Засекреченные приключения Шарлотты Бронте

43

Мою историю следовало бы завершить здесь. Это позволило бы вам, читатель, поверить, что дальше я жила-поживала в безоблачном счастье, будто принцесса в сказке. Но реальность вторгается в самые лучшие моменты жизни, которые столь же мимолетны, как и в худшие.

Этот поцелуй очень надолго оказался последним мгновением интимной близости с мистером Слейдом. Нас прервал морской офицер, сообщивший мне, что детям требуется мое попечение. Я поспешила к Вики и Берти, сняла с них мокрую одежду, укутала в одеяла, накормила горячим бульоном и уложила спать. Они уснули, пока я сушила собственную насквозь промокшую одежду, а моряки искали Куана и уцелевших с его судна. Хитчмен был взят в плен. Ник, команда судна и труп Тин-наня пошли на дно вместе с пароходом. Никаких следов Куана так и не нашли.

Меня затребовал к себе лорд Анвин, который был на этом корабле все время, но старательно прятался на протяжении боя. Он ждал от меня полного отчета о похищении. Опасаясь быть обвиненной в нем, я поспешила объяснить, как герцогиня угрожала мне пистолетом. Лорд Анвин сообщил, что вскоре после того, как королева обнаружила исчезновение детей, он заподозрил, что у Куана помимо капитана Иннеса должны были иметься еще сообщники. Он обыскал Балморалский замок и нашел пистолет, а также пустой флакончик из-под опиума в комнате герцогини. Когда он предъявил их ей, она сразу призналась в содеянном и назвала гвардейцев, помогавших ей. Кроме того, она призналась, что Куан, чтобы заставить ее помогать в его замыслах, похитил ее горячо любимую племянницу. Я истолковала услышанное следующим образом: заподозрил, обыскал, предъявил и получил признание МИСТЕР СЛЕЙД. Но в любом случае я была оправдана. Герцогиню и ее пособников ожидала виселица.

Еще лорд Анвин объяснил мне, как было установлено, где находятся дети и я. Мистер Слейд получил телеграмму от папы, в которой говорилось, что Куан забрал нас на борт судна, стоящего на якоре под Абердином. Откуда папа узнал это, тогда оставалось тайной. Министерство иностранных дел тут же объединило усилия с военно-морским флотом, чтобы отыскать это судно. Лорд Анвин взял с меня клятву молчать о похищении и всех связанных с ним событиях. Интересы королевства требуют, чтобы как можно меньше людей знали, насколько уязвима Корона, сказал он, не то как бы пример Куана не вдохновил новые подобные нападения. Он приказал мне обязать моих близких хранить тайну. И до настоящего времени, пока я не начала излагать все эти подробности в моем повествовании, которое, возможно, останется непрочитанным, я соблюдала мою клятву.

Я ухаживала за детьми, пока корабль на всех парах возвращался в порт. Мистер Слейд оправлялся от своей раны, а затем вернулся к делам, и некоторое время я его не видела. На восходе мы прибыли в Абердин, где королева и принц-консорт радостно встретили Вики и Берти и увезли их. Меня они проигнорировали. Лорд Анвин поспешил следом за августейшей четой, чтобы, как я предположила, приписать спасение себе и войти в милость. Мистер Слейд, восстановленный на своем посту, сопровождал лорда Анвина. Меня поручили заботам доброго шотландского офицера, чья жена одолжила мне чистую одежду, накормила меня и предоставила в мое распоряжение комнату для ночлега. В нетерпении увидеть моих близких я на следующий же день села в поезд и назавтра добралась до Хоуорта.

Деревня, из которой я когда-то стремилась уехать, теперь казалась подобием рая. Никогда сентябрьское солнце не сияло так ярко с лазурнейшего неба, никогда вереска не выглядели великолепнее, а дом при церкви — более приветливым. Энн, Эмили и папа встретили меня восторженными восклицаниями и слезами счастья. Общество моих близких доставило мне гораздо больше истинной радости, чем блестящее светское общество, о котором мне мечталось, когда я отправилась в Лондон. Мы нетерпеливо обменялись историями о том, что нам довелось испытать.

— Но как вы сумели указать мистеру Слейду, где меня найти? — спросила я. — И как догадались воспользоваться для этого телеграфом?

— Благодаря Брэнуэллу, — сказала Эмили с неохотной похвалой.

Когда она объяснила, я просто не могла поверить, что Брэнуэлл сумел перехитрить людей, державших их взаперти в подвале, получить ценнейшие сведения и сообразить, как отправить эти сведения по назначению. Что своим падением Куан в конечном счете обязан моему непутевому брату, было поистине поразительно.

— Где Брэнуэлл? — спросила я. Мне не терпелось его поблагодарить.

Лица моего отца и сестер погрустнели. Папа сказал:

— Мы не знаем.

Энн вздохнула:

— Как ни печально, он вернулся к прежним привычкам.

Шесть дней спустя после моего возвращения Брэнуэлл упал без чувств по дороге в гостиницу «Черный бык». На следующий день он не мог встать с постели, и его состояние стремительно ухудшалось. Мы послали за доктором Уилрайтом. Он осмотрел Брэнуэлла и объявил, что тот на пороге смерти. Какое потрясение! Здоровье Брэнуэлла ухудшалось столь постепенно, что никто из нас этого не замечал; он так часто грозился умереть, что мы перестали принимать его всерьез. И только теперь я узнала, что он страдал чахоткой, той же болезнью, которая унесла Марию и Элизабет.

Брэнуэлл лежал под одеялом, укрывавшим его тело, до того исхудалое, что теперь оно выглядело не больше детского. Рыжие неухоженные волосы облепляли его испитое лицо. Оно было землисто-желтым, щеки запали, тонкие белесые губы дрожали. Пока Энн, Эмили и я плакали возле его кровати, папа встал на колени рядом с Брэнуэллом и сжал его руку.

— Отец, я умираю, — простонал Брэнуэлл. — Я понапрасну истратил мою юность и полностью, непростительно опозорил себя. За всю мою прошедшую жизнь я не совершил ни единого подвига, какие рисовал себе.

— Но ты же их совершил, — сказала я. — Ты спас всех нас и показал себя героем.

Весь этот день и всю ночь мои сестры и я не отходили от Брэнуэлла. Папа молился о его душе. Мало-помалу Брэнуэлл раскаялся в своих пороках. Он как будто забыл про эту Робинсон; казалось, он забыл, что любил кого-то еще, кроме своей семьи. А нам он выражал нежную любовь, которая и радовала, и разбивала наши сердца. На следующее утро — в воскресенье 24 сентября — мы смотрели, как угасает его жизнь. Он стал спокоен и сохранял полное сознание; последнюю молитву, которую папа вознес у его одра, Брэнуэлл заключил едва слышным «аминь». После внезапных кратких конвульсий он покинул нас на тридцать втором году своей жизни.

Как никогда прежде, я чувствовала, что на Небесах его ждут покой и прощение. Каждый дурной поступок, совершенный Брэнуэллом, каждая причиненная им боль изгладились. Я сожалела, что лишь немногие будут знать, как великолепно принял он последний вызов, брошенный ему судьбой. Я впала в глубочайшее горе, усугубленное запоздалой реакцией на перенесенные мной жуткие испытания. Головные боли, желчная лихорадка и слабость уложили меня в постель, пока папа, Эмили и Энн занимались подготовкой похорон Брэнуэлла.

После них наш дом обрел гармонию, хотя его и окутывал покров грусти. Папа исполнял свои обязанности в приходе со всей преданностью долгу. Энн, занятая домашними заботами, казалось, пребывала в мире с собой. Я полагаю, вклад в расследование удовлетворил ее потребность в самоутверждении. Эмили усердно работала пером — видимо, над новым романом. Надо полагать, наши приключения помогли проломить душевный барьер, не позволявший ей писать, и вдохновили ее творческие силы. Я верю, ей суждено величие, бессмертие.

Неуспокоенной была только я.

Я получила письмо от Джорджа Смита, в котором говорилось, как он предвкушает публикацию моего нового романа, и выражалась надежда на мой новый скорый визит. Но он казался частью иной жизни, и я была не в силах взяться за что-либо. Я не могла обрести ясности, пока не увижу мистера Слейда.

Он прислал мне короткое письмо из Лондона, помеченное министерством иностранных дел. Он писал, что допросил Хитчмена, который открыл имена и местопребывание сообщников Куана в королевстве и за его пределами в обмен на пожизненное тюремное заключение вместо расстрела. Сейчас мистер Слейд и его сотрудники были заняты арестами этих преступников и очищением правительства от продажных чиновников. Благотворительную школу закрыли, преподобного Гримшо и миссис Гримшо арестовали, а учениц распределили по более респектабельным заведениям. Мистер Слейд писал, что приедет ко мне, едва сможет, но без каких-либо упоминаний о его признании мне перед тем, как мы расстались; а прочесть о его чувствах между строк я не сумела. Передумал ли он? Не сама ли я нафантазировала слова, которые он сказал мне? Когда я писала ответ, то воздержалась от вопросов, которые жаждала задать. Я пригласила мистера Слейда посетить нас и поделилась с ним скорбной новостью о кончине Брэнуэлла.

Кроме того, я написала матери Изабели Уайт о том, что человек, ответственный за убийство ее дочери, понес заслуженную кару. Клятва хранить тайну не позволила мне вдаваться в подробности, но я надеялась, что и это даст ей некоторое удовлетворение.

Затем мне оставалось только ждать.

Наступил октябрь, принеся с собой холода. Две недели спустя после похорон Брэнуэлла я надела мантилью и шляпку, намереваясь погулять по верескам, но вместо того оказалась на кладбище у церкви. Ветер гулял между серыми каменными плитами надгробий. С темного предвечернего неба сеялась туманная морось. Я ступала по разбухшему от дождей дерну, а вокруг свежей могилы стояли провожающие в трауре. Тоскливая картина, и столь же тоскливо было у меня на сердце, пока я не услышала цокот копыт и не увидела приближающегося всадника. Тут во мне взыграла неудержимая радость.

— Мистер Слейд! — позвала я.

Он спешился у ограды кладбища. Пока он шел ко мне, унылый день светлел все больше. Я побежала к нему навстречу, но остановилась, потому что серьезное выражение его лица воспрепятствовало мне броситься в его объятия, как я того хотела. На протяжении всего нашего знакомства мы то устремлялись друг к другу, то отступали, и сейчас он был в фазе отступления.

— Мне было грустно узнать про вашего брата, — сказал мистер Слейд с холодной учтивостью. — Мои соболезнования вам и вашей семье.

Я пробормотала слова благодарности. Мы неторопливо шли по кладбищу, избегая смотреть друг на друга. Мое сердце вернулось к такому знакомому мучительному безответному томлению. Значит, мистер Слейд на корабле говорил неискренне, возможно, под воздействием острого возбуждения тех минут. А теперь хотел забыть то, что произошло между нами.

— Как ваша рука?

— Заживает, — сказал мистер Слейд.

— А как королева и дети?

— Прекрасно, — сказал мистер Слейд. — Ее Величество шлет вам свой привет. Вики и Берти рассказали ей, как храбро вы боролись, чтобы спасти их, и она сказала, что, если взамен вам когда-нибудь потребуются ее услуги, вам достаточно будет только попросить.

— Мне дорого расположение Ее Величества.

— Что до лорда Анвина, — продолжал мистер Слейд, — он получил повышение.

— Вопреки всем бедам, причиной которых стал? — спросила я в расстройстве.

Уголки губ мистера Слейда дернулись в намеке на улыбку.

— Лорд Пальмерстон отправил его в Индию принять участие в управлении колонией. Климат и тропические лихорадки должны вскоре его угомонить.

Мы натянуто поговорили о намеченных мерах для уничтожения преступной империи Куана. Затем я сказала:

— И что вы будете делать дальше?

— Министерство иностранных дел посылает меня с новым заданием в Россию. Уехать я должен очень скоро и не знаю, когда вернусь в Англию.

По его голосу я угадала, что задание это ему очень по вкусу. Он ничуть не сожалел о нашей скорой разлуке. Боль пронзила меня, однако во мне вспыхнул неожиданный гнев. Всю жизнь я влюблялась и кротко смирялась, когда меня отвергали, но на сей раз все было иначе. Пережитое дало мне мужество высказаться.

— Я понимаю, что у вас на уме, — сказала я, повернувшись к мистеру Слейду. — Вы приехали, чтобы мимоходом попрощаться со мной. Вы развлекались со мной в Шотландии, вы разыграли страсть передо мной на корабле, и теперь вы полагаете, будто можете вести себя так, словно ничего не случилось, и мы вновь можем вернуться к шапочному знакомству. — Оскорбление превозмогло воспитанность, и я ударила его в грудь. — Вы, сэр, подлец из подлецов!

Мистер Слейд посмотрел на меня как будто в изумлении.

— Я приехал не для этого. О чем вы говорите?

— Вы сказали, что любите меня, но мне следовало бы догадаться! — Меня не заботило, что я повысила голос, а люди у могилы смотрят на нас. — Особенно после того, как вы сказали мне, что цените в женщине красоту и живость и не могли бы воспылать чувством к той, кто их лишена.

— Что за вздор? — спросил мистер Слейд растерянно. — Когда я говорил такое?

— В поезде на пути в Лондон, — сказала я, — когда мы обсуждали «Джейн Эйр».

Это напоминание явно ошарашило мистера Слейда.

— Я говорил о персонажах книги, а не о вас и обо мне. — У него вырвался смешок. — Черт бы побрал женщин! Они всегда принимают на свой счет то, что говорят мужчины, и приписывают их словам смысл, какого там и в помине не было. Никогда не забывают ни единой случайной фразы. Дуреха, каждое мое слово на корабле было чистой правдой.

Когда я немо уставилась на него, мистер Слейд схватил меня за плечи.

— И здесь я не для того, чтобы попрощаться с вами. — Его взгляд пылал страстью. — Я здесь, чтобы просить вас поехать со мной в Россию… моей женой.

Настал мой черед смотреть ошарашенно. Он не избавлялся от меня, он делал мне предложение! Он, после смерти жены отвергавший романтические привязанности, сейчас хотел привязать себя ко мне! Наши совместные злоключения стерли прошлое и обратили его к будущему. И он хотел, чтобы мы разделили это будущее.

— Ну? Вы принимаете мое предложение? — На лице мистера Слейда зарождающееся разочарование вступило в борьбу с надеждой. — Или мне предстоит узнать, что вы играли со мной в любовь?

Я поняла, почему поначалу он держался со мной так холодно. Он готовился к этому предложению и прятал страх перед отказом. Теперь мой дух вновь воспарил в сладком опьянении, которое я испытала, когда он поцеловал меня. Я вспомнила момент, когда мы впервые встретились в Национальной галерее, и шок узнавания, который мы ощутили. Должно быть, мы оба инстинктивно почувствовали, что однажды станем мужем и женой.

— Боже мой! Не томите меня ожиданием! — сказал мистер Слейд. — Ваш ответ — «да» или «нет»?

От всего сердца я вскричала:

— Да!

Я думала, что выплакала все свои слезы, когда умер Брэнуэлл. Но теперь они снова хлынули от той же самой сияющей радости, которую я увидела на лице мистера Слейда. Он притянул меня ближе, но когда наклонился, чтобы поцелуем скрепить наше взаимное обещание, мной овладело столь жуткое предчувствие, что я замерла в его объятиях.

— Что такое? — сказал мистер Слейд, в тревоге попятившись от меня. — У вас же не возникли сомнения, выходить ли за меня?

Вне всякого вероятия, но это было именно так. Я обрела то, что всю жизнь считала наивысшим счастьем — предложение брака от того, кого любила и кто любил меня. Но ощущение было такое, будто я открыла красивую, полученную в подарок шкатулку и обнаружила, что ее содержимое хотя и было именно тем, чего я желала, почему-то выглядело иначе.

— Не в том, чтобы выйти за вас, — сказала я, — но в том, что будет дальше. В обозримом будущем мы будем жить в России?

— Да.

Глаза мистера Слейда вспыхнули от предвкушения знакомства с новой чужой страной. Я имела лишь смутное представление о царях, казаках и замерзших степях. Три месяца назад все это вызвало бы у меня приятное волнение, но теперь…

— До России же так далеко…

— Ну да, — сказал мистер Слейд. Мои колебания угасили его радость. — Но разве вам не хочется повидать мир?

И добавил, когда я кивнула:

— Вот случай для нас увидеть его вместе.

Но я никак не хотела расстаться с папой, Эмили и Энн. Мои близкие стали мне еще дороже после нашей утраты. И я питала сильную привязанность к Хоуорту, пусть маленькому и затерянному в глуши. Это был центр моей вселенной, приют, куда я всегда возвращалась, мысль о котором неизменно поддерживала меня в моих скитаниях.

— Я не знаю русского языка, — сказала я.

— Я вас ему научу, — сказал мистер Слейд.

Но я все еще колебалась.

— В России я никого не знаю и буду совсем одна, пока вы заняты делами. Что я буду делать?

— Будете писать новые книги.

Но мои книги корнями уходили глубоко в мою собственную историю. Если я вырву эти корни, вдохновение иссякнет. Мое творчество приковывало меня к Хоуорту не меньше, чем мои близкие. Моя неоконченная книга и другие, которые мне предстояло написать, имели на меня права большие, чем мистер Слейд. Мое сердце исполнилось печальной мудростью. Я отошла от мистера Слейда и оперлась на надгробный памятник.

— Я не могу выйти за вас, — сказала я, хотя и голосом полным слез и беспросветности.

— Почему же? — сказал мистер Слейд, а когда я объяснила свои причины, он отмел их: — Бесспорно, трудности есть, но вместе мы их преодолеем.

Когда-то я верила, что любовь побеждает все, но мне была известна суть его профессии, и я знала, что мы, если поженимся, будем больше в разлуке, чем вместе. Я представила себе, как я одна, без дела жду, когда же он вернется домой, и любовь переходит в свою противоположность — ведь я пожертвовала для него всем. Когда-то все, что я имела в жизни, казалось таким малым! Но теперь я поняла, что оно слишком бесценно, чтобы его потерять, — и что, принося эту жертву, потеряю я себя.

— Нет, — сказала я грустно. — Мы принадлежим разным мирам. Вот этот — мой. — Я обвела рукой дом при церкви, саму церковь, деревню и вереска. — В любом другом месте я буду ощущать себя потерянной.

— В таком случае я уволюсь из министерства иностранных дел, — сказал мистер Слейд. — Мы поселимся здесь, в Йоркшире.

Он отказывался от своей профессии в безудержном порыве влюбленного. Всего лишь секунду меня одолевал соблазн допустить это. Я видела, что его глаза были устремлены к дальним горизонтам, даже когда смотрели на меня. Я ощутила в нем беспредельную жажду странствий. Его дух и его любовь ко мне умрут в тесных пределах моей жизни здесь.

— Такую жертву я принять не могу, — сказала я.

Мы спорили долго и горячо: он пытался переубедить меня, но я твердо стояла на своем, хотя мое сердце разрывалось от любви к нему. Речь даже зашла о том, чтобы пожениться с условием, что я буду жить дома, пока он будет выполнять свои заграничные поручения; однако брак, в котором, возможно, мы вообще больше друг с другом не увидимся, казался бессмысленным нам обоим. Наконец мистер Слейд сдался.

— Как кажется, я все-таки приехал, только чтобы попрощаться, — сказал он, опустив голову. Его лицо исказилось отчаянием.

Я уже сожалела о своем решении, хотя и знала, что оно было единственно верным. Мои слезы струились, пока участники похорон проходили мимо нас. Мне казалось, что мистер Слейд тоже плачет, но уверена я не была.

— Если я вернусь в Англию, — сказал он срывающимся голосом, — могу ли я навестить вас?

— Да, — сказала я, обрадованная такой возможностью, хотя сама мысль о долгих годах без него причинила мне боль.

— Тогда прощайте, — сказал мистер Слейд.

Он нежно меня поцеловал, и я прильнула к нему. Я запоминала его вкус и тепло, силу нашего желания; мне было все равно, кто на нас смотрит. Затем мы отпустили друг друга. После того как мы обменялись последним страстным взглядом, мистер Слейд отвернулся от меня. Пошел дождь, и, глядя, как мистер Слейд покидает кладбище, я зарыдала. Мистер Слейд остановился у калитки. Его взгляд нашел меня. Какой неудержимый порыв я преодолела, чтобы не позвать его назад! На лице мистера Слейда отразилась покорность судьбе. Он вскочил на свою лошадь. Тоскливое утешение снизошло на меня: если я остаюсь одна, то по крайней мере по собственному выбору.

Мистер Слейд тронул лошадь, я смотрела ему вслед, пока он не исчез из виду.

Читатель, я позволила ему уехать.