Зверь милосердия

16. Уолтер Петтиджон

Фрэнк Рамос просунул голову в дверь и спросил:

— Заняты, кэп?

— Проходи, Фрэнк, — сказал я. — Присаживайся. Вернулся на день раньше?

— Личные дела. Надо кое-что устроить, прежде чем я вновь приступлю к служебным обязанностям. В управлении без происшествий?

— Всё спокойно. Отлично выглядишь, Фрэнк. — Он действительно выглядел много лучше, чем прежде. И как-то радостней.

— Я чувствую себя превосходно, — ответил он. — Может, в меня следует чаще стрелять?

Его слова напомнили мне о его ране. Я спросил:

— Как рука? Ты и впрямь готов к работе?

— Рука в порядке, — сказал он и с силой сжал ее. — Иногда побаливает, но рана зажила.

— Куда ты ездил?

— В Мексику, на побережье.

— Рыбачил?

— Немного. Первые несколько дней просто валялся на песке и грелся на солнце. В общем, отдыхал. Как Рыжик?

— Наслаждается медовым месяцем. Он подал рапорт с просьбой перенести отпуск на более ранний срок, и я решил не отказывать. Он женился через несколько дней после твоего отъезда. В понедельник я жду его на работе.

— Вы сохраните нашу команду, кэп?

— Не беспокойся, всё будет по-прежнему. Кстати, мы сбросились и преподнесли ему свадебный подарок. Если хочешь, можешь внести свою долю.

— Нет, кэп. Он мой напарник и заслуживает от меня отдельного подарка.

— Правильно. Скажи, Фрэнк, в Мексике ты не читал тусонские газеты?

— Нет, а что?

— Произошла любопытная вещь. Джон Медли покончил жизнь самоубийством. Принял снотворное.

— Черт побери, — сказал Фрэнк, — когда это случилось?

— По-видимому, в ночь твоего отъезда. Тело обнаружили лишь через три дня. Теща Рыжика вдруг забеспокоилась, что несколько дней не видела старика, и заглянула к нему в окно. Он лежал на постели, одетый. Знаешь, Фрэнк, иногда мне приходит в голову, что, возможно, ты был прав. Что именно он убил Стиффлера и, возможно кое-кого еще. Не исключено, что у него были нелады с психикой. Раньше я так не думал, но кто их разберет, этих психов?

— А я было решил, что ошибся, — сказал Фрэнк. — Всё же странно, что он покончил с собой. Записки он не оставил?

— Нет. В связи с его смертью мы глубже копнули его биографию и узнали странную вещь. Оказывается, он был женат. Его жена погибла в автомобильной аварии семь лет назад, то есть незадолго до того, как он перебрался в Тусон.

— Да, немного непонятно. Наверное, у него были основательные причины скрывать свое вдовство.

Я сказал:

— Согласен. И ещё одно странное совпадение. Снотворное, которое он принял, было дормизоном. Это редкое снотворное. Помнишь дело Винкельмана? Женщину, которую мы считали сообщницей и которая, по нашему мнению, и принесла снотворное мужу в больницу? Это тоже был дормизон. Если Медли убивал из милосердия, подобный поступок в его духе.

— У Медли могла быть тысяча причин для того, чтобы расстаться с жизнью.

— Да, — сказал я. — Но лучше бы он оставил записку. Тогда мы могли бы, наверное, закрыть несколько дел. — Я вздохнул. — Ну ладно, теперь во всяком случае он больше никого не убьет.

— Да, — согласился Фрэнк, — больше он никого не убьет.