Часть СЕМЬДЕСЯТ СЕДЬМАЯ

Глава 1

Прибыв в таунхаус, Мэдисон сразу же приступил к работе. Он чувствовал, будто шагает под торжественную дробь барабанов и уже где-то рядом блестящая победа машет ему рукавом.

Мог ли он дать маху? Ведь он же был самым выдающимся специалистом по ССО со времен Юлия Цезаря – насчет этого у него не было никаких сомнений. Цезарь, земной монарх, живший много веков тому назад, пришел, увидел и победил Галлию. Мэдисон сделает с Волтаром то же самое. Он не страдал недостатком уверенности в себе. Историки, дорогой читатель, возможно, еще признают, что такое могло свершиться в действительности, ибо, когда рассеется весь этот туман, станет совершенно очевидно, что Дж. Уолтер Мэдисон твердо выбрал курс, которому предстояло изменить историю не только Волтара, но и Земли. Некий поэт однажды сказал, что перо могущественнее меча; в данном случае шла проверка, не являются ли ССО могущественнее благоразумия всех лидеров двух империй, вместе взятых. И, проследив за поступками Мэдисона и прочих, мы точно узнаем результаты этой проверки. Так что продолжай, дорогой читатель, продолжай читать дальше. Ты будешь потрясен!

Крошку он оставил в Дворцовом городе. Воспрянув духом, она разрабатывала план подготовки острова к приему Гриса, но примирилась с мыслью, что заключить его в камеру сможет не очень-то скоро. Мэдисон дошел до того, что стал обсуждать с ней вопрос, как бы ловчее вытрясти из Эндоу денежки на содержание острова: необходимо было купить аэромобиль, энергетические элементы и приобрести новые инструменты для пыток. Крошке пришло в голову научить Тик-Така, любимца лорда, новому способу целоваться – это определенно должно было помочь делу. Так что Крошка не чинила Мэдисону препятствий, по крайней мере пока, тем не менее он всякий раз вздрагивал при мысли, что случится, если ему не удастся отдать ей Гриса.

По приказу Мэдисона громилы привели в порядок большой зал на семьдесят шестом этаже и установили там столы. Потом Мэдисон послал снабженца команды за диктописцами, бумагой, ручками и газетами, выходящими не только на Волтаре, но и на всех ста десяти планетах.

Затем он собрал четверку репортеров уголовной хроники и, стоя перед ними в сиянии утренней зари, высокий и внушительный, повел такую речь:

– Теперь вы творческие люди, художники. Оставьте привычку по-рабски ковыряться в фактах. Дайте волю воображению. С этой минуты вы – работники ССО. Без промедления принимайтесь писать газетные сообщения о преступлениях Солтена Гриса, офицера Аппарата, томящегося в королевской тюрьме.

– А можно узнать о нем какие-нибудь подробности? – спросил самый старший из репортеров.

– Он подлец и мерзавец, – ответил Мэдисон. – Это все, что вам нужно знать. Мы намерены предпринять против него кампанию в прессе и тем самым заставить власти предать его суду общественности. А когда покончим с этим делом, возьмем на мушку другую дичь.

– Одну минутку, – прервал его старший репортер. – Что-то я не помню, чтоб такое когда-либо проделывали на Волтаре. Люди могут решить, что это нечестно.

– Вы можете выдумывать преступления настолько чудовищные, чтобы публика вороньем закаркала, алкая его крови. Сделайте это – и всякая мысль о гражданских правах исчезнет из сознания общества. Это и есть проявление ССО в ее наилучшем виде.

– Странный вы употребили термин, – вступил в разговор еще один репортер, – "суд общественности". Я о таком никогда не слыхал. На Волтаре суды частные, которые просто объявляют: совершено такое-то преступление и вынесен такой-то приговор.

– Ага! – воскликнул Мэдисон. – Заседание Звездной Палаты. Ладно, со временем мы можем взять под обстрел и это. А сейчас беритесь-ка за дело, выдумывайте преступления, которые мог бы совершить Грис, и мы все это опубликуем в печати.

Четверо репортеров собрались в кучку и принялись совещаться. Наконец один из них обратился к Мэдисону:

– Мы знаем о самых дичайших преступлениях, потому что в тюрьме общались с множеством преступников. Но все же не могли бы вы подсказать нам, как взяться за это дело?

– Подсказать? – презрительно переспросил Мэдисон. – Уж не хотите ли вы, чтобы я делал за вас вашу работу? Нет-нет, друзья мои. Пусть царствует ваше воображение – газетная бумага все стерпит. В конце-то концов, вы же теперь ССО!

Они закивали и приступили к делу.

Тем временем Мэдисон позвонил громилам и велел им привести в порядок музыкальный салон на семьдесят шестом этаже. С превеликой радостью он узнал, от Хайти Хеллер ему прислали усовершенствованный "аккордный аккомпаниатор" и записку, уведомляющую, что у дубликата отсутствуют «картинки». Мэдисон сел за инструмент и стал записывать музыку в стиле рэгтайм. Экс-репортер Академии искусств и сочинитель «ужастиков» послушали, послушали в изумлении и приступили к работе над мюзиклом. Мэдисон предоставил им спорить о том, кому следует участвовать в хоровых сценах – скелетам или вампирам, – и занялся следующим проектом.

Разыскав кинорежиссера и остальную часть своего штата, он передал в их распоряжение то, что, очевидно, являлось тренировочным залом генерала Бугеля, – самое большое помещение, какое только удалось сыскать на семьдесят шестом этаже.

– Здесь ты будешь за главного, – сказал режиссеру Мэдисон. – Делай что хочешь, но избавь их от этой тюремной бледности и научи носить приличную одежду. Это нечто вроде школы актерского мастерства. И главное, натренируй их так, чтобы они без всякого напряжения могли держать на лицах искреннюю и непринужденную улыбку. И чтоб я не видел на их рожах киллерского выражения.

– Это будет нелегко, – сказал режиссер. – Они ведь и в самом деле киллеры!

– Никто не просит тебя перевоспитывать их, – успокоил его Мэдисон. – Ведь конечный результат – и впрямь нечто убийственное. Правда, достигается он иным путем, и называется это ССО.

– Понял, – сказал режиссер и живо приступил к делу. Затем Мэдисон вернулся к репортерам. Те оторвались от своей писанины и заулыбались.

– Готово, – сказал старший репортер уголовной хроники. – Мы сочинили отличный текст сообщения: "По свидетельству очевидца, Солтен Грис, офицер Аппарата, отравлял источники питьевой воды и тем самым вызвал массовый падеж скота. Животные мерли как мухи".

Мэдисон взглянул на рукописный текст. Эти парни были на верном пути, но опыта им еще не хватало. Впрочем, этого он и ожидал.

– Отлично, ребята. Только вот добавьте для жару: "Сразу после получения этого сообщения было обнаружено искалеченное тело очевидца – женщины, которая передала нам информацию. Убитая плавала в луже собственной крови".

– Ух ты, – вымолвил один из репортеров, и глаза его загорелись от восхищения. – Это гениально!

– Нет, – сказал Мэдисон, – это ССО. Вы скоро поймете, в чем тут соль. А теперь внесите исправления, сделайте копии и разошлите сообщение по редакциям городских газет.

– Ладно! – хором откликнулись репортеры и принялись исполнять задание.

Мэдисон улыбнулся. Дела шли хорошо. Прямо как в старые времена. И когда он посадит Гриса на скамью подсудимых, то научит его адвокатов, как ему выпутаться из беды: просто обвинить Хеллера. А теперь нужны материалы, материалы, материалы и к ним – целые мили заголовков!

Дж. Уолтер Мэдисон окунулся в свою стихию!

Глава 2

Сидя в тот вечер за ужином, Мэдисон чувствовал себя – да еще как! – в своей стихии. Он ждал вестей от репортеров, посланных им в город, и пребывал в большой уверенности, что новости окажутся хорошими.

Он даже устроил небольшой сабантуйчик со своими работниками ССО, чтобы окончательно примирить их между собой, и теперь ужинал с Щелком: у Щелка были самые лучшие повара.

Итак, Мэдисон сидел в совмещенной кухне-столовой на семьдесят шестом этаже, на другом конце стола расположился Щелк. Выглядел водитель неважно: фингалы украшали теперь оба его глаза. Его телохранительница пообещала, что при новом восторженном упоминании о Хайти Хеллер он нарвется, однако Щелк все же имел неосторожность опять восхититься артисткой.

Наложница Щелка была изящной брюнеткой и обладала весьма обманчивой красотой. Она отбывала тридцатилетний срок за то, что выдавала себя за замужнюю и, подцепляя мужчин, шантажировала их, рассказывая байки о несуществующем ревнивом муже – чемпионе по борьбе. Звали ее Туа. Она стояла за стойкой, где разливала шипучку.

– Не могу поверить тому, что ты сказала, – проговорила она недоверчиво.

Телохранительница Щелка, которую звали Кун, стояла, как всегда в форме, прислонившись к двери, по другую сторону стола.

– Я видела это собственными глазами, – ответила она.

Щелк, отвлеченный их спором от каких-то своих мыслей, поднял голову от тарелки и рявкнул:

– Тут вам двоим делать нечего! Неужели не можете дать нам с шефом поесть спокойно?!

Балаболтер скривил губы и, скрывая усмешку, отхлебнул из кружки. Щелк дождется, что эти двое когда-нибудь прикончат его, и Мэдисон задумал еще один сценарий.

– Может, ты и видела, – сказала Туа, пропустив мимо ушей замечание Щелка, – но откуда мне знать, что ты сделала верные выводы?

– Послушай, – ощетинилась Кун. – До того как меня бросили в тюрягу за превышение полномочий, я служила телохранительницей у самой богатой на всем Мистине содержательницы публичного дома. Говорю тебе: их было пятьсот – полуголых, красивых, как боги; они стояли перед дворцом и просто упрашивали (…). И парни-то ой какие крепкие – никогда таких не видывала. А уж повидать мне привелось. Проституткой-то я никогда не была, понимаешь, но сколько мужиков прошло через мои руки! Так что я в этом деле специалист!

Щелк уставился в тарелку опухшими, потерявшими нормальный цвет глазами и чувствовал себя весьма неуютно.

– Согласна, – сказала Туа, – но ты преувеличиваешь – ведь их было много. А кого-нибудь одного ты разглядела?

– О, еще бы! – затараторила Кун. – Разглядела. Молодой, красивый, с шелковистыми черными волосами и ласковыми глазами. Когда они убегали, он чуть не сбил меня с ног. И это произошло вовсе не случайно. "Видишь вон тот цветочный куст? – шепнул он мне. – Под ним уютно и мягко, а у меня имеется кое-что очень твердое. У меня давным-давно ничего не было, а ты, детка, выглядишь просто потрясно!"

– Не может быть! – воскликнула Туа. – Это правда?

– Чистая, – подтвердила Кун. – Еще там был один высокий блондинчик. Какой мужчина! Они ведь все аристократы, ты знаешь. Пробегая мимо меня, он сказал: "Эй, милашка, ты не знаешь, где мне найти тоненькую брюнеточку?"

– Ух ты! – Туа повернулась к Мэдисону: – Может, мы с Кун смотаемся на тот остров с каким-нибудь поручением?

– Заткнитесь! – взвизгнул Щелк.

– А Щелка мы оставим дома, – добавила Кун. – Я могу приискать ему местечко.

– Вы останетесь здесь! – проревел Щелк.

– А чего ты вдруг так разволновался? – спросила Туа. – Мы же тебя не интересуем. Все твои разговоры только о Хайти Хеллер.

– Не произносите при мне даже имени этой благородной женщины! – зарычал Щелк.

– Благородная – вот в чем секрет, – сказала Туа. – Пятьсот благородных мужиков просто слюну пускают, чтобы уложить девчонку спиной на травку. Подготовь-ка, Кун, старый «аппаратный» аэромобиль. А я схожу за пальто. Кажется, шеф не против.

Щелк метнулся мимо Кун, яростно захлопнул дверь и, прижавшись к ней спиной, злобно уставился на девушек.

– Хорошо, хорошо, хорошо! – прокричал он. – Вот только поужинаю и сразу же приду в спальню. Разденьтесь и будьте готовы. Я переисправился.

– И больше ни слова о Хайти Хеллер? – уточнила Кун.

Щелк казался побитым не только физически.

– Обещаю, – заверил он.

Мэдисон сиял, великодушный, как какой-то божок. Он здорово поднатаскал этих женщин и теперь мог торжествовать. Внутреннее спокойствие в команде восстановлено. Как ни странно, но иногда он пользовался своим искусством рекламного агента для миротворческих целей и с помощью простой уловки – посоветовав девушкам разыграть сценку с полком – изменил сознание и поведение Щелка. Это лишний раз доказывало Мэдисону, какой он великий мастер своего ремесла. Неважно, микромир это или макромир, неважно, ради зла это делалось или ради добра. Важно было только одно: ты можешь безраздельно распоряжаться судьбами людей. Высшее Существо время от времени должно чувствовать себя таковым, выбирая пути для развития Вселенной. Единственная причина, по которой Мэдисон не поступил наоборот и не спровоцировал убийство Щелка, заключалась в том, что для заголовков газет имя Щелка не годилось.

Глава 3

Вскоре после полуночи Мэдисону пришлось спуститься с заоблачных высот, чтобы воспринять плохие новости.

Вокруг его постели стояли четверо репортеров, похожие на заблудившихся пушистиков, которых покусали клыкастики.

Несмело протянув Мэдисону текст материала для газеты, старший репортер сказал:

– Они отказываются это брать.

– Что? Такой отличный сенсационный материал?

– Они никогда не слышали о такой вещи, как "готовый текст заявления для печати". Мы обращались во все издательства. Все требуют назвать источник и говорят, что пошлют своих собственных репортеров, – но зачем беспокоиться?

– А вы не пробовали дать взятку?

– Как раз за это мы и сидели. И нам показалось, что вам не понравится, если нас снова упрячут в тюрьму.

Мэдисон махнул рукой: проваливайте! – и посоветовал им выпить и лечь спать.

Он был уверен, что знает, в чем тут загвоздка: им просто не хватало опыта и умения втюхивать. Он написал распоряжение режиссеру попрактиковаться с ними в умении вызывать на лице искреннее и серьезное выражение и вернулся в кровать.

Было очевидно, что первый лед придется ломать ему самому.

Встав рано утром, Мэдисон без промедления облачился в свой самый консервативный и дорогой костюм, немного попрактиковался перед зеркалом, строя разные мины, захватил копии вполне убийственной газетной отравы и пошел в ангар.

Измотанный Щелк велел своей чопорной телохранительнице сесть за пульт управления, поскольку на сей раз уже не только почти ничего не видел, но и едва мог шевельнуть рукой, чтобы отметить на карте путь. Система оболванивания сработала четко!

Мэдисон решил, что вовсе не обязательно начинать снизу. Ему, мастеру-профессионалу, лучше начать сверху.

Представив дело в слегка искаженном виде мелкой сошке, напуганной общим приказом, исходящим от лорда Снора и касающимся хоумвидения, Мэдисон добился аудиенции у издателя ни много ни мало как "Дейли Спикер" – самой ходовой на Волтаре газеты.

В величественном офисе, с надменностью взирающем окнами на Коммерческий город, благородный Артрит Чопор даже не предложил Мэдисону присесть.

– Как я понимаю, вы хотите мне передать что-то от моего кузена, лорда Снора.

– Собственно говоря, – начал Мэдисон, – пришел потому, что у меня имеется сенсационный материал. Вещь для крупного заголовка. Вот она.

Благородный Артрит Чопор прочел сообщение и бросил его Мэдисону:

– Написано в формате газетного сообщения. Это что, для газеты?

– Ну да, – подтвердил Мэдисон. – Напечатайте – и ваш тираж возрастет.

– Мы уже и так выпускаем столько, что едва справляемся. С какой стати нам увеличивать тираж?

– Чтобы печатать больше рекламы и, соответственно, больше зарабатывать.

Благородный Чопор нахмурился:

– Реклама? Мы не печатаем рекламу. По-моему, вы путаете нашу газету с рекламным листком. Как вы сказали, откуда вы? Дайте-ка взглянуть на ваше удостоверение.

Мэдисон передал ему удостоверение, предполагая, что сейчас растолкует издателю, что такое агент ССО, и приведет его в замешательство. Но Чопор не стал задавать вопросов о ССО.

– Аппарат? – зарычал он. – Вы из Аппарата? Ну так позвольте сказать вам, кем бы вы ни были: это не первый случай, когда Аппарат пытается что-то изменить или не допустить выхода той или иной статьи. Небось, припугнете Батальоном Смерти, который ожидает за дверью, или еще какой-нибудь подобной чепухой. Бросьте, вы уже потеряли свою популярность.

Мэдисону не понравился такой тон. Он привык, что редакторы и издатели головы себе разбивали об пол перед правительственной ССО.

– Я мог бы обзавестись королевским приказом, который обяжет вас печатать все, что я прикажу! – сообщил он.

– Ха! – ответил Чопор. – Давайте обзаведитесь, и я гарантирую, что в мгновение ока вы обзаведетесь революцией. Семьдесят тысяч лет назад один монарх попытался заставить газеты писать о вечеринках его любовницы-простолюдинки. Ну и что? Даже имя его исчезло из истории. Королевский приказ! Ох, вот будет умора, когда я расскажу об этом за ленчем у себя в клубе другим издателям!

– Я мог бы основать другую газету и устроить вам такую конкуренцию, что от вас мокрого места не останется! – угрожающе проскрипел Мэдисон.

– Ха! И еще раз ха! – ответил Чопор. – За пятьдесят тысяч лет не создано ни одной новой газеты. Только попробуйте – и другие издания скупят всю бумагу, и вам не на чем будет печататься – ну разве что на придорожных камнях. А теперь вам лучше уйти, или я прикажу вышвырнуть вас отсюда.

Мэдисон ретировался. Он долго ходил по другим газетам, и везде его встречали подобным же образом. Кроме того, он обнаружил кое-что еще более обескураживающее: все газеты имели дочерние издания на всех планетах Конфедерации, в которых перепечатывалась информация; и если казалось, что на ста десяти планетах существовали десятки тысяч газет, то в действительности их было только семьдесят пять.

Не позволяя себе раскисать – ведь как-никак он был ветераном ССО, – Мэдисон напомнил себе, что, по крайней мере, у него есть приказ, касающийся хоумвидения.

Уже вечерело, но он все-таки позвонил туда из аэро-мобиля.

– Хоумвидение? – осведомился он, обращаясь к сияющей физиономии секретаря. – Пожалуйста, свяжите меня с отделом новостей.

– С отделом новостей? У нас нет такого отдела, сэр.

– Вы же выпускаете новости!

– О да, сэр. Я свяжу вас с комнатой отдыха дикторов. На экране возникло лоснящееся лицо диктора, который потягивал джолт.

– Кто у вас главный комментатор новостей? – спросил Мэдисон.

– Главный – что? – не понял диктор.

– Разве у вас нет штатного отдела новостей?

– А зачем он нам? Мы просто зачитываем новости со страниц какой-нибудь ведущей газеты. Каждый день у нас другая газета, и мы им доверяем. О, понимаю, что вы, должно быть, имеете в виду: вы говорите о видеорепортаже, освещающем жизнь высокопоставленных и знатных персон. Желаете, чтобы я соединил вас с нашим режиссером по социальным вопросам?

– Нет! – рявкнул Мэдисон и отключил связь.

Он сидел и размышлял, а машина тем временем неподвижно висела в воздухе. "Проклятье, – думал Мэдисон. – Не могу же я вести кампанию по связи с общественностью на рекламных щитах! А коль подумать об этом, то единственное, что я на них видел, – это названия магазинов".

– Давай домой! – бросил он Щелку. Вернувшись, он сразу же сунул ноги в холодную воду.

Впервые ему пришлось уйти, крепко хлопнув дверью. Он просто кипел!

Подкрепившись, в халате и босиком, он пошел в комнату репортеров и стал просматривать стопки купленных газет. Он понимал: на пути у него стоит проклятье его профессии, проклятье ССО – журналистская правда. Когда-то, давным-давно, на Земле студентов-журналистов учили придерживаться ее во что бы то ни стало, а в нынешние времена присуждали даже Пулитцеровскую премию за самую невероятную газетную «утку» года. Волтарианцы со всей их чепухой насчет надежности источников информации и достоверности определенно шли по неверному пути; даже самый отсталый еженедельник в Тьмутаратауне мог бы их кое-чему поучить.

А сейчас Мэдисон читал заголовки на центральных полосах:

"НОВЫЙ ПАМЯТНИК ПОСВЯЩАЕТСЯ…"

И еще одно:

"РЕЧЬ ЛЕДИ ПРОМПТОН В СИРОТСКОМ ПРИЮТЕ".

И это заголовки?! Отвратительно! На страницах со второй по седьмую обычно печатались новости общественной жизни:

"ЖЕНА ЛОРДА ЭЛДА ДАЕТ ВЕЧЕРИНКУ С РОЗОВОЙ ШИПУЧКОЙ",

и

"МАДАМ АЛТ УСТРАИВАЕТ

БЛАГОТВОРИТЕЛЬНУЮ ВЕЧЕРИНКУ

В САДУ ПОМЕСТЬЯ АЛТОВ",

и еще:

"ЖЕНА РЕДАКТОРА ОБЪЯВЛЯЕТ О ЕЖЕНЕДЕЛЬНЫХ ДОМАШНИХ ВЕЧЕРАХ".

Мэдисон взорвался. Какая серость! Этим людям никогда не приходило в голову, что новости – это развлечение!

Крошечный лучик надежды все-таки был: несколько газет на внутренних страницах, внизу, кратенько сообщали о восстании на Калабаре, а на последней странице одной газеты в пяти строках извещалось, что в реке обнаружены тела любовников, покончивших жизнь самоубийством. При отсутствии чего-то стоящего и такой материал достаточно пах кровью, чтобы составить центральные заголовки!

Что за отсталая цивилизация!

"Скорей бы их перевоспитать", – думал Мэдисон.

Хотя решимость его была тверда, он знал, что одного желания мало. Требовалась некая отправная точка, чтобы прошибить эту информационную стену.

Он лег в кровать и уставился в потолок. Идей – никаких. В конце концов он уснул.

Фактически, дорогой читатель, в той темной комнате на весах лежала не только судьба Хеллера, но и будущее обеих планет: Волтара и Земли.

Глава 4

На рассвете солнечные лучи тихо тронули веки Мэдисона.

Он лежал в каком-то призрачном мире из полусна и полуяви, наполовину проснувшись, наполовину окутанный дремой. В его затуманенном сном полусознании лениво проплывала мысль: "Одна из достойных целей газет – причинять беспокойство и тревожить людей". Таким образом, напрашивался вывод: первостепенная задача всех СМИ Земли – сводить людей с ума.

Мэдисон пошевелился. Что-то тревожило его сознание и требовало признания. Он вдруг осознал, что не встречал на Волтаре ни одного психиатра или хотя бы признак существования оных. И психологов.

Ага! Благодаря дефективным СМИ в Конфедерации просто не было умалишенных – значит, и лечить некого. И тут Мэдисона осенило.

Он выбрался из постели. Надел халат. Пошел в комнату Щелка.

Щелк – синяки у него под глазами уже начали желтеть – лежал истомленный между голыми Кун и Туа, которые мирно похрапывали, улыбаясь во сне.

– Щелк, – позвал Мэдисон, – что на Волтаре делают с умалишенными?

– Натравливают на них пару баб и убивают, – отвечал Щелк, пытаясь высвободить руки и сесть.

– Нет, серьезно. Мне это очень важно знать.

Щелк из последних сил подполз к краю постели и сел, спустив ноги; двигаться дальше он был уже не в состоянии.

– С умалишенными? Сейчас соображу. Значит, так: когда говорят, что кто-то спятил, это нетрудно проверить. Сумасшедшие таращат глаза, мечутся из стороны в сторону или валятся с ног. Они никого не узнают, а когда говорят, то несут жуткую околесицу. Их отправляют в большую тюрьму далеко на север – и дело с концом.

– А что происходит, когда они выздоравливают?

– Выздоравливают? Странное слово. Вы хотите сказать: когда они снова становятся разумными? Ну, если такое случается, за ними еще немного наблюдают, а потом отпускают на волю.

– Значит, их не подвергают электрошоку или операции на мозге.

– Помилуйте, зачем? С какой стати их наказывать? Их никто не трогает. Моего двоюродного брата однажды отправили в лагерь для интернированных сумасшедших на Калабар: он взбесился, как гидроагрегат, у которого сломалось полколеса. Подержали его с полгода – ничего с ним не делали, но кормили, – а потом отпустили. И он снова стал нормальным. Конечно, я рад, что ему не причинили вреда: моя тетка подняла бы на ноги тысячу чертей, если бы они это сделали.

– Ты когда-нибудь слыхал о психотерапевте?

– Нет, я никогда не видел врача-психа.

– Я имею в виду психиатра.

– Послушайте, шеф, я сижу тут и терплю, а у меня каждый мускул болит. Может, отложим незнакомые слова хотя бы до тех пор, пока я не позавтракаю и не проснусь как следует?

Весь этот разговор разбудил девушек.

– Пока – никакого завтрака, – сказала Туа и потянулась к Щелку.

Мэдисон ушел. Он снова чувствовал себя загнанным в тупик.

Он вернулся к себе в комнату и стал мерить ее шагам. Пришедшая ему в голову идея в действительности ему не принадлежала. Она являлась исторической вехой развития связей с общественностью. Она осенила его, когда Балаболтер осознал, что главная цель земных средств массовой информации состоит в том, чтобы сводить людей с ума. И это вызвало в памяти одно из выдающихся событий века, воспоминание о славной победе, одержанной ССО.

Члены Американского психиатрического общества много десятков лет назад столкнулись с ужасной проблемой, связанной со СМИ. В то время никто, будучи в здравом уме, не желал печатать что-либо серьезное о психиатрах; это племя считали шайкой наглых пройдох и шарлатанов, со всеми их электрошоками и убийствами.

Но служба общественных связей их выручила. В союзе с Международной психиатрической ассоциацией – организацией, состоящей из бывших фашистов, которые уничтожили миллионы евреев, а также «ненормальных» в Германии, а теперь скрывались от антифашистской коалиции, – Американское психиатрическое общество совершило коварнейший переворот века.

Они так замечательно обработали СМИ, что теперь, в наши дни, психиатр может несколько раз на дню, включая воскресенье, совершать убийства и после этого волен делать, что хочет, даже заниматься эксгибиционизмом перед детьми, а СМИ на каждой печатной странице и в каждом телекадре будут превозносить его до небес и говорить, как это все было научно необходимо.

Да, их методика общественных связей действительно работала раньше и продолжала работать сейчас. Психиатрию и психологию теперь громко, во всеуслышание, ставили превыше всякого закона, и самые известные люди Земли лизали их пыльные окровавленные сапоги.

Мэдисон, с его прекрасным знанием истории ССО, хорошо понимал, что они сделали, как обстряпали это и продолжали обстряпывать вплоть до мельчайшей детали.

Но в плане его существовал небольшой изъян: у него не было психиатра.

Глава 5

С мрачной решимостью во взоре Мэдисон оделся, позавтракал, уселся за видеофон и попытался найти Ломбара. Но того не оказалось ни во Дворцовом городе, ни в городском офисе. Он словно сквозь землю провалился. Но поскольку Мэдисон теперь кое-что знал о том, как укомплектованы офисы Аппарата, то предположил, что у Ломбара имеется главный клерк. Пользуясь приказом Хисста, обеспечивающим ему свободу действий во всем, что касалось ССО, он пробился через несколько инстанций, и наконец с экрана на него глянул старик с очень неприветливой физиономией.

– Мне нужна информация, – проговорил Мэдисон.

– Я не даю никакой информации по видеофону, какими бы полномочиями вы ни обладали. Скажите вашему водителю, чтобы он отвез вас в Лагерь Закалки. – И клерк отключился от связи.

Щелк, который уже оправился, помрачнел.

– Я знал, что рано или поздно это случится: вам прикажут явиться в Лагерь Смерти. Там нас вытащат из машины и бросят в пропасть. Так они поступают с преступниками, которые больше не нужны Аппарату. – И Щелк отправился бы прощаться с остальными, если бы Мэдисон не схватил его за руку и не подтолкнул в сторону ангара.

Поднявшись высоко над трассами транспортного потока, они со скоростью 600 миль в час пролетели над горами, пересекли Великую пустыню с ее "солнечными плясунами" и после краткого доклада наземной службе охраны приземлились неподалеку от лагеря.

Вокруг маршировали солдаты, и прибывшим пришлось какое-то время сидеть на посадочной площадке и ждать, когда к ним кто-нибудь подойдет.

– Готовят расстрельную команду, – сказал Щелк, обращаясь к Кун. – Наверное, сперва тебя изнасилуют, потом возьмутся за нас. У меня как раз хватит времени, чтобы переисправиться, а там уж встречу смерть с мыслями о Хайти Хеллер.

Кун влепила ему пощечину.

К аэромобилю приблизился взвод солдат во главе с щеголеватым молодым офицером, который по виду несколько отличался от находящихся тут же других своих собратьев. Взвод остановился разом, по-военному. Офицер сунул голову в окошко и представился:

– Капитан Снелц. – Случилось так, что дежурство сейчас нес тот самый человек, который был закадычным другом Хеллера и графини Крэк. – Ваше имя Мэдисон?

Щелк, съежившись, забился в угол, и Мэдисону пришлось протянуть руку и вытащить из щели на приборной доске свое только что предъявленное наземной охране удостоверение. Снелц взглянул на него и ткнул пальцем в кнопочку.

– Браво, браво, – сказал он. – Неограниченный платежный статус? Что ж, тут у нас на пути как раз есть столовая, и, надеюсь, вас не затруднит выставить для меня и моих солдат небольшую выпивку, прежде чем мы отправимся дальше. Я буду вас сопровождать.

Мэдисон вылез из машины. В лицо ему ударил жаркий ветер пустыни. Он с изумлением поглядел на черную махину замка и почувствовал, что его подталкивают.

– Одну минуточку, – сказал он, – я должен встретиться с главным клерком Ломбара Хисста, а не присутствовать на воинском смотре. Что это за сооружение?

– Как, вы не знаете о Замке Мрака? – удивился Снелц. – Да вы, должно быть, в Аппарате новичок. Откуда вы?

– С Земли, – ответил Мэдисон.

– С Земли? – еще больше удивился Снелц. – С Блито-ПЗ, что ли?

– Да, здесь так называют эту планету, но настоящее ее имя "Земля".

– Хм-м.

Они дошли до столовой, и Снелц заказал всем тап. Промочив пропыленную глотку, он осведомился:

– Вам, случайно, не доводилось встречать на Земле офицера по имени Джеттеро Хеллер?

– Ну, еще бы. Это один из моих самых дорогих друзей.

– Хм-м. И как он поживает?

– О, великолепно, великолепно.

– А вы не привезли его с собой?

– Нет, к сожалению, не имел такого удовольствия, – грустно сказал Мэдисон.

– Тогда вы должны знать и его даму, – продолжал Снелц.

– Ну как же! Очаровательное создание.

– А как она выглядит? – поинтересовался Снелц. – Просто хочу убедиться, что мы говорим об одном и том же человеке.

– О, прекрасно, прекрасно, – отвечал Мэдисон. – Просто превосходно.

– Но, между нами говоря, не показалось ли вам, что она для него немного маловата росточком? Ведь в ней всего лишь пять футов и два дюйма, а в Хеллере – шесть футов и шесть дюймов.

– О, я полагаю, что хрупкость составляет одну из ее самых очаровательных черт.

– Ладно, допивайте, – молвил Снелц, – и я отвезу вас к главному клерку. – Больше Снелц ничего не сказал, да и неудивительно: ведь теперь он знал, что Мэдисон лжет.

Мэдисон расплатился за выпивку, они сели в мини-мобиль и вскоре уже пулей неслись по туннелям. Выйдя из машины, они прошагали к лифту, который стремительно вознес их на высокую башню, где у Ломбара располагалась главная канцелярия. Снелц втолкнул туда Мэдисона, а сам построил свой отряд в проходе и стал ждать.

Главный клерк, старичок из уголовников, сурово посмотрел на Мэдисона.

– Я знаю, – сказал он, – что у вас общий ордер. Вы, возможно, думаете, что, повидавшись со мной, сможете добраться до шефа…

– Нет, – прервал его Мэдисон. – Мне, собственно, нужно поговорить именно с вами. Я очень хорошо знаю, что делами, по существу, заправляют главные клерки.

– От вас первого слышу такое! Ладно, что я могу для вас сделать?

– Две вещи. Поскольку Аппарат, в сущности, занимается разведывательной деятельностью, я могу только предположить, что у вас имеется обширная информация о людях. Поэтому первое: я хочу знать, есть ли у вас данные об издателях и редакторах?

– Догадываюсь, шантаж. Да, у нас есть осведомители в их домах и офисах, но никаких результатов. Мы уже много лет пытаемся собрать на них стоящий материален, но нам докладывают только об их семейных неурядицах. Тягомотина. Вы там не найдете ничего темного.

– И все же, – настаивал Мэдисон, – мне нужно все по каждому в отдельности издателю и редактору и тем, кто их окружает.

Старик пожал плечами, вызвал другого клерка, и тот повел Мэдисона к центральному пульту. Там клерк уселся за клавиатуру, и вскоре был получен целый ворох машинных распечаток. Спустя некоторое время явился главный клерк и сказал Мэдисону:

– Вы напоминаете мне Гриса. Как-то раз он пробрался сюда и извел всю бумагу этой машины.

– Это важно, – сказал Мэдисон.

– Чушь собачья! – возразил главный клерк. Он вытащил первую попавшуюся распечатку, поднес ее к носу и загундосил: "Сегодня утром леди Мифин обозвала своего мужа бессовестным грубияном, когда тот пожаловался, что джолт не слишком горячий". Представляю себе, как вы этим матерьяльцем попробуете шантажировать благородного Мифина, издателя "Недремлющего Волтара"!

Мэдисон вдруг обнаружил отчеты осведомителей, привратников и тому подобного люда, которые сообщали и о его визитах к издателям накануне. Да, у Аппарата была довольно большая сеть информаторов. Что ж, он мог и сам обзавестись достаточным количеством осведомителей: надо только позаботиться о том, чтобы в их систему поступили соответствующие ложные сообщения.

На полу скопилась чертова уйма бумаги – завал пришлось разбирать уже дважды.

– Надеюсь, это все, – сказал старик-клерк.

– Нет, не все, – возразил Мэдисон. – Где-нибудь на Волтаре или в Конфедерации имеется настоящий психиатр?

Старый клерк покачал головой.

– А психолог?

Клерк снова покачал головой.

– А психоаналитик? Ну, вы знаете. Это человек, который занимается душевными расстройствами.

– Душевными расстройствами? – удивленно переспросил главный клерк. – Странное название. Душа не кишечник, ее не… Хотя постойте, я кое-что вспомнил. Какое слово вы назвали первым?

– Психиатр.

– А, ну да! Этот чокнутый доктор Кроуб, когда вернулся с Блито-ПЗ, все разорялся насчет лечения "душевных расстройств". Он отказался вернуться в свою лабораторию, потому что теперь называл себя тем странным словом, которое вы только что произнесли. Он здесь, прямо тут, внизу, на первом подуровне.

– Кроуб? Можно мне его заполучить?

– О, конечно. Мы только спасибо скажем! – воскликнул главный клерк и живо выписал Мэдисону ордер на опеку.

Глава 6

Доктор Кроуб лежал на грязном операционном столе – видимо, несколько повредившись в рассудке. Отряд Снелца, за исключением его самого и двух солдат, что перед Мэдисоном вошли в комнату, остался снаружи охранять тележку с распечатками.

Снелц пару раз ткнул Кроуба «жалом». Тот пошевелился и моргнул.

В нос Мэдисону ударил тяжелый запах. Пол и мебель были испачканы запекшейся кровью, там и сям валялись куски полуразложившейся плоти. Мэдисон присмотрелся к грязному доктору.

И вдруг узнал его. Чересчур длинный нос, чересчур длинные конечности, зловеще уродлив. Это был тот самый человек, которого Смит прислал к нему в офис и которого он отправил в психиатрическую лечебницу Белльвью в Нью-Йорке! К нему вернулась удача!

– Вставайте! – приказал Снелц. – Вас передают этому человеку.

– Не пойду, – отвечал Кроуб, – я занят.

Мэдисон посмотрел Кроубу в глаза, и в душу ему закралось сильное подозрение.

В операционную робко заглянул странного вида ассистент.

– Чем это доктор так сильно занят? – обратился к нему Мэдисон.

Ассистент покачал головой и стал объяснять:

– Больше уродцев не делаем. Шеф увлекся другими вещами. Небось, все говорит о своих склянках и противнях. Он над ними корпел целую неделю, а не далее как вчера хлопнулся на стол и все лежал. Сегодня в первый раз пошевелился.

– Покажите-ка мне, что он там делал, – проговорил Мэдисон, ощутив внезапную вспышку надежды.

Ассистент провел его по лабиринту помещений и остановился, указывая рукой на батарею лабораторных печей.

Мэдисон восторженно улыбнулся. Это больше того, на что он надеялся: кучка заплесневевших семян, противень для сбора грибка, трубки и ампулы. Доктор Кроуб изготовлял лизергиновую кислоту и получал из нее диэтиламид лизергиновой кислоты – ЛСД!

Да, там стояла галлонная банка, полная кристаллов, а рядом с ней – трехгаллонные банки, полные жидкости!

Он заподозрил это в тот момент, когда посмотрел Кроубу в глаза. Многие психиатры и психологи приумножили его доход, производя ЛСД у него на кухне и распространяя его повсюду. А изготовленного трудолюбивым Кроубом хватило бы, чтобы свалить с ног миллиард человек: ведь требовалась всего лишь стотысячная доля микрограмма, чтобы вызвать полный "улет".

– Упакуйте все это, – приказал Мэдисон ассистенту. А сам вернулся к Кроубу и взглянул на него. Очевидно, этот человек, завершив свой труд, решил отметить это событие и попробовал свой товар!

– Не беспокойтесь, – сказал он Кроубу, – мы заберем с собой всю вашу кухню и весь ЛСД.

– Он вам знаком? – спросил Кроуб с внезапной заинтересованностью.

– О, еще бы, – ответил Мэдисон. – ЛСД – замечательная вещь. Не знаю, что бы я без него делал. – Это была ложь: за всю свою жизнь он ни разу не притронулся к наркотикам и никогда не имел даже такого желания; то же самое можно было сказать о любом члене его команды. Какое там отравление источников питьевой воды! Это ничто в сравнении с тем, какой удар мог нанести Кроуб. Слив такое количество ЛСД в системы водоснабжения, можно было одурманить всю планету.

В операционную вошел ассистент, катя на тележке банки с ЛСД и личный инструментарий доктора.

– Что, черт возьми, это такое? – взорвался Снелц. – Вы что, хотите увезти на тележке весь замок?

Мэдисон сунул ему в лицо приказ. Затем велел ассистенту выкатить тележку в коридор.

Кроуб тут же встал и последовал за тележкой.

Снелц изумленно вытаращил глаза. Ему-то казалось, что без помощи двух солдат Кроуба отсюда не выставить. Он проделал эксперимент: покатил тележку сам. Кроуб прибавил шагу, но не отстал.

– Магниты, – предположил Снелц, – должно быть, это магниты.

Оказавшись снова на посадочной площадке, Мэдисон содрогнулся при мысли о том, что позволит запаршивевшему Кроубу лететь в "Модели 99": он едва переносил его присутствие – так от него несло. Воспользовавшись выданным ордером, он распорядился, чтобы ему выделили аэромобиль, куда и посадил Кроуба.

– Я отправлю с вами парочку солдат, – сказал Снелц. – Хочу быть уверен, что он прибудет туда, куда вам нужно, ну и, конечно, что мы получим назад наш транспорт.

Мэдисон пожал плечами. В видавший виды летательный аппарат погрузили распечатки, ЛСД, аппаратуру и самого Кроуба.

Отряженные Снелцем капрал и солдат уселись туда же.

– Что ж, – сказал Мэдисон Снелцу, – я вам очень благодарен.

– Не за что, – ответил Снелц. – Друг Хеллера – мой друг.

Только при взлете Мэдисон вспомнил, что уловил сарказм в голосе Снелца. Ну и пускай – в конце концов, это неважно. И, летя над пустыней рядом с аэромобилем Кроуба, Мэдисон торжествовал.

Он раздобыл не только необходимые данные, но и настоящего, прошедшего обучение в Белльвью психиатра. И ко всему прочему, получил потрясающее вознаграждение: галлоны ЛСД!

Он никак не должен проиграть!

Теперь Балаболтер мог обстряпывать делишки Американского общества психиатров прямо здесь, на Волтаре. Ему даже не нужно ничего выдумывать! Все уже сделано и проверено досконально. На этом держалась Земля, вот прямо в эту самую минуту. Чистое совершенство!

Судьба вела его прямо к Хеллеру! О, тут не получится раз-два и готово. Но он добьется своего – это точно.

Балаболтера охватило ощущение собственного могущества.

Глава 7

Последующие дни были заняты у Мэдисона кипучей деятельностью. Дела накладывались друг на друга, и ему приходилось бывать в нескольких местах одновременно. Первым делом он должен был спустить шестерых своих громил на Кроуба, чтобы те отмывали его снова и снова до тех пор, пока исходящий от него запах не станет менее скверным. Эта работа оказалась чертовски трудной.

Затем Мэдисон снял с доктора мерки и обеспечил его респектабельным гардеробом, после чего режиссер, ругаясь на чем свет стоит и потея как лошадь, принялся придавать ему интеллигентный вид.

Четверых репортеров Мэдисон заставил вырезать из газет объявления, касающиеся событий общественной жизни, и выклеивать на стене огромный календарь.

Потом Мэдисон проверил гардероб пяти «циркачек», добавил к нему кое-что и отдал их в распоряжение режиссера.

После этого он привел в восторг Чэлбера и «Зиппети-Зип», купив несколько аэролимузинов.

Он повидался с Крошкой и, не обращая внимания на ее вытаращенные от удивления глаза, дал ей кое-какие инструкции. Она безропотно согласилась их выполнять, убежденная, что благодаря этому заполучит наконец ненавистного Гриса.

Мэдисон разыскал Отдел Провокаций Аппарата и раздобыл там множество поддельных, но очень похожих на настоящие удостоверений.

Он загрузил работой электронщика на верхних этажах.

Он даже ухитрился показать по хоумвидению еще один сюжет о Ломбаре. На сей раз он задействовал свою команду и, воспользовавшись тем, что планета отмечала национальный праздник – День Восторга Конфедерации, – убедил Ломбара выступить с речью на открытии кладбища жертв Калабарского восстания.

Это соответствовало торжественной дате, объяснил Мэдисон обалдевшему директору хоумвидения, поскольку на экране фигурировал снятый крупным планом улыбающийся Ломбар, который взирал в тот момент на могильные плиты, лежащие в грузовике и готовые к установке. Когда Мэдисон объяснил ему, что создает его имидж под девизом: "Не шутите с Хисстом, самым жестоким и безжалостным человеком Конфедерации", шеф Аппарата был очень доволен.

Через десять дней, видя, что все идет хорошо, Мэдисон решил навестить Крошку, для чего ему пришлось покинуть Город Радости и отправиться на Остров Передышки. Щелк предусмотрительно не взял с собой Кун. Для посадки на острове у них имелось удостоверение с личной печатью Крошки.

На сей раз, умудренные опытом, они не рискнули лететь на большой высоте и, снижаясь, чуть не врезались в утес высотой пять тысяч футов, черный как уголь, что не на шутку перепугало Мэдисона. Но когда машина вновь набрала высоту, оба – и водитель, и пассажир – были вознаграждены великолепным видом долин и холмов.

Они приземлились перед поразительно изменившимся дворцом. Видимо, лорд Эндоу остался доволен тем способом целоваться, которому выучился Тик-Так. Огромный фронтон, очищенный от мха, сиял свежей позолотой, дорожки были приведены в идеальный порядок, кусты подстрижены, ни одна сломанная ветка не портила вид террасы, а камни мостовой, прочно закрепленные новым цементом, перестали шататься. Персонал дворца и, возможно, какие-то строительные компании сотворили чудо.

По обе стороны двери навытяжку стояли двое охранников в серебристой мерцающей форме. Из дворца вышел обряженный как положено церемониймейстер и, поклонившись, предложил Мэдисону войти.

– Ее величество в третьем музыкальном салоне, – сообщил он. – Следуйте за мной, пожалуйста.

Представляя себе Крошку, негромко напевающую мелодию, навеянную прекрасной погодой и красотой дворца, Мэдисон слегка испугался, увидев ее обнаженной до пояса: на ней были только синие брюки с красными лампасами – и больше ничего. В руке она держала "жало".

– Мэдисон, – заявила она без всяких предисловий, – ты представления не имеешь, насколько нужны эти (…)!

Мэдисон не сообразил, о ком она говорит. В комнате, кроме них, никого не было. Они многократно отражались в висящих на всех стенах зеркалах, и казалось, что вокруг сотни Мэдисонов и Крошек, но, все же они оставались единственными живыми существами в этом большом и богато украшенном салоне.

– Вот смотри, – сказала Крошка и резко выкрикнула: – Хайк!

Дальняя дверь отворилась, и в комнату вошла женщина, одетая как аристократка. Двигаясь неторопливой изящной походкой и непринужденно посматривая по сторонам, она подошла к возвышению, похожему на сцену. Мэдисон узнал в ней одну из горничных Крошки из Дворцового города.

– Пускайте его! – крикнула Крошка.

В тот же момент распахнулась другая дверь, и в комнату вбежал мужчина в форме офицера. Заметив женщину, он устремился к ней.

Офицер сорвал с нее одежду, повалил ее на пол и подтащил к сцене. Потом поставил на нее ногу, чтоб она не смогла ускользнуть, и принялся раздеваться сам. Когда офицер уже навалился на женщину и собирался раздвинуть ей ноги, Крошка вдруг рванулась вперед с громким криком:

– Нет, нет, нет! – И она кольнула его «жалом» в задницу.

Но это его не остановило. Ни на секунду. Крошка схватила его за волосы и дернула, стараясь оттащить.

В салон вбежали двое охранников и поспешили ей на помощь. Оторвав мужчину от горничной, они поставили его на ноги и выкрутили ему руки.

– Мэдисон, это уже в третий раз он так ошибается! Третий раз подряд!

– Крошка, может, он просто не понимает, что должен делать.

– Понимает, отлично понимает, – прорычала Крошка, ткнув офицера в живот «жалом». – Он должен подойти к ней, поклониться, опуститься на одно колено и поцеловать ей руку, а потом попросить составить ему компанию в прогулке по парку, а уж только после этого он может сделать ей непристойное предложение. Но они знают отлично, что после такого предложения будут отосланы в казарму, потому и стараются на уроках перехитрить меня и урвать кусочек прежде, чем я успею им помешать.

– Знаешь, Крошка, – сказал Мэдисон, глядя на поникшего офицера, – я бы не осмелился давать тебе советы, но тебе не приходило в голову, что, если бы ты позволила ему отвести девушку в спальню и сделать все как следует, они могли бы вернуться к соблюдению условий договора? Это в психологии животных называется «вознаграждением». Я знаю, я изучал это в колледже.

– Ты не понимаешь, – возразила Крошка. – В том-то и беда с ними. Они ведут себя как стая зверей! Пятьсот (…) дворян. Да это же просто пять сотен (…) животных!

– Я думаю, что даже их отцов и дедов водили к королеве в электрических ошейниках, – сказал Мэдисон. – А возможно, дворцовый этикет требует, чтобы они себя так вели.

Крошка призадумалась. И через некоторое время послала за комендантом Спуртом. Тот прибежал разодетый в пух и прах – сразу было видно, что казну распечатали. Приблизившись к Крошке, он остановился, звякнув всеми своими знаками отличия, и низко поклонился.

Крошка отвела его в сторону, и они принялись о чем-то шептаться. Наконец Крошка отпустила Спурта, вернулась и сказала Мэдисону:

– Ты оказался прав. Дело не в ущербности психологии животных – какая там ущербность! – дело в имеющих до сих пор силу королевских приказах! Королеве Хоре нравилось, когда ее валили на пол, раздевали и насиловали!

Вскоре снова явился комендант Спурт – на сей раз в сопровождении секретаря в черном одеянии и трех ливрейных лакеев, которые тащили стол и письменные принадлежности. Когда стол был поставлен, а письменные принадлежности разложены на нем в должном порядке, Крошка написала указ, согласно которому некоторые положения поныне действующих королевских распоряжений теряли силу. Изящно взмахнув рукой, секретарь подал Крошке королевскую печать Флистена – резной изумруд весом в два фунта, – она приложила ее к документу и расписалась.

– Придется отложить их обучение до тех пор, пока глашатаи не ознакомят с указом население острова. – Крошка поднялась со стула, служанка набросила ей на плечи плащ, и Мэдисон последовал за ней на террасу.

Крошка присела на балюстраду и устремила взгляд на равнину. Лакей подал ей серебряный поднос с кусочком жевательной резинки, из которой можно было выдувать пузыри, и, поклонившись, удалился. Крошка немного пожевала и выдула большой пузырь.

– Царствование, Мэдисон, – довольно сложная штука. Тебе все что угодно может сойти с рук, если ты действуешь по закону. Но я учусь.

– Прекрасное местечко, ей-Богу, – сказал Мэдисон. – Птицы поют, и воздух такой душистый. Наведя здесь порядок, они здорово продвинулись вперед.

– Подрядчики приводят в действие распределительные щиты и механизмы. У меня два аэрогрузовика, которые ежедневно совершают по два рейса. Правда, с деревенскими беда: все-то они празднуют и пляшут в мою честь. Но главная проблема – Коммерческий город: некоторые пыточные инструменты оказались им в диковинку, так что приходится делать их вручную. А как дела с паблисити?

– Ты имеешь в виду ССО? Думаю, через пару-тройку недель дело завертится.

Крошка вздохнула:

– Придется мне все-таки потерпеть. Как думаешь, сколько мне еще ждать, пока Грис не окажется у меня в руках?

– Месяца два или три.

Крошка бросила на Мэдисона сердитый взгляд:

– Как ты тянешь! Ты же не любоваться природой сюда приехал. Что тебе еще нужно?

– Чтобы ты разрешила моей съемочной группе приехать сюда и велела выдать несколько пропусков. Хочу снять небольшой видовой фильм.

Крошка пожала плечами и, поразмыслив, сказала:

– Тогда пускай твой оператор поснимает у нас в подземной тюрьме. Будет тебе напоминание на тот случай, если ты решишь, что дело не выгорит. Называй это психологией животных. – И она выдула Мэдисону в лицо пузырь, который оглушительно лопнул.

Глава 8

Спустя неделю Мэдисон собрал всех своих работников.

– Думаю, мы все организовались, – сказал он. – Хочу только вам напомнить, что если кто-нибудь даст маху, то будет подвергнут одному или сразу двум наказаниям: его или ее заставят принять дозу ЛСД, а если напортачит очень сильно, то подвергнется принудительному психиатрическому лечению. Это понятно?

Присутствующими овладело сильное смущение. Дело пахло керосином, если сам шеф, известный убийца, так сурово говорит об этом. Всех затрясло, и бледность проступила сквозь недавно приобретенный загар. Поэтому в знак понимания они быстренько склонили головы.

– Ладно, – закончил Мэдисон. – Тогда запускаем механизмы!

Пять «циркачек» бросились к себе в комнату и вырядились как благородные леди.

И вот в воздух поднялись пять аэролимузинов – с пятью разными социально-общественными целями.

Пять поддельных удостоверений, неоспоримо свидетельствующих о том, что их владелицы – благородные дамы с далеких планет Конфедерации, – обеспечивали им доступ в поместья и бальные залы.

ССО открыли военные действия.

Они получили приказы. Их как следует вымуштровали. Им предстояло вращаться среди гостей и при всяком удобном случае заводить разговор об изумительном новом докторе с очень развитой планеты под названием Земля, который придумал изумительную штуку – психиатрию. Поверите ли? Основой всех умственных расстройств является секс. Просто удивительно! Но доктор излечивает людей толпами. Самый последний писк моды. Все на нем просто помешаны!

И вот день за днем, все расширяясь и охватывая сперва десятки, а потом и сотни вечеринок и балов, стала разворачиваться кампания распространения шепотком нужных Мэдисону слухов.

Двое бывших псевдоофицеров полиции, теперь облаченных в торжественные наряды ученых, посещали те же собрания по свежим следам «циркачек» и с глубокомыслием на челе, со строгой сдержанностью подтверждали слушок, а также осуществляли обратную связь с Мэдисоном.

Напуганный перспективой оказаться в подземной темнице, Мэдисон наблюдал за ходом кампании с нервным беспокойством.

Мало кто даже на Земле понимал, что психиатрия и психология – всего лишь творение ССО и никакой другой сущности в них нет.

Над теорией Фрейда, утверждавшей, что все сводится к сексу, презрительно смеялись, ею пренебрегали – но только до тех пор, пока он не обручился с нью-йоркской рекламной фирмой. А затем рекламные агенты стали проталкивать ее, и по сей день секс является основой рекламной деятельности на Земле. Рекламная проповедь психоанализа велась чрезвычайно успешно при полном игнорировании того факта, что третья часть пациентов совершает самоубийства в первые три месяца лечения. При этом официально зарегистрированных случаев излечения не было ни одного.

Мэдисон следовал общей схеме рекламной обработки мозгов, принесшей психиатрии такой успех. Он даже располагал галлюциногенным наркотиком, ЛСД, краеугольным камнем успеха психиатрической практики, позволившим ей уловить в свои сети не кого-нибудь, а главу крупнейшего в Америке журнала новостей, сделать его наркоманом и заставить верно служить делу пропаганды психиатрии. Люэс из журнала «Грязь» стал, таким образом, главным борцом за психиатрию и ЛСД и безжалостным палачом любой другой нарождающейся технологии, которая, по мнению психиатров, могла заключать в себе угрозу их деятельности.

Мэдисон вкратце помолился, когда по истечении десяти дней было объявлено, что знаменитый психиатр выступит с лекцией перед самым избранным меньшинством.

На восьмидесятом этаже по этому случаю подготовили аудиторию.

На крышу садился один аэролимузин за другим. Кресло за креслом зал постепенно заполнялся. Мэдисон, подглядывая в смотровой глазок, задышал ровнее.

Доктор Кроуб в электроошейнике, спрятанном под воротником на тот случай, если он отвлечется от заученной речи, вышел на трибуну и заговорил о деятельности Зигмунда Фрейда в области секса. Это была хорошая речь.

Еще бы! Материал был почерпнут прямо из трудов Фрейда, ибо Мэдисон, к большому своему удовольствию, обнаружил, что в кабинете Солтена Гриса хранилось полное собрание его переведенных писаний.

Кроуб продолжал монотонно читать лекцию. В ухе у него помещался крошечный громкоговоритель, через который ему можно было просуфлировать, если бы он что-нибудь забыл. В воздухе только и носились такие слова, как «ид», "эго" и «цензор». И вот он перешел к повседневной кухне психоанализа: если жены сексуально неудовлетворены своими мужьями, подавленные желания могут накапливаться в их подсознании. Цензор в лучшем случае является только тонкой вуалью, и при самом незначительном побуждении скрытые под ней ужасные безумства могут вырваться наружу и вызвать жуткий страх. Все люди заторможены. Все зависит от того, удовлетворен ты сексуально или нет.

Лекция окончилась под аплодисменты. Да и неудивительно: аудитория состояла из жен редакторов и издателей.

Затем доктор Кроуб, как и было запланировано, заявил, что в качестве особой любезности готов в тот же день дать бесплатные интервью немногим избранным.

Желающих оказалось пять.

Их провели в комнату, оборудованную под лазарет. Двое актеров Мэдисона, одетые как медицинские техники, измерили им пульс, взвесили их и проделали ряд других формальностей. При этом они заглянули испытуемым в рот, прижимая языки ложечками, на которые была нанесена небольшая доза незаметного для отобранных наркотика ЛСД.

Мэдисон затаил дыхание. Одной из пятерых была леди Артрит Чопор, жена издателя крупнейшей в стране газеты "Дейли Спикер", той самой, где он впервые так жестоко получил от ворот поворот.

Скрытый от глаз, но все видя на экранах мониторов, Мэдисон наблюдал, как пятерку развели по комнатам.

Леди Артрит Чопор, которая была намного моложе своего мужа, привели в первую комнату; в ней уже ранее побывали Мэдисон с Щелком и включили "черное окно".

Комната выглядела довольно обычно, если не считать покрытого черной бархатной тканью жертвенного алтаря. По указанию вежливого медицинского техника молодая женщина легла на блок; ассистировала «коллеге» одна из проституток-уголовниц в форме медсестры.

Других женщин развели по другим комнатам.

Доктор Кроуб вошел в комнату леди Артрит Чопор. Его ошейник был подключен к дистанционному управлению. Он знал, что не должен отклоняться от заранее намеченной речи.

– А ну, успокойтесь-ка, – заговорил доктор. – Просто лежите и вспоминайте скандалы, которые у вас, возможно, были с вашим мужем. Тем самым мы проникнем под завесу подсознательного. Если мы сможем обойти цензора, то узнаем, что вы в себе подавляете, и тогда сумеем справиться с любым неврозом или умопомешательством. Я ненадолго отлучусь.

"Медсестра" осталась, успокаивая пациентку улыбкой.

Доктор по очереди побывал в оставшихся четырех комнатах и сказал то же самое.

Мэдисон взглянул на часы: действие ЛСД начнется где-то через час.

Доктор Кроуб все переходил из комнаты в комнату, приказывая каждой женщине глубже задуматься о недостатках своего мужа.

Ожидаемый час истек.

– От всех этих размышлений меня немного тошнит, – призналась «медсестре» леди Артрит Чопор. – Когда я раздумываю об ужасных спорах, которые случались между нами, у меня, похоже, учащается сердцебиение.

Это был сигнал. Мэдисон внимательно изучил экран монитора и, убедившись, что субъективная фаза достигнута, дал знак сидевшему рядом электронщику. Тот нажал на кнопку.

Когда человек вступал в фазу наркотической эйфории от ЛСД, важным являлось два обстоятельства: первое – «установка», или его нервно-психологическое состояние; второе – «окружение», то есть место, где он пребывал во время эйфории.

Прочитанная лекция и указания думать о ссорах с мужем создавали «установку», а теперь появилось и "окружение".

Все кресла заняли черти.

Окно осветилось, и демоны бросили в бушующее пламя невинную девушку. Место, где прежде лежала леди Артрит, теперь словно было занято каким-то другим телом, на которое бросился черт с ножом.

Леди Артрит истерически завизжала!

В следующей комнате в положенное время женщина вдруг увидела, что на нее кидаются ревущие звери, которые впрыгнули через окно, за которым виднелись джунгли. На третью женщину напали остервенелые зубастики, когда она опустилась на дно вдруг нахлынувшего моря. Четвертую убивали летучие мыши с кинжалами в лапах, и в пещере, где она очутилась, стоял неописуемый вой. В пятой комнате космические пираты с какой-то мерзкой планеты ворвались в каюту космического корабля и разорвали чье-то тело, схватив его за руки и ноги.

Другие испытуемые вопили ничуть не тише, чем леди Артрит Чопор.

Все пятеро корчились и бились, за каждой присматривала «медсестра», заботящаяся, чтобы ее подопечная оставалась на месте.

Постепенно иллюзии поблекли, и женщинам было позволено отдаться «улету». При таком начале они должны были выглядеть весьма экстравагантно, но они только лежали на спине, не протестуя, мысленно вращаясь в перепутавшемся времени и пространстве и совершенно лишенные рассудка, чтобы противиться нереальности ситуации.

Несколько часов спустя, когда действие наркотика стало ослабевать, вернулся доктор Кроуб.

– Я вижу, – сказал он, – что мы проникли за оболочку цензора. Мы теперь имеем представление о том, что было вытеснено в подсознание. Случай, должен сказать вам, очень серьезный. Другого средства, кроме вступления в половую связь с красивым молодым человеком, нет. – Это было стандартное психиатрическое средство лечения.

– О, – содрогнулась леди Артрит, – это погубит мою репутацию.

Кроуба уже научили улыбаться – правда, некоторую помощь в этом оказал его ошейник.

– Будет хуже, если вы вдруг впадете в невменяемое состояние, встретив какое-нибудь сопротивление со стороны домашних. Это может привести к фатальному исходу. Но здесь вы абсолютно ничем не рискуете. У нас имеется частный санаторий, куда вы могли бы поехать, и вам стоит только сказать, что вы решили немного отдохнуть.

– В больницу? – спросила леди Чопор.

– Ну какая там больница, – попытался успокоить ее Кроуб. Он раскрыл папку и передал ей несколько фотоснимков, сделанных на Острове Передышки. Они были спрыснуты духами, и на каждом красавец-офицер (все разные) вел разговор с дамой. Фотографии успокоили леди Чопор и благотворно подействовали на ее взбаламученные чувства. Кроме того, она все еще пребывала в той конечной фазе воздействия ЛСД, когда жертва очень легко поддается внушению.

– Какая прелесть! – восхитилась она. – И это избавит меня от моих ужасных подсознательных комплексов?

– Абсолютно, – заверил ее прекрасно вымуштрованный Кроуб. – Дело чрезвычайно срочное. Ясно как день, что вы нуждаетесь в самой лучшей профессиональной помощи. Мы сохраним в полном секрете тот факт, что потенциально вы безумны. Вот ваш билет на аэромобиль, который улетает утром. Не опоздайте.

Когда Кроуб проделал то же самое с остальными дамами, Мэдисон быстро прикинул в уме: при ежедневной норме в пять человек потребуется пятнадцать дней, чтобы обработать всех жен издателей семидесяти пяти крупнейших печатных органов. Собственно, он мог бы справиться и с десятком пациенток в день. И Балаболтер решил, что поднажмет и ускорит это дело.

Он ухмыльнулся.

Теперь он уже, можно сказать, носом чуял центральные заголовки с именем Хеллера-Уистера!

Загрузка...