Загадка серебряной луны

I

— Если Вы ждете разрешения на посадку — здесь нет никого, кто мог бы его дать! — воскликнул Фрол Веккер.

Уже десять минут он торчал в тесной камере шлюза и вздыхал от нетерпения. Его спина болела, руки едва не онемели, а древко ледоруба, который он предусмотрительно засунул за пояс, давило на живот. Когда он вышел из кабины пилотов, лунная равнина была уже совсем близко; серая как свинец и гладкая словно зеркало она раскинулась под ракетой. Почему, черт возьми, Далберг медлил?

Они стартовали вдвоем на вспомогательной ракете, чтобы найти место посадки для космического корабля «Пацифика», который в ожидании двигался по орбите спутника вокруг луны Сатурна. Веккер добился, чтобы ему поручили это задание, потому что жизнь на борту уже давно нервировала его. Теперь казалось, словно пилот снова хочет проверить его терпение.

Веккер прижал ухо к внешней стене камеры. В монотонное жужжание тормозных турбин теперь примешались странные скребущие и дребезжащие звуки. Сначала он подумал, что Далберг, наконец, решил пойти на посадку и ракета скользила по застывшему аммиачному снегу. Но звуки вдруг начали доноситься и из верхней половины корпуса. Это звучало так, словно ракета попала в облако тончайших осколков стекла.

Покачивая головой, Веккер поднялся. Он попытался взглянуть в единственный иллюминатор, который немного освещал шлюз, но он находился в конце шахты, по которой проходили топливопроводы и был наклонно расположен в ее дальней третьей части. Веккер снял со спины кислородный прибор, забрался в воронкообразное отверстие и протиснулся вперед сантиметр за сантиметром. Он был худощавым, и скафандр плотно прилегал к его телу; все же он постоянно зацеплялся за кабель или проводку, и когда он почти добрался до иллюминатора, он ударился шлемом о металлический болт. Откинутый «визир», фильтр из специального стекла для защиты от коротковолнового света, соскочил и лег словно черная повязка перед глазами.

Восемь месяцев на борту «Пацифики» обточили его врожденный темперамент; теперь он констатировал со злорадством, что его запас настоящих ташкентских ругательств был неисчерпаем, как и прежде. Ничего не помогало, шахта была слишком узкой для того, чтобы ему удалось согнуть руки и убрать фильтр.

Фрол Веккер был геологом. За первые занятия вопросами геологии ему здорово влетело. Это было в то утро, когда милиционер Геннадий Веккер целый час искал его в развалинах обрушившегося частного дома. Во время первых земных толчков, которые сотрясали в этот день Ташкент, десятилетний Фрол выбежал из спальни в сад и, испугавшись до смерти, сидел на корточках на клумбе с розами. Но ему уже тогда пришлось понять толк в привлекательности природных явлений, потому что его страх быстро прошел, и в то время, как вокруг него растрескивались стены, загорались световые вспышки и поднимались облака из серой пыли стройматериалов, он с благоговением прислушивался к шуму и грохоту под клумбой с розами. Его интерес к таинственным процессам в глубинах земли был таким сильным, что он не слышал отчаянные крики матери; лишь отцовские оплеухи положили конец этому исследованию.

Он продолжил это позднее, тем временем стал специалистом в области геодинамики, располагал некоторыми знаниями в геодезии, минералогии и геохимии — и он не жаждал закончить свою карьеру в тесной шлюзовой камере вспомогательной ракеты. Веккер с трудом вернулся в кабину пилотов.

Он застал Далберга, как и оставил его: сидящим выпрямившись за пультом управления, сконцентрировавшегося, выпятившего атлетическую грудь, держащего упругие руки на приборах.

— Проблемы, Гарри? Может быть дефект?

Далберг был отличным пилотом. Наряду с этим у него все же были свойства характера, которые всегда снова и снова поражали Веккера. Например, он, казалось, фанатично расслаблял свои голосовые связки. И теперь он дал понять ответ лишь кивком головы.

Веккер нерешительно застыл на месте. После того, как он посмотрел во фронтальные иллюминаторы, ему стало ясно, откуда исходили странные звуки. Ракета почти соприкоснулась с землей; под давлением тормозных сопл осколки льда были сорваны с поверхности, они рассеивались словно пена перед носовой частью корабля, образуя прямоидущую волну.

Лед! Из чего он мог состоять? Из кристаллизованного аммиака? Или из обычного H₂O? Тогда он должен быть твердым как сталь и хрупким словно фарфор. Но, возможно, они столкнулись с неизвестным химическим соединением? Нетерпение Веккера росло. На борту он должен был сдерживать его. Бесполезно долго, потому что время полета восемь месяцев было на счету коменданта Бронстайна. Он педантично придерживался предписанной программы, вместо того, чтобы проявить собственную инициативу и использовать двигатели «Пацифики» на полную нагрузку.

— Собственно говоря, чего мы ждем?

— Анализов, конечно же, — голос Далберга прозвучал удивленно.

— Ага! И каких анализов, если будет позволено спросить?

— Инструкция по посадке, параграф четыре.

Веккер покопался в своей памяти. НА НЕИЗВЕСТНЫХ НЕБЕСНЫХ ТЕЛАХ ПЕРЕД ПОСАДКОЙ, НО ОСОБЕННО ПЕРЕД ТЕМ, КАК БУДУТ ОТКРЫТЫ ШЛЮЗОВЫЕ КАМЕРЫ, НЕОБХОДИМО ПРОВЕСТИ ИССЛЕДОВАНИЯ… Он озадаченно уставился на пилота. Гигиенический параграф! Освидетельствование и идентификация живой материи, в особенности всех свободно парящих в атмосфере кокки, бактериофагов, микромизетов и всего такого прочего. И это на аммиачном спутнике с невероятной температурой минус сто восемьдесят градусов! С таким же успехом, как здесь кокки, можно было бы искать квакш обыкновенных в Сахаре.

Но существовали предписания, и Далберг придерживался их исполнения. Веккер со злость покинул кабину пилота. Это был не первый раз, когда он проклинал ту телеграмму, которая вызывала его теперь уже более чем два года назад с Чукотского полуострова на Байконур, в звездный городок. Он был счастлив за полярным кругом, во время строительства первого термального города на вечной мерзлоте. Он чувствовал себя вольготно среди геодезистов, гидрологов и специалистов по подземному строительству. Потом он даже сам руководил бригадой: комсомольцами, которые прибыли из всех союзных республик, потому что им пообещали работу первопроходцев. И полярную надбавку. Пара чудаков было среди них: Володя, «морж», которые при тридцати градусах ниже нуля нырял в прорубь; рыжеволосый Сергей, которого местные порядком мутузили два раза в месяц молотили, потому что он увивался их девушками; Костя и его трюк с ножами; Герман, Павлик… Они все работали, не разгибая спины; порой просто удовольствия ради, но чаще всего, потому что было делом чести, что они превышали нормы. Вечерами курсы повышения квалификации и пару часов в столовой: «Эй, станцуем твист, Нонка?» — «Бригаду Веккера в Полинезию!» — «Сливовую водку честной компании!»

В Звездном городке все сразу же началось по-другому: дыхательные упражнения вместо сигарет, томатный сок вместо алкогольных напитков; медицинские обследования, психологические тесты, барокамера, катапультируемое сиденье. Его руки стали такими мягкими, что он краснел от стыда каждый вечер, когда смотрел на них. Но он позволил уговорить себя.

— Нас прежде всего интересует Ваша интеллектуальная приспособляемость, товарищ Веккер.

Заверение в том, что он примет участие в экспедиции, которая не будет привязана к жесткой программе, как прежние группы космонавтов, решило исход дела. И обоснование показалось ему убедительным: В то время, как исследование космоса было ограничено относительно близкими объектами, такими как Марс и Венера, было возможно предписывать конкретные, с разбивкой до мельчайших деталей программы, каждое действие, определять заранее каждый шаг. Но этот этап уже был уже делом прошлого. Знания о дальних планетах — Юпитере, Сатурне, Нептуне и Плутоне — были еще неполными. Необходимо было принимать в расчет неожиданные трудности, принимать во внимание инциденты. Это предполагало мобильные исследовательские группы, которые были в состоянии, быстро сориентироваться, приспособиться, распознать важные задачи на месте и самостоятельно принимать решения. Именно поэтому выбор пал в пользу него, Фрола Веккера. Потому что у него был высокий уровень интеллектуальной приспособляемости, что уже было известно из его личного дела.

Веккер вздохнул. Очевидно отборочная комиссия забыла просмотреть личные дела других участников экспедиции. Комендант Бронстайн и астрохимик Роберт Вестинг, который собирал принципы как другие люди собирают марки или бабочек, во всяком случае не страдали избытком силы принятия решения, а Гарри Далберг искал кокку, потому что это значилось в инструкции. Лучше всего можно было поладить с врачом Анне Месме. Правда, факт в том, что однажды она ответила на его попытки скрасить долгое путешествие флиртом довольно неквалифицированно: «Неделя растительной диеты успокоит Вас, мисье Веккер, n'est-ce pas?[1]»

Когда тормозные агрегаты взвыли в последний раз и ракета приземлилась с легким толчком, уныние Веккера словно рукой сняло. Он надел на плечи дыхательный аппарат, отрегулировал подачу кислорода и взял в руки Альпеншток. Внешние перегородки бесшумно открылись, после того как он передвинул переключатель.

Он чувствовал себя словно хомяк после зимней спячки, когда высунул голову из отверстия. Поначалу у него даже закружилась голова. Он привык к тесноте: к каютам и машинным отделениям, нескольким метрам в квадрате, набитым лабораториями и складским помещениям, узким винтовым лестницам и крошечным коридорам. Теперь равнина была перед ним: зеленоватая, стекловидная, полупрозрачная, безграничная, пустынная, словно по ней Мамай прошел. Над далеким горизонтом висел громадный диск Сатурна. Его блеклый, мертвецки бледный глянец показался ему в тот момент самым теплым солнечным светом. Когда он повернул голову, он обнаружил коричневые возвышенности. Они были разбросаны по всей западной части поверхности, за дымной завесой, но с ясно различимой формой конуса. Может быть вулканы? В нем проснулся интерес геолога.

Первый шаг в новый мир! Веккер согнулся над люком, намереваясь спрыгнуть на стекловидную равнину, однако вдруг почувствовал, как его держат за ремень.

— Только не без страховочного фала!

— Ладно.

Он повернулся и закрепил конец кабеля, который протянул ему Далберг, согласно инструкции, на петле скафандра.

Затем он оттолкнулся, согнув ноги, чтобы избежать удара. Но он приложил слишком много усилий. Через шесть, восемь метров от люка он поднялся и пружинистыми шагами вернулся обратно к ракете. Боль в плече напомнило ему о том, что он весил едва пятнадцать килограмм в условиях силы тяжести спутника и должен был бережливо применять мускулы.

Первый анализ показал, что зеленоватая стекловидная масса состояла из обычного загрязненного льда. Равнина, казалось, лучше не придумаешь для посадки, «Пацифика» могла бы приземлилась без проблем, и было излишним маркировать особенную посадочную полосу.

Пилот был другого мнения.

— Мы здесь только за этим, — сказал он и пошел в грузовой отсек ракеты за резервуарами с краской.

Они начали разбрасывать кроваво-красный фосфоресцирующий порошок, а Далберг следил за тем, чтобы был израсходован весь запас. Затем они вынесли переносные многоцелевые передатчики. Как только космический корабль покинет орбиту спутника и преодолеет ионизированный слой атмосферы, он будет принимать вызывные сигналы.

Веккер сел на перевернутое ведро из-под краски и таращился на солнце. Оно было не больше копеечной монеты и мерцало словно видавшая виды неоновая трубка. Вместе с отражением Сатурна они образовывали весьма необычные сумерки. Веккер зевал. Его взгляд коснулся гор на западе. Они совершенно точно не состояли изо льда, а из горных пород вулканического происхождения. Эта мысль потрясла его. Держать в руках магматическую породу — это означало взглянуть внутрь спутника.

Он поднялся и сделал несколько длинных, пружинистых шагов из стороны в сторону. Должен ли он был ждать до тех пор, пока прибудет «Пацифика»? Это продлится примерно пару часов. А отроги горного хребта находились на небольшом расстоянии; примерно от четырех до пяти километров — рукой подать при малой силе тяжести.

Но был приказ, который гласил: ИСКАТЬ ВЗЛЕТНО-ПОСУДОЧНУЮ ПОЛОСУ, ОТМЕТИТЬ ЕЕ И ЖДАТЬ, ПОКА ПРИБУДЕТ «ПАЦИФИКА»! Веккер нахмурился. Куда бы он ни пошел, он везде наталкивался на инструкции. Так было с первого дня экспедиции. «Пацифика» был не только лучше всего оснащенным космическим кораблем, который когда-либо существовал — настоящим чудом техники, но и самым быстрым. У него были самые мощные двигатели — и все же ему потребовалось восемь полных месяцев, чтобы достигнуть своей цели.

— Нам остается сто двадцать дней на исследовательские работы на спутнике, — достаточно часто напирал Веккер на коменданта. — Могло бы быть и на тридцать дней больше, если бы Вы увеличили скорость. Двигатели достигли далеко не полной нагрузки!

— Конечно, нет. Потому что мы летим по заданной программе.

— Программа вещь переменная, и если я правильно помню, у нас есть свобода действий по всем важным пунктам.

— Исключено, если речь идет о безопасности!

Безопасность! Веккер догадывался еще тогда, что еще очень часто столкнется с таким аргументом, и именно при странных обстоятельствах. Например, сейчас. Кого он подвергнул бы сейчас риску, если бы немного занялся кратером вулкана?

Он не спеша побродил по ракете и угрюмый забрался в камеру шлюза. Далберг снова сидел в кабине пилота. Он открыл записную книжку.

— Вы уже пишите свои мемуары?

— Протокол!

Веккер вытаращил глаза.

— О посадке?

— Совершенно верно.

— И маркировке взлетно-посадочной полосы?

— Конечно.

— С точными данными о положении, длине и ширине?

— Как дело пойдет.

Веккер прикусил губу.

— Не забудьте указать количество маркировочного порошка в граммах на квадратный сантиметр!

Когда он снова находился снаружи, он пнул ведро с краской.

Значит, ты летишь, летишь, целую вечность ютишься в тесных кабинах, откармливаешь себя домашней птицей и печеночным паштетом, глотаешь томатный сок и витаминный концентрат, считаешься со всем, что только может быть, наконец достиг своей цели — и садись составлять протоколы! Веккеру хотелось выть. Он мог представить себе, как все пойдет дальше. «Пацифика» совершит посадку, затем сначала предстояла проверка атомных двигателей и приводных механизмов, систем управления и ускорителя. На этом Далберг не успокоится. Он возьмет в руки списки инвентаря и захочет убедить в том, что каждый винтик, каждый проводок и каждый спай еще на своем месте. Затем последует план, организационные моменты: специальность Бронстайна и Вестинга. Они будут разрабатывать программы, подпрограммы и минипрограммы. И, наконец, врач потребует провести медицинские обследования: рутинные тесты, контрольные тесты, дополнительные тесты — о влиянии гравитации спутника на кровообращение, пищеварение и гормоны; Исследования о влиянии сумерек на эпифиз мозга и слепую кишку… Веккер застыл на месте. В этом занудстве он не будет принимать участие! Тридцать дней были безвозвратно потеряны. Теперь ему никто не помешает использовать оставшееся время!

— Вы хотите к горам, собирать магматические породы?

Пилот удивленно поднял взгляд от своих записей.

— Приказ требует…

— … чтобы мы установили траекторию приземления.

— … и ждали прибытия «Пацифики»! — с убеждением процитировал Далберг.

Веккер улыбнулся.

— Имеется в виду то, что мы должны заботиться прежде всего о траектории посадки. Потому что никто не мог догадываться, что попадем прямиком на зеркальную равнину. Нам сильно повезло, что случай дал нам выигрыш во времени в два часа. Никто не будет на нас в обиде, если мы теперь используем эти два часа продуктивно.

— Гм. — Далберг казался нерешительным. — Зачем Вам вообще эти… магматические горные породы?

— Это могло бы дать нам первые сведения об оболочечной структуре Титана.

— Ага! — Далберг откинулся в кресле. Понимающая улыбка заиграла на его губах.

— Могу себе представить, что Вы сейчас чувствуете, Веккер, — сказал он. — Вы только что проделали свой первый космический полет и впервые стоите перед абсолютно неисследованной землей. Как геолог Вы сгораете от нетерпения, ознакомиться со всем как можно быстрее — с равниной, горами. И это известная и, хочу сказать, совершенно естественная реакция…

К чему это снова? Далберг пытался затянуть дискуссию?

— Совершенно естественная, но не самая лучшая реакция, — продолжил пилот. — Дело в том, что она подбивает к бесплановости. Нужны ли нам прямо сейчас сведения об оболочечной структуре? Конечно нет! Что нам необходимо прежде всего, — так общее обозрение, так сказать, с высоты птичьего полета. А затем концепция о более точных направлениях исследований и соответствующих им методах. Бесцельное снование туда сюда было бы куда интереснее, но ни к чему не привело бы и… — теперь Далберг повысил голос — поэтому не допускается. Это принципиальный вопрос — и сразу же мой ответ на Ваше предложение.

На мгновение Веккер был озадачен. Он правда не ожидал бурных аплодисментов, но то что Далберг просто отклонил это, лишило его дара речи. Что этот пилот был за человек! Довольный протоколом посадки и анализом кокки он лежал в своем кресле и мудро улыбался. Горы его не интересовали. И если бы они вдруг выросли в небо или пропали в четвертом измерении, его это не беспокоило. Потому что они не были предусмотрены ни в каком плане, и точка!

Это была логика бюрократа, который нес свои принципы словно шоры. Опасная логика! Если она найдет много последователей, то конкретная исследовательская работа погрязнет в суматохе принципиальных соображений, ограничений и оговорок, точно так же, как он, Веккер, уже смутно догадывался раньше. Но он позаботится о том, чтобы это не зашло слишком далеко! Чем раньше, тем лучше.

— Ну, я пошел.

Далберг должно быть был очень уверен в успехе своей необычайно длинной фразы, потому что он, кажется, не сразу понял.

— Куда Вы идете?

Веккер не ответил. Он уже достаточно задержался из-за тщетных дискуссий.

Когда он стоял перед ракетой, он вздохнул свободно. Равнина раскинулась перед ним во всем своем сиянии и дружелюбии. Туманная завеса рассеялась, теперь она осталась в виде маленьких серебристых облачков над горами. Диск Сатурна светился цветом слоновой кости, от его западного края тянулась желтая полоса и шла наискосок наверх в небо и становилась бледнее рядом с зенитом: система колец.

Веккер начал двигаться длинными мягкими прыжками. Он не успел пройти и пару сотен метров, как услышал голос Далберга вплотную рядом с собой.

— Вы упрямец, Веккер. Я не могу удерживать Вас, но я глаз с Вас не спущу. И чтобы было ясно: Вы несете полную ответственность!

Веккер почувствовал, как кровь ударила ему в виски. Достаточно было того, что Далберг совершенно безвкусно начал выпячивать себя как опытного пилота, теперь он еще строил из себя няню-кормилицу. Но Веккер воздержался от ответа. Он слишком долго позволял назойливо опекать себя. Теперь все будет по-другому.

Они и в самом деле летели в сторону гор. Низкая гравитация позволяла прыгать по причудливым сугробам и ледяным блокам, которые постепенно изменяли характер поверхности. Пилот, казалось, неожиданно охватило тщеславие быть самым быстрым; скоро он значительно выдался вперед.

Но Веккер не принял вызов. Он предложил не соревнование, а научную экскурсию. И он бы нес за нее ответственность. Его настроение сразу же улучшилось, когда он нашел первые осколки минералов. Они были темно-зеленого цвета. Он засунул их в карманы скафандра. Затем он нашел красновато-зеленый обломок с вкраплениями, которые напоминали кварц и полевой шпат. Липарит? Он взвесил обломок на ладони и сразу же усмехнулся над этим жестом. Он был не на Земле. Здесь у любого предмета другой вес, от привычных масштабов теперь было мало толку. Все же, этот обломок определенно мог быть липаритом. Если это подтвердится, тогда должны были случаться извержения вулкана, и было бы нетрудно установить состав более глубоких слоев поверхности. Веккер посмотрел на горы, которые уже были прямо перед ним. Там наверху он должен был найти ответ: камни, которые обычно находятся поблизости с настоящим липаритом.

Далберг уже забрался на гору, прислонился к выступу и напряженно смотрел на восток.

— Это могло бы означать? Там, слева от ракеты…, — прокричал он по радио.

Веккер прищурился. Ракету было едва видно, но посадочная полоса выделялась хорошо. Пару километров южнее выделялись белые как молоко образования огромных размеров. Они были похожи на колонны, плоская капитель которых касалась неба. Черт знает, откуда они вдруг появились. Подпрыгивая, они двигались на север и кружили вихрем аммиачный снег. Теперь они проходили мимо ракеты, стянулись, превратились во вращающиеся цилиндры — и мчались с большой скоростью дальше на север. Горизонт поглотил их.

— Загадка номер один.

Веккер даже и не думал о том, чтобы отвлекаться из-за пары подпрыгивающих колонн. Было важно сконцентрироваться прежде всего на одной вещи, потом уже он возьмется за другую. На этот счет Далберг был совершенно прав: метания из стороны в стороны, лишенные всякого плана, ни к чему не приведут.

Пилот настаивал на возвращении, и он попросил его, прихватить с собой хотя бы пару проб грунта с возвышенности, и тем временем осматривался в поисках других обломков липарита. Он забрался в трещину, которая была глубоко вырезана в ледяном склоне, и у него невольно вырвался возглас радости. Перед ним лежала груда гальки: тысячи, десятки тысяч носочек и тесаных штучных камней величиной с кулак; пузыристых, пористых как губка, легче, чем дерево. Вне сомнений, это была пемза.

— Липарит и пемза — молодые вулканические породы, — объяснил он пилоту на обратном пути. — Меня не удивит, если мы найдем в избытке и тяжелый гранит, базальт и руду. Вестинг, конечно же, склонится к тому, чтобы подвергнуть сомнению эту возможность. Собственно, он предполагает все тяжелые вещества под мощным слоем из легких соединений и замерзших газов. Он исходит из того, что…

— Минутку, там же что-то прошмыгнуло?

Далберг остановился. Веккер удивленно посмотрел на него.

— Снова колонна?

Он видел, как Далберг растерянно протер ладонью шлем, и услышал, как он смущенно прокашлял.

— Нет, ничего, наверное это была иллюзия. Я думал, что только что видел гигантскую черепаху!

— Прошмыгнуло при температуре минус сто восемьдесят градусов? — Веккер украдкой улыбнулся. Все окружение было совершенно пустым, укатанным снежным ковром, на котором не могла скрыться даже булавка. Пилот должно быть снова углубился в какой-нибудь параграф. Долгое время даже самый терпимый мозг не будет довольствоваться таким заунывным занятием. Следовательно, не удивительно, что это сыграло над ним с ним злую шутку.

— Скажем: загадка номер два, если не обман зрения… Что тогда?

Далберг оттолкнулся сильным толчком, согнув колени и подлетел вперед практически перпендикулярно. Затем он поспешил длинными прыжками к ракете.

Веккер последовал за ним, покачивая головой — спустя несколько мгновений растерянно уставился туда, где он еще тридцать минут назад видел посадочную маркировку. Она исчезла! Но ему сразу же пришли на ум подпрыгивающие колонны, и он звучно рассмеялся.

— Вихрь, понимаете? Здесь прошел смерч! Они разнесут наш алый порошочек как факел по всему спутнику.

Он похлопал по плечу Далберга, который стоял рядом с ним словно изваяние.

— Давайте честно, не было ли это так и так излишне? «Пацифика» найдет нас и без посадочной полосы, я прав?

Пилот бросил на него странный взгляд.

— Без посадочной полосы — может быть. Но не без передатчика!

Передатчик, установленный перед шлюзовой камерой, в двух метрах от люка, тоже пропал. Должно быть смерч смел его с его места и швырнул в воздух. Вероятно он пронесся вместе с циклоном на север, возможно разбился где-нибудь там на равнине. Во всяком случае было бесполезно искать его.

Не было связи с «Пацификой», это означало…

— На сколько хватит наших запасов кислорода? — спросил Веккер.

— Самое большее на двенадцать часов, — сказал Далберг.