Запад глазами монастырей

Глава 10 Бессмертие

По пути в монастырь встретился странствующий монах. Ему не нужно было являть чудеса. Чудес он насмотрелся среди мастеров. Он приобрёл свойство определять уровень и характер человека сразу. Молча, он пошел рядом с Дон Меном. К чему слова? И так понятно, что этот парень дружелюбен и рад любому явлению тела обстоятельств. Он не спрашивал поэтому, куда тот держит путь. Спросить куда человек идёт, может лишь недоразвитый. В теле обстоятельств нет «откуда» и «куда». Там всё гармонично и предопределено самим духом существования. Это не фатализм западных людей. Каждая сущность живёт тем единством самого себя, когда чужого нет. Каждый исполняет сам себя.

— В какой ты теперь реинкарнации? — обратился он к Дон Мену.

— Мне предстоят «гневные» переживания.

— Где-то оступился?

— Наоборот.

— Значит, постиг чудеса и все виды реинкарнаций. Что же потянуло тебя вернуться в мир страданий после чудесных состояний Будды?

— Страдания.

— Не понимаю.

— В практике монастырей ведут сознание от его неудовлетворённого вида к удовлетворённому.

— Это так.

— Основанием лежит аксиома Будды, что мир полон страданий.

— Это так.

— Таким образом, признаётся дна вида одного и того же сознания.

— Иначе не к чему было бы стремиться.

— Западные люди тоже стремятся к счастью, но, естественно, плодят разрушение.

— В монастырях это учтено.

— Как?

— Практикой только удовлетворённого сознания. Предупреждением о «Пяти ядах». Переживанием божественных состояний утверждается вера в миры Будды.

— И всё?

— Разве этого не достаточно?

— Будда говорит: чтобы семя больше не давало всходов, его нужно «прожарить». Вы же считаете, что «убеганием» от страданий уже «поджариваете» свою сущность.

— Мы получаем состояния Будды. Пока это происходит не устойчиво. Иные уже прошли устойчиво некоторые реинкарнации.

— Иными словами вы получаете или неустойчивые, или устойчивые блаженные состояния.

— Это так.

— Лишь потому, что это — Абсолют для сознания, вы решили, что оно и есть состояния Будды.

— Раз Абсолют, то что ещё может быть? Это Божественные Области.

— Спора нет. Однако вспомним традицию древней Индии. Там удовлетворялись одним состоянием и назвали его Самадхи. Само же выражение такого сознания назвали Атман. Но прошли тысячелетия, и практики обнаружили, что Самадхи имеют «окраски». Так, вместо одного состояния Атман стали получать разные состояния. Поэтому их назвали состояниями Будды. Вскоре выяснилось, что переживание абсолютного сознания имеет закономерности. Каждое переживание равно той сумме, которую получает человек в течение целой жизни. Есть смысл прожить все виды жизни в этой одной жизни. Это назвали реинкарнациями.

— Это так. Хотя смысл реинкарнаций раньше толковали несколько иначе.

— Спора нет. Я не говорю о распространении этих понятий в простонародьи. Речь идёт о мастерах и просветлённых.

Тут Дон Мен повернул голову и, как и ожидал, увидел на противоположном склоне маленькую фигуру человека.

— У Сян ходит по горам в поисках свершения, — сказал он попутчику, а затем продолжил, — однако вернемся к двой ственному сознанию. Куда делась вторая часть сознания?

— Какая?

— Та, которая испытывала страдания, неудовлетворения, боли.

— Я не искушен в учёности, — уклончиво ответил попутчик.

— А здесь нет знаний ума. Здесь непосредственное знание. Вы — практик в Прямом Пути, поэтому имеете непосредственный опыт.

— Оно не появляется по мере тренировок.

— Куда оно делось?

— Я практик и меня это не волнует. «Откуда», «куда» — всё это принадлежит миру ума. Ум в практике не только не помощник, но и помеха. Нет пути к просветлению через ум. Нет знаний ума, ведущих к просветлению.

— Однако о Будде и о просветлённых вы тоже когда-то узнали.

— В практике монастырей ведут сознание от его неудовлетворённого вида к удовлетворённому.

— Это так.

— Основанием лежит аксиома Будды, что мир полон страданий.

— Это так.

— Таким образом, признаётся дна вида одного и того же сознания.

— Иначе не к чему было бы стремиться.

— Западные люди тоже стремятся к счастью, но, естественно, плодят разрушение.

— В монастырях это учтено.

— Как?

— Практикой только удовлетворённого сознания. Предупреждением о «Пяти ядах». Переживанием божественных состояний утверждается вера в миры Будды.

— И всё?

— Разве этого не достаточно?

— Будда говорит: чтобы семя больше не давало всходов, его нужно «прожарить». Вы же считаете, что «убеганием» от страданий уже «поджариваете» свою сущность.

— Мы получаем состояния Будды. Пока это происходит не устойчиво. Иные уже прошли устойчиво некоторые реинкарнации.

— Иными словами вы получаете или неустойчивые, или устойчивые блаженные состояния.

— Это так.

— Лишь потому, что это — Абсолют для сознания, вы решили, что оно и есть состояния Будды.

— Раз Абсолют, то что ещё может быть? Это Божественные Области.

— Спора нет. Однако вспомним традицию древней Индии. Там удовлетворялись одним состоянием и назвали его Самадхи. Само же выражение такого сознания назвали Атман. Но прошли тысячелетия, и практики обнаружили, что Самадхи имеют «окраски». Так, вместо одного состояния Атман стали получать разные состояния. Поэтому их назвали состояниями Будды. Вскоре выяснилось, что переживание абсолютного сознания имеет закономерности. Каждое переживание равно той сумме, которую получает человек в течение целой жизни. Есть смысл прожить все виды жизни в этой одной жизни. Это назвали реинкарнациями.

— Это так. Хотя смысл реинкарнаций раньше толковали несколько иначе.

— Спора нет. Я не говорю о распространении этих понятий в простонародьи. Речь идёт о мастерах и просветлённых.

Тут Дон Мен повернул голову и, как и ожидал, увидел на противоположном склоне маленькую фигуру человека.

— У Сян ходит по горам в поисках свершения, — сказал он попутчику, а затем продолжил, — однако вернемся к двой ственному сознанию. Куда делась вторая часть сознания?

— Какая?

— Та, которая испытывала страдания, неудовлетворения, боли.

— Я не искушен в учёности, — уклончиво ответил попутчик.

— А здесь нет знаний ума. Здесь непосредственное знание. Вы — практик в Прямом Пути, поэтому имеете непосредственный опыт.

— Оно не появляется по мере тренировок.

— Куда оно делось?

— Я практик и меня это не волнует. «Откуда», «куда» — всё это принадлежит миру ума. Ум в практике не только не помощник, но и помеха. Нет пути к просветлению через ум. Нет знаний ума, ведущих к просветлению.

— Однако о Будде и о просветлённых вы тоже когда-то узнали.

— Это так. Но тогда я был обыденным человеком, подвер женным болезням и страданиям.

— Значит, ум у Вас был?

— Да.

— Будьте справедливы. Если бы не было оповещения через ум, то вы не пришли бы к практике состояний Будды. Или Вы и есть Будда?

— Будда есть в каждом человеке, но не реализован.

— То же самое говорят христиане. Но они не получают состояния Иисуса Христа. Почему?

— Я мало знаком с христианством.

— Не нужно читать Библию, чтобы заметить, что ум христиан построил религию без обязательных наблюдений за свойствами сознания и практикой их. Это всё принадлежит миру ума. Итак, Вы встретились с умом одного вида и получили здоровье и абсолютные состояния. Христиане получили другой ум от последователей Иисуса Христа. Они болеют и мечтают о крохах таких переживаний Абсолюта. Мусульмане тоже получили свой вид ума.

— Приходится согласиться. Но есть ли в этом что-то случайное? Не случайно я получил именно такой вид знаний через ум.

— Не будем уклоняться. Итак, были страдания. Они были и у Будды, поэтому в «Четырёх Благородных Истинах» он начинает с того, что мир полон страданий. Говорит он о своих страданиях?

— Да. Нельзя ощутить чужую боль. Что ещё может быть, кроме сознания?!

— С этим я согласен. Значит, Будда имел неудовлетворённое сознание?

— Выходит, что так.

— Если бы Вы не знали, что такое страдание и боль, то последовали бы за этой конструкцией ума?

— Нет.

— Значит Будда-страдалец это и были Вы. Или Вы знаете страдания другого Будды?

— Верно сказано. Этой частью Будда во мне я повернул внимание к его «Четырём Благородным Истинам». Там говорится, что от страданий можно избавиться.

— У вас был ум Будды?

— Какого Будды?

— А каким умом вы расположились к обещанию избавления от страданий?

— Получается, что это мой ум… Но он совпал с умом Будды.

— Любое совпадение гарантирует равнозначность.

— Крепко ты рассуждаешь, — посмотрел с любопытством путник на Дон Мена.

— Я тоже практик, а не философ. Но я честный наблюдатель, а не последователь догматам.

— Нельзя упрекнуть догматы, если они приводят хотя бы к избавлению от болезней.

— Это достойный ответ простолюдина, но не мастера. Проходят тысячелетия после появления просветлённого. Будда появляется раньше Иисуса Христа на шестьсот лет. Почти через шестьсот лет после Иисуса рождается Мухаммед. Прошло на Земле несколько тысяч лет после появления первых просветлённых. И что же? Как успешно избавляются люди от страданий и болезней?

— Необходимо правильное знание.

— Кому? И какое знание? Разве ложное знание у мусульман или христиан?

— Но я же «перепрыгнул через пропасть».

— Подходит ли теперь Ваш опыт другим?

— Нет. Всё свершается индивидуально. Другой может быть и погибнет от такой практики. Но на то и есть монастыри. В них отслеживается состояние человека, а не выучиваются догматы. Это гарантирует его от разрушительных движений психики.

— С этим я согласен. В монастырях принимают по уму. Затем проверяют на умение оторваться от ума в созидательные качества. Проверяют наличие этих качеств и лишь после этого начинают обучать.

— Ты хорошо знаком с уставом монастырей.

— У меня другой путь. Я пришел не в монастырь по информации от ума, а явился в свой мир уже с качествами, которые практикуют в монастырях. Поэтому с монастырями мне и по пути, и нет. Вот почему я не могу так лихо отбросить страдания. Тем более что мир наполнен ими.

В кустах появилась голова У Сяна.

— Я давно вас заметил, — сказал он, — но вы так быстро идёте, что догнать вас нелегко. Куда держите путь.

— К себе и в себе, — ответил путник.

— Умно сказано, но так не бывает. Все куда-то идут.

— Идёт куда-то лишь тот, кто не нашел себя. Кто нашел себя, тот всегда Тут.

— Тогда зачем вам идти? Сидели бы на одном месте.

— Ты знаком с этим пустозвоном? — повернулся путник к Дон Мен.

— Раз я понимаю его, раз вы понимаете его, то этот «пустозвон» сидит в нас, и никуда от него не уйдёшь. Это часть самих себя. Лишь глупцы в странах Запада избавляются от ругательских слов и бескультурий так, словно никто не содержит в себе эти слова и поступки.

— Как они собираются «вытряхнуть» из своих голов ругательские слова? — удивился У Сян.

— Это спектакль. Каждый надеется набрать показатели лучшего содержания обманом других. Конечно, тот, кто борется с чем-то, тот имеет это в себе.

— Но именно борьбой он выдают себя! Кто не содержит в себе ругательство и бескультурье, тот не знает, с чем бороться.

— Я же сказал, что это лукавая игра, — улыбнулся Дон Мен.

— Шутя?

— Нет. На полном серьёзе и с участием отрицательных эмоций.

— Они что, враги самим себе?

— Их ум находится в недоразвитом состоянии но отношению к жизненным процессам.

— Э, Дон Мен. Но ведь ты собрался быть учеником ума.

— Это так. Но я не собираюсь повторять их глупости. Спектакль, который исполняет Запад, несёт отрицание, то есть он тренирует плохое настроение, неудовлетворённость, страдания и болезни. Я-то это понимаю.

— А они?

— Если бы они понимали, что от плохих слов и бескультурья борьбой за культуру не избавишься, то однажды все громко посмеялись бы над собой и прекратили этот нездоровый спектакль.

— Интересно, почему не избавишься?

— Ты, У Сян, любитель поговорить, а думать мог бы и сам. Логика простая для тренированного в эмоциях монаха.

— Речь шла об отрицании, — начал размышлять У Сян. Отрицание выражается взглядом, тоном речи, жестами, специальными словами.

— Хорошо для мыслящего монаха, — пошутил Дон Мен.

— Следовательно, дело не в средствах, а в состоянии. Если выбросить некультурные слова, а отрицание оставить, то взамен им появятся другие слова. Они нужны как средство выражения состояния отрицания. Это так просто! Неужели люди Запада не додумались до такой простой мысли? Какие же они после этого мастера мышления?! И они всерьёз борятся с бескультурностью её отрицанием?

— Это вторая ступень выражения отрицания. Название её «борьба». Не важно, борются ли они с бескультурьем, или за «правду», или за «равноправия», или за различные «свободы»

— они непрестанно практикуют при этом отрицание.

— Не безопасно практиковать процессы Инь в организме на граничных состояниях, — заключил У Сян.

— Поэтому они страдают и болеют. О самоуничтожении они не догадываются.

— А болезни? А страдания? Они — всегда личные. Разве это не есть свидетельство.

— Они приписывают причины другим.

— Как личные страдания можно приписывать другим?!

— Наивный ты, У Сян. Я же сказал, что они находятся в нескончаемом качестве отрицания. У них модно критиковать, спорить, доказывать, искать «правду», «истину», бороться за «добро», уничтожать «ложь» и «зло». Они живут этим как само собой разумеющимся. Этому их тренируют с детства.

— Они что, не понимают, что всё это — отрицание?

— Нет.

— А есть ли у них учителя?

— Есть.

— И учителя тренируют их уничтожать себя? — с недоверием посмотрел У Сян.

— Да. Учителя такие же. Другого они не ведают. Хотя сами мечтают о любви и счастье.

— Как можно тренировать отрицание и считать себя учителем? Это же вредит здоровью и лишает человека жизненных эмоций.

— Да, они тренируют отрицательные эмоции.

— Дикость какая-то! Но если они мечтают о положительных состояниях психики и прекрасном здоровье, то почему их не ищут?

— Они поставили в аксиомы ума заведомое отрицание. Изначально это выглядит положительно. Они мчатся к этой положительности и разворачивают эти аксиомы и реальных невзгодах.

— Сменить аксиомы!

— Сначала нужно заметить это. Для этого нужен ум, отличающийся от ума Запада. Только на сопоставлении можно увидеть плоды.

— А разве факты страданий и болезней — это не плоды.

— Для людей Запада нереально увидеть эти факты.

— Как! Это же натуральные боли и невзгоды!

— Наивный ты, У Сян. Начинай думать заново. Представь себе, что ты человек Запада.

— Я не был там… Ну, ладно, начнём с отрицания. Чтобы отрицать, я должен отсчитывать всё от себя. Чужой ум никто знать не может, следовательно «правильное» это то, как я это понимаю.

— Для начала неплохо.

— Тогда я буду отрицать «неправильное», то есть чужое.

— Тоже хорошо.

— Так я буду бороться с чужим. Поэтому своё отрицание я не посылаю на себя, а направляю на чужое. Будет желание его сделать «правильным», то есть таким, как я. Появится насилие и агрессия ко всему «неправильному», то есть тому, что не совпадает с моей правильностью.

— И что из того?

— Я тренирую в борьбе за культуру, справедливость, лучшую жизнь отрицание, и одновременно угнетаю других.

— Теперь добавь к этому, что каждый человек Запада исчисляет мироотношение из себя.

— Будут драки и войны. Будет борьба в семьях и государствах.

— Кто победит?

— Никто.

— Почему?

— Каждый тренирует только личное отрицание… Зачем тебе, Дон Мен, ийти на Запад. Дикость там, какая-то. Нет там людей, живущих себе на пользу.

Тут спутник внимательно посмотрел в сторону Дон Мена. Как это раньше он не догадался, с кем беседует? Ну да, молодой патриарх. Владеющий свойствами непосредственного знания. Где ещё встретишь такое вольное мышление.

— Именно они провозглашают полезность.

— А факты?

— Вот ты и продолжишь мыслить дальше.

— Хорошо. Итак, я отрицаю. Отрицаю чужое. Следовательно, себя причиной невзгод не считаю. Поэтому факты принимаю как свидетельство посягательства на меня. И вновь в борьбе усиливаю практику отрицания… Это же как в болоте! Чем больше делаешь усилий выбраться из трясины, тем глубже засасывает.

— Остаётся ещё «мелочь». Только что мы говорили о борьбе с бескультурьем.

— Понимаю, понимаю. С кем же тогда борется правдоискатель? — У Сян задумался.

— С самим собой.

— Невероятно! Разъясните, почтенный.

— Мы уже выяснили, что если у меня нет ругательных слов, то смысл их не пойму. Таким образом, я содержу в себе две группы слов. Одни свои слова я признаю и считаю их культурными. Другие свои слова я не признаю, считая их некультурными. Почему? Теперь вспомним об отрицании. Всё, что отрицается, я считаю чужим. Свои некультурные слова я буду приписывать другим людям. Я буду бороться с некультурными людьми. А на деле — с собой в их лице. Так любой человек Запада, гневящийся на другого, гневит сам себя.

— Всё сходится. Борьба, это личное качество отрицания. Отрицая другое «худшее», человек отрицает часть самого себя. Какая это часть?

— Думай, монах.

— Начну снова, — У Сян сосредоточился, — какую часть я не отрицаю в себе? Правильную?

— Это не ответ.

— Ту часть себя, которая меня не угнетает.

— Хорошо.

— Значит, «правильным» и «культурным» я беру ту часть себя, которая стимулирует к жизни. Следовательно я не люблю в себе… своё отрицание!

— Именно так. Качества, слова, знания, которые людей Запада стимулируют к жизни, каждый считает культурными. Собственные качества, слова, знания, которые, в конкретном человеке Запада, вызывают чувство угнетения его же стимулов, приписываются им другим людям. На них он начинает агрессию, но нападает на других людей.

— Он что, не понимает, что лишается дважды стимулов к жизни от этого?

— Думай, монах.

— Начнем с того, что отрицается в себе та часть, которая угнетает стимуляторы даже физиологические.

— Хорошо.

— Затем, вторично, усиливается отрицание борьбой со злом, но в других людях. Получается двустороннее угнетение самого себя. В такой борьбе «за истину» и «культуру» побеждено будет собственное здоровье и задушены положительные эмоции.

— Тоже неплохо.

— Так происходит со всеми носителями «культуры» и «ис тины», когда они упрекают и обвиняют друг друга… Но, Дон Мен, какая же это культура?! Под словом «культура» подразумевалось то, что стимулирует к жизни. Мы пришли к проти- воречию.

— Не мы, а люди Запада. Я исхожу из свойств сознания. Всё, что усиливает стимуляцию физиологическую и других процессов жизни, я чётко отделяю от того, что угнетает стимуляторы. Для меня «истина» не несёт отрицания, а потому я не стану бороться за «истину», «добро», «счастье», так как борьба тут же зачеркнет эти слова. Вот так незаметно одно и то же резко превращается в противоположное.

— Поясните, почтенный.

— Если «истина» окрашена борьбой, то есть отрицанием, то она ложно звучит как «истина», на деде это — уже ложь. Если «добро» окрашено борьбой за «добро», то есть отрицанием, то тут же «добро» превращается в зло. Если «свобода» окрашена борьбой, то есть отрицанием, то борец за «свободу» тут же превращается в деспота и раба. Если кто-то, преследуя цель возвеличивания, провозглашает «духовность», то он уже этим показывает свою ничтожность.

— Разве в возвеличивании есть отрицание?

— Видишь, как я легко поймал тебя, У Сян. Провозглашение — это второе лицо отрицания. Этим инструментом также пользуются люди Запада. Второе лицо лукавее прямого отрицания. Подумай. Начни с того, что возвеличивается что-то лишь на сопоставлении с недостойным.

— Верно. Чтобы была красота, нужно, чтобы было безобразие, Если нет недостойного, то, как узнаешь о достойном? Лотос цветёт на болоте.

— Дальше.

— Безобразное отрицается. Следовательно, провозглашая достойное, мы одновременно отрицаем недостойное. Любое восхваление — это унижение.

— Дальше.

— А что ещё?

— Восхваляющий что-то унижает себя самого.

— Как это? Он же восхваляет в положительном смысле и призывает других к положительному.

— О других потом поговорим. Речь идёт всё о том же. Отрицание находится в самом себе, а не в этом дереве. Восхваляю я часть себя. Могу я восхвалять то, сам не зная что?

— Нет.

— Итак, я восхваляю сам себя, но при этом говорю о другом. Не скажет же кто-нибудь, славя Иисуса Христа, что он славит самого себя. Не будет же провозглашающий правду говорить, что он желает, чтобы другие угождали ему. Хотя это именно так, но в спектакле людей Запада это тут же вызовет ощущение насилия над их «правдой». Поэтому все могут говорить лишь о своих понятиях, но — от чужого имени: «народ», «человечество», «Бог».

— Не рискуют..

— Сначала не додумываются. Они же живут инстинктами ума.

— Согласен.

— Итак, восхваляющий хвалит сам себя, но — в чужом имени. Так он незримо присваивает себе то, что восхваляет.

— Это справедливо.

— Но никакого отношения к тому, от чьего имени он говорит, не имеет.

— Почему?

— Получается, что тот, кто говорит именем народа, и есть народ.

— Верно. Народом он быть не может, а говорит так, словно он во многих лицах. Да и характеры у каждого представителя «народа» разные. Где такой мастер, который владеет всеми характерами и качествами? Выходит, что он лжец!

— Но в спектакле провозглашений каждый мнит набрать себе почести. Однако мы сейчас о другом. Можно набрать себе блага, отрицая себя?

— Нет.

— Итак, возвеличивание — это отрицание второго рода. Отрицается часть себя путём провозглашения другой части.

— Вспоминаю нашу раннюю беседу. Я много размышлял над искусством боя. Это всё из той же темы.

— Именно так.

— Нельзя победить себя путём отрицания себя.

— Это я понял основательно.

- Теперь пойми ещё и то, что нельзя получить благо, провозглашая благо. Провозглашает любовь лишь человеконенавистник. Провозглашает истину лишь лжец.

— Крепко! Но, почтенный, как можно согласиться с этим?!

— Думай, монах.

— Ну и денёк у меня сегодня. Хорошо. Я попробую. Итак, провозглашающий что-то явно, отрицает неявно что-то другое. Отрицает он всегда своё как чужое. Следовательно, он кого-то упрекает. Так, провозглашающий любовь, упрекает тех, у кого её нет. Но любви нет у него самого. Иначе он бы её не провозглашал. Кто будет хвалить еду, если её у всех и у него избыток?!

— С другой стороны.

— С другой стороны, если человек имеет состояние любви, то призывать его смешно. Если он её не имеет, то призывать его означает издеваться над ним. Теперь я понял, что призывающие к любви занимаются насилием, а, следовательно, вместо любви к людям занимаются угнетением их и человеконенавистничеством.

— Ты талантли в, У Сии, к длинным размышлениям и словам, — пошутил Дон Мен.

Ощутилась близость монастыря. Монастыри ставят в особые места. Прежде всего так, чтобы не всякий зевака забрёл сюда. Во вторых, место выбирается в фокусе линзы гор. Пирамида имеет фокусировку внутри. Горы создают своими «гранями» фокусировку вовне. Сложные поля создают условия для сильных тренировок. Такого нет в степи, или в лесу. Именно по этим свойствам можно ощутить монастырь. Монахи географическими картами не пользуются. В горах нет улиц. Что будет за соседней горой — не известно. В сложном лабиринте гор простой путник потеряется сразу. Даже проводники в горах ходят по отлаженным тропам. Горы не знает никто. Монахи их чувствуют. Это и есть непосредственное общение с горами.

В монастыре всё шло обычным ходом. Каждый занимался своим делом. Наставники упражняли себя и готовили учеников. Здесь нет того принципа обучения, как на Западе.

— Вас ожидают, почтенный, ученики, — подошел настоятель монастыря. — После первой встречи они получили хороший стимул. Теперь их интересуют вопросы реинкарнаций и бессмертия.

— Не мало.

— Для них, конечно, это гипотеза. Но Вы умеете говорить о неведанном так, что это зажигает их стимуляторы.

— Есть и риск.

— Понимаю. Они могут ваять это как знания и руководство. Это риск, но мы стараемся их не допускать в область линейного ума.

— Каким образом?

— Однажды Вы предложили не избегать тренировки ума, а разрабатывать в нём альтернативные очаги.

— Это всего лишь для перестраховки от развития отрица ния. Ум всё равно не имеет пути к просветлению. Даже мно госложные знания остаются лишь знаниями.

— Для начинающих — это главная опасность.

— Хорошо, я согласен.

Собрались все. Монахи и наставники сели так, чтобы ученики постоянно находились бы в поле их восприятий. Это своего рода живые приборы. Создаётся общее тело. Это тело чувствительно к состояниям. Созидательность выражается в качествах изначально. Лишь потом человек в делах, реагировании и словах реализует эти качества на предметности. Обыденные люди не чувствуют своё основание в качествах. Они, бывает, говорят о хорошем и плохом настроении. Но главными по наивности поставят события. Уже в древней «Книге Перемен», И Цзын, пишется: «Каков ты, таковы и события». Но в монастыре слагается ещё и общее тело. Каково состояние этого тела, таковы и события монастыря. Впрочем, это касается любых человеческих объединений. Лишь талантливые руководители чувствуют это. Нельзя ударять по духу народа. Тело государства может заболеть, тогда и потекут события, ухудшающие здоровье государства. Много было бездарей в правительствах, но такие государства после мучительной болезни умерли. Так умерли империи Древнего Рима, фашистской Германии, Советского Союза. Бывало, что умирали и монастыри. Это случалось всякий раз, когда в настоятели попадал знающий монах. По естественному инстинкту ума он устанавливал иерархию, вводил в ритуалы почести, заставлял изучать древние писания, поощрял успевающих в этом. Вскоре вокруг него собирались точно такие же наставники. Естественно, что они не владели свойствами восприятий. Но начитанность становилась показателем. Знали много и изучали наизусть святые тексты. Но всё это шло во вред. Ученики, доверяя наставникам, вскоре приобретали тягу к славе, успехам, победам. Боевые искусства превращались в бой. Они уподоблялись людям Запада. Из таких монастырей выходили разрушители. Дурная слава быстро катилась о таком монастыре, и он начинал чахнуть.

— Я надеюсь, что наставники позволят своим ученикам не только задавать вопросы, но и высказывать свои мнения.

— Это уже согласовано, — ответил настоятель.

— Тогда я тоже буду высказывать свои мнения относительно присутствующих.

— Нам это на пользу.

— Не должна соблюдаться иерархия.

— У нас в монастыре нет такого. Есть мастерство разных уровней.

— Вы, наверное, много слышали о реинкарнациях. Каковы ваши мнения об этом?

— Это последующие рождения?

— Это цепь рождений и смертей?

— Каких рождений и каких смертей? — решил уточнить Дон Мен. — Кто из вас присутствовал на своём рождении и на своей смерти?

— Нам рассказывают о том, что просветлённые знают о своих предыдущих жизнях.

— Зато я вас не понимаю, — разочарованно сказал Дон Мен. — Знает ли семя яблони о предыдущем своём рождении в виде яблони?

— Для учеников это трудный вопрос, — сказал один из наставников. — Знает, но в потенции. Иначе, из семени яблони вырастала бы сосна или осина.

— Кто может помнить о своих предыдущих рождениях?

— Лишь тот, кто воспринимает содержание потенции зерна.

— Иными словами, зерно должно воспринимать само себя, — уточнил Дон Мен. — Есть ли в зерне маленькие листья, корни, ствол, будущие цветы?

— Нет, почтенный.

— Что воспринимает тогда постигающий сам себя?

— Дхармы.

— О каких предыдущих и последующих жизнях тогда речь? Разве дхарма предметна.

— Нет. Дхарма — это свойство. Благодаря свойствам разворачивается материя.

— Без материи?

— С участием материи.

— Без материи?

— С участием материи.

— Что тогда слагает эти свойства, обстоятельства?.

— Тоже дхарма.

— Я задал этот вопрос, чтобы никто не подумал, что дхарма заложена в виде некоторой души. Иными словами, чтобы лишить её самостоятельности и оторванности. Например, люди Запада могут рассматривать сердце или эмоции в отрыве от физиологии. Более того, когда заболит сердце, то они копаются внутри организма, хотя изначально заболело внешнее сердце.

— Как это?

— Сначала человек критикует, отрицает, сомневается, жалуется, взывает к состраданию. Так он наносит удары во внешнем теле. Там и получает нарушения. Только вторичным образом к сигналу внешней боли добавится сигнал из организма.

— Мы не знаем, что такое болезни, поэтому спрашиваем.

— Я поэтому сказал, откуда они могут появиться у вас. Но вернемся к слагающим элементам дхарм. Может ли зерно развернуться в растение без земли, воды, тепла, солнца, ветра?

— Нет.

— Значит та часть в земле, которая реализуется в зерно и есть внешнее зерно. Значит, вода, ветер, солнце и все остальное и есть зерно.

— Выходит так.

— Но мы пришли к тому, что в зерне дхармы находятся в потенции. Воздух, вода, земля, солнце имеют эти дхармы, но проращивают из себя ещё и зверей, и птиц, и человека.

— Значит, внешнее тело имеет совокупность дхарм, а зерно

— их частный вид.

— Но не забываем про внешнее зерно, — предупредил Дон Мен.

— Из этого я могу сделать вывод, почтенный, что я имею своё второе тело во внешнем мире, — сказал один из учеников.

— Это так, только помните о зерне. Не существует внешнего зерна без прорастания из потенции внутреннего зерна. Не существует оторванных дхарм зерна.

— Следовательно, у каждого человека есть потенция в его будущем внешнем теле, — сказал другой ученик.

— Вас неплохо обучили мыслить, — пошутил Дон Мен. Диалектическим мышлениям могут гордиться лишь немногие люди Запада. Хотя буддизм изначально построен диалектически. Но вернемся к реинкарнациям. Есть разные люди и разные условия их выживания. Значит, есть потенция Человек вообще. Дхармы «Человек» — специфические. Они отличаются от дхарм животных и растений. Теперь представьте, что ктото из вас исчерпал эти дхармы, как растение исчерпывает дхармы на месте произрастания.

— Это означает, что я прожил все жизни в разных телах людей и в разных местах Земли, — выкрикнул ученик.

— Следовательно, ты исчерпал дхармы «Человек». Это означает «поджарить семя» в буддийских текстах. Нет больше для тебя неведомого, какую бы жизнь кто-то ни жил.

— Но для этого понадобиться жить всем человечеством, или прожить тысячи жизней.

— Каждый может жить только срою жизнь. Чужую жизнь он не живёт.

— А как же быть с дхармами «Человек».

— Это другое дело. У каждого человека, где бы он ни жил, есть сердце, два глаза, уши, внутренние органы. Все смеют ся одинаково и плачут одинаково. Следовательно, есть еди ные дхармы. Например, если развить дхармы мышления, то можно знать всё, чем занимается ум. Итак, понадобилось бы, образно говоря, прожить тысячу жизней в разных усло виях, но может быть можно использовать знание дхарм?

— Тогда один человек проживёт жизнь всего человечества.

— Он будет знать всё, что знает только каждый человек.

— Он выйдет из причин…

— Последнего в высказываниях ученика я попрошу уточнить, прервал ответы Дон Мен.

Ученик поднялся, поклонился и сказал:

— Зерно прорастает в данном месте и в своих особенностях. Это создаёт причины в виде воды, Солнца, воздуха, потенции самого зерна. Зерно — это и есть яблоня, а яблоня и есть зерно. Разница между ними лишь во времени. Яблоня — это вчерашнее зерно, а зерно — это завтрашняя яблоня. Если все виды зерна уже реализованы, то нет потенции. Так я понял, Ваше Преподобие.

— Почему ты называешь меня так?

— По уважению.

— Что уважаешь ты во мне?

— Самого себя, стимулирующего к жизни.

— А мог бы ты назвать меня червём?

— Мог, но в том случае, когда часть меня в виде червя будет меня стимулировать к созидательности.

— Достойный ответ. Теперь скажи мне, как ты понимаешь реинкарнацию?

— Если кто-то развил у себя дхармы так, что они готовы к нескольким вариантам, то при появлении внешнего тела обстоятельств будет казаться, что я уже был в этом месте. Так всякий раз кажется, что это уже было со мной когда-то. Теперь я могу пережить несколько жизней одновременно.

— Достойный ответ. Но откуда у тебя эти знания? ' — Я знаком с практикой монастыря Дон Мена.

— Ты пережил несколько жизней? — Да.

— Почему ты в учениках?

— Точно так же как и вы, почтенный. Вы тоже находитесь в учениках.

— Садись. Всем ли понятно то, что говорил этот ученик?

— Получается, что появление любой ситуации будет восприниматься так, что это уже было когда-то, в том случае, если развиты все дхармы «Человек». Так ли это?

— Это так. Поэтому, нет раздельных тем о дхармах, реинкарнациях, исчерпании Человека.

— Человек, прошедший все реинкарнации, больше не рождается?

— Что такое рождение? Уточни для себя и скажи нам.

— Рождается развивающаяся потенция.

— Когда есть потенция у сжатой пружины?

— Когда она ещё не реализована.

— Есть ли потенция, если исчерпаны все варианты реализации?

— Нет. Следовательно, нет рождения.

— Есть ли при этом смерть?

— Нет, почтенный. Умирает лишь тот, кто не реализовал себя.

— Меня такой ответ не устроил. В нем нет разумности. Надеюсь, вы понимаете, что мы практикуем схемы ума? Схемы ума могут настроить на Путь, а могут помешать. Здесь мы упражняем знания ума. А есть непосредственные знания. Тот ученик, который удовлетворил меня ответами, исходил из непосредственного знания. Он практик, поэтому не ошибся. У вас иная участь — вы идёте кривым путём. Сначала определяете настрой ума через знания. Поэтому есть шанс не получить результаты при ложном знании.

— По какому Пути шел Фан?

— Если ты имеешь ввиду того ученика, который практикует «Дана», то для него Пути нет. Для него нет учителей и учеников. Для него нет «вчера» и «завтра», Всё тут и теперь. Путь есть для вас. Для вас есть учителя и ученики.

— Почему?

— Именно потому, что ты спросил «почему». Есть показатели ума. В мире ума есть «почему», «откуда», «куда», «зачем», «в чём смысл». Там есть причины и следствия. Тот, кто живёт дхармами непосредственного существования, тот не имеет причин. Он вне ума. Он ниоткуда пришел и в никуда исчез. Для него тысячи лет вперёд и тысячи лет назад — всегда теперь. Он живёт параллельные жизни. Поэтому для него не подходят понятия рождения и смерти.

— Это же бессмертие!

— Смотря что ты под этим понимаешь. В мире плохого ума реинкарнации тоже понимают как цепь, идущих одна за другой рождений и смертей. Но такие не имеют натурального знания о том, что было и что будет. Они плывут по телу меняющихся обстоятельств. У них есть путь от рождения к смерти. Они — во мраке.

— Было сказано о параллельных жизнях. Что это такое?

— Вы помните, что вода, Солнце, Земля дают основания многим видам семян для разворачивания дхарм. Так появляется много видов. Теперь представьте носителя хотя бы двух видов дхарм. В одном и том же теле обстоятельств он будет реализовать себя параллельно. Такая практика есть. Есть мастера параллельных существований.

— Уточните, что означает ощущать, что уже однажды это было со мной? Я имею такие переживания. Мне кажется, что это уже случалось когда-то.

— Дхармы не являются заранее и навсегда даденными. Иначе исключалась бы практика. Всё было бы предрешено раз и навсегда. Дхармы движутся так, что по достижению меры происходит рождение нового варианта дхарм. Носите лем может оказаться один и тот же человек. Так одно и то же тело обстоятельств встречается со вторым вариантом. Теперь представьте себе, что у вас есть некоторая матрица, штамп.

Вот вы открываете глаза и узнаёте тут же, что это — дерево, это гора, это — человек. Представьте себе восприятие самой матрицы узнавания. Теперь она даст вам при восприятии ощущение повторяемости.

— К чему тогда второй вариант дхарм?

— Пока есть только неразвёрнутый комплекс дхарм, то не будет стороннего наблюдения. Приведу пример. Люди Запада имеют только один вариант двойственного мышления. Они весь мир соизмеряют только им самим. Такая недоразвитость приводит к частым заблуждениям и позорному самомнению. Результатом стали усиливающиеся заболевания. Это естественно, так как ум не имеет противоположного варианта. Так вот, если появляется второй вариант дхарм, то становится возможным при одной и той же ситуации наблюдать двойное присутствие.

— Присутствие, которое уже есть, идёт само собой. Всё воспринимается обычно. Оно главное? Какую роль имеет второе присутствие с ощущением, что это однажды уже было?

— Здесь нет ни главного, ни второстепенного. Вот развивается яблонька. Однажды появятся на ветках цветы. Будут они второстепенными?

— Цветы — это естественное продолжение.

— Продолжение? Это ум полагает, что цветы — лишь прибавка к уже имеющемуся миру в наличии. На деле цветы — это совершенно другой мир. Что общего в мире цветения и в мире ствола дерева с ветками?

— Яблоня.

— Разные миры на яблоне по свойствам?

— Да.

— Так и человек. Он состоит из пакета миров. Он прохо дит эти миры. Я называю их фазами. Кто пройдёт абсолют ную реализацию фазы, тот исчерпает этот мир. Таких фаз двенадцать.

— Как живут учителя Запада?

— Как они стимулируют учеников?

— Живут они кошмарной личной жизнью. Их называют гениями. Немногие осмысливают свою нарушившую гармонию и созидательность жизнь. Так, Ломброзо пишет: «Гений раздражается всем, и то, что для обыкновенных людей кажется просто булавочными уколами, при своей чувствительности, воспринимает как удар кинжала». Писатель Бальзак говорит: «Гениальность это такая же болезнь ума, как жемчужина — болезнь ракушки». Эйнштейн перед смертью сказал, что если бы ему представилась возможность прожить жизнь заново, то он прожил бы её простым водопроводчиком. У императора Рима Гая Юлия Цезаря были припадки эпилепсии. Композитор Шуман говорил, что его преследуют говорящие столы, а Бетховен и Мендельсон диктуют ему мелодии из своих могил. Наконец, он бросился в реку. Философ Шопенгауэр страдал приступами беспричинного страха. Художник Ван Гог думал, что одержим бесом. Учёный Ньютон покорил мир Запада своим умом, но страдал психическими расстройствами. Сошли с ума многие известные люди из разных областей творчества: писатель Гоголь, композитор Гуно, физик Ленц, писатель По, Гарриштон ощущал, что мысли вылетают у него изо рта в виде пчёл и птиц и прятался в беседку с метлой, чтобы разгонять их, Моцарт был убеждён, что итальянцы решили его отравить. Это лишь скромные примеры. И тем не менее каждый человек Запада мечтает стать гением.

— Больным?

— Они не зрят факты дисгармонии в своих кумирах. Они видят почести и мечтают о почестях.

— Но почему их учителя болеют?

— По отрицанию. Практика отрицания приводит к накоплению его до чистых эмоций отрицания. Затем, не важно, где это проявится предметно. Механический ум людей Запада строится на отрицании. Даже при восхвалении чего-то, что-то отрицается. Но восхваляется неконкретное, а отрицается действительное.

— Почему?

— Ум ставит впереди иллюзию. Иллюзия не имеет ничего конкретного. Затем иллюзия плодит результаты в виде конкретных событий. С каждым результатом иллюзия гаснет. А конкретное не стимулирует людей Запада — оно уже есть. Линейному уму нужно стремиться ещё к чему-то. Но так как этого «чего-то» ещё нет, то это и есть иллюзия ума. Так ум всё время отрицает реальность. Реальностью живёт каждый человек с утра до вечера. Она весомее иллюзий. Поэтому отрицание незримо и плавно накапливается. Наступает момент, когда отрицание переходит в основное качество сознания.

— Разве они не знакомы с практикой Тхёдл?

— Их эти темы мало интересуют. Кроме того, думаю, что они всё равно ничего не поймут в отображении на свой ум.

— Разве факты болезней, неудовлетворённостей и страданий не настораживают их?

— Настораживают и сильно практикуют… отрицание. Это как в тёмном лесу: чем больше боишься, тем больше страха.

— Как избавиться от страха?

— Обрадоваться.

— Как это?

— Страх — это качество сознания, но не предметность. Никто не знает, что произойдёт в результате события. Но ум строит модель. Поэтому нужно сменить модель реакции на события, то есть — схемы ума.

— Как?

— Схема отрицающего ума порождает страх, перестрахов ку, щадящее чувство, экономию жизненных сил. Нужна схема созидательного ума. Она породит радость от того же события, от которого был страх.

— А опасность, угрожающая жизни?

— Какая? Разве событие уже свершилось?

— Нет. Оно может свершиться.

— Откуда ты это знаешь? Ты что, живёшь впереди самого себя?

— Нет.

— Не от ума ли такое ожидание?

— Получается, что — от мировоззрения.

— Мировоззрение как общее накопление, ума могло бы быть созидательным, а не нагонять страхи. Это достойно только людей Запада, которые в печати и средствах информации нагоняют страх на людей. Но мы, уже знаем, что они от этого живут безрадостной жизнью.

— Как мировоззрение построить созидательно?

— Нужно лишить ум природы отрицания.

— Как это сделать?

— Вы уже это делаете благодаря святым писаниям. Например, если ты знаешь, что внешнее тело это и есть ты сам, то на кого набросишься с упрёками? В ком будешь искать виновника? Иными словами, не возникает отрицания. Если ты знаешь, что человек не был на своей смерти, то какой смерти ты будешь бояться? Ты будешь избегать страданий. Но, зная, что сознание имеет виды удовлетворённый и неудовлетворённый, ты начнешь обращать внимание не на предметность, а на окраску сознания. Будешь ли ты отрицательно относиться к действительному, как люди Запада? Какой практикой ты займёшься при этом? Погоней за условиями жизни?

— Нет. Я буду наблюдать и практиковать окраски психики.

— Зная, что нет оторванных эмоций от органов восприятия и физиологии, станешь ли ты практиковать голые переживания эмоций?

— Нет. Учителя говорят, что это приводит к ужасам в психике. Нарушается действительное.

— У меня к вам вопрос, почтенный, — спросил монах. — Как Вы исчезаете из поля зрения?

— Это просто. Зрение имеет свою меру. Эта мера выражается в соотношении двух «троек» и трёх «двоек». Известно, что красный, синий и зелёный цвета в наложении друг на друга могут давать белый или черный цвет. Вторую «тройку» мы получим от цветов желтого, пурпурного и голубого. Накладывая пары цветов: красный с синим, желтый с синим, пурпурный с зелёным, мы также можем получить белый или черный цвета. Гравитация проявляет двойственность. Поэтому свет, имея также образ двойственных отношений, лишь незначительно реагирует на гравитацию. Его материнскими являются две «тройки». Теперь представьте себе, что вам удалось поляризовать себя в тройственных отношениях. Так вы получите левитацию. Первая заслуга в этом открытии принадлежит Шиве. Он через восприятие праны поляризовал свои «левую» часть сознания в «правую». Таким образом он пытался их привести в единство. Но родилось третье. Осталось пропитать свою сущность трёхполярным состоянием. С тех пор традиция Индии напоминает каждому, что есть такая практика: индусы наносят себе цветную точку на лбу. В схемах, называемых чакрами, указывают изначальную необходимость «троек» в Аджна-чакре. Без этого не будет левитации. Без этого нет чакр. Двигаясь по этим свойствам, вы будете получать очередные чудеса. Реализуя Аджну, вы будете висеть в воздухе. Это я вам показывал. Наконец, реализуя Анахату, вы уподобитесь свету со всеми его свойствами. Свет мало зависит от времени: только в меру наличия в нем тех самых трёх «двоек». Поэтому вы можете присутствовать сразу в нескольких точках пространства. Это я вам тоже показывая. Наконец, есть то, чего не было в практике древней Индии. Это создания из себя существа с тремя «тройками». Зрение такое не воспринимает, слух не слышит, осязание не щупает. Эта «бестелесность», как видите, не сложная в знаниях, но она не простая в практике.

— А нам говорили, что у каждого есть чакры.

— В потенции. Ваша задача их реализовать, как прорастает зерно. Проверкой будет наличие чудес. Если есть чакра, то к ней обязательно приложатся чудеса.

— Хочу уточнить для себя реинкарнации Божественных Состояний.

— Это тоже несложно. Для сознания главным является не предметность, а окраска в качества. Каждая фаза имеет свои дхармы. Когда человек рождается, то он имеет исходное усло вие. Оно соотносится с внешним телом. Так говорит астроло гия Тянь-Шань. Итак, каждый из вас начинает решать задачу жизни. Таких вариантов задач двенадцать. Имея преимущество и лидерство врождённой фазы, вы обязаны пройти все двенад цать. Этому способствует природа. Смена месяцев года меняет в вас физиологию и ваш характер. Теперь, представьте себе, что вы не оступились на жизненном пути. Это означает, что созидательно развернули все дхармы в реальности. Раз не было ошибок, то сознание суммирует только удовлетворённые эмо ции. Вы можете охватить эти эмоции единым восприятием. Они не иллюзорны. За спиной у них действительное, появляв шееся в ходе жизни. На данную фазу будет Абсолют пережива ния удовлетворённого сознания. Это и есть медитация. При наличии отрицательного опыта медитация будет безуспешной. Придётся найти этот момент отрицания и пережить его заново в созидательном варианте. Это и есть отработка кармы. Карма не дана заранее. Она проявляется в негативном опыте жизнен ного пути. Так, шаг за шагом, вы устраняете препятствия к просветлению и очищаете себя для медитации. Наступит мо мент, когда вы сдадите экзамен: получите Божественное Со стояние в ходе восприятий сознания, то есть — в медитации. Это сигнал о вашем прекрасном телесном и духовном здоро вье. Вы безошибочны.

— Будут ли при этом чудеса?

— Да. Вы прожили все виды жизней в данной фазе. Нет ни одного подобного человека на Земле, жизнь которого не была бы вам известна. Кроме того, нет ни одной неведомой вами вариации существования. Поэтому вы знаете на тысячу лет назад и вперёд обо всём, но только касательно этой фазы.

— Если кто-то переживёт также двенадцать жизней?

— Это и есть пройти все реинкарнации. Это и есть завершить круговорот рождений и смертей Человека.

— Только Человека.

— Да. Вы содержите в себе Абсолют Человека.

— То есть состояние Бога?

— Да. Но только Ишвары.

— Почему не вообще состояние Будды?

Тут Дон Мен превратился в голубя и полетел над собравшимися. Затем он вернулся и вновь превратился в свой облик. Стояла тишина. Все привыкли к разного сорта чудесам, но такого они ещё не видывали. Тут же Дон Мен принял облик дряхлого старика, а затем — юной девушки. Он менял человеческие образы, переливаясь из одного в другой. Мужчины, женщины, дети, старики… Всё шло красочно и было обворожительным. Затем он вновь превратился в горного барса и прыгнул на изваяние Будды. Прыжок был неестественно огромным. Такое не доступно барсу. На изваянии он растаял и вновь очутился в образе Дон Мена на своём месте.

— Теперь вы понимаете разницу между Ишварой и Буддой? Что означает «сострадать всем живым существам»?

Долго стояла тишина. Ответа не было. Наконец поднялся Фан и сказал:

— Ишвара — это Абсолют возможностей Человека. «Со страдать всем живым существам» означает пережить их жизни и их реинкарнации.

— Что практикуют в монастырях Тибета, Алтая, Китая?

— Ишвару. Хотя я не встречал таких, кто получил бы чудеса реинкарнаций. Вы первый в моём опыте.

Тут Дон Мен начал светиться, испуская радужные сияния. Казалось, что ожила вся природа глубоко и грандиозно. Тело его при этом уменьшалось. Наконец он исчез совсем. На земле лежала его одежда. Явления природы прекратились.

Сидящие сидели не шелохнувшись. Они были потрясены увиденным и громогласным состоянием природы. Природа была живой. Облака, тучи, горы и само небо словно состояли из живой материи. Они были как единый организм. Фан поднялся и сказал:

— С «Радужным телом» я встречался в монастырях Тибета. Дон Мен продемонстрировал нам, что всё в нашем восприятии живое. Но относится ли это к состояниям Будды?