Загадочная смерть [Strong Poison]

Глава 5

— Итак, — сказал Уимзи, — почему убивают людей?

Он сидел в офисе мисс Кэтрин Климпсон. Официально это учреждение числилось машинописным бюро, и там даже были три квалифицированные машинистки, которые время от времени что-то печатали для писателей и ученых. Очевидно, дело было большим и процветающим, так как машинистки, и не только они, часто отказывались от работы, ссылаясь на чрезмерную занятость. На других этажах здания наблюдалась совсем иная деятельность. Все служащие этого учреждения были женщины — в большинстве своем пожилые, но было и несколько молодых и привлекательных. Если заглянуть в регистрационный журнал, хранящийся в стальном сейфе, можно было узнать, что все эти женщины принадлежали к, так сказать, классу, известному под недобрым названием «избыточного» или «ненужного». Там были малообеспеченные или вовсе не обеспеченные старые девы; бездетные вдовы; женщины, оставленные странствующими мужьями и живущие на скромные алименты. Многие, До того как они получили работу у мисс Климпсон, не имели никаких занятий, кроме бриджа и пансионных сплетен. Были там вышедшие в отставку разочарованные школьные учительницы; безработные актрисы; отважные женщины, потерпевшие крах с открытием шляпных магазинов или чайных; и даже несколько блестящих юных девушек, которым наскучили коктейли и ночные клубы. Казалось, что эти женщины проводят большую часть своего времени, отвечая на объявления, в том числе и брачные. Неженатые джентльмены, желающие познакомиться с материально обеспеченными леди с целью создания семьи; энергичные шестидесятилетние джентльмены, ищущие экономок для жизни в отдаленных сельских районах; изобретательные джентльмены с финансовыми проектами и мечтами о капитале; джентльмены от литературы, нуждающиеся в женщинах-сотрудницах; джентльмены от театра, ищущие таланты для театральных постановок в провинции; щедрые джентльмены, которые предлагали научить желающих, как заработать деньги в свободное время, — все эти разношерстные джентльмены имели большую вероятность получить искомое с помощью служащих мисс Климпсон. Случалось, джентльмены уже делали стойку перед броском на вожделенную добычу, но что-то не срабатывало, и им приходилось вместо этого объясняться с магистратом по обвинениям в мошенничестве, шантаже или сутенерстве. Возможно, просто совпадения, целый ряд совпадений... А может, наоборот, срабатывало что-то; во всяком случае, в офисе мисс Климпсон существовала прямая телефонная связь со Скотленд-Ярдом, а многие из ее леди были на самом деле отнюдь не такими беззащитными, какими казались.

Если очень захотеть, можно было также выяснить, что деньги на оплату аренды и на текущие расходы конторы поступали с банковского счета лорда Питера Уимзи. Его светлость был весьма сдержан в упоминаниях об этом своем предприятии, но иногда, в беседах с главным инспектором Паркером или другими близкими друзьями, он называл служащих в конторе «своими кошечками».

— Так почему убивают людей? — спросил Питер Уимзи.

Мисс Климпсон налила чашку чая. На ее узком, прикрытом кружевами запястье было с десяток тонких браслетов, и при каждом ее движении они сдержанно, но агрессивно позвякивали.

— Я действительно не знаю, почему убивают людей, — ответила она, очевидно рассматривая эту проблему с точки зрения психологии. — Это опасно и ужасно безнравственно; удивительно, как можно набраться наглости, чтобы совершить это. И очень часто они так мало выигрывают в результате.

— Это то, что я имею в виду, — сказал Уимзи, — ради чего? Та немка, не помню, как ее звали, исключительно ради развлечения: ей нравилось смотреть, как люди умирают.

— Очень странный вкус, — сказала мисс Климпсон. — Без сахара, я полагаю? Вы знаете, дорогой лорд Питер, я много раз присутствовала у смертного одра — это было моим печальным долгом. Хотя в целом ряде случаев — как у моего дорогого отца — все было обставлено просто прекрасно и очень по-христиански, я все же не в состоянии понять, что в этом процессе может нравится. Конечно, у людей обо всем такие разные представления. О смешном, например, я лично никогда не была в восторге от Джорджа Роби, хотя Чарли Чаплин всегда заставляет меня рассмеяться. А в стоянии у смертного ложа есть такие детали... как бы ни был испорчен вкус, тут не до развлечения.

— Полностью с вами согласен, — сказал Уимзи. — И все же в какой-то мере возникает иллюзия, что ты можешь контролировать жизнь и смерть, знаете ли.

— Это посягательство на прерогативы Создателя, — сказала мисс Климпсон.

— Но довольно приятно ощущать себя божеством, так сказать. «Высоко-высоко над миром, как чайный поднос в небесах»[4].

В этом есть какая-то прелесть — это можно понять. Но с практической точки зрения эта теория, должен сказать, совершенно дьявольская — прошу прощения, мисс Климпсон, за упоминание священных особ, — для нас совершенно не годится, так как аморфна и неопределенна. И если я должен пуститься на поиски маньяка-убийцы, я, скорее, от безнадежности перережу себе горло.

— Не говорите так, — сказала мисс Климпсон, — даже в шутку. Ваша работа здесь — такая ценная и нужная, она стоит того, чтобы жить ради нее, несмотря на самые горькие личные переживания. Так грешно шутить, это может обернуться очень плохо! Я знала одного молодого человека, он говорил все, что приходило ему в голову, — очень давно, дорогой лорд Питер, когда вы были еще ребенком, но молодые люди были необузданными даже тогда, что бы сейчас ни говорили о том времени, — так вот, он очень любил охоту и однажды сказал моей бедной дорогой маме: «Миссис Климпсон, если сегодня я не принесу целую сумку дичи, я застрелюсь». И он вышел со своим ружьем и, когда перебирался через изгородь, курок за что-то зацепился и ружье выстрелило. Тогда я была юной девушкой, и это ужасно меня расстроило, потому что он был очень милым молодым человеком с бакенбардами, которые нам всем очень нравились, хотя сегодня все бы иронически улыбались, и их совершенно сожгло выстрелом, а сбоку в голове была ужасная дыра — так говорили, хотя, конечно, мне не разрешили его увидеть.

— Бедняга, — сказал его светлость. — Ну, давайте отвлечемся от мании убийства. Какие еще причины бывают у людей для убийства?

— Еще — страсть, — сказала, немного поколебавшись, мисс Климпсон, — я не хотела бы называть это любовью, если это настолько неконтролируемо.

— Это мотив, выдвинутый обвинением, — холодно сказал Уимзи. — Я не могу его принять.

— Конечно нет. А вдруг существовала другая несчастная молодая женщина, которая была влюблена в мистера Бойза и хотела ему отомстить?

— Да. Или ревнивый мужчина. Но главная трудность для нас — время. Необходим был благовидный предлог, чтобы подсыпать этому типу яд. Нельзя ведь просто поймать его на крыльце и сказать: «Ну-ка, выпей вот это!» Не так ли?

— Но мы не знаем, что он делал целых десять минут, — проницательно заметила мисс Климпсон. — Может быть, он зашел в какой-нибудь бар, чтобы выпить, и встретил там своего врага?

— Да, возможно. — Уимзи сделал пометку на листе бумаги и с сомнением покачал головой. — Но это скорее совпадение. Если, конечно, не было предварительной договоренности о встрече. Все равно над этим стоит поработать. Во всяком случае, ясно, что дом мистера Эркварта и квартира мисс Вейн не были единственными местами, где Бойз мог есть или пить между семью часами и десятью минутами одиннадцатого в тот злополучный вечер. Под заголовком «Страсть» мы имеем: во-первых, мисс Вейн (исключенная, согласно нашей гипотезе); во-вторых, ревнивых любовниц; в-третьих, таких же ревнивых соперников. Место — паб (навести справки). А сейчас мы переходим к следующему мотиву — к деньгам. Отличный мотив для убийства того, у кого они есть, но малоподходящий в нашем случае. И все же рассмотрим его подробнее. Здесь мне приходят в голову три пункта: ограбление (весьма невероятно), страховка, наследство.

— Какой у вас ясный ум, — сказала мисс Климпсон.

— Когда я умру, вы увидите на моем сердце надпись «Точность». Я не знаю, сколько денег имел при себе Бойз, но не думаю, что много, может быть, Эркварт и Воэн знают; и все же это не важно, так как мышьяк не годится, если вы хотите кого-либо ограбить. Понадобится сравнительно много времени, чтобы приступить к делу, и жертва не будет достаточно беспомощной. Если его не отравил и не ограбил водитель такси, то не остается никого, кто бы выиграл от такого глупого преступления.

Мисс Климпсон согласилась и намазала маслом второе печенье.

— Теперь страховка. Сейчас мы вступаем в область вероятного. Был ли Бойз застрахован? Вряд ли. Эти писатели не думают о будущем и не заботятся о такой чепухе, как страховая премия. Но проверить нужно. Кто мог быть заинтересован в его страховке? Его отец, его кузен (вероятно), другие родственники (если есть) и, я полагаю, мисс Вейн, если он оформил полис, когда жил с ней. А также любой, кто мог одолжить ему денег под залог страховки. Здесь масса вариантов. Я уже чувствую себя лучше, мисс Климпсон, во всех отношениях более сообразительным и полным бодрости. Или я ухватился за нить в этом деле, или это — ваш чай. Этот пузатый чайник — отличный малый. В нем что-нибудь осталось?

— Да, конечно, — торопливо сказала мисс Климпсон. — Мой дорогой отец всегда говорил, что я мастерски извлекаю максимум из чайника. Секрет заключается в том, чтобы наливать его до краев и никогда не опустошать совсем.

— Наследство, — продолжал лорд Питер. — Осталось ли что-нибудь после него? Немного, я думаю. Мне бы надо повидаться с его издателем. Или он недавно что-нибудь получил? Его отец или кузен знали бы. Отец — священник; не думаю, что в семье было много денег. И все же никогда не знаешь наверняка. Кто-нибудь мог оставить Бойзу состояние за его beaux yeux[5] или из восхищения перед его талантом. Выяснить, оставил ли он завещание? Но защита, конечно, уже думала об этом. Я снова впадаю в депрессию.

— Возьмите сандвич, — предложила мисс Климпсон.

— Спасибо, — сказал Уимзи, — или немного сена. Нет ничего лучше, если вы собираетесь падать в обморок, как кто-то совершенно справедливо заметил. Ну, мы более или менее разобрались с мотивом денег. Остается шантаж.

Мисс Климпсон, как и другие «кошечки», в силу профессиональных обязанностей знакомая с этим предметом, со вздохом согласилась.

— Кто был этот Бойз? — риторически спросил Уимзи. — Я ничего о нем не знаю. Он вполне мог быть махровым негодяем. Он мог знать о своих друзьях такое, о чем не говорят вслух. Почему бы и нет? Или писал книгу, чтобы изобличить в ней кого-то, и его нужно было заставить замолчать любой ценой. Черт побери, ведь его кузен — юрист. Предположим, он мошенничал или что-нибудь в этом роде и Бойз угрожал вывести его на чистую воду? Он жил в доме Эркварта и вполне мог разузнать что-то. Эркварт бросает немного мышьяка ему в суп... Он бросает мышьяк в суп... и сам его ест. Это немного странно, не правда ли? Боюсь, что показания Ханны Уэстлок этот вариант исключают. Мы вынуждены снова вернуться к таинственному незнакомцу в пабе.

Он ненадолго задумался, а затем сказал:

— И конечно же остается самоубийство, во что я действительно склонен поверить. Правда, мышьяк — это дурацкое средство, но такие случаи бывали, например герцог де Праслэн, если это было самоубийство. Вот только где пузырек?

— Пузырек?

— Ну должен же он был в чем-то его носить. Мышьяк мог быть в бумажном пакетике, если он принял порошок, но я думаю, это не очень удобно. Кто-нибудь искал пузырек или бумажный пакет?

— А где они должны были их искать? — спросила мисс Климпсон.

— В этом вся загвоздка. Если их не было при нем, они могут быть где угодно на Доути-стрит, и будет довольно сложным делом искать пузырек или пакетик, выброшенные полгода назад. Я терпеть не могу самоубийства — их так трудно доказать. Ну что ж, робкое сердце недостойно прекрасной леди. У нас есть около месяца, мисс Климпсон, чтобы распутать это дело. Осенняя судебная сессия заканчивается двадцать первого; сейчас пятнадцатое. Они не могут назначить новое слушание до двадцать первого, а зимняя сессия начинается двенадцатого января. Они могут назначить слушание пораньше, если мы не найдем причины его отложить. Четыре недели, чтобы найти свежие доказательства. Сможете ли вы и ваши помощницы сделать все возможное? Я еще сам не знаю что, но, вероятно, что-то надо будет сделать.

— Конечно же, лорд Питер. Вы же знаете, что это просто удовольствие — что-нибудь для вас сделать, даже если бы весь офис и не был вашей собственностью. Вы только дайте мне знать в любое время дня и ночи, и я сделаю все возможное, чтобы помочь вам.

Уимзи поблагодарил ее, задал несколько вопросов о работе бюро и ушел. Он взял такси и вскоре был доставлен к Скотленд-Ярду.

Главный детектив-инспектор Паркер был, как обычно, очень рад повидать лорда Питера, но на его приятном, хотя и простом лице появилось озабоченное выражение.

— Вы что, Питер? Неужели опять дело Вейн?

— Да, старина. Вы потерпели неудачу в этом деле.

— Ну, не знаю. Нам оно показалось достаточно простым.

— Чарльз, дружище, не доверяйте простому делу, слишком прямому взгляду в глаза и совету жучка на скачках. Самый коварный обманщик может спрятаться под личиной честности, если не переусердствует и не будет выглядеть агрессивно-честным. Даже свет распространяется не по прямой, а волнами, во всяком случае, так говорят. Ради Бога, старина, сделайте все, что можете, чтобы исправить дело к следующему заседанию. Иначе я вам никогда не прощу. Вы ведь не хотите повесить невинного человека? Тем более женщину.

— Возьмите сигарету, — сказал Паркер. — У вас совершенно дикий взгляд. Что с вами происходит? Очень жаль, если мы совершили ошибку, но это дело защиты — указывать, где мы ошибаемся, и я не могу сказать, что они были очень убедительны.

— Ну их к чертям! Бигги сделал все, что мог, но эта глупая скотина Крофтс не дал ему абсолютно никакого материала. Черт бы его побрал! Я знаю, это животное думает, что она это сделала. Надеюсь, что в аду его поджарят, посыплют кайенским перцем и уложат на; раскаленном докрасна блюде.

— Какое красноречие! — сказал Паркер. — Можно подумать, что вы без ума от этой девчонки.

— Чертовски дружеские слова! — горько сказал Уимзи. — Когда вы начали смотреть остановившимися глазами на мою сестру, я вам, возможно, не сочувствовал — да, наверное, так оно и было, — но я же не танцевал на ваших самых нежных чувствах и не называл вашу мужскую преданность словами «без ума от этой девчонки». Я не знаю, где ты набираешься таких выражений, как сказала жена священника попугаю. «Без ума»! Я никогда не слышал ничего более вульгарного.

— Господи! — воскликнул Паркер. — Надеюсь, это не всерьез...

— Конечно нет, — горько заметил Уимзи. — Никто не ожидает от меня ничего всерьез. Кто я такой — клоун! Теперь я точно знаю, что чувствует Джек Пойнт. Не хотите ли посмотреть, как я буду танцевать в шутовском наряде?

— Извините, — сказал Паркер, поняв скорее тон, чем слова. — Если так, старина, мне очень жаль. Но что я могу сделать?

— Теперь вы говорите по делу. Послушайте, самое вероятное, что это гнусное ничтожество Бойз совершил самоубийство. Эта кошмарная защита даже не смогла выяснить, был ли в его распоряжении мышьяк, — но они, наверное, не увидели бы и стада черных коров на заснеженном поле средь бела дня даже под микроскопом. Я хочу, чтобы этим занялись ваши люди.

— Бойз — выяснить — мышьяк, — пробормотал Паркер, делая пометку на листке. — Что-нибудь еще?

— Да. Выясните, не посетил ли Бойз какой-нибудь паб неподалеку от Доути-стрит между девятью десятью и девятью пятьюдесятью вечером двадцатого июня. Встречался ли он с кем-либо и что пил.

— Будет сделано. Бойз — выяснить — паб. — Паркер сделал еще одну пометку. — Так?

— В-третьих, не находили ли в том районе какого-либо пузырька или пакетика, где мог быть мышьяк?

— Да вы что? А не поискать ли автобусный билет, который обронила миссис Браун возле «Селфриджа» во время прошлогодней рождественской распродажи? Не стесняйтесь, давайте что посложней!

— Скорее пузырек, чем пакетик, — продолжал Уимзи, игнорируя его выпад, — так как только жидкий мышьяк мог подействовать так быстро.

Паркер не стал больше протестовать, а записал: «Бойз — Доути-стрит — выяснить — пузырек» — и вопросительно посмотрел на Уимзи.

— Еще что-нибудь?

— Пока все. Между прочим, я поискал бы в саду на Мекленбург-сквер. Он мог пролежать достаточно долго там под кустами.

— Хорошо. Я сделаю все, что смогу. А если вы найдете что-нибудь подтверждающее, что мы заблуждаемся, дайте нам знать, ладно? Чтобы потом нам не было публичного позора.

— Я только что пообещал защите, что ничего такого делать не стану. Но если я найду преступника, позову вас, и вы его арестуете.

— Спасибо и за такие мелочи. Удачи вам! Смешно находиться с вами по разные стороны баррикад, правда?

— Очень, — сказал Уимзи. — Мне жаль, но вы сами виноваты.

— Не надо было вам уезжать из Англии. Между прочим...

— Да?

— Вы понимаете, что, скорее всего, единственное, что делал наш юный друг в течение этих десяти минут, — это стоял где-нибудь на Теобальдс-роуд, пытаясь поймать такси?

— Заткнитесь! — сердито сказал Уимзи и вышел.