Заданное значение судьбы

ГЛАВА ПЯТАЯ E PLURIBUS UNUM [17]

Даггер с трудом оторвал лицо от подушки. В голове гудело, и он не сразу понял, что его разбудило.

— Вставай, Первый Лорд, — услышал он. — Порезвился? Приводи себя в порядок — нас ждут на Совете мессиров.

Повернув голову и поборов головокружение, вызванное этим несложным движением, Блэйд увидел Эстер. Она стояла в дверях его спальни, иронически рассматривая Повелителя, бессильно распростёртого на ложе. На ней было парадное — чёрное с золотым — облачение Первой Леди: брюки и короткая куртка-мундир. Надетый под мундиром ниспадающий на брюки тонкий чёрный свитер подчёркивал её высокую грудь и округлившийся живот. Блэйд сглотнул.

— Не время пускать слюни, — тут же заметила Эстер, — прими душ и одевайся. Время, Верховный Правитель!

Даггер сел на развороченном ложе. Ему остро захотелось промочить горло глотком бренди, но делать это под насмешливым взглядом Эстер он не стал. Вместо этого он кое-как поднялся и, пошатываясь, побрёл к стене, послушно распахнувшейся по его мысленному приказу. «Бодрящий душ, — сосредоточенно думал генерал, собирая расползающиеся мысли, — и я как новый».

Эстер проводила мужа изучающим взглядом, потом посмотрела на смятую постель.

— И когда ты приучишь своих гейш не оставлять за собой всякий мусор? — сказала она, подцепив ухоженным ногтем женские трусики, разодранные вчера Блэйдом в порыве буйной страсти. Лёгким движением эла подбросила кружевную тряпочку вверх, сверкнула вспышка, и на пол апартамента не упало ни пылинки — пепел рассеялся в воздухе.

Даггер вздохнул и нырнул в нишу для омовения, вызывая контрастный душ. Сознание слушалось его не очень хорошо — генерала поначалу даже немного ошпарило. Он зашипел от боли, но затем быстро сконцентрировался, нещадно выгоняя тугими струями последствия вчерашнего веселья. Душ с энергетическим массажем действовал безотказно: через десять минут из ниши вышел прежний Лорд-Повелитель Даггер Блэйд, вершитель судеб планеты. Он жадно выпил приготовленное ещё с вечера питьё и прислушался к своему организму — от похмелья не осталось и следа. Мозг эла снова работал чётко, но почему-то от его внимания ускользнули две странности — такие, которых ещё вчера просто не могло быть.

Первое — высшие лорды не злоупотребляли спиртным. Элы трепетно относились к своему здоровью и считали неразумным предаваться излишествам, несмотря на имевшуюся в их распоряжении совершенную медицину, позволявшую регенерировать и просто заменять изношенные органы. И второе — никто из элов (не говоря уже о лордах первой двадцатки) никогда не испытывал ни малейшего чувства неловкости перед своими жёнами, в каком бы виде те не наблюдали своих Повелителей. А Даггеру было не просто неловко: он чувствовал себя нашкодившим щенком, которого хозяйка из снисходительности не отхлестала веником. Такая ситуация была бы немыслимой вчера, но сегодняшний генерал Блэйд воспринял её как должное, и даже не счёл её странной.

Завтрак уже ждал его — пока Даггер плескался в душе, Эстер вызвала гейш, которые проворно застелили ложе и сервировали стол. Накинув тяжёлый халат и причесав влажные волосы, Блэйд сел и придвинул к себе тарелку с низкокалорийными витаминными кубиками. Проглотив пару желеобразных кусочков и запив их тонизирующим соком, генерал ощутил прилив бодрости и здоровую бойцовскую злость. Крепкое и сильное тело повиновалось ему, и привычный к энергичной деятельности мозг уже выстраивал план действий на сегодня. Он мимоходом попытался собрать в единое целое разрозненные картины вчерашнего — генерал помнил, что там было что-то важное, оставшееся незавершённым. Вроде бы это «что-то» как-то касалось этих проклятых Катакомб, но вот как именно? Блэйд напрягся, но тщетно — сознание лорда вдруг заполнила колышущаяся серая мгла, в которой бесследно тонули все его воспоминания. Потом из-за вязкой завесы забвения всплыло: эскадра, направлявшаяся на Восток. Да, да, эскадра во главе с тяжёлым крейсером «Карфаген»! А на борту крейсера… Ну да, конечно, — Адские Зёрна! Ифриты ждут — договорённость с их вождями достигнута. И весь вчерашний банкет, кончившийся разнузданной оргией, был учинён именно по поводу этого успеха.

Блэйд припомнил кое-какие детали вчерашнего пиршества в узком кругу лордов двадцатки и хайерлингов — офицеров гвардии — и внутренне усмехнулся. Да, Ал Эскогер молодец — его новые гейши последней модели обладают превосходными потребительскими качествами. Все гости остались довольны, да и чресла самого Первого Лорда отзываются на воспоминания о прелестях гейш сладкой истомой. Особенно хороша была та блондинка… Или брюнетка? А, какая разница! Профессор Эскогер хоть и трус, но своё дело знает.

— Что, сладко было? — осведомилась Эстер, потягивавшая сок из высокого бокала и наблюдавшая за супругом из-под полуопущенных ресниц. — Разрядка — это полезно, а то давление спермы на головной мозг может привести к принятию неадекватных решений.

Даггер мысленно чертыхнулся. И когда только он привыкнет к тому, что Клеопатра-Эстер, верховная жрица чёрной магии, без труда читает его — и не только его — мысли? Он торопливо закончил завтрак и поискал глазами свою одежду — не идти же на Совет мессиров в халате.

— В нише, — коротко бросила Эстер.

Потом она перевела взгляд на двоих гейш, застывших в ожидании приказов статуями, одетыми в полупрозрачные туники, и поманила пальцем одну из них. Когда гейша послушно подошла, Первая Леди задрала её тунику и деловито ощупала бёдра и талию девушки.

— Целлюлит начинается, и, — эла внимательно посмотрела в лицо биоробота, — парочка морщинок у глаз. Для услаждения высших лордов ты уже непригодна. Отправляйся к Алу Эскогеру и скажи, чтобы прислал тебе замену. В переработку тебе ещё рановато — пойдёшь в казармы. Для метисов ты подходишь — они будут пользовать тебя не меньше трёх раз в день, так что голодать тебе не придётся.

— Повинуюсь, госпожа, — безмятежно ответила гейша, сохраняя на кукольном личике спокойствие красивого манекена. — Спасибо, госпожа.

— Иди, — приказала Эстер и повернулась к Даггеру. — Ты готов, Первый Лорд?

Им не пришлось идти — апартамент Первого Лорда имел свой локальный телепорт, непосредственно связанный с залом Совета. Стена разомкнулась, открывая цилиндрическую нишу; Эстер и Даггер вошли внутрь. Сошедшиеся за их спинами створки раскрылись всего через пару секунд, но за ними был уже не апартамент супружеской четы Правителей, а зал Совета мессиров. И в этом овальном зале Блэйда и Клеопатру уже ждали Хозяева: высшие лорды Города.

При появлении Первых все они встали со своих мест и почтительно склонили головы. Лордов было девятнадцать — двадцатым (вернее, первым) был Даггер Блэйд. Что же касается Эстер — Клеопатры, Чёрной Жрицы — она стояла над всеми мессирами зримым воплощением той Цели, к которой они шли тысячелетиями. И неважно, что стоявшие во главе стола кресла Первой Леди и Первого Лорда были установлены на одном уровне, что Даггер и Эстер были супругами, и что Чёрная Жрица носила будущего сына Блэйда — истинной Хозяйкой Города была именно она: Воплощённая. И шесть неподвижных фигур гвардейцев-гремлинов — по трое с каждой стороны дверей телепорт-кабины, — подчинявшихся только Эстер, лишний раз подчёркивали, кто есть кто. Истинные элы — гремлины — владели боевой магией, и каждый из них стоил в бою взвода штампов, не говоря уже о несовершенных. Впрочем, несовершенных в Городе давно уже не осталось: элы — и мессиры, и хайерлинги, и даже метисы, рождённые гейшами, — все они перемешались с чёрными индиго, и все они обладали паранормальными способностями. Разница между ними была только в уровне владения магией, а общим для всех элов был чёрно-багровый оттенок аур — цвет Хозяев, как они сами его называли.

А немногочисленные остатки вымирающих несовершенных жили — если это можно было назвать жизнью — вне купола Города, в полуразрушенных останках некогда шумных мегаполисов. Куда более бесправные, чем рабы-крестьяне времён раннего феодализма, они работали, не смея поднять глаз, и торопливо прятались по своим норам при появлении серых дисков боевых летатателей или бронированных транспортёров-глайдеров, битком набитых нерассуждающими биороботами. Люди прятались, хотя прекрасно знали, что ищейки Города легко найдут любого из них в любом закоулке — имплантированные чипы позволяли элам отслеживать всех, кто ещё представлял для Хозяев хоть какую-то ценность — пока, до поры до времени. И всё-таки люди прятались — как дети, закрывающие глаза ладошками…

— Садитесь, лорды, — повелительно уронила Эстер, опустившись в кресло и положив руки на подлокотники.

Первым сел Даггер, за ним все остальные. И никому из элов и в голову не пришло, что ещё вчера было бы абсолютно невозможным само присутствие женщины (пусть даже жены Первого Лорда) на Совете мессиров, лордов-Повелителей, не говоря уже об окружавшем её ореоле исключительности. Но никто их высших элов — в том числе и сам Блэйд — не знал, что вчера — оно может быть разным.

— Адмирал Дюк, — ледяным тоном осведомилась Воплощённая, найдя глазами одного из лордов, — почему ты здесь? «Карфаген» и вся эскадра вышли в море ещё вчера.

Она чуть повернула голову, и на стене зала ожил громадный стереоэкран.

…Серая громада тяжёлого крейсера вспарывала штормовую Атлантику. Корабль шёл в водоизмещающем режиме, экономя энергию и не желая привлекать повышенное внимание спутников восточных, отслеживающих перемещение всех боевых единиц военно-морского флота Хозяев. Фрегаты охранения тоже не выходили на крыло или на воздушную подушку — эмиттеры энергоразрядников эскортных кораблей в океане, контролируемом Детьми Моря, должны находиться под водой, в состоянии полной боевой готовности.

— Я лорд двадцатки, Первая Леди, — с достоинством ответил адмирал, — и обязан быть на Совете. Но мой личный летатель готов — я догоню эскадру через час. «Карфаген» будет идти крейсерским ходом до самого мыса Доброй Надежды, а потом перейдёт на форсажный режим и за одну ночь домчится до Персидского залива. Я знаю свой долг, Первая Леди.

Эстер молча выслушала Дюка, а Даггер вдруг вспомнил, как вчера вечером, в разгар веселья, захмелевший адмирал бормотал ему в ухо: «И как ты спишь с этой ледяной стервой, Даг? Она же выморожена до самого нутра, и к тому же не ставит ни в грош никого из нас, в том числе и тебя, лорд!». Блэйд не стал развивать тему — вместо этого он сгрёб одну из гейш и плюхнул её адмиралу на колени. «Держи! Эта игрушка тёплая!» — сказал он Дюку, подумав про себя: «Нарвёшься ты, адмирал… Впрочем, жалеть тебя я не стану — ты в последнее время так и норовишь сбросить узду. Нехорошо…». Вспоминая вчерашнее, Первый Лорд на этот раз не забыл прикрыть свои мысли — Чёрная Жрица сидела рядом с ним и следила за всеми мессирами, да и её гремлины отнюдь не были всего лишь мебелью, украшавшей Овальный зал.

— Итак, лорды, — в полной тишине начала Эстер, — меч вынут из ножен. У нас остался последний шанс. Вы знаете о начавшихся переговорах между ведунами, ифритами и даосами — если восточные орты придут к соглашению, то очень скоро от Города останутся только оплавленные руины: баланс сил не в нашу пользу. И к тому же есть ещё юго-западные орты Катакомб, которых нам так и не удалось раздавить. И есть ещё Дети Моря, которые тоже не испытывают к нам чрезмерно тёплых чувств. Поэтому…

Слушая супругу, Даггер обратил внимание на её правую руку. У самого лорда на руке был перстень с пентаграммой — Знаком Дракона, — такие же перстни носили и девять других лордов-пятиконечников. Шестиконечники, партию которых возглавлял Дюк, имели перстни с гексаграммой — Знаком Демона, а вот у Клеопатры… На безымянном пальце правой руки Воплощённой был Знак Власти — перстень с одиннадцатиконечной звездой. Жрица слегка шевелила пальцами, и камень, украшавший её перстень, жил — внутри него билось чёрное пламя, и этот мрачный огонь завораживал. «Сюда прибудут мои сородичи, — прозвучало вдруг в сознании Блэйда, — они уже заметили нас, и они прилетят на чёрный свет». «Откуда это!? — смятенно подумал Первый Лорд. — Где я слышал эту фразу?». Он силился вспомнить, но так и не смог. Или просто не успел вспомнить, потому что один из каменно-неподвижных гвардейцев-гремлинов внезапно ожил, бесшумно и стремительно оказался рядом с Эстер, наклонился и передал ей какую-то мысль — очень короткую и очень хорошо заэкранированную.

Бесстрастное лицо Хозяйки дрогнуло. Оно изменилось еле заметно, но генерал Даггер Блэйд не зря носил титул Первого Лорда — он понял: случилось что-то чрезвычайное. И он не ошибся.

А Эстер прервалась на полуслове, посмотрела на Дюка — лорд беспокойно заёрзал — и холодно произнесла:

— Твой личный летатель тебе уже не понадобится, адмирал. Ты опоздал.

Ветер, ветер, ветер, холодный злой ветер, вылизывающий каменную шкуру скал и до зеркального блеска полирующий спины горных ледников, бился в стены Храма-на-Горе. Но вся яростная мощь тугих воздушных потоков пасовала перед творением магии даосов — даже вой ветра не проникал внутрь прозрачного полусферического купола храма, такого хрупкого на вид и такого несокрушимого на деле.

Когда они поднялись по казавшейся бесконечной винтовой лестнице, пробитой в теле горы, и оказались здесь, на вершине, Наташа только ахнула, поражённая величественной красотой горной страны: куда не глянь, тянулись могучие хребты и вздыбливались острые пики, украшенные сединой вечных снегов. А Всеслав, приглядевшись к обманчиво тонким стенкам купола, полностью закрывавшего всю аккуратно срезанную вершину горы, подумал уважительно: «Да, эту хрустальную шкатулку не то что кумулятивной гранатой — не всяким энергоразрядом возьмёшь. Вот тебе и даосы…». Вождь ведунов не прикрывал своих мыслей, и потому нисколько не удивился, услышав беззвучный ответ: «Храм создан для созерцания Вечности, князь, но Вечности не всегда нравится наше назойливое внимание». Третий же их спутник, ближний боярин Вышата, тяжёлый и кряжистый, словно матёрый медведь, лишь молча усмехнулся в седые усы и ни о чём не подумал — старый воин великолепно управлял своими мыслями.

Орты-русичи, следуя предварительной договорённости, поднялись в Храм втроём — гридни охраны и прочие посольские люди разбили лагерь у подножья храмовой горы. И на равном удалении от их лагеря и друг от друга расположились посольства ифритов и даосов — Нового Халифата и Поднебесной Империи. Все три стороны неукоснительно соблюдали все мелочи — слишком важными для всех были результаты переговоров, для проведения которых не без умысла выбрали нейтральную территорию: храм Созерцателей. Горные монахи всё-таки сумели в течение веков оставаться в стороне от всех бурь большого мира, хотя именно их ушедшие к людям ученики и стали предками даосов, составивших с течением времени всю элиту Поднебесной и значительную часть её населения.

Несмотря на свою молодость, Всеслав, вошедший в круг князей в двадцать два года, к двадцати семи уже во второй раз был выбран старшим. Он мог бы послать на переговоры любого из сородичей, но предпочёл пойти сам. «Слишком важное дело, братья, — объяснил он своим. — Пора вырвать семена вражды между Севером, Югом и Востоком, тем более что змеиное заморское гнездо набрало силу. Быть большой крови — надо, чтобы её пролилось как можно меньше». И Всеслав настоял на том, чтобы взять с собой Наташу: не потому, что она была его княгиней, а потому что рассчитывал на её помощь в переговорах, обещавших быть очень непростыми. Против этого его решения круг возражал, однако Всеслава поддержали старейшины. «Пусть с воинами пойдёт женщина, — сказали седобородые, — иногда только женская рука может остановить меч, рукоять которого держит мужской гнев. Вспомните, чем неоднократно кончались наши переговоры — не хватит ли повторять старые ошибки? К тому же она не простая ворожея — таких среди нас единицы». И Наташа отправилась в горы вместе с мужем. Что же касается Вышаты, то его кандидатуру поддержали единодушно. За всю свою долгую жизнь он не стал князем только потому, что не стремился им стать, однако это не мешало боярину пользоваться заслуженным уважением всех северо-восточных ортов-русичей.

Храмовый зал не был пустым — Всеслав сразу понял, чей мыслеответ он услышал. На небольшом возвышении в центре зала сидел бритоголовый старик в свободных шафранных одеждах — Лама, Не-Имеющий-Имени. Даосы высших ступеней, отрешившиеся от суетного и стремящиеся к познанию вечного, считали имена ничего не значащей мелочью. А слева от Ламы на циновках расположились трое в красных халатах, расшитых чёрными драконами, — двое мужчин с жёсткими непроницаемыми лицами и миниатюрная женщина, похожая на фарфоровую статуэтку. Она казалась игрушечной, однако вождь ведунов сразу почувствовал Силу, переполнявшую это хрупкое с виду создание, — юго-восточная орта была посильнее своих спутников-мужчин с внешностью степных батыров или потомственных самураев.

— Посланцы богдыхана приветствуют северян, — церемонно произнёс один из даосов, а Лама сделал приглашающий жест, указывая на три шкуры снежных барсов, расстеленные справа от него, прямо напротив троицы юго-восточных.

— Посланцы русичей приветствуют ортов Поднебесной, — ответил Всеслав, опускаясь на мягкую шкуру. Он заметил мгновенный обмен взглядами между Наташей и даоской, и внутренне усмехнулся: магини оценили друг друга гораздо быстрее, чем это успели сделать мужчины. «А где же посланцы великого халифа?» — подумал князь, и в это время, словно отвечая на его вопрос, в зал вошли трое в белом. Ифритов тоже было трое — двое мужчин и одна женщина, — и они неспешно расселись на коврах напротив Ламы, на равном расстоянии от ведунов и даосов. Центр креста, образованного тремя делегациями и возвышением Ламы, остался пустым, однако Всеслав не сомневался, что в любой момент — в полном соответствии с дипломатическим протоколом — там по мановению мысли настоятеля Храма-на-Горе появятся яства и напитки: магам уровня Ламы не нужны пищевые синтезаторы и источники энергии, использовавшиеся людьми с пониженными паранормальными способностями. Но пока до банкета далеко — очень далеко. И кто знает, состоится ли вообще этот банкет…

— Всеслав.

— Чэнхошан.

— Мухаммад.

— Вышата.

— Такео Ито.

— Джафар.

— Наташа.

— Ата Ли.

— Хафиза.

— Да поможет вам Вечнотворящий придти к согласию, — проговорил Лама, кивавший при каждом произнесённом имени. После стольких лет вражды между Севером, Югом и Востоком и балансирования на грани большой войны с непредсказуемыми последствиями Созерцатель искренне хотел примирить разные ветви ортов. Аура не обманывает — Всеслав (не говоря уже о Наташе) ясно видел, что для этого Лама сделает всё от него зависящее.

Владеющим магией было достаточно имён — титулов не требовалось. Никто из них до этого не видел друга друга, но слышать — слышали. Всеслав знал, что Чэнхошан был правой рукой (а точнее, головой) стареющего богдыхана и практически сосредоточил в своих руках всю полноту власти над Поднебесной, расползшейся до Индостана, Австралии и Гавайев; что Ито, или Сёгун Островов, командовал всем имперским флотом; что фарфороволикая Ата Ли была главой гильдии ментальных целителей, но при этом с не меньшим умением владела искусством убивать на расстоянии, не оставляя никаких следов. Одновременно она была и любовницей богдыхана и делила с Чэнхошаном власть над огромной державой. Знал князь и о том, что сардар Мухаммад по прозвищу Меч Веры вот-вот сменит умирающего халифа, которого держала на этом свете только магия его лекарей; и что бейлербей Джафар был самым влиятельным из визирей и формировал всю внешнюю политику Халифата. Не менее интересной особой была и Хафиза — поговаривали, что она может стать первой женщиной-аятоллой, если ныне здравствующий Учитель отойдёт в мир иной. И все они — все! — были сильными магами: потомками тех, кого когда-то называли людьми-индиго.

И для даосов с ифритами имена русичей говорили о многом. Они знали, кто такой молодой князь Всеслав, старший круга князей, а что касается боярина Вышаты, то с ним и «новые бедуины», и «новые чингизиды» встречались на бранном поле и запомнили эти встречи. Знали они кое-что и о Наташе, хотя предполагали, что ворожея русичей оказалась в Храме-на-Горе только лишь потому, что была женой вождя ведунов. На этот ложный вывод и рассчитывал Всеслав, крепко надеявшийся на то, что именно Наташа — вернее, её особая магия, — сможет обеспечить им успех переговоров. «Ты наше секретное оружие, — сказал он жене, когда русичи прибыли в страну гор, — на тебя вся надежда». Князь ждал, что в ответ услышит от неё что-нибудь вроде «Ну куда ж вы без нас!» или «Да, тут мечом не возьмёшь», однако Наташа только сдержанно улыбнулась. Молодая ведунья прекрасно понимала всю серьёзность ситуации на планете — ведь именно благодаря ей, Наташе, русичи уже знали о том, о чём ни даосы, ни ифриты даже не догадывались.

— Дорога к пониманию и согласию усеяна камнями, — отозвался Чэнхошан в ответ на пожелание Ламы.

— И эти камни в кровь режут ноги идущих, — добавил Мухаммад.

— И змеи скрываются между камней, — заметила Ата Ли.

— Путь труден, — прогудел Вышата, — но остановившийся не дойдёт никогда.

— Дороги могут быть разными, — возразил Сёгун Островов.

— Для каждого своя, — согласился с ним Джафар.

— А на узкой тропе идущие рядом мешают друг другу, — вкрадчиво заметила Хафиза.

— Или помогают, — невозмутимо сказала Наташа. — Раны заживают, и кровь высыхает, если её не проливать снова и снова. Разные дороги сходятся, и на общей тропе места хватит всем, особенно если один не захочет забраться на плечи другому… для облегчения трудного пути своего. А змеи боятся уверенных шагов — они отползают и прячутся.

— Нам нечего делить, орты, — веско произнёс Всеслав. — К чему играть словами? В наших руках судьба этого хрупкого Мира, и если мы будем спорить о том, кому его нести, он выпадет из рук, тянущихся к рукоятям мечей, и разобьётся о те самые камни на дороге, о которых вы так красиво говорили. Прошлое тянет назад, а надо идти вперёд.

Его поняли — очень хорошо поняли. За двести лет, прошедших с момента краха прежней экономической системы, было всякое: голодные бунты и мятежи, заговоры и казни, внезапные смерти первых лиц Востока, Юга и Севера и пепел наёмных убийц, сожжённых энергоразрядами магов охраны. На границах трёх держав постоянно происходили стычки, зачастую перераставшие в настоящие бои с применением тяжёлой техники и боевой магии. Доходило и до войн — сибирской, индийской, среднеазиатской, — унёсших миллионы жизней и оставивших искорёженные танковые башни, вплавленные в руины испепелённых городов, и смятые фюзеляжи сбитых винтокрылов, засыпаемые песками радиоактивных пустынь. И только холодный разум новых людей не дал свершиться непоправимому — Адское Пламя не пожрало всю планету.

И по мере роста числа людей-индиго медленно и мучительно выкристаллизовывались новые (или хорошо забытые старые?) общественные структуры, для которых все прежние рамки, унаследованные от жестокого прошлого, становились уже тесными. Архаичные государственные образования, именуемые Поднебесной Империей или Новым Халифатом, не годились для новых людей — подрастающие дети выбирались с заботливо огороженных детских площадок. Новые люди не поддавались управлению старыми методами не только потому, что эти новые люди были самодостаточны в экономическом смысле, но и благодаря этике людей-индиго, презиравших примитивные ценности минувших тысячелетий. К тому же индиго очень быстро стали правящей элитой и с некоторым удивлением обнаружили, что все прежние государственные механизмы, рассчитанные на прежних людей и исправно работавшие веками и тысячелетиями, им уже не подходят. И неумолимо рождалось новое — естественный принцип отбора первых по их реальным талантам и заслугам, а не по умению карабкаться вверх по чужим костям.

Однако прошлое не сдавалось. Оставались тяга к власти и опасливая неприязнь по отношению к другим — к тем, кто живёт не так, как ты, и хоть в чём-то с тобой не согласен. И оставались даже среди людей-индиго готовые на всё ради достижения и удержания этой власти — обитатели Третьей планеты системы Жёлтой звезды сделали только один шаг (пусть даже очень важный) по долгой-долгой тропе совершенства.

И всё-таки все они — и ведуны, и даосы, и ифриты, и орты далёких от Храма-на-Горе Катакомб, — шли одной дорогой, хотя и с разной скоростью. И вожди всех ветвей восточных ортов это понимали — иначе их встреча в горном храме была бы попросту невозможной. Но понимали они и то, что путь к согласию усеян камнями, — слова, прозвучавшие в храмовом зале, не были пустым сотрясением воздуха, — и что убрать эти камни не так просто.

— Змея, — медленно проговорил вождь ведунов, следя за выражением лиц даосов и особенно ифритов, — готовится ужалить. И яд её смертелен — для всех нас.

— Поясни, северный князь, — чёрные глаза Мухаммада недобро блеснули. — Что значат твои слова? О какой змее ты говоришь?

— О той, чьё гнездо за океаном — в Городе. О той, что следила немигающим взором за нашими войнами и исподтишка помогала и вам, — Всеслав кивнул в сторону даосов, — и вам, — сказал он, переводя взгляд на ифритов, — лишь бы мы продолжали убивать друг друга.

— И вам тоже, — заметил Чэнхошан. — Во время Сибирской войны.

— Было, — князь кивнул. — Но всегда и везде элы преследовали только свои цели.

— Но ведь они тоже орты, — негромко и мелодично сказала-пропела Ата Ли. — Разве не так? Значит, они идут той же дорогой, только… немножечко своей.

— Нет, — вмешался Лама, — они не орты, они — элы. И их путь ведёт в другую сторону — в противоположную. Они дети древнего проклятья, проникшего в этот Мир извне, — дети разрушения. Они Зло — мы, Созерцатели, знаем.

— Мы разрушили гораздо больше, чем они, — возразила Хафиза. — Мы воевали между собой — элы жили там, далеко, управляя своей страной так, как они считали правильным. Можем ли мы советовать путнику или заставлять его сменить обувь или дорогу, по которой он идёт?

— Не так, — Вышата покачал головой. — Если ты идёшь, не мешая другим, — скатертью тебе дорога. Но если ты норовишь подставить подножку…

— Это обвинение, боярин, — внушительно произнёс Джафар. — Ты можешь доказать правоту своих слов?

Ито промолчал, но было видно, что он согласен с бейлербеем.

— Я могу доказать, — спокойно сказал Всеслав. — Вернее, княгиня Наташа.

— Твоя жена? — в голосе Мухаммада сквозило недоверие. — Эстер и генерал Блэйд не принимают гостей — они не поддерживают постоянных отношений ни с вами, ни с нами, ни с даосами. Или для твоей супруги, чьи таланты равны её красоте, было сделано исключение?

— Моя жена была в Городе, правда, — князь усмехнулся, — не совсем официально. И ей помогли туда попасть её таланты, о которых ты говорил, почтенный сардар. У моей Наташи есть и другое имя — Говорящая-с-Духами. Покажи нам, ворожея, то, что ты видела.

В воздухе сгустилась картина видения, и все увидели мужчину и женщину, которых они без труда узнали, а потом и услышали то, о чём говорили Хозяева Города. Подлинность явленного не вызывала никаких сомнений — сильнейших магов Юга и Востока не обмануть иллюзиями.

— Но как…?! — пробормотал ошеломлённый Мухаммад, но Лама уже понял.

— Ты умеешь творить эфирные дубли… — полуутвердительно-полувопросительно произнёс он, с уважением глядя на ведунью. — Магия Внешних — могучая магия…

— Умею, — невозмутимо подтвердила ворожея — так, словно речь шла о заживлении ранки на пальце. — Это было не самым трудным — проникнуть под купол Города оказалось куда сложнее. Элы боятся Бестелесных — в систему обороны Города входят гоуст-детекторы. Хорошо, что эти «обнаружители призраков» десятки лет не выдавали тревожных сигналов — за годы бездействия системы из-за неизбежных неполадок в ней появились технологические щели. Через них я и прошла, и вот результат, — она кивнула на чёткую картину видения.

Ифриты и даосы молчали — теперь они поняли, как эта молодая русоволосая магиня оказалась в составе делегации северян.

— Сородичи-орты, — вождь ведунов выделил слово «сородичи», — вы видели, и вы слышали. Послушайте ещё раз — меня.

Всеслав внимательно посмотрел на ифритов и продолжал:

— Эскадра вышла вчера. Сейчас там ночь, а к утру «Карфаген» будет в Центральной Атлантике. Я спрашиваю вас, посланцы халифа: вы знали, что находится на борту крейсера и кому оно предназначено?

— Мы не собирались обнажать Меч Демонов! — с вызовом ответил сардар. — Но между нами не было прочного мира, северянин, — разумно ли быть слабее того, кто всегда может стать твоим врагом?

— Не собирались обнажать… Об этом позаботились Хозяева! Мобильные пусковые установки автономно запрограммированы — они самостоятельно произведут залповый пуск ракет с Адскими Зёрнами по заранее выбранным целям по всему Восточному полушарию сразу же, как только будут выгружены и доставлены на позиции. И чем это кончится? Скажи мне, ифрит! Четыреста мегатонных боеголовок, — глаза русича метали молнии, — что будет со всеми нами, с нашими городами, с нашими детьми?

— Ас-Масуд… — прошептала Хафиза. — Неужели он знал?

— Есть одна древняя легенда, — Всеслав взял себя в руки, — про то, как жители одного осаждённого города втащили в свою крепость деревянного коня, в брюхе которого засели вражеские коммандос. Элы подарили вам именно такого коня, сардар, и он плывёт сейчас к вашим берегам. А ты, целительница Ата Ли, по-прежнему будешь говорить о немножечко не той дороге, по которой идут элы?

Даоска молча опустила голову, а Мухаммад решительно встал, подошёл к Всеславу и протянул ему руку.

— Я был не прав, северный князь, — сказал он, — прав был ты. Отныне мы идём вместе — одной дорогой.

Вождь ведунов пожал руку сардара — крепкую руку воина, — а пару мгновений спустя к рукопожатию присоединились Чэнхошан, Джафар и Такео Ито. Вышата последним накрыл своей широкой пятернёй пять мужских рук, отличавшихся только цветом кожи.

— Да будет так! — торжественно произнёс Лама. Он слегка прикрыл глаза, и в центре зала начали возникать блюда и сосуды с напитками.

— А что мы будем делать с троянским конём? — спросил Всеслав, усаживаясь на своё место.

— Лошади умеют плавать, — бесстрастно произнёс Чэнхошан. — Лошади переплывают реки, но океан — это очень широкая река. Кажется, в Атлантике есть наши корабли, адмирал?

Сёгун Островов молча кивнул, до предела сузив свои и без того узкие глаза, а вождь ведунов спросил Вышату:

— Кажется, наши корабли там тоже есть?

— Так, князь. И на орбите тоже кое-что есть… кажется.

Появлению Диего и Мерседес никто не удивился. Их приветствовали на Вече как равных среди равных — и только. «А чего ты ждал? — размышлял Рохо, занимая своё место, так хорошо знакомое ментору по прозвищу Призрак. — Орты Катакомб — орты будущего, сородичи Муэт, — хорошо знают эрудита Роя и целительницу Сирин — почему они должны удивляться их появлению? Да и ты сам — разве ты тот Диего, который уснул вчера в пещерах Миктексиуатль? Ты Рой-Призрак, современник Вестников, и твоя память, опыт и навыки — это память и умения старого орта, учителя и воспитателя из племени гор. А Диего — он тоже здесь, но он ушёл в тень твоего сознания. Писатель Диего Рохо смотрит, подмечает различия, сравнивает, но он всего лишь наблюдатель — говорит и действует Рой, и никто иной — это его мир. А Мерседес — то есть Сирин, Сирин, Сирин, — она что, чувствует то же самое?».

Диего-Рой чуть повернул голову и посмотрел на сидевшую рядом целительницу. Она выглядела совершенно спокойной, и всё-таки Рохо, двадцать лет знавший свою жену, понял — в мыслях Мерседес царит такой же сумбур, как и у него самого. «Да, — думал Диего, — сначала попасть в отделившуюся Реальность, а потом вообще оказаться непонятно где — это многовато для одной человеческой жизни. Ведь эта Реальность — это не мир моего романа, то есть не совсем тот мир. Муэт — да, она именно такая, какой она являлась мне в моих вещих снах из будущего, но что-то неуловимое отличает эту Реальность от той, о которой я писал в своём романе… Чаша! Чаша Равновесия из Катакомб моего Мира — её не было в Мире Муэт и Хока! Я много раз видел этот зал и помню его до мелочей! Здесь не было этой чаши — она была там, в моей прежней Реальности, то есть в той, которая сменила ту Реальность, где я родился…». Он пригляделся к стенам зала, смутно проступавшим в полумраке, и различил на них причудливый узор, словно тут ползали тысячи змей, а потом окаменели. И Диего-Рой знал, откуда взялся этот узор — здесь, в Большом зале, был бой, жестокий и яростный бой, и высвобожденная энергия плавила камень, и текли по этим стенам потоки каменного огня…

«Так что реально и что призрачно? — смятенно подумал Диего, чувствуя, как у него кружится голова. — И где я проснусь завтра?! Или я просто сошёл с ума?». К счастью, ментор Призрак всё уверенней оттеснял пришельца из другого времени и пространства на задворки их общего сознания. Роя не интересовали загадки прошлого и будущего — он жил заботами дня сегодняшнего. И Диего отступил, понимая, что это отступление для него спасительно.

— Слушайте, старейшины племени гор, — услышал он голос Муэт. — Змея проснулась — это война. Но есть и другие новости: новости с востока — хорошие новости.

Всходило солнце. Океан порозовел, а потом выползающий из-за горизонта жёлтый шар выплеснул светящую дорожку, золотым клинком рассекшую серую водную гладь. Зыбь, оставшаяся от вчерашнего шторма, медленно и лениво раскачивала корабли, шедшие на юго-восток, к мысу Доброй Надежды.

Тяжёлый многоцелевой крейсер «Карфаген», самый крупный корабль флота Города, внешне походил на огромный глиссер. Его носовая часть плавно приподнималась, перетекая в надстройку, увенчанную боевой рубкой: в динамическом режиме, на скорости двести сорок узлов, ураганный встречный воздушный поток сомнёт любую конструкцию, нарушающую зализанные обводы, и пушинкой сдует за борт любого неосторожного. Орудийные эмиттеры и детекторы системы дальнего обнаружения были утоплены в корпусе крейсера и прикрыты обтекателями, закрытой была и кормовая двухъярусная полётная палуба. «Карфаген» мог в течение минуты поднять в воздух тридцать два боевых аппарата, выбросив их веером при помощи электромагнитных катапульт, а для посадки дисков не требовались аэрофинишеры наподобие тех, которые применялись на старинных авианосцах. Возвращаясь на борт крейсера, летатели зависали над палубой, и силовое поле втягивало их внутрь. «Карфаген» олицетворял собой грозную и соразмерную разрушительную мощь, совершенствовавшуюся тысячелетиями и прошедшую путь от неуклюжих галер до атомных ракетоносцев. И эта мощь давила и резала гладкие пологие волны, оставляя за кормой длинный пенистый шрам.

Двери лифта с лёгким шорохом распахнулись, и двое вахтенных офицеров поспешно вытянулись, приветствуя командира, поднявшегося на мостик с первыми лучами солнца. Хайерлинг первого ранга Джефф Морган до возвращения адмирала Дюка командовал не только «Карфагеном», но и всей эскадрой — на нём сейчас лежала вся ответственность за выполнение задания особой важности, и его власть над сотнями людей на борту крейсера и фрегатов была неограниченной. Впрочем, людей в точном значении этого слова на эскадре было немного — экипажи в основном состояли из метисов и частично из штампов, и только офицерами были отборные элы-гремлины.

«Лорд задерживается, — подумал капитан, небрежным кивком отвечая на приветствие подчинённых, — я бы на его месте был бы уже на борту или вообще не отлучался. На карту поставлено наше будущее, а он не мог отказать себе в удовольствии провести весёлую ночь на берегу. Боги Тьмы, и это лорд высшей двадцатки! И почему только Воплощённая терпит выходки этих мессиров? Давно пора превратить их в атомарную пыль…».

Посторонние мысли не мешали гремлину — они шли фоном. Морган быстро проверил показания индикаторов на панели управления — его холодный разум мгновенно воспринимал большой объём информации. «Координаты — реальное место совпадает с расчётным. Ход — тридцать три узла, оптимальный для водоизмещающего режима. Уровень аккумулированной энергии — девяносто шесть процентов. Достаточно, чтобы вырвать сорокатысячетонное тело крейсера из воды и заставить его нестись над волнами туда, куда пошлёт его воля командира. И вполне достаточно для того, чтобы выплеснуть в любую точку видимого горизонта испепеляющий поток, способный проплавить метровую композитную броню на расстоянии пяти миль, или закутать «Карфаген» в силовое покрывало, непроницаемое для вражеских ракет и снарядов и рассчитанное на погашение ударной волны ядерного взрыва средней мощности».

Он взглянул на панорамный экран, опоясывающий рубку и обеспечивающий круговой обзор. Фрегаты охранения шли в строю правильного шестиугольника, образуя ордер, когда-то называвшийся противолодочным. Субмарины Города не сопровождали эскадру — когда корабли выйдут на динамический режим, лодкам за ними не угнаться, а в Атлантике наличие подводного эскорта у крейсера, направляющегося к берегам Нового Халифата с визитом дружбы, могло навести кое-кого на ненужные размышления.

— «Эрроу», «Найф», «Суорд», «Спеар», «Экс», «Лэнс», — отрывисто бросил Морган, глядя на дисплей с синтезированными на нём силуэтами, — флагману. Запрос обстановки.

— Здесь «Экс». Возмущений не фиксировано.

— Здесь «Найф». Возмущений…

— … «Суорд«…не фиксировано.

— Здесь «Спеар»…… «Лэнс». Возмущений не…

— … «Эрроу»… не фиксировано

Ответы пришли почти одновременно — командиры фрегатов знали своё дело. «Пока всё идёт по плану, — подумал гремлин. — А вот это непорядок…». Чечевицеообразный силуэт «Найфа» чуть сместился, нарушая безукоризненно выверенный строй. В принципе ничего страшного, сектора гидролокационного наблюдения перекрываются, но всё-таки… Однако Морган не успел отдать приказ — «Найф» сам исправил свою ошибку. Корабли эскадры были укомплектованы лучшими офицерами флота — слишком серьёзной была возложенная на них миссия. Но в чём суть этой миссии, знал только один человек — хайерлинг первого ранга Джефф Морган, капитан крейсера «Карфаген»; остальные не знали даже о характере груза, доставленного в герметичных контейнерах и принятого на борт с соблюдением всех мер предосторожности. Об истинной цели «дружественного визита» знал ещё адмирал Дюк, Шестой Лорд, однако он что-то явно не спешил принять командование над вверенной ему эскадрой, и это раздражало Моргана. «Если он прибудет позже чем через час, — с внезапным ожесточением подумал капитан «Карфагена», — я сожгу его прямо на полётной палубе, как труса и предателя — обстановка позволяет. И приму командование эскадрой. Генерал Блэйд возражать не будет — ни для кого не секрет, что он ждёт только повода, чтобы свернуть шею главе шестиконечников. А Воплощённая возрадуется смерти ещё одного врага!».

Усмехнувшись — внутренне, внешне лицо капитана осталось бесстрастным, — гремлин подошёл к лобовому окну рубки и внимательно осмотрел горизонт. Приборы приборами, но иногда магические сверхчувства надёжнее.

Океан, быстро светлеющий под лучами восходящего солнца, был чист и безмятежен. Морган не видел впереди ни одного корабля, кроме «Эрроу», замыкавшего ордер охранения в шести кабельтовых прямо по курсу крейсера; безоблачное небо тоже было пустынным. И всё-таки командир «Карфагена» ощущал смутное беспокойство — его что-то тревожило. Элу на миг почудилось, что за ними наблюдают недобрым взором — таким, каким смотрят на врага через прорезь прицела. Что-то было не так, и Моргану вдруг подумалось, что старый хитрый лис Дюк умышленно не торопится — лорд-адмирал выжидает. «Собью его летатель без предупреждения, — сказал себе капитан крейсера, — пусть только появится!».

Но летатель адмирала так и не появился — вместо него на горизонте возникли три серые тени. Они двигались очень быстро, и по одной этой быстроте Морган опознал боевые корабли Поднебесной Империи. И намерения даосов были явно не дружественными — иначе зачем им идти в динамическом режиме с включёнными антирадарными полями? Ни один сенсор даже не пискнул, пока крейсера азиатов не появились в пределах прямой видимости, и сейчас все индикаторы светятся зелёным — всё спокойно, всё спокойно, всё спокойно…

Времени на долгие размышления уже не оставалось. Даосы атакуют — по неписаной традиции боевые корабли разных держав никогда не сближались друг с другом на форсаже. Когда чужой корабль идёт крейсерским ходом, можно спокойно оценить обстановку, а когда он летит на тебя со скоростью двести миль в час, и даже при самой хорошей видимости от его появления на горизонте до того, как он воткнётся тебе прямо в борт, проходит не более пяти минут, думать уже некогда.

Одним неуловимо-быстрым движением — так, как это умели делать потомки чёрных индиго, — капитан переместился на своё кресло за командным пультом и положил руки на сенсорную панель. Включившись во все управляющие контуры, он стал единым целым с исполинской боевой машиной, именуемой тяжёлым крейсером «Карфаген». Хайерлинг стал мозгом и центром корабля, и любая его команда тут же принималась к исполнению. Морган мог бы спуститься в центральный пост, прикрытый броневой палубой и мощной бортовой бронёй главного пояса, но зачем? Если силовая защита крейсера будет смята, броня уже не спасёт, а с мостика управлять боем гораздо удобнее.

В отсеках «Карфагена» взвыла сирена. Раскрылись люки пусковых шахт, обнажив хищные головы крылатых ракет; офицеры поста энергетики перевели главный реактор-источник в мультирежим. Расчёты эмиттеров получили целеуказания; все защитные системы активировались, и пилоты боевых дисков заняли свои места в кабинах, готовые к немедленному вылету и бою. Крейсер ощетинился в считанные секунды — по автоматизму штампы и метисы могли соперничать с машинами.

«Агрессор не тот, кто выстрелил первым, а тот, кто первым потянулся к оружию, — холодно и отстранённо подумал хайерлинг. — Но мне нет дела до этих нюансов: я выполняю свой долг — Долг Разрушения»

— Защитное поле — тридцать процентов. Эмиттеры правого борта и носовой группы — сорок. Первая эскадрилья — взлёт. Всем фрегатам — дать серию импульсов с рассеванием по глубине и горизонту.

Поверхность океана пошла мелкой рябью — энергоразрядники эскортных кораблей одновременно прошили толщу воды искусственными молниями. Морган ждал, что вот-вот на зыби закачаются тела Детей Моря, но всплыла только глушёная рыба, подёрнув лениво катящиеся валы подобием серебристой изморози.

«Значит, белобрюхих здесь нет. Это и хорошо — одним врагом меньше, — и плохо: если Дети Моря, которые следят за любыми боевыми кораблями, передавая их от стаи к стае как эстафетную палочку, убрались из этого района… Значит, они чувствуют — или даже знают наверняка, — что скоро тут будет очень жарко».

Летатели стартовали один за другим, словно выбрасываемые машиной тарелочки для стрельбы, и выстраивались над крейсером гигантской каруселью.

— Форсаж! Двадцать процентов мощности! Вторая эскадрилья — взлёт!

Грузная туша крейсера тяжело содрогнулась, выдираемая несущим полем из мягких океанских ладоней; по обнажившимся бортам потекли потоки вспененной воды. Индикатор скорости хода проскочил отметку «сто»: корабль уже не плыл — он мчался над волнами. А с его кормовой палубы вылетали и вылетали серые диски боевых аппаратов.

Расстояние до кораблей восточных стремительно сокращалось. Явной враждебности даосы пока не проявляли — они просто шли наперерез, — но сам этот их маневр таил в себе угрозу: от удара в упор, когда рассеяние энергии минимально, не спасёт никакая броня, будь она силовая или металлосинтетическая. Любой из крейсеров флота Поднебесной слабее «Карфагена», но их три, и в сумме они сильнее.

Моргану очень хотелось открыть огонь, однако он подавил этот порыв. Ещё ничего не ясно — а вдруг его просто провоцируют? Что ж, нервы у гремлинов покрепче, чем у каких-то там даосов…

— Лево шестьдесят!

«Карфаген» накренился — вода у левого борта забурлила, вытесняемая энергополем. Тяжёлый крейсер, окружённый танцующими над волнами фрегатами, чётко повторявшими маневры флагмана, описывал широкую дугу, ложась на курс, параллельный курсу кораблей адмирала Ито. И в это время там, впереди, из-за линии горизонта вынырнули ещё четыре корабля, над которыми густо роились воздушные боевые машины.

Это были уже не корабли богдыхана — по резким очертаниям надстроек и по общему силуэту Морган безошибочно узнал крейсера ведунов. Они полным ходом шли навстречу «Карфагену», а тем времени даосы тоже подняли в воздух свою авиацию.

«Вот теперь всё ясно. Старые враги идут в одном строю — значит, они пронюхали о нашем грузе и не хотят, чтобы он попал к сардарам халифа. И ясно, почему они не нанесли удар из-за горизонта ракетами с атомными зарядами — начинка наших контейнеров может и сдетонировать, окажись «Карфаген» в эпицентре термоядерного взрыва с его сверхвысокой температурой. Восточных ортов почему-то очень заботит экология этой уродливой планеты. Они сблизятся и будут нас аккуратно вскрывать — вряд ли они вступят в переговоры».

Однако хайерлинг первого ранга ошибся. Ожил речевой синтезатор, и мужской голос произнёс, чётко выговаривая слова:

— Говорит адмирал Рагнар. «Карфаген», предлагаю вам сдаться. Нам известно, что вы везёте, и мы не допустим ни вашего прорыва в Персидский залив, ни возвращения обратно. Нам нужен ваш груз — в случае его добровольной сдачи мы вас отпустим, не причинив вам никакого вреда. Вы в кольце, и на размышление у вас одна минута.

Лицо Джеффа Моргана окаменело.

— Доложи в Город — мы атакованы, — приказал он офицеру, сидевшему слева от него, и услышал в ответ:

— Нет связи. Мы под экранным полем, командир.

«Экранное поле? Откуда? С орбиты, откуда же ещё… Орбитальные станции следили за нами, поэтому эскадры восточных перехватили нас почти синхронно. Их наводили — я мог бы догадаться. Жаль, что я не знаю кода активации подарков, которые мы так и не довезли, и что у меня нет времени разбираться. Вот это было бы разрушение… Ну что ж…».

— Огонь! — скомандовал гремлин, не дожидаясь, пока истечёт отпущенная ему минута на размышление. — Третья и четвёртая — взлёт! Фрегатам — прорываться самостоятельно!

Эмиттеры «Карфагена» выбросили потоки слепящего света, а летатели, разделившись на две группы, устремились к кораблям ведунов и даосов. Штампы выполняли приказы без рассуждений и колебаний…

Крейсера восточных немедленно опоясались вспышками ответных залпов, и силовая броня «Карфагена» задрожала от частых попаданий. Изображение на панорамном экране сделалось нечётким — столкновение противоборствующих энергий искажало и зрительное восприятие, и показания детекторов. Крейсер окутался густыми клубами шипящего пара — отражённые силовым полем энергоимпульсы вражеских орудий вонзались в волны, и вода моментально вскипала. А в небе шёл воздушный бой, и падали в океан вёрткие истребители азиатов, дискообразные летатели элов и красноклювые «фениксы» ведунов.

Джефф Морган наслаждался боем. Он не рассчитывал выиграть этот бой, и даже не надеялся вырваться из окружения, но происходящее завораживало мрачную душу гремлина. «Разрушение…» — думал хайерлинг, следя за падающими вниз огненными клубками сбитых машин, превратившихся в раскалённые обломки. «Разрушение…» — мысленно прошептал он при виде яркой вспышки, в которой мгновенно исчез один из его фрегатов.

Но этот экстатический восторг не мешал ему сражаться — «Карфаген» держался, несмотря на многократное превосходство сил противника. Бой шёл на энергетическом уровне: высвобожденная разрушительная энергия тут же всасывалась источниками кораблей и снова питала защитные поля и орудийные эмиттеры. Союзники были вчетверо сильнее, но они осторожничали, опасаясь, что массированный энергоудар по крейсеру элов вызовет взрыв его чудовищного содержимого. И поэтому восточные стремились истощить врага, погасив всю его энергию своей. Разгадав эту тактику, Морган противопоставил ей свою: он держал часть накопленной мощности в резерве — всё равно любое количество энергии, влитое в силовую броню или вложенное в эмиттерные залпы, будет тут же нейтрализовано превосходящей мощью. Гремлин ждал удобного момента для ответного удара, и дождался.

Скошенный силуэт крейсера ведунов выскочил из дыма и пара — эскадры сошлись, — и хайерлинг тут же разрядил в него все носовые эмиттеры. Сосредоточенный залп проломил силовой пузырь, залив крейсер северян лавиной пламени. Половина надстройки корабля русичей вспыхнула, развороченная палуба вскрылась, и крейсер тяжело осел, теряя ход. Его силовая установка наверняка была повреждена — корабль выходил из сферы боя. Но гремлин не успел порадоваться своему успеху: на «Карфаген» тяжкими молотами обрушились залпы остальных шести крейсеров союзников.

Получив отпор, восточные поняли, что истощить противника не так просто, и тогда они сменили тактику. «Карфаген» был зажат в тесное кольцо, а за полторы минуты боя на короткой дистанции орты точно оценили энерговозможности крейсера элов. Шесть кораблей били по «Карфагену» с заведомым превышением атакующей мощи над мощью его защиты — с незначительными, но достаточным для того, что часть энергии залпов пробивала силовую броню тяжёлого крейсера.

Корабль получил сразу три проникающих попадания. Обтекатель полётной палубы рассыпался пеплом, а саму палубу вздыбило и скрутило в рулон, словно лист бумаги. «Летатели не смогут сесть, — отметил Морган. — Впрочем, садиться уже некому и незачем». Второй удар снёс всю носовую часть, как будто крейсер с разбега врезался в несокрушимую стену и расквасил себе нос; третий пришёлся в середину левого борта. Расплавившаяся броня потекла ручьём, выжигая металл обшивки; левый носовой эмиттер главного калибра взорвался, выбросив огромный клуб пламени пополам с бурым дымом. Хайерлинг только-только успел принять информацию о повреждениях, как ещё четыре энергоразряда пробили силовое поле. «Карфаген» разрушался по частям, терзаемый со всех сторон.

В воздухе уже всё было кончено — численный перевес обеспечил союзникам победу. Последний серый диск врезался в воду; три «феникса», провожавшие его падение, взмыли вверх, развернулись и взялись за один из уцелевших фрегатов, щедро засыпая его огненными иглами. А истребители даосов, покончив с воздушным противником, атаковали крейсер.

Морган оставался спокоен. Эл знал прочность «Карфагена» — медленное расчленение корабля потребует много времени. И гремлин надеялся, что за это время он сумеет нанести ещё хотя бы один удар, чтобы захватить с собой в разрушение как можно больше врагов. Но ему не дали такой возможности.

Капитан заметил исчезновение с дисплея «Экса», «Лэнса» и «Суорда», подумал, что и остальным фрегатам недолго осталось плавать, и тут вдруг почувствовал — сверхощущения сработали раньше детекторов, — что силовое поле «Карфагена» растягивается как резиновое. А через секунду Джефф понял, что происходит.

Адмирал Рагнар не зря шёл на риск, сближаясь на предельно короткую дистанцию. Энергии у союзников хватало с избытком: продолжая держать крейсер Хозяев под плотным огнём, они наложили на его силовую защиту противополе, и теперь счищали с «Карфагена» его энергетическую броню, словно кожуру с апельсина. Морган попытался достать врага — тщетно: крейсера ведунов отразили эмиттерные разряды, а ракеты, пущенные по кораблям даосов, сгорели, не долетев до цели. «Карфаген» походил на воина, зажатого со всех сторон тяжёлыми щитами врагов, по которым он в отчаянии наносит бесполезные удары.

«Всё» — отрешённо подумал гремлин, когда силовая скорлупа крейсера лопнула, и в образовавшуюся брешь ястребом ворвался вражеский летатель. «Истребитель типа «хокку» — машинально зафиксировало сознание хайерлинга первого ранга, а потом его ослепил блеск огня. Сноп чистой энергии насквозь прошил мостик, попутно испепелив офицера, сидевшего за пультом справа от Моргана, и вонзился в корабельные внутренности. Пилот-даос знал, куда бить — энерголуч прожёг броневую палубу и ударил в реактор-источник.

И в то кратчайшее мгновение, пока высвобожденная энергия вырывалась из пут, эл увидел лицо пилота — орт и не собирался выводить из пике свою боевую машину. Лицо даоса поразило гремлина — оно было торжественным. «Он идёт навстречу смерти с достоинством истинного Разрушителя…» — успел подумать командир «Карфагена».

Взрыв разодрал корабль на две части. Столб огня ушёл вверх — ведуны сжали его силовым полем, избегая опасного контакта разрушительной энергии с трюмами крейсера. Изуродованный нос «Карфагена» затонул почти сразу, а корма ещё какое-то время качалась на волнах, возвышаясь над водой гротескным подобием серого айсберга. И среди тонущих обломков шли на тёмное дно Атлантики контейнеры, вывалившиеся из распоротого чрева лучшего корабля флота Хозяев.

Превратившийся в атомарную пыль хайерлинг первого ранга Джефф Морган не знал, что лётчик Поднебесной Империи, нанёсший смертельный удар его крейсеру, триста лет назад был японским подводником Мотицуро Хасимото, потопившим американский крейсер «Индианаполис» — тот самый, который доставил атомную бомбу на остров Тиниан. Но Хасимото потопил «Индианаполис» после того, как груз был доставлен по назначению, а его реинкарнационный потомок уничтожил «Карфаген» вместе с Адскими Зёрнами, не позволив «троянскому коню» доплыть до берегов Аравии. Впрочем, это знание было уже ненужным потомку чёрных индиго…

— Что случилось? — спросил Первый Лорд. — Эскадра…

— Уничтожена, — пояснила Эстер, — полчаса назад. Они были атакованы крейсерами даосов и ведунов. Наши спутники не успели ничего сообщить — их сбили. Весть передал хайерлинг третьего ранга Спарк, командир фрегата «Эрроу», — ему каким-то чудом удалось вырваться из кольца. Детали неизвестны — связь вскоре прервалась. Последние слова Спарка — «ментальная атака Детей Моря. Мы…». И всё.

В Овальном зале воцарилась тишина — лорды переваривали услышанное.

— Это война, — глухо проговорил Блэйд, — полномасштабная. Совместная атака даосов и русичей говорит об их союзе, и Дети Моря тоже не остались в стороне. Правда, неясна ещё позиция ифритов…

— Думаю, они заодно — иначе как могли северяне и юго-восточные узнать о том, что вёз «Карфаген»? Восточные атаковали эскадру только потому, что знали о грузе крейсера — другой причины я не вижу. Подозреваю, они пришли к соглашению, — пальцы Воплощённой зло стиснули подлокотники кресла. — Ифриты пошли на попятную и выложили Всеславу всё, что знали — или узнали. Ас-Масуд молчит, а это значит…

— Это значит — война, — повторил Даггер, — которую…

— …мы проиграем, — бесстрастно подытожила Первая Леди.

— Что?!

— Проиграем, — повторила Эстер. — Тебе ли, главнокомандующий, не знать о реальном соотношении сил? Любая из трёх восточных держав сильнее нас, а вместе, да ещё с учётом того, что к ним присоединятся орты Катакомб — а это не подлежит сомнению, — они получат над нами подавляющее превосходство. Не пройдёт и месяца, как восточные будут здесь, под стенами Города.

— Но как же так? — растерянно пробормотал кто-то из мессиров. — Неужели мы ничего не можем сделать? Мы, которые так долго шли к нашей Цели…

— Если это глобальная война, — адмирал Дюк с достойной истинного эла быстротой забыл о судьбе эскадры, — то хороши любые средства! Почему бы не нанести массированный ракетно-ядерный удар по восточному блоку? Что мы теряем в сложившейся ситуации?

— Спустись с небес на землю, лорд, — поморщился Блэйд. — Какой массированный удар? Чем? Об этом можно было говорить лет сто-сто пятьдесят назад, но не сегодня. У нас остались крохи от былой мощи Первой Страны мира! Ифриты поразили нас в ахиллесову пяту, обрушив денежную систему, — всё остальное, случившееся за последние двести лет, — это уже агония. Наша совершенная экономика рухнула — флот сгнил у причалов, авиация превратилась в груду ветхого металла, от ракетных войск осталось одно название. Мы расплачивались за энергоносители оружием, а пока эти тухлые яйцеголовые, не привыкшие работать бесплатно, доводили до ума источники, пришлось использовать заряды боеголовок в качестве топлива для ядерных реакторов — без них Город стал бы мёртвым техногенным монстром. Половину оставшегося атомного арсенала увёз «Карфаген», и она ушла на дно. У нас есть ещё несколько сот боеголовок, но носителей слишком мало: нам не пробить систему обороны противника — тем более сейчас, когда восточные настороже. Вот если бы наш план сработал, шансы бы у нас были, а так… Мы играли ва-банк, на опережение, и всё-таки опоздали. Хотел бы я знать, как ведунам удалось уговорить упрямых ифритов и хитрых даосов, будь они все прокляты!

Лорды подавленно молчали, но спокойствию Эстер позавидовала бы даже каменная статуя.

— Генерал Блэйд прав, — сказала она, пройдясь холодным взглядом по бледным лицам мессиров. — Однако это не повод впадать в панику и устраивать ритуальное коллективное самосожжение. Есть вероятность помощи извне, но я не слишком бы уповала на богов — они непредсказуемы. Мы проиграли битву — или проиграем её в скором времени, — значит, нам надо отступить: для того, чтобы начать всё сначала.

— Куда? — сорвался на крик один из Повелителей. — Уйти на морское дно, где лежит «Карфаген», и укрыться среди руин Атлантиды?

— Нет, хотя насчёт Атлантиды ты верно подметил: мы уйдём путём атлантов.

«О чём это она? — недоумённо подумал Даггер. — Какие атланты? Токсикоз у неё, что ли, на почве беременности?».

Клеопатра чуть заметно усмехнулась, и Блэйд понял, что она прочла его мысль.

— Один восточный писатель триста с лишним лет назад описал в своём романе, как атланты улетели с Земли на Марс. Была такая литература — она называлась фантастикой. Не знаю, правда это или нет, но идея мне понравилась.

Даггер внимательно посмотрел на жену и понял, что она говорит абсолютно серьёзно.

— Наши телепортаторы, с помощью которых мы пытались взять Катакомбы, для этого не годятся, — невозмутимо продолжала Хозяйка, — они слишком несовершенны. Но у нас есть орбитальные летатели…

«С помощью которых мы хотели обосноваться на Южном материке» — мелькнуло в голове Даггера. «Какой Южный материк? — не понял он. — При чём тут Антарктида, сплошь покрытая ледником километровой толщины? Всё-таки я вчера перепил…».

— …и есть разработанные синтезаторы антиматерии, которые мы намеревались использовать как аннигиляционное оружие. Но аннигиляторы могут служить и фотонными двигателями — принципиальных технических трудностей нет. И наши орбитальные летатели превратятся в межпланетные. Для субсветовых скоростей расстояние от Земли до Марса — пустяк, особенно во время противостояния, — основное время уйдёт на разгон и торможение. Мы уйдём на Красную планету и там начнём снова набирать силы. Орты не смогут нас преследовать: во-первых, у них для этого необходимых технических средств; во-вторых, у них хватит забот на Земле — уходя, мы постараемся как следует хлопнуть дверью.

— Но Марс непригоден для жизни! — возразил Дюк. — Пустыни, холод, разреженная атмосфера…

— У нас есть надёжные источники энергии и синтезаторы. Построить купол и убежища под поверхностью Марса не составит особого труда. И у нас есть инкубаторы и генетический материал — мы имеем всё необходимое для нашего возрождения в новом мире. А ты, Дюк, — Воплощённая пристально посмотрела на Шестого Лорда, — и займёшься подготовкой нашего исхода. Орбитальных летателей немного, но их хватит для тысячи избранных и для самого ценного груза. Но если ты, лорд, упустишь хоть одну мелочь, ты не попадёшь в число избранных — я оставлю тебя защищать Город до последней капли твоей драгоценной крови. Ты меня понял?

Эл сумрачно кивнул, а Эстер закончила:

— Для подготовки нашего отступления нам нужно время — любой ценой. И поэтому мы будем драться за каждую пядь земли, чтобы как можно дольше оттянуть неизбежный штурм Города. Потери не имеют никакого значения — важен результат. Я готова выслушать конкретные соображения любого из вас, лорды-Повелители.

…Когда после окончания Совета чета Правителей вернулась в свой апартамент, Блэйд спросил:

— Зачем ты поручила такое ответственное дело Дюку? Он же враг — и мой, и твой!

— Враг, — согласилась Эстер. — Но он самый энергичный из всех лордов Города. И он будет стараться на совесть, чтобы не остаться за бортом: Дюк знает, что Чёрная Жрица не любит шуток.

— И ты собираешься тащить этого врага с собой на Красную планету? Не лучше ли…

— Лучше. Кто-то должен будет хлопнуть дверью, Даг, и этим «кем-то» будет Шестой Лорд. Только знать об этом ему совсем не обязательно…

Солнце скрылось за горизонтом, и сразу же быстро стемнело. Тьма окутала руины Пуэбло-дель-Рио, в небе загорелись звезды, и только водная гладь Магдалены блестела, как будто река отдавала солнечный свет, окунувшийся в её волны в течение дня.

— А река такая же, как та, что осталась там, в нашей Реальности, — сказал Диего, глядя на тускло серебрившуюся воду, — и берега… Правда, вот этой штуки, — он кивнул в сторону остова летателя, глубоко врезавшегося в плотный береговой песок, — у нас не было.

Боевой диск был искорёжен и оплавлен. Его сбили над рекой, когда летатель пытался прорвать Периметр, и машина вонзилась в землю у самой кромки воды — невысокие речные волны шлёпали по металлосинтетической броне, не устоявшей перед магией.

— Не было, — согласилась Мерседес. — И развалины города у нас выглядели не так. И наш дом, который смела ударная волна, — здесь нет ни малейших его следов…

— В разных Реальностях этот город умер по-разному, хоть и похожей смертью. В Мире моего романа — в том, откуда пришла Весть, — была ядерная война; в нашем с тобой Мире над ним взорвалась ракета, направленная на Катакомбы; а здесь…

— Здесь была диверсия наркоконкурентов. Они не поделили прибыли и рынки сбыта, и группа террористов завезла в Пуэбло-дель-Рио атомное взрывное устройство. Это была «грязная» бомба — здешние Развалины пересыщены тяжёлыми изотопами, поэтому там нет ни змей-крововосов, ни зверь-травы. Там вообще нет ничего живого.

— А Бестелесные?

— Они есть — Сирин знает. И Рой, — Мерседес посмотрела на мужа, — тоже знает.

Диего и Мерседес уже привыкли к этому мозаичному Миру, причудливо сложенному из разных людей и разных событий, принадлежавших разным Реальностям. Они привыкли и к тому, что здесь они были ментором по прозвищу Призрак и целительницей Сирин; более того, когда они жили жизнью племени горных ортов, их первые «я» словно засыпали, ничем не напоминая о себе. И лишь иногда, когда Рой или Сирин замечали что-то, чего здесь вроде бы не должно быть, и что явно принадлежало другому Миру, они вспоминали, кем они были в другом времени и пространстве. Они привыкли к этой двойственности и к тому, что никто из окружающих не замечает за ними ничего странного, и не ощущали никакого раздвоения личности. Они были юго-западными ортами, и только изредка, по вечерам, выходя наверх, к реке, они вновь становились Диего и Мерседес — наедине и ненадолго.

— Удивительный Мир, — задумчиво сказал Рохо. — У него есть своя история — она до какого-то времени полностью совпадает с той историей, которую мы когда-то учили в школе и которую творили сами, а потом она становится совсем другой. Здесь не было глобальной термоядерной войны, и не было ракетной атаки генерала Блада, но здесь есть ведуны, и есть ифриты, и здесь был глобальный финансово-экономический кризис. И время — мы с тобой дети двадцать первого века, Вестница Муэт жила — или будет жить? — в двадцать девятом веке, а здесь сейчас середина двадцать третьего века! Непостижимо… Воистину e pluribus unum — единое из многого… Что же это за чудовищная сила, таящаяся где-то там, в чёрной вселенской бездне, — он поднял голову к звёздному небу, — и тасующая Миры, словно колоду карт? Что это — или кто? Природа или Абсолют, одинаково стоящие вне Добра и Зла? А мы, ничтожные песчинки, сметаемые равнодушными ветрами Вечности, — кто мы и зачем?

— Философ ты мой седой… — Сирин-Мерседес ласково коснулась ладонью виска Роя-Диего. — Понятно, почему ростки души не чают в своём учителе — ты так и остался ребёнком, и тебя по-прежнему волнуют вопросы, которые обычно дети задают взрослым.

— А разве это плохо? — Рохо чуть повернул голову и поцеловал пальцы жены. — Как только люди перестают задавать детские вопросы, они останавливаются и перестают быть Носителями Разума. Они становятся стариками, которых ничего не интересует, и которым уже ничего не надо…

— Ну, мы с тобой вроде не очень постарели — я не вижу разницы между Диего Рохо и Роем-Призраком. Что же касается могущественных вселенских сил, играющих песчинками судеб, — думаю, что вся Вселенная сложена из песчинок, каждая из которых занимает своё место. И эти песчинки могут лечь по-разному, и в итоге грандиозное строение Мироздания или простоит вечность, или развалится при первом порыве звёздного ветра. Нет заданного значения судьбы — есть дороги, которые мы выбираем. И эти дороги сходятся — непременно.

— А ты тоже приобрела склонность к философствованию — что-то я не помню такого за моей Мерседес, даже когда она стала Старшей горных индиго!

— Я же всё-таки умудрённая ведунья Сирин, целительница, помогающая входящим в этот мир. Когда видишь глаза новорождённых, в которых отражается свет всей Вселенной, и понимаешь, что жизнь сильнее смерти… Кстати, о детях — ты заметил, что здесь никакого дисбаланса полов, как это было в Мире Муэт и Хока?

— Конечно. Это и неудивительно — ведь в этом Мире не было Самой Страшной Войны, хотя здесь Меч Демонов всё-таки обнажался. Но меня интересует другое: мы с тобой здесь только одни в двух лицах, или…? «Дубликаты» в этом Мире наверняка есть, а вот как насчёт двуединых? Среди ортов я пока не заметил никого — я бы почувствовал.

— Некие своеобразные двойники есть наверняка, — Сирин-Мерседес чуть задумалась, — начнём с наших с тобой детей, Эстебана и Кончиты. У них даже имена те же самые, хотя здесь они старше, чем были там, в нашей прошлой Реальности — они совсем взрослые. И ещё есть генерал Даггер Блэйд — тебе это имя не напоминает имя одного нашего не слишком хорошего знакомого — тоже, кстати, генерала?

— А ещё здесь есть князь ведунов Всеслав — тебе это ничего не напоминает? Конечно, это может быть и простым совпадением, но…

— Мне бы очень хотелось взглянуть на его жену, — голос Мерседес дрогнул. — Я хочу этого и боюсь — ведь Андрея в этой Реальности нет…

— Андрей здесь есть, — негромко произнёс Диего.

— Что?!

— Я не говорил тебе, так как не был уверен до конца, но сегодня… Сегодня я увидел их вдвоём…

— Кого их?

— Кондора — сына Муэт — и девчонку по имени Этуаль. Это они — Андрей и Эстрелла. Любовь сильнее времени и пространства — эти ростки могли бы быть живой иллюстрацией к этой древней мудрости.

— Но тогда Лаэ, его сестра, — может, она и есть Наташа?

— Нет, — Призрак покачал головой. — Это не она. В дочери Матери-Ведуньи есть что-то знакомое, но вот что — никак не могу вспомнить. От этой мозаики с ума можно сойти…

— С ума сходить не надо, — сказала Сирин, вставая с травянистого взгорка, на котором они сидели, — ты нужен мне, своим ученикам и всему племени юго-восточных ортов в ясном и здравом уме. Пойдём-ка домой — уже ночь, и пора спать. В этом Мире нам с тобой щедро отпущено паранормальных способностей, но даже магам требуется отдых. К тому же завтра мы ждём гостей, или ты забыл?

Тяжёлый транспортный летатель описал над рекой широкий круг и пошёл на посадку. Громадная машина опускалась, вспенивая воду и поднимая песчаные смерчи, — впервые за долгие годы войны между элами и ортами Катакомб Периметр был открыт. Летатель пересёк Атлантический океан под прикрытием «фениксов», взлетевших с кораблей адмирала Рагнара и сменявших друг друга, — несовершенные источники боевых воздушных аппаратов ведунов не обеспечивали трансконтинентальных перелётов. В скоростном режиме расход энергии не перекрывался её пополнением, что ограничивало радиус действия истребителей русичей, — долететь до другого материка или даже облететь всю планету на сверхзвуке могли только стратосферные «витязи» с их мощными энергоисточниками. И сейчас на берегу Магдалены перед Вратами Катакомб садился именно такой летатель.

Огромный диск замер у подножия горы, и «фениксы» дружно взмыли вверх, отходя на безопасное расстояние. Периметр вновь активировался — идёт война, и от Хозяев можно ждать любой пакости, от телепортационного десанта до атомного удара.

Мать-Ведунья Муэт и Отец-Воевода Осо поднялись наверх вместе с магами Веча. Орты встречали гостей и союзников, а все меры предосторожности против возможной атаки элов были приняты. Старшие племени гор не просто соблюдали ритуал — требовалось как можно скорее согласовать с восточными собратьями план наступления на Город, чтобы раз и навсегда — и желательно с минимальными потерями — выжечь этот гнойный нарыв на теле Третьей планеты системы Жёлтой звезды.

В борту летателя образовался чуть мерцающий овал, и из него живыми горошинами просыпалось с десяток человеческих фигур. А вслед за ними появился высокий статный воин в сопровождении молодой русоволосой женщины. Они сделали несколько шагов к замершим у входа в пещеры старейшинам ортов, и воин поднял руку.

— Приветствую вас, братья! — произнёс он звучно. — Я князь Всеслав, старший круга князей русичей. Я рад, что наконец-то наша встреча стала возможной.

— Приветствую вас, братья! — повторила его спутница. — Я ворожея Наташа. Вы звали нас — мы пришли.

Рой почувствовал, как пальцы Сирин судорожно сжали его запястье.

— Наташа… — услышал он шёпот жены. — Это она… Она! Великие боги Вселенной…

Да, Сирин-Мерседес не ошиблась — Диего-Рой и сам узнал и дочь, и вождя ведунов. Всеслав и Наташа были такими же, какими они запомнились Мерседес и Диего в тот день, когда самолёт унёс молодую пару в далёкую Россию — в той Реальности, которой больше не было. Всеслав и Наташа стали старше на несколько лет, но это были они — они, и Диего Рохо ощутил, как часто забилось его сердце, так и норовящее выскочить из тесной клетки рёбер и запрыгать по камням горного склона горячим живым комком. Ему захотелось кинуться к ним навстречу, дружески хлопнуть Всеслава по плечу — «Ты помнишь бой с гремлинами?» — и обнять Наташу — «Здравствуй, девочка!», — но ментор по прозвищу Призрак остался стоять на месте. Не шелохнулась и Мерседес — она было целительницей Сирин, и никем другим! — только глаза её, блестящие от подступивших слёз, неотрывно следили за князем северян и его княгиней.

— Я знала, что мы встретимся… — тихо прошептала она — так тихо, что её не услышал никто, кроме Роя. — И мы встретились, слава Внешним…

— Приветствуя вас, братья! — сказала Муэт, поднимая руку в ответном жесте. — Мы ждали — вы пришли. Идёмте, мы будем говорить.

— Приветствую вас, дети Магии Меча! — пророкотал Осо. — Вы пришли вовремя!

Когда гости спускались в Катакомбы, залитые живым магическим светом, Призрак заметил, что Наташа почувствовала взгляд Сирин, не отрывавшей глаз от ворожеи русичей, и посмотрела на целительницу чуть более внимательно. На мгновение ему показалось, что вот-вот произойдёт чудо, но чуда не случилось — Наташа не узнала мать. Северная магиня лишь улыбнулась Сирин и пошла дальше по широкой галерее, не оборачиваясь и не задерживаясь.

«Да, — подумал Диего-Рой, — похоже, только мы с Мерседес имеем двойную память, а для всех остальных обитателей этой Реальности никаких других Реальностей нет, и никогда не было».

Волна наступления катилась на север.

Флот ведунов высадил десант в Барранкилье, не встретив сопротивления, а затем там же высадилась и вся армия северян. Отряды ортов Катакомб подошли туда по Магдалене, мимо дышащих смертью развалин Пуэбло-дель-Рио, и союзники двинулись к Панамскому каналу. Над войсками непрерывно висели эскадрильи боевых летателей — все попытки элов атаковать противника крылатыми ракетами были отражены. Орбитальные станции русичей фиксировали точки пусков, и уже через несколько секунд после старта ракеты сгорали в воздухе, рассыпаясь безвредным пеплом. Три базы Хозяев на перешейке — одна до линии канала и две за ней — были взяты с ходу и почти без потерь, хотя штампы дрались упорно и ожесточённо: похоже, лорды отключили даже тот минимальный инстинкт самосохранения, которым изначально обладали биороботы.

Одновременно ифриты высадились на восточном побережье Северной Америки, а даосы — на западном. Военный флот элов погиб в коротких и яростных прибрежных боях — несколько субмарин, пытавшихся затаиться на глубине, были найдены и уничтожены Детьми Моря. Союзные армии наступали на Город с трёх сторон, тщательно очищая материк и гася очаги сопротивления. Восточные орты отвергли план нанесения по Городу ядерного удара: расчёты и данные разведки показали, что для сокрушения силового поля Города потребуется взрыв мощностью около гигатонны, а такой взрыв мог привести к непредсказуемым последствиям — вплоть до разрушения земной коры или цепной реакции всего водорода в океанах планеты, не говоря уже о сильнейшем радиоактивном заражении атмосферы и её загрязнении миллионами тонн пепла и пыли. И поэтому орты наступали по суше, взяв Город в широкое, но неумолимо сужающееся кольцо. Элы привыкли воевать на чужой земле — теперь война пришла в их собственный дом.

Но по мере приближения союзников к Городу сопротивление Хозяев усиливалось, и наступление замедлялось. Равнодушные к своей жизни солдаты-клоны сражались до конца, цепляясь за каждый городок, который приходилось брать с бою. Рвались атомные мины-ловушки, нанося ортам ощутимые потери, — от Адского Огня не могла полностью защитить ни техника, ни магия. Телепортаторы забрасывали в тылы наступающих диверсионные группы, для ликвидации которых приходилось выделять значительные силы, снижая темп наступления. Мобильные части штампов переходили в контратаки — глайдеры горели вместе с экипажами, но задерживали ортов на часы, а иногда и на сутки. И даже несовершенные, ютившиеся в подземных коммуникациях бывших городов, слепо бросались прямо под смертоносную боевую магию восточных пришельцев.

Судьба этих несчастных — последних реликтов ушедшего времени, ещё хранящих в памяти предания о былом величии, — была особенно трагичной. Идентификационные чипы служили также и коммуникаторами — люди зомбировались трансляторами Города. Ифриты, даосы и ведуны представали в их воспалённом воображении отвратительными монстрами, пришедшими пожрать живьём женщин и детей, и люди бросались на них с ножами, камнями или просто с голыми руками. И умирали сотнями, потому что из-за их спин в ортов стреляли гремлины, использовавшие несовершенных в качестве живого щита. Их старались брать в плен, но даже парализующая магия не могла стереть выражение ужаса с лиц пленных — люди ждали, что их потащат на алтари кровавых восточных богов или в мрачные лаборатории для чудовищных генетических экспериментов, не подозревая, что самый страшный эксперимент, начатый тысячелетия назад, над ними уже проведён…

И всё-таки кольцо сжималось. Вожди ортов не могли понять, почему элы не пускают в ход атомное оружие — ведь война проиграна. Чэнхошан и Джафар полагали, что Хозяева намерены нанести последний массированный удар всеми оставшимися в их распоряжении Адскими Зёрнами в упор, когда армии союзников подойдут к Городу; Всеслав считал, что элы, как в своё время главари Третьего Рейха, надеются на некое секретное оружие, спешно создаваемое в Гнезде Зла, — кое-какие сведения об аннигиляторах дошли до северных князей. К сожалению, проверить эти сведения не представлялось возможным: Город закутался в силовую и магическую броню. Хозяева привели в порядок и гоуст-защиту — Наташу сильно обожгло, когда она попыталась проникнуть в Город в фантомном обличии, и после этого Всеслав запретил жене повторять такие попытки. Орты прикрыли свои города, готовые отразить последний удар агонизирующего зверя, но шли и шли вперёд, чтобы раздавить змею в её гнезде. И дошли — через два месяца после того, как был потоплен «Карфаген».

…Мать-Ведунья Муэт увидела Город одной из первых. Магия воинов Осо оставила чёрный выжженный кратер на месте последнего опорного пункта штампов на подступах к Городу, и разведка донесла: путь свободен — впереди нет ни засад, ни атомных мин.

Орта увидел исполинскую каменную гору, лишённую какой-либо растительности. И ещё она увидела — магическим зрением — то, что скрывалось под пластами камня. Её взору предстал чёрный купол — точно такой же, какой увидел алый эск Эндар пятнадцать тысяч лет назад на другом конце Вселенной, в Пограничном Мире.[18] Вероятно, на самом деле защитный металлосинтетический купол Города, спрятанный под каменной оболочкой и прикрывавший подземную часть Гнезда Зла, выглядел несколько иначе, но Муэт увидела его именно таким. И ещё она почувствовала, какая мощь вложена в энергополе Города: если бы вся эта энергия была направлена на разрушение, то на сотни километров вокруг этой мёртвой горы осталась бы раскалённая безжизненная пустыня. Но магиня ощутила и другую мощь, собиравшуюся за её спиной, — могучую Силу десятков тысяч ведунов, ифритов, даосов и ортов племени гор.

«Delenda est Город Хозяев…» — прошептала Муэт.