Загадочное убийство

8

Сабриной и Дафной занялась служба опеки. Дружелюбный человек по фамилии Глассман, требовавший, чтобы они называли его просто Питером, посвятил несколько часов поискам бабушки Рельды. Когда она явилась за внучками, было уже два часа ночи, и даже у добряка Питера иссякло терпение.

— Этих детей сняли с яхты посреди нью-йоркского залива, миссис Гримм, — сурово молвил Питер. — Яхта была битком набита спиртным.

Бабушка робко улыбалась и ерзала на стуле. — Это какое-то недоразумение. Мы с девочками потеряли друг друга и…

— Значит, вы тоже должны были находиться на этой яхте?

— Ничего подобного!

— Мы же говорили вам, что с нами случилось: нас похитили! — простонала Дафна.

— Юная леди, полиция обыскала судно. На нем не было больше ни души. Владелец, мистер Джон Сильвер, намерен подать на вас в суд за угон его собственности из порта.

— Порошок забвения… — пробормотала Дафна. Не иначе, пираты прибегли к этому средству, чтобы замести следы.

Сабрина лягнула сестру под столом и покачала головой: будет лучше, если их рассказ прозвучит как можно более правдоподобно.

Сотрудник службы опеки тяжело вздохнул:

— Я уже устал слушать про этот ваш порошок забвения. Поймите, дети, когда-то я тоже был ребенком и у меня тоже были друзья-фантазеры. Это очень смешно и иногда даже приносит пользу, но вам надо учиться отличать правду от вымысла.

— Полагаю, девочки усвоили урок, — сказала бабушка. — Уверена, что у вас и без них полно забот. Можете перевести дух: я их у вас забираю.

— Миссис Гримм, вы производите самое приятное впечатление, но, боюсь, это невозможно, — ответил Питер. — Сперва нам придется проверить, способны ли вы опекать девочек. Нельзя же просто взять и отпустить их с вами!

— Сколько времени займет проверка? — поинтересовалась бабушка.

— Неделю-другую, не меньше.

— Так долго! — воскликнули сестры.

Дафна ткнула бабушку локтем:

— Посыпь на него порошком забвения!

Бабушка покачала головой: — Кончился!

Питер закатил глаза.

— Все это время девочки будут оставаться на попечении штата, — сказал он. — Посмотрим, можно ли доверить их вам.

— Кто же о них позаботится? — взволнованно спросила бабушка Рельда.

В это время в дверь кабинета постучали. На пороге появилась худая как жердь особа, лицо которой Сабрина запомнила на всю жизнь. У нее были тонкие губы, нос крючком, тусклые седые волосы.

— Здравствуйте, мисс Смэрт, — сказал Питер, — входите.

Сиротский приют был именно таким, каким его помнила Сабрина. Как и мисс Смэрт, он был унылым и бесцветным: полы грязные, дети несчастные, поеденные молью простыни пахнут плесенью. Мисс Смэрт провела их через главную спальню — комнату с двумя рядами коек, на которых спали дети. Сабрине и Дафне предназначались две крайние пустовавшие кровати. Сестрам пришлось облачиться в оранжевые спортивные костюмы, похожие на тюремные робы, которые мисс Смэрт называла сиротским нарядом. Когда девочки переоделись, мисс Смэрт привела их к себе в кабинет и велела сесть. Презрительно глядя на них, она начала:

— Вы не представляете, какой сюрприз для меня — новая встреча с моими любимыми сиротками Салли и Дениз.

— Во-первых, мы не сироты, — ответила на это Сабрина, — во-вторых, я — Сабрина, а она — Дафна.

— Ну да, сестры Гримм, моя погибель!

— Давайте сразу о главном, — сказала Дафна. — Вы снова отправите нас жить к какому-нибудь психу, а мы снова удерем, как всегда делали. Лучше верните нас к нашей бабушке, и дело с концом. Так вы, по крайней мере, от нас избавитесь.

Сабрина была поражена смелой речью сестренки. Сама она не выступила бы лучше.

Мисс Смэрт улыбнулась (пугающий знак!) и продолжила:

— Если вы сумеете объяснить ваш план городским властям, я его всячески поддержу. К сожалению, закон обязывает меня поместить вас в хорошую семью, как бы бессмысленно это ни было.

Она выдвинула ящик письменного стола, достала оттуда бланки и стала их заполнять. Сабрина сумела разобрать, что она пишет. Смэрт назвала сестер неисправимыми смутьянками и украсила свой приговор сразу несколькими восклицательными знаками.

— У меня есть для вас хорошие новости, девочки, — сказала чиновница. — Я уже нашла для вас семью.

— Мы не хотим в приемную семью! Бабушка заберет нас к себе, как только сможет, — сказала Дафна.

— Сильно сомневаюсь. Служба опеки не склонна отдавать детей людям, которые заставляют их рисковать жизнью в открытом море. Разве что когда-нибудь потом, когда я позволю… — добавила она зловеще. — А пока что вам предстоит жить у мистера Грили.

Чиновница взяла из стопки папку и открыла ее. Сабрина обратила внимание на название книги, лежавшей на самом верху стопки: "Целеустремленная жизнь".

— Сейчас Дэвид Грили сидит в тюрьме, но завтра его выпустят, и он заберет вас после беседы с инспектором по досрочному освобождению, — сказала Смэрт.

— В тюрьме? — спросила Сабрина. — За что он попал в тюрьму?

— Сейчас посмотрим… Вот, нашла… за убийство, — сообщила чиновница.

— Убийство?! — воскликнули девочки, дружно вскакивая.

— Ну да, он кого-то убил. Нет, это не простое убийство, тут другое…

Сабрина вжалась в спинку стула.

— Мистер Грили убил нескольких человек. Семерых, если быть точной. Забил их ломом.

— Вы собираетесь поселить нас с серийным убийцей? — пискнула Сабрина.

— Нет, не так: с БЫВШИМ серийным убийцей. Мистер Грили исправился. А теперь марш спать! Утром вас ждет дежурство на кухне, так что вам надо успеть выспаться.

И мисс Смэрт отвела девочек назад в спальню. Под храп и стоны спящих они нашли свои постели и залезли под колючие одеяла. Место Сабрины оказалось под окном, в котором зияла пробитая мячом дыра, из которой тянуло сквозняком. Пришлось свернуться калачиком, чтобы согреться. Перед уходом мисс Смэрт приковала девочек к кроватям наручниками.

— Наверно, теперь ты счастлива, — обратилась Дафна к сестре, когда Смэрт удалилась в свой кабинет.

— Счастлива? Что ты болтаешь?

— Разве ты не этого хотела? Избавиться от бабушки, от вечножителей, от Феррипорт-Лэндинга! Теперь ты можешь делать вид, что ничего этого не было.

— Дафна, я…

— Ты всё время сопротивлялась бабушке, жаловалась, не слушалась, вела себя как настоящий…

— Дергунчик?

— Да! — крикнула младшая сестренка. — И не воруй мои слова!

— Дафна, я просто пытаюсь защитить нас, нас всех! Неужели ты не видишь, что происходит после того, как мы переехали к бабушке? Я случайно убила великана. Я чуть не погубила Каниса, когда взорвалась школа. Посмотри, что теперь с ним творится! Пак лишился крыльев, защищая меня, а теперь погиб еще и Паутинка. На мне порча! Быть девочкой Гримм — не моя судьба. Любому, к кому я приближусь, грозит опасность, в том числе тебе.

— Идиотский разговор, — вздохнув, прошептала сестренка.

— Я даже не хочу быть сказочным детективом. Папа тоже этого не хотел, и, как только у него появилась возможность от этого увернуться, он так и поступил. А почему? Потому, что считал свою жизнь слишком опасной — и был прав. Я не хочу, чтобы моя сестра погибла или попала в лапы свихнувшегося волшебника. Лучше нам со всем этим покончить, пока это еще возможно. Если бы мама поступила так, кто знает, как сложилась бы наша жизнь…

— Наша мама пыталась помогать людям, — возразила Дафна. — Да, она потерпела неудачу. Но лучше я тоже буду пытаться и терпеть неудачи, чем стоять в стороне и наблюдать за чужими страданиями. Мы — Гриммы, наш долг — помогать людям.

— Дафна, я…

— Я убегу отсюда — с тобой или без тебя, Сабрина, — проговорила Дафна, потом отвернулась и затихла.

Сабрина слишком хорошо ее знала: разговор окончен. Ей очень хотелось, чтобы сестра поняла ее точку зрения. Да, в прошлом она была дергунчиком, но теперь она действительно заботилась не о себе. Свободной рукой Сабрина дотянулась до своего пальто, лежавшего у нее в ногах, ощупала карманы, нашла мамин бумажник. В нем лежала фотография, которую теперь она просто обожала. Не отрываясь, она смотрела на мамино лицо: кем в действительности была Вероника Гримм? Сабрина ничего толком о ней не знала. Почему Вероника Гримм изменила свою жизнь? Почему, стоя перед выбором, просто не отошла в сторону?

Мисс Смэрт разбудила их рано утром. Казалось, она наслаждалась тем, что девочки не выспались. Она расстегнула наручники, выволокла бедняжек из кроватей и потащила на кухню, где им предстояло колдовать над сиротским завтраком — варевом из яичного порошка и прокисшего молока.

Огромный детина с сеткой для прически на голове и на бороде велел им сыпать в котел всё, что он достает из холодильника. Так в котле оказались несколько рыбин прямо с головами, хвостами, глазами и потрохами, соус для жарки мяса, заветренная колбаса, грибы, собранные, судя по их ядовитому виду, в подвале сиротского приюта.

Потом девочкам дали огромную, как весло, деревянную ложку и велели помешивать варево, пока оно не закипит. На его поверхности то и дело вырастал пузырь, который, шумно лопаясь, обжигал девочкам руки. Но гораздо больше горячих брызг Сабрину мучило молчание сестры. Несколько раз она пыталась с ней заговорить, но Дафна упорно отворачивалась. Сабрина обрадовалась бы любому словечку — хоть "соплячке", хоть "дергунчику", но младшая сестра отказывалась даже ругаться.

Когда "завтрак" поспел, девочкам приказали раздать его неумытым полусонным детям, выстроившимся в очередь. Многих из них Сабрина знала: некоторым суждено было томиться в приюте, пока они не поступят на работу. До возвращения сестер Гримм обратно в приют дела не было никому, кроме Гарольда Динка — веснушчатого паренька, похоже болевшего чесоткой: в его ярко-рыжей шевелюре зияли проплешины. Дойдя до раздачи, он захохотал, тыча в сестер пальцем:

— Вы только поглядите! К нам снова пожаловали сестры-уродины!

— Поберегись, Гарольд, лучше быть вежливым с теми, кто кормит тебя завтраком. Мало ли что попадет тебе в яичницу, — пригрозила Дафна.

— Кишка тонка!

Несмотря на то что Дафна с ней не разговаривала, Сабрина инстинктивно встала на ее защиту.

— Эй, Гарольд, почему бы тебе снова не украсть деньги из кабинета мисс Смэрт и потом не притвориться, что ты их нашел? Помнишь, как было в прошлый раз? Не хочешь снова заделаться ее любимчиком? Ходил бы весь облизанный…

Вся очередь покатилась со смеху. Гарольд швырнул свой поднос на пол и убежал.

Сабрине и Дафне полагалось есть последними. Остатки на дне котла имели такой неаппетитный вид, что лучше было остаться голодными.

Они сели за стол в глубине столовой и стали жевать черствый хлеб.

— Наверно, сегодня нас ждет знакомство с Грили, — сказала она.

Но даже после того, как они вместе выступили против Гарольда, Дафна промолчала. Пришлось Сабрине жевать молча, стараясь не сломать зубы о жесткий кусок хлеба.

Дэвид Грили оказался тощим, жилистым типом с цыплячьими ножками. На его заросшей двухнедельной щетиной физиономии застыла такая же кривая, как и его зубы, улыбка. Руки были покрыты татуировкой, глядя на которую можно было подумать, что ее делали в седле, на скаку.

— Привет! — сказал он девочкам, поднимаясь по ступенькам сиротского приюта.

— Поздоровайтесь со своим новым папочкой! — приказала мисс Смэрт и больно ущипнула обеих за плечи — это был ее фирменный прием.

Сабрина кивнула, а Дафна даже не шелохнулась.

— Какие тихие! Это хорошо, нет ничего хуже горластых детей! — высказался Грили. — Был у меня сосед-собачник, так от лая его пса впору было оглохнуть. Ну, так больше у него собаки нет. Понимаете, что я имею в виду? — И Грили изобразил выстрел.

Дафна наморщила носик. Вид у нее был такой, словно она приготовилась лягнуть этого типа в лодыжку. Сабрина предостерегающе положила руку ей на плечо.

Грили нагнулся и потрепал девочек по волосам, как собачонок.

— Сперва кое о чем договоримся. Я — главный. Чтобы без трепа! И вы зря не треплетесь, и я.

— Что значит "треп"? — спросила Дафна. Сабрина пожала плечами.

— Пустая болтовня, — объяснил Грили. — И не вздумайте дерзить! Я теперь ваш отец и заслуживаю уважения. Вы делаете то, что я говорю, не задаете вопросов — и всё будет славно. Станете перечить — пожалеете. Всё должно быть только по-моему, иначе — скатертью дорожка!

— То есть вы попросту хотите, чтобы мы вас слушались, — сказала Сабрина.

Тот кивнул, хотя явно не уловил иронии, а Смэрт наградила Сабрину еще одним щипком.

— Будьте с ними потверже, — посоветовала она новому опекуну. — Строгость — вот то, что им требуется.

— Кстати, вы говорили, что за это я получу деньжат, — напомнил Грили.

— Так и есть, через семь — десять дней вам придет по почте чек, — ответила Смэрт.

Грили нахмурился и сплюнул бурую слюну.

— А теперь — в Атлантик-Сити, верно, дочки? Я только что вышел на волю. Сколько лет я не видел свою старушку! Вот она обрадуется таким дочерям!

Сабрина взяла младшую сестру за руку, и они побрели следом за Грили к его грузовичку.

— Лучше сюда не возвращайтесь, девочки, — напутствовала их мисс Смэрт с нехорошей улыбкой.

Девочки залезли в машину, Грили запустил двигатель и тут же врубил четвертую передачу. Колеса закрутились так, что повалил дым. Грили поцокал языком, довольный представлением, и включил первую передачу.

— Да здравствуют неприятности! — крикнул он.

По городу он катил с редкой бесшабашностью: опасно сворачивал, буксуя в снегу, лихо подрезал других водителей. Красного сигнала светофора для него не существовало, всех остальных на дороге он бранил на чем свет стоит. На очередном повороте он обдал грязным талым снегом старика с палочкой, да еще напугал его гудком.

— Как вам не стыдно! — не выдержала Дафна.

— Зато весело! — огрызнулся Грили.

— Вам бы вернуться и проверить, как он там.

— И не подумаю! Какое мне дело до какого-то старого олуха? Когда специально кого-то обижаешь, то не бежишь потом к нему на помощь с носилками, правда же? Он бы поколотил меня своей палкой, и правильно сделал! Изучай жизнь, детка!

— Что вы сейчас сказали? — насторожилась Сабрина. — Насчет помощи?

— То и сказал: никогда не возвращайся. Что бы я ему сказал? Что не сожалею о своем поступке? Возвращаться нужно только тогда, когда действительно хочешь помочь.

Слова Грили не выходили у Сабрины из головы: "Когда специально кого-то обижаешь, то не бежишь потом ему на помощь…"

— Дафна, Паутинка не убивал Оберона! — крикнула Сабрина.

Дафна повернулась к сестре:

— Что?

— Он вернулся, чтобы нам помочь. Он испугался, что нам досталось. Он возвращался дважды! Тот, кто виноват, так не поступает.

— Что ты бормочешь? — спросил Грили.

Сабрина не удостоила его ответом.

— Оберон сам сказал, что его убил Паутинка, — возразила Дафна. — Зачем ему было врать?

— Да, то есть нет… Ну, не знаю… Оберон был сумасшедшим, но слишком многое не сходится. Оба, Оберон и Паутинка, утверждали, что ничего не знают об "Алой Руке". Как же тогда на теле Оберона появился тот знак? — спросила Сабрина.

— Его мог оставить кто-то еще, — предположила Дафна. — Почему же Оберон решил, что убийца — Паутинка?

— Потому что Паутинка был последним, кого Оберон видел перед смертью. Эльф принес ему вина, чтобы выпить за их планы. Что, если яд добавили в вино перед тем, как Паутинка его налил?

— Мне гораздо больше нравилось, что вы молчали, когда мы знакомились. У меня от вашей трескотни раскалывается голова! — пожаловался Грили.

— Надо отыскать бабушку, — решила Дафна. Машина для разнообразия затормозила на красный свет. Дафна без предупреждения выскочила на улицу, потянув за собой Сабрину. Девочки уже много раз повторяли этот фокус, только раньше заводилой всегда была Сабрина. В этот раз она была застигнута врасплох и шлепнулась на скользком тротуаре. Грили распахнул дверцу и помчался за ними с криком:

— А ну назад!

Дафна убегала со всех ног, не зная, что Сабрина упала. Прежде чем та успела встать, Грили схватил ее за длинные белокурые волосы и рывком поставил на ноги.

— А теперь поймаем твою сестренку! В другой руке он держал ломик.

Они пересекли запруженную транспортом и людьми улицу, лавируя между машинами и пешеходами, свернули в проулок, оказавшийся тупиком. Дафна оглянулась и остановилась. На ее личике читалось отчаяние.

— Я думала, мы бежим вместе, — простонала она. — Прости меня!

Грили подтолкнул Сабрину к Дафне и похлопал ломиком по ладони. Этот звук не предвещал ничего хорошего.

— Что я вам сказал, а? — прорычал он. — Я говорил, что меня надо слушаться?

— Там было еще что-то насчет "скатертью дорожка", — тихо напомнила Сабрина, потирая голову — он очень больно рванул ее за волосы.

— Теперь у нас неприятности, — продолжил Грили. — Я, знаете, вспыльчивый. В бешенстве я такое творю, что сам потом жалею.

— Не подходите к нам! — крикнула Сабрина.

— Я вас предупреждал, пигалицы: только без трепа! Вам не говорили, что на мне семь трупов?

— Только и всего? — раздалось откуда-то сверху.

Сабрина задрала голову и увидела падающее прямо с неба тело. Оно с шумом приземлилось на асфальт, по которому от удара во все стороны побежали трещины. Когда упавший встал, Сабрина невольно заулыбалась: это был мистер Канис.

— Я бы не хвастался такой малостью! Грили отпрянул и сжал кулаки.

— Откуда ты взялся? Лучше не лезь в чужие дела! — И Грили замахнулся на Каниса своим ломиком.

— Для меня это дело тоже не чужое, — произнес еще чей-то голос за спиной убийцы.

Там стоял Свинсон.

— И для меня, — добавил сверху третий голос.

Это была Бесс, спикировавшая с неба: ее рюкзачок оказался реактивным двигателем. Стоило ей коснуться земли, как пламя у нее за спиной погасло.

— Кто вы такие? — крикнул Грили.

— Сказочные герои, — ответил Свинсон. — Настало время для сказочки на сон грядущий.

Свинсон нанес нераскаявшемуся преступнику такой удар, что тот рухнул как подкошенный. Бесс лягнула упавшего для порядка. Канис следил за происходящим неподвижно, со скучающим лицом. Тут на плечо Сабрины легла чья-то рука. Она оглянулась и увидела бабушку Рельду. Дафна кинулась старушке на шею, но у той хватило сноровки, чтобы обнять сразу обеих внучек.

— Так, девочки, нам надо поскорее покинуть город. Боюсь, вся семья попала из-за меня в опасный переплет, — сказала бабушка. — Уверена, что эта Смэрт обратится в полицию, чтобы меня арестовали за похищение детей.

— Нет, бабушка, сперва мы навестим Титанию, — ответила Сабрина.

— Что?! Зачем?!

— Надо, чтобы она знала, что ее мужа убил не Паутинка.

Горчичное Зерно дожидался их в "Золотом яйце". Он пригласил их в бывший кабинет Оберона, где за письменным столом царя восседала его суровая вдова. На ней был костюм в полоску, такой же в точности, как костюм Оберона. В руках она держала фотографию в рамке. Вид у нее был утомленный, глаза красные, словно она пролила много слез. Стоявший рядом Оз не спускал с нее озабоченного взгляда. Увидев гостей, он кинулся к ним навстречу.

— Горчичное Зерно, у твоей матери нынче тяжелый день, — сказал он. — Уверен, что я смогу ей помочь.

— Нет, — промолвила Титания, не поднимая глаз. — Веди своих друзей, сын мой.

Горчичное Зерно подвел всех к столу и поклонился матери.

— День, наоборот, счастливый, — заговорила царица, отрывая взгляд от фотографии. — Мы гуляли по Центральному парку, среди людей. Как мне хотелось продлить эти прекрасные мгновения! Теперь его нет. Я так много хотела ему сказать, но не сказала!

Титания замолчала.

Сабрине не терпелось сообщить ей о своем открытии, но она знала, что сейчас молчание — лучший подарок безутешной царице.

— Мне доложили, что убийца моего мужа погиб, — сказала Титания. — Ваша семья подтвердила свою репутацию превосходных сыщиков.

— Мы чрезвычайно вам признательны и готовы это доказать, — подхватил эльф Горчичное Зерно.

— У нас есть сомнения насчет Паутинки, — сказала бабушка.

— Вот как? — спросил Оз.

— Моя внучка хорошенько обо всем поразмыслила, и у нее появились любопытные вопросы, ответов на которые пока нет. — И старушка подтолкнула Сабрину вперед.

— Насколько я понимаю, Пак выбрал тебя своей защитницей, — произнесла Титания.

Сабрина кивнула, нюхая свои волосы, пропитавшиеся запахом приюта.

— Да, нравится это кому-то или нет.

— Ты не веришь, что убийца царя Оберона — Паутинка? — спросила Титания.

Вошедшая в этот момент фея Мотылек бросила на Сабрину сердитый взгляд. Сабрина Гримм покачала головой.

— Дело в том, что Паутинка вел себя совсем не так, как убийцы. Во-первых, он трудился вместе с Обероном ради возрождения Волшебного царства. По его словам, они вместе с царем собирались открыть приют для бездомных и больницу. Он клялся, что уважал Оберона и всячески его поддерживал.

— Он лгал, глупая! — крикнула фея Мотылек.

— Конечно, сказать можно что угодно, но дела есть дела. Мы гнались за ним по всему городу. Но когда мы чуть не погибли в подземке, он вернулся, чтобы помочь нам. А потом снова вернулся, чтобы спасти от пиратов.

— Верно, убийца бы так не сделал, — согласился

Горчичное Зерно. Сабрина кивнула.

— Мы считаем, что царя убил кто-то из "Алой Руки". Здесь никому не известно, кто это такие, зато у нас в Феррипорт-Лэндинге они натворили дел. Они похитили моих родителей и задумали подчинить своей власти весь мир. На теле Оберона они оставили свой знак.

— Вам известно, кем мог быть этот неведомый убийца? — спросила фея Мотылек.

— Нет, не известно, — ответила бабушка Рельда.

— Раз так, вы нисколько не продвинулись в разоблачении настоящего злодея! — гневно вскричала Титания.

— Не совсем так, — возразила бабушка. — Паутинка подал вашему супругу бокал с отравленным вином. Если бы удалось выяснить, кто налил вино, то убийца был бы у нас в руках.

Царица покачала головой.

— Как вы собираетесь это выяснять?

— Так же, как выяснили, кто дал Оберону отраву, — сказала Сабрина.

— Скрудж! — вскричала Дафна. — Он умеет разговаривать с призраками.

— Можно снова к нему наведаться и в этот раз обратиться к духу Паутинки, — продолжила Сабрина. — Идемте с нами! Так вы сможете сами поговорить с его величеством Обероном.

Титания вскочила:

— Неужели это возможно? Сабрина кивнула:

— Кажется, призракам нравится общаться с людьми при помощи моего тела. Не очень-то веселое ощущение, но я пойду на это еще раз, чтобы вы смогли сказать ему что-то, что не успели сказать при жизни.

— Я слышал о способностях Скруджа, мама, — подхватил эльф Горчичное Зерно. — Вдруг девочка права? Вдруг Паутинка и впрямь не убивал отца? Если это так, то убийца всё еще среди нас. Паутинка мог бы назвать его имя. Титания кивнула:

— Проводите меня к Скруджу. Только дайте немного времени на сборы.

Горчичное Зерно с улыбкой повернулся к гостям:

— Встретимся в таверне.

Сабрина и ее спутники вышли из кабинета и зашагали по коридору. Фея Мотылек задержала их. Она тяжело дышала, словно бы запыхалась. Посмотрев на Сабрину, она заскрежетала зубами.

— Пак может с минуты на минуту покинуть свой кокон. Тебе, как его защитнице, необходимо исполнить священный ритуал.

— Что еще за ритуал? — спросила Сабрина.

— Проклюнувшегося царя надо приветствовать особым эликсиром. Для тебя это великая честь.

— Мне не до того, — отмахнулась Сабрина. — Мы сейчас отправимся к Скруджу. С этим нельзя подождать?

— Я подумала, что тебе захочется побыть с Паком вдвоем. Он теперь — царь эльфов и фей. Если царству суждено возродиться, то на него ложится огромная ответственность. Ему придется остаться в городе.

У Сабрины сжалось горло. Раньше ей не приходило в голову, что Пак может не вернуться вместе с ними. Теперь она поняла, что он останется здесь, ведь он — царь. Что ему делать в Феррипорт-Лэндинге? Зачем снова превращаться в пленника городка? Ей хотелось плакать, но вместо этого она рассмеялась. Зачем плакать? Ведь от Пака не было покоя. Вечно он ее донимал, вечно подкладывал всякую гадость ей в постель, вечно сталкивал то в грязь, то во что-нибудь мерзкое и липкое. Стоило ей сесть за стол, как он непременно портил воздух! Избавиться от такого негодника — настоящая удача. Конец всем его ужимкам, обидным прозвищам! А как же поцелуй? Их первый поцелуй…

— Думаю, у нас еще есть минутка-другая, — сказала бабушка.

— Хорошо, — решилась Сабрина. — Я мигом! Мотылек отвела ее к себе в комнату и заперла дверь изнутри.

— Это чтобы во время церемонии никто не вошел, — объяснила она.

Кокон Пака находился в некоем подобии огромной птичьей клетки. При появлении Сабрины он принялся биться о прутья, словно хотел приблизиться к ней.

— Я приготовлю эликсир, — сказала фея.

— Готовь быстрее! — нетерпеливо откликнулась Сабрина.

Фея подошла к столику с пузырьками и порошками и приступила к делу: принялась что-то смешивать в глиняной чашке.

— В день выхода эльфа из кокона мы поднимаем церемониальный тост за его здоровье. Мало кому из людей доводилось при этом присутствовать, — сказала она.

— Что ж, я счастлива попасть в число избранных, — сказала Сабрина, засовывая руку в клетку и поглаживая липкий кокон. Она думала, что он по-прежнему холодный и мокрый, но кокон оказался теплым и живым на ощупь. Возможно, он даже мог ее слышать. — Пак, я пришла проститься. Феррипорт-Лэндинг тебе больше не грозит. Теперь ты там, куда стремятся многие вечножители. Мне тоже нравится здесь гораздо больше. Ты останешься с матерью и с братом. Ты ведь новый царь эльфов и фей, тебе предстоит немного подрасти. Раньше мне как-то не удавалось тебе сказать, что я сожалею о том, что двинула тебе кулаком, когда ты… Ну, ты сам знаешь… — В памяти ярко вспыхнул их поцелуй. — Я не ожидала, и потом, что это за сбывшаяся мечта, когда вокруг верещит стая шимпанзе? Вот я и разозлилась. Но я рада, что это был ты. — Бороться с подступающими слезами было всё труднее. — Ну, хватит об этом. Желаю тебе всего хорошего. Когда-нибудь я сюда вернусь. Учти, если выяснится, что ты был дергунчиком, тебе не поздоровится!

Подошла фея Мотылек с двумя кубками. Один она подала Сабрине.

— За Пака! — провозгласила она.

— За Пака!

Сабрина отпила глоток. Церемониальный эликсир оказался вкусным. Он напоминал малиновый сироп с добавлением меда и овсянки, а также еще чего-то — горьковатого и непонятного.

— Что ж, наверное, вы теперь поженитесь, — сказала Сабрина Мотыльку.

— Само собой разумеется. Как только Пак узнает, что это я расправилась с убийцей его отца, он назовет меня своей невестой. Я должна была доказать, что достойна его.

— Не забудь прислать мне приглашение на свадьбу, — сказала Сабрина с усмешкой.

Мотылек подозрительно прищурилась.

— Честно говоря, ваше высочество принцесса, я не удивлюсь, если он снова появится у нас на пороге. — Сабрина отхлебнула еще напитка. — Его хлебом не корми, дай меня помучить.

Внезапно она почувствовала режущую боль в животе, такую сильную, что вся скрючилась. Дыхание перехватило, она судорожно ловила ртом воздух. Ноги подкосились, она рухнула на колени. Кубок с эликсиром упал на пол, жидкость вылилась.

— Мне плохо, Мотылек! — простонала Сабрина. — Позови мою бабушку.

— Думаешь, ты завладела его сердцем, дочь человеческая? Если и завладела, то ненадолго: я отнимаю его у тебя.

Сабрина покосилась на кубок. Неужели фея подмешала в эликсир отраву? В голове мутилось, боль была такой сильной, словно ее пырнули раскаленным ножом.

— Представляешь, какое я испытала унижение, когда Пак меня отверг? Представляешь, какие на меня бросали взгляды? На меня, без пяти минут царицу! Но я высоко держала голову и надеялась, что он передумает. Но он был лишен этой возможности: отец вышвырнул его вон из царства.

— Мне нужна помощь! — простонала Сабрина.

— Когда вы с ним вернулись, я подумала, что Оберон даст ему еще один шанс, но он отказался. Он сказал охранникам, что, как только Пак поправится, его надо будет выдворить. Мне нельзя было медлить. Стоило Паутинке зазеваться, я схватила его лекарскую сумку и приготовила смесь из растворов и порошков, налила ее в пузырек. На пиру было всё, что положено: еда, вино. Я дождалась, чтобы Паутинка прошел мимо меня с бокалом вина. Я знала, что он несет его царю. Паутинка был преданным слугой. Я отвлекла его и плеснула отраву в бокал. Спустя мгновения Оберон был уже мертв. Я не верила в свою удачу. Но потом вмешалась ты со своей семейкой, Пак избрал тебя своей защитницей! Новое унижение! Что ж, дочь человеческая, больше я не допущу, чтобы кто-то встал у меня на пути.

В животе у Сабрины снова резануло. В этот раз боль вскарабкалась по позвоночнику и добралась до самого мозга. Связно соображать она уже не могла, слабость не позволяла бороться за свою жизнь, даже позвать на помощь.

Ей показалось или в птичьей клетке кокон Пака действительно изменил форму?

— Паутинка расскажет всю правду, — пробормотала Сабрина.

— Не расскажет, ведь тебя там уже не будет, — напомнила ей фея. — Этот старый дурень Скрудж не сумеет вызвать даже дух собственной бабки. Я скажу твоей родне, что ты решила побыть здесь, пока Пак не проклюнется, а они будут охотиться за призраками. На тот случай, если Паутинке удастся выйти на связь в твое отсутствие, я приготовила достаточно эликсира: хватит и на всех твоих родственничков, и на Титанию, и на Горчичное Зерно.

До слуха Сабрины донесся резкий звук рвущейся ткани. Или ей только послышалось? Сосредоточиться становилось всё труднее.

— Теперь, при царе Паке, мы возродим Волшебное царство прямо здесь. Я уже нанесла на план большую часть Центрального парка. Мы прогоним людей и возведем достойный замок. А потом покажем остальным вечножителям, кто главный. Они еще будут нам кланяться!

Снова этот резкий звук. Откуда-то из-за спины Мотылька…

— Дальше наступит черед всего города. Из людей получатся хорошие рабы, — не унималась фея.

Сабрина приподняла тяжелые веки и увидела знакомую фигуру. Кто-то смотрел на нее, стоя позади Мотылька.

— Гримм, опять ты угодила в переделку? Клянусь, получай я хотя бы цент всякий раз, когда мне приходится вызволять тебя из беды, я бы разбогател!

— Пак! — простонала она.

— Ваше величество! — Фея обернулась. — Сейчас я объясню, что здесь про…

Но договорить она не успела. Пак поднес к губам дудочку и сыграл несколько нот. Рой крошечных эльфов влетел в окно, покрутился у пола и подхватил Сабрину.

— Что ты с ней сделала. Мотылек? Крошка фея покачала головой:

— Пойми, любовь моя, я сделала это ради нас! Пак заметил на полу кубок, поднял его и осторожно понюхал.

— Ты зашла слишком далеко. — И, обращаясь к своим светлячкам, он добавил: — Найдите Паутинку. Нам понадобятся его снадобья.

В ответ раздалось жужжание, и лицо Пака искази л ось от ужаса. — Мой отец?! Утвердительное жужжание.

— Тогда пусть половина из вас летит за моей матушкой, а другая половина сторожит принцессу.

Эльфы сделали, как им было велено. Сабрину они опустили прямиком на руки Паку, после чего полетели выполнять приказ. Пак подбежал к запертой двери. Его ноги превратились в слоновьи. Одного удара такой ножищи хватило, чтобы выбить дверь. В коридоре Сабрина успела оглянуться и увидеть фею Мотылька, барахтающуюся в искристом облаке.

Но ей было уже не до злобной феи: всё вокруг стало меркнуть. Она слышала уговоры Пака не засыпать, но где там! Она так устала! Ей требовалось одно — покой. Может, тогда боль отступит?

У нее начались видения — сон это или явь? Стоявший над ней Пак превратился в Титанию, та — в бабушку Рельду, бабушка — в Дафну, проливающую слезы. Не плачь, Дафна! Потом Дафна стала Канисом, Канис — Свинсоном, Свинсон — белокурой Бесс, а та — черной пустотой.

Сабрина очнулась в темноте. Нет, темнота была не кромешной: брезжил слабенький свет, словно бы сочащийся из-за стены комнаты, вернее, даже не комнаты, а каморки, кельи, тесной камеры… Она хотела потянуться и наткнулась на холодную влажную стену Что это?! Жидкость, похожая на омерзительный густой соус, доходила ей до груди. Ее охватила паника, она забилась, стала шарить руками по стене и нащупала шов. Рывок — и вот она, дыра! В дыру хлынул свет, Сабрина вскочила. Она вырвалась на свободу, к своей семье.

— В жизни не видел ничего отвратительнее, — сказал Пак. — Жаль, у меня не оказалось камеры!

Сабрина оглянулась на то, что только что было ее тюрьмой, и с трудом сдержала тошноту: оказалось, что еще минуту назад она барахталась внутри кокона. Бабушка Рельда и Оз бросились к ней и очистили от остатков гадкой слизи.

— Как самочувствие? — спросила ее бабушка.

— Отлично, только я никогда больше не стану есть баклажанов, — ответила Сабрина, косясь на ошметки кокона.

— Кокон вытянул из твоего организма яд, без него ты бы не поправилась, — объяснил Оз. — Если бы не он, отрава Мотылька тебя бы угробила.

— Она попыталась отравить тебя, как Оберона, — подхватила Дафна, обнимая сестру за шею. — Это эльфы-светлячки заставили ее сознаться.

— Она всё мне рассказала, — ответила Сабрина. — Она старалась произвести впечатление на Пака. Надеялась саму себя убедить, что они поженятся. Где она?

— Под арестом. Ею займется судья, надо только определить, кому можно доверить суд, — сказал Горчичное Зерно. — Матушка ждет, — сказал он с улыбкой брату.

— Долг превыше всего. — Пак, закатив глаза, вышел следом за Горчичным Зерном.

Бабушка, обнимая Сабрину, прослезилась.

— Прости меня, Сабрина! Если бы ты пострадала, я бы никогда себе этого не простила. Я должна была защитить тебя. Ты подверглась страшной опасности из-за моей оплошности.

— Ты не виновата, — возразила Сабрина. — Мы знали, какая фея Мотылек злющая, но где нам было знать, что она — убийца? Теперь надо допросить ее, пусть расскажет про "Алую Руку". Она многое может открыть. Вдруг она знает даже, кто похитил маму и папу, кто их околдовал?

Бабушка покачала головой:

— Она уже во всем созналась. К "Алой Руке" она не принадлежит.