ГЛАВА XX. Красный Кедр

Теперь, когда мы описали события, имевшие место в течении шести месяцев, отделявших смерть донны Клары от того дня, когда у дона Пабло происходил в пещере во время грозы разговор с Валентином, мы возвратимся к тому месту нашего рассказа, на котором мы его прервали в третьей главе.

Спустя всего несколько минут после ухода молодого человека дверь хижины Красного Кедра резко отворилась, и внутрь вошли четыре человека.

Это были Красный Кедр, брат Амбросио, Сеттер и Натан.

Они казались печальными и озабоченными, с них катилась вода, точно они только что вышли из реки.

— Ого! — произнес монах. — Что это значит? Ни огня, ни света, да и стол пустой. Вы, кажется, не особенно о нас заботитесь.

Красный Кедр поцеловал дочь в лоб и, повернувшись к брату Амбросио, бросил на него свирепый взгляд.

— Вы здесь не у себя дома, — произнес он внушительно, — не заставляйте напоминать вам об этом, а потому будьте прежде всего вежливы с моей дочерью, если не хотите, чтобы я указал вам на дверь.

— Гм! — злобно произнес монах. — Разве эта девица священный предмет, что вы придираетесь к одному слову, сказанному ей.

— Я не придираюсь, — гневно возразил Красный Кедр, ударив кулаком по столу, — но только мне не нравятся ваши манеры и ваш тон. Говорю вам это, и не заставляйте меня повторять.

Брат Амбросио ничего не ответил. Он понял, что с Красным Кедром лучше не разговаривать об этом, и благоразумно поспешил пресечь готовую вспыхнуть ссору.

Между тем Эллен зажгла при содействии братьев факел, развела в очаге огонь, в котором уже начинала чувствоваться необходимость, и поставила на стол ужин, если не изысканный, зато вполне обильный.

— Senores caballeros, — сказала она приветливо, — садитесь, ужин готов.

Все четверо мужчин уселись за стол с поспешностью людей, сильно проголодавшихся.

Но прежде чем положить в рот первый кусок, Красный Кедр обратился к дочери.

— Эллен, — сказал он нежно.

— Что, отец? — спросила она, поспешно подходя к нему. — Что вы хотите? Вам что-нибудь не хватает?

— Нет, не то, дитя мое, — отвечал он, — мне кажется, по крайней мере, что у нас все есть.

— Что же, в таком случае? — спросила она с удивлением.

— Отчего ты не хочешь сесть с нами?

— Простите, отец, но я не голодна и совершенно не способна ничего взять в рот.

Скваттер вздохнул и сам начал угощать гостей, а Эллен, между тем, ушла в самый темный угол хакаля.

Ужин прошел скучно. Все казались удрученными и поспешно ели, не произнося ни слова.

Утолив голод, все четверо закурили свои трубки.

— Отец, — произнес вдруг Натан, обратившись к Красному Кедру, который сосредоточенно смотрел на дым, поднимавшийся кольцами от его трубки к потолку хижину, — я нашел следы.

— И я также, — заметил монах.

— И я тоже, — сказал скваттер, — ну и что же из этого?

— Как что же из этого? — воскликнул монах. — Вы, кажется, не придаете этому никакого значения! Следы в прерии всегда означают близость врага.

— Какое мне до этого дело? — сказал Красный Кедр, пожав плечами.

— Какое вам до этого дело? — повторил монах, подпрыгнув от удивления. — Вот это мне нравится! Слушая вас, можно подумать, что вы и в самом деле тут не при чем и что вашей жизни не угрожает такая же опасность, как и нашей.

— А кто вам сказал, что я намерен защищать свою жизнь? — произнес скваттер, бросив на монаха взгляд, от которого тот опустил глаза.

— Гм! — произнес брат Амбросио после минутного молчания. — Вы, конечно, можете не дорожить своей жизнью, с этим я согласен — вы довольно ею попользовались. Но вы забыли кое-что, compadre.

Скваттер беспечно выколотил из трубки золу, снова набил ее, закурил и продолжал равнодушно курить, не обратив, по-видимому, никакого внимания на слова монаха.

Заметив это, тот нахмурил брови и сжал кулаки. Но в следующее мгновение он уже овладел собой и продолжал спокойным голосом:

— Да, вы забыли кое-что, compadre, а между тем об этом стоит помнить.

— Что же я забыл?

— Вы забыли о своих детях.

Скваттер бросил на него насмешливый взгляд.

— О, конечно, — продолжал монах, — я не говорю о ваших сыновьях — это сильные и решительные молодые люди, которые всегда сумеют выпутаться, и я нисколько за них не беспокоюсь.

— За кого же вы, в таком случае, беспокоитесь? — спросил скваттер, пристально смотря на него.

— О ком я беспокоюсь? — повторил монах замявшись.

— Да.

— О вашей дочери Эллен. Что с нею будет, если не станет вас? — произнес, наконец, монах.

Скваттер печально опустил голову.

— Это правда, — прошептал он и посмотрел на свою дочь.

Монах улыбнулся. Он понял, что удар был нанесен метко.

— Погубив себя, вы погубите и ее, — продолжал он, — примите это во внимание.

— Что же делать? — проговорил Красный Кедр.

— Принять меры предосторожности. Поверьте мне, нас выследили. Оставаться здесь дальше будет в высшей степени неблагоразумным.

Сыновья скваттера в знак подтверждения опустили головы.

— Очевидно, — сказал Сеттер, — что наши враги напали на наш след.

— И что они не замедлят появиться здесь, — добавил Натан.

— Вы видите, — произнес монах.

— Еще раз спрашиваю вас, что же делать? — спросил Красный Кедр.

— Карай! Убираться отсюда как можно скорее.

— Но куда же нам деться в такое время года? Скоро снег покроет землю, и тогда лишиться крова будет равносильно голодной смерти.

— Да, если остаться в прерии, — многозначительно произнес монах.

— Куда же вы думаете направиться? — спросил скваттер.

— Я-то откуда знаю? На границе с Мексикой есть несколько городов, а в крайнем случае, мне кажется, мы могли бы возвратиться в Пасо-дель-Норте. Там у нас, во всяком случае, найдутся друзья, от которых мы вправе ожидать хорошего приема.

Красный Кедр пытливо посмотрел на монаха и сказал с иронией:

— Говорите прямо, senor padre, у вас есть какая-нибудь причина, чтобы возвратиться в Эль-Пасо? Сообщите-ка нам ее.

— Карай! Вы знаете эту причину не хуже меня! — воскликнул монах, покраснев. — Для чего нам притворяться друг перед другом?

Скваттер порывисто встал и отбросил ногой свой стул.

— Вы правы, — произнес он злобно, — откроем наши карты, я только того и желаю. Я подам вам пример. Слушайте же. Вы никогда не упускали из вида того, что заставило вас явиться в прерию. У вас была одна только цель, одно желание — достичь тех богатых россыпей, местонахождение которых вы узнали, убив одного человека. Никакие трудности и опасности не могли заставить вас отступиться от вашего намерения; надежда набрать золота ослепляет вас и сводит с ума, не правда ли?

— Правда, — пробурчал монах. — Что дальше?

— Дальше, когда наша шайка была уничтожена и рассеяна, вы все взвесили и пришли к следующему заключению, которое делает честь вашей проницательности и твердости вашего характера: Красный Кедр, решили вы, почти точно знает местонахождение сокровища, поэтому необходимо заставить его возвратиться со мною в Пасо, чтобы собрать новую шайку, ибо если я оставлю его одного в прерии, а сам удалюсь, то он отправится на поиски золота, которые в конце концов увенчаются успехом. Не прав ли я, скажите мне, senor padre?

— Почти что, — отвечал монах, приходя в ярость от того, что его намерения открыты.

— Да, но только вы судили по себе, а потому и думали, что если я могу быть убийцей, то могу быть и вором. В этом вы жестоко ошиблись. Знайте же, — продолжал скваттер, топнув ногой, — что если бы это сокровище, которого вы так жаждете, находилось у моих ног, я не нагнулся бы, чтобы его поднять. Золото для меня ничто, я его презираю. Когда я согласился сопровождать вас, то вы, конечно, предположили, что меня побуждает к этому алчность, и ошиблись — меня побуждало более сильное и благородное чувство — жажда мести. А теперь запомните то, что я сказал, и отстаньте от меня с вашим сокровищем, до которого мне нет никакого дела. А теперь спокойной ночи, compadre. Я лягу спать и советую вам сделать то же самое.

С этими словам скваттер, не дожидаясь ответа, повернулся к монаху спиной и ушел в другую комнату.

Эллен уже давно спала.

Брат Амбросио остался один с сыновьями Красного Кедра. Несколько минут все они молчали.

— Ба-а! — сказал наконец монах беспечным тоном. — Он может отказываться сколько ему угодно, а в конце концов все-таки согласится.

Сеттер с сомнением покачал головой.

— Нет, — сказал он, — вы не знаете старика. Если он сказал «нет», то с ним ничего не поделаешь.

— Он сильно изменился и опустился с некоторых пор, — заметил Натан, — от его прежнего характера, мне кажется, осталось только упрямство, и я боюсь, что вы потерпите полную неудачу, senore padre.

— Это мы еще поглядим, — весело произнес монах. — Завтра будит видно, а теперь, господа, последуем его совету и отравимся спать.

Через десять минут в хакале уже все спали.

Гроза продолжалась всю ночь.

На рассвете скваттер проснулся и вышел из хижины, чтобы узнать, какова погода.

День обещал быть прекрасным, небо было чистое, и солнце ярко сверкало. Красный Кедр отправился было во двор, чтобы оседлать лошадей для себя и для своих гостей. Но прежде он осмотрелся вокруг. Вдруг он вскрикнул от удивления и поспешно вернулся обратно в хакаль.

Он увидел всадника, который мчался к хижине во весь опор.

— Отец Серафим! — воскликнул он. — Что могло заставить его явиться сюда в такой ранний час?

В это время монах и сыновья скваттера вошли в общую комнату. Красный Кедр, услышав позади себя их шаги, быстро обернулся.

— Спрячьтесь, спрячьтесь! — повелительно прошептал он им.

— В чем дело? — спросил монах, выступив из любопытства вперед.

Сильным ударом кулака в грудь скваттер отбросил его на середину комнаты.

— Вы не слышали, что я сказал? — прогремел он.

Несмотря на удар, монах успел узнать всадника.

— А, — произнес он с нехорошей усмешкой, — отец Серафим! Но ведь если наш друг хотел исповедаться, то разве я не годился для этого? Стоило только сказать мне, вместо того, чтобы ждать эту французскую свинью.

Красный Кедр обернулся с такой стремительностью, точно его ужалила змея и бросил на всех свирепый взгляд, заставивший их невольно попятиться.

— Негодяй! — вскричал он и угрожающе взмахнул рукой. — Не знаю, что мешает мне убить тебя как собаку! Если ты позволишь себе сказать еще хоть одно слово против этого святого человека, то я уложу тебя на месте! Ну-ка все вон отсюда, я приказываю!

Все трое, устрашенные гневным голосом скваттера, молча поспешили скрыться из комнаты.

Через десять минут отец Серафим остановил лошадь перед хакалем и соскочил на землю.

Красный Кедр и Эллен встретили его с неподдельной радостью.

Отец Серафим вошел в хижину, устало отирая со лба струившийся ручьями пот. Красный Кедр поспешно пододвинул ему бутаку.

— Присядьте, отец мой, — сказал он, — вам очень жарко, не хотите ли чем-нибудь освежиться?

— Нет, благодарю, — отвечал миссионер, — у нас нет времени. Слушайте меня.

— Но что же случилось? Почему вы с такой поспешностью примчались к нам?

— Увы! Вам угрожает страшная опасность!

Скваттер побледнел.

— Значит, это правда, — прошептал он, нахмурив брови, — искупление для меня начинается?

— Мужайтесь! — с чувством произнес миссионер. — Ваши враги, уж не знаю каким образом, открыли ваше убежище. Завтра, а может быть и сегодня, они будут здесь. Вам необходимо бежать, бежать как можно поспешнее!

— К чему? — прошептал скваттер. — Это перст Божий. От судьбы все равно не уйти — мне кажется, напротив, лучше остаться.

Отец Серафим строго посмотрел на него и произнес:

— Бог, без сомнения, желает только испытать вас. Отдаться в руки тех, которые хотят вашей смерти, было бы трусостью, самоубийством, которого Небо не простило бы мне. Каждая тварь обязана защищать свою жизнь. Бегите, я желаю этого и приказываю вам!

Скваттер ничего не ответил.

— Кроме того, — продолжал отец Серафим, стараясь говорить весело, — может быть, все обойдется — ваши враги, не найдя вас здесь, прекратят преследование, и через несколько дней вам можно будет возвратиться.

— Нет, — уныло возразил скваттер, — они желают моей смерти. Так как вы приказываете мне бежать, то я вам повинуюсь, но прошу вас об одной милости.

— Говорите, сын мой.

— Я, — произнес скваттер, еле сдерживая свое волнение, — я — мужчина, я могу без труда переносить невзгоды и не боюсь опасностей, но…

— Я понимаю вас, — перебил его миссионер с живостью, — я уже думал о вашей дочери. Не беспокойтесь, я позабочусь о ней.

— О, благодарю, благодарю вас, отец мой! — произнес скваттер с таким чувством, которого от него нельзя было и ожидать.

До сих пор Эллен молча слушала их разговор. Теперь же она выступила вперед и, став между ними, произнесла с твердостью:

— Я от всего сердца признательна вам обоим за ваши заботы обо мне. Но я не могу оставить отца, я последую за ним всюду, куда бы он ни пошел, чтобы утешить его и помочь ему перенести испытание, посылаемое ему Богом. Подождите, — продолжала она, увидев, что и тот и другой хотят перебить ее, — если я до сих пор терпеливо переносила дурное поведение отца, то теперь, когда он раскаялся и исправился, я его жалею и люблю. Решение мое неизменно.

Отец Серафим восторженно посмотрел на нее.

— Прекрасно, дитя мое, — сказал он, — Бог вознаградит вас за вашу преданность.

Скваттер крепко обнял дочь, будучи не в силах вымолвить ни слова. Радость переполнила его сердце.

Миссионер встал.

— Прощайте, — сказал он. — Будьте мужественны. Надейтесь на Бога, и Он вас не оставит. Я буду заботиться о вас издали. Прощайте, дети мои, благословляю вас! Бегите скорее отсюда!

С этими словами отец Серафим вышел из хакаля, вскочил на лошадь и, послав последний прощальный жест Красному Кедру и его дочери, быстро умчался.

— О-о! — прошептал Красный Кедр. — Я как чувствовал, что это не может долго продолжаться… А ведь я был почти счастлив!

— Мужайтесь, отец мой! — нежно сказала ему Эллен.

В это время вошли брат Амбросио, Натан и Сеттер.

— Седлайте лошадей, — сказал им скваттер, — мы отправляемся.

— Ага, — прошептал монах на ухо Сеттеру. — Я говорил, что дьявол нам поможет. Он не мог нас позабыть, так как мы достаточно угождали ему.

Сборы были недолгими, и час спустя все пятеро пустились в путь.

— В которую сторону мы направимся? — спросил монах.

— В горы, — коротко ответил скваттер, бросив последний грустный взгляд на маленькую хижину, в которой он, может быть, надеялся умереть и которую теперь судьба заставила его покинуть навсегда.

Едва беглецы успели скрыться в чаще леса, как на горизонте появилось облако пыли, и вскоре показались пятеро всадников, мчавшихся во весь опор к хакалю.

Это был Валентин и его друзья.

Они получили, по-видимому, точные указания Сына Крови относительно местонахождения хижины, так как приближались прямо к ней.

Сердце дона Пабло готово было выскочить из груди, хотя он старался казаться спокойным.

— Гм! — произнес Валентин, когда до хакаля оставалось всего несколько шагов. — Что-то очень уж тихо.

— Скваттер, вероятно, на охоте, — заметил дон Мигель, — и мы застанем только его дочь. Валентин рассмеялся.

— Выдумаете? — произнес он. — Нет, дон Мигель, вспомните лучше слова отца Серафима.

Генерал Ибаньес, первым подъехавший к хижине, соскочил на землю и отворил дверь.

— Никого! — произнес он с удивлением.

— Ладно! — воскликнул Валентин. — Я и не рассчитывал поймать этих птиц в гнезде, но на это раз они не уйдут от нас. Вперед, друзья мои, они не могли уйти далеко!

Все снова пустились в путь, но предварительно Курумилла бросил в хакаль зажженный факел, от которого он вскоре запылал, словно костер.

Загрузка...