Замужем за олигархом

ГЛАВА 19

Это произошло в Куршевеле, самом модном курорте, излюбленном в последние годы русскими бизнесменами. Михаил любил ездить туда кататься на горных лыжах. Наталья с Алиной оставались в Москве.

Это была четвертая поездка Каховского в Куршевель, тот раз под самый Новый год. Наталья, конечно, разнылась, что он их бросает в праздник, Алина тоже немного повыступала, но Михаил отправился в горы, как всегда, с мужской компанией. Поехали Митенька, Дени и много других хороших знакомых. Илья, женщинами по-прежнему не интересующийся, остался в Москве.

— Еще там себе ноги ломать! — разумно заметил он.

И вот там, в горах, с Михаилом случилась большая беда.

Прекрасная незнакомка вылетела ему навстречу на лыжах. Светлые длинные волосы картинно реяли на ветру, бирюзовый комбинезон ярко горел на фоне ослепляющего белизной снега. Она тормознула прямо возле Каховского. Михаил растерянно снял темные очки и посмотрел в ее огромные очи цвета незрелого крыжовника… И захлебнулся холодным воздухом… Захотелось вдруг бухнуться перед ней в снег, на колени… И он сделал это, старый баран, по меткому определению Денисика. Чуть не зарыдал от восторга, смеялся потом Дени.

Хотя в то время старому барану еще не исполнилось и тридцати двух…

— Что с вами? — нежно проворковала бирюзовая девушка.

Чарующая мелодия ее голоса…

Незнакомка лукавила — она прекрасно знала, что с ним, и на это и рассчитывала. Она была искренне убеждена, что любой мужчина, на которого ей угодно бросить один лишь мимолетный взгляд, уже влюблен в нее. И в общем, почти не ошибалась.

Девятнадцатилетняя Любочка явно тянула на девочку из хорошей московской семьи. Студентка то ли МГИМО, то ли университета — Михаил не вник в подробности — прекрасно изъяснялась и на французском, и на английском.

Она оказалась человеком круга Каховского, знала даже такую мелочь, что официантов в модном ресторане «Ле Кав» у русских принято звать «Эй-Кузьма» (от французского excusez-moi).

Предложение Михаил сделал Любочке во время ужина при свечах еще там, в Куршевеле.

— Я разойдусь, — сказал он. — Детей у меня нет… Семья не сложилась…

За все время того памятного обеда Любочка, державшаяся чинно и церемонно, сказала всего три фразы: «благодарю вас» — один раз и «спасибо» — дважды. Каховский сразу вспомнил подсчет знаков внимания в замечательном старом фильме «Золушка» с Яниной Жеймо, Фаиной Раневской и Эрастом Гариным.

Началась любовь в псевдоромантическом духе, продолжилась — в романтическом. Любочка брала лаской.

— Опомнись, роднулька! — ласково посоветовал Митенька. — Еще не поздно. Сдается мне, что сейчас ты делаешь изрядную глупость. Уйми свой кипятковый характер, а то опять все пойдет кувырком. Ты облажаешься! Я тебе обещаю.

Опомниться Каховский не пожелал.

Календарный листик опять оторвали, как в детстве… Любимый бабушкин календарь… Наступал новый день… Сияющий и светлый…

— Ты здорово одурел и стал настоящим всадником без головы. Елы-палы! — насмешничал очаровашка Денисик. — И похудел. Ничего, привыкай! Любовь — дама суровая. Бывает, так человека истреплет — один нос останется. Знаешь выражение: «остаться с носом»? Вот это тот самый случай, который нужно учитывать, когда связываешься с этой самой любовью. Ты уж с ней как-нибудь поосторожнее… Нам, роднулька, ты пока нужен, не забывай! Влюбленные вечно становятся жутко близорукими и не видят ничего дальше своего носа, а у тебя и так со зрением плоховато.

Но предостеречь и остановить Каховского было уже невозможно.

— Сделайте милость, отвяжитесь, — добродушно пробурчал он. — И давайте закончим обсуждение моей личной жизни. Даже если я и совершаю сейчас ошибку, как вы утверждаете, непростительную и огромную, то она будет моя личная, близкая мне и родная. Приятная ошибка… Заблуждаться свойственно каждому, и не надо никому мешать это делать. Человек все равно не послушает, настоит на своем, а наставников станет потом ненавидеть за предостережения. Это нелогично и несправедливо, но, увы, встречается в жизни слишком часто.

Михаил не переносил женщин, болтающих без умолку, или жестких, обожающих всеми командовать и верховодить, а особенно — надменных всезнаек, притворяющихся, что они постигли все. Он легко поддавался только на одно женское свойство — обаяние. И именно этим свойством Любочка обладала в избытке.

Ногастая блондинка с безукоризненной мордашкой и сияющими очами — Барбин тип, по определению Митеньки, — моментально переселилась в номер Михаила, для вида поломавшись и пролепетав что-то невразумительное о приличиях. Глядя на нее, Михаил часто вспоминал Алину. Как она там без него? Позже, анализируя события, Каховский печально догадался, что именно падчерица руководила отныне его выбором и поступками.

Когда Люба осталась на ночь в его номере в первый раз, Михаил осторожно спросил ее уже под утро:

— Может быть, пойдешь к себе?

— А я у себя, — ответила она сквозь сон.

Позже он вспоминал это с горечью — да, Любочка в любой постели у себя…

Положив впервые руку на ее грудь, он был обескуражен ее спокойным и забавным вопросом:

— Что вас там так сильно заинтересовало, Михаил?

— Сегодня вы какая-то не такая, как всегда… — пробормотал смущенный Каховский. — В чем секрет иного, особого обаяния?

— Да все очень просто: я сегодня не накрашена! — призналась Любочка.

Михаил потрогал свою стильную щетину.

— А я вот — небрит!

И оба дружно засмеялись.

Бирюзовая Любочка не скрывала, что уже была замужем, но жизнь не сложилась. Как это грустно! Крыжовниковые очи потемнели от переживаний. Правда, она ни словом не обмолвилась, что основательно разорила своего сорокалетнего супруга: отхватила шикарную трехкомнатную квартиру на Чистых прудах, новехонькую «тойоту», а заодно шкатулку с драгоценностями. В горы она приехала спустя три месяца после развода, чтобы развеяться и прийти в себя. И развеялась по полной программе…

Потом два месяца они переписывались «по электронке», поскольку Каховский уехал по своим нефтяным делам. Он окончательно потерял бдительность: обеспеченные дамы почему-то кажутся мужикам неопасными.

Михаил буквально вцепился в Любочку, как в единственный, хоть, возможно, и достаточно сомнительный шанс на спасение. Но тонущему человеку совершенно безразлично, дерьмом или кремом намазана протянутая ему рука. Не все ли равно? Лишь бы протянули…

Опытная, несмотря на юность, красавица, столь невозмутимая на первый взгляд, убедительно и элементарно доказала самые простые физиологические истины, до которых Михаил вряд ли добрался бы собственным умом. Оказалось, что Наталье не хватало самой малости: ей недоставало всего-навсего рук. Недогадливой жене давно нужно было пересмотреть свои отношения с действительностью.

Да, главное все-таки в женщине — руки. И подругу выбирать себе нужно не за красоту волос, не за пышность груди, не за гибкость талии и длину ножек, не за улыбку и даже не за ум, доброту и покладистость. Пусть у нее будут только умелые пальцы! Что же за баба без рук?! Без рук хороша только Венера.

Ловить на глазки можно сколько угодно: много не поймаешь! Перспектива сомнительная. На губы — значительно теплее, почти горячо, но тоже не самый оптимальный вариант.

Да и русские сказки настойчиво, с дурной навязчивостью проповедовали одну и ту же идею: все всегда делалось руками либо Царевны Лебеди, либо Царевны-лягушки. Ну, на худой конец, щуки или золотой рыбки. А мужик лежал себе на печи или пребывал в покое и безмятежности в царских палатах. Кто бы сомневался…

— В борьбе это называется техникой липких рук и липких ног, — шутила Любочка.

Жизнь приобрела совсем иной смысл и новое содержание. Тема существования стала другой. Совсем другой… И поистине неисчерпаемой.

Бирюзовая Любочка сама нашла адвоката, составившего их брачный контракт. Правда, Наталья категорически не соглашалась на развод, да еще Алина… Но о девочке Каховский старался не думать. Выход предложил тот самый юрист, которого нашел Митенька. Очень хитрый выход… Чтобы всем сестрам по серьгам. Любаша ни о чем не подозревала.

Когда она принесла Михаилу на подпись контракт, Каховский неприятно поразился:

— Не понял… Зачем нам это? Неужели мы так не доверяем друг другу?

Любочка доверчиво потерлась о его плечо носом:

— Ну почему сразу «не доверяем»? Просто век у нас такой настал, вещевой и бумажно-денежный… Документальный век… А за рубежом все давно так…

— Мы еще пока не за рубежом, — мрачно пробубнил Михаил, взял ручку и поставил свою подпись. — А люди совершенно отучились верить друг другу.

Любочка не знала одной важной особенности своего избранника — он был загадкой для графологов, потому что всегда и совершенно непроизвольно, неосознанно подписывался по-разному. В банках Каховский старался запомнить свою подпись, иначе в следующий раз ему бы грозило объяснение с милицией. Его подпись — размашистая или мелкая, фамилия полностью или ее начало или просто закорючка из непонятных букв — зависела от множества причин. От настроения, погоды, атмосферного давления, количества выпитого за прошедший вечер, от успеха или проигрыша в казино… Именно там проводил он свои ночи, не открывая этой тайны никому, даже Митеньке. Каховскому было стыдно признаться, что он игрок. Азартный и ненормальный. Кипятковый характер… Увлекающаяся натура, говорила бабушка.

С Любочкой они прожили вместе всего полгода. Михаил каждый день просыпался с ощущением поразительно огромного, какого-то безразмерного счастья. И понял, наконец, что высшее счастье жизни — это уверенность в том, что вас любят. Но позже выяснилось, что чувствовать себя счастливым и быть им на самом деле — совершенно разные вещи.

Он решил, что именно сейчас обрел женщину-друга, с которой можно говорить обо всем, а главное — о себе. Она умела слушать молча, не обнаруживая чрезмерного любопытства. Любочка стала для него чем-то вроде сейфа, в который прячут самые драгоценные вещи. Михаил был уверен, что она понимает его, хотя ему было достаточно, чтобы она просто выслушивала его. до конца. Рядом с ней Каховский ощущал себя, как возле своего достояния и возле своей вещи, возле своей повелительницы и рабыни. Уметь любить, думал он, значит все уметь.

Бойкая, настроенная всегда оживленно, окутанная яркими шелками, напоминавшими Михаилу змеиную чешую, Любочка бесшумно перепархивала с сигаретой в зубах из комнаты в комнату, напевая французские песенки.

А ночами… После Любашиных ласк Михаил всегда переполнялся благодарностью ей за нежность и постоянно пытался произнести особенные слова признательности. Но их не находилось…

Он уже относился к новой жене с особой фамильярностью и некоторой властностью влюбленного, абсолютно уверенного, что ему платят взаимностью. Он изменился, словно родился заново, он щедро раздаривал улыбки, сиял, перестал ненавидеть окружающих…

— Ах эти мне мужчины! — ласково повторяла Любочка. — Абсолютно ничего не умеют! Каждый до пятидесяти — ребенок, а потом — младенец.

Каховский сиял ей навстречу, поправляя очки.

А потом… Потом счастливый супруг обратился в детективное агентство с просьбой отыскать внезапно исчезнувшую Любашу и вместе с ней свои миллионы. Хотя умненькая девочка, с помощью своего адвоката, составила такой брачный контракт, который шансов на успех мужу почти не оставлял. Согласно договору, Каховский был обязан ежемесячно выдавать своей жене на мелкие расходы пятнадцать тысяч евро. Прочие пункты контракта предусматривали равный раздел имущества после развода, а именно: шикарной московской квартиры, двух иномарок, французских мебельных гарнитуров, персидских ковров, коллекции оружия и многого другого.

Михаил полностью доверился бирюзовой красавице. Он даже показал ей место, где хранил свои «скромные» сбережения. Два несчастья в жизни олигарха случились одновременно: из его дома пропал сейф с теми самыми сбережениями, и Любочка объявила через адвоката о разводе и своих притязаниях на половину «совместно нажитого» имущества. После чего сгинула. Так легли фишки…

Каховский был озабочен не пропажей денег. Он мечтал найти Любашу, узнать ее настоящие имя и фамилию (ведь наверняка замуж она выходила по поддельному паспорту), возраст (скорее всего, она только выглядела на девятнадцать) и просто заглянуть в ее крыжовниковые очи.

Позвонил Дронов.

— Ну что, роднулька, я не ошибся? Я ведь тебе это обещал. Бабы — это сейсмический пояс Земли. Хотя реализовать ей этот брачный контракт не удастся. — Митенька выразительно хмыкнул. — Но все равно… Зачем ты ей все о себе рассказал?

— Ей все расскажешь, что она захочет знать. Это не женщина, а насос, — объяснил Каховский.

Любочка часто и внимательно изучала себя в зеркало. Михаилу казалось это странным и смешным. Стоит, слегка вздернув брови, и ласково гладит свои грудь, живот, бедра… Свои ценности. Но у всех свои заморочки…

Когда по просьбе детективов он раскрыл альбом с фотографиями, то, к своему замешательству, не нашел там ни одного снимка, запечатлевшего мордашку любимой жены. К счастью, несколько негативов остались у Митеньки, который фотографировал счастливую пару на залитой солнцем поляне в Куршевеле.

Позже, разглядывая на дроновских снимках выражение лица невесты, Каховский не раз думал, что вполне мог бы предугадать судьбу своего брака. Будь он хоть чуточку посообразительнее и понаблюдательнее…

Он ткнул пальцем в одну фотографию и грустно-иронично сказал Митеньке:

— Смотрит она на меня как стерва… Кто бы мог подумать… Пути Господни неисповедимы…

Теперь стало ясно, что Каховский повстречался с мошенницей очень высокого полета. Дамы, орудующие в элитных клубах Москвы, не обладали столь выдающимися способностями, как Любочка. И путаной ее назвать было нельзя.

Детективы объяснил Михаилу, что в последнее время в Москве весьма популярным стало развлечение под названием «флиртаника». Олигарх еще не слыхал о таком? А жаль… он много потерял… И потерял много…

Одна из таких обаяшек сумела закадрить одновременно пять горячих мужиков. Встречалась с ними по очереди, обожала дорогие рестораны и шикарные подарки. И влюбленные дурачки не скупились. С одним из них красотка согласилась даже пойти к алтарю: уже были куплены и кольца, и свадебные туалеты. Жених познакомил свою принцессу с мамой…

Позже мама не обнаружила в старинном комоде своих золотых украшений. А заодно невеста прихватила и всю свадебную «сбрую», закупленную женихом. Видно, сработал более сильный инстинкт: развод — это еще когда, а золотишко — вот оно, уже сегодня!

Михаил оценил свои потери примерно в два миллиона баксов. Но могло быть значительно хуже, если бы Любочка сумела реализовать брачный контракт.

Франция, Австрия, Швейцария… Именно туда слетались на отдых богатые российские буратины. А следом за ними отправлялись юные умопомрачительные прелестницы. Прекрасно экипированные, с неплохим запасом «зеленых», отлично владеющие горными лыжами и несколькими европейскими языками, великолепно танцующие… Изящные, тонкие, ароматные… В общем, есть отчего потерять голову даже самому осмотрительному человеку.

В Куршевель, Интерлакен или Сент-Мориц эти особы прибывали с одной-единственной целью: найти и ободрать как липку богатого мужика, а значит, обеспечить себе безбедное существование еще на несколько лет. Их бурные романы, вспыхнувшие на трассах того же Куршевеля, обычно продолжались в Москве. Отношения завязывались с полувзгляда, а дальше влюбленные уже не расставались. Любимая обычно сразу же получала в подарок колечко с бриллиантом, потом иномарку, разумеется, не считая денег на фитнес-клубы, косметику, массажисток…

Конечно, высшей целью этих ловкачек был поход в ЗАГС, куда требовалось всеми правдами и неправдами (последних было куда больше) затащить влюбленного миллионера. И медовый месяц на Багамах — семечки по сравнению с подписанием брачного контракта. А потом — быстрый развод. И ровно половина движимого и недвижимого имущества супруга по контракту вполне законно отходит к юной прелестнице.

Как объяснили Михаилу детективы, ноу-хау по растрясанию «денежных мешков» разработала и внедрила в жизнь некая бывшая стюардесса Елизавета, свободно владеющая несколькими языками и облетевшая не раз весь земной шарик. Она учредила свой собственный бизнес, в который втянула подруг. Елизавета и просветила нескольких своих наперсниц. А дальше набеги на знаменитые горнолыжные курорты стали совершать самые способные из ее учениц. Любочка входила в их число. Зато Елизавета благоразумно скрылась за рубеж, подальше от происков родной милиции.

В посольство США в Москве ежемесячно приходило по пять-семь запросов о фальшивых невестах. Они исправно передавались в российские правоохранительные органы, но на этом все и заканчивалось.

— Милое дело… — пробурчал Михаил. — А что, неужели ни разу никого не поймали?

Детектив немного смутился:

— Один раз… Была такая виртуальная «невеста» в Красноярске… Заработала около семисот тысяч долларов за четыре года на виртуальном сватовстве. А поскольку жалобы на нее из-за границы прямо-таки сыпались, милиция мошенницу все-таки отследила. Ею оказалась — вернее, оказался — молодой сотрудник НИИ. Смышленый инженер размещал в Интернете фото собственной жены.

— Кто бы мог подумать… — изумился Каховский. — Это нечто…

— Увы! — вздохнул детектив. — В нашем уголовном кодексе нет статей, по которым этих фальшивых невест можно призвать к ответу. Да и сами облапошенные мужики все прекрасно понимают… Извините, — опять смутился он.

— Продолжайте, — сквозь зубы буркнул Каховский и поправил очки. Линзы у него не прижились — глаза очень болели. — Мне все теперь сугубо фиолетово…

— Ну, потом к мужикам возвращается способность думать, они соображают, что в принципе расстались с нажитым добровольно. Правда, оставляют лазейку уязвленному самолюбию, и все как один долдонят, что попали под гипноз. — Детектив ухмыльнулся. — А ведь говорят, что любовь — это как раз своеобразный гипноз.

— Кто бы сомневался… — пробормотал Михаил. — И как раз то, что требовалось… А вот парижанки якобы уверяют, что любовь нельзя купить, но надо платить за то, чтобы она была. Похоже, русские женщины поняли это игривое выражение дословно. В самую точку…

История с Любой выбила Михаила, как его называли приятели, всадника без головы, из седла. Несколько месяцев он метался как одержимый.

Все пролетело как один момент… Хотя стесняться особо нечего: все люди свои! Великолепное долгое прощание! И всех благ вам, господин Каховский!

Мы все должны взять себя в руки… Выигрышную карту снова дерзко и спокойно швырнули на кон. Любые ходы заранее просчитаны, все мелочи и детали прекрасно продуманы и учтены. И не важно, что козырной картой вновь служила мятущаяся душа Михаила… он заигрался. А ведь предупреждали его приятели: смотри, роднулька! Он и смотрел: в крыжовниковые чистые глаза Любочки… И продолжать существование абсолютно бесполезно: оно бессмысленно. Тонкая ниточка, связывавшая Михаила с окружающим миром, вновь оборвалась. Многого не проси… Мир жесток и безумен. У Каховского слишком наивные представления о жизни. Или вообще никаких…

Все вечера и ночи Михаил теперь опять проводил в казино, с особой страстью выигрывая и проигрывая, яростно швыряя деньги направо и налево, словно пытаясь вытянуть у судьбы, что его ждет дальше, и заплатить ей, подкупить ее, холодную и равнодушную к дани в виде совершенно ненужных ей долларов и рублей.

Отчаяние с новой силой охватило Каховского. Как большинство мужчин, он был склонен к мелодрамам.