Зов стали

Глава 4

— Освободите меня! Я не виновен! Это всё грязная ложь! Ну же, взгляните на брюхо барона — это была честная дуэль! Клянусь своей честью! — продолжал взывать Херлиф, находясь в безмолвии темницы, лишённый малейшего шанса на спасение. Её мрачные стены скрывались в отдалённом подземелье, разделённом на шесть камер, и, как назло, он оказался запертым в самой отдалённой от входа, куда не доходили даже отблески солнечного света… Тьма, грязь, ползущие по полу темницы крысы — каждая деталь этого мира вызывала в нём прилив неистового бешенства. Почему, чёрт возьми, за что? Хренов Авель, где твоя хвалённая справедливость? Ну же, я взываю к тебе так отчаянно, как никогда, даруй мне силу выбраться из этого ада! Вновь неистово заорал Херлиф так, что содрогались стены, но в ответ на крики и мольбы о помощи — тишина… Юноша ещё долго бился в бессмысленных конвульсиях ярости, но осознав, что никто и ничто не придёт, впал в отчаяние. Время в темнице текло иначе, каждая минута казалась вязкой и угнетающей. Херлиф не понимал, сколько часов или дней миновало, но одно было ясно: его собираются заморить голодом ибо за всё это время ему ни разу не приносили еды. Хотя была проблема большая, нежели голод. И имя ей — жажда! Воды… Всхлипывал он тихо, когда просыпался из бессознательного транса. Тело Херлифа было настолько обезвожено, что во рту не осталось даже слюны!

Стоит ли продолжать цепляться за жизнь? Быть может, следует оборвать эти страдания? Время от времени подумывал Херлиф, подходя к точке невозврата, но что-то внутри не позволяло ему наложить на себя руки. Но что это было? Ради чего ему продолжать жить? Ответ был неясен. В моменты особого помутнения рассудка ему чудилась сестра. Сначала в голове всплывали добрые и приятные образы, но всё завершалось моментом предательства, её якобы невинным лицом и взглядом, полным уверенности в праведности своего поступка… Почему? Я сражался за неё, проливал кровь, был готов отдать жизнь. Неужели этого было недостаточно? Разрывался юноша в тупой душевной боли. Может быть, было бы лучше, умри я в бою? Чёрт возьми, этого Брэдбери! Почему ты был таким слабым? Почему ты не убил меня? Всхлипывая и пытаясь выдавить слёзы из глаз, сокрушался юноша. Ради чего мне продолжать жить? Вся моя семья предала меня, даже отец! Если бы он действительно осуждал поступок Андромеды, он бы поднял голос, превозмог все преграды, чтобы спасти меня. Но, кажется, они все объединились в этом противном сговоре, оставив меня наедине с бездной отчаяния. Хахахахаха… раздался истеричный смех,

знаменующий окончательную потерю рассудка. Думаете, что избавились от чёртова бастарда? Нет… Нет… Нет! Я решил, что продолжу жить, и чего бы мне это ни стоило, вернусь в Алию. Вернусь как завоеватель, сеющий хаос и внушающий страх! Промелькнула чёрная мысль в голове Херлифа, а его лицо расплылось в безумной улыбке. Найдя новую цель своего существования, юноша поднялся на ноги, преодолев головокружение. Однако чтобы хотя бы иметь шанс реализовать свой злой умысел, ему нужно было сбежать из неприступный темницы. Стены которой, покрытые грубым бутовым камнем, стояли как неприступная крепость, а пол, холодный и бездушный, был выложен гранитом. Поэтому ему казалось, что единственным путём побега является деформация железных прутьев, что увенчивали выход из камеры, однако сколько бы он ни пытался их оттянуть, сломать или повредить, прутья всё никак не поддавались его рукам. И вновь ему не хватало силы! Довольно забавно, учитывая, что всю свою жизнь Херлиф стремился исключительно к ней, но всё также был слаб. Интересно, будь здесь Бьёрн, смог бы он? Промелькнуло в голове у юноши. Глупый вопрос… Ведь он бы точно справился. Подумал Херлиф, как вдруг услышал звук топания по лестнице и раздающиеся крики: «Я ничего не расскажу вам, ублюдки! Лучше убейте меня, ибо я умру во славу Кирии!» Звук становился всё громче, и вот пред его глазами предстали трое охранников, отворивших темницу. Они подошли к камере напротив Херлифа и нажали на кнопку какого-то устройства, после чего прутья взмыли вверх, и они закинули внутрь израненного, худого старца лет восьмидесяти.

— Вот же крепкий сукин сын! Не проговорился даже после пыток, — взвыл один из них.

— Да забей, ты посидит здесь пару дней без еды и воды, сразу в себя придёт! — вмешался в диалог второй.

— Верно! Вон, взгляни на мальца, он уже наполовину труп, а всего пять дней прошло, — добавил третий.

После того как темница была заперта, они удалились, но звуки сапог, отзывавшихся о лестницу, ещё несколько минут воспроизводили свою мелодию. Лишь стоило Херлифу лишиться этой отголоски, как он вновь погрузился в безнадежные попытки сломать прутья, которые держали его в плену. На этот раз вместо того, чтобы пытаться их согнуть, он яростно наносил удары кулаком по металлическим прутьям, и каждый его удар вызывал глухой звук, раздающийся в мраке этой каменной темницы, словно эхо его отчаяния.

— Малец, ты сошёл с ума? Невозможно сломать железные прутья кулаком! — прервал юношу старец, пришедший в себя.

— Мне плевать, что считает возможным старик вроде тебя! — осадил его Херлиф.

— Хм, даже если тебе всё равно, взгляни же на свой кулак, ты уже успел выбить две костяшки, а твоё предплечье на левой руке и вовсе разрублено до кости.

— Извини, дед, но ворчание подобного рода звучит не очень убедительно от человека, потерявшего мизинец на правой ноге и левую руку, — бросил ответку Херлиф, осмотрев старца.

— Твоя правда, юнец, однако я потерял их во имя цели, поэтому нисколько не жалею.

— В таком случае я могу ответить тебе то же самое.

— Как ты повредил предплечье? — спросил старец, сменив интонацию на более серьёзную и испытывающе бросив взгляд в глаза Херлифу, будто желая дотянуться до самой его сути.

— Парировал меч.

— Голой рукой?

— Да.

— Ба! Да ты шутишь, немногие рыцари отваживаются на это в пылу битвы, а ты так взял и подставил руку?

— Это правда, — спокойно произнёс Херлиф и бросил ответный взгляд в зелёные глаза старца.

— Верю. Твои очи говорят об этом. Юнец, действительно ли ты готов на всё, чтобы выбраться отсюда?

— Конечно.

— В таком случае я могу даровать тебе способ стать настолько сильным, чтобы разорвать все прутья разом, но…

— У него есть цена, верно? Старик, любая сила имеет цену, и я готов её заплатить.

— Даже если её тяжесть так велика, что привела меня изуродованным и измученным в эту темницу?

— Не тяни, озвучь цену.

— Освободи Кирию!

— В одиночку?

— Ты будешь не один, тебе помогут!

— Жалкий отряд повстанцев?

— Независимо от того, насколько они слабы, эти люди готовы отдать душу и тело ради своей родины.

— Озвучь, как достигнуть твоей силы, и я подумаю.

— Нет! Я вижу, что скрывается в твоей душе, вижу, что ты сам не способен распознать. Я чувствую, что ты сможешь! Сможешь достичь силы! Сможешь освободить Кирию! Поэтому прежде дай слово!

— Похоже, рассудок тебя окончательно покинул, раз ты веришь, что какой-то полудохлый юнец сумеет в одиночку освободить страну. Но к чёрту всё! Старик, ты везунчик, ведь я тоже слетел с катушек, по рукам!

— Поклянись!

— Чем? — Самым дорогим, что у тебя есть! — Но у меня не осталось ничего…

— Тогда клянись душой!

— Хорошо, я Херлиф Антонин, клянусь душой и плотью освободить Кирию взамен на силу, что ты мне даруешь! — выкрикнул юноша, но где-то в глубинах разума он понимал, что всё это полное безумие, ведь обладая этой силой, старик давно бы уже сбежал сам.

— Я, Магнус Великий, принимаю твою клятву! — торжественно произнёс старец.

— Великий?

— Некогда был… — промолвил Магнус, грустно улыбнувшись. Сила, которой я хочу тебя обучить, именуется аурой. Сотни лет назад о ней было известно даже обычным деревенщинам, но в ходе завоевания мира имперцы казнили всех, кто упоминал её, сожгли священные книги и, отчаянно, убивали её обладателей. Существует четыре вида ауры: алая, солнечная, зелёная и лазоревая; каждую из них подпитывает своя эмоция. Алую — ярость, солнечную — гордость, зелёную — надежда, лазоревую — честь. Когда-то в мире была гармония, но лишь до тех пор, пока обладатели солнечной ауры, чувствуя своё превосходство над другими, не подпитали своё эго до таких размеров, что гордость превратилась в гордыню, и они не возжелали обладать всем миром. Как ты уже успел понять, солнечной аурой владеют уроженцы Лансраада, алой — сыны Сверда, зелёной — мои земляки кирийцы, а лазоревой владели элийцы…

— Интересный исторический экскурс, но как мне овладеть этой самой аурой?

— Овладеть аурой можно только войдя в астрал, то есть духовный мир, где нужно будет обрести ядро своей сущности. Не справишься или попадёшь в просак — в астрале сгинет твоё физическое тело. Юнец, ты всё ещё этого хочешь?

— А у меня есть выбор? В любом случае я сдохну, если не сбегу отсюда, так какая разница как?

— Верно мыслишь. Но есть одна проблема: для того чтобы беспрепятственно входить в астрал, нужны годы практики, которых у тебя не было. Поэтому тебе нужен проводник в виде духовной энергии.

— И где ты его достанешь?

— Ха-ха, он прямо перед тобой, — произнёс Магнус, указывая на себя пальцем.

— Но ты не сможешь даже коснуться меня, ведь расстояние между камерами метра два.

— Это не проблема, поскольку некогда я использовал ауру, то в моём теле осталась духовная энергия. Значит, сконцентрировав её остатки в одном месте, я смогу передать её любому проводнику.

— Ясно. Но почему ты утратил эту самую ауру?

— Эх, бьёшь по больному. Ты ведь сам мог догадаться…

— Ты утратил надежду?

— Именно так, — грустно ответил Магнус.

— Но почему ты не овладел другой аурой вместо зелёной?

— Глупый мальчишка! Я был предводителем кирийцев, и если бы овладел другой аурой, все поняли бы, что я утратил надежду…

— Глупый старик! Какая разница, в чём источник силы? Главное, что она на твоей стороне!

— Ладно, можем долго спорить, но у нас нет времени, — заметил старец, вытащив маленький ножик из башмака, отломив им камешек от стены и замерев на несколько секунд. После этого Херлифу привиделось зелёное свечение.

— Лови, — произнёс старец, бросив ему тот камень, и удостоверившись, что Херлиф его поймал, продолжил свою браваду. — А теперь сожми камень в руке, присядь на землю, выбрав удобную позу, и устремись в самые глубокие чертоги разума. Затем сосредоточься на том, что чувствуешь, и представь, как аура расплывается по твоему телу, подобно воде.

— А какую ауру мне нужно пробудить?

— Был бы я на двадцать лет моложе, строго-настрого наказал бы использовать лишь ауру, основанную на позитивных чувствах, но сейчас мне всё равно. Сконцентрируйся на самой сильной эмоции, ибо лишь она дарует тебе силу освободить Кирию.

Присев на холодный гранитный пол и закрыв глаза, сконцентрировавшись на камне в руках, Херлиф начал перелистывать воспоминания: детство, боль, одиночество. Перед его глазами предстало всё то, что он бы предпочёл больше не видеть. Но эти воспоминания, как и прочие, составляли личность Херлифа, поэтому, заглянув в себя, он не мог их отвергнуть, как бы отчаянно не желал того. Ощущения от переживания вновь самых тёмных воспоминаний можно было сравнить лишь с прыжком в бездонную пропасть. Как вдруг череда флэшбеков оборвалась, и он оказался на тренировочной площадке родного поместья. Оно казалось настолько реалистичным, что на мгновение Херлифу показалось, что всё минувшее было лишь страшным сном. Но когда перед ним предстал огромная статуя воина с секирой в руках, юноша понял, что страшное только начинается. Она замахнулась и нанесла неистовый удар, но Херлиф сумел его парировать, сам не поняв того. Юноша лишь рефлекторно вытянул руку, как из ниоткуда появился цвайхендер. Статуя не ограничилась одним ударом, а лишь продолжала яростный шквал атак, парировать которые становилось всё сложнее. Херлиф пытался найти слабые точки безжизненного монстра, правильный угол атак, способ побега, но все потуги были тщетны. Как одолеть существо, что не является живым? В чём ключ к победе? Подождите-ка! Раз цвайхендер взялся из ниоткуда, как только я представил его образ, значит, этот мир подконтролен мне! Озарило юношу. После чего, в момент очередной атаки статуи, он представил алую ауру, расплывающуюся по телу, и всё его существо наполнилось первобытной мощью и неконтролируемой яростью, а красная аура усиливалась, расширяясь вокруг Херлифа, как огненный шторм.

— Изничтожу! Убью! Выпотрошу! — закричал Херлиф в духовном мире, в то время как его слова достигли даже физического тела, которое начало задыхаться и вопить.

— Достаточно, малец, выходи из астрала! — закричал Магнус, одновременно с тем как в ином мире Херлиф одним взмахом меча пропитанного мощью ауры повалил статую на лопатки. После чего начал вбивать её в землю кулаками. Замах, удар кулаком, замах, удар локтем, замах, удар лбом по статуе, и пусть в астральном мире боль чувствовалась так же, как в настоящем, Херлиф отчаянно игнорировал её, продолжая пытаться раздавить камень своей плотью.

— Убью…! Зарежу…! — начало маниакально верещать земное воплощение Херлифа, пуская пену из-за рта, подобно бешеному псу. В то время как в духовном мире юноша очередным ударом заставил рассыпаться каменную статую, из которой показалось красное ядро.

— Не смей более задерживаться в астрале, твоё физическое тело этого не выдержит! — закричал Магнус, раздираемый переживаниями за юношу, не имея и малейшего понимания, что происходит с его душой в ином мире.

Как вдруг тело Херлифа перестало дрожать, и юноша раскрыл глаза, которые уже не были прежними: их цвет изменился на зловещий кровавый — символизируя лишь одно: он достиг самой опасной ауры — алой. В тот же миг его тело преобразилось, обретая здоровый и крепкий вид, словно пятидневный голод никогда не терзал его, истощая силы.

— Чёрт возьми, зачем же так пугать старика вроде меня! — недовольно проворчал Магнус, уже успевший пережить все ступени прощания с Херлифом. Затем, сделав краткую паузу в тридцать секунд, он задумался и произнес с недоумением в голосе: — Значит, алая аура.

— А что? Она тебя не устраивает? Может, ты хотел, чтобы я овладел другой? — спросил Херлиф, при этом с легкостью ломая два стальных прута и сгибая их в баранку, выразив невозмутимость в своих действиях.

— То, чего я хотел, не имеет значения. Главное, что ты овладел хоть какой-то аурой, и на том спасибо! — недовольно фыркнул Магнус. — Что более важно, помни цену своей силы. Если не сдержишь своё обещание, моя душа будет тебя преследовать вплоть до самого ада.

— Я сдержу его, и ты, старикан, лично сможешь в этом убедиться, — вымолвил Херлиф, схватившись за прутья камеры Магнуса.

— Эх, юнец, я отчаянно жажду этого всей своей старой душонкой, но, к сожалению, тебе придётся пойти в одиночку…

— В одиночку? — переспросил Херлиф, сжимая пальцы вокруг прутьев так, что металл заскрипел от напряжения

— Верно, ибо моё время прошло, юнец. Я не способен более сражаться, к тому же если граф обнаружит мой побег, он может что-то заподозрить. До тех пор, пока ты не окрепнешь, никто не должен знать о том, что ты владеешь аурой.

— Ты прав, но оставлять тебя в лапах этих зверей…

— Ничего страшного. Ты поведаешь о моей кончине и о том, насколько мучительной она была. Если об этом узнают кирийцы, в их сердцах вспыхнет праведный гнев, не сравнимый ни с чем.

— И что? Ты готов так просто умереть в пытках ради того, чтобы стать святым мучеником?

— К чёрту мучеников, а тем более святых; я хочу лишь свободы для моих сограждан.

— Хорошо, старец, я последую твоей воле, и о твоей участи будет известно каждому кирийцу!

— Благодарю, юнец, а теперь иди и помни: свет не светит, когда светло, он светит во мраке! — произнёс Магнус, расплывшись в отеческой улыбке.

— Я буду об этом помнить.

— Я на это надеюсь, юнец… Кстати ты ведь оказался здесь противостоя Эгберту?

— Противостоя? К чему мне с ним бороться?

— О, Авель, хорошо, что я об этом тебя спросил напоследок. Граф Эгберт не тот, кем кажется; берегись его до тех пор, пока не окрепнешь.

— Спасибо что предупредил… Прощай, старец, — произнёс Херлиф, склонив голову перед его камерой и отдав финальную дань уважения.

— Прощай, малец… — произнёс тихо Магнус, когда юноша уже покинул темницу.