Заложники страсти

Глава шестнадцатая

– Как вы нашли меня? – Глаза Леоноры расширились от страха.

Губы Грэма тронула холодная улыбка.

– Неужто не догадываетесь? Ведь эти леса – мой дом. Я брожу тут так же свободно, как Диллон Кэмпбелл по своему замку.

Его пальцы крепче сжали ее плечо, и плащ, который до этого она удерживала, соскользнул и упал на землю.

– По правде, говоря, я и не думал искать вас. Когда я заметил, что среди деревьев мелькает белое платье, я решил, что неплохо бы позабавиться с одной из местных девчонок. – Его улыбка стала шире, но глаза по-прежнему оставались холодными и безжалостными. Леонора почувствовала, как мурашки пробежали по ее спине. – И вдруг такая удача – не скрою, мне давно не терпится поближе познакомиться с прелестной англичанкой. К тому же удача двойная – уж вы-то, в отличие от здешних красоток, наверняка не станете мне грозить местью любящего папаши. До Англии далеко, миледи.

Леонора почувствовала, как душа ее леденеет от страха. Она вспомнила все ужасные истории, о которых шептались служанки, – о женщинах и даже девчушках, зверски убитых в этих лесах таинственным злодеем. Сейчас, глядя в пронзительные глаза Грэма, она поняла, что все это правда.

Леонора осмотрелась, отчаянно пытаясь отыскать путь к спасению.

Догадавшись, о чем она помышляет, Грэм притянул ее ближе к себе.

– Вы полагаете, что в этом лесу вам удастся от меня сбежать?

– Отпустите меня, тогда и поговорим.

Его улыбка исчезла, он быстро поднял руку и закатил ей такую пощечину, что голова Леоноры резко дернулась в сторону.

– Да, я отпущу вас, моя прелестная леди. Но отпущу лишь для того, чтобы сорвать с вас это крестьянское платье, которое вам совсем не идет. Такое зрелище оскорбляет мое зрение.

Схватив двумя руками ворот ее платья, он одним движением сорвал его с девушки и швырнул грязную, изорванную в лесу одежду на влажный мох у ее ног.

– Да, – выдохнул он, – этот наряд вам не к лицу. – Грэм схватил Леонору за волосы и быстро откинул ее голову назад, так что девушка вскрикнула от боли. А он внимательно посмотрел на ее высокую грудь под тонкой тканью нижней рубашки, на изгиб ее бедер под полупрозрачными нижними юбками. – Я знал, что на вас стоит полюбоваться с близкого расстояния.

Леонора была вынуждена терпеть его похотливый взгляд, и от стыда щеки ее залил горячий румянец. В тщетной попытке спрятаться от этого взгляда она скромно скрестила руки на груди, однако Грэм грубо схватил ее, заставив опустить руки.

– Ну а теперь, – пробормотал он, заламывая ей руки за спину, – теперь я собираюсь вкусить райское блаженство.

Диллон спешился во дворе крепости и рассеянно бросил поводья старому Стэнтону. Если бы он не был так глубоко погружен в свои мысли, то, возможно, заметил бы, что старший конюх, судя по всему, чем-то сильно взволнован. Однако Диллон никак не мог отделаться от отвратительного, мрачного настроения. Еще двенадцать человек обещали сегодня вступить в его войско, но и это не радовало Диллона. Он все время думал лишь об одной женщине. Об этой проклятой женщине и ее проклятых слезах.

А что же дальше? День за днем, одну бесконечную ночь за другой так страстно желать ее и быть не в силах что-либо сделать! Бог свидетель, он не святой. Он всего лишь мужчина, и все эти мысли, что не дают ему покоя, совсем извели его.

Проходя по коридору, он заметил, какой мягкий свет отбрасывают новые свечи на каменные стены, отчищенные от грязи и копоти, на деревянные полы, натертые до блеска, – Кинлох-хаус засиял от прикосновения рук этой женщины.

Диллон дошел до конца коридора и широко распахнул дверь в кухню. Тут же наступила мертвая тишина. Мистрис Маккэллум, вытирая руки о передник, повязанный на необъятной талии, вперевалку направилась к нему, от волнения обливаясь потом.

– Где Руперт? – спросил Диллон. Домоправительница уставилась в пол.

– Он уехал в лес, милорд. – В лес?

Она подняла голову и кивнула. Темные глаза продолжали буравить ее, и пожилая женщина снова опустила взгляд, а ее пухлые пальцы принялись теребить край передника.

– Он… – Ее губы задрожали. Хоть она и шпыняла парня по всякому поводу и без повода, Руперт тем не менее был одним из ее любимцев. И сейчас ей было нестерпимо больно оттого, что именно она своим рассказом навлечет на юношу гнев милорда. – Он на минутку оставил англичанку одну в саду и…

– Одну!

– Да… И она…

– Что она? – загремел он.

Мистрис Маккэллум с трудом сглотнула, слишком напуганная, чтобы продолжать. Но тут она увидела яростный взгляд милорда и поспешно досказала:

– Англичанка… убежала в лес.

– Убежала! Господь Всемогущий! И давно она пропала?

– Давно. Прошло уже несколько часов, милорд.

Он громко выругался, и у пожилой женщины сжалось сердце, но она все-таки продолжила:

– Есть и еще кое-что, милорд. Кое-что… похуже.

– Похуже? – взревел он. – Моя пленница сбежала, а ее охранник до сих пор не сумел разыскать ее! Что может быть хуже этого?

– Флэйм тоже пропала, милорд. Мы не видели, как она ушла. Но… – Вид у домоправительницы был такой, словно она вот-вот расплачется. – Мы боимся, что она видела, как убежала англичанка, и погналась за ней.

– Две упрямые и своевольные женщины, – вслух пробормотал он. – И только Руперт разыскивает их…

Смертельный страх пронзил его сердце, подобно стреле. Теперь его опасения удвоились… Леоноре и Флэйм угрожает сейчас страшная опасность, ведь где-то в лесах прячется неведомый и безжалостный убийца.

Диллон круто повернулся, крикнув через плечо:

– Соберите всех мужчин, которые сейчас в крепости. Прикажите им прочесать весь лес. Я не вернусь в Кинлох-хаус, пока не найду обеих.

Ненависть Флэйм к англичанке возрастала с каждой новой плетью ежевики, что цеплялась за ее одежду, с каждой веткой дерева, что впивалась ей в волосы. Она ожидала, что избалованная аристократка быстро сдастся, придя в ужас перед опасностями, таящимися в лесу. Так нет же, она мчится вперед без устали. Отвага и выносливость англичанки привели Флэйм в немалое изумление.

Флэйм начала чувствовать, как безнадежное отчаяние захлестывает ее душу. И почему только она не подала сигнал тревоги перед тем, как ринуться в погоню за пленницей? Да потому, напомнила она себе, что не сочла англичанку достойной соперницей. Кто бы только мог подумать, что ей удастся так долго и так успешно уходить от погони?

Несмотря на все уроки, преподанные Флэйм добрыми сестрами-монахинями в аббатстве, девушка умела ругаться столь же изощренно и яростно, как и ее братья. Она не замедлила воспользоваться своим умением, когда еще одна колючая ветка больно оцарапала ее. Внезапно что-то заставило Флэйм поднять голову. Неужели это чей-то голос? Она рванулась вперед, силясь рассмотреть что-нибудь сквозь густую листву. Да, это голос женщины, очень громкий – так кричат только со страху. Флэйм удовлетворенно улыбнулась. Может, англичанка свалилась и выпачкалась в грязи с головы до ног? Так ей и надо.

– Дальше раздевайтесь сами, – грубо приказал Грэм, даже не пытаясь изображать вежливость. Здесь, в лесу, наедине со своей жертвой, он предпочитал действовать без маски. Его глаза загорелись холодным, жадным огнем, как у дикого зверя.

– Нет. – Леонора вызывающе подняла голову, всей душой надеясь, что ее губы не задрожат и она сумеет не выдать ужас, охвативший ее – Вам придется пустить в ход нож и разрезать мою одежду.

– С превеликим удовольствием. Не обессудь, если я перережу и твое горло.

В его руке блеснуло лезвие ножа, отразив пробивавшийся сквозь густо переплетенные ветви деревьев и плети ползучих растений луч солнца, уже клонившегося к закату. Грэм угрожающе занес руку, и в эту секунду стройная фигурка показалась на опушке.

В голосе Флэйм звучало торжество.

– Я вижу, тебе удалось настигнуть англичанку.

На мгновение Грэм смешался.

– Флэйм… Но как ты. Откуда?

– Я гналась за ней, – объяснила девушка, – я видела, как она ускользнула от Руперта, и пустилась следом. Однако до сих пор ей удавалось опережать меня. Благодарение Небу, что ты оказался тут. – Она недоумевающе огляделась, и взгляд ее задержался на тлеющих угольках костра, на постели, сделанной из звериных шкур. Все вокруг говорило о том, что здесь уже давно разбит лагерь. Радость, вызванная поимкой пленницы, внезапно покинула Флэйм – Но почему ты здесь, Грэм? Разве ты не уехал собирать ополчение, как обещал Диллону?

– Я отдыхаю.

– Отдыхаешь?

Флэйм сделала шаг вперед, и вдруг все происходящее на ее глазах предстало перед девушкой совсем в ином свете. Плащ англичанки и остатки превратившегося в лохмотья платья были небрежно отброшены в сторону, а нож в руке Грэма мог означать лишь одно.

– Что здесь происходит? Почему ты ввел в заблуждение моего брата? И почему ты поднял руку на эту женщину, тебе же отлично известно, как важна ее жизнь и безопасность для Диллона?

Леонора увидела, как в глазах Грэма появилось новое, жесткое выражение, едва только он понял, что его ложь разоблачена.

– Увы. – Он пожал плечами. – Мне вовсе не хотелось, чтобы и ты разделила судьбу англичанки. Но теперь у меня нет выбора.

– О чем ты говоришь?

– Он намеревается не только обесчестить меня, но и убить, – тихо ответила ей Леонора. – И тебя тоже.

– А тебе откуда известно, что собирается сделать Грэм? – поинтересовалась Флэйм.

Грэм запустил руку в волосы Леоноры и резко дернул ее голову назад. Хотя девушка не закричала от боли и страха, он был, тем не менее, вознагражден, увидев, как ее глаза затуманились от боли – но лишь на мгновение: пленница тут же овладела собой.

– Вот именно. Откуда тебе известно, что я собираюсь сделать? Может быть, теперь ты заявишь, что умеешь читать мысли, а, англичанка?

– Довольно просто догадаться, что… опозоренная тобой, я уже не вернусь в Кинлох-хаус. Ты готов пойти на убийство, чтобы заставить меня хранить молчание.

– А что мне за нужда в твоем молчании?

– Ты не посмеешь оставить меня в живых. Ведь, если я расскажу Диллону Кэмпбеллу правду о твоих злодеяниях, его гнев падет на твою голову.

– Не заносись, англичанка. Диллон Кэмпбелл по тебе плакать не будет, – презрительно отозвалась Флэйм.

– Он будет плакать по своим братьям, – настаивала Леонора. – Если Грэм убьет меня, Диллон Кэмпбелл потеряет свой единственный шанс спасти Саттона и Шо. Твоих братьев, Флэйм, которых ты так любишь. И этого Диллон никогда не простит Грэму, несмотря на старую дружбу.

Глаза Грэма потемнели от ярости.

– Так ты считаешь, я боюсь Диллона Кэмпбелла?

– Если не боишься, – произнесла Флэйм, тряхнув головой, – значит, ты глупец.

– Диллон никогда ни о чем не узнает.

– Вот именно. – Голос Леоноры стал еще тише, ужас и отвращение охватили ее при мысли о том, что им вместе с Флэйм предстоит вынести. – Не узнает, если в живых не останется ни одного свидетеля. Наверное, именно поэтому вам и удавалось так долго оставаться безнаказанным, да, Грэм? Вы и есть тот неуловимый убийца, перед которым дрожат жители окрестных сел.

– Нет! – живо возразила потрясенная Флэйм. – Такое трудно представить! Диллон говорит, что человек, способный на подобные злодейства, должен быть настоящим чудовищем.

Грэм скривил губы в жестокой ухмылке, не оставлявшей никаких сомнений в его намерениях.

– Ага, так я, выходит, чудовище?

– Пресвятая дева, так это правда… – прошептала Флэйм.

– Жаль тебя огорчать. – Он ухмыльнулся еще шире. – Но это правда, девочка.

– Но… зачем?

– Зачем? – Лицо Грэма исказилось от неистовой ненависти. – Затем что я тоже имею полное право на свои маленькие удовольствия, тем более что мое детство радостным не назовешь. Рос без отца, а мать рассыпала свои ласки всем, кто ни попросит, кроме сына, которому они были нужнее всего.

– По деревне ходили слухи о твоей матери, Грэм: дескать, она отдавалась любому, у кого в кармане водились деньги. Но людям было невдомек, что ты так терзаешься из-за ее распутства.

– Терзаюсь? – Он прищурил глаза. – Наоборот! Я решил пойти по ее дорожке. Я тоже распутничаю… на свой лад. И никакой Диллон не может мне помешать.

Последние слова он произнес не очень уверенно.

– За что ты так ненавидишь Диллона? – спросила Флэйм.

– Диллон! – Он сплюнул. – Я его с детства не выношу, твой драгоценный братец всегда и во всем считал себя главным. Когда мы мальчишками жили в монастыре, монахи на него чуть ли не молились. И теперь та же история – величайший воин во всей Шотландии, Роберт Брюс, так ослеплен Диллоном, что считает его кладезем всех добродетелей. – Голос Грэма задрожал от долго скрываемой ярости. – Это меня должны были направить в Англию. Женщины обожают меня. Мужчины мне доверяют. С какой стати такое важное поручение доверили грубому воину с лицом, изуродованным шрамом, доставшимся от меча англичан?

Флэйм заговорила, и ее голос немногим отличался от хриплого шепота:

– Ты называл себя другом Диллона. Ты находил кров в его доме, ты ел его угощение, ты разделял с ним горе и радость. Неужели же ты все это время ненавидел его?

– Да, я ненавидел его за то, что мне никогда не суждено стать таким, как он. А тебе, моя милая малышка Флэйм, придется разделить судьбу англичанки, уж слишком усердно ты за ней гналась.

– Ублюдок! – Рука Флэйм метнулась к ножу, спрятанному у нее за поясом, и она кинулась на Грэма с ловкостью опытного воина. Однако, как ни храбро сражалась девушка, ей было не под силу одолеть Грэма. Он быстро отбил ее атаку и перешел в наступление, по-прежнему держа в руке нож, и Флэйм была вынуждена отступать, пока не уперлась спиной в ствол дерева. Грэм прыгнул на нее, но в последнюю секунду девушка увернулась, избежав удара ножа, направленного в сердце.

Флэйм защищалась из последних сил. Едва она подняла руку, чтобы попытаться отбить новый выпад, как одним стремительным движением нож Грэма рассек ей руку от запястья до самого плеча. Девушка вскрикнула, и нож выпал из ее онемевших пальцев. Ноги ее подогнулись, и она рухнула на колени в траву, зажав раненую руку.

Через несколько мгновений земля вокруг пропиталась кровью. Грэм, все больше начинавший походить на дикого зверя, шагнул вперед, намереваясь добить жертву.

В этот миг он забыл о Леоноре. Воспользовавшись такой удачей, Леонора схватила с земли толстый сук и со всей силой обрушила его на голову насильника.

На секунду Грэм был оглушен. Удар ножа, который должен был поразить сердце Флэйм, вместо этого пришелся выше, глубоко ранив ее в плечо. Но не успела Леонора размахнуться и ударить его снова, как он поднялся на ноги и вышиб из ее рук импровизированную палицу.

Когда он заговорил, в его голосе проступила неукротимая ярость и боль.

– Ты мне за это заплатишь, женщина.

И двинулся на нее, зажав в поднятой руке блестящий нож. Грубо схватив ее за волосы, он резко откинул ей голову назад. Слезы хлынули из глаз Леоноры, но она стиснула зубы, решив молчать и лишить его удовольствия насладиться ее криком.

– Но сначала я позабавлюсь. – Ударом ножа он разрезал ее рубашку и нижние юбки и расхохотался, когда Леонора забилась в его руках, пытаясь прикрыть наготу.

Хотя она брыкалась, кусалась и боролась с отчаянием пойманного зверя, он был слишком силен, и Леонора не могла справиться с ним. Грэм приставил острое лезвие ножа к ее горлу, и девушка почувствовала, как по ее груди потекли теплые струйки крови. Она перестала сопротивляться, но в глазах ее горели ненависть и отвращение, смешанные с болью.

– Вот так-то лучше, моя прелестная леди. – Удерживая ее за волосы, он откинул ей голову назад и наклонился к ее лицу. Она попыталась, было отвернуться от его губ, но он сильнее сжал ее, заставляя стоять неподвижно. – А потом, когда я вволю позабавлюсь с тобой, ты и эта девчонка станете последними жертвами таинственного убийцы и насильника. И я буду утешать Диллона Кэмпбелла, а ему понадобится изрядная доза утешения, потому что, несомненно, погибнут и его драгоценные братцы.

Он откинул голову назад и громко расхохотался жестоким смехом, от которого кровь стыла в жилах. И вдруг смех его замер. Рука, крепко державшая Леонору, ослабила свою хватку. Леонора повернула голову, пристально уставившись на него. В глазах Грэма застыло удивление, затем он словно оцепенел и начал валиться вперед. Леонора быстро шагнула в сторону, едва успев избежать удара тяжелого тела, внезапно рухнувшего вниз. Когда он упал ничком, девушка увидела рукоятку маленького ножа, торчавшую из его спины.

Окровавленная рука Флэйм бессильно опустилась. Слабым, прерывающимся шепотом она сказала:

– Теперь ты свободна и можешь бежать, англичанка. Я за тобой не погонюсь – нет сил.