Засекреченные приключения Шарлотты Бронте

36

Волна ужаса обрушилась на меня. Пол под ногами словно проломился, и я уцепилась за балюстраду в страхе, что упаду и разобьюсь вдребезги на кафельных плитах внизу. Я задыхалась, а в ушах у меня отдавались приказы капитана Иннеса. Я думала, что умру — да и умерла бы, если бы королева и принц-консорт не вышли из детской, и мне не пришлось взять себя в руки.

Ее Величество сказала:

— Мы увидим вас утром, мисс Бронте.

Стискивая флакончик опиума, спрятанный в моих пальцах, я прошмыгнула мимо нее и принца-консорта, не смея взглянуть им в глаза, чтобы они из моих не узнали о произошедшем. Я испытывала почти необоримую тягу признаться, но угрозы Куана вынуждали меня молчать. Я ускользнула в детскую.

Вики, Берти и Альфред спали в своих кроватках. Я погасила лампу и съежилась в кресле. Лунный свет серебрил их светлые волосы, а я слушала их спокойное ровное дыхание. Смертельные муки снедали меня. Куан постановил, что я должна пожертвовать либо этими невинными детьми, либо моими собственными любимыми и самыми мне близкими. В горле у меня поднялся комок. Что мне делать?

Порой в беде разум рождает идеи, какие никогда бы не возникли в нем при более привычных обстоятельствах. Мне пришло в голову, что, пожалуй, Куана можно умиротворить и позволить ему достичь своей цели без вреда для кого бы то ни было. И в течение долгой бессонной ночи я обдумывала дерзкий план.

Утром королева и принц-консорт в сопровождении детей, меня, а также других членов их свиты прогуливались по спускающимся к реке террасам. Клумбы и кусты чинных садов давно утонули в буйстве сорняков. День был ясным, небо голубым, яркое солнце светило на заросшие дорожки, по которым мы шли под сенью белых берез и рябин. Вокруг нас вздымались величавые пики: внизу блестела река под пологом листвы, шелестевшей на свежем ветру Горной Шотландии. Принц шел с детьми, называя им птиц, указывая на белок. Свита разбрелась. Среди охраны я увидела мистера Слейда, но я избегала его. Собравшись с духом, я приблизилась к королеве.

— Ваше Величество? — сказала я робко.

Она устремила на меня холодный неодобрительный взгляд.

— Что такое?

Я пошла в ногу с ней, сознавая, что использую близость к Ее Величеству, о какой большинство ее подданных не могут и мечтать. Она явно была против моего присутствия, но мне не приходилось считаться с этим.

— Могу ли я осмелиться поговорить с Вами?

Королева поколебалась, но затем уступила любопытству, которое я подметила на ее лице.

— Хорошо.

Я трепетала, так как была не вправе просить о милости, на которую уповала. Но, чтобы получить ее, следовало выбирать слова с великой осмотрительностью.

— Ваше Величество имеет величайшее влияние на дела всего мира, — начала я.

— Государи великих наций обладают властью за границей, а не только дома, — согласилась она с гордостью, но и с подозрением.

— И Ваше Величество обладает непревзойденной способностью использовать это влияние на благо человечества. — Мой голос дрожал, а сердце колотилось.

— Натурально, — сказала королева тоном, который запрещал мне находить в ней иные побуждения, кроме самых благородных. — А теперь будьте добры перейти к сути этого разговора.

— Да, Ваше Величество. — Я напрягла мое убывающее мужество. — Я хотела бы коснуться торговли опиумом.

— Торговля опиумом! — В ее голосе прозвучало изумление. Она никак не ожидала, что я заговорю на эту тему. Очевидно, никто не сообщил ей подоплеку преступлений Куана.

— Да, — ответила я, настолько смиренно и угодливо, насколько возможно, — я хотела бы коснуться темы его проблем с Вашим Величеством.

— Его проблем? — Она оскорбленно прищурилась. — Опиум производится на колониальных плантациях в Индии. Он ценится за бесподобные лечебные свойства, с которыми до сих пор не может соперничать ни одно другое растение, и способствовал колоссальному развитию медицинской науки. Это главный товар, который продают за границу британские купцы. Он приносит Короне примерно три миллиона фунтов ежегодного налога. Эти деньги возмещают огромные суммы, которые Британия расходует на чай, шелка и пряности Дальнего Востока.

Для меня это было новостью. Куан говорил только о зле, чинимом торговлей опиумом. Королева знала только ее благую сторону. Соблюдая осторожность, я решилась продолжить:

— Но с опиумом связано страшное зло. — Я увидела, до чего она вся ощетинилась. Как ни мало я желала рассердить ее, продолжать было необходимо ради ее детей и моих близких. — Опиум порабощает людей, которые им пользуются. Он подрывает их телесные силы, а затем нравственные устои. Он лишает их воли что-либо делать, кроме как раздобывать еще опиума, все глубже увязая в этом пороке. — Потребность открыть королеве глаза придала страстность моим словам. — Люди крадут, убивают, мучаются и умирают ради опиума. Он приносит гораздо больше зла, чем добра.

Недоверие омрачило лицо королевы. Я поняла, что, даже знай она эти факты, все равно должна была бы оберегать торговлю, финансирующую столь значительную часть деловой жизни ее империи. Она сказала:

— Быть может, вы поясните, каким образом вы почерпнули такие сведения о его вредности?

Я не могла признаться, что получила их от Куана. Я не хотела, чтобы она подумала, будто я с ним в каком-то союзе.

— Мой брат — раб опиума. Я своими глазами наблюдала его губительность.

Королева презрительно фыркнула.

— Некоторые неразумные люди злоупотребляют опиумом, некоторые злоупотребляют горячительными напитками. Неумеренность — вот причина их бед. Опиум полезен при умеренном употреблении; это законный и общепринятый медикамент. И, кстати, прекрасное успокоительное для младенцев. Я давала его собственным детям.

Моя надежда переубедить ее угасла, и все же я не отступила:

— Человек может сам решить, употреблять ли опиум, и там будь что будет! — В отчаянии я забыла про осмотрительность. — Но должно ли навязывать опиум людям, которые его не хотят, которые ввели законы, запрещающие его употребление в их стране? Британия навязывает опиум Китаю и ведет там войну, чтобы поддержать торговлю, приносящую страдания множествам людей. — Остановившись на дорожке, я повернулась к королеве лицом и сжала руки в горячем призыве. — Молю Ваше Величество положить конец этой торговле!

Я полагала, достаточно будет такой отмены, чтобы Куан удовлетворился этим и оставил бы свое намерение мстить Британии. Если я помогу ему таким образом, он, надеялась я, оставит меня в покое. Я бы не говорила с королевой так смело, не считай я это единственной возможностью спасти и мою семью, и ее.

Она попятилась от меня, негодуя на взрыв моих чувств. Ее щеки стали пунцовыми.

— Мисс Бронте, вы слишком много себе позволяете! — сказала она с великим возмущением. — Ваша вспышка не заслуживает любезности ответа, но я отвечу хотя бы для того, чтобы поправить ваше прискорбное заблуждение и укорить вас за непростительную дерзость. Во-первых, никто никому опиума не навязывает. Если есть люди, которые его не хотят, они могут отказаться его покупать. Во-вторых, Корона никогда не повела бы войну против Китая, не ополчись Китай против британских купцов, не уничтожь принадлежавшие им ценные склады опиума и не оскорби британскую честь. Британия по праву добилась компенсации за эти бесчинства и защитила британскую торговлю на Дальнем Востоке. Вопросы войны и международной торговли слишком сложны, чтобы простая гувернантка, не имеющая понятия об искусстве управления государством, была бы способна их постичь.

Ее слова сокрушили мои надежды. В горьком унижении я поняла, что с точки зрения королевы величайшее благо по необходимости всегда будет заключаться в том, что лучше всего служит интересам Британии. У королевы не было причины становиться на сторону далеких иноземцев в ущерб собственной стране.

— Кроме того, мисс Бронте, — сказала королева, — эта ваша самонадеянность и критика суждений вашей королевы касательно того, что лучше для Британии, граничит с государственной изменой. — Она властным жестом отослала меня. — Идите. И больше мне не докучайте.

Я ускользнула прочь, как побитая собака. Все вокруг меня сверкало, все во мне было черно.

Когда я, спотыкаясь, спускалась по каменным ступенькам, соединявшим две террасы, меня окликнули по имени. Мистер Слейд — последний, кого я хотела бы увидеть! В спешке я, надеясь ускользнуть от него, чуть не упала на грубо отесанную ступеньку, но он успел нагнать меня и поддержать.

— С вами все в порядке?

— Да.

— Нет, вы бледны как смерть. Вы дрожите. Что-то произошло. Так что же?

Как мне хотелось все рассказать! Такой соблазн разделить бремя того, что я знала, с мистером Слейдом в надежде, что он поможет мне! Но в то же мгновение внизу под нами я заметила фигуру на террасе ближе к широкой искрящейся реке. Это был капитан Иннес. Он весело помахал нам и подмигнул мне. У меня упало сердце от этого напоминания, что мои близкие умрут, если я хоть одним словом намекну об услышанном от него вчера ночью. Я поглядела на мистера Слейда и, хотя он стоял так близко, что я могла бы прикоснуться к нему, казалось, он был далеко-далеко, на другой стороне мира.

— Ничего не произошло, — промямлила я, отворачиваясь от мистера Слейда. — Извините, но я должна вернуться к детям.

Я чувствовала, что мистер Слейд — и капитан Иннес! — следят за мной, пока я торопливо взбиралась по ступенькам. На верхней террасе я увидела Вики, Берти и маленького Альфреда, прогуливающихся с принцем-консортом и герцогиней Норфолкской. Королевы, к моему облегчению, с ними не было.

— А вот и вы, мисс Бронте, — сказала герцогиня с приветливой улыбкой. — Присоединяйтесь к нам.

Что я и сделала, благодарная ей за ее дружелюбность. Дети ее любили. В ее присутствии Берти вел себя более чинно, и даже сосредоточенно-серьезный принц-консорт заметно веселел. В этот день, когда королева и принц-консорт отправились прокатиться в тележке, запряженной пони, герцогиня помогла мне присматривать за детьми. Я была рада ее обществу, так как заметила поблизости мистера Слейда и капитана Иннеса, а ее присутствие препятствовало и тому, и другому подойти ко мне.

Но я не могла не думать о флакончике с опиумом, спрятанном в моей комнате. Я не могла отрицать, что через сутки либо предам детей в руки Куана, либо обреку мою семью на ужасную смерть. Пока проходили часы, я все больше убеждалась, что не смогу сделать ни того, ни другого.

Мои дурные предчувствия усугубились во время обеда и музыкального концерта вечером. К тому времени, когда я ушла к себе в комнату, мое сердце билось о ребра, будто крылья птицы о прутья клетки. Я металась по комнате, а тиканье часов было неумолимой поступью рока. В три ночи, не в силах ни уснуть, ни сидеть тихо, ни переносить ожидание, я накинула мантилью и опрометью выбежала из замка.

Морозный горный ветер хлестал меня, колыхая темные леса. Луна и звезды лили ледяное серебряное сияние на башенки замка и на снега горных пиков. Огромный темный ландшафт словно населяли древние шотландские призраки; выли волки. Я побежала в ночь, словно это могло спасти меня от Куана. На бегу я плакала. Я спотыкалась между деревьями, на камнях и упавших сучьях, нисколько не заботясь, куда, собственно, я бегу.

Внезапно я наткнулась на препятствие, возникшее из теней. Это был не древесный ствол, не валун, но существо из плоти и крови. Сильные руки схватили меня, остановили. Я вскрикнула от ужаса и отчаянно отбивалась, пока не услышала восклицание мистера Слейда:

— Мисс Бронте! Что вы тут делаете?

Он отпустил меня, я, рыдая, упала на колени, с трудом дыша от усталости. Я вспомнила, как мало мистер Слейд спит по ночам. Вероятно, он вышел из своего коттеджа прогуляться на свежем воздухе. Какой-то инстинктивный порыв, видимо, направил меня к нему.

— Помогите мне! — вскричала я. Слова, которые я удерживала в себе весь день, вырвались вон, будто вода сквозь поддавшуюся ее напору плотину. — Прошу вас… вы должны их спасти!

— Кого? — спросил мистер Слейд в недоумении.

— Папу, Энн, Эмили и Брэнуэлла, — зачастила я с хриплым вздохом на каждом имени. — Они в страшной опасности!

Мистер Слейд присел на корточки передо мной и заглянул мне в лицо, пытаясь что-нибудь понять.

— Какой опасности?

— Они схвачены, — сказала я.

— Откуда вы знаете?

— В нашем доме, — бормотала я сквозь рыдания. — Он убьет их, если я не…

— Кто? Что? — И тут в его глазах недоумение сменилось догадкой. — Это Куан, ведь так? Его сообщник открылся вам. Куан сделал ваших близких заложниками, чтобы вынудить вас способствовать похищению. — Мистер Слейд стиснул мои плечи. — Кто их сообщник? Когда и как произойдет похищение?

— Этого я вам сказать не могу.

Я встала, высвободилась из рук мистера Слейда и кинулась бежать, прежде чем он вырвал у меня ответ.

— Мисс Бронте! — крикнул мне вслед мистер Слейд. — Подождите!

Я кинулась в лес. Ветки выпрыгивали из темноты и царапали мне лицо. Я натыкалась на стволы, ощупью огибала их. Ветер завывал вокруг меня, а земля круто уходила из-под моих ног. Я потеряла равновесие и кувырком полетела по склону, крича от непрерывных ударов о камни до самого низа. Пошатываясь от головокружения и боли во всем теле, я кое-как поднялась на ноги, но бежать дальше у меня не было сил. Мистер Слейд скатился по склону и затормозил возле меня.

— Оставьте меня в покое! — закричала я, подняв ладонь, чтобы предупредить новые вопросы.

Его руки сомкнулись вокруг меня.

— Я хочу помочь вам и обещаю, что помогу, но сначала вы должны рассказать мне все.

Мы стояли на лесной поляне. Деревья лишь местами завешивали луну своей листвой. Я видела сосредоточенные на мне глаза мистера Слейда, ощущала ритм его дыхания. Моя потребность довериться ему сломила мою волю к сопротивлению.

— Сообщник — капитан Иннес, — сказала я тихим унылым голоском. — Похищение назначено на завтрашнюю ночь. Капитан Иннес приказал мне усыпить детей опиумом. Затем мы доставим их Куану. После чего он освободит мою семью. — Я испытала облегчение, исповедавшись, но и неизбывный ужас, так как воспротивилась Куану. — А если я не выполню его приказы, он их убьет.

— Бог мой, — сказал мистер Слейд. Он прижал меня к себе; я плакала без стеснения, уткнувшись ему в плечо. — Мне следовало бы предвидеть, что Куан предпримет что-то подобное. Мне следовало знать, что он использует против вас вашу семью. Это моя вина.

— Нет! — сказала я. — Вина моя. Я не сообщила вам всего, что происходило между Куаном и мной в Корнуолле. Иначе, быть может, мы вместе сумели бы предугадать, что он сделает, и воспрепятствовать ему. — При мысли о моих близких, запертых, запуганных и беспомощных, у меня вырвались новые рыдания. — Я не могу допустить, чтобы их убили. Но я не могу причинить вреда этим детям.

— И не причините, — заверил меня мистер Слейд.

— Но что можно сделать?

— Я немедленно пошлю агентов в Хоуорт спасти вашу семью. А тем временем… — Он изложил план, который, казалось, обеспечивал и предотвращение похищения, и поимку Куана. — Вы сможете сделать то, что требуется от вас?

— Да, — ответила я лихорадочно. — Я сделаю все, что вы скажете.

Я пролила слезы радости, что есть надежда на наш успех и на спасение моих близких. Я испытывала неимоверную благодарность к мистеру Слейду, который избавил меня от ужаса и отчаяния. Но на смену этим отступающим мощным эмоциям хлынули другие. Я внезапно ощутила объятие мистера Слейда, тепло его груди под моей щекой, твердые мускулы его рук, его брюки, касающиеся моих юбок, тот факт, что мы совсем одни и далеко от людей. Внезапно во мне забушевал водоворот желания, которое я так долго старалась подавлять. У меня перехватило дыхание, как, услышала я, и у мистера Слейда в тот же миг. Его руки сжали меня еще крепче. Медленно я подняла к нему лицо. Мистер Слейд неотрывно смотрел на меня, его лицо, залитое лунным светом, было мрачным от серьезных мыслей. Он глубоко вдохнул, точно человек, готовящийся нырнуть в океан, затем наклонил голову ко мне.

Наши губы встретились — его губы теплые и твердые на моих — в поцелуе, по которому я томилась всю мою жизнь. Мои глаза закрылись, когда всю меня пронизали волны наслаждения и смертного страха. Я проваливалась во тьму. В памяти у меня вспыхивали образы: помощник папы Уильям Уэйтмен, мсье Эгер. Мои чувства к ним не шли ни в какое сравнение с жаждой мистера Слейда. Мои губы невольно раскрылись. Его язык скользнул к моему. Ах, это шокирующее, влажное, интимное, волнующее соприкосновение! Казалось, наши души и мысли сплавились воедино. Я увидела лицо прекрасной женщины — его покойной жены. Я ощутила в нем желание, остававшееся неудовлетворенным семь лет скорби.

Мы целовались снова и снова, и каждый поцелуй был более глубоким и лихорадочным. Мистер Слейд сдвинул ладони с моей талии выше; он сжал мою грудь. Я позволила это, хотя и знала, что следовало воспротивиться. Такими пьянящими были мои ощущения, что они утопили все остатки самообладания, все мысли о приличиях. Мистер Слейд уложил меня на землю… или я его — не знаю, как это произошло. Мы лежали, обнявшись, на мягком ложе опавшей листвы. Деревья над нами смыкались в церковные своды. Лунный свет струился на нас, белый и чистый. Пока мистер Слейд целовал и ласкал меня, тяжелые слои моей одежды как будто исчезали, и я ощущала каждую ласку словно на моей обнаженной коже. Потребность смела запреты. Я осмелилась коснуться мистера Слейда там, где я никак не думала когда-либо прикоснуться к мужчине. Сквозь его брюки я впервые в жизни ощутила мужское возбуждение. Мной овладело трепетное благоговение. Мое желание переросло в исступление. Я вцепилась в мистера Слейда, притягивая его на себя.

— Пожалуйста! — вскричала я.

Мистер Слейд поколебался, задыхаясь. На его лице я увидела вожделение, обуздываемое опасениями. Он знал, каким риском было для женщины недозволенное плотское соитие, и, хотя меня это нисколько не заботило, он был осторожен ради меня. Он ничего не снял ни с меня, ни с себя. Он не взял меня, хотя я с восторгом это позволила бы. Нет, он просто лег на меня, и мы задвигались вместе. Мое тело изгибалось под ним. По мере того, как ритм наших движений убыстрялся, мое наслаждение достигло высот, которых я и вообразить не могла. Страшная волшебная алхимия обернула мое нутро расплавленным пламенем. Упоение, какого я никогда не знала, волнами катилось через меня. Я закричала от восторга и изумления. Это был экстаз, на который намекалось в любовных историях, которые я читала, но только намекалось. Это было то, чего я, не понимая, жаждала в одинокие ночи, предаваясь тайным фантазиям.

Я прильнула к мистеру Слейду. Его дыхание участилось, он все сильнее и настойчивее вжимался в меня. Внезапно он откинул голову. Он испустил стон. Я почувствовала, как он содрогается в апогее высвобождения. Затем со вздохом он расслабился. Мой собственный экстаз сменился тихим блаженством. Мы лежали рядом, обнявшись. Казалось, мы парим вместе в какой-то тайной вселенной высоко над миром.

— Простите меня, — сказал мистер Слейд, голосом полным вины и сожалений. — Мне не следовало допускать того, что произошло.

Я поцелуем заглушила его извинения.

— Прощать нечего, — сказала я. Вина ведь была равно и моей, а сожалений я не испытывала. В это мгновение моя любовь к нему оправдывала все грехи.

Мистер Слейд погладил меня по волосам.

— Должен признаться, я хотел вас с того самого дня в вересках.

С восторгом я узнала, что мои чувства к нему не были безответными. Хотя лес дышал холодом, я жалела, что мы не можем остаться здесь навеки, однако посветление неба предвещало зарю. Мы разомкнули объятие, встали и рука об руку шли до опушки, где открылся вид на Балморалский замок.

— Я скоро снова вас увижу. Не тревожьтесь, — сказал мистер Слейд, — все будет хорошо.

Мы поцеловались последний раз, затем он направился к своему коттеджу, а я поспешила в замок. У меня голова шла кругом от волнения и счастья. И только позднее я начала ясно обдумывать то, что произошло между мистером Слейдом и мною. А утром наши планы рухнули самым страшным образом.