За пределом

Глава 28

— А чего вдруг? — тут же оживилась Сирень. — Всё же отлично идёт!

— Не моё это, Сирень, — покачал я головой. — Не моё это.

— Так какого чёрта ты влез-то?

— Ты жопой не слушай просто, — ответил ей вместо меня Алекс. — Он же говорил, что сестра больна, вот и полез в это.

— Так она что, выздоровела?

— Нет, — покачал я головой.

— Ну а что съехать вдруг решил? Нет, я серьёзно, ты же здесь подняться можешь, денег заработать, уважение и так далее. Ну выздоровела, и хорошо. А работа? Ты же уже устроен, имеешь некоторую репутацию, получаешь бабки, которых не получишь на другой работе.

— Да как бы тебе объяснить, Сирень, не моё это. Просто не моё. Не нравится мне стрелять в людей, не нравится выбивать долги, грабить, вскрывать и так далее.

— Ну не убивай.

— Сказала та, что расстреляла инкассатора, — хмыкнул Малу. — Надо было ему колени прострелить, и всё. Нахрен ты его грохнула?

— Ну мало ли. И вообще, не об этом речь, не обо мне. Чего вдруг Тара решил завязать?

— Ну не всем же быть бандитами, — усмехнулся он. — Мы тоже должны кого-нибудь грабить, верно?

— А без глупых шуток?

— Просто мне это не нравится. Выворачивает наизнанку, трясёт от всего этого, чувствую себя не удачливым человеком, а гондоном, — ответил я. — Реально, вам разве никогда не хотелось жить по-нормальному?

На меня посмотрели, как на идиота. Алекс так ещё и слюну едва не пустил.

Понятно…

— В смысле, спиногрызы? — не понял Малу.

— Сам ты спиногрыз, дубина, — фыркнула Сирень. — Он говорит о нормальной семье. Обычная работа, где не надо беспокоиться, что получишь пулю. Безопасная. Приехал домой. Побил жену, потом потрахались, и так каждый день. А на выходные с семьёй на природу.

— Да, всё так, кроме «побить жену», — кивнул я. — Я в жизнь не поверю, что вы не знаете, что такое нормальная жизнь.

— Да знают все, — отмахнулся Алекс. — Конечно знаем, они просто прикалываются. Просто у тебя вроде всё так нормально идёт, а тут ты по тормозам. Можно сказать, Феррари на Москвич меняешь.

— Только этот Феррари без тормозов. Чем быстрее разгоняешься, тем сложнее спрыгнуть с него. И каждый поворот всё сложнее и сложнее проходить.

— Загнул так загнул, — усмехнулась Сирень. — Но у тебя пока всё равно всё нормально. Деньги лишними не будут, разве нет? Реально собираешься пахать за восемь баксов в час и драить очки в каком-нибудь задроченом магазине?

— Да. Я просто не хочу волноваться, не хочу связываться с этим и вообще как-либо контактировать. Я люблю стабильность и спокойствие. Серую стабильность, серое спокойствие, серую неприметную жизнь.

— Ну так веди. Выполняй там всякие задание, помогай иногда, и всё, — пожала она плечами.

Они не поймут. Не поймут, сколько ни объясняй.

Они неплохие ребята, серьёзно, мне даже интересно с ними. И если бы не работа, объединяющая нас, я б вполне смог бы с ними дружить. Наверное, розовые мечты и глупые надежды, но что-то типа походов, прогулок в лес, пикники, походы на пляж. Я никогда подобным не увлекался, больше сидя и читая. Но вот с ними согласился бы, скорее всего.

Но они уже слишком долго в этом всём крутятся. Даже не замечая этого, становятся иными. Мне просто не по пути с ними, потому что они другие. Совершенно другие.

— Ладно, погнали, а то чот мы тут застоялись. Недавно грабанули банк, а стоим, словно ничего не происходит, — позвал нас Малу. — Давай, Сирень, докинешь до остановки, а дальше мы сами в город. Ты же...

— Да-да, мы парочка, бла-бла-бла, после отдыха. Закинь стволы в потайной только, не забудь. Погнали, Тара.

Мы сели на хэтчбек, стоящий в лесу на дороге, после чего тронулись из серого леса к трассе. Позади расцветало пламя, сжирая улики. Скоро поднимется дым, но неизвестно, приедет ли кто на него или нет. В любом случае, если только нас не заняли через спутник, отследить нас будет нереально. Мы ехали на этот раз спокойно, умиротворённо, если так можно было выразиться, с чувством выполненного долга и неожиданно свалившейся на голову удачи.

Как только выехали из леса и подъехали к остановке, высадили Малу и Алекса. Теперь им оставалось лишь доехать самим из города до дома. А мы там будем их ждать.

— Только там не переигрывайте, — крикнул вдогонку Алекс. — Не надо во время дороги сосаться.

— Да не пошёл бы ты случайно, говнюк? — тут же огрызнулась Сирень и дала по газам, не давая тому продолжить.

Как мы и думали, выезд был полностью перекрыт. Пропускали буквально по одной машине, из-за чего на выезд была огромная пробка. В то же время в город все ехали спокойно.

— Включу радио? — спросил я.

— Валяй, — кивнула она.

Я щёлкнул по кнопке и поймал радиостанцию Ханкска.

— …не приходя в сознание. В городе введён план-перехват «Сеть-2». Здесь, на улице Фильково тринадцать, продолжают работать детективы и криминалисты. Они изучают записи с камер видеонаблюдения банка, снимают отпечатки пальцев с машины и опрашивают свидетелей. Также стало известно, что нападавшие, угрожая оружием женщине с ребёнком, завладели автомобилем и скрылись в неизвестном направлении. Ни женщина, ни ребёнок, который находился рядом с ней, не пострадали. Сейчас с потерпевшей работают сотрудники ОРП.

— Ты угнал тачку у женщины с ребёнком? — покосилась на меня Сирень.

— Я же ничего ей не сделал, верно?

— Ну ты и зверь, толстый. Мать с ребёнком обокрасть. Тебя не учили, что дети — это святое?

— Учили. До того, как я посмотрел документальный фильм «Живой груз», где рассказывали об эксперименте по клонированию. Клонировали детей, чтоб получить импульс.

— И как?

— Что именно?

— Ну, эксперимент, — пояснила Сирень. — Как прошёл?

— Да никак. Провалился, насколько слышал. Воссоздать прямо хороших импульсников не получилось. Зато началась торговля детьми, так как клоны без чувств, без сознания, просто куклы. Так что после этого фильма сказать, что дети — святое…

— Ты же сам сказал, что куклы.

— Ну, кукла кукле рознь, верно? — пожал я плечами. — Сам факт, что перед тобой ребёнок, а ты его пускаешь на органы, например. Не знаю, трудно понять.

— Ну и жесть же ты смотришь, — ужаснулась она.

— Так это ещё и днём показывали по телевизору. Обычный научный документальный фильм.

А радио тем временем, после перерыва на рекламу, продолжило нести нам новости о произошедшем, радуя нас тем, что мы натворили. Меня почему-то это ни капельки не мучило. Может быть потому что это убийство я воспринимал как… просто убийство? Ну просто выстрелил, и всё?

Как я читал, эмоции вызывает только эмоциональный контакт с жертвой. Жалость, удивление, ярость или что-то в этом духе. Или если ты встретился с ним взглядом и что-то почувствовал, вспомнил, с чем-то его начал ассоциировать. То есть не безликость.

Про того, кого убил, я мог сказать только то, что он был. Даже с охранником на первом деле или с девушкой между гаражами был эмоциональный контакт. Здесь же увидел и выстрелил. Всё.

У меня такие подозрения, что убийцы в конечном итоге перегорают, пережигают этот контакт, потому так спокойно убивают любого. Они как бы любят родных и так далее, но именно с жертвой уже не в состоянии создать эмоциональный контакт. Это перегорело у них, как своеобразная защитная психическая реакция наподобие привычки.

У меня такой привычки нет, но вот понимание, что меня не сильно волнует убийство, вызывает внутри какое-то неприятное чувство, словно я уже и не я.

— Только что сообщили, что нападавшие бросили машину в цехах индустриального района и подожгли, после чего скрылись на заранее подготовленном автомобиле. Поставлены блокпосты на трассе Ханкск — Стэнворд и Ханкск — Ромашково. Как нам сообщают, подозреваемых было четверо. Их личности до сих пор установить не смогли.

— Ну и отлично, — выдохнула Сирень. — В город перехватывать вряд ли будут.

— А может и будут, — заметил я. — Там же тоже не дураки.

— Ну не знаю… — нахмурилась она. — Пока что ничего умного с их стороны мне заметить не пришлось.

Не пришлось потому, что мы всегда берём новые машины, а старые сжигаем. Нас просто не по чему ловить. Ни ДНК, ни отпечатков, ни каких-либо примет, указывающий на нас. Единственный раз, когда нас могли спалить — в притоне. Но там все наоборот, будут говорить, что никого не видели и вообще никого не знают, чтоб самим не залететь за решётку на десяток-другой лет. Но это лишь вопрос времени, когда на нас выйдут, не более. Рано или поздно мы облажаемся. Кто-нибудь чихнёт, кого-нибудь ранят, и всё, конец.

Поэтому лучше закончить всё тогда, когда на руках уже есть хорошие карты.

— Вопрос времени. Однажды нас поймают, если продолжим.

— Но не тебя, — усмехнулась она. — Ты же вроде завязываешь.

— Верно, просто мысли вслух, — пожал я плечами. — Нас ещё спасает то, что мы подростки. Слишком молодые. По таким возрастам редко ищут, будут искать более… закоренелых.

— Тебе откуда… хотя точно, отец же легавый, — вспомнила она.

— Не только. Фильмы не смотрела? Или в книгах много чего рассказывают. Одно чушь, другое преувеличение, а что-то не говорят. Но… если всё объединить, получается целый список правил.

— О-о-о-о… И какое же первое правило?

— Старайся работать один, — ответил я.

— Почему?

— Потому что ловят чаще всего из-за подельников. Поймали идиота, оставил отпечаток, и так далее. Ты отвечаешь за всех же, но кто-то точно облажается. Или предаст.

— Вряд ли предаст, — покачала она головой. — Обычно все друг друга знают же в таких делах.

— Ага, но за свою цену каждый продастся.

— Деньги не всегда всё решают.

— Речь не про деньги. — На её недоумённый взгляд я продолжил. — Покупают не только деньгами, но и жизнью родного человека, например.

— Ну ты загнул… — покосилась Сирень на меня.

— Хочешь сказать, что не прав?

— Нет, но… блин, ты прав, но только ты прямо так радикально. Но да, ты прав, дорогой человек — отличная цена для сговорчивости. А отсюда небольшая мудрость.

— Не имей тех близких людей?

— Блин, у тебя пессимизм вместо крови залит, что ли?

— Познакомься, это ещё зовут реализмом. Просто многие их путают, — улыбнулся я.

— Нет, я имел ввиду, держи родных всегда рядом, чтоб никто не смог до них дотянуться.

— Так себе мудрость. Дотянуться можно до любого. Ты не можешь их привязать наручниками к себе. А значит, их уже можно достать.

— Но жить одной… Ради чего? — спросила она скорее озабоченно, чем озадаченно. Будто её волновал этот вопрос.

— Отвечу, как сказал однажды Малу — ради денег. Жить, чтоб заработать как можно больше денег.

— Какой ужас, — поморщилась она. — Ты сейчас сказал это так, словно сам веришь в это.

— А тебе словно отвратительно.

— Я работаю только ради семьи. Ради сестры. Чтоб потом просто руки в ноги и подальше отсюда. А сейчас коплю денег. А если ради денег работать, то куда ты придёшь? Нет, даже не так. Кем станешь?

— Богатым человеком? — предположил я.

— Ничем. Просто… пфух… пустотой.

— С деньгами.

— Дурак. Ты, толстый, всё прекрасно понял. Кто-кто, но ты-то точно недостатком мозгов не страдаешь.

Мы съехали с главной дороги на второстепенные, что вели в глубь города. На глаза постоянно попадались полицейские: в бронежилетах, с автоматами, буквально на каждом углу. Не меньше их было и на дорогах. Полицейские машины буквально курсировали по всему городу, по всем дворовым дорогам, выискивая преступников. Только очень я сомневаюсь, что таким образом они поймают кого-либо.

— Рано или поздно они выйдут на аэропорт, — сказала Сирень, глядя, как мимо проехала патрульная машина.

— Им это не поможет. По крайней мере, если только твои протекторы не снимут с земли, но к тому моменту они сами их и затопчут. Лучше скажи, мы сейчас на хату или к Стреле?

— К Стреле. Малу из тех, кто всегда сначала возвращает долги, а потом уже радуется жизни.

— Все долги раздаёт? — полюбопытствовал я.

— Если ты про месть, то… не знаю. Ни разу видеть не приходилось. Малу немного нервный, но всегда хватается за ствол только в последнюю очередь. Он правильный парень. Однако то, что он сразу бежит к Стреле нести денюшки на подносе, меня совершенно не радует.

— Почему ты недолюбливаешь Стрелу? У вас были тёрки с ним?

— Ты имеешь ввиду, сосала ли я ему? — посмотрела она на меня косо.

— Я спросил то, что спросил, Сирень, не надо тут искать иной смысл в моём вопросе, — настойчиво произнёс я.

— Да… ладно, плевать… — она бы отмахнулась, если бы не держала руль. — Стрела действительно делает то, что говорит. У меня возникали с сестрой проблемы. Мой батя трахнул оками, как я понимаю, и появились мы с сестрой. А потом проблемы, сестра попадает в детдом. Ну я сразу к Стреле, ну и дала ему. Он взамен этой же ночью стащил сестру из детдома. Теперь сестра у меня вроде как и без вести пропавшей числится.

— Но ты его не любишь.

— Есть в нём… гнилое. Не то что в упрёк ему. В таком бизнесе все такие. Но всё равно он уёбок.

Мы подъехали к автомастерской и встали подальше на противоположной стороне.

— Стволы его?

— Да, те самые, что мы стащили. Урод… Это наши стволы были! Суке бы горло вскрыть за это, ублюдок… — она закурила, после чего протянула мне пачку. — Будешь?

— Нет, я же не курю.

— Ой, блин, да давай, что как не родной.

— Но я тебе не родной, — напомнил я ей. — Нет, Сирень, серьёзно, не хочу.

— Тц… пошли все такие правильные… даже покурить не с кем.

— А курить одна?

— Одна, одна, одна… — вздохнула она, закурила и выпустила облачко дыма. — Эх ты…

Мы просидели около часа, за который Сирень успела скурить едва ли не половину пачки, лазя у себя в телефоне. Когда я открыл окно, оттуда шёл дым, как если бы мы топили печку и в окно выходил бы дым. Я даже принюхаться успел. А про то, что мои вещи буквально пропитал сигаретный дым, вообще старался не думать.

— Вон они, приехали, — кивнула Сирень на две фигуры, вышедшие на автобусной остановке недалеко от автомастерской.

Завела машину и сразу заехала в ремонтный бокс. Через пару минут туда зашли и Алекс с Малу.

— Хрена вы накурили… — пробормотал Алекс, размахивая перед собой рукой. — Тара, ты чё, тоже дул?

— С чего вдруг?

— Да от тебя несёт как от неё, — кивнул он на Сирень. — Аж за метр.

— Иди ты, Али, — скривилась Сирень. — Вон достань сумки с автоматами лучше.

— А ты?

— А я девушка.

Мы выгрузили деньги и оружие из машины. Я взял рюкзаки, а Малу с Али автоматы и бронники, после чего мы двинулись в комнату для персонала. Там нас уже ждал Стрела со своими тремя бойцами. Они даже большой стол подготовили для нас, какая прелесть.

Те трое мужиков стояли так, словно даже не заметили нас, а вот Стрела наоборот, встречал так, будто мы его дети, вернувшиеся из универа.

— О-о-о… вернулись! Смотрю, улов был богатым. Ну, — он лопнул и потёр ладони, — давайте посмотрим, сколько там нам перепало.

Но едва мы поставили рюкзаки и автоматы на стол, как Сирень взялась за своё.

— Ты почему не предупредил, что там был импульсник?!

Малу и Алекс только вздохнули. Впрочем, как и Стрела.

— Ну началось, — выдохнул он и облокотился на спинку кресла. — Ну, наверное, потому что я не знал?

— А про вертушку?!

— Бля-я-я… Ты прикинь, и полиция приедет! Сирень, ты чо, дура?! Ну ясен пень, что поднимут вертушку! А про чувака с импульсом откуда я, блять, знать мог?! Я раздобыл то, что смог раздобыть. Так что не еби мой мозг, еби своего парня. И вообще, у вас тут как бы вроде всё удалось.

— Тара поймал пулю от импульсника! — ткнула она в меня пальцем.

— Но он жив? Жив! И бронники я зачем выдал вам, хотя мог и не делать этого? К тому же, не пизди, вы шли на риск, уж понятно, что могут стрелять. А вы так вообще завалили двоих, теперь весь город будут шерстить.

— Сирень, харе, серьёзно, — вмешался уже Малу. — Мы притащили деньги, так что всё путём и все счастливы, верно? Нам доля, и Стреле доля. Всё по чесноку, никто не обижен, никто не убит. А Тара… Ну заживёт синяк, чего там?

Сирень уже было открыла рот, но потом захлопнула так, что зубы щёлкнули. Отошла на несколько шагов назад и оттуда глазела на нас обиженно. Видимо, надеялась, что её поддержат.

С другой стороны, такие, как Сирень, поддерживают таких, как Стрела, в тонусе. Не дают забываться, зарываться и пытаться наколоть. Они вечно будут трястись над своим и напоминать собой другим, что каждый цент учтён. Поэтому от её выкрутасов была и польза.