Загадка серебряной луны

XII

Может быть он действительно ошибся, а Далберг оказался прав?

Бронстайн беспокойно ворочался на своей кровати. У него за плечами были рабочий день и ночная вахта, и когда Анне и Веккер вернулись с злосчастной экскурсии, он — в ожидании новой лучевой атаки — сразу же объявил готовность к тревогу, приказал прогреть стартовые ракетные двигатели и провел пару часов за комендантским пультом. Теперь он устал как собака, но не мог заснуть.

Недоставало ли ему осмотрительности? Был ли он слишком легковерным? Должен ли он был бы запретить экскурсию? Анне и Веккер были встречены электрошоком. На протяжении двух, трех секунд. Они потеряли управление над гусеничной машиной и въехали в заваленную снегом ложбину. А если бы они подверглись этому влиянию пару сотен метров дальше в горах, возможно, на крутом склоне или на краю ущелья!

Без сомнения, это было дело рук лисичек. Хоть ни Анне ни Веккер не видели этих созданий, но они должны были быть совсем близко; интенсивность электрошока однозначно указывала на это.

Почему такой прием? Намерены ли они были заманить Анне в ловушку, как предполагал Далберг? Звук возвращающегося танка разбудил Далберга; он сразу же пришел на мостик, слушал доклад спутников с замкнувшимся в себя выражением лица и, в конце концов, не поскупился на критику и упреки. Признал ли комендант, наконец, что лисички были не такими безобидными, как он предполагал? Сколько он еще будет сносить их злоупотребление властью? Что он намеревался сделать, чтобы защитить команду и эффективно встретить последующие нападения? Впрочем… это было проще простого. Он сказал лишь одно слово: огнемет!

Понятно, что Далберг был рассержен и озабочен. В конце концов, он ощутил действие излучения дважды на своей шкуре. Но его требование вооружить команду огнеметами нельзя было удовлетворить. Уверенность, когда держишь в руках оружие и раздумья подбивали к необдуманным шагам — не говоря уже о том, что обладание оружием автоматически подпитывало внутреннюю готовность видеть в противоположной стороне врага.

Не преследовали ли лисички агрессивные цели? Бронстайн не решался ответить на этот вопрос положительно. Далберг ссылался на опыт из истории земной жизни, на закон борьбы за существование. Но не были ли условия на Титане совсем другими? До сих пор не было никаких оснований для существования разнообразных форм жизни и биологических видов. Лисички, кажется, не были вынуждены уничтожать жизнь, чтобы сохранить жизнь самим себе.

Следовательно, им не нужно было иметь обычные, животные инстинкты и образ действий. Если у них, как у созданий разумных, было что-то вроде морали, тогда она могла основательно отличаться от человеческой. Человеческая мораль была классовой моралью: Она брала свои корни в положении к средствам поддержания жизни.

По этому пункту Бронстайн был не уверен. Было не исключено, что и сообщество лисичек имело социальную структуру. В изобилии они жить не могли, по меньшей мере — с точки зрения история индивидуального развития — жили не всегда, потому что избыток не заставляет развивать разум. Но им недоставало земли, что не только стимулировало развитие сноровки и разума, но и способствовало социальному неравенству.

Но если исходить из предположения, что лисички не встречали соперничающий или вообще угрожающий их существованию биологический вид, тогда было спорно, были ли они вообще в состоянии испытывать чувство враждебности. Скрытность, недоверие по отношению к незнакомому и, в зависимости от обстоятельств, также акции по самозащите и обороне, да — но агрессивность?

Непонятным, правда, оставался тот факт, что Анне сначала позвали, а затем вынудили вернуться довольно в грубой манере. Возможно, это было из-за гусеничной машины или сопровождения Веккера? Едва ли. Если бы лисички были недоверчиво настроены по отношению к танку, тогда бы он вообще не добрался до вулкана. Веккер ехал точно согласно указаниям Анне, а Анне точно придерживалась передаваемым зрительным образам. Следовательно, лисички сами определяли направление движения и даже скорость.

И все же…

Расстроило ли что-то их планы? Какое-либо обстоятельство, которое они не учли?

С мостика раздались быстрые шаги, которые быстро приближались к его каюте. Прежде чем Бронстайн смог выпрямиться, распахнулась дверь, и его ослепил луч карманного фонаря. «Что, черт возьми…!»

Далберг, дежурный, стоял в кабине. «Высшая степень тревоги, комендант! Тридцать минут назад Анне тайком сошла с ракеты. Они движется пешим ходом к горам. Только что она выходила на связь».

Бронстайн одним движением выскочил с кровати. «Давайте, будите Вестинга и Веккера!»

— Далберг, в танк! Веккер, подготовить вертолет к взлету! Вестинг, к кормовому прожектору «Пацифики»… Световой пучок на вулкан, когда я отдам приказ!» Бронстайн стоял перед экраном радара с рацией в руке. Анне еще было хорошо видно — как маленькую, светящуюся точку, но как только она дойдет до гор и погрузится в хитросплетение скал, лучи радара были бесполезны.

— Вернитесь, Анне! Сейчас же вернитесь!

Бронстайн знал, что она слышала его. Ее личная рация была включена; микрофон воспринимал глубокое, ровное дыхание. Но она не отвечала. Напротив, всякий раз, когда он кричал, она, казалось, ускоряла свои шаги.

— Это же настоящее сумасшествие, Анне! Вы идете в ловушку!

— Гусеничный автомобиль и вертолет находятся в полной готовности! — сообщил Далберг. — Приказывайте начинать, комендант!

— Подождите! — Вестинг, прожекторы в порядке?

— Так точно!

— Внимание — световой пучок!

Перед иллюминаторами стало светло как днем. Когда Бронстайн направил панорамный экран на вулкан, ему пришлось на мгновение закрыть глаза, так ярко массы льда и снега отражали большую часть света.

Через несколько секунд Анне откликнулась. Ее голос дрожал.

— Вы мне все испортите, Леонид. Пожалуйста, отключите прожекторы!

— А Вы…?

— Пожалуйста, быстрее!

— Убрать световой пучок, Вестинг!

— Мы готовы к старту! — настаивал Далберг.

— Лучше подождите! — Итак, Анне?

— Если Вы будете честны, — спокойно сказала врач, — то Вы признаете, что Вы также верите в ловушку, как и я. Все же Вы никогда не позволили бы мне идти одной. Поэтому мне ничего другого не оставалось, как без Вашего ведома…

— Это второстепенно. Немедленно возвращайтесь!

— Я пойду дальше. И Вы не сможете меня остановить. Если Вы пойдете за мной или если осветите горы, Вы все уничтожите — контакт, доверие лисичек… — Голос Анне стал тише. Тогда, с Веккером, я должно быть допустила какую-либо ошибку. Но лисички вернулись. Перед шлюзовой камерой…

Бронстайн слышал лишь шепот.

— Вы хотите, чтобы я… Я не знаю, почему Вы на этом настаиваете… Вы совсем близко. Я пойду за вами …

— Дайте же приказ на старт, бога ради! — воскликнул Вестинг.

Бронстайн провел рукой по мокрому от пота лбу. Взгляд на экран радара сказал ему, что он должен был принять решение самое позднее через шестьдесят секунд. Ловушка? Все прежние акции лисичек в конечном счете не приводили к серьезным последствиям. Несколько часов назад Анне и Веккер фактически были у них в руках — они не использовали возможность…

— Далберг?

— Мотор запущен!

— Веккер?

— Действительно, скользкое дело, шеф. Но стоит подумать над тем, что лисички не прекратили наш радиоконтакт с Анне, несмотря на то, что они, как показывает опыт, это могут. Если бы они действительно намеревались…

— Спасибо, Веккер.

Бронстайн кашлянул. «Послушайте, Анне! Прежде чем я могу принять решение отпустить Вас, я должен убедиться, что связь…»

— Слышу Вас хорошо. Связь отличная. Все же я прошу Вас…

— Но несколько минут назад Ваш голос было почти не разобрать!

— Я не могу говорить громко. Поймите же наконец, что я должна сконцентрироваться. Пожалуйста, оставьте меня сейчас в покое.

— Хорошо, Анне. И удачи!

Да, ОНИ были совсем близко!

Уже когда Анне спускалась по трапа, они почувствовали ЕЕ присутствие. Было так темно, что она едва могла увидеть перед собой руку, но тонкое щекотание по всему телу говорило ей о том, что она находилась в районе сильных полей излучения. На мгновение ее испугала быстрая реакция крошечных кожных чувствительных клеток на излучение лисичек. Но она отогнала от себя эту мысль.

Ей не стоило поднимать слишком много шума по этому поводу. Есть люди, которые по крайней мере были так же восприимчивы к помехам магнитного поля Земли, вспышкам на Солнце и даже гравитационным колебаниям: у них были головные боли и бессонные ночи; иные напротив реагировали повышенной жизнеспособностью. Такие и подобные обстоятельства, в особенности проблема, через какие ворота и каналы влияли на человеческий организм и психику подобные раздражения, поступающие из окружающей среды, была еще мало изучена. Но не было никакого повода сомневаться в том, что речь шла о таких же естественных процессах, как зрение, слух и нюх.

ОНИ держались в стороне в нескольких шагах позади нее. Должно быть ИХ было двое: на это указывала манера, с которой перекрывались поля зрения. Правда, оптические впечатления Анне были очень блеклыми, порой они полностью пропадали. И это понятно. Сейчас, когда лисички вели ее непосредственно, указывающий путь был туннель излишним.

Переговоры с товарищами на борту замедлили шаг Анне. Когда вспыхнули прожекторы, лучевой контакт сразу же прекратился. Анне устояла перед соблазном повернуться к своим сопровождающим. Если ОНИ считали уместным пока еще избегать ее взгляда, у них есть на то причина.

Отроги гор. Подъем. Насыпь. Анне споткнулась. Пошла дальше наощупь. Затем она почувствовала прикосновение. Лисички были совсем рядом с ней, почти вплотную, окружили ее.

Прикосновения были сухими, мягкими, как кожа.

Долгий путь через абсолютную темноту. Подъемы, спуски и снова подъемы, но никаких препятствий, таящих в себе опасность. Не качаясь, не оступаясь. Анне казалось, словно она шла по подготовленному, гладкому пути. Шла ли она вообще? Она больше не чувствовала ног. Она переставляла ночи чисто механически.

Ее руки, плечи и спина тоже стали онемевшими. Невесомыми. И странным образом прозрачными. Словно перед внутренним рентгеном проявились мускулы, скелет, все тело как желеподобная полупрозрачный масса, в которой выделялось темное сплетение. Нервное сплетение: связок, жил, сплетение нитей и волокон. Возможно, подумала, Анне, они нас так видят.

Она попыталась довести мысль до конца. Если электромагнитные волны играли такую большую роль в жизни лисичек, тогда было совершенно естественно, что они концентрировали свое внимание на всем, что так или иначе было связано с электромагнитными волнами — производило, проводило или потребляло —, и то, что они развили органы чувств, которые были в состоянии, чувствовать таких производителей, проводников или потребителей даже за толстыми «стенами»: например, человеческую нервную систему в ее телесной оболочке, например.

Какое озарение! Анне улыбнулась. Когда она вернется обратно на борт, она сможет выдвинуть новую гипотезу. Но сейчас она больше не хотела думать. Ее переполняло неведомое веселое спокойствие, желание просто плыть по течению, беспечно, невесомо навстречу цели, которая находилась за завесой тумана. С чувством удовлетворения она почувствовала, что память о спутниках, о «Пацифике», о прошлом постепенно угасала.

Ее несло туда. Мимо белоснежных ледников и радужных горных склонов, через ущелье, которое излучало темно-красный свет. И от каменных ниш и от трещин в серо-голубом мерзлом грунте тоже исходило темно-красное излучение. Анне физически воспринимала его как тепло.

Котловина, окаймленная крутыми отвесными склонами. Озеро в тумане. На его берегу теснилась новая жизнь. С чмоканьем, отрыжкой поглощала маслянистую жидкость: метан. И стремилась, насытившись, возвращалась к истокам, из которых появилась.

Анне следовала за ней по входу в штольни. Ее встретил поток красного света и накрыл ее с головой. Это был свет без локализированного источника. Вездесущее свечение и фосфоресцирование, ставшее видимым инфракрасное излучение: тепловое излучение из недр спутника.

Постепенно Анне воспринимала контуры огромного свода. Штольни пока что продолжались воронкообразно, затем серо-зеленые, все сильнее фосфоресцирующие красным каменные стены неожиданно расходились и терялись по обе стороны в глубине горы. Вдалеке они снова встречались. Там они образовывали пламенный горизонт.

Когда Анне начала нерешительно продвигаться в свод, она натолкнулась на колончато возвышающиеся каменные образование, которые излучали слабое свечение и которые, если смотреть с большего расстояния, могли слиться друг с другом — как взгляд в лесу сжимает находящиеся вдалеке стволы деревьев в сплошную стену.

Физическое ощущение красного света как теплоты должно быть было иллюзией: Куда бы ни посмотрела Анне, сверкал лед.

Затем ее внимание привлек чрезмерно большой прямоугольный параллелепипед, который состоял из спрессованного аммиачного снега. Он был высотой почти с человеческий рост, несколько шагов в ширину и необозримой длины. Его поверхность была укутана молочным туманом. Без сомнения искусственно возведенное сооружение: Углы и окаймления строго следовали геометрическим законам.

Анне охватила сдержанная радость, когда она стояла перед прямоугольным параллепипедом. Он нес на себе зарождающуюмя жизнь, целую колонию водянистых существ размером с кулак. Они были — как на грядке с грибами — размещены в прямые ряды и на одинаковом расстоянии. Их пеньки толщиной с палец брали свое начало наполовину в прессованном аммиачном снегу. От грибовидных, немного наклонно стоящих шляпок поднимались нежные облачка пара. Когда Анне медленно перешла от фронтальной стороны параллепипеда к длинной стороне, она заметила, что их шляпки двигались. Подобно крошечным антеннам радиолокационной станции они поворачивались в направлении, в котором находилась Анне.

Здесь, значит, под защитой свода, укутанные инфракрасным светом и аммиаком, защищенные от колебаний температуры, штормов и коротковолновых лучей, осуществлялись первые этапы развития, которые породили тот чудесный симбиоз растения, животного и интеллекта. По меньшей мере причину для того, чтобы молодые личики не могли вырасти снаружи на открытом воздухе, было легко угадать: Их тела были почти прозрачными, у них еще не было тех темных, кожистых чешуек, которые защищали высокосложный обмен веществ и восприимчивую нервную систему от солнечного света. Правда интенсивность солнечного излучения в понятии человека была слабой, но ее могло хватить для того, чтобы вызвать губительные фотохимические, биохимические и прочие процессы.

Какого рода могло быть вещество, из которого состояли чешуйки? Было ли оно минеральной или возможно даже металлической природы? И откуда они его брали? Из свода? Или его приносили для них в свод? Зависели ли они вплоть до полной зрелости от постоянной опеки?

Вторая колония выплыла из тумана. В ее состав входили более взрослые экземпляры… Размах их шляпок составлял пятнадцать-двадцать сантиметров, а пеньки были почти полметра в высоту. Тела были все еще почти прозрачными и мягкими; пористая ткань была обтянута и удерживалась лишь тонкой кожицей. Молодые лисички то и дело совершали маленькие, неловкие прыжки, и Анне поняла принцип их перемещения: Пеньки были не массивными, а полыми. Они всасывали атмосферный газ и пузырчато надувались. Толчкообразным вытягиванием длинных «мышечных волокон» газ сжимался и снова выпускался: Лисички устремлялись на пару сантиметров в высоту. Но всякий раз они бессильно падали обратно. И снова поднимались с трудом.

Анне дошла до конца параллепипеда и нерешительно остановилась. Уж точно ее привели в свод не для того, чтобы посетить молодняк. Очевидно речь шла об установлении контактов. Но не было видно ни посланца, ни делегации лунных жителей. И оба ее сопровождающих исчезли без следа.

Анне растерянно обернулась. Каменные колонны, лед, красный свет… Где, в какой части свода ее ждали? Ни указующего перста, ни указания на путь, которым ей нужно было пойти. Ей вдруг пришел в голову Веккер, и она хотела бы, чтобы он был на ее стороне. Ему точно пришла бы в голову идея. Что бы он сделал на ее месте? Она пожала плечами. Только в одном можно было быть уверенной: он не стоял бы нерешительно.

Она механически пришла в движение. Возможно, она найдет указание, если глубже зайдет в свод.

Она не сделала еще и десяти шагов, когда погас красный свет. Ее окружали сумерки, затем ночь. Ей казалось, что ее мягко толкали вперед. Чтобы не наскочить на колону, она выставила руки. Да, сейчас она ясно почувствовала: ее вели.

Остановка. И снова свет.

Анне вздохнула. Она стояла там, где стояла несколько минут назад: перед второй колонией молодняка. Она ходила по кругу, ее вернули к исходной точке. С каким намерением? Она обернулась. Ее сопровождающие предпочитали оставаться невидимыми.

Что она здесь делала? Она направила взгляд на маленьких лисичек. Она только сейчас заметила, что нежные пеньки очевидно были слишком нагруженными, и были едва в состоянии нести шляпки. Остановилось ли развитие маленьких обитателей пещеры? Остались ли они на фазе, которая требовала новых импульсов, чтобы перейти на качественно более высокую стадию?

Вопрос, на который она не могла дать ответа. И из-за них она совершенно точно не могла быть вызвана в свод.

Или все же?

Анне запнулась.

Возможно ли, что…?

Пару секунд она не решалась, затем решительно повернулась спиной к параллепипеду и энергичным шагом вошла в лес колонн.

Она снова успела сделать всего несколько шагов. Снова стемнело, она почувствовала, что ее мягко, но настойчиво возвращали к маленьким лисичкам.

Тяжело дыша она оперлась на край параллепипеда. Бессильные движения маленьких созданий перед ней, беспомощные прыжки означали, могли означать лишь…