Запад глазами монастырей

Глава 3 Искусство боя

То, что У Сян опять не зрит граничную ситуацию и идёт на змею, не подозревая о зреющем конфликте, для Дон Мена говорило о многом. Конечно, обыденному монаху не свойственно знать границу жизненного пространства. Однако искусства боя изучают в монастырях для того, чтобы уметь на граничном состоянии изыскать вариант жизни для себя и окружающего. Бывает ли граница существования? А для чего тогда изучать искусство боя?! Но и отличие от боя Запада боевое искусство ставит в задачу не уничтожить, а сохранить противника. Твоя победа в случае уничтожения препятствующего и есть твоё поражение. Что же тогда бой для монаха? Рано или поздно вы обязаны наткнуться на препятствие. Жизненный путь не бывает без границ. Это означает, что мера вашего свершения в этом направлении достигнута. Прекрасный сигнал! Благородный носитель сигнала вашей меры не должен пострадать. Но, с позиции Запада, носитель вести о вашем исчерпании себя и есть причина. Поэтому на него набрасываются с жаждой уничтожить. Западному человеку мниться, что, уничтожив препятствие, он будет продолжать. Наивно. Препятствие лежит в форме существования самого человека. Каждый человек в исполнении этапа своего существования применяет пакет свойств и метод. Нет безмерия в методе. Прогрессивный вначале метод, становится угрозой при изменяющейся ситуации. Вот тут-то и является вестник о том, что ваш метод подлежит изменению. Носитель этого благородного сигнала служит вашей жизни. Какой же дикарь набросится на него?!

Что сигналили собой барс и змея У Сяну? В горах не достаточно тех человеческих навыков, которые У Сян наработал в монастырях. Следовательно, граница жизненного пространства будет являться часто с предупреждением. Когда она предстанет как неизбежный факт, то нужно будет решить конфликт в пользу жизни экстремальными приемами. Эти экстремальные приемы и есть тот «запасной ход», который представляет высшее искусство жизни.

Были споры среди патриархов: заузит ли экстремальный вариант боя дальнейшие свершения жизни?

Дон Мен не участвовал в дискуссиях, так как дискуссия — это уже бой. Дискутируя, монахи отображают непосредственное знание на область ума. Дон Мен не владел умом. Это теперь он углубился в новый мир, который отторгали ещё со времён древнейших Упанишад, но который стал основой Запада. Теперь Дон Мен решил освоить источник страданий — ум.

— Какому бою вас обучали в монастырях? — обратился он к У Сяну.

— Обучали владеть телом и духом.

— Разве ты не умеешь владеть телом? Ты ходил по населённым пунктам, прыгал по камням через бурные реки, взбирался на крутые склоны гор. Разве это не умение владеть телом?

— Бой требует специального комплекса движений.

— Это иные движения? Я хочу спросить, эти движения складываются из известных, или вы изучали нечто, не присущее Человеку?

— Конечно, это человеческие движения.

— Итак, вы изучали подобранный комплекс движений. Каких? В чём их отличие от таких же каждодневных движений?

— Нам этого не объясняли…

— А ты подумай сам.

— Обычные движения построены так, что они предназначены для…

— Развёртывания жизненного пространства.

— Согласен.

— Значит, вы не изучали движения контактности, любезности, движения, приятные для других людей, то есть те движения, которые совершенствуют жизнь?

. — Это происходило само собой.

— Иными словами, заведомо полагалось, что вы одарены талантом только к жизни. Поэтому все ваши поступки безоговорочно верные во всём.

— Мудришь ты, Дон Мен.

— Я помогаю тебе думать. Ведь вы не думали о своей непогрешимости раньше?

— Нет.

— То есть считали, что это пустая тема, так как, само собой разумеется, что вы правильные люди.

— У нас нет самомнения.

— А к чему тогда изучать бой?

— Не понял.

Если вы правильные во всем, то конфликт исключён. Конфликт возникает на грани несовершенства. Итак, ваши учителя учили вас бою на случай, когда появится момент вашего несовершенства.

— Именно так. Нет совершенных, кроме Будды.

— Ты эти лозунги отставь. Ты что, Будда? Откуда ты знаешь то, чем никогда не был?! Но вернемся к моменту факта несовершенства. Появилась ситуация. Появился конкретный вестник в виде барса, змеи, человека или ситуации. Как быть?

— Вот, тут и нужно мастерство ведения боя.

— Следовательно, для совершенного человека мастерство боя не нужно?

— Да. Не возникнет ситуации конфликта, не с кем будет вести бой.

— Значит, причиной является вестник о твоем несовершенстве?

— Нет. Причина не в нём.

— С кем ты тогда будешь вести бой?

— С тем, кто оповестил о моём несовершенстве…

— В чём же он провинился?!

У Сян задумался. Много в монастырях изучают по традиции. Учителям нужно верить. Нужно ли всё осмысливать?

— Ты прав, У Сян, — словно прочитал его мысли Дон Мен.

— Осмысление появляется там, где нет веры. На бесконфлик тной почве не бывает ни мыслей, ни осмысления. Но несо вершенные люди обязаны войти в конфликт. Следовательно, они обречены мыслить, и осмыслять. Не нужны учителя для совершенных. Нет страданий, нет учений. Все учителя гнез дятся на поле человеческих страданий. Появление учителя это симптом появления страданий.

— Получается, что в конфликтной ситуации появляется маленький «учитель».

— Да. Это вестник об исчерпании меры. Только благодаря конфликту человек умнеет. Вот этому вестнику и предлагается бой.

— Но тогда «учитель» тоже пришел к границе. Следовательно, мы с ним на равных в необходимости боя.

— Вот отсюда и вытекают разные отношения к вестнику твоей и моей меры. Вестник в виде барса, змеи, человека, ситуации сигналит о мере вообще. Это — мера процесса жиз ни в данном месте и в данном варианте.

— Так что же тогда бой? — У Сян смотрел удивлёнными глазами.

— Это я тебя спрашивал. Ты изучал искусство боя, а я нет. У меня не было конфликтов. Я жил в гармонии с внешним телом. Для того и существует мудрость непосредственного знания, чтобы не существовало конфликтов. Если теперь я стал учеником мира ума, то обязан войти в конфликт. Нет ума без конфликтов.

— Ты так умно рассуждаешь, что я не считаю тебя учеником в этом деле.

— Ты спутал знание как последовательное обучение, и знание как самосвершение.

— Поясни.

— Свет обнаруживает одновременно предмет и себя. Если ты наблюдаешь за мышлением, то обнаруживаешь его свойства. Обыденные люди пребывают в реке мышления. Поэтому они следуют лишь результатам мышления. Вот почему они как щепки в волнах мышления. Они нуждаются в тех, кто поставляет им материал мышления. Для них нужны учителя и собеседники. Они будут двигаться как повозка от села к селу. Это называют развитием.

— Чем отличается наблюдение за «спетом»?

— Наблюдая законы ума, можно сказать о характере человека этого мира. Итак, наблюдая за мыслящими, я понял, что они несовершенны. Далее я понял, что потому они и мыслят, что несовершенны. Следовательно, умом они пытаются компенсировать свои граничные состояния. Получается, что чем больше конфликтов, тем совершеннее ум. Служащий уму, служит конфликту. Если мир ума станет базой существования, то он будет источником наращивания конфликтов, Поэтому бой будет единственной формой общения между такими людьми.

— Поэтому тебя интересует тема боя?

— Тема боя и тема ума это разные стороны одного и того же мира. Мир ума обязан быть агрессивным.

— Так нужен бой или нет?

— Бой появляется там, где нет гармонии.

— Но почему тогда в монастырях, где тема совершенства единственная изучают искусство несовершенных, то есть бой?

— Ты опять спрашиваешь у меня. Спроси своих учителей.

— Ты обещал мне помогать в осознании.

— Я плохой советчик в мышлении.

— Но говоришь ты хорошо.

— Согласится со мной не каждый.

— Почему?

— Ты, наверное, заметил, что центральным я ставлю жизнь? Не какую-то истину, а жизнь.

— Да. Говоришь ты, избегая правил.

— Поэтому я так же незримо, как и любой говорящий, имею базис ценностей жизни. Ты их знаешь: не убий, не на вреди, не лги, не воруй, сострадай…

— Да, это всё из правильного поведения из «восьмеричного пути».

— К этому я, всегда честен в отличие от… тебя и твоих учителей.

У Сян оторопел. Он молча смотрел на Дон Мена и никак не мог понять, шутит он или говорит серьёзно.

— Я не шучу, У Сян. Запутались вы.

— Где это ты видишь?

— Не навредить боем! Кто владеет мастерством такого боя, чтобы от конфликта выиграл каждый?!

— Ты же сам говорил, что каждый человек приходит к границе в месте или в правилах своего существования.

— Если исходить из «восьмеричного пути», то появление границы это самый счастливый момент.

— Почему?

— Возьмём принцип не навредить. Конфликт требует боя. Следовательно, в бою нужно создать гармонию для себя и своего вестника. А что ты делал до этого момента?!

— Старался жить праведно.

— Итак, однажды по бездарности своей к жизни, ты приехал к конфликту… Ни с того, ни с сего ты очнулся, и только теперь совершишь то, что должен был делать в ходе процесса жизни. Абсурд!

— Э, Дон Мен, это ты и о себе говоришь.

— Подскажи.

— Не так давно ты говорил о Ваджраяне. Если появился яд, то мастерством Ваджры является сделать из него нектар.

— Хорошо, У Сян. Следовательно, бой не смотрится теперь как нечто отрицательное. Но учили ли вас вести созидательный бой?

У Сян воспрянул духом от такого поворота разговора. Не случайно наставники говорили о духовности.

— А что такое духовность? — опередил его Дон Мен.

— Нет, Дои Мен, ты меня теперь не заманишь и ловушку. Я тоже кое-что соображаю. Если я определю сейчас духовность, то это будет умом.

— Не рискуешь?

— Какая это духовность, если она имеет существование в уме!?

— Рисуют же с людей портреты.

— Люди имеют конкретную форму, — сопротивлялся У Сян.

— Какая форма у качества?! Качество не отобразить словом…

— Выражают же качественное состояние возгласами: «Ох!», «Эх!», «Ах!».

У Сян опять задумался. Он чувствовал, что Дон Мен гонит его к чёткому пониманию чего-то.

«Действительно, словесная беседа — это бой», — подумал он.

— «Почему не чувствовалось это в беседах с наставниками?».

— Потому, Дон Мен, что словом можно выразить своё состояние, но нельзя от слов получить их! — вдруг воскликнул он. — Это так просто.

— Опять ты попался.

— Почему? Разве это не так?

— В том-то и дело, что так. Но что из этого следует?

— То, что, призывающие к любви… лгут и лицемерят, опять выпалил он. — Что толку в их призывах! От слов не будет качеств.

— Или издеваются, так как, если кто-то способен любить, тот от любви не откажется. Своими призывами они истязают страждущего, то есть совершают насилие.

Теперь, У Сян понял, почему Дон Мен называет учителей лицемерами. Вот и получилось, что изучить качества нельзя. Нельзя получить непосредственное знание через учителей и учения.

— Нет учеников и нет учителей, — тихо сказал он. — Я понял Будду.

Дон Мен развалился на траве и смотрел чистыми глазами в небо. Было видно, что ум для него не представляет ни проблем, ни беспокойства.

«Счастливый», — подумал У Сян. — «Намутил в моей голове, а сам словно и ни при чём».

Они долго сидели молча. У Сян пытался совершать дыхательные упражнения, чтобы избавиться от назойливых мыслей. Так рекомендовали в монастырях. Наконец Дон Мен поднялся и сказал:

— Ум — дело беспокойное.

— Откуда тебе это знать?

— Я чувствую твоё состояние. Оно выражает дисгармонию. Так как у тебя активизирован Пустой Инь, то я ощутил, что ты борешься с ним сам в себе. Это — тоже бой. Но ты ведёшь его ложно.

— Нас так учили.

— Тебе не повезло с учителями. Бой человек ведёт с внешним событием, а также и с внутренним состоянием. Как вас настраивают на внешний бой, я так и не понял. Что касается внутреннего боя, то ты тоже не проявляешь в том таланта. Может быть, на примере внутреннего боя ты поймёшь искусство внешнего боя.

— Почему ты решил, что я веду в себе бой?

— Я думал, что ты умнее, У Сян. Начнём с того, что ты имеешь понятие о хороших свойствах человека и плохих. Ты имеешь образ просветлённых, к которому стремишься. Следовательно, в себе ты видишь несовершенство. Так ты устроил бой в самом себе. Ты угнетаешь одно во имя другого. И несовершенное в тебе — это ты, и образ святых — это тоже ты. Ты жаждешь победы образа совершенства.

— Это так.

— Затем ты находишь несовершенство в других людях. Чем ты меришь это несовершенство?

— Примерами жизни просветлённых.

— Но так как ты не являешься этими просветлёнными, то меришь несовершенство других людей своими образами, то есть самим собой.

— Той частью себя, которая стремится к совершенству, поправил У Сян.

— Не торопись. Мы ещё с первым не разобрались. Ты устроил бой в самом себе. Теперь этим же мерилом ты устраиваешь судейство над другими. Дай тебе волю и силу, как тут же ты устроишь им бойню. Так поступают люди Запада.

— Ты же сам говорил, что человек не совершенен.

— Я! Такую чушь высказывают незрелые монахи и люди Запада. Людям Запада простительно, они служат уму, а чувство неполноты — это свойство ума. На базе этого свойства они говорят о том, что человек это микромир, а любая часть меньше, чем всё вмещающий мир.

— Разве эта концепция ложная?

— Нет истины и нет лжи там, где речь идёт о таком мировоззрении, которое уничтожает жизнь.

— Чем такая концепция может навредить жизни?

— Насилием.

— Не возьму в толк. Ты всё время говоришь о бое. Я согласен, что бой это…

— Бой, — засмеялся Дон Мен.

— Не смейся, я тоже считаю себя микромиром в этой огромной вселенной.

— Мог это не говорить. Такое твоё понимание легко высчитать по тому, что ты ушел из монастыря.

— Поясни.

— Ты стал служить уму. Служащий уму обречён на некоторый комплекс понятий и поведения. Ты раб своего ума. Поэтому ты будешь бороться с собой и с другими. В этой борьбе ты обязан быть агрессивным и жестоким. Но в тебе гвоздём сидят две веши, которые усиливают страдания от этой борьбы.

— Какие это «веши»?

— В самом уме ты взял с доверием концепции святых, которые не стыкуются со свойствами ума.

— Ты же сам говорил, что они тоже принадлежат уму.

— Да. Если ты не Будда, не просветлённый и не святой, то знаешь об этом лишь средствами ума. Но поведение святых идет от факта действительного мира, а свойства ума принадлежат лишь миру ума.

— Разве свойства ума не действительные?

— Они действительные лишь в мире ума. Поэтому происходит конфликт между аксиомами святых и аксиомами ума. Вот почему ты всё время пребываешь в борьбе с самим собой даже в мире ума. Поэтому ты притязателен к другим людям.

— Нельзя ли создать единые, бесконфликтные аксиомы?

— Это и будет Ваджрой в уме. А пока мы стоим перед фактом боя… Вторым в тебе является природа с тягой к жизни. Поэтому с позиций ума ты устроил бой и на этом поле.

— Как это?

— Я видел, как ты пытался приглушить Пустой Инь дыхательными упражнениями. Пустой Инь выражает собой физиологическую базу, на которой развивается нервная система человека. На Пустом Ине создаются условия мышления. Было не время для Пустого Иня. Это ты ощущал по своему естеству. Поэтому устроил бой в себе средствами пранаямы. Опять бой!

— Я знаком с санскритом. В Раджа-Йоге рекомендуется: «Ограничивай деятельность ума!» и для практики этого предлагается пранаяма.

— Даже на Западе говорят: «Дураку и учение во вред!». Патанджали не имел ввиду бой.

— А разве ты, сказав эти слова, не ведёшь со мной бой? хитро посмотрел У Сян.

— Вот теперь о главном. «Одно и то же одного совершенствует, а другого уничтожает» — такое часто говорят в монастырях. Получается, что нет просто факта, или информации. Один и тот же факт действительного события одного человека совершенствует, а другому в тягость. Одна и та же информация с содержанием святых писаний одного человека совершенствует, а другого уничтожает.

— Как это различать?

— По бою. Пока идёт совершенствование, нет границы.

— Как почувствовать границу? Как о ней знать.

— Это просто. Отсутствие границы имеет симптомы в характере и поведении человека. Он доверяет, не критичен, в нем нет сомнений, он не видит ни в чём греховности, он не знает о добре и зле…

— Подожди, Дон Мен, о добре и зле говорят даже просветлённые, — перебил У Сян.

— Потому и просветлённые, что были в мутной реке ума и, наконец, выплыли из неё. Всхлипывают они теперь «добром» и «злом» так же, как с мокрого стекает вода. Они-то выплыли, а ты тут причём?! Ты что, просветлённый? Поэтому не перебивай. Итак, там, где есть отрицание, там светит граница. Отрицание бывает ярким и пассивным. Критика, спор, раздражение, ярость, ощущение оскорбления, ощущение; обиды, зависть, жадность, ревность, паника… — всё это и подобное выражается как яркая граница.

— Пять ядов! — воскликнул У Сян.

— Как видишь, «яды» — это отрицание. В Тибетских монастырях их сгруппировали по фазам человека. Я перечисляю их тебе для примера без классификации.

— Что такое «фазы человека»?

— Это потом. Они разработаны в монастырях Тянь-Шань для чёткой ориентации в характерах людей, их поведении, эмоциях и физиологии.

— Надеюсь, что ты научишь меня этому.

— Может быть. А теперь продолжим о границе существо вания человека. Отрицание бывает пассивным. Например, сомнение, недоверие, неуверенность, отсутствие веры…

— Почему они не включены в «пять ядов»?

— Они учтены в кодексах монастырей. Это тема учеников. Если человек находится в граничном состоянии, то он не способен обучаться. Поэтому учеников проверяют на качества характера. Критичных, сомневающихся, не имеющих веру считают браком.

— На что способен пришедший к своей границе?

— Вести бой.

— Э, Дон Мен, даже молодых парней обучают искусству боя в монастырях.

— Вот тут и пора вспомнить: «Одно и то же одного совершенствует, а другого — разрушает». Для них это не бой, а искусство самосовершенствования в пользу себе и другим. Понял?

— Не очень. Получается, что всё зависит от произвола говорящего. Одно и то же он может назвать делом благородным, или это же назвать злодейством.

— Я думаю, что ты вытеснил себя из монастырей.

— Почему ты так решил.

— Ты характерный представитель западного ума. Это на Западе достаточно обосновать, как можно убивать и насиловать. Обоснователь находится в том личном произволе, что он всегда прав. При этом он ссылается на всеобщее мнение, на народ, на государственные интересы…

— Он что, «народ», «государство»? — хихикнул У Сян.

— Такой у них спектакль популярен, для обоснования насилия.

— А без «спектакля обоснования» нельзя?

— Можно, конечно. Насилие свершает примитивный. Они рабы мира ума. Этот мир требует обоснований.

— Подожди, Дон Мен, получается, что на Западе правят примитивные! Ты же открыл закон. Если человек совершенен, то он не будет в граничном состоянии, следовательно, ему не нужно обоснование, ему не нужен бой… Он не станет стремиться к власти, то есть к месту выражения личного несовершенства через спектакль: «народ», «государство»… А как они поступают с просветлёнными?

— Уничтожают.

— Дикари!

— Вернемся к искусству боя.

— Да. Это интереснее. От таких бесед тянет к жизни. Но почему на Западе уничтожают просветлённых?

— Причиной этого является закон «Замкнутости ума»… Хорошо, что мы взяли для контраста бой Запада. Будет понятнее.

— Я понял так, что Запад применяет бой как, средство отрицания.

— Нужно добавить к этому, что отрицается чужое для навязывания своего. Поэтому бой ты увидишь там, в разных вариациях: в «кулачных» делах, в спорах, обоснованиях, доказательствах. Там действует сам принцип отрицания иного, отличающегося от своего.

— Что же их объединяет, если царствует в душах антагонизм?

— Ум.

— Ты же говорил, что ум развивается на граничных состоя ниях, следовательно, ум отрицателен по своей природе.

— Ум отрицает чужое, но признаёт своё.

— Как может быть один ум на двоих?

— Через простые правила. Поэтому с детства всех практикуют в однотипности ума. За этим тщательно следят. Появление инакомыслящего тут же вызывает агрессию. Таков ум. На таких свойствах ума развивается инстинкт. Поэтому, если кто-то говорит «неправильно», то на него тут же инстинктивно набрасываются с боем.

— Что является критерием «правильности»?

— Однотипность мышления.

— Они знают принципы мышления?

— Нет. Они плывут в реке ума.

— Они одинаково мыслят?

— Ты не понял меня. Они, используют типовые свойства ума, но прилагают один и тот же «инструмент» к разным те мам. Поэтому темы они различают. Не способны люди Запа да осознать сам инструмент в его свойствах.

— Почему?

— Для этого нужно что-то иное. Нужны другие свойства ума. Только тогда появится сопоставление. Нельзя себя проявить самим собой. Нужно нечто отличающееся.

— Как ты распознал свойства ума Запада?

— Я развил другой ум на базе духовных традиций. Он развивался стихийно и раньше. Например, Лао-Цзы, Будда, Иисус Христос высказываются тоже словами. Это значит, что при они пользуются умом как инструментом. Но по технологии их ум противоположен свойствам ума Запада.

— Что такое «технология»?

— Скоро ты мне надоешь своими вопросами… Технология ума — это последовательность и законы взаимосвязи между объектами, взятыми для мышления.

— Как сложно ты говоришь! Наверное, ты уже постиг ум Запада. Это они говорят много и сложно.

— Откуда ты это знаешь?

— Попадались книги на русском языке. А сам язык я выучил у русских, которые ездили в Китай. Они и давали мне книги. Когда я читал книги, то не увидел в них законов ума.

— Западные люди тоже много читают, но не воспринимают сами законы мышления, из которых возникает понимание. Им не хватает вникнуть хотя бы в принцип мышления, используемый Иисусом Христом, Это их учитель.

— Почему они не следуют своему учителю?

— Его мышление противоречит инстинктам, вытекающим из их мышления.

— Как же они к нему отнеслись?

— По этой причине распяли.

— Что значит «распяли»?

— Уничтожили. Так на Западе расправляются со всеми инакомыслящими и с пророками тоже. Это и есть бой, который ведёт ум Запада.

— Значит, у них есть учителя, мыслящие в духе инстинкта ума.

— Есть. Их называют гениями.

— Я надеюсь, что их не уничтожили?

— Нет. Их ставят в пример. Ими восхищаются. На их трудах практикуют свой ум.

— Их считают святыми?

— Нет. Их считают просветителями и учёными.

— Ты же говорил, что ум уничтожает эмоции, психические радости и дух. Как можно воспевать преступников?!

— Не все воспевают. Есть жалкие потуги противостоять. Но ум Запада проявляет бдительность и тут.

— Уничтожают?

— Уничтожают очень коварно, инстинктивно и незримо.

— Как это?

— Берут, например, учение Иисуса Христа, или учения просветлённых учителей Востока и преобразуют в свойства ума Запада. Тогда эти учения становятся тем же самым, что и свойства ума.

— Зачем это?

— Успокаивает агрессию ума. Ум находит своё и удовлетворяется. Остаётся агрессия лишь у учёных. Поэтому они справедливо противопоставляют науку религии.

— Как можно совместить несовместимое.

— Очень просто.

— Шутишь.

— Ничуть. Например, берут учение Востока как ценность. Они чувствительны в свойстве ума к обособленному и возвеличенному. Таков ум. К авторитетам они раболепны. Это тоже свойство ума. Затем «ломают» учение под западный ум…

— Специально?

— Я же сказал, неосмысленно. Научись сам думать, У Сян. Чем они будут воспринимать то, чего нет в их мозгах?

— Ты прав. Остаётся отторгнуть как чушь.

— Ты забыл, что в этом они нашли ценность. Следовательно, ум отторгнуть своё не может.

— Остаётся приспособить.

— Именно это они и делают. Затем эти учения идут как товар: для престижа, для значимости, а кто и напрямую кормится от этого.

— Лихо устроились… Не проще ли изменить свойства ума? Тогда святые писания пойдут в своём прямом смысле и назначении. Скажи Дон Мен, может быть, они так тоже получают чудеса? Может быть, это их приём совершенствовать эмоции и свой дух?

— Чудеса они получают в механике. Всё, что они творят, происходит согласно уму.

— Я слышал, что у них слабая рождаемость. У них что, бессильные мужчины и немощные женщины.

— У них есть конкурент. Они успешно рожают механизмы. Их дома заполнены механическими детьми: телевизорами, радиоприёмниками, машинами, скоро они родят ещё компьютеры. К чему им дети живые! Живой ребёнок требует контактности в радостях. Ум же отрицательный. Телевизор можно выключить по своему произволу, если там «не по моему», а ребёнка не «выключишь»… Но пора нам подумать о пристанище.

— Ты обходишься в горах без запасов пищи.

— Скоро будет затяжной дождь. Можно, конечно, укрыться в пещере, но думаю, что ты мне надоешь своими вопросами.

— Обучи меня непосредственному знанию, и этой проблемы не будет.

— Ты возле меня лишь потому, что я практикую ум Запада на контрасте с учениями Востока. Тебе известны святые письмена в малом их искажении. В этом заслуга наставников монастырей. Даже если они не владеют чем-то сами, то добросовестно не вносят «отсебятину». У меня не найдётся собеседников на Западе с таким противовесным западному мышлению багажом. А так ты мне без интереса.

— Но ты так и не разъяснил мне чётко различие между боем Запада и тем, который изучают в монастырях.

— Я думал, что ты и сам догадаешься. Бой Запада уничтожает, разрушает. Он против жизни. Искусство боя в монастырях предназначено для созидания. В ходе боя ты должен выровнять жизненное пространство своё и своего противника. В этой ситуации, ты должен повести себя так, чтобы улучшить её в пользу жизни вообще, а не в свою пользу. Западный боец мыслит примитивно. Его инстинкт настроен так, что, кажется: «Если я уничтожу препятствие или докажу в споре, то тогда жизнь улучшится и будет справедливость». В боевом искусстве монастырей каждый знает о «Пяти ядах». Каждый понимает, что агрессия тренирует его самого в самоуничтожении. Кто же станет уничтожать себя путём победы над другим?! Боец Запада подрывает свою физиологию и дух от победы к победе. Он создаёт поле одиночества, когда доказывает свою правоту и спорит. Он рубит лес и выжигает поле, за счёт которого существует. Напротив, ведущий бой как искусство совершенствуется в победе «на двоих». Поэтому бой монаха должен быть мастерством и искусством жизни.