Затор на двадцатом

ДИТЯТКО ГОРЬКОЕ

Андрея Костеневича жизнь не очень баловала. Отец его погиб на войне, а у матери кроме Андрея было еще двое младших: Борис и Настя.

Среднюю школу Андрей окончил уже будучи солидным юношей, потому что фашистская оккупация на целых два года прервала его учение.

С детства Андрей стал интересоваться техникой. Он мог целый день простоять в колхозной кузнице, наблюдая, как работают кузнецы. В школьном кружке юных техников Андрей был самым старательным, никто не мог сделать лучшей модели, чем он. Андрей мечтал поступить в Минский политехнический институт. Он сжился с этой мечтой и не мог себе представить, что она не осуществится.

Однажды Андрей задержался в школе и пришел домой позже обычного. Он удивился, увидев, что в кухне вместо матери хозяйничают Борис и Настя и вид у обоих печальный. Андрей понял, что дома что-то произошло.

— Где мама? — тревожно спросил он.

— Заболела… Мы давно тебя ждем, Андрюша, — ответил Борис. — Надо подводу взять и отвезти маму в больницу.

Андрей бросился к матери. Она лежала в соседней комнате, похудевшая, с ввалившимися глазами. Мать улыбнулась сыну и, стараясь придать бодрость своему голосу, сказала:

— Занедужила нешто, сынок… Как-то сразу ослабела…

— Ничего, мама. Я в больницу тебя свезу… Вот за конем сбегаю.

И Андрей побежал на конный двор.

…Мать вернулась из больницы через три недели, настолько постарев, что ее было трудно узнать. Глубокие морщины прорезали лицо, глаза выцвели. С болью и тревогой Андрей посмотрел на мать и понял, что она больше не работница. Теперь он должен заменить ее, чтоб содержать семью. Думать о высшем образовании уже не приходится.

Андрей впервые взглянул на все как взрослый человек. Ему вспомнились голодные и страшные годы оккупации, когда мать не знала ни покоя, ни отдыха, чтобы прокормить детей; вспомнилось, как он глубокой осенью ходил с маленьким Борисом собирать на полях мерзлую картошку. Продрогшие до костей, они поздно возвращались домой, и мать своими руками, своим телом согревала их, окоченевших и уставших, и плакала… Кормила, холила, а сама не раз оставалась голодной, и вот теперь она старая, больная… Так неужели бросить ее? А Борис и Настенька! Кто их поднимет на ноги?

Думал Андрей и о колхозе. «Получил бы я среднее образование без колхоза? — не раз спрашивал он себя. — Никогда! А теперь убегать! Что же получится, если мы все начнем убегать из колхоза?»

И все же мысли об институте не давали покоя.

Мать присматривалась к сыну и не могла понять, что с ним происходит.

Приближались экзамены. Выпускники вслух мечтали о будущем, следили за объявлениями в газетах, выбирали учебные заведения. Андрея это так волновало, что он не находил себе места, сердце его болезненно сжималось.

Однажды Андрея вызвал директор школы.

— Что с тобой, Андрей? — спросил он.

Андрей с недоумением взглянул на директора.

— Ничего, Антон Степанович…

— Вот не думал, что ты такой скрытный! — мягко упрекнул его директор и, пристально взглянув на Андрея, сказал: — Что с тобой происходит? Учиться стал хуже. А я надеялся, что ты окончишь с золотой медалью!

— А зачем она мне, Антон Степанович? — безразлично ответил Андрей.

— Что ты сказал! — удивился директор. — Это же награда! Владимир Ильич гордился золотой медалью, полученной вместе с аттестатом зрелости.

Андрей покраснел. Затуманенными глазами он взглянул на директора и тихо проговорил:

— А мне, Антон Степанович, не придется поступать ни в какой институт…

— Почему? — насторожился директор. — Ты же собирался в политехнический!

— Мать больная, Антон Степанович… На кого же я покину семью?

Директор задумчиво посмотрел на Андрея, немного помолчал, потом улыбнулся одними глазами и спросил:

— А разве нельзя учиться заочно? Да еще с такими способностями, как у тебя!..

Эти слова директора, как солнечные лучи в пасмурный день, осветили Андрея. Он, словно забыв, что находится в кабинете директора, стремительно вскочил со стула, как ребенок, которому подарили дорогую и долгожданную игрушку, потянулся к Антону Степановичу и горячо заговорил:

— Антон Степанович! Как это я сам не додумался до этого! Ах, Антон Степанович, да я же теперь…

Директор смотрел на своего ученика и счастливо улыбался.

…Андрей окончил среднюю школу с серебряной медалью. Он искренне пожалел, что последние месяцы безразлично относился к учению.

Отправив документы на заочное отделение, Андрей остался работать в родном колхозе.

Андрею пришлось временно заменять бригадира шестой бригады, который уехал отдыхать на юг. Юноша сразу почувствовал себя полноправным колхозником.

Однажды под вечер Андрей шел с далекого луга. Узкая зеленая дорожка, поросшая высокой метлицей, вела через лес. Из травы выглядывали желтые одуванчики, красные глазки земляники. Пахло липовым цветом. В чаще пели птицы, свистели рябчики, шелестели листьями осины и березы. Но Андрей, озабоченный новой работой, ничего не слышал и не видел.

Из лесу он вышел на широкое поле, которое уже начало зарастать сорняками. Невдалеке паслось стадо колхозных телят, а на обмежке, под черемуховым кустом, сидели две девочки и плели венки. Если бы не они, Андрей прошел бы не останавливаясь. Но одна девочка окликнула:

— Андрюша!

— Настенька, ты? — узнал сестру Андрей и остановился.

Только теперь он обратил внимание на сорняки, которые густо росли на всем поле. «Надо немедленно вспахать это поле», — решил Андрей.

Он пересек поле и вышел на шлях. До его слуха донеслось урчание трактора, а через минуту из-за горы показался и сам трактор, который быстро двигался навстречу, поднимая за собой облако пыли.

Андрей свернул с дороги. Поравнявшись с ним, трактор остановился. За рулем сидела молодая девушка. Она была в комбинезоне и красном платочке, густо покрытом пылью. Кудрявые пряди волос, что выбились из-под платочка, тоже были запылены так, что трудно было понять, какого они цвета.

Что Андрею понравилось в этой девушке и на что он прежде всего обратил внимание, он и сам не смог бы сказать. Может, слегка вздернутый нос, может, губы, чуть припухшие, а может, большие голубые глаза? Было что-то необычное в этих голубых глазах: взгляд их был смел и чуть-чуть насмешлив.

— Где найти бригадира шестой? — спросила девушка.

— Зачем вам бригадир? — заинтересовался Андрей.

— Разве не видишь? Пары приехала пахать.

— Бригадир — я.

Андрей был рад, что правление само позаботилось прислать сюда трактор и ему не придется идти к председателю.

— Ты? — девушка расхохоталась. — Дитятко горькое! А я думала, что и тут, как в третьей, бородатый!

Андрей, обиженный ее смехом и словами, нахмурился и ответил:

— Если вы приехали пахать пары, вот они. Мы на них стоим. Начинайте, а я посмотрю на глубину вспашки.

— Разве я не знаю, где ваши пары? — ответила девушка. — Не первый год наша бригада обслуживает ваш колхоз. Работаем без брака, а он еще глубину проверять хочет. Дитятко горькое!

— Если вам не нужен бригадир, зачем же было останавливаться? — зло спросил Андрей.

— Смотрите! А он уже и разозлился!.. — удивилась девушка. — Зачем я его остановила?! Вижу — идет по дороге красивый паренек, дай, думаю, поговорю с ним.

Андрей невольно улыбнулся.

— Неужели вы вот так останавливаете на дороге каждого хлопца? — не без иронии спросил он.

— Дитятко горькое! Только красивых!

Девушка снова залилась смехом, и Андрей не смог удержаться — тоже засмеялся.

— Ну вот и совсем хорошо. Лучше не будем ссориться. А то сразу закуражился.

— Я не ссорился и не куражился.

— Дитятко горькое! Разве я не вижу, что ты добренький.

— Ну, знаете… — недовольно пробормотал Андрей, снова раздраженный ее словами.

Девушка смутилась и внимательно, словно изучая, оглядела его.

— С какой стороны начинать пахоту? — уже серьезно спросила она.

— С какой удобней.

— Мне отсюда удобней! Дитятко…

— Горькое, — закончил Андрей.

Девушка удивленно посмотрела на него, но не улыбнулась.

— А хочешь, проверяй глубину пахоты…

— Обязательно.

Она включила мотор. Трактор вздрогнул и медленно двинулся вперед. Широкие лемехи отбрасывали черные ломти земли, борозда ложилась на борозду, подминая под себя сорняки.

Андрей проверил глубину вспашки. Позавидовал ловкости, с которой девушка разворачивала машину, избегая огрехов и «балалаек», и понял, что она действительно пашет не впервые.

Когда Андрей собрался идти домой, девушка остановила трактор и улыбаясь сказала:

— Меня зовут Катя!

— А меня Андрей!

Она кивнула на прощанье и снова села на трактор.

Андрей шел домой взволнованный. Неожиданная и не совсем обычная встреча не выходила из головы.

После ужина Андрей вышел на улицу. Стемнело. Теплым, по-особому ароматным воздухом повеяло с полей. В деревню доносилось урчание трактора. Андрей остановился возле большого тополя. Им овладело неодолимое желание пойти туда, к трактору, услышать Катин голос. И он решительно направился на далекий гул машины, который, казалось, звал его.

Он остановился уже за деревней. Вокруг спало ржаное поле. Налитые соком колосья склонились к земле и, обмытые вечерней росой, потяжелели так, что их не мог пошевелить и теплый ветерок.

— Куда меня несет? — прошептал Андрей и поспешил обратно. Он зашел в сарайчик, в котором обычно спал летом, и зарылся в душистое сено. Мысли о Кате отгоняли сон.

Солнце еще только взошло. Над лесом, над верхушками деревьев вился туман и таял в далеком небе. Над низинами он висел у самой земли и опадал росой на скошенную траву и кусты лозы.

Катя сдавала трактор своей напарнице Стефе. Андрей тоже был здесь.

Стефа, высокая и дебелая, в комбинезоне напоминала мужчину. Даже волосы у нее были подстрижены по-мужски. Для полного сходства не хватало только шапки. Она носила черный берет. Ее хмурое, серьезное лицо казалось злым и неприветливым. Но большие и ласковые глаза девушки смотрели не то застенчиво, не то виновато. В них всегда светилась непонятная печаль и покорность. Это так не шло ее «мужской» внешности, что Андрей даже удивился.

Стефа тщательно осматривала трактор, подвертывала гайки, орудуя ключом как опытный механик. Сразу было видно, что дело она знает хорошо.

Катя, недовольная, молча стояла в стороне. Андрей сочувствовал ей. Она работала всю ночь, устала, хочет отдохнуть, а ее держат в поле лишний час. Наконец Стефа села за руль, не оглядываясь, махнула рукой и включила мотор.

Андрей и Катя молча шли по вспаханному полю к дороге. Молчание прервала Катя:

— И всегда так. Как будто я не отвечаю за машину. Я за трактором, как за ребенком, ухаживаю. Еще ни разу из-за меня машина не стояла. А она всегда… Видишь, какая въедливая баба.

— Разве Стефа женщина? — поинтересовался Андрей.

— Вдова соломенная… — начала Катя и осеклась.

— Не понимаю, — сказал Андрей.

Катя с любопытством взглянула на него, опустила глаза и нехотя ответила:

— Не понимает! Дитятко горькое! Вдова соломенная — ребенок есть, а мужа нет, вот и всё…

— А где же ребенок? С кем она его оставляет?

— Известно где, — безразлично ответила Катя. — Стефина мать растит. Слышал такую песню? «Растила ты меня, расти теперь и внуков…»

— А где ее муж?

Катя молчала. Очевидно, она не хотела говорить об этом, но, заметив вопросительный взгляд Андрея, сказала:

— Откуда я знаю, где он? Собакам сено косит… — и добавила со злостью: — Может, у него таких жен, как Стефа, пять или десять.

Потом она повернулась к Андрею и заговорила зло и раздраженно:

— Все вы такие… негодяи! Вам бы лишь девушку с дороги сбить, только поиздеваться! И ты таким будешь, и все вы!..

— Катя! Что ты говоришь! Ты еще не знаешь меня.

Девушка смутилась:

— Это я не о тебе, Андрюша… Дитятко горькое! Не обижайся…

Андрей не ответил. Он думал: почему обо всем этом она говорит с такой ненавистью и злостью?

Они шли молча почти до самой деревни. Только на улице Катя спросила:

— А квартиру ты нам нашел?

— Конечно. Еще вчера договорился. Сейчас мы зайдем туда. Позавтракаешь — и отдыхай на здоровье.

Катя окинула его веселым взглядом:

— Дитятко горькое! А может, я не хочу отдыхать! Может, у меня недалеко кавалер есть!..

— Дело твое, — понуро ответил Андрей, пораженный неожиданной переменой.

Катя коснулась его локтя и ласково заглянула в глаза:

— Дитятко горькое! Не злись… И никакого кавалера у меня нет.

— А это дело твое, мне все равно.

— Это ты серьезно? — в ее голосе почувствовалось разочарование.

— Вот ваша квартира, — словно не слыша Катю, сказал Андрей. — Здесь будете жить ты и Стефа. Зайдем.

Весь день Андрей думал об этом разговоре, Он почувствовал, что непонятная сила притягивает его к Кате, и он, наверно, не сможет справиться с этим чувством.

Андрей еще в школе стал интересоваться девушками. Вдруг какая-нибудь начинала казаться лучше всех. Все нравилось в ней: и фигура, и лицо, и взгляд, и голос. Хотелось говорить с нею, ходить вместе, сделать для нее что-нибудь приятное. Какое было счастье, когда она обращалась с просьбой или вопросом! Хотелось не только смотреть на нее, но и на себе чувствовать ее взгляд. Она всегда была в мыслях, и все мечты обязательно связывались с нею. Он даже представлял, как помогает ей в беде, спасает от смерти. Это было красивое и радостное чувство. Андрей не раз замечал, что чувство это сдерживало его от плохих поступков, заставляло быть лучшим. Какое было счастье, когда девушка смотрела на него с восторгом или благодарностью.

Много удивительного и непонятного было в этом чувстве. Оно быстро возникало и так же быстро проходило. Это была не любовь, а нечто меньшее, очень застенчивое, но чистое и непосредственное…

И вот Андрей почувствовал, что полюбил. Полюбил так, что был уверен: его жизнь без Кати будет не только невыносимой, но и невозможной.

В воскресенье Андрей и Катя встретились в клубе.

Стройная, в белом платье, которое так красиво облегало ее тонкий девичий стан, с голубой лентой в волосах, она кружилась в танце, неуловимая и быстрая как мотылек. Андрей, увидев ее, чуть не остолбенел. Он был уверен, что такой красивой девушки больше нет, и когда она подошла к нему, раскрасневшаяся и веселая, с приветливой улыбкой на губах, и сказала свое любимое: «Дитятко горькое! И ты тут наконец!» — Андрей чуть не задохнулся от счастья. И эти неприятные слова «дитятко горькое» теперь не резанули его слуха, как раньше. Он был рад, что услышал их сегодня, и был бы счастлив слышать всю жизнь…

Они шли из клуба вдвоем. Где-то далеко звучал баян, слышался смех и говор молодежи. Андрей и Катя медленно шагали, взявшись за руки как дети.

Приближался рассвет. Первая, едва заметная полоска зари уже появилась на востоке. Побелел Млечный Путь, побледнели звезды, только луна, не успевшая пройти за ночь весь свой путь, высоко стояла в небе и таинственным светом обливала поля и придорожные аллеи, которые отбрасывали от себя странные тени. Проснулся ветерок и тихо зашелестел листьями на деревьях, и был этот шелест чистым и певучим, как далекий звук серебряного колокольчика.

Они пришли в свою деревню и остановились возле Катиной квартиры. Вокруг стояла тишина. Из колхозного сада доносилось легкое щебетание, а потом полились песни соловьев.

— Соловьи! — прошептал Андрей. — Слышишь, Катя, соловьи поют!

Он был поражен. «Неужели так бывает всегда? — Андрей замер от неожиданности. — Значит, ни одна любовь не может быть без этого! — думал он. — И моя тоже!.. Любовь! Вот ты какая!» Он был готов поднять эту милую девушку на руки и нести ее хоть на край света… Он забыл, что держит Катю за руку, что за всю дорогу не сказал ей ни слова.

— Катя! Ты слышишь?

— Дитятко горькое! Ты бы хоть поцеловал меня на прощанье!

Андрей обнял Катю. Поцелуй был долгим.

— Милая… любимая моя… — шептал Андрей.

Они расстались, когда первые лучи солнца брызнули на землю.

И Андрею казалось, что само солнце приветствует начало их счастливой любви.

Вот так и пришло счастье. Оно вспыхнуло в жизни Андрея, как солнце в то незабываемое утро. Теперь Андрей засыпал и просыпался с мыслями о Кате.

Он каждый день видел Катю: часто приходил к ней на поле.

— Дитятко горькое! Не забыл меня?.. — говорила она вместо приветствия.

И было в ее словах столько радости, столько тепла, что у Андрея замирало сердце.

— Может, покатать тебя на тракторе? — обращалась она к нему, как к ребенку.

И в свободное время Андрей садился рядом с ней и сам вел трактор.

Когда Катя работала в дневную смену, они встречались вечерами. Незабываемыми и неповторимыми были те чудесные летние вечера. Андрей не мог себе представить, что они когда-нибудь кончатся. Как только смеркалось, он ждал Катю у речки, под вербами. Андрей садился на берегу, у высокого кургана, и прислушивался к последним вечерним звукам, что доносились из деревни. Свистела перепелка в жите, с болота, что лежало за рекой, откликался драч. Шелестели на вербах листья.

Приходила Катя. Андрей еще издалека узнавал ее легкую фигуру. Катя не шла, а словно летела, едва касаясь ногами травы.

Андрей нетерпеливо сжимал ее в объятиях. А она, прижавшись к его широкой груди своим маленьким упругим телом, застывала, как завороженная.

— Дитятко горькое… — шептала Катя, и в голосе ее, милом и ласковом, было слышно и нетерпеливое волнение, и непонятная жалость, и даже упрек и обида.

Андрей пьянел. В такие минуты он забывал обо всем на свете. Оба, охваченные великим счастьем любви, ходили по лугу, обрызганному росою, прижавшись друг к другу.

— Дитятко горькое! — шептала Катя, заглядывая Андрею в глаза, и было в ее взгляде что-то такое, чего Андрей не мог забыть. Его тянуло к Кате все больше.

— Девушка моя любимая… счастье мое.

Он будто не находил других слов.

Иной раз Катя задумывалась, не принимала его ласки и гневно говорила:

— Не трогай меня, Андрюша… Все вы…

— Катя, что с тобой?..

Она отворачивалась и молчала. Андрей не мог догадаться, чем он ее обидел. Он ее берег, как самое дорогое, что было в его жизни. В такие минуты Андрей не знал, что делать, как себя вести. Но он сразу успокаивался, забывал обо всем, когда она снова бросалась к нему, обнимала, горячо целовала и шептала:

— Дитятко горькое…

И хотя плохое настроение у Кати бывало редко, оно всегда, хоть и ненадолго, оставляло в душе Андрея горький осадок. Зато как радостно проходило время, когда Катя была ласковой и веселой!

Млела ночь в густой тишине, высоко мигали холодные звезды, и Андрею казалось, что вся природа приветствует его счастье.

— Дитятко горькое! — вдруг вскрикивала Катя. — А мне же завтра на смену.

Она отталкивала Андрея и поправляла волосы. Они расходились, и Андрею каждый раз казалось, что Катя покидает его навсегда.

— Дитятко горькое! Прощай! Завтра увидимся!..

Андрей в последний раз прижимал ее к себе. Катя упиралась кулачками в его грудь. И Андрей чувствовал, что в эти короткие минуты расставания она становилась совсем иной: чужой и далекой. Такой она была тогда, при первой встрече…

Была уже вторая половина дня, когда Андрей после совещания в сельсовете направился в поле. Он не спешил. Сначала навестил косарей, что косили клевер, потом через рощицу вышел на паровое поле. Несколько дней не было дождей, и земля пересохла. За трактором поднималась пыль, и Андрею стало жалко Катю. Не очень приятно целый день глотать пыль. Ночью работать лучше.

Когда Андрей подошел ближе, сердце его затрепетало. За рулем сидела не Катя. Он издалека научился узнавать ее. Андрей зашагал быстрей и вскоре убедился, что не ошибся. Работала Стефа. Она увидела Андрея и остановила машину.

Поздоровались. Андрею было неловко расспрашивать о Кате, однако он встревожился: а может, Катя заболела?..

Стефа догадалась, кто интересует Андрея, и пришел он не ради того, чтобы увидеть ее, Стефу. Печально улыбнувшись, она сказала:

— Катя попросила меня сегодня поработать за нее.

— А что случилось?

— Домой решила сходить.

— Почему так неожиданно?

— От матери какое-то известие получила.

Стефа окинула Андрея долгим взглядом и тихо добавила:

— А ты не печалься, Андрюша. Она к вечеру вернется.

— А разве я печалюсь? Невелика беда!.. — ответил Андрей и густо покраснел.

— Ты так не говори, Андрюша. Разве я по твоим глазам не вижу?

Эти слова можно было принять за насмешку, но она произнесла их таким тоном, что в них слышалось сочувствие и зависть, а не насмешка.

— Не говори, Андрюша… — вздохнула она. — Если бы все такие сердечные и правдивые были, как ты… А то есть еще на свете… — она не договорила и отвернулась.

И Андрей вспомнил, что рассказывала Катя о Стефе тем утром, когда они возвращались в деревню, и понял, что Стефа безусловно, начала говорить о себе. Ему хотелось сказать этой обиженной девушке что-то ласковое, успокаивающее, чтоб развеять ее грустные мысли, разогнать тяжелые воспоминания. Он заглянул ей в глаза и увидел, что они полны слез. Выглядела она такой беспомощной и несчастной, что сразу было видно: она лишилась самого дорогого и нет у нее надежды снова обрести свое счастье. Счастье! Неужели оно дается один лишь раз? Андрей пожалел Стефу. Он взял ее за руку и сказал:

— Стефа! Что с тобой стряслось? Расскажи мне, Стефочка!

— Что я тебе расскажу, Андрюша? Что рассказывать… — Она едва сдерживала слезы. — Испортил мне жизнь один человек, вот и все. Тебе Катя, наверно, говорила.

Андрей кивнул головой.

— Мне хочется, чтоб у вас с Катей так не было. Вот об этом я часто думаю. Завидую вам. Не знаю, как у вас пойдет дальше. Катя… — но тут она замолчала и с невыразимой грустью посмотрела на Андрея.

— Что Катя? — нетерпеливо и требовательно спросил Андрей.

— Красивая девушка Катя. Вот и все, Андрюша, — ответила Стефа.

— Ты не это хотела сказать! Это нечестно, Стефа!

Она усмехнулась:

— Какой ты, Андрей! Что хотела, то и сказала… Вот вечером придет Катя, и будет у вас и радость и счастье. А мое счастье… Поверь, Андрюша, только на работе я забываю обо всем, и еще у меня доченька есть… А если бы он не бросил меня… Разве была бы я такою! Да я бы не только это поле, а весь свет перевернула!.. — Губы ее вздрогнули, но она сдержала себя и добавила: — Не мешай мне, Андрюша. Я тогда только обо всем забываю, когда включу мотор.

Она включила мотор. Сильная машина задрожала и тронулась с места.

Андрей стоял наклонив голову, не понимая, что с ним происходит.

Печальный и расстроенный Андрей направился домой. «Почему Катя не сказала вчера, что сегодня утром пойдет домой? Что о ней знает Стефа, почему недоговаривает? Что это за таинственность?» На все это Андрей не находил ответа. «Что творится с Катей? То она говорливая, веселая, то вдруг сожмется в комочек и разозлится… Почему она часто повторяет: «Все вы такие…» Разве намек на Стефино несчастье?..»

Андрей решил сегодня же, когда придет Катя, расспросить у нее обо всем. Но дома его ожидали две непредвиденные новости.

Кстати, новости были не такими уж неожиданными: Андрея вызывали в институт на приемные экзамены и приехал старый бригадир.

Вечером Андрею так и не пришлось встретиться с Катей. Почти до полуночи он пробыл в правлении колхоза, потом рассказывал бригадиру обо всей работе. Назавтра с самого рассвета до полудня сдавал бригаду. Хлопот было много, и это на некоторое время отодвинуло не только плохие воспоминания о вчерашней встрече со Стефой, но и думы о Кате. Андрей даже обрадовался, когда старый бригадир похвалил его за порядок в бригаде.

После полудня Андрей стал собираться в дорогу. Ехать в Минск надо было на следующее утро. Он рассчитывал до вечера закончить сборы, а когда стемнеет — встретиться с Катей. Он ждал этой встречи с нетерпеливым волнением. Не потому, что он решил расспросить Катю о вчерашнем и упрекнуть ее, — нет! И вопросы и упреки казались теперь не такими уж острыми, как вчера. Они уже мало волновали. Просто хотелось скорее увидеть любимую девушку, рассказать ей о своей радости.

Андрею удалось сделать все так, как он и думал. Уложенный чемодан стоял наготове. Взволнованная и озабоченная мать ходила по комнате и вспоминала, все ли Андрей взял в дорогу. Может, что-то забыл, а едет к чужим людям. Она жалела, что не успеет к завтрашнему дню испечь свежих пышек, зажарить мяса.

— Не волнуйся, мама, — успокаивал ее Андрей. — Все, что надо, у меня есть, и денег хватит. На две недели вареного и жареного все равно не наберешь.

— Андрюша, — обратился к нему брат Борис, — ну как? Надеешься экзамены выдержать?

— Чудак! Зачем бы я ехал, если бы не надеялся? — ответил Андрей.

Он был приятно возбужден. Радовало все: и предстоящая встреча с Катей, и завтрашняя поездка в Минск.

Так в сборах закончился длинный летний день. Когда стало темнеть, Андрей вышел из дому и медленно направился к речке, где они каждый день встречались с Катей.

Вечер был теплый и душный. Замолкли последние вечерние голоса птиц. Андрей стоял у вербы и нетерпеливо смотрел в сторону деревни. Ожидал, скоро ли мелькнет там легкая фигурка Кати. Но время шло, а ее не было. У Андрея тревожно забилось сердце. «Не придет…» — с печалью думал он.

Катя появилась неожиданно и совсем не с той стороны, откуда ждал ее Андрей. И не в белом платье. Тихо и незаметно, как привидение, она появилась перед ним, совсем не похожа на ту Катю, какой он привык ее видеть, какую всегда представлял в своем воображении.

— Ты долго ждал меня, Андрюша? — тихо спросила она, стараясь заглянуть ему в глаза.

— Порядком. Я думал, ты совсем не придешь.

— Я с поля, Андрюша. Со Стефой задержалась, трактор наш что-то закапризничал. Где ты был вчера? Я тебя всю ночь ожидала…

Андрей хотел прижать ее к себе, но она решительно отвернулась.

— Почему ты не пришел вчера? — упрямо повторила она вопрос.

— Я на правлении был, Катя! Бригадир приехал. Сегодня ему бригаду сдавал… Завтра в Минск еду, экзамены держать… Попрощаться пришел.

— А-а-а… — испуганно протянула она. — Попрощаться. Значит, попрощаться навсегда. Вот какой ты!

Она повернулась и медленно зашагала по тропинке. Андрей бросился за нею:

— Катя, любимая! Не навсегда!.. Я же заочно буду учиться! Учиться и работать!

Она нехотя остановилась.

— Слышишь, Катенька! Сдам экзамены и через две недели вернусь! И работать буду в своем колхозе.

— Правда? Это правда, Андрюша? — все еще не веря, спрашивала она.

— Ну конечно, глупенькая! — воскликнул Андрей.

Катя обвила руками его шею, и все ее маленькое тело задрожало от глухих рыданий.

— Катя, милая… Ну чего ты плачешь?.. Успокойся, Катенька…

Андрей не умел успокаивать словами. Он гладил ее волосы, плечи, целовал мокрое от слез лицо. Она, уткнувшись головой в его грудь, плакала горько, как маленький ребенок, стараясь удержать рыдания, но плечи ее все еще вздрагивали.

— Андрюша, дитятко горькое, — шептала она. — Если бы ты… знал. Я думала… Стефка…

Эти слова она повторяла без конца. Андрей не знал, о чем она хочет рассказать, и теперь даже не думал расспрашивать об этом. Он ждал, пока она успокоится.

В этот момент блеснула яркая, как пламя, молния, и вблизи, над самым лесом, загремел оглушительный гром. Катя вздрогнула и всем телом прижалась к Андрею. Она сразу перестала плакать и прошептала:

— Гроза, Андрюша…

Андрей взглянул на небо: черная туча висела почти над ними.

Дождь догнал их уже в деревне.

Только дома, лежа в постели, Андрей задумался над тем, что хотела ему сказать Катя.

Андрей сидел в вагоне пригородного поезда, который медленно двигался от станции к станции. Людей было немного. Почти половина скамеек пустовала. Недалеко от Андрея сидела молодая женщина и читала книгу.

Андрей с любопытством наблюдал за пассажирами и старался угадать, где кто работает, о чем думает, что беспокоит того или иного человека.

Он похудел за десять дней, но глаза блестели ярче. Он выдержал экзамены и был зачислен на заочное отделение политехнического института. Есть чем похвалиться дома! А разве не обрадуется Катя? Так хотелось ему увидеть ее!.. Он вспоминал теперь, что когда на улице в Минске встречалась девушка, чуть похожая на Катю, он смотрел ей вслед. Ему хотелось догнать и еще раз взглянуть на нее. Андрей почувствовал, что полюбил Катю еще сильнее, что больше никогда никого так не полюбит.

Смеркалось. Вдруг под потолком блеснули лампочки, поезд пошел тише и остановился. Женщина закрыла книгу и вышла. Не успела она закрыть дверь, как в вагон вошел молодой человек в военном костюме, кожаной фуражке и с сумкой на плечах. За ним появился второй — с небольшим чемоданом, в новом плаще, но без шапки. Оба сели напротив Андрея. Он сначала не обращал на них внимания, но, услышав, что кто-то из них назвал МТС, где работала Катя, прислушался к их беседе.

— Знаю, я там работал старшим механиком, — говорил тот, что в военном костюме. — А ты?

— Меня назначили старшим агрономом. Какие там условия, интересно? Вы же там работали? — спрашивал второй.

— Условия! — механик засмеялся. — Условия зависят от самого себя.

Непонятно почему, Андрей сразу возненавидел этого человека. И его военный костюм, который, кстати, очень подходил его стройной фигуре, и кожаную фуражку, и сумку.

— Как это от самого? — спросил агроном. — А если там квартиры нет, что ж тогда от меня зависит?

— Квартира — глупости. Ты хлопец молодой и видный, — он оглядел агронома так, словно тот был предназначен на продажу. Андрею даже показалось, что он скажет: «Покажи зубы». — Такому хлопцу еще о квартире думать! — сказал насмешливо механик.

— Я вас не понимаю, — удивленно ответил агроном.

Андрею стало еще более неприятно, что механик говорит агроному «ты», а агроном отвечает приветливым «вы».

— Дитятко горькое! Не знаешь, что делать! Прижениться надо! Тогда будет квартира, жена, харчи, все, что надо такому молодому, как ты.

У Андрея потемнело в глазах и, казалось, оборвалось сердце. Он побледнел как полотно. «Дитятко горькое… Это же Катины слова… Вот откуда они у нее…»

— Как это прижениться? — не понял агроном.

— Очень просто! Там много красивых девчат. Есть такие трактористочки, что пальцы оближешь. Выбрать надо хорошенькую, однако с условием, чтоб у нее была корова, хата, одним словом — хозяйство. А зарабатывают они хорошо. Вот на такой и надо прижениться на некоторое время.

Агроном с отвращением посмотрел на этого мерзавца, а Андрей был готов броситься с кулаками.

— Я когда работал там год назад, то приженился на одной, — хвалился механик.

— У меня есть жена и дети, — зло ответил агроном.

— Дитятко горькое! Тем лучше! Пусть живут, где жили, а ты приженись. Моя была хорошенькая девушка, как огонек! А фигура, а личико! Месяца два с нею жил, потом жена написала, что приедет, — я ее и бросил, а сам вот сюда перевелся. А теперь жену снова к тестю отправил и недели две назад хотел ту трактористочку взять на некоторое время. Поехал к ней, а она мне по морде съездила.

— Отказала? — пренебрежительно спросил агроном.

— Совсем отшила. Вероятно, другой есть.

Андрей не почувствовал бы такой муки, если бы его поставили голыми ногами на огонь. В нем все внутри кипело, горело лицо. Он смотрел перед собой и ничего не видел. «Катя, Катя, Катя, это Катя», — звучало в его ушах.

Тем временем поезд пошел тише и вскоре остановился.

— Как быстро! — сказал механик и встал. — Вот тут мне сходить. До нашей МТС три километра.

Он протянул на прощание агроному руку, но тот отвернулся к окну, словно не замечая ее.

— Эх, дитятко горькое! На совещании встретимся.

Андрею хотелось выбросить его из вагона, но тот важно, медленно направился к двери.

— Видели? — спросил агроном у Андрея, когда механик вышел.

Андрей только кивнул, чувствуя, что говорить ему тяжело.

— Скотина! — продолжал агроном. — Хуже. Слова такого не найдешь. А наверное, считается неплохим работником. — Агроном пожал плечами. — Странно! Есть еще среди нас такие люди. Гады, а не люди! А слышали, что он сказал: на совещании встретимся. И видимо, действительно встретимся. Мы с ними сидим, ходим, разговариваем, порою едим и пьем, работаем в одном учреждении. Еще хуже: даже дружим, считаем всё нормальным, пока такой гад не затронет тебя самого. Тогда возмущаемся… А их по морде надо бить, как та трактористка. Наверное, испортил девушке жизнь.

У Андрея защемило сердце, он боялся, что потеряет сознание.

Агроном еще долго громко возмущался, а Андрей молчал, погруженный в свои невеселые мысли.

Андрей вернулся домой под вечер, усталый, разбитый. Он даже не мог представить, сколько пережил за такое короткое время. Сердце его болезненно сжималось от неведомого чувства. Он жалел, что не набил морду этому мерзавцу. Странно было, что не злился на Катю. Но почему она не рассказала обо всем тогда, сразу? Вот за это было обидно, и хотелось увидеть ее, услышать от нее самой слова правды. Разве можно верить такому негодяю?

Андрею стало больно и жалко и себя, и Катю. Он почувствовал, что любовь его становится какой-то болезненной. Может, она станет еще сильнее, а может, совсем умрет. Нет, об этом было страшно подумать! Андрей был убежден, что боль пройдет, счастье он не потерял, но настроение было испорчено надолго…

Андрея встретил Борис. Матери и Настеньки дома не было. Борис взглянул на брата и испугался.

— Ты заболел, Андрюша? — тревожно спросил он.

— Нет, Боря, — охрипшим, чужим голосом ответил Андрей. — Я просто устал…

Он тяжело опустился на скамью.

— Раздевайся, перекуси с дороги! — предложил Борис. — И хвались: экзамены сдал?

— Да, сдал. На заочное отделение…

— Вот молодчина, Андрюшка! — затормошил Борис Андрея, который сидел склонив голову, вялый и печальный. — Ты же действительно болен, Андрюша!

— Вероятно, немного заболел… — пытаясь улыбнуться, ответил Андрей.

— Никуда ты не годишься. А к нам тут девушка одна уже третий раз приходит. Сегодня была, все про тебя расспрашивала.

— Какая девушка? — спросил Андрей.

— Разве не знаешь? Катя!

Андрей вскочил со скамьи. Словно сто пудов упало с его плеч.

— Да говори же ты быстрей!

— А-а, я смотрю, что твою хворь как рукой сняло!

— Не дразнись, а говори быстрей.

— Ну вот что. Как только ты уехал, она, где бы меня ни встретила, все спрашивала, были ли от тебя письма. А ты же такой умный, что и нам ни разу не написал.

Андрей схватил Бориса и сжал его в объятиях.

— Пусти, а то задушишь! — попросил Борис. — Ты бы лучше что-нибудь съел.

— Давай, Борька, давай! Если хочешь, я и тебя съем.

…В тот день они встретились совсем неожиданно. Еще задолго до сумерек Андрей вышел за деревню в небольшую березовую рощу, где всегда в праздничные вечера собиралась деревенская молодежь. Андрей шел между толстыми березами, что низко свесили свои длинные тонкие ветки. Роща была редкая, вся поросла густой травой, цветами и разным бурьяном. Легко было дышать свежим воздухом.

Андрей не удивился, увидев Катю. Она шла ему навстречу. Вероятно, их обоих привела сюда любовь. Сегодня Катя снова была такой же легкой, шаловливой, как в тот первый вечер в клубе, и напоминала белого мотылька. Только глаза стали серьезными. Она вопросительно взглянула на Андрея. Он радостно улыбнулся и протянул ей руки. Она ждала этого. Она не верила, что встреча будет такой счастливой.

— Андрюша, родной!.. — и бросилась в его объятия.

Потом, обняв Андрея за шею, начала говорить взволнованно, с тревогой заглядывая ему в лицо:

— Как я страдала. С того дня, как ты уехал… Я не ожидала такой встречи. А может… — ее голос задрожал. — А может, если бы ты знал, Андрюша…

— Я все знаю, Катенька, — сказал Андрей, целуя ее.

— Я тогда хотела сказать… но гроза нам помешала… Я расскажу, Андрей!

— Не надо, Катя. Не будем бередить того, что было. Только знаешь, дорогая Катенька… мы уже не детки горькие…

Катя перебила его:

— Молчи, Андрюша, молчи, дорогой. Я думала об этом, как только ты уехал…

Она положила свою голову на его плечо.

Андрей понял, что их любовь стала крепче.

1956