Забытые на обочине

Да какой самогон! - опомнилась она. НАРКОТИКИ, конечно! Профессиональный ученый-химик в лапах бандитов создает мощные, синтетические наркотики! Из дешового сырья, предельно эффективные, убийственные и вместе с тем компактные, чтоб было легче транспортировать и распространять. Борьба здесь шла не за деньги и сферы влияния, а за Идею и Человека эту идею породившего.

Это открытие вдруг успокоило Аллу - ситуация прояснилась и в ней уже можно было поискать спасительные ходы.

Геннадий тоже успокоился, спросил уверенно.

- Радион Петрович прояснил вам суть проблеммы?

- Да. - кивнула она. - Он сказал, что уже закончил свои лабораторные испытания, очень рад полученным результатам. И обещал мне прекрасную жизнь. Сегодня утром, по телефону.

Она заметила, как быстро и многозначительно Геннадий переглянулся с Виктором, после чего похвалил:

- Вот что значит женское начало в делах, Алла Владимировна. Теперь я вынужден признать, что без вас наш план был грубым и малоэффевным. Мы попросту сначали хотели похитить господина Кириянова и предложить Шаратарову выкупить его за определенную сумму. Достаточно большую. Потом возник план похитить Киричнова вместе с его лабораторией... Но ваше появление придает всему предприятию значительно более перспективный и масштабный вид... Если Кириянов у вас на крючке...

Алла заметила насмешливо.

- Мужчины всегда мелко мыслят. Хапнуть, погулять и сесть в тюрьму. Я полагаю, что мы сможем наладить производство, которое обьеспечит нам всю жизнь. Кириянов - в моих руках. В известной степени и вы, мальчики, тоже.

Заываров залился счастливым смехом.

- Ай, молодец, Аллка! И главное - Шаратарова на колени поставим! Он будет за мной окурки подбирать! А ты, Алла, Гришку своего тоже получишь! Ну, сестрица, этого я от тебя не ожидал! С тобой у нас будет вечный кайф и вечная лайф! - он резко осклился, словно собрался укусить сестру. - Как красиво врешь! Как нам лапшу на уши вешаешь! Да неужто думаешь, что я поверю, что ты пойдешь на такую комбинацию?! Наколоть нас собралась?!

В тяжелом молчании, когда каждый из троих подбирал очередной ход игры, - в комнату влетел охранник и крикнул.

- Шеф! Мальчишка сбежал!

- Как? - Геннадий вскочил.

Алла отлетела к стенке и рванула "молнию" на своей сумке, пока охранник пояснял.

- Сбежал, щенок, через окно! Я его в последний момент засек!

Геннадий перевел взгляд на Аллу и выдавил.

- Зараза... Догнать поросенка! Догнать!

Всей гурьбой они рванулись к дверям и Алла выдернула из сумки ружье, выстрелила на вскидку.

Тяжелая пластиковая пуля попала в спину охранника и он опрокинулся на пороге, перегородив выход. О него с разбегу споткнулся Виктор и завалился, а сверху на них грохнулся и Геннадий.

Алла не успела перезарядить ружье и даже не разглядела, кто её ударил по шее с такой силой, что кинуло на пол. В общих криках и воплях разобрать какое-то мгновение было ничего нельзя, дым от выстрела заполнил комнату, где-то за стенкой взревел мотор автомобиля.

глава 12. Вечный кайф!

Гриша слышал над головой какой-то непривычный грохот, но не обращал на него внимания. Все так же горел над ним синий свет лампы, доносилась частая и звонкая капель. Рогожин подстанывал во сне, но лежал не шевелясь.

Гриша уже несколько раз пытался освободиться, сломать либо наручники либо дугу своей койки, но из этой затеи ничего не получалось. Он понимал со всей очевидностью, что выхода отсюда не было и некому было подать сигнал бедствия.

Грохот на потолке усилился, потом распахнулся люк, блеснул отраженный луч солнца и кто-то то ли упал, то ли был сброшен вниз. Люк тотчас захлопнулся.

Гриша изловчился и попытался сесть на койке. В синем сумраке с пола поднялась тонкая фигура, Гриша всмотрелся и померещилось ему, что он бредит.

- Алла?

- Приехали. - сказала она, напрягая зрение. - Это ты?

- Я... Но как ты тут оказалась? Это же такая радость!

Алла поднялась на ноги, потерла ушибленный локоть и поморщилась:

- Ну, радость, положим, весьма относительная и неуместная. И к тому же очень скоро кончится.

- Да. - все ещё не приходя в себя проговорил Гриша. - Меня наверное убьют... Но ты же... И Заваров...

- Мой братец ради денег перебьет всю свою родню. - она оглянулась. Ничего себе аппартаменты. И выхода отсюда нет?

- Есть, но он тоже в тупик... И я прикованный.

Рогожин что-то промычал, не просыпаясь, заворачался на койке и затих.

Алла присела рядом с Гришей, всмотрелась в его лицо.

- Ну и видок у тебя. Бородой оброс и вообще...

- Да. Я от тебя письма получал, одна радость... Но получается, что нас обманули... Вот как. Я только этими письмами и жил.

С острой болью Алла почувствовала,что не может сейчас отречься от тех писем, которые он получал за её именем. Писем, которых сама она и написать то, скорей всего не могла, в силу сдержанности характера и задавленности душевных эмоций.

- Ты очень хорошо мне писал. - сказала она и провела ладонью по его нечесанной голове. - Я тоже каждый день ждала твоего ответа.

В синем свете его улыбка была жутковатой.

- Правда, Алла?

- Да, конечно. Я никогда таких писем не получала.

- Пусть так...

- Почему "пусть?

Он неловко повернулся на койке и повторил.

- Пусть... Хотя ты моих писем не получала. И в ответ писала не ты. Я же знаю...

- Что ты знаешь? - обмирая спросила она.

- Я все знаю, Алла. Тут ведь было время, чтоб подумать... Знаю, что мой брат держал меня в психушке... Отец, наверное, очень много оставил всякого барахла... Я всегда знал, что никого не убивал... Ни матроса, но потом, того старика в Ярославле.

- Ты всё знал и не боролся? Не пытался рассчитаться с врагами?

Он улыбнулся, блеснув зубами на темном лице.

- С кем бороться? И как?... Вместо себя сажать за решетку Заварова?... Или мстить брату? Санитар Кислов за деньги удушил человека, а у него самого сын погиб. Моему брату и Заварову тоже счастья не будет. Никому не бывает счастья, кто приносит зло.

Алла нервно дернулась, подобного рода христианское всепрощение было не в её характере и ничего кроме презрительного раздражения никогда не вызывало.

- Послушай, сейчас просто не время философствовать! Нас здесь быстро придушат, как котят! И меня мало успокоит, что судьба за это кого-то когда-то через сотню лет накажет! Я живу здесь и живу один раз! И предпочитаю платить мерзавцам так, как они того стоят.

- Но тогда и сама становишся...

- Хватит, хватит! Лучше скажи, как отсюда выбраться?!

- Меня приковали. Если б удалось осободится, то выход, может быть, есть.

Алла быстро осмотрела его наручники и тут же убедилась, что это не игрушечные, а настоящие, стальные - переломать их не было никакой возможности. Гриша сказал спокойно.

- Наручники даже не перепилишь, если б было и чем. Они номерные, милицейские, я уже смотрел... Вот если бы койку развинтить... Там всего два винта.

Алла не сразу поняла смысл предложения, потом приглядалсь к оковам и обнаружила, что если снять в изголовье дугу железной койки, то кольцо наручников соскользнет со штанги дуги свободно.

- Надо отвинтить два винта. - согласилась она. - Отвертка нужна.

- Тот-то и оно...

Алла встала и осмотрелсь. В скудной обстановке на пять коек и вонючего ведра параши ничего не было. Она поискала у себя в карманах и тоже ничего не нашла подходящего. Потом наткнулась рукой на пряжку поясного ремня и быстро сняла его.

Края металлической пряжки были тонкими и - вошли в шлиц винта! Но все же металл пряжки оказался мягким и на первый винт ушло минут десять, пока он вышел из резьбы.

Со вторым винтом управились уже быстрее, выдернули дугу из турбок ножек койки и Гриша снял с этой трубы кольцо наручника.

Алла тихо замеялась.

- Видишь, вдвоем всегда управишся. Куда идти?

- В тоннель. В подкоп. Но я не знаю, куда мы попадем.

- Зато я знаю! - тут же догадалась Алла. - В дом с золотыми окнами!

Гриша поднялся с койки, взял со стола забытый кем-то фонарь и включил его. Батарейка садилась, луч света был тусклым.

Над головой раздался громкий топот чьих-то шагов и тут же замычал, задергался на койке Рогожин. Он попытался сесть, махал свободной рукой, напряженно смотрел на Гришу и разевал рот, пытаясь что-то сказать.

- Лежи, Рогожин. Я за тобой вернусь. Обязательно.

Гриша шагнул к стене, толкнул низкую дверь и позвал за собой Аллу. Почти сразу они оказались возле входа в темный тоннель. Мокрый и черный лаз испугал Аллу и она спросила нервно.

- И далеко нам ползти?

- Двадцать три метра. Потом будет стена, но там кладка всего в один кирпич. Может быть, стенку получится проломить.

Он подхватил с земли кирку и лопату на коротких ручках, слегка пригнулся и привычно шагнул в жерло тоннеля. Алла двинулась за ним.

Поначалу шли перегнувшись, потом - почти ползли под низким сводом. Сверху обильно текла вода, под ногами хлюпала грязь, воздуха не хватало. Фонарь у руках Гриши давал освещения достаточное только для того, чтоб не разбить себе голову о выступы в стенках тоннеля.

- Гриша. - позвала Алла. - И здесь ты работал все это время?

- Ага... Где ж еще?

Ей хотелось спросить, как же это он ещё набирался сил на такие пронзительные письма, но вопрос был неуместен.

- По моему мы ползем уж километр, Гриша!

- Нет. Вот стойки, в этом месте мы хотели бежать. Осторожней.

Где-то впереди, как свет звезды на далеком небе засветилась красная лампочка. Сигнал тревоги забыли отключить.

Тоннель вновь начал расширяться и можно было выпрямиться почти в полный рост.

- Пришли! - горделиво сказал Гриша и хлопнул ладонью по кирпичной стенке, в которую уперся проход. - Двадцать три метра!

- Понятно. А дальше что? - стена казалась Алле непробиваемой.

- Ничего. Мы выше фундамента какого-то дома. Я думаю, что если проломимся, то снова окажемся в каком-то подвале.

- Я знаю, где мы окажемся. Давай ломать.

Наверное лишь только за час им удалось выбить из кладки первый кирпич - кое-как разбили его в осколки. Сквозь образовавшуюся дыру ничего нельзя было увидеть - такая же тьма, как в тоннеле.

Пользуясь ручками лопаты и кирки как рычагами, они расширили дыру настолько, что можно было в неё пролезть.

Гриша снял со стены красную лампочку вместе с проводкой, сунул её в дырку и осмотрелся.

- Ну, да. Нормальный подвал.

Алла глянула ему через плечо - этот подвал был, действительно, нормальный - кадушки, ящики, банки на полках и лестница к потолочному люку. Пахло сыростью и прокисшей за зиму капустой.

Следом за Гришей Алла продралась в дыру, а он уже поднялся по короткой лестнице и плечом ударил в потолочный люк.

Тот поддался сразу - снаружи заперт не был. Дневной свет хлестнул по глазам и, быстро выкарабкавшись наружу, они обнаружили, что стоят посреди очень просторной, чистой кухни, отделанной со вкусом, даже в каком-то рекламном, городском стиле. Более всего Аллу поразило то, что на газовой плите мирно закипал чайник! В недоумении они стояли посреди кухни, не зная своих дальнейших действий, но чайник неожиданно пронзительно засвистел, выбросив из носика струю пара.

Послышались шаги, дверь распахнулась и - Радион Петрович Кириянов замер на пороге. Какое-то мгновение он смотрел на обоих пришельцев, словно на призраков, сгустившихся из воздуха. Перевел взгляд на открытый люк в подпол и тут же пришел в себя. Он оказался поразительно хладнокровным человеком, готовым к любым неожиданностям.

- Здраствуйте, Алла Владимировна. Рад вас видеть. Хорошо, когда сны и мечты порой становятся явью. По моему вам надо принять ванну. И вам, молодой незнакомый человек, тоже не помешает душ.

- Какая ванна! Какой душ! - сквозь зубы зашипела Алла. - Мы пришли за вами! Вас хотят похитить! Вас хотят заставить делать наркотики! Вас убьют, если вы будете брыкаться!

Вся эта филиппика никакого впечатления на Кириянова не произвела. Он даже улыбнулся, ответил просто.

- Меня никогда не убьют. Но вы не сообщаете мне новости. Другой вопрос, кого вы из себя сейчас здесь представляете? Самих себя, группу Шаратарова или его злейших конкурентов? Может быть вы Рыбу знаете? Разного рода дурачье давно ведет за мной охоту, о чем я вам намекал...

- Радион Петрович! - едва не застонала Алла. - Я не знаю кто вы, но ваши знания хотят использовать...

- Я - химик. - оборвал её Кириянов. - Более того, я гениальный химик. Но в связи с разрушением военной промышленности государства СССР, я потерял свою работу. Потом я потерял свою жену и дочь. Потом я потерял жизнь.

- Да вы же работаете на бандитов!

- Тихо, тихо, тихо. - Кириянов поднял руку, словно ладонью собирался остановить паровоз. - Не считайте меня за того гения, который забывает в трамвае шляпу по рассеяности. Я - трезвый, умный и злой гений. На выходе дремлет сторож с автоматом. Но убежать было бы очень просто. Вопрос - куда? И с кем?... Лучше попьем чайку.

- Какого чайку?! - ополоумела Алла.

- "Липтон". Или "Майский", если угодно. И за этим приятным занятием вы обрисуте мне ситуацию со своей точки зрения. - он посмотрел на окрытый в подпол люк. - Как я понимаю, через этот подкоп в стиле а ля граф Монте Кристо, конкурирующая фирма собиралась меня похитить? Вместе со всеми установками моей лабаратории. Какиме олухи! Достаточно отрезать мою голову, а потом поставить её на батарейки. Чтоб работала. Очень интересно. Но не очень умно.

- Если вас не похитят, то убьют! - убежденно выпалила Алла, а Кириянов назидательно поднял вверх палец.

- О, нет! Нет. Никогда. Конкурирующие стороны непременно сговорятся, могу вас заверить. Меня никогда не убьют. Более того, один генерал милиции заверил, что меня с очень большим нетерпением и счастьем ждут в тюрьмах и на зонах! Зеки просто сгорают от жажды со мной встретиться! Я и там буду жить, как король!

- Почему? - Алла от волнения плохо улавливала логику Кириянова.

- Да потому, что я из хлама, пыли и грязи могу сделать препарат, дающий призрак счастья. "Вечный кайф", как они выражаются. Я же гений, как было сказано.

- Может быть вы и гений! - сорвалась Алола. - А может быть, просто дурак!

- Вы совершенно правы. - согласился Кириянов и выключил газовую плиту. - Совершенно правы. Разницы между гением и дураком - решительно никакой, что давно замечено. Поэтому жизнью управляют ни гении, ни дураки, а промежуточные личности. Жизнью управляет посредственность. Наглая, циничная посредственность.

Он снял чайник с плиты и резко обернулся, неприязненно и ревниво вглядываясь в Гришу.

- Это, надо понимать, ваш кавалер, Алла Владимировна?

- Он мой друг.

- Понятно. - язвительно проговорил Кириянов и повторил. - Понятно. Друг. Это меняет дело. Весьма меняет перспективы. Закройте, пожалуйста, люк в подпол, а то ещё упадем ненароком раньше времени.

Гриша плотно закрыл люк, а Кириянов все так же внимательно разглядывал его, словно пытался оценить. Потом сказал задумчиво.

- Да, конечно... Молодой, здоровый, интересный парень... Вы, Алла Владимировна с этим юным человеком подходите друг другу. Во всяком случае, в биологическом понимании. Интеллект в данном случае вторичен. Половые инстинкты всегда побеждают. Я сдаюсь, Алла Владимировна, считайте, что всех моих соблазнительных предложений просто не было.

- О чем вы говорите, Радион Петрович?! - выкрикнула Алла. - Нам всем надо бежать!

- Куда?! - без интереса спросил Кириянов. - Через пару минут начнется последний акт комедии, и у меня там назначена очень выдающаяся роль. Жаль, что и вы явились не ко времени. Будете статистами. Бегите, молодые люди, в любом направлении. Мне - уже некуда и незачем. Я обьявилд начало спектакля на шесть часов, а сейчас, - он взгялнул на часы. - Без четверти. Вы ещё успеете попить чаю и убежать отсюда.

Они не успели не только попить чаю, но даже ещё что-то сказать друг другу. Где-то в глубине громадного дома послышались тяжелые, дробные шаги целой толпы людей, громкие голоса, дверь на кухню широко распахнулась и на пороге появился Шаратаров со свитой за своей спиной.

- Привет, профессор! Вот и мы по вашему вызову! - громко сказал Шаратаров и удивленно вскинул брови. - А это ещё кто?

- Это мои лаборанты. Прошу любить и жаловать. - уже брюзгливо, как всегда, ответил Кириянов.

Шаратаров гулко рассмеялся.

- Лаборанты! Чудесно. А я тоже привел к вам лаборантов, профессор! Интересных лаборантов! Прошу познакомиться!

Жестом записного фигляра Шаратаров распахнул двери кухни настежь и оказалось, что в широком коридоре, избитые и связанные, стоят Заваров и Генадий Нестеров. Одежда на обоих была разорвана, по щеке Заварова текла кровь.

- Вот так, профессор! - самодовольно ухмылялся Шаратаров. - Эти юноши готовили нам с вами изрядные гадости. И, конечно, думали, что умнее и хитрее всех! Один - просто мелкий жулик и ворюга, по ночам грабит пьяных, а второй - холуй и предатель! А возомнили себя...

Кириянов выпрямился и произнес надрывным голосом, словно осекал зарвавшегося лакея.

- Меня не интересуют, господин Шаратаров, ваши мелкие, вонючий делишки! На восемнадцать часов назначена приемка моей работы и будьте любезны вести себя соответственно моменту!

- Конечно, конечно, профессор, извините. - тут же осел Шаратаров. Это наши дела.

- И наши тоже! - жестко встрял не сломленный Заваров. - Не думайте, что мы работали без страховки! Можете нас "замочить", только о всём этом станет известно! Мы застраховались!

Шаратаров повернулся к нему и сказал презрительно.

- А вы, юноша, не блефуйте! Лучше падите на колени, вылижите мне туфли языком, попросите прощения и тогда, может быть, вы будете зачислены в младшие компаньоны. "Мочить" вас, как вы выражаетесь, можно и подождать.

Но Кириянов не позволил кому-то главенствовать в эту минуту. Он чувстовал себя всесильным, много выше интеллектом и волей своей всех собравшихся. Он обрезал непререкаемо.

- Молчать!... К какому консенсусу вы придете, меня не интересует! Попрошу всех в лабораторию!

Шаратаров шагнул к нему и остро всмотрелся в лицо.

- Профессор... Вы действительно закончили работу? Создали... Продукт?

Кириянов швырнул на пол чайник, который до сих пор держал в руках, и двинулся сквозь толпу, словно перед ним не люди стояли, а стадо баранов. Лишь кинул через плечо.

- Прошу всех за мной.

От хилой фигуры Киричнова излучалось столько воли и силы, что вся компания, словно загипнотизированная, без возражений двинулась за ним.

Короткий коридор вывел в просторный холл. Потом поднялись по широкой лестнице на второй этаж. Кириянов с некоторым трудом распахнул тяжелую, толстую дверь и первой пригласил Аллу.

- Прошу вас в моё царство.

Эта была настоящая лаборатория, во всяком случае, такой её изображают в кино: реторты, колбы, термостаты и холодильники. Отдельно стоял компьютер с набором приставок. Но посреди - уже были расставлены стулья, пара кресел для особо важных персон. Сквозь широкие окна золотистого стекла, чуть притемненные, лились косые лучи закатного солнца, выглянувшего сквозь тучи.

- Прошу занимать места! - непреклонно приказал Кириянов.

- Садитесь, голубчики, на пол! - велел Шараторов Геннадию и Заварову, однако распорядился. - Развяжите им лапы. И держите под прицелом. Они нам ещё понадобятся. Но пусть хоть посмотрят, дураки несчастные, к чему стремились.

Охрана Шаратарова развязала Геннадия и Заварова - судя по всем они уже не были способны к активному сопротивлению, но и не скисали: Шаратаров намекнул на возможность договоренности. Оставалось уповать на милость победителя. Оба сели на пол, а остальные разместились на стульях.

- Закройте двери! - приказал Кириянов и прошел к некоему подобию университетской кафедры, примолк, ожидая всеобщего молчания.

Алла посмотрела на Гришу и поразилась полной безмятежности, отражающейся на его спокойном, как всегда улыбчивом, лице. Казалось, что ничего нового и даже любопытного для него здесь не происходило. Без всякой неприязни он смотрел на брата, на Заварова и лишь ещё благодушней улыбался, когда примечал Аллу. Казалось, что он до конца понимал всё, что здесь происходит и знал, каков будет конец.

А вот лицо Кириянова будто засветилось изнутри. Блеск его глаз напоминал первую стадию разгонявшегося безумия. Он дождался тишины, окинул всех строгим взглядом и для начала прошептал негромко.

- Ничтожества... Ну, да ладно. - и заговорил тоном опытного лектора.

- Итак, начнем благословясь. В течениие двух лет я проводил научную работу, используя для жизни и исследований суммы мне вверенные спонсерами. Сиречь вами, господин Шаратаров. Работа окончена. - словно фокусник он излек откуда-то высокую колбу, наполненую жидкостью синеватого оттенка. Мы имеем перед собой препарат по силе своего действия превосходящий все те, которые используются сейчас в бытовой практике. Препарат в несколько раз эффективней героина, кокаина, ЛСД, экстези и всего, что на данный момент создано синтетическим путем. Для достижения нужного состояния досточно нескольких капель.

- Профессор. Не в том дело. В силу препарата я верю. - осторожно вставил Шаратаров. - А сколько стоит его производство, вот ведь что главное? Из чего вы его сделали? Хотя бы цена этой бутылки, то есть колбы?

- Копейки! - обрезал Кириянов. - Я не преуменьшаю - копейки! В этой, как вы изволили выразится, бутылке - пятьсот грамм препарата. Около двухсот порций, если сранивать с героином. Стомость прозводства равняется стоимости изготовления... Литра пива.

По лаборатории прошелестел одобрительный шепоток - почти всем, следовало понимать, была знакома сущность вопроса. Шаратаров выхватил из кармана носовой платок, вытер лоб, привстал и обесиленно опустился в кресло.

- Несколько капель... На уровне героина.... И литр пива?! Этого не может быть! Это слишком, профессор! - видно было, что даже этот сильный человек был потрясен открытием. - А в сухом виде, препарат... Для транспортирови нужно в сухом виде...

- Несколько кристаллов. Можно спрятать в ухе, - бросил Кириянов и ткнул пальцем в компьютер. - Технологическую карту производства препарата я вам представлю.

Самый глупый из охранников Шаратарова радостно заржал:

- Надо бы пробу снять, профессор!

Кириянов глянул снисходительно.

- Разумеется, молодой человек.

Но Шаратаров ещё не успокоился.

- Профессор, но все же, каковы исходные материалы?! Из чего можно изготовить препарат?!

- Элементарные соединения углеводов, крахмала и глюкозы... Сиречь то, что можно найти на кухне любой рачительной хозяйки.

- Вранье. - сбычившись проворчал с пола Заваров. - Такого не может быть. Надо просто проверить.

Шаратаров круто повернулся и ткнул пальцем в лицо Заварова.

- Вот на тебе с Генкой-предателем и проверим! Профессор! Дайте им дозу!

Кириянов опять крикнул, срываясь.

- Порошу всех молчать!... Вы не на своём сборище! Не на разборке и ваших толковищах с базаром! Вы в научной лаборатории и извольте вести себя достойно!... Насколько это в ваших силах. - он взял себя в руки, вернулся к прежнему, академическому тону. - Предварительные испытания я, конечно, проводил неоднакратно на животных. Потом на себе. И на моей охране, можете удостовериться.

Глупый охранник закричал радостно.

- Точно! Мне Васька и Утюг сказали, что вы им по кружку пива дали, а они такой вечный кайф поймали, что весь день под балдой ходили!

- Вот именно. - бросил Кириянов.

Шаратаров заерзал в кресле.

- Простите, профессор, из подопытных животных никто не... Околел?

Кириянов глянул на него презрительно.

- Я заказывал вам дюжину собак, крыс и обезьяну. Можете удоствериться, что все они живы и прыгают в вольерах. На себе я провел около двух дюжин экспериментов.

Шаратаров решился:

- Ну, трус в карты не играет. Проверять, так проверять. Примем все по дозе. Вместе с вами, профессор?

- Конечно. - с небрежной уверенностью кивнул Кириянов.

Алла сказала резко.

- Я не наркоманка! И никакой дрянью колоться не буду!

- Не волнуйтесь, Алла Владимировна. - вежливо остановил Кириянов. Во первых, прерпарат принимается внутрь без иньекций. А во-вторых, привыкание наступает после дюжины сеансов, как минимум... Вы получите очень высокое наслаждение, уверяю вас. Это сродни опиуму или кокаину. Как выражется эта публика, - "вечный кайф".

Кириянов сошел с кафедры и выкатил из-за лабораторногго шкафа столик на колесиках, уже уставленный чистыми бокалами, а внизу стояли водочоные, винные бутылки и пара шампанского.

Шаратаров вдруг развеселился - он чувствовал себя на пороге успеха всей жизни.

- Ну, рисковать так рисковать всем! Безразлично с чем потреблять дозу, профессор?

- Безразлично. - кивнул Кириянов. - Несколько капель на бокал вина, водки или простой воды. Действует через несколько минут.

Подчиняясь знаку Шаратарова его охрана сноровисто открыла несколько бутылок напитков. Общее возбуждение подкрашивалось настороженностью, легким страхом - игра, при всем при том, казалась опасной. Но уж больно соблазнительной казалась перспектива. Уж если пьем денатурат, зная, что почти наверняка ослепнем, так что в данном случае не рискнуть?! Сам профессор гарантирует вечный кайф!

Алла повернулась к Грише и замерла, наткнувшись на его спокойную улыбку. Гриша едва приметно кивнул на Кириянова и сказал тихо, так что услашала только она.

- Он настоящий сумасшедший... Я знаю, я таких видел.

- Так и что? - так же еле слышно спросила Алла.

- Не знаю...

Кириянов уже вернулся на кафедру и поставил перед собой бокал наполненный шампанским. На глазах всех, почти торжественно, взял в руки длинную пипетку и погрузил её в колбу с препаратом:

- Я надеюсь, что вы следите за мной. Смотрите, я набираю дозу... В свой бокал, чтоб снять все ваши страхи, я ввожу семь капель... Вы получите по три-четыре.

В могильной тишине все наблюдали, как с кончика пипетки в шампанское упали семь капель синеватой жидкости и напиток тут же слега изменил цвет.

- Кайф готов! - взвизгнул Кириянов, высоко вскинул бокал и возгласил. - За прередовую русскую науку, господа!

И выпил бокал до дна, в несколько глотков, не отрываясь.

Потом с колбой и пипеткой в руках спустился с кафедры и потребовал.

- Все, все подставляейте посуду! Прошу получить свою дозу! Вечный кайф!

Один из охраников, судя по всему человек службы, спросил напряженно.

- А мы не вырубимся начисто? До потери пульса?сколько по времени будет держаться дурь?

- Ни в коем разе! - заверил Кириянов. - Как после хорошей папиросы с анашой или марихуаной!

- Слабовато...

- Будете добавлять ещё по вкусу! - Кириянов уже обходил всех, аккуратно капая в бокалы жидкость из пиппетки.

Алла глубоко вздохнула и подставила под кончик пипетки свой бокал с вином. Сидеший рядом Гриша сделал тоже. Кириянов посмотрел на обоих, сказал серьезно.

- Я желаю вам счастья, молодые люди.

Все тот же глупый охранник, видимо имеющий опыт в приеме наркотиков, спросил подозрительно.

- Во, профессор! А как насчет ломки? Не скрутит нас потом?

- Никаких побочных последствий препарат не дает! - круто ответил Кириянов. - Не более, чем элементарное похмелье после доброй выпивки!

Шаратаров поднялся со своим бокалом в руках - выдерживать долго чье-то лидерство он не мог. Тень некоторого страха все же скользила по его сильному, увереному лицу, но проговорил он твердо.

- Ну что ж, друзья... Мы стоим на пороге больших дел, как я понимаю. Все мы повязаны одним бизнесом. И коль скоро нас ждет удача, то забудем прежнии распри и недоразумения. Отныне мы отныне одна команда... За наше здоровье и наши успехи в бизнесе!

Все випили до дна, настроженно наблюдая друг за другом. Трое охранников Шаратарова пили, цепко не выпуская из рук оружия.

Шаратаров поставил бокал на стол, посмотрел на Заварова и Геннадий и сказал благодушно.

- Как сказал, я прощаю вас, предатели... Прощаю по настоящему.

Жест его протянутой руки первым понял Геннадий - подхватил эту крупную, пухлую рвуку и поцеловал. Спохатившись, то же номер проделал и Заваров.

- Три-четыре минуты, господа. - деловито бросил Кириянов. - Препарат всосется в кровь и достигнет мозга. Можете курить, можете ещё выпить, кому как нравится.

Он взял со стола колбу с наркотиком и поставил её на столикю. Потом шагнул к шкафам и прошел за спиной Аллы - она вдруг почувствовала, как что-то холодное и гладкое скользнуло ей за воротник свитера и застряло где-то у поясницы.

Шаратаров закурил и сказал ровно.

- Ну что ж, дорогой профессор, обговорим финансовую сторону нашего проекта.

Охранник из глупых вдруг заржал.

- А меня уже забирает! Во цирк!

- Точно! - подхватил его напарник. - Действительно кайф!

Алла почувстовала, что "забирает" и её. Какой-то легкий, голубой туман поплыл перед глазами, а затем - наоборот, все окружающее предстало в четкой, солнечной реальности. Чувство было совершенно непередаваемое словно рюмочка водки, выпитая с мороза, после лыжной прогулки. Она повернулась к Грише и засмеялась.

- Гришаня, а ты как?

- Плыву, - растерянно ответил он.

- Профессор! - Шаратаров привстал в кресле. - И я уже в изумлении! Да вы действительно, просто гений!

Геннадий вдруг захихикал и, захлебываясь, спросил.

- А музыка у вас здесь есть, профессор?

Алла вдруг поняла, что сидит в окружении милых, прекрасных и добрых людей, от которых можно было ждать только чего-то очень хорошего. Музыки, которую просил Геннадий - и не надо было. Мелодии горних сфер и так наполняли душу и мозг.

- Гришка. - проговорила она. - Мне никто, никогда не писал таких писем... Никогда, Гриша! Только за них можно влюбиться! Это как в той пьесе, где герой поэт с длинным носом! Он пишет письма вместо дурака-красавца своей даме, а та думает, что пишет дурак и и влюбляется ве в того! Я что-то путаю, но это все равно!

- Да, конечно...

Шаратаров оглянулся и прикрикнул на охрану.

- Эй, парни, положите вы свои пушки! Здесь теперь все друзья! Не в кого стрелять! Ну, профессор, удружили! Я еле-еле с собой справляюсь! Хотя башкой крепок и на водку и на дурь! А как он, препарат этот дальше будет работать?!

- Индивидуально. - бросил Кириянов, оказавшийся вновь на кафедре. Кто-то будет активен и веселиться. Кто-то мирно вознесется к сладостным видениям.

По лицу Геннадия неожиданно потекли слезы, он на коленях дополз до Гриши, а сказал вдруг с нелепым, ехидным смехом.

- Гришанька, братишка мой сводный! А здорово я тебя всю жизнь подставлял?! Просто чудо, как ты из психушки вырвался! Я ж уверен был, что всю жизнь тебя там продержу! И надо тебя там держать, надо... А какой театр моя жена для тебя устроила?! Будто бы мы в нищите прозябаем, отцовскую хату в наём сдаем, а? Ты ведь поверил, да? Поверил?

- Поверил. - кивнул Гриша. - На пять минут.

- Да? И только? А что же потом не пришел с претензиями?! - он лез обниматься и Гриша осторожно отодвинул его от себя правой рукой, на которой все ещё болтались кольца наручников.

- Зачем мне потом к тебе было приходить, Гена? Мне тебя жалко стало. Все же ты мой брат, живи как можешь.

- Ну да, ну да! - счастливо плакал Геннадий. - Мы теперь по честному поделимся, Гриша. И хату поделим, и дачу, и одну машину я тебе отдам. Все по братски будет, на веки веков...

- Гриша. - Алла обняла его за шею. - Если все будет нормально, если нам повезет, мы купим ранчо... И заведем мустангов!... Ты будешь за ними ухаживать? А? Ну если не хочешь, то заведем коров или свиней!

У Геннадия вдруг прорезался мелодичнывй тенор, он затянул задушевно.

- Как упоительны в России вечера!

Алла понимала, что здесь происходит что-то не так, что необходимо сосредоточится и вырваться из зыбкой, прозрачной трясины, но сил к тому никаких не было и она, следом за остальными, вдруг негромко подхватила в общем хоре..

- Пусть этот сон! Пускай любовь игра!... К чему тебе мои порывы и обьятья! На том и этом свете буду вспоминать я... Как упоительны в России вечера!

А у Гриши - просто болела голова. За десять лет его столь часто чем только не кололи, так что препарат Кириянова действовал на него, как испортившееся лекарство. Немного шумело в ушах, смещались перед глазами предметы и - всё. Во всяком случае, на этом этапе.

Состояние вселенской и всеобщей любви накрыло всех присутствующих и кто-то уже растянулся на полу, забылся со счастливой улбкой на губах.

Первым из песни вынырнул Заваров, жадно выпил бокал шампаского, глянул на Гришу щальными глазами и воскликнул радостно.

- Гришка, а помнишь Балтийск?! Помнишь наш ООС?! Обьедененое Общество Сумасшедших! Какая была жизнь, Гришка! Какая свобода! Я так часто обо всем этом вспоминаю!

Резкий голос Кириянова донесся до Гриши, как свозь пуховую подушку.

- Ну, вот так, уроды! А теперь, пока вы не отключились совсем, могу собщить вам финальную часть эксперимента!

Тон его был настолько жесток и резок, что на какой-то миг наступила тишина.

- Вы все передохнете минут через десять! И передохнете не просто так, а корчась, вопя, блюя и сходя с ума от боли! Самый последний наркоман не мечтает о такой ломке, какую вы сейчас получите! А после этого, завтра поутру, от вас здесь найдут только обгоревшиие скелеты!

Шаратаров поболтал головой и спросил миролюбиво.

- Про что ты лопочешь профессор? Зачем кайф ломаешь?

- Я лопочу про то, недоносок, что ты умрешь так же, как умерли моя жена и дочь! Ты и тебе подобные, отравили мою семью наркотиками и теперь вы понесете расплату! Неужли ты думал, кретин, что русский ученый пойдет на работу с такой мразью как ваша стая?! Вам конец, ублюдки, конец! Еще через пять минут вы прийдете в сознание, но будет поздно! Противоядия нет и я посмотрю, как вы будуте извиваться в своих последних судорогах!

- Профессор! - блаженно улыбался Шаратаров. - Неужели может быть такой кайф? И по такой дешовке?! Мы же завоюем весь рынок, весь мир, профессор!

- А неужели ты, дремучий осел, думал, что из любого дерьма можно сделать сильнейший наркотик?! Это не подвластно даже такому гению как я! Ты проглотил хорошую порцию яда! И сдохнешь, как последний грязный наркоман! Кириянов приплясывал возде кафедры и брызгал слюной.

- Ну и что?! - не унимался Шаратаров. - Но и ты с нами, профессор?

- С вами, с вами! Хорошая будет компания! Только я ещё свершу вам кремацию! Всеобщую для вас кремацию!

Смысл слов, даже мелодия все ещё кем-то исполняемой песни, не доходили до Аллы. Она видела лицо Гриши, который бормотал, дергая себя за отросшую бороду.

- Алла... Я такой счастливый... Ты наконец рядом... Надо уйти. Встать и уйти.

Откуда-то с потолка гремел непривычно сильный голос Кириянова, который, казалось, вещал как всевышняя сила.

- И когда вы будуте подыхать, в последний свой миг, - вспомните мою жену Нину Кириянову и мою дочь Марию Кириянову! Вспомните всех, кто погиб от наркотиков! И вопите во все горло, чтоб они вас простили! А от меня вам прощения нет!

Его слова покрыл веселый хохот. Заваров потянулся к колбе, стоявшей на столике.

- Профессор, а добавить можно?!

- Можно, можно! Добавляй, только лучше будет!

Несколько человек метнулись следом за Заваровым к колбе, зазвенели падающие на пол бокалы и бутылки.

Алла почувстовала, как её приподняли со стула и волоком довели до дверей. Она вяло сопротивлялась, на миг сознание отфиксировало реальность Кириянов вытащил её из лаборатории.

- А Гришка? - пролепетала она.

- Будет и Гришка.

Тот уже щагал за ним и бормотал.

- Я здесь, я здесь... Ничего, только башка трещит.

- Вперед. - приказал Кириянов и подтолкнул их в спины. - Вниз по леснице и на выход. Охраны нет.

Подчиняясь команде, словно куклы, они спустились по лестнице и мир для Аллы был все так же прекрасен - то ли петь хотелось, то ли обниматься с первым встречным.

Они прошли сквозь никем не охраняемые двери, потом миновали калитку и, не сохраняя никакого целевого направления, повернули к озеру - манил простор, манила светлая полоса неба на западе.

- Гришка, ты меня хочешь, а?

- Да...

- Пойдем куда-ниубдь... Подальше.

- Пойдем...

Они добрели до кромки озера, покрытой рыхлым, уже тающим припоем. Хватило сображения не лезть в воду. Окружающий мир казался все таким же предельно четким и сказачно прекрасным. Чувства осторожности хватало, чтоб не купаться в озере, не падать с высоты, не раздеваться до гола. Срабатывали самые основные изначальные инстинкты - чувство страха, половая тяга, жажда и голод. И на этом - всё, не более того. Состояние животного, которое, как известно, никому не завидует.

Оба упали на мокрую землю от страшной боли, которая сперва ударила в живот и тут же сжала мышцы, словно захрустела в ломающихся суставах. От этой боли потемнело в глазах, все тело скрючила судорога и через минуту они выли как звери, катаясь у кромки озера.

Окружающий мир вернулся во всей своей беспощадности. Не было никакого дурмана в мозгу. Ощущение неминуемой смерти переполняло все существо и мысль эта была реальная и четкая, незамутненая даже болью.

Алла встала на колени и с трудом, испуганно спросила.

- Грша... Мы умираем, да? Он сказал, что мы умрем.

Гриша грызь собственную руку, чтоб не кричать.

- Да... Он всех прикончил... Он не сумасшедший.

Алла пыталсь вспомнить что-то совершенно необходимаое, но боль застилала разум.

- А мой Петр... Да, Петр... Он не умрет. Он сбежал... Михаил его увезет... Он сбежал.

- Никто не сбежал.

Боль заполняляа всю округу, даже с неба светилась боль. Из последних сил Алла произнесла..

- Гриша... Сними с меня свитер... Нет, засунь руку мне за спину. Там что-то есть. Кириянов засунул..

Она извивалась на земле и Гриша пытался задрать ей свитер, выдернул его из джинс, Алла перевернулась и увидела, что на земле лежит пузырек, емкостью с обычный стакан и заткнутый притертой пробкой. Он был заполнен чем-то жидким и темным.

- Открой, Гриша. Открой, это спасение, у меня нет сил...

Гриша взял пузырек, пробка не вытягивалась, её удалось вырвать зубами.

Он подполз к Алле, обхватил руками её голову и сунул в рот горлышко пузырька.

Обжигающая жидкость хлестнула в горло, Алла захлебнулась, сделал несколько глоков и отвела пузырек от губ.

- Ты тоже. Пей. Быть может поможет. Пей!

В пузырьбке оставалось совсем немного - меньше глотка.

- Допивай. - задыхалась Алла. - Допивай. Или подохнем или...

Сознание у неё отключилось. Гриша поморщился, выпил остатки из пузырька, но боль в теле не проходило, стала тупой и безразличной.

...Алла очнулась от холода все на том же краю озера. Небо уже потемнело, но отраженные лучи солнца ещё давали окрест рассеяный, словно молочный, фон. Откуда-то издалека доносились приглушенные звуки, от дальнего берега будто мелькали всполохи зарницы. Или - догорал невидимый за деревьями гигантский костер.

Гриша повернулся и спросил сипло, незнакомым голосом.

- Алла... Ты жива?

Она плохо его расслышала, во всем теле чувствовала ломоту, но прежней непереносимой боли не было, все растоворялось в усталости.

- Гриша... Мы живы?

- Да... Кажется. Но я не могу встать...

Она попробовала его посадить на земле, но и руки его и ноги оказались парализованы.

- Надо идти, Гриша! - отчаяно крикнула она.

- Куда? Лучше уж здесь.

- Хорошо. Лежи. - Алла легко встала. Мозг её был ясен, тело упруго и напряженно.

- Лежи, Гриша! Я сейчас вернусь!

Она скинула с себя куртку и набросила на Гришу, после чего повернулась и побежала к крутому берегу озера.

До поселка оказалось около сотни метров через лес. Всполохи за грядой ещё голых дервьев стали явственней, громче зазвучали голоса, слышался гул автомобильных моторов. Алла бежала на эти звуки, но полностью все происходящее до сознание не доходило.

Она миновали несколько домов и увидела пожарище. Ровным и сильным, казалось беззвучным огнем был залит двухэтажный особняк, фриз которого подпирали четыре колонны. Над колоннами, в отбеске пламени золотились широкие окна. По стеклам уже бежали трещины. Дом от фундамента до крыши был обьят пламенем, но в этом огне строение каким-то чудом ещё сохранялось - во всей красе своей дом стоял перед глазами, словно за занавесом этого огня.

Две пожарные машины отрабатывали моторами чуть в стороне. Немногочисленная публика смотрела на пожар спокойно и уже безнадежно. Две высокие, серебрящиеся струи воды из стволов бранспойта казалось не тущили, а наоборот - только помогали сильней, ровней и выше разгорется густому пламени.

Огонь вдруг погустел, почернел, дал клубы дыма и строение, вместе с колоннами, золотыми стеклами и высокой крышей - даже не рухнуло, а беззвучно осыпалось, взметая к небу тучу сверкающих и тут же гасших искр.

Пожарище осталось за спиной. Алла все ещё бежала по дороге, и сознания хватало лишь на то, чтоб держаться улицы, а не повернуть со страха и от растерянности в поля, через лес, вообще неизвестно куда. Она выскочила из световой зоны, образуемой пожаром, и почти сразу её кто-то окликнул из темноты.

- Эй, подруга, это ты что ли?

Михаил неуверенно выступил на дорогу и всмотрелся.

- Странно, но это действительно ты! Ну, и видок!

- А ты ещё ждешь? - нелепо спросила Алла.

- Да ждем вместе с Петькой! Что поделаешь? Пошли, до машины сто метров. - А Гришка где? Не нашла?

- Сейчас найдем.

Они покинули поселок и прошли по дороге, пока не добрались до притулившейся за разрушенным сараем машины.

Петька спал на задних креслах и не проснулся, когда Алла всмотрелась ему в лицо и погладила по голове.

- Куда едем? - спросил Михаил.

- К озеру. С другой стороны села.

Она села к рулю и за несколько минут обьехала поселок, скатилась по бездорожью к озеру. Алла остановила машину и включила дальний свет фар.

Гриши, там где она его оставила, - не было. Не было нигде.

Алла нажала на сигнал, потом выскочила из машины и крикнула.

- Гриша!

Ей никто не ответил. Ни на берегу, ни на ещё не сошедшем, сером льду озера никого не было видно.

Алла вернулась в машину, сказала нервно.

- Он где-то здесь...

- Ну и что? - спросил Михаил.

- Будем искать. - она включила скорость и выжала сцепление.

- Сегодня? - засомневался Михаил.

- Сегодня и завтра! Пока не найдем!

... Он пришел в себя, когда уже начал захлебываться. Выдернул из воды мокрую голову и обнаружил, что лежит на кромке льда, на краю полыньи, на правой руке всё ещё болтается стальное кольцо наручника. Мозг работал ясно. Он понял, что несколько минут назад, а может час - захотел напиться, полез в полынью и едва не захлебнулся.

Но тело подчинялось любому приказу и он встал. Что-то надо было сделать, какой то внутренний приказ погнал его к берегу. Ощущая с каждым шагом, что приказ этот отменить никак нельзя, Гриша вошел в поселок и не останавливаясь прошел мимо уже затихшего пожара. От дома с золотыми стеклами ничего не осталось, если не принимать во внимания груды пепла, обгоревших бревен и двух высоких кирпичных труб. Пожарные уехали. Возле пепелища слонялись лишь только самые стойкие зеваки.

Теперь он точно знал направление своего пути. Увидел красный "сааб" возле дома за калиткой и решительно прошел к нему. Раскрыл двери, миновал короткие сени и оказался на знакомой кухне.

Светилась лампочка под потолком, но сразу чувстовалось, что в доме уже никого нет.

В полу зияла дыра - люк в подпол был открыт.

Гриша сконился над люком и позвал.

- Рогожин!

Потом вспомнил, что глухонемой его не услышит. Он нашел в сенях лестницу, спустил её в подвал. Но и там никого не было, лишь все так же, как обычно, горела под потоком скудная лампочка синего света.

Гриша прошел сквозь низкую дверь к горловине тоннеля, который столь долго копал. Но всей этой стройки уже не существовало - весь тоннель оказался "по горло" залит водой. Весенний паводок, судя по всему, где-то прорвал ненадежную крепежку кровли и все сооружение затопило от начала и до конца. На поверхности воды, отражающей тусклый синий свет лампочки, лишь плавала чья-то белая кепка.

Гриша выбрался из дому и постоял на крыльце, понимая, что идти ему теперь некуда, хотя куда-то идти надо. Надо идти подальше от этого пустого дома с затопленным тоннелем и остатками пожарища - за забором в двацати трех метрах.

За лесом, который Гриша миновал через полчаса - оказалось неширокое шоссе. По позднему часу машин на нем было уже немного. Светя фарами они мчались мимо Гриши. На автобусной остановке стояли молчаливые сгорбленные люди и Гриша миновал их, потому что остановка ему тоже не была нужна. Перед ним, на горизонте, дыбилось ровное оранжево-серое зарево и Гриша подумал, что это, конечно, Москва. Впереди показалась неясная мужская фигура. Человек шел покачиваясь, размахивая правой рукой и в такт жестикуляций своей руки громко декламировал густым, красивым басом.

Не дай мне бог сойти с ума Нет лучше посох и сума Нет, лучше труд и глад!

Не то чтоб разумом моим Я дорожил, не то чтоб с ним Расстаться был не рад:

Когда б оставили меня На воле, как бы резво я пустился в темный лес!

Я пел бы в пламенном бреду Я забывался бы чаду Нестройных чудных грез!

Гриша догнал мужчину и окликнул, сам себе не веря:

- Рогожин, это ты?!

Глухонемой повернулся.

- Нет, это не я, а Пушкин! А вот ты ли это, Гришаня Нестеров?! И нет ли у тебя благородного желания выпить?!

Как ни в чем ни бывало, Рогожин протянул ему початую бутылку вина.

- Нет, - ошарашенно отказался Гриша - А куда ты идешь?

- Не знаю! Мир велик! - широко повел руками Рогожин. - Пойдем вместе, если хочешь! Я буду глухонемой, а ты - хромой!

- Как хромой?

- Да очень просто! Я тебя научу! Будем два калеки напару! Ничего, люди добрые помереть не дадут, проживем!

- А... Крыша над головой и всё прочее?

- Зачем?! - удивился Рогожин. - Опять в рабство?! Везде рабство, друг мой! Лучше сохраним то, что есть... Ни мы никому не нужны, ни нам никто не нужен... А скоро уже лето, скоро будет тепло.

- Да, конечно, будет тепло... Ну, пойдем.

Придерживая друг друга и раскачиваясь, они пошагали по дороге, допили на ходу бутылку. Рогожин дочитал стихотворение Пушкина, а потом, на два голоса, они затянули солдатскую походную песню: "Путь далек у нас с тобою..." И кайф и life - всё казалось прекрасным.

По шоссе мимо них проносились машины, но они и не пытались какую-нибудь остановить.