Зловредный старец

* * *

Все же идея назначить наместником Столичного предела князя Хурама с Большой горы была здравой. Нет, не спорю, акведук в Кагенов посад провести, это очень важно, ну так его еще наш гламурный толстячок почти полностью осилил, а вот успеть доделать корреру к свадьбе наследницы престола, да еще при том и плясунов из Тампуранка притащить вместе с быками — это ценно.

Ну, это если не считать, что они мне в честь встречи стремянного напоили до состояния риз.

— Я сказала — нет. — Валисса поджала губы.

— Дедушка, ну хоть ты скажи! — Утмир посмотрел на меня глазами Кота В Сапогах из «Шрека».

— А я разделяю мнение твоей матушки, внук. Царевичу на танцовище делать нечего.

Тоже мне, Коммод[13] малолетний сыскался!

— Да что такого?!! — возмутился мелкий. — Царскому стремянному можно открыть бои, а царевичу выйти на танцовище неможно?!!

— Рати Тумил, имея не только награду первого на танцовище, но и жреческий ранг, выйдет в корреру для того, чтобы своим танцем посвятить ее Троице и Небесной Дюжине. — ответил я. — А у тебя я косы не наблюдаю.

— Тогда я ее заплету! — взвился пацан.

Хотелось бы сказать, что Валисса охнула, но… невестка живет давно, «ох» лишь тенью мелькнул в ее глазах.

— Самовольное заплетение есть ересь, а потому наказуемо побиванием камнями. — голос мой был ровен.

— Ты не единственный монах в Ашшории, дедушка! — выкрикнул Утмир (он уже встал из-за стола и, кажется, готов был колотить по нему кулаком).

— Даже примас тебя не заплетет помимо моей воли.

— Рати не подчиняется примасу. — выплюнул, иначе и не скажешь, младший внук. — Он мой друг, он мне не откажет!

— Это правда. — я склонил голову в знак признания правоты Утмира, после чего повернулся к Валиссе. — Ваш сын упорствует и, боюсь, выйдет на танцовище вопреки нам. Как мы казним моего стремянного, если он переплетет царевича? Довольно будет простого усекновения головы?

Оба царевича синхронно издали некий сдавленный звук, Тинатин побледнела и прикрыла лицо рукой.

— Нам не стоит быть жестокими к юноше. — умничка-невестка, подыграла как дышит. — Довольно будет почетного удушения.

— Полагаете, я лично должен буду оказать ему такую честь?

— Он многое сделал для короны. — Валисса пожала плечами. — Да, это будет достойно.

— Дедушка, ты этого не…

— Сделаю. — ровно ответил я. — Мне не принесет это радости, ты знаешь, но я это сделаю. А еще, знаешь ли, я верну тебя на женскую половину дворца.

Повисла тяжкая пауза, которую нарушил Асир.

— Вы не можете этого сделать, государь. — спокойно произнес он. — Брат взял первую кровь. «Слово блаженного Альвера», стих седьмой.

— Стих двадцать четвертый, «Да не нарушу я мужскую долю». — машинально ответил я. — Формально можно применить.

— Дедушка, я не возлежал с мужчинами! — возмутился Утмир.

Я аж поперхнулся.

— Там не только об этом, но и о непослушании старшим, между прочим. — пришла на выручку невестка.

— Вот я и говорю, мать надо слушаться. — в этот момент я готов был расцеловать Валиссу во всю ее немалую задницу. — Еще раз тебе повторяю, внук — негоже Крылатому Ежу выступать на потеху публике. Если хочешь ты выйти на танцовище — сделай это обоснованно, во славу рода и страны, но не ради забавы.

— Ну и как я это сделаю? — понурился пацан.

— Я откуда знаю? Ты хочешь — ты и придумывай.

Позавтракали, называется. Дер СкандалЪ.

На выходе меня встретила ироничная ухмылка Тумила.

— Подслушивал?

— А то. — нахально ответил он.

— И что скажешь?

Он помолчал, а потом взрослый уже юноша, боевой капеллан гвардии и прочая, и прочая, и прочая вдруг преобразился в обычного подростка, каковым Тумил вообще-то и является, подошел ко мне вплотную и ткнулся лбом в плечо.

— Я знал, что ты ко мне хорошо относишься, величество, но никогда не думал, что так любишь. — буркнул он. — Переплети я Утмира, ты бы правда?..

Он громко сглотнул и поднял на меня полный слез взгляд.

— Ты бы и правда оказал такую честь моему роду, государь?

Жеваный крот! Его удушить обещали, а он радуется!

— Спасибо тебе, величество. — он шмыгнул и снова ткнулся лбом в плечо. — Спасибо тебе, наставник. Я никогда не достигну твоей святости.

Вот чё на такое вообще отвечать?

— Надеюсь что и достигнешь, и превзойдешь. Тебе вскоре предстоит стать настоятелем. — я помолчал. — Никому не говори, но я не смог бы тебя задушить. Очень иногда хочется, конечно, но убить я тебя, боюсь, не в состоянии.

Я обнял паренька за плечи.

— Ты мне правда дорог. Боги его знают почему. Явно не из-за жабы в постели.

— Вечно будешь мне припоминать, да? — юноша освободился от телячьих нежностей. — Ты мне, кстати, змею потом запустил.

— Ужа. Пах ты потом…

Мы рассмеялись.

— Тумил. — я посерьезнел. — Первый бой на столичной коррере, я все понимаю… Но там не должно быть чего-то вроде Черныша. Наш кроткий как змий и мудрый как голубь Йожадату и так-то был против, а если из жертвоприношения сделать пляску — сам понимаешь…

— Не волнуйся, государь. Все будет лишь к славе Церкви. — ответил парень.

Мать твою бабушку! На открытие они выпустили тура.

Когда эта скотыняка выперлась на арену я, как Сергей Шнуров, впервые увидавший Сергея Зверева — первый раз в жизни не нашелся что сказать. В принципе — не я один, там вся корера ахнула. Ну еще бы, в Ашшории эта тварь не водится, ближайшие места обитания это Мирельское царство и север Инитарского, да и просто зверюга здоровущая, какую горожане даже в турьих экосистемах никогда не видывали — в холке, так даже повыше Тумила будет.

— Вот так чудище! — восхищенно произнес Утмир, наклонившись вперед и буквально пожирая бычару глазами. — Вот бы и мне против такого выйти…

Я аж поперхнулся. Валисса тоже.

— Достойный бык для жертвенного заклания. — кивнул только что вернувшийся в с торжественного освящения арены примас.

Надобно заметить, что несмотря на весь свой упертый догматизм и консервативность, Йожадату оказался не чужд любви к театральным эффектам. Особенно с условием того, что процедура освящения корреры никакими священными инструкциями и ГОСТами предусмотрена не была, и разрабатывать ее пришлось с нуля. А уж тут я, со своим прошложизненным знанием всевозможных шоу и торжественных открытий разошелся по полной — жаль Совет Благих на такое дело бюджет выделил ограниченный — ух я бы развернулся! Но все равно, примас моим хотелкам внял. И, сопровождаемый «Маршем Империи» (тему я лично на ситаре дал — сказал, рыбы, мол, напели) торжественный проход девушек-знаменосцев со штандартами Троицы и всей Небесной Дюжины, в специально под такое дело сконструированных Штарпеном платьях он устроил, и монахи у него а-капелло пели, сопровождая четверых наряженных Минотаврами детин, а перед самым выходом на арену примаса со служками выбежали жонглеры с кольцами и несколько акробатов, делающие колесо по всему периметру «танцевальной площадки».

Последнее, при обсуждении, вызвало у первосвященника неподдельное изумление, однако, что есть кольца для жонглирования и акробатическое колесо, как не поминовение Солнца и его подвига? Примас почесал в затылке, кивнул, и сделал пометку в своем записульнике. Как мне потом доложили, на полном серьезе обсуждал с Советом Благих введение таких упражнений в духовные практики — в качестве эксперимента, для начала, в паре отдаленных монастырей.

Молебен Йожадату был предельно краток, после чего он, а за ним, в обратном порядке, корреру покинули и остальные участники действа, а на арене появился мой, почти уже бывший, стремянной, и глашатаи торжественно объявили о начале первого, жертвенного, танца с быком. А потом на танцовище выпустили… это вот.

— Главное, чтоб он сам танцора не заклал. — напряженно произнес Асир.

— Боги никогда не допустят такого. — с непередаваемым апломбом религиозного фанатика ответил примас.

— И отвар, который туру дали час назад тоже. — обронил Хурам с Большой Горы. — Рати Тумил был против, но его отец и я смогли настоять на своем.

У меня аж от сердца отлегло — уже мысли были, за какие это грехи Камил так своего младшего отпрыска не любит, что решил стопроцентно угробить, а оно вона че.

Зверюга, меж тем, сориентировалась на местности, наклонила голову, и, стремительно ускоряясь, поперла на Тумила. Тот, в свою очередь, спокойно и неподвижно стоял к туру полубоком, с опущенным спатычем в левой — дальней от быка, — руке и, казалось, просто задумался о чем-то. Лишь когда разогнавшийся и прущий вперед как паровоз зверь был буквально в паре шагов от него, юноша стремительно, но в то же время кажуще лениво, плавным текучим движением ушел с дороги животного и хлестнул тура по заднице, использовав бычий спотыкач в качестве хворостины.

Обиженная и до глубины души оскорбланная таким обращением скотина взревела так, что заглушила звуки «минаретного фламенко», каковым танцы с быками традиционно сопровождаются, и начала дрифтовать, стремясь скорее развернуться к сопернику мордой.

Тумил сделал несколько неторопливых шагов вслед тормозящему и разворачивающемуся животному, а, когда тот наконец окончательно остановился и развернулся, наклонив голову для атаки, прянул вперед, подобно молнии, подпрыгнул и, приземляясь, вогнал спатыч, сверху вниз, в основание черепа тура.

Зверь взревел еще громче, мотнул башкой, вырвав рукоять спатыча из рук юноши и отбросив его в сторону, попытался прыгнуть, но тут же рухнул на песок танцовища. Трибуны взорвались ревом и овациями, а парень с невозмутимым видом, хотя и с видимым усилием, вытащил бычий спотыкач из туши, обмакнул безымянный, средний и указательный пальцы в хлынувшую кровь, после чего, сложив пальцы в знак Троицы провел на себе кровавый след от середины лба до солнечного сплетения, чем, боюсь, напрочь испортил свою рубаху.

— Трое вознеслись. — машинально произнес я стандартную формулу.

— Трое благословили. — торжественно ответил Йожадату и, поднявшись с кресла, подошел к ограде царского балкона, вскинул руку, привлекая внимание публики, и громогласно прокричал: — Трое благословили!

Ну вообще — да. Получается что благословили, потому как это при молитве движение производится снизу вверх, а мелкий пакостник, которого Солнце, не иначе как по недомыслию, послал мне в стремянные, только что умудрился поставить жирную точку в освящении корреры, самовольно (и без всякого со своим стариком-наставником согласования!) нанеся на себя знак благословения Солнцем, Сердцем и Оком.

Хорошо еще, что для чего-то подобного со стороны Небесной Дюжины нужно как минимум двое жрецов, а то наверняка бы и на это сподобился.

Тумил явился когда жертвенную тушу уже утащили, а его отец заканчивал объявлять следующего бычьего плясуна — умытый и переодевшийся в нормальное платье.

— Сколько зелья вы в быка влили, князь? — недовольным тоном спросил он у столичного градоначальника и плюхнулся на свое место. — Он же совсем стал дурной. Никакого интереса нету такого убивать.

— А вам нравится причинять боль и страдания животным, юноша? — самым светским тоном поинтересовалась Тувия Птарса.

Да, эта тоже здесь, вместе с дочкой. У меня вообще нынче в ложе полный аншлаг — едва уместились все. Во-первых, разумеется, семья, включая счастливого жениха и его папахена. Во-вторых, Совет Первейших в полном составе — даже Тонай Старый на празднества приперся, — включая его члена-корреспондента Йожадату. Совет министров и Морской Воевода с наместником Столичного Предела да главой Денежного Дома, Баруком из Подгорного, это в-третьих. Тумил и Эсли, личные порученцы царя и наследника — куда ж без них? — в-четвертых. В-пятых, послы. Эти умудрились озадачить сначала министра царского двора, а потом и меня, причем еще прошлым вечером.

В общем-то устроение свадьбы Тинатин в основном Валисса курирует, но Шедад Хатикани все равно ко мне постоянно со всякой ерундой мотается. Вот и вчера, только я с делами закончил и собрался спуститься в зал, к придворным, партейку-другую в джетан сыграть, как принесся.

— Заходи, князь, заходи. — поприветствовал его я, прекращая гасить свечи. — Что же ты не со всеми-то? Не учинится ли без тебя какого непотребства?

— Папак из Артавы за придворными пока присмотрит, государь. Он муж многоопытный, да и касри-байан за степенством приглядывает.

Ну да, у Шоки не забалуешь — женскую часть Ежиного гнезда она держит в ежовых же рукавицах.

— Ну, вдвоем-то конечно управятся. — кивнул я, и снова начал тушить свечи изящным бронзовым гасильником, который мне давеча Вартуген презентовал. — А ты ко мне с чем и зачем?

Сейчас я тебя от того и того, за срыв монаршего отдыха и принуждение царя к сверхурочным.

— Ко мне, повелитель, нынче обратились князь Исапет-е-Миро, балаббат Исавелл, пати-мирза Синепес и сипух Азурпаланаи. — ответил Шедад. — Они в серьезном затруднении, особенно посол Инитара.

— Вот как? — подивился я. — А чего к тебе-то? Вроде бы Штарпен посольские дела за собой оставил? Или уже успел свалить их на тебя?

— Нет, ваше величество. — ответил министр царского двора. — Но ведь дворцовый церемониал от посольских дел неотделим. Я постоянно получаю от князя Когтистых Свиней по этому поводу различные поручения, а он, нередко, обращается ко мне за соответствующим советом.

А ты к Караиму из Золотых Колпаков — мне докладывали.

— Также и послы обратились ко мне, когда у них возникло затруднение. — закончил князь Хатикани.

— И какого же рода у них… затруднение? — спросил я. — Не знают точно кому надо взятку дать?

— О, повелитель, тут им впору свою школу открывать. — хохотнул мой первосподвижник. — Нет, они не могут определиться с дарами новобрачным.

— А что с ними не так? — хотелось бы ляпнуть «Деньгами пусть отдарятся», но увы, на мероприятиях подобного уровня это моветон. — И с подарками, я имею в виду, и с новобрачными.

— Дело в том, государь, — тщательно подбирая слова произнес министр, — что невеста и жених, они, гм, несколько разного положения. Все же Нвард из Девяти Столбов всего лишь сын князя, пусть и витязь из Блистательных, а царевна… Это царевна! К тому же родственница инитарского царя! Равные дары им не по обычаю, а неравные умалят достоинство мужа.

Ну точно надо брать деньгами и пофиг на традиции с Мировой Гармонией.

— Знаешь, — чуть подумав ответил я, — думаю выход имеется. Пусть дарят что-то такое, что Нвард и Тинатин будут использовать вместе.

Шедад вздохнул.

— Уже думал об этом, но ведь обычай нашего народа таков, что при разводе свадебные подарки остаются у того, кому их преподнесли. — князь покачал головой. — А неделимое не делится, потому так и прозывается. И послы в этом едины так же.

Я хмыкнул.

— А ты им намекни, что в Ашшории с царевной развести не может ни жрец, ни судья — только палач. Так что пусть дарят неразделяемое и не переживают.

Ну вот и не переживают теперь. Сидят, на танцовище пялятся, ждут следующего выступления.

И Тувия с Лланой тоже. Эти в-шестых. Прислал Висну почетных гостий, понимаешь, чтоб они тут моего стремянного троллили…

— Ну что вы, благородная Птарса. — отозвался Хурам с Большой Горы. — Никто из бычьих плясунов никогда не позволит себе издеваться над быком. Это честный поединок, где зверь, бывает, и побеждает, и максимум что можно допустить на танцовище, это чуть попортить бычью шкуру, чтобы раззадорить и разозлить животное, но не ранить его и не терзать — таких немедля изгоняют из корреры. Верно вы видели, что рати Тумил хлестанул тура своим спатычем, но сделал он это плашмя.

— Честный поединок? — супруга Ториса Карторикса изогнул бровь. — Разве не вы только что сказали, что бык был опоен?

— И мне это было совсем не по нраву, достойнейшая. — ответил Тумил. — Однако именно в этот раз вы наблюдали не бой, а жертвоприношение. Разве в вашей стране не успокаивают жертвенных животных? Во всех же прочих сегодняшних плясках у любого из быков будет шанс.

Парень кривовато улыбнулся.

— Я слышал, у асинов есть традиция бросать людей на арену с хищниками без оружия и одежды — вот тут у бедолаг шансов точно нет.

— Это всего лишь способ публичной казни. — скривилась Тувия, но дальше спор продолжать не стала.

Уж не знаю, осознала, что Тумила фиг перетроллишь, или ее внимание отвлек новый бычий плясун, вышедший на танцовище.

Скоро сказка сказывается… Но время все равно летит еще быстрее. Миновала и неделя гуляний — наступил день бракосочетания Нварда и Тинатин.

Денег из казны ухнули — туеву хучу! Триур, князь Эшпани, даже высказался об этом в том духе, что-де желает моему величеству долгих лет жизни и здоровья, потому как за этот год казна получила уже третий тяжелый удар — похороны Кагена, мою коронацию и свадьбу наследницы, — так что в ближайшие годы от столь масштабных церемоний Ашшории лучше бы воздержаться.

Пришлось его расстроить напомнив, что совершенные лета Асира уже не за горами, и не устроить торжеств по такому поводу будет никак нельзя, не уронив своего международного престижа.

В общем как говаривал мой однокурсник, отслуживший срочную в морской пехоте, «Все пропьем — но флот не опозорим!»

Впрочем, торжества ударили не только по казне, но и по моему рабочему графику — заниматься делами приходилось буквально на ходу, урывками между торжественными церемониями — благо хоть их организацию взяли на себя Валисса, князь Хатикани и Папак из Артавы, не дергая своего пожилого монарха по такой ерунде. Где мне только не пришлось обозначить свое присутствие за эту неделю — в коррере, одеоне, на ипподроме, даже спортивные состязания на марзадаште[14] судить пришлось. А потом там же парад Блистательных, Светлейших, а также первых трех сотен сформированных, наконец-то царских щитоносцев.

Вопрос о том, кого ставить на должность командира последних вызвал серьезные разногласия между Ржавым, Осе Самватини и Яркуном Коваргине — это Светлейших возглавил второй сотник Блистательных (самих конногвардейцев возглавил первый сотник), что вполне понятно, но ведь командир тяжелого полка нового строя, это же тоже вполне себе фигура, и у всех троих главкомов, разумеется, на это место нашлись свои креатуры.

Наивные люди — лично передо мной-то вопрос о том, кого на это формирование назначить, вообще изначально не стоял.

— Не сомневаюсь, князья, что все предложенные вами кандидаты — это достойные и опытные люди. — произнес я, когда все трое наконец выговорились и за столом повисла тишина. — Однако же первый отряд щитоносцев должен возглавить человек не только опытный, но и проверенный в своей верности короне. Серьезно проверенный, так чтоб по полной, имею ввиду. Поэтому пусть полк возглавит Труир, хефе-каракол Благой заставы. Два года он следил, чтоб я из Обители Святого Солнца не слинял, теперь пусть приглядит за тем, чтоб меня никто не грохнул.

— Он отдаленный родич Зулика Тимариани. — осмелился возразить Латмур.

— А ты вообще его побратим. — отрезал я. — Это уж не говоря о том, что оба его тестя — министры.

Надобно сказать, что мой былой сторож (с помощью приставленных к нему на должности младших командиров асинских наемников) в грязь лицом не ударил, и три, из пяти положенных по штату, сотни царских щитоносцев прошествовали плотным строем, а затем и продемонстрировали бой фалангитов против воображаемого противника, под дружные приветствия зрителей марзадашта, и немало шокировав иностранных дипломатов.

Не обошлось и без присутствия на более, так сказать, камерных мероприятиях — ежедневные службы в Пантеоне, это само-собой, кроме того Штарпен, при активной помощи Шоки Юльчанской, лично отбиравшей моделей среди придворных девушек и юношей, произвел наконец-то показ мод, лично комментируя те или иные новшества и нюансы в костюмах, которые он ввел, а министр царского двора и кастелян-распорядитель Ежиного Гнезда, опять же, не без помощи вездесущей касри-байан, организовали наконец-то нормальный полноценный бал с танцами, пиром и блэк-джеком.

Аукцион модных аксесуаров, после модного дефиле проведенный прямо во дворце — за соответствующую долю в бюджет, конечно, — изрядно обогатил Главного министра и позволил, пускай и не полностью, но хотя бы частично окупить расходы на бал.

В следующий раз надо будет маскарад устроить, но заранее Штарпену об этом не рассказывать и нажиться на личинах самому.

В общем, работать было настолько некогда, а все эти мероприятия так изматывали, что дня свадьбы я ждал как манны небесной, ибо срочные дела приходилось решать в ущерб сну, а не срочные накапливались, и чем дальше, тем больше перспектива их разгребать наводила тоску.

И вот торжественный день настал. За ночь небо затянуло тучами, что меня ну никак не обрадовало. Нет, дождь в день бракосочетания, это, вообще-то, примета хорошая, но только не для пожилых царей с артритом, остеохондрозом, радикулитом и метеозависимостью, имеющим в перспективе пробыть либо в седле, либо на ногах не менее чем половину дня.

Ну да где наша не пропадала? Авось и тут не пропадет.

В Пантеон — где еще должны сочетаться браком члены монаршей семьи, как не в центральном храме Ашшории? — выдвигались настолько максимальным выездом, что едва уместились в дворцовом дворе. Пышно, эпично, эпохально и пафосно. Ну или дорого и глупо, как по мне.

Вот кого надвигающаяся непогода ни капли не смутила, так это многочисленных зевак — жителей столицы и ее гостей, на празднество из окрестностей понаехавших, — которые толпились по всему пути нашего следования, кричали что-то приветственно-ободряющее молодым, махали зелеными ветвями или лентами того же колеру, напевали гимны Аш-нан[15], хотя слышались, порой, и откровенно скабрезные советы в отношении грядущей первой брачной ночи.

В общем, все радовались. Ну и ждали начала раздачи бесплатной выпивки с угощением, разумеется, каковое должно было начаться не ранее, чем жених с невестой переступят порог храма. В других обстоятельствах я бы, может, даже попридержал Репку — нехай подданные чуток помучаются в ожидании халявы, — но в этот день хотелось расплеваться с торжественной частью побыстрее и уехать на пир: там хоть в мягком кресле можно сидеть, изображать благость и нифига не делать. А там, авось, удастся и свалить потихоньку к себе.

Мечты-мечты… Сначала расстановка всех приглашенных на церемонию затянулась почти на час, потому как порядок-порядком, но оказаться на месте попочетнее, таком, откуда все видно и слышно наилучшим образом, хотелось каждому, отчего периодически происходили заминки, перебранки и толчея — подчиненные Караима, да и сам князь Золотых Колпаков, с ног сбились покуда наводили порядок.

А ведь предлагал я своему церемониймейстеру просто построить присутствующих по росту, в четыре шеренги, и не заморачиваться. Эх, на его бы место, да нашего ротного…

Наконец подготовка к торжественной части завершилась, двое жрецов специального назначения подвели Нварда и Тинатин ко входу в Пантеон, те взялись за руки, и попы-спецназовцы обвязали вокруг их запястья зеленую шелковую ленту, причем такую длинную, что она вполне тянула на кушак — не иначе для того, чтоб жених в последний момент не передумал, да не сбежал. Грянул местный марш Мендельсона (нечто вроде румбы в исполнении ансамбля гусляров и PC speaker`а,) и сладкая парочка переступила порог храма.

Эти полста метров от входа, до алтаря, где брачующихся поджидал весь цвет столичного клира во главе с Йожадату, они шли очень медленно, причем, когда я говорю «очень», это я еще их черепашьим темпам льщу до невозможности. Минут десять они вышагивали.

Это я потом уже узнал, что сей убивающий быстродействие вирус они у Валиссы скачали. Мол, такое торжество-де раз в жизни бывает, все вас должны хорошенько в этакий момент рассмотреть да запомнить, и вообще, спешка лишь всякой деревенщине подобает… Тьфу, ведьма! Не удивлюсь, если и погоду тоже она испортила — с невестки и не такое станется.

Однако долго ли, коротко ли (нифига не коротко!), но молодые люди наконец добрались до первосвященника и началась… тягомотина. Йожадату, не иначе как через Wi-Fi, подцепил тот же самый троян и растянул полуторачасовую церемонию аж на два с половиною часа. Вы думаете за все это время саундтрек хоть раз поменяли? Да шиш там! Так, прервали для хоровых завываний три раза. Я себя под конец ощущал как преподаватель консерватории побывавший на рейв-вечеринке, перемежаемой рэп-батлами.

Это еще хорошо, что выступаю я со стороны невесты и во всех этих блужданиях вокруг алтаря и прочих припадениях к святыням не участвую — Валисса с Лланой отдуваются. Ну и Латмур с Энгелем, отец жениха и дружок его же, причем дру́жка на последнего не перестает косить лиловым глазом всю церемонию. Да неужто ее даже наши брачные обряды не пугают? Это какой же длинны и занудства тогда у асинов должно быть венчание?!

Но наконец — нет, не так, «НАКОНЕЦ!!!», — закончилось и оно. Жених поцеловал невесту, музыка заткнулась и пришло время поздравлять новобрачных.

Вообще-то я речь готовил. Честно. Но за время нахождения в Пантеоне опух настолько, что она у меня просто вылетела из головы.

— Дети мои, сегодня вы сочетались браком пред ликами богов… — ласково и торжественно начал я, и понял, что весь заготовленный спич из памяти удален напрочь, прям как после форматирования. — И это воистину радостный день, самый радостный в вашей жизни, пожалуй.

Импровизировать я умею, но без хотя бы тезисных заготовок не люблю, так что, как говаривал один политик из моего родного мира: «Буду краток». Сугубо чтоб не опозориться перед всем двором и иностранными дипломатами.

— Царевна Валисса нынче приобрела еще одного сына, князь Латмур — дочь, а я — внука. Живите счастливо, дети мои. — я улыбнулся, взял Нварда за руку. — А теперь пойдемте, отпразднуем все это.

Мой свежеиспеченный внучатый сват, а по совместительству гвардии-воевода, тоже, похоже, ошалевший от всех этих брачных плясок с бубнами, незамедлительно подхватил под руку Тинатин и мы с ним, едва не переходя на неподобающую нашему рангу поспешность, провели молодоженов к выходу — ибо манали оба терпеть второй такой же торжественный проход. Все-все-все, женились и добро пожаловать отседова.

Врата храма растворились и мы вывели новоявленных мужа и жену на внешний притвор, где нас встретили восторженные крики толпы и первые капли дождя.

Молодожены выступили на полшага вперед, сделали собравшимся ручкой, и тут сверх рухнуло что-то тускло блестящее, серебристое, и упало прямо у их ног.

— Пеламида. — флегматично отметил Энгель, глядя на бьющуюся у ног молодых полуметровую рыбину.

— И кефаль. — прокомментировал я, когда поблизости шмякнулась рыбешка изрядно помельче.

Меж тем еще несколько рыб и рыбчонок рухнули с небес прямо в толпу горожан, отчего там начала зарождаться нездоровая нервозность.

— Рыба — приди! — выкрикнул я, делая шаг вперед и воздев одну руку к тучам.

И рыба пришла. Вернее — прилетела. То тут, то там, вместе с дождем, начали падать плавникастые и чешуйчатые обитатели моря. Не сказал бы, что прям вот как из ведра сыпаться начали, но довольно часто.

— Возрадуйтесь, люди! — проорал я, надрывая легкие и голосовые связки. — Сами боги благословили брак Нварда и Тинатин, послав нам в дар рыбу на ужин! Соберите ее, приготовьте, и получите с сим их даром божественное благословение!

Я, позабыв про болячки, резво склонился, поднял из под ног одеревеневших от эдакого сюрприза молодоженов рыбу и обеими руками воздел ее вверх, демонстрируя толпе.

— Возблагодарим же богов за щедрость и вкусим их дар! — голос резко сел и, передавая пеламидину Караиму я чуточку сипел. — Отправь во дворец князь Караим, и пусть немедленно сготовят ее для молодых, дабы вкусили они божественный дар на свадебном пиру.

До собравшихся перед пантеоном людей, которым во время венчания уже раздавали выпивку и угощения, однако с таким расчетом, чтоб они к моменту нашего выхода не нарезались до полного изумления, меж тем смысл моих слов дошел, а поскольку народ у нас в Ашшории образованный да сообразительный, за упавшей, и продолжающей падать — во все меньших и меньших количествах, — рыбой началась настоящая охота. Ну а что? И жратва на халяву, и благословение. Два в одном — о чем еще мечтать можно-то?!

— Тумил. — тот моментально вырос слева от меня. — Срочно гонцов во все столичные храмы с официальной версией.

Парень кивнул и растворился в толпе скучившихся за моей спиной придворных.

— Ну, что вам опять не слава Солнцу? — обратился я к Щуме и Йожадату, которые попросили принять их сразу же, едва торжественная процессия прибыла в Ежиное Гнездо.

И если прилюдно они сохраняли степенность, то сейчас, когда мы втроем уединились в кабинете, на обоих смотреть страшно. Глаза бегают, нервные оба, движения порывистые и резкие, и оба бледные, как испуганная моль.

— Государь, мы восхищены вашим мужеством и находчивостью. — хриплым голосом произнес глава столичных философов. — Не допустить паники среди жителей в столь тяжелый момент было, верим, крайне важно, но мы с первосвященным не единственные знатоки древних сказаний, а значит очень скоро истина о сегодняшнем ужасном знамении выйдет наружу и люди, по вашему приказу вкусившие нечестие…

Золотой Язык замялся.

— Ты понимаешь, о чем он ведет речь? — обратился я к первосвященнику. — Поскольку от меня смысл его слов ускользает.

— Да. — мрачно кивнул Йожадату. — Достопочтенный ведет речь об Ази Дахака.

— Ну спасибо, отец мой, просветил. — одновременный совместный демарш глав физиков и лириков прямо перед самым свадебным пиром внучки и так-то напрягает, а когда вместо ответа они еще и начинают кормить какой-то абракадаброй, это вообще слов нет, а какие есть, те все матерные. — А не будешь ли ты теперь любезен еще и поведать о том, что это за зверь такой есть?

— И вашей мудрости есть предел, государь. — слабая, даже не улыбка, а лишь ее тень, тронула губы Щумы.

— Предел есть всему, кроме благости Тата. И вот конкретно сейчас предела готово достигнуть мое терпение! Можете вы нормально объяснить, что вас так напугало, и кто таков этот ваш… Кракозябра?

— Старое, почти забытое предание. — примас тяжко вздохнул и как-то даже ссутулился. — Его обычно не рассказывают простым прихожанам.

— Давай обойдемся без длинных предисловий. — поморщился я.

— Как прикажете, государь. — нифига себе, это откель взялось такое смирение?! — Ази Дахака, великий змееглавый, могущественнейший из всех друджей, хотя и был рожден человеком царского рода, это ужасное чудовище, познавшее все грехи этого несовершенного мира, в результате чего он кровоточит крысами, змеями и прочими гадами, исторгая их полчища на землю. Есть он сам порожденный грех и скверна, лик самого Солнца блекнет, когда лишь появляется он рядом. Вкусить кровь его — вкусить самую жуткую долю, умереть в мучениях, но не освободиться от них, благодаря милосердному Смерти, но продолжить страдать и по ту сторону бытия. Каждый раз, когда приходит известие о дожде из крови, жаб или змей, вскоре оттуда же приходит весть о море, гладе или иных бедствиях. Ходит он, среди страдающих и безумно хохочет, то принимая то облик воина, то жреца, но всегда можно опознать его по двум ядовитым змеям, что растут из плеч этого порождения Извечного Мрака, и коих кормит он человеческим мозгом.

— И вы, повелитель, сами приказали горожанам вкусить его крови. — тяжело обронил Щума. — А мы не успели ни предупредить, ни удержать вас.

Надо же, как неудобно получилось-то…

— Что-то я в твоем описание, первосвященный, про рыб ничего не услыхал. — что-то мне напомнило это описание мужика со змеями из плеч, что-то читанное в той еще жизни, мелькнуло узнаваемой картинкой на границе сознания… — Против них-то ты что имеешь?

— Да я, государь, и против жаб с лягушками не имею ничего. — примас испустил еще один тяжелый вздох. — Тоже живые твари, создания Тата и Небесной Дюжины, когда живут себе на земле, а не валятся с небес.

— Ази Дахака. — кивнул Щума, подтверждая правоту верховного жреца. — Он пролетел над Аартой и другого объяснения тут нет.

— Объяснение-то, положим, есть, и предельно простое. — моя внутренняя поисковая система наконец-то обнаружила искомый файл, так что появилась неслабая такая надежда дропнуть панику в умах подчиненных, покуда они мне весь праздничек не зафейлили. — Даже два.

Ну не скажу, что в глазах собеседников появилась надежда, но на интерес это точно потянет.

— И первое из них — то что легенду-то вы знаете не целиком, да и не совсем верно. Не из плеч у него змеи растут, а из лопаток. Что ж вы меня путаете-то, голубчики, я же из вашего описания эту чуду-юду не сразу и узнал. Ну а ко всему прочему, этого самого Ази Дахака славный витязь Станислов Сварог[16] давно обезглавил!

— Откуда вы знаете, государь?! — напряженно вопросил примас, и даже подался чуть вперед, словно требуя (каков наглец!) у меня ответа.

— Да нешто я упомню теперь, как та книга называлась? Давно уже я ее прочел, в Обители Святого Солнца, там-то, знаешь верно, обширнейшая библиотека. — ответил я ласковым и смиренным тоном. — Ты отцу Тхритраве бы отписал, пусть поручит брату Шантарамке сие сказание отыскать.

Ага, отпиши давай — а он, с учетом вашей взаимной любви и приязни, тебе бороду отпишет, паникер патлатый.

— Что же касается нынешней рыбы, и иных живых существ, что с небес падают, так и тут никакого секрета давно не имеется — ведомо, как боги такое устраивают. — продолжил я. — Ну или друджи, если на добрых людей валится всякая несъедобная ядовитая дрянь. Метода у них в этом одна.

— Какая же, повелитель? — не удержался от вопроса Золотой Язык.

— Смерч. — пожал плечами я. — Верно или видывали вы, или хотя бы слыхали про эти злокозненные ветрянные столбы.

— Действительно, в Большой Степи, да и у нас, в Оозе они порой случаются. — задумчиво отозвался Щума. — Ходят там эти пылевые столбы, и по полста локтей порой в высоту, бывает и мелкие камушки поднимают… Но косяки рыбы, да еще и в облака?!

— Согласен, такое происходит достаточно редко. — я не стал спорить. — Ну так и боги вовсе не каждый день решают пролить на смертных свою благодать.

— Боги ли?.. — покачал головой Йожадату.

— Ну разумеется боги, кто ж еще. Разве может зло послать людям добрую пищу? Нет! Злые силы сынам Гайомарта только пакостить могут. — по-моему, это вполне логичный вывод к которому первосвященник должен был придти сам, а не разводить мне тут панику пополам с истерикой. — Вот когда люди грешат, не почитают Троицу, богов, Церковь и власть, разрушают Мировую Гармонию, вот тогда зло набирается сил и обрушает на грешников жаб, змей и прочих гадов. Силенок-то у друджей всяко меньше чем у Небесной Дюжины и истинно мощный смерч создать им не по силам. Да и богам, сказать по чести, рыбу для дара пришлось ловить на мелководье или у поверхности моря, когда молодая пеламида, а живет она до времени стаями, напала на косяк кефали.

— И все же, повелитель, хоть я и не сомневаюсь в том, что читали вы утраченное сказание, — Йожадату произнес это с таким видом, что в искренность его верилось мягко говоря, не особо, — разговоры о Ази Дахака пойдут, и это наверняка вызовет волнения.

— Так вот чтоб не вызвало, знаешь чего? Кусок рыбы Нварда и Тинатин я лично съем. Ну и поскольку помирать я от этого не собираюсь, даже и заболеть, слухи мы тем и пресечем.

Кажется, убедить глав философов и священников мне удалось — да, некоторое сомнение на их лицах еще оставалось, но такое, я бы сказал — продуктивное. На тему как все услышанное до окружающих донести.

А вот мне после всех их сказочек про злого демона, если честно, даже как-то слегка стремновато было, пеламиду питонить. Я человек, может, и не примитивный — в смысле не верю в приметы и прочие там знамения, — но все же как-то энтузиазма не испытываю, прямо надо сказать. А с другой стороны, говорят же, что двум смертям не бывать…

Хм, это создатели пословицы просто со мной не знакомы.

Едва Щума и Йожадату покинули кабинет, как с легким скрипом отворилась дверь в коридор, ведущий в мои покои, и в комнату, на ходу убирая в ножны кинжалы, проникли Тумил и Эсли.

— Вот ну ни хрена ж себе! — прокомментировал я их появление. — И где у нас случилось?

Нет, вообще-то у царского стремянного, конечно, доступ в царские же комнаты, беспрепятственный (мало ли зачем правитель своего порученца может послать), но это уже какая-то наглость, которая у Тумила, похоже, не второе счастье, а первое и единственное.

— Э, царь! — гортанно отозвался Эсли. — Не могли же мы тебя с этими двумя наедине оставить.

Он цокнул языком и отрицательно помотал головой.

— Никак не могли. Подозрительные очень.

— Сам, величество, подумай. — добавил Тумил. — Примас — тот еще фанатик, а ты поперед него дал указ как в храмах небесную рыбу трактовать. Что мы должны были решить, когда он и Щума упросили тебя принять их приватно?

— Зная тебя, что будет обсуждаться нечто предельно любопытное, как раз для твоих ушей. — хмыкнул я.

— Это тоже, конечно. — не стал отпираться парень. — Но ведь просто подслушивать я мог и в одиночестве.

Да уж, молодежь за меня переживает, проявляет заботу, а я накинулся на них как собака. Вот уж, воистину, мудрость приходит с годами, но пользоваться ей мешает старческий маразм.

— А, кстати, витязь Сварог действительно сразил Ази Дахака? — добавил мой стремянной с неподдельным интересом.

— Понятия не имею — лично не присутствовал. А ты что, тоже эту легенду про друджа читал?

— Нет, но хочу завтра попросить у Бахмета. — ответил парень, и в задумчивости добавил: — Может тогда стоит рыбу подменить? Мало ли что.

— Ерунда это. — отозвался Эсли. — Видел я в прошлом году как смерч по камышам прошел, царь говорит правду: с мелководья в тот раз всех мальков повытягивало, да еще пескарика небольшого. Я его тогда съел, но, как видишь, все еще живой.

— Ты и после змеи не помрешь. — отмахнулся от младшего коллеги Тумил.

— Конечно. — с достоинством ответил юный степняк. — Змея это мясо, и довольно вкусное. Много раз ел.

Да уж, жаль мне Шехамскую Гадюку скормить некому, потому как, нутром чую, сейчас эта ум, честь и сиськи нашей эпохи будет выносить мой мозг по поводу задержки свадебного пира. А с другой стороны, можно попробовать сегодня ее напоить, и завтра лечить радикулит лекарственным средством змеиный перегар…