Заданное значение судьбы

ГЛАВА ЧЕТВЁРТАЯ ТВОРЯЩИЕ МИРЫ

«…И был Вечный Хаос, Абсолютное Ничто, безжизненный труп одной из множества Плоскостей Бытия, окончившей свой Путь. И не было ни света, ни тепла, ни пространства, ни материи, ни времени, ни мысли, ни движения — было одно лишь Непознаваемое Великое Вне Всего.

Что происходило там — неведомо никому, и не будет ведомо никогда, ибо суть Хаоса есть самая предельная из всех Предельных Тайн, неподдающаяся осмыслению. Что могло существовать, когда не было самого существования, в то время, когда не было самого времени? И как могли поместиться Реальный и Тонкий Миры во всей их многомерной сложности в точке, не имеющей размеров и границ, одновременно бесконечно малой и бесконечно огромной? В Непознаваемом Хаосе совместились и уравновесили друг друга все противоположности, и уснули сном, неотличимым от Конечной Смерти. И Великое Ничто ждало явления Первого Нечто — того, что (или кто — эти понятия в Хаосе равны) превратит конец в начало нового Круга. И неизбежное — свершилось: среди Ничто родилось Нечто — дитя множества Случайностей, слившихся в Закономерность. И вспыхнул Свет.

И Первородное Зерно осознало самое себя, и это осознание дало ему неописуемое могущество, выделившее это Зерно из безликого и беспредельного океана Полного Ничто и поставившее его над всем тем, что было Вне Всего. И началось Творение, а Зерно стало тем, кто вспомнил имя своё: Вечнотворящий.

Покинув Хаос, Он начал создавать себе дом, ибо в Ничто не было места для творения. И не было из чего творить, но оно появилось по воле Его. И Свет родил Тень; оттолкнувшись друг от друга, они породили Движение. Движение взбаламутило глубины Хаоса, и появились частицы Материи, высвобождая для себя Пространство. И потоком живительной влаги потекло Время, и «до» отделилось от «после». Движение потребовало Энергии-Силы, в которую превращались частицы новорождённой Материи, и расширялось Пространство, и усложнялось, складываясь в упорядоченный Кристалл, повторявший себя снова и снова, как только заполнялся очередной Уровень рождающейся Реальности.

Уставшее Движение останавливалось — так появился Холод, но двигающееся рождало Тепло. И очагами, согревавшими путников, загорелись Костры Силы — звезды, помогавшие идущим. И рождались Миры разных Реальностей, вышивая узор Бытия.

И Вечнотворящий был везде, и Он был всем. Он хотел получить ответ на вопрос: «Зачем?», и для этого Ему нужно было зеркало, в котором Он смог бы увидеть себя со стороны. И зеркалом этим мог стать только Разум, подобный Его собственному, и способный познавать и задавать вопросы, на которые надо найти ответы. Но Разум должен быть живым, и поэтому пришла Жизнь, распространившаяся по всем измерениям, включая Время, и по всем Реальностям, и формы этой Жизни были многолики. И появились два тяготеющих друг к другу Начала Жизни: Инь и Янь, вечно любящие и вечно ненавидящие друг друга.

Но Познаваемая Вселенная простёрлась так широко, что Вечнотворящий уже не мог — да, да, не мог, ибо всесильных Носителей Разума не существует! — уследить за всем, даже пребывая везде. Ему понадобились помощники, проводники воли Его: Кристалл Мироздания насчитывал уже слишком много уровней. И оросил Он Вселенную каплями своего Разума, и возник Тонкий Мир, и начался Круговорот, и завертелось Колесо Сансары.

И Он создал Древних, и наделил их Разумом, и дал им Магию. И возникло Мировое Зеркало, сохраняющее в себе всё, что было, есть и будет. И Первые Разумные, знавшие суть вещей, пошли по Дорогам Миров, созидая новые Миры и сея в них Жизнь во исполнение воли Его. И цветом их стал белый цвет.

Но Свету нужна была Тень, ибо иначе он мог сжечь всю Вселенную и вернуть её в Ничто. Разделившиеся противоположности приняли Первый Закон Мироздания — Закон Равновесия, и появились Весы, и качнулись их исполинские чаши. И Созидание потребовало Разрушения, и по воле Вечнотворящего — и одновременно против Его воли — из пропасти Хаоса вышли Чуждые. И цветом их стал чёрный цвет.

И впервые в новом Круге Бытия из Равновесия родились Добро и Зло, и встретились на Дорогах Миров, и сошлись, и возобновилась Великая Вечная Битва, и закачались Весы от ударов мечей титанов.

Эта битва сотрясла основы Мироздания, и умиравшие Миры падали в чёрные дыры, возвращаясь в лоно Абсолютно Ничто. И все сражались в этой битве Древних и Чуждых: и Демоны Плазмы, и Таинственные — Духи Времени, — и Бестелесные, и астральные Твари. И выгибались Границы Миров, и даже Тонкий Мир содрогался от грохота этой битвы. И Тьма начала брать верх над Светом, тесня его и поглощая всё новые и новые Реальности и Миры. И только неотразимое оружие[11] Древних, дар Вечнотворящего — сам Он не мог вмешаться в ход Великой Битвы, ибо Закон Равновесия властен и над Ним, — остановило орды Чуждых и повернуло их вспять.

И Чуждые пали. Хаос поглотил остатки чёрных легионов, но в то же время укрыл их от беспощадной мести победителей. И неутолённая ярость Чуждых начала выплёскиваться на Мироздание всеразрушающими Лавинами, стирающими целые Реальности. Растворившее в себе Разум Чуждых Ничто бурлит, и рождает Непознанное, и Дети Хаоса ждут своего часа.

Но в Познаваемой Вселенной остались призраки павших Чуждых: Слепые Силы. Они стоят за спиной Вечнотворящего и отзываются на любую Его ошибку — да, да, ошибку, ибо не ошибающихся Носителей Разума не существует! — и это эхо Великой Битвы не смолкнет до скончания Круга всей этой Плоскости Бытия.

А Древние породили эсков Высших Рас. Белый цвет превратился в спектр, ибо Жизнь многогранна и имеет множество цветов и оттенков. Древние передали своим потомкам Долг и Предназначение — изречённую волю Вечнотворящего, ставшую для Магов смыслом бытия. Так появились Жёлтые Искатели, Зелёные Дарители, Голубые Хранители и Алые Воители. И появились Чёрные Разрушители, наследники и прямые потомки Чуждых — когда Дети Хаоса наступали, они брали силой женщин побеждённых и рассеяли своё живучее злое семя по всей Познаваемой Вселенной. И ещё появились Серебряные Всеведущие, считающие себя единственными наследниками мудрости Древних и преемниками Первых Разумных.

Но куда ушли сами Древние — об этом не знают Маги-Мудрые ни одной из Высших Рас. Предполагается, что кое-что известно Всеведущим, однако серебряные эски не слишком охотно делятся знаниями с Магами других цветов. Древние не исчезли и не прекратили своё существование — рождаются всё новые и новые Миры и Реальности, а это не под силу самым могущественным Магам-эскам и даже их объединениям, — но они молчат уже миллионы лет. Скорее всего, Древние изменили форму бытия — ведь до Обители Непроявленных Душ эскам тоже не удаётся достучаться. А может быть, с высоты своего величия им уже неинтересны Маги, как самим Магам — Технодети, а тем, в свою очередь, — полудикие Юные Расы.

И поэтому остаётся только ждать, ибо волею Вечнотворящего всё может случиться.

…И был Вечный Хаос, откуда вышло всё Сущее и куда оно уйдёт, когда придёт Срок; уйдёт, дабы возродиться вновь, и так без Конца и Начала».

Эн-Риэнанта закрыла кристалл манускрипта Хранителей Жизни. Голубоватая дымка бесшумно втянулась в грани маленького драгоценного камня, мерцающий свет стал гаснуть, и кристалл-манускрипт, вмещающий в себя все записи, сделанные в течение тысячелетий Голубыми Магами из числа Копящих Знания, сделался неотличимым от любой обычной драгоценности, принадлежащей любой эскине Объединения. Но этот крошечный камень был куда ценнее всех украшений, носимых всеми Магинями Пяти Доменов: он хранил историю событий, свидетелями которых стали летописцы могущественной звёздной расы эсков, и предания Изначальных Времён.

— Ты знаешь Летописи наизусть, — полуутвердительно-полувопросительно сказала Селиана, — и всё ещё пытаешься найти в них что-то новое? — Верховная Мудрая полулежала с закрытыми глазами на повторяющем контур её тела ложекресле, однако это не помешало ей заметить, что Королева закончила чтение.

— Манускрипты полны смутных намёков, — Королева рассеянно посмотрела на белые здания столицы Ключевого Мира, казавшиеся невесомыми облачками, зацепившимися за густую зелень садов города Магов, — которые можно толковать по-разному. Вот я и пытаюсь это сделать.

Инь-Маги отдыхали, расположившись на открытой террасе верхнего яруса дворца и купаясь в потоках солнечного света. Вокруг террасы дрожала радужная завеса, и тёплый ветер ласкал обнажённые тела Магинь. Ни Эн-Риэнанта, ни Селиана не думали о том, что и свет, и тепло, и ветер — это энергия, пища эсков, орудие и оружие: они просто наслаждались дыханием Познаваемой Вселенной. Но для Магов отдых не подразумевал ленивого ничегонеделания — разум, их пытливый разум оставался в состоянии чуткого бодрствования даже тогда, когда физическая оболочка — тело — пребывало в полусонной расслабленности. Смена режимов функционирования — так это назвали бы Технократы, и были бы по-своему правы.

— Ты ждёшь… — начала Глава Синклита.

— Жду, — отозвалась Звёздная Королева. — Голос Древних прозвучал — великое молчание нарушено. Они сочли нужным обратиться к нам, значит, на это есть причины. И важные причины, иначе вряд ли бы…

— Ты права, — согласилась Селиана. Эскини не перебивали друг друга — они понимали друг друга раньше, чем стремительные мысли укладывались в медлительные слова. — Но наш контакт был слишком краток — всего одна фраза. Хотелось бы поподробнее.

— Многообещающая фраза, — уточнила Эн-Риэнанта. — «Я всё объясню» — согласись, звучит заманчиво!

— Всё — это слишком много, — Мудрая лёгким усилием мысли повернула своё ложе, ловя солнечные лучи. — Я бы удовольствовалась и меньшим: например, ответом на вопрос, как появилась эта загадочная новая Реальность, которую обнаружил твой муж. А тебя…

— А меня интересует, где недостающие фрагменты Первичных Матриц моих отца и матери, — Королева чуть шевельнулась, устраиваясь поудобнее, — хотя, конечно, интересен и сам процесс деления Душ: где, как, почему. А «всё» — это уже к Вечнотворящему, который…

— …который никогда и ни с кем не контактировал за всё время бытия Познаваемой Вселенной — я не верю, что Серебряные Маги внимают Его откровениям при подготовке очередной Волны Слияния. А Древние — думаю, они сообщат нам только то, что сочтут нужным сообщить.

— Сверхсущества Высших Рас будут всего лишь учениками, — задумчиво проговорила Эн-Риэнанта, — это непривычно для нас. Наверное, Древние отбирают понятное ученикам, потому и медлят.

— Время у них течёт иначе. Может быть, наш неведомый собеседник всего лишь на минутку — для него — отвернулся, а мы с тобой уже всполошились: как это так, почему это так долго нет продолжения беседы? Или он просто решил дать нам возможность без помех попраздновать, не забивая при этом голову проблемами Мироздания, — может быть такое?

— Может, — согласилась Королева, заводя руки за голову и грациозно выгибаясь всем телом. — К чему зря гадать? Придёт время — узнаем. Древние вернутся — я это чувствую.

— Не знаю, как там насчёт возвращения Древних, — Селиана подняла голову, — но кое-кто уже вернулся. И пора бы — что-то долго их Хаос знает где носило.

Хозяйка Пяти Доменов и сама уже почувствовала приближение гостей — желанных гостей (хотя вряд ли их было можно считать всего лишь гостями), и на лице её появилась счастливая улыбка.

— Ну наконец-то, — проговорила она, вставая и творя на себе платье из цветочных лепестков. — Давно пора…

— Для Инь и Янь — особенно когда Янь где-то шастает — время идёт по-разному, — с иронией заметила Селиана, — нам друг друга не понять.

Вокруг тела Верховной Мудрой закрутился разноцветный вихрь — она тоже одевалась. Это неважно, что вернулся тот, кто знает каждый уголок её восхитительного тела: женщина должна оставаться загадкой даже для него. И терраса, на которой отдыхали эскини, была защищена от телепортационного проникновения: любой попытавшийся материализоваться прямо здесь, рисковал получить серьёзные травмы физического тела и сильный магический шок — никому не рекомендуется беспокоить отдыхающую Звёздную Валькирию, когда она этого не хочет (особенно если эта Амазонка — могущественная Магиня).

Туманный полог, задёргивавший арчатый вход на террасу, раздался, пропуская Гарда и Грольфа. Викинги шли пружинистой походкой мужчин, привыкших к долгим дорогам и не обращающих внимания на усталость. И магия здесь была не при чём — на террасы вышли просто двое людей, а не эсков-Магов. И встречавшие их эскини не были сейчас Магинями — последние капли магии растворились в пространстве, как только Эн-Риэнанта и Селиана оделись, — они были просто женщинами, ожидавшими и дождавшимися возвращения своих мужей. Пепельный оттенок аур обоих Искателей говорил о том, что они утомились, но яркие искры, то и дело вспыхивавшие в этих аурах, подсказывали умеющему видеть — Янтарные ходили не зря: они нашли то, что искали, и Янь-гордость от сознания исполненного трудного дела куда важней какой-то усталости. И ещё — они вернулись туда, где их ждали, а это ведь так важно, когда тебя где-то ждут, считая самые маленькие отрезки времени (как бы они не назывались в разных Реальностях — секунды, мгновения или как-то иначе).

— С возвращением, воин, — с улыбкой произнесла Эн-Риэнаната, шагнув навстречу Гарду и кладя ему руки на плечи. — Трудна ли была твоя Дорога Миров?

Глаза Звёздной Владычицы лучились от счастья встречи. Она умышленно не назвала мужа «Соправителем»: воин — это куда почётнее.

— Лёгкие дороги ведут в никуда, моя Королева, но никакая дорога не трудна, если она ведёт к тебе, — ответил Гард, вложив в эту ритуальную фразу куда больше того, чем сказал. И Эн-Риэнанта поняла его, приникла к нему на мгновение и тут же отстранилась, заботливо ощупывая тончайшей Инь-магией всю структуру тел Янтарного Ярла: всё ли с ним в порядке?

— Ну вот, всё как всегда, — с напускной обидой проворчал Грольф, — вот она, Инь-Янь равнозначимость! Мы занимаемся делами, спасаем Миры, а они загорают на солнышке! А если…

— А если я сейчас, — не осталась в долгу Селиана, — просмотрю твою память, Жёлтый Бродяга, и увижу, какими делами ты занимался в других Реальностях? Знаю я, какие следы ты обожаешь выискивать в чужих Мирах и постелях, следопыт!

Вместо ответа Грольф сгрёб Хранительницу и крепко обнял, не обращая внимания на её притворное сопротивление.

— Я так думаю, Сель, — глубокомысленно произнёс он, лаская жену взглядом, — мне надо немедленно доказать свою невиновность. У тебя нет тут поблизости уютного уголка, где усталый путник может смыть с себя пыль звёздных дорог? Ты посмотри, сколько на мне этой пыли!

Слова Грольфа не были всего лишь метафорой: Маги, пересекавшие Границы Миров, уносили на своих физических телах микроскопические частицы материи иных Реальностей, и не всегда эти частицы были безобидными. С дороги надо умыться — для эсков это древнее правило имело особый смысл.

— А больше ты ничего не хочешь? Может, мне ещё вымыть тебя собственноручно?

— Хм, — Янтарноголубой Маг изобразил на лице напряжённую работу мысли. — А ты знаешь, Звёздный Владыка домена Таэоны не будет возражать, если Глава Синклита Мудрых Объединения Пяти Доменов поможет ему совершить омовение… с добавлением доброй толики тантрической магии. Нет, мне определённо нравится эта твоя идея!

С этим словами он подхватил улыбающуюся Селиану на руки и исчез вместе с ней.

— А куда пойдём мы с тобой? — спросил Гард, глядя на тающий след энергетической воронки, в которой исчезли Селиана и Грольф. — Вот неуёмные, — добавил он, имея ввиду Владыку и Мудрую, — они когда-нибудь подерутся. Не зря их прозвали Невозможной Парой.

— Они совпадают, — очень серьёзно ответила Эн-Риэнанта, — а всё остальное — неважно. А мы с тобой пойдём в мой звёздный шатёр — мы ведь тоже две половины единого целого, и самая короткая разлука кажется нам слишком долгой. Тебя не было десять стандартных дней — десять веков. А новости смежных Миров подождут — недолго, но подождут.

И на открытой террасе дворца, с которой открывался великолепный вид на столицу Ключевого Мира, цветным смерчем закрутилась ещё одна энергетическая воронка.

Они отсутствовали недолго. Солнце Ключевого Мира только-только миновало зенит, когда все четверо эсков вернулись на террасу. И вернулись уже не просто людьми, мужьями и жёнами, встретившимися после разлуки: они вновь стали сверхсуществами звёздной расы, вершителями судеб. Ложекресла послушно сдвинулись в круг — два недостающих Грольф и Гард сотворили мимоходом, — и Маги заняли свои места. Лица эсков были бесстрастны и холодны — на их плечах снова лежала тяжесть всех Миров Объединения Пяти Доменов.

— Рассказывайте, — коротко уронила Эн-Риэнанта: уже не любящая жена, но Звёздная Королева.

— Мы вошли в эту новую Реальность, — ответил Гард. — Вшестером: с нами ходили Эйви, Лиэз — она стала полноправной эскиней — и Хэсти с Астером.

Селиана метнула быстрый взгляд на своего мужа, но ничего не сказала и даже не промыслила — время шуток кончилось, и всё личное отступило перед Долгом Хранителей Жизни.

— Спасённые имели на это право, — пояснил Грольф, — они воплотились на Третьей планете. Хэсти затратила немало сил на этот Мир, а Капитан Алого Ордена выполнял свой Долг — защищал всех нас. В неведомых Реальностях ни один меч не бывает лишним.

— Вы хотите сказать, что эта новая Реальность повторяет ту, в которой Третья планета системы Жёлтой звезды засыпана радиоактивным пеплом? — Селиана не зря носила титул Главы Синклита Мудрых: она умела делать безошибочные выводы даже на основе намёков.

— Повторяет, — Гард кивнул, — почти полностью. Та же планета, та же раса Носителей Разума. Разница только в том, что в этой Реальности не было ядерной войны, опустошившей так хорошо знакомую нам всем старую добрую Третью планету. Пока не было, — добавил он.

— Пока? — тонкая бровь Королевы дрогнула. — Значит, война может случиться и там?

— Может, — сказал Грольф, — и даже, скорее всего, война будет. Причины…

— Подожди, — остановил его Соправитель, — давай по порядку. Во-первых, эта новая Реальность ещё более локальна, чем я предполагал: она ограничена только самой Третьей планетой — даже её естественный спутник принадлежит уже Привычному Миру. Это как бы выпуклость в ткани Мироздания, быстро сходящая на нет при незначительном удалении от Третьей. Из новой Реальности видны и другие планеты системы Жёлтой звезды, и звезды, и другие галактики Привычного Мира, но сама она из этого Мира не видна — мы видим старую Третью планету. Однако есть основания предполагать, что обе Реальности равнозначны, и обе могут влиять на Привычный Мир. Сейчас влияние первой Реальности сильнее, но это может измениться: вторая Реальность вытеснит первую. А может, и наоборот — кто знает?

— Знать бы ещё, как возникла эта вторая Реальность. Не только моим Мудрым, но и Магам любой другой Высшей Расы — в том числе и всезнайкам-Серебряным — неизвестен механизм рождения смежных Миров. Они просто появляются…

— …по воле Вечнотворящего, — вставил хозяин домена Таэоны.

— Это самое простое объяснение, не объясняющее ничего, — возразила Селиана. — Для нас…

— …мотивы, которыми руководствуется Творец Всего Сущего, не слишком понятны, и поэтому давайте не будем углубляться в философские дебри, — прервала её Эн-Риэнанта. — В чём ещё различие этих двух Реальностей, Соправитель Пяти Доменов?

— Магия.

— Магия?

— Да. В новой Реальности проросла магия. Дети Дарительницы Хэсти стали серьёзной самостоятельной силой — они теперь определяют ход развития этой Реальности. Но у них не всё гладко: старый мир отчаянно сопротивляется, и к тому же новые люди — их там называют людьми-индиго — разделены на разные кланы, и между этими кланами нет согласия. Вот поэтому Грольф, — Гард посмотрел на Янтарноголубого Мага, — и сказал, что там тоже может разразиться война.

— Сама-то Хэсти довольна, — добавил Звёздный Владыка. — Кроме людей-индиго, у неё всё получилось и с обитателями океанских глубин, причём в обеих Реальностях. Но чем всё это кончится — не знает никто. Слишком много векторов влияния: будущее этой новой Реальности не просто вероятностно, а многовероятностно. И я даже не вижу, где мы могли бы вмешаться, не нарушая Принципа Равновесия. Верховная Мудрая права — нам надо знать, как возникла вторая Реальность. Только тогда мы сможем действовать без опасения вызвать непоправимые последствия.

Эн-Риэнанта задумалась, перевела взгляд с Грольфа на Гарда и спросила, обращаясь к обоим Викингам:

— А вы не заметили там, в этой новорождённой Реальности, чьих-нибудь следов? Мы, эски, не умеем творить новые Миры — наши возможности ограничены творением маленьких мирков на стыках измерений да косметической корректировкой существующих Реальностей. А если допустить, что Серебряные научились это делать? На эту мысль наводят небольшие размеры этого открытого вами Мира-копии. Адепты Слияния очень интересовались Третьей планетой — что если интерес к ней у них не пропал?

— Они сами пропали, Королева, — возразил Грольф. — Прошла Волна Слияния — даже Всевидящее Око Алых не отыщет сейчас в Познаваемой Вселенной ни одного мало-мальски значимого сообщества серебряных эсков. Ни я, ни Гард, ни кто-либо из Искателей ещё не встречали на Дорогах Миров никого из Всеведущих с тех пор, как прокатилась последняя Волна.

— Я видел следы, — медленно произнёс Гард. — Правда, не в новой Реальности, а в старой, возле самой Границы, разделяющей эти Миры.

— Чьи? — одновременно спросили обе Магини. Ни Селиане, ни Эн-Риэнанте и в голову не пришло сомневаться в словах Ярла: Янтарные Маги не ошибаются, когда дело касается следов, оставленных кем-то на звёздных дорогах.

— Чёрных Разрушителей — я почувствовал запах их заклятий. Они были здесь. Скорее всего, разведка — след был очень слабым.

— Разрушители, значит, — задумчиво проговорила Глава Синклита. — Ну да, конечно, — они давненько не удостаивали нас своим вниманием… Но разве чёрные эски творят Миры? Они носители разрушения! Создание ими любой упорядоченной структуры на уровне новой Реальности противоречит самому Предназначению Детей Зла!

— Этого я не знаю, — Гард пожал плечами. — Я знаю только, что следы Чёрных Магов были — я их видел. И не только возле Барьера Миров — Разрушители побывали и на четвёртой планете системы Жёлтой звезды.

— На Четвёртой? — удивилась Звёздная Королева. — Насколько я помню, там есть база Технодетей — они основали её после того, как мы отвлекли их внимание от Третьей. Но что могло заинтересовать Чёрных? Экспедиция галактиан? Несерьёзно — не тот уровень. Вот если бы там была местная раса Носителей Разума, тогда…

— Не знаю, — повторил Гард. — Чёрные Маги-Разрушители оставили свои следы возле Границы между двумя Реальностями Третьей планеты и на Четвёртой планете — значит, их там что-то интересовало. Что именно — вам виднее. Я Жёлтый Искатель, следопыт и охотник, — я принёс известия, за точность которых ручаюсь. Думайте — у вас гораздо больше опыта в таких делах, Хранительницы Жизни.

— Ты не только Маг-Искатель, — заметила Эн-Риэнанта, — ты ещё и Соправитель Пяти Доменов.

— Да, но я не переоцениваю свои силы, — спокойно ответил Янтарный. — Какой эск ради бахвальства будет браться за дело, которое ему не по плечу? Признание слабости в чём-то не есть признак слабости.

— Мы будем думать вместе, — холодно сказала Звёздная Королева. — Не стоит играть в первобытное племя, в котором мужчины приносили шкуры убитых зверей, а женщины их выделывали. Мы эски, а не пещерные дикари Юной Расы. К тому же обе эти Реальности — всего лишь малая часть Миров Объединения, Соправитель Гард. У нас есть и другие заботы. А пока я считаю, что надо сделать ещё один разведывательный рейд на Третью и на Третью-копию. Может быть, удастся найти…

Она не договорила, потому что в этот момент все четверо одновременно услышали — нет, восприняли, — Голос, внятно произнёсший:

— ЭТОГО ДЕЛАТЬ НЕ НАДО.

Скаут шёл на малой высоте. Кораблём управлял Пилот-Процессор, следовавший стандартной программе, и скаут, выдерживая заданную высоту полёта, повторял все неровности рельефа. Впрочем, неровностей было немного — внизу расстилалась монотонная красноватая пустыня, меченая кое-где метеоритными кратерами. Разреженная атмосфера Четвёртой планеты системы Жёлтой звезды пропускала небесные камни, и они оставляли шрамы на унылом лике этого мира. Высоких гор в этом районе не было — огромные вулканы располагались ближе к экватору, — лишь иногда местность плавно повышалась и снова понижалась.

— Ещё час такого полёта, и я попросту усну! — один из пилотов, молодой галактианин с кодовыми признаками мичмана на униформе флота Дальней Разведки, бросил взгляд на псевдоэкран с ползущей по нему светящейся линией. — Траектория похожа на сканограмму покойника, да и внешний вид этой планеты — не картина под названием «Торжество жизни».

— Не горячись, Теллиар, — отозвался второй галактианин. — Летая с твоим отцом, я видел чуть ли все уголки Галактики, и хорошо знаю, что жизнь — это очень редкий цветок. Куда больше вот таких мёртвых планет, куда она или ещё не пришла, или уже ушла. А ещё больше планет, на которых жизни вообще делать нечего. Разве что попадёт такой мёртвый мир в планы Совета Правящих, и они нашпигуют её мощными ГАЭ от экватора до полюсов. Да только не любит старый Квинт эти наши искусственные миры — они похожи на манекены. Не умеют Творители Машин создавать жизнь, не умеют…

Квинт действительно был стар — он годился Теллиару по меньшей мере в прадеды, — однако офицером звёздного флота так и не стал. И не то чтобы у него не хватало интеллекта для получения соответствующего образования, нет — ему это просто не было нужно. Квинту хватало того, чего он достиг — прекрасный оператор ГАЭ и завзятый космический бродяга, не мыслящий себе иной жизни, кроме как на борту крейсера Дальней Разведки, старый галактианин чувствовал себя на своём месте и больше не хотел ничего. Квинт равнодушно отнёсся к случившемуся много лет назад разрыву со своей подругой и даже не пытался найти себе другую партнёршу для типового союза — ведь звезды остались с ним, и никто их у него не отнимал. На здоровье он не жаловался и надеялся долетать до конца своих дней, а может — если удастся обмануть медицинский компьютер, — и умереть на борту звездолёта, чтобы по традиции Дальней Разведки быть похороненным в чёрной пустоте открытого космоса. Таких, как Квинт, на флоте называли боцманами — в табели о рангах такого звания не было, однако ценилось оно очень высоко: адмиралы зачастую не помнили имён своих лейтенантов и капитанов малого уровня, но всех боцманов знали не только по именам и кодам, но и в лицо.

Теллиар являл собой полную противоположность Квинту — они походили друга на друга примерно так же, как стремительный горный поток похож на кряжистый замшелый утёс. Молодой галактианин недавно закончил Академию Полётов, получил коды мичмана и назначение сюда, на Окраину, в состав Четвёртой Экспедиции у Ореты Зет. Ни ему самому, ни его отцу, второму адмиралу в отставке Даэцию, и в голову не пришло использовать какие-то связями для того, чтобы добиться тёпленького местечка. «Дорогу надо пройти с начала, — так сказал Теллиару отец, узнав о его назначении, и добавил: — И хорошо, что ты полетишь к Орёте Зет — интересное место, очень интересное…». Молодой мичман был с этим согласен — он слышал разговоры матери и отца, касавшиеся именно этой звезды, да и адмирал кое-что рассказывал сыну о том, что случилось в системе Ореты Зет двадцать пять лет назад.[12]

Разумеется, эти рассказы Даэция не предназначались для посторонних ушей. Теллиар прекрасно понимал: поделись он хоть с кем-нибудь из сокурсников или подружек тем, что рассказывал ему отец, и проблемы с комиссией по охране ментального здоровья возникнут автоматически (тем более теперь, когда Признавших Необъективное вот-вот объявят вне закона). И Теллиар даже не догадывался, что Даэций и Лилит радовались отправке сына на Окраину ещё и потому, что они знали: домашние миры Технолидеров в центре Галактики накануне большой смуты. «За дочь я спокойна, — сказала Лилит мужу, блокировав все линии внешней связи в их доме, — Вионика умеет держать себя в руках. А вот её брат — весь в тебя: сначала хватается за бластер, а потом уже думает. Любая горячность сейчас опасна — пусть повзрослеет немного там, на Окраине». Даэций не стал спорить о дурной наследственности — он был согласен с Лилит в главном: Теллиару лучше пока побыть подальше от зорких глаз КОМЗа — комиссии по охране ментального здоровья, всё больше и больше походившей на тайную полицию.

На Базе Теллиара приняли хорошо, хотя и несколько настороженно: многие знали, кто такой второй адмирал Даэций. Но холодок быстро растаял, когда товарищи увидели, что молодой мичман не спекулирует именем и заслугами отца и не требует для себя поблажек и привилегий. И Квинт взял Теллиара под опеку не только из уважения к Даэцию, которого старый боцман знал много лет, но и потому что «сынок», как называл его Квинт, — про себя, а иногда и в не нарушающих субординацию беседах с глазу на глаз, — понравился ветерану флота Дальней Разведки. Поэтому Квинт и летел сейчас с Теллиаром вторым пилотом — он видел горячность молодого офицера и хотел скомпенсировать её своим опытом и холодной рассудительностью. Боцман за сто с лишним лет странствий по Галактике повидал всякого, и с горечью вспоминал юных мичманов, так и не ставших лейтенантами. И что с того, что эта планета кажется пустой и безопасной — Неведомое многолико, и никто не знает, как и когда оно может оскалить зубы.

Они летели над планетой со скоростью её вращения. Скаут покинул Базу в полдень, и с тех пор не отстал от него ни на минуту. На Базе, ушедшей на неосвещённое полушарие, давно наступила ночь, а за бортом корабля-разведчика по-прежнему стоял тусклый день — свет далёкой Ореты Зет вряд ли можно было назвать ослепительным. Облетев Четвёртую, скаут должен был вернуться на Базу тоже в полдень, только уже в полдень следующего дня — ночь не могла догнать стремительно несущийся маленький кораблик.

— Ты прав, мёртвых планет большинство, — согласился Теллиар, вглядываясь сквозь прозрачные стенки полусферической кабины в пустыню, тянувшуюся до самого горизонта, — и эта, похоже, тоже из их числа. Зато мы можем идти с материальной составляющей корпуса скаута восемьдесят процентов — расход энергии гораздо меньше, чем в маневренном режиме, когда нужно почти полностью переводить корабль в форму поля. В этой пустыне нет глаз, способных обратить на нас внимание, — сканеры не фиксируют никаких признаков жизни. Так и долетим себе спокойно и без приключений.

«Когда-то и я горевал, не встречая приключений, — боцман мысленно улыбнулся, — пока не поумнел и не понял, что чем меньше приключений, тем выше вероятность остаться в живых. Дай бог Галактики, чтобы и ты, сынок, тоже это понял, а старый Квинт постарается помочь тебе дожить до возраста понимания».

— Технократы из научного отдела экспедиции полагают, — сказал он, одновременно следя за символами на псевдоэране, за панорамой за бортом и за выражением лица мичмана, — что эта планета не всегда была мёртвой. Посмотри на цвет этой песчаной пыли — это же окислы. Значит, здесь был кислород, и могла быть жизнь на кислородной основе. А потом…

— А потом грохнулся астероид, оставивший исполинский кратер и вздыбивший кору на противоположной стороне планеты, — представляю, какова была сила удара! Атмосферу сорвало, океаны выплеснулись в небо, как вода из чашки, по которой стукнули кулаком, и всё. Даже если здесь была какая-то цивилизация, то ни одно строение не могло уцелеть при такой катастрофе. И величественные храмы древних богов, — Теллиар пристально посмотрел вдаль, словно надеясь увидеть там таинственные развалины, — обратились в пыль. А красный песок — это высохшая кровь могущественной цивилизации, чьи корабли летали по всей Галактике ещё тогда, когда предки Технолидеров только-только выковали первые бронзовые мечи.

— Ты, часом, стихи не пишешь, мичман? Это не грех, сынок, — я ведь когда-то тоже был молодым, — боцман очень постарался, чтобы в его вопросе не прозвучала насмешка.

— Нет, — быстро ответил Теллиар, однако смущение, отразившееся на лице молодого галактианина, явно свидетельствовало о том, что он не совсем искренен.

— Не смущайся, — Квинт добродушно улыбнулся. — Настоящий Звёздный Навигатор — он непременно поэт в душе, верно тебе говорю. Многие из них, выходя в отставку, начинают наговаривать на кристаллы свои произведения. К тому же я не Дагабур, не видящий ничего, кроме формул и параграфов устава.

При упоминании имени начальника экспедиции, третьего адмирала Дагабура, по лицу Теллиара пробежала тень — адмирала не любили ни рядовые, ни офицеры, ни Творители Машин из научного отдела экспедиции. И не любили они адмирала вовсе не за его строгость и педантичность — это дело обычное, — а за некую непонятную странность, всё чаще и чаще проявлявшуюся в словах и поступках Дагабура. Как-то раз один из лейтенантов, получивший от адмирала разнос за неточную регулировку одного из генератор-эмиттеров флагманского крейсера, жаловался в кругу офицеров: «Выговор — это ладно, в конце концов, Монстр был прав, но вот когда он посмотрел на меня, — лейтенант сделал многозначительную паузу, — мне показалось, что меня выкинули в открытый космос без защитного поля. Холод и тьма — вот что было в его глазах, чтоб мне дезинтегрироваться!». С ним согласились — кое-кто из офицеров тоже замечал за начальником экспедиции что-то похожее, — и прозвище «Монстр» стало вторым именем Дагабура.

— Послушай, Квинт, а ты знал его раньше?

— Кого, Дагабура? Знал, конечно, — я ведь знаю всех адмиралов Зет-сектора ещё с тех времён, когда они были кадетами-практикантами, — с оттенком хвастовства ответил старый боцман. — И ты знаешь, ничего такого плохого за ним раньше не замечалось. Да, он всегда был строг, — а каким же ещё должен быть командир? Когда на борту нештатная ситуация, тут уж не до любовной лирики. Но вот потом, после того, как он стал Начальником Четвёртой Экспедиции… И ты знаешь, тут вот какая история тёмная, — Квинт понизил голос, словно кто-то мог их подслушать. — Крейсер «Настырный», на котором прилетел Дагабур, по дороге сюда прошёл сквозь пылевое облако. Ничего особенного, плотность — тьфу, детекторы едва пискнули, и повреждений никаких, только наш адмирал, принимавший в центральном всю интегральную картинку параметров этого облака, вышел из рубки с каким-то странным лицом. Мне об этом рассказал один мой старый знакомый, боцман с «Настырного». А потом всё и началось — я-то знал Дагабура раньше, и могу тебе сказать: очень он изменился, очень. Знать бы ещё, в какую сторону…

— А можно ли поговорить с этим твоим боцманом? — спросил Теллиар. Чутьё ученика Признавших Необъективное подсказывало молодому галактианину: за этим что-то кроется.

— Уже нет, — Квинт помрачнел. — Ты ещё не знаешь, а я видел сводку потерь флота. Она вообще-то секретная, но у нас, боцманов, есть кое-какие привилегии. «Настырный» не вернулся к центру Галактики — погиб со всем экипажем. Разнос ГАЭ — случай вообще-то редкий, хотя я таких помню с десяток. Так что наш славный адмирал — единственный из тех, кто был на борту крейсера во время встречи с тем загадочным облаком и остался в живых, все остальные уже каются в грехах перед богом Галактики. Но кто будет спрашивать его о подробностях этой встречи, верно? Хотел бы я взглянуть на такого смельчака!

«Им буду точно не я» — подумал мичман, но ничего не ответил. Помолчав, он сказал, возвращаясь к прежней теме разговора:

— Мёртвых планет в системе Ореты Зет стало больше. Была на Четвёртой жизнь, не было её — в любом случае эта планета умерла давно, а вот Третья — совсем недавно.

— Третья не умерла — планету убили её обитатели. Там сейчас пустыня вроде этой, — боцман кивнул на окружавший скаут безжизненный ландшафт, — и к тому же радиоактивная. И Третья не совсем умерла — там кое-где прячутся остатки населения. Порасспроси ребят, летавших туда, — они тебе расскажут.

— Расскажут, как же, — усмехнулся Теллиар. — Я ведь не боцман — у меня привилегий нет. Хотя об этом можно догадаться — не зря же экспедицию не свернули. Держать крейсер и полсотни скаутов в звёздной системе, где нет жизни — это слишком расточительно. Адмирал, насколько мне известно, просил оставить здесь и «Настырного», да только командование сочло это уже лишним.

— А жаль, — отозвался Квинт. — Останься «Настырный» здесь, его команда, может статься, была бы жива, и ты смог бы поговорить с моим старым приятелем, упокой космос его душу. А мёртвые — они неразговорчивы: что люди, что планеты.

— Люди — да, а вот планеты… — Теллиар вдруг приподнялся в кресле, впившись глазами в какую-то точку прямо по курсу. — Смотри!

Квинт недоумённо взглянул на псевдоэкран, затем проверил показания сенсоров, следивших за поверхностью планеты, и только потом посмотрел туда, куда напряжённо всматривался молодой галактианин. И увидел…

…впереди монотонность пустыни нарушал невысокий холм. На первый взгляд, вроде ничего особенного, если не принимать во внимание, что холм был не песчаным, а каменным, — сенсоры уже выдали дистанционный анализ породы, — и форму имел странную.

— Беру управление, — почти выкрикнул мичман, опуская руки на сенсорную панель.

— Внимаю, слушаюсь и повинуюсь, Хозяин, — ответил Пилот-Процессор.

Квинт хотел возразить, но Теллиар взглядом дал ему понять, кто здесь командир, и боцман только вздохнул. «Эх, молодёжь, молодёжь, — подумал ветеран. — Ладно, действуй, а старый Квинт последит за твоими действиями, и внимательно последит».

Но вмешательства не потребовалось — Теллиар всё делал правильно. Странный холм быстро приближался, и мичман набрал высоту и описал широкий полукруг, разглядывая его сверху.

— Великий бог Галактики! — прошептал изумлённый боцман. — Такого я ещё не видел!

Перед ними был каменный лик — округлое женское лицо, обращённое к небу. Глаза каменной женщины были закрыты, а в уголке глаза застыла слеза — светлая на фоне тёмного камня, из которого состоял (или был сделан?) этот удивительный барельеф. Что это лицо, а не просто холм, можно было увидеть только сверху, с приличной высоты, и Квинт удивился чутью молодого мичмана. «А ты не прост, — подумал он с уважением, — надо же, заметил эту штуку раньше, чем среагировали приборы! У Демона Плазмы вырос достойный сын».[13]

Черты лица были чёткими, хотя скептик наверняка счёл бы этот холм естественным образованием — в Галактике чего только не встретишь. Но ни старый космический бродяга Квинт, ни молодой мичман Теллиар скептиками не были. К тому же сенсоры определили, что лицо и слеза состоят из разных минералов — в толще холма не было ни малейших следов прозрачного камня, образовавшего слезу.

— Садимся, — решительно бросил молодой галактианин, и Квинт даже не подумал возражать. Губы старого боцмана шевелились, и по ним можно было прочесть: «Звёздная женщина…».

Но им не удалось опуститься на поверхность и коснуться каменного лика — ожил канал экстренной связи.

— Внимание! — гремел механический голос. — Всем скаутам — срочное возвращение на Базу! Всем — немедленно возвращайтесь! Подтвердить получение приказа! Повторяю…

Теллиар побледнел и через силу выдавил из себя:

— Здесь «базовый-55». Приказ принят и понят. Возвращаемся. — Он хотел сказать что-то ещё — наверное, сообщить о своей удивительной находке, — но вместо этого спросил: — Что случилось?

— Непонятные изменения на Третьей планете, — невидимый оператор снизошёл до объяснений. — Ситуация может быть опасной. Возвращайтесь на форсаже. Конец связи.

— Что там у них ещё? — недовольно проворчал Квинт, провожая взглядом быстро удаляющийся холм-барельеф. — Мёртвые аборигены Коварной Планеты восстали из могил и кинулись на своих утлых космических пирогах к нам, размахивая атомной дубиной?

— Вернёмся — узнаем, — лаконично ответил мичман.

Он задал курс, высоту и скорость полёта и передал управление Процессору. По лицу Теллиара Квинт понял, что тот не склонен продолжать беседу, но всё-таки спросил:

— Как ты думаешь, кого оплакивает эта каменная богиня? Судьбу своей планеты? Или судьбу Третьей? А может, она оплакивает нас, нарушивших её тысячелетний покой?

Сын Даэция не ответил — он думал о своём.

Эски гордятся своей бесстрастностью. И они действительно избавлены от множества мелких страстей и страстишек, хотя и сохранили кое-какие эмоции, унаследованные от своих древних предков. Но сейчас ледяная броня знаменитой эскианской бесстрастности хрустнула и рассыпалась на стремительно тающие обломки: потрясение было слишком сильным. Все четверо ждали продолжения Контакта, и всё-таки оно стало неожиданностью. И главное — дети магии сразу же ощутили поистине неописуемую мощь обратившейся к ним Сущности. Так мог звучать голос Вселенной и её бессмертных сестёр Бесконечности и Вечности или же голос самого Творца Всего Сущего, а Древние, если верить манускриптам Хранителей, были всего лишь производной Вечнотворящего, Носителями Разума, пусть даже прошедшими долгий путь совершенствования и достигшими головокружительных высот развития. Это и потрясло четверых сильнейших Магов Объединения Пяти Доменов — такого они не ожидали.

Ложекресла Эн-Риэнанты и Гарда отодвинулись в разные стороны, и между ними на освободившемся пространстве возникло пятое кресло — точь-в-точь такое же, как остальные, — превратив тетраграмму в пентаграмму. И на этом пятом ложекресле материализовалась фигура того, кому принадлежал Голос.

Внешне фантом — а в том, что это фантом, у Магов не было ни малейших сомнений, — ничем не отличался от эсков: та же гуманоидная форма тела, и даже свободная струящаяся одежда была эскианской. Однако кое-какие мелочи отличали этот призрак от порождений привычной магии.

Прежде всего опытным Магам бросилась в глаза скорость материализации фантома. Призрак не сгущался, как это обычно бывает, — дубль возник мгновенно: ничтожно малый промежуток времени тому назад его ещё не было. Для подобного акта творения требовалась энергия, достаточная, чтобы испепелить весь Ключевой Мир. Древние имели мгновенный неограниченный доступ к вселенской Силе в любой точке Мироздания — для такой мощи лучше всего подходило определение «божественная». Представшая перед эсками Сущность была неотъемлемой частью Познаваемой Вселенной — она жила в ней, как рыба в воде, тогда как Маги Высших были пусть даже умелыми, но пловцами, скользившими по поверхности. От копии веяло предельной мудростью, обретённой за миллионы лет, — Адептам Слияния, именующим себя Всеведущими, такой уровень постижения Неведомого даже не снился.

Эски заметили и ещё кое-что: одежда дубля казалась застывшей краской, обтёкшей его призрачное тело, и в чертах лица фантома присутствовала некая незавершённость. В сотворённом Древними призраке не было жизни — на террасе дворца Звёздной Королевы появилась великолепно сделанная материальная копия, лишённая тех тёплых штрихов, которыми обладают фантомы, созданные Магами. «Да они просто отвыкли! — поняла вдруг Эн-Риэнанта. — Скорее всего, Древние вообще не имеют материальных тел — они существуют в форме чистого объёма сознания. Зачем им облекаться плотью, если они не общаются с нами или с иными Носителями Разума?».

— Ты права, — дубль-копия повернула голову и посмотрела на Королеву ничего не выражающими глазами. — Я постарался адаптироваться к вашему уровню понимания — вам привычней общаться с порождениями грубоматериального мира. А мелочи, на которые вы все обратили внимание, я сейчас подкорректирую.

И действительно, лицо Древнего ожило, в глазах появился блеск, и платье Сущности перестало напоминать лаковую эмаль.

— Почему не надо? — неожиданно спросила Селиана, и трое остальных Магов не сразу поняли, что вопрос Главы Синклита относится к содержанию фразы, прозвучавшей в самом начале Контакта.

— Потому что обе эти Реальности, — голос копии звучал бесстрастно, но стал похожим на обычную звуковую речь эсков, — скоро прекратят существовать порознь. Они сольются, и любой материальный объект извне, оказавшийся в любой из них в момент слияния, будет необратимо разрушен. Зачем нужны бессмысленные жертвы?

— Великий… — начала было Эн-Риэнанта, но Сущность её прервала:

— Не надо употреблять по отношению ко мне высокопарных прилагательных. Разве вам, эскам, нужно, чтобы Юные воздвигали вам храмы и молились на ваши изображения или изваяния? Или Юным нужно, чтобы пчёлы роились вокруг человеческих статуй, слепленных из воска? Все Носители Разума равны — отличаются только ступени, на которых они стоят. И ещё одно: мы, Древние, достигли слияния Инь и Янь — в этом отношении мы неразличимы. Я создал себе Янь-тело, — фантом взглянул на свою ладонь, — но на самом деле мы двуедины. И мы бессмертны — в обычном значении этого слова — нам нет нужды продолжать свой род.

Эски молчали, но Древнему не требовались их слова — достаточно было мыслей.

— Я пришёл потому, что для вас настало время сделать новый шаг. Вы подросли, дети магии, и вы вправе подняться выше. Я вижу, у вас много вопросов — спрашивайте. Ни к чему обрушивать на вас лавину знаний — Неведомое становится Ведомым по частям.

— Ты говорил, ве… — Королева запнулась и досадливо поморщилась, — о слиянии двух Реальностей. Что это значит? И как появилась Реальность-копия Мира Третьей планеты? И вообще, как рождаются Миры?

— Много вопросов, — лицо Древнего дрогнуло в слабом подобии улыбки, — начнём с последнего. Новые Реальности создаём мы: Творящие Миры наше имя.

— Вы? — воскликнули все четверо — прорвало даже до сих пор молчавших Викингов.

— Мы, — спокойно подтвердила дубль-копия, — той самой волею Вечнотворящего, на которую ссылаются и Серебряные, и Алые Маги. Процесс запущен в Изначальные Времена — Мироздание пузырится, расширяя пределы Познаваемой Вселенной. И все эти пузыри — дело наших рук, которых у нас вообще-то нет.

— Значит, — Гард внимательно посмотрел на призрака, — не мы, эски, а вы, Древние, являетесь посредниками между Вечнотворящим и его творениями?

— Нет, — фантом качнул головой. Древний непрерывно корректировал копию, наделяя её привычными для эсков жестами. — Посредники — вы, высшая форма Носителей Разума, обладающая грубоматериальными телами.

— А…

— А мы и Вечнотворящий — это одно и то же. Мы часть Его, и Он живёт в каждом из нас. После того, как мы остановили Чуждых и вытеснили их в Хаос, Весы опасно качнулись. Такое Нарушение Равновесия грозило гибелью всей Познаваемой Вселенной, и чтобы этого избежать, мы стали частью Творца Всего Сущего, уступив своё место вам, эскам. Равновесие восстановилось: у каждого из ваших сообществ своё Предназначение. А Чёрные продолжают делать то, что некогда делали Чуждые: созидание уравновешено разрушением. Уничтожить чёрных эсков нельзя — тогда вам придётся уйти вслед за нами, — но нельзя и прекратить с ними бороться, ибо тогда Познаваемая Вселенная вернётся в бездну Ничто Вне Всего.

— Вы творите пустые Миры? — вмешался Грольф.

— Пустые. Дальнейшее вам уже известно: вы, Искатели, находите новые Реальности, пригодные для посева жизни, Дарители их засевают. Если посев оказался удачным, приходит время Разума — этим тоже занимаются Зелёные Маги. А потом, — призрак перевёл взгляд на Магинь, — наступает ваш черёд, Хранители Жизни. Ваши манускрипты не лгут — надо только правильно понять их содержание.

— Значит, вы творите пустые Реальности, — повторил Янтарноголубой Маг. — А как же тогда копия Третьей планеты системы Жёлтой звезды? Или это не дело ваших рук, которых у вас нет?

— А вот это уже второй вопрос, заданный Звёздной Королевой Эн-Риэнантой, — копия улыбнулась настоящей улыбкой. Могучая магия помогла Древнему вспомнить всё забытое за миллионы лет — теперь фантом был неотличим от призрака из тех, которых творят эски.

— Любой Разум, — фантом поочерёдно посмотрел на всех четверых Магов, как учитель на своих учеников, — влияет на Мироздание. И будущее Реальности, населённой разумными, становится вероятностным. Будущее творится ежедневно и ежечасно — каждый осознавший себя Носителем Разума влияет на его изменение. Свобода выбора — слышали о такой?

— Но в Познаваемой Вселенной несчётное множество Миров, населённых несчётным количеством Разумных! — Селиане Мудрой явно не нравилась роль глупой ученицы. — И если все они непрерывно плодят новые Реальности, то Мироздание давно уже осушило бы Хаос до дна, которого у него нет!

— Во-первых, — в противоположность эскам, забывшим свою бесстрастность, фантом был по-прежнему невозмутим, — Лавины.

— Лавины?

— Лавины Хаоса. Вы, Маги, считает их стихийным бедствием, а они просто стирают ненужное — уничтожают бракованные и лишние Реальности, попутно зацепляя и здоровые: они всё-таки рождены нерассуждающим Хаосом. Лавины — это тоже проявление Великого Закона Равновесия. Нет абстрактного Добра и Зла — или для тебя это новость, Магиня по прозвищу «Мудрая»?

Селиана молчала, и Эн-Риэнанте поняла, что впервые видит пристыженную Главу Синклита.

— А во-вторых, — продолжал Древний, — не сами Разумные творят новые Реальности — такое неподвластно даже вам, Маги-эски Высших Рас. Великое множество устремлений и желаний образуют суммарные вектора, возмущающие единое ментальное поле Мироздания. И мы, Древние, — или, если хотите, Вечнотворящий, — замечаем эти вектора и действуем. А точки выбора, о которых знают учёные подростковых рас, — это травинки, ломающие хребты драконам. Пролетает маленькая колибри, задевает крылышком огромный камень, и камень рушится вниз, рождая камнепад. Но сначала нужны были усилия многих — вода подмыла скалу, ветер выветрил её поверхность, сместив центр тяжести, жар и холод откололи лишние куски, тугие травяные стебли, пробиваясь из-под земли, упёрлись в камень, который должен упасть. И только потом прилетает колибри.

Маги слушали, не осмеливаясь больше его перебивать, — нет ничего зазорного в том, чтобы узнать что-то новое от того, кто знает больше тебя.

— Мы давно уже заметили Третью планету. На будущее этого Мира работали многие — и сами её обитатели, и вы, Хранители Жизни. Будущее Третьей творили Эндар с Натэной, и павший в битве при Лабиринтах Принц Та-Эр, и ты, Грольф, остановивший Разрушителей, и Поэт-Посланник, и Эйви-Спасённая, и Хэсти, и миллиарды простых людей — мыслителей, учёных, творцов, — живших и умерших в этом Мире. Но были и Чёрные, и был Дракон, и была безумная Тллеа, и был Демон, пожравший души миллиардов людей и накинувший на Третью покрывало Тьмы.[14] И Мир Третьей планеты системы Жёлтой звезды не удержался на краю пропасти — отрицательный вектор стал больше положительного. Закон Равновесия властен над всеми — в том числе и над нами, Древними, — и вспыхнул Адский Огонь.

Эски молча слушали.

— И всё-таки все ваши труды, Хранители, не пропали даром. Из будущего этого Мира донёсся крик, который был услышан — услышан не только людьми, но и нами. И мы пришли, и родилась новая Реальность-копия, которую нашёл Гард. И прилетела колибри — девочка с задатками магини. Конечно, она сама не смогла бы остановить самолёт со смертью на борту, это сделал я, но я был всего лишь Исполнителем, получившим право исполнить волю многих людей, страстно желавших лучшего. А теперь, — фантом обвёл взглядом Магов, замерших в благоговейном молчании, — я отвечу на первый вопрос хозяйки Пяти Доменов: о слиянии двух Реальностей, из которых родится одна.

Они вернулись на Базу на рассвете, почти догнав убегающую ночную тень.

Приглядевшись, Квинт слегка присвистнул: над куполами строений Базы возвышался гигантский шар галактического крейсера — флагманского корабля экспедиции. Обычно он находился на орбите Четвёртой планеты, и если адмирал приказал крейсеру опуститься на её поверхность, значит, ситуация действительно непростая. И бортовые сенсоры скаута тут же подтвердили это предупреждающим писком: вся База была прикрыта защитным полем — для возвращающихся кораблей-разведчиков в нём был оставлен единственный узкий коридор.

Приземлившись на широкой площадке, где уже теснились десятки других скаутов, и оставив корабль на попечение устремившихся к нему сервисных машин, Теллиар и Квинт поспешили к командному куполу, подгоняемые голосом дежурного лейтенанта, которому они доложили о своём прибытии. Страж-санитарная плёнка, считав их идентификационные коды и сверившись с данными компьютера, пропустила пилотов внутрь купола.

— Хм, — пробормотал боцман, поднимаясь с Теллиаром по транспортному пандусу, ведущему на верхний ярус. — Сколько предосторожностей… Можно подумать, что нас уже осаждают полчища врагов.

Мичман не ответил. Он был по-прежнему занят своими мыслями, и к тому же знал, что старый служака ворчит по привычке — на самом деле Квинт уважал меры безопасности и никогда не считал их излишними. О своей находке в пустыне Теллиар решил пока никому не докладывать — он видел, что командованию Базы сейчас не до этого.

Просторный зал на верхнем ярусе командного купола Базы был уже полон — Теллиар с Квинтом пришли чуть ли не последними. Отыскав пару свободных мест в заднем ряду, они едва успели перевести дух и оглядеться, как наступила полная тишина — все разговоры разом прекратились.

— Офицеры флота Дальней Разведки, — произнёс откуда-то с потолка механический голос, — почтение адмиралу и Технократам, Творителям Машин.

В дверном овале появились фигуры нескольких галактиан. Дагабур был одет в чёрную с золотом парадную адмиральскую форму, резко выделявшейся на фоне серых уникомбов[15] Технократов. Теллиар не раз видел мундиры высшего комсостава галактического флота — у его отца был точно такой же, — но сейчас эта форма почему-то показалась ему зловещей. Это впечатление усиливалось мрачным видом адмирала: Дагабур шёл к возвышению в центре зала, вокруг которого полукруглым амфитеатром поднимались ряды кресел, глядя в пустоту, как будто в зале никого больше не было, и от его фигуры веяло тёмным холодом.

Творители Машин заняли места на возвышении, а Дагабур подошёл к установленной на нём сенсорной панели.

— Офицеры флота Дальней Разведки, — негромко начал адмирал, окинув тяжёлым взглядом лейтенантов и мичманов, вставших при его появлении. — Я объявляю на Базе чрезвычайное военное, — он подчеркнул последнее слово, — положение с неукоснительным исполнением всех требований, предусмотренных Уставом Галактического флота

По залу пронёсся еле слышный шорох, и Дагабур повысил голос:

— Причин две. Первая, — он пробежался пальцами по панели управления, и в воздухе возникло синтезированное объёмное изображение третьей планеты системы Орета Зет. Шар начал медленно вращаться, и синь океанов сменялась тёмным цветом материков.

— Как вам всем известно, три года назад на Коварной Планете разразилась ядерная война. Так, — адмирал кивнул в сторону голубого шара, — эта планета выглядела до войны, а вот так, — начальник экспедиции вновь коснулся сенсорной панели, — после.

Голубой шар стал пепельным. Контуры материков изменились, изменился и наклон оси вращения Третьей, и положение полюсов. Всем участникам экспедиции была хорошо знакома эта картина — они наблюдали её не первый год.

— А вот так эта планета выглядит сейчас — запись сделана минувшей ночью.

Ответом было гробовое молчание. Коварная Планета, словно оправдывая имя, данное ей после исчезновения «Расправившего крылья», вновь изменилась: очертания её океанов и континентов отличались как от тех, какими они были три года назад, так и от тех, которые были видны в телескопах ещё вчера.

— Наши учёные, — Дагабур бросил взгляд на Технократов, сидевших с бесстрастными лицами, — не находят объяснения случившемуся. Первый принцип Дальней Разведки гласит: любое Неведомое может быть опасным. Подождём, понаблюдаем, а потом, если не будет никаких новых неожиданностей, произведём разведку этой планеты, которой так нравится менять пластику лица. Такова первая причина введения чрезвычайного положения, а вторая, — адмирал сделал паузу, — касается нас в куда большей степени, чем необъяснимые подвижки коры на Третьей. В наших центральных мирах начались беспорядки, которые можно назвать мятежом.

Теллиар почувствовал, как по спине пробежал холодок. «Неужели…»

— Да, мятежом, — с нажимом повторил адмирал. — Секта Признавших Необъективное встала в открытую оппозицию Совету Правящих и объявлена вне закона. У меня нет пока точных сведений о том, что происходит на наших планетах в центре Галактики, — я жду следующего сеанса гиперсвязи. Но как адмирал и начальник экспедиции, я обязан заявить, что любые попытки нелояльности Совету — если таковые будут иметь место здесь, на Базе, — будут пресечены самым решительным образом.

Дагабур обвёл мрачным взглядом собравшихся — а их было около двухсот, почти весь личный состав экспедиции, — и молодому мичману стало не по себе. «Знает он или нет о том, что я…». Но тут он почувствовал, что на него смотрит Квинт, и повернул голову.

«Не дрейфь, сынок, — яснее ясного читалось в глазах боцмана. — Старый Квинт рядом, и если что, он прикроет тебе спину».

— Деление Реальностей, населённых Разумными, — явление само по себе нередкое. Пока мы с вами беседуем, мои собратья разделили не один, и не два, и даже не десять таких Миров. Но чаще всего ход событий в копиях не слишком сильно отличается от хода событий в оригиналах: какой-то город основан на год раньше или позже, в какой-то битве погибло на тысячу солдат больше или меньше, то или иное научное открытие сделано в другой стране. И в результате через определённое время обе эти Реальности снова сливаются, хотя иногда одна из них — причём неважно, какая именно, — исчезает, стёртая очередной Лавиной Хаоса. Состыковывать подобные Миры — это для нас, Древних, рутинная работа. А вот ваш случай — особый. Это уже штучная работа, причём работа не слесаря, а ювелира.

Обитатели обеих Реальностей Третьей планеты — и Мира-оригинала, и Мира-копии, — генерируют мощные ментальные импульсы: эта окраинная планета «светит» гораздо ярче любой из планет, населённых Технодетьми. И неудивительно: Носителей Разума обоих этих Миров — или хотя бы часть из них — можно назвать полуэсками. Магических Миров немного — они подобны жемчужинам, а жемчужинами не бросаются. Не ты ли, — спросил фантом, обращаясь к Селиане, — сказала в своё время об одном из народов этого Мира: «За этот народ стоит побороться»? А я говорю: «За этот Мир стоит побороться». Принцип тот же — уровень другой. И сами Разумные обоих этих Миров отчаянно борются за своё будущее — они его заслужили. И ещё — уникальность события: обратная связь через время. Крик из будущего ещё не прозвучал в том потоке времени, в котором мы все сейчас плывём, — Вестники ещё не родились. А новая Реальность — вот она, к ней можно прикоснуться.

Маги не поняли, о чём идёт речь, но вопросов задавать не стали. Впрочем, вопросы оказались не нужными — Древний почти мгновенно впечатал в сознания всех четверых эсков всю информацию о том, что произойдёт в Реальности-оригинале через двадцать восемь стандартных лет — около восьмисот пятидесяти лет по счёту её обитателей.

— Но дело в том, — продолжал призрак, — что эти Реальности нежизнеспособны: они обречены — обе. В Реальности-первой планета изуродована до невосстановимого уровня и генофонд подорван: орты вымрут, даже если победят элов. А в Реальности-второй острые противоречия между людьми и полуэсками — и между разными кланами полуэсков — ведут к войне: к ядерной войне. Реальность-копия скатывается на скорбный путь, уже пройденный Реальностью-оригиналом. Однако в обеих Реальностях есть и позитивные составляющие, и это будет использовано. Мы не просто состыкуем эти Реальности — мы их реконструируем, и в результате получим из двух больных Миров один здоровый. Как пример — во время своих войн Юные иногда собирали из двух повреждённых боевых кораблей один и снова посылали его в бой.[16]

Эски начали кое-что понимать — недаром все они были Магами высших ступеней.

— За основу проекта, — объяснял Древний, — берётся некое заданное значение. Но мы ничего не привносим — мы только отсекаем ненужное: события, явления, тенденции.

— А людей, — спросила Эн-Риэнанта, — вы тоже… отсекаете?

— Да, — бесстрастно подтвердил фантом, — причём не в последнюю очередь. Люди — они ведь неотъемлемая составная часть этих Реальностей, и к тому же способная влиять на их судьбу.

— Получается что-то вроде Страшного Суда, — уточнил Гард, — о котором повествуют чуть ли не все без исключения религии Юных Рас? Отделение грешников от праведников?

— Нет, — ответил Древний, — даже Вечнотворящий не вправе лишать Носителей Разума свободы выбора. Мы не ампутируем тёмные вектора и не уничтожаем эгрегоры, созданные энергичными людьми и сообществами, даже если они разрушительные. Мы устраняем лишь равновероятные события, приводящие к противоположным результатам — удаляем негатив и оставляем позитив. Например, в Мире-оригинале элы собрались подорвать Катакомбы, а в Мире-копии может разразиться беспощадная война между людьми-индиго разных ветвей. Однако с такой же степенью вероятности индиго смогут договориться между собой, а орты — не допустить провала Катакомб под землю. Вот такие взаимоисключающие варианты мы и скорректируем. А люди… В Реальности-первой на момент слияния их будут миллионы, в Реальности-второй — миллиарды. Простая логика подсказывает, что заданное значение будет средним.

— А лишних вы уничтожите? — напрямик спросил Грольф.

— Закон больших чисел, — призрак небрежно пожал плечами: точь-в-точь, как это сделал бы человек или эск. — Тебе ли, Маг, задавать такой вопрос? Вы ведь поступаете точно так же, как мы, — разница только в уровнях. Никаких кровавых гекатомб и апокалипсисов не будет: все оставшиеся за рамками заданного значения Реальности-сплава умрут милосердной смертью — просто уснут и не проснутся.

«Реальность-сплав, — смятенно думала Селиана, — стыковка материи и пространства, корректировка событий и, ко всему прочему, заселение этой нового комбинированного Мира людьми, часть из которых принадлежала Реальности-оригиналу, а часть — Реальности-копии! Какая высочайшая магия: наша по сравнению с ней — факел по сравнению с солнцем!».

— И это ещё не всё, — перехватив её мысли, Древний покосился на Главу Синклита. — Нужно ещё синхронизировать Реальности во времени: оригинал будет готов к слиянию лишь через восемьсот с лишним туземных лет, после посылки Вести. Если состыковать эти Миры без согласования времён, Реальность-копия тут же исчезнет. Это называется темпоральная коррозия — вместо шедевра высшей магии мы получим обыкновенный брак.

— Вы повелеваете временем? — уважительно спросила Эн-Риэнанта. — Таинственные вам покорны?

— Если считать, что волны покорны ветру, то да, они нам подчиняются. Но на самом деле мы просто живём в гармонии с Духами Времени. Когда-то мы пытались их приручить, пока не поняли, что согласие куда надёжнее принуждения. Мы начнём на закате, — фантом взглянул на солнце, — и закончим к утру.

— Ты сказал «мы»? — переспросила Королева. — Значит ли это…

— Именно это и значит. Я жду своих сородичей. Это сложная работа: одному мне не справиться — мы будем творить Реальность-сплав вчетвером.

При этих словах фантома Селиана испытала странное облегчение. «Что ни говори, а беседовать с всемогущей Сущностью несколько… гм… некомфортно» — подумала она.

— Всемогущих не бывает, — тут же отозвался призрак. — Кажется, я ответил на все три вопроса Звёздной Королевы. Однако, — он внимательно посмотрел на Эн-Риэнанту, — тебя ведь интересует и ещё кое-что?

— Интересует, — с достоинством ответила та. — Но сначала я хочу спросить тебя вот о чём: что происходит с Первичными Матрицами при разделении Реальностей?

— Они тоже делятся — у каждого Носителя Разума после раздваивания Мира, где он обитал, появляется копия в Мире новосотворённом.

— Но ведь Души неделимы! — возразила Селиана. — Это же одна из аксиом!

— Взгляды на суть вещей и явлений меняются по мере расширения знаний. Учёные Юных считают, что Мироздание состоит из первокирпичиков-атомов, которые неделимы. Но потом выясняется, что атомы делятся — они состоят из частиц, которые, в свою очередь, тоже делятся. Первичные Матрицы при определённых условиях могут разделяться — точнее, это не совсем деление, а скорее появление зеркальных копий, обладающих рядом отличий от оригиналов. И в Тонком Мире Души не просто ждут воплощения — они взаимодействуют между собой, и процесс этот сложен и многообразен. Зачем говорить о каких-то незыблемых аксиомах, если вы сами были свидетелями обратного? Вспомните историю жрицы Танит, появление двух пар Разыскиваемых и неполноту Матриц Натэны и Эндара. Души делятся, и они могут существовать одновременно в нескольких измерениях. Юные интуитивно об этом догадываются: выражение «оставил частицу души» — не просто красивая фигура речи. Скажу вам больше, Хранительницы, — Древний посмотрел на обеих эскинь.

— У вас считается редким счастьем найти свою половину, так? А вы не задумывались, что половина — это часть того, что некогда было целым? У вас, Эн-Риэнанта и Гард, и у вас, Селиана и Грольф, был когда-то общий реинкарнационный предок — давно, может быть, ещё в те времена, когда мы бились на Дорогах Миров с Чуждыми. И спустя миллионы лет, после тысяч воплощений, две половинки некогда разделившейся Души встретились снова. Делятся Реальности, и делятся Первичные Матрицы, и в том Мире-сплаве, который должен родиться, сойдутся многие дороги, и встретятся фрагменты Душ, и займут свои места, — торжественно произнёс фантом. — Я сказал то, что хотел сказать, и сказал достаточно. Остальное — сами.

— Подожди, Древний, — торопливо проговорила Эн-Риэнанта, подозревая, что фантом намерен исчезнуть. — Мы, эски-Маги Пяти Доменов, благодарны тебе за то, что ты поделился с нами наивысшей ценностью Носителей Разума — мудростью. Картина Мироздания стала для нас понятней. Ты ответил на четыре моих вопроса, позволь же каждому из оставшихся троих задать тебе ещё по одному вопросу и получить на них ответы. Семь — это наше число.

— Спрашивайте. Я отвечу.

— Я Соправитель Объединения, — начал Гард, — но я Искатель. И я спрашиваю тебя: что такое есть Слепые Силы?

— Противовес нам — Вечнотворящему. Проще говоря, Дьявол всех религий всех Юных Рас. Проявление Закона Равновесия на нашем уровне. Тебе понятен мой ответ?

Янтарный Ярл молча кивнул, и тогда Грольф задал свой вопрос:

— Ты сказал, что вы, Древние, бессмертны и двуедины — у вас нет Инь-Янь различий. Значит ли это, что вы застыли в равновесии — не уходите и не обновляетесь?

— Мы бессмертны — в обычном смысле слова, как я и говорил. Мы не воспроизводим себе подобных — мы поднялись выше мира плотной материи и страстей. Но всё движется, и всё изменяется — абсолютного покоя нет в Познаваемой Вселенной, нет и вне её. Те из нас, которые достигли самой вершины, не задерживаются там, наверху, — головокружения от понимания всего не выдерживает ни один Разум. Всё — это слишком много, как сказала Селиана Мудрая, и она была права. И Постигшие Суть рассыпаются, порождая мириады Первичных Матриц, возвращающихся в Круговорот, и всё начинается сначала. А на смену им в лоно Вечнотворящего приходят новые совершенные Души, достойные стать Древними.

— Так вот оно что… — пробормотала Селиана. — Волны Слияния Серебряных…

— И они тоже. Но не только они. Иногда мы сами призываем к себе тех, кого считаем готовыми принять наше Предназначение, которое у нас тоже есть, — как и у вас, Маги-эски. Например, ты, Глава Синклита, и ты, Звёздная Королева, достойны стать Древними.

Фантом произнёс эти слова бесстрастно, однако обе Магини почувствовали себя не слишком уютно: среди тёплого дня Ключевого Мира на них дохнуло леденящим холодом звёздных бездн.

— И в дополнение к ответу на вопрос, заданный Гардом, — сказал призрак, не обращая внимания на замешательство Хранительниц. — Слепые Силы тоже не застыли в равновесии. Перегруженные Злом рассыпаются и растворяются в Хаосе, а на смену им приходят другие — тоже совершенные, только со знаком минус. Дороги Миров ведут как вверх, так и вниз — вы должны это знать, Маги. Совсем недавно из Мира-копии Третьей Слепые Силы забрали к себе одну очень совершенную Душу, искренне предавшуюся Тьме. Зато в Мире-оригинале Первичная Матрица, некогда побывавшая Чёрным Магом-Разрушителем, сумела вернуться на путь Света. Она стала Вестницей и дала Миру Третьей шанс выжить. И мы, Древние, тоже обязаны помочь ему выжить.

— Но ведь вы делаете это не только ради обитателей этого Мира, — сказала Селиана, пристально глядя на Древнего. — И не ради нас, эсков, ты поделился с нами сокровенными знаниями. Я права? Это мой вопрос, на который я хочу получить ответ.

— Тебя заслуженно зовут «Мудрой», — произнёс призрак. — Да, есть и другая причина. Хаос наступает — вы наверняка уже знает о гигантском Провале, появившемся во Вселенной за миллиард световых лет отсюда. Грядёт великая битва, которая может стать последней для этой Плоскости Бытия. Нам нужны бойцы, а Знание — это самое сильное оружие. И поэтому Реальность-сплав должна стать домом для нового племени белых эсков, а вы, Хранители, подниметесь на новую ступень и сможете встать рядом с нами в этой грядущей битве.

Маги молчали, и вдруг Эн-Риэнанта спросила негромко:

— Вы поднялись над страстями — вы счастливы?

— Я ответил на четыре твои вопроса, Звёздная Королева, и на три вопроса, заданных мне остальными. Этот вопрос уже лишний, и на него я отвечать не буду. Прощайте.

С этими словами фантом мгновенно исчез. Исчезло и сотворённое им ложекресло, и только несимметричность расположения четырёх оставшихся кресел — между ложекреслами Эн-Риэнанты и Гарда осталось свободное пространство — напоминала о том, что здесь только что стояло пятое.

— Уф… — Грольф шумно выдохнул, извлёк из пустоты чашу с вином и жадно припал к ней. — От таких откровений голова кругом…

— Обрести божественную мощь, — медленно произнесла Селиана, — это заманчиво.

— И встать в ряды легионов Вечнотворящего, — добавила Эн-Риэнанта, — это высокая честь. Вот только…

— Что только? — живо спросил Грольф, успевший осушить чашу до дна.

— Мне больше нравится такой порядок вещей, — пояснила Королева, с улыбкой глядя на своего мужа, — при котором мы с Гардом, являясь одним целым, сохраняем в то же время кое-какие индивидуальные особенности и Янь-Инь-различия — это делает наше единение более многогранным. Древний не ответил на мой последний вопрос — это наводит на мысль, что в своём предпочтении я права.

Этот сон был странен и наполнен смутными видениями.

Человека несло по волнам времени и пространства, швыряя как щепку в бушующем океане. Он летел вверх сквозь Первородную Тьму навстречу прокалывающим мрак остриям звёзд и падал вниз, в неведомую бездну. От стремительности этого бега-полёта-падения его сердце то замирало, то вдруг начинало неистово колотиться, силясь вырваться наружу через узкую теснину горла. Человек задыхался, погибал и одновременно испытывал блаженство от прикосновения к таинству, хотя и не понимал сути происходящего. Он умирал и вновь рождался среди зыбких теней и что-то шепчущих голосов, и Вселенная тонкой дымкой просачивалась меж его пальцев. И наконец, его выбросило на мокрый песок реальности, и сон откатился шипящей волной прибоя, возвращая сознанию дар осмысления окружающего.

Диего открыл глаза.

Его окружала темнота, такая плотная, что её можно было потрогать. Потом откуда-то пришёл робкий свет, чуть рассеявший тьму, и проступили неясные очертания каменных стен. «Катакомбы, — подумал Рохо. — Но какой странный сон мне снился!».

Он откинул одеяло, удивившись ощущению под пальцами: ему показалось, что ткань на ощупь была не совсем такой, как всегда: она пружинила как-то иначе. Диего привычным движением опустил ноги на пол и огляделся. «Да, это наш грот — грот Старших. Ложе, стены, каменный свод над головой, дверной проём». В полутьме угадывались контуры мебели, и ему показалось, что интерьер изменился: вчера стол и кресла стояли вроде бы не так. И свет, золотисто-голубоватый, проникавший в грот снаружи, из коридора, сквозь щель в неплотно задёрнутом дверном пологе («А почему дверь открыта?), не слишком походил на обычное освещение пещер Миктекасиуатль. Он нашёл ступнями свою обувь и удивился: мягкие то ли туфли, то ли короткие сапоги показались ему непривычными. «Хм, неужели Сирин вчера… Сирин? Какая Сирин?!».

Диего резко обернулся. За его спиной на широком ложе спала женщина, разметав по подушке волну чёрных волос, прошитых серебряными нитями. Она лежала на боку, спиной к нему, и он не видел её лица. «Мерседес? Или… Сирин?». Рохо осторожно дотронулся до её обнажённого плеча, чувствуя, как его сердце начинает сдваивать удары. Женщина сонно вздохнула, повернулась и открыла глаза.

— Рой? Ты почему не спишь? До утра ещё…

Диего Рохо онемел. Мысли взвихрились, как ворох сухих листьев под порывом ветра. «Рой? Какой Рой? Ах, да, Рой: ментор по прозвищу Призрак, — в сознании что-то щёлкнуло, — так меня зовут… Но ведь я…».

— Рой? — повторила женщина, вглядываясь в его лицо. — Что ты… Рой? — в её голосе появилась неуверенность, граничащая с испугом. Она привстала, протянула руку, коснулась его щеки, а потом вдруг отдёрнула ладонь. В глазах женщины плескалось непонимание.

— Диего?

— Мерседес… — Рохо облегчённо вздохнул. — Это ведь ты, да?

— Я… не знаю… — растерянно ответила она. — Я…

— Тихо, тихо, — Диего успокаивающе обнял жену (это была она, его Мерседес, только не совсем она). — Что ты чувствуешь? У тебя ничего не болит?

Он понимал, что задаёт глупые вопросы, но ему надо было её успокоить, а уже потом объяснить — или хотя бы попытаться объяснить, — то, что он и сам ещё не понимал до конца.

Однако Мерседес оказалась молодцом. Она легко соскочила на пол, накинула поверх ночной рубашки нечто среднее между туникой и платьем (и очень похожее на любимый домашний халат Мерседес) и повелительно произнесла:

— Свет!

Грот наполнился тёплым свечением. «Магия, — подумал Диего. — Живой свет!». А Мерседес тем временем огляделась, подошла к выходу из грота и провела пальцами по чуть дрогнувшей от её прикосновения завесе.

— Так, — сказала она, поворачиваясь к мужу. — Заклятье-полог — я его вчера повесила. Я — Мерседес, это я помню, но я — целительница Сирин: это я знаю. А ты…

— Я Диего Рохо. И одновременно я — Рой: ментор по прозвищу Призрак. А вокруг нас — Катакомбы, хотя я сильно подозреваю, что они очень отличаются от наших с тобой пещер Миктекасиуатль, в которых мы вчера уснули. Что-то изменилось, и притом очень сильно.

— Да. Хотя одна вещь осталась неизменной, — Сирин-Мерседес улыбнулась, и Диего-Рой удивился её самообладанию, — мы с тобой по-прежнему муж и жена. Это не может не радовать! Но вот что там, за этим пологом, — она снова коснулась завесы, — и там, наверху?

— Раздвоение личности, — Рохо почесал за ухом, — но при этом… Это ведь не наш грот — он не похож на тот, вчерашний. Остаётся проверить, что изменилось вокруг, и кто теперь населяет Катакомбы. Ну что, пойдём?

— Подожди — все ещё спят. Кроме Стражей Периметра, конечно.

— Стражи Периметра? Неужели… Неужели это уже не пещеры Миктекасиуатль, а те самые Катакомбы, которые я видел в своих снах двадцать лет назад?

— Увидим, — Мерседес невозмутимо пожала плечами и деловито прошлась по гроту. Обретённая память целительницы Сирин не подвела: через несколько минут Мерседес нашла еду и бутыль с травяным настоем — нашла именно там, куда вчера её убрала Сирин, ещё не имевшая памяти Мерседес.

«Так, — лихорадочно соображал Диего, наблюдая за неторопливыми движениями жены, — Реальности могут разделяться — это уже случилось. Но тогда… Тогда возможен и обратный процесс: почему нет? Парадоксы времени и пространства — с ума можно сойти! Но факт остаётся фактом: Я Диего Рохо, и я же — Рой-Призрак, а Мерседес — она одновременно и Сирин! Я что-то не припомню, чтобы моя жена умела зажигать магический свет, а она это только что сделала!».

— Думаю, мы скоро всё узнаем, — сказала Мерседес, когда они позавтракали. — Скоро уже утро, а утром, если ты помнишь, должно состояться Вече…

— …а вчера был Праздник Цветов.

— Ну да, осенний карнавал — пора свадеб. Девушки выбирали себе женихов, юноши — невест.

«Кажется, Праздник Цветов — это что-то другое, — подумал Рохо. — Странно…».

— Вече, да… Послушай, у меня каша в голове: сдаётся мне, что мир, который там, — он показал глазами на дверной полог, — это не наш с тобой мир, и не мир моего романа. Ведь мы с тобой больше не Старшие ортов, верно?

— Мы с тобой ментор и целительница, а писатель Диего Рохо и его жена Мерседес — это наше второе «я», о котором здесь никто ничего не знает. Так мне почему-то кажется, — и голос Мерседес-Сирин дрогнул: впервые с того момента, когда Рохо её разбудил.

Вместо ответа Диего обнял жену, и они просидели так больше часа, чутко слушая тишину, крадущуюся по галереям Катакомб. А потом они услышали негромко прозвучавшее в их сознаниях:

— Старейшины, вас ждут.

В этом уверенном женском голосе Диего почудилось что-то знакомое, хотя никогда раньше не слышанное наяву. «Неужели…».

Сирин и Рой шли по коридорам Катакомб, залитым тёплым живым светом. Они шли уверенно, зная, куда идти, и в то же время с нескрываемым любопытством рассматривая стены и своды каменных галерей и особенно людей, то и дело попадавшихся им навстречу. Нет, не людей — ортов, настоящих ортов, тех самых, которые жили и сражались в том мире, откуда пришла Весть. Их уважительно приветствовали, и они — Умудрённая ведунья и самый опытный ментор племени гор — отвечали на приветствия, ни единым движениям не выдавая того изумления, которое охватывало Диего и Мерседес при виде этих Катакомб, которые по разветвлённости не шли ни в какое сравнение с так хорошо знакомыми им обоим пещерами Миктекасиуатль. И за всё время они не встретили ни одного знакомого лица — знакомого не Сирин и Рою, а Мерседес и Диего: это был мир, неведомый пришедшим из двадцать первого века. Но они не были здесь чужими — этот мир был хорошо знаком Рою и Сирин, и живущие в тени их сознаний Диего и Мерседес смотрели на него глазами целительницы и ментора.

Большой зал открылся за очередным поворотом. Он был похож на тот зал, в котором бушевало сражение между воинами Отца-Воеводы и штампами, телепортировавшимися в пещеры, — именно таким видел этот зал Диего Рохо в своих тревожных снах из будущего. Но было и различие: посередине зала находилась огромная каменная чаша, наполненная водой, — Чаша Равновесия из Зала учеников, где мудрая ведьма Эухенья учила детей-индиго магии. Однако здесь и сейчас вокруг чаши сидели не подростки, а седовласые мужчины и женщины с суровыми лицами. И среди них, на двух высоких резных креслах из тёмного дерева…

Мужчину Диего Рохо видел впервые, хотя Рой-Призрак хорошо знал ветерана по имени Осо, только вчера добившегося почётного звания Отца-Воеводы. Зато Мать-Ведунью знали оба: и ментор, и его второе «я».

— Так вот ты какая, Муэт… — прошептал Диего-Рой так тихо, что его услышала только Сирин-Мерседес. — Ты совсем не изменилась, разве что стала чуть-чуть старше по сравнению с той молодой ортой, которую я так часто видел в своих снах… Думал ли я, что когда-нибудь увижу тебя наяву? Здравствуй, Вестница…