Замужем за неизвестным

Глава четвертая

Эбби обняла Люка, положила голову ему на грудь, и биение его сердца возле самого ее уха одновременно и успокаивало, и пугало ее.

Это их последняя ночь. Ее сердце ныло, когда она думала, что жизнь ей придется доживать без него. Но даже теперь Эбби не могла не размышлять о том, действительно ли Люк был тем человеком, за которого она его принимала. В конце концов, если он солгал ей про гостиницу, возможно, он лгал ей и про все остальное. Кем он был? Каким он был на самом деле?

— Эбби…

— Не надо, — остановила она его, приподнявшись на локте и заглянув ему в глаза. — Не надо сейчас ничего говорить. Давай просто любить друг друга, забудем все остальное до утра.

Казалось, Люк хочет ей возразить. Она узнала это упрямое выражение его рта. Но он лишь погладил ее по щеке:

— Эбби, я могу себе представить, что ты думаешь обо мне, но… ты ошибаешься.

Она коротко вздохнула и потерлась щекой о его ладонь. Ей показалось, чья-то холодная рука стиснула ей сердце.

— Я бы очень хотела, чтобы это было так.

— Если ты меня выслушаешь… — сказал он почти умоляюще.

Но она не могла. Не сейчас. Рана от предательства была еще слишком свежей. Эбби слишком хорошо помнила, что´ она чувствовала несколько дней назад, когда обнаружила, что муж, которому она слепо верила столько лет, солгал ей. Что бы Люк сейчас ни говорил — он ни разу не был в гостинице, в которой, как он ее уверял, останавливался годами.

И она не могла забыть, что голос, ответивший по номеру, который ей дал Люк, был женским.

— Я не могу, Люк, — прошептала она. — Я не могу.

Он закрыл глаза, но Эбби успела различить в них вспышку боли. Ей было так жаль его, но ее собственная боль, причиненная им, была слишком сильна.

Не открывая глаз, он обнял ее и снова притянул к себе.

— Я не хотел, чтобы так случилось.

Новая волна боли захлестнула ее. Ну конечно, он предпочел бы, чтобы его обман остался нераскрытым.

— Пожалуйста, Люк, — выдохнула Эбби ему в шею. — Не надо больше ничего говорить.

— Если ты не позволяешь мне сказать, что´ я чувствую, я могу тебе это только показать.

Люк так быстро опрокинул ее на спину, что она слегка вскрикнула от неожиданности. Он взял ее за подбородок и пристально посмотрел ей в глаза.

— Я уже сказал тебе, Эбби: ты для меня всё.

Он буквально впечатывал свое тело в ее. Она стонала, отдаваясь ему, принимая его. Она двигалась с ним в одном ритме, будто они танцевали под одну мелодию.

В этом они всегда были честны друг с другом.

В этом они друг другу не лгали.

— Люби меня, — шептал Люк, перекатываясь на спину и перетягивая ее за собой. — Люби меня, Эбби. И позволь мне любить тебя.

Эбби стояла над ним на коленях. Потом начала медленно двигаться. Она раскачивала бедрами из стороны в сторону, то танцуя на самом кончике его плоти, то насаживая себя так глубоко, что ей не верилось, что они когда-нибудь смогут разделиться. Он поднял голову к ее груди и поймал губами сосок. Люк ласкал его языком, посасывал и покусывал, пока тот не стал совсем твердым. Но, почувствовав, что вот-вот взорвется внутри нее, Люк крепко взял ее голову руками и ни на миг не отрывал взгляда от ее глаз, а сладкие судороги пробегали по их телам.

На следующее утро Эбби проснулась одна.

Подушка еще пахла Люком, тело еще чувствовало блаженную усталость. Но ее мужа не было с ней.

Чему удивляться? Она хорошо знала, что так и будет. Когда они занимались любовью прошлой ночью, она наполовину поверила, что их брак еще можно спасти. Что, если они могут так много дать друг другу, у них есть шанс.

— Шансов нет, — пробормотала Эбби, отрешенно глядя прямо перед собой. Она схватила подушку и в гневе запустила ею в стену. — Черт возьми, Люк! Вчера вечером меня чуть не убили. Неужели даже это не могло задержать тебя дома на полчаса?

Ладно, может быть, яд предназначался не ей. Но она же чуть не выпила его! Сейчас бы она лежала мертвая! Интересно, тогда бы Люк тоже пошел на работу?

— Хорошо, — заявила она пустой комнате. — По крайней мере, я четко знаю, как обстоят дела.

Она дотянулась до телефона на прикроватном столике. И пусть сейчас воскресное утро, она столько платит своему адвокату, что вправе рассчитывать на его услуги хоть среди ночи.

— Луи?

— Миссис Талбот?

— Да. — Эбби крепко сжала трубку. — Я знаю, что сегодня воскресенье, но я хочу, чтобы вы прямо сейчас отправили моему мужу документы на развод.

— Сегодня? Но…

— Пожалуйста. Сделайте это. Я давала вам адрес его офиса. Он наверняка там.

В этом она была уверена. Люк — настоящий трудоголик. Если бы он вкладывал в брак хоть половину тех сил, какие он вкладывал в работу, она бы сейчас не звонила адвокату.

— Частный посыльный на воскресенье будет стоить очень дорого, — промямлил адвокат.

Да какая разница! Ей нужно было это сделать. Она почувствовала тянущую боль в сердце и начала растирать грудь свободной рукой. Не помогало.

— Это не имеет значения. Я хочу, чтобы вы доставили бумаги моему мужу в течение часа.

— Хорошо, я займусь этим прямо сейчас, но…

— Спасибо.

Эбби дала отбой, но еще несколько долгих минут ее пальцы не выпускали трубку, как будто она собиралась отменить свое распоряжение. Но на самом деле она приняла это решение еще несколько недель назад. И лучше исполнить его прямо сейчас. А потом они с Люком подумают, как им жить дальше.

Порознь.

— Что-нибудь есть? — нетерпеливо твердил Люк, стоя за спиной у Берни Берковера. Берни намертво прилип к микроскопу, который стоил не меньше, чем маленький город.

— Да, — Берни оторвался от микроскопа и вернул очки в роговой оправе на свой птичий нос. — Цианид.

— Я знал. — Люк почти рычал. — И я хочу выяснить, кто положил его в бокал.

Люк метался по лаборатории. Берни следил за ним близоруким внимательным взглядом.

— Не могу сказать, агент Талбот. Если это были не вы и не ваша жена, потому что на бокале нет других отпечатков.

— Прекрасно. — Люк навис над Берни и направил на него палец. — Я хочу, чтобы ты обследовал ножку бокала. Его основание. Там могут быть хотя бы фрагменты отпечатков.

Берни смерил его одним из тех снисходительных взглядов, которым смотрят технари на оперативников. Этот взгляд говорил: «Если бы ты был столь же умным, как я, эту работу доверили бы тебе, так что отвали».

— Я уже проверил каждый квадратный дюйм этого бокала, — сказал он веско. — Кроме твоих отпечатков и отпечатков твоей жены, там ничего нет. Все, что я могу, — еще поработать над цианидом, возможно, обнаружатся какие-то особые характеристики, которые смогут помочь нам выйти на источник.

Люк кипел от бешенства. Ночью он обнимал Эбби, любил ее, а сегодня, находясь здесь, ни секунды не мог быть уверен, что она в безопасности.

Сквозь стеклянную стену лаборатории он видел своих коллег, говоривших по телефону, сидящих за компьютерами, — все они работали над срочным заданием.

Все, кроме Люка.

Но как, черт возьми, он мог думать о чем-то, когда его жену пытаются убить!

Зазвонил телефон, Берни протянул руку и взял трубку:

— Берковер.

Пауза.

— Хорошо. Я ему скажу.

Люк поглядел на него. Берни повесил трубку и пожал плечами.

— Директор хочет тебя видеть. Прямо сейчас.

Люк с досадой провел рукой по лицу, потом кивнул и ткнул пальцем в бокал:

— Проверь его еще раз.

И вышел из лаборатории, не дожидаясь, какую колкость соизволит выдать ему Берни. После тишины лаборатории офис обрушился на него шквалом звуков. Клацали клавиатуры компьютеров, звонили телефоны, все разговаривали одновременно, и к этому хору присоединялись вопли закованного в наручники подозреваемого, раздававшиеся снизу. Для мира за стенами это была обыкновенная компания по разработке программного обеспечения. Только несколько людей вне этого здания знали правду.

Люк шел по длинному коридору мимо кабинетов, разделенных стеклянными перегородками, в которых сидели сотрудники. Он знал этот мир. Он был его частью с последнего года колледжа.

Завербованный элитным правительственным агентством, Люк быстро приспособился к его жизни. Он был подобен хамелеону. Он легко мог обернуться высоким гостем на посольском балу, а через минуту — обитателем гонконгских трущоб. Он мог превратиться в кого угодно по первому требованию.

И ему нравилась такая жизнь.

Но еще была Эбби.

Эбби…

Перед кабинетом директора он остановился, чтобы взять себя в руки.

С той секунды, как он увидел Эбби в самолете, летящем в Париж, Люк знал, что она была особенной. Она была рождена для любви. И даже понимание, что брак с женщиной не из их конторы для человека его профессии практически невозможен, не могло удержать его.

Возможно, это было эгоистично с его стороны. Возможно, было бы лучше для нее, если бы он тогда сел на другое место или скрыл свои чувства. Но он просто не смог этого сделать. Жизнь без Эбби… Это вообще не жизнь.

И вот теперь его брак разваливается, трещит под горой полуправды, которую он был вынужден нагромоздить за эти годы. Он не хотел обманывать ее. Он хотел бы разделить с ней все, что было в его жизни.

Но если бы он это сделал, то подверг бы ее жизнь ежечасной опасности.

Однако, напомнил себе Люк, теперь именно так и было. Разве прошлым вечером ее не спасло только чудо? И кто стоял за этим? Тот же, кто убил ее мать? Или один из его собственных врагов пытается свести с ним счеты?

О господи!

Если это он виноват в покушении на Эбби, как ему вообще жить после этого?

Дверь распахнулась. Высокий человек лет шестидесяти с абсолютно лысой головой, но с шикарными седыми усами в упор смотрел на Люка.

— Когда я посылаю за агентом, — прогремел Том Кеннеди, — я имею в виду, что он должен немедленно зайти. А не торчать у дверей, таращась в стену.

Шеф развернулся и направился обратно к себе. Кабинет был огромный — как и приличествует директору агентства, подотчетного только президенту. Стол Тома — конструкция из стекла и стали, размерами напоминавшая стол для пинг-понга, — был завален файлами, фотографиями, докладами. Среди них мирно уживались полусъеденный бутерброд и леденцы, высыпавшиеся из разодранного пакетика.

— Простите, — сказал Люк человеку, которому за восемь лет привык отчитываться во всем. — Мне надо было кое-что обдумать.

— Вам надо много чего обдумать, — резко проговорил Том. — Например, вашу поездку в Прагу. — Он с размаху бросил папку на стол, несколько леденцов упали на пол с веселым стуком. — Документы все там. Маршрут, билеты, имя по легенде. Вы уезжаете через два дня.

Люк взял папку, открыл, изучил содержимое, затем закрыл вновь. Он подавил приятное возбуждение, которое уже начало разливаться по его телу. Черт, он всегда любил новые задания. Натиск. Риск. Удовольствие уйти из-под носа у противника.

Но сегодня был не тот случай. Он бросил файл обратно на стол, сунул руки в карманы и сказал:

— Я не могу за это взяться.

— Из Праги вы поедете в Берлин и встретитесь там с Шуманом.

— Вы меня не слушаете, — сказал Люк сквозь зубы. — Я не поеду.

Но Том продолжал, будто действительно не слышал его:

— Отдадите чип Шуману, он обработает коды.

— Вам придется послать кого-то другого. Пошлите Джекмена.

Том фыркнул.

— Джекмен не говорит по-немецки.

— Тогда пошлите кого-нибудь другого.

— Лучше проверьте билеты, — Том откинулся на стуле и сощурился на Люка. — Убедитесь, что на этот раз они в порядке. До того, как вы приедете в аэропорт.

Черт побери, один раз, один-единственный раз он только в аэропорту обнаружил, что ему сделали билеты не на тот самолет. Но он нашел выход. Он всегда находил выход.

— Мне нет нужды проверять билеты, потому что я не еду.

— Ваш рейс прибывает в Прагу за три часа до встречи, чтобы у вас было время сориентироваться.

— Черт побери, Том! — Люк ударил обеими руками по столу. — Я же сказал вам, что не могу поехать.

— Я слышал. — Шеф водрузил локти на подлокотники своего вертящегося стула и сложил кончики пальцев. — Но я ничего не понял.

— Хорошо, начнем сначала. Я не могу ехать. Дома…

— Эбби?

Люк взъерошил волосы рукой и чертыхнулся.

— Она пыталась дозвониться в гостиницу в Сакраменто. Через справочную. Разумеется, меня там не было.

Том мрачно кивнул:

— Мы проследим, чтобы это не повторилось.

— Дело не в этом, — доверился Люк своему старому другу и учителю. — Дело в том, что она мне больше не доверяет.

— А с чего бы ей тебе доверять?

— Простите?

— Проснись, Люк. — Том встал, обошел свой диковинный стол и уселся на угол. — Ты лгал ей с первой минуты вашей встречи. И, чтобы продолжать работать у нас, будешь вынужден лгать ей и дальше.

— Возможно, я не захочу больше работать у вас.

— Ты слишком хорош, чтобы уйти.

Люк повернул голову и посмотрел на своего босса, на своего друга.

— Я не откажусь от Эбби ради этого.

— А я не откажусь от своего лучшего агента, — возразил Том. — Видишь, все мы вынуждены идти на жертвы. Брак с женщиной не из агентства — штука тяжелая.

— Если бы я мог объяснить ей, чем занимаюсь… Почему я должен все время ее обманывать?

Том встал и покачал головой:

— Потому, что у тебя нет выбора.

Люк почувствовал себя безнадежно усталым:

— Я знаю.

— Это подвергло бы ее опасности.

— Она и так в опасности.

Том нахмурился:

— Эти уроды в лаборатории говорят, что нет никакой возможности выяснить, кто причастен к тому цианиду.

— Я это выясню, — пообещал Люк, и его губы сложились в жестокую, твердую линию. — Именно поэтому я не поеду в Прагу. Я должен быть рядом с Эбби сейчас, когда она в опасности.

— Черт побери, Джекмен сопляк.

Люк усмехнулся и обернулся на звук открывшейся двери.

— Простите, что прерываю вас, сэр, — молодая женщина вошла в кабинет и протянула Люку большой коричневый конверт. — Но это только что доставили для агента Талбота.

Люк взял конверт, дождался, пока секретарша выйдет, затем вскрыл его и достал бумаги. С минуту он смотрел на них, потом поднял глаза на Тома.

— Документы на развод. Эбби разводится со мной.

Том присвистнул.

— Похоже, твоя жена не хочет, чтобы ты был рядом, когда она в опасности. Ну что, полетишь в Прагу?