Zа право жить

Марк Некрасовский. ТАЛАНТ

– Санька, ты почему домой не идешь? Уроки два часа как закончились.

Санька обернулась и увидела перед собой незнакомого старика. Если бы она его видела раньше, то, конечно, бы узнала. Бороденка торчит во все стороны, на голове шапка-ушанка, и шуба из зайца, будто на улице не май месяц, а декабрь. Стоит и улыбается.

– Вы откуда мое имя знаете? – спросила его Санька.

– Я всех в нашем поселке знаю. И твоих сестер, и твоего брата Леньку. Хулиган. Тюрьма по нему плачет. И маму твою – Марию. Серьезная женщина – ей бы полком командовать, а она вас нянчит. Я помню, как твой батька впервые в шахту спустился, кстати, ему тогда было, как и тебе, 10 лет. Знаешь об этом?

– Нет, не знаю.

– То-то и оно. Неинтересно тебе это. Вырастешь – будешь жалеть, что не спрашивала, да спросить будет не у кого. Четыре войны он прошел. Два раза с германцами, гражданскую, и японцев в 45-м бил. А начинал работать на шахте твой батька саночником. Фартук брезентовый, цепь на шее, и к ней привязан ящик на полозьях – санки. Ползет саночник по штреку к забойщику, подбирает отбитые куски угля и в ящик складывает, а потом тянет его на четвереньках к вагонетке. Заполняют саночники вагонетку углем доверху. Тяжелая вагонетка – с места не сдвинешь. Вот тогда и начинается работа коногона. Подгонять кнутом лошадь. А лошадь от того, что не видит солнечного света, слепая. Работа в шахте не сахар. Подрос твой батька, сил поднакопил и перешел в крепильщики. А потом уж пошел работать в забой. Что-то я отвлекся… Почему, Санька, домой не идешь? Двойки получила, или что пострашнее?

– Эх, если бы двойки, – с печалью в голосе ответила Санька. – За двойки мама поругает и забудет. А вот за поведение… На весь разворот дневника – красными чернилами замечание. Выпорет меня за него мама ремнем.

– И что ты натворила? Подралась? С Мишкой Крысой?

– Что за люди! – возмутилась Санька. – Три часа прошло, как я ему фонарь под глаз поставила, и уже об этом весь поселок знает.

– И за что ты с ним подралась? Сам бы он к тебе не полез. Во-первых, твой брат ему это не простит, отлупит, так что всю жизнь будет помнить. А во-вторых, ты девочка у нас не слабенькая.

– Конечно, не слабенькая, все лето поливала огород. Наберешь два десятилитровых ведра воды из колодца, повесишь их на коромысло – и бегом из оврага по узенькой тропинке. И так за день раз четыреста… Нас в семье много – без огорода пропадем. А посадить, а прополоть, а выкопать…Я любого мальчишку из нашего класса на руках поборю. А Мишка Крыса сам виноват. Он деньги у первоклассников отбирал и к нашим девочкам под юбку рукой залазил. Получил за дело.

– И что – ваша классная руководительница это не знает?

– Знает. Но не наказывает. У него папа не то что мой – главный по снабжению шахты. Богатый. А мама поселковым магазином заведует. Вот я виноватой осталась. Нашей Луизе недаром кличку дали: Луиза-подлиза. Очень она начальство любит и богатых родителей.

– А почему тебя за двойки не наказывают?

– Классная сказала, что я тупенькая. Тройку в четверти она мне и так поставит, а после седьмого класса по мне плачет ПТУ. Прямая мне дорога в маляры и штукатуры.

– Как это тупая? – возмутился старик. – Не бывает тупых людей, надо хорошо объяснять и хорошо учить. В каждом человеке есть талант.

– Что – и во мне есть?

– И в тебе, Санька. А учеба – дело поправимое. Давай доставай свои учебники и тетрадь. Посмотрим, что тебе на дом задали.

– Вы еще при царе учились, что вы можете мне помочь?

– Ты, Санька, мне не «выкай». Люди меня Шубиным зовут, а для тебя я дедушка. Зови меня так. Мне бы было приятно, если бы у меня была такая внучка. А то, что учился давно, это не страшно – главное, учителя хорошие были, и учился я с охотой.

И действительно, объяснял дедушка хорошо. Санька и сама думала, что она к учебе неспособная, а после объяснений дедушки начала решать задачки, как будто семечки щелкала. И часа не прошло, а все домашние задания сделаны. На прощание договорились, что и завтра после школы возле клуба встретятся – делать домашку. И главное – никому не рассказывать, кто ей помогает. Это их большой секрет.

Прибежала Санька домой, а мама уже на пороге с ремнем стоит – тетка Галя, мать Мишки Крысы по-соседски зашла и нажаловалась, что ее сыночка Мишеньку зверски избила Санька.

Санька посмотрела на маму и сказала:

– Мама, что бы ты сделала, если бы узнала, что твой одноклассник отбирает у малышей деньги и завтраки, а еще он насильничает над твоими подружками, лезет им под юбки?

Мама даже и на секунду не задумалась с ответом:

– Задала бы ему такую трепку, чтоб надолго заполнил.

– Вот видишь мама, с Мишкой по-другому нельзя. Фонарь под глаз он получил по заслугам.

Мама улыбнулась, бросила ремень на лавку и обняла Саньку. Так первый раз в жизни Саньку не наказали за замечание. Ночью ей снился дедушка, который решал с ней задачи.

Проснулась Санька с отличным настроением. И в школу пришла как на праздник. А там классная руководительница Луиза Ивановна проводит четвертную контрольную на весь урок. Только для Саньки эти задачки совсем не трудные. Восемь минут – и решения готовы. Тянет Санька руку – вопрос задать хочет, а Луиза Ивановна ехидно у нее спрашивает:

– Что с тобой, Александра? Живот заболел или голова?

А Санька ей отвечает:

– У меня ничего не болит. Я хочу спросить, что мне дальше делать, – я все задачи решила.

– Ну, если все решила, делай второй вариант. Получишь не одну двойку, а две.

Еще десять минут – и этот вариант контрольной работы был решен. Опять тянет Санька руку, а Луиза аж позеленела: «Все сделала? Давай иди к доске, там тебе твои шпаргалки не помогут». И дает ей задачу из нового материала, который их класс еще не проходил. Тут Санька свой сон и вспомнила – такую же задачу они с дедушкой во сне решали. Взяла в руки мел и давай писать. Да так быстро, что мел в руках крошился. Пять минут – и задача готова.

Луиза посмотрела на доску, затем на решенные в тетради два варианта контрольной работы, открыла журнал и с натянутой улыбкой поставила Саньке тройку.

– Почему тройка? – возмутилась Санька. – Я ведь все решила. Ни одной ошибки.

– Как ты это списала, я разберусь, а выше тройки я тебе никогда оценку не поставлю. Обещаю это тебе перед всем классом.

К клубу после уроков Санька подошла с ужасным настроением. Пришла, чтобы отказаться от дальнейших занятий. Зачем напрасно мучиться – все равно ведь выше тройки оценку не получит. Дедушка выслушал Саньку и нахмурился. И таким грозным стало его лицо, что Саньке на мгновение даже страшно стало. Дедушка посмотрел на Саньку, улыбнулся и сказал: «Не бойся, внученька – проблема с твоей учительницей наладится. Не будет она тебя обижать. Думал я, она исправилась, стала другим человеком. А она какой была, такой и осталась. А ты учишься не ради оценки, а для себя. Все, что ты учишь, в жизни обязательно понадобится».

Улыбнулась Санька, и на душе стало легче. Подумаешь, тройку поставили. Пусть Луизе будет стыдно.

– Дедушка, хватит сердиться. Давайте лучше заниматься. Время тратить на Луизу жалко.

И опять решали задачки. И рассказывал ей дедушка, как мир устроен. И объяснял правила правописания. И даже история, которая раньше казалась Саньке скучной и неинтересной, вдруг стала приключенческим романом с героями, борющимися за правду и справедливость. Время, отведенное на учебу, пролетело незаметно. И когда надо было уже уходить, Санька решилась и спросила:

– Дедушка, а какой у меня талант?

– Ты, Санька, остро чувствуешь чужое горе, сопереживаешь беде.

– Разве это талант?

– Конечно, талант. Не веришь? Пойдем, посмотришь, как талант воплощается в реальность.

Дедушка подвел Саньку к старому террикону. Рядом с ним валялись куски породы.

– Потрогай их, Санька, – приказал он.

– А чего их трогать? Бесполезные они, никому не нужные. По всему поселку валяются.

– А ты потрогай их ладошкой и вспомни, что ты почувствовала, когда узнала, что Мишка Крыса первоклашек обижает.

Санька приложила ладошку и вспомнила о Мишке.

– Что-нибудь чувствуешь?

– Ничего не чувствую.

– Хорошо. На другом куске попробуй.

Санька положила ладонь на другой камень и уже хотела сказать, что все это глупая шутка и что нельзя ничего почувствовать в этом никому не нужном камне… Но внезапно ладонь как бы укололи иголкой, и она почувствовала, что там, в глубине, как будто кто-то или что-то нуждается в ее помощи.

– Да, – растерянно сказала она, – там внутри камня что-то есть.

Дедушка извлек из кармана своей шубы маленькую кирочку и ловко расколол камень на две части.

– Смотри, Санька. Видишь, что в нем пряталось. А ты говоришь: бесполезный камень.

Санька наклонилась над кусками и увидела, что на них отпечаталось что-то похожее на птицу, но не птица.

– Что это?

– Детеныш археоптерикса. Еще не птица, но уже не динозавр. Упал в грязь, завяз в ней и там и погиб. Звал он мать, но не дозвался, а ты через миллионы лет услышала его зов. Редкая находка. Храни ее как зеницу ока. Больших денег стоит, но ты не продавай. Это твой талисман. Твоя удача. Напоминание о твоем таланте…

Завернула Санька оба куска в шарф и положила их в портфель.

– Никогда не продам их, дедушка. Они всегда будут мне напоминать о тебе.

Утром Луиза Ивановна в класс не пришла. Не пришла она и на другой день. Когда у директора школы спросили, где она, то Михаил Кузьмич, фронтовик-инвалид, потерявший на войне руку, неожиданно для всех выматерился и пожалел, что он вовремя не разоблачил эту тварь. Позже все узнали, что во время войны Луиза сдавала немцам комсомольцев, коммунистов и тех, кто ненавидел фашистов. Долго не могли найти, кто предатель, и на тебе – обвалилась стена в доме, где во время войны находилась СД, а в нише – доносы и дела на агентов с их фотографиями. Комитет государственной безопасности Луизу нашел и арестовал. Потом Луизу судили на открытом суде в городе, где она во время войны сотрудничала с фашистами, и приговорили к высшей мере наказания.

А из города прислали новую учительницу. Молодую. Саньке она очень понравилась. Учеба у Саньки пошла: из троечницы – в хорошистки, а затем и в отличницы. И не в ПТУ она пошла, как твердила Луиза, а поступила после десятилетки в институт. А перед днем отъезда на вступительные экзамены попрощалась с дедушкой. На прощание он ей сказал: «Учись, Санька хорошо, не за оценки, а за знания. Против совести не иди. И все у тебя получится. А будет трудно – вспомни обо мне, если жив буду, помогу…»

***

Александре Никитичне повезло – прорвалась через Изварино под обстрелами. Все в Россию, а она из России – маму забрать. Вокруг горящие машины, убитые люди, а она с русским паспортом к нацикам в руки – город Лутугино и шахта им. Ленина с одноименным поселком захвачены ВСУ и добробатами. «Куда ты едешь? – твердили ей. – Убьют».

Ехала Александра Никитична в неизвестность. Что с мамой? Телефоны не работают. Связи нет. Луганск в кольце блокады. Шесть блокпостов. Три вэсэушных и три – ополченцев. И на каждом ее спрашивали: куда идешь, мать? А она отвечала, одним –на чистом украинском, другим – на русском: «Еду забрать маму, увезти ее подальше от войны». «Сколько ей лет?» – удивлялись солдаты. «Девяносто два», – отвечала она.

Проскочила – женщине за шестьдесят, не воевать же едет, – даже паспорт не проверили. Поселок Александра Никитична не узнала. Там, где стоял клуб, – трава по пояс. Ни стен, ни фундамента. Там, где было шахтоуправление, – полуобвалившиеся стены с провалами окон. Поселок пуст – только каждый четвертый дом цел. И это не последствие войны, а последствие развала СССР. Все разграбили «бизнесмены». Первоначальное накопление капитала. Создание новой украинской элиты. Дома мама – старенькая, ничего не понимающая. «С кем война? Против кого воюют эти хлопцы, разговаривающие с западенским акцентом»? Да и самой Александре Никитичне было непонятно, как люди могут убивать таких же людей, как они, только за то, что они говорят на другом языке. В шахтерском поселке не было понятия национальности, а были хорошие люди – работящие, серьезные, с которыми можно было пойти в забой, и плохие – те, которым доверять нельзя, но такие на шахте долго не задерживались.

Новости были страшными – племянника Андрея, сына брата Леньки, парня абсолютно аполитичного, унаследовавшего от своего отца взрывной характер и физическую силу, арестовал одноклассник, бывший участковый, а теперь – «воин света» и боец добробата. То ли девушку когда-то не поделили, то ли мешал своим авторитетом торговать наркотой. Отвез он его в Лутугино и там бил с утра до обеда. Бил так, что Андрей не мог ни ходить, ни стоять и только просил своего мучителя добить его. А утром следующего дня Андрей бесследно исчез. «Мы его не арестовывали, – заявил «воин света» невесте Андрея. – Ищите его сами. Наверное, по бабам пошел. Нагуляется и вернется».

Александра Никитична договорилась с соседом, что тот утром подбросит их до блокпоста на своем жигуленке. А там – пешком до следующего блокпоста. Везде есть хорошие люди, везде помогут. Потом стала собирать вещи, те, что возьмут с собой. Собирала в сумку самое необходимое – документы, альбом с семейными фотографиями, награды отца. А тут мама полезла в заветный сундук, достала коробку и, улыбаясь, протянула ее дочке: «Это твое доченька; я помню, как ты просила это сберечь».

Александра Никитична открыла ее и обомлела. Археоптерикс. Как она о нем забыла? Это же дедушкин подарок. Когда она приехала на первые студенческие каникулы – тогда еще Санька, а не Александра Никитична, – она пыталась найти дедушку, но безуспешно. Никто его не знал, а отец, когда она его спросила, знает ли он Шубина, засмеялся и сказал, что, конечно, знает, кто на Донбассе не знает Шубина? «Это же хозяин шахты, покровитель шахтеров – шахтный домовой. Пошутил твой знакомый над тобой. И не с нашего он поселка, да и не с соседнего – я всех шахтеров в округе знаю. Наверное, гостил у кого-то».

«Папа, папочка… съела шахта твои легкие. Пятьдесят лет как тебя нет, а боль не утихает. Прав был дедушка Шубин – когда папа был жив, ни о чем его не спрашивала. А теперь столько хочется у него спросить…»

Утром посидели «на дорожку», закрыли дверь дома на ключ и отдали его на хранение соседке. Старенький жигуленок, маневрируя между колдобинами и ямами, со скоростью, не превышающей 30 километров в час, пополз в сторону Георгиевки, где находился украинский блокпост. Не повезло – нарвались на проверяющее начальство. Жирный майор с лоснящимися грязно-серыми волосами, лет сорока с гаком, с шевроном из черного материала, на котором были вышиты череп и кости с надписями «Батальон “Айдар”» и «Подразделение имени Оскара Дирлевангера», потребовал, чтобы все вышли из машины и предъявили документы. Увидев русский паспорт Александры Никитичны, он даже завизжал от удовольствия: «Москалька!!! Ну, шо, приихала?!» И не дожидаясь какого-либо ответа Александры Никитичны, вложив в удар весь свой вес, врезал ей в подбородок….

Александра Никитична пришла в себя оттого, что на нее вылили ведро воды. Она лежала на деревянном полу. Судя по глобусу, стоявшем на шкафу, это была школа. Голова болела, и ее подташнивало. Сотрясение – констатировала свое состояние Александра Никитична. Кто-то рывком поднял ее с пола и посадил на стул, стоявший посредине комнаты перед столом, за котором сидел обрюзгший и похожий на жирного хряка мужик. Он с явным удовольствием изучал ее документы.

– Молодец, Рембо, гарную рыбешку поймал, будет тебе за нее подяка, – сказал он кому-то, кто стоял сзади Александры. – Знаешь, кто это? Светило. Академик. Физик-ядерщик. Если она сгинет на Донбассе, то это будет большой потерей для всей москальской науки. Выйди, Рембо, я хочу с ней побалакать.

Рембо вышел, а хряк встал из-за стола, подошел к ней и, улыбаясь гнилозубой улыбкой, спросил: «Что, Санька, не узнаешь меня? Сильно изменился? Это все вы, москали, виноваты, тянете из нас соки…»

Только теперь она узнала его.

– Мишка?

– Мишка, конечно, Мишка. А почему ты не добавила «Крыса»? Я теперь не Мишка Крыса, а пан командир, и ты, сучка, теперь полностью от меня зависишь. Захочу – отпущу, а захочу – кожу с тебя живой спустим, да еще солью с перчиком посыплем для остроты ощущений. Помнишь, как ты при всех меня избила?

– За дело тебе я фонарь поставила и ничуть об этом не жалею. Подлым ты, Мишка, был в детстве и таким же и остался.

Мишка ничего ей не ответил, а вернулся к столу и, наклонившись, поднял с пола ящик и поставил его на стол. Это был ее ящик с отпечатком детеныша археоптерикса.

– Хороший подарок ты мне, Санька, сделала. Тысячу долларов США стоит.

– Мелочишься ты, Мишка, как отбирал копейки у первоклашек, так таким и остался. Эти опечатки любой музей купит за миллион долларов. Еще и передерутся между собой. Забирай их себе и отпускай меня.

– Отпускай? Я знаю, откуда они у тебя. Я помню, как ты показывала фокусы нашему классу, угадывала, какие отпечатки внутри породы. Ракушки находила, рыбок… Теперь работаешь на меня. Будешь находить для меня артифаки.

– Факи, Мишка, – это совсем другое. А это артефакт. Настоящая редкость. Такую всю жизнь будешь искать и не найдешь.

– А ты постарайся. Если не найдешь что-нибудь ценное завтра, то расстреляю одну из твоих сестер или твою племянницу, или маму. Родственников у тебя много. Надолго хватит. Сейчас тебя отведут в подвал. Посидишь там до утра. А утром на работу. И время есть подумать, кого расстреляем первым, если ничего не найдешь.

Александру Никитичну отвели в подвал и приковали наручниками к трубе. Сон долго не шел. Она понимала, что найти нечто подобное – один шанс на миллион. Надо сделать так, чтобы никто не пострадал, и единственное правильное решение – это попытаться покончить с собой. Задремала она под утро…

– Санька, – кто-то тряс ее за плечо и шептал, – Санька, проснись.

Она открыла глаза и увидела дедушку. И сразу Александра Никитична стала Санькой, как будто и не было пятидесяти с лишним лет с их последней встречи.

– Дедушка, родной, что мне делать? Они же будут убивать всех моих родственников. Помоги.

– Помогу, конечно, помогу. Веди их на старый террикон. Заберись на самую вершину. Там лежит неподъемная глыба породы. Скажи, что в ней лежит взрослый археоптерикс. Не дай им ее расколоть. Пусть все, кто с ним приедут, поднимаются на террикон, чтоб ее снести. А дальше моя работа. Только не думай, что это сон. Делай все так, как я сказал, и все будет хорошо. И еще, Санька, – я тобой горжусь. Выросла ты настоящим человеком. Не посрамила дедушку.

Проснулась Александра Никитична от грубого толчка. Перед ней стоял знакомый майор – тот, который ее ударил на блок-посту, – Рембо.

– Вставай, сука, работать пора.

Он отстегнул ее от трубы и потащил по коридору. Во дворе стоял армейский джип, в котором на передних сидениях сидели водитель и Мишка. На заднем – солдат с автоматом в руках. Рембо уселся в машину на заднее сидение, а Александру Никитичну втиснули между ним и солдатом.

– Куда едем, пан командир? – спросил водитель у Мишки.

– Нам нужно ехать на старый террикон. Тот, что остался от шахты Ленина. Мишка, покажи водителю дорогу, – ответила за Мишку Александра Никитична.

– Едем. Я покажу, – приказал Мишка водителю и, уже обращаясь к Александре Никитичне: – Осознала, Санька, ты свою ситуацию. Будешь работать на меня как миленькая.

Через полчаса они стояли перед терриконом. Александра Никитична полезла на него в сопровождении Мишки, Рембо и солдата. И только водитель остался караулить их возле джипа. На самой вершине лежал большой кусок породы. Александра Никитична подошла к нему и приложила ладошку. Глыба молчала – пустая. Нет в ней ничего. Но она сделала радостное выражение лица и закричала: «Нашла. Есть. Взрослая особь археоптерикса».

Мишка приказал солдату – неси кирку, расколем и посмотрим, что там внутри.

– Мишка, ты что, дурак? Один неточный удар – и трещина по находке, большие деньги потеряешь. Снесите его вниз. Отвезите в школу. Там и расколем. Вернее, распилим алмазным кругом. Я покажу место, где надо пилить.

Мишка задумался, терять деньги ему явно не хотелось. А потом закричал солдату-водителю:

– Микола, поднимайся, твоя помощь нужна.

Когда тот поднялся на вершину, то все четверо стали поднимать глыбу.

И когда казалось, что она оторвалась от террикона, произошло то, что иначе как чудом Александра Никитична не называла. Земля под ногами «воинов света» провалилась, и они исчезли в глубине провала. Стены провала стали осыпаться, и уже через минуту на этом месте осталась лишь небольшая ямка.

Александра Никитична спустилась вниз, села в машину, благо ключ зажигания остался в ней, и поехала к дому матери. Забрала ее и проселочными дорогами – в сторону осажденного Луганска. На переднем сидении машины осталась мишкина сумка, а в ней – ее паспорт. В сам Луганск они пришли пешком, бросив джип в степи. А потом была битва за Хрящеватое и Новосветловку и деблокада города.

***

Уже в России Александра Никитична часто думала: приходил ли к ней дедушка, или это последствие сотрясения мозга? И почему они провалились? Хотя всему есть всегда научное объяснение. От собственного веса внутри террикона произошло самовозгорание серы и кусочков угля. Они выгорели – осталась пустота, в которую «воины света» и провалились. Недаром запрещается ходить по терриконам. Опасно для жизни. А недавно ей приснился сон, будто глубоко под землей в шахте Мишка и его бандюки толкают вагонетку, груженную углем, а рядом дедушка Шубин подгоняет их кнутом. И почему-то ей было их совсем не жалко. Надо же было такому присниться.