Понедельник 3 АПРЕЛЯ

4

20.20

Ясная погода так и не наступила, мелкий дождь сеялся по-прежнему.

Николас Мартен сидел за рулем взятого напрокат автомобиля, припаркованного напротив дома доктора Лорейн Стивенсон в Джорджтауне. Через улицу трехэтажный дом было видно хорошо, целиком. Ни в одном окне свет не горел: если кто и есть, либо уже спит, либо в одной из комнат с другой стороны. Мартен, наблюдавший за темными окнами более двух часов, решил, что в доме все же никого нет. Мало кто ложится спать в шесть часов вечера, да и в одной комнате обычно не сидят безвылазно. На кухню сходить, в туалет или еще куда… А в такое время и по такой погоде наверняка включили бы свет, хотя бы в коридоре. Здравый смысл подсказывал, что доктор Стивенсон еще не приходила домой. Потому-то Мартен терпеливо сидел здесь и собирался сидеть, сколько понадобится.


Сколько раз он доставал из кармана пиджака этот документ? Кажется, успел выучить наизусть.

«Я, Каролина Парсонс, предоставляю Николасу Мартену из Манчестера, Англия, неограниченный доступ ко всем моим личным бумагам, включая любую историю болезни и медицинскую карту, и к личным бумагам моего покойного мужа, члена конгресса Соединенных Штатов Майкла Парсонса из Калифорнии».

Напечатанный на машинке, подписанный нетвердой рукой Каролины и заверенный нотариусом листок доставили Мартену сегодня утром прямо в гостиницу. Дата написания и день доставки говорили о многом. Каролина позвонила в Манчестер вечером в четверг, тридцатого марта, и на следующее утро Мартен вылетел в Вашингтон. В тот же день, в пятницу тридцать первого, был написан и заверен этот документ, но Мартен ничего о нем не знал до сегодняшнего утра. Боясь, что друг может не успеть, она призвала нотариуса, будучи в здравом уме и твердой памяти. И вот, он держит листок в руках — после ее смерти.

— Я уже писал вам, мистер Мартен, что такова была ее воля, — объяснил по телефону ее адвокат Ричард Тайлер, когда Мартен позвонил ему.

Тайлер писал, что письмо Каролины действительно имеет законную силу. Трудно сказать, что получится, если документ будет оспорен в суде, но тем не менее Мартен может использовать его по своему усмотрению.

— Только вы, мистер Мартен, можете знать, что имела в виду Каролина, предоставляя вам доступ к бумагам, но такое доверие возможно лишь между близкими друзьями.

— Это действительно так, — согласился Мартен.

Поинтересовавшись, может ли в случае чего воспользоваться услугами Тайлера, и поблагодарив, Мартен повесил трубку. Не вызывало сомнения, что Каролина не обсуждала своих страхов и подозрений с адвокатом. Тогда получается, что, кроме Мартена, никто ничего не знает. Она доверилась только ему одному. То, что письмо было передано только после смерти, доказывало всю серьезность положения. Она действительно верила, что ее саму, мужа и сына убили. Каролина не хотела, чтобы Николас усомнился в сказанном, видя ее физическое и душевное состояние, — даты показывали это ясно. И еще — она знала, что, однажды поверив, он сделает все возможное, чтобы узнать правду.

Конечно, он сделает. Слишком много они значили друг для друга, как ни далеко разошлись их пути за столько лет. Он сделает, потому что Каролина знала его хорошо. Знала, из какого он слеплен материала. Письмо убедит его, заставит поверить. И еще — оно откроет двери, которые иначе остались бы закрытыми.


20.25

В зеркале заднего вида блеснули фары. Мартен оглянулся, наблюдая, как приближается автомобиль. Темный «форд» последней модели. Притормозив у дома доктора Стивенсон, автомобиль проехал мимо и развернулся в конце квартала. Мартен решил было, что это доктор Стивенсон и что она передумала в последний момент, но тогда бы она поехала дальше… А может, она хочет домой, но боится кого-то? Тогда все сходится. Тогда тем более понятно, откуда сегодняшние трудности. Тогда он правильно сделал, что сидит здесь и ждет.

Утром он звонил в приемную Лорейн Стивенсон дважды. И оба раза объяснил девушке из регистратуры, что он близкий друг миссис Парсонс и хочет обсудить с доктором болезнь Каролины. Оба раза ему сказали, что доктор Стивенсон занята с пациентами и перезвонит сама позднее, но и к полудню телефон молчал.

В обед Мартен позвонил снова, и снова доктор Стивенсон не смогла подойти. На этот раз он попросил передать, что доктору не следует беспокоиться о вопросах медицинской этики: у него имеются законные полномочия на доступ к истории болезни. Говорил он тоном деловым и любезным, чтобы доктор Стивенсон не сомневалась. На самом деле, несмотря на слова Каролины и на ее письмо, никаких свидетельств злого умысла пока не было. Смертельная болезнь вслед за потерей близких кого угодно заставит видеть жизнь в черном свете. Но есть письмо, и есть вопросы, на которые нет ответа, и, пока Мартен не убедится твердо, что Каролина ошибалась, он будет действовать.

То, что заставило его ждать в темноте у дома доктора Стивенсон, произошло без десяти четыре пополудни, когда в гостиничном номере зазвонил телефон.

— Доктор Стивенсон, — представился холодный голос.

— Спасибо, что позвонили, — сдержанно поблагодарил Мартен. — Я близкий друг Каролины Парсонс. Мы уже виделись — в палате.

— Чем могу вам помочь? — спросила она, уже с ноткой нетерпения в голосе.

— Я хотел бы поговорить об обстоятельствах болезни и смерти Каролины.

— Сожалею, но эта информация не подлежит разглашению.

— Понимаю, доктор, но у меня есть законный доступ к ее бумагам, включая историю болезни.

— Мне очень жаль, мистер Мартен, — ответила она резко, — но ничем не могу помочь. Пожалуйста, не звоните больше. — И послышались гудки.

Мартену вспомнилось, как он стоял с телефонной трубкой в руках. Вот так, поставили на место. Теперь понадобятся месяцы легальной процедуры, придется, возможно, израсходовать тысячи долларов — и никакой гарантии. Неизвестно, увидит ли он когда-нибудь историю болезни. И даже если увидит, откуда ему знать, что она не поддельная? Очень может быть — тем более если Каролина права и ее действительно убили.

По собственному опыту Мартен прекрасно знал, что детектив, принимающий «нет» в качестве ответа, редко вообще получает ответы на какие бы то ни было вопросы. Зато те, кто никогда не отступает, кто готов потратить несколько дней, чтобы задать единственный вопрос и получить нужный ответ, — те как раз добиваются своего. Поэтому Мартен не сомневался в дальнейших действиях. Любым способом он должен встретиться с доктором Стивенсон и спросить в упор, своей ли смертью умерла Каролина.

Такой подход приносит плоды чаще всего. Важно, как человек отвечает на вопрос, как запинается, подбирает слова, как смотрит в глаза или отводит взгляд… Все вместе. Тому, кто замешан в преступлении, трудно себя не выдать. Другое дело, доказательства еще нужно добыть. Но для начала надо убедиться, что Каролина была права. Что ей умышленно занесли смертельную инфекцию. И если так, что замешана в этом именно доктор Стивенсон.

5

Лорейн Стивенсон позвонила тогда без десяти четыре. К тому времени как Мартен прошел несколько кварталов, отделявших гостиницу от клиники Университета Джорджа Вашингтона, часы показывали двадцать минут пятого. В двадцать пять минут пятого Мартен уже разговаривал с девушкой в регистратуре. Ему в очередной раз пригодился опыт детектива убойного отдела: Мартен знал, что личные дела медиков, состоящих в штате клиники, хранятся в регистратуре. Встретив доктора Стивенсон в палате Каролины, он предположил, что доктор состоит в штате; стало быть, в регистратуре может найтись личное дело. Поэтому он просто сказал девушке, что доктора Стивенсон ему порекомендовали в качестве домашнего врача и он хотел бы узнать, где та училась, где работала, ну и тому подобное… Кивнув, девушка вывела личное дело на экран монитора. Мартен тем временем высмотрел большую коробку с бумажными полотенцами на шкафу в нескольких футах за ее спиной. Шмыгнув носом, Мартен пожаловался на погоду и простуду — и попросил салфеточку. Девушке пришлось встать, чтобы добраться до коробки, на что ушло не меньше десяти секунд. Мартену потребовалось семь, чтобы обойти стол и заглянуть в самый конец личного дела. Три минуты спустя он покинул регистратуру с несколькими бумажными полотенцами в руке и полезными сведениями в голове. Доктор Лорейн Стивенсон разведена, окончила медицинский факультет Университета Джона Хопкинса, после чего работала в клинике «Маунт Синай» в Нью-Йорке, имеет кабинет в медицинском центре Джорджтауна и живет по адресу: Думбартон-стрит 227, Джорджтаун.


20.27

Опять фары в зеркале заднего вида. Автомобиль проехал мимо не останавливаясь. Интересно, где она сейчас? Ужинает в ресторане, пошла в кино, может, на какой-нибудь медицинской конференции? Мартен вспомнил ее голос, резкий тон, каким она закончила разговор.

«Мне очень жаль, мистер Мартен, но ничем не могу помочь. Пожалуйста, не звоните больше». — И бросила трубку.

Может, не все так просто. А если то, что Мартен принял за резкость, на самом деле страх? Что, если Каролину действительно убили, а доктор Стивенсон действительно замешана в убийстве? Что, если она сделала это сама? И тут звонит человек с законным правом посмотреть историю болезни, хочет поговорить о причине смерти… Если она и вправду замешана, разве не могла она позвонить просто для того, чтобы сбить его с толку и выиграть время? Время для того, чтобы сбежать. Если уже сейчас ее нет в городе?


20.29

Еще один автомобиль приблизился сзади и замедлил ход у дома доктора Стивенсон. Оказалось, это тот самый «форд», что уже тормозил здесь несколько минут назад. На этот раз он ехал очень медленно, будто те, кто внутри, хотели разглядеть признаки жизни в особняке с темными окнами. Хотели знать, дома ли доктор Стивенсон.

Прокравшись вперед, автомобиль резко набрал скорость, и тогда-то Мартен разглядел водителя. По спине пробежал холодок: прошлой ночью именно этот человек проезжал мимо него у обелиска Вашингтона.

Что бы это значило? Совпадение? Вполне возможно. Но если нет, что тогда? И что ему нужно от доктора Стивенсон?


20.32

Из-за угла в конце квартала вынырнул автомобиль; когда он приблизился, Мартин разглядел, что это такси. Такси затормозило у особняка, но, в отличие от другого автомобиля, остановилось. Открылась задняя дверь, и на тротуар вышла доктор Стивенсон. Она захлопнула дверь, такси отъехало, а доктор направилась к дому. Мартен уже стоял на улице.

— Доктор Стивенсон! — окликнул он.

Вздрогнув, она обернулась.

— Я Николас Мартен, друг Каролины Парсонс. Не могли бы вы уделить мне несколько минут?

Секунду доктор Стивенсон присматривалась, потом заспешила по тротуару — прочь от собственного дома.

— Доктор Стивенсон! — Он заторопился следом.

Когда Мартен взошел на тротуар, она обернулась. В широко раскрытых глазах ее читался страх.

— Я не причиню вам вреда! Пожалуйста, одну минуту…

Отвернувшись, доктор Стивенсон застучала каблучками по асфальту. Мартен последовал за ней — она побежала. Мартен побежал следом. Миновав уличный фонарь, доктор Стивенсон нырнула во тьму; секунду спустя миновал фонарь и Мартен. Куда же она делась? Ага, вот: стоит в двадцати футах от него. Мартен остановился.

— Пожалуйста, я хотел бы поговорить, ничего больше. — Он осторожно шагнул вперед.

— Нет.

Тогда Мартен заметил в ее руке небольшой пистолет.

— Зачем это?

Мартен посмотрел ей в глаза. Там, где раньше был страх, теперь читалась холодная решимость.

— Положите оружие на землю, — сказал он твердо. — Положите оружие и отступите на шаг.

— Вы хотите отправить меня к доктору, — проговорила она негромко, глядя в глаза. — Но только не отправите. Ни вы, ни кто-либо другой. — Она остановилась, задумавшись на секунду. — Никогда! — произнесла она отчетливо.

Не спуская с Мартена глаз, она сунула ствол пистолета в рот и нажала на спуск. Раздался хлопок, и тело с разнесенным затылком рухнуло на мостовую.

— Господи Иисусе, — прошептал Мартен в ужасе, не веря своим глазам.

Секундой позже заговорил рассудок: Николас повернулся во тьме и побежал обратно, прочь от сцены кошмарного самоубийства. Через девяносто секунд он уже сидел за рулем взятого напрокат автомобиля, сворачивая с Думбартон-стрит на Двадцать девятую улицу. Самоубийство оказалось совершенно неожиданным и глубоко потрясло Мартена. Что могло внушить человеку такой ужас? Нет, теперь других доказательств уже не надо. Каролину убили. Более того, он теперь верил, что Каролина права и насчет близких. Авиакатастрофа, в которой погибли муж и сын, не была случайностью.

Но об этом можно подумать и позднее: сейчас главное — не попасться. Доктору Стивенсон теперь не поможешь, а звонок в полицию заставил бы Мартена назвать свое имя. Там захотели бы узнать, как он оказался на месте самоубийства. Как вышло, что она застрелилась у него на глазах на темном тротуаре в сотне ярдов от собственного дома. И почему взятый напрокат автомобиль оказался припаркован через дорогу от ее особняка.

Или, к примеру, кто-нибудь, скажем сосед, видел его сидящим в автомобиле? Видел, как Мартен заговорил с доктором Стивенсон прямо на пороге ее дома, как она побежала в темноту и как он бросился следом? Назойливые, нехорошие вопросы… Доказательств того, что сказала Каролина, нет и пока не предвидится, а расскажи он такую историю в полиции, они в лучшем случае не поверят и в любом — начнут копать глубже. Стоит им только заинтересоваться, кто он такой на самом деле, и они запросто откроют дверь в прошлое Мартена. За этой дверью его ждут темные силы Лос-Анджелесского полицейского управления. Ждут и охотятся до сих пор. Кое-кто остро ненавидит его за дела не столь давно минувших дней — кое-кто прямо сейчас пытается выследить его и убить. Надо сохранять дистанцию, но не терять контакта. Вот так.

В Англии он обзавелся новым именем и новой жизнью. Мартен много работал, чтобы научиться разбивать прекрасные сады. Как бы ни тосковал он по корням и по родной земле, возвращаться в мир страха и жестокости ему хотелось меньше всего на свете. Однако выбора не было. Каролина как будто возложила на него миссию: узнать, кто несет ответственность за гибель сына и мужа и за ее собственную смерть. За что их всех убили?

Сказать по правде, она могла и вовсе промолчать: Мартен все равно не отступил бы.

Он любил ее слишком сильно.

Загрузка...