Занавески

Л и з а.

Е в г е н и я Л е о н и д о в н а — ее бабушка.

И з ю м о в А н д р е й Д м и т р и е в и ч.

Р е п е н к о.

К о п е й к и н.

К л а в а — его жена.

Б е с.

ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ

В черном кожаном кресле дремлет А н д р е й Д м и т р и е в и ч И з ю м о в. На нем роскошный халат. В глубине, за целлофановой пленкой, возникает обнаженная Л и з а. Слышен не то шум дождя, не то шум душа. Возникает легкая танцевальная мелодия.

Голос Лизы: «Ты любишь лето? А я очень, очень люблю».

И з ю м о в (сквозь сон). Не уходи, Лиза!

Голос Лизы: «И поле, летнее поле. Ромашки, васильки…»

И з ю м о в. Не уходи…

Свет за целлофаном гаснет. Входит Н е к т о. На нем плащ-палатка. Он шумно трясет плащ.

Н е к т о. Природа сошла с ума! (Говорит с сильным акцентом.) Что делайтся! Что делайтся с природа! Это уже не Москва, а общественная баня! Так же льет и так же холодно и сыро. А ведь было время, когда дождь освежал! Приносил благодать. А что вы сидели в потемках? Любите посумерничать?

И з ю м о в. Да, люблю сумерки.

Н е к т о. Мы только одна свечечка! (Зажигает свечу.) Извините, но старомоден. Не желай электричество. (Снимает плащ. Под ним смокинг, белый галстук.)

И з ю м о в. Где я вас видел?

Н е к т о. Во сне. (Начинает говорить без акцента.) Иногда я являюсь во сне. И чего с нами не происходит в сновидениях! Руки мерзнут… (Греет их у пламени свечи.) Я знаю многих людей, которые не любят день. Они ждут ночи, чтобы уснуть. Их жизнь — сон! Вернее, они живут во сне. А вы, Андрей Дмитриевич, сумерки любите?

И з ю м о в. Я в самом деле люблю сумерки. Каждый раз, когда садится солнце, словно не день уходит, а жизнь! И вот так сидишь в кресле, а перед тобой проходят видения. Иногда являются экземпляры вроде вас, но лучше кто-нибудь, чем никого.

Н е к т о. Боитесь одиночества?

И з ю м о в. Боюсь. Потом, привычка поболтать перед сном. А вот как я сегодня уснул, непонятно. Сел в кресло и стал думать о Лизе. У меня хорошенькая соседка. Кажется, все бы отдал за одну только ночь! Старость. Да и что говорить, скоро пятьдесят.

Н е к т о. А Лизе семнадцать.

И з ю м о в. Да! Чудесный возраст! В ней живет какая-то загадка.

Н е к т о. Вы ей нравитесь, Андрей Дмитриевич!

И з ю м о в. Возможно, возможно…

Н е к т о. Ну, а как Париж?

И з ю м о в. Знаете, Париж — это целая страна. Одно ужасно — все дорого!

Н е к т о. Какой красивый костюмчик, однако, вы купили Лизе.

И з ю м о в. Да, очень красивый!

Н е к т о. Так давайте посмотрим, как она примерять станет.

И з ю м о в. Что?

Н е к т о. И вот еще что интересно… Ну, это больше мне интересно. Помните, два года назад Лизина бабушка зашла к вам. Вы ведь соседи?

И з ю м о в. Конечно… А вы знаете, зачем она пришла? За крысидом!

Н е к т о. Не может быть!

И з ю м о в. Честное слово!

Входит Е в г е н и я Л е о н и д о в н а. Некто исчезает.

Е в г е н и я Л е о н и д о в н а. Андрей Дмитриевич, вы уж простите старую, да крысы одолели!

И з ю м о в. Какие крысы?

Е в г е н и я Л е о н и д о в н а. Да я в породах не разбираюсь. Коммуналка у нас. Может, не признали? Соседка ваша, Евгения Леонидовна.

И з ю м о в. Да, да! Проходите, садитесь. У вас, кажется, внучка?

Е в г е н и я Л е о н и д о в н а. Внучка! Андрей Дмитриевич, сирота растет. Отец помер, мать другую семью создала, а я колготюсь… Девочка в девятый класс пошла. И одеться надо, да и покушать хочется! А тут крысы одолели. Главное дело, бегают и все норовят в глаза тебе заглянуть! Сосед мой, Гоша Копейкин, так тот пробовал их напоить — не пьют. Брезгуют. Так я подумала: нет ли у вас крысида?

И з ю м о в. Вы знаете, есть! Я для дачи его покупал!

Е в г е н и я Л е о н и д о в н а. Ой, и до чего же у вас квартирка хороша! Конечно, такому писателю не грех…

И з ю м о в (достает коробочку). Вот, пожалуйста. Что?

Е в г е н и я Л е о н и д о в н а. Да, говорю, такому писателю не грех! А Лиза у меня хорошая…

И з ю м о в. Лиза очень симпатичная! Трогательное существо!

Е в г е н и я Л е о н и д о в н а. Вот в самую точку! А кому защитить?! Кому достанется цветочек божий? Проходимцу! А так-то она девушка доверчивая, можно я уж по-простому, а?

И з ю м о в. Пожалуйста.

Е в г е н и я Л е о н и д о в н а. Принимая во внимание, я бы просила, Андрей Дмитриевич, взять Лизу на содержание… Ей уже пятнадцать…

И з ю м о в. Я вас не понял.

Е в г е н и я Л е о н и д о в н а. Ну уж тогда извините… Пойду!

И з ю м о в. Подождите! Я на самом деле не понял!

Е в г е н и я Л е о н и д о в н а. Платили бы Лизе, а она всегда… вот подрастет… А постирать, приготовить я могу! А уж я бы постаралась! И потом, соседи. Далеко ходить не надо. Потом, сама-то Лиза прямо без ума от вас. И если потихоньку, то все довольны будем. Не ругайте меня! В положение войдите! Сорок два рубля! Вот вам и вся пенсия! А девочке надеть нечего. Совсем неприлично. Она мне давеча и говорит: «Бабушка, не могу я на улицу выходить, стыдно!» И заплакала… А как же ей?! Андрей Дмитриевич, ради бога! (Встает на колени.) Вы человек состоятельный, Лиза, она отблагодарит!

И з ю м о в. Вы меня взволновали… Видите ли, Лиза девочка приятная… И очень верно, что, когда она вырастет… Я даже… Евгения Леонидовна, но так надо, чтобы все очень тонко! И пусть подрастет!

Е в г е н и я Л е о н и д о в н а. Не беспокойтесь!

И з ю м о в. Осторожно, не раня самолюбия. Надо, чтобы она сама, понимаете? Что будто бы она сама! Постепенно! Год за годом…

Е в г е н и я Л е о н и д о в н а. Так и я про то.

И з ю м о в (вытирает пот). Я вам двести рублей буду давать… в месяц… И ей подарки… Сверх этого…

Е в г е н и я Л е о н и д о в н а. Андрей Дмитриевич… (Хватает и целует его руку.) Не ради себя, ради внучки… Ручка какая у вас! Нежная, белая! Вот я еще ее поцелую.

И з ю м о в. Пусть она ко мне в гости ходит. Скажите, что у меня хорошая библиотека.

Е в г е н и я Л е о н и д о в н а. Вот! Заодно и поучится немного! Чем с этими клепаными шляться, лучше же с человеком солидным, решительным.

И з ю м о в (достает из стола деньги). Вот вам первые двести.

Что-то бормоча, Евгения Леонидовна исчезает.

Н е к т о (появляясь). И все-таки подозрительно, что она пришла?

И з ю м о в. Ничуть!

Н е к т о. С того первого визита прошло два года. Пора бы и Лизе наконец рассчитаться с вами.

И з ю м о в. Лиза очаровательна. Я ее люблю… Но она еще несовершеннолетняя!

Н е к т о. И костюмчик хорош! И все-таки взглянем, что происходит в коммунальной квартире, где проживает ваша любовь.

И з ю м о в. Разве это возможно?

Н е к т о. А как же ваш новый роман? Будете вы его писать?

И з ю м о в. Что?!

Высвечиваются Р е п е н к о и К л а в а; она входит с авоськами, нагруженными продуктами.

К л а в а. Фу-ты! Чем воняет-то?

Р е п е н к о. Опять бабка тараканов травила. Что у нас за страна? Куда ни глянь, кругом тараканы и клопы. И живется им лучше всех! Клав, слышишь?..

К л а в а. Чего?

Р е п е н к о. Лизка опять с пакетом от Изюмова выскочила.

К л а в а. А он разве вернулся? Бабка-то рассказывала — в Париже.

Р е п е н к о. Вернулся. Ну погляди, чего они там делают.

Клава ставит авоськи, на цыпочках подходит к двери и, встав на колени, смотрит в замочную скважину. Высвечиваются Е в г е н и я Л е о н и д о в н а и Л и з а. На Лизе нарядный костюм.

Л и з а. Ну как, бабушка?

Е в г е н и я Л е о н и д о в н а. Ой, балует, балует тебя Андрей Дмитриевич. В прошлом месяце колечко с алмазом, нынче вон какой наряд! И все из уважения. Ой, уважает, уважает он тебя!

Входит Н е к т о. В руках у него чемоданчик. На голове кепка.

Н е к т о. Вызывали?

Е в г е н и я Л е о н и д о в н а. Как это ты вошел? Дверь, что ли, незаперта?

Н е к т о. Конечно. Стоит нараспашку.

Е в г е н и я Л е о н и д о в н а. Вот память. А кажись, ведь цепочку накинула.

Н е к т о. Вызывали?

Л и з а. Да. На кухне раковина течет.

Н е к т о. Как обычно. Сейчас поправим, Лизавета!

Л и з а. Поправьте… (Смотрит на Некто, он выходит.) Бабушка, я… мне… Скажи, а много мне папа оставил денег?

Е в г е н и я Л е о н и д о в н а. А что?

Л и з а. Понимаешь, мне маму жалко. Ведь у нее двое! И они мои братья! А ее муж пьет…

Е в г е н и я Л е о н и д о в н а. Твой-то отец покойный капли в рот не брал… Вышла замуж — все! Ломоть отрезанный! Никто она нам! И слышать о ней не желаю!

Л и з а. Бабушка, ты подумай, я школу закончила! Я работать пойду, и мне больше не нужно денег. А там маленькие!

Е в г е н и я Л е о н и д о в н а. И не проси! И не подходи даже!

Н е к т о (возвращается). Все готово. Все, как говорится, в лучшем виде.

Л и з а. Спасибо.

Н е к т о. Мне «спасибо» не надо. Мне бы рубль.

Е в г е н и я Л е о н и д о в н а. Иди-иди! Рубль ему. Что мы, миллионщики!

Н е к т о. Не миллионщики, знаю. А только деньги все равно есть. Не жалей денег, бабуля. Если просят, отдай!

Е в г е н и я Л е о н и д о в н а. Починил? И иди, иди отсюда!

Н е к т о. Дай рубль!

Л и з а. Я сейчас принесу.

Н е к т о. От тебя не возьму! Категорически. Пусть бабуля даст.

Е в г е н и я Л е о н и д о в н а. Милицию вызвать? У меня за стенкой милиционер!

Н е к т о. Это Репенко, что ли? Он не в счет. Его отставили. Ладно, пойду… Только в следующий раз не проси, бабуля. Не приду! (Уходит.)

Е в г е н и я Л е о н и д о в н а. И кого только не берут в слесаря!

Л и з а. Какие у него глаза странные. Словно без зрачков… Бабушка, а ведь у него в самом деле зрачков нет…

Е в г е н и я Л е о н и д о в н а. Пропил зрачки-то!

Л и з а. Бабушка, не могу я носить эти наряды, когда мама так сильно нуждается! Я какой-то барыней выгляжу! А мама в кооператив пошла пакеты целлофановые клеить… А ей нельзя! У нее сердце! А там душно… Бабуля!

Е в г е н и я Л е о н и д о в н а. Погоди ты про маму-то думать. Тебе самой еще лечиться надо. Эпилепсия, она ведь не проходит ни с чего!

Л и з а. У меня уже давным-давно приступа не было!

Е в г е н и я Л е о н и д о в н а. Ты только гляди Изюмову не скажи про свою болезнь. После скажем, когда до дела дойдем. И мяску с рынка, и фруктов, а когда и икорки — ведь хочется…

Л и з а. Бабуль, а ты себе представь, что я иду сейчас по Парижу. Я иду по Парижу под руку с Изюмовым…

Е в г е н и я Л е о н и д о в н а. И как они туда едут? Скажи, пожалуйста.

Л и з а. Как они едут, это понятно, но как они вообще оттуда возвращаются!

Е в г е н и я Л е о н и д о в н а. Ты что это?!

Л и з а. А что?!

Е в г е н и я Л е о н и д о в н а. Ты хлебушек-то наш кушаешь!

Л и з а. Говорят, что и хлебушек давно не тот! Да и не весь наш. Сама же говоришь: что за хлеб стал? Вот раньше! А еще раньше, до тебя, хлеб куда был лучше. Следуя твоей же логике!

Е в г е н и я Л е о н и д о в н а. Мы коммунами жили! Мы для вас старались!

Л и з а. Вы о нас не думали! А если бы думали, не жили бы коммуной.

Е в г е н и я Л е о н и д о в н а. Кто тебя этому научил?

Л и з а. Жизнь, бабуля! Живу, сравниваю!

Е в г е н и я Л е о н и д о в н а. И что же ты насравняла?

Л и з а. Бабушка, как ты детей учила? Ведь ты же учитель! Где же такое слово взяла… «насравняла»?

Е в г е н и я Л е о н и д о в н а. Где взяла… Напридумалось. А учила так, что… Да и попробовал бы мой ученик вот так рассуждать!

Л и з а. Интересно! А как я рассуждаю? Что я, не имею права говорить то, что думаю?

Е в г е н и я Л е о н и д о в н а. Так ты лучше только думай, а не говори!

Л и з а. Хорошо. Подумав, я и спрашиваю: а кто меня обул? Одел? Заграница проклятая! Музыку я чью слушаю? Ихнюю! Потому что свою лабуду… Нет, есть немного хорошего и у нас! Главного нету! Бабуля, главного — просто и спокойно сказать правду. Мы уже задыхаемся от лжи!

Е в г е н и я Л е о н и д о в н а. Ты что, хочешь, чтоб тебя посадили?!

Л и з а. За что?

Е в г е н и я Л е о н и д о в н а. За это! Все, все! Молчи! Не за такие слова сажали! Дедушку твоего… Ладно! Ишь разошлась!

Л и з а. Вот дурь-то, а! Бабуль! Ну как так можно?! Все об этом говорим, только на кухне. Но ведь все же об этом говорим! И все знают, что за границу не пускают потому, что боятся сравнения. Как будто мы не научились сравнивать и не бывая там.

Е в г е н и я Л е о н и д о в н а. Ой, распустилась… Что бы ты там делала?

Л и з а. Ничего. Я бы после института поехала туда, поучилась у них. Хочу увидеть Рим, Неаполь, Лондон!

Е в г е н и я Л е о н и д о в н а. А по Золотому кольцу…

Л и з а. Ездила. Впечатляет, центр! А жизнь! Жизнь тех, кто в Золотом кольце живет, совсем не золотая. И даже не серебряная! Почему к нам приезжают иностранцы свободно? Свободно обо всем толкуют. Они осваивают пространство, осваивают и жизнь, и философию. Я же не против дисциплины, но я против казенщины, я против…

Е в г е н и я Л е о н и д о в н а. Я виновата… Я! Развратила тебя! Джинсы, туфельки, плащи да дубленки! А вот оно как отрыгнулось!

Л и з а. Тебе не нравится, что я хорошо одеваюсь?

Е в г е н и я Л е о н и д о в н а. Мне не нравится, как ты разговариваешь!

Л и з а. Что у вас за манера затыкать рот любым образом! Как угодно, только бы заткнуть! Поздно, бабуль! Мы уже видели и слышали!

Е в г е н и я Л е о н и д о в н а. Люди на БАМ едут!

Л и з а. А если я считаю, что мне БАМ не нужен, тогда что?

Е в г е н и я Л е о н и д о в н а. Как это? Всем нужен, а тебе нет! А герои?! Стахановцы?

Л и з а. Бабуля, для меня это просто звук. Звук!

Е в г е н и я Л е о н и д о в н а. Больше ни копейки не получишь…

Л и з а. За что?

Е в г е н и я Л е о н и д о в н а. За то! Это ты мою жизнь перечеркнула…

Л и з а. А ты не подумала, что ты перечеркнула мою жизнь?! И я-то тебе прощаю, а ты мне — нет? И за что?! За то, что я не хочу жить вашей моралью!

Е в г е н и я Л е о н и д о в н а. Чьей же ты хочешь, буржуазка проклятая!

Л и з а. Бабуль, успокойся.

Е в г е н и я Л е о н и д о в н а. Чьей ты хочешь моралью жить? Говори, чьей? Говори!

Л и з а. Я не собираюсь жить… Бабуль, ну ты что?

Е в г е н и я Л е о н и д о в н а. Я тебе покажу… Вырастила на груди своей, буржуазку вырастила!

Л и з а. Я вовсе не за капитализм ратую… Ты меня не поняла. Просто я хотела, чтобы у нас была свобода слова, мнений… Если хочешь, чтобы все вопросы мы обсуждали всенародно! А иначе это же давиловка какая-то! Вот и ты давишь!

Е в г е н и я Л е о н и д о в н а. Да я тебя! Да таких травить надо! Все, ни копейки! Все!

Л и з а. Бабуля, но ведь это же мои деньги. Папа мне завещал.

Е в г е н и я Л е о н и д о в н а. Дура! Сколько твой папа накопил? Три с полтиной! Это изюмовские деньги.

Л и з а. Я не поняла.

Е в г е н и я Л е о н и д о в н а. О чем ты с ним разговариваешь?!

Л и з а. Ты можешь мне толком объяснить, что случилось?

Е в г е н и я Л е о н и д о в н а. Отстань!

Л и з а. Нет, я не отстану!

Е в г е н и я Л е о н и д о в н а. Мне самой разобраться надо. Ой, сердце… Принеси-ка нитроглицерину! Ой! (Плюхается на стул.)

Лиза убегает за лекарством.

Ох и дура старая… Так если он… если шпион, то я вроде как соучастница?

Л и з а (входя). Держи. (Подает ей лекарство.) Бабуль, я не отстану.

Е в г е н и я Л е о н и д о в н а. Ну, любит он тебя. По двести рублей каждый месяц… Два года дает… Подарки разные!

Л и з а. Зачем?

Е в г е н и я Л е о н и д о в н а. Люблю, говорит… Ну я подумала: а куда тебе деваться? Отца нет. У матери другая семья. Я помру… А как оно все вышло? Ты развратилась! Продалась!

Л и з а. Да ты погоди! Какая цель у него?

Е в г е н и я Л е о н и д о в н а. У кого?

Л и з а. У Изюмова.

Е в г е н и я Л е о н и д о в н а. Какая цель у мужика? Про заграницу все знаешь, а тут, где надо, — ничего?

Л и з а. Так ты меня продала, что ли?

Е в г е н и я Л е о н и д о в н а. Не захочешь, так отдашь ему деньги.

Л и з а. Где я их возьму?

Е в г е н и я Л е о н и д о в н а. Заработаешь! Меньше по театрам бегать будешь! Вон иди как другие — дворником или уборщицей, а не в институт поступай!

Л и з а. Я пойду… Фу, как мерзко…

Е в г е н и я Л е о н и д о в н а. Ты помолчи! Изюмов, а вдруг он шпион! Завербовать хотел?!

Л и з а. А может, от чистого сердца?

Е в г е н и я Л е о н и д о в н а. Как же! Мне в прошлом месяце золотые сережки… Как же! Может, в милицию заявить. Так заставят, наверное, деньги вернуть… С кем же посоветоваться-то?

Л и з а. Как странно… Но почему же он никогда даже не намекнул? Может, это не так?

Е в г е н и я Л е о н и д о в н а. Если разобраться, то ведь как мы без Изюмова выжили бы? Мне уже за семьдесят, а тоже хочется… Магазинную котлетку не съешь. Это уж чтобы не мучиться, а помереть скорее, так съешь… Да и на ливерке долго не протянешь. Хочется ведь… А он говорит, если Лиза моей будет, озолочу! Лиза?!

Л и з а. А ведь я еще и маме помогаю… И маме опять же Изюмов платит.

Е в г е н и я Л е о н и д о в н а. Нет! Тут шпионаж! Ой, сердце! Пойду полежу…

Затемнение. Высвечиваются И з ю м о в и Н е к т о.

И з ю м о в. Что происходит? Сплю я, что ли?

Н е к т о. А уж это как вам удобно. Вообще-то это не имеет никакого значения. (Садится напротив Изюмова.) Не стану вам морочить голову. Выложу сразу, как есть. Сегодня утром, разглядывая себя в зеркале, вы испугались, что стали стареть. И я вас понимаю. Лицо потечет, станет цвета плавленого сырка. А ведь ничего еще не было! Даже любви не было. Была одна изнурительная работа… А любовь? Ведь хочется, страстно хочется любви. И Лиза — это вариант идеальный! Ваш роман только начинается! Он еще на том месте, когда неизвестность дышит! Так вот, сегодня утром, разглядывая себя, вы почувствовали… Ты почувствовал себя плохо! Ты умираешь, Изюмов.

И з ю м о в. Что за бред?!

Н е к т о. Нет, это не бред, это смерть… Обширный инфаркт. Чего же не выдержало твое сердце? Ты всегда жалел и оберегал его. Ты мало волновался. Ты жил себе и жил. Писал для удовольствия да еще за это деньги получал. Ты не участвовал ни в каких выступлениях, не состоял ни в каких группировках. Ты со всеми был приветлив! Всем, всем улыбался! Правда ведь? Тебя называли интеллигентным человеком! И ты тоже так думал, правда?

И з ю м о в. Да, я интеллигентный человек!

Н е к т о. Ты человек хитрый! Ах, какой ты хитрый человек! И все из-за желания жить спокойно.

И з ю м о в. Я просто не вмешиваюсь в политику!

Н е к т о. В твоей стране политики нет. В твоей стране — террор!

И з ю м о в. Это провокация! Я не согласен! В нашей стране порядок! И только наше правительство способно удержать чернь от безумия! От насилия!

Н е к т о. Мы вдвоем, а ты лжешь… Кому ты лжешь? Мне?! Ты не понял, кто я?!

И з ю м о в. Кто ты?..

Н е к т о. Я Бес. Я связующее звено между жизнью твоей и ничем… Там, дальше, ничего нет… Хочешь заглянуть туда, куда ты скоро пойдешь?

И з ю м о в. Нет!

Сцена чуть светлеет. Мы видим, что это чердак. Там и сям расставлена старинная мебель. Кажется, во всем этом нет никакого порядка. Но на самом деле из деталей, что стоят на сцене, будут строиться следующие картины.

Интересно. От этой таинственности у меня холодок в животе.

Б е с. А какой роскошный на тебе халат! Шелковый.

И з ю м о в. Люблю шелк. Он холодит и ласкает тело. (Пауза.) Какой нехороший сон! Больше на бред похожий! Слушайте, а как же теперь? А?! Это правда, что Лиза эпилептик?! Впрочем, она все равно хороша… Ну старуха… Я же просил осторожно, не раня самолюбия! Скотина…

Б е с. Сволочь!

И з ю м о в. Дрянь! Представляете, она в милицию заявит?! Это кошмар какой-то. Что я подкупал семнадцатилетнюю…

Б е с. Скажите, исключительно из рыцарских побуждений! А потом, если нужно, приведите им пример Набокова. Но не исключено, что Лиза, поужинав и тщательно взвесив, придет отдаться! Ведь если не все, то многое в наших руках.

И з ю м о в. Неужели вы в самом деле?.. Слушайте, вы! Я же не сплю! Что со мной?.. Мне плохо! Где телефон? Вот телефон…

Бес отходит в сторону.

(Набирает номер, оглядывается.) Никого… Никого…

Гудки. Бес берет трубку.

Б е с. Алло! Я слушаю. (Голос его совершенно изменился.)

И з ю м о в. Арон?

Б е с. Да, я слушаю.

И з ю м о в. Арончик, это Изюмов! Я к тебе по делу! Слушай, со мной что-то происходит.

Б е с. Что с тобой?

И з ю м о в. Который час?

Б е с. Андрюша, уже два часа ночи! Ты запил?

И з ю м о в. Нет! Но ко мне приходил Бес!

Б е с. Ну и что?

И з ю м о в. Арончик, я к тебе как к специалисту. Ты же невропатолог… Что это может быть? Отчего?

Б е с. Ты точно не пил?

И з ю м о в. Клянусь!

Б е с. Тогда от полового воздержания. Ты воздерживался?

И з ю м о в. Ну не так чтобы… Но, в общем, конечно!

Б е с. Влечение есть? Объект существует?

И з ю м о в. Да! За стенкой объект. Представляешь, Арончик, за стенкой сейчас лежит! Может, даже голенькая лежит!

Б е с. Все нормально, Андрюша. Бери отбойный молоток и долби дырку в стене! Беса не бойся!

И з ю м о в. Точно?

Б е с. Абсолютно!

И з ю м о в. Ты знаешь, он даже некоторым образом хамоват! Да, но тут у меня еще…

Б е с. Все, Андрюша, все. Остальное, если хочешь, завтра. Я сплю!

Гудки зуммера. Изюмов кладет трубку.

(Подходя.) Чем же я вам не угодил, Андрей Дмитриевич? Разве что на французском не разговаривал! Так исключительно потому, что вы его не знаете! Нехорошо, Андрей Дмитриевич!

И з ю м о в. Да что вы в самом деле! Что вы являетесь, пугаете! Это же невозможно! Надо лечиться…

Б е с. Значит, гоните? Без меня справитесь? А то смотрите! Впереди много еще неизвестного!

И з ю м о в. Это я… Это все от нервов.

Б е с. Я понимаю.

И з ю м о в. А жить хочется. И что странно, хочется жить хорошо.

Б е с. Действительно, странно.

И з ю м о в. Мне пятьдесят скоро. И любви в самом деле не было…

Б е с. А хотелось?

И з ю м о в. Как сказать?.. Больше хотелось просто жить! Слушайте, а вы в самом деле Бес? Или это шутка?

Б е с. А что вы вкладываете в понятие «бес»?

И з ю м о в. Некое таинственное существо, созданное для того, чтобы заставлять человека делать ошибки.

Б е с. Это уж прямо-таки приговор! А кем же это существо создано?

И з ю м о в. Более высшим существом, наверное…

Б е с. Богом, что ли? Неужели в вашем понятии Бог такой каверзный? Мало того что он сам наказывает, так он еще и Беса выдумал, чтобы тот бедного человека обманом вывел на нечистый путь.

И з ю м о в. Слаб я в теологии.

Б е с. Тогда рассуждайте проще.

И з ю м о в. Может, вы следствие моего расстроенного здоровья? Может, я психически болен?

Б е с. Мы только что говорили о Лизе. Давайте вернемся к любви!

И з ю м о в. Любить и быть здоровым — это не одно и то же. В мои годы лучше быть здоровым. Как сказано, бытие определяет сознание.

Б е с. С официальной точки зрения — может быть, но с точки зрения философа — чушь. Так что же лучше?

И з ю м о в. Чушь если не лучше, то понятнее и ближе.

Б е с. А в душе?

И з ю м о в. Вам лучше знать, что в моей душе. Но мы так и не дошли до истины в первом вопросе. Кто вы? Если я, согласно бытующему у нас учению, есть продукт эволюции…

Б е с. Вы продукт революции.

И з ю м о в. Об этом со мной даже не пытайтесь говорить. Так вот, в глубокой древности предками моими были обезьяны, а кто ваши предки?

Б е с. Я, видите ли, дорогой Андрей Дмитриевич, — сирота. Я появился сразу. Я — это частица материи, которая необходима, чтобы человек гармонично развивался и совершенствовался. Лиза — это же моя идея.

И з ю м о в. Идея идеей, а как? Практически! Понятное дело, что я попытаюсь, но… я реалист.

Б е с. Ну, раз вы реалист, то и пытаться не надо!

И з ю м о в. Но ведь хочется. Седина в висок, а вы в ребро!

Б е с. Что это вы? Шутите?

И з ю м о в. Шучу.

Б е с. Предупреждайте.

И з ю м о в. Какой-то нескладный сон, не нравится он мне. Все очень долго, замедленно. Если вы хотите, хлопните в ладоши — и Лиза у меня. Хлоп — и мое!

Б е с. Так и убить можно. Хлоп — и нету!

И з ю м о в. Мне кажется, что я влюблен! Само предчувствие любви, ее прелюдия — прекрасно! И после, когда оркестр чувств сыграет все, музыканты складывают инструменты и я, раскланявшись, как это делают дирижеры, ухожу. Я ухожу, а в женщине звучит музыка! И автор ее — я! (Пауза.) Неужели я умираю?

Б е с. Да.

И з ю м о в. Странно… Жил-жил, влюбился в больную девочку и умер. Сюжет! Ах, Бес, в этом государстве просто выжить и то трудно! Когда я думаю о литературе, то мне видится огромный вырубленный сад… Одни пни! И только там и сям расставлены гипсовые бюсты «известных советских»… Вот и я — гипсовый бюст… Но почему же она эпилептик?! Что это?! Какой-то тайный знак мне?! И потом, я не чувствую никакой боли в сердце, может быть, я здоров?

Входит К о п е й к и н. Одет по-домашнему. Несет матрац и одеяло.

К о п е й к и н. Здорово, мужики. Можно я тут поживу? Баба заела. Вроде и квартиру поделили. У меня своя комнатка, у нее своя. Так нет, давай водить Репенку! Тоже нашла кого… Я, говорит, с ним раньше, чем с тобой. Репенка, говорит, моя первая любовь! Я говорю: ты хоть это дело-то любовью не называй! Не греши, говорю! Неужто правда до меня у ней Репенко был? Это же не человек. Это же станок стругальный! Вот обида так обида! Нет, Клавка дура. Такого, как я, еще поискать надо. Понимаю, найти можно получше, а, черт? Я правильно излагаю?

Б е с. Не путай, Гоша, Беса с чертом. У нас разные профессии. Значит, подслушивал?

К о п е й к и н. Подслушивал.

И з ю м о в. Кто это?

Б е с. Копейкин Гоша. Сосед ваш, Андрей Дмитриевич. Только живет за другой стенкой.

К о п е й к и н. Слушай, а дай мне сто рублей. С меня хватит.

Б е с. С тебя хватит, даже если я ничего не дам. Выбери лучше себе кресло да садись с нами. Беседа, друг мой Гоша, — награда для умного человека.

К о п е й к и н (подсаживаясь). Какой же я умный? Умные хорошо живут. А я знаешь как? Вот стоит очередь, большая такая, километров сто! Ну, я подхожу, спрашиваю: что дают? Никто ничего не знает. Уже, говорят, кончилось что давали. А чего вы, говорю, стоите? Все стоят, и мы стоим. Ну и я становлюсь. И жду. Чего жду? Тут другие подходят за мной… Так вот и стоим. Достанется — хорошо, нет — значит, нет.

И з ю м о в. Что достанется-то?

К о п е й к и н. Не знаю.

И з ю м о в. Ну это же полная глупость.

К о п е й к и н. Конечно! Кто отрицает?

И з ю м о в. Тогда зачем же стоять?

К о п е й к и н. Ну хоть цель есть. А так, без цели… Без цели никак нельзя. Без соли и то можно. Вот хоть взять моего дружка Ваську Трифонова. Я, говорит, пойду пешком в Иерусалим. Город такой есть. Зачем, спрашиваю. Говорит — тянет. А кто, говорю, пустит тебя? Дойдешь до границы — и обратно. А сам он больной! Желудок, то-се! Нет, говорит, и до границы не дойду… Вот ведь — все понимает, а собирается. Народ, он это, он все понимает.

И з ю м о в. А ты разве не народ?

К о п е й к и н. Куда мне. Народ — это которые у мартена, у станка, а я где придется, куда пошлют. А у нас чаще посылают, а уж там как придется.

И з ю м о в. Ну а как приходится?

К о п е й к и н. Смотря куда пошлют. Только ведь в хорошие места не посылают, а норовят подальше и поглубже. А это только рыба ищет, где глубже, человек — он где лучше. А где у нас хорошо? Где нас нет.

Б е с. Уймись, Копейкин, а то ты весь бисер рассыплешь для нас.

К о п е й к и н. Не жалко, бисер-то бракованный. Без дырочек, не вденешь, не поносишь. Настоящего нету. Был, говорят, раньше, но украли. Видно, чужие, свои-то не разбирались.

И з ю м о в. Послушайте, Бес, а что он вообще такое? Для чего он?

Б е с. Дело в том, что он, может быть, скоро умрет, а ему пока деваться некуда. Пусть определяет, куда деть то, что когда-то было Гошей Копейкиным.

И з ю м о в. Что со мной?.. Что?!

Б е с. Ничего. Сон!

И з ю м о в. С ума сойти… Зачем же так пугать…

К о п е й к и н (кричит). Врешь!

Б е с. Что?

К о п е й к и н. Не мог я умереть! Мне еще рано!

Б е с. Я знаю.

К о п е й к и н. Ну?

Б е с. Что ну? Тормозную жидкость пил?

К о п е й к и н. Не в первый раз!

Б е с. Зато в последний! (Хлопает в ладоши.)

Звук множится как эхо. Из темноты выкатывается медицинский стол на колесах. На нем угадываются очертания тела, закрытого простыней.

Уже прикатили в морг? Быстро! Гоша, поди узнай: кого это доставили?

К о п е й к и н (нерешительно подходит). Перегаром прет! (Приоткрывает брезгливо простыню с головы, в ужасе подходит к Бесу.) Что?

Б е с. Что, Гоша?

К о п е й к и н. Там… Это я там… Под простынью… Синий только! Писатель, иди погляди. Вот как бывает… И вот я, и тот… я… А где же я?! Что же мне, что же нам делать?

Б е с. Давайте прощаться!

К о п е й к и н. А этот? (Показывает на тело.)

И з ю м о в. Убери труп! Убери, Бес!

Б е с. Иди простись с телом, Гоша.

К о п е й к и н. Куда ты его хочешь?

Б е с. Понимаешь, Гоша, тело не мое. Кинутся искать, а его нет. А его место в морге.

К о п е й к и н. Слышь, а никак нельзя, чтоб я жил?

Б е с. Не знаю…

К о п е й к и н. Слышь, так нельзя! Я еще не все успел.

И з ю м о в. Не все успел выпить?

К о п е й к и н. А вот так нельзя. Я к тебе на стадион ходил. В шестидесятых ходили мы, слушали вас. Вы там про народ стихами… А у меня вот две руки, и ничего больше. Да и то с похмелья подрагивают. Эх, сатана, чего ты так меня определил?

Б е с. Какие дела не успел сделать?

К о п е й к и н. Да дел много! Витьке трешку не отдал. Нехорошо.

Б е с. Найдет. Сегодня выйдет из пивной и найдет три рубля.

К о п е й к и н. Да? Ловко. Слушай, чего же я еще не успел? Ну конечно! Надо же, забыл! Дочка. А как же дочка моя?! У меня дочь — инвалид. Мы ее по разным домам держим… За ней уход нужен, а мы же на работе! Пришлось сдать. А девочка хорошая! Я бы… я бы сейчас пить бросил и забрал ее! Честно. Я люблю ее.

Б е с. Странно… И чего только не бывает!

И з ю м о в. Прямо готовый сюжет!

Б е с. Да какой это сюжет!

И з ю м о в. Я, кажется, очень болен…

Б е с. Вот и дождь заканчивается. Гроза в Москве — явление тяжелое. Не хватает на всех озона.

К о п е й к и н. Денег тоже не всем хватает. Пойду домой.

Б е с. Гоша, а пойдем погуляем? Ты мне покажешь свою Москву. Любопытен. Сколько уж, кажется, живу, чего только не перевидел на высшем свете, а все мало! (Смотрит на Изюмова.)

И з ю м о в. Уйди, я устал…

Б е с. Гоша, пойдем, тебе идти надо.

К о п е й к и н. Я бы остался. Ой, как тут интересно, у писателя-то. Никогда не был у писателя в гостях. Все думал, что к писателю не попасть. Все равно что к члену Политбюро. Бес, а ты к ним туда ходишь?

Б е с. Конечно.

К о п е й к и н. Ну и как?

Б е с. Что — как?

К о п е й к и н. Вообще.

Б е с. Живут. И так же боятся смерти.

К о п е й к и н. А у тебя зрачков нету! Слышь, писатель, у него зрачков нету!

И з ю м о в. У меня тоже…

Б е с. Оставим его, Копейкин. Послушайте, Андрей Дмитриевич, в случае чего — я рядом.

И з ю м о в. В случае чего?

Б е с. Да мало ли какой случай?!

К о п е й к и н. Возьми, к примеру, меня! Утром, как положено, встал на работу. Васька Трифонов обещал достать. Достал. Выпили. Чувствую, вроде не тот угар. И слабость. Коленки в разные стороны норовят. Думаю, надо идти сдаваться! И только, значит, до проходной, как слышу — начали во мне рубильники выключать. Ага! Хлесть с ног! Ну тут, конечно, общественность. Все возмущаются! Мол, как можно после указа валяться. Вот знаешь, писатель, меня эта общественность сильно задевает! Меня пьяного они видят, а как начальство кругом водку жрет, не видят? Видят! Да что-то не вижу возмущения! Я полкило сыру украл, меня чуть не посадили, а кто вагонами ворует! А кому и дают вагонами! Я, может, когда эту тормозную принимал, догадался, что не та пошла тормозная. Она уже не тормозит, а убивает! А все равно хряпнул… Одно обидно — не жил еще. А может, и верно? Не жил хорошо — и нечего начинать! Верно я говорю?

Б е с. Все, что ты говоришь, верно.

И з ю м о в. Ерунда все это! Нет в моей любви преступления! Я оправдываю себя! У каждого своя метода. Есть даже насильники. Тут что-то не то! Зачем ты явился, Бес? Что значит твое появление?

Бес и Копейкин уходят, поднимаясь вверх по лестнице.

Конечно, это сон! Ах ты, боже ты мой… Ах ты… (Идет в глубь сцены, зажигает настольную лампу над своим столом.) Ага! Я у себя дома! Что же это я гуляю сквозь стены?.. Зачем?

Звонок телефона.

(Испуганно.) А? Что такое? А! Мне… Раз у меня, значит, мне… Брать или не брать? А вдруг не сон? Тогда не брать! А если сон? Ну кому надо среди ночи!.. Посреди земного шара, внутри огромного города, в старом доме… Кто меня нашел?! Там, выше, — бесконечность! Мрак! А тут я создал свой мир… И квартира-то у меня крошечная! Уютная… Не хочу! Оставьте меня в покое. Покоя хочу!

Телефон продолжает звонить.

Проклятье, плевать! Вот он, этот роман, что мне с ним делать?! (Хватает трубку.) Да! Кто? Лиза, здравствуйте… Что-нибудь случилось?! Нет, вы серьезно?! Какая вы хорошая, Лизочка… Какая вы. Мне показалось, что я сошел с ума! Мне страшно, Лиза! Это одиночество! Не перебивайте меня, пожалуйста… Так вот, это одиночество и близкая, такая близкая старость! Мне казалось раньше, что старость больше подходит на осень. Но это неверно! Старость не имеет времени года. Иногда зимой стоит куст, весь покрытый инеем. Роскошный, нарядный куст! Его тряхнешь — и… стоит жалкий, тоненький… Это старость. Я сегодня видел страшный сон! Приходите. Я вам расскажу. Придете? Я стану ждать! (Кладет трубку.) Что-то уж слишком. Н-да… Надо на воды поехать. И кофе. Не пить кофе. Вообще ничего! Только минеральную воду…

Высвечивается комната Копейкиной.

Р е п е н к о. Меня как черт подтолкнул в двери! Иди, мол, смотри и слушай!

К л а в а. Так что худого? Бедной-то девушке? А куда ей деваться? Ей деваться некуда… У нее одна дорога: или к Изюмову, или, как я, на фабрику. А она девушка красивая!

Р е п е н к о. Порченая! Замуж-то кто возьмет?

К л а в а. Может, кто и пожалеет…

Р е п е н к о. Ой, что-то есть тут! Ой, чую, чую!

Стук в дверь.

Клава, открывай, а я сплю! (Прыгает под одеяло.)

Е в г е н и я Л е о н и д о в н а (входя). Здравствуйте, Клава.

К л а в а. Здравствуйте, Евгения Леонидовна. Что-нибудь случилось?

Е в г е н и я Л е о н и д о в н а. По делу. Ефим Григорьевич бывает у вас?

К л а в а. Да, он и сейчас у меня. Спит. Пришел с дежурства и спит.

Е в г е н и я Л е о н и д о в н а. Ну, так я после.

Р е п е н к о (встает). Чего после? Тут я. Все, проснулся. Теперь и сон не сон. Вот раньше как бухнешься! Прямо как в омут. И лежишь камнем часов двенадцать. Вот это был сон! А теперь… Лег, а веки дрожат! Точно! Как у жулика какого! Слыхали, горе-то какое у Клавдии?

Е в г е н и я Л е о н и д о в н а. Какое?

Р е п е н к о. Вот! Соседи и те не знают. А ведь совсем недавно соседи знали все. Я, когда участковым работал, бывало, приду к потерпевшему, но сначала к соседям. Те лучше всякого следователя. А после войны в помощи очистки от разных элементов! Я бы памятник соседу поставил. Даже какой, вижу! Стоит сосед у двери соседа и слушает! Лицо строгое, правильное лицо!

Е в г е н и я Л е о н и д о в н а. Что у Клавдии Семеновны?

Р е п е н к о. У Клавы горе! Муж отравился. Стебанул тормозную жидкость. Ждем сообщения с часу на час! Помереть вот-вот должен.

Е в г е н и я Л е о н и д о в н а. Ой, беда! Безотказный был! Кран ли починить, мебель двинуть… Ах, беда!

К л а в а. Да ладно! Сам виноватый! Как это можно что ни попадя!.. Да и сами знаете, мы уж и не жили вместе. Все никак развестись не могли. Некогда было. То я на работе, то он… Теперь вот хоронить придется. Вот гад, в какие расходы ввел! Не мог утонуть, скотина, чтоб не нашли! Попил бы из Москвы-реки… Какая разница! Что тормозная, что речная… Колготки не надо?

Е в г е н и я Л е о н и д о в н а. Какие?

К л а в а. Хорошие. Вчера десять только вынесла. Вахтеры прямо в трусы лезут! И не стыдно им? Да был бы хоть молодой, а то ведь срам глядеть. По два рубля. Надо к людям снисхождение иметь. Друг дружку не выручишь — кто выручит?

Е в г е н и я Л е о н и д о в н а. Две пары возьму!

Р е п е н к о. Правильно. Выручка — это факт, это серьезно. Сколь ты на чулочной? Лет десять? За эти годы ни разу носков себе не купил. Экономия, факт! Так чего говорите?

Е в г е н и я Л е о н и д о в н а. Прямо как сказать не знаю… Сосед наш, Изюмов. Дело тут такое… Деньги он нам давал по нашей бедности… Обувает, одевает Лизу.

Р е п е н к о. Ишь благородный какой! С жиру. Ну-ну? Перестал одевать? Перестал давать?

Е в г е н и я Л е о н и д о в н а. Да нет, дает… Ладно, пойду, пожалуй…

Р е п е н к о. Ну-ну! Куда пойдешь? Пришла — выкладывай! Чтоб все начистоту!

Е в г е н и я Л е о н и д о в н а. Так это…

Р е п е н к о. Что!

Е в г е н и я Л е о н и д о в н а. Лиза такое говорит, такое!

К л а в а. Да что же такое?

Е в г е н и я Л е о н и д о в н а. Правду!

Р е п е н к о. Да?

Е в г е н и я Л е о н и д о в н а. Прямо и норовит такое сказать… Страх!

К л а в а. Ну? При чем тут деньги?

Е в г е н и я Л е о н и д о в н а. Так ведь заелась. Я поначалу приняла от Изюмова… Понимала, что не просто дает, а для себя старается. Лиза девушка красивая. Отзывчивая. По двести рублей давал! И моя ошалела! Мне, говорит, не хочется жить тут, я за границу уеду!

Р е п е н к о. Так и сказала?

Е в г е н и я Л е о н и д о в н а. Еще хуже! Критику навела на наш светлый строй.

Р е п е н к о. Не может быть! Я не слышал!

Е в г е н и я Л е о н и д о в н а. Такую критику, что страх слушать! Мало нам, что в газетах пишут, так тут еще моя дура рот открыла да пошла! А все Изюмов! Я думаю, не за границу ли он собрался?!

Р е п е н к о. Я как говорил! Пишешь? Сначала в армию, потом в тюрьму! Вот оно после как надо будет писать! Мало их на нашу голову, дармоедов! Молодежь развращают! Значит, говоришь, денег давал, а что взамен? Что требовал?

Е в г е н и я Л е о н и д о в н а. Скрывал. Придет, глазками поводит… Как там Лиза? Лиза всегда и в гости, и книжку возьмет!

Р е п е н к о. Какую книжку?

Е в г е н и я Л е о н и д о в н а. Вот я и думаю: а не ихние ли он давал?! Не от книжек ли этих она свихнулась?!

Р е п е н к о. Помочь надо сироте! Вытащим — и на завод. Коллектив поправит! Коллектив — сила! Ладно, будем брать! Молодец бабуля! Вот на таких земля держится. Последние вы… Уйдете, и все! Ослабнет держава. Вы же на себе, все на себе, и бдительность при этом. Чутье! Я бы таким звание давал! И погоны. Чтоб все видели!

Е в г е н и я Л е о н и д о в н а. Только одно жалко… все-таки двести рубликов. Вы уж там посолиднее. Пусть продолжает давать.

Р е п е н к о. Тоже мысль… А если сразу? Если на десять лет вперед? Я вот как занервничаю, у меня словно мыши в животе забегают.

К л а в а. Кошку съешь.

Р е п е н к о. Бабуля, иди, все нормально будет. Если станет нужно — вызову. И больше никому ни слова. Эх, какого милиционера держава потеряла.

Е в г е н и я Л е о н и д о в н а. Ой, сердце…

К л а в а. Водички дать?

Е в г е н и я Л е о н и д о в н а. Ой! Дайте, Клава, дайте, хорошая!

Р е п е н к о. Не умирай, бабуля. Ты у меня единственный шанс! Ты мне сейчас жизнь подарила! Не умирай! Клава, скорее.

Клава несет воду.

Вот, пей, бабуль. Пей! Живи. Тебе жить надо. Доползи до амбразуры. Закрыть не закроешь, но хоть поглядишь, что там.

Е в г е н и я Л е о н и д о в н а. Нет, мы раньше боялись. Пусть и не так что, да и не наше дело! Начальству всегда видней. Оно вон глаз не смыкает, об нас думая! Раньше какого-нибудь начальника увидишь — так колени холодеют. А сейчас бывает, что начальник в простой магазин идет.

Р е п е н к о. В простой магазин ходит простой начальник!

Е в г е н и я Л е о н и д о в н а. Пойду полежу… Извините… (Уходит.)

К л а в а. Ты что задумал?

Р е п е н к о. Клава! Ты у меня под ногами не путайся. Не путайся, говорю! Подвернешься — затопчу!

К л а в а. Ты не блажи, а давай как есть.

Р е п е н к о. Пока не знаю как. Как в центрифуге! Вроде и голова большая, да встать нельзя. На испуг брать буду. Получится — считай, каждый год на Черном море мокнуть будешь, пока не обшелушишься! А нам больше Черного и не надо. Дальше горы. А писатель-то он хороший, нет?

К л а в а. Кто его читал?

Р е п е н к о. Не знаем мы своих врагов. А раньше про каждого обстоятельно — где был, что ел… Народ должен знать, что он там пишет! Пусть бы коротенько отчет давал! Хотя бы соседям! Пойду бриться. Рубаху мне и костюм!

Свет гаснет. Высвечиваются К о п е й к и н и Б е с.

К о п е й к и н. А что ты взъелся на этого писателя? Живет да живет.

Б е с. Он еще не вызрел, жить ли ему дальше. А сейчас я столкну людей, от столкновения произойдет ситуация. Ситуация выльется в конфликт. А конфликт — это магниевая вспышка, в которой ясно видно, что куда пойдет. И так далее. Процесс этот в принципе бесконечен.

К о п е й к и н. Ты меня вроде как учишь?

Б е с. Ты угадал.

К о п е й к и н. А зачем? Куда я потом с твоими знаниями? Ты мне лучше вот что скажи. Зачем такие, как Репенко?

Б е с. Не я их выдумал, друг мой Копейкин, их произвела, напитала и содержит среда обитания. Вот живешь ты с Репенко, и сам ты немного Репенко.

Звонок.

Ну вот, он готов. А готов ли Изюмов?

Высвечивается И з ю м о в. Он входит с Р е п е н к о и К л а в о й.

Р е п е н к о (оглядывается). Чистенько! Уютненько! Здравствуйте! Будем знакомы. Ефим Григорьевич Репенко. Подруга моя, Клава.

И з ю м о в. Чем обязан?

Р е п е н к о. А вы садитесь. Получен сигнал.

И з ю м о в. Какой?

Р е п е н к о. Начну изначально. Находясь у Клавы Копейкиной, а она соседка ваша… Находясь у Клавы по случаю отсутствия ее мужа… Муж у нее при смерти. Не слыхали? Тормозную жидкость дернул! Один уже помер, ждем теперь Гошу.

И з ю м о в. Извините, нельзя ли покороче?

Р е п е н к о. Можно. Влипли вы, Андрей Дмитриевич! Клава, сядь! Не торчи перед взором.

И з ю м о в. Да вы кто, собственно говоря?

Р е п е н к о. Докладываю! Репенко! Был, между прочим, девятнадцать лет назад вашим участковым. Ах, Лиза, Лиза, Лизавета! Я люблю тебя за это! Клава, ты слушай! Главное, Клава, слушай, и все! Вы, собственно, как-то и не доложились? Кем изволите быть?

И з ю м о в. Вам что надо?

Р е п е н к о. Тут дело серьезное! Мы сначала с Клавой так, а потом эдак. Тут ведь какая загвоздка? Бабушка-то Лизина рассказала, как вы внучку ее покупали. Работорговля. Девушка несовершеннолетняя и, как нам известно, больна эпилепсией. Бабка вредная, ничего против не имею, но факт, а? Удостоверившись, вижу — факт! Поначалу я, верный долгу и Отечеству, кинулся было, да вспомнил, что от службы отставлен… в самом начале карьеры. Несправедливо, между прочим. Очень несправедливо! Капитан, начальник наш. Козел. Пьешь, говорит! А я действительно пил! Но исключительно на чужие! Чтоб я свой рубль пропил? Клава, скажи!

К л а в а. Никогда!

Р е п е н к о. Люди давали. Хулиганья было много? Много! Сейчас какой хулиган — к родителям. Сразу им, с порога, — мол, накажу! Те в трепет душевный — и за кошельки! А тут дело серьезное! И потом, как она почти вдова, а я сирота, то вообще — попрошу. Тут ведь по совести надо в положение войти! Мне нынче как жить? Я в охране… Сто двадцать! При нынешней жизни это разве деньги? А скоро пенсия…

И з ю м о в. Я вас не понимаю! Вы что хотите?

Р е п е н к о. Вот народец! Вы, которая интеллигенция, ох и опасный народец! Так и норовит в словах запутать. А я тебе так скажу! Все ты понял! Лизу, соседку несовершеннолетнюю, больную, сироту! Склонял к сожительству! Бабушка ее — свидетель! Мы с Клавой — свидетели! Сегодня от тебя пришла с пакетом, а после, одевшись в буржуйский костюм, такие речи завела, что мы с Клавой сами не знаем, что делать. Если мы слышали, значит, и за это можно сажать! Вот до чего ты довел слабоумненькую сироту! Зачем тебе это надо? Ты, может, извращенец какой?! Раз уж у нас дело дошло до гласности, то я тебя так оглашу, что тебе потом лет пятнадцать не книги, а ответы писать! И если ты решил, что советскому человеку все можно, я тебе докажу обратное!

К л а в а. И потом, вовсе мне не понятно, за что вы ей деньги давали?

И з ю м о в. За красоту… За красоту! Вы же привыкли бесплатно всем пользоваться! Пусть гнилье, да бесплатно… И потом, это мое личное дело!

Р е п е н к о. Ты про личное забудь! Твое личное в кармане! Ты девочке как мозги запудрил, что она норовит за границу удрать, а?!

И з ю м о в. Что вам от меня надо?

К л а в а. Так вот и я красивая была, а ведь ни одна собака денег не давала…

И з ю м о в. Надо было требовать! Надо было… Пусть бы тот, ваш первый мужчина, принес бы и подарил вам колье из жемчуга! Дорогие розы! Пусть бы!

К л а в а. Репенко, что ли?

И з ю м о в. Какой Репенко?

К л а в а. Да вот он… Он и был первым…

Р е п е н к о. Хоть ты и писатель, а дурак! Да разве бабе твоей кольи нужны?! А я ей в дых дал, а она на пол — брык! И я уже сверху! И никуда не денешься, моя!

К л а в а. Мы зачем сюда пришли-то?! Вспоминать, как ты меня обрюхатил?! Будем мы с него деньги брать?

И з ю м о в. Какие деньги?

Р е п е н к о. Да уж лучше наши. Доллары себе оставь. Так что давай, писатель, так порешим. Или я тебя и твою кралю закладываю… Ты помни одно: сам-то, может, и выдержишь, а она нет… Существо-то хрупкое, лопнет. Лопнет, тебя возненавидит!

И з ю м о в. Лиза?! Меня?! За что… Ах да… Конечно… Как это ужасно! Как глупо и страшно! Ну и сколько же вы хотите с меня взять?

Р е п е н к о. Пятьдесят тысяч. Сразу.

И з ю м о в. А двадцать пять… Рублей… В рассрочку?

К л а в а. Ты с ним не связывайся… Он паук, он тебя обвяжет…

Р е п е н к о. Я его подвешу за одно место! Ты у меня еще повисишь да попукаешь!

И з ю м о в. Двадцать тысяч… У меня больше нет…

Р е п е н к о. А меня не колышет, есть у тебя или нет! (Направляет на Изюмова настольную лампу.) Кто же тебя научил бабке деньги давать, а?! Может, ты и с бабкой сожительствуешь? Отвечай! Молчишь? Значит, и бабку в грех вогнал! Во дает… Может, какие специальные лекарства принимаешь?

И з ю м о в. Мне плохо… Уйдите… мне плохо…

Р е п е н к о (выключает свет). Что я с Лизой сделаю! Пошли, Клава, а ты подумай. Подумай, где тебе достать остальные тридцать! Не достанешь, я Лизу прижму! Она девушка нервная, больная! Она в припадке такое говорит, чего и не было! И вот что… Ты таблеточек прими. Ты мне, писатель, живой нужен! Мы пойдем с Клавой, мы с Клавой подумаем… Но и ты подумай! Ты человек общественный, заметный. А заметный человек, он как забор! На него все вешают, и все на нем видно. Ведь тут такое дело завести можно! А так как я человек еще не старый и усердный, то сам понимаешь! От Верховного и ниже — все адреса знаю! Всем изложу. Чего-чего, а чернила наше Отечество выпускает! Так что ты на своей пишущей машинке за мной не угонишься! Мы пойдем с Клавой покушаем, а ты, развратник, подумай! В каком обществе живешь, какой моралью тебя пропитали!

Репенко и Клава уходят. Появляются Б е с и К о п е й к и н, во фраке с жабо и в трусах.

К о п е й к и н. А почему я должен ходить без штанов?! Мне это унизительно. А потом, мне карманов не хватает. Да! Мне руки некуда засунуть!

Б е с. Засовывать руки в карманы, а также за проймы в жилетке — дурная привычка. Ты же не портной!

К о п е й к и н. Фрак мне идет. Если было бы можно, я бы всегда ходил во фраке. Если мне еще штаны надеть…

Б е с. Без штанов погуляешь, еще не зима! Понял? Без штанов, как на карнавале!

И з ю м о в. А вы куда?

Б е с. Мы? Просто так. Скоро антракт, пойдем по фойе погуляем. Интересно же знать, что про нас говорят.

К о п е й к и н. Я в таком виде людям не покажусь. Ты меня хоть убей!

Б е с (Изюмову). Андрей Дмитриевич, что с вами?

И з ю м о в. А зачем этот жулик понадобился, Репенко?

Б е с. Гони его в шею!

И з ю м о в. Но он жаловаться станет, кляузничать!

Б е с. На чужой роток не накинешь платок.

И з ю м о в. Он меня теперь так ославит… Ужас какой! И Лизу…

К о п е й к и н. Надо было не так! Надо было сначала Репенку ухлопать, а после дернуть тормозной. Ну, Клавка-то дура! Я хоть не бил ее, а этот будет! Мы с ней последние два года вроде как в разводе были. Она в своей комнате, я в своей. Смотрю, этот сторож стал к ней наезжать. Мурло… Сядет, гад, на кухне и яичницу жрет. А Клавка перед ним на цырлах бегает! Я нарочно еще выйду, открою банку частика мелкого… и без хлеба… Вилочкой поковыряю. Он уйдет, а Клавка тихонечко мне сунет колбасы или там помидорку. Жалела. А дочка у нас в интернате. Сдали. Она с Лизой дружила. Лиза хорошая, она душевная… Я бы перед дочкой еще повинился!

Б е с. Женщина, брат Копейкин, существо удивительное. Она куда как возвышеннее и чище мужчины. Но это которая не разочарованная женщина! Нельзя разочаровывать женщину! Если уж ее с детства стали не бабой, а женщиной величать, так и все полагающее к этому дайте ей! Правда, у вас с некоторых пор взвалили всю грязную да скучную работу на женщину — и давай ей петь про героизм ее да мужество! А зачем женщине иметь мужские качества? Вовсе лишняя материя.

К о п е й к и н. Зато государству сплошь выгода!

Б е с. Вот сразу видно, что человек ты глупый! Какая же выгода государству, если эта омужиченная женщина с порванными от натуги кишками и прочими другими дефектами материт дома мужа, тот — ее, а их вместе — собственные дети? Что получается? Огрубление нравов, оглупление умов! Потому как от женщины исходит гармония!

И з ю м о в. Что мы ищем в женщине? Спервоначалу инстинкт, так? После инстинкт одевается поэтическим покрывалом. Потом все это превращается в привычку. А где же гармония? В чем она?

Б е с. Тебя кто рожал? Мартеновская печь? Тебя родила женщина! Другая женщина стала тебе женой.

К о п е й к и н. Защищаешь баб? Сам их выдумал, сам и защищаешь? Бывают, конечно, и хорошие, но все хорошие — чужие. А свои? Я бы сейчас иностранную взял. У них там что баба, что машина, хоть и дорогие, но сильные и чистые. Главное дело, обеспеченные. Вот я лично так скажу. Ломал-ломал я спину целую жизнь — и что? Вот он, конец. А ты в мой шифоньер загляни, там пиджак и две рубахи. А почему? Скажете — пил? Нет. Все пьют. Только такие, как я, что подешевле, а другие — что подороже. Обеднение оттого, что не крал. Красть я так и не научился. Если бы я воровал, то жил бы дольше. Все воруют. Один я… Вот придурок, а? Пустую бутылку и ту не возьму. Чужая!

Б е с. Вся твоя беда, что врешь много.

К о п е й к и н. Я вру?! Вру…

Б е с. А ведь ты со стихов начинал.

К о п е й к и н. Ты что, следователь, прокурор?! Ты кто в самом деле? А если я тебе по рогам врежу?

Б е с. Любопытный пролетарий. Чуть что — сразу по рогам. Бунтуешь, Гоша?

К о п е й к и н. Ты прав не имеешь. Кто тебе такие права дал, что сюда меня притащил?! Где твои документы?

Б е с. Надень штаны, Гоша.

К о п е й к и н. Ладно. Там сами наденут. Это чей фрак?

Б е с. Одного дворянина. Уехал жить за границу, так и не вернулся. Не любил жить без комфорта. Нету, говорят, в нашем отечестве комфортной среды, и тротуаров, говорит, у вас не моют с мылом. Я ему: не моют, говорю, да и народ, говорю, ежели приглядеться, тоже грязненький! А он: верно, говорит, грязненький! И уехал!

К о п е й к и н. И теперь уезжают… Нет, великоват фрак, а сукно как новое! Может, мне генералом одеться?

Б е с. Ну какой из тебя генерал?

К о п е й к и н. Вон у тебя сколько генеральских мундиров… Жалко, что ли?

Б е с. Неудобная для обычного ношения форма, и потом, требует аккуратности и воздержанности.

К о п е й к и н. А сколько у тебя кожанок! Прямо как в комиссионке! А наган чей?

И з ю м о в. Да, действительно, наган! (Берет в руки.) Ну и дела! (Стреляет неожиданно в Беса.)

Б е с. Реалист ты, Изюмов. Грустно как… Реалист!

И з ю м о в. Да? (Смеется.) Я — соцреалист!

К о п е й к и н. Патроны, наверное, холостые. Вот бесовская порода — что делает!

Б е с. Я ничего не делаю. Я только наблюдаю.

К о п е й к и н. Глянь, моль! (Ловит ее.) Железная она, что ли?

Б е с. Золотая! У меня на чердаке живет.

И з ю м о в. Черт знает что… Мистика какая-то… (Присматривается.) Ведь она в самом деле золотая.

К о п е й к и н. Точно, золотая. (Берет коробок спичек со стола, прячет моль в коробок.)

Б е с. Ты это зачем?

К о п е й к и н. Пригодится. А как узнать, самка или самец?

Б е с. Разводить задумал?

К о п е й к и н. А что? Крокодилов-то разводят, а тут моль золотая! Ее можно сразу на брошку.

Б е с. Кормить ее надо! Золотом! Андрей Дмитриевич, оденьтесь. К вам скоро Лиза придет.

И з ю м о в. Вы серьезно?

Б е с. Да. Мы с Копейкиным пойдем о жизни поговорим, а вы тут подумайте, приготовьтесь. Андрей Дмитриевич, весна прошла, лето уходит… Да и время нынче путаное. Я про погоду. Не поймешь, где начинается зима и когда кончается лето. Да и в воздухе азотом отдает. Серы много. У нас, в преисподней, экологически чистое производство. Закрытый цикл! Ну, целуйте ручки Лизе. Прелестная девушка!

К о п е й к и н. Бес, как бы мне Репенко прихлопнуть?

Б е с. За что?

К о п е й к и н. Он у меня все отобрал… И жену, и дочку… И дочка, выходит, не моя! А зачем я тогда жил?!

Б е с. Что же ты при жизни Репенко боялся?! Почему живой ты в дом его пускал?! Почему не убил тогда?!

И з ю м о в. А я? Мне что делать?

Б е с. Делай что хочешь… Живи!

И з ю м о в. Не хочу… Больше не хочу…

Б е с. Сдался?

И з ю м о в. Устал… (Садится в кресло.)

К о п е й к и н. А без штанов свежевато…

Б е с. Иди-иди. Всю жизнь без штанов проходил, а не привык…

ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ

И з ю м о в расставляет на столике цветы. На нем элегантная стеганая домашняя куртка. Он заметно нервничает. Звонок. Изюмов достает платочек, промокает губы и идет открывать дверь. Возвращается с Л и з о й.

И з ю м о в. Милости прошу!

Л и з а. Спасибо… Я вам не помешала?

И з ю м о в. Я вас ждал.

Л и з а. Андрей Дмитриевич, я сказать вам хочу!

И з ю м о в. Подождите. Еще день назад я мог бы сказать, что влюблен! А сейчас уже ничего нет, один серый пепел. Кто вы, Лиза? Я так любил вас!

Л и з а. Это не так! Это я вас любила! Но сейчас я много, я очень много думала… Я вас любила несколько иначе, чем положено. Я просто знала, что вы тот, которого следует называть своим кумиром… которого и следует любить! Вы знаете, во мне уже много неправды. Я это очень поняла! Когда я узнала о деньгах, что вы давали моей бабушке, то первое желание было такое: схватить эти деньги и кинуть их вам в лицо! Но этих денег-то нет…

И з ю м о в. Лиза, садитесь, милая… садитесь! Вот сюда, где цветы… Я слушаю вас…

Л и з а. А денег нет… И я подумала, что, наверное… Нет! Я подумала, что без ваших денег давно бы все помертвело… Да! Я бы искала возможность их заработать! А кто виноват? Родители, которые не могли меня обеспечить?! Но и они не виноваты… Вы знаете, Андрей Дмитриевич, я уже не могу без денег! Но я пришла не осуждать, я пришла поблагодарить вас. Я вам очень благодарна. Я много думала о вашем поступке и поняла, что вы человек благородный. Теперь таких нет. И, наверное, я смогу полюбить вас иначе. Я плохо вас знаю, но, узнав, конечно же полюблю!

И з ю м о в. Нет!

Л и з а. Что?

И з ю м о в. А зачем тогда Репенко? Что вы от меня хотите?

Л и з а. Какой Репенко?

И з ю м о в. Ну этот, который… Ну, это неважно! Вы сейчас пришли посмеяться надо мной? Так? Вас ведь Бес послал!

Л и з а. Я ничего не понимаю! Вы так шутите? Извините, я пойду!

И з ю м о в. Ну уж нет! Вы пришли со мной рассчитаться?

Л и з а. Только не надо так на меня смотреть. Я не ваша вещь!

И з ю м о в. Лиза, я так любил…

Л и з а. Погодите! Вы хотите, чтобы я была вашей любовницей?

И з ю м о в. Но если нельзя стать возлюбленной…

Лиза начинает раздеваться.

(Отворачивается.) Я все представлял иначе.

Л и з а. Как?

И з ю м о в. Не знаю. Но иначе. Я думал, вы меня полюбите…

Л и з а. Что же мне делать!

И з ю м о в. Лиза… (Обнимает ее.) Боже мой, я тебя впервые обнимаю…

Л и з а. Вы мне всегда, всегда нравились, Андрей Дмитриевич!

И з ю м о в. Ты правду говоришь?

Л и з а. Честное слово! Всегда, всегда! И сколько раз я мечтала, что вот вы возьмете меня за руку… Вы добрый, хороший! И ваш поступок с деньгами, он прекрасный.

И з ю м о в. Это правда? Это сон, Лиза? Ты не представляешь, как я бываю добр! У меня голова кружится…

Л и з а. Поцелуй меня!

И з ю м о в. Лиза, ты подумай, очень подумай! Ты подумала? Да?

Л и з а. Да!

И з ю м о в. Я ничего тебе не обещаю! Но, Лиза, я всегда твой!

Л и з а. И я твоя…

И з ю м о в. Что же с нами будет дальше?

Л и з а. Ты не думай об этом! Сейчас об этом не надо думать!

И з ю м о в. Как ты еще легкомысленна… Ты не знаешь, как страшно нам будет после!

Л и з а. Но почему? Почему? Если я люблю тебя и ты меня любишь?

И з ю м о в. Я привязал тебя к себе деньгами! Не будь их…

Л и з а. Это правда. Не будь их, не было бы меня той, какая я сейчас. Как страшно! С одной стороны, деньги уберегли меня от унижения, но тут же потребовали расчета! И это также унизительно! Ты знаешь, как мне было стыдно позвонить в твою дверь?! Но раз уж я позвонила, перешагнула порог, то делай со мной что хочешь!

И з ю м о в. Ну а после? Что дальше?

Л и з а. А дальше жизнь…

И з ю м о в. И все? А Репенко заломил пятьдесят тысяч… Пятьдесят тысяч за это?

Л и з а. Что мне делать?

И з ю м о в. Пятьдесят тысяч?! С ума сойти! Лиза, да мне ничего для тебя не жаль! Но как мы странно устроены? Как только дело доходит до чего-то реального, конкретного, как мы тут же считать… И вот уже нету того светлого и таинственного ощущения счастья… И не ты виновата, а я! Но почему, почему, а? Ведь я же был искренен!

Л и з а. Нам не надо так много рассуждать! Нужно сделать то, что полагается делать в этих случаях.

И з ю м о в. Ты так говоришь… у тебя были мужчины?

Л и з а. Вы пошляк, Андрей Дмитриевич! Или испорченный…

И з ю м о в. Нет! Это я от ревности!

Л и з а. Неправда… Оттого что деньги давали. Потратили… Купили! Нету… Ничего нету… Что же вы со мной сделали, Андрей Дмитриевич?!

И з ю м о в. Как ты хороша! Как хороша! Иди сюда, иди! Нет, уж лучше умереть за один только миг близости с тобой! Лиза! Я хотел бы отказаться от тебя, но это выше меня! Я даже и думать не хочу! Раз такой случай… Пусть на один вечер, но моя! Может, я не прав, Лиза? Ну не молчи! Не надо молчать, любимая! Говори что хочешь, говори… Ругай меня, оскорбляй! Нету у меня счастья, нету его! А сейчас вот, сию минуту, есть, понимаешь?

Л и з а (идет к диванчику). Скорее… Скорее! Мне плохо, плохо… (Падает.)

Затемнение.

Высвечиваются Б е с и К о п е й к и н. Слышны крики и стоны Лизы, удары босых пяток об пол.

Голос Изюмова: «Лиза… Лиза… Лиза… Господи! Что с тобой происходит, Лиза…»

К о п е й к и н. Она как-то в коридоре упала… Дома никого не было, а она упала… Так вся до крови побилась. Отец у нее нервный был, больной… Мать свою, Евгению Леонидовну, прямо ненавидел… И боялся… Тихий был… Его не увидишь, не услышишь…

Б е с. Лиза!

Голос Лизы: «Я слышу тебя!»

Б е с. Отдохни…

Стоны прекращаются.

К о п е й к и н. А может, он на ней женится?

Б е с. Посмотрим…

К о п е й к и н. Да не женится он на ней! Знаешь же, что не женится, а болтаешь!

Б е с. Гоша, не злись… Мы одинаково бессильны. Что ты, что я… Как-то все случается помимо нашей воли… Нету, ничего нету!

К о п е й к и н. Деньги-то есть…

Б е с. А деньги есть. И они имеют тайную власть над людьми. Золотая всепожирающая моль…

Зажигается настольная лампа на столе Изюмова. Лизы нет.

И з ю м о в. Бес! Ты меня слышишь?

Б е с. И вижу.

И з ю м о в. У меня была Лиза… С ней сделался приступ! Она изменилась в лице… Пена шла изо рта… Ее тело мучилось и билось об пол! И вдруг она успокоилась. И вновь стала прекрасной… Дивной… Я так устал… Что ты со мной делаешь, Бес? Как она ужасна в приступе, и как она прекрасна!

К о п е й к и н. Женись на ней, а?

И з ю м о в. Она поднялась, молча оделась и ушла. Молча!

Б е с. Отчего же ты ни слова ей не сказал? Она все ждала. Она ждала, когда ты ей скажешь: оставайся. Будь моей женой.

И з ю м о в. Я измучен этим вопросом! Понимаешь, я еще не решил. В жизни художника должно быть больше пространства и независимости! Я еще ничего не решил! А что же мне делать с этим Репенко?

К о п е й к и н. Зарежь его, писатель! Зарежь — и бог тебе простит все!

И з ю м о в. Я противник радикальных мер. Что-то случилось со мною. Я ее обидел, да?!

Б е с. Ты ее убил!

И з ю м о в. Что?! Я?! Пошел вон… Пошел отсюда!

Б е с. Ты — трусливая душа…

И з ю м о в. Не смей так со мной разговаривать!

К о п е й к и н. Писатель, что же ты не женишься на ней?!

И з ю м о в. Да погодите, не погоняйте! Я, может, еще и женюсь. Откуда я знаю? Я о другом думаю. Может, ей противно думать обо мне? Ох, как мне страшно, как больно… И еще этот… Пятьдесят тысяч… он же их вырвет! Да, я болен. Но тогда ты должен пощадить меня, Бес. Хоть какое-то милосердие должно быть в тебе.

Б е с. Изюмов, а что, если смерть — это твой единственный шанс?

И з ю м о в. Но я еще не все сделал!

Б е с. Все. Больше ничего не сделаешь! Твой шанс — это Лиза.

И з ю м о в. Откуда тебе знать?! Ведь не ты меня создал, не ты! Ты только подглядывал за мной в замочную скважину!

Б е с. Ты сердишься? Но я тебе предлагаю бессмертие. Не там, а здесь, среди живых, ты будешь знаменит! Только допиши свой роман.

И з ю м о в (смеется). Это невозможно!

Б е с. Почему?

И з ю м о в. Нет, я не переживу того страха, что я уже пережил! Я хочу просто жить! Бог мой… Глаза без зрачков!

Б е с. Не бойся. Не мои глаза страшны, а то страшно, что меня нет и я есть! И я — это высшая сила. Сейчас у тебя был простой человеческий выбор — сделать счастливым одного человека, Лизу. Тебе осталось очень мало времени. Ты подумай.

И з ю м о в. Я хотел много путешествовать. Я люблю женщин…

Б е с. Разве их было мало у тебя?

И з ю м о в. Могло быть больше. Устал я, Бес. Дай мне отдохнуть.

Б е с. Как только я отойду от тебя, так сразу ты окажешься во власти боли. А боль твоя мучительна!

И з ю м о в (покачиваясь). Я задыхаюсь. Не уводи меня высоко! Я хочу жить! (Уходит.)

К о п е й к и н. Ну чем он меня лучше? Вот ты ему талант дал, а чем он меня лучше? А вот если бы я книжку написал?!

Б е с. Что это?

К о п е й к и н. Где?

Б е с. У тебя на голове?

К о п е й к и н. Волосы!

Б е с. Зачем ты их завил?

К о п е й к и н. Что это вы ко мне придираетесь? Уж и волосы нельзя завить…

Б е с. Я не говорю, что нельзя, я спрашиваю: зачем?

К о п е й к и н. А вот во фраке и с завитыми волосами. Ведь со фраком же хорошо?

Б е с. Ну да, хорошо! Ах, Копейкин, жизнь есть один огромный роман, который сочиняет Создатель… Причем удивительно, что люди настоящие становятся похожими на персонажей, которых когда-то выдумали писатели. Возьмем тургеневских героев! Разве Иван Сергеевич о таких нигилистах писал? Да никогда! Он его, помнится, придумал хорошо! А он возьми да и появись через некоторое десятилетие! И что обидно, уже без благородства. А без благородства это уже жулик какой-то! Тупой и все отрицающий! Ведь у него и идеи-то нету. Куда ему без идеи? В жулики! (Ставит стол, стулья. Разворачивает шкаф дверцами на зрителя.) Вот, Копейкин, мы сейчас с тобой в твоей квартире, узнаешь?

К о п е й к и н. Зачем ты играешь людьми? Лиза-то тут при чем?

Б е с. Ты считаешь, что это все я?! Да я еще вчера не знал, что будет сегодня. Я одно знаю. Как ты жизнь начал, так ты ее и закончишь. А Изюмов? Да он мне продался еще в юности. Молоденький, хорошенький, а торговался так яростно, что я подумал: этот всех превзойдет! Всех не превзошел, но след оставил, и по его следу много еще народу ко мне придет.

К о п е й к и н. А я-то тебе зачем?

Вбегает И з ю м о в.

Б е с. Изюмов, ты бледен.

И з ю м о в. В чем моя вина? Пожалуйста, скажи — в чем?!

Б е с. У тебя болит совесть.

И з ю м о в. Но я жив?

Б е с. Пока да.

И з ю м о в. Ты пришел меня судить?

Б е с. Ты боишься?

И з ю м о в. А почему ты?

Б е с. Я пришел с тобой поговорить.

И з ю м о в. Я не Фауст.

Б е с. А я не Мефистофель. Что, Изюмов, не хочется тебе умирать?! Сколько сил потрачено на поддержание здоровья, а пришел Репенко…

И з ю м о в. Подонок…

Б е с. Конечно. Но кто ему помог? Ты! Ты не убил его вчера, он убьет тебя сегодня!

И з ю м о в. Опять моль летает…

Б е с. Что ты ее боишься?

И з ю м о в. У меня шуба…

Б е с. Да, волчья шуба. Жалко, конечно… А помнишь, с чего начиналось? Была зима. Было холодно. Ты шел по улице и увидел, как в «Метрополь» вошел маститый писатель. Ты его знал. Кинулся. Он тебе барственно кивнул и барственно исчез в ресторане. Как тебе туда хотелось! Как хотелось погреться в этом чудесном золотом ресторанном свете. Окна были замерзшими, и вот ты ладошками прогрел дырочку в стекле и увидел сидящего за столиком маститого… Рядом с ним сидели дамы. Он крутил своей коротко стриженной головой, что-то рассказывал. А стол был уставлен дорогими коньяками и прочим. И вдруг он увидел твой глаз! Он показал всем сидящим твой глаз… И он догадался, что это был ты!

И з ю м о в. Замолчи!

Б е с. Тебя пронзил стыд. Ты, самолюбивый, был пойман! И тогда-то ты понял, что все искусство есть просто политика. Надо уметь приспосабливаться. Теперь ты сам сидишь в ресторанах. И чьи-то ладошки оттаивают дырочки. А когда ты поглядывал, я стоял за твоей спиной. Ты даже о меня запнулся.

И з ю м о в. Ну, хватит.

Б е с. Тебе стыдно? Ты думаешь о шубе в такой момент… Тебе был дан талант — и где он? Что ты с ним сделал?! Ты его разменял на деньги!

И з ю м о в. А разве есть другой способ?

Б е с. Есть… А, Копейкин? Есть?

К о п е й к и н. А у меня-то хоть путный талант был? Или так?

Б е с. Или как? Не спрашивай, Копейкин.

К о п е й к и н. Знаешь, как я Изюмову завидовал?! Он по двору идет, а я аж подпрыгиваю! Он-то идет писателем, а я?! А выходит, и завидовать нечему… С тоски помрешь. И зачем я подпрыгивал?

И з ю м о в. Да плевать я хотел на тебя!

К о п е й к и н. Да ты и плюнул! Вы все плюнули… (Уходит.)

Б е с. Грубая душа, а тоскует…

Затемнение. Высвечивается стол, за который садятся Р е п е н к о и К л а в а.

Р е п е н к о. Ну? Чего я тебе говорил! Вот судьба так судьба!

К л а в а. Может, не надо? Ну их, с деньгами с этими!

Р е п е н к о. Если честно, на большой риск идем! С другой стороны, кто мне, еще столько отвалит? А захочу… Захочу, так еще больше даст! У этого есть! Сытый, дорогой, часы импортные! Перстень платиновый! Ты меня, баба, не учи! Эх, какого милиционера держава потеряла! Все пошло прахом! Державу ослабили! Без нас не будет толку.

К л а в а. Ладно тебе, лучше без толку, чем с вами! Сидит, тоже чего-то хрюкает! Сторож вонючий!

Р е п е н к о. Убью!

К л а в а. Сиди уж, убивец…

Р е п е н к о. Клава, ты что? Ведь деньги поровну!

К л а в а. Знаю я тебя, поровну! Жмот! Дашь десятку в неделю, так и то закоришь! Надоели вы мне хуже чертей!

Р е п е н к о. Ну что ты озлилась?

К л а в а. Да не озлилась, а вся уже иссобачилась! У меня теперь в животе будто мех вырос! Еще так поживу, так и во рту мехом порастет. И рта не откроешь…

Р е п е н к о. Балаболит чего-то! Тьфу! Куда денешься? Куда приткнешь свою головушку? Да еще дочь!

К л а в а. Ох, нагрешила я, нагрешила… Паразит ты, Ефим! Ведь дочка! Твоя ведь кровь! (Плачет.) Где мой платочек?.. Ведь не Гошкина, а твоя? Хорошо, хоть помрет, да не узнает… Да где платочек-то? (Идет к шкафу.)

В шкафу вспыхивает свет. В его лучах стоит К о п е й к и н, в белом фраке с белой хризантемой в петлице.

К о п е й к и н. Клава, позвольте познакомиться. Поэт Копейкин. Теперь, говорят, поэты хорошо живут! Я вас в декольте хочу целовать. В проемчик поцелую, а вы мне портвейного стакан… В хрустальный стакан портвейного… (Декламирует.)

Это про нас! А вот про другое… Вот! (Декламирует.)

Это опять про нас… А где же про завод? Про завод не хочешь? Кто хочет про завод? По дешевке про план, про стан! Экие дураки, не понимают руководители собственной выгоды! Я же и поэт, я же и плотник!

Голос Беса: «И дурак в придачу!»

Дверца в шкафу закрылась.

К л а в а. Ты видел?

Р е п е н к о. Не слепой. (Подходит к шкафу.) А ну выходи! (Рвет ручку. Створки распахиваются.) Никого… (Шарит.) Твою мать! Сорок рублей лежало в пиджаке… Сперли! Вот это жулье пошло! Во фраках по гардеробам!

К л а в а. Ой, Ефим, да это же Гоша! Это же мой Гошка!

Р е п е н к о. Ты мне предрассудки брось! Ты мозгуй реализмом! Как он попал в гардероб?! Где тут ход? Нет тут никакого хода. Значит, это что? Значит, электроника!

К л а в а. Да Гоша это… Ой, не помер ли! Весь в белом!

Р е п е н к о. Помолчи! Жалко, что я в милиции год работал! Ох, Клава, ведь я же родился милиционером, а меня выгнали! Капитан, козел, еще пнул! Да. Разжаловал, пнул и выгнал… А что получилось? Они теперь по гардеробам лазят!

К л а в а. Жулик ты, а не милиционер! Я тебе эти сапожищи милицейские ни в жисть не забуду! Меня, беременную, пинал. А кого пинал? Дочку пинал!

Р е п е н к о. Клава, деньги получим, возьмем дочку.

К л а в а. Врешь…

Р е п е н к о. Заберу я дом, мне на пенсию… А на пенсии, да с дочкой, очень благородно. Опять же при деньгах, не нищие! Есть на что благородство показать. А на одну пенсию, сама знаешь, благородным не будешь. Захочешь, так не дадут. Гляди, моль! Ах, зараза! Вроде и табаку сыплю, и нафталину! Ты, баба, молчи! Тут у нас обеспеченная жизнь выглядывает! Я и Соньку приму! Я и ее обеспечу!

К л а в а. Как же теперь Лизе жить?..

Р е п е н к о. Ты об этом не думай. Тебе об этом не надо! Мне бы еще погоны, Клава, так я бы точно милиционером стал! Я бы матрас сторублевками набил! Вот ты подумай, Клавдия, что такое человек при деньгах? Это все равно что иностранец. И живешь ты в своей стране туристом. Легко, уважительно и со смыслом. Встал я утром, а уже думаю, что буду делать вечером. Ведь мы с тобой за всю жизнь ни в одном ресторане не были! А при деньгах? Потрошеные куры лезгинку спляшут, если надо будет! Если я пачку денег подниму, то мне и фонаря не надо. Все само засветится. Соньке одних платьев три штуки куплю.

К л а в а. Да уж намоталась она по этим инвалидным домам. Уж хватит! Только ведь я тебя знаю. Деньги получишь и убежишь.

Р е п е н к о. Куда я убегу? У тебя две комнаты. Это тоже капитал! Нет, если, конечно, где крутнусь на стороне, то это дело такое. Обеспеченный человек, как и всякий начальник, разные дозволения имеет. Если тебя директор фабрики по заднице погладит, ты что, против будешь? Нет! Сегодня он тебя погладит, а завтра ты депутат районного Совета! Через это дело до министров доходили.

К л а в а. И до тюрьмы.

Р е п е н к о. До тюрьмы — это раньше. Жизнь большие перемены устроила. Человек живуч. Крутится он, крутится, да и обтачивается, как ему надо. К концу жизни как шарик станет. Не ухватишь. Не за что! Все внутри! (Прислушивается.) Кто-то у нас по чердаку ходит? Сколько живу, а все слышу, что ходят.

Высвечивается квартира Е в г е н и и Л е о н и д о в н ы. Она лежит на диванчике. Рядом стоит Л и з а.

Л и з а. Я… многое передумала… Бабушка, ведь ты же скопила денег? Только честно?

Е в г е н и я Л е о н и д о в н а. Тебе какое дело?

Л и з а. Дай мне. Мне очень, очень нужно! Ведь я если умру, то Изюмов тебе денег не даст. А ты умрешь, меня не станет, то деньги пропадут! Их попросту заберет государство. Давай отдадим их маме… Бабушка, ты же должна быть доброй в силу хотя бы возраста! Ведь смерть твоя близка!

Е в г е н и я Л е о н и д о в н а. Ты меня не торопи! Что скопила, то мое! А тебе надо, иди к Изюмову. Не задарма же ты живешь. Иди, иди! Ой, колет, колет… Большая уже! А с мужиком спать — не на фабрике работать. А если перечить станешь! Отправлю к матери! Будешь с этой шлюхой жить!

Л и з а. Не трогай маму, я просила!.. Она не виновата…

Е в г е н и я Л е о н и д о в н а. Как же не виновата?! Не успел Володюшка остыть, она уж замуж!

Л и з а. Она без папы жила пять лет, полюбила она!

Е в г е н и я Л е о н и д о в н а. Кого? Проходимца?!

Л и з а. Она не знала…

Е в г е н и я Л е о н и д о в н а. Пьяницу?! Развратника?!

Л и з а. Она не знала! Не знала… (Плачет.) Дай денег…

Е в г е н и я Л е о н и д о в н а. Уйди! Уйди и не приставай! Я тебе сказала, Лиза. Я тебе сказала: умру, твое будет! Приставать станешь, отдам государству! Ой, господи… Ой, опять закололо! Принеси-ка водички или чайку лучше!

Лиза уходит. Старуха достает деньги.

Еще засну, а эта нашарит. (Прячет за пазуху.)

Л и з а (возвращается со стаканом; видит, как Евгения Леонидовна прячет деньги). Вот… пейте… чаю…

Е в г е н и я Л е о н и д о в н а. Сахару насыпала?

Л и з а. Да… И варенья положила.

Е в г е н и я Л е о н и д о в н а. Я же тебе счастья хочу.

Л и з а. Я понимаю.

Е в г е н и я Л е о н и д о в н а. Я жизнь прожила, знаю, как и что! (Пьет чай.) Налила какую-то горечь.

Л и з а. Чай такой.

Е в г е н и я Л е о н и д о в н а. И чая прежнего не стало! Раньше хоть чай был, а теперь и того нету! (Пьет.) Да что ты сюда насыпала?

Л и з а. Ничего.

Е в г е н и я Л е о н и д о в н а (отхлебывая). Как — ничего, когда лекарством отдает?! (Еще раз отхлебывает.) Лекарством пахнет. Или хлорки сыплют столько в воду… (Стакан падает из ее рук.) Ой, батюшки… Ой, голова… Голова… Лиза!

Л и з а. Нет… Нет! Бабушка!

Входит И з ю м о в, его никто не видит.

Прости, миленькая…

Е в г е н и я Л е о н и д о в н а. Ты чего… Ты… как… Чего?

Л и з а. Это крысид! Крысид!

Е в г е н и я Л е о н и д о в н а (кричит). Помогите! Помогите… (Язык ее костенеет.) Проклинаю! У-у, ведьма… оклинаю… оклинаю.

Л и з а. Я сейчас… Я сейчас «скорую»… Бабушка, не умирай! Родненькая!!! Как это, «скорая»… Ой, все забыла!

Е в г е н и я Л е о н и д о в н а (сползает с кровати, тянется к телефону). Милиция… Милиция… (Хватает себя за грудь, достает деньги. Ползет к кровати.) Не дам! Не дам! (Падает на кровать.)

Л и з а. Бабушка, Евгения Леонидовна… Баба Женя! (Тормошит ее.)

Старуха мертва.

Бабушка… (Вытаскивает из ее рук деньги.) Прости меня! Прости…

И з ю м о в. Добрый день, Лиза…

Л и з а (помертвев). Это вы?!

И з ю м о в (пауза). Ты понимаешь, что наделала!

Л и з а. Да… Вы… все видели?

И з ю м о в. Так ведь любопытно. Ведь не каждый день видишь, как бабушек травят! Как ты сообразила отравить ее?

Л и з а. Не знаю… Пошла в кухню… Нет, я тут придумала… Потом забыла, а потом, как в кухню пошла…

И з ю м о в. А крысид где взяла?

Л и з а. Что?

И з ю м о в. Где взяла крысид?!

Л и з а. Она… она когда-то его у вас брала!

И з ю м о в (берет у Лизы деньги, считает). Десять тысяч…

Л и з а. Что?

И з ю м о в. Я говорю, десять тысяч было у бабушки.

Л и з а. Мне очень… Пожалуйста, отдайте их мне.

И з ю м о в (прячет деньги). Тебе не деньги нужны, тебе спасаться надо! Иди в ванную, приведи себя в порядок, выпей валерьянки…

Л и з а. Мне надо!

И з ю м о в. Зачем?

Л и з а. Очень надо! Я хочу маме отдать… Их отдать! Мне плохо! Уходите…

Изюмов уходит. Затемнение. Высвечивается чердак. Б е с сидит в кресле, а К о п е й к и н нервно расхаживает перед ним.

К о п е й к и н. Какая, скажи, от тебя польза государству? Да никакой! Чем меня убивать, гробанул бы Репенко. Подозрительная ты личность. Мне кажется, ты шпион. Ты — диверсант. Тебя если сдать куда положено, то еще медаль получишь.

Б е с. Помешаны вы на шпионах. Отстань, Гоша. Лучше приготовься встретить свою соседку.

К о п е й к и н. В натуре, что ли?

Б е с. В самом ее натуральном виде! А где же Изюмов?

Входит И з ю м о в. Он в белом полотняном костюме.

Так вы переоделись, Андрей Дмитриевич? А я-то подумал: не убежал ли клиент? Даже злиться стал, что мне совершенно противопоказано. У вас на лице тень. Что случилось?

И з ю м о в. Сейчас хорошо на даче. У меня под окном доцветают флоксы. Лиза нарезала мне букет… Лиза… Говорю так, словно это было давным-давно… Гибкая, юная, милая Лиза. Да, мы, люди, как листья. Одни опадают, другие нарождаются. Зачем тебе нужна моя душа?

Б е с. С ней я проведу века в беседах. Я покажу ей, как строятся государства и как они разваливаются. Откуда выходят народы и зачем все разделены языками, привычками, верованиями. После я отпущу твою душу. Бесплотная, имеющая лишь контур человеческого тела, она пройдет через космические горнила и придет на землю, чтобы увидеть, как она остывает… И тогда заплачет душа, и я заплачу с нею вместе. Обнимемся мы и скажем: а ты помнишь, какие утра весной в Подмосковье? Как пели соловьи?! Где это?!

И з ю м о в. Не хочу… Я не могу этого осилить, мне этого не надо! Не взваливай на меня эту ношу!

Б е с. Прости, Андрей Дмитриевич. Но что же с тобой случилось?

И з ю м о в. Лиза… Она пришла ко мне! Я открыл глаза — и вижу большой букет. А у ног сидела сама Лиза. Она держала мою руку, и ее рука чуть подрагивала. Она была бледной… Когда я посмотрел на нее, она погладила меня по щеке и сказала: «Ты небритый. У тебя седая борода. Ты очень устал, милый. Вот скоро отдохнешь…» Как же так, а? Ведь она в самом деле любит меня! Как страшно. Стою — и не в силах помочь. Прости меня, Лиза.

К о п е й к и н. Женись на ней, а, женись!

И з ю м о в. Поздно! Как я хочу, чтобы ты, Гоша, встретился бы мне через тысячу лет. Ведь через тысячу лет я вновь приду на землю!

К о п е й к и н. А какая она будет?

И з ю м о в. Как сад, где все деревья мирно, любя и оберегая друг друга, будут жить одной жизнью. И если я тебя не встречу…

К о п е й к и н. Меня не будет…

Изюмов кланяется и уходит в темноту. Стук в шкафу.

Явилась! Чего тебе?

Голос старухи: «Позвольте войти!»

Б е с. Ты одета?

Голос старухи: «Я голой хочу!»

Б е с. Нельзя!

Голос старухи: «Почему? Я хочу, и все! Хочу. Голой!»

Б е с. Да я не против — цензура не позволит. Накинь на себя что-нибудь! (Громко.) Евгения Леонидовна! (Распахивает дверь шкафа. Оттуда выскакивает набеленная, с ярко-красными губами, в мишуре старуха.)

К о п е й к и н. Мое почтение, бабуля!

Е в г е н и я Л е о н и д о в н а. Пошел к черту!

К о п е й к и н. Мы уже у него.

Е в г е н и я Л е о н и д о в н а. Чертей нет!

Б е с. Евгения Леонидовна атеист. Ты ведь атеистка?

Е в г е н и я Л е о н и д о в н а. Будучи учителем начальных классов, я не могла не быть ею! Мне за пропаганду в одна тысяча тридцать седьмом году сам директор руку жал! Так нежно жал, и все к бедру, к бедру. И мягкий взгляд через пенсне! Знаете, такие очки без ручек. Пенсне называется! А он мою руку — к бедру и спрашивает: что, мол, я бюстгальтер не ношу? И я смело отвечала, отвечала смело я! Не ношу, потому как это буржуазный элемент! Долой бюстгальтера! Женщины, проходим жизнь без комбинаций! Докажем мировой буржуазии, что мы не станем подражать их порядкам! Ура!

Звучит марш. Бес и Копейкин маршируют около старухи. Музыка резко обрывается.

К о п е й к и н. Она что, чокнулась?

Б е с. Не она одна.

Е в г е н и я Л е о н и д о в н а. Можно я отдохну?

Б е с. Устала?

Е в г е н и я Л е о н и д о в н а. Устала.

Б е с. Кривлялась всю жизнь! Всю жизнь лгала! И наконец устала?

Е в г е н и я Л е о н и д о в н а. Я бы еще жила, да меня удар хватил!

Б е с. Копейкин, это ты ее шарахнул?

К о п е й к и н. Я давно заметил, что стервы обязательно мужей имеют! И что удивительно — порядочных мужиков хапают! Отчего, правда, не знаю!

Е в г е н и я Л е о н и д о в н а. Да это ты, Копейкин! Какой ты нарядный! Какая прелесть! Эй, как вас там? Я замуж хочу за Копейкина. Это можно?

Б е с. А что тебе в нем нравится?

Е в г е н и я Л е о н и д о в н а. Он, должно быть, очень разнообразный в смысле приемов. Мой муж всегда делал одинаково и в одно и то же время. Сделает и уснет. А я женщина разноплановая, развитая и не до конца использованная! А ведь у меня деньги были! Когда деньги есть, то умирать не страшно! Многие мужики, даже молодые, очень готовы за деньги!

К о п е й к и н. У тебя турецкого ничего нет?

Б е с. Зачем тебе?

К о п е й к и н. Турком хочу быть… Почему я турком не родился? Почему русским угораздило? А то жил бы себе где-нибудь… В городе Багдаде! Да! И нарочно бы по-русски не разговаривал! Живут ведь французы и ни бельмеса не понимают в русском языке, а еще как живут!

Б е с. Что-то, я гляжу, развеселило тебя, Гоша?

К о п е й к и н. Еще не твой! Не твой! В науку не верю, но в чудо… Ведь случаются чудеса, и вовсе не по твоей воле, а? Бес! Бывает, кое-что и помимо тебя происходит.

Е в г е н и я Л е о н и д о в н а. Муж мой, заболев тифом и будучи в бессознательном состоянии, запел «Боже, царя храни!». Как только он допел этот гимн, я тотчас же позвонила и вызвала. Его увезли как есть, а куда — не знаю! И знать не хочу, не желаю!

Б е с. Что мы с тобой, старухой, порешим?

К о п е й к и н. В чашу огненную! Есть такая?

Б е с. Найдем.

К о п е й к и н. Нет.

Б е с. Чего нет?

К о п е й к и н. Не хочу быть турком! Турком я уже был!

Е в г е н и я Л е о н и д о в н а. Последние годы я работала билетером в парке культуры! И октябрьский ветер нипочем, и то, что снег пробрасывало по плечу! Не шелохнувшись! Не моргнув, не охнув!

К о п е й к и н. Я думаю, просто в печку. Дура!

Б е с. Поколение такое. Строгих правил и невоздержанное в восторженности.

Е в г е н и я Л е о н и д о в н а. Последние годы я работала в парке билетером и могу безошибочно установить, кто с билетом, а кто норовит так прорваться! Бесплатно кое-кто прошмыгнуть для культурного отдыха! Граждане, желающие культурно отдохнуть, культурно покупайте билеты в кассах нашего парка!

К о п е й к и н. Бабушка, пора прощаться!

Б е с. Музыка!

Звучит танго.

Е в г е н и я Л е о н и д о в н а. С одним майором, я помню, танцевала!

К о п е й к и н. Разрешите!

Е в г е н и я Л е о н и д о в н а. Какой ферт!

Танцуют страстное танго.

К о п е й к и н (кричит). Это обман! У бабушки нет зада?! Где зад?

Е в г е н и я Л е о н и д о в н а. Вы знаете, а я рожала!

К о п е й к и н. Не может быть! Никто вам не поверит, даже если вы орать об этом станете!

Е в г е н и я Л е о н и д о в н а. Я рожала! Он умер, мой Володюшка. Он умер, работая бухгалтером и считая чужие деньги! У него не было идеала, и он женился! Нынче все без идеалов живут! А кончают тем, что женятся.

Музыка смолкает.

Б е с. Старая, слушай мою команду! Шагом марш!

Звучит марш. Радостно улыбаясь, она подходит к люку и исчезает. Откуда-то из-под земли льется ее песня: «Москва — Пекин! Москва — Пекин!»

Б е с (закрывает люк). Живучее поколение… И что удивительно: непонятно с чего?

К о п е й к и н. И зачем?

Б е с. Но с чего?! Ведь ничего не было. А они жили, верили, работали!

К о п е й к и н. И зачем?

Б е с. Но это не мое дело. Раз они работали, значит, так надо! А раз надо, значит, работали!

Е в г е н и я Л е о н и д о в н а (вылезает из следующего люка). Во время войны обнаружилось, что я инвалид и не годна к трудовым работам.

Б е с. Уйди с глаз!

Старуха исчезает.

Интересно, ее и преисподняя не берет…

Е в г е н и я Л е о н и д о в н а (вылезает из шкафа). Из воспоминаний! (Встает в позу оперной певицы.) Когда мы решили, что нет любви, а есть совместное проживание, мы радостно кинулись совместно проживать! Долой стыд, время жить коммуной!

Б е с. Дрянь! Как ты смеешь ослушиваться моего приказа?!

Е в г е н и я Л е о н и д о в н а. Только в начальство верую и ни в кого больше! Ты для меня все одно что швейцар старорежимный! И одеты вы оба, как враги народа! От имени народа я заявляю, что хочу замуж!

Б е с. Что?

Е в г е н и я Л е о н и д о в н а. Или ты меня выдашь замуж, или я буду вечно служить тебе укором. Я тебе фигушки буду строить! Отдай меня за Копейкина.

К о п е й к и н. Бес, ведро крысиду — и удавить.

Б е с. Гоша, последний тур. Гоша! Я очень прошу!

К о п е й к и н. Не имеешь права! Я был женат! Да, женат!

Е в г е н и я Л е о н и д о в н а. Невенчан!

Б е с. Серьезно? Ты невенчан?!

К о п е й к и н. Невенчан, а что?

Б е с. Тогда твой брак фикция. Липа! Кто объявил вселенной, что ты был женат?

К о п е й к и н. Подписывали что-то. Печать ставили!

Б е с. Я тебе такую печать из картошки вырежу! Жена, девочка, бери его, владей безраздельно!

Е в г е н и я Л е о н и д о в н а. Хорошо, что без формальностей.

К о п е й к и н. А почему ее муж пел «Боже, царя храни!»?

Б е с. В детстве учился в гимназии, где знание отечественного гимна было обязательным. А главное, был ее много старше.

Е в г е н и я Л е о н и д о в н а. Он заболел тифом и мог заразить всех! Я поступила гуманно, обезвредила членов общества от подобного больного.

Б е с. Вы прелесть, Женя! Вы прелестное дитя! Наслаждайтесь ощущениями. Потому что ничего больше я не могу предложить! Гоша, включи воображение, забудь про все.

К о п е й к и н. Я ее удушу…

Б е с. Не знаю, не знаю, не мое дело! (Хлопает в ладоши.)

Появляется кровать.

Е в г е н и я Л е о н и д о в н а (пробует ее). На поролоне! Годится! Котик, иди сюда, лапонька, иди скорее!

Б е с. Иди… Будь мужественнее. Я не буду смотреть.

Перед кроватью опускается белый занавес.

К о п е й к и н. Мне надоела твоя игра, понял? (Уходит за занавес.)

На занавесе возникают силуэты, как в театре теней: старуха стоит голая, появляется К о п е й к и н с топором.

Е в г е н и я Л е о н и д о в н а. О, какая страсть! (Ползет к Копейкину.)

К о п е й к и н (дико орет). Не жалею, не зову, не плачу! (Втыкает топор в спину старухи.)

Е в г е н и я Л е о н и д о в н а. Еще! Еще!

К о п е й к и н (рубит ее). Любви захотелось!

Б е с. Гоша, там за стеной мясорубка, после прокрутишь!

Свет за занавесом гаснет. Оттуда с мешком в руках выходит К о п е й к и н.

К о п е й к и н. Куда ее?

Б е с. Дарю!

К о п е й к и н. Спасибо! (Открывает шкаф и бросает в него мешок.)

Б е с. Ты великодушен!

К о п е й к и н. Скажи мне, отчего умирают и хорошие и плохие, ведь хорошие должны жить. Или меня взять, к примеру? Что моя жизнь? Просадил я ее впустую! А вон лежит Лиза на диванчике и плачет… Кто виноват? Я виноват! Я! И все виноваты! Ой, как мне плохо, Бес! Ой, как плохо! Все видеть, все понимать и ничем уже не помочь. Кто знал, что у Гоши Копейкина такой конец будет?!

Б е с. Это неважно, какой он, конец, важно то, что он наступит для каждого. Нет бессмертия. Нет и не будет!

К о п е й к и н. А что же есть?

Б е с. Порядочность.

К о п е й к и н. И все?

Б е с. И все.

К о п е й к и н. Что же ты раньше не сказал?

Б е с. Я говорил.

К о п е й к и н. Жил да был на земле Копейкин. Жил да был, а потом взял и помер, его тут же забыли. Потому забыли, что помнить нечего было. Ох, Бес. Ничего-то у меня нет от ума. Все от злости!

Появляется И з ю м о в. Высвечиваются Р е п е н к о и К л а в а. Откуда-то несутся стоны и всхлипы. Репенко стоит на коленях перед дверью и смотрит в замочную скважину.

Р е п е н к о. Ах, как ее подбрасывает, как подкидывает! От так, от так… Еще раз! Еще два! Ну, Клавка, прямо цирк!

К л а в а. Давай врача вызовем!

Р е п е н к о. Врача? (Вскакивает.) Во! Видала такого «леща»?! Врача ей… Она бабку… Как мы старуху проморгали, а? Ее бы надо с собою класть, в кровать! Беречь ее надо было!

К л а в а. Как же она решилась отравить ее? Ведь как-никак, а бабушка…

Р е п е н к о. Ничо! Счас милиция придет! Счас придет! (Смотрит в скважину.) Ишь! Ишь как ее скрутило! Во! Пена пошла!

И з ю м о в (наблюдает эту сцену). Лиза… Милая…

Далекий звонок телефона.

Р е п е н к о. Ну-ну, погуляй, зараза! Погуляй, убивица! Я еще и на суде такое расскажу! Я расскажу, что это тебя Изюмов научил бабку отравить! (Хохочет.) Верно, Клава? И все равно Изюмчик деньги мне отдаст! Отдаст, или я замурую его в Бутырку!

И з ю м о в. Лиза!

Р е п е н к о (у скважины). Ой! Мать! Мать!

К л а в а. Чего ревешь?!

Р е п е н к о. Ломай дверь… ломай! Она убилась! Убилась, курва! Виском об угол комода… Виском! Глянь, лежит… Лиза! Ау! Ау! Ли-за! (Бьет в дверь.) Ой, такую не сломать! Сталинская! Ой, подохнет, ой, курва!

Звонок телефона.

К л а в а (бежит, снимает трубку). Алле! Кто?

И з ю м о в. Чего надо? Бабку она отравила крысидом! Да! И сама только что в припадке насмерть зашиблась! Да, насмерть! Вон через замочную скважину видно, а попасть нельзя! Замкнулась с той стороны! А нам позвонили. Сказали, чтоб ее никуда не пущать!

Р е п е н к о (выхватывает трубку). Это ты, поганец?! Я докажу следователю, что крысид твой и это ты больной девушке велел бабку травануть! Не верещи, паскуда! Я тебе устрою пятнадцать лет! Ты у меня, козел вонючий, на параше сдохнешь!.. Кто я?! Палач?! Я?! Ну, за эти слова я тебе еще лет пять наскребу!

Звонок в дверь.

Во! Коллеги пришли! Так что сдавайся! Или деньги, или… Чего? Какой хрен?! Да?! Все! Открываю дверь!

Затемнение. Высвечивается Л и з а. К ней подходят Б е с и К о п е й к и н.

Б е с. Здравствуй, Лиза.

Л и з а. Здравствуйте…

Б е с. Ты меня узнала?

Л и з а. Да. Здравствуйте, дядя Гоша!

К о п е й к и н. А почему ты здесь? Почему она тут, Бес?

Б е с. У тебя вчера умерла бабушка?

Л и з а. Да. Совершенно внезапно. Пила чай…

К о п е й к и н. Умерла! Ты… это… как его… ухайдокала старушку?!

И з ю м о в (вбегает). Лиза! (Подходит к ней.) У тебя кровь на виске…

Л и з а. Добрый день, Андрей Дмитриевич. Инфаркт?

И з ю м о в. Представляешь? Поехал на дачу, думал отвлечься. Позвонил тебе…

Л и з а. Я в это время была дома. Бабушку увезли в морг… Я сидела одна и думала о тебе, Андрей. Я не знала, что ты уехал на дачу, и пошла к тебе. Я долго звонила в дверь… Почему-то мне показалось, что ты дома и не открываешь…

Где-то далеко-далеко зазвонил телефон.

И з ю м о в. А я приехал на дачу и совершенно точно решил, что женюсь. Ну, не так уж, конечно, совершенно, но где-то очень близко к этому. И я позвонил тебе… Я думал, ты приедешь на дачу и все решится как бы само собой! Подошла Клава, эта, жена Репенко, и сказала, что ты убилась… Что вначале ты отравила бабушку… Бред какой-то! Отравила тем крысидом, что я ей давал! Тогда я бросил трубку и пошел в сад… Да, я вышел в сад и потерял сознание!

Л и з а. А я совершенно вначале ничего не поняла. Мне показалось, что я открыла калитку в сад. Там, под липой, стоял ты, Андрей Дмитриевич… Я нарвала тебе букет флоксов, они так сильно пахли… И еще ты был небритым… У тебя сегодня щетина. Меня это очень тронуло…

Б е с. Глупая жизнь убила другую, хорошую и умную!

Л и з а. Не надо так. Никого не виню.

Сцена темнеет.

И з ю м о в. Лиза, как хорошо, что ты тут! То есть… Что я говорю…

Б е с. Вот и догорела заря вечерняя.

Л и з а. Давайте попьем чаю.

Б е с. Я сейчас. (Приносит самовар и чашки.) Вот, пожалуйста. Из тульского.

И з ю м о в. Какой замечательный самовар.

К о п е й к и н. У моей бабушки был такой. Я же из деревни. Село Каменка Усольского района. У нашего самовара вот тут вмятина была. Да это же мой самовар. Бабушкин! А самовар-то почему тут?

Б е с. Нету, брат Копейкин, больше ни самовара, ни Каменки твоей нету. Давно на ее месте вырыли котлован под химзавод. Химзавод этот так и не построят, а котлован зальет водой, размоет, и станет он оврагом…

К о п е й к и н. Слышь, а дочка, выходит, не моя? Соня не моя разве?

Л и з а. Молчите. Пейте чай.

К о п е й к и н. Соню, дочку, жалко. Может, мне не умирать? Заберу Соню и уеду… Куда-нибудь… В котлован в этот, к примеру?

И з ю м о в. Лиза!

Л и з а. Андрей, а как твой роман? Ты его не закончил?

И з ю м о в. Все писал для денег, а для бессмертия не хочу. Нету бессмертия!

Л и з а. Милый мой, хороший писатель, я ведь тебя никогда не читала! Как жалко. Все времени не было. Прочту страницу, две — и спать!

И з ю м о в. А говорила, что любишь мои книги…

Л и з а. Да, любила, любила их держать в руках, думать о тебе. Сам понимаешь, учеба. Потом — то на концерт, то на дискотеку… Смешно. А ты себе сидел и писал, писал… Как странно все! И ничего не путается в голове. Мысли текут ровно, и только больно. Но и больно так, как бывает после боли. Все после. Дядя Гоша, идите к Соне. Ей нельзя быть одной. Как-то не получается у нас с тобой разговора, Андрей. Наверное, потому что нам нечего вспомнить. Да и бабушку жалко. А давайте еще немного посидим. Смотрите — заря вечерняя.

Б е с. Когда наступит утро, меня уже не будет. И не увижу, как бежит утренняя заря. И останусь один… Знаете, в последнее время мерзнуть стал… К чему бы это?

Л и з а. А вы знаете, Репенко плакал! Честное слово!

Бес, Копейкин, Изюмов смеются. Высвечиваются Р е п е н к о и К л а в а.

Р е п е н к о. Как не плакать, Клава! Вся моя жизнь накрылась как абажуром… Вот они, денежки-то, почти в руках были! И что теперь! Пенсия! Сколько той пенсии? Сколько жизни, столько пенсии.

К л а в а. А дочку все же возьмем!

Р е п е н к о. И судить некого! Вот беда!

К л а в а. Слышь, сторож, дочку возьмем?! Подлый ты! Подлый… Обещал ведь…

Репенко и Клава исчезают.

К о п е й к и н. Эх, Клавдия! А знаете, я ей все прощу. И Соню не отдам. Моя Соня. Ладно, пойду жить. Может, там, на земле, и не свидимся. Да, скорей всего, так и будет. Спасибо за компанию.

Б е с. Давай поправляйся. И не пей больше.

К о п е й к и н. Больше не буду… Это уж как пить дать!

Б е с. Ну вот тебя, Копейкин, выходили. После больницы ты заберешь свою Соню. Андрей Дмитриевич, уже ночь!

И з ю м о в. Да, да… Лиза, я вас… Я тебя провожу?

Б е с (Лизе). Ты уходишь?

Л и з а. Да.

Б е с. Тогда прощай…

На темном небе вспыхивают звезды.

Л и з а. Прощайте все. Прощайте, мои хорошие! (Поворачивается и уходит.)

И з ю м о в. Лиза… Лиза! Лиза!!! (Бежит следом.)

К о п е й к и н. Догонит он ее?

Б е с. Никогда… Все будет бежать, бежать… И никогда не догонит. Все, Копейкин, ваше время истекло. Вам пора!

Копейкин встает, молча уходит.

Сцена темнеет. Бес зажигает свечу. Где-то далеко слышен крик: «Ли-за… Ли-за… Я устал… слышишь, я устал! Пощади меня!»

Голос: «Ли-за… Ли-за…»

Б е с. Пощади всех! (Плачет.)

З а н а в е с.