Знак Z: Зорро в книгах и на экране

Такое случается в мировой культуре: детище переживает своего творца, слава вымышленного персонажа затмевает имя того, кто его выдумал. Однако настоящие парадоксы все же встречаются редко, и вот один из них: благородный калифорнийский разбойник, оставляющий на месте своих подвигов-преступлений росчерк шпаги в виде буквы Z, столь же знаменит, сколь неизвестен широкой публике его создатель. Кто такой Зорро? «Антонио Бандерас», — скажет сегодняшний московский школьник. «Ален Делон», — ответит его сорокалетний отец. «Дуглас Фербенкс», — уточнит знаток истории кино. Вряд ли кто вспомнит об авторе романа про Зорро, и эта забывчивость вполне объяснима и легко простительна. Ведь почти к каждому из тех, кто вырос в Советском Союзе или России, легенда о Зорро пришла с экрана, а не с книжной страницы. Десятилетия назад законы массовой культуры перевели этот литературный образ в разряд мифических героев кинематографа. Подобно Робину Гуду, Зорро сделался персонажем народной сказки, которая не нуждается в обладающем именем и фамилией авторе. Автор сделал свое дело и сгинул в истории всемирной литературы, словно и не существовал никогда.

Однако, конечно же, он существовал. Джонстон Маккалли родился в 1883 году в крошечном и сейчас городке Оттава в американском штате Иллинойс. Город Оттава известен как родина американских бойскаутов, здесь и похоронен основатель национального мальчишеского движения, газетный магнат Уильям Диксон Бойс. И хотя по части благородства и готовности служить общественному идеалу разбойник Зорро даст фору любому скауту, в Оттаве, штат Иллинойс, ему не поставили памятника и не посвятили музейной экспозиции. Иллинойс расположен по другую сторону реки Миссисипи от американского Запада; Зорро не стал любимым героем Центральных равнин.

За полвека литературного творчества (скончался он в возрасте семидесяти пяти лет) Джонстон Маккалли сочинил сотни рассказов, несколько десятков романов разных жанров, от вестернов до триллеров, а также множество сценариев для кино и телевидения. Почти все его произведения забыты, да и рассчитаны они были не на вечную славу, а на сиюминутное читательское потребление. Поначалу Маккалли, похоже, даже не мечтал о литературной карьере: начинал он как скромный полицейский репортер в популярной тогда в США «The National Police Gazette». В годы Первой мировой войны Маккалли попал в Европу, служил в армейском отделе по связи с прессой. Демобилизовавшись, к газетному ремеслу уже не вернулся. Историк-любитель Маккалли занялся поденным литературным творчеством: стал сочинять занимательные истории с продолжением.

Главным предметом приложения писательских сил Маккалли оказались ориентированные на самую широкую и простецкую аудиторию бульварные журналы, расцвет популярности которых пришелся в США на 1920–1950-е годы. Теми же датами определяется и срок «книжной» жизни Зорро. Впервые это прозвище появилось в печати в 1919-м; последний рассказ о калифорнийском разбойнике, опубликованный при жизни Маккалли, напечатали через тридцать два года. К тому времени журнальные истории и фильмы о Зорро стали развлечением для миллионов, а начиналось-то все скромно! 9 августа 1919 года популярный журнал «All-Story Weekly» начал публикацию по главам романа о молодом калифорнийском кабальеро доне Диего Веге и его бесстрашном двойнике в маске — романа «Проклятие Капистрано». Название, как показало время, оказалось не слишком удачным: оно не совсем понятно читателям. Это ведь не святой Хуан Капистрано предал анафеме благородного разбойника, это Зорро превратился в ночной кошмар алчных богатеев, бесчестных военных, продажных судей, жестоких чиновников, жуликоватых лавочников на всем протяжении Королевского пути, стержня испанских владений в Калифорнии, символом которой Джонстон Маккалли избрал самую большую из местных католических миссий — Сан-Хуан-де-Капистрано.

На обложке «All-Story Weekly» художник запечатлел кульминационную сцену повествования: готовый к атаке неприятеля Зорро — в темной шляпе и похожей на тряпку маске, с заряженным пистолетом в правой руке и обнаженной шпагой в левой — напряженно ожидает, пока враги взломают дверь в таверну, где разбойник укрылся вместе со своей возлюбленной Лолитой Пулидо. Прекрасная Лолита, в пышном платье, с высокой прической, испуганно взирает на происходящее, даже не подозревая, кто именно скрывается под личиной народного мстителя. Это первое журнальное изображение Зорро лишь отдаленно напоминает всем известный теперь образ, стократно растиражированный в кино, книгах и комиксах. «Когда романтика и шпага владели старой Калифорнией», — гласит пояснение на обложке рядом с именем автора, который представлен читателю еще и как создатель журнальных романов «Девушка Бэб с Бродвея» и «Капитан Летай-по-Ночам».

Кстати, именно на яркую обложку, а не на качество текстов зачастую ориентировались издатели такого непритязательного массового чтива. И литературный жанр, и сами бульварные журналы получили в США название pulp fiction — от низкокачественной, темноватого цвета бумаги, на которой они печатались. Иногда художники даже задавали тон: беллетристам предлагалось выдумывать сюжет на выбранную иллюстраторами душещипательную тему. Понятно, что чаще всего такой картинкой было изображение соблазнительной красотки, ждущей героя-освободителя. Чтобы узнать, как и каким образом герой появится и красотку спасет, требовалось заплатить ю центов и перелистать журнал до последней страницы.

Индустрия развлекательных периодических изданий сложилась в Соединенных Штатах вскоре после окончания Первой мировой войны, хотя журналы с занимательными историями, рассчитанные на широкую публику, появились много раньше. Лидерами массового производства так называемых грошовых романов (dime novels) в последние десятилетия XIX века были компания предпринимателя Фрэнка Манси и партнерство двух Фрэнсисов — Стрита и Смита. Поначалу обе фирмы специализировались на выпуске приключенческих альманахов для детей, однако выяснилось, что рассчитывать на серьезные прибыли из-за нестабильности аудитории и, как следствие, невеликого интереса рекламодателей не приходилось. Начался поиск правильного читателя и верного жанра. Мелодраматические, авантюрные, готические, детективные истории предназначались для мелкобуржуазной и пролетарской публики, затем пришла очередь вестернов, фантастики, мистики, триллеров. В специализированных бульварных журналах выходили серии «французских черных романов», романов об оккультизме, «мужских» приключениях и женских переживаниях, о спорте и путешествиях. Бульварные журналы стоили вдвое дешевле «глянцевой прессы» и не составляли ей прямой конкуренции, хотя нацелены были во многом на одну и ту же категорию читателей. В 1903 году синдикат Street & Smith впервые выпустил журнал с цветной глянцевой обложкой, это был «The Popular Magazine». Но Street & Smith не удалось занять ведущей позиции на рынке: партнеры всегда отставали от Фрэнка Манси.

Под новым названием «Знак Зорро» роман Джонстона Маккалли о благородном калифорнийском разбойнике впервые вышел в 1924 году.

(Иллюстрация из архива Zorro Productions, Inc.).

Классическим образцом журнала pulp fiction считается ежемесячник «Argosy» («Ковчег», «Корабль»), в 1896 году переориентированный мистером Манси из детского издания в журнал для взрослого чтения. В начале XX века тиражи «Argosy» перевалили за полмиллиона экземпляров. В 1917-м журнал стал еженедельником, поглотив одно за другим несколько родственных изданий. В 1920–1930-х годах в США миллионными тиражами выходили полтора десятка еженедельников и ежемесячников с цветными обложками объемом по две сотни полос каждый. С бульварными изданиями не стеснялись сотрудничать будущие классики американской и британской литературы — прежде всего потому, что не знали более простого способа заработать «быстрые доллары». Бульварные журналы выплачивали авторам гонорары не после выхода произведений в печать, а в момент сдачи рукописи в редакцию. В авторском активе массовых журналов состояли Артур Конан Дойл и О’Генри, Джек Лондон и Рей Брэдбери, Айзек Азимов и Герберт Уэллс, Дэшиел Хэммет и Раймонд Чандлер, Пэлем Вудхауз, Эдгар Берроуз и Редьярд Киплинг — вот далеко не полный перечень. Первый американский лауреат Нобелевской премии по литературе (1930 года) Синклер Льюис работал редактором в бульварном журнале «Adventure» и каждый божий день по восемь часов сочинял крошечные текстовки, которыми заполнялись «пробелы» в макете.

Бульварные журналы открыли дорогу к славе многим впоследствии солидным писателям. Однако популярных прежде, но забытых теперь литераторов среди сочинителей душещипательных и героических романов-сериалов, конечно, на порядок больше, многие авторы так и не вышли в «серьезную литературу». К таковым принадлежал и Джонстон Маккалли. Мастерам pulp fiction требовались особые таланты: систематически выдавать на-гора занимательные тексты с остроумным и динамичным сюжетом, иногда значительных объемов. Авторы бульварных романов не случайно выдумывали себе по два-три десятка псевдонимов: под одной обложкой они под разными именами помещали истории на разные темы. Многие герои этих журнальных приключений теперь «забронзовели» и тоже включены в списки литературной классики: Зорро и Конан Варвар, Тарзан и Флэш Гордон, детектив Ник Картер и Доктор Смерть.

Конец эпохе pulp fiction в его журнальном варианте положили два обстоятельства. Мировая война заставила издателей сократить тиражи и объемы журналов, одновременно увеличив периодичность их выхода в свет. Вторым и решающим фактором стала всеобщая популярность телевидения. Те, кто раньше читали, теперь предпочитали глазеть — зачастую на тех же любимых книжных героев, ставших персонажами телесериалов и кинофильмов. В 1957 году обанкротилась American News Company, главный распространитель бульварных журналов. Издатели боролись как могли: расширяли тематику, дополняя литературные разделы информационными секциями; пробовали формат дайджестов. Многократно перерождавшийся ветеран «Argosy» держался без передышки до конца семидесятых. Сейчас, с измененной концепцией, этот посерьезневший литературный альманах, как правило, выходит ежеквартально, но до прежних тиражей ему далеко.

Истории о похождениях Зорро вплоть до 1941 года публиковались в журналах корпорации Манси — под одной обложкой с главами каких-нибудь романов вроде «Дженни платит долг чести», «Любовница дьявола» или «Челюсти льва» — и, в общем, мало чем от них отличались. Весной 1944-го Маккалли подписал более выгодный контракт с издателями другого бульварного журнала, «West Magazine», где успешно сотрудничал еще почти десятилетие. В отличие от Фрэнка Манси и его наследников, которые экспериментировали с объемами, заказывая Маккалли и романы, и новеллы, и рассказы, редакторы «West Magazine» предпочитали классический журнальный формат. Однако самым популярным сюжетом о Зорро, несмотря на десятки выдуманных Маккалли историй о приключениях благородного разбойника, остался дебютный роман «Проклятие Капистрано».

Он опубликован в пяти номерах «All-Story Weekly», последний из которых датирован 6 сентября 1919 года. Мир в это время жил событиями, далекими от воспоминаний о калифорнийской старине. Европа пыталась опомниться от трагедии мировой войны, появились трещины в колониальной системе, перекраивались политические карты. Красноармейцы жестоко подавили мятеж моряков в Кронштадте. В реке Урал утонул комдив Василий Иванович Чапаев, первый Зорро молодой Страны Советов. Новообразованные Чехословакия и Королевство сербов, хорватов и словенцев строили независимость. Афганистан добился самостоятельности от Великобритании. В другом полушарии Соединенные Штаты осваивались с положением самой богатой страны мира. Американская экономика росла стремительными темпами, автомобили распространенной модели «Ford-T» переставали быть диковинкой для семей среднего класса. Президент Вудро Вильсон усмирял левые настроения, росло забастовочное движение, в Чикаго состоялся первый съезд Компартии США. По обе стороны Атлантики в искусстве наступали art deco и мода на джазовую музыку. Новым центром мирового кино становился Голливуд; Чарли Чаплин снял фильм «Солнечная сторона», а Бастер Китон появился на экране в комедии «Гараж». В бывшей калифорнийской метрополии Мехико революционный президент Венустиано Карранса пытался покончить с наследием разрушительной гражданской войны.

Но обычный человек с улицы не желал жить всеми этими проблемами. Его-то как раз манила выдуманная романтика, а Джонстон Маккалли хорошо освоил ремесло сочинителя. «Проклятие Капистрано», резво написанный и крепко сколоченный роман, содержал в себе все компоненты бестселлера: полнокровный герой, экзотические декорации, горячая страсть, костюмированные превращения, толика иронии. Но в потоке развлекательной литературы, заполонившей Америку, и не такие книги оставались незамеченными, многим не хватало одного внешнего толчка, первой яркой искры внимания, от которой разгорается костер популярности. Зорро повезло: из рядового книжного героя в разряд знаменитостей разбойника уже через год перевел киноактер Дуглас Фербенкс. Шумный успех вышедшего в самом конце 1920 года фильма «Знак Зорро» («The Mark of Zorro») побудил издательство «Grosset & Dunlap» переиздать роман «Проклятие Капистрано» под жесткой обложкой и с таким же, как у кинофильма, заголовком. Не дремали и в журналах: в начале мая 1922 года на волне популярности кинофильма журнал «Argosy’s All-Story Weekly» начал публикацию сиквела книги Маккалли, романа «Новые приключения Зорро» («The Further Adventures of Zorro»). Автор добавил в репертуар героя комические трюки, и тот приблизился к образу, созданному Фербенксом.

Первоначально Маккалли не собирался возвращаться к приключениям калифорнийского разбойника — ведь в конце «Проклятия Капистрано» Зорро срывает маску, открывая тайну своей благородной личности. Это, однако, ничуть не смутило писателя: в новых произведениях Зорро вновь стал неизвестным разбойником. Иногда о двойной жизни Диего Веги знает его отец, дон Алехандро, иногда — глухонемой индеец-слуга Бернардо, монах Фелипе или пират Бардосо, но читатель, как считается, ни о чем не догадывается. Третий роман, «Зорро снова в седле» («Zorro Rides Again»), появился в четырех номерах «Argosy» в 1931-м. В 1932–1934 годах Маккалли подготовил для публикации в этом журнале еще четыре большие новеллы о Зорро. Последний полноформатный роман, «След Зорро» («The Sign of Zorro»[2]), опубликован в пяти частях в 1941 году, после нового всплеска популярности сеньора Z, вызванного выходом кинофильма с Тайроном Пауэром в главной роли. С июля 1944-го и вплоть до закрытия журнала в июле 1951 года в «West Magazine» появились еще пятьдесят два рассказа о Зорро. Последний, «Маска Зорро», — в апреле 1959-го в журнале «Short Stories for Men Magazine», уже после смерти Маккалли и тоже неспроста: в ту пору Зорро стал героем телесериала компании Walt Disney.

Два разбойника в черных масках — из кинофильмов и из книг — так и идут рука об руку: несколько романов последних лет о детстве будущего Зорро, о юности будущего Зорро, о становлении характера Зорро, о подвигах Зорро, о наследниках Зорро и проч. своим массовым распространением обязаны удачным киновоплощениям Энтони Хопкинса и Антонио Бандераса в дилогии режиссера Мартина Кэмпбелла «Маска Зорро» и «Легенда Зорро». Что же касается Маккалли, то он посвятил Зорро в общей сложности четыре романа и пятьдесят семь рассказов и новелл. При жизни автора истории о Зорро вышли на двадцати шести языках; аудиторию книг Маккалли о приключениях благородного калифорнийского разбойника некоторые эксперты оценивают в 500 миллионов человек. Вот перечень произведений Джонстона Маккалли о Зорро[3]:

1. «Проклятие Капистрано» (The Curse of Capistrano): All-Story Weekly, август-сентябрь 1919. В 1924 году роман издан отдельной книгой под названием «Знак Зорро» (The Mark of Zorro).

2. «Новые приключения Зорро» (The Further Adventures of Zorro): Argosy, май-июнь 1922.

3. «Зорро снова в седле» (Zorro Rides Again): Argosy, октябрь 1931.

4. «Зорро спасает друга» (Zorro Saves A Friend): Argosy, ноябрь 1932.

5. «Зорро в погоне за „шакалом“» (Zorro Hunts A Jackal): Argosy, ноябрь 1933.

6. «Зорро открывает подмену» (Zorro Deals with Treason): Argosy, август 1934.

7. «Ночная охота Зорро» (Zorro Hunts by Night): Cavalier Classics, сентябрь 1940.

8. «След Зорро» (The Sign of Zorro): Argosy, январь-февраль 1941.

9. «Зорро обнажает клинок» (Zorro Draws A Blade): West, июль 1944.

10. «Зорро раскрывает заговор» (Zorro Upsets A Plot): West, сентябрь 1944.

11. «Зорро снова наносит удар» (Zorro Strikes Again): West, ноябрь 1944.

12. «Зорро спасает стадо» (Zorro Saves A Herd): West, январь 1945.

13. «Зорро принимает вызов» (Zorro Runs The Gauntlet): West, март 1945.

14. «Зорро дерется на дуэли» (Zorro Fights A Duel): West, май 1945.

15. «Зорро открывает клетку» (Zorro Opens A Cage): West, июль 1945.

16. «Зорро предотвращает войну» (Zorro Prevents A War): West, сентябрь 1945.

17. «Зорро сражается с другом» (Zorro Fights A Friend): West, октябрь 1945.

18. «Зорро рискует жизнью» (Zorro’s Hour of Peril): West, ноябрь 1945.

19. «Зорро убивает привидение» (Zorro Slays A Ghost): West, декабрь 1945.

20. «Зорро освобождает рабов» (Zorro Frees Some Slaves): West, январь 1946.

21. «Зорро в двойной опасности» (Zorro’s Double Danger): West, февраль 1946.

22. «Маскарад Зорро» (Zorro’s Masquerade): West, март 1946.

23. «Зорро прекращает панику» (Zorro Stops A Panic): West, апрель 1946.

24. «Двойной риск Зорро» (Zorro’s Twin Perils): West, май 1946.

25. «Зорро ощипывает голубя» (Zorro Plucks A Pigeon): West, июнь 1946.

26. «Рассветная скачка Зорро» (Zorro Rides at Dawn): West, июль 1946.

27. «Приманка Зорро» (Zorro Takes The Bait): West, август 1946.

28. «Зорро во главе каравана» (Zorro Raids A Caravan): West, октябрь 1946.

29. «Момент страха Зорро» (Zorro’s Moment of Fear): West, январь 1947.

30. «Зорро спасает Его Честь» (Zorro Saves His Honor): West, февраль 1947.

31. «Зорро и пират» (Zorro And The Pirate): West, март 1947.

32. «Зорро бьет в барабан» (Zorro Beats The Drum): West, апрель 1947.

33. «Странная дуэль Зорро» (Zorro’s Strange Duel): West, май 1947.

34. «Испытание Зорро» (A Task for Zorro): West, июнь 1947.

35. «Скрытая угроза Зорро» (Zorro’s Masked Menace): West, июль 1947.

36. «Зорро помогает больному» (Zorro Aids An Invalid): West, август 1947.

37. «Зорро спасает американца» (Zorro Saves An American): West, сентябрь 1947.

38. «Зорро встречает мошенника» (Zorro Meets A Rogue): West, октябрь 1947.

39. «Зорро наперегонки со смертью» (Zorro Races with Death): West, ноябрь 1947.

40. «Зорро сражается за мир» (Zorro Fights for Peace): West, декабрь 1947.

41. «Зорро начинает новый год» (Zorro Starts The New Year): West, январь 1948.

42. «Зорро поет сирене серенаду» (Zorro Serenades A Siren): West, февраль 1948.

43- «Зорро встречает колдуна» (Zorro Meets A Wizard): West, март 1948.

44- «Зорро борется с пожаром» (Zorro Fights with Fire): West, апрель 1948.

45- «Золото для тирана» (Gold for A Tyrant): West, май 1948.

46. «Мнимый охотник» (The Hide Hunter): West, июль 1948.

47. «Зорро стрижет волков» (Zorro Shears Some Wolves): West, сентябрь 1948.

48. «Лицо под маской» (The Face behind The Mask): West, ноябрь 1948.

49. «Награда висельника» (Hangnoose Reward): West, март 1949.

50. «Мнимые друзья Зорро» (Zorro’s Hostile Friends): West, май 1949.

51. «Горячие тортильи Зорро» (Zorro’s Hot Tortillas): West, июль 1949.

52. «Засада для Зорро» (An Ambush for Zorro): West, сентябрь 1949.

53. «Зорро свидетельствует» (Zorro Gives Evidence): West, ноябрь 1949.

54. «Грабители ранчо» (Rancho Marauders): West, январь 1950.

55. «Похищенный скакун Зорро» (Zorro’s Stolen Steed): West, март 1950.

56. «Зорро усмиряет мятеж» (Zorro Curbs A Riot): West, сентябрь 1950.

57. «Три странных крестьянина» (The Three Strange Peons): West, ноябрь 1950.

58. «Зорро хватает головореза» (Zorro Nabs A Cutthroat): West, январь 1951.

59. «Зорро собирает налоги» (Zorro Gathers Taxes): West, март 1951.

60. «Зорро сражается за жизнь» (Zorro’s Fight for Life): West, июль 1951.

61. «Маска Зорро» (The Mask of Zorro): Short Stories for Men Magazine, апрель 1959.

Зорро Джонстона Маккалли — застывший во времени герой. Да ему и не к чему развиваться: и в первом романе, и в последнем рассказе он, несмотря на юный по нынешним представлениям возраст, предстает перед читателем сложившейся личностью, он наделен широким ассортиментом выдающихся качеств. Об этих качествах позволяют судить даже немудреные названия, которые давал своим занимательным журнальным историям Маккалли. В них Зорро являет собой что-то среднее между солдатом-миротворцем («Зорро предотвращает войну», «Зорро сражается за мир») и реинкарнацией Иисуса Христа («Зорро помогает больному», «Зорро освобождает рабов»), но в любом случае он — воплощение победоносного Добра. «Подобно Зорро, который использовал свой клинок для игры с врагами, Маккалли использовал свое перо, чтобы сделать книжные приключения инструментом поисков справедливости», — правильно заметил литературный критик.

Все, что Маккалли хотел сказать о Зорро, он изложил в первом романе, центр сюжетного напряжения которого — в идее об изнеженном дворянине, по ночам превращающемся в рокового кабальеро. Маккалли, конечно, не первым употребил этот литературный ход, своего героя он изобрел не на пустом месте. Эксперты давно вычислили, какие реальные фигуры хотя бы отчасти послужили прототипами Зорро. Среди прочих называют ирландского авантюриста XVII века Уильяма Лампорта, перебравшегося за океан и получившего известность при дворе вице-короля Новой Испании под именем Гильена Ломбардо. Бретер и женолюб, прекрасный фехтовальщик и знаток многих языков, Лампорт-Ломбардо отличался редким для своей эпохи либерализмом взглядов и отменной политической неразборчивостью. Он предлагал ограничить полномочия монарха конституцией, намеревался провозгласить независимость Индии и провести в Новом Свете радикальную земельную реформу. В результате, в 1659 году по приговору инквизиции Лампорта сожгли на костре. Некоторые историки-популяризаторы называют его «ирландским Зорро», однако больших доказательств этого сходства, чем то обстоятельство, что иногда Лампорт проникал в спальню супруги вице-короля Новой Испании в черной маске, не приводят. Тем не менее это имя в контексте творчества Джонстона Маккалли упоминается. Считается, что в качестве одного из источников при написании своего романа Маккалли использовал книгу мексиканского писателя XIX века Висенте Ривы Паласьо «Мемуары самозванца: дон Гильен де Лампорт, король Мексики», беллетризованную биографию ирландского авантюриста.

Другой возможный предтеча Зорро — земляк Диего Веги, индеец из калифорнийского племени йокут по имени Эстанислао. Воспитанный и получивший какое-то образование в католической миссии, Эстанислао в 1827 году поднял индейское восстание, собрав маленькую армию в несколько сот человек. Бунтовщики промышляли по ночным дорогам и грабили поселенцев в окрестностях реки Лакисимас, а Эстанислао время от времени оставлял на месте преступлений росчерк шпаги в виде буквы S. Мексиканскому генералу Мариано Вальехо потребовались четыре военные экспедиции, чтобы утихомирить смутьянов. Благодаря заступничеству монахов Эстанислао получил прощение властей и еще несколько лет прожил в миссии Сан-Хосе, обучая индейских детишек грамоте. Умер он в 1838 году, как предполагают, от оспы. Эстанислао был не единственным ночным разбойником, претендовавшим на благородство помыслов и поступков. После установления американской власти в Калифорнии гремело имя предводителя банды народных мстителей под предводительством Хоакина Мурьеты, легенды о нем закрепились в многочисленных литературных произведениях. Джонстон Маккалли не мог не знать этого имени и не читать этих книг.

Самым знаменитым из вымышленных предшественников Диего Веги считается несправедливо обездоленный средневековый английский дворянин Робин Фицзус, более известный под именем Робина Гуда. Его врагов, шерифа Ноттингемского и принца Джона, отличала та же патологическая неспособность и при сотой встрече узнать в предводителе лесных разбойников сэра Робина из Локсли, что и неприятелей Зорро, которые раз за разом попадались на одну и ту же уловку кабальеро в черном плаще. Народные сказания о Робине Гуде впервые записаны в конце XV века, и, хотя в дальнейшем к личности этого благородного разбойника обращались знаменитые писатели вроде Вальтера Скотта и Александра Дюма, канонической считается книга Говарда Пайла «Веселые приключения Робина Гуда», вышедшая в 1883 году. Пайл обработал четыре с лишним десятка баллад и легенд о Робине и его молодцах: они грабили богатых, чтобы отдавать бедным ту часть награбленного, которую сами не успели пропить. Правда, уступая требованиям викторианской морали, Пайл выбросил из своих сюжетов всяческие упоминания о возлюбленной Робина Гуда, девице Мэрион, — в отличие от Маккалли, фактически положившего любовный сюжет в основу книги. А вот в другом два эти писателя сходятся: и автор «Проклятия Капистрано», и Пайл на страницах своих книг рисуют очаровательно-утопический мир, где добродетель неизменно оказывается сильнее порока.

Большинство исследователей признают связанную с Робином Гудом литературную традицию слишком широко распространенной для того, чтобы именно она могла послужить Джонстону Маккалли творческим толчком. В качестве непосредственного источника вдохновения, как считают литературоведы, автору книги о Зорро больше подходит другой персонаж, благородный мститель эпохи Великой французской революции по прозвищу Алый Первоцвет, The Scarlet Pimpernel. Это герой написанных за полтора десятилетия до «Проклятия Капистрано» одноименных пьесы и романа англо-венгерской писательницы баронессы Эммушки Орци.

Актер Лесли Хоуард в роли Алого Первоцвета. Фильм режиссера Гарольда Янга, 1935 год.

(© Bettmann / CORBIS / РФГ.)

Наследница знатного дворянского рода, дочь будапештского композитора Феликса Орци, она вышла замуж за британского аристократа Монтегю Барстоу и переехала в Лондон. Вместе с мужем баронесса, несмотря на титул, нуждавшаяся в средствах, сочинила пьеску «Алый Первоцвет», которую в 1903 году принял к постановке театр в Вест-Энде. Написанный на ее основе и опубликованный через два года роман стал бестселлером, за минувшее столетие он был переиздан, экранизирован и поставлен на театральной сцене десятки раз. Фабула вкратце такова: возглавляя созданную для спасения французских аристократов от революционных репрессий Лигу Алого Первоцвета, главный герой романа вместо подписи оставляет на своих посланиях изображение скромного полевого цветка. Мастер интриги, этот герой предстает и тщеславным английским аристократом сэром Перси Блэкени, и бесстрашным неуловимым Алым Первоцветом, чья цель — уберечь дворян от железных челюстей гильотины. Интрига закручена вокруг переживаний жены Блэкени, красавицы-француженки Маргерит. Ее любимый брат Арманд, член Лиги Алого Первоцвета, схвачен парижскими властями. Спасти его жизнь Маргерит может, лишь выдав французскому послу в Англии самого Алого Первоцвета. Она и не подозревает, что спаситель благородного сословия — ее безвольный богатенький супруг. Сэр Перси неизменно уходит от преследования революционеров и в конце концов воссоединяется с любимой супругой, прощая ей невольное предательство.

Развивая литературный успех, до конца тридцатых годов баронесса сочинила еще дюжину книжек о приключениях Алого Первоцвета, его предков или наследников. Произведения Орци, среди персонажей которых фигурировали Максимилиан Робеспьер, Жорж Дантон и прочие деятели французской истории, написаны в контексте реальных событий, но, конечно, не являются образцом аккуратистского подхода к прошлому. В Англии, да и во всей Западной Европе, романы о Первоцвете получили такую популярность, что, когда сын баронессы Джон Монтегю Орци-Барстоу решил по примеру родителей стать писателем, то в качестве псевдонима он выбрал имя знаменитого героя романов своей матери — Джон Блэкени.

Исследователи творчества Джонстона Маккалли полагают, что он был знаком с романами баронессы Орци и хотя бы отчасти воспользовался их фабулой. Это, надо признать, подтверждает и сюжет романа о Зорро. Для автора бульварных журналов начала прошлого века такое заимствование простительно, тем более что «Проклятие Капистрано» ни в коем случае не назовешь литературной халтурой. Маккалли блестяще интерпретировал идею о боевом фирменном стиле положительного героя. Изображение лисицы в романе не появляется ни разу, однако, учитывая бытовавшие в Калифорнии индейские обычаи, этого зверька вполне можно считать тотемным животным Диего Веги. Милая привычка маркировать тела поверженных врагов кровавой печатью тоже коренится в архаических верованиях язычников. Только в поздних киноверсиях Зорро комическим образом оставляет свою характерную отметину на камзолах или штанах противников — поначалу-то он целил в щеку, в лоб или вырезал Z-эмблему на обнаженной груди врага в качестве расплаты за жестокость негодяя. Век назад такие нравы садистскими, очевидно, не считались.

Едва ли Маккалли ставил перед собой задачу соткать достоверное историческое полотно, но он хорошо представлял себе Калифорнию начала XIX века. И по мере сил соблюдал точность в деталях; в тексте романа критики находят, например, даже подтверждение тому, что Маккалли удосужился для описания батальных сцен изучить основные приемы классической школы испанского фехтования. Писатель верно подмечает, что калифорнийские ранчо были организованы по принципу феодальных европейских владений, в которых патернализм сочетался со строгой социальной иерархией. Переселенцы берегли испанские традиции, как фамильное серебро. Принадлежность к аристократии определялась благородством рода, богатством, положением в обществе и закреплялась точным следованием католической морали и ритуалам поведения своего класса. Скажем, незамужней дочери не позволялось оставаться наедине с посторонним мужчиной, рядом обязательно присутствовала ее мать или дуэнья. Глава семьи был до такой степени авторитарен, что определял даже время, когда подросший сын мог начинать бриться. Эти замашки нашли отражение и в историях о Зорро. Диего, например, приступил к ухаживаниям за Лолитой по настоянию отца; все главные герои книги озабочены своим происхождением. Диего — юноша «отличной крови», замечает Маккалли. Дружеские в целом отношения Диего Веги и сержанта Гонсалеса охарактеризованы как «любопытные», с учетом разницы в социальном положении молодых людей. Делая предложение Лолите, Диего говорит ее отцу дону Карлосу Пулидо: «В ваших жилах течет благородная кровь, сеньор, самая благородная кровь в этих краях. Естественно, когда мужчина из рода Вега решает свою судьбу, он ищет женщину прекрасных кровей». Не раз и не два автор напоминает, что настоящие кабальеро в своих помыслах и поступках подчиняются зову голубой крови, а люди низкого происхождения такого зова вовсе не слышат. О слугах-индейцах герои Маккалли высказываются с пренебрежением, девушки низших сословий существуют для кабальеро лишь в качестве мишеней для эпизодического чувственного наслаждения. Зорро, естественно, демонстрирует полный набор правил из кодекса рыцарского поведения испанской аристократии: он крайне редко убивает противников; он никогда не сражается с раненым, безоружным или поверженным соперником; он неизменно с уважением относится к Церкви и ее представителям, как и к людям благородного происхождения, особенно к тем, кто старше его самого; он отменно галантен по отношению к женщинам. В обеих своих ипостасях Диего-Зорро изысканно вежлив, никогда не теряет спокойствия, следит за языком, не бранится, отпускает в адрес разъяренных противников колкие шутки, распаляющие бессильную злость этих негодяев.

Шотландское происхождение Маккалли не помешало ему разобраться в особенностях еще одного ключевого для колониального «латинского» общества явления — в социальной практике мачизма. Освоение Нового Света деформировало и обострило кастильское представление о мужественности. Сформировался особый архетип мужчины-конкистадора, завоевателя, «взламывающего» девственное американское пространство; это психологический тип мужчины, который находится в постоянных поисках борьбы и насилия. Для такого экземпляра презрение к опасности и смерти есть оборотная сторона отношения к женщине как главному объекту подчинения. В Мексике этот особый тип мужской брутальности (когда чувство абсолютного превосходства смешано с комплексом неполноценности) получил наименование chingon. Зорро Джонстона Маккалли — не только квинтэссенция мужского начала; черная маска разбойника скрывает глубокий комплекс неуверенности в себе. «В тот момент, когда я надевал шляпу и маску, изнеженный дон Диего умирал во мне. Мое тело наливалось силой, новая кровь текла по моим венам, мой голос становился громким и сильным, в меня вселялся огонь», — так в конце романа сеньор Вега говорил о причинах своих превращений.

«Мужчина способен глубже познать женскую суть, в то время как женщина, напротив, не может познать сокровенность мужчины, ибо она не в силах осознать сущность мужественности, — разъяснял потаенную суть мачизма испанский философ Педро Каба. — Женщина вступает в контакт с мужским началом только через любовь, а мужчине свойственно ощущать общность с себе подобными через зов крови, через волю творца». «Жажду приключений» философ Каба считал общим уделом мужественных героев, а также женщин, у которых ущербное женское начало. В середине XX века мадридский священник-консерватор отец Айяла так писал о практике мачизма: «Каждому определено свое: отец — глава семьи, мать — ее сердце и душа. Отец должен быть знающим и умеющим, мать — любящей». По такому лекалу скроена семья калифорнийского аристократа Карлоса Пулидо. «Знающий и умеющий» дон Карлос, не поведя бровью, продаст свою дочь любому выгодному родовитому жениху.

Через несколько месяцев после выхода в свет романа Маккалли американские суфражистки добились полного равенства женщин в избирательных правах с мужчинами, так что в «Проклятии Капистрано» в ту пору прослеживался — теперь не столь актуальный — социальный подтекст. Теперь изменился сам смысл понятия маскулинность, которое во многом растеряло социальное значение и превратилось в жупел слегка карикатурного сексуального вызова, да и в Европе реальности Нового Света воспринимаются по-своему. Мачо вчера — это latin lover, латинский любовник сегодня; по-русски мы назовем такого парня «орел». И Дуглас Фербенкс в 1920-е годы, и Тайрон Пауэр в 1940-м, и Ален Делон в 1970-х, и Антонио Бандерас в конце XX — начале XXI века играли Зорро с заметной долей мачистской иронии, однако у этой иронии различные оттенки. Столетие назад сеньорита Пулидо закатывала глаза, стоило благородному незнакомцу чмокнуть ее в ручку; в 1998 году актрисе Кэтрин Зета-Джонс для возбуждения недостаточно и того, что Зорро изящными движениями шпаги срывает с нее одежду.

Калифорнийский кабальеро начала XIX века пребывал в уверенности, что женщина способна реализовать себя только «в лоне семьи». Поэтому мужчина воспринимал женщину либо как домохозяйку, либо как дьявольское искушение; женщину нужно было обязательно «объезжать», словно породистую лошадь. Именно так относится к Лолите Пулидо бесцеремонный капитан Рамон, грубо добивающийся от красавицы любви-подчинения. Так же, по сути, воспринимает Лолиту Пулидо и галантный Зорро, готовый защищать возлюбленную до последнего вздоха, однако в той же степени, как и Рамон, уверенный в превосходстве любого настоящего мужчины над любой женщиной. Сама Лолита если чего и ждет от мужчины, то завоевания. Она открыто требует от апатичного дона Диего выполнения петушиного набора ухаживаний: вздохов, взглядов, ночных серенад под балконом; фактически только отказом хотя бы формально соответствовать этому коду социального поведения кандидат в женихи и плох. А тому, кто, как Зорро, умело проявит способности завоевателя, сеньорита готова навсегда отдать свое сердце: «Пулидо не умеют любить дважды». Это доказано и семейной историей: мать Лолиты, сеньора Каталина Пулидо, живет в верности и покорности мужу, как и подобает даме из благородного общества.

Первая киноинтерпретация романа о Зорро. 1920 год. Дуглас Фербенкс в роли благородного разбойника сражается с капитаном Рамоном за честь прекрасной дамы.

(Иллюстрация из архива Zorro Productions, Inc.)

Джонстон Маккалли не выстраивает вокруг приключенческого рассказа о Зорро сколько-нибудь внятного общественно-политического контекста. Автор книги «Сорванная маска Зорро» Сандра Кертес указывает: «Маккалли поместил повествование в идеализированное время мирной жизни на ранчо: мудрые монахи даруют блага цивилизации наивным аборигенам, а романтические кабальеро поют серенады под балконами темноглазых сеньорит. Истории о столкновении добра со злом говорят сами за себя — эта книга не содержит ни социальной критики, ни политического протеста». Это верно, книга Маккалли — в последнюю очередь политический манифест, однако, насаждая справедливость, Зорро неизменно сражается против посланцев испанского правительства и репрессивного режима, установленного в благословенной Калифорнии Мадридом. «Трюки с бесконечным переодеванием Зорро воспринимает как своего рода политический театр, — пишет историк Абрахам Хоффман. — Смысл этого театра не только в восстановлении справедливости по отношению к конкретным друзьям и знакомым семейства Вега, но и в мобилизации социальной поддержки в защиту тех целей, которые преследует благородный разбойник». Организованное Зорро Общество мести, куда по первому призыву разбойника с энтузиазмом вступают три десятка молодых кабальеро, имеет все признаки тайного антиправительственного клуба. «Вы пьете вино и веселитесь, а вокруг царит беззаконие. Возьмите шпаги и атакуйте! — призывает соотечественников ночной разбойник. — Будьте достойны своих благородных фамилий и голубой крови. Изгоните вороватых политиков, защитите монахов, которые тяжелым трудом обеспечили нам возможность жить на этой благодатной земле!»

Проповедь Зорро не имеет ничего общего с социальным равенством: разбойник, хотя и защищает индейцев, хотя и раздает бедным награбленное у богатых, ровней себе считает только людей благородного круга. Глухонемой слуга Бернардо и его соплеменники интересуют дона Диего лишь в отдельных случаях: предание индейцев о тотеме, рыжей лисице (zorro по-испански) помогло молодому Веге отыскать великолепное имя и узнаваемый фирменный стиль. Ведь ни одну другую букву латинского алфавита невозможно оставить на лице униженного противника столь изящным росчерком шпаги. По сравнению с Алым Первоцветом и его «цветочными» рисунками на бумаге Зорро ушел далеко вперед. В отличие от сэра Перси Блэкени, который воюет со сторонниками определенного общественного выбора, дон Диего Вега не ставит перед собой конкретных политических задач. Он «всего лишь» корректирует огрехи цивилизаторской миссии, реализуемой в Новом Свете европейцами.

Зорро безжалостно, но всегда по справедливости наказывает тех, чье поведение не соответствует его представлениям о чести. «Для ясности» Маккалли собрал всех противников Зорро в одном политическом лагере, и, хотя в романе ни разу не упомянут Мадрид (более того, не используется даже слово «испанцы» применительно к солдатам или чиновникам), понятно, что все зло этого мира исходит от сатрапов Его Величества Католического Монарха. Созданные эпигонами Маккалли в конце XX века романы и киноленты о Зорро изменили эту картину согласно новым требованиям политической корректности. В фильме 2005 года «Легенда Зорро» благородный разбойник решает прямо-таки демократическую задачу, отбирая у бандитов и доставляя военному губернатору ящик с документами о результатах голосования по вопросу о присоединении Калифорнии к США в качестве тридцать первого штата.

Краснокожие во главе с Бернардо в новых книгах о Зорро играют куда более заметную роль, сам Бернардо стал Диего как брат, а широкая панорама исторических событий, на фоне которых развиваются новые приключения Зорро, указывает на то, что «хороших» и «плохих» можно отыскать на любой стороне, более того — тот, кто еще вчера был «хорошим», завтра вполне может обернуться «плохим». Джонстон Маккалли в такие философские глубины не спускался; ни читатели, ни издатели «All-Story Weekly» в этом совершенно точно не нуждались. Зато главный герой легенды о благородном разбойнике, приобретя политическую мудрость, растерял «двойственную цельность» образа. «С течением времени характер Зорро изменился. Никогда больше он не был таким жестоким и романтичным, как у Джонстона Маккалли, — с нотками грусти написал один литературный критик. — Никогда „после Маккалли“ дон Диего Вега не был таким беспомощным и мягким. И никогда „после Маккалли“ Диего, кабальеро, который предпочитал холодный поэтический разговор жару дуэли, не служил столь ярким контрастом для своего альтер-эго, человека-лисицы».

Вряд ли, выдумывая приключения Зорро, писатель предполагал, что через несколько поколений специалисты будут столь пристально изучать его произведения, подвергая их скрупулезному анализу. В конце прошлого века в исторических калифорнийских журналах развернулась оживленная дискуссия о том, в какой степени корректен с научной точки зрения созданный Маккалли литературный материал. Исследователи считают, что «Проклятие Капистрано» сочетает в себе элементы испанского и мексиканского этапов калифорнийской истории. Время с 1769 по 1821 год в историографии известно как «дни католических миссий», а период по 1848 год, когда Калифорния входила в состав Мексики, когда деятельность миссионеров постепенно сворачивалась, когда основой местной экономики стало пастбищное животноводство, — как «дни ранчо». В калифорнийском мире Маккалли миссии и ранчо сосуществуют, и те и другие равно важны; автор соединяет два разных временных пласта. Правда, делает он это не слишком тщательно; понять, когда именно развивается действие романа, по его тексту невозможно. Скажем, францисканский монах Фелипе в «Проклятии Капистрано» сожалеет о том, что секуляризация католических миссий (такой указ принял конгресс Мексики) затянулась на два десятилетия. Таким образом, можно предположить, что события в романе развиваются примерно в середине 1850-х годов, но в это время Калифорния уже вошла в состав США, что не соответствует фабуле. В романе «Зорро снова в седле» автор замечает, что описывает события «17… года»; в романе «След Зорро» указано: действие разворачивается «около 1800 года». Эти и другие фактические погрешности в тексте Маккалли обнаружит любой внимательный читатель. Автор, например, сообщает разные данные о возрасте главного героя: в начале повествования Маккалли упоминается о том, что Диего Веге двадцать четыре года, а в конце романа дон Алехандро Вега сообщает, что его сыну двадцать пять лет, хотя дня рождения тот вроде не праздновал. Однажды по ходу действия Зорро пересекает на своем скакуне эвкалиптовую рощу, но эвкалипты, как подметили знатоки, завезены в Калифорнию из Австралии только через несколько десятилетий после того, как под их кронами проскакал благородный разбойник.

Абрахам Хоффман в работе «Зорро: образцовый сорвиголова» обратил внимание на принципиальный, по мнению исследователя, недостаток творчества Джонстона Маккалли: «Действие этих книг разворачивается в историческом вакууме. Драматические события, которые переживала в ту пору Калифорния и которые определили ее будущее: провозглашение независимости Мексики от Испании, торговые контакты с янки, прибытие американских трапперов, секуляризация католических миссий, русские в Форт-Россе, события, приведшие к американо-мексиканской войне, приобретение Калифорнии Соединенными Штатами — не упомянуты автором вовсе. Эта история могла бы с таким же успехом происходить на Марсе».

Другие критики перечисляют многочисленные ошибки, часть из которых писатель, вполне вероятно, совершил осознанно, для упрощения сюжета. «Название книги Маккалли можно считать сколь угодно поэтическим, — пишет Сандра Кертес, — однако оно не соответствовало реальности. Таверны, в которой начинается и заканчивается действие романа, не существовало, как не существовало в Калифорнии и таких красивых зданий, как особняк семьи Вега: тогда строили только одноэтажные дома с плоскими крышами. Гражданские поселения (pueblo) управлялись не военными комендантами, а алькальдами. Писатель расположил военный гарнизон вместе со штабом (presidio) в крошечном селении Лос-Анхелес, во время владычества испанцев не имевшем никакого значения». Испанская Калифорния развивалась и строилась медленнее, чем об этом можно судить по тексту романа: через сорок лет после основания в 1781 году Лос-Анхелеса в этом селении проживали всего несколько сотен человек. «Благородное общество» было вовсе не многочисленным; понятия «крестьяне», которым пользуется Маккалли, не существовало. Социальная структура общества была далеко не так развита, как в Испании или в других, успешнее колонизированных испанцами землях. Калифорния начала XIX века оставалась самым далеким и самым отсталым владением испанской короны, отчасти потому и была сначала Мадридом, а потом и Мехико потеряна. Представление об этой далекой земле как о крае, сплошь населенном благородными кабальеро в костюмах стиля «болеро» и очаровательными дамами с веерами и в мантильях, больше соответствует странице романа и телевизионной картинке, чем реальности.

Со времен Джонстона Маккалли о Зорро накоплен и собран такой обширный материал для изучения и анализа, что историки, литературоведы, кинокритики могут при желании учредить специальную отрасль знаний под названием «зорроведение» (есть же вполне официальный термин «дракулистика»). Всей этой армии исследователей и фанатов, переваривающих наследие калифорнийского разбойника (теперь и я тоже в их числе), необходимо выбрать хотя бы относительно произвольную точку отсчета. Несмотря на фактические несоответствия в текстах Маккалли, установлено, что дон Алехандро Вега и его жена Никита де ла Крус прибыли в Калифорнию в 1781 году, то есть в год основания селения Ла-Рейна-де-Лос-Анхелес. Через год у них родился сын Диего. Чикита де ла Крус скончалась, когда ее сын был еще мальчиком или юношей, в связи с чем Диего отправили учиться в Мадрид. На родину молодой кабальеро возвращается за несколько месяцев до того, как ему суждено в 1806 году примерить маску Зорро. К этому времени губернатору-интригану Луису Кинтеро и коменданту военного гарнизона капитану Хуану Рамону удалось сместить Алехандро Вегу с должности алькальда Лос-Анхелеса.

Тут и завязывается действие «Проклятия Капистрано». Свадьбе Диего Веги и Лолиты Пулидо, о которой объявляется в заключительной главе романа, препятствует с помощью пирата Бардосы неизвестно каким образом воскресший после смертельного удара шпаги Зорро капитан Рамон. Диего побеждает его (и Бардосу) вторично, и этим победам посвящен роман «Новые приключения Зорро». Свадьбу, однако, вновь откладывают: Лолита на три года оставляет жениха и отправляется в Испанию поправлять пошатнувшееся здоровье. Тем временем Зорро совершает подвиги, описанные Маккалли в последний период творчества в рассказах для журнала «West». Главным врагом Зорро этого времени становится новый негодяй, опять капитан, по фамилии Монастарио.

В 1809 или 1810 году Диего отправляется в Испанию, чтобы вернуться в Новый Свет вместе с невестой. В романе «Зорро снова в седле» он собрался было навеки оставить клинок в ножнах, но тут в Калифорнии появился фальшивый Зорро, порочащий имя и дело благородного разбойника. И этот злодей повержен, Диего и Лолита наконец обвенчаны — и вот всего через несколько месяцев молодая жена умирает от лихорадки. Дон Диего скорбит, однако в романе «След Зорро», действие которого начинается там, где заканчивается предыдущая история, вдовец влюбляется вновь, в прекрасную Панчиту Канчолу, и на сей раз, не откладывая дела в долгий ящик, вступает с ней в брак. После этого Зорро окончательно уходит «на пенсию», но иногда под покровом ночи появляется на большой дороге, если вдруг возникает необходимость восстановить в Калифорнии справедливость.

Зорро XXI века. Антонио Бандерас в фильме Мартина Кэмпбелла.

(© Andrew Cooper / Columbia / Spyglass / Bureau L. A. Collection / Corbis / РФГ.)

Таким образом, время действия шести десятков произведений Джонстона Маккалли о человеке-лисице ограничивается пятилетним периодом. Многочисленные последователи Маккалли в литературе и кинематографе пошли куда дальше: одни рассказывают о детстве и юности Диего, другие — о его подвигах в Европе и Южной Америке, третьи — о приключениях его сына дона Сезара, его внуков дона Мануэля и дона Рамона, наконец, его правнука Джеймса и правнучки Барбары Мередит. Действие стоящей последней в этом хронологическом ряду истории о Зорро (киносериал «Зорро снова в седле») происходит в 1935 году: американизированный Джеймс Вега принимает облик Зорро, чтобы наказать бандитов, установивших контроль над стратегической железнодорожной магистралью. Понятно, всей этой приключенческой библиотеке-видеотеке из сотен наименований не суждено было бы появиться на свет, если бы полицейский репортер Джонстон Маккалли однажды вдруг не увлекся историей испанской Калифорнии.

«Проклятие Капистрано» — это примерно 250 страничек текста, разделенных на четыре десятка глав. Собранные под одну обложку, главы романа сохраняют все особенности журнального сериала: Маккалли пользуется простым языком, действие предпочитает разъяснениям, повествование строит в «клиповой», как сказали бы сейчас, манере. У этого автора неплохое чувство юмора, вкус к элегантному слову, в сюжете нет лишних или второстепенных деталей. Манера письма Маккалли напоминает стиль авантюрных романов Александра Дюма. Некоторые литературоведы, кстати, находят сходство между Зорро и знаменитым героем Дюма, марсельским моряком Эдмоном Дантесом, получившим несметное богатство и перевоплотившимся в графа Монте-Кристо, чтобы наказать негодяев и вознаградить праведников. Зорро, правда, не пользуется финансовыми ресурсами семьи Вега; он поступает проще: выходит на большую дорогу и грабит тех, кто провинился перед народом. Раздвоение его личности в книге Маккалли — не способ отомстить, а способ восстановить справедливость.

Легко представить себе, с каким нетерпением и удовольствием читатели «All-Story Weekly» ждали выхода очередного выпуска с продолжением приключений Зорро и Диего Веги. Вероятно, для простоты восприятия автор сделал свою книгу похожей на расширенное оперное либретто: немногочисленные персонажи (Маккалли даже имена дает только десятку действующих лиц, остальные — чистой воды функции: «судья», «индеец», «солдат», «торговец») появляются чередой, словно выходят на театральные подмостки. Первая сцена в таверне (очевидно, для удобства посетителя кабинета дантиста или пассажира железнодорожного экспресса, листающих журнал) разделена на четыре короткие главы. «Второе действие», проходящее в интерьерах асиенды семьи Пулидо, состоит из пяти главок. Как заметил историк литературы Уильям Стоддард, все герои Маккалли театральны, и в хорошем, и в плохом смысле. Каждый из этих героев точно соответствует своей социальной роли и «не двоится»: благородный кабальеро — благороден, монах — милосерден, наивная девушка — наивна, грубый солдафон — груб.

Поэтому функциональные персонажи Маккалли лишены глубины, поэтому сюжет его романа таит лишь поверхностную загадку. Сейчас это уже не кажется недостатком, поскольку вряд ли найдется читатель, который, взяв в руки книгу о Зорро, хотя бы в общих чертах не знал ее фабулы. Но даже если такой простак и обнаружится, ему будет несложно уже в первых главах разгадать секрет Диего Веги и его двойника, а к концу романа это сладкое чувство знания еще усилится: вот-вот Лолита Пулидо и дон Алехандро Вега обнаружат, кто кроется под маской благородного разбойника! Несмотря на простоту повествования Маккалли, историки литературы считают образ Зорро более глубоким, чем образы тех супергероев с двойными личностями, которые появились в американской бульварной литературе после Диего Веги, вроде Супермена и Бэтмена. Молодой Вега, без сомнения, самая удачная находка автора: бесхребетность, слабость, изнеженность молодого барина Маккалли показывает с большим умением. Отчасти Диего Вега и Зорро — это доктор Джекил и мистер Хайд: по мере того как растут благородство и отвага одного, другой словно нарочито, все с большим старанием унижает себя бездействием и трусостью. Кстати, жизненная позиция молодого Веги хотя и цинична, но не лишена логики: и героизм, и любовь, и рыцарство с успехом заменят деньги и положение в обществе, полагает он. К чему рисковать жизнью, которая дается только один раз, если можно избежать схватки с противником или откупиться от него? К чему серенадами и галантностью завоевывать расположение девушки — ведь состояние служит лучшим аргументом в дискуссии о любви и свадьбе? Гордая Лолита Пулидо восстает против такого цинизма, однако не будь благородного и бессмысленно отважного Зорро, вряд ли бы ей удалось доказать Диего Веге свою правоту.

Диего Вега — самый сочный плод вдохновения Джонстона Маккалли и главный источник его писательского благополучия, но плод и источник далеко не единственный. Испанская и мексиканская Калифорния оставалась для Маккалли любимым театром литературных действий. Богатая калифорнийская история с драматическими столкновениями и переплетениями индейской, латинской, англосаксонской культур дала писателю сюжеты для книжек с красноречивыми названиями: «Дублоны дьявола», «Каньон риска» или «Печать молчания». Несколько авантюрных романов и детективов Маккалли в двадцатых годах опубликовал под псевдонимом Гаррисон Стронг. Для журнальных сериалов он использовал еще десяток выдуманных имен, в том числе и женских: Рейли Брайен, Джордж Дрейн, Моника Мортон, Фредерик Фелпс, Уолтер Пирсон, Ровена Рейли, Джон Мак-Стоун.

Второй после Зорро по значимости и популярности персонаж Маккалли — разбойник Черная Звезда; рассказы и книги о нем тоже переиздаются до сих пор. «Негодяй на один день», первая история о похождениях злодея, которого безуспешно преследуют адвокат-миллионер Роджер Вербек-Флагеллум и его партнер Маггс, увидела свет в марте 1916 года. Черная Звезда — преступник-джентльмен, в его характере угадываются черты Зорро: он тоже испытывает отвращение к убийствам, даже не допускает убийств в своем присутствии, не угрожает женщинам, всегда ведет себя отменно вежливо. Черная Звезда неизменно появлялся в черном плаще с черным капюшоном с изображением черной звезды, использовал газовый («паровой») пистолет, который оставляет его врагов в бессознательном состоянии, но живыми. Рассказы о похождениях Черной Звезды в конце тридцатых годов писатель объединил в четырех сборниках.

Молодой богатый юрист Дельтон Пруз по прозвищу Малиновый Клоун стал героем другой серии рассказов Маккалли, публиковавшихся в 1926–1927 годах в «Detective Story Magazine». Эти истории собраны под обложками двух книг: «Малиновый Клоун» и «Снова Малиновый Клоун». Дельтон Пруз — бесшабашный искатель приключений, который — вот новость! — грабит богатых только для того, чтобы отдавать награбленное бедным. В отличие от Зорро и Черной Звезды с их склонностью к трагической моде, Пруз наряжается в белый клоунский наряд, но и он не обходится без газового пистолета. В общей сложности Джонстон Маккалли придумал с полдюжины таких вот симпатичных разбойников: Зеленое Привидение, Удар Грома, Джон Уорвик, мадам Мэдкэп. Этого плодовитого писателя причисляют если не к основоположникам, то к характерным представителям современного приключенческого романа, той разновидности жанра, где богатая фантазия восполняет недостаток достоверности. И поэтому в том, что выдуманный Зорро стал куда знаменитее своего создателя, тоже есть своя железная закономерность.

Новеллы о Зорро. Джонстон Маккалли

ЖУРНАЛ «ARGOSY». НОЯБРЬ 1933.

ZORRO HUNTS A JACKAL. ARGOSY. NOVEMBER 1933.

Изнеженный дон Диего Вега коротает сиесту в таверне Ла-Рейна-де-Лос-Анхелеса. Хозяин таверны рассказывает о торговце лошадьми Фелипе Гарсо, который обманывает покупателей, скупает краденых коней и жестоко обращается с индейцами: «Этот человек только и умеет, что есть, пить, спать, разглагольствовать о лошадях и издеваться над индейцами». «Полнокровная жизнь!» — тонко улыбается Диего. Гарсо в это время на площади истязает кнутом невинного индейца. Хозяин таверны сожалеет, что борец за справедливость Зорро давно не появлялся на большой дороге. Диего выходит на улицу и знакомится с Гарсо, который старается произвести на своего собеседника впечатление неотесанного мужлана. Однако Диего замечает, что у Гарсо благородная осанка и дворянская стать. С ним согласен одноглазый Бардосо, бывший пират. Он уверен, что Гарсо — «шакал», профессиональный убийца, нанятый командиром гарнизона капитаном Торельо на роль приманки для Зорро и одновременно охотника на него.

Капитан Торельо и Фелипе Гарсо обсуждают, как расставить ловушку для Зорро. Появляется Диего и просит у капитана выделить ему для поездки на асиенду Карлоса Пулидо сержанта Гонсалеса в качестве сопровождающего: Лос-Анхелес полнится разговорами о том, что Зорро близко. Вместе с сержантом Диего прибывает на асиенду и, распрощавшись с Гонсалесом, отправившимся пропустить стаканчик вина, облачается в костюм разбойника: «Дон Диего исчез. Вместо него возникает сеньор Зорро, человек-лисица». На черной одежде Зорро светящимся фосфором нарисован скелет. Пробравшись в окутанное темнотой селение, Зорро распугивает солдат, которые уверены, что столкнулись с привидением. Фелипе Гарсо, вернувшись на ночь в дом для гостей, обнаруживает на стене надпись «Muerte» («Смерть») и росчерк в виде буквы Z. Тут появляется Зорро и, в короткой речи разоблачив замысел капитана Торельо, вступает с Гарсо в смертельную схватку. Гарсо отлично фехтует, однако благородный разбойник вначале оставляет на щеке противника Z-отметку, а затем оглушает «шакала» ударом эфеса.

Зорро исчезает в ночи. Капитан Торельо собирает попрятавшихся в ужасе солдат и отправляется на поиски разбойника. У асиенды семьи Пулидо отряд встречает дона Диего и сержанта Гонсалеса: мирно беседуя, они возвращаются в Лос-Анхелес. Молодой кабальеро просит капитана избавить его даже от рассказа об очередной вылазке Зорро…

ЖУРНАЛ «ARGOSY». АВГУСТ 1934.

ZORRO DEALS WITH TREASON. ARGOSY. AUGUST 1934.

Всадник в костюме Зорро появляется в селении индейцев племени кальенте и призывает к борьбе против белых поселенцев: каждый, кто не является другом индейцев, должен покинуть Калифорнию, его имущество следует разграбить, дом — сжечь.

В Лос-Анхелес назначен новый командир гарнизона, капитан Маркос Лопес, один из друзей которого — недавно приехавший из Сан-Франсиско кабальеро, дон Мигель Себастиано. Старый пират Бардосо рассказывает дону Диего Веге о появлении Зорро в индейском селении. Диего приходит к выводу, что под маской Зорро может скрываться Мигель Себастиано. Это предположение подтверждается, когда в таверне дон Диего знакомится с Себастиано. Тот напрашивается на ссору, иронизируя по поводу любви дона Диего к поэзии. «Я не считаю потраченное на чтение стихов время упущенным, — замечает Диего, — если только человек понимает, что он читает». Себастиано интересуется, не занимается ли дон Диего еще и рукоделием. «Если и занимаюсь, то моя игла — это острие шпаги», — парирует кабальеро. Дуэль предотвращает капитан Лопес.

Капитан решает заманить Зорро в ловушку: он велит Себастиано надеть костюм разбойника, чтобы спровоцировать настоящего Зорро на решительные действия. Отряд сержанта Педро Гонсалеса должен тем временем поджидать Зорро в засаде. Однако о плане Лопеса узнает друг дона Диего, индеец Йосу. Разгадав намерения капитана, Диего надевает костюм Зорро и отправляется в таверну. Благородный разбойник заявляет Лопесу: «Я — настоящий Зорро и ни за что не стану подбивать индейцев совершать нападения на поселенцев!» Капитан утверждает, что Зорро — самозванец. Зорро доказывает обратное, в ходе дуэли оставляя на лице Лопеса фирменный знак.

Йосу находит в каньоне спрятанный Себастиано костюм Зорро. Дон Мигель пытается отыскать свои плащ и маску, однако попадает в плен к индейцам, которые уверены, что схватили настоящего Зорро. Индейцы привозят пленника в Лос-Анхелес к неудовольствию командира гарнизона. Обман становится очевидным, и Лопес вынужден открыть правду собравшимся кабальеро. Тут появляется настоящий Зорро и, заявив, что дон Мигель должен ответить за свои поступки, вступает с ним в схватку. Враг Зорро повержен, на его щеке появляется кровавая буква Z. Нанеся последний удар, Зорро шепчет противнику: «Рукоделие, сеньор!» Себастиан понимает, кто скрывается под маской, но испускает дух.

Зорро скрывается от погони солдат. В костюме дона Диего, с книгой стихов в руках, он направляется в таверну. Тем временем солдаты Лопеса окружают поместье семьи Вега: капитан уверен, что теперь-то ему удастся схватить Зорро. Однако, к ярости и удивлению Лопеса, из Лос-Анхелеса в асиенду приезжают дон Алехандро и дон Диего. Они заявляют капитану, что благодарны ему за попытку схватить Зорро, но не нуждаются в защите солдат.

ЖУРНАЛ «WEST». МАЙ 1945.

ZORRO FIGHTS A DUEL. WEST. MAY, 1945.

В Лос-Анхелес приезжает бретер и насильник Эстебан Санчес, известный задиристостью и готовностью убивать людей без всякого повода. В штабе гарнизона Санчес встречает капитана Ортегу и предъявляет ему подписанные губернатором бумаги. Санчес прибыл в Лос-Анхелес, чтобы разыскать и ликвидировать Зорро. Ортеге предлагается оказать содействие; в случае успеха его и его солдат ждет награда.

Несколько дней Санчес проводит в таверне, ввязываясь в ссоры со всеми подряд. Он громко разглагольствует о трусости Зорро, похваляясь своей удалью. В конце концов, дон Диего решает, что пришла пора действовать. Санчес получает письмо от Зорро, в котором благородный разбойник вызывает наглеца на поединок. Вдоль дороги в миссию Сан-Габриэль прячутся в засаде солдаты капитана Ортеги, однако Зорро не появляется в назначенное время на условном месте дуэли. Санчес приходит в ярость. Вскоре Зорро пишет еще одно письмо: разбойнику известны планы капитана Ортеги, он упрекает Санчеса в трусости и нежелании участвовать в честном поединке. Санчес продолжает пьянствовать в таверне, издеваясь над индейцами и пеонами.

Разгневанный очередной выходкой Санчеса, избившего слугу, Зорро предстает перед негодяем со шпагой в руке. Схватка! Зорро наносит противнику ранение в руку: «Теперь ты не сможешь держать клинок! Ты больше не сможешь никого заколоть ударом шпаги!» Ортега поднимает по тревоге солдат, но слуга Зорро Бернардо уводит погоню по ложному следу. А в таверне появляется дон Диего, по своему обыкновению вялый и заспанный.