый виток разногласий между республиками и центральной властью.

Взлет и падение либерализма. Появившиеся в 1960-е годы первые признаки либерализации выражались в требованиях свободы печати, автономии университета, независимости судопроизводства, невмешательства партии в работу политических институтов. Но власти понимали, что всякая реформа в этой сфере для них губительна. По словам Л. Перович, у югославских коммунистических властей сочетались «критика Сталина и укрепление нашего варианта сталинизма»¹²⁵.

Все это было следствием кризиса модели, по которой Югославия развивалась после 1948 г., считает Л. Перович. Симптомы этого кризиса как раз и стали ощущаться в середине 1960-х годов. Реформа партии и федерации, экономической системы породили поляризацию сил в партии и в обществе. Появились две течения: 1) либеральное и 2) догматическое, консервативное. Первое стремилось к открытому обществу, рыночной экономике, модернизации, реформе партии, политическому плюрализму (свобода фракций), эластичной федерации, закрепленной правами и обязанностями республик и определенными совместными функциями.

В противоположность этому другое течение склонялось к административной экономике, доминирующей роли твердо организованной и централизованной партии, нейтралистской федерации, опирающейся на армию. Наиболее интенсивной борьба этих двух течений стала после IV пленума, студенческих событий 1968 г., а особенно после оккупации Чехословакии в 1968 г. и появления идей еврокоммунизма. После мирной «поколенческой» смены руководства в партии, которая произошла на XIX съезде СКЮ (1969), либеральное течение окрепло во всех республиках. Однако 1 декабря 1971 г. в Караджорджеве произошли резкие перемены. Тогда была применена сила в решении спорных вопросов, что не могло не остаться без последствий в молодом сложном обществе без демократических традиций. Усилилась роль главного политического арбитра. Все это оправдывалось целью защиты и сохранения Югославии¹²⁶.

Либерализм стал особенно ярким явлением в Сербии. Его лидером был Марко Нике-зич. До 1968 г. он занимал пост главы внешнеполитического ведомства - государственного секретаря по иностранным делам. В ноябре 1968 г. М. Никезич возглавил СК Сербии. Его избрание было неожиданным для членов партии (его кандидатуру предложил предыдущий глава сербских коммунистов П. Стамболич, который сам отказался выдвигаться). Многие полагали, что во главе СК Сербии должна быть сильная личность. Считалось, что «необходим авторитет, национальная фигура, а Марко Никезич таковым не был». В белградской печати о нем говорили как о «новом» человеке.

М. Никезич полагал, что говорить о необходимости изменений надо осторожно, постепенно, при согласии ведущих людей в партии и особенно Й. Броз Тито. «Я думал, -писал М. Никезич, - что он может пойти значительно дальше в допущении демократии как раз потому, что был неприкосновенным... Я хотел его видеть как человека, который возглавляет нашу эволюцию». М. Никезич писал также, что все, кто выступал за государственный социализм, считали его прозападным человеком за то, что он полагал, чт: «западные формулы - это общемировые формулы» и мечтал о европеизации страны. Он был убежден, что главная опасность для независимости Югославии исходила от Советского Союза и, по его мнению, так думали 90 % сотрудников Секретариата иностранны! дел. Однако из-за исторической привязанности к России, ставить «западника» во глав* Сербии было рискованным делом¹²⁷.

В начале 1970-х годов М. Никезич имел сторонников во всех республиках СФРЮ, дл» которых он был альтернативой государственному социализму, национализму, ресталя-низации партии и рецентрализации государства. Он считал, что путь Сербии и Югославии должен вести к развитию современной экономики, демократизации общества, освобождению от старых кадров и от власти югославской политической верхушки. Главну* опасность М. Никезич видел в реставрации бюрократического централизма, которым грозил задушить демократию, и настаивал на том, что вместо сербской заботы о Ю лавии нужно, чтобы югославский верх не вмешивался в сербские дела. Б. Петранові -юлагал, что под его руководством в Сербии сформировался другой вид, ненационалис-гаческой, оппозиции по сравнению с Хорватией¹²⁸. Л. Перович подтверждает, что «сербе либералы не были националистами»¹²⁹.

В сербской историографии последних лет появился тезис, что Тито расправился с :грбскими либералами для того, чтобы уравновесить жесткую позицию в отношении «массового движения» в Хорватии. Однако сами сербские либералы такую позицию не мзделяют. М. Джекич считает, что Тито «не был инициатором дискуссий около так на-шваемого либерализма у нас. Это были мы сами. Я сам неоднократно принимал участие

■ этом»¹³⁰.

Л. Перович подчеркивает, что сербское партийное руководство «не осуждало» ■маспок» и держалось на расстоянии от оценок хорватского движения. Поэтому

■ □осле осуждения партийного руководства в Хорватии... под удар должно было по-■асть и сербское партийное руководство», в том числе и из-за этой своей «позиции»». «Сербское руководство, - пишет она, - квалифицированное как технократическое, іиберальное, прозападное, что означало - антисамоуправленческое, прокапиталис-тическое, советскофобское, со своими взглядами (на рынок, реформу, демократию), объективно представляло преграду для формирования нового соотношения сил в Югославии¹³¹.

Сербские либералы именно поэтому были осуждены как носители чуждой идеологии. «В столкновении 1971-1972 гг. потерпело поражение течение в Союзе коммунистов Іербии, которое определяли как советскофобское, антититовское, оппортунистически, техноменеджерское, элитное. Говорилось, что оно было троянским конем классо-юго врага в Союзе коммунистов Югославии. Позже все это сократилось и попало под зпределение либералы. Это было не случайно. Либерализм - известная ересь в меж-іународном коммунистическом движении: им всегда обозначали те течения, которые стремились не только к критике деформаций и изменению системы, но и к постепенной эевизии целей»¹³².

Пидер сербского либерализма М. Никезич подал в отставку в октябре 1972 г. Его осудили как носителя чуждой СКЮ идеологии. И он действительно, как считает Л. Перович, защищал идею, противоположную идее коммунизма, поскольку «либерализм /стаивал гражданское общество и приверженность ценностям западноевропейской ивилизации, либеральную экономику и власть права, прежде всего, а также антицентрализм и антинационализм»¹³³.

Словенский ученый Б. Репе, написавший книгу о либерализме в Словении, полагает, что либерализм - общеюгославское явление и что хронологически его существование можно обозначить как середина 1960-х - середина 1970-х годов. Он связывает либерализм с демократическими изменениями в обществе, оппозиционным движением, с идеологическими различиями, которые сильнее всего проявились в Словении, Хорватии и Сербии. Некоторые явления отмечались и в Македонии. Причем либерализм имел разную окраску. В Словении и Македонии он имел национальные оттенки, в Хорватии проявился как национализм¹³⁴.

Как пишут словенские историки, при всех различиях либерализм в югославских республиках объединял критический взгляд на способ управления в партии и государстве. Национализм в Хорватии был связан с тем, что «маспок» поддержала хорватская эмиграция, которой была близка усташеская идеология. И поэтому с ноября 1971 г., начиная с выступлений студентов, «маспок» свернул с либерального пути¹³⁵.

Словенский либерализм выражался в критике существовавшей системы и выдвижении планов ее структурных изменений. Словенцы не возражали против социализма и ведущей роли СК, но требовали плюрализма. Самым радикальным требованием была реорганизация ССТНЮ с возможностью вхождения в него организаций с различными позициями, имеющими право критиковать проводившуюся политику. Это могло перерасти даже в двухпартийную политическую систему, а затем - в многопартийный плюрализм¹³⁶. Идея изменения межнациональных отношений (в Словении понимаемая как отношения между республиками и центром) тяготела к конфедерализму - экономической и финансовой самостоятельности республик, территориальной организации обороны с возможностью служить в собственной республике, языковому и другому равноправию в армии, непосредственным связям с республиками без центра как посредника, большей самостоятельности в международных отношениях.

Основной принцип словенских либералов - принцип народного (республиканского) суверенитета. Как таковая программа словенских либералов не существовала, ученые выводили ее из выступлений, речей и политических позиций приверженцев либерализма. Не существовало и какого-нибудь центра либерализма в Словении. Можно лишь назвать центром притяжения либералов Станета Кавчича, председателя словенского правительства в 1967-1972 гг. Теоретические основы либерализма можно было найти в журнале «Теория ин пракса». Существовали группы либералов в республиканской скупщине, в отдельных организациях Союза коммунистов Словении, в партийном комитете Любляны, в Люблянском университете, среди журналистов, а также экономистов, выступавших за реформы¹³⁷.

Словенские историки связывают процесс либерализации с 1968 г. и возможностью демократизации в обществе после падения А. Ранковича. Этот процесс, по их мнению тесно связан с экономической реформой, со стремлением к большему суверенитету хотя сам Союз коммунистов не хотел отрекаться от монополии на принятие решений. Это и определяло всю политику Словении до конца 1972 г. Изначально болыыинств: требований касалось либерализации экономики, усиления роли рынка и введения планово-рыночных отношений. Но для этого надо было осуществить демократические изменения в политической системе. Чтобы увеличить роль республик, необходима бы: децентрализация политической власти¹³⁸.

С либералами начали расправляться весной 1971 г. В октябре 1972 С. Кавчича обвинили в связи с политической эмиграцией. Начались «идеологические чистки» на всеї уровнях¹³⁹.

Примечания

1 Nikezic М. Srpska krhka vertikala. Beograd, 2003. С. 10.

2 ПетрановиН Б. Исторща JyroMaBHje 1918-1988. Београд, 1988. Кн.. 3. С. 348.

3 Arhiv Jugoslavije (Srbije i Crne Gore) (далее AJ). F. 507. CK SKJ. V. K-XIV/20. C. 37.

4 Joeati Филип. Подводни гребни на политиката: Разговори со Крсте Црвенковски. Скоп*. 1993. С. 11.

5 BilandžicD. Povijest izbliza: Memoarski zapisi 1945-2005. Zagreb, 2006. С. 81.

6 ЪосиН Д. Пишчеви записи (1951-1968). Београд, 2000. С. 216.

7 Slovenska novejša zgodovina: Od programa Zedinjenia Slovėnija do mednarodnega priznan Republike Slovenije 1848-1992. Ljubljana, 2005. Knj. 2. S. 1033-1034,1039,1078-079.

8 AJ. F. 507. CK SKJ. V. K-XVI/5. S. 7.

9 AJ. F. 507. CK SKJ. III/87. Prilog 1. S. 10-11.

10 Цит. по: ЪосиН Д. Пишчеви записи (1951-1968). С. 291.

11 Там же.

12 Bilandžic D. Povijest izbliza: Memoarski zapisi 1945-2005. Zagreb, 2006. S. 107.

13 AJ. F. 507, CK SKJ, V, K-XVI/5/ S. 122-124.

14 ЪосиН Д. Пишчеви записи (1951-1968). Београд, 2000. С. 215.

15 Arhiv Republike Slovenije. F. 1589. CK ZKS. Š. 15. Seje IKCK ZKS. A.E. Stenografski zapisnik e IK CK ZKS: S. 22. Predsednikova dejavnost. AE. Informacija.

16 Ibid. C. 362-363, 370.

17 Poćetak kraja SFRJ: Stenogram i drugi prateći dokumenti prośirene sednice Izvršnog omiteta CK SKJ održane 14-16 marta 1962 godine / Prired. dr Miodrag Zečevic. Beograd, 1998.

S. 276-277.

18 ЪосиН Д. Пишчеви записи (1951-1968). С. 220-221.

19 Там же. С. 221-222.

20 Slovenska novejša zgodovina. Knj. 2. S. 1040-1041.

21 ЪосиН Д. Пишчеви записи (1951-1968). С. 287.

22 Arhiv Republike Slovenije. F. 1589. CK ZKS. Š. 193. Komisija za mednacionalne in medrepubliške i'inose pri CK ZKS. A.E. Stenografske beleške Izlaganja druga E.Kardelja. S. 7,23.

23 Цит. no: ЪосиН Д. Пишчеви записи (1951-1968). С. 287.

24 Bilandžic D. Povijest izbliza: Memoarski zapisi 1945-2005. S. 82.

25 ЪосиН Д. Пишчеви записи (1951-1968). С. 289

26 Bilandžic D. Povijest izbliza: Memoarski zapisi 1945-2005. Zagreb: Prometej, 2006. C. 39-40.

27 AJ. F. 507. CK SKJ. VIII. Ideološka komisija. II/2-b (212). S. 60, 65.

28 Jovic B. Knjiga o Miloševiču. Beograd, 2001. S. 49-50.

29 Центральная Европа во второй половине XX века. М., 2002. Т. 2. От стабилизации к кризису 1966-1989. С. 490.

30 Bilandžic D. Povijest izbliza: Memoarski zapisi 1945-2005. S. 490-491.

31 ПетрановиН Б. Истори]а Jyro^aBHje 1918-1988. Београд, 1988. Кн>. 3. С. 382.

32 AJ. F. 507. CK SKJ, Plenarne sednice. 11/27. S 1.

33 Bilandžic D. Povijest izbliza: Memoarski zapisi 1945-2005. S. 51.

34 Početak kraja SFRJ: Stenogram i drugi prateći dokumenti prośirene sednice Izvršnog komitetą lK SKJ održane 14-16 marta 1962 godine. S. 270.

35 ЪосиН Д. Пишчеви записи (1951-1968). С. 216.

36 Там же. С. 220.

37 Там же. С. 238-239.

38 Там же. С. 292-293.

39 AJ. F. 507. CK SKJ. III/117. Prilog 2. S. 27.

40 РанковиН А. Дневничке забелешке. Београд, 2001. С. 37.

41 AJ. F. 507. CK SKJ, Plenarne sednice. II/28. Prilog 1. S. 3.

42 ЪосиН Д. Пишчеви записи (1951-1968). С. 254, 256.

43 Arhiv Republike Slovenije. F. 1589. CK ZKS. Š. 33. Seje IKCK ZKS. A.E. Zapisnik XX seje IK IK ZK Slovenije.

44 ЪосиН Д. Пишчеви записи (1951-1968). С. 258, 295.

45 ПетрановиН Б. Истории Jyro^aenje 1918-1988. Кн>. 3. С. 388.

46 AJ. F. 507, CK SKJ. Izvršni biro predsedništva SKJ. П/29 (2). S. 116.

47 Arhiv Republike Slovenije. F. 1589. IK ZKS. S. 60. IK A.E. Stenografske beleške sa IX zajednicke sednice Predsednistva і Izvrsnog komitetą CK SKJ. S. 3.

48 Arhiv Republike Slovenije. F. 1589. CK ZKS. S. 33. Seje IKCK ZKS. A.E. Zapisnik XX seje IK CK ZK Slovenije.

49 ЪосиИД. Пишчеви записи (1951-1968). С. 263.

53 Arhiv Republike Slovenije. F. 1931. Republiški secretariat za notranje zadeve SRS. Š. 1404. A.E. Izveštaj o protivustavnoj grupe oko Aleksandra Rankoviča i o zloupotrebljavanju Službe državne bezbednosti u političke svrhe. S. 1-3,8,15-16.

54 Nikezic M. Srpska krhka vertikala. S. 17,101.

55 Bilandžic D. Povijest izbliza: Memoarski zapisi 1945-2005. C. 52-53.

56 Arhiv Republike Slovenije. F. 1589. CK ZKS. Ś. 25. Idejno politične naloge ZKS in obravnana rezolucija. A.E. Predsedništvo. S. 5.

57 Arhiv Republike Slovenije. F. 1589. CK ZKS. Š. 195. Komisija za mednacionalne in medrepubliške odnose pri CK ZKS. A.E. Informacija. Priloga 1.

58 Arhiv Republike Slovenije. F. 1589. CK ZKS. Š. 226. Komisija za mednacionalne in medrepubliške odnose pri CK ZKS. A.E. CK SK Jugoslavije

59 ArhivRepublike Slovenije. F. 1589.CKZKS.S.195.Komisijazamednacionalneinmedrepubliške odnose pri CK ZKS. A.E. Ustavnemu sodišču Jugoslavije.

60 Државен Архив на Республика Македонка. Ф. 1.427. ЦК НА КПМ/СКМ. К. 136.22. С. 986-987.

61 ПетрановиИ Б. HcTopnja Jyro^aBHje 1918-1988. Кнэ. 3. С. 401.

62 Slovenska novejša zgodovina. Knj. 2. S. 1052.

63 Ibid. S. 1054.

64 ДимиН Jb. HcTopnja српске државности. Нови Сад, 2001. Кн>. III. Cp6nja у Jyro^aBHjH С. 393-394.

65 Там же. С. 397.

66 Slovenska novejša zgodovina. Knj. 2. S. 1056.

67 Државен Архив на Республика Македонща. Ф. 1.427. ЦК на КПМ/СКМ. К. 144.4. С. 56-75

68 Bilandžic D. Povijest izbliza: Memoarski zapisi 1945-2005. C. 67.

69 Arhiv Republike Slovenije. F. 1589. IK ZKS. Š. 60. IK A.E. Stenografske beleške sa IX zajedničke sednice Predsednistva i Izvršnog komitetą CK SKJ. S. 46.

70 Запись разговора с Л. Трпковичем, одним из организаторов студенческого волнени* на электротехническом факультете, 7 мая 2007 г.

71 Nikezic М. Srpska krhka vertikala. S. 27.

72 ЪосиИД. Пишчеви записи (1951-1968). С. 333.

73 Там же. С. 335, 338.

74 Запись разговора с Л. Трпковичем...

75 Slovenska novejša zgodovina. Knj. 2. S. 1063.

76 Ibid. S. 1065,1066.

77 Arhiv Republike Slovenije. F. 1589. IK ZKS. Ś. 60. IK A.E. Stenografske beleške sa IX zajednifti sednice Predsednistva i Izvršnog komitetą CK SKJ. S. 28,30.

78 AJ. F. 507. CK SKJ. VIII. Ideološka komisija. II/2-b (218). S. 1, 4.

79 Државен Архив на Республика Македонка. Ф. 1.427. ЦК на КПМ/СКМ. К. 139.5. С. 98-101

0 Arhiv Republike Slovenije. F. 1589. IK ZKS. Š. 60. IK A.E. Stenografske beleśke sa IX zajedničke :e Predsedništva i Izvršnog komitetą CK SKJ. S. 4,7-8.

81 Ibid. S. 10.

12 BilandžicD. Povijest izbliza: Memoarski zapisi 1945-2005. C. 66.

13 Запись разговора с Л. Трпковичем...

1 AJ. F. 130. SIV. Fas. 559. JO. 926. S. 1.

15 AJ. F. 130. SIV. Fas. 559. JO. 926. S. 2, 6-8.

86 Ibid. S. 10-12.

87 Цит. по: ЪосиНД. Пишчеви записи (1951-1968). С. 387.

88 ПетрановиН Б. Историка Jyro^aBHje 1918-1988. Кн>. 3. С. 389.

: 9 Arhiv Republike Slovenije. F. 1589. Predsednikova dejavnost. S. 17. Zapisnik razgovora isednika Titą s predstavniki SR Slovenije. S. 25.

90 Arhiv Republike Slovenije. F. 1589. Predsednikova dejavnost. Š. 17. Zabeleška razgovora pri Titu na Brdu. S. 2.

91 Nikezic M. Srpska krhka vertikala. S. 114,122. ^q2 ПетрановиН Б. Исторща JyrooaBHje 1918-1988. Kh>. 3. C. 402.

93 Там же. С. 469-471.

94 Там же. С. 480.

95 Integralni govor Dobrice Ćosića na XIV sednici CK SK Srbije // Nedeljni telegraf. Beograd, : 1 april. S. 28-31.

96 Arhiv Republike Slovenije. F. 1589. CK ZKS. Ś. 278. Komisija za mednacionalne in republiśke odnose pri CK ZKS. A.E. 14. седница ЦК CK Cp6nje. S. 94-95.

97 Ibid. S. 314-315; ЪосиН Д. Пишчеви записи (1951-1968). С 330.

98 Nikezic М. Srpska krhka vertikala. S. 20.

99 AJ. F. 130. SIV. Fas. 559. JO. 926. S. 13,14.

100 AJ. F. 507. CK SKJ. IV; K. 17/19.

101 Kesar J., Bilbija D., Stefanovic N. Geneza maspoka u Hrvatskoj. Beograd, 1990. S. 2.

102 Jandrič B. Pogledi na Deklaracijų o nazivu i polożaju hrvatskog književnog jezika // Povjesni prilozi. 1999. № 18. S. 326.

103 Bilandžic D. Povijest izbliza: Memoarski zapisi 1945-2005. C. 68.

104 Мико Трипало происходил из очень богатой и уважаемой семьи, которая в свое время юддержала создание Королевства СХС. В 16 лет Мико присоединился к антифашистскому иижению в Хорватии. Закончил юридический факультет в Загребе. Обладал шармом и харизмой. См.: Nikezic М. Srpska krhka vertikala. С. 15, сноска 33.

105 Tripalo М. Hrvatski nacionalni program - počeci pluralizma // Erasmus. 1996. № 15. S. 23.

106 BilandžicD. Povijest izbliza: Memoarski zapisi 1945-2005. C. 78.

107 Dabčevic-Kučar S. SKH u politićkoj akciji. Zagreb, 1971. S. 42.

108 Dabčevic-Kučar S., Gotovac V., Budisa D. Nakon četvrt stoljeca // Erasmus. 1996. № 15. S. 9.

109 Vrhunec M. Sėst godina s Titom: (1967-1973): pogled s vrha і izbliza. Zagreb, 2001. S. 290.

110 ПетрановиН Б. Исторща Jyro^aBnje 1918-1988. Кн>. 3. С. 407.

111 BilandžicD. Povijest izbliza: Memoarski zapisi 1945-2005. C. 117.

112 Ibid. S. 72, 75-76.

113 Ibid. S. 66.

114 Tripalo M. Hrvatsko prolječe. Zagreb, 1990. S. 149

115 AJ. F. 507. CK SKJ. III/153. S. 5

116 AJ. F. 507. CK SKJ. III/153. S. 382

117 ПетрановиН Б. Исторрца}угослави]е 1918-1988. Кн>. 3. С. 407.

118 Arhiv Republike Slovenije. F. 1277. Rodbinski fond Edvard Kardelj. S. 4. Dosjė IV. Autorizovane stenografske beleśke sa 21 sednice Predsedništva SKJ. P. 2-9.

119 Sjeća Hrvatske u Karadordevu 1971: 21 sjednica. Autorizarani zapisnik. Glavni odgovorni urednik Piškovič M. Zabreb: Meditor. 1994. S. 194.

120 ПетрановиН Б. Hcropuja JyrowaBHje 1918-1988. Кн>. 3. C. 408.

121 Arhiv Republike Slovenije. F. 1277. Rodbinski fond Edvard Kardelj. Š. 4. Dosjė IV. Autorizovane stenografske beleške sa 21 sednice Predsedništva SKJ. P. 199-202.

122 Dabčevič-Kučar S. Hteli smo Evropu dovesti u Hrvatsku // Prekinuta šutnja: ljudi iz 1971 g. Zagreb, 1990. S. 307.

123 KesarJ., Bilbija D„ Stefanovic N. Geneza maspoka u Hrvatskoj. S. 1046.

124 Arhiv Republike Slovenije. F. 1931. Republiški secretariat za nutranje zadeve SRS. Š. 1404.

125 PerovicL. Ljudi, dogadaji і knjige. Beograd, 2000. S. 10.

126 Ibid. S. 133-134.

127 NikezicM. Srpska krhka vertikala. S. 12-13.

128 ПетрановиН Б. Исторща JyrowaBHje 1918-1988. Квь. 3. С. 408.

129 Perovic L. Ljudi, dogadaji і knjige. S. 14.

130 Цит. no: Nikezic M. Srpska krhka vertikala. S. 14, сноска 31.

131 Ibid. S. 44.

132 PerovicL. Ljudi, dogadaji і knjige. S. 11.

133 Nikezic M. Srpska krhka vertikala. S. 10, 30-31.

134 Repe B. «Liberalizem» v Sloveniji // Borec. Ljubljana, 1992. № 9-10. S. 935.

135 Slovenska novejša zgodovina. Knj. 2. S. 1058.

136 Repe B. «Liberalizem» v Sloveniji. S. 937.

137 Ibid.

138 Slovenska novejša zgodovina. Knj. 2. S. 1057.

139 Repe B. «Liberalizem» v Sloveniji. S. 939-940.

ГЛАВА 8

Последняя реконструкция. События конца 1960-х - начала 1970-х годов в Сербии, ■іс-рватии, Словении и автономном крае Косово сложились в первый крупный внутрен-■й кризис социалистической Югославии. Опираясь на армию, Й. Броз Тито «вычистил» республиканские партийные организации от всевозможных уклонов и вновь ук-ипил свою власть, Но эти события произвели на него сильное впечатление. Он даже мявил, что не согласен с решениями «либерального» VI партийного съезда.

В соответствии с этими установками коммунистическое руководство страны в начале Ї^ТО-х годов развернуло курс на укрепление роли партии и государства, на чистку партийных рядов, усиление идеологического воздействия на массы и т.п. Официально новый партийный курс был сформулирован на 21-м заседании президиума СКЮ (декабрь 1971 г.); II «нференции СКЮ (январь 1972 г.), принявшей так называемую Программу действий; в

■ Письме председателя СКЮ и Исполнительного бюро президиума СКЮ ко всем коммуниста л» (сентябрь 1972 г.). В июне 1973 г. была опубликована «Платформа по подготовке по-

ций и решений X съезда СКЮ». Многие положения «Платформы» носили программный іарактер - о необходимости укрепления роли рабочего класса и его авангарда - СКЮ, о аеобходимости восстановления в партийном строительстве принципа демократического □ентрализма, об уточнении роли государства в условиях самоуправления, об ошибочности іегишизации рынка и необходимости укрепления планирования¹. То есть пересмотру под-аергались как раз те принципы, которые партия отстаивала после 1948 г. и которые как раз и отличали Югославию от стран «реального социализма».

Окончательно курс на усиление роли партии был закреплен на X съезде СКЮ (май 1974 г.). Тито решил именно так преодолеть кризисные моменты в развитии страны, заявив, что если что-то и должно быть в Югославии единым, то это - партия, которая должна укрепляться. Если раньше в пресловутом принципе демократического централизма подчеркивалась первая составная часть, то теперь акцент явно переместился на вторую. Был сделан вывод, что и государство в условиях социализма должно играть очень важную роль в

■ правлении материальными процессами общественного развития.

Фактически речь шла о свертывании самоуправленческих начал, которые изначально были призваны стимулировать процесс отмирания государства. Разумеется, на словах от самоуправления не отказывались, оно уже стало визитной карточкой титов-ской Югославии. Но это понятие стали использовать на все случаи жизни. Так, самоуправление было названо даже специфической формой диктатуры пролетариата². Как пишет хорватский историк Д. Биланджич, в начале 1970-х годов был прерван процесс демократизации и вновь установлен режим «твердой руки» под лозунгом обновления «диктатуры пролетариата», а вся Югославия вновь оказалась под пятой партийной бюрократии³.

Д. Биланджич даже называет происходивший процесс «партийно-государственным переворотом», совершенным Й. Броз Тито, Э. Карделем и В. Бакаричем. Нам представляется, что это сильное преувеличение. Тито еще твердо контролировал положение дел в стране, точно дозировал все изменения в политике государства и правящей партии. В тот момент он прибегнул к известной смене курса, но не более того. Причем, это касалось отнюдь не всех сторон жизни югославского общества. Тот же Биланджич констатирует, что боязнь противников партийно-государственного переворота некоего неосталинского курса оказалась напрасной. Авторы переворота пошли по другому пути - предоставления республикам и краям большей государственной самостоятельности⁴.

И действительно, параллельно всем чисткам и усилению цензуры в стране подходила к концу конституционная реформа, начавшаяся еще в 1967-1971 годах, когда были приняты поправки к конституции, заметно расширившие права республик и автономных краев за счет соответственно федерации и Сербии. Эта реформа завершилась в феврале 1974 г. принятием четвертой и оказавшейся последней в истории социалистической Югославии конституции.

Конституция СФРЮ провозглашала превращение самоуправления во всеохватывающую систему «социалистического самоуправления» (ранее речь шла о рабочем, затем об общественном самоуправлении). Однако главной особенностью конституции 1974 г., благодаря которой она и стала знаменитой, было еще большее сужение политических и экономических функций федерации за счет увеличения полномочий республик и автономных краев. Конституция определила Югославию как «государственное содружество добровольно объединившихся народов и их социалистических республик, а также социалистических автономных краев Воеводины и Косова». Была подтверждена государственность республик и краев, которые должны были теперь сами выполнять многие функции федерации на основе взаимных соглашений. Республиканским органам отводилась главная роль при решении большинства экономических и кадровьіі вопросов. Без их согласия не мог быть принят никакой федеративный акт, касающийся внутреннего устройства страны. Общеюгославские вопросы решались только на основе консенсуса между республиками и краями.

Таким образом, югославское руководство, оказавшись перед выбором, вместо развития реальной демократии «перенесло центр тяжести с федерации на республики» «на развитие наций через республики, как через национальные государства». На само-управленческом жаргоне это объяснялось правом рабочего класса каждой республики распоряжаться созданной им «прибавочной собственностью» или правом каждог: народа распоряжаться плодами своего труда. Однако фактически «федерация ста: а кулисой, за которой (после 1980 г.) правили партийные лидеры республик, подобн: тому, как в 1950 г. она была фасадом, за которым в реальности правило Политбюро Центрального комитета»⁵.

По конституции 1974 г. югославская федерация явно приобрела ряд черт конфедеративного устройства. Республики и края начали превращаться в самостоятельные, замкнутые общественно-экономические образования. Один из главных авторов конституции Эдвард Кардель в своем наукообразном стиле говорил, что Югославия - не классическая федерация, не конфедерация, а «самоуправленческое сообщество народої и народностей», основанное на общих интересах, утвержденных «самоуправленчес-ким и демократическим конституционным согласием между республиками и краями-^-

жругу же своих единомышленников он откровенно говорил, что надо попробовать с -федерацией, а если и она не будет функционировать, то «на Югославию придется ■інуть рукой»⁷.

Конституционная реформа, направленная на ослабление союзного централизма, вела фактически не к росту самоуправления, а к другому процессу - усилению го-арственного компонента республик как национальных государств и «защитниц» на-Гито считал, что этот процесс может быть нейтрализован сильным единым СКЮ, ■торый бы гарантировал политико-идеологическое единство Югославии. Однако и Ю между своими IX и X съездами потерял монолитность и был потрясен идейными іитическими междоусобицами, а его члены сползали к местным интересам и наци-«ализму⁸. Последним и объяснялась выглядевшая на первый взгляд противоречивой ■ іитика Тито в первой половине 1970-х годов, которая была направлена одновременно •л сазвитие и на свертывание самоуправленческих начал.

В результате конституционных преобразований в самой тяжелой ситуации оказать Сербия. Сербское руководство не могло решать вопросы в двух своих автономнії. которые фактически были напрямую подчинены федерации. Еще более абсурдным пало то, что Сербия не могла без согласия автономий ничего менять и на оставшейся жрритории Сербии без автономных краев. Изменения в конституции вызвали в Серію глухое недовольство. Однако против них еще на стадии подготовки этого закона іублично осмелилась выступить только группа профессоров юридического факультета Белградского университета, в частности, Коста Чавошки и Михайло Джурич. Послед-ий был за это не только выгнан с работы, но и осужден.

К этому времени уже четко определилась главная особенность югославских реформ. Во время их осуществления всегда в одной связке шли экономика и национальные отношения. Относительная демократизация общественной жизни расчищала путь экономи-■•ескому развитию. Но она же в сфере национальных отношений, понимаемая преимущественно как децентрализация страны и ослабление федеративных связей, приводила ::всем к другим результатам. Вместо гармонизации национальных отношений децентрализация возрождала национализм во всех республиках и краях, во всех сферах обще-твенной жизни, приводила к увеличению претензий между народами, проживавшими і Югославии, друг к другу.

В то же время официально признанных югославских наций становилось все больше. Именно к этому времени относится оформление в Югославии так называемой мусульманской нации. Этот вопрос имел в социалистической Югославии свою предысторию. По переписи 1948 г. боснийские славяне-мусульмане фигурировали как «мусульмане неопределившиеся», т.е. как лица затруднившиеся назвать свою национальность; в 1958 г. они записывались как «югославы неопределившиеся»; в 1961 г. как «мусульмане» ^категория этнической принадлежности). Наконец, в ходе переписи 1971 г. боснийские мусульмане в графу «национальность» вписывали себя уже как «мусульмане в смысле народности»⁹. Это сразу же возродило старые австро-венгерские построения о существовании якобы еще в то время отдельной «боснийской нации», «боснийском языке». А главное - в Боснии и Герцеговине вдруг появилась «титульная нация», республика стала ассоциироваться преимущественно с боснийскими мусульманами (хотя они всегда составляли меньше половины ее населения). Вскоре в Боснии заметно оживилась деятельность мусульманских организаций, которая особенно усилилась в 1978-1979 г. после исламской революции в Иране¹⁰.

Одним из последствий реформ 1960-х годов, открывшим путь децентрализации и рыночным механизмам, было усложнение положения слаборазвитых республик и краев. До этого государство централизовано направляло основную часть инвестиций на их индустриализацию и другие нужды. И это приносило определенные плоды. За 1947-1965 годы объем промышленного производства Черногории увеличился в 21,7 раза, Боснии и Герцеговины - в 8 раз, Македонии - в 8,4 раза, Косова - в 5,6 раза (по Югославии в целом - в 6 раз).

Однако после 1965 г. инвестиционная политика резко изменилась. Теперь основные средства вкладывались прежде всего в развитие обрабатывающих отраслей промышленности, предприятия которых находились, главным образом, в Словении и Хорватии. Так, в 1971 г. инвестиции в основные средства производства составили в Хорватии 23,7 %, в Словении - 15,5 % (около 40 % на две республики) от общей суммы капиталовложений Югославии. В то же время в промышленность Македонии было вложено -6,1 %, а Черногории - 3,6 % инвестиций. Определенную роль в таком раскладе сыграло и то, что в отличие от остававшихся под контролем государства цен на продукцию сырьевых отраслей (которые концентрировались в слаборазвитых республиках), цены на продукцию обрабатывающей промышленности складывались на рынке. Проблема занятости также наиболее остро ощущалась именно в слаборазвитых республиках. Попытки исправить ситуацию встречали сопротивление со стороны наиболее развитых республик, не желавших поступаться своими доходами¹¹.

На всем протяжении послевоенного развития отмечался разрыв между теоретическими положениями о путях преодоления межнациональных противоречий и практикой, которая невольно вела к их обострению. Положение об опережающих темпа] роста экономики слаборазвитых республик и краев так и не было реализовано. «В условиях развития товарно-денежных отношений, ослабления регулирующей рол.! федерации и экономической самостоятельности республик, - пишет В. Каменецкий. -слаборазвитые регионы вряд ли могли рассчитывать на сколько-нибудь серьезную п:-мощь государства»¹².

Между тем власти Югославии упорно продолжали проводить политику децентрализации, полагая, что именно так можно сгладить межнациональные противоречия. Титовская Югославия стала уходить в сторону от сверхцентрализованного советского федерализма, однако это отнюдь не уменьшило остроты национального вопроса.

Кроме нового слова в федеративных отношениях, югославский эксперимент был дополнен изобретением так называемых организаций объединенного труда и делегатскс# системы. Идеи для новой реформы Э. Кардель и другие югославские руководители по-прежнему черпали из марксистских постулатов об отмирании государства и ассоциапи» свободных производителей. Главной целью было покончить с так называемыми менеджерами и технократами, которые окрепли в годы экономических реформ и превратились в Югославии в реальную силу, способную потенциально составить конкуренция политической бюрократии или срастись с нею. Критика «техноменеджерства» начала*» еще в 1969 г., окрепла во время кризисных событий в республиках и своего пика достиглі в ходе подготовки платформы к X съезду СКЮ. Й. Броз Тито заявил, что «технократы* находятся на ключевых позициях, где распоряжаются материальными и финансовым средствами и продуктами чужого труда. Он назвал их даже «классовым врагом»¹³.

Организации объединенного труда и делегатская система нашли воплощение ис в новой конституции, так и в специальном законодательстве, в частности, в Закс«

ui объединенном труде 1976 г. Было заявлено, что самоуправление выходит за рамки едприятий (которым ранее в теории отдавалось предпочтение) и образует новые иественные отношения на основе объединенного труда. Его первичными ячейками ісовозглашались создаваемые рабочими коллективами «основные организации объ-. шенного труда» (ОООТ), которые затем интегрировались в сложные организации »5ьединенного труда (COOT).

Основные организации объединенного труда создавались не только на предприятиях, но и в учреждениях торговли и в сфере обслуживания. Они могли быть достано разнообразными - от искусственно выделенных частей производственного провеса (производящих продукцию, имеющую самостоятельную рыночную ценность) к крупных производственных организмов, самостоятельно действующих на рынке. Б-^ьединения ОООТ в COOT осуществлялись специальными самоуправленческими 1оглашениями, исходя из общих интересов и преимуществ, которые дает такая интеграция¹⁴.

ОООТ задумывались как место, где трудящиеся будут равноправно и непосредствен-■о осуществлять свои самоуправленческие права. Как и раньше, это происходило на іібраниях и референдумах, а также посредством органов управления - рабочих сове-1 и их исполнительных органов. Однако сохранялась тенденция уменьшения влияния производителей на воспроизводство, которое в частности попадало во все большую квисимость от кредитной системы. «Собственником средств становился кредитор, а "тудовая организация приобретала черты коллективного наемного работника»¹⁵. Мож-■о сказать, что трудовые самоуправленческие организации в этой ситуации играли роль ае большую, чем роль своего рода профсоюзов.

Представительные органы политической власти также должны были снизу до-іерху вырастать из органов самоуправления. ОООТ стали не только первичной производственной ячейкой, но и первичным звеном всей общественно-политической системы. Для этого вводилась многоступенчатая выборная система. ОООТ, наряду с местными и другими содружествами по интересам, избирали делегатов в вышесто-■щие органы - скупщины общин (городов, отдельных районов), автономных краев, республик и федерации.

Общинная скупщина состояла из трех палат: веча объединенного труда (делегаты от ОООТ и других трудовых коллективов), веча местных содружеств (делегаты от этих содружеств) и общественно-политического веча (делегаты от Союза коммунистов Югос-іавии, Социалистического союза трудового народа, Союза социалистической молодежи и Союза профсоюзов). Краевые и республиканские скупщины имели аналогичную :труктуру и также состояли из трех палат: веча объединенного труда (делегаты от соответствующих веч общинных скупщин), веча общин (делегаты от общинных скупщин), общественно-политических веч (делегаты от общественно-политических организаций автономных краев и республик). В отличие от нижестоящих скупщин Скупщина СФРЮ вновь состояла из двух палат: Союзного веча (по 30 делегатов от каждой республики и по 20 -- от автономного края из состава делегаций самоуправляемых организаций и содружеств и от общественно-политических организаций) и Веча республик и автономных краев (по 12 делегатов от каждой республики и по восемь - от автономного края, которые одновременно оставались делегатами, избравших их республиканских и краевых скупщин). Скупщина СФРЮ объявлялась верховным органом государственной власти и общественного самоуправления. Оба ее веча совместно должны были выбирать председателя Скупщины СФРЮ и его заместителей, председателя и членов Союзного исполнительного веча (правительства).

Таким образом, делегатская система (или принцип делегирования своих полномочий) была призвана распространить самоуправление на политическую сферу, преобразовать представительную демократию в непосредственную, в том числе и на макроуровне. Всего в Югославии избиралось около 80 тыс. делегаций, в том числе 22 тыс. в производственных организациях¹⁶.

Все эти преобразования получили достаточно высокую оценку у исследователей.

В. Каменецкий считает, что закон об объединенном труде был по существу «попыткой создания новой хозяйственной системы, объединяющей на основах самоуправления все национальные экономики в единый хозяйственный механизм¹⁷. Д. Биланджич называет концепцию объединенного труда совместно с конституцией 1974 г. самой радикальной программой, нацеленной на правление рабочего класса, и самой развитой формой полного национального равноправия народов и народностей Югославии¹⁸.

На наш взгляд, такие оценки завышены. Новые теоретические построения были крайне запутанными, схоластическими, ни к какой непосредственной демократии не вели, зато серьезно затрудняли оперативное принятие экономических решений. Для реализации Закона об объединенном труде было выпущено огромное количество правовых актов. Любой вопрос требовал многочисленных согласований. Возникла так называемая договорная экономика, когда объективные законы рынка подменялись зачастую соглашениями между хозяйствующими субъектами.

Тот же Д. Биланжич признает, что концепция объединенного труда не уменьшила мощи технократов, хотя и добавила власти политической бюрократии. Последние стали вновь устанавливать союз с менеджерами и технократами, создавая единыи правящий слой¹⁹.

Тем не менее, изменения в Югославии, действительно, произошли крупные. Это дал: даже основание политологу сербского происхождения Д. Йовичу выделить период ПОСЛЕ 1974 г. как особый этап в истории страны - этап «карделевской Югославии», просуществовавшей от принятия последней конституции СФРЮ и до распада Союза коммунистої Югославии в январе 1990 г.

Человек № 2 в югославском руководстве, потенциальный наследник Тито Здварі Кардель наиболее последовательно пытался реализовать идею Маркса об отмиранн» государства и его замене ассоциацией свободных производителей. Это объяснял : почему все силы вновь направлялись на децентрализацию и ослабление государства Кроме того, Кардель опасался возможного усиления централизма после ухода Тите Поэтому он создавал такую политическую структуру, которая бы сделала невозможным возвращение к старому - довоенной либерально-демократической и/илж досамоуправленческой государственно-социалистической модели. Эти предыдушив модели объединяло только одно - централизм и сильное государство. Кардель дос і»-вался прямо противоположного - слабого, децентрализованного государства, государства, которое отмирает²⁰.

Государство у Карделя заменялось бесчисленными организациями объединение і труда, общественно-политическими организациями, институтами общенародной об:-роны и т.п. В его построениях были и свои противоречия. Добиваясь отмирания гост-дарства, он одновременно провозгласил государствами республики. Именно в них. ш его словам, народы должны реализовывать свой суверенитет²¹.

Таким образом, кризисы, которые стали возникать в Югославии в конце 1960-х - нале 1970-х годов, ее руководство пыталась разрешить сразу несколькими способами. »-первых, жестким подавлением всех несанкционированных выступлений и усилени-цементирующей роли партии, а во-вторых, продолжением политики децентрализа-. которая вела к ослаблению государства, в частности, завершением конституцион--й реформы, расширившей еще больше права республик и краев. Совместить одно с ir;, гим было трудно. Считалось, что именно партия не должна дать федерации распол-гжь по «республиканским квартирам», однако в новых условиях партия также посте-тенно «федерализировалась». Федерацию скрепляли только сам Тито и Югославская «эодная армия - ЮНА²².

По словам сербского историка Л. Димича, «когда-то монолитная общественно-политическая жизнь уступила место „самоуправленческому феодализму", а общеюгославс-г-:й идеологии больше не существовало»²³. Еще труднее было совместить руководящую голь коммунистической партии с объективными законами рынка. И хотя открытое жострение межреспубликанских противоречий было приглушено в результате принятых федеральным руководством мер, эти противоречия «продолжали подспудно тлеть и : новой силой вышли наружу в конце 1980-х годов, предопределив скорый распад югос-ивской федерации»²⁴.

С амоуправленческий застой. Со второй половины 1970-х годов преобразования в Югославии в основном закончились, ничего принципиально нового больше изобретено было. Самоуправление превратилось в некий «фетиш», догму, которую нельзя было гритиковать. Вернее, критика допускалась только в рамках так называемой самоуправ-тенческой идеологии, все другие - считались враждебными²⁵. Импульсы прежних лет ^ же ослабли, а придать системе новое ускорение, найти новые резервы и возможности газвития мешали идеологические шоры. Власть использовала старый идеологический эагаж и все более оторванные от жизни схемы.

Одной из наглядных черт застоя была формализация несменяемости власти Й. Броз Тито, который еще в 1974 г. по решению X съезда СКЮ и согласно ст. 333 новой конституции ІФРЮ стал пожизненным председателем и партии, и государства". Тито все более чувство-зал себя непогрешимым правителем, проводя больше времени за охотой, чем за решением ’’осударственных и партийных дел. Продолжались его официальные восхваления. В 1977 г. торжественно отмечалось 85-летие Тито и 40-летие его прихода к руководству КПЮ. Этот л)д официальной пропагандой был объявлен «годом юбилея Тито».

Сам юбиляр к тому времени все больше воспринимался не реальной земной властью, а иконой. К тому же он находился в полуизоляции, связь с внешним миром поддерживалась через его неформальное узкое окружение во главе со словенским партийным функционером Стане Доланцом и высокопоставленным генералом из Сербии Николой Любичичем. Ко всему прочему Тито фактически разошелся и со своей супругой Йован-кой²⁶. Из старых соратников почти никого не осталось. Александр Ранкович и Милован Джилас, как известно, были в опале, и даже с Эдвардом Карделем дважды случались такие разногласия, что они по полгода не общались²⁷.

Единственная попытка, что-то изменить, придать новый импульс развитию югославского общества - получившая широкую известность книга Э. Карделя «Направление развития политической системы социалистического самоуправления», вышедшая в 1977 г. ЦК СКЮ принял эту работу в качестве платформы при подготовке XI съезда партии. Кардель вводил понятие «плюрализма интересов» в социалистическом обществе. Однако трудно было говорить о каком-либо плюрализме в однопартийной политической системе. В любом случае идеи Карделя не получили никакого практического развития. Сам он вскоре заболел и умер в 1978 г.

Отметим также, что эти же годы - время так называемого «застоя» в Советском Союзе, да и в других странах «реального социализма». Пути развития восточноевропейских государств в общих чертах совпадали. И в целом надо сказать, что большие сомнения вызывает встречающееся часто в историографии представление о югославском самоуправлении как о каком-то совершенно необычном пути развития в рамках социализма или даже о некоем «третьем пути».

Начинали югославские коммунисты с преобразований, которые полностью копировали те, которые осуществлялись в СССР. По скорости и радикальности внедрения большевистского опыта власти Югославии даже опережали другие страны Восточной Европы. Затем, правда, случился поворот к самоуправлению, которое и стало отличительной чертой югославского эксперимента, по сути - первой попыткой реформирования в рамках «реального социализма». Здесь югославы были первопроходцами, хотя в отдаленном виде это напоминало уже полностью забытые идеи нэпа, апробированные в СССР в 1920-х годах.

В 1964-1965 г. в Югославии начали проводиться самые радикальные реформы в экономике за время всего самоуправленческого эксперимента. Но необходимо отметить, что это было и временем попыток преобразований в других социалистических странах Восточной Европы. В частности, именно тогда в СССР задумывалась реформа А.Н. Косыгина, а в Чехословакии чуть позже случилась Пражская весна - самая известная попытка доказать возможность существования «социализма с человеческим лицом». С этого момента развитие Югославии, несмотря на все своеобразие, опять шло синхронно с остальным европейским социалистическим лагерем. Развивалось по тем же законам к окончилось аналогично - застоем и крахом.

В. Кузнечевский объясняет остановку в югославских преобразованиях тем, что во второй половине 1970-х годов концепция самоуправления получила свое полное завершение. По его мнению, своего рода итогом стала книга Э. Карделя «Направления развития политической системы социалистического самоуправления»²⁸. Как уже упоминалось, на наш взгляд, последняя книга Карделя - не итог достигнутого уровня преобразований, итогом была конституция 1974 г. и Закон об объединенном труде, 5 неудавшаяся попытка развить и обогатить теорию, а затем и практику самоуправления. Но после смерти Карделя вносить серьезные изменения в концепцию самоуправления стало просто некому.

Во второй половине 1970-х годов теоретические построения вокруг самоуправленн» в работах югославских ученых также обрели некий законченный вид. В этих работаї весь период после войны («вооруженной фазы социалистической революции») делилс-еще на два больших этапа: государственный социализм (или этатизм) и самоуправление. (Часто как отдельный этап или подэтап выделялся еще период перехода к самоуправлению - с 1948 по 1953 год). Самоуправленческий этап в свою очередь делился кі

«сколько подэтапов по мере распространения самоуправления на все новые стороны

■ -ІЗНИ югославского общества: рабочее самоуправление (1950-1963), общественное са-

■ вправление (1963-1974 гг.) и социалистическое самоуправление (с 1974 г.)²⁹

Конечно, такое понимание самоуправления было чрезмерно расширительным. В ■гальной жизни ничего подобного не было, никакого «социалистического самоуправ-*ния» никогда не существовало. Один из немногих осмелившихся на критику С. Сто-ичевич справедливо отметил, что югославскую ситуацию «характеризует децентрали-’анный и отчасти либерализованный этатизм, в котором самоуправление ограничено вабочим местом и неполитическими вопросами»³⁰.

Конституция 1974 г. завершила также в основном и формирование югославской фе-іерации. Мелкие нововведения в этой сфере не меняли общей картины, а следующие »Р> 'пные изменения были связаны уже с распадом «второй» Югославии. Развитие югославского федерализма тоже прошло ряд этапов. Четыре этапа приводит, например, в своей книге В. Каменецкий. На первом этапе (1943-1946) - от второй сессии АВНОЮ до ■ервой послевоенной конституции - утверждается новая политическая система, осно-іанная на принципе федерализма. На втором этапе (1946-1953), в годы этатизма, преоб-"адали централизованные методы, и доминирующую роль играли органы федерации. Третий этап (1953-1965) охватывает годы от нормативного введения системы самоуп-з івления до общественно-экономической реформы 1965 г. Конституция 1963 г. значительно расширила права республик, но федерация еще сохранила ключевые позиции. На четвертом этапе (1965-1974) обострение межнациональных отношений привело, в

■ онце концов, к конституции 1974 г., которая уже на первое место поставила республики

■ края, а не федерацию³¹.

Меньше чем через год после начала функционирования конституции 1974 г. за ее изменение высказался Президиум Сербии. По его заданию группа специалистов в 1977 г. so главе с тремя сербскими партийными функционерами Дражей Марковичем, Петаром Стамболичем и его племянником Иваном Стамболичем подготовила даже предложения □о ревизии конституции в сторону укрепления федерации, изданные для служебного пользования и получившие название «Голубой книги» из-за цвета обложки. Однако, в конце концов, партийное руководство Сербии, боясь очередных обвинений в «вели-^осербстве», признало эти предложения недопустимыми. Тито, который всегда был главным арбитром при решении спорных вопросов, заявил, что менять конституцию не нужно³².

Не было ничего нового внесено и в любимое внешнеполитическое детище Тито -движение неприсоединения, хотя конференции этих стран регулярно проводились: III конференция в 1970 г., Замбия: IV конференция в 1776 г., Алжир; V конференция в 1776 г., Шри Ланка; VI конференция (последняя при Тито) в 1979, Куба. Вообще в 1970-е годы Тито много ездил по всему миру. «Его участие в мировых делах было даже более активным, чем в делах своей страны»³³.

Тем временем экономические трудности нарастали. Республики, получившие право без разрешения союзного правительства брать иностранные кредиты, не преминули этим воспользоваться. Внешний долг, составлявший в 1971 г. 1,2 млрд. долларов, вырос до 7,93 млрд. в 1976 г. и 9,54 млрд. долларов в 1977 г. До смерти Тито он вырос более чем на 18 млрд. долларов³⁴.

Всего Югославией в эти годы было потрачено около 45 млрд. долларов. Часть денег пошла на инвестиции. Более того, на страну обрушился инвестиционный вал, который

превысил все возможные экономические рамки. Власти самодовольно провозгласили Югославию «самой большой стройкой Европы». Но вечно так продолжаться не могло. Уже на рубеже 1970-х и 1980-х годов надо было начинать отдавать долги, а новых займов не стало.

К концу 1970-х годов возникла проблема убыточности предприятий, выросли запасы нереализованной продукции, усилились финансовые проблемы, возросла безработица. На 45 % выросла инфляция. При жизни Тито югославским руководителям еще как-то удавалось сдерживать нараставшие кризисные явления. Однако после его смерти многое изменилось. Начался новый и последний этап в развитии Югославии.

Три кризиса. Смерть Й. Броз Тито 4 мая 1980 г. не могла не оказать огромного влияния на судьбу Югославии. Не стало «вождя революции», «вождя народов и народностей Югославии», председателя СКЮ и президента СФРЮ. Его уход не только делил на две неровные части последний период функционирования Югославии по конституции 1974 г., но и означал завершение большого периода в истории послевоенной Югославии и начало другого, когда почти 15 лет страну волновал вопрос о направлении общественного развития³⁵.

Вместо Тито страной управляли два коллективных органа - Президиум СФРЮ и президиум ЦК СКЮ, избиравшие в порядке ротации своих руководителей сроком на один год. По некоторым данным, перед самой смертью Тито пытался отказаться от системы ротаций и переложить свои функции на Бранко Микулича - хорвата из Боснии и Герцеговины. Однако этому воспротивилось словенское партийное руководство³⁶.

Система ротаций не могла, естественно, придать стране стабильность. Провозглашенную новым югославским руководством цель: «И после Тито - Тито» реализовать было невозможно. Верховного и признаваемого всеми арбитра в сложнейших и противоречивых отношениях между республиками и краями, между югославскими народами больше не было.

В этот период существование Югославии отягощали стразу три одновременных крупных процесса: экономический кризис, политико-идеологический кризис, а также массовое сепаратистское движение албанского населения в сербском автономном крае Косово.

Экономический кризис, в который Югославия начала втягиваться со второй половины 1970-х годов, усилился в начале 1980-х, после смерти Тито. Его динамика впечатляла. Темпы роста общественного производства резко замедлились (с 7 % в 1979 г. з>. 2,3-0,7 % в 1980-1983 гг.), а затем с 1983 г. начали сокращаться. После продолжителы го периода, когда жизненный уровень населения только рос, он начал падать - на 7,5 \ в 1980 г. и на 30 % за последующие четыре года.

На страну обрушилась проблема огромной задолженности, которая усугубилась нефтяным кризисом на мировом рынке и увеличением цен на энергоносители (1979-1980 t Энергетический кризис оказался для югославского руководства неожиданным, и государство оказалось в полной зависимости от поставщиков энергоносителей. И хотя только за ввоз нефти Югославия должна была платить более 7 млрд. долларов США, «ин-вестициономания» не прекратилась. Однако прежде всего на проблему задолженност* влиял широкий фронт неконтролируемого заимствования со стороны республик³⁷.

К концу 1985 г. безработица составила 15 %, инфляция - 100 %, внешний долг приближался к 21 млрд. долларов США. Его обслуживание становилось для правительства «разрешимой проблемой. Особенно сильно кризис бил по положению слаборазвитых ■гспублик и краев³⁸.

Ошибки в экономической политике, эгоизм республик, мировой энергетический вризис привели к тому, что вместо ожидаемого экономического бума самый большой в <тории Югославии инвестиционный вал завершился экономическим кризисом³⁹.

Но главное, стало ясно, что система объединенного труда и основанная на ней «договорная экономика» функционируют неэффективно. Это заставляло задуматься над іересмотром всей системы координат «карделевской Югославии». Однако коллективное руководство Югославии оказалось неспособным что-то кардинально изменить или ■редложить нечто принципиально новое. Вместо радикальной реформы союзные руко-іс-дители смогли предложить лишь «Долгосрочную программу экономической стаби-іизации».

Эта программа была подготовлена после двухлетних публичных дебатов, главным координатором которых был словенский представитель в Президиуме СФРЮ Сергей Крайгер. Документ, объемом в 15 ООО страниц, получил статус официального документа XII съезда СКЮ (1982). Однако труд Крайгера был компромиссным и неконкретным, іактически эта была очередная «лекция, которую элита преподавала самой себе, без іаких-либо последствий»⁴⁰. Программа Крайгера не только консервировала существовавшее положение, но и с самого начала не выполнялась. Так, инфляция в 1984 г. была :коло 60 %, вместо запланированных программой 15 %.

Как отмечает Д. Йович, это были годы стагнации, когда «о реформах много говорили, но одновременно делали все, чтобы ничего не менять». Югославская элита сохраняла верность карделевскому проекту. В результате среди субъективных причин экономического кризиса на первом месте была идеология, которая вела к децентрализации и раворизировала дробление югославского рынка⁴¹.

В стране резко усилились позиции национальных бюрократий («этнократий»). Возникла концепция «национальной экономики» (призванная заменить «договорную»), согласно которой каждая республика все необходимое для себя производила сама. Более того, республики начали вводить специальные меры для защиты своих предприятий от конкуренции с другими югославскими предприятиями. Это привело к окончательному экономическому обособлению республик. Хрупкий общеюгославский рынок стал на глазах распадаться на шесть республиканских и два краевых. Центральное правительство все больше теряло контроль над экономическими процессами, а республики набирали все больше иностранных займов, которыми не могли эффективно распорядиться. Затянувшийся экономический кризис на глазах превращался в кризис функционирования всего югославского государства, прождал другие кризисы, в том числе и в области национальных отношений.

В конце концов, по словам российского историка В.К. Волкова, «национальные проблемы превратились в „ось“ политической жизни страны» и «наблюдались повсеместно», когда началась «прогрессирующая дестабилизация федерации, когда происходила своего рода цепная и неуправляемая реакция нарастания национальных противоречий»⁴².

Ситуация еще более осложнилась из-за нового обострения обстановки в автономном крае Косово - самом слабом звене и Сербии, и всей югославской федерации. Если в период с 1931 по 1961 г. сербы и черногорцы составляли около 27 % населения края, то к 1981 г. эта цифра уменьшилась до 13,2 %⁴³. Славянское население края под давлением албанцев продолжало и дальше покидать Косово, причем во все большем масштабе.

В то же время албанское население Косово также чувствовало себя ущемленным по сравнению с другими народами Югославии. По численности албанцы занимали уже третье место в стране после сербов и хорватов, однако не имели своей республики. По уровню же жизни они прочно занимали в Югославии последнее место, на 60 % нужды автономного края обеспечивались за счет сербского и югославского бюджетов. Рассадником албанского национализма в Косово стал университет в Приштине, открытый еще в 1970 г. на базе филиала философского факультета Белградского университета.

В марте 1981 г., меньше чем через год после смерти Тито, в Косово начались волнения студентов, а затем прошли демонстрации с требованием предоставления краю статуса республики (а значит, и «права на самоопределение вплоть до отделения»). Это было расценено в Белграде как первый шаг к объединению Косово с Албанией. Демонстрации были разогнаны с применением военной силы, но с тех пор успокоения в крае уже не наступало. Относительный порядок там мог держаться только благодаря военному присутствию федеральных сил.

Югославские руководители были всерьез обеспокоены. В апреле 1981 г., выступая на совместном заседании Президиума СФРЮ и Союзного совета по защите конституционного порядка, Л. Колишевский говорил: «Мы должны до конца осознавать ошибочность и крайнюю реакционность тезиса: чем слабее Сербия, тем сильнее Косово (или какая-либо другая наша республика). Так же как и тезис: чем меньше автономность Косово в составе Сербии, тем сильнее Сербия. Это можно сказать и о тезисе: слабая Сербия -сильная Югославия»⁴⁴.

Удивительно, но в то же время руководители страны продолжали повторять и старые заученные фразы. Приведем, например, цитату из статьи Д. Драгосаваца. В 1982 г. он писал: «Развитие социалистического самоуправления ограничивает возможности антагонистического противопоставления народов и народностей, республик и автономных краев как в пределах каждого из них в отдельности, так и в пределах федерации. Марксистский подход к общественно-экономическим вопросам позволяет более успешно преодолевать великодержавный бюрократизм, с одной стороны, и узкое национальное обособление, с другой»⁴⁵. Нет нужды подчеркивать, как далеко эти утверждения были от реальной жизни.

Сразу же после очередных косовских событий сербские власти снова попыталось поднять вопрос об изменениях в конституции 1974 г., вернуться к тем проблемам, которые затрагивались еще в «Голубой книге». Однако оппоненты Сербии в югославском руководстве из других республик любую подобную попытку трактовали ка> возвращение к централизму, этатизму и бюрократизму. Конфликт между сербами и албанцами в Косове вырастал в конфликт между теми, кто отстаивал конституции 1974 г. («уставобранители») и теми, кто выступал за его изменение («уставореформа-торы»). Первых было больше в Сербии, вторых - в Словении и Хорватии. Постепенн: этот конфликт перерастал в конфликт между сербами, с одной стороны, и словенцами и хорватами, с другой.

Элементы национального все больше примешивались к идеологическим. Для юі с⁵²с-лавского государства национальный вопрос всегда был острым. Но если раньше, в период между двумя мировыми войнами или во время так называемого «массового движения» (Хорватской весны), в нем доминировал хорватский вопрос, то с 1974 г., с принят и-ем последней конституции СФРЮ на первое место вышел сербский вопрос. Изменени г I этой конституции были другими республиками заблокированы. Отсутствие правово:» :zoco6a решения проблемы не могло не вызвать постепенной радикализации сербских •астроений.

В первой половине 1980-х годов в публицистике, в художественной и научной литературе поднялась волна критики существовавшего порядка. Критике подвергались уже ае отдельные перегибы, а югославский самоуправленческий социализм в целом, пред-гтававший фактически как разновидность сталинизма. Стала появляться и критика самого Тито. Причем процесс демократизации захватил в основном Белград, в то время ■ ак Загреб выглядел оплотом догматизма⁴⁶.

При всех различиях «нормализация» в Хорватии напоминала известный процесс «нормализации» в Чехословакии после событий 1968 г. Как отмечает Г.Я. Ильина, «после жесткого разгона в 1971 г. национального движения время демонстраций и бурных дискуссий сменилось временем страха и безнадежности». Правда, и в Хорватии после : мерти Тито «наступает некоторое ослабление идеологического давления»⁴⁷.

В Сербии же развивались процессы, сходные в чем-то с советской перестройкой. Катализатором деятельности сербских оппозиционных интеллектуалов стало запрещение іниги «Шерстяные времена» Гойко Джого в апреле 1981 г. В стихах поэт замахнулся на :амого Тито. Так, в стихотворении «Овидий в Томах» Джого писал: «Кто жил в его время/ Отмечал день его рождения/ Я не жил в его время/ Я призывал его конец»⁴⁸. В другим стихотворении «Гадюка на площади Республики» поэт фактически сравнил Тито со «старой крысой с Дединья»⁴⁹.

Арест Джого вызвал волну протестов сербской интеллигенции, коллективных писем з его защиту и «вечеров солидарности». Эти акции переросли в протест против экономического положения, политического и конституционного устройства, недостатка пол итических свобод, несвободных СМИ и т.п. В мае 1982 г. в Объединении сербских писателей был сформирован Комитет по защите художественного творчества. Этот комитет : ыстро превратился в символ демократического протеста против режима⁵⁰.

В сербской литературе освещались многие закрытые ранее темы. Так, во второй книги трилогии Антония Исаковича «Мгновения II» поднималась тема репрессий, в частности, речь шла о концентрационном лагере на Голи-Отоке (Голом Острове)'. В романах Данко Поповича «Книга о Милутине» и Вука Драшковича «Нож», в сборнике рассказов Йована Радуловича «Голубиная яма» и других произведениях затрагивались темы -четнического движения и геноцида сербов в Независимом государстве Хорватии⁵¹. Табу-темы появились и на страницах произведений литераторов из других республик. Среди первых из них - романы хорвата Степана Чуича «Орден» и словенца Бранко Хофмана «Ночь до утра». Тогда же свой знаменитый фильм «Папа в командировке», затрагивавший события 1948 г., снял известный кинорежиссер из Боснии Эмир Кустурица.

В критике режима и всего коммунистического прошлого и настоящего участвовали ученые-обществоведы, прежде всего из сотрудничавших ранее с известным общеюгославским журналом «Праксис», который выходил в свет с 1964 по 1975 г. Более активными и здесь были сербы: философы Любомир Тадич и Михайло Маркович, экономист Коста Михайлович, юристы Воислав Коштуница и Коста Чавошки. Двое последних были авторами работы «Партийный плюрализм или монизм», в которой оспаривалась легитимность прихода коммунистов к власти в Югославии и установление ими однопартийной системы. За свои взгляды ученые были изгнаны из Белградского университета, а Чавошки еще и осужден не пять месяцев. Особую роль сыграла в тот период и книга сербского историка Веселина Джуретича «Союзники и югославская военная драма», в которой четники первый раз в научной литературе были показаны как антифашистская сила. За эту книгу Джуретич был исключен из СКЮ⁵².

Постепенно рушились основные мифы социалистической Югославии. Партизаны уже не воспринимались как единственная антифашистская сила в годы войны, а сама Югославия - как государство, создавшее совершенно иной тип социализма. Признавалось, что революция в Югославии свершилась по большевистскому образцу и даже после 1948 г. с местными действительными или мнимыми сталинистами обращались сталинскими же методами. Чуть позже А. Исакович потребовал такого же пересмотра личности Тито, как это было после смерти Сталина или Мао, а Л. Тадич заявил, что, оспорив догму о непогрешимости своего бывшего верховного авторитета Сталина, Союз коммунистов Югославии сам от этих догм не отрешился, но только их национализировал⁵³.

Характерно, что на состоявшемся XII съезде СКЮ в июне 1982 г. этот вал критики еще не воспринимался всерьез и не нашел особого места в резолюциях партийного форума. Между тем, то, что острота критики и противостояния нарастала, показали похороны умершего в августе того же года А. Ранковича. На них собралось около 100 тыс. человек. Считалось, что Ранкович, как единственный серб в узком окружении Тито, бы,-противником децентрализации государства и сторонником жесткой линии в отношении косовского национализма. Этот ореол невинно пострадавшего за сербские интересы и вывел людей на улицы.

Нельзя сказать, что власти совсем бездействовали. Они пытались остановить начавшиеся процессы, в том числе и привычными методами. В апреле 1984 г. были арестованы 28 сербских интеллектуалов. Шестерых из них позже судили. Но, как и в случае : Джого, практически всех вскоре выпустили. Иначе было в Сараево, где одновременно с сербскими арестами, начался суд над молодым ассистентом местного университета Воиславом Шешелем. В неопубликованной работе он предлагал ликвидацию пяти федеральных единиц - оба автономных края, Черногорию, Македонию и Боснию и Герцеговину. Большую часть Боснии и Герцеговины, Черногорию и Македонию следовал: присоединить к Сербии⁵⁴.

Белградская интеллигенция выступала за соблюдение прав человека, не только е Сербии, но и по всей Югославии. Центром подобной активности стал Комитет по зашите свободы мысли и высказываний во главе с Добрицей Чосичем. В Комитет отказались войти представители словенской и хорватской интеллигенции, хотя и были приглашены. Тем не менее, Комитет протестовал и против ареста Алии Изетбеговича и другиі боснийских мусульман в Сараево, требовал освобождения находившихся в тюрьме Владо Готоваца и других участников «массового движения» в Хорватии. Комитет также выступал в защиту косовских албанцев, осужденных после событий 1981 г. За 1984-1989 гг Комитет по защите свободы мысли и высказываний направил более 100 писем, протестуя против попрания в Югославии основных демократических прав⁵⁵.

Ситуация в Хорватии по-прежнему заметно отличалась от сербской. Ответным шагом на критику существовавшего строя в Сербии стала инициатива пассивного до этог: хорватского партийного руководства во главе с главным идеологом ЦК СКХ Стипе ІШ -варом, которое пыталось доказать, что положение дел в Хорватии намного лучше, чем і Сербии, что хорватская интеллигенция отнюдь не выступает против режима.

Хорватскими коммунистами были инициированы несколько совещаний на актуальне темы. На совещании в мае 1984 г. в Загребе был подготовлен документ «О неко-•:*пых идейно-политических тенденциях в художественном творчестве, литературной, ■еэтральной и кинокритике и в публичных выступлениях части творческой интелли-'енции, в которых выражены политически недопустимые вещи». Критике были подвернуты более 100 деятелей литературы и культуры, в основном из Сербии. Совещание • ризывало коммунистов в масс-медиа и художественных произведениях противостоять юлу антикоммунизма.

Материалы совещания просочились в прессу. Прозванные «Белой книгой» они вызвали всеобщее возмущение и особенно бурную реакцию в Сербии. Не только интеллигенция, но и республиканские партийные верхи посчитали книгу новым доказатель-гтвом того, что Хорватия осталась националистической и коммунистической. Более 'ого, сербское руководство обвинило Хорватию во вмешательстве в свои внутренние іела. Однако инициатор «Белой книги» Стипе Шувар снискал определенные симпатии ! не только в Хорватии. Он даже стал рассматриваться кандидатом на роль общеюгос-^авского лидера теми силами, которые желали консервации существовавшего положения в рамках конституции 1974 г. Но выдвигать общеюгославские задачи мешал основополагающий принцип «уставобранителей» - конфедерализм⁵⁶. Этому препятствовали я события во всей Восточной Европе, неумолимо приближавшие крах всей социалистической системы. Ничего не менять было уже невозможно.

О позиции хорватского руководства надо сказать особо. Еще три года после смерти Тито во главе республики находился один из его ближайших соратников и лидеров пос-іевоенной Югославии Владимир Бакарич, который объединял в Хорватии высшие государственные и партийные посты. Он, как и многие югославские лидеры, считал главной опасностью для государства «великосербский национализм» и, в частности, резко протестовал против сербской политики в Косове.

В узком кругу своих наиболее близких соратников, Бакарич выступал за внутри-югославский союз Хорватии со Словенией и за подключение к этому союзу Боснии и Герцеговины. Он призывал отказаться от стереотипов межвоенного периода, когда Словения играла на хорватско-сербских противоречиях. Теперь, доказывал Бакарич, она в полной мере осознает главным препятствием своего нормального общественного развития «примитивность, консерватизм и „балканский менталитет¹¹ союзной администрации (под ней он понимал сербское руководство. - К.Н.). Но стратегической линией Хорватии при этом должно быть - непровоцирование Сербии, то есть контролирование своих «националистов». Эту роль следует предоставить другим республикам. Отсюда и так называемая хорватская политика молчания в тот период⁵⁷.

После смерти Бакарича к власти в Хорватии пришло первое послевоенное поколение руководителей, Среди них был и его главный фаворит - Стипе Шувар. Деятельный и амбициозный он принялся собирать вокруг себя сторонников, в том числе и в средствах массовой информации, а затем ринулся в идеологические битвы. Их характерным проявлением и стала «Белая книга». Фактически именно при Шуваре Хорватия начала отходить от предыдущей «политики молчания»⁵⁸.

Экономический и политико-идеологический кризисы все время отягощались событиями в Косове, где положение сербского населения постоянно ухудшалось. С целью обратить на себя внимание косовские сербы стали прибегать к коллективным петициям в вышестоящие органы власти⁵⁹ и организовывать марши протеста на Белград. Союзное партийное руководство было вынуждено образовать рабочую группу во главе с представителем Словении в Президиуме ЦК СКЮ Миланом Кучаном. В апреле 1986 г. Иван Стамболич, первым из сербских политиков высшего ранга, посетил Косово. Он заявил, что протесты косовских сербов оправданы, но предостерег их от связи с теми, кто ими манипулирует»⁶⁰.

События в Косове в решающей степени влияли на то, что общеюгославский демократизм сербской оппозиционной интеллигенции постепенно все больше стал заменяться национальными идеями. Если раньше многие из оппозиционеров, включая того же Доб-рицу Чосича, считали югославскую федерацию лучшим решением сербского вопроса, то теперь она начинала трактоваться ими как прежде всего механизм для подавления всего сербского⁶¹.

В мае 1985 г. Сербская академия наук и искусств (САНИ) также образовала рабочую группу из 23 своих членов для подготовки документа - Меморандума об экономической и политической ситуации в Югославии. В сентябре 1986 г. отрывки из проекта этого документа попали в самую многотиражную югославскую газету - «Вечерне новости», а затем и во все другие СМИ. В Меморандуме описывались бушевавшие в стране экономический и политический кризисы, однако в контексте этого Сербская академия наук и искусств фактически обвинила коммунистическую власть в 45-летней антисербской деятельности и в создании антисербской коалиции в Югославии. Против этого Меморандума и самой САНИ была развязана официальная компания критики, а сербский лидер И. Стамболич назвал его даже «шовинистической инициативой» и «некрологом по Югославии». В результате Академия наук отложила празднование своего столетнего юбилея⁶².

Параллельно с Меморандумом САНИ в сербском политическом руководстве произошли изменения, оказавшие затем огромное влияние на судьбу всей Югославии: на сербский политический Олимп началось восхождение Слободана Милошевича. Причем решающую роль в этом процесс сыграл руководитель среднего поколения сербских коммунистов Иван Стамболич, который, делая собственную карьеру, как на буксире, тянул за собой Милошевича. Сначала, в 1984 г., когда И. Стамболич стал председателем ЦК СК Сербии, он освободил для Милошевича место в белградском партийном руководстве. Затем, через два года, став председателем Президиума Республики Сербии и предполагая, что в сложившейся обстановке государственный пост уже важнее, он приложил все силы для избрания именно Милошевича лидером сербских коммунистов.

Слободан Милошевич победил на выборах председателя ЦК СКС с минимальным преимуществом. Против него был даже дядя его жены, один из самых влиятельных сербских партийных функционеров предыдущего периода Дража Маркович. В знак протеста против избрания Милошевича Маркович ушел в отставку.

Разбирая программу Слободана Милошевича после его прихода к власти, Д. Йо-вич отмечает четыре момента. Во-первых, Милошевич был самым откровенным критиком децентрализации в Сербии и Югославии. И, как и Тито, он особенно настаивал на единстве партии. Во-вторых, Милошевич был «уставореформатором», сторонником перемен, но они не должны были угрожать ни социализму, ни единству Югославии В-третьих, согласно его убеждениям, партия должна была сконцентрироваться на выработке собственной позитивной программы, а не реагировать на критику оппозиции При этом Милошевич важную роль отводил интеллигенции, особенно тесно сотрудничая с профессурой Белградского университета. Наконец, в сербскую политику он ввел юнятие «борьбы против анархии» и вернул понятие «оптимизма». Такой подход находился в прямом несоответствии с «культурой апокалипсиса», которая развивалась в те

■ элы в Сербии и Югославии. Критика пессимизма касалась, разумеется, и Меморандума САНИ⁶³.

Непрекращавшиеся волнения косовских албанцев и поиск позитивной программы вынудили С. Милошевича в конце апреля 1987 г., по примеру своего предшест-! енника И. Стамболича, посетить Косово. В городке Косово-Поле произошли стычки *ежду албанскими милиционерами, охранявшими здание, в котором шло заседание краевого партийного руководства, и сербскими демонстрантами. Присутствовавший на заседании, Милошевич вышел к демонстрантам и при большом стечении народа произнес ставшие знаменитыми слова: «Никто не смеет вас бить». За многие годы сербский лидер впервые так открыто поддержал местное сербское население. Союз коммунистов Сербии во главе с Милошевичем в глазах многих сербов стал выгля-іеть главным защитником сербских интересов, прежде всего в Косове. В то же время следует отметить, что вопреки сложившемуся позже мнению, Милошевич в выступлении перед сербскими демонстрантами критиковал не только албанский, но и серб-:кий национализм.

После этого он еще всю ночь выслушивал многочисленные жалобы косовских сербов на свое положение («ночь тяжелых слов»). Все эти события оказали на нового сербского лидера колоссальное влияние. И с этого момента он становится во главе массового национального движения сербов («пробуждение народа»).

Английский историк и политолог Р. Томас считает, что цели у этого движения были

■ явно националистическими», так как оно было направлено «на возвращение Сербией контроля над краями»⁶⁴. Такая трактовка представляется нам, по меньшей мере, натяжкой: стремление преодолеть анархию и установить элементарный порядок в своей республике - еще не есть национализм. Важно совсем другое - как это происходит, ущемляются ли при этом сознательно права каких-либо национальных групп и т.п.

Попутно Слободан Милошевич укреплял свою власть. На 8-м заседании ЦК СК Сербии в конце сентября 1987 г. он вынудил уйти со своего поста Драгишу Павловича, председателя Белградского городского комитета партии и одного из своих главных политических противников в сербских верхах. Поддержавший Павловича, председатель Президиума Республики Сербии Иван Стамболич также был вынужден уйти в отставку в декабре того же года. Свержение Павловича и Стамболича сделало Милошевича единоличным лидером Сербии. Но его амбиции шли гораздо дальше.

8-е заседание ЦК СКС многие исследователи считают поворотным моментом в новейшей сербской истории. Сторонники Милошевича полагают, что именно с этого момента в Сербии начался, наконец, процесс реформ. Его противники, напротив, трактуют это событие как начало многолетней трагедии сербского народа, открывшей путь к межэтническим войнам на территории Югославии.

В октябре 1988 - январе 1989 г. С. Милошевич с помощью в значительной степени инспирированных акций протеста против местной бюрократии («митингов протеста») смог заменить руководство в Воеводине, Косове и соседней Черногории на своих ставленников. В Воеводине, например, смена власти получила название «йогуртовой революции», так как демонстранты забрасывали здание краевого парламента именно этим продуктом. В марте 1989 г. в связи с арестом свергнутого до этого краевого лидера Азема Власи о самороспуске объявила скупщина Косова.

В конце марта 1989 г. новые краевые скупщины приняли поправки к конституциям Воеводины и Косово. 28 марта эти поправки уже к республиканской конституции приняла сербская скупщина. Автономные края Косово и Метохия (так теперь стал называться автономный край Косово), а также Воеводина теряли атрибуты государственности (полученные ими по конституции 1974 г.) и вновь становились лишь территориальными автономиями. Края теперь не могли использовать право вето в отношении конституционных изменений, были сужены полномочия их законодательных, исполнительных и судебных органов власти. В этом вопросе фактически произошел возврат к нормам федеральной конституции 1963 г.

В тот момент, когда в Белграде принимались поправки к конституции Сербии, в Косове произошли самые значительные волнения албанского населения после 1945 г. По официальным данным, в столкновениях погибли 22 демонстранта и два милиционера, были ранены 92 демонстранта и 121 милиционер. Сожжено также большое количество автомобилей, повреждены два вертолета и четыре бронетранспортера⁶⁵.

В 1990 г. поправки к конституции Сербии были закреплены в новой конституции республики. Сербия провозглашалась демократическим государством всех граждан, которые в ней проживают. После этого в Косове и Метохии еще больше усилился никогда не прекращавшийся там албанский сепаратизм, и сербские войска были вынуждены ввести в край дополнительные полицейские и воинские подразделения.

Инспирированные сверху акции протеста против местной бюрократии получили широкую поддержку снизу. Всего в этот период прошли сотни подобных акций по всей Сербии, на которых присутствовало около 5 млн человек. Эта так называемая антибюрократическая революция позволила С. Милошевичу иметь на своей стороне четыре из восьми голосов в коллективных органах управления Югославией и СКЮ. В мае 1989 г. Милошевич стал Председателем Президиума Сербии, то есть объединил в своих руках высшие государственный и партийный посты в Сербии.

Особый размах при Милошевиче получило празднование 600-летия Косовской битвы 28 июня 1989 г. На историческом месте собралось до 1 млн сербов, не только из Косова, но и приехавших из всех краев Югославии и из-за границы. Впервые за послевоенный период открыто отмечала Видовдан (день Св. Витта) Сербская православна-церковь. В своем выступлении Милошевич, соединяя образы из сербской мифологии и социалистического периода, заявил, в частности, что «через шесть веков мы опять находимся в боях и накануне боев»⁶⁶.

На какое-то время Слободан Милошевич стал вождем нации. Стал развиваться даже его культ. Особенно он был популярен в сельской местности и провинции. Л. Димич считает, что в тот момент, когда тоталитарная модель, включающая идеологический утопизм и неограниченную власть партийной элиты с харизматическими вождями, стала терять свою мощь в Европе, она стала укрепляться в Сербии, до тех пор самой либеральной югославской республики⁶⁷.

И действительно, Милошевич произвел новую верхушечную реконструкцию власти, но она не затрагивала сути режима. Внешне демократическое движение в Сербии, которое базировалось на реальных национальных и региональных проблемах, тем не менее, удаляло республику от истинных демократических ценностей и необходимы! преобразований.

Милошевич сумел создать единый национальный фронт внутри Сербии, объединит-не только официальные силы, но и большую часть оппозиции. Он стал фактически » пастью, и оппозицией. Однако этот союз не был прочным. Если Милошевич предлагал, к сути, возвращение к Югославии к периоду до конституции 1994 г., то Чосич и многие шпозиционеры уже эволюционировали от позиции переустройства Югославии до идеи яюза сербских земель. Как отмечает Д. Йович, замена в Сербии карделевского дискурса В) мя другими в конце 1980-х годов (один из них персонифицировался с Милошевичем, і лругой - с Чосичем) означал конец карделевской Югославии⁶⁸.

Направляемый Милошевичем националистический бум в Сербии наталкивался на эост национализма в северо-западных республиках - в Словении и Хорватии. Особенно ??о касалось Словении, где власти открыто поддержали албанских сепаратистов в Косо-ie. Попытка Милошевича направить в конце 1989 г. в Любляну 100 тыс. сербов для продления там «митинга истины» о положении дел в Косово была расценена словенским :*ководством как новое доказательство стремления сербов расширить свое влияние на •сю Югославию. Служба безопасности Словении не допустила проведения митинга, что іривело к бойкоту словенских товаров в Сербии.

Еще раз подчеркнем, что национализм бурно расцветал во всех югославских респуб-іиках без исключения. В этой связи представляется крайне односторонним часто встречающееся в историографии обвинение во всех югославских грехах одного Милошевича, ак, например, английский исследователь Р. Крэмптон пишет, что после прихода Мило-гевича к власти в Сербии в 1987 г. история Югославии по большей части представляла : збой противодействие югославских республик и народов ему самому и его политике⁶⁹.

Однако, по справедливому утверждению того же Д. Йовича, в 1988-1990 гг., Словения свлялась не менее важным фактором югославской политики, чем Сербия. Словения была самой гласной защитницей «уставобранительства» точно так же, как Сербия наиболее ак-'ивно отстаивала «уставореформаторство». Словенский национализм был таким же силь-аым, как сербский. Как и в Сербии, словенское руководство постепенно становилось все более терпимым к своей оппозиции и, в конце концов, в республике образовался своего рода сесловенский блок. Как и в Сербии, словенские коммунисты смогли стать одновременно и властью, и оппозицией. К концу 1989 г. словенский партийный лидер Милан Кучан имел лочти абсолютную поддержку словенцев, а Слободан Милошевич - сербов. Но их взгляды на будущее страны были диаметрально противоположными⁷⁰. Уже в это время руководство Словении посылало своих эмиссаров в Западную Европу. Их задачей был зондаж почвы на случай отделения республики от Югославии⁷¹.

Сербия по-прежнему настаивала на изменении конституции СФРЮ, а затем на этой основе - внесении изменений и в республиканские основные законы. Хотя, как упоминалось, она уже начала производить изменения в отношении своих автономных краев. Позиция Словении была противоположной: не трогать союзную конституцию до принятия новых, республиканских. Однако направленность возможных изменений в республиканских конституциях настолько расходилась, в частности, в тех же Сербии и Словении, что было ясно: достичь после этого консенсуса о союзной конституции -нереально.

В такой ситуации Любляна решила поставить своих оппонентов перед свершившимся фактом. В конце сентября 1989 г. в Словении были приняты поправки к республиканской конституции. В Сербии их посчитали грубым нарушением конституции СФРЮ и началом отделения от Югославии. Аналогичным было мнение и союзных государственных и партийных органов власти⁷². Однако в условиях общеюгославского хаоса это не имело никаких последствий.

В марте 1989 г. было сформировано новое союзное правительство. На пост премьер-министра (единственно оставшийся общеюгославский пост, который не замещался по очереди) был назначен известный экономист-практик из Хорватии Анте Маркович. Он заявил, что правительство может работать и без разваливавшейся компартии. Более того, распад партии, всегда вмешивавшейся в экономику, казалось, развязывал премьер-министру руки.

В конце 1989 г., когда инфляция достигла уже почти 3000 %, Маркович предложил пакет мер по оздоровлению экономики: превращение динара в конвертируемую внутри страны валюту, сбалансирование бюджета, свободное формирование цен, широкая приватизация. Речь, таким образом, шла уже не о «стабилизации», а о резком повороте в сторону рыночной экономики, то есть о «шоковой терапии». С разным успехом такая политика осуществлялась во всех восточноевропейских странах, которые переходили от социалистической административно-распределительной экономики к рынку. В Югославии первые результаты реформы оказались на удивление успешными. С1 января 1990 г. курс динара был привязан к немецкой марке и держался твердо, инфляция упала до нулевого уровня; экспорт увеличился на 25 %, а импорт - на 40 %; внешний долг снизился с 21 до 16 млрд. долларов США. Трудно сказать, чем бы реформа закончилась: возможно, у Югославии появился последний шанс, альтернатива все более усиливавшемуся национализму. Однако времени для продолжения реформ у Марковича уже не было.

Появление многопартийности. Окончательно югославские республики разошлись на XIV чрезвычайном съезде СКЮ, начавшем работу в январе 1990 г. Словенская делегация после отклонения ее требования о реорганизации партии на конфедеративных принципах покинула съезд. Без словенцев не захотели продолжать работу депутаты от Хорватии и от Боснии и Герцеговины. На съезде был объявлен перерыв, который оказался бессрочным. Крах единой коммунистической партии не мог не иметь далеко идущих последствий. В политко-идеологическом плане югославские республики фактически больше ничего не связывало. Югославия осталась без своей идеологии - главного что скрепляло ее на протяжении всего послевоенного развития. Начинался последний акт югославской драмы.

В конце 1989 г. под давлением событий в Восточной Европе и своего собственног: кризиса югославские власти разрешили, наконец, выборы на многопартийной основе Еще в период подготовки к последнему съезду СКЮ сначала в Словении, а затем и і других республиках начали образовываться новые партии. Особенно тяжело этот процесс шел в Сербии, власти которой до последнего момента боролись с введением мн:-гопартийности. С. Милошевич, его супруга Мира Маркович и новый идеолог режима Михайло Маркович развивали, в частности, идею о «демократическом беспартийно* плюрализме». Якобы для Югославии это было бы предпочтительнее многопартийнсх-ти⁷³. Но остановить неизбежное уже было невозможно.

Новым политическим партиям после полувековой коммунистической монополк* предстояло участвовать в свободных выборах. Из общеюгославских партий наибо.тв известным был Союз реформаторских сил, руководимый премьер-министром А Марковичем. Однако в подавляющем большинстве новые партии образовывались в национальной основе, многие из них считали себя преемницами партий, существовавших в период между двумя мировыми войнами и даже раньше.

Так, в Сербии возникли Демократическая партия и Сербская радикальная партия, і Хорватии - Хорватская партия права и Хорватская крестьянская партия, в Македонии - Всемакедонская революционная организация - Демократическая партия маке-юнского национального единства (ВМРО - ДПМНЕ). Занялись своей реорганизацией и республиканские коммунистические партии. В Словении и Хорватии компартии :тали называться соответственно Союз коммунистов Словении - Партия демократического обновления и Союз коммунистов Хорватии - Партия демократических перемен. Эти партии уже фактически перешли на социал-демократические позиции. Позже s Словении первая часть названия партии была отброшена, а в Хорватии и формально партия была переименована в социал-демократическую. Союз коммунистов Македонии был также переименован в Социал-демократический союз. О трансформации e Социал-демократическую партию принял решение и Союз коммунистов Боснии и Герцеговины.

Иначе произошло в Сербии и Черногории. В Сербии после объединения республиканского Союза коммунистов с Социалистическим союзом трудового народа (организация выросшая из послевоенного Народного фронта и олицетворявшая «нерушимый блок коммунистов и беспартийных») была образована Социалистическая партия, остававшаяся во многом на прежних, лишь немного адоптированных к новым условиям позициях СК Сербии. А в Черногории вообще продолжал существовать республиканский Союз коммунистов.

Первые многопартийные выборы в Югославии проходили с весны по осень 1990 г. Выборы поставили новые преграды на пути реформ А. Марковича. Так, Словения, Хорватия и Сербия произвели несанкционированную эмиссию денег. Особенно отличилась последняя. Достаточно сказать, что в декабре 1990 г. Сербия самовольно эмитировала денежную сумму, равную приблизительно половине первичной эмиссии, предусмотренной на весь 1991 г. Накануне выборов Милошевичу требовалось любой ценой заплатить пенсии и пособия, но денежная система Югославии такими действиями окончательно разрушалась⁷⁴.

В Словении, где все партии, в том числе и Партия демократического обновления, апеллировали к словенским национальным интересам, победу на выборах одержал блок оппозиционных партий - Демократическая оппозиция Словении (ДЕМОС). Еще большая неудача ожидала бывших коммунистов на выборах в Хорватии, где большинство голосов получила откровенно националистическая партия - Хорватское демократическое содружество (ХДС), возглавляемое Франьо Туджманом.

В Сербии победу одержала Социалистическая партия Сербии (СПС), получившая три четверти мест в парламенте. Антикоммунистические и демократические силы не смогли составить ей конкуренцию. В Черногории, единственной из всех югославских республик, довольно убедительно победил республиканский Союз коммунистов (лишь через два года, в 1992 г., он изменил свое название и стал именоваться Демократической партией социалистов Черногории).

В Македонии борьба на выборах развернулась между тремя блоками партий - левым во главе с бывшими коммунистами, национально ориентированным во главе с ВМРО -ДПМНЕ и албанским во главе с Партией демократического процветания. Ни одна из партий не получила большинства голосов, поэтому было составлено первое коалиционное правительство из ВМРО - ДПМНЕ и реформированной компартии (Союза коммунистов Македонии - Партии демократических преобразований). Наконец, на первых многопартийных выборах в Боснии и Герцеговине победила хрупкая коалиция национальных партий - мусульман (Партия демократического действия), сербов (Сербская демократическая партия) и хорватов (Хорватское демократическое содружество). Было сформировано коалиционное правительство. Председателем Президиума стал лидер боснийских мусульман Алия Изетбегович.

В повестке дня стоял вопрос об изменении федеративного устройства страны. При этом в руководстве республик столкнулись в основном две концепции: сохранение федерации или ее преобразование в конфедерацию. Первую концепцию выдвигали Сербия и Черногория, вторую - Словения и Хорватия. Промежуточное положение занимали Босния и Герцеговина и Македония. Впрочем, идея конфедеративного устройства (уже фактически существовавшего в стране) использовалась ее сторонниками главным образом лишь для того, чтобы замаскировать истинные цели - отделение от Югославии.

В борьбе за сохранение единого государства Сербия (не считая маленькой Черногории) все больше оставалась в одиночестве. Действие ее руководства объяснялось тем, что, если другие народы бывшей Югославии при распаде федерации образовывали свои национальные государства, то сербы наоборот оказывались разделенным народом. Треть сербов оставалась бы за рамками Республики Сербии. В таких условиях сербская позиция содержала несколько принципиальных положений и прежде всего: признание за хорватами и словенцами права на образование собственных национальных государств, включающих хорватские и словенские «этнические территории»; признание за сербским народом такого же права на образование национального государства, включающего территории с преобладающим сербским населением: отказ признать межреспубликанские административные границы в качестве будущих межгосударственных границ⁷⁵.

Таким образом, цели Сербии и северо-западных республик были противоположными. На компромисс никто идти не собирался. В какой-то степени свою роль сыграл и субъективный фактор. Лидеры трех ключевых для сохранения Югославии республик - Сербии, Боснии и Герцеговины, Хорватии - были очень разные, но в своей неуступчивости и национализме в чем-то походили друг на друга. Любопытную характеристику сербского и хорватского лидеров оставил тогдашний посол США в Югославии У.Циммерман. «В отличие от С. Милошевича, - пишет он, - которым руководило стремление к власти, Ф. Туджман был обуян хорватским национализмом. Его преданность Хорватии была самого примитивного типа»⁷⁶. Добавим, что глава боснийских мусульман А. Изетбегович был обуян фанатичным религиозным чувством, причем также самого примитивного типа. Своими упорными попытками создать унитарную исламскую Боснию он провоцировал гражданскую войну, в которой затем погибли десятки и десятки тысяч его соотечественников.

Национализм существовал во всех югославских республиках, был присущ всем народам и народностям Югославии. Однако в те годы он достиг почти запредельнс-го уровня. Все республиканские СМИ соревновались в провоцировании национальной истерии. И во всех югославских республиках, как и везде в Восточной Европе национализм стал средством борьбы с коммунизмом. Только Сербия оказалась исключением. Ее лидер С.Милошевич с помощью национализма попытался наоборот сохранить коммунизм у себя в республике⁷⁷. Это имело для сербов самые печальные последствия.

Начало распада'. Как упоминалось, руководство страной после смерти Тито осу-■сствлял коллективный орган - Президиум СФРЮ. Он состоял из восьми человек - по ому представителю от каждой республики и автономных краев. Коллегиальность ководства заключалась в ежегодном избрании нового председателя Президиума по иранее определенной очередности, а его демократизм - в принципе консенсуса при ■ инятии решений. Смена председателя Президиума происходила каждый год в мае.

С 15 мая 1989 г. во главе коллективного органа встал Янез Дрновшек. Представителя звении в мае 1990 г. сменил представитель Сербии. Сербию в Президиуме представ-I Борисав Йович, Хорватию - Стипе Шувар, Боснию и Герцеговину - Богич Богиче-1ич, Черногорию - Ненад Бучин, Македонию - Васил Тупурковски, Воеводину - Драгу-тнн Зеленович, Косово - Риза Сапунхия.

В 1991 г. этот пост должен был занять представитель Хорватии. К этому событию геспублика готовилась особо. Видимо посчитав С. Шувара личностью, не достаточно аадевшей за хорватские дела, в августе 1990 г. руководство республики отозвало его ■з Президиума СФРЮ, а вместо него предложило более решительного Стипе Месича.

( отмечал позже сам Месич, он был направлен в Белград на высшую государственную должность с тем, чтобы посредством тогдашней югославской дипломатии устано-іить связь с наиболее влиятельными силами на международной арене и убедить их, что іальнейшее существование югославской федерации бессмысленно. «Мне хотелось увлечь идеей распада Югославии тех, кто обладал сильным влиянием в Европе - Геншера я Папу. С Геншером я встречался даже три раза. Он помог мне получить аудиенцию у Папы. И тот, и другой согласились, что было бы лучше, если бы СФРЮ перестала существовать», - откровенно заявлял С. Месич⁷⁸.

Отношения между республиками влияли на отношения членов руководящего органа страны. Очень скоро их мнения стали не совпадать по всем вопросам. Б. Йович в лневнике записал, что члены Президиума, особенно из Хорватии и Словении, имели гличную от других позицию по вопросам реформ, будущего государства, взаимоотношений между республиками, введения чрезвычайного положения, поэтому согласование позиций шло с большим трудом. Когда же Янез Дрновшек стал председателем, то, по мнению Б. Йовича, он постоянно затруднял и даже бойкотировал работу коллективного руководства⁷⁹. Уже 30 января 1990 г. Б. Йович сделал неутешительный вывод: «Президиума как коллективного руководителя государства и верховного главнокомандующего больше нет. Никакое коллективное решение оно объективно не в состоянии принять»⁸⁰.

Руководство страны, в основном его сербские представители, чувствовало, что федерации грозит распад, и размышляло о том, как спасти единство государства. Арсенал средств был небогатым - совещания и обсуждения спорных вопросов, попытки выработать коллективные решения, издание антисепаратистских указов, обсуждение изменения конституции, разработка проектов будущего устройства страны. Йович пишет о стремлении наладить работу Президиума и о попытках пресечь военные столкновения. Так, он предлагал принять Закон об отделении, чтобы те республики, которые хотят выйти из состава федерации, могли сделать это мирным путем. Но такой закон даже не обсуждался. Процедура его принятия могла оказаться долгой. А все торопились использовать в своих целях хаос и разброд в руководстве страны и армии.

Чтобы предотвратить вооруженные стычки, в мае 1990 г. была предпринята попытка изъять оружие со складов территориальной обороны республик и поставить его под контроль армии. Словенский политик Я. Янша описывает в своей книге, что лишь часть оружия на грузовиках военные смогли вывезти. Большую его часть, организовав сопротивление, удалось оставить в республике. С гордостью он отмечает, что «результатом той акции стало вооружение 20 тыс. людей, которые были способны уже через три месяца после разоружения словенской территориальной обороны (ТО) при тесном сотрудничестве со специальными отрядами словенской полиции обезопасить Словению от любой вооруженной неожиданности»⁸¹.

9 января 1991 г. Президиум СФРЮ издал Указ о разоружении и расформировании всех незаконных военных формирований. В Хорватии и Словении это было воспринято как вмешательство во внутренние дела республик, поэтому его никто так и не выполнил⁸². Переговоры с Хорватией о расформировании нерегулярных частей не дали никаких результатов. С. Месич сообщил Б. Йовичу, что руководство Хорватии выдвигает ряд условий, после выполнения которых может идти речь «о демобилизации резервного состава милиции». Среди них - возвращение Югославской народной армии в казармы и признание за Хорватией права «навести порядок в Книне и других сербских общинах Хорватии»⁸³. В противном случае Хорватия грозила отозвать своих представителей из союзных органов, наложить арест на федеральное имущество в Хорватии, отозвать всех солдат и офицеров хорватской национальности из ЮНА, объявить о своей независимости, потребовать от Совета Безопасности ООН ввода миротворческих сил⁸⁴. Эта четкая программа говорила о продуманности действий хорватского руководства и нежелании идти на компромисс. Оно уже получило поддержку Запада, чувствовало себя все увереннее и открыто шло на конфронтацию.

Президиум СФРЮ, пытался работать в условиях, когда страна разваливалась. Словения и Хорватия вели серьезную подготовку к отделению, а члены высшего органа власти соблюдали регламент заседаний, пытались выработать коллективные решения и следовать точной букве закона. Однако представители Словении и Хорватии часто не приезжали на заседания Президиума, бойкотировали принятие решений. Республики отказывались отчислять средства союзным органам. Словения и Хорватия еще в 1990 г скоординировали свои действя, а между М. Кучаном и Ф. Туджманом была даже организована «горячая телефонная линия»⁸⁵.

Действия словенских руководителей были решительными и продуманными. «Словенское политическое руководство во главе с Кучаном, - вспоминал член руководства Социал-демократической партии Хорватии Здравко Томац, - организовало чуть ли не фронт из известных и влиятельных антиюгославски настроенных личностей из Босниі и Герцеговины, Хорватии, Македонии и других краев, готовых бороться с Милошевн чем и великосерсбской идеей. Если бы не было Кучана, история сегодня выглядела бы иначе»⁸⁶. Словения в это время также чувствовала поддержку Запада. Б. Йович в ноябре 1990 г. в дневнике процитировал американского госсекретаря Иглбергера: «США Ht повернутся к Словении спиной, если она решит отделиться», поскольку «они отдаю^-предпочтение демократии в сравнении с единством Югославии»⁸⁷.

В это время в Хорватии, по словам Ф.Туджмана, с помощью ХДС началась чис «антихорватских элементов» в органах внутренних дел, армии, правительстве, дип матии, составлялись списки неблагонадежных людей. «Если дойдет до захвата власти. -говорил он, - в первые 48 часов, пока длится эйфория, обязательно надо свести счеты со кеми, кто против Хорватии, тогда путь к демократии будет открыт. Списки таких лиц гже подготовлены»⁸⁸. Отношения между республиками ухудшились настолько, что их ководство старалось не общаться между собой. Одновременно прекратились контак-' у организаций и предприятий, началась информационная война.

В такой критической ситуации многие надеялись на армию. Однако позиция ми-*нстра обороны В. Кадиевича была достаточно противоречивой: с одной стороны, он аазрабатывал планы военного переворота, а с другой - был нерешительным, отстаивал мирные пути разрешения споров, опираясь исключительно на конституцию. К12 марта I^Ч91 г. Верховное командование ЮНА оценило положение в стране как начало граж-ланской войны и на заседании Президиума СФРЮ и Генерального штаба потребовало ввести чрезвычайное положение на всей территории страны, объявить мобилизацию, разоружить нелегальные вооруженные формирования, а спорные вопросы решать путем переговоров. Но Президиум в это время уже был неспособен принимать решения. Боле того, предложения министра обороны вызвали негативную реакцию большинства ;го членов. Крайне жестко воспротивился этим мерам С. Месич. Он подчеркнул, что ситуация надуманна сербским руководством, что нет никаких предпосылок для введения чрезвычайного положения, особенно в Хорватии. Он пригрозил даже всеобщей мобилизацией в республике. Резко против был В. Тупурковски из Македонии. Не поддержал предложения В. Кадиевича и представитель Черногории.

И всё же в стране еще многим казалось, что ситуацию можно спасти. На заседании Президиума СФРЮ 25 декабря 1990 г. было решено приступить к открытому обсуждению отношений в югославской федерации и политического будущего страны. С 10 января по 28 февраля 1991 г. состоялись три заседания Президиума СФРЮ совместно с представителями всех республик, а параллельно в период с 18 января по 1 марта - 11 двусторонних встреч республиканских делегаций: Сербии и Черногории, БиГ и Хорватии, Сербии и БиГ, Хорватии и Черногории, Сербии и Словении, БиГ и Черногории, Хорватии и Сербии, БиГ и Словении, БиГ и Македонии, Словении и Македонии, Хорватии и Македонии. Результатом этих встреч, многочасовых дискуссий стало четкое разграничение позиций руководства республик, непреодолимое различие взглядов сторонников федерации (Сербия, Черногория) и конфедерации (Словения, Хорватия).

На смену согласованиям позиций республик с Центром пришел диалог республик без Центра. С 28 марта по 6 июня руководители республик провели шесть встреч в разных городах страны, обсуждая проблемы выхода из кризиса, взаимоотношений республик и Центра, пытаясь определить хотя бы общие контуры нового содружества югославских народов. За свою безрезультатность они были названы в печати «туристическим путешествием шестерки». Сербия продолжала отстаивать идею сохранения Югославии, готова была принять и уменьшенный вариант Югославии, но при условии, что все сербы будут жить в одном государстве. При непоколебимом желании Словении и Хорватии отделиться, в Югославии могли бы остаться Сербия, Черногория, Македония, Босния и Герцеговина. Но и Македония в феврале 1991 г. стала склоняться к проекту союза самостоятельных и суверенных государств. Весной 1991 г. федерацию поддерживали всего три республики - Сербия, Черногория, Босния и Герцеговина. Последняя, вернее ее президент, занимала достаточно сдержанную и неопределенную позицию. По мнению А. Изетбеговича, для Югославии было в то время предпочтительней что-то среднее между федерацией и конфедерацией.

Самым сложным моментом переговоров явились противоречия между Сербией и Хорватией. Они были вызваны тем, что в районах компактного проживания сербов в Хорватии была провозглашена Сербская автономная область Краина, которая не хотела оставаться в составе Хорватии в случае ее отделения. Сербско-хорватский диалог продолжили парламенты двух республик. Скупщина Республики Сербии приняла «Декларацию о мирном разрешении югославского кризиса, против гражданской войны и насилия». Хорватия выступила с инициативой решить югославский кризис с помощью наблюдателей из европейских стран и США. Одновременно созданная ранее группа экспертов из всех югославских республик подготовила вариант концепции будущего содружества югославских народов, который также остался на бумаге.

Единственное, о чем удалось договориться шести руководителям, - провести референдумы в каждой республике, в ходе которых население выскажется за будущий статус Югославии: «Союз суверенных государств» или «Единое демократическое союзное государство».

В этих сложных условиях на встрече с председателями скупщин общин Сербии 16 марта президент Сербии С. Милошевич сказал, что видит всего два пути выхода из кризиса - мирный и с использованием силы. «Уважайте то, - сказал он, обращаясь к тем. кто хотел бы отделиться, - что мы как самый многочисленный народ и самая большая республика предлагаем мирный путь». Но он не отрицал, что Сербия может и драться за осуществление права сербского народа жить в одном государстве, хотя надеялся, что не найдется много желающих пойти по этому пути⁸⁹.

Президент Сербии ошибался. Словения и Хорватия стремились отделиться любым путем, не страшась и военного. Позже руководство этих республик вспоминало, что «никому в Югославии не было дело до конфедерации», а Словения и Хорватия лишь формально предлагали заменить федерацию конфедераций⁹⁰.

В мае 1991 г. подошел срок для утверждения нового председателя Президиума СФРЮ. Поскольку заявления представителя Хорватии С. Месича, претендовавшего на этот пост, говорили о том, что он не будет отстаивать единство Югославии, члены Президиума от Сербии, Черногории, Косова (представлял серб) и Воеводины были против егс избрания. В результате во время голосования кандидатура С. Месича не набрала нужного количества голосов. Ситуация была драматичной: федерация впервые оставалась без руководителя и его заместителя только потому, что сербы прогнозировали окончательный развал страны под руководством представителя Хорватии. Но неизбрание С Месича влекло за собой самые серьезные последствия - давало Хорватии возможность встать в позу обиженной. Так и произошло. В хорватских газетах писали о нарушении конституции СФРЮ, о пренебрежении правами республики. Как пишет сам С. Месич его неизбрание «открыло простор для маневра молодой хорватской дипломатии. Хорватия... получила поддержку всего мира»⁹¹. По его мнению, весь мир узнал об агрессиї-ности Сербии, а уважение к Хорватии возросло, что можно было видеть по тому, как например, был встречен Ф. Туджман в Риме.

Несмотря на отклонение его кандидатуры, С. Месич заявил журналистам, что считает себя председателем Президиума СФРЮ, и даже попытался созвать заседание этог: органа, разослав письма всем членам Президиума. Однако фактически его деятельное?, была приостановлена. Представители Словении и Хорватии начали бойкотировать заседания Президиума и условием своего участия в его работе ставили избрание С. Me-гича, утверждавшего, что через негативное отношение к нему выразилось отношение ■ о всем хорватам и Хорватии в целом. На федеральное руководство оказывалось ог-10МН0Є давление как внутри страны (оппозиция), так и за ее пределами. В стране на [обраннях или митингах обвиняли Социалистическую партию Сербии в том, что она гарушает Конституцию и не хочет упрочить федеральное руководство. Представители •международных организаций, министры иностранных дел ряда стран убеждали членов Президиума проголосовать за С. Месича, обещая, что тогда Хорватия и Словения будут действовать в соответствии с конституцией СФРЮ, а новый председатель не станет разрушать страну.

В такой ситуации, 30 июня 1991 г. члены Президиума согласились с избранием С. Месича на пост председателя Президиума Югославии. Но это произошло тогда, когда Словения и Хорватия уже провозгласили свое отделение (25 июня), когда безрезультатно окончились межреспубликанские переговоры о будущем Югославии, когда бездействовал союзный парламент после отзыва из него всех делегатов Словении и Хорватии. Вообще трудно было понять такое упорное стремление Хорватии сделать своего представителя последним руководителем страны. Сам С. Месич не скрывал, что представлял «исторические интересы хорватской нации» и видел свою задачу в том, чтобы «в рамках хорватской исторической программы засвидетельствовать разрушение СФРЮ, инициировать и осуществить процесс разъединения и одновременно создания союза суверенных государств на югославском пространстве»⁹².

В начале октября 1991 г. Президиум СФРЮ, собравшись в неполном составе (только от Сербии и ее краев и от Черногории), принял решение о работе в условиях непосредственной военной опасности, о необходимости взять на себя ряд функций скупщины СФРЮ вследствие ее бездеятельности, поставить под контроль Президиума Югославскую народную армию. Президиум СФРЮ с этого времени управлял страной, рассматривал вопросы о соблюдении договоренностей о прекращении огня, ход мирной конференции по Югославии, однако его решения перестали быть обязательными сначала для Словении и Хорватии, потом для представителей международных организаций, потом - для Боснии и Герцеговины и Македонии. С. Месич, который уже и не стремился руководить Президиумом, называл его состав «бандой четырех» и «белградским кланом». Его собственная роль, как он полагал, теперь сводилась к тому, чтобы убедить международное сообщество, что СФРЮ уже не существует⁹³.

5 декабря сабор Хорватии принял решение о прекращении деятельности Стипе Месича в качестве члена и председателя Президиума СФРЮ, считая это решение вступившим в силу с 8 октября 1991 г. С. Месич обратился к депутатам хорватского парламента со словами: «Югославии больше нет... Я выполнил свою задачу»⁹⁴.

Кризис всех ветвей власти, неспособность руководства субъектов Федерации идти на компромисс, перенос центра тяжести принятия решений из Центра в республики, невозможность союзных органов преодолеть центробежные тенденции, бескомпромиссное и бесперспективное столкновение двух концепций устройства государства открыли путь Словении и Хорватии к отделению. В Сербии и Черногории одни ждали от руководства и армии решительных действий, другие - мудрости и компромисса. С. Милошевич был настроен решительно и надеялся легко объединить все области с сербским населением в новой Югославии. Однако армия, воспитанная на отражении внешней опасности, не намерена была участвовать в столкновении между югославскими народами. В Македонии шаги в направлении самостоятельности были осторожными, исключавшими военные действия. В Боснии и Герцеговине с тревогой наблюдали за противоречиями между федеральным Центром, с одной стороны, и Словенией и Хорватией, с другой.

Ученые и политики до сих пор спорят по вопросам степени влияния на распад федерации различных внутренних факторов, а также соотношения внутренних и внешних факторов, расшатывавших федерацию. По нашему мнению, распад многонационального государства югославянских народов имел в своей основе комплекс сложных причин - исторических, экономических, политических, идеологических, религиозных, национальных, внешнеполитических. Распад стал возможен из-за дестабилицации общества в результате политического, экономического и идеологического кризиса, паралича власти, обострения и неуправляемости межнациональных противоречий, а также благодаря поддержке сецес-сионистских движений извне - международными организациями и отдельными странами. Если говорить упрощенно, то внутренние причины играли важную, а международный фактор - определяющую роль в развале Югославской федерации.

Примечания

1 ДимиН Л>. Истори|а српске државности. Кн>. 3. Срби)а у )угославщи. Нови Сад, 2001. С. 398-400.

2 Идейно-политическое наступление Союза коммунистов Югославии. Белград, 1972. С. 68.

3 Bilandžic D. Hrvanska moderna povijest. Zagreb, 1999- S. 629.

4 Ibid. S. 671-672.

5 ЪирковиН С. M. Срби меГіу европским народима. Београд, 2004. С. 292-293.

6 Цит. по: ДимиН 1Ь. Указ. соч. С. 442.

7 Bilandžic D. Op. cit. S. 629.

8 Petranovic B.; ZečevičM. Jugoslovenski federalizam. Ideje i stvarnost. Tematska zbirka dokumenata. Beograd, 1987. Drugi tom: 1943-1986. S. 542.

9 Волков B.K. Узловые проблемы новейшей истории стран Центральной и Юго-Восточной Европы. М., 2000. С. 232-233.

10 Центрально-Восточная Европа во второй половине XX века. В 3 т. М., 2002. Т. 2. От стабилизации к кризису (1966-1989). С. 90.

11 Каменецкий В.М. Политическая система Югославии. М., 1991. С. 82-83; Центральнс-Восточная Европа во второй половине XX века. Т. 2. С. 492-493.

12 Там же. С. 85.

13 Bilandžii D. Op. cit. S. 676.

14 Еременко В.Л. ГорупичД. Первичная и сложная организация объединенного труда і экономике // Югославия. Актуальные проблемы общественного развития. Реферативнь;# сборник. М., 1977. С. 119-120.

15 Там же. С. 122.

16 Центрально-Восточная Европа во второй половине XX века. Т. 2. С. 499-500.

17 Каменецкий В.М. Указ. соч. С. 86.

18 Bilandžic D. Op. cit. S. 680.

19 Ibid. S. 684.

20 Jovic D. Jugoslavija. Država koja je odumrla. Uspon, krizą i pad Kardeljeve Jugoslavije (19"*-1990). Zagreb, 2003. S. 142-145.

21 Ibid.

22 Bilandžic D. Op. cit. S. 692.

23 ДимиН Jb. Указ. соч. С. 367.

24 Центрально-Восточная Европа во второй половине XX века. Т. 2. С. 496-497.

25 О так называемых несамоуправленческих идеологиях в югославском обществе того ■ремени см.: Кузнечевский В.Д. Эволюция югославской концепции социализма. М., 1990. С 140-156.

26 Jovic D. Op. cit. S. 151-152.

27 SuvarM. Vladimir Velebit. Svedok historije. Zagreb, 2001. S. 453,469.

28 Кузнечевский В.Д. Указ. соч. С. 31-32.

29 Vranicki Р. Socijalistička alternativa. Zagreb. S. 100.

30 Stojanovic S. Sadašnja jugoslovenska krizą і neophodnost politickih reformi // Sociolośki pregled. 1986. G. 20. Br. 1/2. S. 83.

31 Каменецкий B.M. Указ. соч. С. 88-89.

32 ДимиН Jb. Указ. соч. С. 442-443.

33 Bilandžic D. Op. cit. S. 671.

34 Ibid. S. 685.

35 Ibid. S. 695.

36 ЕкмечиН M. Дуго кретаїье измену клаїьа и оран>а. Исторщ'а Срба у Новом Веку 14921992. Београд, 2007. С. 535.

37 Petranovic В.; Zečevic M. Op. cit. S. 547.

38 Центрально-Восточная Европа во второй половине XX века. Т. 2. С. 506-509.

39 Bilandžic D. Op. cit. S. 717.

40 Jovic D. Op. cit. S. 245-249.

41 Ibid. S. 209, 224.

42 Волков B.K. Указ. соч. С. 229, 231.

43 Там же. С. 225.

44 См.: Косово и Метохща у великоалбанским плановима. 1878-2000. Београд., 2001. Прилози. С. 269.

45ДрагосавацД. Национальное и классовое в югославских условиях// СМП. Белград. 1982. № 1. С. 3-4.

46 Bilandžic D. Op. cit. S. 715-716.

47 Ильина Г.Я. Хорватская литература // История литератур Восточной Европы после Второй мировой войны. В 2 т. М., 2001. Том второй. 1970-1980-е гг. С. 338-339.

48 Цит. по: Кириллова О.Л. Сербская литература // Там же. С. 327.

49 Tomas R. Srbija pod Miloševicem. Politika devetdesetih. Beograd. 2002. S. 59.

50Jovic D. Op. cit. S. 336-337.

51 Подробнее см.: Кириллова О.Л. Указ. соч. С. 297-320.

52 Bilandžic D. Op. cit. S. 698-700; Tomas R. Op. cit. S. 56-57.

53 Bilandžic D. Op. cit. S. 698-699.

54Jovic D. Op. cit. S. 338-339.

55 Ibid. S. 339.

56 Ibid. S. 348-351.

57 Bilandžic D. Op. cit. S. 743-744.

58 Ibid. S. 745-747.

59 См., например: Требования 2016 жителей Косово (1985) // Албанский фактор в развитии кризиса на территории бывшей Югославии. Документы. М., 2006. Т. 1 (1878-1997). С. 188-190.

60 Jovic D. Op. cit S. 358-359.

61 ПавловиН C.K. Cp6nja иза имена. Београд, 2004. С. 218, 227.

62 Там же. С. 229-230.

63 Jovic D. Op. cit. S. 371-379.

64 Tomas R. Op. cit S. 63.

65 Модерна српска држава. 1804-2004. Хронологи^. Београд, 2004. С. 407.

66 ПавловиН С.К. Указ. соч. С. 237.

67 ДимиН Jb. Указ. соч. С. 450-451, 454.

68 Jovic D. Op. cit. S. 159, 203-205.

69 Кремптон P Ų. Балкан после другог светског рата. Београд, 2003. С. 215.

70 Jovic D. Op. cit. S. 423, 430, 449, 485.

71 JoeuH Б. Последн>и дани CPJ: изводи из дневника. Београд, 1996. С. 10.

72 Там же. С. 25, 37, 54, 56, 64, 67.

73 Там же. С. 61-62.

74 Динкич М. Экономика деструкции // Сербия о себе. М., 2005. С. 348.

75 Центрально-Восточная Европа во второй половине XX века. В 3 т. М., 2002. Т. 3. Трансформации 90-х годов. Ч. 1. С. 407.

76 Цит. по: Гуськова Е.Ю. История югославского кризиса (1990-2000). М., 2001. С. 136.

77 БатаковиН Д., ПротиН М.Ст., СамарциНН., ФотиНА. Нова исторща српског народа.

С. 375-376.

78 Кто играл главные роли? // Сербия. Белград, 1995. № 26. С. 31.

79 JoeuH Б. Указ. соч. С. 45, 50-51,100.

80 Там же. С. 97.

81 Janša J. Рошасі: Nastajanje i obrana slovenske države. Zagreb: Mladinska knjiga, 1993. С. 41.

82 KadujeeuH В. Moje ви!)ен>е распада. Београд, 1993. С. 111; Ogorec М. Hrvatski domovinskj rat 1991-1993. Opatija, 1994. С. 20.

83 Sekulic M. Jugoslaviju niko nije branio a vrhovna komanda je izdala. Beograd, 1997. C. 59.

84 Ibid.

85 Кто играл главные роли... С. 32.

86 Там же.

87 JoeuH Б. Указ. соч. С. 221.

88 Цит по: там же. С. 109.

89 Цит. по: Antonie S., Jovanovic М., Marinkovic D. Srbija izmedu populizmą i demokrati--Politički procesi u Srbiji 1990-1993. Beograd, 1993. C. 22.

90 Кто играл главные роли... С. 31.

91 Mesie S. Kako je srušena Jugoslavija: politički memoari. Zagreb, 1994. C. 17.

92 Ibid. С. У.

93 Ibid. C. 276.

94 Ibid. C. 319.