Заколдованная луна

7

Когда он увидел, что это она, грустное лицо его озарила теплая улыбка, но на этот раз это была широкая и приятно удивленная улыбка. У нее мурашки побежали по телу, и все заблаговременно подготовленные слова исчезли с весенним ветерком, веявшим над полянкой.

– Так вот, значит, где ты живешь, – выпалила она глупо и невпопад.

Он кивнул и подождал пока она подойдет поближе. «Господи, да у меня ноги подкашиваются, когда вижу этого парня, – подумала она. – Ничего удивительного в том, что я так сдержанно отношусь к дружеской предупредительности Абеля Гарда! К Абелю я не испытываю ничего кроме привязанности. А этот парень говорит прямо с моим сердцем, как бы банально это ни звучало».

Ей в голову пришла еще не вполне ясная мысль, которую она тут же отбросила: что она понемногу начинает лучше понимать Ингеборг. Теперь она понимала, что можно вдруг сильно захотеть сделать для мужчины все. Чтобы видеть его радость и благодарность.

Она настолько растерялась, что даже забыла представиться.

– Как здесь красиво, – сказала она и посмотрела на воду.

– Да.

Он был не из разговорчивых.

Наконец до нее дошло, что он, наверное, удивлен: как она вдруг здесь оказалась, и она стала говорить то, что давно задумала.

– Такая чудесная погода, весна, я и поехала прогуляться. И тут увидела незнакомую дорожку…

Он мягко улыбнулся. Он был гораздо выше ее, а вблизи – просто пугающе хорош собой. Или же Криста смотрела на него влюбленными глазами? Наверняка, потому что на виске у него был ужасный шрам, а лицо было не совсем правильное, но все равно невероятно привлекательное. И ей опять показалось, что он похож на кого-то. Она только не могла вспомнить, на кого.

Но в глазах его она увидела и кое-что другое: дружеское понимание. И она стала говорить правду.

– Ну, если честно, то я подумала, не можешь ли ты здесь жить где-нибудь. О тебе есть песня, ты знаешь?

Он кивнул, и в красивых глазах стала отчетливо видна печаль.

– Прости, – сказала Криста. – Наверное, мне не следовало говорить об этом.

– Да нет, ничего, – тихо ответил он.

Он взял ее велосипед и прислонил к стене дома.

– Не хочешь ли… присесть? На лестницу? К сожалению, я не могу…

Она поняла, что он не хотел бы пускать ее в дом. Ну конечно, он же не ждал гостей.

Криста поспешила сесть. А потом снова вскочила.

– Кстати… У меня есть с собой еда. Я могу сейчас перекусить? Давай вместе!

– Конечно, – улыбнулся он. – Но я только что поел, так что ничего не буду.

Гордость! Как же она сможет ему что-то всучить? А она столько набрала с собой…

Она чувствовала себя ужасно глупо, сидя и поедая бутерброды, которые она так щедро намазала маслом, но Линде-Лу не смотрел на нее, он сидел и глядел на озеро.

Да и ей ничего сейчас в голову не шло. Ужасно! Больше всего ей хотелось снова упаковать недоеденный хлеб, но это выглядело бы еще глупее. Поэтому она продолжала жевать, и ей казалось, что куски просто в горло не лезут.

И тут она увидела чайку – в четвертый раз за этот день. Она кружила то над озером, то над хутором.

Вот оно что! – подумала она. – Вот, что связывает меня с Имре. Марко охотно выбирал птиц, потому что они наиболее подвижны.

Но что же случилось с ее маленьким воробышком? Она ведь видела его сегодня утром!

Может быть, он уже слишком стар, чтобы покидать дом И ему понадобилась помощь другой птицы.

Определенно, это так.

Молчание стало немного тягостным. Она отряхнула крошки и сказала:

– А как называется это место? Стурескугсплассен?

– Нет, это художественный вымысел. Оно называется «Мюггетьерн»*. note 2 Она засмеялась.

– Да, это совсем не так романтично.

И они снова замолчали.

– Ты работаешь, а я тебе помешала? – осторожно поинтересовалась она.

– Нет-нет, наоборот!

Этот ответ придал ей мужества.

– Мне кажется, что я как будто знаю тебя, – сказала она, немного смелее, чем на самом деле. – То есть я хочу сказать, что мы уже два раза виделись.

– Только два? – удивленно спросил он. – Я видел тебя много раз.

– Правда? Кстати, меня зовут Криста.

– Я знаю. Криста Монсен.

Он удивил ее. Он тайком следил за ней? И расспрашивал о ней? Это было приятно.

– У нас есть кое-что общее, у тебя и у меня, – выпалила она отважно и как обычно, спонтанно. Он вопросительно взглянул на нее. Криста снова почувствовала себя неуверенно.

– Дело в том, что в балладе о тебе говорится… Но, может быть, мне не следует говорить об этом?

– Да нет. Хочу услышать, что между нами общего. Я не могу в это поверить, то есть я хочу сказать, что ты такая красивая, а я…

Она энергично помахала головой. Она не хотела слышать ни о чем подобном.

– В песне говорится, … что ты узнал, что твой отец на самом деле был тебе не отец. Линде-Лу серьезно кивнул.

– Я тоже узнала это о своем отце, – сказала она. – Совсем недавно.

– Правда? – Улыбка его была теплой и понимающей, похоже, он приблизился к ней на пару миллиметров? Хотя нет, чисто символически.

Наконец-то он перестал говорить односложными словами.

– Но в балладе ошибка. Тот, кто написал ее, не знает правды. Я всю жизнь знал, что я… незаконный, как они это называют.

– Это плохое слово! Но можно мне спросить?

– Разумеется!

– Тебя и правда зовут Линде-Лу?

– Да. То есть нет, не совсем. Мои младшие брат и сестра, мои единоутробные брат и сестра носили фамилию Карлсен. Но моя мать родила меня еще до того, как вышла замуж.

– И моя тоже. Да, почти до этого.

Он снова улыбнулся.

– То есть ты была зачата до того, ты это имела в виду?

– Да, – ответила она, немного смутившись. – Но ты продолжай!

Она чувствовала, до чего же близко друг к другу они стоят, а воздух вокруг них был наполнен тишиной. Чайка теперь кружила рядом с ними.

Он произнес задумчиво, как будто был рад наконец рассказать об этом. И именно ей.

– Все всё это время знали, кто был мой настоящий отец. А мать назвала меня Луи в честь отца, своего отца или что-то в этом роде.

– Ой! – сказала Криста. – То есть ты считаешь, что фамилия твоего настоящего отца была Линд?

– Да. Но для большинства людей было немного трудно произнести Луи, так что они укоротили имя.

Криста секунду сидела молча. Его звали не Линде-Лу. Его звали Луи Линд!

– Предполагалось, что это должно быть прозвище, – тихо проговорил он. – Чтобы показать, что я рожден вне брака. Но я научился не помнить о насмешке.

Криста кивнула с немного отсутствующим видом.

– Фамилия моей матери тоже была Линд, – сказала она тихо. – Но ведь это же довольно распространенная фамилия.

– Конечно! Значит, у нас есть еще что-то общее. Имя. А, может быть, и еще что-нибудь?

– Да, мне кажется, – ответила она, сейчас задумчиво и серьезно. – Склад характера. Одиночество.

– Неужели ты одинока?

– Это можно сказать обо всех в большей или меньшей степени. Мне кажется, что твое и мое одиночество достаточно велико. С самого детства мы чувствуем себя немного чужими в этом мире. Не так ли?

– Да, совершенно верно.

Он казался таким счастливым, разговаривая с ней, что она почувствовала прилив вдохновения.

– И я могу ощутить твое одиночество, как нечто осязаемое. Оно… бесконечно!

– Ты совершенно права, Криста. Он произнес «Криста», и на душе у нее стало тепло и радостно.

– А знакомо ли тебе чувство какой-то неприкаянности? – спросила она.

– Тоски? Чего-то, что ты не можешь определить, не понимаешь?

– Именно! Но сейчас я ощущаю это не так сильно.

– И я тоже.

Они помолчали. Потом она немного боязливо спросила:

– Линде-Лу, ты не должен думать, что я…

– Я и не думаю. Я просто рад, что ты пришла. Очень рад. Мы друзья, правда?

– Да, я тоже чувствую это. Ты единственный, с кем я могу поговорить здесь в приходе. Я знаю, что ты понимаешь меня!

– Прекрасно, – прошептал он.

– Но послушай… Можно еще спросить?

– Ты можешь спрашивать меня обо всем, что хочешь.

Он поднял с земли два камешка и перекатывал их в ладонях.

– Эта баллада… А он не был наказан, тот, кто сделал это? С твоими младшими братом и сестрой?

– Нет, он исчез.

Исчез? Она что-то слышала о том, что какой-то человек исчез. Кто же это был? Она услышала об этом вскоре после того, как они с Франком переехали сюда.

Нет, она не могла вспомнить имя.

Теперь она очень осторожно спросила:

– Но это правда, что… малыши похоронены в лесу? Неужели их никто не перезахоронил? На кладбище?

– Нет. Я был тогда в таком… отчаянии и настолько потрясен, что не хотел говорить, где они лежат. А потом никто и не спрашивал.

Криста опустила голову.

– Им, должно быть, страшно одиноко.

– Хочешь посмотреть, где их могилы? Я их еще никому не показывал. Она подняла глаза.

– Да, конечно! Спасибо! Но, Линде-Лу, я взяла с собой слишком много еды, думала, что проезжу на велосипеде целый день. (Ложь, шитая белыми нитками.) Будь добр, забери эту еду себе, чтобы мне не тащить ее назад.

Чуть помедлив, он взял сверток с едой, который она протянула ему и отнес его в дом.

Пока его не было, она посмотрела на чайку.

– Вижу, что ты присматриваешь за мной. Но знай: здесь я в безопасности.

Линде-Лу снова вышел из дома и показал ей дорогу, ведущую к лесу. Она легко шла за ним и смотрела на его узкие бедра и широкие плечи. А шагает он, как лесоруб. Совершенно неотразимо! Может быть, бедра у него чересчур тощие, руки – слишком жилистые, а шея – жалкая и тонкая. Одежда поношенная, порванная в нескольких местах, шерстяной свитер надет поверх когда-то белой рубашки, сермяжные брюки заправлены в старые сапоги.

Криста вдруг мгновенно убедилась в том, что она женщина, это было новое ощущение. Когда Петрус Нюгорд пытался изнасиловать ее, она была холодна, как лед. Робкие ухаживания Абеля заставляли ее чувствовать себя ребенком.

Но сейчас все было по-другому! И ее немного напугала собственная реакция. Он ни за что на свете не должен был ни о чем догадаться!

Они молча шли по узкой, едва заметной тропинке. Конечно, он хорошо знал дорогу. Криста время от времени наклонялась и собирала анемоны.

Какое удивительное настроение, думала она. Мы вне мира, вне всего. В колдовском лесу, далеко, далеко от остальных людей.

Только мы: Линде-Лу и я…

От земли шел сильный запах просыпающейся весенней почвы, ростков, которые скоро пробьются к жизни. Лес вокруг был тих. Только два звука, были здесь, и нигде больше. Приглушенный шорох падающих веток, тихое шуршание невидимых зверей, какая-то птица попыталась запеть – немного нервно, но путники вспугнули ее в ее владениях.

Лес стал светлее, его сменило пастбище.

Линде-Лу остановился. Покрытая травой ложбинка, на ней небольшой холмик. Высокий можжевельник и белые березки вокруг. А за ним вновь продолжался темный лес.

– Красивое место ты выбрал, – тихо сказала она.

Куча старых веток и мелкого валежника рядом говорила о том, что он бережно ухаживает за этим клочком земли. Два небольших холмика, покрытых травой, указывали на могилы. Никаких крестов.

Она разделила цветы на два букета и положила их на могилы.

– Я могу найти лютики и посадить их здесь, – тихо предложила она. – Или фиалки, или какие-нибудь другие цветы. Может, ты хочешь, чтобы я позаботилась о похоронах? Чтобы их перезахоронили?

– Не знаю, – сказал он. – Может быть. Но не теперь.

Казалось, он хотел оставить своих младших брата и сестру около себя. Своих единственных родственников.

– Может, стоит сделать два креста? – спросила Криста и подошла к куче хвороста, чтобы найти что-то подходящее.

– Нет, не тут, – сказал он. – Эти ветки не подходят. Посмотрю, может, найду что-нибудь дома. Она кивнула.

– А кто где?

– Это могила моей сестры. А здесь лежит братишка.

Кристе вдруг захотелось погладить Линде-Лу по щеке. Но она не посмела. Не знала, понравится ли ему это. А вдруг рассердится? Ведь он так долго жил один.

По полянке гулял легкий холодный ветер, он словно бы напоминал, что весна еще только начинается. Криста слегка поежилась, но не столько из-за ветра, сколько от того особого настроения, которое возникло между ними у могил его сестры и брата. Они были – словно одно целое, Линде-Лу и она, настолько хорошо они понимали друг друга. И они как будто были частью природы, так ей казалось. По правде говоря, это чувство немного пугало ее, хотя и было прекрасно. Словно над поляной повис крик невероятного, непостижимого отчаяния, она почти не могла дышать, а из глаз готовы были хлынуть слезы. Ей пришлось заставить себя подумать о чем-то другом, чтобы ее душа не разорвалась на части от немого крика, рвущегося со всех сторон.

Наконец она снова могла дышать нормально. Линде-Лу за все это время не произнес ни слова, трудно сказать, заметил ли он ее боль. Криста подозревала, что он и сам чувствовал нечто подобное, ведь они были так похожи.

Они немного постояли у могил, задумавшись. Криста решила, что ей следует рассказать обо всем священнику, чтобы малыши смогли лечь в освященную землю.

– Линде-Лу, – задумчиво произнесла она. – Ты знаешь, об этой трагедии сложили балладу. Но в приходе об этом почти не говорят. Мне показалось, что люди не знают, что ты живешь где-то рядом.

Он грустно улыбнулся.

– Верно. Этот хутор в другом приходе. Я просто работал там какое-то время.

– Но ты и сейчас там иногда бываешь?

– Да, иногда, иногда нужно бывает идти туда, где живут люди. Что-то купить. А туда ближе всего. А вообще-то я все время здесь.

Оба почувствовали, что надо возвращаться. Они медленно пошли вниз к тропинке. «Ми даже и ведем себя одинаково», – думала Криста.

– А кто был «господин Педер»? – спросила она, пока они пробирались по глухому лесу. – Ведь это же он исчез?

– Да. Наверняка, убежал, боялся кары.

– Значит, тебе не удалось отомстить, как ты обещал в песне?

Он посмотрел вверх, на верхушки деревьев.

– Месть… Это нехорошее чувство. Оно порождает лишь зло в человеке. Лучше остановить мысли о мести, иначе это тебя самого разрушит.

– Да, конечно. Но кто он был? На каком хуторе жил?

– Никакого «господина Педера» не было, – сказал Линде-Лу измученно. – Просто хорошая рифма. Его звали совсем по-другому. Но извини меня… мне не хотелось бы говорить об этом. Это так… больно.

– О, прости! Могу понять, как ты ненавидишь его.

– Я не из тех, кто ненавидит. Мне просто становится грустно.

Если бы она только могла взять его за руку, чтобы выразить свою симпатию, но она не осмелилась На тропинке было к тому же слишком тесно, и он делал такие большие шаги, что она едва поспевала за ним.

Она хотела спросить его о множестве вещей, особенно о «господине Педере», но было совершенно очевидно, что Линде-Лу не нравилось говорить об этом человеке. Вместо этого она выбрала что-то более нейтральное.

– А правда, что прядь твоих волос поседела за один день? Как в песне?

– Да нет. Это наследственное. У моей матери тоже была такая прядка.

– А ты знаешь, откуда Ларс Севальдсен узнал твою историю? Что даже смог написать об этом балладу?

Линде-Лу остановился и повернулся к ней, по-прежнему мягко улыбаясь.

– Сейчас ты хочешь знать больше, чем я могу ответить. Я только однажды слышал, как какая-то девушка пела эту балладу. Больше я ничего не знаю.

Но ведь где-то же Ларс Севальдсен должен был узнать эту историю. Может быть, в соседнем приходе. Там, где Криста сейчас и находилась.

– Девушка? – спросила она, внезапно загрустив отчего-то.

– Меня она не видела.

Она выпалила совершенно необдуманно.

– Но ты ее видел? Она была красивая? Он откинул голову и расхохотался.

– Ей было лет восемь.

Ой, как стыдно! До чего же глупо, что она спросила! Криста тоже рассмеялась, от всего сердца, но потом вздохнула. Этот парень волновал ее. И она ужасно боялась, что вот-вот безнадежно влюбится в него.

«А почему нет? – думала она упрямо, идя за ним и глядя на его великолепную спину, – Франк хочет силой выдать меня за Абеля Гарда, а Абель относится ко мне с заботливой собачьей преданностью. Франк никогда не примет такого бедняка, как Линде-Лу. Он будет утверждать, что парень просто соблазнился домом и деньгами.

А Линде-Лу меньше всего думает об этом.

Но я могу стать кем-то для этого парня. Я смогу что-то значить для него в его одиноком мире. Мы думаем одинаково, мы чувствуем этот непосредственный контакт между нами, и мне кажется, я ему нравлюсь».

– Сколько тебе лет, Криста? Неужели и он читает ее мысли?

– Семнадцать. Скоро восемнадцать. А тебе? Он остановился, но не обернулся. Задумался.

– Точно не знаю, – засмеялся он. – Думаю, что двадцать два.

– Ты выглядишь моложе. Но это вполне возможно. Этот «господин Педер» исчез как раз перед тем, как Франк – да, это тот, кто считает себя моим отцом – и я переехали сюда из Осло. А это было пять лет тому назад. Тогда, значит, тебе было лет семнадцать, когда произошел этот… кошмар с твоими младшими братом и сестрой.

Он снова пустился в путь.

– Да, где-то так, – пробормотал он. Он начинал ужасно волноваться, когда она заговаривала о трагедии.

– Больше не буду об этом, – с раскаянием произнесла она.

Линде-Лу ничего не ответил.

Криста не знала, что это за легкомысленная затея пришла ей в голову, но, когда она сейчас шла за ним, ее вдруг охватило желание выглядеть как можно лучше. Она нетерпеливо стянула с волос резинку, и они свободно рассыпались по плечам, спине. Она взбила их руками, давая доступ воздуху и свету.

Они были уже на поляне перед хутором. Линде-Лу обернулся к ней, чтобы спросить о чем-то, и с удивлением уставился на нее.

– Какие волосы! – прошептал он. – Почему ты их прячешь?

– В общине не разрешается ходить с распущенными волосами. Не говоря уже о стрижке. А здесь мне хочется делать так, как я хочу.

– Но ты не должна их стричь! – с ужасом выговорил он.

Криста вздохнула. На самом деле, ей давно хотелось постричь их так коротко, как требовала мода. Но ни Франк, ни другие в общине и слышать не хотели ни о какой моде.

Похоже, и Линде-Лу туда же. А она надеялась, что он поймет.

Но когда она увидела его взгляд, словно ласкающий ее длинные темные волосы, она поняла, что он руководствовался исключительно эстетическими соображениями. Он… он, конечно же, считал, что она с распущенными волосами такая красивая.

Сердце Кристы забилось часто-часто.

– Ну, мне пора домой. А то меня там хватятся, – сказала она.

Сначала он ничего не ответил. Но весь вид его говорил, что он огорчен.

– Да, и ты, конечно же, не вернешься, – сказал он, как бы, констатируя, но на самом деле вопросительно.

– Не знаю, Линде-Лу. Мне нелегко бывает выбраться. Ведь я забочусь о многих.

– Правда?

– Да.

Она рассказала о Франке и о своей работе в доме Абеля Гарда. Обо всех сыновьях Абеля, добавив маленькие смешные истории о них, она рассказала, что какие-то дураки болтают о ней и Абеле, но что эти сплетни абсолютно беспочвенны, потому что она не сможет влюбиться в Абеля, он просто очень добрый и хороший друг, он не заслуживает, чтобы о нем говорили гадости.

Криста даже сама не заметила, насколько рьяно она доказывает, что между нею и Абелем ничего нет.

И в конце своего длинного повествования она объяснила, как ей удалось схитрить и выбраться на велосипедную прогулку. Что Франк думает, что она сейчас дома у Абеля Гарда. Этот обман мог бы быть с легкостью разоблачен – если бы эти двое мужчин как-то связались друг с другом. И поэтому ей надо сейчас торопиться домой.

Линде-Лу слушал молча.

– Ты не любишь Франка, – констатировал он, когда она закончила.

– Неужели это так заметно? Тогда дело плохо! Нет, после того, как я узнала, что он мне не отец, я и правда стала испытывать к нему какую-то антипатию, и это нехорошо, потому что он заботился обо мне всю мою жизнь. Из любви ко мне, Линде-Лу.

Он выглядел весьма скептически.

– И из эгоизма, – сказал он. – Он привязал тебя к себе, разве ты не видишь? А сейчас он стал обузой.

– Обузой? Да. Да, хотя это и очень прискорбно. Он решает все. И потом, он страшно хочет, чтобы я вышла замуж за Абеля Гарда. Я так злюсь! Но я еще вообще не доросла до замужества, а когда время придет, сама решу, – закончила она с вызовом.

Линде-Лу смотрел на нее с нежностью во взгляде.

– Мне кажется, стоит это тебе позволить. Она сказала импульсивно.

– А не мог бы ты прийти… Нет, извини!

– Прийти в ваш приход? – Он посмотрел в ее пытливые глаза. – Может быть. Как-нибудь. Но ведь ты же там и разговаривать со мной не захочешь.

– Очень захочу, Линде-Лу.

– Скажем, когда ты пойдешь за молоком? Неужели именно там он и видел ее много раз?

– Я хожу туда по понедельникам, четвергам и субботам.

Он выглядел озабоченным. Ветер стал сильнее и трепал его седую челку. Озеро посерело и покрылось рябью.

– Сегодня вторник, – засмеялась она, потому что поняла его замешательство. Все дни слились для него в один.

И внезапно ей показалось совершенно невероятным, что она стоит прямо посреди этого дикого леса вместе с молодым парнем, которого она на самом деле не знала, хотя и уверяла себя в обратном. В невысоких березках на полянке гулял ветер, он шумел в кронах деревьев. Ее охватило странное ощущение, что в этом есть что-то языческое, она испытывала чувство одиночества, красоты и бесконечной печали.

Криста не осмеливалась смотреть на него. Она наклонилась над велосипедом и принялась счищать глину с колес.

Вокруг было тихо, очень тихо. Казалось, что Линде-Лу едва дышал, как будто у него не осталось никаких слов теперь, когда она должна была уехать.

Наконец она тронулась с места.

Последнее, что она видела, направляясь к озеру – чайка, кружившая над хутором.