Звезда дураков

— Кстати, а что там за история со Стерном? Алиса об этом упомянула как-то вскользь и невнятно. Не просветите? — Айгуль вытерла рот ладонью. Жизнь снова возвращалась в нее. На этот раз даже испарины не было, а на лице появилось какое-то подобие румянца.

— Просвещу. Но потом. Сейчас ваша очередь отвечать на вопрос.

— Справедливо. Задавайте.

— Почему вы так долго оставались у Альфреда Квинта? Полагаю, что с вашими способностями, о которых я ничего не знаю, но которые, полагаю, есть, вы могли бы покинуть его логово очень быстро. И каким образом Квинт стал отцом Альфа, если вы настолько уж недолюбливали покойника?

Айгуль задумчиво пожевала губами, обхватила свой длинный нос правой ладонью и свела глаза к переносице. Если бы она была менее красива, то выглядела бы в лучшем случае комично. А так… забавно и все. Тем не менее, было видно, что говорить ей очень не хочется. Наконец она решилась.

— Он держал меня в одном из своих небольших замков возле Ай-Апека. Вы же знаете, что Альфред был богат, и замков у него было натыкано как в Федерации, так и за ее пределами?

— Знаю.

— Тот, в котором держали меня, принадлежал к элитным. Он находился как бы в коконе всяких заклятий. Обходилось это дорого, но что для Квинта и таких как он деньги? Пыль. Мусор под ногами. По-моему он даже не знал размеров своего состояния. Сквозь этот кокон в замок не могла прорваться никакая магия извне. Из замка наружу, соответственно, тоже. Но сила Ллос принадлежит ночи и Подземью. Она смогла бы вытащить меня оттуда. Только Альфред очень хорошо подготовился к моей встрече. И потому первым делом у меня забрали кристалл.

— Кристалл?

— Ну, на самом деле это не кристалл, а небольшой шар черного цвета с изображением паука. Такие есть у всех верховных жриц Ллос. Я не открываю вам тайны, тем более что воспользоваться этим знанием вы все равно не сможете. Кристалл нужен, чтобы с Ллос можно было связаться, когда не помогают ни призывы, ни заклятия, ни молитвы. Его у меня и забрали. Вот так. Моя магия не могла пробить кокон, а призвать Ллос я не могла. И самое главное — даже если бы меня вытолкали за ворота, я все равно бы не смогла уйти без кристалла. Верховная жрица, которая утеряла символ своей власти и главную ценность клана… Да мне смерть показалась бы избавлением! Алису я тогда взяла с собой, потому что она была очень маленькой — и года не исполнилось. А подвоха я не ожидала — с Альфредом мы общались много. Ему часто требовались услуги нашего клана. А он, оказывается, просто подготавливал почву для моего захвата. Или захвата Теодора. Вот, в общем-то, и все. Меня с Алисой держали в роскошной комнате. Кормили хорошо, но выходить было нельзя. Сразу предупредили, чтобы я даже не думала о том, чтобы воспользоваться своей личной магией — в замке три колдуна. Заметят сразу, и церемониться не станут. Будь я одна, может и попробовала бы. Но со мной была Алиса. И кристалл надо было вернуть опять же. Так что я просто выжидала. Долгих девять лет.

— А как…

— Альфред заходил ко мне каждый день. Смеялся, шутил, играл с Алисой. Из комнаты мне разрешили выходить только через пять лет. Это потому что Теодор умер. Вернее, его убили. Один из слуг проговорился. Тедди им что-то рассказал, и его убили. А я ведь даже не знала, что он в замке! Представляете! Альфред спускался в подвал со своими подручными колдунами, пытал Теодора, а потом, как ни в чем ни бывало, поднимался ко мне, шутил, обедал, агукал с Алисой… Бывают же такие сволочи!

— Да, — флегматично заметил я. — Сволочи, они всякие бывают.

— Из комнаты, как я уже сказала, меня выпустили, но не из замка. Так что я бродила по двору, воспитываnbsp;ла детей, улыбалась Альфреду и присматривалась ко всему. Присматриваться пришлось еще четыре года, но я все-таки вернула свое. Только это уже другая история, которая, думаю, вам не так интересна. После этого я ушла.

— А Алиса и Альф?

— Я решила, что им будет лучше пока остаться здесь. Мой клан находился без верховной жрицы и без указаний Ллос девять лет! Да там паника должна была быть! Я была не уверена, что сама выживу. А тут… Альф все-таки был сыном Альфреда. Единственным наследником. А Алису он любил. Чуть позже, если останусь жива, я собиралась вернуться за ними. Получилось только сейчас. Да и то… Я до сих пор последствия той поры разгребаю. Но Алиса мне нужна сейчас. Позже будет сложнее. Я уже говорила — в нашей религии очень жестокая борьба за власть. А власть практически безгранична.

Так что там со Стерном произошло?

— Ну, что с ним конкретно произошло, мне не особо-то известно…

Я лихорадочно пытался решить, что ей можно говорить, а о чем лучше промолчать. В итоге решил рассказать все. Хуже от этого уже не будет. Разве что Стерну. А ему (если жив еще старикашка) и так несладко должно быть сейчас.

— Бургомистр Фаро Дэвид Буковски на пару со своим ублюдком… это не ругательство, а констатация факта незаконнорожденности… так вот они захватили Альфа и Алису. Зачем — не знаю. Да и они сами, когда взболтали те помои, что у них в башке вместо мозгов были налиты, тоже озадачились. Видимо, как-то на Виктора хотели воздействовать, только сразу поняли, что ничего у них не выйдет. У Карелла была цель, а на жертвы ему было наплевать. Тогда парочка этих уродов сдала ваших детей Стерну. То ли продали, то ли обменяли на что-то. Просто не могли понять, что с ними делать дальше.

— А Стерну они зачем понадобились?

— Понятия не имею. Мы с ним не приятельствовали, а случая спросить не представилось. Да и навряд бы я понял. Он же колдун, а у них вместо извилин морские узлы.

— И что дальше?

— Я узнал, где они сейчас обитают.

— Как?

— Случайно. Я Ферта, сынишку Буковски, совсем по другому поводу разыскивал. Должок за ним числился — жизнь одной девочки, которую он с папашей угробил. Расчет требовался, а он мне попутно все и выложил.

— И как же вы этого добились?

Я разозлился на идиотский вопрос

— Да как обычно — просил, упрашивал, умолял, ползал на коленях. Даже всплакнул.

— Все?

— Ну, землю еще ел

— В горле не першит?

— Не. Я ему ноги мыл и водой запивал

— А-а-а… ну, если так… Он жив остался после такого чинопочитания?

— Нет. Умер. От неземного блаженства видимо.

— Жаль. Ему надо было еще один вопрос задать.

— Сожалею. Если надо, то можете этот вопрос Буковски задать. Тот еще жив. Только поторопитесь. Я его специально не ищу, но если на пути попадется, то дальше пойдет только кто-то один из нас. И, кстати, ваших детишек негодяям слил некто Фрай. Черный, лет сорок, бывший матрос. И я бы охотно с ним побеседовал о правилах хорошего тона, да не знаю, куда он запропастился. Так что если он вам по пути встретится, то, не в службу, а в дружбу, перережьте ему, пожалуйста, глотку. Вот, вроде, и все.

— Что значит «и все»? Вы о Стерне даже рассказывать не начали. Что дальше произошло?

Спрыгнуть с темы не удалось. Ну и ладно. Не больно-то и хотелось. Так… попробовал просто.

— Попытался найти Виктора. Не нашел, зато меня нашел Александр — мой отец и мы отправились к Стерну в Шеботань.

— А зачем, можно узнать?

— Я — вызволять Алису и Альфа. Александр — вытаскивать Виктора, которого тоже прихватили.

— Это я понимаю. Я спрашиваю — зачем вам понадобилось их спасать?

Опять этот паршивый вопрос. Что ж всех так мои мотивы интересуют?! У них что, своих забот нет?

— Не ваше дело.

— Ну, не знаю… Может, и не мое, хотя мне это представляется совсем по-другому. Ладно, пока оставим этот вопрос. Рассказывайте дальше.

Я рассказал все, не особо углубляясь в детали. Айгуль внимательно посмотрела на меня и сплела пальцы на затылке:

— Вы уверены, что Стерн умер?

— Нет. Его мертвого тела я не видел. Да даже если б и видел… он же колдун. И не из последних, кстати.

— Вампиры, значит… Вы вообще представляете, с кем связались?

— Более-менее. Блок постарался выжечь это в моем мозгу.

— Ну, хоть так. Скажите, а все эти события за последний год произошли?

— Да. Урожайный год выдался.

Наконец-то я решился задать вопрос, который беспокоил меня очень давно:

— Айгуль, а как вы думаете — Алиса жива?

Женщина смерила меня мрачным взглядом.

— Даже не сомневайтесь в этом. Она слишком ценная фигура для того, чтобы пропасть просто так. И ее похитили не для того, чтобы убить, а, скорее всего, для того, чтобы как-то воздействовать на меня.

Внезапно я почувствовал, насколько сильно я устал. Не то, чтоб там руки болели или ноги или еще чего… Просто исчезло напряжение, сопровождавшее меня с тех самых пор, как я узнал о пропаже Алисы. Исчезло напряжение, которое сотнями, тысячами иголок кололо тело, заставляя его двигаться. Напряжение исчезло, и оказалось, что больше ничего нет. Даже сил пошевелить пальцем. Я не стал говорить Айгуль, что она могла быть и неправа — Алису могли убить, а потом спрятать тело, испугавшись мести ее матери, дроу, эльфов, гнева богов… Все это могло случиться, но мне нужно было верить в абсолютно противоположное. Хоть во что-то хорошее. А такой веры мне пока никто дать не мог. Я прекрасно понимал, что не совсем честно поступаю, спихивая часть своего груза на плечи Айгуль, но… Пусть хоть так, если ничего лучшего пока нет под рукой.

Наверное на лице у меня чего-то там отражалось, потому что Айгуль с неприкрытым любопытством наблюдала за мной.

— Удивительный вы человек, Питер. Сколько времени с вами беседуем, а я вас так и не поняла. Какими-то неимоверно сложными путями вы движетесь. Рай свой ищете.

— Я не рай ищу, Айгуль. Я из ада бегу. Но бегу по какому-то пути проклятых и псы преисподней мне в спину дышат. Когда-нибудь догонят. Надеюсь только, что не сегодня и не завтра.

— Я смотрю, вы устали?

— Не знаю. Наверное.

— Хотите отдохнуть?

Я отдохнуть постоянно хотел последние четверть века. Но, по возможности, не здесь… да и не сейчас, наверное.

— После. Скажите, Айгуль, а как так получилось, что Альфред Квинт стал вашим мужем?

— Только потому, что ему нужен был официальный наследник, а я только что родила Альфа.

— Ну, понятно. Слышал я о таком. Враги так долго находятся вместе, что притираются, начинают понимать друг друга, зарождается какое-то подобие приязни, которое крепнет…

— ВЫ ИДИОТ!!!

Я посмотрел на Айгуль. Ее лицо оставалось таким же красивым, но сейчас по нему пробегали какие-то тени, от которых холодело внутри. Я действительно идиот. А ведь вроде как взрослый мальчик. Должен бы уже знать, отчего дети на свет появляются. Он взял ее силой и у Айгуль внутри до сих пор горел костер жажды мщения. Я мог бы много чего сказать по этому поводу, но, к счастью, хватило ума промолчать. Я просто кивнул головой и коротко сказал:

— Да.

Тени с лица Айгуль исчезли, но сама атмосфера в комнате ничуть не улучшилась. Момент был, пожалуй, наихудший, но если я не скажу это сейчас, то потом навряд ли духом соберусь.

— Алису изнасиловали.

Может быть это вообще не стоило сообщать? Но мне казалось, что она должна об этом узнать. А то, что момент не лучший… так подходящих моментов для сообщения поганых новостей не бывает, что бы вам там не говорили.

Айгуль как-то разом обмякла и успокоилась. «Успокоилась» — немного не то слово, но не знаю, как еще сказать. Силы пропали? Энергия закончилась? Ее кресло было чуть повыше, но она посмотрела на меня как-то снизу вверх и устало спросила:

— Кто? И как это произошло? Когда?

— Еще до Стерна. Когда Ферт и Буковски задумали их прихватить, то кого-то наняли. Кого — не знаю. Пять человек. Сомневаюсь, что сейчас их возможно отыскать. Как — не знаю. У нас с Алисой не настолько доверительные отношения, чтоб сокровенным делиться.

— Ладно. Я попробую поискать сама. Как вы думаете, что сейчас со Стерном?

— Не представляю. Надеюсь, что он где-нибудь тихо лежит и плохо пахнет.

— Хорошо, если так. Отдохните, Питер, на вас уже лица нет. Лягте поспите.

— Не здесь.

— Как знаете. А где?

— Снаружи. За пределами стен.

— Хорошо. Скажите кому-нибудь из людей во дворе — они вас выведут за ограду.

— И сам доберусь.

— Там охрана стоит а мне не хотелось бы, чтобы вы их убивали. И скажите Эдуарду, чтобы он зашел ко мне. И… воды еще принесите.

Солнце уже собиралось скрываться за горизонтом. Это сколько ж я с Айгуль беседовал? Вроде не особо долго, хотя…

— Эдуард здесь есть?

От группы сумрачных аборигенов отделился невысокий, крепкий человек с военной выправкой и неприязненно взглянул на меня:

— Я Эдуард.

И поджал губы, будто сам факт моего существования доставлял ему невыносимую боль.

Да и шут с ним. Этот парень мне тоже не понравился.

— Зайди, — я махнул головой куда-то назад. — Она зовет.

Мужик быстрым шагом направился к двери за моей спиной. Сворачивать он явно не собирался и, проходя мимо изо всей силы зацепил меня плечом. Уверен, что нарочно. Я просто отошел в сторону. Утрусь и переживу. Не впервой. Скользнув взглядом по группе оставшихся я заметил знакомого. Руку Тома успели упаковать в луб, а нос… Ничего. Когда подживет, то лучше прежнего будет. Я ткнул в него пальцем:

— Пойдем со мной.

Группа ощутимо напряглась. Кое-кто демонстративно сдвинул ножны по поясу.

— За ограду меня выведешь. Лучше туда, где Баньши бродит. Ваша старшая приказала.

Вообще-то Айгуль не уточняла, кто меня должен меня вывести, но внимания на этом я не заострял. А наша последняя беседа с Томом вышла какой-то неуклюжей. Не хотелось бы, чтобы он решил, что мы еще не договорили. По крайней мере до тех пор, пока я здесь.

— Я еще не отбываю, но заночую за оградой.

Том кивнул и с хмурым видом направился куда-то в сторону. Я прошел сквозь расступившуюся группу парней, смотревших на меня нехорошими, тяжелыми взглядами и пошел за ним.

Ограда была скорее условной — просто гора веток, накиданных, как попало. Охрана полностью соответствовала ограде — пара молодых парней неряшливого вида. Странно. Прошлая группа хоть и не походила на элитные подразделения, но выглядела вполне боеспособной. А эти… Для них и рогатка казалась чересчур сложным оружием.

Шли мы недолго. На небольшой полянке Том остановился и сказал:

— Здесь вашего коня видали чаще всего, — и развернулся, отправляясь назад.

— Постой, — окликнул я его.

Парень развернулся и молча уставился на меня.

— Наше общение не с той ноты началось. Не могу сказать, что меня это сильно расстраивает, или, что я в этом виноват. Просто случилось так, как случилось. Сейчас ты наверняка прикидываешь, как бы мне отомстить. Оставь эти мысли. Меня не волнует сохранность твоего здоровья, но я не люблю лишних проблем. Ваша троица сама виновата. Понимаешь?

— Понимаю. Я совершил ошибку.

— Промах. Просто промах. Ошибку ты совершишь ошибку тогда, когда решишь, что можешь посчитаться со мной. И это будет главная ошибка в твоей жизни.

Я немного помолчал, а потом добавил:

— Зато — последняя.

Надеюсь, что он меня понял, потому что как-то еще уточнять я не стал, а он просто развернулся и пошел обратно.

— И этим ребятам из кустов скажи, чтоб тоже домой шли, — сказал я его спине.

В кустах на краю полянки залегло полтора десятка человек — приятелей Тома, с которыми он болтал, когда я выполз на свежий воздух. Они следовали за нами с самого начала, полагая, видимо, что если я не оглядываюсь, то и видеть их не могу. Неплохие, наверное, ребята — вон, за своего человека переживали. Тем не менее, арбалет я зарядил — как знать, может там не только неплохие ребята есть, но и плохие тоже имеются. Очень плохие. «Очень плохими» для меня были все те, которые хотели меня немедленно убить. С остальными можно было уживаться.

Подождав некоторое время, я поднялся, на всякий случай показал свои пустые руки всем сторонам света и свистнул, подзывая Баньши. Потом лег в траву и стал ждать. Ждать пришлось долго — не особо торопилась эта скотинка. Уже совсем стемнело, когда рядом раздался тяжелый выдох. Не знаю уж — то ли это особенность алагайской породы, то ли усиленная тренировка, но если Баньши шел медленно, то его шагов практически не было слышно. Просто Карелла конячьего мира. На четырех ногах, с хвостом и гнедой масти.

Из тьмы блеснул глаз. Я протянул руку, которая наткнулась на конскую морду.

— Пришел? Хорошо, что дождался. Далеко не отходи — может ночью сниматься придется в спешном порядке. Если не снимемся, то я тебе завтра морковку принесу. Если не забуду.

Не знаю — понял он меня или нет, ушел или остался, но, по крайней мере, теперь я знал, что он где-то поблизости и это немного успокаивало — уходить пешком из неизвестного мне места было бы сложнее. Так что я закинул руки за голову и закрыл глаза.

Долгий день был. И тяжелый. И насыщенный.

И чего в итоге я добился?

Да по сути — ничего.

Узнал, что дроу на самом деле существуют? Так я и до этого был практически уверен в их реальности. Старина Бран Кактамегодальше на записного вруна не походил, а я давным-давно усвоил, что если чего-то не знаю или чего-то не видел, то это не означает, что такого не может существовать в принципе. Сказали, что до их городов я не доберусь? А я и не собирался лезть под землю, очертя голову. Во всяком случае, до тех пор, пока не придумаю, как это сделать с минимальным риском для себя. В море Рифф, знаете ли, тоже до фига всякой разумной живности водится, но покамест к ним никто не торопится соваться.

Узнал, что Альфред Квинт был не родным отцом Алисы, и в реальности был порядочной скотиной? Насчет скотины я и так знал, а родной он, там, или не очень… Он воспитал Алису. Она его любила. И мне она точно уж не поверит, даже в том случае, если захочет поговорить. Да и своей матери тоже, наверное, не поверит. Сомнительная какая-то материнская любовь получается — бросить драгоценную доцю на попечение подонка. И ведь оставила не на пару часов, чтоб в лавку за свежим молоком сходить, а на полтора десятка лет. Хотя… Блок-то ничуть не лучше поступил, только суть не в этом. Мне само это знание, как… Не знаю, как что. Штука, вроде полезная, только чего с ней делать — непонятно. Во! Как вот та база перед порталом — куча всяких занятных штуковин и полное непонимание, как их использовать. Масса готовых ответов и ни одного подходящего вопроса к ним. Обычно-то наоборот бывает. Значит подождем. Глядишь, и вопросы придумаются, и все эти хитроумные сплетения родственных связей как-нибудь расплетутся. Может быть. А пока что у меня есть только сомнительная союзница Айгуль, которая сама вызвалась лезть к дроу. Явно и по-крупному она меня пока что не обманывала, но до первой кражи все люди честными бывают. А она к тому же дроу, которые, по слухам, правду и под пытками не скажут. Хотя, она только наполовину дроу. А может больше, чем наполовину? А может вовсе и не дроу?

Алиса.

Алиса-Алиса-Алиса… Черт! Даже ее имя звучало, как приговор для одного чересчур живучего и циничного разведчика. Вся эта история с поисками изначально выглядела паршиво, но, следуя указаниям своего внутреннего компаса, я ухитрился забраться в такие непролазные дебри, что ближайшее будущее просто потрясало мрачным величием. Или, скорее, величественным мраком.

По привычке я извлек из кладовок памяти порядком потрепанную чучелку Карелла и мысленно заготовил для него несколько подходящих обвинений. Ведь, как правило-то, во всем и всегда был виноват именно он. Но потом не ко времени вспомнил, что в эту сдачу я вписался сам и никто меня к тому не принуждал. С сожалением засунул образ злодея обратно и мысли потекли по другому руслу.

Какого хрена я вообще влез в это? Не поход на Терру я имею ввиду, а поиски Алисы. Оно мне надо было? По всему выходило, что надо. А почему? Почему я поступил так, как поступил? Не знаю. Судьба, видно, такая лихая. В последнее время мне Виктор говорил, что я в Алису влюблен. Альф… ну, тот не говорил, но было видно, что тоже так считает. Общее ощущение какое-то. Теперь вот Айгуль… Она меня вообще меньше суток знает, а туда же. И весь фокус в том, что я даже не могу определить — правы они или нет. Не с чем мне сравнивать. Зато в одном уверен абсолютно точно — это очень плохо. Когда у человека нет ничего — ни богатства, ни власти, ни привязанностей, то его труднее поймать. У него меньше уязвимых мест. Денег, благодаря Блоку, у меня было достаточно. Но все мое имущество всегда можно было поместить в заплечном мешке. Я просто не знал, что делать с этим богатством. Власть? Доводилось мне быть и капитаном и сержантом… Мало удовольствия. Я даже над Питером Фламмом полной власти-то не имел. А вот мое отношение к Алисе… к Альфу… да, черт возьми, даже к тому же Виктору! Это делало меня уязвимым. А хуже всего, что избавиться от этого я, похоже, не могу. Да и хочу ли? И какую-то ответственность за их судьбы я чувствовал. Не такую ответственность, как за солдат. Солдаты это кто? Чернорабочие войны. Я и сам таким был. Смерть для таких, как я, — часть профессии. Но не для Алисы. Но не для Альфа. Но не для Виктора. Тут зашебуршились воспоминания об армейских «подвигах», но я стиснул зубы и сказал себе, что война закончилась. Не помогло. Так что засыпал я едва ли не в худшем настроении, чем сегодня проснулся. Что поделать — день, видно, такой. Наверное, пятница.

Тем не менее, проснулся я в почти хорошем настроении. Может потому, что утро вечера мудренее, а может потому, что ночью просыпался два раза. Данный факт сам по себе никак не мог быть положительным, но меня порадовало то, что я просыпался, когда Баньши, бродивший неподалеку, начинал ошиваться где-то на опушке. Самого коня я не видел, но чувствовал его присутствие, и радовало именно это. Значит рефлексы работают нормально. Узнать бы, как меня эти айгулевские опричники ухитрились взять. Ладно, может и узнаю. Время покажет.

Поднявшись на ноги, я размялся, разгоняя кровь. Из-за деревьев показалась морда Баньши.

— Подожди где-нибудь поблизости, — буркнул я ему. — Представление еще не окончено.

Если честно, то намедни я вполне серьезно обдумывал мысль «а не стоит ли собрать вещи в охапку и убраться куда подальше?». Решил, что не стоит. Мне ведь пришлось бы и дальше с этим жить. Со знанием того, что какой-то шанс я упустил. А я уже слишком далеко забрался, чтобы просто забыть обо всем и жить, как ни в чем не бывало. Так что я махнул рукой своему коню и направился к Айгуль.

Со стороны строение выглядело, мягко говоря, странно. Вчера я как-то не успел оценить всю смелость архитектурной мысли пьяного идиота, который строил ЭТО. Нет, развалины мелкого замка угадывались, но только потому, что я много всяческих руин видел. Был, так сказать, опыт опознания. А без опыта и не опознаешь — пристройки к остаткам замка лепили явно в разное время и из того, что было под руками — Камень, бревна, доски, глина, ветки и грязь. Очень живописная картинка. В проходе между импровизированным забором из веток, сидя прямо на земле, привалившись спинами друг к другу, спали два вчерашних стражника. Не таясь и не стараясь шуметь поменьше, я просто перешагнул эту сладкую парочку и направился к двери, из которой вчера вышел. Вокруг не было ни души. То ли спят еще и тогда грош цена таким воякам… То ли убрались отсюда ночью и тогда получается, что меня крупно нагрели непонятно с какой целью.

А вот Айгуль, к моему превеликому удивлению, оказалась на месте — именно за той дверью, за которой я ее вчера оставил. Непохоже, что она вообще ложилась. В самой комнате беспорядка значительно поубавилось. И это еще мягко сказано. Создавалось ощущение, что в ней никто и никогда не жил. Исчезли разбросанные вещи, грязная посуда, завалы хлама на столах… Сами столы не исчезли, но их стащили в угол и водрузили друг на друга. Пол подмели, а потом посыпали ровным слоем пыли. С некоторым удовлетворением я отметил, что состояние печи они все же упустили из виду — слой пыли присутствовал и там, но копоть на стене была явно свежей.

— Печь, — сказал я, ткнув пальцем в угол.

— Что «печь»? — с любопытством спросила женщина.

— Видно, что ей пользовались. Копоть. А если ей пользовались, то возникает вопрос — где другие следы?

Айгуль задумчиво почесала нос.

— Спасибо. Учту. Но вообще-то я ожидала другой фразы. Что-нибудь вроде: «Доброе утро. Как спалось?»

Мне было наплевать, как ей спалось, а это утро (как и большинство утр) не было добрым. Я так и сказал:

— Пока что я не считаю, что это доброе утро. У вас там, кстати, охранники на входе дрыхнут.

— Я погляжу — у вас плохое настроение.

По моей шкале настроение не было плохим. Выспался, проснулся не связанным и без петли на шее. Вполне нормальное начало дня. Бывало куда как хуже.

— Съешьте бублик — немного подобреете.

На столе перед Айгуль стояло блюдо с бубликами, тарелка с чем-то непонятным. и плоская жаровня с горячими углями и жестяным кофейником. Я взял один бублик и опасливо повертел его в пальцах. Выпечка была еще теплой.

— А это что, какой-то добрый бублик? Волшебный? Заговоренный?

— Нет. Просто вы уже давно не ели, насколько я знаю. Поедите — настроение улучшится.

А не ел я и вправду давно. Не мешало бы подкинуть дровишек в костер. На сытый желудок проблемы выглядят попроще. Я присел за стол и кивнул на кофейник:

— Кофе?

— Да. Угощайтесь.

— А это что, в тарелке?

— Неважно. Вы это все равно есть не будете.

— Почему это?

— Потому что я вам не дам.

Жевать, прихлебывая горячий кофе, я не перестал, но про себя отметил, что со вчерашнего дня что-то изменилось. Немножко, чуть-чуть, неуловимо, но изменилось. Задушевных бесед «за жисть» больше не будет. Хорошо, а то я себя как-то не на своем месте чувствовал. Попробуем с другой стороны.

— И как меня ваши головорезы спеленали?

Спросил я чисто символически. Ну, надо было спросить. А на ответ не рассчитывал. Вчера же ничего не сказала. Правильно. Я бы тоже приберег такое знание. Но сегодня, видно, звезды как-то по-другому встали. Айгуль шмыгнула своим длинным носом и коротко сказала:

— Магия.

Угу. Так и думал. Вернее, надеялся. Магия — универсальное оправдание и объяснение для всего. Вот если бы меня скрутили только благодаря выучке и умению, то причин для тяжкой кручины было бы предостаточно. А так… Магия. Что уж тут поделаешь.

— Хорошо.

— Чего хорошего?

— Хорошо, что хоть так. Остатки профессиональной гордости позволяет сохранить.

— Коли так, то давайте еще чуть ваше самомнение потешу. К тому времени я некоторые справки о вас уже навела. Терять своих людей мне не хотелось, а вы мне нужны были живым и, по возможности, целым. Так что на вас и на моих людей столько заклятий наложено, что на маленькую армию с лихвой хватило бы.

Не знаю, как это должно было потешить мое самолюбие. Ощущение было такое, будто тебя по щеке похлопали и сказали: «Молодец, хорошим солдатом был». А на шее петля и под ногами скамейка. Меня же все равно взяли. Надо было бы убить — убили бы. И осталась бы после меня только надпись «Он был профессионалом» на могилке. Моей могилке. Да и то только в том случае, если бы могилка имела место быть. А так — просто в овраг кинули бы.

— И на том спасибо, — мрачно сказал я.

— Знаете, что ходят слухи, что вы и не человек вовсе?

— Я как-то слухи про себя не коллекционирую. И кто ж я такой?

— Полагаю, что вам это не понравится…

— Я в этом просто уверен. Кто?

— Эльф-оступник. Колдун, проклятый Гильдией, и поклявшийся мстить всем людям. Оборотень. Вампир. Самая захватывающая и страшная история касается баньши, который нарушил табу своей расы и его обратили в человека. Частично. Чтобы снова стать баньши, он должен убить сто тысяч людей.

— Сказки какие-то…

На самом деле мне было неприятно. Надо же! Вампир! Баньши! Этим сказочникам пьесы бы для балаганов писать. Если б эти страшилки касались не меня, то, может, и послушал бы, а так…

— Сказки и есть. Их детям рассказывают. Но через полгода-год и взрослые начнут верить.

— А зачем вы меня вообще искали?

— Стали гулять слухи, что кто-то разыскивает жену ныне покойного Альфреда Квинта. Причем в этих слухах присутствовали детальки, которые, скажем так, не должны были быть никому известны. Остальное — дело техники. Когда я начинала вас искать, то еще не знала, кого ищу.

— Понятно. Где все ваши оглоеды делись? Спят еще?

— Получили задание, и уехали. Я дожидалась, пока появитесь вы.

— Зачем?

Женщина достала ворох каких-то спутанных веревочек и положила на стол.

— Возьмите, наденьте и носите, не снимая.

— Что это?

— Амулеты, обереги…

— И от чего они оберегают? От смерти?

— Нет. Тут уж вам самому придется выкручиваться. Но от кое-каких заклятий они уберегут, и кое-какие способности дроу вы приобретете…

— Колдовать научусь?

— Нет. Даже у суслика способностей к магии больше, чем у вас. Ночью видеть сможете.

— Как днем?

— Нет, не как днем. Но … сами, короче, увидите. Ошибиться невозможно, а все объяснять слишком долго.

— А вы очень торопитесь?

— Вообще-то да.

Я осторожно распутал пальцами клубок веревочек. Это были не амулеты из магических лавок. Два кожаных шнурка с массой замысловатых и сложных узелков. На одном висела чуть сплющенная капля металла. Ну, не капля, и, похоже, не метала вовсе, но ни на что больше это не походило, причем на все остальное не походило еще больше, чем на каплю. Второй амулет был еще мудренее. Такой же шнурок, похожие узелки, но вместо капли висел маленький, не больше ногтя, камешек. Речную гальку напоминал — гладкий, отполированный, но очень странной формы и с несколькими отверстиями.

В любой лавке (даже не магической) продавалось превеликое множество самых разных амулетов, иногда очень причудливых. В армии многие их носили. В разведке — никто. Даже захудалый магик мог с точностью до метра определить местонахождение обладателя такого амулета. Так что лишний раз никому рисковать не хотелось.

— Я не стану это надевать.

— Как знаете. Просто я должна была предупредить — если в деле замешаны дроу, то вас убьют. Скорее всего — во сне. Ночь — наша стихия.

Черт! Умеет женщина уговаривать. На курсы какие-то ходили, что ли?

— Ладно.

Я решительно нацепил оба амулета себе на шею, стараясь не думать о том, какой магией они могли быть напичканы. Все оказалось еще хуже. Коснувшись кожи, шнурки заметно нагрелись, затвердели и начали стягиваться к горлу. Первым же моим побуждением было сдернуть эти удавки, но сразу стало понятно, что это не удастся. Левой рукой я выдернул нож и втиснул его лезвие между собственной кожей и кожей шнуров. При этом пришлось немножко подпортить шкурку Питера Фламма, но и до этого ее состояние было далеким от идеала. Одновременно с этим, правой рукой я выдернул меч и приставил острие к пульсирующей артерии на шее Айгуль. А она все это время со спокойной полуулыбкой наблюдала за моими трепыханиями, даже не сделав попытки пошевелиться.

— Опустите меч. Все идет так, как и должно. Они опознают своего нового хозяина.

— Эта гадость к тому же еще и живая?

Айгуль немного подумала.

— Нет. Не в том смысле, который вы в это слово вкладываете. Воспринимайте их, как голема, который не может думать, но может выполнять поставленные задачи.

— И каковы же их задачи? — Я усиленно пытался разорвать стальное кольцо, охватывавшее мою шею, но оно не поддавались, а лезвие все глубже врезалось в щеку.

— Охранять вас. Да оставьте их в покое, наконец. Не удастся ничего перерезать

Об этом я уже догадался, но и извлечь нож стало затруднительно — он был намертво зажат между приобретенным ошейником и, собственно говоря, мной. Я прекратил давить на шнуры и они, словно почуяв перемену, мягко опали вниз. Почему-то я был уверен, что стоит мне снова попытаться их перерезать, как произойдет обратное превращение. Потому я просто вытащил нож, окончательно испортив неописуемую красоту своего мужественного профиля, и попытался разглядеть обновку. Длина шнурков заметно сократилась. Теперь просто через голову их не снимешь. Но они снова стали тем, чем казались — мягкой кожей с дурацким камешком и какой-то идиотской хренью. На амулеты это походило не больше, чем полевая ящерка на дракона. Я лишний раз уверился, что в присутствии Айгуль, непростительно глупею. Надо же! Сам на себя напялил ошейник, по которому меня любой магик найти сможет. А уж дроу — так наверняка. И как эту дрянь снять — пока непонятно. Я мрачно взглянул на жрицу.

— И что дальше? Рабский ошейник я уже получил. Клеймо теперь выжигать будете?

— Нет. И напрасно вы считаете, что это рабский ошейник. Надеюсь, что он вам поможет. Хотя еще больше надеюсь, что такой помощи не понадобится.

— Да мое приближение каждый колдун за версту почует.

Плохо фраза прозвучала. Чуть ли не плаксиво. Будто маленького мальчика обидели. Вот дерьмо!

— Нет. Не каждый. Далеко не каждый. Сильный эльфский или гномский маг — сможет. Сильный человеческий колдун… Не знаю. Разве что очень сильный. Даже не каждый дроу почувствовать сможет. Вы, Питер, ни хрена не смыслите в магии, потому и что-то вам объяснять бессмысленно, но подобных вещей создавали очень мало и в них вбухано столько энергии, что ваши колдуны даже представить себе такое количество не могут. Кстати, не удивляйтесь, что никто, кроме вас и сильных магов не сможет эти амулеты увидеть. Это я так, на всякий случай сделала. Не обижайтесь, но большинство представителей вашей расы готовы убить за медяк.

Нельзя сказать, что меня очень уж утешило сказанное, но некоторое облегчение я все же испытал. Судя по вчерашнему разговору, Айгуль не врала мне откровенно. Просто не говорила всей правды.

— Вы сказали, что эти амулеты опознают своего нового хозяина. А что случилось со старым?

— Он умер.

И почему, спрашивается, я даже не сомневался в этом?

Женщина помолчала и, хотя я не спрашивал, добавила:

— Их прошлым хозяином был Теодор.

Я не стал уточнять, каким образом амулеты оказались у Айгуль.

— Я могу их снять как-то?

— С течением времени сможете. Как — разберетесь. Я вам в этом помогать не буду, а то вы их немедленно снимите…

— Естественно.

— … а снимать их не стоит.

Ладно. Потом попробую разобраться.

— Я хотела попросить вас сделать доброе дело…

— Нет.

— Почему?

— Я не делаю добрых дел по утрам, а, кроме того, я свой лимит доброты уже исчерпал.

— А какой у вас лимит?

— Один месяц — одно доброе дело.

— Маловато. И что ж такого благородного вы в этом месяце совершили?

— Воды вам вчера принес.

Айгуль вздохнула.

— Тяжелый у вас характер, Питер. С вами не то, чтобы жить, общаться, с вами даже находиться рядом тяжело. У меня масса знакомых, с которыми легко и беззаботно…

— Так в чем дело — к ним и ступайте. Чего ж вы ко мне сердцем-то прикипели?

— Похоже, что в компании с вами выживать проще. У вас никаких моральных терзаний нет.

Как по мне, в последнее время этих самых терзаний у меня было чересчур много. Но откуда мне знать — может у других еще больше. Да и сама фраза была с двойным дном. Собственно говоря, меня только что в завуалированной форме назвали умелым, ловким, живучим и беспринципным мудаком. Более того — это правда. И подобные высказывания в гораздо более грубой форме я слышал не раз. И до нынешнего момента они меня не трогали. А сегодня что-то произошло, и фраза меня зацепила гораздо сильнее, чем должна была. То ли присутствие этой женщины так на меня так влияло, то ли со мной что-то не в порядке. Я тяжело вздохнул, потер лоб и спросил:

— Чего вы хотели?

Айгуль подарила мне улыбку добродушной росомахи.

— Знаете, что такое компромисс?

Плохое какое-то начало.

— Это когда вам все, а мне то, что останется?

— Навроде того. Вижу, что знаете. Я хочу предложить вам соглашение.

— Предлагайте.

— Я помогу вам найти Алису.

— Ага. Спасибо, конечно, но вчера вы об этом уже говорили. Или я что-то не так понял?

— Все так. Но вчера я не говорила, чего я от вас хочу в обмен на помощь. Если честно, то тогда я просто не придумала, как вас использовать.

— Ваша откровенность просто обескураживает.

— Бросьте. Вы ведь и сами постоянно прикидываете, как бы меня использовать половчее.

— Ну-у… не постоянно.

— Неважно. Я просто называю вещи своими именами. Вы сами говорили, что это помогает экономить время.

— И что же вы хотите в обмен на свою помощь? Кстати, Алиса ваша дочь, если я правильно помню. И вы в любом случае собирались ее разыскивать. Так?

— Правильно. Разыскивать ее я буду. Но я могу ведь и не сообщать вам о результате своих поисков. А вам соваться в Подземье не стоит. Поверьте на слово.

— Поверю. Назовите цену вопроса.

— Вы деловой человек. От Карелла нахватались? Если хоть одна из рас Народца имеет отношение к пропаже Алисы, то я об этом узнаю и сообщу вам. А потом, скорее всего, вам придется действовать в одиночку, потому что никто из Народца не станет напрямую связываться с полукровками, чтобы не спровоцировать конфликта с людьми. Так что вероятнее всего, там задействованы наемники из числа представителей вашей расы. А их действия попросту непредсказуемы. Простите уж, но, на мой взгляд, вы мало чем отличаетесь от дроу. Разве что живете на поверхности.

— А если все же в деле замешаны дроу?

— В этом я очень сильно сомневаюсь, но если даже и так, то полагаю, что мне удастся вытащить дочь.

— Значит моя задача — вытащить ее из лап наемников, если таковые вообще имеются в наличии?

— Наемники имеются, и даже не сомневайтесь в этом. Я хорошо знаю нравы Народца. Если хоть что-то можно сделать чужими руками, то они этим непременно воспользуются. А человеческая жадность давно уже вошла в поговорки.

Вот ведь сволота мелкая! Это мы значит жадные, а гномы и цверги — бессеребренники и альтруисты! Так что ли!?

— Почему я?

— А вы что еще кого-то знаете, кто добровольно и не ради выгоды ищет Алису? Так я и с ним договорюсь.

Я немного помолчал.

— Согласен. В конце концов, я этим и занимался, пока ваши лиходеи мне руки за спиной не связали. Кстати, а почему бы вам их не использовать?

— Если хотите, то можете их задействовать, но на вашем месте я не стала бы — они наемники. Работают за деньги и всегда есть вероятность, что кто-нибудь предложит им большую сумму.

— Мешок золота могут и мне предложить.

— Могут. А вы согласитесь?

— Нет.

— Я это вижу. Значит и другие увидят. Кроме того, в своей специальности вы — умелый человек. А умение всегда значило очень много. При равных шансах побеждает более умелый.

— При РАВНЫХ шансах, Айгуль, побеждает более удачливый.

— Значит вы — более удачливы. Или боги к вам очень хорошо относятся. Я в вас верю, в общем.

— Ну, верьте хоть в это, если на большее фантазии не хватает, — пробормотал я. Не думаю, что кто-то из небожитнлей особо ко мне благоволит, но поскольку я пока еще жив, то полагаю, что какие-то планы насчет меня у них имеются. Хотя может просто у них в аду сейчас перенаселение.

— Скажите, вы что, вообще ничему не удивляетесь?

— Удивляюсь, но нечасто. Просто мне кой-чего довелось повидать в этой жизни.

Много всякой дряни видел вообще-то. И участвовал самым непосредственным образом в большей части этой дряни. Для гордости причин нет, но и слов из песни не выкинешь.

— Пусть так. Сейчас я отправляюсь в Подземье.

— И это все, что вы можете мне сказать?

— Не поняла. А вы чего-то еще ждали от нашей встречи?

— Хочу напомнить, что я и самой-то встречи не ждал.

— Тем более не на что жаловаться. Будете дожидаться меня здесь?

— Нет. Я и так задержался. Поеду к Альфу на ферму.

Мы немного помолчали. Тишину первой нарушила Айгуль.

— Вы не спросили у меня, можно ли рассказать Альфу, что его мать жива?

— Верно. Не спросил.

— Могли хотя бы притвориться вежливым.

— Верно. Мог. Но что-то не хочется.

— Неприятный вы вообще-то персонаж.

— Какой уж есть. Я, знаете ли, не ясно солнышко, чтоб всем нравиться.

Фраза получилась двусмысленной. Дроу, как я понимаю, солнышко не особо жалуют.

— Когда вы чуток поразмыслите, то поймете, что Альфу пока не стоит знать о моем существовании. По крайней мере, не от вас он должен об этом узнать.

Я уже поразмыслил и пришел к тому же выводу еще вчера, так что просто промолчал. Айгуль немного подождала, потом тяжело вздохнула и сказала:

— Ну, как знаете. До встречи. И… удачи вам. Не подозревала, что такое еще возможно, но вы произвели на меня впечатление. Пока не решила — хорошее или плохое, но впечатление произвели.

— А это я еще не старался, — флегматично заметил я. — Даже свое недюжинное обаяние не использовал. Оно в мешке с вещами хранится, может видели? В коробочке с иголками.

Женшина никак не отреагировала на фразу. Она просто поднялась из-за стола, извлекла откуда-то снизу небольшой, аккуратный вещмешок, поглядела на меня долгим и задумчивым взглядом в котором мелкнуло что-то похожее на печаль, и неожиданно сказала:

— Если я не появлюсь, то значит со мной что-то случилось. Скорее всего, я уже мертва. В этом случае позаботьтесь об Алисе.

И вышла так быстро, что я просто не успел ничего спросить. Честно говоря, я просто не знал, что надо спрашивать. Слишком уж неожиданным и крутым был поворот.

Некоторое время я сидел за столом, просто разглядывая закопченую стену у печи. Почему я? И каким же это образом надо заботиться об Алисе? Она вроде уже выросла из того возраста, когда надо пеленки менять. В конце концов, просто плюнул и отложил все подобные мысли на полку в дальнем уголке памяти. Потом подумаю. Проблемы я предпочитал решать не загодя, а по мере их поступления. Чтобы начать как-то заботиться об Алисе, надо, как минимум, отыскать ее. А до этого момента надо попытаться уцелеть. Дроу, которые еще вчера утром были абстрактными и призрачными тенями в тумане будущего, внезапно обрели реальные очертания, и оказалось, что они находятся гораздо ближе, чем мне того хотелось бы. Так что я допил кофе и пошел разыскивать Баньши.

Кожа у него была темной. Черной. Нет, не просто черной, а ЧЕ-О-РНОЙ. Темнее темного и чернее черного. Я даже не представлял, что такой цвет может вообще может существовать. Этот цвет… не смейтесь только… затягивал… не знаю, как сказать… притягивал к себе. Ты смотрел на эту черноту и вроде как становился ее частью. Кроме этого черного омута было еще много чего необычного, но по сравнению с цветом, все остальное выглядело мелковатым и несерьезным. Длинные волосы цвета нетронутого высокогорного снега. Таких волос мне видеть не доводилось, но можно было допустить существование какой-нибудь шайки эльфов-альбиносов, которых изгнали из клана именно из-за необычного вида… Или банды очень старых эльфов. Никто ведь не знает, куда девается старшее поколение остроухих. Может быть у них темнеет кожа, седеют волосы и они выходят на большую дорогу, чтобы убивать одиноких путников.

Я ни на иоту не верил глупостям, которые сам же и придумал. Эльфья кровь в ночном посетителе явно присутствовала, но на эльфа он не походил. На полукровку — да, походил. Черные, заостренные уши были гораздо меньше эльфьих, хотя возможно такое впечатление складывалось из-за того, что уши не были покрыты ворсинками шерсти и не было этих треклятых рысьих кисточек. Черты лица… разрез глаз эльфьий… нос… скулы… лоб высокий… какая-то общая удлиненность лица и кажущаяся хрупкость тела. Но при всем этом он необьяснимым образом не походил на эльфа. Скорее на человека. На подростка. Высокого подростка. Он был примерно одного роста со мной, а может даже выше. Точнее я сказать никак не мог — парень лежал передо мной на земле и был мертв. А убил его я.

Баньши поджидал меня за оградой, так что даже искать его не пришлось. Парочка охранников пропала. То ли их Айгуль с собой прихватила, то ли ребята проснулись и пошли пописать. Седло, сбрую и некоторые свои шмотки я припрятал перед тем, как отпустить Баньши. Куда надо идти, чтобы отыскать этот схорон, я не знал. Так что мы поехали в первую попавшуюся сторону. Вот куда морда Баньши смотрела, туда и поехали. В первой деревушке, попавшейся на пути, я купил новую сбрую, еду и кое-какие

необходимые мелочи. А также оперделил свое местонахождение. Как и следовало ожидать, находился я непосредственно в заднице этого мира. Хорошо, что хоть, неглубоко — в Федерации и по ту сторону гор, по которою мне надо было находиться.

Дальше ехали не останавливаясь, но без спешки. Населенных пунктов и широких трактов я избегал. Путешествие было настолько спокойным, что я даже стал считать, что неприятности нашли себе нового фаворита, а о моем существовании покамест забыли. Все произошло ночью. По моим прикидкам до Альбы оставалось три-четыре перехода. Поселки стали попадаться гораздо чаще, но я упорно их избегал. Костров старался не жечь. Ложился спать, едва скрывалось солнце, чтобы встать с первыми лучами. Вот и вчерашний день ничем не отличался от предшествующих ему.

Но ночью я внезапно проснулся.

Первое, что я ощутил, даже не успев открыть глаза, — что-то было не так. Очень не так. Баньши рядом не было. И уже одно это было неприятным сюрпризом. Коняка чуял неприятности раньше меня. Я ему даже завидовал. Вторым неприятным сюрпризом было легкое жжение в груди. Я приоткрыл глаза. Из-под куртки пробивался слабый красноватый свет. Вроде как затухающий красный уголек. И уголек этот находился на том месте, где должен был находиться амулет. Полагаю то, что я не стал хвататься руками за источник света, то, что не стал вскакивать и метаться по поляне, спасло мне жизнь. Не могу быть уверен в этом, но мне так кажется. Я вообще не стал показывать, что проснулся. Просто скосил глаза и постарался осмотреть все доступное пространство. Не скажу, что особо удивился — наверное как-то успел подготовиться. Ночь была вовсе не такой темной, как должна была быть. Светлой ее тоже сложно было назвать, но присутствовало то предрассветное ощущение, когда на востоке еще нет светлой полоски, но уже чувствуешь, знаешь, что она вот-вот появится. То есть вокруг еще очень темно, но там, внутри рассвет уже начался и потому кажется, что не настолько темно. Метрах в десяти-двенадцати от меня находился красный шар, который двигался.

Я ошибся два раза из трех возможных.

Когда шар начал плавно перетекать чуть ближе ко мне, то стало видно, что это и не шар вовсе. Больше всего это походило на человеческую фигуру, нарисованную акварельными красками на листе мокрой бумаги. Только общие, размытые черты кого-то, отдаленно напоминающего человека. И эти очертания были не красного цвета. Вернее, не только красного. Присутствовали все оттенки — от густого бордового, до ярко-желтого, почти белого. И фигура была не одна. Вначале — две, а потом из темной зоны выплыла еще одна.

Мысль заработала размеренно, как метроном — щелк-щелк, щелк-щелк… Что там Айгуль говорила? Может это и есть «кое-какие способности дроу»? Кто бы это ни был, или что бы это ни было, но появилось оно здесь не для того, чтобы узнать который час или осведомиться о моем здоровье. Будем исходить из худшего — это нечто живое и недружелюбное. Правая рука тихим ужом скользила по траве. Где-то здесь должен быть заряженный арбалет. Не поворачивать голову. Не привлекать внимания. Если я вижу это, значит это может видеть меня. Или чувствовать. Или ощущать. Или еще чего-нибудь. Сколько их? В зоне видимости — трое. Значит в «мертвой зоне» тоже как минимум трое. Может, больше. Рука нащупала арбалет. Выдох-вдох. Начали.

Мое положение никак нельзя было назвать идеальным даже для защиты, только выбирать было не из чего. Правая рука соскользнула с арбалета и уперлась в землю. Раз. Тело чуть перекатилось, и левая рука тоже уперлась в землю. Два. А вот «три-четыре-пять» смешались в какую-то кашу. После резкого толчка я должен был подняться на колени, но зацепился ногой за корень… или камень… не знаю, за что, и начал падать вниз лицом. Чтобы хоть как-то приостановить падение, выставил вперед правую руку, а арбалет пришлось хватать левой. Позиция для выстрела было была отвратительной — в темноте, с левой, извернувшись, как угорь на сковороде… Но и медлить было нельзя. Лучшего момента уже не будет — я продолжал заваливаться влево. Так что просто разрядил арбалет из этого, весьма сомнительного положения стараясь попасть болтом в самое светлое пятно размытой фигуры. После этого с чувством выполненного долга, упал лицом в землю и крутнулся волчком. Подцепил меч. Вскочив на ноги, я чувствовал себя настолько хорошо, насколько это было возможно в данной ситуации. Присутствие привычной железяки в руке, всегда каким-то образом успокаивало.

Одно светящееся пятно прекратило движение. Второе плавно скользило, то исчезая, то появляясь из-за деревьев, а третье неслось прямо на меня, хаотично двигая в воздухе своими руками-ногами-обрубками. Времени, чтобы посмотреть, что творится у меня за спиной, не было вовсе. Я перекинул меч в правую руку, пригнулся и ринулся навстречу приближающемуся свету. Если уж эта встреча должна произойти, то пусть происходит скорее. Не скажу, что я собирался драться с ним. Я вообще не представлял, что происходит, и уж точно не знал, почему ноги понесли меня именно в этом направлении. Но чем больше сокращалось расстояние между мной и этой фигурой, тем больше я убеждался, что за мерцающим светом скрывается что-то более реальное. Темный человеческий силуэт. Тень, окутанная сиянием, как паутиной. И не только окутанная — мерцающие нити просто-напросто проходили сквозь нее, пронизывая насквозь и заплетаясь хитроумной вязью. И при всем том, это был не богли, а вполне реальный человек. Просто настолько черный, что сливался с ночью. Или я еще не проснулся и все это сон, или тут попахивает такой магией, о которой я даже не слышал.

Меч, а скорее саблю, я увидел в последний момент. Даже не то, чтоб увидел, а скорее догадался о ее существовании — стал различать пальцы на руках, увидел, что они что-то сжимают, а остальное придумал сам. С воображением-то у меня небогато, так что ничего, кроме оружия я вообразить просто не смог бы. И мне повезло, что я успел это придумать за секунду до того, как хозяин силуэта снес мне башку напрочь. Он среагировал чуть раньше, а я опоздал. Удар был не особо умелым, но сильным. Отбить его у меня получилось с трудом. Чуть запястье не сломал и все равно чужая сабля прошла так близко от предплечья, что я ее волосками на коже ощутил. Его оружие ушло куда-то вбок, но совсем не туда, куда мне хотелось. Из такого положения меня еще можно было продырявить. Во всяком случае, будь я на его месте, то попытался бы это сделать. Потому просто рухнул вниз и перекатился ему под ноги. Трудно назвать этот фокус хитрым военным трюком, но я сейчас я пытался сам уцелеть, а не его достать. Впрочем, достать тоже попытался, наугад ткнув мечом вверх, в то место, где должен был находиться мой ночной гость. И промазал — шустрый посетитель уже успел переместиться на пару шагов назад. Боковым зрением я успел отметить, что оба пятна остались на своих местах, но если первое не делало никаких попыток двигаться, то второе продолжало свой безумный танец. Больше всего эти плавные и быстрые движения походили на то, будто какой-то колдун накладывает на меня заклятие… или… или лучник натягивает лук. Я взвился вверх еще до того, как успел додумать мысль до конца.

В какой-то момент показалось, что мои хранители сверху сжалились над Питером Фламмом и чуток подкрутили колесико зрения, наводя резкость. Одновременно с этим вспомнилась и фраза Айгуль о способностях дроу. Я стал лучше видеть. Во всяком случае, уже мог различить темные тени, опутанные светящимися нитями. Только после этого до меня дошло, что на самом деле начало светать. Где-нибудь в чистом поле сейчас были бы досветки — густые предрассветные сумерки, предвещающие первый луч солнца. Здесь было вовсе не чистое поле, так что густой сумрак на моей полянке располагался какими-то неравномерными пятнами. Но и это было лучше, чем непроглядная темень. Кроме меня и трех фигур на поляне никого не было. То ли их было всего трое, то ли остальные смылись под шумок, хоть и непохоже на то. Одна фигура лежала на земле и не шевелилась. Вторая, согнувшись, стояла слева от меня, сжимая саблю, и нападать вроде бы не собиралась. Так что я рванул к третьей, которая была справа и держала в руке лук… Я уже видел, что это именно лук. Правда, маленький, игрушечный, скорее всего — эльфьий. Добежать не успел — фигура опустила лук и стала стремительно удаляться во тьму леса. Я туда не собирался, потому, развернувшись на ходу, побежал к владельцу сабли. Тоже опоздал. Его мерцание между деревьями еще было видно, но время уже было упущено. На ходу я подобрал свой арбалет, колчан с болтами и упал в небольшое углубление на земле. Мне крайне хотелось избежать встречи со стрелой, которая запросто могла прилететь из тьмы леса, а другого укрытия на этой поляне не было. Ложбинка была настолько маленькой, что тут, скорее всего, даже дождевая вода не собиралась. Правда, я так вжимался в землю, что должен был увеличить ее глубину раза в два.

По холодной земле я елозил часа полтора, утрамбовав ее настолько, что на этом месте теперь лет сорок ничего не вырастет. При этом еще и пытался смотреть сразу во все стороны, так что уже одно то, что не заработал себе косоглазие, было небольшим чудом. Подумать было о чем, но мне в голову лезли только две мысли. Кто это, черт возьми, такие? Где мой животный? Баньши то есть. Разумного ответа ни на один вопрос я не нашел.

Когда полностью рассвело, я решился покинуть свое условное укрытие. Перво-наперво осмотрел себя. Ничего фатального и непоправимого. Разве что карманы забиты грязью, травой и веточками. Куртка была порвана во многих местах, но одна прореха заслуживала особого внимания — от кисти и до локтя с рукава была срезана тонкая полоса кожи. Аккурат по этому месту чужая сабля чиркнула. Острая должно быть штука. Кожу куртки гномы дубили. Это вам не эльфья не-магическая одежка… В той сплошь пыльца, паутинка и фантазии… А такую кожу не всякая стрела на излете пробить могла.

Где Баньши? Если нападали эльфы, то убивать его они не стали бы. Да и забирать тоже. Городские и полукровки верхом ездят, а вот лесные предпочитают на своих двоих передвигаться. Не знаю уж почему. Как-то повода не было спросить. На всякий случай я свистнул и подождал немного. Баньши не появился. Дальше видно придется идти пешком. Хреново.

Потом я пошел к лежащему телу. С первого взгляда эта бесформенная куча ничем не напоминала тело, но я на нее полтора часа пялился из своей ямки, так что успел рассмотреть все детали.

Как оказалось — не все.

Далеко не все.

И, откровенно говоря, лучше бы я не видел этих деталей вовсе. Умер бы в счастливом неведении. У меня в голове уже давно завелась мыслишка о том, что на самом деле моя реальность — вовсе не реальность, а кошмарный сон, горячечный бред, наркотические галлюцинации. А в действительности я сейчас нахожусь… Да где угодно я мог находиться — пускать слюни на грязной мостовой, нашаривая в кармане монеты для покупки очередной дозы грибов-паутинок… Лежать в муниципальной больнице, накрепко привязанный простынями к кровати… Ползать по земляному полу ле-корновского каземата в компании с Максимом Лэном и мечтать о Солнце… А может быть и не было ничего — не было двенадцатилетнего ада войны, не было Фортенсберга, Хаттори, Гвалд Ир Хава, безымянных городков и городишек? Были только Пиковые болота… Девять человек из четырнадцати выживших свихнулись… А что, если их было не девять, а десять? А если вокруг только кошмарный сон, то кто мне скажет об этом?

Не думаю, что меня поразил именно внешний вид тела. Да если бы я до этого не узнал о существовании дроу, и не получил их описание, то и не удивился бы особо. Необычно? Да. Никогда не видел? Да. Ну и что? Это Лимба. Кто может знать, сколько рас здесь обитает? И многие из этих рас не горят желанием общаться с кем бы то ни было. Трудно их обвинять — большая часть жителей, какой мерой их не мерь, — редкостные уроды… Я сейчас не внешность имею в виду. Хотя… и внешность тоже.

Я минут десять глазел на покойника, и за все это время у меня в голове не появилось ни одной мало-мальски конструктивной мысли.

Каким-то исключительно недобрым было это утро.

Вздохнув, я обыскал карманы мертвеца. Ничего. То есть вообще ничего. Меня это почему-то даже не удивило. Ничего — так ничего. Какая разница-то? Если бы я нашел какую-нибудь замысловатую фиговину непонятного назначения, то мне что, легче бы стало? Сомневаюсь. Оставлять тело на виду не стоило — окрестности обитаемы, значит какой-нибудь местный охотник может сюда забрести. На моральные переживания бродяги мне было наплевать, но внешний вид покойника он запомнит наверняка. Такое вряд ли забудешь. Пойдет бродить слушок, который в свою очередь вырастет в очередную невероятную байку. Хоронить покойника у меня не было ни времени, ни возможностей. К тому же не думаю, что его сбежавшие приятели оценили бы этот душевный порыв. Так что я просто перетащил тело в «свою» ямку и закидал его дерном, который срезал мечом. С одним делом разобрались.

Пока я таскал пласты земли к месту упокоения ночного посетителя, еще пару раз пробовал подозвать Баньши. Конь не появился. Трудно сказать, что меня расстроило больше — потеря соратника (пусть соратник был на четырех ногах и с хвостом, но все-таки…), или тот факт, что дальше придется передвигаться на своих двоих. Потому я забросил в кусты уже ненужную сбрую, в который раз ополовинил содержимое мешка и быстро зашагал навстречу грядущим неприятностям.

Во дворе у Альфа обычно было людно, но не в этот раз. Выяснять в чем тут дело, я не стал, а просто пошел в дом, предварительно вытащив меч. Вся компания сидела в большой комнате (там, где камин) и о чем-то беседовала. Вид у всех был мрачный, Ясмин даже плакала. Сама компания немножко увеличилась — в стороне от стола, в кресле, сидел Эрлик и внимательно рассматривал свои ногти. Он мрачным не был… Или был? У него постоянно такой вид, что догадаться о том, чего у него внутри творится, просто невозможно.

— И что у вас тут произошло?

Если бы в комнату вдруг ворвалась артель гномов и начала отплясывать джигу, то эффект, пожалуй, получился бы меньшим.

Все одновременно повернули свои головы в мою сторону. Карелла вскочил на ноги, а Ясмин просто побежала мне навстречу, попутно разметая в стороны все предметы интерьера, попадающиеся на ее пути. Обычно такие горячие чувства при виде моей скромной персоны просыпались у людей, которые хотели значительно сократить мое пребывание на этой земле. Ясмин я не успел сильно насолить… Пока что… Или уже успел? Я, конечно, не считал, что она подбежит ко мне и сразу же попытается выписать пропуск в пантеон мертвых героев… но, к сожалению, и такой вариант приходилось учитывать. Я крепче сжал рукоять, и рука чуть дернулась, принимая привычное положение для защиты. Ясмин подбежала ко мне и крепко обняла. Манипуляций с мечом она не заметила. А если и заметила, то не придала им никакого значения. А Эрлик заметил. И истолковал правильно. Да и Карелла тоже, вроде, заметил и все понял. Только Альф не заметил, но он не особо-то наблюдательный парень в этом плане.

Я приобнял Ясмин левой рукой и повторил свой вопрос:

— Что у вас творится?

Вопрос прозвучал несколько растеряно. Карелла подошел и протянул руку для пожатия.

— Третьего дня тут появился Баньши — весь в ссадинах, в мыле, без упряжи и вас. Мы всерьез считали, что Питер Фламм покинул мир живущих. Так что лучше расскажите, что с вами произошло.

Подошли Альф и Эрлик. Я обменялся рукопожатием с Альфом. Эрлик тоже пожал мою ладонь и внезапно произнес:

— Я знал, что это не так.

Во как! Надо будет момент запомнить — Эрлик нечасто снисходил до произнесения слов, так что эта фраза по его шкале вполне могла считаться долгой и логически завршенной беседой.

— Расскажу, конечно, — куда денусь. Пойдем только Баньши навестим.

Ясмин отлипла от меня, подняла голову и сказала:

— Питер, мы думали, что ты… что тебя…

— Я понял уже. Пошли в конюшню.

Баньши действительно выглядел очень ободранным и… как бы это сказать… взъерошенным, что ли? Хвост и грива у него, конечно, дыбом не стояли, но какое-то общее ощущение взъерошенности и ошалелости было.

— Жив, значит, курилка, — только и сказал я. О чем еще мне с конякой разговаривать? Похлопал Баньши по крупу и добавил то ли для него, то ли для себя:

— Нормально все. Все уцелели — уже нормально.

Банньши скосил на меня свой черный глаз и промолчал. Зато Виктор решил, что он хранил молчание слишком долго.

— Да что у вас такое там случилось?

— Каждому овощу — свой фрукт… или свое время. Как-то так, вроде. Сейчас — время завтрака.

— Обеда вообще-то.

— Это кому как. Пойдем — расскажу, что сумею.

Я рассчитывал, что вначале удастся поговорить с Виктором, рассказать об Айгуль, чтобы избежать ненужных вопросов. Как бы я не относился к Карелла, но он был дошлым проходимцем, въедливым, как ржавчина. Вопросы у него возникли бы обязательно. Как обычно, мой план был хорошим, но жизнь внесла в него свои коррективы. Потому я уселся возле Виктора, пнул его под столом и прошипел:

— Все вопросы при себе держите, или я вам зубы в глотку заколочу. По одному.

— Умеете вы, Питер, убедительные доводы находить в споре.

— Потом все объясню.

В сторону Эрлика я даже не глядел, но знал, что он все слышит. Моя вера в возможности нагуаля была безгранична. Он был самым могучим колдуном из всех ныне существующих. Просто колдовать не мог. И магических способностей не было. Без этого как-то обходился.

Изо всех присутствующих есть хотел только я. Эрлик снова уселся в свое кресло и занялся разглядыванием ногтей, а остальные расположились вокруг меня. Я закидывал в пасть остатки завтрака, которые не успели убрать со стола, и обрисовывал обстоятельства, при которых расстался с Баньши. Темных красок при этом не жалел. Вопросов никто не задавал. Так что, когда я закончил, то некоторое время просидел в тишине. Первым доложен был нарушить молчание Виктор, и я уже приготовился еще раз пнуть его под столом. Но…

— Так… это… я не понял — что с Алисой?

Альфа я вообще как-то в расчет не принимал. Он всегда довольствовался или моими решениями или решениями Карелла. Так что вопрос прилетел неожиданно, хоть если бы я потрудился порыться в памяти и немного раскинуть мозгами, то пришел бы к выводу, что это — единственное, о чем следует спросить. Прочие злоключения Фламма интересны только ему самому. Я машинально посмотрел на Виктора. Тот пытался скрыть ухмылку, и получалось это из рук вон плохо.

— Не знаю, — коротко сказал я, плохо скрывая раздражение.

Не особо любезный ответ получился. Черт! Уж Альф-то точно ни в чем не виноват. Вдогонку попытался немного смягчить сказанное и как-то пояснить ситуацию:

— Я не смог ее обнаружить… пока не смог… просто сейчас ее поисками занимается… занимаются… ну… другие люди… да, люди.

Наконец я смог сделать над собой усилие и заткнулся. Теперь Альф выглядел по-настоящему встревоженным.

— Она жива?

— Да… наверное… так считают.

— Кто?

Я тяжело вздохнул и с тоской посмотрел на Виктора. Он уже даже не пытался прикинуться смущенным, и это окончательно вывело меня из себя.

— Помолчи, Альф. Я не могу тебе все рассказать… Пока не могу. Да я и сам не особо понимаю, что происходит. Алиса жива и… Жива она, короче. Все. Теперь вы, Виктор. Вам это лицо не идет. Или сами сделайте рожу проще, или я этим займусь. Второй вариант вам откровенно не понравится.

Карелла мгновенно согнал с лица ухмылку, но успел-таки вставить:

— Я жизнерадостный человек просто. Оптимист по натуре.

— Ваших родственников, видно, очень умиляло, когда их толстый карапуз вприпрыжку за солнечными зайчиками бегал. Только с тех пор много времени прошло, так что не следует путать оптимизм с идиотизмом. Это разные понятия. Мне надо поговорить с вами. И с Эрликом тоже. Пошли.

Выходя из комнаты, я старался не встретиться глазами с Альфом. Все получилось, как обычно. Плохо то есть. На его месте я бы сейчас прикидывал, как простыми средствами максимально испортить и так несладкую жизнь Питера Фламма. И главное — осуждать Альфа за это сложно. Как вообще люди ухитряются общаться без постоянного желания свернуть друг другу шею? Наверное, оттого и войны случаются.

Виктор вылетел за дверь первым. Вслед за ним неторопливо вышел Эрлик, а замыкал шествие я.

— Где все люди делись?

— Скорее всего, сидят по домам. Тут, знаете ли, тоже кое-что произошло… вроде бы. Но вначале рассказывайте вы.

— Не здесь. Пошли в трактир местный, там сейчас народу быть не должно — рано еще. Можно будет спокойно поговорить.

— Вот, как-то так получается, — мрачно сказал я, соединяя все пивные пятна на столешнице извилистыми линиями. Карелла и Эрлик завороженно следили за движениями моего пальца.

— А вы уверены… — наконец нарушил молчание Виктор. — …уверены, что все это правда?

— Естественно, я в этом не уверен. Скажу больше — я не уверен в том, что я — это я, вы — это вы, и вообще вся эта действительность является реальностью хоть в какой-то мере.

— Тогда вам уже не повредит, что в округе видели голема. И, судя по описанию очевидцев, — железного.

— Хорошо, — бесцветно сказал я.

— Не понял?

— Чего тут понимать? Для полноты картины не хватало только его — маленького штришка… последнего гвоздика в крышку гроба моей реальности.

— Я ничего не понимаю.

— Вы сейчас мой хлеб отбираете. Ничего не понимать — моя работа. А вы должны сидеть и с умным видом разную чушь молоть.

— Что с вами, Питер? — Карелла не на шутку встревожился.

— Когда придумаете — мне сообщите, чтоб и я какое-то представление имел.

— Когда спали в последний раз?

— На этой неделе.

— Вам отдохнуть надо. Вы не в себе.

— Последние лет десять-пятнадцать я точно не в себе. А поскольку и вы это заметили, то значит сейчас я не в себе основательно.

А ведь и вправду хотелось спать. Только сейчас понял. Последние несколько дней это в голову не приходило. Там просто места свободного не было — в голове-то.

— Пойдемте обратно, к Альфу.

— Черта с два. Никуда я не пойду. Тут две комнаты для постояльцев есть. Постояльцев, правда, нет, и там разный хлам хранят… Идите, договоритесь с хозяином, а я пойду отдыхать.

Проснулся я на деревянном полу. Поскольку на нем я и засыпал, то причин для беспокойства не было. Когда-то в этой комнате были кровати, но те славные времена я не застал. Сейчас ни одна деталь не напоминала того факта, что это место изначально предназначалось для жизни людей. На ферму к Альфу приезжало мало посетителей, и те, кто приезжал, останавливались непосредственно у хозяина. Так что сейчас комната была максимально завалена деревенским хламом — в основном сломанными столами и табуретами. Не знаю, зачем Мирко хранил их. Может отломанные ножки и треснутые столешницы напоминали ему о былой славе… Хотя, скорее всего, он этим мусором просто камин топил.

Я с наслаждением потянулся и почувствовал себя голодным, веселым и злым. Отлично. Так и должен начинаться нормальный день. Спустив свои кости вниз по лестнице, увидел Мирко, который с блаженным видом потягивал трубку, сидя прямо на стойке и болтая ногами.

— Привет, Мирко. Немного у тебя посетителей.

— В пять утра? А с чего их много будет-то? И тебе, привет, Питер.

— Уже утро? Я думал, что только вечер.

— Вчера был вечер. И сегодня еще будет. Успеешь насладиться.

— Виктор и Альф где?

— Спроси у их няни.

— У тебя всегда по утрам такое плохое настроение?

— Когда мне затемно приходится вставать? Тогда — да, всегда. А обычно — нет.

— Из-за меня, что ли?

— Ага.

— Я извиняться не буду.

— Да я и не ожидаю.

— У тебя поесть чего-нибудь есть?

— По мышеловкам можешь пошарить. Тока там ты ничего не найдешь. — Мирко поскреб седую и густую щетину на подбородке. — Я из-за тебя побриться не успел.

— Ничего — отрастишь бороду, переедешь на ту сторону гор, найдешь себе новую старуху и начнешь жизнь заново.

— Хорошо бы. Только я и со своей уже помирился.

— Налей тогда пива — выпьем за воссоединение семьи.

— Когда тебя будут убивать, попроси, чтоб язык отрезали и мне прислали. Я его ржавыми гвоздями к дверям приколочу.

— Обязательно. Пива налей-то.

— Уже. Вон стоит. Я знал, что ты скоро проснешься.

Пиво было теплым, некрепким, с ароматом каких-то лесных трав. Рецепт приготовления знала только семья Мирко, и трактиру не грозило разорение и закрытие до тех пор, пока богатеи из Альбы закупают этот напиток бочками.

— Как ты ухитряешься такое мерзкое пойло варить? Поделись рецептом — думаю заняться выведением клопов.

— Это специальный сорт. Для самых дорогих гостей. Я его не варю. Просто разливаю из той бочки, куда весь поселок мочится.

— Я так и думал, собственно. Слышал что-нибудь о железном големе?

— Все слышали. А тебе что за дело до него?

— Так… люблю всякие новости слушать.

— Это с тобой как-то связано?

— Нет, конечно. С чего ты взял?

— Послушай, Питер, о тебе тут слышали все… и всякое слышали, если ты понимаешь, о чем я. Но ты приятель Альфа, потому и относятся к тебе соответственно. Лично я в этого голема не верю, но слух наделал здесь много шороху. Так что для тебя будет лучше, если ты и вправду никак с этим не связан…

— А-а…

— Молчи — я ничего не хочу слышать и ничего хочу знать.

— А-а… откуда вообще ноги у этой истории растут?

— Франка знаешь? Угольщик. Кривой на один глаз.

— Видел, вроде бы, но не припомню, чтоб знакомились.

— Он здесь редко бывает. В основном у своей угольной ямы торчит. Там и голема видел. Если хочешь мое мнение узнать — вся эта история даже на балаганную пьеску не тянет.

— Чего так?

— Если б он еще пару стаканов своего пойла хлопнул, то увидел бы как армия лепреконов с кентаврами бьется под аккомпанемент оркестра феечек.

— Бухает?

— Трудно сказать. «Бухает»- это когда пьет-пьет, а потом р-раз — и трезвый вдруг. А у Франка никогда не было, чтоб «р-раз» и «вдруг». Сравнивать просто не с чем. Он всегда такой. В поселке никогда не пил, но я ж говорю — он тут вообще нечасто бывает. В лесу живет, в лесу работает, в лесу гонит и в лесу пьет. А уж что он там в свою настойку добавляет, какие волшебные грибы и корешки — неизвестно.

— И человеку с такой репутацией верят?

— Не особо, но, во-первых, звонких историй давно уже не было, стосковался народ по слухам. Во-вторых, даже в самых дурацких историях Франка всегда есть какая-то капля реальности. Понятия не имею, откуда он их берет, но Франк в лесу живет, говорят, якшается со всякими не-людьми…

— Эльфами?

— Наверняка не только с ними. Я ж говорю — со всякими. Слыхал, как гоблины Бри Болг разграбили?

— Да.

— Во! А Франк эту историю рассказал за месяц до того, как сюда слухи стали доходить. А уж в газетах еще позже все появилось.

— Ты ведь сам только что сказал, что не веришь ему.

— Я такого не говорил. Я сказал, что не верю в голема. Ты не хуже меня знаешь, сколько энергии надо для такой игрушки. Колдуну, у которого есть такое количество ненужной энергии, голем просто не нужен, а у тех, кому он нужен, столько энергии нет. Все очень просто. Не было там никакого голема.

— А что было?

— Откуда я знаю. Я вообще бормотание Франка не разбираю. Просто тут мужики по вечерам постоянно эту новость обсуждают.

— А самого Франка как найти?

— Пару километров по дороге в Тару, а там тропу влево увидишь. Черная такая тропа — по ней постоянно уголь возят.

— Спасибо за пиво. Пойду, угольщика навещу.

— Где вы таскались?

— Гулял.

— По северной дороге?

— Ага. Мирко сказал?

— Сам догадался. Узнали что-нибудь?

— Только то, что мамаша Франка грешила с кем-то из не-людей. Явно не эльфом. И бабка, скорее всего, тоже грешила.

— А если серьезно?

— А я и так серьезен. То, что этот Франк немного похож на человека, ничем иным, кроме как шуткой природы, не объяснишь. В нем намешано столько чужой и разной крови, что наш Альф после него может считаться эталоном человеческой расы.

— Ну?

— Ничего. У меня создалось впечатление, что он здесь только частично. Причем — меньшей частью. А где большая часть его сознания находится, можно только догадываться. И догадываться очень не хочется — можно ведь и догадаться. Говорит так, будто духов вызывает или заклятие накладывает — просто звуки какие-то невнятные. Так что смысл тоже приходится угадывать. Я не уверен, что угадал правильно — воображение у него богатое.

— А что удалось угадать?

— Он видел голема. Вот, практически, и все. Я даже не могу сказать, здесь он его видел, или в каких-то своих далеких видениях. Но то, что голем был — это точно.

— Откуда такая уверенность?

— У «моего» голема спереди клеймо было — звезда с буквами внутри. Большое клеймо — с полметра в диаметре. Болтами прикрученное. Не заметить нельзя просто. И спутать с чем-то другим тоже нельзя. У этого точно такое же было, хоть Франк и описывал его другими словами.

— И что это означает? Я имею в виду появление голема.

— Понятия не имею. И догадок тоже никаких нет. Но уверен — ничего хорошего.

— Какие-нибудь планы на будущее у нас есть?

— Вначале были, только ситуация постоянно меняется. Я и вначале не был уверен, что это хороший план, а сейчас я в этом абсолютно не уверен.

— Зная ваши способности к планированию, заранее скажу: «План — говно». И это, заметьте, я еще не узнал, в чем он состоит. Тем не менее, мы будем придерживаться именно этого плана. Я никогда не понимал мотивов, которыми вы руководствуетесь. Даже попытки их понять разрушают мой разум.

Во, скотина какая! Я ведь придерживался полностью противоположного мнения!

— Это вам какой-то недобрый человек в детстве внушил, что у вас есть разум и там вообще что-то можно разрушить.

— Заткнитесь! Я сказал — мы будем придерживаться вашего плана, потому что, вопреки всем законам, ваши планы работают. Ничем, кроме удачи, объяснить это невозможно. А теперь я хотел бы подробности узнать.

Если честно, то план был и вправду… не очень. Да и не план это был вовсе — нечего пока было планировать. Так я и сказал.

— Это не план. Просто я хотел забрать Альфа с собой и сдать его маме. С рук на руки.

— Зачем? И как к этому сама Айгуль отнесется?

— В восторге она не будет — поверьте уж на слово. Но оставлять Альфа здесь мне хочется еще меньше. На ферму уже наведывались, и кто знает, какая мысль им еще в голову залетит.

— Все равно мне кажется, что отдать его Айгуль — не совсем хорошая идея.

— Согласен. Поэтому за ним присмотрите вы.

— Да это уж совсем ни в какие ворота…

— Странно это слышать именно от вас. Вы предложили Ясмин посетить Лимбу? Вы притащили ее к Альфу? Так что теперь они — ваша забота. В нашем мире у каждого должно быть свое проклятие.

— Ну, с одной стороны — вы правы, а с другой…

— Никакой другой стороны нет. Вы и Альф наперебой спрашивали меня, что я собираюсь делать? Отвечаю — я собираюсь действовать. Как — точно пока не знаю, но абсолютно уверен — для вас будет лучше находиться вне пределов моей досягаемости, когда это начнется. Лучше всего, если я даже знать не буду, где вы находитесь.

— И что нам делать?

— Заберитесь в укромное место, сидите тихо и берегите здоровье. И сделайте это как можно скорее.

— Мне нужен совет…

— В вещмешке поищите. Там пара новых должна лежать. Самое главное — не испачкайте, не сломайте и положите потом обратно.

Идея спихнуть на Виктора всю заботу о парочке изначально была получше, чем намерение тащить Альфа за собой в неизвестность. И чего, спрашивается, она мне в голову раньше не пришла?

Я поднялся, мельком взглянув на Эрлика. Нагуаль продолжал сидеть в углу, невозмутимый, как каменная статуя. Небось, даже не моргал, пока я на него не смотрел.

— Вы куда? — подозрительно спросил Карелла, тоже приподнимаясь со стула.

Надо же! Я даже до конца еще все не решил, а он уже что-то подозревает. Правильно подозревает, вообще-то. Или нюх у него такой волчий… или просто характер мерзкий.

— Отдыхать. А вы мне колыбельную собрались петь?

— Нет. — Виктор снова опустился на место. — Просто когда дело с вами имеешь, то ни в чем нельзя быть уверенным до конца.

Мне нужен был Альф, но не настолько сильно нужен, чтоб его разыскивать. Однако, столкнувшись с ним нос к носу в центральной комнате, я решил не упускать шанс.

— Альф, ты не знаешь, что с Баньши?

Альф непонимающе посмотрел на меня. Злопамятным парнем он никогда не был, и наверняка уже позабыл вчерашнюю неприятную ситуацию.

— А что с ним?

— Если б знал, то не спрашивал бы. Он какой-то не такой, как обычно. Этот конь никогда не упускал своего шанса продемонстрировать мне, кто здесь главный. А сейчас он ведет себя иначе. Меня это еще вчера насторожило, и я пару часов назад на конюшню снова наведался. То же самое.

— Может, он просто устал?

— Я знаю, как он выглядит, когда устает. Ничего общего. И объяснить это я не могу. Мой коняка вначале исчез, а потом появился здесь уже пАламатый.

— Я зайду на конюшню. Но не сейчас — у меня дела в поселке. Вечером.

— Хорошо.

Ничего хорошего в этом не было. Я не собирался торчать здесь до вечера, но Альфу об этом знать необязательно. Поднявшись в свою комнату, я подобрал мешок, который со вчерашнего дня даже не развязывал, выбрался в окно и отправился на конюшню. Жаль, что Ясмин не повидал — я успел почти соскучиться по этой бесшабашной и неунывающей девчонке, а вчера мы почти не общались. Но не надо дразнить удачу — и так чересчур хорошо все идет.

Уже к вечеру я встревожился не на шутку. Предмет тревоги безмятежно вышагивал по тропинке и изредка прядал ушами, но не от нетерпения, как обычно, а потому что вокруг нас роем вились слепни. С конем точно что-то происходило. По этому поводу я не переживал ровно до тех пор, пока тайными тропами в мою голову не просочилась глупая мысль. Вот во время войны на королевские корабли постоянно вербовались магики, да? И этих магиков постоянно держали на связи колдуны с кораблей-охотников, чтоб узнать состав команды, вооружение и координаты. А как эта связь происходила? Я в колдовстве разбираюсь примерно так же, как в сортах навоза — никак. А что, если я сейчас исполняю роль королевского корабля, а Баньши — роль засланного магика. Не-е, я ж прекрасно понимаю, что ни один колдун не станет тратить свою энергию, чтоб заклятие на коня наложить. Да и можно ли вообще заколдовать коня или, скажем, вомбата какого-нибудь? Наверное, нет, а то б такие заклятия уже или в магических лавках продавали. Но я по человеческим меркам сужу. Куда уж мне своим скудным умишком пытаться объять всю тысячелетнюю подлость остроухих? Могут они коня заколдовать? Никогда этот вопрос меня не занимал, и ничего подобного я не слышал. А сейчас у кого узнать? У коня? У эльфа? Ну, конь, положим, может быть и захочет что-нибудь сказать. Но вряд ли сможет. А эльф — сможет, но вряд ли захочет.

Для того чтоб придумать себе проблему из ничего, мне никогда не нужны были напарники. В этом направлении мое больное воображение работало всегда бесперебойно и безотказно. Даже напрягаться не приходилось. Так что к вечеру я завел себя настолько, что был готов разверну

ться и возвращаться назад к Альфу. Когда меня саблей в бок ткнули, он сразу определил, что дело магией попахивает. Кроме того, он ветеринар. Да и в любом случае, Альф о лошадях знает поболе меня. Но было уже темно, и я решил дождаться восхода солнца.

Утром солнце взошло не только на небе, но и в моей башке. Там немного посветлело, и я вдруг вспомнил, что Альф — не единственный ветеринар в Федерации. А мне ведь даже не ветеринар нужен был — магик. Если заклятие есть где-нибудь, кроме моего воображения, он его сразу почует. А возвращение к Альфу, и главное — Карелла, никак не входило в мои планы. Более того — рушило их напрочь. Даже представлять не хочу, что именно Виктор успел рассказать Квинту-младшему. Так что я свернул по направлению к Тростниковой равнине и поехал разыскивать магика.

Никогда не думал, что отыскать магика — такая проблема. Но до этого я их никогда и не искал. Нужды не было. На мой взгляд, этих персонажей вообще развелось чересчур много. Они, как комары — надоедливые, приставучие и постоянно где-то рядом. Даже если и не видишь, то противный писк слышишь обязательно. Оказалось, что хотя магиков действительно много, но у них есть определенные места обитания, как, скажем, у навозных мух. Мог бы и догадаться. Где самая главная выгребная яма Федерации? Ну вот поблизости от Лиа Фаль я вскоре и очутился.

В лесах магиков очень мало. Не знаю уж почему. Наверное потому, что там народу не в пример меньше, чем на равнинах. Да и на равнинах магики живут только в поселках и деревнях. Такая уж специализация. В одиночку им не выжить. Уже на самой окраине Тростниковой равнины стали встречаться веси с недоделанными колдунами. Но магик седьмого-восьмого класса это… Ну, плохо это, короче. И способностей у него мало, и учился плохо. В «бито-выбито» играл, вместо того, чтоб на уроки ходить. А Баньши, хоть и конь, но он МОЙ конь и абы кому я его здоровье не доверю. Надо найти магика хотя бы четвертого класса. А лучше — третьего. Второй и первый класс — уже опасно. Эти — почти колдуны. А может даже и колдуны в том смысле, что способностей и умений много, заклятия сами создают, только по каким-то причинам их в гильдию не принимают и уровень не присваивают. А причины могут быть самыми разными. У магика первого-второго класса способностей может оказаться гораздо больше, чем у колдуна третьего-четвертого уровня. Это не означает, что магик хороший, а означает только то, что у колдуна хорошие связи и богатые родственники. Гильдия колдунов это Федерация в миниатюре. То есть там, наверху, у них что-то происходит, кто-то куда-то назначается по каким-то непонятным причинам, но что именно, как и почему — тайна, доступная только посвященным. Непосвященные даже не интересуются. Себе дороже выйдет.

Я быстро смекнул, что чем ближе к Лиа Фаль, тем выше класс магиков, и поехал к столице напрямик, не петляя между деревушками. Крохотные веси сменились поселочками, деревушками, которые постепенно разрастались вширь и ввысь. Вначале увеличилось количество рынков и трактиров, наметилось подобие мостовой, стали появляться магазины одежды (не последний вопль издыхающей моды, но явно не для работы в поле). Когда я увидел одинокий масляный фонарь на утоптанной площадке, исполняющей роль центральной площади… Он был гораздо старше меня и сомневаюсь, что его хоть раз зажигали, но не украли, а это уже намек на соблюдение закона. Когда я увидел этот чугунный памятник цивилизации, то понял, что дальше ехать не стоит. Будет только хуже.

Ближе всего ко мне находился какой-то селянин в драных штанах и соломенной шляпе. Он безмятежно сидел под деревом возле пустой бутылки и глазел на меня, прочищая ноздрю грязным пальцем.

— Эй, житель, где тут у вас магик обитает.

«Житель» неторопливо извлек палец их носа, внимательно его осмотрел, так же неторопливо обтер о штаны и лишь потом снизошел до ответа:

— Это подумать надо. Да-а…

В качестве доказательства важности сообщения он предъявил мне уже вытертый палец. Палец был чистым, так что я проникся важностью момента и извлек медный дайм.

— Это твой мыслительный процесс ускорит?

— Ага. Тебе который нужен?

— А сколько их у вас?

— Я троих знаю, но может и еще кто есть.

— Лучший кто?

— Лепесток. А как зовут — не знаю. По то-ой вон улице первый поворот направо. Пятый или шестой дом. Не помню точно, но и сам увидишь.

— На.

Я швырнул монету. Бродяга даже не сделал попытки поймать ее. Монета шлепнулась возле босой ступни, подняв жалкое облачко пыли. Тяжело кряхтя он немыслимо изогнулся, подобрал дайм, который тут же скрылся в дыре, которая должна была символизировать карман. Потом зацепил бутылку и приложился. Бутылка была пуста.

— Эй, может за выпивкой сгоняешь? Ты ж верхом. Деньги есть, ели что. — Он похлопал себя по ноге в том месте, где только что исчез дайм.

Потрясающая лень. Он даже начал мне чем-то нравиться — я всегда относился с уважением к мастерам своего дела.

— Сам доползешь. Не знаешь случайно, у этого Лепестка какой класс?

Поскольку магик обзавелся прозвищем, то класс у него мог быть довольно высокий.

— Не. Я у него не преподавал.

— Бывай тогда. Отдохни хорошенько перед тем, как в кабак идти.

Никакими особыми вывесками дом Листка не выделялся. Разве что выглядел представительнее остальных строений.

— Хорош там колотить! Я сейчас выйду, и в твоем доме гроб станут заколачивать! Жалко, что ты уже не услышишь!

Дверь распахнулась. Листок ничем не походил на виденных мной магиков. Он, по-моему, даже никакими обманными заклятиями не пользовался. Или пользовался, но очень умело. На вид лет пятьдесят-шестьдесят. Без обычных спутанных косм и бороды — гладко выбрит и подстрижен почти налысо. Не седой, но с заметной сединой. Он был одет в ночную сорочку с короткими рукавами, заправленную в штаны из плотной кожи. Кузнецы и сталевары в таких ходят. Худой, но не тщедушный. Цепкими глазами неопределенно мутно-красного цвета Листок оглядел меня с ног до головы. При этом у меня было ощущение, что он определял стоимость каждой, надетой на меня, вещи с точностью до грошика. Я себя вообще на аукционе почувствовал. Причем на том аукционе, где я — главный лот. Чуть зацепившись взглядом за меч, торчавший из-за спины, Листок изменил тон, напор и даже тембр голоса:

— Простите, но сегодня я не принимаю. Об этом написано на двери.

Похоже, я попал не туда, куда надо. Может этот Листок магик не особо высокого класса, но жук битый, тертый и в семи водах мытый. Матерый такой жучила. Мне такие без надобности. Но какой-то капризный и зловредный божок, ведающий моей судьбой и отвечающий именно за язык, решил, что пришло время ему внести свою лепту:

— Я был не в курсе. Просто проезжал мимо. Но вы уже проснулись, так что, полагаю, не откажете мне в кое-какой помощи.

Листок открыл рот. Он собирался мне отказать. Сильно отказать. И — да, я знал, почему именно он проснулся и что он сегодня не принимает — это на бумажке возле молотка было написано. Так что в отказе я его не винил и единственным моим желанием было смыться быстро и далеко. Теперь я точно был уверен, что попал не туда. Но Листок, уже открывший рот, внезапно сделал вид, будто услышал какой-то голос внутри себя и направился прямиком к Баньши. По пути он что-то бормотал, но я смог разобрать только «так-так-так». Баньши приветливо показал Листку все зубы, имеющиеся у него в наличии. Не узнаю, блин, этого коня!

Листок, не переставая бормотать, обшарил пальцами Баньши, не заглянув разве что под хвост, и повернулся ко мне. Его глаза не утратили похмельного цвета, но огонек любопытства в них зажегся.

— Ну-ну, — проворковал он. — И что вы на это скажете?

— Вообще-то я ожидал, что вы мне что-нибудь скажете. Но, видимо, вы не хотите поделиться своим знанием с путником, а хотите получить его знание задарма. Что с конем?

— Да-да-да… так-так-так… — снова забормотал магик. — Да пойдемте в дом, что ж мы стоим-то тут.

За дверью находилась огромная комната, обставленная в духе театральных пьес о колдунах — связки трав, развешанные там и сям, тренога с огнем, столы с разбросанными гримуарами, колбами, ретортами, чучелками зверей и птиц… Как я уже сказал, выглядело это слишком театрально, а, кроме того, на всех вещах лежал слой пыли в палец толщиной. Сомневаюсь, что Листок часто пользовался всем этим барахлом. Значит он или серьезный колдун, которому вся эта мишура без надобности, или просто мошенник и аферист, который таким нехитрым способом вытягивает денежку у местных жителей.

Листок ловко просочился между мной и столом с набором разноцветных пробирок.

— Погодите минуточку, — он нырнул в проход между двумя высокими и массивными шкафами. Судя по видневшимся завалам хлама, там была свалка. Или спальня. Или столовая. Во всяком случае, было какое-то подобие кровати, на которой стоял поднос с посудой.

Листок даже не исчезал из поля зрения. Он быстро нацепил на себя холщовую куртку с разорванным рукавом, щегольскую замшевую шляпу, которая наверняка была куплена в дорогом магазине и развернулся ко мне. В левой руке откуда-то материализовалась квадратная бутылка. Сомневаюсь, что там плескался березовый сок. Магик сделал внушительный глоток из горлышка и я почти почувствовал, как он наводит резкость, фокусируя на мне свой взгляд.

— И что?

— Я к вам заехал, чтоб вы мне это сказали.

— Ну, вы для начала вопрос какой-нибудь задайте, а то я пока не очень представляю, что именно вас интересует.

Врет, гаденыш. Врет и не смаргивает. Он точно что-то почуял. Но я ведь ничего не спросил, так что и каких-то откровений ждать глупо. Именно так получается… Этот парень мне откровенно не нравился. Причем чем дальше, тем больше не нравился. Зря я сюда завернул. Надо было уносить ноги как можно скорее и постараться не разгромить деревню. Но пока я здесь, надо попытаться хоть что-нибудь узнать. Зря, что ли, заехал?

— С моим конем что-то не так. Ветеринар его осматривал, но ничего не обнаружил. Мне кажется, что на коня наложили заклятие. Я хотел бы узнать — возможно ли такое вообще?

Листок оценивающе взглянул на меня. Не знаю, чего уж он там увидел, но увиденное ему не понравилось. Поджав губы, он сухо сказал:

— Да. Такое возможно.

— По вашему поведению я понял, что заклятие вы учуяли?

— Да.

— Можете его снять?

— Ну-у…

— Скажите просто «да» или «нет».

— Молодой человек, и по виду и по поведению, я вижу, что вам приходилось общаться с представителями моего цеха. Я постараюсь сберечь нам время и не стану рассказывать приличествующие случаю сказки, которым вы все равно не поверите. Но я надеюсь, что вы этот факт учтете.

— Учту.

— С эльфьими заклятиями я дела не имел. С ними вообще немногие имели дело. Но о подобных случаях я знаю. Даже эльфы не стали бы накладывать сложные чары на животное. В этом нет ни особого смысла, ни гарантии, что они сработают так, как надо. Это простое заклятие и я смогу его снять. Во всяком случае — смогу разрушить. Но мне нужно время, чтобы досконально разобраться. Скажем, сутки. Можете остановиться у меня в доме.

Так. Понятно. Чтобы разрушить или сломать заклятие нужно немного времени. Или за пару часов управится, или не сможет вообще. Но при взломе чар, магик может получить только формулу. Не само заклятие. А вот чтобы стать обладателем заклятия, нужно его снять. Это дольше, сложнее и главное — может очень плохо закончиться для Баньши.

— Нет. Или вы ломаете заклятие, скажем, за три часа, или я отправляюсь восвояси.

— Поймите, юноша, за такой короткий срок…

— Я знаю, сколько времени нужно на слом заклятия. Повторю — или вы аккуратно и быстро его ломаете и получаете формулу, или я уезжаю и вы не получаете ничего.

Я удостоился второго оценивающего взгляда, гораздо более долгого. Наконец Листок отвел глаза в сторону и пробормотал:

— Надо было догадаться.

И, снова развернувшись ко мне, спросил:

— Война?

— Да.

— Понятно. Я вынужден отказаться.

— Почему?

— Я не уверен, что смогу его сломать вообще, а за три часа точно уж не сломаю. Нужен кто-нибудь, имевший дело с эльфьей магией, а таким, как правило, не хвастают. Подойдет и колдун высокого уровня. Желательно школы воздуха или воды — у них схожая специфика. Заплатите за консультацию.

— Сколько?

— Сколько посчитаете нужным.

Мне попался честный магик! Сдуреть можно! Даже не предполагал, что такие существуют в природе. Что-то тут не так. Я извлек серебряный талер и расплатился. Доехав до поворота, все же не выдержал и оглянулся. На крыльце никого не было, но тяжелая штора на одном из окон была чуть отодвинута. Стоял там кто-нибудь или нет, было не видно, но полагаю, что стоял.

Вариантов у меня было два В том, что Айгуль сможет снять заклятие, я даже не сомневался. Но Айгуль поблизости не было, как не было и уверенности, что она появится вообще. Зря я с фермы уехал в одиночку. Как бы там ни было, но Виктор и Альф создавали иллюзию реальности, а предоставленный самому себе я снова начал уверенно погружаться в глубины хаоса и паранойи. И покамест даже дна не было видно. Так что, когда я отправился в Лиа Фаль, то вперед меня гнало не беспокойство о Баньши, а забота о собственном здоровье. Мне нужно было хоть какое-нибудь доказательство, того, что я еще нахожусь здесь. Когда-то Полина Грин сказала, что я, Альф и Алиса — то немногое, что еще связывает ее с обычным, не колдовским миром. Может и так. Но для меня такой ниточкой была сама Полина. Кроме того, она была не просто единственной чародейкой, которую я знал лично. Она была чародейкой первого уровня и магистром школы воды. А поскольку ни знатных родственников, ни выдающегося богатства у нее не было, то и способности, благодаря которым она этот уровень получила, превосходили способности большинства наших колдунов. Не возникни на моем извилистом пути Листок, я все равно отправился бы в столицу. И нечего тут пытаться себя обмануть. Как только я пришел к этому выводу, то сразу успокоился и перестал рыскать по окрестностям в поисках какого-нибудь другого выхода. Лиа Фаль, так Лиа Фаль.

Столица меня не разочаровала. Доводилось видать места и похуже, но вот такого концентрированного и спрессованного безумия не было нигде. Как правило, меня, это раздражало, но почему-то в этот раз не так сильно, как обычно. Может быть те сумасшедшие боги, что охраняют Лиа Фаль, уже чувствуют, что я не смогу долго балансировать на тонкой нити, натянутой между реальностью и помешательством … И уже знают, на какую сторону я упаду? И потому считают меня почти своим? Это пугало. Меньше всего я хотел бы стать «своим» для жителей столицы.

Для разнообразия, крохотные воротца в Гильдию колдунов были открыты. В них, целиком занимая весь проем, стоял человек и курил, сплевывая на мостовую. Он не походил ни на магика ни на служку. Нечто среднее между муниципальным стражником и мусорщиком. От стражника ему достались обвислые щеки и выпирающее брюхо, а от мусорщика — ни с чем не сравнимый, в чем-то даже изысканный, гардероб и запах.

Как обычно, на улице была толпа народу, который двигался сразу во все стороны и ни на кого не обращал внимания. Но возле вислобрюхого охранника образовался полукруг свободного пространства. Спешащие люди изо всех сил старались его огибать, выписывая немыслимые зигзаги. Вначале я думал, что виной всему открытые ворота. Колдунов никто не любит и им приписывают самые немыслимые козни. (Почти всегда это правда.) Подойдя ближе, решил, что виной всему — амбре, которое волнами распространялось вокруг человека. Но, только пробравшись через толпу, я понял, в чем дело. Этот уродец стоял, развалившись между створками, и плевал в прохожих между затяжками. Все тщательно его огибали и так же тщательно старались не замечать. Ничего удивительного. Богатеи не станут бродить возле Гильдии, а обычный народ не станет жаловаться. Да и кому жаловаться-то? Колдунам? Жители Лиа Фаль, конечно, слабоваты разумом, но не настолько же!

Когда я сделал первый шаг в заплеванный полукруг, привратник машинально развернулся в мою сторону и уже втянул в себя порцию воздуха. Я сжал кулак. Меня не интересовали психологические травмы, полученные охранником в детстве, а и любой из жителей Лиа Фаль сполна заслужил такое отношение к себе. Просто мне не хотелось, чтоб в меня плевали. Но в последний момент толстяк о чем-то догадался и сдержал свое рвение. Он улыбнулся, и слюна тонкой струйкой побежала по подбородку. Улыбка была щербатой. Видать, за подобные фокусы зубы и проредили.

— К Полине Грин, — коротко сказал я. — Скажешь, что пришел Питер Фламм.

Прислонился к каменному забору, закурил и стал ждать. По заплеванной мостовой снова туда-сюда сновали пешеходы.

Полина, как всегда, встретила меня лучезарной улыбкой.

— Привет. Очень рада тебя видеть. У тебя все нормально?

— Полина, ты меня ни с кем не путаешь? Это я — Питер Фламм. Когда это у меня все нормально было?

— Да, конечно, извини. Расскажешь, в чем дело? Как Виктор?

— В чем дело — сейчас не расскажу. Расскажу потом — когда все закончится… если закончится хорошо. Если закончится плохо, то расскажут и без меня. С Виктором, полагаю, все отлично. По крайней мере — было.

— Я начинаю беспокоиться…

— Не беспокойся. Виктор цел. С ним все хорошо.

— Какого черта вы не вместе? У вас же была какая-то совместная афера?

— Была. Она и есть. Просто… Кое-что произошло… Черт! До хрена чего произошло! Слушай, Полина, не надо задавать мне вопросы. Врать тебе я не хочу, сказать правду — не могу… да и не хочу тоже. Уже и так все запутано до предела, а продолжает путаться еще больше. Просто ничего не спрашивай.

Полина посмотрела на меня и задумчиво сказала:

— Скотина ты, Питер.

Мне оставалось только пожать плечами.

— И зачем ты появился? Только для того, чтоб сказать мне, что ничего не можешь мне сказать? Очень в твоем духе.

— Неправда. Это совсем не в моем духе — я тебе вообще ничего не собирался говорить.

В Полине было столько язвительности, что через край плескало, потому я сразу добавил:

— Мне нужна твоя помощь.

Чародейка с заметным сожалением покачала головой:

— Э-эх, Питер, если б ты только знал, сколько хороших домашних заготовок для разговора с тобой ты сейчас свел на нет.

— Я искренне надеюсь, что останусь жив настолько долго, чтоб ты их все сумела использовать. Главное — не останавливайся. Придумывай дальше.

— Расскажешь как-нибудь, как тебе удается всего одой фразой ломать логику и отправлять псу под хвост чужие планы?

— Вряд ли. Разрушение чужой логики, планов и жизней — специализация Виктора.

Полина только тяжело вздохнула:

— Я ж говорю — скотина.

Я не совсем понял, кто из нас двоих был скотиной, но решил не уточнять. Скорее всего, по меркам Полины, скотами были мы оба. А в этом соревновании медаль за первое место я со спокойной душой и Виктору мог бы оставить.

— Так я могу на тебя рассчитывать?

— Смотря какая помощь тебе нужна.

— По твоей специальности. Похоже, на моего коня наложили заклятие.

— Даже не знаю, что первым спросить. С каких пор тебя стало интересовать здоровье своих лошадей? Наложить заклятие на коня? Такое, в принципе, возможно… Не стану растолковывать тебе все тонкости и нюансы, но по своей сути, это бессмысленное действие. Кому оно могло понадобиться? Хотя, на этот вопрос можешь и не отвечать — у тебя никогда и ничего не бывает просто. С чего ты вообще взял, что на коня наложено заклятие?

— Магик сказал.

— Ты по доброй воле обращался к магику?

— Да.

— Что происходит, Питер?

— Послушай, Полина, давай ты просто взглянешь на Баньши. Если никакого заклятия нет, то я просто спокойно поеду дальше, а если есть — ты попробуешь его снять или сломать.

Как же! Спокойно! Треклятый Листок забросил свое зловредное семечко на удобренную почву. Раньше я мог хотя бы на свою манию преследования все списывать. А после того, как пьяница-магик подтвердил подозрения, у меня даже этого сомнительного оправдания не осталось. Если чародейка ничего не найдет, надо будет или к Листку возвращаться, или избавляться от Баньши. Ни того, ни другого мне не хотелось.

— Хорошо. Пошли.

Полина смотрела в стену, и взгляд у нее был мрачным. Не мрачнее тучи, но достаточно мрачным, чтобы начать беспокоиться. Наконец она встряхнулась и перевела взгляд на меня. Глаза не выражали ровным счетом ничего.

— Ты эльфов за уши оттаскал?

— Нет.

И поправился:

— Не знаю… не думаю.

— Значит, само упоминание об эльфах тебя не удивляет?

— Я не сказал сразу — магик упомянул, что это эльфье заклятие. Упомянул вскользь, между делом. То ли для него это было настолько очевидным, что просто не обратил внимания, то ли считал, что мне это известно. А может просто оговорился. Тебе я не стал говорить, чтобы услышать твое мнение. Не искажать его домыслами.

— А что за магик? Даже не каждый колдун сможет определить эльфье заклятие. Особенно это.

— Сложное? Тяжелое?

— Напротив — легкое и простое. Но именно потому, что легкое и простое, сразу и не определишь, чье оно и где именно тайничок спрятан. Он долго коня…Баньши, да? …осматривал.

— То, что с ним что-то не в порядке, сразу увидел. Осматривал… да меньше пяти минут.

— Хм. Так что это за магик? Где ты его нашел?

— Магик, как магик. Недалече отсюда, в деревне. Деревня большая, но названия не спросил.

— А имя у него ты спросил?

— Листок.

Чародейка надолго замолкла, а потом аккуратно спросила:

— Точно?

— Вроде как. Я вначале не расслышал, назвал его Лепестком, а парень, который дорогу показывал, поправил.

— И он сказал «Листок»?

— Да.

— А может, Ле Стокс?

Вот прям до этого момента я даже не задумывался — листок, лепесток, ле стокс… Какая разница! Да эти беспризорные магики по Федерации бродят стаями, как бродячие собаки. Кому есть дело до их имен?

Полине, к примеру.

И это, видимо, важно.

Я немного подумал и аккуратно сказал:

— Не знаю. Возможно. Звучит похоже, но не более того. Мы общались недолго, и он не произносил своего имени. Это важно?

— Возможно. Не знаю.

— «Не знаю» становится самым популярным ответом на мои вопросы, возникающие в последнее время. Вопросов много, а ответ всегда один. Похоже, Ясмин права — я обзавелся новой звездой.

— Какой звездой?

— Путеводной. Звездой дураков.

— Что ты несешь? И кто такая Ясмин?

— Ясмин… ну-у… долго объяснять. Женщина одна. Девушка, вернее.

— А-а-а… — задумчиво протянула Полина.

Понятно. Чародейка еще не успела полностью оторваться от мира людей, так что не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы понять, что она себе напредставляла. Небось и какой-нибудь уютный замок на окраине Федерации имеется. Я, Ясмин и куча детишек, которые плещутся в глубокой луже посреди двора. Сельская, мать ее, идиллия! И ничего ведь не объяснишь! Слишком много событий произошло за слишком короткий промежуток времени. И о роли Виктора в этой эпопее надо просто забыть. А то хозяином придуманного замка станет он. И тогда бледно-розовый цвет пасторали изменится на бордовый. Со всполохами пожарищ на горизонте. Было у меня предположение, что Полина не считает законченной историю своих отношений с Карела.

— Давай эту тему оставим. Кто такой Ле Стокс?

— Легенда.

— Очень содержательный ответ.

— А я не знаю, как тебе еще ответить. Он — легенда, и этим все сказано. Сам знаешь, что между легендой и реальностью очень мало общего. Если собрать воедино и записать все рассказы о нем, то книжек на вторую Королевскую библиотеку хватит. Эльфы долго живут, но даже эльф не успел бы столько натворить. Даже клан эльфов не успел бы. Так что почти все сказки о нем — именно сказки. Не обижайся только, но вот лет десять-пятнадцать пройдет, и про тебя столько же рассказывать будут. Сам подумай — много там правды будет?

— Ее и сейчас мало, а будет еще меньше. Тем не менее, она есть. Значит, есть и в рассказах о Ле Стоксе. Расскажи мне, что знаешь. Без сказок и страшилок.

— Тогда не очень много получится. Настоящее имя — Блейк Ле Стокс. Мать — Аль Эния. Девичью фамилию не знаю. Откуда-то с юга. Аль Хокка, кажется, но может и подальше. Из простой семьи. Ее отец то ли шорником был, то каретником. Отец Блейка — Киен Ле Стокс. Если точнее, то Киен «Смерч» Ле Стокс. Виконт и колдун первого уровня. Совет всерьез рассматривал его кандидатуру на должность магистра школы воздуха, но Киен погиб лет шестьдесят назад. Глупо погиб. Он и Эния шли на Авильон и корабль попал в шторм…

— Ты хочешь сказать, что колдун первого уровня школы воздуха погиб пари шторме?

— Согласна — глупо, но сегодня подробностей уже не узнаешь. Шестерых спасшихся фоморы подобрали и у Айдо-Хедо высадили. Ле Стокс был значимой фигурой в гильдии, потому людей разыскали и расспросили…

— Не завидую я тем, которых колдуны расспрашивают.

— Тогда и сам понимаешь, что врать они не стали бы. Родители Блейка утонули, и, я так понимаю, тогда это много шороху в гильдии наделало.

— Погоди, а его мать тоже чародейкой была?

— Нет. Она даже магичкой не была. Но говорят, что способности у нее были и были едва ли не большие, чем у Киена.

— Тогда почему не стала хотя бы магичкой?

— Кто теперь скажет? Да может и неправда все это.

— Так Блейку его способности по наследству достались? От родителей перешли?

— Способности, как правило, по крови не передаются, но в его случае, наверное, — да. И способности у него с детства были. Потому его сразу в интернат при гильдии взяли. Он по отцовским стопам пошел — школа воздуха. И, не поверишь, — этот мальчишка к двенадцати годам стал магиком первого класса.

— Деньги?

— Деньги у него были. Но у многих в гильдии состояния значительнее, а они к сорока годам не могут подняться выше пятого-шестого колдовского уровня. Многие даже из магиков выбраться не могут. Парень был действительно талантлив. Восходящая звезда школы. На него уже тогда, как на будущего магистра смотрели. И тут Блейк выкинул фокус, который никто понять не смог. Тогда не смог и сейчас не могут. Он ушел из школы воздуха.

— Такое возможно?

— Первый и единственный случай. Если б он к тому времени стал колдуном, то номер наверняка бы не прошел. А так он перевелся в школу воды. Начались обычные колдовские свары и дрязги. Одни очень хотели оставить Ле Стокса у себя, другие — избавиться от конкурента в борьбе за должность магистра, третьи — заполучить в свою школу подающего серьезные надежды магика… Обычный бардак. В итоге Блейк перешел и к шестнадцати годам стал магиком первого класса уже школы воды. А потом…

— Дай догадаюсь. Ушел и оттуда.

— Точно.

— Просто ушел или снова перевелся?

— Хотел перевестись в школу огня, но переводить не хотели. Причем против были и колдуны школы воды, и колдуны школы воздуха, которые прошлый демарш не забыли. Это вообще чуть гильдию не раскололо. Ле Стокс грозил просто уйти. В конце-концов ему разрешили перевестись, но перевестись в школу земли. Тогда земельщики самыми сильными были, и какие-то рычаги давления на Совет имели. Что, дальше рассказывать, или будешь догадываться?

— Опять перевелся?

— Нет.

— Ушел?

— Пропал. Просто пропал. Однажды утром к завтраку не вышел. И к обеду. И к ужину. На следующий день дверь в комнату взломали — а там и нету никого. Вещи на месте, а Блейка нет.

— И что это значит?

— Может ушел, а может и убили. Еще раз переводить его бы не стали. У нас, Питер, плохо быть слабым, но еще хуже быть сильным. Если ты сильный колдун и не магистр, то против тебя станут играть все. Особенно — соратники, единомышленники и друзья… тот, кто себя называет другом. Потому свою настоящую силу никто не хочет показывать. Только если совсем уж прижмет. А Блейк показал. И то, что он показал — это даже еще не настоящая сила. Только намек. В гильдии никогда не было главы Совета, имеющего за плечами хотя бы две школы. Тем более уж — три. А все действия Ле Стокса прямо показывали, что именно к этому идет. И это никому не нравилось. Первое время упорные слухи ходили, что Блейка именно убили. Его начали всерьез опасаться, хоть он и не был колдуном. Но он ведь им официально не был. А там — кто знает, какая сила, и какие способности у этого парня имелись. После его исчезновения все школы занялись любимым делом — плели интриги, спихивая всю ответственность на своих противников. Потом, как обычно, сползли до мелочных личных счетов и о Блейке забыли.

Я немного подождал продолжения. Продолжения не было.

— И что?

— Все. — Полина посмотрела на меня и удивленно подняла брови. — Остальное — слухи сказки и страшилки

— А с чего ты решила, что он жив?

— Я так не решала. Просто сейчас ты рассказал историю, которая целиком и полностью подходит под категорию слухов.

— Я серьезно, Полина.

— Да и я не шучу. Лет через пять-десять появился какой-то слушок, для которого подходящего объяснения не было. Тогда кто-то вспомнил о Ле Стоксе. И пошло-поехало… Я ничего этого не застала — я в то время, может, только родилась. Ну, вот с тех пор так и повелось — если что-то непонятное происходит, то списывают на Ле Стокса. На самом деле его, может, и в живых уже нет.

Может, и нет.

А может — есть.

Живет в какой-нибудь деревне неподалеку от Лиа Фаль. Удобное место. Слишком много жителей, чтоб на каждого нового внимание обращать. Колдовское логово рядом, так что и магиков в округе — как дырок в сыре. Почти центр Федерации — куда угодно можно быстро добраться. Говорю ж — хорошее место.

— Хватит, Полина. И так уже информации столько, что голова скоро лопнет, как перезрелое яблоко. Ты моего коня можешь нормальным сделать?

— Нормальным — нет, а таким, как раньше — да.

— Сколько времени надо?

— Часов двенадцать-двадцать, чтоб снять заклятие и чуть больше часа, чтоб сломать. Я с таким уже дело имела.

— Ломай.

— Нет.

— А можно узнать, почему?

— У меня такого заклятия нет, а я хочу его получить. Так что буду снимать. Завтра к утру твой конь будет в порядке. Надеюсь, за тобой не гонятся. Впрочем, думаю, что даже если и гонятся, то погоня не полезет на территорию гильдии. Но просто ради интереса — за тобой гонятся?

— Нет, насколько я знаю. Послушай, Полина…

— Даже не собираюсь. Заметь — я не предполагаю, что у тебя неприятности. Я это знаю. Неприятности у тебя всегда. Кроме того, ты снова связался с Виктором… Уникальная парочка, надо сказать. Он постоянно ищет неприятности, а неприятности постоянно ищут тебя. Так что твоя встреча с ним просто не могла не произойти. Это было предисловие, а теперь главное. Ты внезапно появляешься весь такой из себя озабоченный и с конем, на котором лежит эльфье заклятие. Я ни о чем тебя не спрашиваю — я помню свое обещание, но неужели ты всерьез считаешь, что я откажусь от возможности заполучить его исключительно из опасения разрушить хрупкий покой твоей ранимой души?

Полина порядочно разозлилась. Полагаю, не из-за того, что я якобы отказывал ей в возможности получить новое заклятие, а из-за того, что, по ее мнению, я знал, что происходит, а ей не говорил. Обидно, да, согласен. Я бы тоже разозлился. Так что я ответил на вопрос, который она так и не задала:

— Даже если бы я и хотел тебе что-нибудь рассказать, то все равно не смог бы. Я просто не понимаю, что происходит и не хочу впутывать в это еще и тебя. Хочешь получить заклятие — снимай. Я подожду. Постарайся только, чтоб с конем все нормально было. Я как-то привык к нему.

Злость Полины потухла. Она вяло махнула рукой:

— Все с твоим конем хорошо будет. Сейчас человека пришлю — он ужин принесет и покажет комнату, где переночуешь. Я в конюшню пошла. Будешь утром уезжать — меня не буди. Такие вещи очень выматывают.

Чародейка исподлобья взглянула на меня. На ее лице явственно читалось: «Попробуй только, скотина, смыться втихую.»