За фасадом строительства советского ВМФ

Глава III БЕРЛИНСКИЙ СЛЕД

Об этой странице военно-морской истории Отечества стоит сказать отдельно, поскольку многие её аспекты до сих пор в полной мере не освещены.

С помощью побеждённых немцев, ограниченных унизительным для них Версальским договором от 28.06.1919 г., по которому они не имели права формировать армию на основе всеобщей воинской повинности, иметь военно-морские силы и авиацию, производить броневики и танки, химическое оружие и т.д., Советский Союз намеревался преодолеть свои экономические трудности в деле укрепления своих Вооружённых Сил и оборонной промышленности. В свою очередь, Германия же стремилась возродить запрещённое ей и в то же время «приобрести ещё большее влияние на русскую армию, воздухофлот и флот»⁵⁹.

И это сотрудничество с Германией особо получило своё развитие в период с 1920 г. по 1933 г., одним из важных направлений которого являлись связи в военно-морской области.

Важно отметить, что Германия была выбрана Советским Союзом в качестве партнёра не случайно. Во-первых, учитывались давние военно-технические связи с этой страной, корни которых уходили в середину XIX века. А во-вторых, Германия оказалась первым крупным западным государством, признавшим де-юре молодую Советскую Россию.

Первоначально дипломатические отношения между странами были установлены с подписанием Брест-Литовского договора⁶⁰ 3 марта 1918 г. А советско-германские торгово-экономические отношения начались 6 мая 1921 г., но официального признания их ещё не было.

В январе 1922 г. на совещании Верховного Совета Антанты в Канне по инициативе Великобритании было принято решение о созыве представительной конференции с целью изыскания мер «к экономическому восстановлению Центральной и Восточной Европы после Первой! мировой войны». Она прошла с 10 апреля по 19 мая 1922 г. в Генуе (Италия). На ней присутствовали делегации 29 независимых государств, включая РСФСР, а также пяти британских доминионов. Главным вопросом конференции было намерение ведущих капиталистических стран установить желательные для них отношения с новым Советским государством. В качестве обязательного условия от его делегации требовалось признать долги царского и Временного правительств, в том числе за военные поставки, принять на себя ответственность за все убытки от действий как советского, так и предшествующих ему правительств или местных властей, а также вернуть иностранным владельцам все национализированные предприятия. С учётом повышенной процентной ставки по невыплаченным кредитам до 6,5 % долг российских внешних займов к этому времени определялся в 18,5 млрд золотых рублей, что составляло 5,5 годовых бюджетов Республики, на что российская делегация согласиться не могла⁶¹.

На конференции РСФСР и Германия до некоторой степени противостояли другим её участникам, что порождало у обеих стран общие интересы. Их сближение в этот период носило закономерный характер и было обусловлено рядом объективных причин. Оба государства находились в сходном внешне- и внутриполитическом положении. Они были признаны побеждёнными в мировой войне и в силу этого оказались в международной изоляции. Дипломатический вакуум дополнялся торгово-экономической блокадой со стороны западных держав, которые таким образом пытались подчинить своему контролю и влиянию политическую и хозяйственную жизнь и России, и Германии. В сложившихся условиях советское и немецкое правительства интенсивно искали пути выхода из международной изоляции и восстановления экономического потенциала.

Дипломатические и хозяйственные проблемы России и Германии дополнялись, с одной стороны, сохранявшейся для них угрозой иностранного военного вторжения, а с другой — необходимостью массовой демобилизации вооружённых сил и их радикальной реорганизации. И это толкало правительства двух стран к восстановлению утерянных военно-технических контактов. По некоторым сведениям, они были установлены уже в марте 1920 г.

Вышеуказанный комплекс проблем предстояло решить в сжатые сроки. Но сделать это самостоятельно, без помощи извне, было не под силу ни России, ни Германии. Каждая нуждалась в партнёре, готовом оказать действенную помощь в областях, требовавших ускоренного развития. Предлагавшееся содействие западных держав было неприемлемо из-за выдвигавшихся ими обязательных условий.

Кроме того, целесообразность совместных российско-германских действий подкреплялась и конструктивным опытом предшествовавшего экономического и военно-технического сотрудничества, взаимодополняющим характером кооперации.

В нашей стране идею российско-германского союза поддерживали многие руководители: В.И. Ленин, Л.Д. Троцкий, Г.В. Чичерин, Л.Б. Красин, М.В. Фрунзе и др. Во многом это определялось тайными связями большевиков с Германией и получением от неё денег на проведение Октябрьской революции в 1917 г.⁶²

Поэтому в ночь на 16 апреля 1922 г., в местечке Рапалло под Генуей представители Советской России и Германии, неожиданно для других иностранных делегаций, подписали договор об установлении дипломатических отношений, отказе от взаимных претензий и торгово-экономических связях. При этом Германия признавала национализацию немецкой государственной и частной собственности в РСФСР. «Оба правительства будут в доброжелательном духе идти навстречу хозяйственным потребностям обеих стран», — отмечалось в 5-й статье договора.

В июле того же года в Берлин приезжал советский уполномоченный Розенблат, который обсудил с начальником Управления сухопутными войсками генералом X. фон Сектом вопрос о советских военных поставках в Германию. Результатом этих действий стало подписание 29 июля 1922 г. предварительного секретного договора о военно-техническом сотрудничестве между Советской Россией и Германией.

Спустя две недели сотрудник немецкой «спецгруппы Р» Г. Фишер выехал в Москву для окончательного согласования военных вопросов. В итоге 11 августа того же года было заключено временное соглашение о сотрудничестве рейхсвера и Красной Армии⁶³.

И тут следует подчеркнуть, что эти документы как раз и стали фундаментом советско-германских военных и военно-технических отношений не только на первые двенадцать лет — до прихода в 1933 г. к власти в Германии фашистов во главе с А. Гитлером, но и базой для подержания контактов между двумя странами в этих областях вплоть до начала Великой Отечественной войны. И хотя в 1934—1938 гг. уровень Раппальского периода не был достигнут, а отношения между двумя странами характеризовались настороженной неопределённостью, взаимным недоверием и подозрительностью, тем не менее конкретные военно-экономические соображения были определены, и связи в этой сфере не прерывались. Мюнхенское соглашение, подписанное в конце сентября 1938 г. Англией, Францией, Германией и Италией и касавшееся передачи Чехословакией Германии Судетской области, подтолкнуло СССР к активизации советско-германских военно-технических контактов с целью укрепить свою обороноспособность. Германия же нуждалась в СССР, прежде всего, потому, что не имела достаточных сырьевых запасов для ведения «большой войны». Об этом красноречиво констатировалось ещё 19 февраля 1933 г. в секретном немецком документе «Союз германской промышленности во внутренней и внешней политике Гитлера», добытом советской разведкой: «Борьба с немецкими коммунистами не испортит наших отношений с СССР. Русские в нас экономически слишком заинтересованы, и кроме этого они не переоценивают реальное значение коэффициента полезного действия для русских интересов... Наши официальные отношения с СССР не будут ухудшены. Экономически мы слишком связаны с русским рынком»⁶⁴.

Уже в январе 1923 г. в Берлине заместитель председателя РВС СССР Э.М. Склянский провёл переговоры с представителями германского Генерального штаба относительно размещения советских заказов на поставки вооружения и получения в Германии кредита в 300 млн марок.

17 февраля того же года в Москве в течение двух недель советская и немецкая стороны прорабатывали вопрос о заключении военного союза между СССР и Германией.

А в апреле в ходе визита в советскую столицу немецкой делегации во главе с начальником штаба Управления вооружений сухопутных войск подполковником В. Менцелем были достигнуты договорённости о заключении сразу двух новых договоров: о производстве в СССР 400 тыс. боеприпасов для рейхсвера, строительстве завода по производству химических отравляющих веществ, а также об их финансировании в объёме 35 млн марок⁶⁵. Но это было только начало.

14 апреля 1931 г. Германия предоставила СССР кредит на 300 млн марок, под который Советский Союз разместил в немецкой промышленности дополнительные военные заказы.

Москва рассматривала официальный Берлин как крайне важного торгового партнёра. Неслучайно с 1929 г. по 1932 г. советский импорт из Германии возрос с 353,9 млн до 625,8 млн марок. В немецком машиностроительном экспорте в 1931—1932 гг. СССР уверенно стоял на первом месте. Только в 1932 г. 43 % всего германского экспорта машин пошло в Советский Союз.

Но с приходом к власти А. Гитлера и ухудшением советско-германских политических отношений товарооборот между двумя странами значительно сократился. Так, если в 1931 г. экспорт СССР в Германию составил 566,5 млн руб., а импорт — 1798,6 млн руб., то уже в 1935 г. он составлял соответственно 289,3 и 95,1 млн рублей. При этом в советском экспорте и импорте заметно происходило увеличение доли Франции, Англии и США.

Тем не менее СССР предпринимал ряд конкретных, хотя и тайных, шагов по восстановлению товарооборота с Германией. В частности, в 1935 г. И.В. Сталин направил в Берлин в качестве торгпреда своего личного эмиссара Д.В. Канделаки⁶⁶, с которым был тесно знаком с дореволюционного времени. Давид Владимирович получил образование в Германии, отличался интеллигентностью и организаторскими талантами, которые проявил накануне и на работе в Торгпредстве СССР в Швеции. Поэтому, по мнению главы страны, он как нельзя лучше мог справиться с секретной миссией в Германии. Неслучайно Д.В. Канделаки должен был там действовать в обход НКИД, ИНО ОГПУ и РУ РККА, докладывая о своих шагах лично «вождю».

Уже весной 1935 г. через двоюродного брата всемогущего Г. Геринга и одновременно референта крупнейшего банкира НСДАП, министра финансов и президента рейхсбанка Я. Шахта он установил контакты не только с ним, но и с самим Г Герингом. В итоге 9 апреля 1935 г., на основании решений Политбюро ЦК ВКП(б) № П23/184 от 22.03 и № П24/107 от 07.04, Д.В. Канделаки заключил торговое соглашение с Германией с кредитом на сумму 200 млн марок. В результате к 3 сентября того же года СССР получил из Третьего рейха торговых заказов на 115 млн марок⁶⁷.

А 16 декабря Я. Шахт предложил СССР десятилетний финансовый кредит на 500 млн марок для советских закупок в Германии, обставив его предоставление рядом условий, которые Советский Союз решил принять. В свою очередь, СССР выставил условие о том, что на половину суммы кредита он намерен разместить свои военные заказы. Вскоре Д.В. Канделаки передал германскому министру экономики впечатляющий список товаров, среди которых значились военные корабли и суда (в т.ч. подводные лодки) на сумму 200 млн марок, а также броневые плиты, акустические приборы, самолёты-катапульты, оборудование для химической промышленности и технологии от «И.Г. Фарбен» (химия), «Карл Цейс» и «Бош» (оптика).

Однако сделка по кредиту не состоялась из-за утечки информации, допущенной 18 января 1936 г. председателем СНК СССР В.М. Молотовым в публичном выступлении перед ЦИК СССР. После чего Я. Шахт прервал все дальнейшие переговоры с Д.В. Канделаки на данную тему.

Тем не менее в апреле 1936 г. юридическая база отношений двух стран в военно-технической сфере была дополнена подписанием Хозяйственного соглашения.

Очередные попытки добиться военных заказов советская сторона делала через Г. Геринга. К ним уже был подключён и полпред СССР в Германии Я.З. Суриц. Так, 20 октября 1936 г. Д.В. Канделаки докладывал «хозяину» следующее: «По сообщению видных промышленников, положение Шахта сильно пошатнулось... Встреча Сурица с Германом Герингом всё-таки состоялась 15 декабря 1936 года и приняла сразу “форму монолога". Геринг, как и Шахт, говорил о том, что экономические отношения должны строиться без оглядки на состояние наших политических отношений, вне стремления равнять нашу экономику под политику, то есть, как он выразился, требуется "деполитизировать" экономические отношения между СССР и Германией. Правда, генерал увидел некую "предвзятость" в списке товаров, вручённом ему Канделаки... Геринг заметил, что "в списке имеются объекты, которые ни одно государство никогда не продаст даже связанному с ним самой тесной дружбой”.

На это Суриц ответил, что было включено то, что интересует СССР. Экономические отношения между нами могут развиваться в "такой степени, в какой мы сможем получить из Германии всё, что нас интересует". В итоге Геринг дал понять полпреду, что "при теперешнем положении вещей повлиять на изменение политических отношений он мог бы, лишь опираясь на реальные данные и на своё внутреннее убеждение, что и СССР хочет нормальных отношений с Германией, и в первую очередь хозяйственных”»⁶⁸.

В результате 24 декабря 1936 г. срок действия Хозяйственного соглашения между СССР и Германией Я. Шахт и Д.В. Канделаки продлили до конца 1937 г. При этом советская сторона брала на себя обязательства поставить Берлину сырьевые ресурсы на сумму в 27 млн марок. А на германских заводах были размещены советские военные заказы на общую сумму 6 млн 580 тыс. 958 марок, главными из которых были оборудование для боевых надводных кораблей, подводных лодок и самолётов⁶⁹.

Но такой результат не совсем устроил Москву. 7 апреля 1937 г. был освобождён от должности полпреда СССР в Германии и переведён полпредом во Францию Я.З. Суриц, а несколько ранее на родину был отозван Д.В. Канделаки. Спустя восемь месяцев Давида Владимировича репрессировали.

После заключения в Москве договора о ненападении между СССР и Германией в Берлине 19 августа 1939 г. было подписано соглашение, которое предусматривало предоставление германской стороной Советскому Союзу кредита на 200 млн рейхсмарок сроком на 7 лет под 5 % годовых для закупки немецких товаров в течение двух лет с момента подписания соглашения.

В декабре того же года стороны достигли договорённости о том, что Германия осуществит военные поставки СССР на сумму 600 млн марок до конца первого квартала 1941 г. при следующих условиях:

1. Советский Союз должен осуществить соответствующие компенсационные поставки в Германию.

2. Должен быть положительно решён вопрос о советской железной руде для Германии.

3. Германии должны быть обеспечены поставки цветных и специальных металлов.

11 февраля 1940 г. между СССР и Германией было заключено Хозяйственное соглашение о взаимных поставках сырья и промышленного оборудования. О его предыстории мы остановимся подробнее чуть ниже.

Через год, 10 января, председатель германской экономической делегации К. Шнурре и нарком внешней торговли СССР А.И. Микоян подписали в Москве новое и последнее, до начала Великой Отечественной войны, Соглашение о взаимных поставках на второй договорный период (до августа 1942 г.) по Хозсоглашению от 11.02.1940 г., которое осталось до конца не выполненным⁷⁰.

Закупки готовой продукции военного назначения были одним из приоритетных направлений военно-технического сотрудничества СССР с Германией в 1920—1930 гг. Они осуществлялись с целью восполнения дефицита вооружения и военной техники и их модернизации. При этом номенклатура приобретавшейся продукции колебалась от боевых самолётов и бронированных машин до приборов химической разведки, прицелов и компасов. Наиболее активно закупки в Германии делались на первом этапе, когда советская промышленность была ещё не в состоянии разрабатывать и выпускать соответствующие образцы.

Для этих целей в 1922 г. Реввоенсоветом страны с участием председателя ГПУ Ф.Э. Дзержинского было создано специальное Западно-Восточно-Европейское товарообменное акционерное общество «Востваг». Наряду с изучением научно-технических и экономических достижений в странах Запада, оно занималось закупками военных материалов, вооружения и стратегического сырья. В 1927 г. к работе общества был подключён и Наркомат внешней торговли СССР. «Востваг», возглавляемый С.И. Мрочковским⁷¹, располагал солидными средствами: на 1 января 1934 г. его капитал составлял 3 млн 10 тыс. долларов, в том числе его вклады в Германии достигали 0,5 млн долларов. Главная зарубежная контора общества находилась во Франции, в Париже и действовала под прикрытием фирмы «Спакомер». Берлинскими филиалами «Воствага» руководили Немцов и Девингаль. Кроме того, представители общества постоянно работали в крупнейших германских фирмах: «Цейс», «Борзиг», «АЭГ» и других. Филиалы «Воствага» имелись в Америке и Азии: Нью-Йорке (США), Улан-Баторе (Монголия), Кантоне и Тяньцзине (Китай). Общее же руководство этой организацией и целевое распределение средств в 1927—1929 гг. через Отдел внешних заказов Управления снабжения РККА (с 1934 г. — Наркомата обороны СССР) и Наркомат внешней торговли СССР, где имелся аппарат уполномоченного наркомвоенмора, осуществлял председатель РВСР и народный комиссар по военным и морским делам К.Е. Ворошилов. Все решения по иностранным заказам утверждало Политбюро ЦК ВКП(б). Неслучайно в апреле—мае 1927 г. оно дважды на своих заседаниях возлагало на «Востваг» задачи, связанные с закупками оружия за рубежом⁷².

Первые военные закупки СССР сделал в Германии сразу после подписания Раппальского договора. 13 августа 1920 г., обсудив предложение тогдашнего наркомвоенмора и председателя РВСР Л.Д. Троцкого, Политбюро РКП(б) приняло решение: «НКВТ, НКПС и другим причастным ведомствам принять меры к установлению железнодорожного стыка с Германией для получения оттуда предметов вооружения». А через неделю Л.Д. Троцкий направил телеграмму заместителю наркома внешней торговли А.М. Лежаве с указанием доставить деньги — 27 млн марок через Польшу в Германию в качестве платы за военные поставки: «Политбюро решило немедленно заключить сделку на оружие, предлагаемую т. Уншлихтом (член РВС Западного фронта, затем — заместитель председателя ВЧК. — Авт.). Вам необходимо сейчас же, не теряя ни одного часа, сговориться с т. Оболенским (представитель РСФСР в Польше. — Авт.), чтобы под его ответственностью была переведена необходимая сумма через Гуковского или Коппа (представитель РСФСР в Германии. — Авт.). Дело в высшей степени важное и срочное. Практическое проведение его возложено Политбюро на Вас и т. Уншлихта, отправка денег на т. Оболенского» ⁵.

В дальнейшем военные закупки СССР в Германии продолжились. Оставляя за рамками нашего повествования весь спектр военного и военно-технического сотрудничества, достигнутого между двумя странами в 1920—1930-е гг.⁷⁴, сосредоточимся, главным образом, на тех связях, которые сложились в тот период и напрямую касались советского Военно-Морского Флота.

О его заинтересованности в немецком опыте, например, ярко писал весной 1930 г. в докладе наркомвоенмору руководитель делегации СССР в Германии, будущий начальник Морских Сил РККА В.М. Орлов: «Германский флот представляет для нас весьма крупный интерес... Высокая техника и солидный боевой опыт германского флота подтверждают это со всей определённостью. Связь с германским флотом должна быть продолжена и превращена в систематическую и постоянную. Использование нами германской военно-морской техники должно быть поставлено со всей серьёзностью. Необходимо теперь же приступить к разработке вопросов реализации технической помощи со стороны Германии, увязки пятилетки строительства Морских Сил РККА с производством отдельных заказов в Германии, изучению непосредственно на предприятиях отдельных технических проблем»⁷⁵.

При этом советская сторона учитывала и дореволюционный опыт контактов с немецкими фирмами. Ведь со второй половины XIX века и до начала Первой мировой войны Германия являлись для России одним из основных поставщиков военной продукции, начиная от артиллерийского и стрелкового вооружения, патронов, станков и оборудования для отечественных оружейных заводов, сырья для производства взрывчатых веществ и пороха и заканчивая автомобилями, аэростатами, дирижаблями, а также кораблями, судами и другим морским оборудованием. Достаточно сказать, что в 1913 г. Германия уверенно занимала первое место среди пяти стран — главных иностранных партнёров России по военно-техническому сотрудничеству с показателем экспорта товаров, включая оружие, на 652,2 млн рублей⁷⁶.

Так, ещё при царе Александре II (1855—1881) главным партнёром России в области создания и закупок за границей артиллерийского вооружения стала фирма Альфреда Круппа. Его заводы, располагавшиеся в Эссене, были крупнейшими в мире по производству снарядов, брони, лафетов и орудий. А. Крупп первым стал изготавливать огнестрельное оружие не из меди и бронзы, а из стали. Уже в 1855—1860 гг. Россия приобрела у этой фирмы несколько литых стальных болванок для производства 1-пудовых горных мортир и 3 пушки (12-фн и 4-фн). Последняя из них была нарезана по «французской системе» и стала первой серийной нарезной пушкой, принятой на вооружение в России. На 1863—1871 гг. пришёлся расцвет отечественной артиллерии. Опираясь на А. Круппа и казённые заводы (Обуховский и Пермский), Военное и Морское ведомства создали первоклассные орудия по крупповской технологии. Ими оснащались полевая, крепостная, береговая и корабельная артиллерия. Заводы и полигоны А. Круппа были своеобразной лабораторией по испытанию новейших образцов оружия, куда командировались многие известные российские военные и гражданские специалисты.

Показательно, но чтобы заинтересовать Александра II в сотрудничестве, А. Крупп также практиковал всевозможные «подношения» русскому царю. Так, например, в конце 1863 — начале 1864 г. он безвозмездно предоставил России 100 стальных 4-фн полевых пушек, заряжающихся с казённой части. А в 1867 г. А. Крупп подарил прусскому королю и Александру II по одной 14-дм (356-мм) береговой пушке, которая была доставлена в Кронштадт на его специальной железнодорожной платформе⁷⁷.

Многие из крупповских орудий принимали участие в Русско-японской, Первой мировой и Гражданской войнах и находились на вооружении вплоть до середины 1920-х гг. XX века.

В 1858—1899 гг., помимо сотрудничества с фирмой А. Круппа, в Германии Россия развивала контакты в артиллерийской области и с Рейнским заводом.

До 1914 г. все средства визуального управления войсками, включая бинокли, стереотрубы, корабельные перископы, дальномеры, оптические прицелы для ружей и пушек также производились и закупались для нужд русской армии и флота в Германии и во Франции.

Развивалось российско-немецкое сотрудничество и в области авиации и воздухоплавания. В частности, по итогам Русско-японской войны (1904—1905 гг.) армейское командование пришло к выводу заменить французские привязные аэростаты, использовавшиеся для корректировки артогня и наблюдения за противником, на змейковые аэростаты обтекаемой формы немецкой фирмы «Персеваль». И в 1907 г. из Германии поступили 32 таких аэростата и 20 сферических оболочек. Это позволило сформировать на базе существовавших подразделений 12 воздухоплавательных рот, снабжённых змейковыми аэростатами⁷⁸.

Кроме того, в 1910—1913 гг. в качестве образцов в Германии были закуплены мягкий дирижабль «Парсеваль», переименованный в «Гриф», и «Парсеваль XIV» — «Буревестник»⁷⁴. Морское министерство ходатайствовало перед царём о выделении дополнительных средств на приобретение немецких дирижаблей и аэростатов Цеппелина и Парсеваля, но получило отказ⁸⁰.

В марте 1910 г. директор Рижского завода «Мотор» Т. Калеп приобрёл в Германии, у берлинской фирмы «Флюгмашинен Райт» новый аэроплан «Райт А» американской конструкции. Его демонстрацией занимался иностранный лётчик О. Арнцен. Но эта машина, как и другие, российское Военное ведомство не удовлетворила. И в мае 1912 г. из Берлина в Петербург на модифицированном аэроплане прилетел шеф-пилот фирмы «Флюгмашинен Райт», уроженец Одессы, В.М. Абрамович. Машина, получившая название «Абрамович-Райт», приняла участие во 2-м конкурсе военных самолётов, по итогам которого, с согласия императора Николая II, немецкой фирме был выписан чек на 114 тыс. рублей для приобретения 6 боевых и 2 учебных аэропланов, а также запасных частей к ним. В Берлине обучение на них прошли 3 русских офицера: штабс-капитан Готовский, поручик Мучник и подпоручик Кнох. Уже летом 1913 г. закупленные самолёты прибыли в Гатчину.

Малоизвестен и тот факт, что на самых больших в мире на то время тяжёлых бомбардировщиках-«гигантах» типа «Илья Муромец», с которых началась история отечественной Дальней авиации, помимо французских и английских моторов, устанавливались и немецкие — «Аргус» As.IV, As.Ill (всего на этих воздушных кораблях испытывались свыше 15 типов двигателей). А в июне 1916 г. на «Русско-Балтийском вагонном заводе» на базе немецкого «Аргуса» был создан 140-сильный МРБ-6 (мотор русско-балтийский, шестицилиндровый).

Сотрудничество России с Германией в военно-морской области началось также в конце XIX века. С 1878 г. с целью резкого увеличения боевого состава отечественного флота, а также заимствования новейших иностранных кораблестроительных технологий, Морское ведомство России стало практиковать закупки отдельных кораблей и судов за границей. В частности, в США за 1 млн долларов были приобретены и переоборудованы из бывших пароходов, в том числе с помощью русских моряков, 3 крейсера — «Европа», «Азия» и «Африка». Впервые артиллерию для них поставила вышеуказанная германская фирма А. Круппа⁸¹.

В 1895 г. в России была принята большая кораблестроительная программа, которую через три года дополнили «программой для нужд Дальнего Востока». В соответствии с ними, в Германии были заказаны крейсеры «Аскольд», «Богатырь», «Новик», эсминец и учебный транспорт «Океан». При этом первые корабельные паровые машины и почти всё техническое оборудование для броненосных кораблей, помимо Англии, Россия также закупала в Германии.

Важно отметить, что в рамках изучения передового опыта судостроения ведущих морских держав к концу XIX века Россия достигла ряда заметных достижений. Например, в 1895 г. Морское министерство заплатило фирме А. Круппа 1 млн 200 тыс. руб. за приобретение технологии производства корабельной брони. И вскоре её успешно освоили на Адмиралтейских Ижорских и Обуховском заводах⁸².

Накануне Русско-японской войны в составе отечественного военного флота было уже около 40 крупных кораблей иностранной постройки (около 10 % от боевого состава). Так, к примеру, для крейсерской службы переоборудовали 7 пароходов, приобретённых в Англии и Германии⁸³.

28 июля 1904 г. отставной капитан 2-го ранга граф С.А. Строганов приобрёл в Германии на собственные деньги (за 920 тыс. 716 руб.) пароход Северогерманского Ллойда «Лахи» (водоизмещением около 10 тыс. т) для воздухоплавательного парка 2-й Тихоокеанской эскадры⁸⁴. Он получил новое наименование «Русь» и был переоборудован в Бремерхафене в крейсер 2-го ранга — носитель 9 аэростатов наблюдения (8 змейковых и I сферический). Артвооружение для него изготовили на заводе Армстронга в Англии и во Франции (устройством подкреплений для орудий занималась датская фирма «Бурмейстер ог Вайн»), а воздушные шары — змейковые аэростаты системы Зигсфельд-Парсеваль и вспомогательное оборудование — в Германии (фирма «Август Ридингер» из Аугсбурга).

К тому времени, в конце мая того же года последняя уже выполнила заказ на изготовление двух змейковых аэростатов для Владивостокского отряда крейсеров и выразила готовность поставить для нужд 2-й Тихоокеанской эскадры ещё один комплект воздухоплавательного оборудования, включавшего 3 аэростата с принадлежностями, аппарат для добывания водорода и паровую лебедку. А общие затраты Военного и Морского ведомств на закупку воздухоплавательного оборудования за рубежом на период Русско-японской войны составили соответственно 0,6 и 0,2 млн рублей.

Кроме того, крейсер получил из Швейцарии с заводов Эрликон (близ Цюриха) электролизёры системы доктора Шмидта, динамомашины и электродвигатели, а из Франции (из Парижа) от фирмы Ришара — метеорологические инструменты и приборы.

Но волей судьбы в 1905—1906 гг. «Русь» использовалась на Балтике в качестве учебного воздухоплавательного судна⁸⁵.

К сентябрю 1903 г. на Балтийском заводе была построена первая русская боевая подлодка «Дельфин». Однако опять же мало кто знает, что бензиновый двигатель для неё изготовила германская фирма «Даймлер-Моторен-Гезельшафт». Готовые лодки в 1904—1905 гг. отправляли по железной дороге на Дальний Восток. Среди них оказалась и подлодка «Форель», построенная на средства всё той же фирмы А. Круппа и подаренная России в связи с заказом этой фирме на строительство ещё 3 лодок (14 июня 1904 г. её привезли в Петербург в сопровождении немецкого инженера и команды для обучения русских моряков).

Следует подчеркнуть, что дизели и перископы и для других первенцев отечественного подводного судостроения закупались в Германии, у фирмы А. Круппа, а после начала Первой мировой войны их стали поставлять из США и Италии. Кроме того, по крупповским чертежам производство двигателей наладили и на заводах в Риге и Харькове, а перископы и аккумуляторные батареи привозили и из Франции⁸⁶.

Сразу по окончании войны с Японией для защиты Северного морского театра Россия приобрела 2 немецких эсминца (корпуса и механизмы были немецкой постройки, а собирались корабли во Владивостоке)⁸⁷.

К началу Первой мировой войны единственным современным эсминцем в составе российского Балтфлота, входившим в бригаду крейсеров, был «Новик». Он был спроектирован и построен на средства «Особого комитета по усилению военного флота на добровольные пожертвования». В 1911—1916 гг. в России были заложены 53 корабля данного типа в 6 вариантах. Этот корабль послужил мировым образцом при создании эскадренных миноносцев военного и послевоенного поколения. Его отличительными особенностями стали паротурбинные двигатели и котлы высокого давления, отапливаемые жидким топливом.

Любопытно, что последние были немецкого происхождения. Мощную и компактную трёхвальную котлотурбинную установку по заказу Путиловского (в советское время — Кировского) завода изготовила фирма «Вулкан» из Штеттина. Установка состояла из 3 паровых турбин «Кертис-А.Е.Г. Вулкан» и 6 паровых водотрубных котлов типа «Вулкан».

«Новик» был спущен на воду 21 июня 1911 г. А через два года, 17 мая, без вооружения и боезапаса прибыл в Штеттин. В течение 3 месяцев немецкие специалисты заменили на эсминце котлы, питательные донки и вентиляторные машинки, после чего он прошёл ходовые испытания, достигнув на них достаточно высокой средней скорости — 36,2 узла. А уже через год корабль принял участие в боевых действиях на Балтике против германского флота и прослужил до начала Великой Отечественной войны, подорвавшись на немецкой мине 28 августа 1941 г. в ходе знаменитого Таллинского перехода.

Примечательно, что в числе наблюдающих от Путиловского завода за изготовлением котлов и турбин для «Новика» был молодой конструктор Машиностроительной технической конторы (МТК) А.В. Сперанский. В 1920—1930-е гг. Александр Васильевич заведовал Техбюро Северной судостроительной верфи и не раз выезжал в Германию и ряд других европейских стран для ознакомления с зарубежным техническим уровнем и передовым опытом по судовому машиностроению, затем возглавлял механический отдел ЦКБС, ЦКБС-1 и ЦКБ-17, а в 1937 г. был необоснованно репрессирован⁸⁸.

Вот какие воспоминания о нём оставил его бывший коллега В.А. Никитин: «Начальником МТК... был весьма опытный инженер Александр Васильевич Сперанский. Он заслуженно считался одним из крупнейших советских конструкторов-механиков. Человек исключительно трудолюбивый, он неутомимо работал и как начальник МТК, и как талантливый инженер-конструктор. Наиболее ответственные расчёты он выполнял сам, проверял почти все чертежи механизмов, а также находил время для воспитания молодых кадров, главным образом турбинщиков. Из его школы вышли такие видные инженеры-механики, как Борис Соломонович Фрумкин, Георгий Александрович Воронин, Евгений Дмитриевич Костыгов, Александр Александрович Промыслов и другие»⁸⁹.

Что касается немецкой фирмы «Вулкан», то её изделия получил ещё один известный российский корабль — лёгкий крейсер «Светлана» (с 05.02.1925 г. — «Профинтерн», ас 31.10.1939 г. — «Красный Крым»). Согласно договору Морского министерства с Путиловской верфью и Ревельским судостроительным заводом от 14.02.1913 г., до 15 октября 1915 г. планировалось построить для Балтийского флота 4 корабля данного проекта («Светлана», «Адмирал Бутаков», «Адмирал Грейг» и «Адмирал Спиридов»). Ещё 4 крейсера намечалось построить в г. Николаеве для Черноморского флота.

Одновременно, согласно «Программе усиленного судостроения 1912—1916 гг.», утверждённой Государственной думой в 1912 г., Морское министерство России заключило договор с фирмой «Ф. Шихау» из Данцига на строительство в Германии 2 крейсеров («Адмирал Невельской» и «Муравьёв-Амурский»).

В соответствии с проектом, разработанным фирмой «Вулкан», на ревельских крейсерах «Светлана» и «Адмирал Грейг» устанавливались по 4 серийные турбины смешанного типа системы «Кэртис-АЭГ-Вулкан», по 9 жидкотопливных и по 4 универсальных паровых котла тип «Ярроу-Вулкан». Турбины четырёхвинтового крейсера работали каждая на свой вал и располагались по 2 в носовом и кормовом отделениях⁴⁰. А на «Адмирале Бутакове» и «Адмирале Спиридовс» установили паровые турбины системы английского инженера Ч.А. Парсонса (реактивного принципа). При этом турбины и котлы для крейсеров изготавливались в механических мастерских Русско-Балтийского завода при технической помощи фирмы «Вулкан».

Интересно, что на раннем этапе создания проекта лёгкого крейсера помощь российским корабелам в проработке турбинной установки оказывала германская фирма «Турбиния». При этом необходимая мощность энергоустановки определялась по результатам модельных испытаний в бассейнах Петербурга и Бремерсхафена.

Кроме того, в марте 1913 г. Русское судостроительное общество («Руссуд») в Николаеве заключило соглашение с английской фирмой «Дж. Браун» об оказании технической помощи в проектировании и постройке «южных» лёгких крейсеров. Фирма-консультант взяла на себя обязательство испытать в своём бассейне модель лёгкого крейсера, изготовленного по теоретическому чертежу «Руссуда», определив при этом необходимую мощность механизмов, а затем спроектировать полностью всю энергетическую установку. Постройка котлов и машин возлагалась на Общество Николаевских заводов и верфей (ОНЗиВ) или другие русские заводы. Отдельные части механизмов, которые не могли быть изготовлены в России, также заказывались фирме «Дж. Браун».

Но в условиях начавшейся Первой мировой войны постройка кораблей затянулась. Строившиеся крейсеры «Адмирал Невельской» и «Муравьёв-Амурский» Германия реквизировала⁹¹. А в октябре 1917 г. Временное правительство и вовсе прекратило строительство подавляющей части кораблей внутри страны. В условиях же новой советской власти удалось довести до полной готовности лишь 5 из X крейсеров данного проекта.

Первыми в 1926 г. были приняты «Адмирал Грейг» и «Адмирал Спиридов», переделанные в танкеры «Азнсфть» и «Грознефть» соответственно. В качестве судовых установок на них были применены по 2 экономичных дизельных двигателя. Вскоре танкеры перешли с Балтики на Чёрное море для работы на линии Батум—Порт-Саид и Батум—Александрия⁹².

А 1 июля 1928 г. вступил в строй головной крейсер «Профингерн». Но при модернизации его силовая установка претерпела изменения, получив 10 нефтяных котлов «Ярроу-Вулкан» и 4 паровые турбины Парсонса, напрямую работавших на 4 трёхлопастных винтах.

На Чёрном море 21 марта 1927 г. вошёл в состав МСЧМ однотипный крейсер «Адмирал Нахимов» (с 26.12.1922 г. — «Червона Украина»). Его главная энергетическая установка состояла из 4 турбин «Броуни-Бовери-Парсонс» и 14 котлов, располагавшихся линейно. Котлы для крейсера изготавливались на Харьковском паровозостроительном и механическом заводах. Поскольку в России в то время не было производства лопаток для турбин, то их, а также поковки роторов, активные колёса Кэртиса и некоторые другие детали турбин заказали «Дж. Браун». В Англии были также заказаны все вспомогательные механизмы для турбинных и котельных отделений, предохранительные клапаны и регуляторы питательной воды. Доставка частей турбин и механизмов из «Туманного Альбиона» осуществлялась на английских и русских транспортах в г. Архангельск, а затем в г. Николаев по железной дороге. Последние поковки роторов и части турбин для «Адмирала Нахимова» были доставлены к концу 1915 г., а для второго корпуса — «Адмирала Лазарева» поступали в течение 1916 года. Изготовление турбин и их сборка осуществлялась в мастерских ОНЗиВ полностью по английской технологии.

Через пять лет, 25 января 1932 г., на Чёрном море вступил в строй и модифицированный вариант такого же крейсера — «Красный Кавказ» (до 14.12.1926 г. — «Адмирал Лазарев»). Он имел 10 котлов «Ярроу-Вулкан» нефтяного питания и 4 турбины «Броуни-Бовери-Парсонс».

В 1929—1930 гг. «Профинтерн» совершил переход с Балтики на Чёрное море, где, уже будучи «Красным Крымом», принял участие в Великой Отечественной войне против фашистской Германии и 18 июня 1942 г. был удостоен звания гвардейского. В целом героический корабль прослужил в составе советского ВМФ около 30 лет⁹³.

За исключением «Червоной Украины», погибшей от налётов немецкой авиации в ноябре 1941 г., повезло и крейсеру «Красный Кавказ». За активное участие в Великой Отечественной войне 3 апреля 1942 г. он также удостоен звания гвардейского. Его исключили из списков корабельного состава ВМФ СССР только в 1955 г.

Интересно, что артвооружение «Красного Крыма», «Червоной Украины» и «Красного Кавказа» в своё время было усилено двухорудийными 100-мм установками итальянской фирмы «ОТО» («Минизини») и 12,7-мм английскими пулемётами «Виккерс» (по 2 на корабль).

29 июля 1926 г. командование рейхсмарине⁹⁴ передало в СССР вместе с исследованием оперативной ценности различных типов немецких подводных лодок, подходящих для возможных операций советских ВМС, конструкторскую документацию четырёх проектов своих субмарин: типа В-П1С, М-S, крейсерской типа U-139 и ПЛ — минного заградителя, ранее переданных странам Антанты⁹⁵.

Забегая вперёд, отметим, что на этом отношения в данной области не прекратились. Так, в 1928 г. в Германию командировался представитель КБ подводных лодок Балтийского судостроительного завода А.С. Кассациер⁹⁶. А 25 апреля 1933 г., спустя три месяца после прихода к власти в Германии А. Гитлера, в Гааге трест «Союзверфь» (председатель Правления — И.И. Кондратьев) заключил (через дочернюю голландскую фирму «IvS» или «ИФС» — «Инженерное бюро по судостроению») лицензионный договор с частным немецким производственным объединением «Дешимаг» («Дейче Шифс-унд Машиненбаугезельшафт») об оказании в 1933—1934 гг. технической помощи в разработке проекта средней подводной лодки по заданию, подготовленному в советском ЦКБС-2 применительно к отечественному оборудованию. Кроме того, «Дешимаг» брала на себя обязательство оказать содействие в размещении на германских предприятиях заказов на аккумуляторы, электро- и радиоприборы, эхолоты, гирокомпасы и другое дефицитное оборудование, в котором остро нуждалось советское кораблестроение. Немецкая фирма объединяла всех уцелевших после Первой мировой войны германских конструкторов-подводников, а также многих специалистов по сборке и монтажу подводных лодок. Фирма охотно принимала заказы на проектирование подлодок и содействие консультациями при их постройке от любых государств.

Согласно договору, для разработки рабочих чертежей «Дешимаг» обязалась командировать в «Союзверфь» 3 своих опытных конструкторов, а в своё проектное бюро принять 2 советских специалистов для выполнения заказанного проекта и 4 конструкторов для обучения методам проектирования⁹⁷.

До подписания договора советские специалисты — начальник 4-го (Кораблестроительного) управления УВМС А.К. Сивков⁹⁸ (руководитель), председатель НТК УВМС П.Ю. Орас" с помощником, помощник Управляющего по технической части треста «Союзверфь» В.А. Никитин, а также С.Г. Турков (руководитель), З.А. Дерибин, А.И. Зельтинг, В.Ф. Критский, А.Г. Соколов, будущий генеральный конструктор первого отечественного подводного атомохода, В.Н. Перегудов — побывали в Германии, где смогли ознакомиться с продукцией фирмы.

Важно заметить, что уже тогда в СССР органы НКВД вовсю проводили чистки не только среди военных — бывших офицеров царской армии и флота, но и инженеров. Характерно, что в ту поездку в Германию мог не попасть, например, В.А. Никитин. До командировки он трудился главным инженером ЦКБС на Северной верфи, где его коллектив спроектировал лидер «Ленинград» (пр. № I)¹⁰⁰. О том, как конструктор чуть было не попал в «жернова» репрессий, позже рассказал сам Владимир Александрович: «Как и сторожевые корабли, лидер “Ленинград " строился на площадке левее эллинга и так же, как и сторожевые корабли, должен был спускаться боком. Этот способ спуска теперь был нами хорошо освоен на опыте спуска кораблей типа “Ураган” и никаких сомнений не вызывал.

Накануне спуска нам сообщили, что на спуск “Ленинграда” приедет начальник отдела НКВД Ленинградской области Заковский. Он никогда не видел бокового спуска и хотел его посмотреть. За спуск я был спокоен, так как мы с Таптыгиным осмотрели и проверили всё спусковое устройство и убедились, что оно в полном порядке.

В день спуска приехал Заковский, и я повёл его на место.

Ранее я смотрел на спуски сторожевых кораблей с разных участков спускового устройства и поэтому знал, что эффектнее получается, если встать точно по диаметральной плоскости корабля у одной из его оконечностей, так как при этом, благодаря большой угловой скорости этой оконечности, создаётся полное впечатление, что она значительно обгоняет дальнюю оконечность, и кажется, что вот-вот произойдёт авария. Туда я и прошёл вместе с Ваковским.

Наконец наступило время спуска. Отданы команды, и корабль пошёл по полозьям с нарастающей скоростью. Меньше минуты, прыжок, и корабль уже был на воде. Присутствующие прокричали “Ура!"

Тут Заковский повернулся ко мне и сказал:

— Мне показалось, что корабль перекосился на полозьях и сейчас перевернётся или сломается. И я подумал, что мне придётся вас тут же арестовать.

На это я ему ответил:

— Я очень рад, что вам не пришлось это делать! Однако я был спокоен, так как был твёрдо уверен, что спуск должен пройти вполне благополучно»¹⁰¹.

Важно отметить, что голландская фирма «ИФС», являвшаяся прикрытием немецкой компании «Дешимаг», выразила желание сотрудничать с Советской страной в инициативном порядке. Отправляя делегацию А.К. Сивкова в зарубежную командировку, наркомвоенмор К.Е. Ворошилов поставил перед ней многочисленные задачи.

Группа работала в Берлине с 9 ноября 1932 г. по начало января 1933 г. Уже 22 ноября представители «ИФС» получили проект тактико-технических заданий на подводные лодки водоизмещением 700 и 1200 тонн. Члены делегации А.К. Сивков, П.Ю. Орас, В.Н. Перегудов и В.А. Никитин провели переговоры с конструктором подводных лодок фирмы «ИФС» доктором Техелем, а затем с представителями электротехнического концерна «Сименс» (электрооборудование подлодок, г. Сименсштадт), дизельной фирмы «МАН» (главные двигатели, г. Аугсбург) и химической фирмы «АФА» (аккумуляторы для подлодок, г. Хаген). В ходе встреч оговаривались возможные поставки и условия технического консультирования. Правда, переговоры шли довольно тяжело: немецкая сторона не желала предъявлять каких-либо серьёзных материалов без твёрдых гарантий оплаты, в то время как советская сторона желала убедиться, что материалы действительно качественные.

В начале 1933 г. группа переехала в Голландию, где изучала чертежи и расчёты непосредственно в самом ПКБ. Немцы предложили для подтверждения заявляемых ими тактико-технических данных подлодки и её оборудования осмотреть строящуюся в Испании, в Кадисе, для ВМС Турции по чертежам фирмы «Дешимаг» аналогичную опытную субмарину проекта «Е-1». Русские согласились.

8 января на верфи Эчеварриета с ней познакомились П.Ю. Орас и В.Н. Перегудов, а 13 февраля — и А.К. Сивков. Лодка понравилась. Сравнение немецкой «Е-1» с самым передовой на то время советской подлодкой проекта «Щ-бис» оказалось явно в пользу первой. Наши специалисты высказались за покупку её чертежей для последующего строительства аналогичных кораблей на отечественных заводах. Кроме того, у советской стороны сформировалось положительное мнение о германских предприятиях¹⁰².

В июле 1933 г. фирму «Дешимаг» в немецком Бремене посетила более представительная делегация ВМС РККА и ЦКБС-2, которая затем побывала на испытаниях подводной лодки в испанской Картахене. Результаты поездки удовлетворили советскую сторону, и 12 августа 1933 г. договор вступил в силу.

В ноябре 1933 г. и в марте 1934 г. поступили первые чертежи проекта новой подлодки, получившей условное наименование «Е-2». В немецком проектном бюро работали 6 советских специалистов, а в ЦКБС-2 в приведении чертежей в соответствие с отечественной технологической базой принимали участие 3 опытных конструктора фирмы «Дешимаг». 4 августа 1934 г. проекту «Е-2» присвоили наименование «IX серия». В итоге в 1936—1938 гг. в состав ВМФ СССР вошли 3 подлодки типа «С» (IX с.).

Но на этом решили остановиться: стало ясно, что крупносерийная постройка лодок с импортной «начинкой» обойдётся стране слишком дорого. Поэтому проект срочно переделали под установку отечественных двигателей и оборудования. Так появилась серия 1Х-бис — именно к этому типу принадлежало абсолютное большинство построенных «эсок» — 31 ед., которые позже приняли участие в Великой Отечественной войне. Одной из наиболее известных стала «С-13» А.И. Маринеско, добившаяся самых громких побед над германским флотом¹⁰³.

Важной формой взаимодействия советских и германских флотов в рассматриваемый период стали обмены делегациями и визитами кораблей. Так, по далеко не полным данным, состоялись 4 визита германских военно-морских миссий в СССР и 4 — ответных с советской стороны¹⁰⁴.

С октября 1922 г. по август 1929 г. отряды кораблей Балтфлота осуществили 4 визита в немецкие порты: Пиллау, Свинемюнде и дважды в Киль¹⁰⁵. Причём с 20 по 27 июня 1925 г. советская эскадра заходила в Киль под флагом наркомвоенмора В.И. Зофа¹⁰⁶.

При этом немецкая сторона очень внимательно следила за подобными визитами и делала соответствующие выводы. Так, в конце 1926 г. специализированный журнал «Марине Рундшау» писал: «...Прогресс Красного Флота очень значителен»¹⁰⁷.

В ходе вышеуказанных и других контактов с немецкой стороной обсуждались возможности реконструкции с участием их специалистов Николаевского судостроительного завода, открытия на Чёрном море базы для совместной подготовки экипажей подводных лодок и центра по подготовке лётчиков Морской авиации (по типу уже имевшихся военных объектов на территории СССР: «Томка» — химической школы (газовой войны) (сначала в д. Подосинки, затем — близ г. Вольска), бронетанковой школы в Казани и Лётного учебного центра в Липецке, о чём немного речь пойдёт ниже), о совместном строительстве подлодок, быстроходных катеров, немецком техническом содействии развитию ВМС РККА, участию советских военно-морских специалистов (инженерно-технический и плавсостав) в практической работе германского флота.

Не все оговаривавшиеся пункты сотрудничества были реализованы. Тем не менее кое о чём сторонам договориться удалось. В частности, по Николаевскому судостроительному заводу известно, что немецкие специалисты на нём работали. Так, в 1933 г. по вине двух германских подданных по время пожара на заводе пострадали 3 подводные лодки, находившиеся в постройке со степенями готовности: одна — на 95 %, вторая — на 75 %, а третья — на 15 %. Одну из субмарин (впоследствии — «М-27») 1 февраля 1934 г. пришлось даже закладывать снова. Действия «обезвреженных» немецких инженеров, якобы, возглавлявших целую группу, были расценены советскими властями как «диверсия»¹⁰⁸.

Кроме того, по воспоминаниям известного конструктора-корабела В.А. Никитина, при консультации специалистов и технической помощи фирмы «Блом и Фосс» из Германии в Ленинграде при Путиловском заводе по немецкому образцу была построена и организована знаменитая Северная верфь Судотреста (до 1925 г. — Путиловская верфь), постройкой кораблей на которой в 1925—1929 гг. руководил Производственный отдел через своих представителей в цехах и на сборке — людей высокой квалификации, именовавшихся мастерами.

«Я был назначен в конструкторское бюро, — рассказывал Владимир Александрович. — ...В организационном отношении бюро состояло из двух самостоятельных конструкторских бюро: Судостроительной технической конторы (СТК) и Машиностроительной технической конторы (МТК) ...

Когда я вошёл в помещение бюро, то сразу заметил, что по всем четырём его углам выстроены стеклянные будки, площадью около 20 кв. метров каждая, в которых размешались руководящие работники бюро.

Как я потом узнал, такое расположение было принято во многих конструкторских бюро Германии. Эти стеклянные будки по существу являлись отдельными комнатами и в то же время позволяли, не выходя в общий зал, все время видеть, что там делается. В некоторых конструкторских бюро Германии пол таких будок был поднят над полом всего бюро на несколько ступенек, что ещё более облегчало наблюдение за порядком в бюро. Этим будкам наши конструкторы дали меткое название “аквариумы”»¹⁰⁹.

В конце 1920-х — начале 1930-х гг. советские представители вели переговоры с большим рядом германских фирм, специализировавшихся на производстве вооружения и технических средств для ВМС, включая «Братья Зульцер» из Людвигсхафена, «МАН» из Аугсбурга и др. В частности, в 1927 г. Ленинградский машиностроительный трест «Машинострой» заключил с акционерным обществом «Братья Зульцер» договор об изготовлении и продаже ему двухтактных двигателей типа «Зульцер». В 1930 г. успехом увенчались переговоры советской стороны с директором фирмы «Атлас» Дитрихом о поставке в СССР установок по гидроакустике. 10 февраля того же года было достигнуто предварительное соглашение о поставках с фирмой «Рейнметалл». А в марте 1935 г. была предпринята попытка заказать на немецком заводе «АФА» аккумуляторные установки для подводных лодок, но фирма-поставщик советской стороне отказала. Тем не менее фирма «МАН» поставила 4 дизеля мощностью 2700 л.с. В то же время заказы на дизель-моторы получил машиностроительный завод компании «Аугсбург-Нюренберг», заказ на электрические рулевые аппараты для подлодок — фирма «Сименс и Шукерт», на компасы — фирма «Аншютц», а на аппараты для переключения — фирма «Браун, Бовери и К°». Состоялись переговоры и с концерном «Телефункен» о поставке в СССР судовых радиоустановок.

В результате номенклатура поставок из Германии для советского флота заметно расширилась. Помимо вышеуказанных заказов, это были: перископы, некоторые виды морской артиллерии, в том числе для подводных лодок и корабельные башни с 380-мм орудиями (3 ед., но до 22 июня 1941 г. была поставлена всего 1 ед.), тяжёлые плавающие краны «Демаг» (к 22 июня 1941 г. не прибыл ни один), минно-торпедное вооружение, гидроакустические и гидрографические аппараты, броня и т.д. По оценкам германского военного атташе в Москве полковника Гартмана, общая сумма этих заказов на 1935 г. достигала достаточно большой суммы — около 17 млн немецких марок¹¹⁰.

В целом военно-техническая кооперация давала положительные результаты и для советской, и для немецкой сторон. Однако вскоре стало понятно, что только с её помощью решить весь комплекс военных задач было нельзя. Поэтому было признано необходимым дополнить её новыми формами сотрудничества.

Окончательно эти вопросы были решены в марте 1926 г., в период пребывания в Германии советской военной делегации во главе с заместителем председателя РВС и заместителем наркома по военным и морским делам СССР И.С. Уншлихтом¹¹¹. В ходе переговоров с командованием рейхсвера по всему спектру совместной деятельности стороны пришли к заключению, что в будущем основной упор целесообразно делать на подготовку командных и технических кадров, испытание новой боевой техники и вооружения, разработку принципов и способов их боевого использования, обмен оперативной и технической информацией, укрепление связей между руководящими органами РККА и рейхсвера¹¹².

В развитие вышеупомянутых договорённостей по сближению между СССР и Германией в военной области в декабре 1929 г. был сделан ещё один шаг на данном пути. На встрече военного атташе В.К. Путны¹¹³ с представителем командования рейхсмарине капитаном 1-го ранга Г. Бёмом была достигнута договорённость об обмене между сторонами разведывательной информацией о ВМС соседней Польши. СССР интересовали планы развития польского флота и детали устройства порта в Гдыни. Г. Бём передал целый перечень вопросов, начиная от системы польских минных заграждений и мобилизационных планов, и кончая содержанием польско-французских морских соглашений. Было решено регулярно проводить подобные встречи и обмениваться на них устной информацией¹¹⁴.

Практика же регулярного обмена военными делегациями различного уровня сохранялась на протяжении ряда лет и использовалась главным образом с целью согласования текущих и перспективных вопросов сотрудничества. Ввиду того, что официальное пребывание в Германии советских военных миссий было ограничено положениями Версальского договора, представители рейхсвера чаще приезжали с рабочими визитами в СССР, в отличие от уполномоченных РККА в Германию. Хотя на уровне официальных делегаций поддерживался относительный паритет.

Так, из числа высокопоставленных лиц рейхсвера в различные годы с официальными визитами в Советском Союзе находились: начальники Управления Генерального штаба В. Бломберг (1928), К. Гаммерштейн-Экворд (1929), В. Адам (1931), начальник главного штаба рейхсмарине Ф. Брутцер (1930), начальник вооружений сухопутных войск А. Боккельберг (1933), начальник инспекции транспортных войск О. Штюльпнагель (1930).

В этот же период Германию посетили официальные советские делегации, возглавлявшиеся представителями РВС СССР: заместителем председателя РВС и заместителем наркома по военным и морским делам СССР И.С. Уншлихтом (1926), помощником начальника ВВС РККА С.А. Межениновым¹¹⁵ (1929), а также начальниками вооружений РККА И.П. Уборевичем¹¹⁶ (1930), Н.А. Ефимовым¹¹⁷ (1931) М.Н. Тухачевским¹¹⁸ (1932) и др.¹¹⁹.

Официальные контакты с командованием рейхсмарине от ВМС РККА в те годы, к примеру, имели: П.Ю. Орас (в марте 1926 г., феврале 1930 г., ноябре 1932 г. — январе 1933 г. — в Германии и Испании), В.И. Зоф (в июне 1925 г. — в Германии и в июне 1926 г. — в СССР), Р.А. Муклевич (с марте 1926 г. — в должности ещё заместителя начальника ВВС РККА — ив декабре 1926 г. — в СССР), В.М. Орлов (в июле 1929 г. и феврале 1930 г. — в Германии), Ю.Ф. Ралль (в августе 1929 г. — в Германии), А.И. Берг¹²⁰ (в 1928 г. и феврале 1930 г. — в Германии), Г.Н. Пелль (в 1928 г. и 1929 г. — в Германии), П.И. Смирнов-Светловский¹²¹ (в августе 1929 г. и в феврале 1930 г. — в Германии), А.В. Леонов¹²² (февраль 1930 г. — в Германии), Красильников (март 1930 г.)¹²³, А.К. Сивков (в ноябре 1932 г. — январе 1933 г. — в Германии и Испании), И.К. Кожанов и К.И. Душенов (в мае 1933 г. — в СССР, на ЧФ), Б.Е. Алякрицкий¹²⁴ (в 1930-е гг. — в Германии, Голландии и Испании) и другие.

Характерно, что все решения о командировании и встречах военных делегаций санкционировались Политбюро ЦК ВКП(б) и лично И.В. Сталиным. Так, например, в марте 1929 г. одно из подобных постановлений Политбюро гласило: «Установление контакта между руководящим составом флотов считать целесообразным, ограничить, однако, этот контакт личным знакомством руководителей...»¹²⁵

Именно с ведома высшего руководства партии, к примеру, 24 февраля 1930 г. в Германию конфиденциально прибыла советская делегация для осмотра военно-морских объектов и проведения переговоров с германским командованием в составе: командующего МСЧМ — руководителя В.М. Орлова¹²⁶, командира 1-го дивизиона эскадренных миноносцев МСБМ П.И. Смирнова-Светловского, председателя секции радиосвязи и радионавигации НТК УВМС РККА и председателя военно-морской секции ВНО при РВС СССР А.И. Берга, его заместителя по ВНО П.Ю. Ораса и председателя артиллерийской секции НТК УМС РККА А.В. Леонова.

Члены делегации были переодеты в гражданское платье и имели документы граждан одного и сопредельных государств.

Переговоры с советской стороной вёл начальник немецкого морского управления (главнокомандующий рейхсмарине) адмирал Э. Редер. Кроме Берлина делегация ВМС РККА посетила Киль, Вильгельмсхафен, Гамбург, Бремен и Дюссельдорф. Программа оказалась насыщенной. Так, в Киле гости осмотрели крейсера «Эрзатц Пройссен» и «Кёнигсберг», а также морской арсенал, предприятие «Дойче Верке», школу морской артиллерии, механическую школу и радиостанцию. В Вильгельмсхафене — крейсер «Лейпциг», морскую верфь, школу береговой и зенитной артиллерии, а в Дюссельдорфе — орудийный завод «Рейнметалл».

В ходе программы был осмотрен «броненосец А», который являлся первым из знаменитых «карманных линкоров». В.М. Орлов дал обещание немцам, что «всё, что увидят русские, будет храниться в строгом секрете».

Вместе с тем, ввиду отказа немецкой стороны, советским военным морякам не удалось ознакомиться с подводными лодками, торпедными катерами, минами, химией и зенитной артиллерией.

Особо примечательны строки из итогового донесения В.М. Орлова о важности копирования немецкого боевого опыта: «Следует также учесть необходимость, — писал он нарком вое нм ору, — тщательной и продуманной проработки вопроса о привлечении (в соответственно ограниченных рамках) немцев к усовершенствованию учебно-боевой подготовки Морских Сил РККА. Соблюдая в этом вопросе особую осторожность и предусмотрительность, необходимо всё же использовать не только технические достижения, но и боевой опыт германского флота»¹²⁷.

В развитие советско-немецких договорённостей в том же 1930 г. в Германию был командирован начальник Ленинградского опытового бассейна МС РККА Н.В. Алякринский¹²⁸. Ему было разрешено изучать в Гамбургском опытовом бассейне теоретические и экспериментальные средства проведения научных исследований по гидромеханике для последующего их внедрения в отечественную практику. В результате Николай Владимирович смог разработать метод расчёта гребных винтов, который позже он обобщил в своём научном труде, а также успешно проводить буксировочные модельные испытания.

Но, как показал ход дальнейших событий, всем надеждам В.М. Орлова сбыться не удалось. Взоры германских партнёров устремились на Великобританию и Францию. Стремясь также ограничить контакты личного состава своего флота от «большевистской пропаганды», командование Военно-Морских Сил Германии с лета 1931 г. практически открыто стало склоняться к отказу от широкого сотрудничества с СССР, рассматривая РККФ и как потенциального противника.

Так, ещё летом 1929 г. немецкая сторона делала заявления, подобные тому, что «мы поможем им выковать оружие, которое позже будет использовано против нас»¹²⁹.

На оценку перспектив сотрудничества советского и германского флотов влияли и выводы из прямых контактов между их представителями. К примеру, в июле 1930 г. в СССР побывала с ответным визитом делегация рейхсмарине в составе: начальника главного штаба контр-адмирала Ф. Брутцера, начальника морских вооружений капитана 1-го ранга К. Витцеля, эксперта по морской авиации капитана 3-го ранга X. Зибурга и переводчика капитана 3-го ранга Р. Бронина. Главной целью поездки, по заявлению адмирала, было «получить чёткое представление о достигнутых успехах, уровнях боевой подготовки и дисциплины» в РККФ. Немецкая делегация пробыла в Советском Союзе до середины августа 1931 г. Гости посетили корабли Балтийского и Черноморского флотов, в том числе выходили в море в ходе учебных сбор-походов на крейсере «Коминтерн» МСЧМ и эсминце «Урицкий» МСБМ, провели ряд встреч с советскими военными моряками и техническими специалистами. При этом они особо интересовались организацией службы и жизни корабельных экипажей, а также объектами морской авиации флотов.

В результате контр-адмирал Ф. Брутцер подготовил справку-доклад об итогах поездки, где написал следующее: «В заключение можно сказать, что из-за неопытности личного состава и, в целом, недостатка современной техники в настоящее время военная значимость российского флота не может быть оценена достаточно высоко»¹³⁰.

В том же году в ответ на попытку командования рейхсвера изменить отношение к военно-морскому сотрудничеству с СССР новый главнокомандующий флотом адмирал Э. Редер направил ему соответствующую докладную записку, где сделал красноречивый вывод о том, что «в данный момент мы ничего не можем получить от русского флота и в мирных условиях не можем даже принимать его у себя. На обозримое будущее мы останемся дающими, более того, в случае оперативного взаимодействия он, скорее всего, будет нам мешать, а не поддерживать... Поэтому командование флота, в лучшем случае, может заявить о своей готовности по заявке русских оказать консультационную помощь в оснащении подводных лодок и использовании торпедного оружия в российском флоте»¹³¹. Практически так и получилось.

Наибольших же успехов советско-германские военно-технические связи достигли в авиационной области. Как уже отмечалось, в этот период морская авиация входила в состав ВВС Красной Армии и в полной мере пользовалась результатами развивавшегося сотрудничества между военными ведомствами двух стран.

Так, в 1922—1923 гг. СССР приобрёл у немецкой фирмы «Фоккер» 325 самолётов (50 истребителей — «DV-VII», 125 — «D-XI» и 150 разведчиков «С-1», «C-IV»). По заключению начальника УВВС РККА П.И. Баранова, «заказ у Фоккера поднял боеспособность авиации Западного фронта на 100 % и позволил развернуть все части истребительной авиации. При этом самолёты вполне отвечают практическим возможностям эксплуатации и пригодны для боевой работы»¹³².

1 июля 1925 г. СССР заключил договор с фирмой «Юнкере» о приобретении 3 пассажирских самолётов G-24 с комплектами колёсного и поплавкового шасси и 2 запасных моторов L5. Их сборку вели на дочернем заводе фирмы «АБ Флигиндустри» в Швеции, в городе Лимхамне. В Советском Союзе их предполагалось выпускать в военном варианте К.30 на концессионном заводе в Филях тремя партиями по 10—15 бомбардировщиков. В ноябре 1925 г. после испытаний первого самолёта, не удовлетворившего командование ВВС РККА, договор с «Юнкерсом» был расторгнут. Но фирма добилась нового соглашения и поставила в СССР 14 самолётов G-24, 18 запасных моторов и 12 комплектов поплавков и шасси к машинам. 17 ноября 1927 г. был заключён третий договор о поставке ещё 8 самолётов. В советских ВВС эти переоборудованные первые тяжёлые бомбардировщики получили название ЮГ-1 (К-ЗОС) и прослужили до середины 1933 г.

Кроме того, в Германии покупались самолёты «Юнкере» Ю-20, Ю-21, Ю-В, В-33, а также «Фоккер» F-l 11 и «Дорнье-Комета».

В 1925 г. и в 1927 г. для оснащения отечественных и модернизации приобретённых за границей самолётов у концерна «БМВ» было закуплено 260 авиационных двигателей различных типов. В частности, их устанавливали на летающих лодках — морских разведчиках типа МДР-2 и МБР-2. Кроме того, с концерном «БМВ» был подписан договор на оказание техпомощи и закуплена лицензия на производство в СССР на Рыбинском заводе № 26 им. В.Н. Павлова и на заводе № 24 лучшего в то время высотного немецкого мотора водяного охлаждения BMW-VI. Для его освоения и закупки оборудования в Германию выезжали около 50 советских специалистов. В серию немецкий мотор пошёл под названием М-17 (и модификация М-17Ф). За четыре года (1931—1934 гг.) рыбинцы выпустили 7 тыс. 879 таких двигателей, которые эксплуатировались до 1938 г. и хорошо себя зарекомендовали на известных советских бомбардировщиках ТБ-1 и ТБ-3, разведчике Р-5, истребителе И-3, многоцелевом самолёте Р-6 (АНТ-7), пассажирских и транспортных П-5, ПС-7, ПС-9, Г-2, летающих лодках и даже на торпедных катерах.

В том же 1925 г. у фирмы «Дорнье металльбаутен» были приобретены 20 гидросамолётов Дорнье «Валь» (ДВ), которые строились в Италии¹³³.

В начале 1930 г. заместитель начальника У ВВС РККА Я.И. Алкснис заказал в Германии для Морской авиации 20 поплавковых гидросамолётов «Хейнкель» HD-55 и 4 пневматические катапульты К-3. В 1933 г. они прибыли в СССР на Черноморский флот. Три самолёта, получившие обозначение КР-1, вместе с катапультами установили на линкоре «Парижская коммуна» и 6 — на крейсере «Красный Кавказ». Остальные корабельные разведчики разместили ещё на четырёх крейсерах (черноморских — «Червона Украина», «Профинтерн» и балтийских — «Киров», «Максим Горький»), но для этого на Николаевском заводе им. А. Марти и Ленинградском им. С.М. Кирова было налажено производство собственных катапульт. Они получили обозначение ЭК-3.

Морские «хейнкели» находились на вооружении флота вплоть до 1938 г. А на их базе в Таганрогском КБ Г.М. Бериева в 1936 г. был создан гидросамолёт-разведчик КОР-1 с американским двигателем «Райт-Циклон» (позже с его советским лицензионным аналогом М-25). Для новых летающих лодок пришлось приобрести у фирмы «Хейнкель» 2 новые катапульты К-12, которые затем заменили отечественными ЗК-1¹³⁴.

10 сентября 1930 г. в Москву прилетал немецкий дирижабль ЛЦ-127 «Граф Цеппелин» под управлением Г. Эккенера. А 12 декабря того же года Политбюро ЦК ВКП (б) приняло постановление «О дирижаблестроении». Согласно нему, предусматривалось «приобретение технической помощи для строительства соответствующих типов дирижаблей и наземных сооружений», помимо Италии и США, в Германии. В рамках программы капитального строительства по дирижаблестроению в 1931 г. там было решено заказать у фирмы «Цеппелин» один жёсткий дирижабль (150 тыс. куб. м), а второй построить уже в СССР. Кроме того, фирма «Цеппелин» предлагала техническую помощь в сооружении верфи для строительства дирижаблей с участием немецких специалистов и возможность обучения советских конструкторов в её КБ в Германии¹³⁵.

В тот же период немецкий авиаконструктор Э. Хейнкель по заказу советских ВВС разработал новый истребитель HD-37, который был принят на вооружение и выпускался в СССР в 1931—1934 гг. под обозначением И-7 (131 ед.)¹³⁶.

В 1932 г. по заданию Комиссии обороны, которую возглавлял В.М. Молотов, у фирмы «Юнкере» были закуплены стратосферный самолёт и двигатели для высотных самолётов, у «Сименса» — моторы воздушного охлаждения, авиационные и танковые автоматы управления, морские приборы управления огнём, у «Телефункен» — радиостанции, радиопеленгаторы и телевизоры, у «Даймлер» — трёхосный тягач, у «Круппа» — эхолот «ДУЛ» и танковое шасси¹³⁷. А на следующий год, летом при помощи «Воствага» Я.И. Алкснису, возглавившему к тому времени ВВС РККА, удалось закупить в Германии за 392 тыс. рублей золотом и партию авиаприборов для ночных и слепых полётов. Сделка была заключена по ценам на 40—50 % дешевле рыночного уровня¹³⁴. Все образцы были предназначены «для испытания и постановки у нас на производство».

По мере укрепления собственной материально-технической базы в СССР советское правительство взяло курс на уменьшение объёмов импортных заказов и стало приобретать небольшие партии военной продукции под конкретные системы вооружения, например, бомбардировщики, подводные лодки или артиллерийские тягачи. Одновременно с этим, в общем объёме закупок неуклонно увеличивалась доля опытных образцов и технической документации.

Обосновывая необходимость их приобретения, начальник вооружений РККА М.Н. Тухачевский в своё время отмечал, что «ни одного такого типа в стране ещё нет и закупленные образцы позволят быстро освоить их в производстве, и тем самым мы сократим сроки вооружения». Поэтому в проекте постановления Комиссии обороны, курировавшей эти внешнеторговые операции, предписывалось «разместить заказы с таким расчётом, чтобы закупленные образцы были поставлены на массовое производство в 1934 г. на наших заводах»¹³⁹.

К примеру, в марте 1940 г. советской Хозяйственной комиссии во главе с наркомом судостроительной промышленности И.Ф. Тевосяном удалось приобрести в Германии 10 новых самолётов¹⁴⁰: 2 бомбардировщика «Юнкере» (J-88K1), 2 — «Дорнье-215» (Do-215), I истребитель «Хейнкель-100» (Не-100), 5 — «Мессершмидт» (Ме-108, Ме-109Е, Ме-110С2), а также несколько учебных машин¹⁴¹.

Как вспоминал член делегации, известный авиаконструктор А.С. Яковлев: «В день возвращения в Москву из Германии, вечером я был вызван к Сталину. Со мной долго и подробно беседовали... Перед тем, как отпустить домой, Сталин сказал: "Организуйте изучение нашими людьми немецких самолётов. Сравните их с нашими. Научитесь бить”»^142.

Такой подход уменьшал зависимость Красной Армии от зарубежных поставщиков оружия и стимулировал развитие соответствующих производств в СССР. Уже в начале 1930-х гг. в Советском Союзе, помимо Москвы и Ленинграда, стали действовать несколько десятков современных предприятий по выпуску продукции военного назначения, в частности, судостроительной — в Кронштадте и Николаеве, авиационной — в Ярославле и Рыбинске, танковой — в Харькове и на Урале, артиллерийской — в Златоусте, Казани, Охте, Перми и Туле, химической — в Иващенково, Рубежной, Угреше и Черноречье, а также многие другие.

Преимущество данного вида сотрудничества заключалось и в том, что советская сторона имела возможность в сравнительно короткие сроки получать необходимую современную продукцию военного назначения, а Германия, благодаря заказам РККА, могла загрузить и таким образом сохранить соответствующие сектора своей военной индустрии.

Среди других направлений военно-технического сотрудничества Советской России с Германией были содействие последней в организации промышленного производства в СССР и создание совместных концессионных предприятий.

Так, сразу после ратифицирования Рапалльского договора начальник ВВС Красной Армии, будущий нарком внешней торговли А.П. Розенгольц в письме председателю РВС Л.Д. Троцкому сообщал: «Заключение русско-немецкого договора, понятно, необходимо использовать для ускорения переговоров о совместной с нами организации в России военного производства. В первую очередь можно предложить организацию авиационной промышленности, поскольку организация её собственными силами представляет чрезвычайные трудности»¹⁴³.

Исходя из этого, данное направление советско-германского сотрудничества осуществлялось главным образом в приоритетных областях: авиация, кораблестроение, артиллерия, бронетанковое дело и производство взрывчатых веществ.

К примеру, 12 декабря 1922 г. Совет народных комиссаров утвердил концессионный договор с германской фирмой «Юнкере» на предоставление ей права постройки и оборудования в Москве авиазавода для производства металлических самолётов (пассажирских и «бомбовозов») и авиамоторов. Однако фирма выполнила только часть договора. За четыре года работы она выпустила с большим опозданием только небольшую партию из 100 машин (Ю-20, Ю-21), и на этом производство самолётов было прекращено, поскольку предлагавшиеся для выпуска образцы не соответствовали требованиям советской авиации. «К моторостроению» «Юнкере» не приступал и не наладил на заводе производство алюминиевого сплава типа дюраль. Поэтому 4 марта 1926 г. Политбюро ЦК ВКП(б) приняло постановление: «1. Договор с “Юнкерсом” расторгнуть... 3. Признать необходимым развивать авиапромышленность средствами Союза». Концессионный завод в Филях (ныне — ГКНПЦ им. М.В. Хруничева) перешёл на отечественное авиационное, а впоследствии на космическое производство. Как отмечал председатель ВСНХ СССР Ф.Э. Дзержинский, немецкий опыт проектирования цельнометаллических самолётов был положен советскими специалистами «в основу организации собственного авиастроения»¹⁴⁴.

В рассматриваемый период тесным образом переплеталось и было взаимосвязано с предыдущими и такое направление советско-германского военно-технического сотрудничества, как создание на территории СССР немецких военно-учебных центров и баз.

Для его осуществления, начиная с осени 1921 г., была сформирована целая сеть различных структур, маскировавших это сотрудничество. Одной из них являлась организация «ГЕФУ» или «Общество по развитию промышленных предприятий» во главе с майором рейхсвера Ф. Чунке, с конторами в Москве и Берлине. Оно занималось вопросами технического и экономического содействия немецким военно-промышленным объектам в Советской России и просуществовало с сентября 1921 г. по 26 февраля 1927 г. После его ликвидации, причинами которой было неудовлетворительное ведение хозяйства и взяточничество персонала, функции «ГЕФУ» перешли к так называемой «ВИКО» — «Экономической конторе», представителями которой в СССР являлись полковник авиации фон дер Лит-Томпсен и доктор Цур-Лойс. Летом 1923 г. канцлер Германии подтвердил выделение «на военные расходы в России» первых 35 млн марок¹⁴⁵.

С обоюдного согласия сторон постепенно основной упор со взаимодействия в военной индустрии был перенесён на совместные испытания новейших образцов самолётов, танков, химических боеприпасов, подготовку квалифицированных военных кадров и их взаимное участие в манёврах армий обеих стран.

А начало этим направлениям сотрудничества было положено ещё в марте 1921 г., когда СССР планировал направить в Германию для изучения опыта рейхсвера группу командиров РККА в составе: из Академии Генерального штаба — Пссина, Пече, В.К. Триандафилова, С.П. Урицкого, Филиппова, Цифера, а также Бородулина, Львова, Мануйлова, Ф.А. Померанцева и Тищенко¹⁴⁶.

Но наиболее регулярный обмен военными специалистами двух стран начался с 1925 г. Среди них было немало армейских командиров и начальников, занявших к 1937—1939 гг. высокие должности в РККА и безвинно пострадавших в ходе репрессий.

В рамках достигнутых договорённостей, как говорилось выше, в СССР в 1925—1933 гг. были созданы и работали три военно-учебных центра рейхсвера — авиашкола под Липецком, танковая школа под Казанью и школа «химической войны», располагавшаяся в Саратовской области. Только на работу первых двух центров в 1928 г. из общей суммы расходов Военного министерства Германии на вооружение в размере 73,7 млн марок — 5,7 млн марок выделялось на подготовку лётчиков и танкистов в СССР¹⁴⁷.

Первой была открыта Липецкая авиашкола, или «объект Липецк». Официальное соглашение об её устройстве и складов авиационных материалов было подписано в Москве 15 апреля 1925 года. Согласно договору, Управление ВВС РККА обязалось передать немецкой стороне свой бывший завод, который предполагалось использовать «для хранения самолётов и авиационных принадлежностей и в качестве жилого помещения», причём аэродром и завод передавались в бесплатное пользование. Организация и управление школой находились полностью в руках немцев и подчинялись единому плану подготовки лётного состава рейхсвера. На это ежегодно выделялось 10 млн марок, в том числе 2 млн шло на содержание «объекта Липецк», причём деньги на создание необходимой инфраструктуры (ангары, производственные и ремонтные мастерские, лаборатории для испытания моторов, а также жилые и административные здания, лазарет, радиомастерские, подъездные железнодорожные пути и т.д.) выделялись отдельно.

Материальную базу поначалу составили около 100 истребителей «Фоккер» D XIII (на январь 1929 г. — 62 самолёта: «Фоккер» D XIII, «Фоккер» D VII, D XI, «Хейнкель» HD 17, HD 21, «Альбатрос» L 69, L 76, L 78, «Юнкере» А 20, F 13, а также 213 пулемётов, 19 автомобилей и 2 радиостанции).

Уже летом 1925 г. школа была открыта для подготовки лётного состава и инструкторов, а в 1928—1930 гг. — лётчиков-наблюдателей (корректировщиков). С советской стороны был выделен один офицер в качестве постоянного помощника руководителя школы и 20 чел. для обслуживания аэродрома.

Всего в 1925—1933 гг., до закрытия школы, в Липецке прошли подготовку примерно 120 немецких пилотов и около 100 лётчиков-наблюдателей. Кроме того, примерно такое же количество лётчиков-истребителей и лётчиков-наблюдателей было подготовлено в самой Германии на основе уникального опыта, приобретённого в авиационной Липецкой авиашколе. Таким образом, при содействии СССР к 1933 г. всего было подготовлено около 450 немецких лётчиков различной квалификации, не считая большого количества хорошо подготовленного наземного технического персонала.

Под руководством офицеров управления вооружения рейхсвера и с привлечением технических специалистов соответствующих германских фирм-производителей начиная с 1931 г. (в обход запретов Версальского договора) немцы испытали в Липецке около 20 типов боевых самолётов (в т. ч. «Хейнкель» HD 33, HD 38, HD 40, HD 45, HD 46, Не 59, «Юнкере» В 33, А 35, А 48, К 47, G 24, «Рорбах» «Ролланд VIII», «Дорнье» «Меркюр», Do 10, Do Р, Do F, «Арадо» SDll, SDIII, SSD1 (поплавковый), Ar 64 и Ar 65, «Фокке-Вульф» S 39 и A 40) и различное авиационное оборудование, что позволило полностью подготовить их к серийному производству и условно принять на вооружение рейхсвера. Конкретно речь шла о самолётах-разведчиках дальнего и ближнего радиуса действия и истребителях.

У советской стороны по-настоящему интерес к научно-техническому опыту и испытательным работам немцев в Липецке пробудился только на рубеже 1927—1928 гг. Хотя ещё в 1925—1926 гг. в школе «прошли тренировку на истребителях 16 военлётов, техническую подготовку по детальному изучению, уходу и эксплуатации мотора Нэпир-Лайон — 25 постоянных механиков и 20 переменных». А в мастерских при школе был «сгруппирован кадр рабочих до 40 человек высокой квалификации, которые под руководством немецких инженеров» производили «различные работы по дереву и металлу». Позже из отечественных лётчиков и инженеров-самолётостроителей были сформированы небольшие рабочие группы, которые постоянно находились в Липецкой школе и подробно знакомились с работами германских специалистов (по данным Разведуправления РККА, в 1928 г. в школе прошли обучение 20 лётчиков и 29 лётчиков-наблюдателей, в 1931 г. — 21 лётчик)¹⁴⁸. Были там и ведущие специалисты Центрального аэрогидродинамического института, которые участвовали во всех технических испытаниях немцев вплоть до 1933 г., причём советские лётчики, в свою очередь, испытывали немецкие самолёты в воздухе. Сколько советских морских авиаторов прошло через Липецкую авиашколу, сказать сегодня трудно, но то, что они там были, исключать нельзя.

Известно, что после закрытия авиашколы все её строения и материальная часть (15 самолётов с моторами и запчастями, 8 фюзеляжей, 18 автомашин и 2 аэросаней) безвозмездно перешли в собственность Управления ВВС Красной Армии. Кроме того, СССР приобрёл у немецкой стороны фотопулемёты, фотоаппаратуру и запчасти к моторам «BMW» на сумму 13 тыс. 500 рублей¹⁴⁹.

Любопытно, что военно-техническое сотрудничество Советской России с Германией носило и двусторонний характер. Это хорошо видно на примере укрепления связей в артиллерийской и стрелковой областях, что не могло не сказаться на развитии как корабельного вооружения, так и артиллерии Береговой обороны флота.

Например, в 1924 г. через фирму «Метахим» советской промышленностью был принят заказ от рейхсвера на 400 тыс. артиллерийских снарядов для трёхдюймовых орудий. Немцы помогли наладить их производство на заводах в Златоусте, Туле и Петрограде, и в 1926 г. такие снаряды поступили заказчику.

Чуть раньше, в 1923 г., по полученным чертежам на Тульском заводе делались 10 опытных немецких пулемётов Дрейзе МГ-13 (немецких конструкторов Л. Шмайссера и Л. Штанге, фирма «Рейнметалл»), которые, как считали советские техники, «превосходил лучший пулемёт "Максим”». В 1925—1927 гг. при посредничестве всё той же фирмы «Метахим» СССР заказал в Германии ещё 12 лёгких и тяжёлых пулемётов Дрейзе, изготовленных под русский патрон, в надежде поставить их на серийное производство. Но после сравнительных испытаний предпочтение было отдано отечественному ручному пулемёту В.А. Дегтярёва¹⁵⁰.

10 января 1930 г. СССР заключил предварительный договор с немецким концерном «Рейнметалл» по артсистемам на сумму 1 млн 82 тыс. долларов, который подписали начальник вооружений РККА И.П. Уборевич, начальник IV (Разведывательного) управления штаба РККА Я.К. Берзин и технический директор фирмы доктор Г. Эльце.

В феврале того же года в Германию прибыла специальная комиссия под руководством Уборевича. В её составе находились: Я.К. Берзин, командир и комиссар 2-го стрелкового корпуса В.К. Триандафилов, член Президиума ВСНХ СССР и начальник Главного военно-промышленного управления М.Г. Урываев, Роговский и несколько конструкторов и инженеров. Советские специалисты побывали на полигонных испытаниях ряда артиллерийских систем, осмотрели несколько предприятий, выпускавших военную продукцию, и завершили переговоры с представителями фирмы «Рейнметалл» о заключении намеченной сделки, договорившись при помощи представителей рейхсвера о приемлемой для Советского Союза цене.

В итоге 28 августа 1930 г. СССР заключил сразу три договора с немецким ООО «БЮТАСТ» («Бюро для технических работ и изучений») — подставной конторой фирмы «Рейнметалл» на оказание технической помощи на сумму 2 млн 493 тыс. долларов. Согласно первым двум договорам, фирма поставила рабочую документацию, инструменты и опытные образцы 6 артсистем: 37-мм противотанковых пушек (12 ед.), 76,2-мм зенитных пушек (4 ед.), 152-мм мортир (8 ед.), 152-мм гаубиц (только чертежи), 20-мм (2 ед.) и 30-мм автоматических зенитных пушек 76,2-мм зенитных пушек.

Их производство было налажено на советских оружейных заводах Всесоюзного орудийно-арсенального треста. Для этого туда было направлено немецких 14 инженеров и техников и 43 рабочих и мастеров по персональным договорам. По безвалютным соглашениям в СССР прибыло ещё 168 немецких специалистов. Всего к 1932 г. на подмосковном заводе № 8 им. М.И. Калинина и Мотовилихинском машиностроительном заводе им. В.М. Молотова Главного военно-мобилизационного управления НКТП СССР работали 192 представителя немецкого технического персонала.

Во второй половине 1930 г. фирма предполагала поставить в СССР 100 ед. 20-мм автоматических зенитных пушек и 30 ед. 37-мм противотанковых пушек в собранном виде, а также 8 комплектов 150-мм миномётов и 4 комплекта 76,2-мм зенитных пушек в виде полуфабрикатов.

Уже осенью 1931 г. в Германию убыли несколько групп советских специалистов. На заводы «Рейнметалл» для изучения технологии конструирования артиллерийского вооружения и его производства приехали старший инспектор Артиллерийского управления РККА М.М. Каюков¹⁵¹, Руднев и Ларман. А на предприятия «Бохум-Ферайн» (гг. Дюссельдорф и Бохум) прибыла вторая группа в составе: директора одного из заводов Е.П. Тольского¹⁵², инженера-конструктора Тульского оружейного завода М.Е. Березина, Черри и Карпова. Они ознакомились с производством боеприпасов среднего калибра, получили консультации по проектам строящихся заводов в Ярославле и Челябинске, а также обсудили вопрос о получении помощи от немецкой стороны в постановке производства стали для артиллерийских систем малых и средних калибров.

Уже 2 ноября 1931 г. по итогам проверки завода № 8 им. М.И. Калинина заместитель начальника вооружений РККА Н.А. Ефимов доложил членам РВС СССР, что фирма «Рейнметалл» в основном выполняет условия договора¹⁵³.

Успешная работа с данным концерном в тот период привела к тому, что некоторые из орудий, произведённых в СССР с помощью немецких специалистов, как например, 152-мм мортиры, стояли на вооружении Красной Армии вплоть до 1943 г. и принимали участие в Великой Отечественной войне и громили фашистов.

В 1937 г. СССР закупил у фирмы «Рейнметалл» более совершенную 37-мм противотанковую пушку (3,7-см), получившую наименование ОД («особой доставки»). От неё советские конструкторы использовали ряд механизмов, которые внедрили в новой 45-мм пушке, более известной как «сорокапятка».

Кроме того, в соответствии с третьим договором, заключённым с «Рейнметаллом» в том же 1930 г., в Москве до 1933 г. в КБ-2 Всесоюзного орудийно-арсенального объединения Наркомата тяжёлой промышленности СССР работала группа из 15 немецких конструкторов во главе со специалистом Фохтом. Там же начинал становление выпускник Артиллерийской академии, будущий известный советский конструктор В.Г. Грабин. С помощью немцев были созданы новые артсистемы: 305-мм полевая гаубица, 203-мм мортира и 122-мм гаубица «Лубок», которая впоследствии была использована как прототип для более прогрессивных отечественных орудий¹⁵⁴.

Помимо этого, в конце 1920-х гг. на советскую оборонную промышленность в СССР и Германии работал немецкий специалист по артиллерийским системам О. Шмитц, являвшийся ректором Высшей технической школы в Брауншвейге. В частности, в апреле 1929 г. он проектировал новые пушку и гаубицу и подготовил л эскизный чертёж дальнобойной (20 км) пушки с калибром 42 линии (10,67 см)». Свои материалы, а также «чертежи нового прицела для лёгкого миномёта», переданные ему Управлением снабжения Военного министерства Германии, О. Шмитц направил в Москву через начальника Инженерного отдела Торгпердства СССР в Берлине Александрова¹⁵⁵.

Повторимся, что поскольку Версальским договором Германии было запрещено производить военную технику, то СССР закупал у неё и продукцию двойного назначения, которую переоснащал для использования в собственных военных целях, например, транспортные самолёты — в бомбардировщики, а спортивные — в разведывательные («Юнкере», «Мессершмитт», «Альбатрос»), гусеничные тракторы — в танки, большегрузные грузовики — в тягачи («Крупп», «Даймлер-Бенц», «Маффай»), а также приобретал технические узлы и вспомогательное оборудование, в частности, двигатели различных типов и комплектующие к ним («Сименс», «БМВ», «Линке-Гоффман»), радио- и телеаппаратуру («Телефункен»), навигационное оборудование («Фернзее»), оптические приборы («Цейсс»), химические установки («Ганзеатише Аппаратенбаугезельшафт») и другие. При этом советские военные заказы передавались не только крупным немецким фирмам, но и средним и мелким предприятиям¹⁵⁶.

Масштабы чисто военных закупок СССР в Германии были разными. Так, только по линии ВВС в 1923—1924 гг. они составляли 11 млн 700 тыс. рублей, а в 1924—1925 гг. — уже 14 млн 600 тыс. рублей. Уже со второй половины 1920-х гг. через Наркомат внешней торговли СССР ежегодно стали проходить военные заказы на общую сумму до 22 млн золотых рублей¹⁵⁷.

К примеру, на август 1929 г. сумма военных заказов СССР в Германии оценивалась в 7 млн 177 тыс. 840 рублей, из которых 2 млн 38 тыс. 280 рублей уже было отпущено немецким фирмам, в том числе:

— по заказам «Авиатреста» — 117 тыс. 970 рублей;

— Ружейно-пулемётного треста — 450 тыс. 169 рублей;

— Орудийно-арсенального треста — 385 тыс. 299 рублей;

— ВОХИМтреста — 1 млн 66 тыс. 32 рубля¹⁵⁸.

Так, среди авиационных закупок в этой стране, шедших в 1928—1930 гг. по линии УВВС РККА, значились следующие: «самолёты и гидросамолёты, включая летающие лодки "Дорнье" Валь, моторы "Дорнье", "Юнкере", "BMW" и "Либерти", запчасти к моторам "Юнкере" и "BMW", машины для испытаний авиамоторов, разрывные машины, привязные аэростаты, ремонтная мастерская для гидросамолёта, оборудование опытной мастерской, авиа-, радио-, электро- и машинные приборы, авиа- и аэронавигационное имущество, электро-, радио- и фотоимущество, фотопринадлежности, кинопулемёты и прицелы, в том числе прицел Герца, авиасвечи Bosch, маски для ультрафиолетовых лучей, различные инструменты, оборудование и приборы, включая электроизмерительные, конденсаторы, железо-трансформаторы, спектроскопы, термометры, разные лампы, в том числе интенсивная дуговая, стетоскопы, прожекторы, целикрометры, реостаты, аппарат для микрофотографических исследований, параметр, термостат, газенеон, материалы, в том числе целлулоид, заклёпки дюралюминивые, а также станки, стальные трубы и трубы Вентура, олово чушковое»¹⁵⁹.

Анализ динамики развития советско-германского военно-технического сотрудничества свидетельствует о том, что пик советских закупок был достигнут в 1933 г., до прихода к власти в Германии А. Гитлера. Как писали в отчёте представители Торгпредства СССР, «советско-германский товарооборот в первые девять месяцев 1933 г., по сравнению с тем же периодом 1932 г., уменьшился на 45,7 %; при этом германский импорт из СССР уменьшился на 37 %, а германский экспорт в СССР на 49,9 %»¹⁶⁰.

В последующие годы положение стало немного улучшаться, но выйти на прежние объёмы торговли с Германией, в том числе по закупкам вооружения и военной техники, СССР так и не удалось.

Тем не менее в августе 1938 г. в перечне государств, где планировалось приобретать иностранную техническую помощь для Паркомата ВМФ СССР (всего на 1 млн 686 тыс. 968 рублей), Германия занимала одно из ведущих мест. В этой стране намечалось закупить: оптику (у фирм «Хенвельдтветцлер» и «Цейс» на общую сумму 19 тыс. 120 рублей; радиоимущество (у фирм «Телефункен» и «Сименс Гальске» на сумму 1 тыс. 668 рублей; навигационное оборудование и инструменты для кораблей и маяков (у фирм «Аншютц», «Хенкель», «Атлас-Верке»); электроизмерительные приборы и оборудование (у фирм «Сименс Гальске», «Гартман и Браун» и «Осром»); измерительные приборы и инструменты (у фирм «Цейс» и «Майгак»); лабораторное имущество для Военно-морской академии им. К.Е. Ворошилова (у фирм «Леман», «Гартман и Браун» и «Сименс Гальске»); топографическое и литографическое оборудование и материалы (у фирм «Клими», «Гок», «Гане», «Вахман» и «Мергентиллер»); фотокиноимущество (у фирмы «Цейсс»), а также различные морские карты и книги¹⁶¹.

И только после советско-германского сближения 1939 г. (после заключения между СССР и Германией договоров о ненападении от 23.08.1939 г., о дружбе и границе от 28.09.1939 г. и секретных дополнительных протоколов к ним) наметилась временная тенденция на увеличение поставок продукции военного назначения.

В частности, после предоставления Германией кредита Советскому Союзу в 200 млн рейхсмарок он разместил на эту сумму в ряде немецких фирм следующие заказы: по списку «А» — отдельные виды промышленного оборудования, в том числе металлообрабатывающие станки, и по списку «Б» — вооружение на 30 млн рейхсмарок.

Рассчитывая на дальнейшее расширение объёмов военно-технического сотрудничества с Германией, 20 октября 1939 г. нарком обороны К.Е. Ворошилов направил И.В. Сталину и В.М. Молотову «Программу особых заказов и закупок» на 26 листах. Он состоял из 13 разделов и предусматривал приобретение у Германии 340 типов военной техники, вооружения, боеприпасов и оборудования (приборов, аппаратуры и т.д.), в том числе 82 позиции по авиации, включая самолёты, а также дополнительно 286 изделий и их составных частей к перечню заказов по военному кораблестроению на общую сумму более 1 млрд рейхсмарок¹⁶².

Составление данной Программы стало возможным после принятия 4 сентября 1939 г. решения Политбюро ЦК ВКП(б) № П7/3 (протокол № 7) о посылке в Германию трёх групп работников по заказам: авиационных моторов, техпомощи по ним, станков и другого оборудования для снарядного производства. Кроме того, и это крайне интересно, планировалось отправить группу специалистов и в Италию для заказов машин по увеличению района плавания миноносцев и лидеров (до 5—6 тыс. миль) и технической помощи по этим машинам¹⁶³.

Уже через три дня нарком внешней торговли А.И. Микоян представил на утверждение И.В. Сталину и В.М. Молотову списки четырёх комиссий для отправки в Германию и Италию: комиссия по самолётам и технической помощи по ним — 3 чел., комиссия по моторам и технической помощи по ним — 3 чел., комиссия по заказам станков и другого оборудования для снарядного производства — 4 чел. и комиссия по заказам машин для увеличения района плавания миноносцев и лидеров и технической помощи по этим машинам — 3 чел.

В состав последней — «итальянской» группы были подобраны кандидатуры: инженеров ЦКБ-17 Наркомсудпрома Г.А. Оглоблина и П.Д. Дегтярёва, инженера турбинного отдела Кировского завода (г. Ленинград) Ф.М. Михайлова и начальника 2-й секции 6-го отдела НТК НК ВМФ военного инженера 2-го ранга Е.А. Ярынича. К сожалению, дальнейших сведений о судьбе данной комиссии пока не обнаружено. Известно лишь, что 7 сентября 1939 г. нарком ВМФ флагман флота 2-го ранга Н.Г. Кузнецов попросил увеличить состав комиссии по миноносцам ещё на 4 специалистов по вооружению и дополнил программу её работы заказами артиллерийских приборов и вооружения, а также получением технической помощи по ним¹⁶⁴.

Что же касается Германии, то к осени состав советской делегации, направляемой туда, претерпел серьёзные изменения. На основании решения Политбюро ЦК ВКП(б) № П8/128 от 23 октября 1939 г. (протокол № 8), во-первых, она получила статус Хозяйственной комиссии, во-вторых, количество её членов существенно возросло — до 59 чел., и, в-третьих, во главе были поставлены нарком судостроительной промышленности СССР И.Ф. Тевосян (председатель) и начальник Артиллерийского управления РККА дивинженер ГК. Савченко¹⁶⁵ (зам. председателя). Соответственно расширился и состав Хозяйственной комиссии. Теперь она включала 6 военно-технических (судостроение и механизмы кораблей, морская артиллерия, полевая артиллерия, авиация (самолёты), оборудование для снарядного производства, связь) и 7 производственных подкомиссий (но получению стали без доменного процесса, по доменному, сталеплавильному производствам, по прокату, по механизации добычи руды, по высокооктановым бензинам и по гидрированию угля).

В комиссию по судостроению и механизмам кораблей из 12 чел. вошли: председатель НТК НК ВМФ военинженер 1-го ранга А.А. Фролов (бригадир), начальник связи НК ВМФ инженер-флагман 3-го ранга В.М. Гаврилов, начальник Минно-торпедного управления НК ВМФ капитан-лейтенант Н.И. Шибаев, начальник 2-го Главного управления Наркомсудпрома (специалист по механизмам кораблей) С.А. Боголюбов, строитель линкора Николаевского завода № 198 им. А. Марти П.И. Ермолаев, начальник НИИ-48 (специалист по броне) А.С. Завьялов, заместитель начальника 13-го Главного управления Наркомсудпрома Б.Н. Зубов, строитель линкора Балтийского завода № 189 им. С. Орджоникидзе Н.Ф. Мучкин, главный инженер ЦКБ-17, конструктор крейсера В.А. Никитин, заместитель начальника ЦНИИ-45 (специалист-котельщик) В.В. Ногин, главный инженер 1-го Главного управления Наркомсудпрома (специалист по судовым механизмам) В.Ф. Разинкин и начальник 3-го отдела 13-го Главного управления Наркомсудпрома (специалист по механизмам кораблей) В.В. Смирнов.

Менее представительной — из 5 чел. — была комиссия по морской артиллерии: начальник 4-го отдела НТК НК ВМФ (артиллерист) капитан 3-го ранга В.Н. Мельников (бригадир), заместитель начальника Управления вооружения НК ВМФ капитан 2-го ранга М.И. Акулин, начальник кафедры тактических свойств оружия артиллерийского факультета ВМА им. К.Е. Ворошилова, профессор, флагман 1-го ранга Л.Г. Гончаров, директор Ленинградского завода «Большевик» (будущий нарком и министр вооружения, оборонной промышленности, обороны, маршал) Д.Ф. Устинов и главный конструктор Ленинградского завода № 212 (специалист по приборам управления артиллерийским огнём) С.Ф. Фармаковский.

Комиссию по авиации из 8 чел. на первом этапе поручили возглавлять главному конструктору Московского авиационного завода № 39 им. В.Р. Менжинского С.В. Ильюшину¹⁶⁶ и боевому лётчику — участнику боёв в Испании, на р. Халхин-Гол и освободительного похода Красной Армии в Западную Белоруссию, заместителю командующего ВВС Белорусского ВО, Герою Советского Союза полковнику А.И. Гусеву.

Уже 28 октября 1939 г. большинство из членов Хозяйственной комиссии провели переговоры в г. Берлине.

Главная цель поездки, по воспоминаниям главного инженера нового ЦКБ-17 В.А. Никитина, была «покупка военных кораблей, готовых или строящихся». Перед командировкой, в сентябре членов делегации принял глава страны. «Накануне отъезда, — рассказывал Владимир Александрович, — Тевосян вызвал меня и сказал:

— Товарищ Сталин вызывает нас в Кремль для указаний. Едем! Мы приехали в Кремль и были немедленно приняты Сталиным. Кроме нас были вызваны ещё несколько человек. К сожалению, и не запомнил никого из приглашённых. Помню только, что среди них были два-три незнакомых мне военных.

Сталин принял нас, стоя посредине кабинета. Я сейчас не могу точно повторить содержание его указаний, хотя они были коротки. Лишь одна фраза крепко врезалась мне в память:

— Покупайте кораблей как можно больше, — сказал он, обращаясь к Тевосяну, — помните, что каждый купленный корабль, — это г немцев на один корабль меньше, а у нас — на один больше. Выходит: в нашу пользу — два корабля!»¹⁶⁷.

Принимающей стороной было министерство торговли Германии. Вся советская комиссия была разбита на группы в зависимости от специализации: кораблестроение, вооружение, приборы и авиация. В частности, бригада специалистов по военному кораблестроению, куда вошли И.Ф. Тевосян, инженеры В.А. Никитин, Б.Н. Зубов, В.А. Разинкин и Н.Ф. Мучкин, а также военные моряки вместе с А.А. Фроловым, провела переговоры с представителями Военно-морского министерства Германии во главе с начальником Управления морских вооружений кригсмарине адмиралом К.Э. Витцелем. При этом немцы сразу заявили, что могут вести речь о продаже только достраивающихся кораблей, а не находящихся в строю. Продажа же подводных лодок с единым двигателем, по причинам того, что якобы над этой проблемой они ещё работают, а других «им самим не хватает», исключалась полностью.

Начальник Главного управления кораблестроения (ГУК) адмирал Фукс и корабельный инженер, министериальрат (соответствовало званию капитан 1-го ранга) Рикке ознакомили советских корабелов с чертежами общего расположения и спецификациями крейсера «Лютцов» и линейного корабля «Тирпиц» (однотипного с «Бисмарком»), Затем в г. Киле на одном из самых крупных судостроительных заводов «Дейче Верке» группа осмотрела все цеха, действующий линейный корабль «Шарнхорст», а также тяжёлый крейсер «Адмирал Хиппер», на котором был осуществлён выход в море с учебной зенитной стрельбой, и тральщик «М-1», доставивший их в базу. В конце октября 1939 г. в Гамбурге на верфи «Блом и Фосс» группа посетила линейный корабль «Бисмарк», передававшийся немецкому флоту. А в середине ноября в Бремене был осмотрен судостроительный завод фирмы «Дешимаг», на котором строились линкор «Зейдлиц» и крейсер «Лютцов», 3-4 миноносца типа «36» и несколько подводных лодок. В заводском КБ, возглавляемом доктором Пробстом, советские специалисты познакомились с организацией работы и изучили чертежи крейсера «Лютцов» (пр. 83, один из пяти так называемых «карманных линкоров», заложенный в Бремене в 1937 г.). В итоге был сделан вывод о том, что данное конструкторское бюро было «хорошо организованным подразделением завода фирмы “Дешимаг"».

Кроме того, в ходе поездки группа военного кораблестроения осмотрела миноносец нового проекта, подводную лодку, завод Круппа по изготовлению броневой стали в Эссене, испытательные бассейны в Гамбурге и Бремене и морские НИИ¹⁶⁸.

В ходе первого визита советской комиссии по судостроению был согласован перечень поставок, требуемых для своих кораблей, и немецких фирм-производителей: полного проекта со всеми рабочими чертежами крейсера «Адмирал Хиппер», двух комплектов всего оборудования, устройства, вооружения, брони и всех прочих предметов для крейсера типа «Адмирал Хиппер» (за исключением корабельной стали, производство которой не представляло затруднений для советских специалистов), уже спущенных на воду и находящихся в достройке линкора «Зейдлиц» (процент готовности — около 60 %) и крейсера «Лютцов» (около 45 %), на поставку всего дооборудования для этих кораблей (до 100 % по всем частям), на продажу всех проектных материалов и рабочих чертежей на линкор «Шарнхорст», проектных материалов и рабочих чертежей авианосца «Граф Цеппелин», а также самого авианосца, находящегося на стапеле со спуском в середине 1940 г. (процент общей готовности — около 30 %, а машин — до 50 %), на ознакомление и передачу технических условий на материалы и отдельные изделия, употребляемые военными фирмами Германии (в т.ч. на броню) и на постройку в течение полутора лет по готовому проекту фирмы «Демаг» 260-тонного плавучего крана¹⁶⁴.

При этом самих чертежей линкора «Шарнхорст», а также готовых образцов 240-миллимстрового орудия, неконтактной торпеды, геликоптера и радиолокатора члены советской комиссии так и не увидели.

Напряжённые переговоры с советником министра авиации Германии Мюллером и начальником Военно-технического управления Министерства авиации генералом Удетом провела и комиссия по авиации. В ходе первой недели советские специалисты познакомились с заводом «Хейнкель» в Ростоке, Институтом ДФЛ, фирмами «Даймлер-Бенц» и «Рейн-Металл» в Берлине, «Дорнье» — в Фридрихегафене и «Фокке-Вульф» — в Бремене. Членам комиссии показали последние образцы самолётов, находившихся на вооружении люфтваффе, включая истребитель «Мессершмитт-109», бомбардировщики «Хейнкель-111» и «Дорнье-215».

Вот что рассказал в своих воспоминаниях о тех днях участник делегации — заместитель начальника НИИ ВВС РККА полковник (впоследствии — генерал-лейтенант авиации, начальник ЦАГИ, заместитель командующего ВВС, начальник НИИ ГВФ и ЛИИ ГВФ) И.Ф. Петров: «В период с октября 1939 г. по январь 1940 г. члены комиссии осмотрели большое количество образцов военной техники: самолёты, моторы, пушки, танки, самоходные артиллерийские установки, радиотехническую аппаратуру, военные корабли и т.д., и посетили многие предприятия, производившие эту технику. На основе этой подготовительной работы были составлены списки оборудования и образцов техники, которые комиссия рекомендовала к закупке в качестве объектов изучения или для оснащения предприятий... Первоначально руководителем авиационной группы в составе комиссии был назначен... А.И. Гусев. В группу входили П.П. Поликарпов, А.С. Яковлев, П.В. Дементьев, В.П. Кузнецов, Л.Д. Швецов, С.П. Супрун, я и ряд инженеров разных специальностей¹⁷⁰. После посещения крупнейших заводов Мессершмитта, Хейнкеля, Юнкерса, Дорнье, Фокке-Вульфа у руководителя нашей группы А.И. Гусева сложилось впечатление, что на заводах нам показывают уже устаревшие типы самолётов, и потому от закупки этих самолётов он отказался. Однако члены комиссии, с “пристрастием” осматривавшие цеха и видевшие детали незавершённого производства, пришли к выводу, что показанные немецкие самолёты составляют основу вооружений “Люфтваффе”. Об этом и был поставлен в известность ЦК партии при докладе о результатах поездки»¹⁷¹.

Во второй половине декабря 1939 г., закончив предварительные переговоры с немцами по технической помощи и покупке военной техники, советские корабелы вернулись в СССР¹⁷².

Помимо вышеназванных специалистов, для организации взаимодействия, в том числе в области будущих морских поставок, в Германию от Наркомата ВМФ СССР командировались и другие командиры и начальники. В частности, 18 ноября 1939 г. — специалист по гидроакустике — военинженер 3-го ранга Кузьмин, по гидрографическому вооружению — капитан 3-го ранга Алексеев, по штурманским приборам — военинженер 1-го ранга Сигачёв¹⁷³. А несколько ранее, в сентябре, готовились выехать в Берлин по военно-дипломатической линии в качестве: военно-морского атташе — капитан 2-го ранга П.А. Ипатов (начальник 2-го Севастопольского ВМУ), его помощника — военинженер 3-го ранга И.С. Зеленин (начальник отделения Разведотдела НК ВМФ) и секретаря — лейтенант В.Г. Евтушенко (редактор Разведотдела НК ВМФ). Однако руководство страны посчитало необходимым заменить П.А. Ипатова на бывшего заместителя начальника штаба ТОФ, военного гидрографа по образованию, военинженера 1-го ранга М.А. Воронцова, первоначально планировавшегося к назначению военно-морским атташе в США¹⁷⁴. В этой должности Михаил Александрович и встретил Великую Отечественную войну¹⁷⁵.

Именно в этот период, осенью 1939 г., СССР и Германия достигли договорённости и о создании на советской территории, в Мурманской области на берегах губы Большая Западная Лица (ныне г. Заозёрск — «столица» атомных подводных сил Северного флота России), очередного немецкого военного объекта, получившего название ВМБ «Пункт Норд» или «Базис Норд»¹⁷⁶.

Сразу отметим, что, согласно последним исследованиям военных историков В.С. Христофорова и А.П. Черепкова, основанным на материалах архивов ФСБ России, существование такой базы ставится под сомнение и, по мнению авторов, является «не более чем мифам»¹⁷⁷.

Тем не менее автор не без оснований полагает, что последняя точка в данных изысканиях ещё не поставлена. То, что исследователи не нашли необходимые документы по «Базис Норд» в архивах бывшего НКВД/КГБ СССР, а ныне ФСБ РФ, не означает того факта, что она на самом деле существовала.

Достаточно вспомнить истории с длительным поиском в отечественных архивах секретных протоколов к «Советско-германскому договору о ненападении 1939 года» («Пакт Молотова—Риббентропа») от 23 августа 1939 г. и «Договору о дружбе и границе между СССР и Германией» от 28 сентября 1939 г., о тайном расстреле пленных офицеров польской армии, осуществлённом сотрудниками НКВД СССР весной 1940 г. в Катынском лесу в Смоленской области («Катынский расстрел»), о загадочном торпедировании неизвестной подводной лодкой и потоплении в районе Нарвского залива 27 сентября 1939 г. советского парохода «Металлист» и атаке у эстонского побережья транспорта «Пионер» (после чего последовало заключение договоров о взаимопомощи между Эстонией, Латвией, Литвой и СССР), о неожиданном «Майнильском инциденте» — артобстреле советских войск, расположенных на Карельском перешейке, «с финской территории» 26 ноября 1939 г. (вслед за которым началась Советско-финская, или «зимняя», война 1939—1940 гг.), а также о секретных перевозках в СССР золота «Пиренейской» республики советскими командирами на испанских подлодках в 1936—1939 гг., курировавшихся ВМФ и НКВД СССР, и т.д.

Кроме того, добавим, что даже в указанном труде В.С. Христофорова и А.П. Черепкова имеются косвенные ссылки на существование немецкой базы в губе Западная Лица.

И самое главное, уже опубликован ряд рассекреченных документов, в том числе касающиеся существования данной базы, из Архива внешней политики РФ.

Итак, по порядку. Начиная с 6 сентября 1939 г., в Мурманск, по данным местного УНКВД, один за другим, без всякого предупреждения советских властей, стали заходить немецкие торговые суда. Первым из них прибыл современный пассажирский пароход «Бремен», до войны завоевавший «Голубую ленту Атлантики», на следующий день — пароходы «Иллер» и «Нью-Йорк», а в последующие дни — пароходы «Палиме», «Кардиллера» («Кордиллере»), «Ганс Леогарт», «Синти Луиз» («Сант-Луис»), «Болтнхаджен», «Хелга», танкеры «Фридрих Бреме» и «Вильгельм Ридеманн». Уже 13 сентября на мурманском рейде скопилось 11 немецких торговых судов (общий тоннаж — 149 тыс. 120 т, суммарная численность экипажей — 2 тыс. 140 чел. и 31 пассажир). Ас 14 по 16 сентября туда же прибыли ещё 6 судов («Август-Леонард», «Вадай», «Фениция» («Фенисия»), «Тубинген», «Хелене» и «Багио Кастилло»).

Вполне закономерно, что 11 сентября 1939 г. советская контрразведка направила И.В. Сталину обобщённый доклад о нахождении в Мурманске немецких и других иностранных судов. Характерно, что своё присутствие в советском порту капитаны-немцы объясняли распоряжением германского Адмиралтейства, рекомендовавшего укрываться в нём от преследований английских военных кораблей в условиях начавшейся Второй мировой войны¹⁷⁸.

При этом 13 из 17 первых судов Третьего рейха имели на борту грузы¹⁷⁹.

Для решения вопросов, связанных с дальнейшим пребыванием в порту немецких судов, 10 сентября 1939 г. в Мурманск из Москвы прибыли секретарь посольства Германии Гебхард фон Вальтер и сотрудник Иоганн Кенигседер. Германское правительство намеревалось отправить через ленинградский порт на родину 1700— 1800 чел. из состава команд всех судов, а также всех пассажиров. Предполагалось, что в Ленинграде 16 сентября их заберут два немецких судна. Остальные моряки во главе с капитанами останутся для несения службы в Мурманске.

СССР пошёл навстречу немецкой стороне и выделил необходимое число железнодорожных составов, после чего её моряки выехали из Мурманска по Кировской железной дороге. 21 и 22 сентября 1939 г. четырьмя пассажирскими составами немцы (всею 1891 чел.) прибыли в Ленинград. А 23 сентября на пароходах «Океана» и «Сиерра-Кордоу» под оркестровую музыку они отбыли в Германию.

По согласованию с представителем немецкого посольства И. Кенигседсром было принято решение, что, начиная с 27 сентября 1939 г., немецкие суда начнут один за другим уходить из Мурманска, за исключением судов «Иллер», «Кардиллера» и «Фсниция».

Некоторую часть грузов из 4 тыс. 600 г., имевшихся на борту парохода «Иллер», включая медь, свинец, баббит, кожу, выгрузили в Мурманске и направили железнодорожным путём в Ленинград для последующей транспортировки на родину. Другая часть грузов, рапсе намечавшихся к доставке по сухопутью в советскую Северную столицу и далее через Балтику в Германию, по указанию немецкого посольства, неожиданно была перегружена с других немецких судов не на указанные ранее грузовые, а на другие пассажирские теплоходы: «Синти Луиз» и «Нью-Йорк», которые в начале ноября вместе с «Иллером» отправились в Гамбург.

Интересно, что, завершая переговоры о сроках выхода судов и их снабжении на время перехода в Германию, немецкая сторона инициативно предложила советским представителям купить в Мурманске или обменять на эквивалент в Ленинграде 1 тыс. 630 т мазута и 5 тыс. 500 т дизельного масла с танкера «Вильгельм Ридеманн», в также 5 тыс. т бензина, 3 тыс. т керосина с танкера «Фридрих Бреме» и 80 бочек авиабензина с судна «Палиме».

Кроме того, представитель посольства Германии пожелал произвести расчёты, связанные с обслуживанием их судов в Мурманске, при этом подчеркнув, что «поскольку их суда зашли в Мурманск, как в порт-убежище», они рассчитывают на освобождение от корабельных сборов и лоцманских сборов.

8 октября в Москву убыл секретарь германского посольства Гебхард фон Вальтер, а 29 ноября — и Иоганн Кенигседер.

На тот момент, до 5 октября практически все немецкие суда покинули советский порт. Исключение составил пароход «Кардиллера» (капитан — Камманн), вышедший из Мурманска 3 декабря (на его борту находились 12 тыс. 54 т груза, включая железные и скобяные изделия, брёвна, текстиль, кожу, и 7 пассажиров без виз на право въезда в СССР). Первоначально предполагалась его разгрузка в Мурманске для доставки груза сухопутным путём в Ленинград и далее в Германию немецкими судами.

По оценкам отечественных исследователей, именно на нём и на «Синти Луиз» (капитан Шрейдфер (Шродер) с запасом продовольствия на 3 мес. и топлива 900 т) должны были находиться основные грузы для будущей базы. Но к тому времени советская сторона ещё не определилась с сё окончательным местом.

До 20 октября в Мурманске задержался и трансатлантический лайнер «Бремен» (капитан — Агренс Адольф). Имея на борту 917 чел. команды без груза и пассажиров, судно водоизмещением 56 тыс. т располагало запасами топлива в 700 т и продуктами на трое суток. Однако в день выхода из мурманского порта «Бремен» столкнулся с одним из немецких пароходов, после чего капитан поставил перед местным «портоуправлением вопрос о переводе лайнера в другое место, более подходящее для более или менее длительного пребывания теплохода в порту».

Кроме того, в поле зрения советской контрразведки попали пароход «Фениция» (капитан — Геслер), прибывший в Мурманск 14 сентября 1939 г., и зашедший в советские территориальные воды китобоец «Викинг-5». Как считали чекисты, их команды «под разными предлогами, в основном из-за поломок механизмов, совершённых членами экипажей, всячески оттягивали выход» из СССР в Германию вплоть до осени 1940 г.¹⁸⁰ Но об этом чуть ниже.

Вскоре немцы выбрали для «Базис Норд» наиболее закрытый Мотовский залив и точку с координатами 69 градусов 25 минут северной широты 32 градуса 26 минут восточной долготы. Совсем не случайно с разрешения Наркомата ВМФ СССР туда, в губу Западная Лица, перебрались: 8 декабря 1939 г. «Фениция», 10 апреля 1940 г. «Викинг-5», а затем и подоспевшая бывшая китобойная база «Ян Веллем».

Любопытно, что последняя, согласно донесениям сотрудников Мурманского УНКВД, «в военное время могла использоваться как база подводных лодок или плавмастерская», а до прибытия на советский Север занималась промыслом в Южной Атлантике.

К военным судам немцы относили и торговый пароход «Фениция» грузоподъёмностью 9 тыс. 465 тис командой в 41 человек. Интересно, что 23 февраля 1940 г. после 3-месячной его стоянки в губе Западная Лица немецкая сторона предложила СССР продать это судно. И командование Северного флага направляло для его осмотра целую комиссию из числа командиров кораблей. Но его возможности и состояние не впечатлили советских военных моряков.

По мнению исследователей, окончательное решение о расчётах с руководством Германии за размещение «Базис Норд» на своей территории правительство СССР приняло 17 октября 1939 г., накануне отъезда в Берлин советской Хозяйственной комиссии И.Ф. Тевосяна.

Общее руководство новой немецкой «Базис Норд» было возложено на административное управление кригсмарине (министр-директор — Шрайбер). В СССР, на Севере, этот вопрос, в том числе, курировали: сотрудник посольства Германии Вильгельм Баум (с 4 по 8 и с 18 по 22 декабря 1939 г.) и помощник военно-морского атташе капитан-лейтенант Эрвин Росс¹⁸¹ (с 29 ноября до середины декабря 1939 г.), Курт Крепш¹⁸² (с 6 по 16 декабря 1939 г. и с 27 марта по 1 апреля 1940 г.) и Эрих Ауэрбах¹⁸³ (с 27 ноября 1939 г. по 3 октября 1940 г.).

Все подготовительные мероприятия по «Базис Норд» советская сторона взяла на себя. В одну из сентябрьских ночей рыбаки колхоза «Коминтерн» (созданного из обрусевших финнов в Западной Лице) и спецпереселенцы, проживавшие в пос. Большая Западная Лица и Большая Лица, были выселены в Карелию. Переселение не коснулось лишь жителей пос. «Коминтерн», который располагался почти у входа в Мотовский залив, в губе Малая Лица.

По уточнённым данным, В.С. Христофорова и А.П. Черепкова, переселение людей в данном регионе было связано главным образом с итогами Советско-финской войны 1939—1940 гг., когда СССР отошла некоторая часть территории Финляндии и места проживания финнов, переехавших в другие районы страны, заняли советские трудопоселенцы.

Выселение финнов началось в июне 1940 г. на основании решения Правительства СССР и в соответствии с приказом наркома внутренних дел № 00761 от 23.06.1940 г. На НКВД СССР возлагалось переселение из Мурманска и Мурманской области в Карело-Финскую СССР и /Алтайский край более 8 тыс. «граждан инонациональностей». В Карелию переселялись почти 7 тыс. финнов, эстонцев, латышей, литовцев и шведов. Переселению на Алтай подлежали около 2 тыс. немцев, поляков, китайцев, греков, корейцев. Операцией по выселению были охвачены Мурманск и его окрестности — пограничные районы Кольский, Полярный, Териберкский и Саамский. Из посёлков Тюва-Губа, Сайда-Губа, Териберка и др., расположенных по Кольскому заливу, уже в начале июня во внутренние районы Мурманской области переселили 92 семьи «бывших кулаков-трудопоселенцев» и подлежала выселению ещё 21 семья данной категории.

Ранее, с 17 сентября по 22 ноября 1939 г., согласно приказу НКВД СССР № 001117 «О мероприятиях в связи с отнесением города Мурманска к числу режимных местностей» во исполнение постановления Правительства СССР УНКВД по Мурманской области, областное УНКВД на основании «компрометирующих материалов в отношении безусловно подозрительных людей, особенно финнов и эстонцев и других иностранцев; административно-ссыльных...» арестовало 243 чел. и оформило дел для рассмотрения на Особом совещании НКВД СССР на 51 человека¹⁸⁴. Одновременно УНКВД просмотрело дела на арестованных в массовую операцию 1937— 1938 гг. финнов, эстонцев и др., а затем освобождённых, и отобрало ещё 51 дело¹⁸⁵.

На первом этапе все работы по созданию немецкой базы вели военные специалисты 95-го строительного участка Мурманского отделения экспедиции подводных работ особого назначения — ЭПРОН и заключённые из соседних лагерей ГУЛАГа. В дальнейшем строительство вели только немецкие специалисты. В базе возвели причалы, ремонтные мастерские, склады снабжения, топливные хранилища и аэродром с необычной взлётно-посадочной полосой с металлическим покрытием и длиною в полтора километра.

Есть сведения, что первые немецкие подводные лодки U-38 и U-36 «Базис Норд» приняла уже в ноябре 1939 г. При этом официальное разрешение на их заход туда и снабжение Германия получила от СССР¹⁸⁶. После чего зуда пришли суда «Фениция», «Викинг-5» и «Ян Веллем».

В январе—апреле 1940 г. тема «бухты Западной Лицы» по крайней мере 4 раза обсуждалась в ходе встреч советских и немецких дипломатов в Москве. Так, например, 7 января посол Германии в Москве Ф. Шуленбург ходатайствовал перед председателем СНК и наркомом иностранных дел СССР В.М. Молотовым о снабжении топливом находившегося там немецкого крейсера и получил положительный ответ¹⁸⁷.

Всего до своего закрытия 5 сентября 1940 г. в данную базу заходили около 20 кораблей и транспортов Германии, в том числе танкеры снабжения тяжёлых крейсеров типа «Адмирал Хиппер» и метеорологические суда, высаживавшие экспедиции на Землю Франца-Иосифа¹⁸⁸.

При этом, как свидетельствуют архивные документы, нахождение немецких судов на советском Севере, с ведома И.В. Сталина, полностью курировал ВМФ СССР. Так, 17 июня 1940 г. нарком внутренних дел Л.П. Берия в письме в адрес руководства Мурманского обкома ВКП(б) прямо указывал: «Стоянка германских судов в Западной Лице, Иоканге и Мурманском Торговом порту разрешена Народным Комиссариатом Военно-Морского флота. Все передвижения, как этих судов, так и лично Ауэрбаха, связанные с обслуживанием команд судов, производятся с разрешения командования Северного флота»¹⁸⁹.

Более того, в спецзаписке НКВД СССР от 14 июня 1940 г. также подтверждалось существование «Базис Норд». В ней, в частности, отмечалось: «Ведя активные военные операции против военно-морских сил союзников, Германия, безусловно, нуждается в военных кораблях. Ссылки на невозможность вывести их из Мурманского порта не являются основательными, так как сопредельное государство, Норвегия, очищено от войск союзников.

Следовательно, пребывание германских пароходов в Мурманском порту вызывается другими соображениями, вероятнее всего — разведывательного порядка.

Об этом и сообщает недавно приобретённый и близко связанный с Ауэрбахом агент... По поводу пребывания Ауэрбаха в Мурманске в своём сообщении от 10мая с.г. пишет: “...Необходимость иметь здесь официального морского представителя, т.е. легального шпиона без каких-то немецких интересов на Севере, трудно. Такими интересами служит приход в момент объявления войны Англией Германии большого количества немецких торговых кораблей в Кольский залив, а по убытии их созданная база в Западной Лице (выделено авт.). Почему эти торговые корабли не зашли в самые северные порты Норвегии, также значительно удалённые от морских баз Англии, а все прибыли в Мурманск, — становится ясным в свете приобретения германским правительством определённых позиций (база представительства) (выделено авт.) за последующее время...” ...В связи с тем, что приобретение этих позиций на Севере шло по линии общения с военно-морскими организациями, в частности с Северным флотом (и, видимо, в срочном порядке в части обслуживания связью базы флота (выделено авт.) с представителями радиотелеграфной связи и буксирами, а также выполнением тех или других требований представителя (т.е. Ауэрбаха), невольно знакомило представителя с организацией флота... »¹⁹⁰

Как уже упоминалось, почти годичное пребывание в Мурманске помощника военно-морского атташе посольства Германии Э.П. Ауэрбаха советская контрразведка связывала не только с «наличием двух немецких пароходов, именуемых "военными", которые... отстаивались в губе Западная Лица» («Финиция», «Викинг-5»), но и с выполнением важной задачи по «проведению разведывательной деятельности на Кольском полуострове и побережье». Чекисты отмечали, что губа Западная Лица, в которой отстаивались немецкие военные суда, располагалась поблизости от Полярного — основной базы Северного флота ВМФ ССР. Для того, чтобы из Мурманска попасть в Западную Лицу, необходимо было пройти весь Кольский залив и юго-западную часть Баренцева моря. Стоянка германских военных судов в зоне дислоцирования советских боевых кораблей служила официальной причиной для частных выездов Э.П. Ауэрбаха в этот район. Всего за всё время тот выезжал на место стоянки судов в сопровождении официальных представителей СФ 8 раз.

Кроме того, зафиксированы сведения о том, что немецкий военно-морской разведчик рассчитывал осесть на жительство в Мурманске и на более длительный период — до 1941 г.

Активность контактов кригсмарине с ВМФ СССР позволила его представителям вести себя на Севере достаточно свободно. Так, 23 октября 1939 г. в Мурманск неожиданно был приведён под вооружённой немецкой охраной и военным флагом Германии, с закрашенным названием, захваченный ею в качестве приза с пленным экипажем американский пароход «Сити оф Флинт».

По данным Мурманского УНКВД, он «шёл с грузом тракторов, яблок, пшеницы, кофе и машинных частей для Англии и был захвачен немецким крейсером “Дойчланд" в Атлантическом океане, после чего на судно были высажены 17 вооружённых немецких солдат во главе с офицером...».

После осмотра парохода комиссией советских пограничников и в ходе дознавания выяснилось, что заход в Мурманск немцы осуществили без лоцманов и контролёров ввиду «неисправности машины, требующей 20-часового ремонта». В ходе досмотра немецкие военнослужащие были разоружены: у них изъяли 4 карабина, 17 пистолетов и 32 гранаты, после чего их сняли с парохода и разместили в помещении клуба ЭПРОН под охраной военного порта. Возглавлявший призовую команду офицер добивался, чтобы на судно был вызван германский консул, но в этом ему было отказано. И через шесть дней, 28 октября 1939 г., «Сити оф Флинт» покинул Мурманск¹⁹¹.

В этот же период немецкая сторона выдвинула просьбу разрешить переоборудовать в мурманском порту свой теплоход «Иллер» во вспомогательный крейсер для ведения морских операций на Севере и изучала возможность базирования в бухтах Кольского залива других вспомогательных крейсеров, действовавших на атлантических и тихоокеанских морских коммуникациях англичан.

А 25 октября 1939 г. представитель штаба кригсмарине капитан 1-го ранга Мирров сделал советскому военно-морскому атташе в Берлине капитану 1-го ранга М.А. Воронцову неожиданное предложение о патрулировании ВМС Германии устья Финского и Рижского заливов, преподнеся это как знак союзнической помощи Советскому Союзу в свете его непростых взаимоотношений с Финляндией (за месяц до начала Советско-финской войны) и прибалтийскими государствами¹⁹².

8 декабря того же года новый нарком ВМФ СССР Н.Г. Кузнецов¹⁹³ предложил наркому внешней торговли А.И. Микояну приобрести у Германии новейший (1936 г. постройки) танкер «Фридрих Бреме» водоизмещением 15 500 т¹⁹⁴, который зашёл на стоянку в Мурманск в начале сентября 1939 г.¹⁹⁵ Во, судя по всему, сделка не состоялась.

С началом 1940 г. в северные порты СССР стали заходить и другие военные корабли кригсмарине. Так, 11 апреля в мурманский порт, как «убежище», прибыл германский тральщик 485, а 16 июля — тральщик «Кединген». Интересно, что на борту последнего находилось 20 т продовольствия, предназначенного для немецких судов, стоявших в Мурманске и в Западной Лице.

К тому времени 21 апреля советской морпогранохраной уже была зафиксирована вооружённая попытка прорваться в мурманский порт целой группы из 5-ти германских траулеров («Целле», «Кобург», «Штеккельнберг», «Лаунбург») во главе с «Заксенвальдом», переоборудованных под тральщики. Каждое судно с командой из 16—18 чел. имело по одному баллону для постановки дымовой завесы и по винтовке с патронами (от 40 до 160 шт.). Согласно судовым документам, на «Заксенвальд» возлагалась задача наладить «общение между Германией и немецкой базой на мурманском побережье» (выделено Авт.). После досмотра 27 июня 1940 г. все траулеры ушли из Мурманска в норвежский порт Тромсё¹⁹⁶.

Начиная с весны в Мурманск приходили и другие немецкие суда, главным образом для загрузки советского апатитового концентрата (всего в 1940—1941 гг. предполагалось вывезти порядка 500 тыс. т). Так, 28 марта в порт зашёл товаро-пассажирский пароход «Валькюре» и ожидалось прибытие парохода «Сивас». Но 11 июня на первом произошла авария: поломалась станина брашпиля и был утерян якорь, вследствие чего немцы запросили причал. Как считали в местном УНКВД, по всем признакам авария на пароходе была совершена «вполне преднамеренно, с той целью, чтоб задержать пароход от отправки в Германию». Тем не менее 2 августа «Валькюре» с грузом концентрата ушел в Гамбург.

А обеспечение немецких судов в Мурманске было возложено на общество «Инфлот» Наркомата морского флота СССР.

Учитывая высокую активность немцев в губе Западная Лица, по настоянию УНКВД в мае 1940 г. советская сторона перевела германские суда «Финиция» и «Викинг-5» на побережье Кольского полуострова, в горло Белого моря в становище Иокангу (Иоканьга), «являющуюся новостроящейся базой Северного военного флота». Характерно, что мотивы передислокации судов немцам официально не сообщались. Можно смело предположить, что поводом к этому, со слов В.М. Молотова, стали «кое-какие слухи», ходившие на Западе вокруг существования немецких баз на Севере СССР, о чём он, в частности, уведомил Ф. Шуленбурга ещё 5 марта 1940 г., заявив, что «выход германских транспортных судов из бухты Западная Лица до конца финляндских событий (войны СССР с Финляндией. — Авт.) затруднён»¹⁹⁷.

Характерно, что, по заявке немецкой стороны, на 22 июня 1940 г. командование Северного флота обязалось обеспечить снабжение её судов в базе Иоканга в следующем объёме: 700 т. газолина и 100 т. мазута (топлива у них оставалось только до 01.07.1940 г.), 100 т. воды, 4 анодных батареи (от 60 до 100 вольт), 3 л. кислоты для аккумуляторов, а также 80 шт. шамотного кирпича и 50 кг. шамотной глины. Кроме того, в связи с тем, что моряки «Финиции» не могли собственными силами осуществить ремонт поломанного брашпиля, они потребовали для устранения неполадки перевести их судно в Мурманск.

И 29 июня «Финицию» и «Викинг-5» перевели в мурманский порт. А ровно через месяц, спустя пять дней после празднования Дня ВМФ СССР, «Викинг-5» вместе с тральщиком «Кединген» покинул Мурманск. 16 сентября 1940 г. оттуда ушла и «Фениция»¹⁹⁸.

Известно, что в летнюю навигацию 1940 г. командование кригсмарине попросило советскую сторону разрешить ему провести в Европу Северным морским путём из нейтральных портов Юго-Восточной Азии 35 немецких торговых судов.

Первая такая просьба в отношении «германских пароходов, застрявших на Дальнем Востоке, особенно в японских портах», поступила от немецкой стороны в Паркомат морского флота СССР ещё 11 октября 1939 г. Тогда эксперт посольства Германии по делам морского транспорта имел личную беседу с наркомом морского флота С.С. Дукельским. Затем эта тема поднималась вновь 7 и 9 января 1940 г. Но всякий раз вразумительного ответа со стороны правительства СССР не было¹⁹⁹.

И только в феврале 1940 г. в Наркомате внешней торговли СССР начались переговоры с германскими представителями по вопросу о проводке по Севморпути 26 немецких судов с востока на запад с грузом соевых бобов и 2 в балласте (без груза) с запада на восток. В числе последних подразумевался и вспомогательный крейсер «Комет».

После семи заседаний немцы получили то, чего желали, — «зелёный свет» на проход своих судов по Северному морскому пути. В дальнейшем число судов, которые должны были следовать по трассе восток—запад, немцы снизили до 10, а 3 апреля 1940 г. германское посольство получило телеграмму из Берлина об аннулировании переговоров с СССР по вопросу о переведении Северным морским путём и этих 10 пароходов. Советская сторона согласилась на проведение оставшихся 2 судов по направлению запад—восток, при этом оговорив ряд условий, одним из которых был строжайший режим секретности, поскольку шла Вторая мировая война, а СССР, фактически являвшемуся нейтральной страной, международные осложнения были ни к чему²⁰⁰.

Кроме того, 8 февраля того же года И.В. Сталин согласился на просьбу Германии об организации переработки рыбы в районе Мурманска²⁰¹. И, видимо, не случайно в апреле туда направлялись 5 упомянутых выше немецких траулеров.

А в начале января СССР помог немцам с помощью ледокола «Ермак» вывести в открытое море зажатые льдами у ленинградского и кронштадтского портов 8 судов («Биркенфельс», «Бунсберг», «Гиннхайм», «Лаутерфельс», «Люмме», «Окенфельс». «Ротенфельс», «Фалькенфельс»)²⁰².

Интересно, что 5 марта 1940 г. немецкая сторона через посла Ф. Шуленбурга в очередной раз безуспешно попыталась уговорить советское руководство и о налаживании нового направления военно-морского сотрудничества — об использовании «советского экспедиционного судна для передачи сведений о погоде в районе к западу от Англии». Располагая данными, что СССР не имел на то время «подходящего судна», Германия предлагала «использовать для этой цели нормальное торговое судно с соответствующим радиооборудованием, взамен которого в виде компенсации» была голова «предоставить советской стороне для перевозочных целей подходящее германское судно». На что получило от В.М. Молотова ответ, что «он консультировался по этому вопросу с моряками, и последние находят, что практически из этого дела ничего не выйдет, т.к. невозможно допустить, чтобы англичане не заметили нахождение такого судна»²⁰³.

Тем не менее в июле—сентябре 1940 г. советское руководство продолжило сотрудничество с ВМС Германии. Тогда под прикрытием экспедиции особого назначения — ЭОН-10 в составе: ледоколов «Иосиф Сталин», «Ленин», «Лазарь Каганович», «Фёдор Литке», парохода «Волга», транспорта «Анатолий Серов» и подводной лодки «Щ-423» (командир — капитан-лейтенант А.М. Быстров) при поддержке самолётов Полярной авиации ГУСМП — была осуществлена беспрецедентная проводка Северным морским путём, вдоль своего побережья в Тихий океан немецкого вспомогательного крейсера «Комет»²⁰⁴ («рейдер В»)²⁰⁵ или «Фырол» (так называли корабль по ею радиопозывным советские представители в период проводки). Со стороны Главного Морского штаба ВМФ СССР эту операцию контролировал Отдел внешних коммуникаций, начальником которою являлся военинженер 1-го ранга И.М. Сендик²⁰⁶. А от Главного управления Северного морского пути при СНК СССР проводкой рейдера и ЭОН-10 занимался заместитель начальника Управления, начальник морских операций Западного района Арктики, бывший начальник УПА Герой Советского Союза полковник М.И. Шевелёв.

Характерно, что по ряду версий, перед тем как отправиться в дальний поход²⁰⁷, «Комет» скрытно заходил в «Базис Норд»²⁰⁸. В пользу этого говорит официальный документ — запись беседы В.М. Молотова с Ф. Шуленбургом 9 сентября 1940 г., как раз тогда, когда рейдер благополучно вышел в Тихий океан. В ходе неё немецкий дипломат прямо заявил, что «Берлин поручил ему передать глубокую благодарность и признательность Советскому правительству за предоставленные опорные пункты на Мурманском побережье. От этих баз (выделено авт.) Германия получила громадную пользу. В настоящее время базы больше не нужны, и мы пока отказываемся от их использования и выведем оттуда свои вспомогательные суда, чтобы не создавать Советскому правительству излишних затруднений и забот...

Командование Военно-Морским Флотом Германии пошлёт специальное письмо по этому поводу главному командованию Военно-Морского Флота Советского Союза».

Показателен в этом отношении и ответ В.М. Молотова, который «выразил удовлетворение тем, что эта помощь была полезна Германии. Советским правительством это может быть воспринято как хорошее дело, пошедшее на пользу Германии»²⁰⁹.

Но, как ни старались обе стороны, утечка сведений о проводке немецкого рейдера всё же произошла. По донесению НКВД СССР от 2 ноября 1940 г., «...в одной из английских газет напечатана статья о том, что в арктическую навигацию 1940 года с запада на восток проведена подводная лодка и германский пароход»²¹⁰.

Тем не менее накануне и после данной совместной операции немецкая сторона ещё долго, но безосновательно вела переговоры с советским правительством о возможности материально-технического обеспечения крейсера «Комет» и других судов, действовавших в Тихом океане.

Так, ещё 5 марта 1940 г. Германия просила у СССР предоставить ей «возможность хранить во владивостокских нефтехранилищах газойль, который будет доставляться ею во Владивосток для снабжения германских или нейтральных торговых судов», а также обсудить вопрос «об обмене американских нефтепродуктов, которые будут доставляться Германией во Владивосток, на соответствующее количество советских нефтепродуктов (сверх предусмотренного экономическим соглашением от 11 февраля 1940 г.), доставляемых из Батуми и Баку в порт Балтийского моря».

Уже 21 октября того же года Ф. Шуленбург передал В.М. Молотову специальную просьбу своего правительства разрешить заход во Владивосток немецкому пароходу с грузом, находившемуся в японских водах.

А в ноябре—декабре 1940 г. Германия просила о возможности доставить туда же до 8 января 2 разобранных самолёта, запчасти и медикаменты для германского вспомогательного крейсера. Далее, как вариант, предлагалось перевезти это вооружение и предметы, предназначенные для него, в японский порт Кобе «на регулярном торговом пароходе». На возражение советской стороны о том, что пот вопрос «окружён таинственностью и непонятен» для неё, немцы выдвинули «веский», по их мнению, аргумент, мол, что они «пошли навстречу желаниям» СССР, продав ему «модельные самолёты», и «надеются, что в этом случае советская сторона пойдёт навстречу Германии».

Но Советский Союз отказал Германии в данном вопросе, как и отказался от обсуждения вопроса о создании к северу от Владивостока второй немецкой ВМБ²¹¹.

Тем не менее были продолжены переговоры двух стран о проводке по Северному морскому пути в навигацию 1941 г. очередных германских кораблей и судов в Японию и обратно.

Так, например, 28 февраля 1941 г. посол Ф. Шуленбург в памятной записке на имя В.М. Молотова просил «дать возможность отправиться тем же путём в Германию, которым было в прошлом году отправлено в Германию одно германское судно», — с востока на запад ещё «двум вспомогательным германским крейсерам, оперирующим в Тихом океане» (водоизмещением в 3 тыс. 500 и 7 тыс. брутторегистровых тонн), и «четырём торговым судам» (водоизмещением от 5 тыс. до 8 тыс. брутторегистровых тонн), а также с запада на восток — «одному танкерному теплоходу» (водоизмещением около 9 тыс. брутторегистровых тонн) и «одному танкеру» (средних размеров)²¹².

Но правительство СССР сделало исключение лишь для транзита с Дальнего Востока через свою территорию в Германию офицерам с потопленного в Тихом океане «карманного линкора» «Адмирал граф Шпее»²¹³.

Ранее, 5 марта 1940 г., из Москвы в Берлин выехала очередная делегация или комиссия (по официальным документам) советских специалистов во главе с И.Ф. Тевосяном. Теперь уже они направлялись в Третий рейх для размещения заказов на предметы вооружения в рамках выполнения «Хозяйственного соглашения между СССР и Германией» от 11.02.1940 г.

Этому предшествовал ряд событий.

Ещё 19 декабря 1939 г. германская делегация во главе с главным экономическим экспертом МИДа К. Риттером, посланником К.Ю. Шнуррс и советником Г. Хильгером прибыла в Москву, а в ночь на Новый год, с 31 декабря на 1 января 1940 г., они впервые были приняты в Кремле И.В. Сталиным, В.М. Молотовом и А.И. Микояном.

В ходе данной и последующих бесед, состоявшихся 29 января и 8 февраля, стал ясен примерный перечень будущих военно-технических поставок из Германии, интересовавших СССР в первую очередь. В него входили:

1. Крейсер «Лютцов» (на сумму 90 млн марок)²¹⁴;

2. Орудийные башни с боезапасом (95 млн марок):

— 4 шт. с 36-дюймовыми орудиями (914-мм);

— 16-дюймовые орудия (406-мм) 2-орудийных башен (с заложенных линкоров типа Н и J);

— 3 шт. по 2х15-дюймовых орудия (381-мм) (с планировавшихся к постройке линкоров типа О, Р и Q);

— 3 шт. по Зх11-дюймовых орудия (280-мм);

— 4 шт. по Зх6-дюймовых орудия (149-мм).

2а. Чертежи 400-мм 3-орудийной башни.

3. Чертежи на 16-дюймовое орудие (406,4-мм).

4. Чертежи на 11-дюймовое орудие (280-мм).

5. Чертежи линкора «Бисмарк».

6. Чертежи эсминца со 150-мм артиллерией.

7. 2 перископа для подводных лодок фирмы «Цейсс».

8. Аккумуляторные батареи для подводных лодок:

— 44 МАЛ — 740 (по 180 тыс. марок);

— 33 МАЛ — 800.

9. Авиация (без лицензий) (на 30-40 млн марок).

10. Краны подъёмные — 3 шт.:

— 250 т (18 млн марок);

— 75 т (1,8 млн марок);

— 5 т (0,8 млн марок).

11. Электродная мастерская (2,5 млн марок).

12. Рулевая машинка Ансальдо (40 тыс. марок).

13. Комплект Экспанзит (250 тыс. марок);

14. Пилы для обработки брони (по 130 тыс. марок).

15. Гибочные прессы (по 600 тыс. марок).

16. Орудийные станки фирмы «Хассе Вреде» — 2 комплекта (54 млн марок).

17. Технология обогащения руды видия и титанита (методом Лурги и Ренн) фирмы «Крупп».

18. Экскаваторы.

19. Бурильные машины и т.д.²¹⁵.

Что касается корабельной артиллерии, то отметим, что в этот период в СССР активно велось проектирование и строительство новейших, не имевших аналогов мире, 4 линейных кораблей пр. 23 типа «Советский Союз», 2 тяжёлых крейсеров пр. 69 типа «Кронштадт», а также 7 лёгких крейсеров пр. 68 типа «Фрунзе».

Первые должны были вооружаться 9-ю 406,4-мм орудиями, расположенными в трёх трёхорудийных башнях, а также 12-ю 152,4-мм орудиями, 8-ю 100-мм зенитными орудиями и 2-мя 37-мм автоматами. Головной линкор «Советский Союз» был заложен 15 июля 1938 г. в г. Ленинграде на большом стапеле «А» Балтийского завода № 189 им. С. Орджоникидзе, второй корпус «Советская Украина» — 31 октября 1938 г. в г. Николаеве на Черноморском заводе № 198 им. А. Марти, третий и четвёртый — «Советская Белоруссия» и «Советская Россия» — в г. Молотовске на заводе № 402 21 декабря 1939 г. и в июле 1940 г. соответственно.

Тяжёлые крейсеры пр. 69 должны были иметь 9 — 305-мм орудий, расположенных в трёх трёхорудийных башнях, 8 — 152-мм орудий — в четырёх двухорудийных башнях, 8 — 100-мм зенитных орудий — в четырёх двухорудийных башнях и 7 башен со счетверёнными 37-мм автоматами.

Крейсера пр. 68 планировалось вооружить 152,4-мм орудиями, расположенными в трёх трёхорудийных башнях, а также 4-мя спаренными 100-мм артустановками. Головной корабль «Фрунзе» заложили 29 августа 1939 г. в г. Николаеве. Там же 31 августа того же года был заложен «Куйбышев», а вскоре «Орджоникидзе» и «Свердлов». Ещё 3 крейсера — «Чапаев», «Железняков» и «Чкалов» — начали строить в г. Ленинграде в октябре 1939 г.

Крейсеры обоих проектов как раз и намечалось оснастить германской артиллерией.

К этому времени, вплоть до 1941 г. в Третьем рейхе велось создание двух комплектов 150-мм орудий для тяжёлых крейсеров типа «Принц Ойген»²¹⁶. Для этого в СССР 9 сентября 1940 г. был выдан заказ конструкторам на переработку базового пр. 68 в пр. 68-И со сроком окончания в мае 1941 г. А для тяжёлых крейсеров пр. 69 планировалось закупить в Германии 380-мм артиллерию и ПУС. Не дожидаясь заключения договора, 10 июля 1940 г. было утверждено тактико-техническое задание на переработку проекта в пр. 69-И.

16 октября того же года он был готов и предусматривал 6 орудий главного калибра 380-мм в трёх двухорудийных башнях (кроме того, и 6 вместо 7 башен счетверённых 37-мм автоматов)²¹⁷.

По донесениям И.Ф. Тевосяна, «Риттер был ошеломлён нашими требованиями в части объёма поставок по военному судостроению.... »²¹⁸.

Когда списки советских заказов были уточнены, германская сторона заявила, что объём работ гораздо больше, чем предусматривалось кредитным соглашением от 19.08 и обменом письмами от 28.09.1939 г., и стоимость военных заказов превысит 1 млрд германских марок, а промышленных заказов — 300 млн марок. С учётом намеченных советской стороной дополнительных заказов общий объём работ, которые Германия должна была выполнить для СССР, равнялся 1,5 млрд марок²¹⁹.

При этом сама Германия имела возможность немедленно выполнить работ лишь на 660 млн марок, и то с рядом условий.

В итоге состоявшегося обсуждения 11 февраля 1940 г. стороны подписали договор, получивший название «Хозяйственное соглашение между СССР и Германией». Согласно ему, СССР обязался поставить в Германию к 11 августа 1941 г. в два этапа сверх кредитного Соглашения от 19.08.1939 г. товаров (главным образом руда и сельхозпоставки) на сумму 640-670 млн. немецких марок. В свою очередь Германия должна была поставить Советскому Союзу до 11 августа 1941 г. предметов военного снаряжения, промышленного оборудования и других промышленных изделий на аналогичную сумму²²⁰.

Уже 4 марта 1940 г. Политбюро ЦК ВКП(б) приняло новое решение № П13/135 (протокол № 13) о возобновлении работы Хозяйственной комиссии в Германии под руководством И.Ф. Тевосяна. В постановлении, в частности, отмечалось: «...2. Приёмку корпуса корабля “Лютцов", всего вооружения, механизмов, оборудования, входящего в комплектацию корабля, возложить на НК ВМФ при участии НКСП и НКВ.

Достройку корабля производит НКСП в качестве генерального поставщика и предъявляет к сдаче комплектно со всем вооружением НК ВМФ.

3. На этих же условиях (как в п. 2) производится приёмка 15-дюйм, башен и сдача их Наркоматом вооружения Наркомату Военморфлота»²²¹.

При этом были уточнены названия и функции подкомиссий (по судостроению, по морской артиллерии и приборам, по авиации, по полевой артиллерии, связи, автотанковому, инженерному и химическому вооружению, по элементам пиротехники, выстрелу, снарядным станкам), а также их состав. Теперь Хозкомиссия сосредоточила свою деятельность на «размещении в Германии заказов на предметы вооружения». Был также повышен должностной уровень её членов. Достаточно отметить, что руководителями четырёх подкомиссий стали заместители наркомов, а пятой — во второй раз — начальник Артиллерийского управления РККА и одновременно и заместитель руководителя Хозяйственной комиссии дивинженер Г.К. Савченко. Из 61 члена комиссии 22 чел. были (или стали позже) генералами, хотя большинство из них и работали в промышленности.

На этот раз в подкомиссию по судостроению вместе с И.Ф. Тевосяном вошли 10 чел.: заместитель наркома судостроительной промышленности И.И. Носенко²²² (руководитель), начальник НТК НК ВМФ военинженер 1-го ранга А.А. Фролов, заместитель начальника (с 04.1940 г. — начальник) Управления военного кораблестроения НК ВМФ капитан 1-го ранга Н.В. Исаченков, старший инженер НТК НК ВМФ капитан 1-го ранга Н.Н. Лесников (военпред броневой группы), главный инженер Балтийского завода № 89 им. С. Орджоникидзе В.С. Боженко (руководитель механической группы), директор НИИ-48 А.С. Завьялов (руководитель броневой группы), главный инженер ЦКБ-17 В.А. Никитин (руководитель корпусной группы), главный инженер Ленинградского завода №181 (до 1937 г. — «Двигатель») Б.П. Румянцев (руководитель станочной группы) и главный инженер Ленинградского завода ЦКБ-52 Н.М. Хомяков (руководитель группы электротехники и связи).

Более представительной — 18 чел. — оказалась подкомиссия по морской артиллерии и приборам. Помимо В.Н. Мельникова и М.И. Акулина (уже заместителей начальника Артиллерийского управления НК ВМФ), а также Д.Ф. Устинова, в неё были включены новые лица: заместитель наркома вооружения (бывший инженер-конструктор, секретарь парткома, парторг ЦК ВКП(б) на заводе «Большевик») В.М. Рябиков (руководитель), заместитель начальника 2-го отделения Артиллерийского управления НИМИ Я.Ф. Авраменко, помощник начальника 4-го отдела НИМТИ ВМФ В.С. Грачёв, старший военпред Гидрографического управления ВМФ В.А. Константинов, уполномоченный комиссии НК ВМФ военинженер 1-го ранга И.М. Корсаков, начальник отдела Управления связи ВМФ В.И. Мясищев (руководитель группы гидроакустики и связи), старший военпред Управления связи ВМФ А.Н. Осипов (руководитель группы приборов управления стрельбой), военпред завода № 239 В.С. Савельев (руководитель минно-торпедной группы), сотрудник Артиллерийского управления НК ВМФ военинженер 1-го ранга В.П. Селецкий, начальник ОТК Гидрографического управления ВМФ А.П. Селянкин (руководитель гидрографической группы), помощник начальника отдела Артиллерийского управления НК ВМФ А.В. Трусевич (руководитель группы по артбоезапасу), технолог Союзного артиллерийского завода им. И.В. Сталина А.А. Вихерев, конструктор того же завода С.А. Емельянов, директор Ленинградского завода «ГОМЗ» («Государственный оптико-механический завод им. ОГПУ) А.Ф. Соловьёв и директор Ленинградского завода № 212 (бывший завод электроизмерительных приборов «Электроприбор») Б.Б. Юрьев.

Подкомиссию по авиации, одну из самых многочисленных — 17 чел., поручили возглавить заместителю наркома авиационной промышленности А.С. Яковлеву. Любопытно, что в неё вошёл, как руководитель самолётной группы, и будущий министр авиационной промышленности СССР, а тогда директор Государственного авиационного завода № 1 им. Осоавиахима (ГАЗ № 1) НКАП П.В. Дементьев²²³.

По воспоминаниям В.А. Никитина, военным морякам и судостроителям предстояло «заключить договор на продажу недостроенного крейсера “Лютцов” и на поставку всего, ещё не установленного на него вооружения, механизмов, оборудования и материалов, а также всей проектной, технологической и эксплуатационной документации»²²⁴.

После встреч и длительных переговоров с адмиралами К.Э. Витцелем, Фуксом и представителями КБ в апреле 1940 г. советская сторона подписала договор на покупку крейсера «Лютцов» с подставным «Обществом по продаже судов» «Дешимага» («Шиффсферкауфгезельшафт» или СФГ), которое возглавлял адмирал в отставке Геле. Как вспоминал В.А. Никитин: «Приёмка технического проекта и документации была возложена на меня и на молодого корабельного инженера И.А. Арбу.

ОКМ (кригсмарине. — Авт.) через СФГ должен был нам поставить технический проект, правила, предписания и требования к постройке кораблей, а также требования по всем специальностям, разработанные и изданные ОКМ.

Объём технического проекта у немцев был весьма ограничен.

В него входили:

— чертежи общего расположения корабля;

— теоретический чертёж;

— спецификации по всем специальностям, так называемые "Безондерс Бауфоршрифтен", то есть "Особые предписания по постройке”;

— расчёт весовой нагрузки;

— схема бронирования;

— схема противоминной защиты;

— общее расположение энергетической установки и ещё некоторые документы — всего около 40 чертежей и брошюр»²²⁵.

Достройка «Лютцова» предполагалась в Ленинграде. Примечательно, что А. Гитлер особо оговорил срок поставки орудийных башен и самих орудий для крейсера — 1942 год.

Приёмка документации в Берлине, в Торгпредстве продолжалась до конца июля 1940 г., после чего она была отправлена в Ленинград. Домой вернулись и её приёмщики.

А вот другим советским специалистам повезло меньше. Для приёмки крейсера, не смонтированных механизмов, всего оборудования в Бремен на завод «Дешимаг» из СССР прибыла группа инженеров, куда входили: Клименко, Межевых, Монахов, Оглоблин, Сироткин и ещё несколько человек.

В число обязательств немцев по договору была включена и буксировка «Лютцова» из Бремена в Ленинград. «Это обязательство, — рассказывал В.А. Никитин, — было нами включено в договор по той простой причине, чтобы немцы не могли корабль потопить по дороге при помощи подводной лодки или авиации и "списать” это на англичан»²²⁶.

В Бремене крейсер загрузили всеми готовыми поставками механизмов и оборудования, а затем перевели по Кильскому каналу в Киль и далее, через Штральзунд в Штеттин, где окончательно подготовили к прямому переходу в Ленинград. На этом отрезке «Лютцов» сопровождали его будущий строитель, инженер Балтийского завода Монахов и корабельный инженер ГУК ВМФ Межевых.

31 мая 1940 г. немецкий буксир доставил корпус корабля в Северную столицу на Балтийский судостроительный завод или завод № 189 им. С. Орджоникидзе (с 30.12.1936 г.). Для достройки «Лютцова» там был создан и действовал «штаб особого назначения» или «Бюро Л» из немецких специалистов, руководивших работами. 15 августа следующего года на крейсере был поднят Военно-морской флаг СССР, а через месяц, 25 сентября, он получил название «Петропавловск» (с 01.09.1944 г. — «Таллин»). До лета 1941 г. работы на нем вели 70 немецких специалистов во главе с адмиралом Фойге. Но до начала войны корабль в строй КБФ так и не вступил.

С нападением Германии на СССР советские приемщики, задержавшиеся на заводе в Бремене, были арестованы и после длинной проволочки обменяны на немецких специалистов, работавших на Балтийском заводе на достройке крейсера «Лютцов». Возвратились они в СССР кружным путём через Чехословакию—Австрию—Венгрию—Югославию—Болгарию—Турцию лишь спустя несколько месяцев.

Забегая вперёд, отметим, что недостроенный бывший немецкий крейсер решением командования использовался в обороне Ленинграда как плавучая артиллерийская батарея. Любопытно, что при этом расходовались приобретённые немецкие боеприпасы. Но 19 сентября 1941 г. от попаданий артснарядов противника «Петропавловск» лёг на грунт. Тем не менее через год, 17 сентября, крейсер был поднят и вновь приспособлен для ведения артстрельб, хотя в строй полностью введён не был. Впоследствии корабль пришлось разрезать на металл²²⁷.

Уже в конце 1940 г. советским специалистам стало ясно, что вооружать линкоры пр. 23 и крейсеры пр. 68-И германской артиллерией нецелесообразно. Во-первых, новые отечественные 406-мм и 152-мм системы вооружения имели явные преимущества при стрельбе по морским целям (допускали корректировку с самолёта, стрельбу с башенными дальномерами). Во-вторых, необходимы были большие переделки в металле уже готовых к спуску корпусов кораблей типа «Фрунзе», так как немецкие приборы управления стрельбой требовали общей площади помещений в 2,5 раза большей, чем советские, а весовые характеристики всего вооружения должны были привести к увеличению стандартного водоизмещения на 700 тонн. И, наконец, выяснилось, что немцам, собственно, нечего было продавать, так как их системы вооружения существовали лишь на бумаге.

Относительно тяжёлых крейсеров пр. 69-И следует отметить, что договор на поставку 380-мм артиллерии для них всё-таки был заключён с Германией в ноябре 1940 г. Однако в Советский Союз она так и не попала²²⁸.

Начавшаяся вскоре Великая Отечественная война помешала СССР реализовать уникальные проекты кораблей типа «Советский Союз», «Кронштадт» и «Фрунзе»²²⁹.

Помимо покупки «Лютцова», делегации И.Ф. Тевосяна в 1939— 1940 гг. удалось успешно поработать и с немецкими авиационными специалистами. Бывший начальник ЦАГИ бригинженер И.Ф. Петров вспоминал: «...На одной из встреч в Кремле перед поездкой в Германию И. В. Сталин дал мне и персональное задание: “Вот, вы, товарищ Петров, едете в Германию. Учтите: договор с Германией хотя мы и подписали, но фашистская Германия была и остаётся злейшим нашим врагом. Берегите время, надо сделать как можно больше, реализовать согласие немцев на продажу нам указанных в договоре самолётов и моторов. По договору немцы должны нам показать всю авиационную промышленность. При осмотре постарайтесь определить их промышленный потенциал. На случай войны с Германией нам очень важно знать сейчас, сколько они смогут выпускать боевых самолётов в день...”

Нашей группой были осмотрены самолётостроительные заводы Хейнкеля в Ростоке, Юнкерса в Дессау, Дорнье в Фридрихсгафене, Мессершмитта в Регенсбурге и Аугсбурге, Фокке-Вульфа в Бремене, Хеншеля в Шокефельде; моторостроительные заводы Даймлер-Бенц в Штутгарте и Бисдорфе, Юнкерса в Дессау, Сименса и Гальске в Берлине, Хирта вблизи Берлина, завод “Байрише Моторен Верке" (BMW) в Мюнхене: заводы, поставлявшие оборудование для самолётов и моторов, — Боша в Штутгарте, Сименса и Гальске в Берлине, Шварца в Берлине, Юнкерса в Магдебурге, Карла Цейса в Иене, завод "Аскания Верке” в Берлине и многие другие.

Мы осматривали лаборатории, цеха, испытательные станции и стенды, беседовали с конструкторами и производственниками²³⁰. В результате нам не только удалось ознакомиться с имевшимися конструкциями, но и увидеть перспективу их дальнейшего развития на ряд лет...

Осмотрев в Германии 219 авиационных точек — большую часть немецких авиазаводов, особенно новых, — я пришёл к выводу, что Германия способна выпускать до 70-80 самолётов в день (для сравнения, советская авиационная промышленность выпускала в то время лишь 26 боевых самолётов в день. — Авт.)...

На основе оценок, сделанных авиационной группой, было решено закупить следующие образцы самолётов: по 2 экземпляра бомбардировщиков J-88 К1 (пикирующий вариант), J-87 и Do-215: по 5 экземпляров истребителей Не-100, Me-11 ОС-2 (двухмоторный) и Ме-109Е: 2 экземпляра двухмоторного учебного самолёта FW-58...

После осмотра основных авиационных заводов Германии большая часть членов авиационной группы — П.В. Дементьев, А. С. Яковлев, Н.Н. Поликарпов и др. — уехала в Москву. Закупку отобранных самолётов и отправку их в Москву А. С. Яковлев по согласованию с Москвой возложил на меня...

Часть самолётов перегоняли в Москву немецкие лётчики, некоторые же были разобраны и вместе с другим закупленным оборудованием в нашем сопровождении отправлены по железной дороге...»²³¹

По приезде в Москву уже генерал-майор авиации И.Ф. Петров представил И.В. Сталину официальный доклад «О состоянии авиационной промышленности Германии (февраль — апрель 1941 г.)». В нём, в частности, Иван Фёдорович написал, что комиссия под его председательством с участием наркома внешней торговли А.И. Микояна, лётчика-испытателя НИИ ВВС РККА, будущего дважды Героя Советского Союза майора С.П. Супруна, а также А.В. Максимова и Е.В. Родзевича в период командировки осмотрела следующие авиационные предприятия Германии:

I. Самолётостроительные заводы:

1. Заводы «Хейнкель» — серийное производство самолетов Ю-88;

2. Завод «Хеншель» — серийное производство самолетов Ю-88;

3. Заводы «Юнкерса» — производство самолетов Ю-88 и десантных самолётов Ю-52 и Ю-90;

4. Заводы «Дорнье» — серийное производство самолетов Дорнье-217;

5. Завод «Бюккера» — серийное производство учебных и тренировочных самолетов.

II. Моторостроительные заводы:

1. Два моторостроительных завода БМВ — крупносерийное производство моторов воздушного охлаждения 801-А;

2. Моторостроительный завод «Юнкерса» — серийное производство моторов ЮМО-211;

3. Завод «Аргус» — серийное производство рядных моторов воздушного охлаждения 270 и 410 л.с. для учебных и тренировочных самолётов.

III. Производство винтов:

1. Новый завод VDM — крупносерийное производство винтов, как с металлическими, так и деревянными лопастями (на этом заводе изготавливались регуляторы винтов со всей проводкой, а также коки винтов, т.е. полный винтовой комплект);

2. Завод «Аргус» — производство винтов для учебных и тренировочных самолётов в комплекте с винтомоторной группой;

3. Завод «Эмер-Висс» (Швейцария) — производство металлических винтов с автоматически изменяемым в полёте шагом.

IV. Приборостроительные заводы:

1. «Сименс-Гальске» — производство приборов самолётовождения, авиационного бомбового вооружения и контрольной моторной аппаратуры;

2. Заводы «Аскания» (опытный, ремонтный и крупносерийный заводы) — производство приборов самолётовождения, контрольной аппаратуры моторов и специальных оптических инструментов (кинофототеодолиты).

V. Немецкий исследовательский авиационный институт:

— осмотрена скоростная аэродинамическая труба, штопорная груба, институт прочности авиационных конструкций;

— завод производства приборов, летающая моторная лаборатория, самолёт Ю-88 и другие самолёты, на которых производится исследовательская работа института.

VI. Аэродинамический институт при Высшей технической школе (Цюрих, Швейцария):

— осмотрена скоростная аэродинамическая труба (скорость потока до 3000 км в час).

VII. Трофейные самолёты и моторы:

— осмотрены английские и французские самолёты и моторы;

— облётаны 2 самолёта: «Спитфайр» с мотором «Мерлин» и «Кертис» с мотором «Прат-Витней»²³².

Кроме того, известно, что во время ещё первого пребывания в Германии майор С.П. Супрун первым из советских лётчиков облетал на заводах и немецкие истребители Me-109 и Не-100.

Помимо вышеуказанных видов военной продукции СССР удалось приобрести перед войной в Германии броню для суперлинкоров типа «Советский Союз», плавучие краны фирмы «Демаг» и, самое главное, ряд «высоких технологий», включая 6 тыс. 430 металлорежущих станков на 85,4 млн марок (для сравнения, в 1939 г. общее число импортированных СССР станков из всех стран составил всего 3 тыс. 458 шт.). А если учесть, что в 1940 г. СССР произвёл 58,4 тыс. шт. металлорежущих станков, а также то, что подавляющее большинство видов поставленных станков из Германии в Советском Союзе не производилось, то значение немецких поставок будет совершенно очевидно²³³.

И наконец, мало кому известно, что за всего за два месяца до нападения Германии на СССР (подготовка к нему входила в финальную стадию, начиная с утверждения директивы № 21 Верховного главнокомандования вермахта — «Вариант Барбаросса» от 18.12.1940 г.), с 29 марта по 16 апреля 1941 г., ряд советских заводов НКАП посетила германская авиационная комиссия в количестве 10 специалистов под руководством инженер-генерала Г. Черзиха²³⁴.

На основании постановления СНК СССР и ЦК ВКП(б), а также решения Политбюро № 30/5 от 02.04.1941 г., немецкая сторона смогла практически полностью ознакомиться со следующими предприятиями:

— завод № 1 (г. Москва) — производство истребителей типа «МиГ» с осмотром заготовительных цехов, механического цеха, цеха групповой сборки, монтажного цеха, цеха окончательной отделки, шестигранника, аэродрома и вновь строящегося монтажного цеха;

— завод № 24 (г. Москва) — производство авиамоторов АМ-35 с осмотром инструментального цеха, кузницы, механического цеха, сборочного цеха, испытательной станции и цеха переборки;

— завод № 22 (Фили) — производство бомбардировщиков Пе-2 с осмотром заготовительных цехов, механического цеха, цеха деталей, цеха групповой сборки, крыльевого цеха, монтажного цеха, нового корпуса и аэродрома;

— комбинат № 150 — с осмотром кузницы и проката алюминиевого листа;

— ГПЗ им. тов. Кагановича (г. Москва) — с осмотром кузницы, механических цехов, цехов изготовления шариков и роликов, цехов изготовления точных подшипников и отделения сборки подшипников;

— ЦАГИ (г. Раменское) — с осмотром малой (винтовой) и большой аэродинамических труб;

— завод № 26 (г. Рыбинск) — производство авиамоторов М-105 с осмотром заводской лаборатории, инструментального цеха, механического цеха, термического цеха, сборочного цеха, испытательной станции и переборки;

— завод № 19 (г. Молотов) — производство моторов М-25 с осмотром центральной заводской лаборатории, литейного цеха, механического цеха, термического цеха, монтажного цеха, испытательной станции и переборки²³⁵.

По признанию членов немецкой комиссии: «...Мы не ожидали того, что увидели. По имевшимся в Германии сведениям, ожидали увидеть значительно худшее, против того, что увидели... Технологический процесс налажен хорошо. Рабочие работают очень интенсивно». Большое впечатление на немцев, в частности, произвели самолёты МиГ и Пе-2, организация производства, качество литья, большая аэродинамическая труба ЦАГИ, размеры подшипникового завода и пр. По высказыванию члена комиссии сотрудника Министерства авиации, в прошлом лётчика, инженер-полковника Д. Швенке (бывал в СССР в 1932 г. и осматривал завод № 22 и ЦАГИ), «СССР технически прогрессирует и имеет сырьё»²³⁶.

В январе—мае 1941 г. на имя председателя Совнаркома СССР В.М. Молотова ещё поступали документы, связанные с организацией советско-германского военного и военно-морского сотрудничества. В частности, нарком ВМФ Н.Г. Кузнецов 28 января просил о закупке в Германии теплохода «Пантера» в качестве учебого корабля для подготовки слушателей и курсантов ВМУЗов, 7 февраля — о командировании в Германию 50 военных моряков для обучения «нормальной эксплуатации и обслуживания купленного крейсера "Петропавловск" (бывший "Лютцов")», а также о разрешении допуска в СССР 10 немецким специалистам для обучения советских моряков на крейсере, 20 февраля информировал о согласии германского военно-морского командования на участие 5 советских командиров в одно- двухдневном выходе на заводские испытания на однотипном с «Петропавловском» («Лютцовым») крейсере, а также на посещение осенью 1941 г. (?!!) небольшой группе немцев советских крейсеров для ознакомления с подготовкой команд по обслуживанию приборов управления огнём, 22—23 февраля просил о заказе в Германии 100 контактно-пусковых часов для радиомаяков ВМФ (стоимостью 180 тыс. марок) и т.д.²³⁷

Но это были одни из самых последних событий в этой области до начала Великой Отечественной войны.

В целом до 22 июня 1941 г. из «Программы особых заказов и закупок» К.Е. Ворошилова от 20.10.1939 г., несмотря на подписание 10 января 1941 г. двустороннего соглашения о взаимных товарных поставках на второй договорный период по Хозсоглашению от 11.02.1940 г., рассчитанного вплоть до 1 августа 1942 г.²³⁸, СССР удалось получить из Германии военной техники, вооружения и оборудования только на 100 млн марок²³⁹. Так, на 11 февраля 1941 г. (за 4 месяца до начала Великой Отечественной войны) в числе недопоставок по Хозяйственному соглашению от 11.02.1940 г. на общую сумму 4 млн 418 тыс. марок числились: самолёты, моторы и запчасти к ним (на 1 млн 60 тыс. марок), артиллерийская установка, тахометры, манометры, расходомеры нефти, испытательные стенды и одноцилиндровые установки, гидрографические приборы, береговые шумопеленгаторные установки, рулевой машинный телеграф, якорные шпили и рулевые машины, измерительные приборы, электросварочные машины, взрывобезопасная арматура, альфоль, рентгенаппараты и даже прачечное оборудование. Вполне очевидно, что большинство этих заказов в СССР так и не прибыло²⁴⁰.

Предвоенные связи же высшего руководства ВМФ СССР с германской стороной, как, впрочем, и армейских военачальников, посещавших Германию с официальными визитами, учившихся там на секретных курсах Генерального штаба рейхсвера, немецких армейских курсах, курсах военной академии, присутствовавших на войсковых манёврах и учениях, в том числе и в нашей стране (осенние манёвры Белорусского ВО, по воспоминаниям маршала Г.К. Жукова, состоялись в 1937 г., в разгар Гражданской войны в Испании, под руководством командующего округом И.П. Белова²⁴¹, наркома обороны маршала К.Е. Ворошилова и начальника Генштаба маршала Б.М. Шапошникова с участием «гостей» — «генералов и офицеров немецкого Генерального штаба»), не прошли даром. Почти все они по ложным обвинениям и доносам погибли в 1937—1941 гг. в застенках НКВД.

Из перечисленных только что военно-технических специалистов, побывавших в Германии в 1939—1941 гг., в качестве примера можно упомянуть генерал-майора артиллерии Г.К. Савченко, арестованного за три дня до войны, 19 июня 1941 г. Бывшего заместителя начальника Главного артиллерийского управления РККА расстреляли без суда в пос. Барбыш Куйбышевской области 28 октября того же года вместе с ещё 24 заключёнными военачальниками, партийными и хозяйственными работниками. В их числе находился и известный конструктор стрелково-пушечного вооружения — создатель первого в мире пехотного автоматического гранатомёта, начальник ОКБ № 16 Наркомата вооружения Я.Г. Таубин.

Вместе со своим коллегой — ведущим конструктором того же ОКБ М.Н. Бабуриным Яков Григорьевич создал 23-мм авиационную пушку ПТБ-23 (пушка Таубина — Бабурина), которую успешно испытали на поступившем из Германии истребителе «Мессершмитт-110». Кроме того, для изучения передовых немецких технологий, согласно постановлению СНК и ЦК ВКП (б) № 1882—779 и решению Политбюро № П29/60 от 4 октября 1940 г., Я.Г. Таубин даже выезжал в Берлин в составе группы конструкторов НКАП и НКВ во главе с наркомом Б.Л. Ванниковым. Постановлением Комитета обороны при СНК СССР № 423 от 16.11.1940 г. пушку ПТБ-23 приняли на вооружение. «За успешное освоение новых образцов вооружения» Указом Президиума Верховного Совета от 21 ноября того же года Я.Г. Таубина и М.Н. Бабурина в числе других отличившихся сотрудников наградили орденом Ленина. А через полгода, 16 мая 1941 г., обоих арестовали. Якова Григорьевича Таубина обвинили в «участии в антисоветском заговоре», в «консервировании недоработанных образцов вооружения и в запуске в валовое производство технически несовершенных систем: 23-миллиметровой авиапушки, 12,7-мм пулемёта и других», и даже в «создании вражеской пушки»²⁴².

Оказалась среди репрессированных и большая группа военных разведчиков, решавших в Германии различные вопросы, включая получение военно-технической помощи: резидент полковой комиссар К.М. Басов (Я.Я. Аболтынь) (1927—1930), нелегальные сотрудники дивизионный комиссар Л.А. Борович (Розенталь) (1927—1930), Б.Б. Бортновский (Бронек, Бронковский) (1930—1934), В. Дидушек (1931—1932) и С.А. Скарбек (Скорбек, Бенедик) (1922—1932), полковник А.В. Емельянов-Сурик (1924), руководитель военного аппарата ЦК Компартии Германии С.В. Жбиковский (1923), военный советник при ЦК Компартии Германии комбриг И.Г. Клочко (1923— 1924), батальонный комиссар Я.Г. Локкер (Ф.И. Миллер) (1921—1937), полковой комиссар М.Г. Максимов (Фридман) (1923—1929, 1930—1935), сотрудник К.А. Михельсон-Арвис (1923—1934), один из руководителей военного аппарата ЦК Компартии Германии комбриг В.Р. Розе (1922—1924), секретарь торгпредства СССР (первый резидент) А.К. Сташевский (Гиршельд, Верховский) (1921—1924), первый секретарь полпредства РСФСР/СССР А.М. Устинов (1921—1924), один из руководителей военного аппарата ЦК Компартии Германии старший майор госбезопасности С.Г. Фирин (Пупко) (08.1923—09.1924), батальонный комиссар Я.Я. Фрейман (1926—1932), помощник военного атташе полковник Л.А. Шнитман (1931—1934), батальонный комиссар С.Б. Яновский (Эренлиб), а также бывший начальник IV (Разведывательного) Управления РККА комкор С.П. Урицкий (командировался в Германию дважды: в 1922—1924 гг., когда находился в этой стране на нелегальной работе, и в 1931—1932 гг. во главе военной делегации, будучи начальником штаба Ленинградского военного округа) и др.²⁴³

В целом же следует подчеркнуть, что, проявляя инициативу в развитии отношений с германскими ВМС и получая в большинстве случаев отказ в предоставлении военно-технической и технологической помощи, советский Военно-Морской Флот в конечном итоге решал задачи своего дальнейшего совершенствования самостоятельным путём.

К сожалению, отдельные аспекты этого сотрудничества нельзя признать вполне оправданными с современной точки зрения. Безусловно, руководство партии и правительства осознавало несоответствие части некоторых вопросов советско-германского взаимодействия нормам международного права. Неслучайно столь большое значение обеими сторонами придавалось сохранению этих отношений в тайне. Но, исходя из принципа «оправданно всё, что служит делу социализма», И.В. Сталин и его окружение внесли свой вклад в извращение социалистической идеи и в военной области.

Но в 1920-е — 1930-е гг. среди иностранных партнёров по военно-техническим связям в военно-морской области у СССР, помимо Германии, был ряд и других развитых государств Запада. В их числе особо выделялись Италия, Франция, США и даже Япония.