Замки в тумане

Глава 16

– Слушайте меня, акоранцы! – призвал Дейлос. Судебное разбирательство завершилось. Наступила очередь Дейлоса высказаться в свою защиту, поскольку никаких свидетелей он не призвал. Вместо этого он напомнил о своем праве выступать на суде.

Он остановился в центре двора и вскинул изувеченную руку, нарочно привлекая к ней внимание. Его голос оказался звучным и глубоким. Брайанна отметила, что к такому голосу прислушиваешься невольно Может быть, в этом и заключался секрет влияния Дейлоса.

Полонус подался вперед, ловя каждое слово. И не он один. Зрители умолкли, как во время выступления Атрея. Дейлос всецело завладел вниманием слушателей.

– Вот я стою перед вами, жалкий калека. Здесь говорили, что я хотел зла Акоре. Никакое обвинение и оскорбление не стало бы для меня более сокрушительным ударом. Я люблю Акору. Я стремился лишь к одному – защитить ее!

Кое-кто хмыкнул и усмехнулся, но большинство зрителей молчали, обратившись в слух.

– Мой род гордится тем, что он стоял у самых истоков Акоры еще в то время, когда власть захватили Атридисы. С тех пор они удерживают ее, а мы служим – поколение за поколением, незаметно и добросовестно, неизменно служим народу Акоры и ничего не просим взамен.

Снова послышались смешки, но на этот раз они угасли быстрее.

– В прошлом моих предков не раз тревожил путь, который избрали для всех нас Атридисы. Тревожило неуважение к нашим древним обычаям. Беспокоило то, что роль женщины в нашем обществе превратилась в расхожую шутку, умаляющую значение священного союза. Волновало, что большой мир, о котором мне известно из первых рук, становится все сильнее и в развитии опережает нас. Но мы держали языки за зубами. Мы никогда не забывали, что наш долг – служить, хотя Атридисы давно уже не помнят об этом. Они не служат Акоре. Они стремятся лишь править!

Толпа взорвалась: многие кричали возмущенно и несогласно, но там и сям раздавались голоса в поддержку Дейлоса, в том числе и голос Полонуса.

– И вот теперь я подсудимый, – продолжал Дейлос. – Перед вами, перед моим народом, я могу открыть душу. Виновен ли я в преступлениях, в которых меня обвиняют? Да! Я виновен в том, что люблю Акору, служу ей и готов отдать жизнь ради ее спасения!

На этот раз послышались лишь одобрительные возгласы – немного, но больше, чем прежде. Большинство зрителей безмолвствовали, явно потрясенные этим дерзким заявлением.

– Держал ли я в плену лорда из ксеносов? Да! Кто этот человек, почему он вошел в семью Атридисов? У себя в стране он доверенное лицо короля, он выполняет миссию, цель которой – укрепить власть Великобритании. А теперь он сидит среди нас, что-то нашептывает на ухо ванаксу, оказывает на него влияние, которое лишь вредит Акоре!

Кассандра вскочила, готовая сразиться с Дейлосом в поединке, но Ройс мягко удержал ее и усадил на место.

– Почему я не передал его властям? Да потому, что я, к моему великому сожалению, больше не доверяю им. Ксенос просто мог объяснить мне, зачем явился к нам, но он молчал!

– Он лжет, – выпалила Брайанна. – Ройс никогда не замышлял ничего дурного против Акоры.

– Значит, они и тебе задурили голову, – усмехнулся Полонус.

Брайанна с досадой уставилась на него, а Дейлос тем временем продолжал:

– Здесь говорили, что я пытался подстроить вторжение чужеземной армии в Акору. А я утверждаю, что власти знали о готовящемся вторжении британцев, но пальцем о палец не ударили, чтобы предотвратить его. А я лично отправился в Великобританию, узнал правду и ужаснулся. И вернулся сюда, зная, что если мы будем сидеть сложа руки, Акора падет жертвой ксеносов.

– Ложь, – прошептала Брайанна, но на этот раз Полонус ее не услышал.

– Подумайте об этом, сограждане! Даже сегодня Акора может быть раздавлена каблуком завоевателя. Сколько нас выживет, какой будет наша жизнь? Что, если все истинные акоранцы погибнут в борьбе за независимость? Что будет с нашими детьми? Сколько их погибнет или попадет в рабство, сколько храмов сгорит, домов будет разрушено? Что будет дальше, если мы безвозвратно лишимся своего древнего наследия?

Он замолчал на минуту и огляделся. Оратором он был искусным, сумел не только завладеть вниманием слушателей, но и удержать его, мастерски разворачивая перед ними картину грядущих ужасов.

– Я мог бы рассказать, как безуспешно я пытался поговорить с ванаксом, объяснить, какую страшную ошибку он совершает. Но это только разозлило бы и опечалило вас. Раз за разом мной пренебрегали, не давали даже возможности обратиться к ванаксу, который предпочитал советоваться со своим братом, кирилом Александросом, который, как вам всем известно, женился на англичанке из той же самой семьи, которая усердно служит интересам Британии.

Акоранцы, я был в отчаянии. Гордиться тут нечем, но это правда. В растерянности я решился на крайние меры. Я надеялся напугать ванакса, показать ему, чем грозит Акоре вторжение чужеземцев. В мои намерения никогда не входило убийство, но увы – я человек, и потому мне свойственно ошибаться. Взрыв, задуманный как предупредительный, оказался гораздо сильнее, чем предполагалось. Погибли невинные люди. Но они пали в войне, которая, быть может, спасет Акору от худшей участи.

– Какая гнусность! – не выдержала Брайанна. – Как он смеет обращать себе на пользу чужую смерть?

– Молчи! – рявкнул Полонус, не переставая слушать Дейлоса.

Значит, таков его выбор. Больше мириться с этим Брайанна не могла. Быстро поднявшись, она зашагала прочь. За спиной в напряжении сидела толпа, а голос Дейлоса с каждой минутой звучал громче и увереннее.

Она взволнована, Атрей прекрасно понимал это, и будь его воля, он без колебаний последовал бы за ней. Что бы ни произошло между ними, он считал своим долгом утешать и оберегать ее.

Но сейчас он не мог покинуть свое место. Долг требовал остаться на помосте и дослушать речь Дейлоса.

Он был искусным оратором – Атрей охотно признавал это. Не просто хорошо обученным, но и талантливым мастером своего дела. В совете Дейлос выступал часто и неизменно красноречиво. А теперь он утверждал, что его никто не слушал, и в этом, как во многом другом, он лгал.

Но его обвинения звучали более чем правдоподобно. Для всех, кто не видел своими глазами трагические события прошлого года, Дейлос нарисовал убедительную картину.

Его внимательно слушали. Многие хмурились, качали головами, но слушали.

– За свои поступки я уже поплатился, – продолжал Дейлос и снова выставил на всеобщее обозрение изувеченную правую руку. – За них меня изуродовали. Вот оно, правосудие Атридисов! Да будет так. Я готов заплатить не только такую, но и гораздо более высокую цену – пожертвовать собственной жизнью. Все, о чем я прошу и чего требую, – безопасность Акоры!

Он опустил руку и повесил голову, прекрасно играя роль убежденного борца, несгибаемого перед лицом врага.

Толпа сидела совершенно тихо. Никто не аплодировал, хотя кое-кто явно собирался – Атрей сам видел это. Большинство слушателей выглядели озабоченными и встревоженными.

Атрей поднялся, и взгляды с явным облегчением устремились на него. Несомненно, от него ждали опровержений, но их постигло разочарование. Вступать в спор можно лишь с достойным противником, но никак не с подсудимым.

– Суд переносится на завтра, – объявил Атрей и ушел во дворец.

В коридоре он постоял минутку, заставляя себя дышать поглубже. Приказав себе дослушать Дейлоса до конца, он чуть не исчерпал остатки терпения. Атрей был не только художником и ванаксом, но и воином, и затверженные правила не позволяли ему немедленно вступить в поединок с Дейлосом. А искушение вонзить ему в грудь клинок и посмотреть, как утекает вместе с кровью жизнь, было почти непреодолимым. Ройс как-то сказал, что Дейлоса давно пора прикончить, и Атрей был с ним полностью согласен. Только ради Акоры Атрей пощадил его и решил судить, чтобы народ убедился в его беспристрастности.

А этот народ слушал Дейлоса развесив уши.

Атрей мрачно покачал головой. Надо пресечь подобные мысли, не допускать разочарования в собственных подданных, какими бы они ни были.

А самое главное, он обязан хранить веру. Бывают минуты, когда вера подобна воде прохладного горного источника в пересохшем горле – блаженству, которое принимают, не задавая вопросов. Но порой вера становится неуловимой или ее постоянное и незримое присутствие раздражает.

Дейлос не подозревал, что вызвал такую досаду. А может, знал: он не человек, а злой гений. Дейлос умел орудовать в своих целях рычагами сомнения и страха.

Но все его заговоры, коварные замыслы и преступления привели его не к власти и славе, а к поражению. Атрей твердо решил на этот раз позаботиться, чтобы поражение стало явным.

Атрей знал, что родные попытаются догнать его и поговорить. Но он был не расположен вести разговоры. Чтобы ни с кем не встречаться, он шел тенистыми коридорами, наслаждаясь тишиной и прохладой.

Ему никогда не видать свободы. Эта мысль являлась к нему и раньше, но с такой свирепостью еще ни разу. Она впилась зубами в душу и не собиралась разжимать челюсти.

Никогда, До самой смерти. А потом? Может, и смерть для него не избавление. Странно, что о свободе он раньше задумывался не так часто. Долг для него всегда был на первом месте. Но теперь он мечтал о свободе, как ни о чем другом – кроме Брайанны.

Он должен увидеть ее. И не просто увидеть. Но он готов довольствоваться самой малостью. Хотя бы разыскать ее и переброситься парой слов.

В покоях Брайанны не оказалось. Атрей уже думал, что она спустилась в пещеры, но тут же отверг догадку. Туда, где ей открылась страшная истина, она не вернется никогда.

Куда же она могла деваться? В Англии ей нравилось кормить птиц, слетающихся в парк возле лондонского дома Алекса и Джоанны. Птиц в Акоре множество, но во дворце их, кажется, никто не подкармливает...

Атрей вышел в садик у наружной стены дворца, обращенной к гавани. Этот садик существовал несколько тысячелетий, сюда мог зайти любой, но почему-то в тени деревьев всегда было безлюдно.

Брайанна сидела на каменной скамье у фонтанчика, который изливал воду в бассейн с золотыми рыбками. Увидев, чем она занимается, Атрей улыбнулся: Брайанна кормила птиц.

Даже робкие воркующие голуби в скромном сизом оперении осмелились присоединиться к целой стае дроздов, малиновок и местной разновидности пестрых стрижей.

Услышав шаги, Брайанна вскинула голову и замерла. Мгновение Атрей думал, что она вскочит и убежит, но она осталась на месте. А через несколько минут снова начала бросать птицам крошки.

Он присел рядом, не касаясь ее, но все-таки довольно близко. Найти он ее нашел, но теперь не знал, что сказать: мысли вертелись и путались в голове. Наконец Атрей выбрал самую, казалось бы, безопасную тему:

– Ну, как тебе суд?

Она подняла голову, словно решая, отвечать ему или не стоит. Потом вздохнула и с расстановкой выговорила:

– Как ты обещал, суд получился справедливым.

Ее ответ, подобный оливковой ветви примирения, стал победой, о которой Атрей даже не мечтал. Сдерживая радость, он осторожно продолжал расспросы:

– А Дейлос? Что ты думаешь о нем?

– Я не дождалась конца речи, но услышала достаточно. Он похож на змею в высокой траве – умный, коварный и опасный.

– И прекрасный оратор. Она нахмурилась.

– Ловкий лжец. Больше всего меня тревожит, что люди слушали его.

– Как и следовало ожидать. Мне было важно, чтобы его услышали.

– Даже если Дейлосу удалось переубедить их?

– Да, – кивнул Атрей, – но, по-моему, беспокоиться незачем.

В ее глазах мелькнули тени.

– Откуда такая уверенность?

– Любой оратор, умеющий говорить так же гладко, как Дейлос, плетет особые чары. На время слушатели поддаются им. Но потом, когда речь заканчивается, чары тают, и слушатели начинают задумываться. Дейлос во всеуслышание обвинил мою семью и меня особенно в предательстве интересов Акоры. Он попытался представить дело так, как будто мы поддались влиянию Великобритании и даже готовы допустить завоевание Акоры чужеземцами. А это полнейший абсурд. Далее он пытался утверждать, что убийство оправдано тем, что иначе его никто не слушал. Он уверял, что заботится о безопасности Акоры, и вместе с тем нарушил законы, создал беспорядки и подверг опасности всех нас.

– И ты надеешься, что до всего этого люди додумаются сами?

– Я рассчитываю на это.

– Ты слишком уверен в простых акоранцах.

– Приходится, – ответил он. – Иначе я не могу. Без веры в лучшие качества простого народа любой правитель превратится в тирана, чтобы добиваться от подданных покорности. А этот путь нам чужд.

Брайанна бросила птицам последние крошки и отряхнула ладони.

– Ты должен знать: у Дейлоса есть последователи. Кое-кто из них был на суде.

Атрей кивнул.

– Сейчас этих последователей стало больше – тех, кто ничего не различил в тумане его речей.

– Они опасны.

– Ты беспокоишься за меня, Брайанна?

– Я... – Она настороженно взглянула на него. – Да, беспокоюсь. А как же иначе? В таком положении я волновалась бы за любого. Атрей, постарайся меня понять. Я побывала в Англии, чтобы узнать, кем я была раньше. Но это не значит, что я раз и навсегда отказалась от своей второй родины. Я горжусь тем, что выросла в Акоре. И если теперь я леди Брайанна Уилкокс, это ничего не меняет – я узнала только, как и почему погибли мои родители.

– А я думал, ты будешь рада узнать, что в гибели родителей ты не виновата. Потому и рассказал тебе всю правду.

– Может, когда-нибудь я и вздохну с облегчением, но пока вижу только, что шестнадцать лет прожила во лжи. Те, кого я любила и кому доверяла, как никому другому, теперь кажутся мне чужими и далекими, словно мы и не знакомы.

– Как ты не понимаешь: от тебя скрывали правду ради твоего спокойствия?

– А как ты не понимаешь, что ложь – зло? – парировала она. – Что нанесенные ею раны могут и не затянуться?

Солнце клонилось к западу. В его свете яростно полыхали волосы Брайанны. Атрей поднялся, глядя на нее сверху вниз, изучая черты того самого лица, которое он так старательно высекал из камня, руководствуясь только воспоминаниями. Всей душой он стремился к ней, но не позволял себе даже коснуться ее.

– Тебя тревожит не ложь, а истина. Истина, заключающаяся в том, что дух Акоры существует и что его следует оберегать, как он оберегает нас. И в том, что мы созданы друг для друга. Зная, что на тебе нет никакой вины, ты заменила угрызения совести ошибочной боязнью собственной судьбы.

Она поднялась, стройная и величественная, с высоко поднятой головой.

– Ладно, поговорим об истинах. О том, что ты требуешь от меня забыть, как и почему погибли мои родители. Забыть обо всем и верой и правдой служить стране, которая убила их. Ты бы так смог, Атрей? Если бы мы поменялись местами и твои близкие погибли бы от рук англичан, смог бы ты любить Британию и служить ей?

Он задумался, и в этом молчании она уловила ответ.

– Ты считаешь, что об этом не может быть и речи, – заявила Брайанна. – Ты никогда о таком не думал. Но ждешь от меня неслыханного поступка.

– Я прошу тебя о снисхождении, – поправил он, поднял руку и легко коснулся ее щеки. – Но наверное, я в любом случае хочу слишком многого. – Атрей имел в виду просьбу разделить с ним жизнь, которую он не выбирал, и Брайанна поняла его без слов.

Его рука повисла. Постояв еще минуту, он повернулся и ушел. Он быстро шагал через сад, озаренный заходящим солнцем, к древнему лабиринту дворца, раскрывшему безжалостные объятия.