Запах «Шипра»

2

Видимо, мозг и ночью вел свою таинственную подспудную работу -утром у меня уже появились соображения, в которых я не решилась бы признаться полковнику Приходько: столь много было в них от моей убежденности в вине Бошко и не очень много от логических доказательств. Но я утешала себя тем, что логика- не всегда самый верный путь к истине.

Чтобы застать Бошко дома, я позвонила ему утром.

Он тут же ответил. Сказал, что достал мне «Фотографию». Все номера за прошлый год. Они лежат у него дома. Когда я за ними зайду?

Я ответила, что, может быть, приду к нему вечером после работы и что заранее сообщу об этом по телефону.

Он самыми восторженными фразами выразил свою радость и сказал, что будет сидеть у телефона и ждать моего звонка.

У меня пока не было точного плана, я еще не знала, как буду себя вести. Многое зависело и от Бошко.

Конечно, для него я случайная женщина, одна из многих, залетавших к нему на огонек… Но я считала, что в случае необходимости смогу за себя постоять.

Разумеется, мне придется быть собранной, внимательной ко всем мелочам. И, может быть, я смогу что-либо услышать, увидеть или даже найти.

Да, найти! Если только мне повезет…

Я понимала, как мало у меня шансов отыскать какие-либо следы, но я не могла ждать приезда полковника Приходько - ведь Бошко готовился исчезнуть из города.

Я хорошо помнила предостережение полковника: если мои подозрения окажутся справедливыми, то киоскер с улицы Горской станет опасным противником - он не из тех людей, которые затрудняются в выборе средств.

Но я считала, что если при жизни Вали Бессоновой могла пойти на любой риск, лишь бы спасти ее от гибели, то теперь обязана рисковать.

Я колебалась - звонить ли подполковнику Орлову. Но я не знала его, он никогда не видел меня, а в основу всех моих действий была положена, как мне казалось, лишь интуитивная догадка, а не цепь неопровержимых доказательств.

И я не стала ему звонить.

Целый день на работе я была рассеянна. Совсем некстати пришла машина с товаром, я просмотрела описку в фактуре, и если бы не профессиональная наблюдательность Риты Петровны, неизвестно, чем бы закончился мой просчет. Я получила дружеский, но жестокий разнос, и этого заряда мне уже хватило до конца рабочего дня.

Петра Иваныча не было, когда я начала собираться.

Платье-светофор я сразу отложила в сторону и надела брючный костюм. Я понимала, что мне придется пить, нужно будет казаться пьяной и в то же время сохранять ясность ума. Любой просчет мог увеличить степень риска или поставить меня в глупое положение, а последнего я опасалась более всего.

Я не знала рецепта «гусарского средства», поэтому сунула в стакан горячего чая кусок сливочного масла, размешала и выпила эту смесь.

На всякий случай я на 11 часов заказала такси, указав адрес Бошко.

Я решила не предупреждать Бошко о своем приходе, хотя обещала ему предварительно позвонить. Женщина, роль которой я играла, могла не выполнять свои обещания.

К подъезду его дома я подошла в начале девятого.

Уже темнело: кое-где по фасаду светились окна. На лестничной площадке первого этажа горела лампочка.

Я открыла тяжелую, громыхающую - как в камерах предварительного заключения - дверь лифта, и он поднял меня на пятый этаж.

Бошко действительно ждал меня.

В светлых, безукоризненно выглаженных брюках, в кремовой шелковой рубашке, чисто выбритый и свежеподстриженный, он выглядел молодо и энергично.

В передней пахло «Шипром»…

Знакомый запах помог мне сразу войти в роль.

Бошко снял с меня плащ. Он не торопил событий, боясь навязчивостью отпугнуть свою гостью.

В комнате на журнальном столике стояла керамическая чаша с грушами и большими гибридными апельсинами. В хрустальном бокальчике развесили пушистые венчики белые хризантемы, на серванте, в кувшине,- махровые гладиолусы. Конечно, за цветами ему пришлось съездить на Центральный рынок.

Принимали меня изысканно.

- Прекрасные хризантемы!

- Специально для вас, Евгения Сергеевна!

- Спасибо!

- Что вы! Это я должен вас благодарить, что вы решились посетить мое одинокое жилище. Вот журналы, думаю, вы успеете посмотреть их дома. А пока мы должны выпить. Совсем немножко, за знакомство. По хорошему русскому обычаю.

Он усадил меня за столик. Достал из серванта бутылку «Ркацители» и коньяк. Этикетка на бутылке с коньяком показалась мне знакомой. Конечно, это был «Арарат», вероятно, из запасов Колесова. Интересно, сказал ли он Колесову, для кого берет коньяк? Вряд ли…

- Если не возражаете, мы начнем с коньяка.

Я не возражала. Он налил мне и себе поровну, две рюмки из светло-желтого чешского стекла. Красивые рюмки, он понимал толк в красивых вещах.

Я выпила свой коньяк, правда, не «махом», рисоваться перед Бошко не было надобности.

В это время зазвонил телефон. Бошко махнул рукой.

- Пусть его! Меня нет дома. Поверьте, Евгения Сергеевна, весь день я ждал вашего звонка. Сидел у телефона и ждал. А если был на кухне и телефон начинал звонить, я бежал к нему со всех ног… Мы выпили с вами за начало знакомства. Давайте выпьем за его продолжение.

Он налил опять.

- Вы не представляете себе, Евгения Сергеевна, как я рад видеть вас у себя.

- Не представляю,- согласилась я.

- Конечно, вам, молодой красивой женщине, разве можно понять тоску одинокого пожилого мужчины, скромно доживающего свой век. Вы для меня как райская птица…

Мое участие в разговоре было невелико, я только поддакивала, где было нужно. Сольную партию успешно вел сам хозяин. Он смотрел на меня с выражением ласковой нежности. И странно, чем больше ласки слышала я в его голосе, тем холоднее и жутче становилось у меня на душе, тем крепче становилось убеждение, что он - убийца Вали Бессоновой.

Я не берусь объяснить, почему это происходило. Но в конце концов ощущение это стало таким тягостным и явным, что мне стало не по себе. Я побоялась, что он догадается об этом по выражению моего лица, встала и подошла к радиоле. Она стояла возле окна, раньше ее не было.

На подоконнике лежали пластинки.

Он поднялся следом за мной.

- Вот хозяин, называется. Заговорился, забыл о музыке. Потанцуем, Евгения Сергеевна. Только знаете, я к старинке тяготею, современных шейков и прочего не люблю.

Он поставил медленный фокстрот.