Злодейство Торжествует

Глава 1

Дж. Уолтер Мэдисон в опрятном сером фланелевом костюме с синим галстуком-бабочкой вышел из учебных казарм, следуя по пятам за капитаном Шрамом из 43-го Батальона Смерти.

Они прошли через замусоренный двор, где ветер разметал старые газеты и пыль. Это было что-то вроде палисада, но с длинными рядами помещений для тренировки: Мэдисон, не зная, что за последнюю неделю его обучили языку под гипнозом, изумился, обнаружив, что может прочесть все надписи, даже "Регистрация выписки здесь". Капитан Шрам заставил его расписаться в книге и затем на квитанции. Чиновник выдал Мэдисону его бумажник. Деньги из него исчезли. Когда Мэдисон попытался выяснить, в чем дело, ему выдали удостоверение, в котором значилось: "Дж. Уолтер Мэдисон. ССО-мен. Аппарат координированной информации". Когда нажимали на тыльную сторону удостоверения, появлялся портрет Мэдисона. Когда нажимали второй раз, появлялись отпечатки его пальцев. Их, наверное, сняли, когда он находился в коме. Мэдисон нажал на тыльную сторону третий раз – появилась мигающая надпись: "Платежный статус – неплатежеспособен, индекс «П». "Боже мой, – подумал Мэдисон, – я явно плохо начал! Как же это исправить? Я же не на Земле! Беда! Как же я буду питаться?"

Дальше дела пошли еще хуже. Капитан Шрам подвел его к низкому непонятному сооружению, находящемуся в плоском круге. Лобовое и боковые окна, но колес – никаких. Однако ничем иным, кроме как машиной, эта штука быть не могла, ибо имела переднее и заднее сиденья.

Шрам открыл заднюю дверцу, хотя, похоже, никакой ручки на ней не было.

– Это твой водитель, Щелк.

Водитель Щелк, с лицом, похожим на овал, лежащий на боку, не вышел из машины и выглядел недовольным. На нем была форма горчичного цвета, в которой он больше смахивал на бандита, чем на шофера, притом на бандита очень крутого.

– Щелк, – обратился к нему капитан, – доставь этого парня в королевский дворец и убедись, что Ломбар встретился с ним. Это срочно. – И он передал водителю копию приказа.

– Подождите, – встревожился Мэдисон, – разве вы не собираетесь меня сопровождать?

– А зачем? – удивился офицер Аппарата. – Ты относишься к категории "безвредных".

– Ну что ж, ладно, – сказал Мэдисон. – Но я, очевидно, уже сюда не вернусь. Мне понадобятся мои вещи, особенно портативная пишущая машинка. Для работы.

– О, вот, значит, для чего та смешная машина, – произнес Шрам. – А я никак не мог понять ее назначение, когда два дня назад искал в твоих шмотках оружие. Довольно неуклюжая. Думаю, теперь ты узнаешь, что сможешь пользоваться как ручкой, так и диктописцем. Не беспокойся. Щелк положил все это в багажник аэромобиля, пока ты выписывался из казарм. Так что до свидания – и удачи. И никогда не попадай в мой список как профессионал. – Он рассмеялся. Потом повернулся к водителю: – Пошевеливайся, Щелк. Шефу позарез нужен этот парень.

Вскоре Мэдисон испытал второе потрясение. Он полагал, что машина покатит по земле. Но вместо этого она взмыла вверх, как кабина скоростного лифта. Он перепугался до полусмерти. Ведь эта штука не могла летать – у нее не было крыльев!

Когда он проглотил свой желудок, водитель-пилот выровнял машину, и та заняла свое место в линии воздушной трассы на высоте десяти тысяч футов, не менее. Странный город, состоявший из одних завихрений, лежал справа – размером примерно с три Нью-Йорка.

– Что это за город? – спросил Мэдисон у летчика.

– У него красивое название – Ардаукус, – ответил Щелк. – Но все называют его Городом Трущоб. Впереди, чуть севернее – Правительственный город.

Машина повернула на юго-запад и пролетела над цепью гор высотой со Скалистые горы Америки, и теперь перед ними, насколько хватал взгляд, простиралась бескрайняя ширь пустыни. На ее поверхности отплясывали свой дьявольский танец пылевые столбы высотой в милю, пурпурно-коричневые в лучах солнца, зловеще странные, словно выстроившиеся в ряд сумасшедшие гиганты. Мэдисон надеялся, что это не настоящие живые существа, принадлежащие некоей инопланетной расе, питающейся бескрылыми самолетами.

Это навело его на беспокойные мысли о том могущественном существе, с которым он должен был скоро встретиться.

– Кто он, этот шеф, к которому вы меня везете? – осмелился спросить он.

Щелк оглянулся, бросил взгляд на пассажира и сверился с врученной ему карточкой:

– Вы, очевидно, землянин, что бы это ни значило. И мы в воздухе, поэтому нас никто не подслушает. Зовут шефа Ломбар Хисст. Сейчас он правит всей Конфедерацией, всеми ее ста десятью планетами. Между нами говоря, он самовлюбленный (…). Психованный, как аэромобильный жироскоп с вмятиной на ободе. Если вы действительно собираетесь повидаться с ним, будьте настороже. Он откусывает руки и ноги младенцев просто ради забавы.

– Спасибо, – поблагодарил Мэдисон. А про себя подумал: "Этот Хисст здорово смахивает на Роксентера".

Машина летела с устрашающей скоростью. Внизу с головокружительной быстротой промчались пара сотен миль ужаснейшей из всех когда-либо виденных Мэдисоном пустынь. Потерпеть в ней аварию было бы равносильно смерти. А летчика, похоже, больше волновало, сможет ли он зажечь странную сигарету зажигалкой, выбрасывающей лазерный луч вместо пламени. В воздухе то и дело попадались «ямы», и он никак не мог прикурить.

– Вы теперь будете моим водителем? – спросил Мэдисон.

– Ну, если шеф не бросит вас вон в ту штуку, – ответил Щелк, указывая вправо.

На горизонте вырисовывался большой черный замок с раскинувшимся перед ним лагерем, в котором должны были содержаться тысячи заключенных.

– Это Замок Мрака. Лагерь называется на картах Лагерем Закалки, но настоящее его название – Лагерь Смерти. Если вы начинаете доставлять неудовольствие Аппарату, вас отправляют туда и бросают в расщелину в земле глубиной в милю. А теперь вы именно в Аппарате. Между прочим, какое преступление вы совершили?

– Я не совершал никаких преступлений! – воскликнул Мэдисон.

– О, космический газ! – вскричал Щелк. – Если я буду вас возить, нам лучше открыться друг другу. Я был одним из лучших воров на Калабаре, пока меня не поймали и не приговорили к смертной казни – и тут я попал в лапы Аппарата. С тех пор в них и нахожусь. Нет, вы определенно должны были что-то такое совершить.

Мэдисон быстро раскинул мозгами. Летчик не должен был составить о нем плохое мнение.

– Мне не удалось завершить работу, – сказал он. И тут же отчетливо ощутил странное волнение: ведь он только что сказал кому-то правду. Надо последить за собой!

Летчик расхохотался:

– Что ж, если вы не перережете им глотки, когда у вас появится такая возможность, рано или поздно они доберутся до вас. Думаю, мы с вами отлично поладим.

Боже, этот малый зачислил его в категорию убийц! Мэдисон поспешно сменил тему разговора:

– А что это за горы справа от нас? Мне даже вершин их не видно.

– Горы Блайк. Пятьдесят тысяч футов. Но нам лететь над ними нельзя. Во всяком случае не на этой старой посудине. Наша цель – вон там. – Водитель указал пальцем.

Ничего!

Впрочем, различался какой-то зеленоватый туман.

Летательный аппарат с такой скоростью мчался в сторону этой туманности, что Мэдисон был уверен: они разобьются! О, дойти до такого и не удостоиться даже некролога: "Мэдисон мертв…"

Внезапно он почувствовал тошноту. Странное ощущение. Так вот оно, значит, каково умирать. Наверное, удар о землю был таким сильным, что он моментально отправился на небеса.

Нет, он проходил через ворота!

Здания круглой формы поблескивали со всех сторон, купаясь в зеленоватом свете. Какие странные конструкции! Лестницы круглые, повсюду драгоценные камни. При зданиях обширные территории с большими, размером в полный рост, статуями, раскрашенными в естественные цвета. Гиганты стояли в окружении круглых бассейнов и цветочных клумб. Сверкающий знак указывал направление через заросший травой круглый участок земли. Надпись на нем гласила: "Королевская резиденция".

И вдруг Мэдисон увидел Крошку!

На девчонке было платье из мешковины, и всю ее, с ног до головы, покрывала грязь. Хвостик на макушке распустился.

О, он догадался, что ей крупно не повезло. Здесь она стала рабыней. Рядом с ней находились двое стариков с узловатыми конечностями, которые тоже ковырялись в земле. Рядом стоял охранник – служащий Аппарата – с тем, что, наверное, являлось винтовкой.

В руке у Крошки был какой-то инструмент. Машина с Мэдисоном пролетела с заносом рядом с ней в пяти футах над поверхностью земли. Крошка выпрямилась и потерла грязной ладошкой спину, которую, очевидно, ломило от работы. И тут она увидела Мэдисона!

Спустя секунду он оказался рядом с ней. Должно быть, она совершила нечто ужасное, за что ее отправили на грязные физические работы. В Мэдисоне проснулся Дон Кихот.

"Ничего, Крошка, – прошептал он, – я тебя выручу, если смогу".

Они остановились перед огромным украшенным драгоценными камнями зданием с двойными закругленными лестницами, по которым можно было провести маршем целый полк.

К ним подбежали двое дюжего вида офицеров.

– Дж. Уолтер Мэдисон доставлен, – отрапортовал Щелк.

– Во имя семи дьяволов! – воскликнул один. – Где ты пропадал? Старый (…) рвет ногти на ногах – не может тебя дождаться! Дуй давай по той лестнице! Стража, стража! Доставить этого малого к шефу – и мигом!

Здоровенные ручищи подхватили Мэдисона под мышки и повлекли вверх по лестнице в коридор – ему приходилось лишь быстро-быстро переставлять ноги.

Наступил роковой момент. Дж. Уолтер Мэдисон вот-вот должен был встретиться с Ломбаром Хисстом!

Я так подробно остановился на этом, потому что данному моменту предстояло сыграть большую роль в истории Волтара и судьбе Джеттеро Хеллера. И уверяю тебя, дорогой читатель, далеко не положительную для обоих!

Глава 2

В Дворцовом городе все дышало памятью тысячелетий: золотые канаты извивались в причудливых узорах вдоль украшенных драгоценными камнями фризов со сценами парадов и битв, уходящих в глубь веков; суровые глаза давно почивших монархов хмуро смотрели на Мэдисона, когда тот шел по закругленному холлу. Он стал сознавать, что имеет дело с властью, укрывшейся в традициях истории, гораздо более древних, чем человеческие на Земле. Эти традиции существовали уже тогда, когда человек только учился пользоваться каменным топором.

Наконец его ввели в просторное круглое помещение, украшенное драгоценными камнями и от этого нестерпимо сверкающее. Это была приемная зала императорских покоев.

Дверь на другой ее стороне как бы загораживал массивный письменный стол, вырезанный из цельного куска оникса. Вокруг стола были установлены машины и оборудование – получался импровизированный кабинет.

За столом сидел крупный мужчина, довольно загорелый, со странным блеском кожи. Он был в алой форме, подпоясанной золотой перевязью. Глаза его горели безумным огнем.

Ломбар Хисст!

Охранники оставили Мэдисона в центре комнаты. Будучи не из тех, кого можно поразить всякими штучками сильных мира сего, Мэдисон встряхнулся, снял с рукава невидимую пылинку и неспешно, будто прогуливаясь, двинулся вперед.

– С Роксентером все в порядке? – без предварительного вступления вдруг спросил Хисст.

Мэдисон взвесил ситуацию. В голосе Хисста ему послышались тревога и обеспокоенность, но не враждебность.

– Ну, – заговорил он, – в последний раз, когда я с ним разговаривал, все было в порядке.

– Ты с ним хорошо знаком? – продолжал Хисст.

Какую бы тревогу Мэдисон ни ощущал, он этого не показал. Он задавался вопросами: насколько сильна волтарианская разведка? знают ли они о реальной ситуации? Роксентер снял бы с него голову за провал дела и бегство. Он увидел то, что показалось ему мерцающим телевизионным экраном. Насколько быстро идет обмен сообщениями между этой планетой и Землей? Мэдисон решил рискнуть. Он будет говорить, опуская имена.

– О да, – проговорил он, стараясь придать своей речи интонации скучающего человека. – Я вел для него кое-какие деликатные делишки: например, говорил премьер-министру Англии или президенту Соединенных Штатов, что им следует думать, ну и тому подобное. На мой банковский счет поступало несколько миллионов долларов в год.

– Вот это жалованье! – удивился Хисст. – Он, наверное, видел в тебе очень ценного для себя человека.

– Ну, он часто говорил, что есть много дел, которые только я могу обстряпать. Я был его ССО-меном.

Хисст нахмурился. С этим-то как раз его следователи не разобрались.

– Что это за штука, которую вы называете ССО?

– Видите ли, – начал Мэдисон, – разговаривая с людьми, я заметил, что у вас не очень-то хороший имидж.

– С моим имиджем все в порядке! – сердито воскликнул Хисст. – Рост – шесть футов и три дюйма. Вес – двести семьдесят один фунт…

– Нет-нет, – прервал его Мэдисон. – Я имею в виду то, как о вас думают люди. Ваш образ в сознании других людей.

– Ха! – фыркнул Хисст. – Неужели важно, что обо мне думают всякие подонки?

– Конечно, важно, – сказал Мэдисон. – Я слышал, что фактически вы – правитель Волтара.

– Разумеется! Я понимаю: то, что эти (…) лорды думают обо мне, может иметь значение. Но какое отношение к этому имеют низы?

– Видите ли, ССО значит "связи с общественностью", хотя эти буквы не означают того же понятия на волтарианском языке. Лорды и низы – это разные группы общества. Но если у вас нет правильного имиджа, они могут восстать и убить вас.

Хисст нахмурился. Похоже, это очень даже может случиться. Все они против него.

Мэдисон заметил, что Ломбар изменился в лице, и продолжал:

– Видите ли, мистер Хисст, я был в очень близких отношениях с Роксентером. Я его называл «Роки», а он меня «Мэд». Много раз поздно вечером он, бывало, скинет ботинки, положит ноги на письменный стол и за стаканчиком виски с содовой, которое так располагает к общению, поверяет мне свои тайны. Когда он действительно чего-то хотел, он доверял мне полностью. Я был, так сказать, его самым близким доверенным лицом. Думаю, нам пора открыть карты. Есть ли что-нибудь на свете, чего вы желаете больше всего?

Глаза у Ломбара стали немного сумасшедшими, а лицо заблестело еще сильнее. Он подался вперед и заговорил шепотом:

– Дело не в том, что я этого сильно хочу, а в том, что я получил приказ. Несмотря на то что я простолюдин и все лорды меня ненавидят, мне предназначено стать императором.

Мэдисон тут же насторожился. О, это ему по зубам. Он слышал это раньше о Роксентере.

– Зов?.. – Он не закончил, дав вопросу повиснуть в воздухе.

– Ангелов, – прошептал Ломбар.

Мэд уже понимал, что дельце выгорело.

– Вы знаете, что они и Роксентера звали управлять Землей?

– Нет!

– Это факт, – сказал Мэдисон. – Я сам слышал их. Вот почему я стал его ССО-меном.

Хисст тут же нахмурился:

– При чем тут это?

– Видите ли, – стал объяснять Мэдисон. – Когда у кого-то нет хорошего специалиста по общественным связям, отребье поднимается и убивает его. Но если таковой имеется, то лорды, простые люди – короче, все как один провозглашают его императором и рукоплещут.

Ломбар растерянно заморгал. Это было что-то совершенно новенькое. Обычно он не снисходил до того, что-бы слушать людей или отвечать им. Но этот землянин – близкий друг Роксентера. Роксентер, простолюдин, вышел из низов и стал правителем Земли, и уже одно это подавало Ломбару надежду, что такое осуществимо. Теперь он стал сознавать, что, возможно, существует какая-то секретная технология, прежде ему неизвестная, которой воспользовался Роксентер. Он призадумался. И тут ему пришла в голову мысль: сказанное этим человеком избавит его от необходимости предъявлять всем покойного Клинга. Император волеизъявлением всего общества! Как это ново! Но тут его природная подозрительность стала нашептывать, что все это слишком хорошо, чтобы быть правдой. Хисст обмяк.

Мэдисон, заметив это, поинтересовался:

– У вас есть какие-нибудь другие проблемки?

Ломбар снова напружинился, моментально насторожившись. Он не собирался рассказывать всякому встречному-поперечному, что в комнате позади него нет никакого императора и никаких регалий. Вместо этого он вспомнил еще одну «проблемку» и проговорил:

– Этот (…) Солтен Грис!

Мэдисон встревожился:

– Солтен Грис? Он здесь?

– Ты его знаешь?

Мэдисон заметил, что сказано это было с яростью.

– Пожалуй, да. На Земле он жил под именами Смита, Инксвитча и Султан-бея. Без конца вертелся под ногами. Ничегошеньки не знал о связях с общественностью. Заваливал дела, идиот!

– Он находится в королевской тюрьме, и я не могу до него добраться и казнить его так, как он этого заслуживает.

– Что ж, – сказал Мэдисон. – Это тоже проблема службы связи с общественностью и рекламы. Дело поправимое. Еще есть проблемы?

– Хеллер! Этот (…) королевский офицер!

Мэдисон почувствовал себя так, будто ему преподнесли конфетку на серебряном подносе. Вся комната вдруг стала светлей.

– На Земле он жил под именем Уистер, – спокойно сказал он.

Ломбар, никогда прежде не дававший себе труда выслушивать кого-то, схватил эту информацию на лету, как проголодавшийся пес кусок мяса! Вот где недостающий кусочек составной картинки-загадки, отвечающей на вопрос, почему провалилась его стратегия.

– Ага! – вскричал он. – Грис не осуществил мою идею насчет свидетельства о рождении! Все пошло наперекосяк потому, что этот (…) Грис не стал следовать моим планам в отношении Хеллера!

Надежды Мэдисона возродились, и он взлетел на их крыльях на седьмое небо. О, какие возможности открывались перед ним! Теперь он мог закончить работу, ради которой его наняли! Он мог вернуться домой, к рукоплесканиям и славе! Но он заставил себя выглядеть очень спокойным.

– Для связей с общественностью этот Уистер-Хеллер тоже представляет собой проблему. Если вы действительно хотите провернуть дела, дайте мне время и позвольте приступить к работе. Предоставьте мне только контору и бюджет…

– Не так быстро, Мэдисон, – перебил его Ломбар. – Тут у нас дела довольно тонкие. Я ничего не знаю о связях с общественностью.

Надежды Мэдисона рухнули. Но он указал на экран хоумвизора:

– Это телевизор? Можно я включу звук?

Ломбар пожал плечами. Мэдисон нашел кнопку и прибавил звук. Появилась сцена битвы на Калабаре. Войска Аппарата вели огонь по огромной горе со снежной вершиной. Диктор сообщал, что солдат принца Мортайи выбивают из пещер. Мэд выключил звук.

– Так вот, – сказал он, – хороший специалист по связям с общественностью посоветовал бы этому диктору заявить, что войска Аппарата сражаются по вашему приказу ради безопасности империи. И надо бы вставить кадр, где вы ведете их к победе, пусть даже вас там и не было.

Ломбар нахмурился.

Мэдисон достал газету, которую ему дали, и показал Ломбару первую полосу.

– Если бы у вас имелся хороший специалист по рекламе, ваше имя красовалось бы на этой странице, внушая публике, что только вы – тот человек, который должен править. Долбите, долбите день за днем, неделю за неделей – и в конце концов вы доведете до их сознания идею, что вы, и только вы должны быть императором.

– Они бы это не напечатали, – сказал Ломбар.

– А вы бы приказали это напечатать.

– Хм-м, – промычал Ломбар.

– При хорошем рекламщике, – продолжал Мэдисон, – не только какое-то там быдло – все лорды в стране будут кланяться вам в ножки.

– Чтобы лорды кланялись мне? Эти упрямые (…)? Я же простолюдин! Да они скорее умрут!..

– Если бы лорды поклонились вам и это показывали бы по хоумвизору день за днем, то люди должны были бы признать, что вы являетесь их господином и достойны стать императором по всеобщему признанию!

Ломбар покачал головой:

– Мэдисон, эти лорды никогда бы не поклонились.

Мэдисон продолжал выглядеть спокойным. Но спокойствия в его душе не было. Он играл по очень высоким ставкам. Он решил еще раз поставить на Уистера. Если выгорит, Гробсу придется признать, что он выполнил свою работу. Если он как следует обработает Хисста, его могут отправить домой. Он снова окажется на вершине!

– Мистер Хисст, – сказал он, – простите меня, если я уже думаю о вас как вашем величестве, но если я устрою так, что по телевидению – то есть по хоумвидению – покажут, как вам кланяются лорды, вы наймете меня в качестве специалиста по связям с общественностью с неограниченным бюджетом и полной свободой действий?

Ломбар засмеялся лающим смехом:

– Это крупная сделка.

– Но для начала много не потребуется, – сказал Мэдисон. – Всего лишь несколько тысяч кредиток. – И тут он вспомнил о Крошке. – И помощь моей ассистентки Крошки Буфер.

– Кто такая Крошка Буфер?

– Девушка с Земли, прибывшая сюда вместе со мной. Ломбар вдруг вспомнил, что был еще один пассажир.

– Ну что ж, Мэдисон, вы можете получить свою девушку с Земли. Но что касается нескольких тысяч кредиток – нет. Это пустая трата денег.

У Мэдисона засосало под ложечкой. У него же не будет никаких ресурсов для подкупа, для найма актеров, для того, чтобы заставить хоумвидение показать представленный им материал. Да, пропащим казалось теперь это дело! Но сдаваться ему никак не следовало.

– А если на первом этапе дело выгорит, вы пойдете на крупную сделку?

Ломбар не помнил, чтобы прежде ему доводилось так много слушать. Неудивительно, что он избегал этого: такая скучища.

– Заставить лордов кланяться мне невозможно, – сказал он. – Ладно уж, так и быть, согласен. Покажут такое по хоумвидению – прекрасно. Но сейчас я занят. Всего доброго. Охрана! Выведите землянина.

Дело в тот момент, дорогой читатель, обстояло так, что кажущийся провал Мэдисона у Ломбара означал: Хеллер остается в довольно надежной безопасности; пустая спальня за спиной у Ломбара рано или поздно обнаружится, и истории Волтара и Земли, возможно, могли бы поправить сами себя.

Шансы Мэдисона на большой шаг вперед выглядели теперь пустышкой. Но только в тот момент, дорогой читатель, только в тот момент. Мощные дьявольские силы, уже взявшиеся за обе империи, вот-вот должны были получить хороший толчок!

Глава 3

Дж. Уолтер Мэдисон спустился по винтовой лестнице. Чувствовал он себя уныло: без связей и не зная их каналов, без денег и даже без удостоверения работника прессы дело выглядело довольно безнадежным.

Увидев двух охранников в черной форме, он дружелюбно поднял руку, но те просто посмотрели сквозь него, и все.

Мэдисон забрался в свой аэромобиль – но куда ему лететь: у него даже нет дома.

– Что, дела пошли не так уж хорошо? – сочувственно поинтересовался Щелк. – По крайней мере поблагодарите богов, что вы еще живы.

"Неужели у меня такой явно мрачный вид?" – подумал Мэдисон. Но он и в самом деле чувствовал себя угнетенным. Шансы снова взяться за дело Уистера-Хеллера почти уже были у него в руках, но пальцы оказались слишком скользкими. Проклятье – пытаться работать с сумасшедшими!

– Кто заведует хоумвидением? – спросил он.

– Директор хоумвидения, – отвечал Щелк. – Так сказано во всех хоумвизионных программах. Вот, смотрите: эту я храню, чтобы знать, когда будет петь Хайти Хеллер.

– Хеллер? Она не родственница королевского офицера Джеттеро Хеллера?

– Сестра. Самая красивая женщина в Конфедерации. А как поет! У нее миллиарды поклонников.

Ну, это теперь не принесет большой пользы. Мэдисон взглянул на программу. Ага! Хоумвидение находилось в ведении Управления внутренних дел, делами которого заворачивал лорд Снор. Он должен быть здесь, в Дворцовом городе!

Может, тут чего-нибудь удастся добиться! Мэдисон встрепенулся и велел Щелку ехать туда, где живет лорд Снор.

Они миновали бесконечные парки, лавируя между бесконечными круглыми зданиями – их, наверное, насчитывались тысячи на протяжении этих немногих квадратных миль, – и все различались по цвету, все купались в зеленоватом сиянии. Но место казалось ненаселенным: повсюду ходили только патрули Аппарата в своих униформах горчичного цвета, а единственным средством передвижения на колесах были танки.

– А где все люди? – спросил Мэдисон.

– О, когда-то, особенно в это время – ближе к концу рабочего дня, – тут их много ходило. Дамы прогуливались со своей свитой, на каждом шагу стояли дворцовые гвардейцы, в парках давали концерты. Но все изменилось. После того как его величество заболел, было издано распоряжение, согласно которому дворцовую стражу заменили охраной из Аппарата – многие семьи тогда переехали в свои городские или сельские поместья, потому что аппаратчики любили останавливать их и обыскивать. В домах осталась прислуга, но она и носа не высовывает. Их всего лишь несколько сотен тысяч человек. А было два миллиона.

– А вы, похоже, осведомленный человек, – польстил шоферу Мэдисон.

– Ха-ха, – пробормотал, даже не засмеявшись, Щелк. – Жизнь вора-взломщика учит, что ни говори, держать ушки на макушке. Дома, где нет жильцов, для нас – цель номер один. Но вы же убийца. Небось, уже заприметили темные уголки в парках. Вот ваш адрес.

Машина остановилась перед большим круглым зданием, где размещались, очевидно, офисы и жилые помещения. Ярко-желтое, оно было окружено садиком.

Мэдисон поднялся по лестнице. Охранник-аппаратчик остановил его и позвал офицера. Тот, в горчично-желтом мундире, вышел и взглянул на удостоверение Мэдисона:

– Что это, гром вас разрази, за "ССО-мен"?

– Посол по особым поручениям, – быстро нашелся Мэдисон. – Мне нужно увидеться с лордом Снором.

– Ты можешь быть послом по особым поручениям в тринадцатом аду, – проговорил офицер, – но тебе это нисколько не поможет. Можешь даже зайти к нему и все же своего не добьешься. Раньше у него была супруга, но она уехала к родным. У него есть сын, но он сейчас учится в пажеской школе.

– А при чем тут вся его семья? – удивился Мэдисон.

– О, так уж тут было заведено. Если тебе не удавалось встретиться с главой, ты встречался с каким-нибудь членом семьи и передавал свое сообщение по этому каналу. Но, честно говоря, я не думаю, что даже они могли бы сделать это теперь. Лорд Снор прячется у себя. Его не видели уже несколько недель… Подожди-ка минуту. – Офицер зашел внутрь и заглянул за дверь с надписью «Распорядитель». Поговорив немного, он вернулся. – Может, назначишь встречу на следующей неделе или в следующем месяце? Распорядитель говорит, что сейчас он видится только со своими врачами, которые приносят ему маленькие пакетики.

– Маленькие?..

– С белым веществом. Да не прикидывайся, будто ничего не понимаешь. Ты, как и я, прекрасно знаешь, что сейчас происходит с лордами. Если хочешь чего-то добиться в Управлении внутренних дел, отправляйся в Правительственный город. Тамошние чиновники ворочают всеми делами.

"Белое вещество"… это означало наркотик.

– Что ж, благодарю вас. Вы мне очень помогли.

– Я бы не сообщил тебе, который час, если бы ты не был из Аппарата. – И офицер удалился.

Мэдисона охватила мрачная тревога. Еще рано было вести дела через чиновников. К тому же эти «шишки»… Внезапно его осенило, что означал этот обезлюдевший город. В любую минуту он мог увидеть грузовик "ИГ Барбен".

Ломбар Хисст посадил тут всех на наркотики! А не объясняло ли это интерес шефа к Роксентеру? Не связан ли был Роксентер с той земной базой в Турции? Нет, вряд ли Роксентер даже знал об этих людях. Но они-то знали о Роксентере.

Мэдисон редко ругался. Теперь ему захотелось выругаться. Свои идеи он мог обсуждать только с высокопоставленными лицами, но он чувствовал, что в Дворцовом городе ему придется столкнуться – от императора и далее вниз по сословно-ранговой лестнице – с людьми, одурманенными наркотиками. Внезапно он понял: этот (…) придурок Ломбар Хисст, наверное, сам сидит на амфетамине! Он «спидер»! Наркоман, принимающий «спид» – смесь морфия и кокаина для ускорения кайфа. Налицо были признаки мании преследования. Также очевидно, что Хисст страдал и манией величия. Еще не дошло до того, чтобы он ощущал «жучки» под кожей или чувствовал, как стареет или теряет зубы, но дойдет. Он уже был сумасшедшим.

Мэдисона мороз продрал по коже. Надо бы обтяпать как-нибудь – как получится – свое дело в отношении Хеллера да убраться отсюда подобру-поздорову, пока у Хисста не разовьется паранойя и он не начнет убивать всякого, кто попадется ему на глаза!

Сколько у него оставалось времени? Несколько месяцев?

Мэдисон застонал. Неоткуда даже было начать!

– Куда теперь? – спросил Щелк. – Рабочее время кончается. Мне ехать в Правительственный город и найти дом, где сдаются номера?

– У меня нет денег.

– Ну и начальничек мне попался! – возмутился Щелк. – Мне надоело спать в аэромобиле. К тому же вас, небось, мучат кошмары: киллеров они всегда одолевают.

– Спать в машине? – переспросил Мэдисон. Дело шло все хуже и хуже. Он уже мог представить, как превратился в небритого бомжа. У него не останется ни малейшего шанса, что ему будут верить.

– Я не собираюсь лезть во все эти дворцы-ларцы, – проворчал Щелк. – При такой-то охране, как у них, быстренько угодишь в Лагерь Смерти. Вот что, давайте махнем в Город Трущоб и грабанем магазинчик. Вы сможете пришить сторожа.

Мэдисону не очень-то хотелось, чтобы Щелк и дальше строил планы, основываясь на этом представлении, однако он видел, что уважение водителя к нему убывает.

– У меня нет оружия.

– Газовые пузыри! Ну и задания мне дают! Мой последний босс проигрывал все свое жалованье в азартные игры, и наконец его пырнули ножом, когда он играл в кости. Теперь же я могу сдохнуть от голода.

– У вас есть какое-нибудь жалованье? Какое-нибудь жилье?

– В Аппарате? Хозяин шофера обязан все это ему обеспечить. А мне дают убийцу, у которого нет ни пистолета, ни гроша в кармане, ни платежного статуса. Но хоть что-то вы в состоянии сделать?

Это задело Мэдисона за живое. Да, кое на что он еще был способен. Он мог быть Дон Кихотом. Он мог вызволить Крошку: это ему позволялось. И он это сделает, пусть даже им троим придется спать в аэромобиле, что, правда, создаст новые проблемы.

Мэдисон мысленно водрузил себе на голову рыцарский шлем с пером и приказал водителю:

– Езжайте назад к парку напротив королевского дворца. Мне нужно спасти девушку.

Глава 4

Машина проехала милю в обратном направлении и заскользила по закругляющейся дорожке, где Мэдисон в первый раз увидел Крошку. Освещенность была плохой: очевидно, здесь жили в соответствии с временем суток, и уже, должно быть, наступили сумерки.

Вся территория вокруг раскрашенной статуи была перекопана, но никого из работавших не осталось. Щелк затормозил.

Внезапно из-под пурпурного плаща статуи какого-то давно умершего монарха вынырнул охранник Аппарата с винтовкой наперевес. Страж оказался тем самым гвардейцем, которого Мэдисон видел раньше. Мэдисон поспешно предъявил удостоверение, показав его через окошко машины. Страж увидел слово «Аппарат» и подобрел.

– Тут раньше работала девушка, – сказал Мэдисон.

– Ну да, была, – подтвердил караульный. – Но они уехали. У вас есть курительная палочка?

– Дайте ему одну, – попросил Мэдисон Щелка.

С четко выраженной неприязнью Щелк исполнил его просьбу и еще более презрительным взглядом смерил стража, когда давал ему прикурить.

– Они поехали вон в ту сторону, – показал караульный. – Между теми двумя зданиями оранжевого цвета.

Щелк повел машину в указанном направлении, ворча:

– Час от часу не легче.

Мэдисон про себя согласился с ним. Если они ее найдут, Крошка, наверное, будет вся в грязи, и эта уже не слишком чистая машина перепачкается вконец. И все же девчонка ужасно обрадуется, увидев Мэдисона, – ведь как его помощница она станет свободной.

Они въехали в район бассейнов с закругленными рядами водопадов, расположенных друг под другом, вода из которых стекала широкими мерцающими веерами, переливающимися всеми цветами радуги.

Они бы проехали мимо, если бы Мэдисон не заметил, как что-то вдруг зашевелилось довольно далеко от них.

Крошка!

Она бежала по кромке бассейна. Нырнула сквозь алое освещение в следующий. Пересекла его вплавь. Нырнула сквозь желтое освещение еще в один бассейн и поплыла к следующему водопаду.

"Купаться запрещено!" – строго предупреждало объявление.

О боги, она может нарваться на неприятности еще до того, как у Мэдисона появится шанс вызволить ее!

Он быстро приказал ехать туда, где ей предстояло вылезти из воды, если бы она нырнула во-о-он в тот бассейн.

И она в него нырнула! Ее блестящее тело стрелою вонзилось в подсвеченную желтым воду, и девчонка смело поплыла через весь бассейн.

Мэдисон вылез из машины и стал поджидать ее на бережке.

Крошка подплыла и ловко выпрыгнула на край бассейна. Ее поджарая фигура с плоским животом и узкими бедрами блестела в красном свете прожекторов. С плеч ее текла вода, собираясь под ногами сверкающими лужицами. Она откинула с лица волосы и уставилась на Мэдисона огромными глазищами.

– Крошка! – вскричал он. – У меня отличная новость. У нас есть шанс вернуться на Землю. Теперь ты моя ассистентка! Ты больше не рабыня!

Она пожала плечами, повернулась и пошла к скамье, где оставила свою сумку. Достав оттуда гребешок, она принялась расчесывать мокрые волосы.

Мэдисон растерялся. Похоже, ее совсем не радовала встреча с ним! Он подошел поближе.

– Ты что, не понимаешь? Я освободил тебя! Я видел, как ужасно они обращаются с рабами. Ты должна быть счастлива!

Крошка собрала мокрые волосы в хвостик и стянула его резинкой. Затем подошла к водопаду бассейна и выловила из воды кусок мешковины, который служил ей одеждой. Выжав его, она перекинула его через плечо, взяла сумку… и пошла себе восвояси.

Похоже, она сердилась.

Мэдисон попытался сообразить почему. Почему она злилась на него? Ведь не он же втянул ее в эту передрягу. Это сделал Грис.

Он пошел за нею, а Щелк медленно покатил следом на своем аэромобиле. Маленькая процессия прошла по закругленной аллее между двумя зданиями. Они приближались к золотой конструкции, богато украшенной, но, видимо, очень старой. Вверх по ее нескольким этажам ползли виноградные лозы, которые спутывались на балконах. Широкая закругленная лестница казалась такой огромной, что худенькая Крошка выглядела на ней детской игрушкой в мире великанов.

Мэдисон последовал за нею вверх. Щелк остался стоять у подножия лестницы.

Крошка прошла через золотые двери, в которые мог бы пролететь «Боинг» – так они были велики.

Мэдисон тащился за ней.

Они оказались в гигантском зале, изукрашенном золотистыми перевязями, сплетенными в узоры, сквозь которые на фоне белого неба виднелись летающие трехмерные раскрашенные ангелы. Пол украшала роспись, похожая на облака. Вдоль стен стояли сотни кресел, усыпанных драгоценными камнями: должно быть, зал представлял собой нечто вроде салона.

Посреди пола лежала гора шелковых подушек. Крошка уселась на них, и они мигом промокли.

Мэдисон подошел к ней. Его шаги гулко прозвучали в этом громадном помещении.

– Крошка, – умоляюще произнес он, – я знаю, что множество из этих дворцов безлюдны, хозяева из них выехали. Но ты лезешь на рожон. Сначала плаваешь в бассейне, где запрещено плавать, а потом залезаешь в пустое здание и даже портишь подушки. Прошу тебя, пойдем со мной. Позволь мне вытащить тебя отсюда. В любое время сюда могут зайти охранники, чтобы выключить свет или еще за чем-нибудь.

Крошка протянула руку, стащила с низкого столика бесценную шелковую скатерть и стала вытираться ею как полотенцем. Да она же испортит ее! О, как уберечь ее от неминуемой беды?

– Не сердись на меня, – попросил Мэдисон. – Я же твой друг!

Крошка коротко рассмеялась каким-то лающим смехом:

– Да уж, друг, нечего сказать! На судне ты и пальцем не пошевелил, чтобы помочь мне. Даже бухгалтерию вести – и то не вызвался. Ты мог бы повесить табличку: "Единственный в своем роде Тик-Так!" Паршивый ты рекламщик.

– Э, брось, – сказал Мэдисон. – Не мог же я ввязываться в такое грязное дело! Ты превратила этого бедного мальчишку в проститутку, испортила ему жизнь! Ты даже приучила его курить «травку». У тебя нет никакой совести, никакой морали!

– Кто бы говорил! Ведь ты спишь со своей мамашей!

– Меня таким вырастили!

– Ну а меня вырастили вот такой! – огрызнулась Крошка. – У тебя есть какие-нибудь деньги?

– Нет.

– Я уверена, что ты явился сюда, чтобы немного занять.

Мэдисона это поразило. Он и впрямь задавался вопросом, позволили ли ей хоть что-нибудь из заработанного на Туоле оставить себе.

– Я приземлилась с тысячей кредиток, – сказала Крошка. – Но я их спрятала. Дам тебе десятку, и все. Потом можешь проваливать.

Десять кредиток? Он не знал, сколько это, но, чтобы продать свою гордость, явно недостаточно.

– Я не прикоснусь к деньгам, которые этот бедный мальчик заработал своим телом!

– Этот, как ты его называешь, "бедный мальчик", оказывается, педераст, которого этот (…) Грис заставил ублажать лорда Эндоу. А лорд Эндоу – глава Управления внешних связей и главный шеф Аппарата, когда перестает пускать слюни. Я научила этого "бедного мальчика", как ты его называешь, нескольким штучкам, и, когда он сюда вернулся, удовольствию лорда Эндоу не было конца. Безмозглый старый (…) совершенно помешался на Тик-Таке…

– Минутку, – прервал ее Мэдисон по-волтариански, – ты только что перешла на волтарианский, когда заговорила об Эндоу.

– Ну да, разумеется. Это дворцовый волтарианский. А то, что ты сказал, было произнесено на административном волтарианском.

– Но как…

– Лорд Эндоу сделал бы все, о чем ни попросил бы Тик-Так, даже перепрыгнул бы через одну из целого набора лун, что вращаются вокруг этой планеты. И меня сразу же послали в пажескую школу. Там под гипнозом меня за пять дней научили разговаривать, читать и писать на дворцовом волтарианском. А Тик-Так тем временем рассказал другим педикам о своем удивительном путешествии. Как они ему завидовали! Шесть недель его (…) весь экипаж! Он стал героем дня! Он упросил меня заняться обучением других «голубеньких», и мы включили в процесс обучения всех пажей.

– Постой, – сказал Мэдисон. – Ты, наверное, сочиняешь, Крошка. Я собственными глазами видел, как ты вкалываешь на невольничьих работах!

– Ну, Мэди, ты и впрямь тупарь. Вот, значит, почему ты все твердил, что я рабыня. Послушай, парень, у меня сохранилось немного марихуаны. Но эти садовники хреновы израсходовали бы его впустую. Конечно, у них есть катализатор роста, благодаря которому растение вырастает за неделю. Но ведь этим старым (…) по сто шестьдесят лет! Поверишь? Где им рыть да копать, когда они все уже трясутся и ссутся. Мы вскапываем все цветочные клумбы, которые попадаются на глаза, и как следует засаживаем их "Мари Хуаной", как окрестили это растеньице волтарианцы.

– О Боже, – испугался Мэдисон. – Этого нам еще не хватало. Да они же поубивают нас. Ты теперь моя ассистентка. Прошу тебя, уберемся отсюда подобру-поздорову.

– (…), Мэди! Никто не собирается нас убивать. Тик-Так насвистел лорду Эндоу, что на Земле я была королевой экрана. Поэтому сопливый старый (…) отдал мне этот дворец. Целых двести тридцать комнат! Сто или тысячу лет назад здесь жила какая-то королева, и ее то ли отравили, то ли сама она от старости окочурилась – не знаю. Но все ее шмотки еще здесь. Королева Хора – так написано на серебряных блюдах… Что-то мне становится холодно.

Она как-то по-особому щелкнула пальчиками, и в зал вбежали двое старичков в богато украшенных серебристых ливреях, которые, должно быть, прохлаждались в одной из прихожих. Они накинули на Крошку прозрачный шелковый халат, в котором она стала выглядеть еще более обнаженной, чем прежде. После чего схватили скатерть, которой она вытиралась как полотенцем, и снова исчезли.

Крошка еще раз щелкнула пальцами, но уже по-другому, и в зал вбежали две старушки в серебристых одеяниях. Одна на хрустальном подносе несла хрустальные бокалы и хрустальный кувшинчик с искрящейся жидкостью. Другая ловко удерживала серебряный поднос, на котором лежало, наверное, фунтов десять разноцветных сладких булочек и на каждой замысловатым узором было выведено: "Королева Крошка".

Внезапно Мэдисон врубился в ситуацию. Крошка стала влиятельной персоной! Надежда гулко отозвалась в его сердце, как удар барабана. Он едва ли не въявь услышал, как затрубили фанфары. Это влияние надо использовать!

Встав на одно колено, обе женщины протянули Крошке подносы. Та одной рукой взяла бокал с искрящейся жидкостью, а другой запихнула здоровенный кусок булки в свой здоровенный рот.

Женщины глянули на Мэдисона и уставились на Крошку, точно спрашивали хозяйку, не предложить ли что-нибудь и ему.

Крошка отрицательно покачала головой:

– Забудьте о нем. Он мне вовсе не друг.

Женщины встали, поклонились и, пятясь, вышли.

Не только голод заставил Мэдисона посмотреть им вслед. Он знал, где теперь стоит: нигде.

Надежды покончить с Хеллером рухнули и рассыпались вокруг него.

Глава 5

Мэдисон моментально представил себе небольшой некролог:

"ОБНАРУЖЕН ТРУП ЗЕМЛЯНИНА

Прошлой ночью в Городе Трущоб обнаружено истощенное тело. На удостоверении значилось имя: Дж. Уолтер Мэдисон. О его родственниках или друзьях на Волтаре неизвестно ничего".

Крошка сидела, насыщаясь сладкими булочками и запивая их искрящейся жидкостью. Может быть, подумал Мэдисон, она подобреет, когда накормит досыта сидящего в ней зверя.

Он ждал до тех пор, пока лицо ее не приняло умиротворенное выражение, и лишь тогда сказал:

– Крошка, простая человечность требует, чтобы ты мне помогла.

– Почему это? – Она пожала плечами. – Ты-то мне на яхте помог? Нет. Ты даже не попытался убедить этого (…) Гриса остаться на борту! Ты взял и сбежал вместе с ним!

Ах вот что глодало ее. Бесполезно дальше бередить эту рану; он попробует кое-что еще, тактику честную и искреннюю. Даже открытую!

– Крошка, мне нужно преуспеть здесь как специалисту по общественным связям. Иначе Земля никогда не примет меня. Ты когда-нибудь слышала об Уистере?

– О Вундеркинде? Да, что-то читала. Этот (…), (…), (…) Грис однажды что-то квакал о нем.

– Видишь ли, Крошка, на самом деле Вундеркинд – Джеттеро Хеллер, королевский офицер с Волтара. И я из-за него влип. Я не закончил связанного с ним дела.

– Это твоя (…), малыш, не моя.

Мэдисон стал приходить в отчаяние. Некролог перемещался на последнюю страницу, к платным объявлениям.

– Крошка, я должен что-то сделать, чтобы помочь Хиссту взойти на трон, – признался он.

– А мне-то что? Ему же по (…), что происходит в Дворцовом городе. Он никогда не связывается с лордами, и они, уж конечно, не станут связываться с ним, как бы он себя ни называл. Он – крыса из Города Трущоб. Но править ему придется все-таки с помощью Великого Совета. Они у него все под кайфом, но даже при всем при этом на большее их ему не подвигнуть. Между собой они смеются над ним за его спиной. Если даже его и посадят на трон, он долго там не просидит. Я знаю, о чем говорю, потому что училась в пажеской школе и знаю всех пажей, а уж им-то известно все! Поэтому мне остается только поддерживать с педиками хорошие отношения, выращивать побольше "Мари Хуаны" и жить во дворце королевы припеваючи. Я своего добилась.

Некролог лишился даже своего подзаголовка – такое Мэдисона охватило отчаяние. Он встал на колени.

– Крошка, умоляю тебя. Ну, пожалуйста, помоги мне! Она засмеялась, потом щелкнула пальцами – не так, как в первые два раза, – и двое подростков лет двенадцати прибежали из передней и стали перед ней, склонив головы.

– Уж извини меня, Мэдисон, – сказала Крошка. – Скоро у меня начнется занятие.

Мэдисон лихорадочно перебирал в уме все виды компромиссов. Он торопливо обдумывал, как Крошка сама оценивает свое положение, стараясь сообразить, чем же ее все-таки пронять. Поработав на Роксентера, он знал, что от сумасшедших отделаться не так-то просто. Но результат его размышлений сводился только к одному: она имела влияние и оно ему было до зарезу необходимо.

Неожиданно Мэдисон нашел определение тому, что она делает. Он пришел в ужас – и не по одной только причине. Боже правый, да ведь Крошка собиралась опозориться, и тогда она будет не в состоянии помочь ему, если захочет. Она ополоумела!

Крошка сделала знак двум мальчикам, стоявшим перед ней, и те, понимающе осклабившись, начали раздеваться!

– Нет-нет! – вскричал Мэдисон. – Не здесь! Ведь это же зал для аудиенций!

– Знаю. И скоро здесь состоится аудиенция. Пока, Мэдисон. Если когда-нибудь вернешься на Землю, передай привет Бродвею.

Несчастный Мэдисон все еще стоял на коленях. Он даже не понял, что его выпроваживают. "Уж как-нибудь я заставлю тебя выслушать мои резоны", – думал он, но пока только видел, что Крошка уже далеко ушла по пути разрушения его публичного имиджа. Огромные входные двери были даже не закрыты!

Один из мальчиков смотрел в пол и ухмылялся.

Крошка протянула руку.

Мэдисон выпучил глаза. Он был в ужасе.

– Крошка! Что ты делаешь? Не делай из этого мальчика «голубого»! Выброси это из головы!

Крошка вскинула голову и с презрением посмотрела на Мэдисона:

– А никто и не делает, идиот. Когда я с ними закончу, они будут педерастами – гомиками высшего класса. Еще рано, и я просто тяну время в ожидании зрителей. Тебе стоит посмотреть, что случится потом!

Мэдисон увидел людей в ливреях, выглядывающих из: за дверей в ожидании приказа. Она и впрямь готова обесчеститься прежде, чем сможет стать ему хоть чем-нибудь полезной!

– Крошка, – торопливо проговорил Мэдисон по-английски, – не надо совершать половые акты перед публикой! То, что ты делаешь, социально неприемлемо! Даже ради помощи! Что подумают слуги?

Она взглянула на него в раздражении и ответила, по-английски же:

– Что они подумают? Послушай, господин хороший, они так рады, что во дворце есть живое тело, что готовы примириться со всем. Им не заплатят, если они не будут служить королеве. Слышал бы ты, какие истории они рассказывают о королеве Хоре. Когда здесь прислуживали их деды, она меняла любовников каждую ночь! Я здесь живу совсем недолго, но они говорят, что возвращаются добрые старые времена. Вот что они на самом деле думают! – И, не на шутку рассердившись, она крикнула по-английски: – А ну-ка, давай повысь на меня голос, и ты увидишь, что эти слуги думают обо мне! Да они тебя на куски разорвут!

Мэдисон вдруг похолодел: на его правое плечо легла чья-то рука. Он в страхе оглянулся. Справа стоял человек в серебристой ливрее, вперив в него злой неприятный взгляд.

Внезапно и на левое плечо Мэдисона опустилась чья-то рука. Он поспешно повернул голову налево. Рядом стоял еще один свирепо взирающий на него человек в серебристой ливрее. И тот и другой держали в руках странные острые топоры!

– Ваше величество, – обратился один из них к Крошку этот человек рассердил вас в вашем собственном дворце. Как прикажете: судить и казнить его прямо сейчас или вы предпочтете подождать до тех пор, пока не закончатся вечерние церемонии?

Крошка немного подумала. Потом взяла свою сумку, взглянула на часики с Микки-Маусом и воскликнула по-волтариански:

– Разрывающиеся кометы! Я опаздываю! – Она бросила взгляд в сторону мужиков с топорами. – Сейчас мне не до него. Слуги! Запихните его вон в то кресло и свяжите! – Она схватила сумку и прокричала, обращаясь ко всем сразу: – Быстро приготовьте этот зал! – И умчалась вверх по золотой лестнице.

Охранники с топорами тычками препроводили Мэдисона к металлическому креслу у стены, швырнули его на сиденье, защелкнули на руках и ногах пленника какие-то оковы и крепко связали его. Один из них напоследок резко дернул за цепи и произнес:

– Ты, наверное, совсем спятил, идиот, что оскорбляешь нашу королеву – самое удивительное существо из тех, кому случалось здесь бывать за много веков. Ты нажил себе массу врагов. Так что сиди спокойно и не дергайся. И чтобы ни одного словечка, понял? Молотила, – обратился он к другому охраннику, – тебе лучше остаться здесь на тот случай, если кому-то из прислуги захочется подкрасться и перерезать горло этому (…). – Он снова повернулся к Мэдисону: – Оскорблять королеву Крошку! – И плюнул Мэдисону в лицо!

Мэдисон съежился от страха. Не думал он, что может пасть так низко. Слюна ползла по его щеке. Он внес правку в свой некролог, добавив одну строчку: "Тело отправлено на местную свалку".

Глава 6

По залу разнеслись поспешные шаги слуг, которые забегали туда-сюда, приводя помещение в порядок. Они отгородили веревками две большие площадки: одну – красными, другую – синими. Впереди было оставлено открытое пространство. Около пятисот квадратных футов пола внезапно озарилось нижней подсветкой и замерцало.

Весь потолок подернулся синей дымкой и стал очень похож на летнее небо.

Прибежали, толкая большую вертикальную доску на колесах, двое ливрейных лакеев. Двое других с грохотом приволокли массивный золотой трон, весь усеянный искрящимися драгоценными камнями. Сиденье его находилось в двенадцати футах над полом, и к нему вели алые бархатные ступеньки. Трон установили перед открытым пространством.

Раздалось громыхание. Справа от трона, в десяти футах над полом, из стены выдвинулась секция, образовавшая сцену. Там уже сидели восемь музыкантов и настраивали странные на вид инструменты; одеты они были в мерцающие желтые одежды, которые при каждом движении меняли цвет.

Щеголевато, красивым строем в залу вошли двенадцать мужчин в серебряных ливреях с топорами на длинных рукоятках и заняли места по краям отгороженных веревками площадок и по обе стороны трона.

Как только они появились, прислуга исчезла. В зале остались только музыканты да охранники. Наступила тишина.

С лестницы главного входа донеслись чьи-то неясные голоса и шаги.

Мэдисон сделал движение, пытаясь выудить из кармана гигиеническую салфетку – и надеясь, что она у него имеется, – чтобы обтереть лицо, мокрое от слюны, которая очень напоминала ему слезы.

– Не двигаться! – прорычал Молотила и прижал руку пленника рукояткой топора.

Мэдисон помертвел от страха: по лезвию то и дело пробегали искорки, издавая запах озона. Он отшатнулся. Топор-то, оказывается, не церемониальный, как он думал, – это же электрическое оружие. Только боги знают, что такой штукой можно натворить! Мэдисон от души надеялся, что топор не коснется цепей: так ведь запросто может убить электрическим током! И мысленно махнул рукой на слюну: пусть себе капает. Может, это уже были слезы, ведь ему так хотелось расплакаться. За всю свою деятельность в качестве специалиста по связям с общественностью и рекламе он никогда не чувствовал себя таким убитым. Ну, может, только в тот раз, когда по случайности погубил Патагонию; или тогда, когда президент международной авиалинии, которого Роксентер велел ему разрекламировать, выставил Мэдисона за дверь; или в тот ужасный день, когда кандидат в президенты, которого Гробе поручил ему в качестве клиента, вдруг заявил, что он спятил.

Жизнь его осложняли бесчисленные неудачи. Он, конечно, надеялся, что снова не сорвется на Хеллере, и в этом заключался его последний шанс. А оставался ли хоть проблеск надежды у него, сидящего в этом умопомрачительном зале и зависящего от каприза какого-то трудного подростка из Нью-Йорка? Неужели эта маленькая патологическая лгунья, эта юная мошенница действительно будет судить его и приговорит к смерти? С нее станется, подумал Мэдисон. Может, если бы он пригрозил ей разоблачением: мол, расскажу волтарианцам, что "королева экрана" – всего лишь расхожее выражение, а не титул… О нет! Его убьют, едва он только соберется высказать что-то критическое в отношении их кумира. Крошка Буфер позаботилась даже об этом! Как до нее добраться, ему не приходило в голову. И вперемешку со слюной со щек Мэдисона закапали настоящие слезы.

И тут он заметил, что в огромную дверь входят небольшие группки мальчиков. Двое распорядителей в серебристых одеяниях встречали их поклонами, а затем учтивые привратники вели их к перекрытым веревками площадкам. Красиво одетые, мальчишки выглядели один краше другого. Почти все они были красивыми или хорошенькими, лица некоторых были припудрены и накрашены. У всех на талии красовались пояса со сверкающими металлическими пластинками, на которых крупными буквами было выгравировано по-волтариански «паж». На вид им можно было дать от восьми до пятнадцати лет, но об этом трудно было судить, так как волтарианцы жили долго. Их собралось уже сотни две, а поток прибывающих все не иссякал.

Наконец один распорядитель со списком в руках дал сигнал, и гигантские двери закрылись. Другой оглядел площадки за веревками: большее количество мальчиков стояло за красными веревками, меньшее (те, что были одеты получше) – за синими.

Привратник дал знак одному из распорядителей, и тот нажал на пуговицу на своей ливрее.

Зажегся верхний прожектор, направленный на вершину золотой лестницы.

Четыре герольда встали у ее подножия, вскинули то, что походило на трубы, и зал огласился дружным мелодичным звуком.

В ярком свете прожектора на вершине лестницы стояла Крошка!

Ее головку украшала золотая корона, из-под которой сзади выбивался «хвостик». На ней была алая накидка с золотыми лягушками, высокий воротник туго обтягивал шею, а нижний край накидки достигал каблуков черных сапог. В руке она держала золотой жезл, искрящийся драгоценными камнями.

Как благословение свыше, на плечах ее сияла просвечивающая золотая пелерина. Двое мальчиков, уже знакомых Мэдисону, теперь стояли в золотистых костюмах.

Крошка сделала шаг вперед и начала спускаться по лестнице.

Музыканты грохнули тарелками. И заиграли божественно-величавую арию. В сопровождении мальчиков в золотистом, несущих ее длинный золотистый шлейф, в такт величавой музыке, Крошка спустилась по закругленной золотистой лестнице.

Толпа взирала на нее в экстатическом восхищении.

В сопровождении прожектора Крошка Буфер торжественно прошествовала через зал. С большим достоинством она взошла по алым ступенькам к трону, на который и уселась по-королевски. Двое мальчиков, приблизившись, ловко уложили шлейф складками, сложили руки и застыли у ее ног наподобие двух маленьких золотых изваяний. Музыка прервалась.

Распорядитель приблизился к трону и размашисто поклонился. После чего встал на колени и, уставившись в пол, произнес:

– Ваше величество, я хочу объявить, что двор в сборе. Далее мне велели передать, что здесь присутствует несколько девственников. Придворные ждут вашей милости. Они просят, чтобы вы снизошли до них и обласкали их слух небесной красотой вашего голоса. Они с жадностью внимают. Да здравствует ее величество! Могу ли я удалиться?

Крошка Буфер сделала знак жезлом, и распорядитель, пятясь, удалился. Она взглянула на лица людей, толпящихся на открытом пространстве зала.

Луч прожектора сузился и образовал вокруг нее яркое круглое пятно.

Крошка улыбнулась.

Радостный вздох рябью пробежал по залу, как ласковый ветерок по воде.

Она заговорила, и голос ее звучал довольно властно и громко – наверное, в ручке трона скрывался микрофон. Ее волтарианский акцент изменился: Крошка говорила живо и ритмично, как обычно произносили речи при дворе.

– Добро пожаловать, добро пожаловать, мои дорогие верные вассалы и милые друзья. Простираю над вами свою любовь и принимаю ваши поцелуи на моих ногах. Пусть благословение тысячи небес дождем оросит ваши жаждущие губы, – она помедлила и хитро улыбнулась, – а также и ваши чресла. – Зазвучали аплодисменты. Крошка улыбнулась еще шире. – Благодарю вас от всей своей задницы.

Толпа разразилась ликующими воплями. Мальчики посылали ей воздушные поцелуи.

– Я вас тоже люблю! – сияя, сказала "королева".

Зал огласился еще более неистовыми криками. Часовым пришлось дергать за веревки в знак того, что нельзя прорываться через открытое пространство к трону.

Крошка захохотала. Потом подняла жезл, призывая к тишине.

Двое мальчиков в золотом приняли какой-то сигнал и бросились к ней вверх по лестнице. Она поцеловала каждого из них, они разомкнули цепочку, скреплявшую золотую накидку, и, быстро вертясь в каком-то танце, унесли ее с собой.

Крошка поднялась с трона.

– Но покончим, мои милые, с этой церемонией. Боюсь, что теперь мне придется коснуться строгой, технической стороны жизни. Вы готовы к моей лекции?

Крики "О да, ваше величество!", "Просим, просим!" прокатились по залу. Еще ни одного профессора в земном институте так радушно не просили начать лекцию.

Мэдисон удивился: о чем это Крошка собралась говорить? Подобно всем превосходным рекламщикам он был мастак в устройстве презентаций и сценических эффектов, и до сих пор его поражало, как чудесно подготовила ее пажеская школа и как ученики, должно быть, прилежно занимались под руководством опытных дворцовых учителей. Но лекция на техническую тему? Наверняка Крошка, ставшая теперь самостоятельной, наломает кучу дров. Глупая девчонка! Боже, как она нуждалась в его помощи! И как же отчаянно он нуждался в ее помощи, чтобы закончить это дело с Хеллером!

Глава 7

В алой накидке от шеи до пят, увенчанная сверкающей короной, – Крошка прошагала к вертикально стоящей на колесах доске. Мэдисону не было видно, что это за доска такая, но его радовало, что у нее хватило благоразумия не появляться перед мальчишками голой или неприлично одетой: они были слишком молоды для искушения женской наготой – даже такой еще незрелой, как у Крошки.

В зале воцарилась тишина. Крошка подняла жезл, пользуясь им как указкой. Должно быть, в нем имелся микрофон, так как голос ее зазвучал громче, распространяясь из громкоговорителей, местонахождения которых Мэдисон установить не смог.

– Здесь, мои дорогие студенты, – заговорила Крошка, – вы видите графическое изображение обнаженного мужского тела. – Она размашисто жестикулировала жезлом. – Вид спереди, вид справа, вид слева и сзади. Теперь я должна признаться, что художник изобразил (…) слишком большим. Дабы соответствовать моему вкусу. – Она повернулась к слушателям и широко улыбнулась. Шутке с удовольствием посмеялись. – Но уж как-нибудь обходя стороной этот факт, – смеху прибавилось, – вы увидите, что я пометила некоторые места крестиком. Теперь слушайте внимательно, без всяких смешочков, потому что дело это серьезное, и я прочистила вам головы для этого этапа программы, с тем чтобы в них легко проскальзывала и крепко усваивалась информация. На этих четырех рисунках таких крестиков сто семьдесят два. Их всем видно?

Хор голосов: "Да".

– Они называются эротическими точками. Прикасание к ним или манипулирование ими может вызвать сексуальную активизацию, продление акта или его угасание. – Тыча в доску жезлом, она называла точки, поскольку все они имели свои имена. Английские? Китайские? Крошка повернулась к собравшимся, довольно тяжело дыша, и улыбнулась: – Кажется, что их ужасно много, я понимаю, тем не менее вы должны знать каждую из них и уметь ими пользоваться. На последующих вечерних занятиях вы снова увидите такие доски. Дворцовый художник – правда отличный парень, несмотря на свое преувеличенное представление о (…)? – она подождала, пока смех стихнет, – предложил сделать для вас копии этой штуки, однако информация эта секретная. Поэтому доски поставят в подвале возле задней опускной решетки, и вы можете сколько душе угодно шнырять туда и обратно и изучать их. Смотрите не отлынивайте, ибо на экзамене каждый из вас должен будет знать все о каждой из них. Ясно?

Мальчики из двух групп энергично закивали: это их здорово заинтересовало.

– А сейчас, – продолжала Крошка, – обратимся к первой демонстрации сегодняшнего вечера. Мне нужен доброволец из девственников.

Моментально вверх взметнулось с полсотни рук. Крошка указала жезлом на одного из желающих:

– Пойдешь ты.

Мальчик лет пятнадцати с готовностью юркнул под красную веревку. Он был довольно хорошенький и белокожий.

Слуги выдвинули платформу высотой около пяти футов со ступеньками. Двое мальчиков в золотистых костюмах ввели на нее добровольца и ловко сняли с него одежду. Очень скоро он предстал перед аудиторией обнаженным. Помощники удалились. Крошка взошла на платформу.

– Теперь смотрите! – Она указала жезлом на доску, затем пальцем коснулась точки на теле мальчика около позвоночника.

Мгновенное возбуждений

Слушатели ахнули.

Крошка снова указала жезлом на доску и коснулась точки на нижней внутренней части правого бедра.

Возбуждение спало!

Слушатели сопроводили это единодушным стоном.

Крошка снова указала на доску и коснулась пальцем середины нижней губы мальчика.

Немедленно последовало возбуждение!

Она указала на рисунки и коснулась шеи мальчика сбоку.

Возбуждение возросло и осталось!

Она еще раз указала на схему. Затем легонько коснулась пальцем точки снизу по центру зоны лобковых волос. Подопытный закатил глаза, вздернул подбородок и издал экстатический стон.

Он (…купировал)!

Судорожные вздохи прокатились по аудитории, словно эхо этого стона. Затем последовали крики изумления, и зал взорвался бурными аплодисментами.

Но Крошка еще не кончила. Она коснулась точки в основании горла мальчика. Он выпрямился.

Еще одно возбуждение!

Зал снова ахнул.

Крошка наклонилась и коснулась его уха языком.

Еще одна (…куляция)!

Зрители осатанели!

Охранникам с суровыми лицами пришлось сильно натянуть веревки, чтобы толпа не хлынула на свободное пространство.

– Мы можем поддерживать такое состояние весь вечер, – сказала Крошка, – и хотя мне бы этого очень хотелось, занятие нужно продолжать. Ты, – обратилась она к добровольцу, – очень хорошо держался. К тому же ты очень хорошенький. – И она легонько хлопнула его по (…), который вдруг снова вскочил. – Поэтому благодарю тебя, что вышел сюда.

Подопытный упал на колени и, вцепившись в подол Крошкиной накидки, страстно его поцеловал.

– О, Крошка, королева Крошка, спасибо богам, что ты здесь. Я навеки твой слуга.

Она потрепала его по голове и улыбнулась:

– За это, миленочек, двое моих маленьких придворных проводят тебя вон в тот зал, и очень-очень скоро ты перестанешь страдать от своей девственности.

Когда мальчик ушел, многие за веревками опустились на колени. Раздались крики "Да здравствует ее величество!", сорвавшиеся с двухсот пятидесяти губ и похожие скорее на молитву, чем на здравицу.

Мэдисона разрывали чувство отвращения от только что устроенной Крошкой демонстрации и чисто благоговейный страх перед ее властью над этими введенными в заблуждение юнцами. "О Господи, – молился он, – если бы я только мог каким-нибудь образом употребить ее влияние, чтобы использовать его для расправы с Хеллером!"

Глава 8

Но Крошка так ни разу и не взглянула на Мэдисона. Очевидно, она совершенно забыла о нем.

Платформу и доску увозили из зала. Крошка снова заговорила:

– Благодарю вас за ваше терпение, замечательные мои придворные. После столь сухой технической части прошу вас на минутку расслабиться, прежде чем мы пойдем дальше.

Мэдисон растерянно заморгал. Она определенно преподавала весьма необычной аудитории! Что еще могло здесь быть после ДВУХ (…)куляций? Он решил, что надо прибрать ее к рукам и поучить, как устраивать хорошие презентации. Кульминационной точки лекция достигла, когда слушатели завопили: "Да здравствует ваше величество!" Больше ничего и быть не могло. А впрочем, чего ему так беспокоиться? Ведь его будут судить и, возможно, предадут казни.

Он должен что-нибудь придумать, чтобы выкрутиться!

Крошка хлопнула в ладоши, и среди мальчиков, стоящих за веревками, засновали слуги, которые раздавали «косячки» из серебряных ящичков, по одному на четверых, и подносили огонек.

Вскоре по залу поплыли голубые клубочки дыма марихуаны. Мальчиков, очевидно, уже проинструктировали, как ее курить, ибо они затягивались и задерживали дым в легких, пока «косячок» шел по кругу. Можно было заметить, как на лицах у них появляется выражение блаженной эйфории.

Крошка подошла к музыкантам. Их руководитель спустился со сцены и стоял перед ней на коленях, пока она с ним разговаривала. Затем он приложился к подолу ее накидки и снова взбежал на сцену.

Прозвучал долгий аккорд. Зал наполнился звуком. И тут Мэдисон не поверил своим ушам. Рок-н-ролл!

Силы небесные, каким образом эти музыканты выучились играть такое?! Это было что-то старое из «Битлз»! Хоть и чуть странно, но звучали электрогитары, и яростно бьющийся ритм волнами хлынул вверх, к раскрашенным ангелам. Увидев, как мальчики задергались под пеленой дыма в такт музыке, Мэдисон вспомнил, что у Крошки в багаже имеется внушительная коллекция пластинок, а также кассет и проигрывателей. Кто-то, наверное, подобрал электронную имитацию, и музыканты уже набили руку в извлечении звука. Мэдисону почудилось, что с минуты на минуту в зале появится Харрисон и запоет!

Но это была лишь интерлюдия. Крошка вернулась к трону, уселась, застегнутая до подбородка на все пуговицы, и принялась отбивать такт жезлом. Один из слуг встал перед ней на колени и протянул ей трубку с золотистым бхонгом. Крошка сделала маленькую затяжку – наверное, просто для поддержания компании – и махнула ему рукой: ступай, мол.

Доброволец вернулся, сияя от восторга. Он пошептал что-то товарищам, те пожали ему руки, расцеловали его, и на некоторое время он стал центром всеобщего внимания.

Вернулись двое пажей, поправили в дверях одежду, сделали по затяжке из ближайшей самокрутки и снова направились к трону, чтобы занять свои места возле «королевы». Один из них показал ей кружок, сложенный из двух пальцев: "О'кей". Это, должно быть, Крошка его научила. Она подмигнула ему и кивнула, мальчишка ухмыльнулся и снова застыл подобно статуе, сложив на груди руки.

Музыка закончилась. На сцену вышел певец в переливающейся всеми цветами рубахе военного покроя. В руке он держал микрофон. Музыка заиграла в ритме рок-н-ролла. Публика задвигалась в такт. Певец скорчил гримасу и задвигал бедрами, точь-в-точь как Элвис Пресли! При виде этого Мэдисон был настолько поражен, что на мгновение ему показалось, будто он находится в каком-то земном ночном клубе несколько десятилетий назад, и какое-то время он не сознавал, что поет не Пресли! Ритм присутствовал, но размер был иной.

О, солдатская жизнь – это жизнь для меня,

Тум-а-дидл, тум-дидл, по-по.

В лагерях и полях не проходит и дня

Без тум-дидл, тум-дидл, по-по.

Никакие девчонки не застят мне взгляд

С тум-а-дидл, тум-дидл, по-по.

Эти дуры все новое что-то хотят,

А не тум-дидл, тум-дидл, по-по.

Ибо только мужчин я желаю того…

Тум-а-дидл, тум-дидл, по-по.

Ну а мальчик мне кажется лучше всего!

О, тум-дидл, тум-дидл, по-по.

И любому врагу я всегда буду рад,

Коль, тум-дидл, тум-дидл, по-по,

Он захватит мой тыл, а вернее, мой зад

С тум-а-дидл, тум-дидл, по-по.

И дружок мой по койке тому будет рад

С тум-а-дидл, тум-дидл, по-по

В окружении тысяч и тысяч (…),

Что тум-дидл, тум-дидл, по-по.

Каждый твердый как камень и к делу готов,

Чтоб тум-дидл, тум-дидл, по-по,

И желающий новых и новых "боев",

И тум-дидл, тум-дидл, по-по!

Так что (…), и (…), и (…) меня!

Тум-а-дидл, тум-дидл, по-по.

А потом дай мне (…) и (…) тебя

С тум-а-дидл, тум-дидл, по-по.

О, прекра-а-сная моя а-армия

С ее тум-дидл, тум-дидл!

О Боже!

Но на этом все не кончилось. Крошка помахивала жезлом в такт музыке, смотрела на раскачивающихся мальчиков – и вдруг сделала какой-то знак. Музыка прибавила громкости, сотрясая воздух в зале.

"Королева" поднялась с трона.

Верхний свет прожектора стал синим.

Она подняла руку и рванула воротник накидки. Накидка свалилась на пол!

Корона еще оставалась у нее на голове. Под накидкой оказался жакетик, такой коротенький, что едва прикрывал плечи и грудь, оставляя обнаженным тело до низа живота. Крошка носила маленький алый поясок, размером не больше трусиков бикини, с золотой пластинкой спереди. Сапоги оказались всего лишь платформами, привязанными к лодыжкам красными тесемками.

От шеи до пят Крошка была разукрашена фаллическими символами!

Гул восторга толпы на мгновение заглушил даже музыку.

Певец снова запел ту же песню.

Стоя меж двух коленопреклоненных служек в золоченых одеяниях, Крошка, не сходя с места, начала танцевать. Нет, она не двигала конечностями. В движении находились только мышцы ее тела!

Выборочно и ритмично, балансируя справа налево, плоть ее дергалась и рвалась – остервенело, но целиком подчиняясь ее приказам. Верхний прожектор стал ритмично менять цвета.

Она сделала шаг вниз, не прекращая мышечного танца. Шаг за шагом Крошка спускалась, дразнящая, соблазнительная. Вместе с мышцами извивались и дергались фаллические символы.

О, ну и классно же ее выучила эта гонконгская шлюха! Когда она вытягивала руки и ступни ног, точно в ритм музыке, мышцы ее бились и струились.

Теперь она продвигалась вперед через открытое пространство, ставя ноги таким образом, что ступни как бы перетекали с мыска на пятку. Музыка с песней продолжали биться пульсирующими ударами.

Она прошла вдоль всех веревок, поигрывая мускулами и резко раскачивая бедрами.

Мальчики наблюдали за ней, тяжело дыша открытыми ртами, глаза их подернулись поволокой восторга, благоговения и страсти.

Затем Крошка повернулась к ним спиной, чтоб ее увидели сзади, и замаршировала, печатая шаг, в такт которому ходуном ходили ее ягодицы.

Песня, прозвучав второй раз, подошла к концу. Крошка принялась вращать над головой жезлом – и вдруг засунула его сзади между ног и выбросила вверх обе руки.

Грохнули тарелки. Вспыхнули огни.

Мальчики разразились воплями экстаза и аплодисментами!

Двое мальчишек подскочили к Крошке и набросили на нее золотистую накидку, которая укрыла ее от пят до головы. Она повернулась и, собрав накидку в переливающиеся складки, послала аудитории поцелуи одними губами.

"Боже милостивый, – подумал Мэдисон, – в этом своем выступлении она достигла апогея артистичности!" Он и не знал, что Крошка умеет танцевать, играя мышцами, хотя не раз она говорила ему, что училась у гонконгской путаны.

Крошка, разумеется, прочно владела сердцами этих мальчишек. Об их отношении к ней красноречиво говорили их полные обожания глаза. Если бы только ему удалось заставить ее прислушаться к голосу разума. Ведь такое мощное, безраздельное влияние просто необходимо было направить в полезное русло!

Наконец Крошка уж точно закончила свое выступление и с минуты на минуту должна была подойти к Мэдисону и сказать: "Голову ему с плеч!" – и тогда уж ему никогда не добиться для Хеллера славы, на которую тот имел право.

Слеза покатилась у него по щеке при мысли о том, как жестока все-таки жизнь. Удача висела у него почти под носом, а он сидел здесь, умирая от страха и голода.

И тут он чуть не подскочил от изумления. В этой программе было что-то еще! Но этого просто никак не могло быть! После такой-то кульминации!

Глава 9

Крошка взмахнула рукой, и многие из слуг выбежали из зала. Они привезли тележки, на которых покачивались горы сладких булочек и сосуды с шипучкой – и то и другое приправленное маслом гашиша. Слуги втолкнули тележки под веревки, и мальчишки жадно навалились на угощение, чтобы дать облегчение стянутым мышцам челюстей и пересохшим гортаням, что являлось, насколько знал Мэдисон, следствием курения марихуаны.

Была установлена еще одна большая доска, и, когда утих гвалт и все мальчишки, удовлетворенные, еще жевали и глотали, Крошка встала перед новым учебным материалом и подняла жезл, призывая к тишине.

– Я рада, что танец вам понравился, – сказала она, – но все это служило целям образования, а мы всегда должны заканчивать свое образование. Танцем я показывала вам, как управлять работой мышц. Ибо управление работой мышц – это главное! – Крошка Буфер снова завладела всеобщим жадным вниманием. – Теперь мне понадобится еще один девственник-доброволец.

Несколько человек хотели было ринуться к ней, но она указала на высокого брюнета лет шестнадцати. Охранники выпустили его за синие веревки. Красавец вышел вперед пружинящей, присущей лорду походкой. Одежда его переливалась всеми цветами радуги.

Внезапно за спиной Крошки появился герольд, шепнул ей что-то и удалился.

– Ага! – вскричала Крошка, пока юноша подходил. – Среди нас есть еще один человек знатного происхождения: сын Снора, наследник своего отца, лорда-попечителя Управления внутренних дел! Подойдите, милорд, если вы пришли сюда присягнуть на верность своей королеве.

Парень подбежал, бухнулся перед Крошкой на колени и, схватив подол ее золотистой накидки, с жаром прижал его к губам.

– Я признаю, признаю, что я твой вассал, о, королева Крошка, и с радостью исполню твой малейший каприз.

Мэдисон весь напрягся от возбуждения. Лорд Снор управлял хоумвидением, и этот парень являлся одним из двух человек, имевших к нему доступ. "О Боже, – простонал Мэдисон, – какая удача!" Но Крошка со своим влиянием казалась удаленной от него на целые световые годы.

О Боже, он должен придумать что-нибудь, чтобы убедить ее сотрудничать и отказаться от идеи предать его казни. Крошка даже не представляла себе ценность этого отпрыска лорда, что стоял сейчас на коленях у ее ног.

Крошка слегка дотронулась до него жезлом.

– Я принимаю твою присягу на верность. Встань, мой вассал, и обними свою королеву.

Мальчик поднялся на ноги, и они коротко обнялись. Зал застонал от зависти. Мальчик отошел и посмотрел на толпу с самоуверенностью, будто говорил: я так и знал, что покажу вам, какой я герой.

Снова раздалось громыхание, и слуги подкатили платформу, на которой стоял когда-то первый доброволец. Теперь на ней был стол с амортизатором.

Крошка дала еще один знак, и из-под веревок выскочил Тик-Так и побежал к ней, преследуемый восклицаниями: "Везет же Тик-Таку!".

Снова заиграл оркестр – не так громко, но это был ритм тяжелого рока с эротической окраской.

Двое золотистых пажей возвели Тик-Така и сына Снора по ступеням пьедестала, поднимаясь в ритме эротической музыки. Взойдя наверх, они повернулись.

Музыка пульсировала в ритме тяжелого рока, и в лад с ней заплясали цветные огни, сплетаясь и перемещаясь назад и вперед над головами публики.

Крошка приладила корону над своим «хвостиком» и, подойдя к новой демонстрационной доске, указала жезлом на изображение. Единственный из блуждающих огней, белый, задержался на ней.

– Здесь художник написал прекрасную картину, и я знаю, что все вы с этим согласитесь. Внимание! – Она ткнула в нее жезлом. – Эта мышца – сфинктер! Как вы видите, она находится внутри ануса. Это кольцеобразная мышца, обеспечивающая сокращение этого прохода в теле и способная расслабляться и сжиматься.

Она повернулась к мальчикам и задержала на них взгляд. Ударные ритмы музыки и пульсация света продолжались.

– Так вот, если бы эта мышца не находилась у вас под контролем, это было бы катастрофой, правильно?

– Правильно! – хором отвечали присутствующие.

– Это мышца жизни и смерти! – прокричала Крошка. Все уставились на нее с благоговейным ужасом.

– Когда люди умирают, – кричала Крошка, – она перестает работать!

Общий вздох ужаса перекрыл ударные ритмы музыки.

– Поэтому, – продолжала вопить Крошка, – активный сфинктер – это признак жизни! – Она строго подтянулась и громко спросила: – А у вас он активен?

Толпа гомосексуалистов и вновь принятых педерастов отозвалась решительным "Да!".

– Тогда вы живете! – крикнула Крошка.

Крики ликования прокатились по залу, заглушая удары музыкальных инструментов.

– Теперь о том, насколько важна технология, – сказала Крошка. – Вы в состоянии управлять работой сфинктера. О, говорите вы, нет-нет, это невозможно. Что ж, юные джентльмены, должна сообщить вам, что это не только возможно, но вы можете заставить его работать снова и снова!

Крики "Нет!", "Этого не может быть!".

– Как бы не так! – говорила Крошка. – Вы можете научиться управлять им, и в будущем я представлю вам образец. Это простое дело, не сложнее, чем обнаружение контрольных точек и овладение техникой шевеления ушами. А, вижу, вы не верите. И поэтому, мои учтивые джентльмены, я подготовила демонстрацию!

Она подошла к ступенькам на платформу и взошла на нее в ритме играющей музыки. Свет прожектора проследовал за ней и упал на двух стоявших там мальчиков.

Она положила руку на плечо Тик-Така:

– Этот милый эксперт обучен и приобрел большой опыт. – Тик-Так с обожанием смотрел на нее горящими на раскрашенном лице глазами. Крошка коснулась его, и было очевидно, что такая привилегия воспринималась им как что-то почти немыслимое.

Крошка сделала знак, и двое пажей стали раздевать Тик-Така и сына лорда Снора.

Вспомнив о том, что происходило на «Бликсо», Мэдисон вдруг понял, что сейчас случится.

– Нет! – взвизгнул он. – Нет, Крошка, нет!

Тут же перед ним оказался охранник, и большой электрический топор, повисший перед самым лицом Мэдисона, заслонил от него происходящее.

– Молчи! – прорычал охранник.

Мэдисон молитвенно воздел глаза к потолку. До него доходил голос Крошки:

– Нагнись, дорогой Тик-Так. Ну-ка, пажи, заставьте новичка стоять позади него прямо и не давайте ему двигаться. Ни одним мускулом!

Оркестр истово играл свою музыку.

Мальчишки, стоявшие за веревками под перекрещивающимися цветными лучами, жадно смотрели. И вдруг издали дружный стон, выражающий напряженность интереса.

– Тик-Так, – прозвучал голос Крошки, – начинай! Мэдисону ничего не было видно, и заглянуть за топор он не мог, но в топорище имелась дырочка, и, чуть сдвинувшись, он увидел лицо сына лорда Снора. Оно расцвело от восторга.

– Не давайте ему шевелиться! – звучал голос Крошки. Руководитель оркестра подал знак, и музыка зазвучала громче.

Мальчишки за веревками стояли, разинув рты, в полном изумлении.

Оркестр прибавил еще звука, и от сильной пульсации запрыгали занавеси.

Мэдисон пытался рассмотреть хоть что-нибудь сквозь дырочку в топорище.

Мальчик из числа зрителей придушенным от страсти голосом сказал: "Просто не верится! Вот это да!" – "Ведь пажи держат его так, что он не может шелохнуться!" – откликнулся другой, выпучив глаза.

На опущенном вниз лице Тик-Така блуждала улыбка знающего человека.

Зрители смотрели во все глаза и тяжело дышали.

Мэдисон, приникший к дырочке в топорище, вздрогнул от крика экстаза, который вдруг издал сын лорда Снора.

По залу волной прокатился стон. В нем была напряженность сексуальной жажды, желания, пульсирующего так же мощно, как удары музыки.

Крошка соскочила с платформы и взбежала по ступенькам к трону. Луч прожектора последовал за ней. Она встала, высоко подняв руки. Музыка заиграла еще громче, мощнее. Крошка стала покачиваться в ее ритме, с поднятым жезлом, в сияющей золотой короне.

Золотистая мантия упала с нее, и она стояла, раскачиваясь, и фаллические символы корчились на ее теле.

– Вассалы и придворные! – воскликнула она. – Слушайте мой королевский приказ! За дело!

Все издали вопль благодарности и набросились за веревками друг на друга, как волки во время спаривания. Музыка, марихуана, сцена на платформе, пульсирующие цветные лучи – все это заставило их обезуметь от похоти, сдерживать которую уже было невозможно. В воздух полетели курточки и прочие одеяния.

Пол за веревочными ограждениями стал опускаться, а с ним исчезло все: и звуки остервенелой музыки, и блуждающие лучи, и кучи сладких булочек, и шипучка, и крики мальчишек. На место исчезнувшего пола выдвинулся второй, и толпы не стало.

Глава 10

Мэдисон знал, что время его пришло. Слуги увозили платформу. Тик-Так и потомок лорда присоединились к оргии и стали за веревками обниматься и целоваться. Убрали большую доску, а за ней и трон.

Сцена, где играли музыканты, снова вдвинулась в стену, а то, что они играли, как-то незаметно перешло в запись, которая все еще, очень слабо, ударными ритмами давала о себе знать с нижнего этажа.

В зале установилось нормальное освещение. Вентиляторы отсосали дым марихуаны. Вместо него воздух постепенно наполнил свежий запах, схожий с ароматом фиалок.

Мэдисон испуганно сжался в кресле под недремлющим оком Молотилы. По лезвию электротопора сновали крошечные искры. Мэдисон вжался в кресло, чтобы избежать прикосновения к нему цепей.

Похоже, обслуживающий персонал дворца устраивал свое собрание. Женщины и мужчины, одетые так, как, наверное, могли бы одеваться повара, горничные и техники, заполняли зал. К образующейся толпе присоединились даже музыканты – те, что играли на сцене.

В зал набилось, наверное, свыше сотни людей, включая распорядителей, герольдов и охранников. Пришли даже старые садовники: в руках у одного из них был пышный букет цветов.

Неужели все они собрались, чтобы посмотреть, как его будут судить? – подумал Мэдисон. И от этого почувствовал себя крайне неловко. Может, им очень нравится вид льющейся крови?

Крошка разговаривала с каким-то парнем, похожим на художника, и они дружно хохотали. Кто-то унес золотистую накидку, заменив ее простым красным плащом, в который Крошка теперь и была облачена.

Она зашагала к лестнице, ведущей наверх. Мэдисон вдруг почувствовал новый прилив надежды. Кажется, она совсем забыла о нем: по крайней мере, если бы ему повезло, он мог бы прожить еще один день. Мэдисон попытался до предела уменьшиться в размере, чтобы не привлечь ее внимания.

Персонал выстроился в два ряда, и Мэдисон понял, что они здесь не затем, чтобы стать свидетелями его кончины. Они, должно быть, собрались на какой-то неформальный вечерний ритуал. Прежнее действо, возможно, устраивалось для знати, а это было их маленьким собраньицем – чтобы пожелать своей «королеве» доброй ночи перед сном, и не более того.

Осанистый старик, похожий на офицера, со множеством золотистых лягушек на мундире – возможно, мажордом – подошел к ней, и Крошка медленно прошла меж двумя рядами слуг. Старик опустился на колени, и тут же его примеру последовали остальные. Крошка остановилась. Он схватил подол ее плаща и прижал его к губам. Затем сказал:

– Ваше величество, ваши слуги хотят поблагодарить вас за то, что вы позволили им с удовольствием заниматься своей работой.

Крошка обвела всех взглядом, сияющая и довольная.

– О, дорогие мои верные друзья, – обратилась она к ним. – Какое удовольствие находиться среди вас. Спасибо. – И она стала называть разные участки работы персонала, благодаря каждого по отдельности. Затем крикнула: – Я всех вас люблю!

Сколько обожания было во взорах услышавших эти слова! Мажордом хотел было что-то сказать, но тут возникла ссора. Шестеро женщин, судя по форменной одежде, горничные, зашипели и зарычали друг на друга.

Строгая старуха в красивой форме тут же набросилась на них, резко выговаривая им за то, что они устраивают беспорядок. К ним подошел мажордом.

Выяснилось, что горничные никак не могли порешить, каким двум из шестерых дежурить ночью и укладывать Крошку в постель. Ссора была довольно ожесточенной. Мажордом авторитетно указал на двух, чей черед был нынче. Как же они обрадовались! Обе женщины мгновенно как бы стали выше ростом, и на их лицах было столько гордости. Они показали языки оставшимся товаркам и поспешили наверх готовить Крошке ванну. Посрамленные четверо, которые хотели посягнуть на чужую привилегию, глянули на Крошку и от страха бухнулись на колени. Та улыбнулась, и они облегченно вздохнули, заулыбавшись ей в ответ. Это позабавило Крошку, и она, послав им воздушный поцелуй, расхохоталась. Вместе с ней засмеялся весь персонал. Затем раздались крики: "Да здравствует ваше величество!"

Крошка уже открыла рот, чтобы пожелать всем доброй ночи, но начальник охраны в серебристой форме привлек ее внимание и указал рукой туда, где у стены сидел сжавшийся от страха Мэдисон.

"Провались он, этот начальник охраны!" – придушенно прошептал Мэдисон. Крошка, которая, похоже, уже и позабыла о нем, теперь нахмурилась и посмотрела в его сторону, как на какую-то гадкую козявку. Слуги тоже устремили на пленника озлобленные взгляды: очевидно, слух о его преступлении, состоявшем в том, что он посмел вызвать недовольство их драгоценной королевы Крошки, распространился по всему дворцу.

Крошка и главный стражник зашептались между собой, после чего «королева» в сопровождении двух караульных последовала за начальником охраны к тому месту, где сидел Мэдисон.

– Они напомнили мне, – сказала Крошка по-английски, – что утром у меня несколько примерок платьев, а днем – садовые работы. Они не могли найти в моем графике места для суда над тобой, поэтому устроим его сейчас. Ты признаешь себя виновным или нет?

– В чем? – жалобно проныл Мэдисон.

– В пределах дворца, – объяснила Крошка, – дворянин, если только он не имеет дело с лицом более высокого ранга, властен распорядиться жизнью человека, посягнувшего на его собственность или личность.

– Я на тебя не посягал! – вскричал Мэдисон по-английски. – Я пытался заручиться твоей поддержкой! Я тебе нужен!

Крошка повернулась к начальнику караула и сказала по-волтариански:

– Обвиняемый признает себя виновным. Занесите этот факт в дворцовые анналы.

– Крошка! – вскричал Мэдисон. – Ты должна выслушать…

– Нечего мне тебя слушать, – снова по-английски оборвала его Крошка. – Ты здорово провинился и знаешь об этом сам. Ты даже пальцем не пошевелил, чтобы помешать этому (…) Грису. Ты угодил в этот переплет, потому что не поиграл со мной в мячик. – Она снова перешла на волтарианский: – Я объявляю арестованного виновным, и приговор должен быть приведен в исполнение обязательно.

Начальник караула кивнул.

– Ты не сказала, к какому наказанию я приговорен, – напомнил Мэдисон.

– Видишь ли, Мэди, – вновь по-английски заговорила Крошка, – эти лекции ужасно меня распалили; порой они доводят меня до грани (…), и я испытываю боль. Мне всегда хотелось разрушить твою сосредоточенность на матери, поэтому приговор таков: ты поднимешься ко мне в спальню и будешь (…) меня до тех пор, пока я не размякну и не получу полного удовлетворения.

– О нет! – взвизгнул Мэдисон и вжался в спинку кресла так, что цепи зазвенели. И тут поблескивание синих лучей навело его на вдохновенную мысль. – Послушай, – сказал он, – тут под полом двести пятьдесят мальчиков! Мне еще слышна музыка! Любому из них было бы…

– Мэди, – резко оборвала его Крошка по-английски, – ты промахнулся. Только я начну (…) с одним из этих пажей, другие так заревнуют, что прирежут его! Кроме того, я хочу сделать из них первоклассных «голубых», а это подействовало бы на них пагубно.

– Но у тебя и среди прислуги есть мужчины! – вскричал Мэдисон.

– Это простолюдины; их бы казнили, если бы обнаружили в постели с королевской особой, – пояснила Крошка по-английски. – Я слишком их люблю, чтобы подвергать опасности. Королева Хора обычно пользовалась услугами гвардейских офицеров дворянского происхождения: их при ней был целый полк. Но сейчас их здесь нет. Так что помалкивай в тряпочку, Мэди. Не отвертишься, мой ковбой.

Мэдисон, потрясенный до глубины души, запротестовал:

– Нет! Мой ответ – нет!

Крошка улыбнулась, и ее улыбка заставила его вздрогнуть. Он-то знал, что на этом дело не кончится.

– Ладно, – сказала она, взглянув на свои часы с Микки-Маусом, – посиди-ка здесь и обдумай все как следует. У начальника караула есть приказ: если ты сегодня не придешь ко мне в спальню, то ровно в шесть утра тебя отправят в подземную темницу и казнят электротопором. Так что если передумаешь – у твоего охранника имеется приказ доставить тебя ко мне в комнату и неважно, в какое время.

Крошка насмешливо помахала пленнику рукой и отошла.

Слуги настояли на том, чтобы «королева» села на маленькое серебряное сиденье с ручками, поскольку она, наверное, после долгого вечера слишком устала, чтобы подниматься по лестнице, и унесли ее по золоченым ступеням. Крошка исчезла из виду.

Глава 11

Долго, очень долго сидел Мэдисон, пребывая в глубочайшем унынии. Холодным казался ему металлический стул, еще холоднее – цепи, а электротопор охранника с бегающими искорками – и того хуже.

В зале стало темно. Рок-мелодии, еле-еле доносящиеся снизу, походили больше на урчание голодного зверя, чем на музыку.

Раскрашенные ангелы на стенах, которых Мэдисон смутно видел в полутьме, казалось, смотрели на него. Он почти не сомневался, что скоро присоединится к сонму настоящих ангелов и проведет остаток вечности, сидя на облаке с ненужной арфой в руках. Мэдисон знал, что никогда не сможет научиться на ней играть.

В конце концов ему удалось выйти из состояния шока и собраться с мыслями, чтобы обдумать эту ужасную дилемму: если он поднимется к Крошке, то умрет, если не поднимется – умрет все равно.

Он получил очень хорошее воспитание: ему нужно было любой ценой, даже ценой жизни, сохранять верность матери. С младенчества ему внушали, что мальчики, не спящие со своими мамами, – неестественны, и несомненные доказательства этого он получал даже в школе, где слово психиатра Фрейда считалось в пять раз священней, чем слово Бога. Если у тебя не было прочного эдипова комплекса, выражавшегося во влечении к собственной матери, ты не мог надеяться стать гением в своей профессии. Отказаться от него значило отказаться от собственных способностей. Согласно всему фрейдовскому учению, без этой яркой искры ты бы стал тупой посредственностью, опустился бы до состояния простого наемника или поденщика. С гением, который не является невротиком, согласно утверждениям психологов, такого быть не может. А без этой гениальности – в которой Мэдисон никогда не сомневался – он бы умер как профессионал. Как все специалисты по связям с общественностью, он прежде всего должен был безоглядно поверить в себя, и только тогда в него могли бы поверить и другие.

Но его мамочка подкрепила в нем эту веру, постоянно напоминая ему о том, как она терпима и снисходительна. После смерти его отца она не стала навязывать сыну отчима, которого он бы только ненавидел, – а как мало на свете матерей, готовых проявить о ребенке столько заботы. Его мамочка была очень милой и все еще довольно красивой в свои сорок девять лет. Когда Мэдисон думал о жертвах, принесенных ею ради него, о том, что из-за него она отказалась от других мужчин, самое меньшее, чем он мог за это заплатить, – это поступить таким же образом и отказаться от других женщин. Но дело зашло дальше: полностью игнорируя наставления своего детского психиатра-фрейдиста, подкреплявшиеся слабыми электрошоками, он преданно любил ее. Она неоднократно предупреждала его о том, как опасны другие женщины, что делал и его нынешний психиатр, и, сталкиваясь в жизни с такими бессердечными созданиями, как Крошка, он с ними согласился целиком и полностью. Сексуальное общение с Крошкой не только разрушило бы его духовно, но и разбило бы сердце его мамочки. Она, вероятно, покончила бы с собой, что часто приходилось предотвращать в прошлом, и Мэдисон знал, что, если такое случится, он живо сделает то же самое.

Нет, подняться по этой лестнице и улечься с Крошкой в постель означало бы конец всему, и он это знал. Невозможно! Это исключено. Лучше умереть на рассвете. Гораздо лучше.

Мысли его вернулись к Хеллеру. Победа казалась уже такой близкой, когда все необъяснимым образом вдруг разрушилось. Заголовки газет в материалах о Хеллере звучали так великолепно! Мэдисон с любовью вспомнил газетные материалы о Кукурузелле Трахнер, Пупси Лупцевич и Долорес Пубиано де Копула. Абсолютные шедевры, которые могли бы надолго и неизгладимо запечатлеть имя Уистера в сознании общества. В ходе тех судебных разбирательств Уистер приобрел бы известность как величайший в истории любовник, стоящий вне закона. А какие планы строил Мэдисон, чтобы придать этой незаконности блеск и красоту! Уистер, грабящий банк Федерального резерва, – это самое малое из того, что входило в его проекты как рекламного аса. У него бы все устремлялось все к большим и большим высотам. Он мог бы науськать на Хеллера и заставить идти по его следу любой исполнительный орган в мире – от нацистского Интерпола до самого занюханного городского полицейского управления. Они бы попотели, ловя его. И все окончилось бы самой громкой публичной казнью, о которой когда-либо слыхал человек. Уистер стал бы абсолютно БЕССМЕРТНЫМ!

Затем Мэдисон оживился: ведь то же самое можно, если появится шанс, проделать и здесь. И неважно, что настоящее имя этого человека – Хеллер. У Мэдисона хватило бы энергии, чтобы взять и махнуть рукой на старое и начать все заново. Здесь имелась внутренняя полиция. Здесь имелся армейский дивизион. А если поначалу флотские отнеслись бы к этому с прохладцей, он мог бы их раскочегарить. Коль взяться за дело с умом, то весь Аппарат его поддержит.

Сидя в полутемном пустом зале, Мэдисон предался мечтам. Статьи о Хеллере, грабящем поместья волтарианских лордов и отдающем вырученное беднякам; о Хеллере, совершающем налеты на космические корабли – шрифт на 18 пунктов; о Хеллере, похищающем дочь графа или герцога, и рассказ за рассказом о том, как она жалобно умоляет не насиловать ее – публике это еще как понравится! Заметки о Хеллере, который чистит все банки на всех планетах Конфедерации – каждая с новым поворотом событий, с новой кровью, с новым сногсшибательным количеством награбленного, которое раздается беднякам… о, каким бы он стал героем! Хеллер – самый разыскиваемый беззаконник за 125 000 лет истории Конфедерации! Блеск!

Тут возникла другая идея: можно называть его «Хеллер-Уистер», можно прочесать все предыдущие материалы о нем и распространить их по всей Конфедерации. Нет, прежний труд его не пропал – только приумножился!

Теперь-то у него есть перспектива. И можно спокойно предаться мечте, величайшей из всех, что возникали в его голове. Вот он подходит к Гробсу, этак небрежно, и говорит: "Ну, мистер Гробе, закончил-таки я работенку для вас, закончил. Хеллер-Уистер бессмертен". Гробе берет его за руку (в глазах блестят слезы благодарности) и говорит ему голосом, срывающимся от избытка чувств: "Мэдисон, ты вернул себе мою благосклонность. Прошу тебя, пожалуйста, прими пост президента компаний Г. П. Л. Г. и постарайся простить меня за то, что я в тебе сомневался. Я больше никогда не буду гоняться за тобой на танках!"

Сияние мечты померкло. По залу пронесся холодный ветер. Реальность ситуации заключалась в том, что теперь, даже если бы Гробе увидел его, даже если бы Мэдисону удалось вернуться на Землю, домой, его бы поставили к стенке. В случае неуспеха в деле Хеллера-Уистера ему грозила смерть. Смерть без той крошечной милости, когда тебе завязывают глаза или предлагают сигарету: хорошо еще, что он не курит.

Рок-музыка снизу на мгновение зазвучала громче и настолько в ритме, схожем с земным, что ход мыслей Мэдисона прервался. У него появилось нечто вроде навязчивого ощущения, будто Гробе – какое-то сверхъестественное существо: а вдруг он его разыщет и здесь?!

Когда Мэдисон подумал о возможных связях между Роксентером и Ломбаром, его охватила дрожь. Ох, не миновать ему смерти, если только он как-нибудь не ухитрится снова приняться за работу по Хеллеру-Уистеру!

Охранник пошевелился, и от топора его так и дохнуло озоном. Это вернуло Мэдисона к мысли о Крошке.

До сих пор Мэдисон считал, что если он пойдет наверх и ляжет с ней в постель, то она ему поможет. Он сознавал, что никаких гарантий Крошка ему не давала. Она лишь обещала, что на рассвете его не казнят.

Проблема заключалась в следующем: если он пойдет, то погибнет из-за своей мамочки, а если нет – то из-за Гробса. Так что, если он поднимется наверх, это ему нисколько не поможет.

Очевидно, тут требовалось иное решение!

Обычно с идеями у Мэдисона было все в порядке, и он всегда гордился тем, что вследствие наличия эдипова комплекса он в этом смысле был гением. Но сегодня его мозг оказался банкротом.

Мэдисон глянул на свои наручные часы «Омега». Он сидит здесь уже целых два часа! Так долго сидеть и не придумать ничего конструктивного! Дж. Уолтер взял себя в руки. В конце концов, он же спец по общественным связям, истинный профессионал.

Он приведет в порядок свои мысли. Он переберет все, что ему говорила Крошка, с того момента, когда он обнаружил ее у бассейна. Это не займет много времени. Он попытается снова.

Внезапно Мэдисон замер в кресле.

Его осенило!

Если это не сработает, он и без всего прочего станет не более чем мертвецом.

Если же сработает, он сможет закончить дело по Хеллеру-Уистеру!

Мэдисон поднял глаза на охранника. Спокойно, лишив свой голос всех признаков радостного возбуждения, чтобы страж решил, будто он поступает так, потому что сдал позиции, Дж. Уолтер сказал:

– Отведи меня наверх к своей госпоже.

О Господи, это должно сработать!