Загадочный незнакомец

12

Лиза не оставляла желание посетить кладбище и могилу синьорины Урраки. И как раз именно в тот день, в который она совсем уже решилась на это, князь Гвидо вернулся в Лукку. Первым же делом он отправился навестить невесту. Бледный его вид поразил княжну.

— Что с вами? — спросила Лиза с волнением. — Вы теперь бледны еще более, чем в прошлый раз. Признайтесь мне, вы нездоровы?

— О, это влияние здешнего климата, моя милая, — ответил Кавальканти. — Недаром я годами не жил здесь и не хочу оставаться в этих краях, дорогая.

— Как странно…

— А вы? Вам, я вижу, нравится тут? И вы выглядите много лучше, чем до приезда сюда.

— Да, — улыбнулась Лиза.

— Меня это радует, — сказал князь, кинув на невесту взгляд из-под ресниц. — Мы давно не говорили с вами, давно не имели возможности быть наедине, — продолжил он. — Надеюсь, вам этого так же не хватает, как и мне…

Лиза покраснела и опять ответила:

— Да.

Кроме этого слова, казалось, ей ничего не приходило в голову. Князь Гвидо взял ее руку и поднес ее к своим губам.

— Дорогая, как вы прелестны… — прошептал он.

Девушка вдруг растерялась. Впервые она подумала, что, быть может, не совсем любит своего жениха. Раньше, когда он брал ее за руку, ей не приходило в голову сомневаться, но теперь… Теперь что-то произошло. И бледное лицо князя Гвидо, хотя и по-прежнему прекрасное, не вызывало в ней любовного трепета. Более того, ей даже показалось неприятно это прикосновение князя. Но тот ничего не заметил. Он обнял Лизу и прижал ее к своей груди. Девушка вздохнула, прикрыла глаза и почувствовала его губы у своих губ, но тут вдали раздался шум, и князь поспешил выпустить Лизу из своих объятий.

— Князь! Ну наконец-то! — Анна Александровна стремительно вошла в комнату, где сидели ее дочь вместе с женихом. — Как вы могли так надолго нас оставить?

— Увы, сударыня, но это не в моей власти. — Князь Гвидо поднялся, чтобы приветствовать княгиню.

— Но теперь, я надеюсь, вы никуда не уедете?

Лиза, затаив дыхание, слушала ответ жениха.

— Сударыня, мне очень жаль, но мне понадобится совершить еще одну поездку в ближайшую же неделю.

Девушка, неожиданно для самой себя, вздохнула с облегчением.

— Но как? — огорчилась Анна Александровна. — Ах, Лиза, что ж ты молчишь? Отчего не уговариваешь князя остаться?

— Но ежели дела требуют, то как я могу отговаривать? — запротестовала Лиза.

— Милая моя! — воскликнула маменька. — Какая ты разумница. Вот видите, князь, моя дочь станет такой женой, которая никогда не будет возражать против ваших дел. Нравится ли вам это?

— Конечно, нравится, княгиня. Однако теперь мне бы хотелось, — тут Кавальканти повернулся к девушке, — чтобы Елизавета Гавриловна стала бы меня упрашивать остаться. — Он улыбнулся.

— Разве этим можно изменить ваше решение? — спросила Лиза.

— Нет, но мне было бы приятно. Своими словами вы показали бы, как вам меня не хватает. А то я уже начинаю думать, что вы вовсе по мне не скучали! — сказал князь.

— Нет, я скучала. — Лиза опустила голову. — И я бы хотела, чтобы вы никуда не уезжали.

— И я бы этого хотел, но, увы!

— Когда же вы едете? — поинтересовалась Анна Александровна.

— Довольно скоро, сударыня. Через два дня. Я направляюсь во Флоренцию. Там находится часть семейного состояния, некоторая недвижимость… Я должен этим заняться, чтобы после ничто не препятствовало моей спокойной жизни в России.

— Что же, это прекрасно! — произнесла княгиня. — Надеюсь, вы недолго будете отсутствовать.

— О, совсем недолго. Не более десяти дней, — с этими словами князь склонился к руке Анны Александровны. — А теперь я прощаюсь с вами до вечера. Надеюсь, что мы встретимся за ужином, сударыни.

После Кавальканти поцеловал руку Лизы и вышел.

— Что за человек! — обернулась маменька к дочери. — Только как он бледен. Я не стала ничего говорить, но это же прямо беда!

— Да, маменька.

— А что он сказал тебе, Лизок? Ты спросила о причине его бледности? Он, быть может, нездоров?

— Князь сказал, что на него так действует здешний климат.

— Вот странность… — задумчиво протянула княгиня. — На таком солнце здешний уроженец так бледен…

— Да, это странно, — согласилась Лиза. — Маменька, вы позволите мне пойти к себе?

— Ступай, ступай, милая, отдохни…

Лиза заперлась в спальной и, усевшись в то самое вольтеровское кресло — единственный удобный предмет мебели в доме, — принялась раздумывать. Нет, она думала не о замужестве и не о женихе. Она размышляла о кладбище. Ей втемяшилось в голову непременно пойти на это злосчастное кладбище, и Лиза только досадовала, что придется так долго ждать отъезда князя Гвидо.

Но дни, против всякого ожидания, пролетели быстро. И вот уже Лиза, надев шляпку и взяв в затянутые перчатками руки кружевной белый зонтик, в сопровождении одной только служанки отправилась на кладбище.

Своими планами Лиза еще раз поделилась с Марией. Та, посоветовав не ходить, все же объяснила, как найти могилу бывшей князевой невесты. Служанка, тоже не любившая кладбищ, не хотела сопровождать госпожу, но Лиза решила действовать хитростью. Она дала служанке несколько монет, подарила ей шелковый цветной платок и бусы из агата. В ответ на столь щедрые дары (или в ответ на этот подкуп, что вернее) служанка, которую, кстати, звали Сильвией, согласилась сопроводить молодую хозяйку до самых кладбищенских ворот.

Между ними уговорено было следующим образом: обе девушки дойдут до ворот, но Сильвия останется снаружи, а Лиза пойдет внутрь одна. О, там бояться было нечего. Кладбище было совершенно пустынно, как объяснила служанка госпоже. И, кроме мертвых, пожалуй, никто не побеспокоит ее хозяйку. Да и мертвые вряд ли будут ходить по кладбищу среди бела дня на самом солнцепеке.

— Отчего же ты боишься тогда пойти внутрь, Сильвия? — спросила княжна, когда девушки уже направлялись к столь желанной для Лизы цели.

— Да так… — замялась девица. — Просто мне не по себе, синьорина. Не по себе, когда я даже издали смотрю на кладбищенские памятники. Это напоминает мне о том, что все мы смертны, — прибавила она шепотом.

— Memento mori [6], — пробормотала себе под нос княжна.

— Что? — переспросила Сильвия.

— О, так говорили древние, — ответила Лиза. — Это значит, что каждую минуту надобно помнить о своей кончине, ибо она может наступить в любой момент и неожиданно. И человек постоянно должен об этом себе напоминать походами на кладбище.

— Ужасы какие, синьорина, — выпучила глаза служанка. — Зачем же это человеку добровольно надо об этом помнить? Да еще каждую минуту?

— Ну не знаю… — ответила княжна. — Так говорят.

Служанка бормотала еще что-то о том, какие чудные господа и чего только они не выдумают, и таким вот образом девушки оказались у ворот кладбища.

— Ну все, дальше я не пойду, — прошептала служанка.

— А я вовсе не боюсь… — твердо, но тихо сказала Лиза, чтобы подбодрить себя.

Если бы кто наблюдал происходящее со стороны, то он бы увидел, как нежная и хрупкая девичья фигурка скользнула за ворота кладбища и медленно пошла по дорожке меж памятников.

Что такое было это кладбище в Лукке? Сначала надобно сказать, что это было кладбище господское. Оно располагалось близ небольшой церкви и было старинным. Как рассказала Лизе Мария Виченца, погост был столь древним, что помнил времена пятисотлетней давности. Церковь же была тут построена также пять сотен лет назад. Конечно, самые старые могилы почти не сохранились. Только несколько плит в самой церкви, в ее стенах и полу напоминали о такой древности. Да еще прекрасное надгробие в одном из пределов говорило о том же.

Надгробие изображало собою лежащую фигуру в полный рост со сложенными на груди руками и в полном рыцарском облачении. Это была могила здешнего князя, основателя этой церкви, имя которого было Андреа Кавальканти, ибо он приходился жениху Лизы далеким предком.

Близ этого надгробия стояла скорбная женская фигура, которая согласно преданию изображала супругу усопшего князя. Но надпись внизу на ней гласила: «св. Елизавета».

— Святая Елизавета, — прошептала очарованная Лиза имя своей небесной покровительницы.

Никак она не ожидала увидеть ее здесь. Но фигура эта была так прекрасна, что девушка решила, что придет полюбоваться на нее еще раз.

На улице же, без единого деревца, под палящим солнцем располагались другие надгробия, поставленные над своими хозяевами в последнюю сотню лет. Это были сплошь надгробия из белого мрамора, высокие и не очень, и на каждом что-то было высечено. Ни одно не было покрыто мхом, что непременно произошло бы на любом русском кладбище, на всех надписи можно было разобрать, и почти у каждого стояли цветы в специальной подставке.

Лиза, следуя полученным от Марии указаниям, свернула с центральной дорожки вправо, стремясь обогнуть церковь и зайти с обратной стороны. Там, в тени, падавшей от здания, она нашла то, что искала. За церковной стеной возвышалось гордое и помпезное сооружение. Белый каррарский мрамор стрелой устремлялся к небесам. С правой стороны узкую плиту обнимал одной рукою ангел. Тот же ангел в другой руке держал высоко поднятый кубок. Девушка ожидала увидеть над могилою крест, но креста не было.

На самой плите был высечен нежный женский профиль, а также надпись. Лиза подошла очень близко к плите и наклонилась, чтобы прочитать:

— Что за странное обещание, — пробормотала Лиза. — «Пребуду вечно я с тобой и охраню здесь твой покой»… Что бы это могло значить? Обещание вечной любви? Или… Неужели он все еще ее любит? — изумилась княжна.

— Не думаю… — услышала она у себя за спиной.

Елизавета от неожиданности подпрыгнула и обернулась. За ее спиной стоял Массимо Манчини.

— Нет, тут определенно речь не о любви, — невозмутимо продолжил он, сделав вид, что не замечает ее испуга.

— Что вы здесь делаете? Как тут оказались? Я не слышала, как вы подошли! — возмущенно воскликнула Елизавета.

— Вы были слишком увлечены чтением, синьорина Елизавета. Немудрено, что вы меня не слыхали. Хотя хожу я и впрямь тихо.

— Вы подкрались! — обвинила его девушка.

— Вовсе нет. Я не имею привычки подкрадываться. — Манчини принял обиженный вид.

Затем он внимательно посмотрел Лизе в глаза и заявил:

— Полно, не пугайтесь. Я, право, никак не мог подумать, что вы так разволнуетесь.

— Что же тут странного? — Княжна все еще тяжело дышала и никак не могла прийти в себя. — Кладбище, вокруг… вокруг все такое… такое мрачное, могилы, я никого не ожидала тут увидеть и вдруг!..

— Ну я прошу простить меня, сударыня. Простите же меня, — скрывая усмешку, наклонил голову Манчини.

— Нет, — отрезала Лиза.

— Жаль. А я было хотел вам кое-что рассказать, — протянул молодой человек.

Лиза помолчала. Манчини же не сдвинулся с места. Затем любопытство в Елизавете пересилило.

— Что вы хотели рассказать? — спросила она.

— А вы меня простили? — в свою очередь поинтересовался он.

Лиза помялась, но, наконец, ответила:

— Да.

— Благодарю вас, синьорина. А не правда ли, хорошо, что здесь тень? Все время стоять на солнце было бы неприятно.

— Да, именно, но что вы хотели сказать? — девушка с нетерпением пристукнула ножной.

— Вы так изящны, что даже когда стучите ножкой, то делаете это тоже изящно, — промолвил Манчини.

— Что? — Лиза подняла глаза на молодого человека. — Что? — Она не знала злиться ей и уйти отсюда или рассмеяться комплименту.

Увидев ее замешательство, Манчини улыбнулся и продолжил:

— Полагаю, тут речь не о любви. Я даже уверен в этом.

— А?.. — Лиза не сразу пришла в себя. — О-о… То есть… Это вы о надписи? — Она указала рукой на надгробие.

— Именно о ней.

— Но что же тогда… — Она недоумевала и не знала, как спросить и о чем спросить.

— Полагаю, что теперь я вам этого не объясню, но в ближайшее время вы все узнаете. Найдутся те, кто захочет вам все объяснить.

— Кто? Кто захочет мне все объяснить? — с нетерпением сказала княжна.

— Не могу вам этого сказать, — покачал головой Манчини.

— Но вы должны! Это князь?

— Н-нет, не думаю… Нет, это определенно не он, — серьезно ответил он.

— А вы? Вы не можете мне все объяснить?

— Дело в том, что есть одна особа, которая захочет все рассказать вам сама.

— Кто?

— Я не могу вам этого сказать! — с нетерпением повторил молодой человек.

— Ох! — воскликнула Елизавета. — Ну почему?

Манчини опять улыбнулся, глядя на нетерпение девушки.

— Одно вам скажу, тут речь не о любви, поверьте мне. Они бы и хотели забыть друг о друге, но не могут, — загадочно прибавил Манчини. — Уверяю вас, и он, и она вовек бы не слышали и не помнили друг о друге. И даже было бы лучше, ежели бы они вовсе не встречались. По крайней мере, для нее. И если она и была им немного увлечена, совсем как вы теперь, то он не любил ее никогда.

— Что за странные вещи вы говорите, — прошептала Лиза. — Вы сравнили меня и ее… Быть может, — она пристально посмотрела на собеседника, — он и меня… не любит?

Манчини пожал плечами и напустил на себя равнодушный вид:

— Это мне не ведомо.

— Но такое может быть? — настойчиво повторила Лиза.

Молодой человек хмыкнул:

— В жизни все может быть.

Княжна опустила голову. Молчание длилось несколько минут.

— Вы так прелестны, — вдруг услышала она.

— Что? — Елизавета удивленно, будто не понимая, где она и что происходит, посмотрела на Манчини.

— Вы прелестны, — тихо сказал он снова. — Вы и представить себе не можете, как вы прелестны.

— Перестаньте, — пробормотала Лиза и сделала попытку отвернуться и уйти, но Манчини быстро заступил ей дорогу и, протянув руку, остановил ее.

— Пустите меня, — попыталась возмутиться Лиза.

— Даже когда вы топаете ножкой, вы хороши так, что это не передать словами. Вы определенно не от мира сего, но все же в вас столько жизни! Когда вы молчите, ваши глаза сверкают, и я вижу за вашей сдержанностью силу и непокорность. А когда говорите… То я ничего не понимаю, потому что ваш нежный голос завораживает меня.

— Прекратите сейчас же, — шепнула Лиза.

— Нет, я не могу… — Манчини нежно и неотвратимо притянул ее к себе и, сжав в объятиях, слегка поцеловал.

Лиза замерла, потом потянулась ему навстречу и, ответно обняв молодого человека, ответила ему на поцелуй.

— Моя радость, — шепнул он.

Девушка только вздохнула и положила голову на плечо Манчини. Тот в порыве нежности развязал ленту у ее шляпы и, когда шляпка упала на землю, ласково погладил волосы, а затем поцеловал их. Пальцы его скользнули по ее шейке вниз — то, о чем он так мечтал! — И Массимо снова поцеловал Лизу, на этот раз крепко и от всей души. Лиза прижалась к Манчини, обхватив его руками за шею и совершенно отринув всяческие сомнения и девичий стыд.

Да, вот теперь Лиза точно влюбилась!