Земля светлячков

ГЛАВА ВОСЬМАЯ Странный гость-посетитель, из которого сделалось двенадцать. Нападение и наглое похищение Сиза

После тяжёлого лесного похода Сиз упал на диван и сразу же заснул тревожным сном. Но и во сне виделись ему страшные мохнатые чудища, била крылом над ним чёрная птица.

Сиз проснулся. Перед ним на ковре стояли, задрав носки вверх, словно призывая его в дорогу, начищенные башмаки. Сорочка, штаны, подтяжки, кашне — всё было выстирано и заботливой рукой Мармусии сложено на спинке кровати. Никто бы не сказал, что эта одежда была вчера вся в грязи, в песке, в речном иле, а к тому же ещё и немного подпалена в лесу огнём.

Сиз кашлянул, закурил трубку и невесело замурлыкал песню:

Отворил музей, зажёг над входом оба фонарика и глянул на звёзды, на небо, на лес. Из тёмного леса выходили тучи, тревожно гудели деревья, и низко летели три птицы, тонким писком перекликаясь между собой. Они убегали и словно ещё кого-то звали за собой, тихо и жалобно.

«Кхем, снова там гуляют разбойники!» — сказал Сиз про лес. Однако ему подумалось, что тот гул и чёрный огонь прокатятся где-то далеко, за скалами, и к их домам не повернут. Стоусы никому на свете зла не причиняли, так кто и с чего будет нападать на них?

С такой мыслью Сиз XII зажёг свет в музее, и вот глядь — перед ним стоял уже первый гость. Вырос будто бы из-под земли. Видно, гость издалека и одет немного необычно — в чёрном плаще-накидке. Высокий воротник и низко надвинутый берет закрывали почти всё лицо, так что глаза его выглядывали только в узенькую щёлочку.

«Ты смотри, он ещё и в бер-р-рете!» — резко, по-птичьему прошептало что-то Сизу на ухо. Сиз повернулся, но никого около себя не увидел. И кукушки поблизости нигде не было видно.

Набил трубку и сказал:

— Прошу! Первый зал. Светлячки, которые встречаются нам в лесу прямо на земле.

Длинным чубуком, как указкой, он начал показывать гостю свои сокровища — гнилушки, трухлявые корешки и кору, истлевшую сердцевину пней. Но что это? Понизу так и тянуло, так и веяло холодом — и словно бы от гостя. Гость стоял поодаль, чёрный и слишком высокий; он кивал головой, говорил: «Pax, pax! Чудесно, чудесно!» — но слова его были какие-то холодные.

— Мармусия, принесите мне, прошу вас, тёплые туфли, ведь мне что-то морозит ноги.

Сиз XII показывал дальше, он понемногу увлекался, забыл и про тревогу в лесу. Однако услышал за спиной твёрдый шаг: это подступил к нему гость. Повеяло ещё большим холодом, и тогда над Сизом, а вернее, между Сизом и гостем, как тень, пролетела кукушка.

— Прошу вас, второй зал, — пригласил Сиз. — Подземные светлячки: личинки, очень симпатичные червячки, исключительно интересные семейки червячков…

Сиз оглянулся. И прикусил трубку. Вместо одного гостя — стояло уже два! Одинаковые, в чёрных плащах-накидках. И руки оба прятали одинаково за спиной! Словно один разделился на двух или у Сиза двоилось в глазах. Ходили двойники в ногу, один за другим, ступали за Сизом вроде и тихо, но шаги их твёрдо и деревянно отдавались в коридорах.

— Третий зал, жуки-светлячки…

Сиз повернулся: из одного гостя — уже три. Что за наваждение! Три одинаковых высоких фигуры. Стоят они в затылок один другому. Чёрные накидки, руки за спиной, а в глазах какой-то быстрый потаённый отблеск. Кажется, они переговаривались между собой.

В четвёртом зале — четыре! Так, так, из одного их стало уже четыре!

Сиз присел, чтобы показать им рыбу с хитрым фонариком на носу, как вдруг — в четыре ноги — стукнули за спиной шаги. Четверо в плащах-накидках почти склонились над Сизом, в глазах — вспышка и острый отблеск. И тут, как посвист косы, пронеслась между ними кукушка. Четверо сразу отстранились и застыли в позах королевских стражников: не гости, а холодная бдительность и строгость!

В пятом зале их стало пять!

В шестом — шесть!

В седьмом — семь!

Как, откуда они выныривали, может, они раздваивались или растраивались, Сиз не мог уловить глазом. Только отвернулся — и уже стоял новый гость, в затылок первым. И не холодом, а уже морозом тянуло от них.

В последнем зале, двенадцатом, их стояло за спиной Сиза ровно двенадцать. Чёрные плащи, береты, словно забрала, опущены до бровей, руки у всех за спиной.

Добрый славный наш Сиз и не знал, какая опасность нависла над ним! Он спокойно разжёг трубку, пустил дым кольцами и подвёл гостей к тому кальмару, который выбрасывал в воду облачко света:

— Позволю обратить ваше высокое внимание…

Эти слова так и застряли у него в горле. Потому что вдруг — хоп! — двенадцать кабальеро разом подступили к нему и вмиг накинули ему на голову чёрный мешок. Что они прижали перед тем Сизу к носу, трудно сказать. Дали понюхать ему что-то приторно-сладкое, клубок влажной ваты или мха, и от этого дурманного зелья Сиз сразу провалился в глубокий сон. Правда, сон был какой-то причудливый: он спал, а всё хорошо слышал. Двенадцать кабальеро сказали: «Pax! Pax! Взвалите его на плечи! Понесли! Тихо, чтобы не услышали стоусы!»

Но всё же, как тихо не старались они ступать, в подземных коридорах звучал грохот их деревянных каблуков. Сиза взяли на плечи и куда-то понесли — в завязанном мешке, головой вперёд. «А ну же ведь… позвать Мармусию… Или дёрнуться, вырваться и наутёк — к своим!..» Он подумал про это вяло, холодно и равнодушно, ведь всё спало у него — и тело, и мысли. Кроме лишь слуха… Сиза несли, а он — на каком-то повороте в коридоре — почувствовал: что-то легонько шевелится около него в мешке. Прямо перед самым его лицом, губами можно коснуться — крыло, мягкое, ласково-тёплые перья… Кукушка! «Ты и тут со мной, моя сизая голубка! Ну что ж, постранствуем вдвоём». А ещё он подумал: «Эх, табачку бы мне щепотку, да закурить. Потому что дорога, видно, невесёлая и нелёгкая будет».

Он почмокал во сне губами, воображая вкус дыма, а его несли дальше завязанного в мешке, как ребёнка.

«Гуп, гуп, гуп!» — двенадцать похитителей поднимались вверх из музея. Сейчас они проходили, наверное, комнату Сиза, где стоял мягкий диванчик и где валялись древние книги. «Рах!» — сказал один из похитителей и сбил рукой фонарик над входом, а заодно и мельничку с пенька. По-злодейски оглядываясь, шли они с Сизом на плечах до ворот, затопотали лестницами к озеру. Дальше, по всем приметам, подались по-над берегом, ведь под ногами у них на двенадцать голосов заскрипел песок.

Теперь повернули, без сомнения, в лес. Сиз услышал над головой шум, а потом треск — двенадцать продирались напролом, валя дубки и берёзы. Когда они перекидывали Сиза с плеча на плечо, тревожно билась в мешке кукушка и опускала крылья, словно тем заслоняла Сизовы глаза, мудростью которых она всегда восхищалась.

Казалось, прошло несколько часов, и вот прозвучал сбоку очень знакомый мощный голос:

— Кха-кхем! А ну, Чублик, подержи свёрток, я хотел подарить Варсаве эту новую мельничку! Держи! Гляди: что это за голубчики? Несут! Откуда, куда несёте? Стойте, замрите, вам говорю! Гляди, что делается: среди тёмной ночи грабят! Наверное, дыни у Хворощи унесли, а! А ну, вытряхивай мешок! Сейчас же, кому я сказал! Чублик, позови наших людей с поляны.

Слышно было, как Вертутий выломал палку и, грозно кашлянув, тучей надвигался на них. А Чублик метнулся звать своих.

Двенадцать, что на какой-то миг притихли, сразу ударили каблуками в землю и так замолотили ногами — пыль стояла за ними! Боялись, боялись они толпы стоусов! Трещали кусты, бился мешок об деревья, падали под ноги брёвна, а они гнали, гнали вперёд, как стадо бизонов.

— Стой! Лови их! — гремел издалека голос Вертутия.

Двенадцать мчались стремглав, и мешок то сползал, то аж подпрыгивал у них на плечах. «Ага, — размышлял сонный Сиз. — Сколько они шишек мне набили? Вот на лбу — раз, два… пять, с грушу величиной. Один синяк на носу, одна шишка за ухом… Ай! Чтоб вы скисли — ещё одну шишку влепили!»

Мешок тряхнуло и ударило о пень и тут же подкинуло вверх. Сиз простонал и забеспокоился: не придушили ли его бедную птаху? Кукушка легонько пошевелила крылом. «Ага, ты ещё живая, моя сизая голубка! Вот и хорошо, поехали!»

Несли их долго. Через какую-то речку и болото, через мостик, а дальше загромыхали под ногами камни, и мешок тащили куда-то на скалу, а может, на крутой холм. Но страшней всего было для Сиза, когда его раскачали и он думал, что уже смерть ему, что сейчас кинут его с кручи вниз головой. А мешок раскачали и швырнули куда-то в небо, и кто знает где, за широкой расщелиной, с гоготом поймали другие лапы. Ещё немного пронесли по скале, и тут запахло таким противным духом, что Сиз и сонный чихнул.

Видно, тут был табор или стойбище этих косматых увальней-разбойников.

Прокатился трубный гомон, скрежет камней под ногами. Чуть подальше, было слышно, веселилась бравая компания, там дружно гоготали и обгрызали кости и пробовали во всё горло распевать песню:

Сизу сразу вспомнились обгорелые деревья, мёртвые бельчата в дуплах и на земле. «Пируют, злодеи!» — невесело подумал он.

Потом все стихло. Громыхнули каменные ворота, с дымом и шипением в пазах отворились.

— Pax! Pax! — грозно прозвучало в ущелье.

Двенадцать вытянулись, ударили каблуками в каменный пол и понесли Сиза на вытянутых руках.

— Стой! Кто идёт? — грозно останавливали их на каждом шагу.

— Pax! Pax! — отвечали двенадцать, и их пропускали дальше, в чёрные каменные пещеры.

Но вот они бросили мешок на землю, наверное, кому-то под ноги («Чтоб вас провалиться!» — застонал Сиз), и один из двенадцати, как из пушки, выпалил:

— О великий сокрушитель скал и сжигатель лесов, сильнейший и храбрейший царь под землёй и на земле, наш бессмертный Магава Первый! Твоё повеление мы выполнили: вот около твоих ног тот жалкий карлик, что хотел разведать «почему?».

— Pax! Pax! — будто железом заскребло о камень.

Кто-то тяжко шевельнулся и упёрся взглядом в своих подданных.

— А где тот меньший карлик, который тоже осмелился ступить с ним за речку, в мои владения? — громыхнуло каменным голосом.

Нетрудно было понять, что это откликнулся в гневе не кто иной, как сам Магава Первый.

Долго-долго висело грозное молчание, даже камень крошился под взглядом Магавы. Снова рахнуло и заскребло над головами, и на гневный жест вождя сонм двенадцати быстро забормотал про то, что они, недостойные подданные, всё сделали, чтобы выполнить повеление сокрушителя: семнадцать раз обежали вокруг озера, хотели сразу и немедленно схватить меньшего карлика, но схватить его было никак нельзя: он сидел в воде, в лодке.

А вода…

И тут Сиз услышал про воду что-то очень диковинное. Выходит, «сокрушители» больше всего боятся живой воды, боятся её, как буйного огня. Потому что, кажется, им праматерь, какая-то пещерная Гаргара, что похищала людей, сказала: «О мои любимые каменные дети! Никогда и нигде не приближайтесь к воде — вода для вас опасна, она вас поглотит и утопит. Никогда и нигде не касайтесь живого огня, он вас спалит. Ходите сушей, ходите скалами и лесами, несите на стрелах чёрный огонь, а в сердце пещерную бесстрашность — и вас никогда и никто не победит, ни под землёй, ни на земле».

Сиз хоть и спал, но тут насторожил уши и стал потихоньку мотать себе на ус про ту живую воду и страшный для них белый огонь. А что это за «сокрушители», что это за злая сила и как от неё избавиться, — про всё это ещё нужно было хорошенько подумать и поразмыслить.

Одним словом, выходило, что меньшего карлика (а Сиз догадался, что так называли Чублика) разбойники так и не поймали.

Магава Первый долго и грозно дышал, гоняя перед собой ветер.

Наконец приказал:

— Киньте его в тёмную яму-пещеру, развяжите его и следите в два глаза, чтобы было рах-рах! А завтра — на допрос.

— Pax! Pax! — ответили двенадцать.

Сиза потащили в мешке и кинули в какую-то чёрную яму. «А развязать? — забурчал сонный Сиз. — Что ж вы, злодеи, не выполняете приказ своего же повелителя?»