Золото Империи

Глава 30

Отряд спешил подземными переходами, многие казаки, ещё не бывавшие здесь, удивлялись тому, насколько уверенно вёл их есаул, а тот действительно спешил, на широких участках проходов, он чуть ли не бежал, увлекая за собой весь отряд. Тяжелее всего приходилось полковнику Гуревичу. Рана, пусть и не тяжёлая, но всё равно давала о себе знать. Наконец послышалось дуновение свежего ветерка, и вскорости отряд вышел не поверхность. Подземный ход заканчивался высоко на скале, непосредственно нависшей над деревней, и был скрыт от посторонних глаз замысловатой системой камней. Не зная, что здесь расположен вход в пещеры, просто невозможно было его найти.

Вахрушев вывел отряд и приказал рассредоточиться по гребню скалы, так, что бы просматривалась вся деревня. Улёгшись на краю, он внимательно оглядел дома и улицы. Они всё-таки опоздали. Люди Фирсова, уже хозяйничали внизу. Сельчан видно не было, только возле церкви, почему то стоял вооружённый караул, а на больших всегда открытых дверях храма, висел огромный замок. Да на площади возле церкви четверо плотников сооружали виселицу. То, что это была именно она, сомнений не возникало.

— Опоздали, господин полковник, они умудрились прийти раньше нас. По всей видимости, людей согнали в храм и там заперли.

— Почему ты так решил?

— Смотрите сами, церковь закрыта на замок и караул возле неё стоит.

— Да, похоже, Вы есаул правы. — Полковник ещё раз внимательно осмотрел деревню, — какие будут предложения?

— Днём нам к ним не подступиться, нужно ждать темноты, тогда сможем потихоньку снять караул и вывести людей. Согласен, ждём, господа офицеры, выставить наблюдателей, остальных людей отвести.

— Господин полковник, — внезапно окликнул командира один их казаков, — поглядите вниз.

— Что там ещё? — офицеры подошли к краю и глянули на деревню.

Из дома старосты вышла процессия, это был сам староста, его жена Марфа и младшая дочь Фёкла. Людей раздетых, босых и со связанными за спиной руками вели в окружении четверых бойцов в направлении церковной площади, возглавлял процессию Фирсов.

— Что они такое задумали, — Вахрушев отказывался понимать, что происходит внизу.

Людей подвели к виселице, сооружение которой только закончили и, поставив на лавку, начали приспосабливать на их шеях петли. Трудились сноровисто, было заметно, что дело для этих людей привычное. Николай вскинул карабин и прицелился.

— Отряд цельсь, — Скомандовал Гуревич, — огонь залпом по команде, смотрите братцы, людей не задеть. ОГОНЬ!

Залп прозвучал неожиданно громко, как груши с дерева попадали те, что сидели на поперечине и подтягивали верёвки, кто раненый, а кто и убитый. Уцелел только сам Фирсов, да один боец, просто они находились по ту сторону и были загорожены телами старосты и его семьи. Бравый палач как заяц бросился вдоль заборов и моментально скрылся в доме старосты, откуда только что и вышел. Из деревни в направлении скалы, где засели казаки, открыли беспорядочную стрельбу. Но перестрелка эта не имела никакого смысла, люди на скале были хорошо укрыты. Стрельба длилась минут десять, потом замолкла. Прошло ещё минут двадцать и из дверей дома старосты, высунулся белый флаг, затем вышел державшие его боец и следом, прячась за солдатом, показался Фирсов. Потом вышел Быстров и ещё один боец. Эти четверо пересекли площадь и направились к околице, которая заканчивалась у скалы.

У самого подножья они остановились.

— Эй, Гуревич, или как там тебя, — крикнул Фирсов, — покажись, поговорим.

Полковник вышел на край скалы.

— Я слушаю Вас.

— Значит так, полковник, вот те, что на виселице, примерно через полчаса превратятся в ледышки, мне всё равно как они сдохнут, так даже интереснее. Остальные пока сидят в церкви, но при малейшей попытке их освободить, церковь будет подожжена, я предусмотрительно полил её керосином да маслом этим самым церковным, запасливый у вас поп оказался, много у него этого добра. И вот теперь ответь мне на вопрос, ты этого добиваешься?

— Что Вы предлагаете за освобождение людей?

— Ты отдаёшь нам золото, мы отпускаем людей, всё других условий не будет, иначе мы будем поочерёдно выводить их из церкви и вешать. Вешать буду ночью.

— Господин полковник, — зашептал сзади Вахрушев, — я его сейчас сниму.

— Не сметь есаул, мы не можем уподобляться им, тем более что он прикрыт солдатом.

— Так что полковник, ты согласен?

— Да, только сначала, Вы даёте возможность снять людей, поле этого отпускаете всех из церкви и только потом мы проводим Вас к золоту.

— Нет, ты меня не понял, полковник, условия буду диктовать я. Этих висельников я дам тебе снять, но только их. Остальных я выпущу только после того, как увижу золото. Иначе все они сгорят в этой самой церкви.

— Хорошо, я согласен, поле того, как люди будут сняты и проведены к нам, я пропущу твоих солдат и проведу вас к золоту.

— Вот это другой разговор, можешь забирать этих висельников. — Парламентёры развернулись и пошли назад.

— Вахрушев, Николай, бери двоих и иди, забирай людей, Лошицкий!

— Слушаю господин полковник.

— Господин ротмистр, берите десять человек, и уходите в тайгу. Как только мы скроемся в катакомбах, Ваша задача, ночью спуститься в деревню и освободить людей, желательно уничтожить всех красных.

— Понял, господин полковник.

— Зимин.

— Я здесь.

— Ваша задача, отбираете десятерых и прячетесь в пещерах, мы с Вахрушевым будем водить их по ходам, Вы понемногу всех уничтожать, действуете короткими точными ударами, они скоро перепутают, где день, а где ночь и в подземельях будет легко с ними справиться. Всё, господа действуете.

Вахрушев уже спускался со скалы с двумя казаками, они моментально пересекли деревню, одним движением Николай обрезал верёвки и полумёртвые тела упали им на руки.

— Куда, господин есаул?

— Тащим в дом, их нужно немного отогреть и одеть, иначе погибнут.

Люди настолько замёрзли на морозе, что им было уже совершенно всё равно, что с ними будет дальше, но в тепле дома начали понемногу отходить.

— Вот Николай, накликал-таки беду ты на нашу деревню, — начал укорять зятя староста, — как знал, что этим всё и закончится, ведь не хотел пускать вас в скит, а всё батюшка наш сердобольный, пускай мол, говорит, оселятся там люди и скиту польза будет. Вот и польза вся.

— Хватит вам здесь болтовню разводить, забирайте скорее их да уходите, солнце вон скоро уже садиться будет.

— А что Вам солнце-то, в подземельях до него нет дела, там всё время темно.

— Мне-то ничего, мне всё равно, а тебе вот должна быть разница.

— Это какая?

— А такая, что коль мы до заката в Вашу схованку не попадём, то церквушку с людьми подожгут.

— Да ты что в своём уме?

Взревел Вахрушев, и кинулся было на Фирсова, тот моментально отскочил, а меж ними встали два бойца.

— Тихо, тихо. Что ты так нервничаешь? Пошутил я не этим вечером, следующим это сделают. Я распоряжение взводному, что остаётся уже дал.

— Мы до следующего вечера и до хранилища дойти не успеем, не то что бы вернуться, отмени приказ, перенеси надвое суток. Этого времени хватит.

— Хватит, говоришь? Хорошо я подумаю. Всё, собрались? Забирай их, и уматывайте, я со своими людьми иду следом за вами.

Казаки взяли женщин на руки, они были слишком слабы, что бы идти, Прохор Лукич пошёл сам. Они медленно пересекли деревню и начали подъём в гору, почти следом цепочкой поднимались люди Фирсова, два взвода, третий остался в деревне. Сам Фирсов шёл в середине строя.

Гуревич, с остатками людей встретил их на гребне скалы.

— Вы готовы идти дальше? Взяли с собой пищу, воду?

— Готовы, готовы, — ответил командир, — не твоя это забота, полковник, веди лучше.

— Дело Ваше, только идти нам в одну сторону больше суток, а потом ещё и возвращаться, там внизу ни пищи, ни воды нет.

— Хорошо, хватит разглагольствовать, веди.

— Тогда порядок следующий, есаул, — он указал в сторону Вахрушева, и половина моих людей идём впереди, затем Ваши люди, потом остатки моих со мной замыкают.

— Нет, полковник, вы все пойдёте впереди, мне не нужны вы в тылу, не ищите дураков.

— Хорошо, — согласился, Гуревич, ведь именно этого он и добивался, — только не пеняйте ни на кого, если вдруг Ваши люди начнут отставать, а потом заблудятся в подземных ходах. Ведь они будут идти без света. А это очень нелегко, поверьте мне.

— Всё, я понял, ведите.

Отряд направился к входу в пещеру и постепенно начал втягиваться в подземелья, Лошицкий со своими людьми внимательно следил за тем, что бы ни один человек не остался снаружи.

«Ну и самонадеянный же он, этот как его, Фирсов, — подумал ротмистр, — даже не проверил, сколько людей с ним пошло, не сопоставил с тем, сколько нас вообще есть, ведь знает прекрасно, не поинтересовался, почему людей так мало. Ладно, пускай пеняет на себя».

Время уже давно пошло за полночь, а в деревне всё никак не успокаивались, оставшиеся красноармейцы то и дело бродили по селу, беспокоились, не были уверены в своей безопасности, и поэтому людям, оставшимся с Лошицким, приходилось лежать на скале в снегу и ждать.

Луна светила ярко, её полный диск медленно скользил по чистому небу, мириады звёзд сопровождали это неспешное движение. Но вот небо начали затягивать тучи, пряча звёзды и луна, пошёл небольшой снег и люди внизу успокоились, осталось только несколько караулов. Два у церкви и по одному у двух домов, где расположились оставшиеся в деревне бойцы.

— Пора, господа казаки, — полушёпотом скомандовал ротмистр, — Ветров, и с тобой трое, берёте на себя церковь, Попов ты с двумя ближний дом, остальные со мной к дальнему. Работаем тихо, чтобы не разбудить никого. Как только караулы снимем, Ветров, разделяетесь и к нам, входим в дома и всех подчистую. Понятно? — казаки только кивнули головами, — всё, с Богом господа.

Одиннадцать теней скользнули вниз со скалы, на околицу деревни, разделились и беззвучно, под прикрытием темноты и всё усиливающегося снега, двинулись к намеченным целям. Караулы были сняты без единого звука, и казаки уже подошли к дверям домов, в готовности войти, когда вдруг в доме, возле которого сосредоточил свою часть отряда Лошицкий, загорелся свет. Послышалось какое-то бормотание, движение, двери распахнулись и на крыльцо начали выходить люди.

Казаки на силу успели спрятаться.

— Ну и ночка, что-то не спокойно мне, Василий. Смотри, совсем погода испортилась, не верится мне, что все они ушли.

— Да товарищ командир, чует моё сердце, не по-божески мы поступаем. Не хорошо так.

— Ты мне эту свою философию брось. Хотя ты прав, негоже с бабами да детишками воевать. Ладно, пошли караулы проверим.

Двери закрылись, люди закурили и спустились с крыльца. Две тени выскользнули из темноты, люди были совсем не готовы к нападению, и поэтому не сопротивлялись, уже через несколько мгновений они мирно лежали, упокоившись на снегу, их кровь всё сильнее и сильнее обагряла свежий белый снег.

Лошицкий со своими людьми проскользнул в дом, там все спали. Какая беспечность, даже не выставили охрану внутри. Понадеялись на наружные посты. В доме пробыли не дольше десяти минут. Покидали его, молча, вытирая окровавленные ножи снегом и ветошью, подобранной в доме. На улице их уже ждала вторая группа.

— Что Ветров? — спросил Лошицкий.

— Всё нормально, господин ротмистр, тишина полная.

— Отлично, пошли к церкви, пора людей выпускать.

Освобождённые люди и радовались и плакали одновременно, они обнимали казаков и благодарили за спасение. Многие из них уже и не надеялись увидеть белый свет.

— Тихо, тихо, — успокаивал всех Лошицкий. — Теперь слушайте меня, — произнёс он, когда люди затихли. — Вам сейчас опасно оставаться в деревне, на несколько дней нужно уйти в тайгу. Я знаю, у каждой семьи есть в тайге заимки, охотничьи домики, отправляйтесь туда, за три-четыре дня мы справимся с этой напастью, и вы сможете вернуться.

— Погодь, Юрий, а как же скот, как всё хозяйство? — Спросил один из стариков. — Ведь и уже не кормлено, а за эти пять деньков и повымирает всё, как жить то тогда?

— Да, прав Митрич, — подхватили все, — не можем мы бросить дома да скот.

— Вам, что мало того, что вас чуть было, не сожгли в этой самой церкви? Попытался возразить Лошицкий.

— Ты, Юра не шуми, мы ведь тебя как родного приняли, и ты тоже должен нас понять. Что мы без хозяйства, то? — Так как-то совсем по матерински, возразила Лошицкому, Варвара, жена Митрича. — Нам без нашего скота остаться, так и до весны не протянем, а коль протянем, то пахать потом как, самим запрягаться? Видишь как, получается, что и так смерть и так. Поэтому мы здесь дома останемся, а там как Богу угодно будет. Но и вы уж постарайтесь, что бы эти не вернулись.

— Хорошо, я понял тебя тётка Варвара. Расходитесь тогда по домам, а нам в пещеры пора, своих догонять, да с этими разбираться. Пошли, господа казаки. — Он развернулся, и не глядя больше на селян, направился к скалам, но остановился и оглянулся. — Да мы там немного набезобразничали, так вы уж не гневайтесь, прикопайте тех, что в домах да на улице, где-нибудь за околицей.

— Хорошо, не переживай, помогай вам Бог.

Маленький отряд пошёл дальше и уже очень скоро скрылся в темноте да разыгравшейся метели.

А тем временем странный отряд, возглавляемый Гуревичем и Вахрушевым, уходил всё глубже и глубже в гору. Они шли на протяжении семи часов, без перерыва, время от времени останавливаясь на развилках, ориентируясь и выбирая путь дальнейшего следования. Отряд шёл, молча, хотя со временем в самом хвосте, там, где люди двигались практически на ощупь, ориентируясь лишь по горящим впереди, редким факелам, начал нарастать какой-то шум. Фирсов, в сопровождении нескольких бойцов нагнал Гуревича.

— Стой, полковник.

— Что Вам угодно?

— Не мне угодно, людям, мы уже достаточно давно в пути, пора и привал устроить. И вообще, почему мы проходим мимо некоторых поворотов?

— Вы можете сами в них свернуть, — ответил за командира Вахрушев, — только я не думаю, что вернётесь оттуда.

— Ты что мне угрожаешь?

— Нет, предупреждаю, в этих лабиринтах очень просто можно заблудиться и погибнуть.

— Ладно, Николай Александрович, не кипятитесь. Действительно пора сделать привал, наши люди тоже устали.

— Я Вас понял, господин полковник, примерно через полчаса ходу будет удобное место, там и остановимся.

— Почему не здесь? — Поинтересовался Фирсов.

— А Вы посмотрите, где здесь отдыхать.

Проход действительно в этом месте был узок, приходилось идти по одному, и Фирсову, для того, чтобы догнать голову колонны пришлось отталкивать людей практически в самую стену.

— Там дальше будет удобное расширение, можно будет передохнуть.

— Хорошо, ведите дальше.

Отряд двинулся вперёд, а сзади его уже нагоняли люди Зимина, они двигались параллельным ходом, скоро должны были на очередной развилке пересечься с отрядом. Именно этого ждали Вахрушев с Гуревичем. Там Зимин со своими людьми должен был пощипать красных.

Люди начали исчезать незаметно и совершенно беззвучно, в этом месте параллельные проходы очень часто соединялись и после каждого соединения одним, а то и двумя людьми становилось меньше. Пока ни кто этого не замечал, отряд растянулся в длинную цепочку, люди Фирсова шли в полной темноте и не могли контролировать друг друга, но вот отряд дошёл до места привала, Фирсов дал команду пересчитать людей и его командиры с удивлением, отметили, что не достаёт полвзвода. О чём и доложили своему начальнику.

— Что? — Взревел тот. — Это как не достаёт? Куда они подевались?

— Я Вас предупреждал, — совершенно спокойно сказал Гуревич, — Люди могли заблудиться в темноте, потерять впереди идущих, свернуть не в тот проход. Вы опасались, что я со своими казаками буду идти сзади Вас и в результате потеряли полтора десятка людей.

— А ещё в этих пещерах водятся вот такие твари, — Вахрушев поднёс факел к рисунку на стене, там был изображён огромный червь, на которого охотились люди.

— Это что за тварь такая? — Поинтересовался один из красноармейцев.

— Да этой наскальной живописи уже не одна сотня лет, — подхватил второй.

— Это не говорит о том, что твари, подобные изображённой, здесь больше не живут. Кто-то же роет эти проходы в скальной породе, — возразил один из казаков.

— И что, вы таких встречали? — красноармейцы подходили всё ближе и ближе друг к другу.

— Нет, не встречали, но помёт время от времени находили, да и скелеты всяких зверушек тоже, — ответил Вахрушев, он понял, что проще будет бороться, если напугать не достаточно грамотных и суеверных людей, — но мы знаем безопасные хода, вот этот близко подходит к совсем свежевырытому проходу, поэтому он чрезвычайно опасен.

Это была совершеннейшая ложь, но она подействовала, в глазах противника появился страх, дальше, поэтому широкому проходу они шли, сбившись в толпу, но дальше пещера вновь сужалась, и вновь приходилось вытягиваться в цепочку по одному.

— Полковник, — Фирсов вновь догнал голову колонны, на этот раз с ним был и Быстров, — давай перестраивай своих казаков, бери половину и иди в замыкание, но только с факелами.

— Что страшно? — Зловеще спросил Вахрушев, — ты всю жизнь будешь бояться этих пещер, если конечно выйдешь отсюда.

— Ты есаул меня не стращай, если я не выйду, то ты и подавно.

— Это мы ещё посмотрим.

— Ты что думаешь самый умный, да? — Фирсов почти вплотную подошёл к Вахрушеву. — Не надейся. Что думаешь, я не знаю, что ты оставил там, наверху людей, что бы освободить этих, своих родственников? Знаю, только не поможет им ни что. Мы лишь разведка, за нами идёт эскадрон, и если мы отсюда живыми не выберемся, то там, — он кивнул в сторону предполагаемого выхода, — точно никого не пожалеют. Так, что веди и не замышляй ничего. Нашим товарищам, ведь всё равно, от чего мы здесь сгинем, вы нас передушите, или червяк тот сожрёт, поэтому твоя задача не только вести нас, а ещё и от ваших подземных тварей защищать. Понял меня есаул? Вижу что понял. Тогда веди дальше.

Сводный отряд двинулся дальше, переход был длинный, каждые четыре часа Вахрушев делал привалы, его людям тоже нужно было отдохнуть. За время пути люди как то сблизились, уже не чувствовалось того враждебного отношения друг к другу, если конечно не брать во внимание командиров, как с одной, так и с другой стороны. По времени прошло чуть больше суток, когда отряд вышел в большой Погребальный зал, как называл это место Вахрушев.

Николай поднял голову вверх, луна, как и в тот раз, когда они впервые пришли сюда, стояла строго в центре зала, её тусклый луч проходил в отверстие, пробивал толщу темноты и упирался в аккуратную пирамиду, сложенную в самом центре зала. Мертвые древние воины, как и прежде, сидели в своих нишах, охраняя ценный груз.

— Вот, мы и пришли. — Произнёс Гуревич, подойдя сзади к Фирсову с Быстровым, те стояли рядом и рассматривали зал. — Мы выполнили свои обязательства и теперь уходим.

— Куда уходите, как уходите? — Но вопрос Фирсова прозвучал в пустоту, ни казаков, ни офицеров в зале больше не было. Они растворились в темноте боковых проходов. — Стоять! Куда! — Закричал Фирсов, но только звонкое эхо ответило ему.

— Куда они все подевались, — зашептались бойцы, — что за чертовщина, зачем мы притащились в этот склеп. Смотрите одни мертвяки вокруг.

И именно в это время, с четырёх сторон, из боковых проходов раздались выстрелы, одним залпом казаки положили мёртвыми не менее десятка пришельцев. Но и те начали огрызаться, правда, укрыться им было негде. Завязался ожесточённый бой, противник не видел друг друга, и стреляли в основном наугад, красноармейцы сосредоточили свой огонь на проходах, и казакам приходилось нелегко. Фирсов с Быстровым кинулись к пирамиде, стараясь укрыться за ней, но огонь вёлся со всех сторон.

Бой шёл долго, казаки то отступали в глубину проходов, то вновь возвращались, нанося короткие огневые удары. Ни одна сторона не решалась идти на сближение, в полной темноте можно было легко принять своего за чужого, а этого не хотели ни те, ни другие. Но всё рано или поздно заканчивается, прекратилось и сопротивление. Немного выждав, полковник Гуревич вошёл в Большой Погребальный зал, теперь он стал ещё и кровавым.

— Да, — со вздохом сказал старый офицер, — недаром говорят, что там, где золото, там и море крови. Господа офицеры, каковы наши потери?

— Десять человек убитых и пятеро раненых, господин полковник, — ответил Лошицкий.

— Это плохо, очень плохо, — посетовал командир.

— А я Вам уважаемый Пётр Ильич говорил, — вступил в разговор староста, он со своей семьёй всё время находился поблизи Вахрушева, — говорил, затопи ты его, это золото проклятущее. Нет, ослушался ты меня, вот и получил то, что желал. Мало того, что своих людей погубил, да ещё и деревенских под удар поставил.

— Это должно было произойти, Прохор Лукич. Рано или поздно, даже если бы нас тут и в помине не было. Эти, — полковник махнул головой в сторону красноармейцев, — вас всё равно в покое не ставили бы. У них свои порядки и свои взгляды на жизнь. Я не думаю, что ты смирился бы с тем, что они пришли бы и начали тебя заставлять отречься от веры дедов твоих. Нет ведь?

— Нет.

— Вот этим самым нет, ты и подписал бы смертный приговор и самому себе, да и всей деревне.

— Но мы же мирные люди, мы никого не трогаем, живём сами по себе.

— А им всё равно, они делают революцию. Ты слышал их песню?

— Нет.

— В ней они поют: «Весь мир насилья мы разрушим До основанья, а затем Мы наш, мы новый мир построим, — Кто был ничем, тот станет всем». Вот такие у них цели, и ты думаешь, что в этом своём глобальном разрушении, они оставили бы деревню в покое? Нет, уважаемый Прохор Лукич. Поэтому нужно думать, как спасти людей, но не деревню. А пока, нужно срочно возвращаться в скит. Лошицкий, всех мёртвых собрали?

— Точно так, господин полковник, собрали и разложили по свободным нишам.

— Упокой Господи их грешные души. Всё, уходим домой.

— Господин полковник.

— Слушаю.

— Только я не всех вроде насчитал.

— Что так?

— Человек пять не хватает, и вроде этих двоих, что командовали, нет.

— Ты имеешь в виду этого командира и того, прапорщика, что их всех привёл сюда.

— Так точно.

— Странно, куда они могли подеваться? Ну да Бог с ними, всё равно без света, воды и пищи они здесь долго не протянут, заплутают в пещерах, да сгинут. Всё уходим.

— Чёрта с два, мы сгинем. Да Быстров? Ты же сориентируешься, как выбраться отсюда? — Фирсов с Быстровым лежали в самой дальней нише на полу и ждали пока уйдут казаки. Как они сюда забрались, не было известно никому, скорее всего в самую горячку боя, просто кинули, на произвол своих людей и спрятались. — А воды и пищи, той, что бойцы с собой брали нам как раз и хватит на обратную дорогу. Только лежи тихо, пока не уйдут.

— Я и лежу, это ты разболтался, не дай бог ещё засекут.

— Нет, не засекут, шёпот далеко не слышно, зато смотри, сколько у нас с тобой теперь золота, мы с тобой теперь неимоверно богаты, только нужно будет его в Китай переправить, а там куда угодно.

— Ты что такое говоришь, — чуть не закричал Быстров, — это же не наше, это золото Республики.

— Да плевать я хотел на эту самую республику. Наше, Серёжа, наше. Мы с тобой за него кровь проливали, теперь оно наше. У нас не получится вывезти, детям своим тайну передадим, по наследству, а они внукам, хоть кто-то потом да воспользуется. Но если ты против, не проблема, я тебе прямо сейчас горло перережу, и всё свидетелей больше не будет.

Быстров замолчал, почувствовав остриё ножа у себя на горле.