Зверь

Эта ночь…

Едва только часовая стрелка преодолела одиннадцатичасовую отметку, Бателли услышал шаги. Кто-то поднимался по шаткой строительной лестнице на леса. Под полиэтиленовым занавесом гулял ветер. Он пел бесконечную колыбельную, которая заглушала шаги незнакомца. Бателли неслышно поднялся. Это был тот, о ком предупреждал Беркович. Убийца не знал, откуда у его босса столь точная информация, — даже время появления незнакомца было названо с точностью до минуты, — скорее всего Жнец задействовал все свои связи. Подключил даже тех, кого берег на самый крайний случай. Впрочем, Бателли полагал, что тот самый «крайний случай» уже наступил. В бой посылаются все, до последнего квартирьера. Сегодня решалось будущее Жнеца, а значит, и всей его поистине громадной организации. Завтра они будут либо править миром, либо лежать в многочисленных моргах, изрешеченные пулями. Конечно, Жнец не спрашивал согласия ни у кого, но если бы Бателли спросили, хочет ли он участвовать в этой авантюре, — кинулся бы в драку не раздумывая. Слишком огромен и заманчив главный приз.

Незнакомец поднимался все выше. Он еще не действовал, а только проверял, нет ли засады.

Бателли перегнулся через перила и посмотрел вниз. Черное пятно, человеческая фигура, отчетливо выделялось на фоне белых досок. Сейчас незнакомец находился двумя пролетами ниже Бателли. Убийца бесшумно приоткрыл огромную раму и вошел в витрину. Прикрыв окно, он быстро отступил в темный угол, опустился на пол, подтянув колени к груди. Пальцы его сжимали нож. Если бы даже незнакомец заметил его, Бателли не смог бы стрелять через стекло: в магазине сработала бы сигнализация. Это означало, что весь план пойдет насмарку. Но и незнакомец не мог использовать пистолет. Он тоже действовал по заранее оговоренному плану. Значит, им обоим пришлось бы работать только холодным оружием. Бателли же владел ножом виртуозно. Он лежал, затаив дыхание, и наблюдал за черным квадратом, отчетливо выделяющимся на белом полу. Это был люк. Единственный путь, по которому можно подняться на последний уровень лесов.

Вот над ним появилось темное пятно — осторожно приподняв голову над срезом настила, незнакомец осматривал уровень. Он даже не стал выбираться совсем. Просто посмотрел в обе стороны и, убедившись, что никто не прячется в полумраке лесов, чтобы потом наброситься на него со спины, потопал вниз.

Бателли встал и, вновь приоткрыв окно, выбрался из витрины. Стараясь ступать абсолютно беззвучно, убийца двинулся следом за незнакомцем.

Тот спустился на третий уровень, достал из кармана пальто нож и сделал надрез уголком в полиэтиленовом занавесе.

«Хорошая позиция, — оценил Бателли. — И переулок как на ладони, и стрелять удобно. Не слишком острый угол для ведения огня по движущейся ростовой мишени».

Словно в ответ на его мысли, незнакомец снял с плеча длинный темный чехол, вытащил «винторез», закрепил на нем ночной прицел. Отличный снайперский комплекс. Практически бесшумный. А что лязгает механизм, так за суетой да за свистом ветра его никто не различит.

Патроны «винтореза» обладали невероятной убойной силой и легко пробивали шестимиллиметровый стальной лист на расстоянии сотни метров. Здесь же снайперу придется стрелять на куда более короткой дистанции. «Отменно вооружен этот парень», — подумал Бателли. Впрочем, и организацию он представлял серьезную, что бы там ни говорили простые обыватели.

Нацепив на голову наушник, снайпер приник к прицелу, осмотрел переулок, сказал тихо:

— Беркут — Ястребу. Я на месте. Все осмотрел. Чисто. «Подопечных» еще нет. Как поняли?

Он выслушал ответ и удовлетворенно мотнул головой.

Бателли усмехнулся. От стрелка его отделял один только дощатый настил. Убийца медленно опустился на пол, выудил из-под пальто удавку, сжал пальцами небольшие деревянные ручки. «Сейчас еще рано, — сказал он себе. — Надо сперва убедиться, что позывной не меняется». Они находились меньше чем в полуметре друг от друга. Двое убийц. Двое профи.

Такси припарковалось на углу Театрального проспекта и Рождественки. За рулем, усиленно делая вид, что ждет припозднившегося пассажира, сидел один из оперативников. Второй вел наблюдение от Третьяковского проезда, изображая празднослоняющегося выпивоху.

«Трешка» остановилась на Рождественском бульваре, у поворота на Большую Лубянку. Решение было принято единогласно.

— За Руденко придут профессионалы, — привел самый веский довод Женя. — Такси с одним шофером они, может, и не примут во внимание, а вот, увидев машину и пятерых ребят в ней, конечно же, встревожатся и предпримут адекватные шаги. А прятаться там негде. Да и наблюдатели могут просматривать возможные пути подъезда. Жнец ведь придет, не хухры-мухры. Лучше перестраховаться.

С ним согласились. Место парковки было выбрано удачно. До Лубянской площади, с включенной сиреной, «трешка» долетела бы меньше чем за минуту.

Юра посмотрел на часы, нервно передернул плечами. Сергей чувствовал, что приятель волнуется.

— Еще час, — прокомментировал Юра. — Но люди Жнеца наверняка подъедут пораньше. И люди «хозяина» тоже. А вот во сколько появится наш главный герой — неизвестно.

— Если вообще появится, — буркнул Вася. — Может, Руденко уже зарыли где-нибудь в лесочке.

— Может, — согласился Юра. — Вот и посмотрим. Ты, кстати, — он повернулся к фээсбэшнику, — пойдешь с нами. Начнется заваруха — каждый человек на счету будет.

Вася промолчал.

— А как насчет «мальчики направо»? — усмехнулся Женя.

— «Направо» потом сходишь, — ухмыльнулся Юра. — Терпите, ребята. Мы не знаем, где могут быть люди Жнеца и сколько их. Если нас «выпасут», — маловероятно, но совсем откидывать такую возможность нельзя, — перестреляют как куропаток. Жнецу теперь есть что терять.

— Ладно. Ради такого случая потерплю, — пообещал Женя.

— Да уж сделай одолжение, — усмехнулся Юра и добавил уже серьезно: — Все, парни, отставить разговоры.

Цербер проехал до Никольской и остановился. Он заметил и такси, и парня у ларьков. Их появление в столь поздний час, конечно, могло быть обусловлено и вполне объяснимыми причинами, но Цербер не верил в такие совпадения. Он снял трубку телефона и набрал номер. Откликнулись моментально.

— Алло?

— Перс? Это Цербер.

— Да, — быстро и серьезно ответил тот. — Что случилось?

— Здесь, похоже, засада. — Вытащив из бардачка пистолет, Цербер зажал трубку плечом и принялся проверять обойму. — Сделаем так. Высаживайте Руденко на Театральной площади, а сами проезжайте дальше. Маршрут: Театральный проспект, Мясницкая, Большой Златоустинский переулок, Маросейка, Лубянский проезд. Здесь остановитесь. Как только появится Жнец, я дам знать. Проедете мимо, притормозите, посмотрите. И сразу уезжайте. Если кто-нибудь станет подавать сигнал остановиться, даже не думайте. Могут устроить засаду. Поезжайте в коттедж и ждите нас.

— Хорошо. Как распределим людей?

— Две группы по десять человек. Первая — на Неглинке, угол Пушечной. Им надо будет появиться мгновенно. Вторая группа в двух машинах — на Большой Лубянке. Пусть остановятся метрах в трех от поворота на Пушечную. По сигналу доедут до Рождественки.

— А если Жнец рванет по Рождественке к Театральному проспекту?

— Тогда его встречу я. Не волнуйся, от меня он не уйдет.

— Да я и не волнуюсь, — вздохнул Перс. — Так… Муторно чего-то.

— Это хандра, скоро пройдет, — ответил Цербер, убирая пистолет под пальто. — Когда выезжаете?

— Через десять минут.

— Будете на подъезде — позвони.

— Хорошо.

Цербер повесил трубку.

— Вот и вся история, — закончил Аид. — Теперь вы знаете ровно столько же, сколько и я.

— И все равно мне до сих пор не верится, что это Гектор… — мрачно произнес Руденко. — Ей-Богу, в голове не укладывается.

— В таком случае придется рассказать вам о последнем звонке, — задумчиво сообщил Аид. — Честно говоря, я надеялся, что мне не придется этого делать. Лишать человека друзей вовсе не просто. А ведь вы, будем откровенны, успели сдружиться с лже-Одинцовым за время вашего совместного приключения, не так ли?

— Да, — ответил арбалетчик и сам удивился сказанному. Он вдруг понял, что Гектор, точнее лже-Гектор, все еще немного дорог ему. — Странно, — добавил он. — Похоже, вы правы даже больше, чем думаете.

— Да нет. Это вы думаете, что мне незнакомо такое понятие, как дружба. Уверяю вас, я знаю, что такое истинная дружба. Очень хорошо знаю.

Приглушенно прозвучала мелодичная трель. Арбалетчик увидел, как старик вздрогнул и потянулся за телефонной трубкой. Он даже не представился, не сказал ни единого слова, просто выслушал и буркнул:

— Сейчас мы выйдем. — Положив трубку на консоль, он огляделся рассеянно и спросил: — О чем это я? Ах, да. О звонке. Мой человек отыскал приятеля дочери настоящего Одинцова. Никакой аварии в тот вечер не было. Мальчишка даже не выходил из дома. Его отец подтвердил. В ГАИ о происшествии тоже не слышали. Ну и самое главное: машина, «Жигули» пятой модели. Ей больше десяти лет, и ни одного капитального ремонта. Папа юноши, профессор, преподает в Гнесинском училище, водит очень аккуратно. За все годы ни единой аварии. Так вот, мой человек внимательно осмотрел «Жигули». На машине нет и следа столкновения. Ни царапинки. А ведь согласитесь, такие следы должны были остаться. Цербер решил, что машину, может быть, ремонтировали или подменили, переставив номерные знаки на другой автомобиль аналогичной марки. Он сличил фактический номер кузова с тем, что записан в техпаспорте, и попытался отыскать следы ремонта.

— Номер совпадает, а следы ремонта отсутствуют, — утвердительно произнес Руденко.

— Совершенно верно.

— Черт, — буркнул арбалетчик. — Как же так?

Он поморщился от возникшей в голове яркой, абсолютно реалистичной картинки…

…Разбив приклад, Жнец не стал терять времени. Никого из охраны не осталось в живых, он об этом позаботился. Включить запасной генератор некому. Одинцов вытащил из-под дождевика пистолет и торопливо, но шагом, поднялся на первый этаж. То, что Руденко ушел, — плохо. Очень плохо. Время сейчас едва ли не дороже всего. Ну да ладно. Он, Жнец, никогда не жаловался на отсутствие мозгов. Вот и сейчас у него в голове возник план. Не очень надежный, но все лучше, чем никакого. Тем более что подозрение в первую очередь падет на него. Он ведь единственный, кто остался в доме. После того как трупы будут обнаружены, у остальных членов группы неизбежно возникнет вопрос: «Как получилось, что все погибли, и только Гектору Одинцову посчастливилось уцелеть? Он что, святой дух, которого пуля не берет? Или таинственный убийца — полный кретин? Четверых убил, а пятого пожалел?» Хочет он того или нет, а придется использовать шаткий экспромт.

На то, чтобы расправиться с Беленьким, Ильиным и Хароном, у Жнеца ушло меньше пяти минут. Забрав диск и пистолет, он вновь направился к лестнице, ведущей в подвал. Там, в клубах газа, Гектор поднял «глок» и несколько раз нажал на курок, целя в стену, на которой темнел прямоугольник двери, ведущей в генераторную. Подняв изувеченный «помповик», Жнец зашвырнул его к стене. Вроде бы все в порядке. Картина соответствует придуманной им легенде.

Он вошел в генераторную, ухватился за шнур и вырвал его с корнем. Затем лягнул каблуком распределительный блок. Вытащив передатчик, щелкнул тумблером и крикнул:

— Это Гектор! Я в подвале! В генераторной! На меня напали! Здесь кто-то есть! Слава, на помощь!

Но вместо ожидаемого голоса арбалетчика динамик вдруг «выплюнул» голосом Борьки Жукута:

— Мы идем!

Жнец опустил передатчик. «Дьявол, — захотелось заорать ему. — Вы, кретины, понятия не имеете о боевых операциях, что ли? Когда говорят: Руденко ко мне, должен идти только Руденко, а не вся рота». Но не мог же он сказать теперь: «Нет, пусть придет только Слава, а ты, Боря, постой во дворе и подожди, пока я Славу пристрелю и приду за тобой!» Скотство! Любому из своих людей он свернул бы шею за такую самодеятельность! Гектор привалился спиной к двери и стал ждать…

— Как же так? — повторил арбалетчик растерянно.

— Не вы один попались на его ложь, — произнес старик. — Теперь уже поздно жалеть о чем-либо. Что сделано, то сделано. — Он помолчал секунду приличия ради, а затем совсем другим тоном заявил: — Собирайтесь. Нам пора ехать.

— Куда? — удивился Руденко.

— Я же вам говорил. Осталось одно незавершенное дело. Нам надо забрать матрицу.

— У Гектора? — Арбалетчик по-прежнему не мог называть этого человека Одинцовым или Жнецом. Только Гектор. Ему казалось, так он может сберечь память о ГЕКТОРЕ. О том Гекторе, что шел с ним по дому, отыскивая убийцу-призрака. О том Гекторе, который спас им жизнь в ГУМе. О друге.

— У Жнеца, — поправил Аид. — И мы это сделаем с вашей помощью.

— С моей? Каким это образом, хотел бы я знать?

— Вы сыграете роль приманки. Жнец придет на встречу. Он не сможет не прийти. Ему необходимо убить вас. И, как только он появится, мои люди схватят его.

Старик поднялся, сунул в карман пистолет, телефон. Отключил компьютер.

— Постойте, а вы спросили меня, согласен ли я, как вы выразились, играть роль приманки? — возмутился Руденко.

Старик внимательно посмотрел на монитор.

— Речь идет о миллионах человеческих жизней, — сказал он. — Вы не можете отказаться.

— Еще как могу, — ответил Руденко. — А если Жнец пристрелит меня раньше, чем подоспеют ваши люди? Возьмите какого-нибудь парня, переоденьте в мои шмотки, загримируйте, и пусть себе приманивает сколько влезет.

— Вы, кажется, до сих пор не поняли главного, — с отчетливыми ледяными нотами в голосе произнес Аид. — От вас сейчас ничего не зависит. Хотите вы ехать с нами или нет — не имеет ни малейшего значения. Вы просто поедете. Это решено.

— Да? — Руденко поднялся, ухмыльнулся криво. — Кто это меня заставит? Вы, что ли? Или эти ваши жлобы? Пусть только сунутся. Я их изувечу.

— Нет. Они не станут вас заставлять. Вы сами должны осознать степень своей вины и искупить ее. В противном случае вам придется понести наказание. Заслуженное наказание, заметьте. Возможно, из-за вас погибнут миллионы человек, в том числе женщины и дети. Подумайте.

— Наказание? Хорошая формулировка, — усмехнулся Руденко. — Вы посадите меня на электрический стул? Или отправите на гильотину?

— Я вас застрелю, — устало сказал Аид. — Сам. Это моя обязанность. Своеобразное искупление грехов перед человечеством.

— Надо же! Как вы нагрешили, — буркнул Руденко.

— А потом отправлюсь за Жнецом. Я обязан разрушить его планы, — закончил, не обращая внимания на колкость «гостя», старик. Затем он вновь вперился в монитор: — Так как? Едете?

— Вы что, действительно меня застрелите, если я откажусь?

— Обязательно.

— Ну и аргументики у вас. С ума сойти, — вздохнул арбалетчик. — Какой вы, право, настойчивый. Ладно, поехали, что с вами поделаешь… — Он вздохнул еще раз и добавил: — Но ваши люди точно будут рядом?

У забора коттеджа Оксаны Руденко стояли две милицейские машины с включенными маячками. Синие всполохи освещали улицу, размокший под дождем кювет и грязные отпечатки на асфальтовой подъездной дороге. Чуть дальше застыла «труповозка». Водитель равнодушно читал газету, а двое дюжих санитаров покуривали на свежем воздухе.

В окнах коттеджа мелькали силуэты людей — эксперты составляли протокол осмотра места происшествия. Рядом с калиткой всхлипывала молоденькая девушка. Тут же стоял высокий симпатичный брюнет в зеленом рединготе. Пухлый, пшеничноусый участковый, ежесекундно вздыхающий и качающий головой, подложив планшетку, старательно заполнял протокол опроса, думая о том, что сегодня ему, в общем-то, повезло. Разумеется, он не имел в виду убийство как таковое, но то, что этот высокий и его спутница оказались рядом именно в момент убийства, было везением. Для его не очень-то большого участка убийства, а тем более убийства двойные, — ЧП. Но вместе с этим ЧП появился и шанс отличиться. Если взять убийцу по горячим следам, может, и в районе заметят. Повысят, глядишь.

На счастье участкового, высокий в зеленом пальто оказался на редкость наблюдательным и сообразительным парнем. К тому же фотографом.

— Мы здесь, в общем-то, случайно оказались, — рассказывал он пшеничноусому. — Приехали поснимать. Природа потрясающая. Я, Анечка и еще один парень, Володя. Ну тот, которого ранили. Мы все вместе работаем.

— Фотографией зарабатываете? — спросил участковый.

— Да, — ответил тот. — Но погода испортилась вконец, сами видите. Дождик начал накрапывать. Вот мы и решили ехать домой. Выезжали во-он там на дорожку и завязли. Я за рулем сидел, а Володя выталкивать полез. И тут эти двое. Вроде ссорятся. Посмотрели мы и занялись машиной. И вдруг — выстрел! Смотрю я: один из этих двоих, что дрались, бежит к коттеджу, а второй за ним. И в руке у этого второго пистолет.

— Какой, не заметили? — живо поинтересовался участковый.

— Да откуда? Темнело уже. Да и расстояние тут… — Высокий вздохнул, посмотрел на девушку. Ее бил озноб, и парень приобнял подружку за плечи.

— А раз темнело, как же вы вообще пистолет заметили? — «проницательно» поинтересовался участковый.

— Так выстрел же, — объяснил высокий. — И свет на крыльце горит. Вот я и подумал: надо пойти посмотреть, а если что — сразу к вам. Пошел. Вижу, в окне еще какой-то парень. Он за столом сидел, а тут, видно, шаги услышал, вскочил — и к окну. И тоже пистолет достает. Да как начал палить в сторону двери. Я фотоаппарат схватил — он у меня все время на груди висел, — щелкнул пару раз. Только, боюсь, не очень хорошо получилось. Без вспышки, против света. Потом еще несколько выстрелов. И вдруг этот парень, который за столом сидел, упал. Любопытство меня одолело. Профессиональное. Такие кадры в руки плывут. Я к окну. Смотрю: двое на полу. Оба убиты. Под одним лужа крови натекает. Третий, с пистолетом, в столе роется. Я снова за фотоаппарат и снимать. Этот убийца порылся, потом обшарил трупы и собрался вроде бы уходить, но тут Володька подъехал. Убийца этот шум мотора услыхал, голову поднял, а я наклониться не успел. Он меня заметил и бегом. Я думал — к двери, и деру. Запрыгнул в машину, а тут вдруг — бах! Стекло вдребезги, а у Володьки всю голову снесло. Я его к дверце отодвинул и по газам. Вот, сразу к вам и примчался. Так вроде было? — спросил он у девушки. — Ничего не запамятовал?

Та кивнула: «Нет», и снова захлюпала носом.

— А что он взял, вы не заметили? — спросил участковый.

Высокий задумался, выпятив губу, затем прищелкнул языком и тряхнул головой:

— Да нет, знаете. Не до того как-то было. Сами понимаете. — И, оценив разочарованную гримаску, мелькнувшую на округлой, румяной физиономии участкового, добавил: — Мне очень жаль.

— Ничего, — тут же благодушно отмахнулся пшеничноусый. — Чего тут думать. Понятное дело. Я так мыслю: трое этих бандюг не поделили что-то между собой. Деньги, конечно… Этот схватился за пистолет и двух своих дружков того. В расход, стало быть.

Высокий пожал плечами:

— Не знаю. Возможно, что и деньги.

— А этот… убийца, стало быть, у вас на фотографиях есть? Я так понимаю? — прищурился участковый.

— На пленке, — подтвердил высокий. — Я ее уже вашим товарищам отдал.

— Ну и отлично. — Пшеничноусый облизнул губы и, смущенно улыбаясь, сказал, почти попросил: — Вы вот тут распишитесь… Вот где: «С моих слов записано верно». Ага.

Высокий взял старомодную планшетку, ручку и поставил под своими показаниями размашистую подпись: «Д. Корсак».

Снайпер, в который раз оглядывавший переулок и прилегающую к нему часть Театрального проспекта, прижал микрофон к самым губам:

— Беркут — Ястребу. Вижу такси. В салоне один человек. Стоит уже около сорока минут. На противоположной стороне Театрального проспекта одинокий мужчина. Гуляет вдоль коммерческих палаток. По-моему, у него рация. Надо проверить. Как поняли?

Бателли с интересом слушал доклад. То, что позывной не меняется, он уже понял — снайпер докладывал обстановку каждые четверть часа, — а вот насчет машины и мужчины с рацией… Это интересно. Очень даже интересно.

— Беркут. Вас понял. Жду подтверждения.

Не прошло и пяти минут, как рядом с такси притормозил милицейский «уазик». Из него выбрался молоденький сержант и расхлябанной походкой двинулся к «Волге». Остановившись рядом с машиной, он постучал по дверце резиновой дубинкой. «Дремлющий» «таксист» сдвинул на затылок кожаную кепочку и со словами: «А-а-а, родная милиция меня бережет…» опустил стекло.

— Убирай машину, — без всяких дипломатических предисловий скомандовал сержант.

— А в чем дело? — «Таксист» поерзал, выпрямляясь, устраиваясь поудобнее.

— Убирай, говорю, — повысил голос сержант. — Че, непонятливый? Русского языка не понимаешь? А ну, документы!

— Слушай, сержант, — торопливо оглянувшись, пробормотал «таксист». — Тут вот какое дело…

— Документы, — все тем же тоном развязно домогался патрульный.

— Катись отсюда, придурок, — зло прошипел водитель. — Сорвешь нам операцию, завтра же соберешь манатки и отправишься обратно в деревню, коров пасти, понял? Я лично позабочусь.

— Че? — Сержант даже оторопел от такого нахальства. — Че ты сказал? Ребята, — позвал он, оборачиваясь к «уазику».

Из салона старенького «козлика» выбрались двое крепеньких «ребят».

— Значит, так. — «Таксист» полез в карман пиджака и, вытащив служебное удостоверение, продемонстрировал патрульному. — Чтобы через пятнадцать секунд я вас здесь не видел, ясно?

Лицо сержанта вытянулось. Он вдруг лакейски четко выгнул спину и козырнул:

— Извините, товарищ лейтенант. Не признал своего. Сигнал поступил с Центральной. Вот мы и…

— Пшел, — зашипел «таксист». — Быстро.

— Простите, товарищ лейтенант. — Наклоняясь пониже и понижая голос до минимума, сержант спросил: — А на той стороне, у палаток, не ваш? — Он тут же понял, что вопрос получился весьма двусмысленным, и быстро пояснил: — Чтобы зря-то не беспокоить.

— Тоже сигнал с Центральной? — насторожился водитель.

— Никак нет. Ларечники позвонили. Ошивается, мол, какой-то тип полчаса уже.

— Наш, — ответил «таксист». — А теперь уматывайте отсюда. Живо!

Сержант вдруг присмурнел и с отчетливой злостью выдохнул горячо:

— Не был бы ты с Петровки, сука, я тебя так умотал бы — неделю б кровью ссал и криком бы исходил. — Не глядя больше на оторопевшего лейтенанта, сержант быстро забрался в кабину «уазика» и кивнул напарникам: — Поехали, ребята.

Через несколько минут Беркут получил всю желаемую информацию. Выслушав неразличимые для Бателли указания, он кивнул, словно его могли видеть, и ответил:

— Да, оба на линии огня. Приказ понял. Как только начнется заваруха, «снять» обоих. Приказ подтверждаю. Приоритеты целей? Понял, Ястреб. Отбой.

Бателли осторожно перекатился на бок, выглянул из-за настила.

Беркут примерялся для выстрела.

В это же время две машины — «Форд-скорпио» и джип «Гранд Чероки» — остановились на углу Неглинки и Пушечной, у музыкального магазина.

Еще два «Чероки», сделав круг, приткнулись у тротуара на Лубянке, в нескольких метрах от поворота на Пушечную.

Пассажиры всех четырех машин вынимали из-под плащей пистолеты, доставали рации, докладывали:

— Первая группа на месте…

— Вторая на месте…

— Третья…

— Четвертая. Мы на исходной.

Темно-синий «БМВ» притормозил у Театральной площади. Задняя дверца открылась, из салона выбрался Руденко. За ним, отчаянно сопя, «вырвался на волю» громила Артем.

Сидящий впереди Аид посмотрел на недавнего собеседника:

— Помните, везде наши люди. За вами наблюдают. Вы в полной безопасности.

— Хорошо. — Руденко криво усмехнулся и кивнул на Артема: — А это зачем? Боитесь, что убегу?

Аид ничего не ответил. Дверца захлопнулась. «БМВ», набирая скорость, покатил по заданному маршруту. Сидящий за рулем Перс покосился на старика и сделал то, чего никогда раньше себе не позволял. Задал вопрос:

— Он погибнет?

— Я хочу быть уверен, — ответил тот хмуро.

— Понятно. — Перс нажал на акселератор, «БМВ» взревел мотором.

— Что вам понятно? — вдруг яростно вскинулся тот. — Я не имею права рисковать! Не имею!!! Речь идет о миллионах жизней!!! О миллионах!!! — Он захлебывался криком. — Все эти люди умрут, если мы не остановим Жнеца!!! Разве могу я думать об одном-единственном человеке?!!

Перс, бесстрастно глядя прямо перед собой, вел машину в сияющем вечерними огнями автомобильном потоке. Он уже пожалел о заданном вопросе.

Дождь пошел сильнее. Детектив-телохранитель тронул нужную клавишу, и «дворники» монотонно принялись раскачиваться из стороны в сторону, стирая с покатого лобового стекла небесные слезы.

Арбалетчик стоял, сунув руки в карманы, вдыхая полной грудью пропитанный бензиновыми парами прохладный ночной воздух и глядя в низкое небо, словно надеялся увидеть там, наверху, за тучами, свой последний дом.

— Ну? — пробасил Артем, опуская руку на плечо Руденко. — Пошли?

Тот внимательно посмотрел на громилу. Снова усмехнулся и с какой-то странной интонацией сказал:

— Ох и дурень ты, братец. Ох и дурень… Ну пошли, раз настаиваешь.

Не дожидаясь запоздалой реакции «гориллы», он повернулся и быстро зашагал к «Детскому миру».

Гектор бросил машину на Рождественском бульваре и пошел пешком. Он знал, что это скорее всего его последняя прогулка. Не дадут ему уйти. Особенно после того, что он намеревался сделать. Жил ли в нем страх смерти? На смерть, честно говоря, Гектору было плевать. Боится ли кто-нибудь лучшего друга? Или лучшую подругу? Вряд ли. Он свыкся со смертью. Она пришла к нему еще в тот момент, когда Валька сказал о гибели Лидки, и сейчас шагала рядом, вприпрыжку, беспечно помахивая косой, хихикая тоненько и корча на ходу рожи. Что в ней страшного-то?

Гектор нащупал под плащом пистолет, остановился и переложил его в наружный карман. Сделал два шага, снова остановился, вынул обойму, проверил патроны и снова вставил в магазин. Оттянув затвор, посмотрел в ствол. Патрон на месте. Хорошо. Костлявая одобрительно улыбалась и кивала головой: «Ты все правильно делаешь, мой мальчик. Они уже ждут тебя. Харон со своей утлой лодчонкой. И там, на другом берегу Стикса, Гадес, Орк, Плутон и Дис. Властители. Они встретят тебя с распростертыми объятиями».

— Пошла прочь, убогая, — буркнул Гектор и двинулся дальше, грея в пальцах ребристую пистолетную рукоять.

Она не ушла совсем, но отбежала назад и пристроилась за спиной. Шаркала, подлая, нервируя.

«Таксист» увидел парочку первым. Он поднял рацию и пробормотал тихо:

— «Четверка». Вижу Руденко. Идет к «Детскому миру». За ним какой-то амбал. Не прячется. Похоже, «хозяин» приставил. Остановился у входа в Речное пароходство. Руденко свернул на Рождественку.

В «трешке» Юра перевел дух, улыбнулся широко, обаятельно и, едва сдерживаясь, прошептал:

— Ребята, мы в игре!

Цербер тоже заметил и промелькнувший мимо «БМВ», и Руденко, свернувшего на Рождественку. Он посмотрел на стоящие у основательного, как памятник самому себе, здания ФСБ джипы и удовлетворенно набрал номер:

— Перс, — тут же отозвался абонент.

— Это Цербер. Включи прямую связь и не вешай трубку. Общая готовность номер один.

— Понял. Передаю всем.

— Вы на месте?

— Будем через полторы минуты.

— Хорошо.

На втором этаже «Савоя», в номере 217, легко отдернулась портьера, и «мистер Войд», он же Беркович, спокойно покачивая на руках «энфилд», сказал в небольшую «кенвудовскую» рацию:

— Готовьтесь, ребята, скоро начинаем.

И одни «ребята», похватав крохотные «Jati-Matik», выстроились у окон, а вторые взялись за ручки припаркованного на стоянке «Кадиллака».

Шофер же, Booris, достал из-под сиденья «беретту» и передернул затвор.

А во дворе Лубянки шестеро крепких парней в штатском, побросав недокуренные сигареты, рассаживались в две темные, цвета воронова крыла «Волги», и старший торопливо бормотал в крохотный микрофон рации:

— Ястреб — Беркуту. Вас понял. Готовность номер один. Ждем сигнала.

И Бателли, сладко улыбаясь, занес удавку над головой снайпера.